Дарья проснулась поздно, в два часа. Голова раскалывалась "после вчерашнего", сушняк раздирает горло. Подцепила расческу у зеркала, прошлепала в кухню, налила рыжей воды из-под крана и залпом выпила.
- Не теряй лицо! - громко сказала она себе, и начала расчесывать спутанные светлые волосы, бесцельно бродя по захламленной кухне в поисках еды. На холодильнике торчала какая-то бумажка. Дарья подцепила ее неверными спросонья пальцами, развернула. "Катерина в саду, забери в четыре, у них морят тараканов". Мама. "То-то в квартире тихо так, никто не канючит" - подумала Дарья, - "Мать в детсад отвела. Ладно, два часа еще".
Два двадцать. Похмелье жуткое. Дарья, чертыхаясь, влезла в джинсы, надела майку, проверила в кошельке остатки зарплаты и решила прогуляться. Часы на руке, Садик в пятнадцати минутах ходьбы - у нее есть время прогуляться до кафе и выпить стакан пива. И в магазин зайти, купить Катьке вожделенную Барби в парчовом платье. Нет, Барби она не потянет. Ну куклу какую-нибудь. Или воздушный шарик. Катька - девчонка неизбалованная, хоть носок подари - обрадуется.
Два сорок пять. Под красно-желтым зонтиком с рекламой какого-то крутого пива Дарья считает деньги. За квартиру заплатит мать, картошка и лук есть, пятьсот рублей свободных. Сейчас еще пивка для рывка, и в "Детский мир". Хорошо пошла "Корона", и голову отпустило. Хо-ро-шо.
Три. Три банки "Короны" и четвертая в руках, недопитая. Жарко. В магазин с банкой не пустят. В два глотка допила и аккуратно опустила банку в урну. Главное - не опускаться в мелочах, так мать говорит. В конце концов, она немного выпивает, и только. На жизнь троим хватает, мать привозит овощи из деревни, Толян - бывший муж - исправно присылает вещи Катьке. Правда, ношенные, но не дырявые. А ей самой много не надо.
Стеклянные витрины. В витринах - куклы. Самые разные, и те самый дорогущие Барби в кружевных лифчиках, и Мальвины, и фарфоровые всякие. Дорогие, суки.
Дарья подошла к прилавку.
- Покажите куклу подешевле, - и молоденькая, пахнущая нежными духами продавщица достала откуда-то с нижних полок несколько русских пупсов. Двести рублей - и резиновый младенец в голубом комбинезоне и со странно-живыми серыми глазами перекочевал в сумку. Продавщица смотрела с оттенком брезгливости во взгляде - неряшливо одетая, пахнущая утренней кислотой (зубы почистить забыла) и пивом покупательница не внушала доверия.
Три тридцать. Дарья поймала на себе сочувствующий взгляд хорошо одетого мужчины и неожиданно для себя обозлилась. Какого хрена уставился? Не хуже других.
- Девушка, с Вами можно познакомиться?
Оп-па! Вот это номер!
- Дарья.
- Денис, очень приятно.
Она была не против и быстрого съема, но мужик оказался романтичный и повел ее покупать васильки. Хороший мужик.
Четыре ноль пять. Вскочила с дивана - волосы дыбом. Денис удержал ее за руку.
- Куда летишь, птаха?
Странный это был тон, Дарья даже испугалась. Маньяк какой-то.
- Дочь из садика забрать, у них тараканов в группе морят, просили прийти пораньше, - выпалила она и стала быстро одеваться. Денис этот живет далековато, но если на автобусе, то опаздывала она ненадолго. Катька добрая, она простит. К тому же ей куклу купили.
- Погоди убегать, дай телефон!
Четыре тридцать. Чертов автобус тащится как черепаха. Наконец остановка. Дарья спрыгнула с подножки и быстрым шагом направилась в сторону двужэтажного здания, обложенного мелкой зеленой плиткой. По противно пахнущему коридору (не факт, что запах выветрится за выходные) прошла к двери с намалеванным зайцем, у порога столкнулась с воспитателем, запирающем группу. Воспитатель, увидев Дарью, изменилась в лице.
- Извините, что опоздала, - затараторила Дарья, заискивающе глядя в накрашенные глаза, - встретила знакомого на улице, задержалась... Где Катя?
- Сколько можно, - начала воспитательница, но потом махнула рукой, - вашей дочери здесь нет.
- Как нет? Я ей куклу...
- Вашей дочери здесь нет, - раздельно произнесла воспитательница и крикнула в коридор: - Надежда Ивановна, вызывайте милицию!
- Что?
- Милицию, говорю, вызывайте!
- Где Катя?
- Да нету здесь никакой Кати! Нету!
- Но утром ее сюда отвели... - растерялась Дарья.
- Как ее полное имя? - вдруг спросила воспитательница, глядя неожиданно холодными глазами.
- Глазова Екатерина Анатольевна.
Воспитатель ушла, но тут же вернулась, принеся какую-то толстую тетрадь.
- Вот, смотрите. Нету Глазовой.
- Может, я группу перепутала?
- Год рождения?
- Что?
- В каком году она родилась? У нас группы по возрастам.
- Тысяча девятьсот семьдесят шестой.
Семнадцать ноль три. Дарья, обняв руками сумку с куклой и остатками денег, сидит на лавочке. Она бы давно ушла домой, но ее надежно придерживают за локти два широкоплечих санитара. Толстая врач в белом халате записывает данные, воспитательница в точно таком же белом халате сбивчиво объясняет:
- Каждый вечер ходит и ходит! Дочку спрашивает, а дочке сейчас лет двадцать пять должно быть. Сумасшедшая какая-то. В дурку ее надо.
Дарья ничего не понимает. Как так - нету дочери? Потерялась? Украли? В который раз она рвется объяснить подъехавшему милиционеру в штатском, что пропала девочка, но санитары - тоже уже в который раз - усаживают обратно.
Восемнадцать тридцать. Полчаса до окончания свиданий с родственниками в местной больнице. Дарья сидит на пахнущем ржавчиной сыроватом белье, которое постелила ей санитарка, на казенной панцирной кровати. Она смотрит на куклу, купленную сегодня. Глаза ее полны слез. В палате она одна.
Дверь открывается и врывается мать, бросается к Дарье, обнимает. Вошедшая следом врач смущенно усмехается.
- Я бы все же настаивала на госпитализации, - говорит она, но видно, что ни на чем она не настаивает.
- Я заберу ее, - говорит мать, - она не буйная, не буйная. Не беспокойтесь. Я отберу у нее ключи, она не сможет выйти.
- Подождите, надо оформить отказ. Кем вы приходитесь больной?