Я хожу в церковь. Вечерами я читаю книги, которые исцеляют душу. Мне радостно просыпаться и засыпать, ходить по улицам и видеть красоту всего творения. Становится неизъяснимо хорошо, когда я понимаю, что день не прожит, но наполнен. Это бывает всё чаще и чаще.
Эта церковь стоит далеко от моего дома. Можно сказать, что совсем далеко, на другом берегу реки: наш город разделяет на две части старинная русская река, сильно обмелевшая, но еще красивая и живая. Я езжу туда на современном трамвае, до самой конечной его маршрута, потом выхожу, делаю несколько десятков шагов - и сразу оказываюсь в тихом мире частных домов. Два высотных здания остаются за спиною, а дальше - сады за деревянными заборами, песчаные улицы, собаки у калиток. Навстречу из церкви идут люди, закончилась ранняя служба. Я вспоминаю, как в детстве с некоторым удивлением смотрел на старушек в черном, которые все вместе вдруг заходили в трамвай или автобус; они вставляли в речь непонятные мне слова, они бережно держали бидончики со святой водой; они были совсем пожилые, но не жаловались на боли в ногах или спине.
Ныне многие из детей посещают воскресную школу при церкви.
Мне нравится сидеть на лавочке в церковном дворе. С полудня до четырех там немноголюдно, пройдут изредка по своим делам священнослужители, из трапезной выглянет повариха, сторож возьмет резиновый шланг и станет поливать цветочные клумбы.
Тишина и блаженный покой, полная остановка времени - вот что меня влечет. С внешней стороны церковной ограды красуется целая аллея тополей в самом расцвете их жизни. Звуки постороннего заглушаются, спадают - только шелест тополиных листьев слышен да редкие шаги по двору. Особенная благодать там - в жаркие дни лета. В апреле или в мае - не сидится на месте, появляется желание куда-то идти и что-то делать; а в сентябре к покою примешивается легкое чувство ностальгии по лете.
Недавно беседовал со сторожем. Он кончил возиться со своими шлангами и подошел ко мне. Сторож Вениамин - любитель порассуждать на разные отвлеченные темы. Он спросил мое мнение о возрождающихся церковных школах. И тут же, особенно и не ожидая моего ответа, изложил свой взгляд на то, как и чему надо учить детей. По его мнению, в воскресных школах занимаются ерундой ( хотя прямо об этом не сказал). Детей надобно учить огородничеству, вышиванию и тому подобным вещам, то есть непосредственному приложению рук своих.
- Христианство должно быть природным, - говорил он. - Всегда хорошо посмотреть, как из зернышка божья вещь помидор рождается.
Очень интересное отношение у него к священникам. Взял бы он всех здоровых да отправил бы работать. А в конторы, на "писчие дела" посадил бы калек да убогих. Что с них спрашивать? А коли человек здоров - так пусть руками работает.
Вывел он и причину разводов. Невесты целоваться умеют, а домашнее хозяйство вести не могут. Вот мужья и недовольны.
И все бы правительство он отдал в церковное научение...
Его монолог в чем-то позабавил меня, а в некоторых местах и поразил. Передо мною был образчик народа и народного понимания.
В последнее время я замечаю, что часто случается мне выслушивать других людей, и мне нужны их рассказы - вот что необычно и неожиданно. Даже истории таких навязчивых людей, как Вениамин.
Шестая неделя Великого поста.
Весна в этом году необычайно теплая, ранняя светлая. На моей памяти такое случалось лишь трижды. Только три раза я отмечал день рождения, когда в лесу уже цвели подснежники, а снега уже совсем не было.
Суббота, четыре часа пополудни. Я иду по песчаным улицам в храм на службу. Солнце клонится к крышам зеленых деревянных домов, тени ползут по земле очень четкие, контрастные. Дымка угасающего дня - золотое и черное, прозрачное и насыщенное.
В руках у людей вербочки. Ведь завтра будет Вербное воскресенье, и вербочки уже сегодня освящают.
Идет служба. Читают Евангелие от Иоанна. "Рече же ей Иисус: Аз есмь воскрешение и живот: веруяй в мя, аще и умрет, оживет. И всяк живый, и веруяй в мя, не умрет во веки: емлеши ли веру сему? Глагола ему: ей, Господи..."
Лица людей светлеют, и в каждом, наверное, душа его в эти мгновения воспаряет высоко-высоко.
Мне немного неловко, потому что у всех в руках я вижу вербочки, но сам пришел в храм без них. Конечно - ничего страшного в том нет, их можно освятить и завтра. Все равно - радостно на душе. Поднимаю глаза и вижу, как заходящее солнце играет на стеклах храма.
Знакомая женщина трогает меня за рукав куртки.
- Прошу прощения, Дмитрий Александрович, - говорит она, - у Вас нет вербочек, возьмите!
И протягивает мне с поклоном веточку из своего букетика. Расстроганный, я кланяюсь в ответ, и эта веточка становится для меня самым дорогим, самым желанным подарком. А через пять минут я держу в руках уже не одну, но много веточек: все они - в дар от разных людей.
Я смущен и расстроган. Так хочется обнять искренне их; внезапно обнаружилась удивительная духовная связь между нами, и как просто это произошло!
Домой я иду, крепко прижимая к груди обретенное сокровище. Самое начало апреля. Самый дорогой подарок ко дню рождения.
Пасхальный вечер наполнен великим ожиданием. Тепло и немного ветрено. Тени деревьев удлиняются, потом тускнеют; я смотрю из окна на светло-серый с проблесками голубого небосвод, до полуночи остается несколько часов, все мои мысли уже там, со всеми... Представляю себе, как в церкви готовятся к празднику Светлого Христова Воскресенья. Пытаюсь угадать, кто из друзей моих уже пришел в храм, а кто - только собирается. Наконец отправляюсь туда и сам.
Чего я жду от этого праздника? Я размышляю об этом, стоя на трамвайной остановке, шагая по неосвещенным улицам... Когда отправляешься на всенощную службу, то испытываешь совершенно особенное состояние всех чувств. Мы привыкли к праздникам регламентированным: начало и конец в определенное время, культурно-развлекательная программа, элегантные ведущие - эдакий КВН с большей или меньшей долей классического искусства. Здесь - другое. Ты чудесным образом из зрителя становишься главным действующим лицом, потому что праздник происходит не на сцене, а в твоем сердце.
Я жду обновления. Я верю, что смогу стать чище и что чище станет мир. Даже у самых беспристрастных людей в эту ночь меняется выражение лица. Они тоже верят, и это единство веры окрыляет.
Перед храмом много милиции. Милиционеры смотрят на свое занятие не так, как три или четыре года назад. Тогда это была служба. Сейчас - сопричастность мистическому действу.
Рядом с милиционерами - казаки. Они гордятся тем, что оберегают великий праздник.
Небо звездное-звездное, воздух теплый и потаенно весенний. За несколько минут до шествия крестным ходом мы зажигаем свечи. Множество огоньков в руках. У некоторых горят свечки, привезенные из далекого Иерусалима, они белые, с золотым узором, очень хрупкие... Я вижу, как заслоняют ладонями от ветра огоньки пламени. Раздается пение, приближается крестный ход. И мы присоединяемся к нему. В это мгновение тьма ночи отступает невообразимо далеко и остается только свет.
Пасхальная служба не идет, но льется величавой радостной волной. И натруженность ног никак не проявляется, не дает устать чувство полета, которое охватывает всегда, как только восклицают: "Христос воскресе!" - "Воистину воскресе!" Особенно стараются маленькие детки. Они так здорово кричат "воистину воскресе!", что их голоса слышнее, чем возгласы взрослых. Как хорошо, что они так рано знают это чувство благодати. Рядом со мною стоят двое: папа и маленькая дочка. Я их вижу почти всегда на службах. Как много мирских искушений приходится преодолевать отцу, чтобы столько внимания уделять своему чаду. Зато любо-дорого взглянуть на эту кроху шести лет. От любви и рождается любовь.
Радостно и хорошо. Духовный свет изгоняет все темное прочь.
И я в эту ночь особенно счастлив. Выходят из сердца не слова, но чувства, пожелания: пусть все будет хорошо и разумно. И возвращается в сердце уверенность в наилучшем предначертании дней. Сколько раз уже такое было!
В эту ночь я особенно счастлив. Девушка, которую я люблю, тоже в храме. И мне кажется, что это - слишком большое счастье для меня. Похристосовавшись с подругами, она кланяется мне, и глаза ее вспыхивают неизъяснимой лучистой радостью. "Христос воскресе!"- говорит она, сияя улыбкой. И я с поклоном отвечаю: "Воистину воскресе!" Подобный миг духовного единения - самая прекрасная и удивительная вещь на свете.
Утренняя дорога домой свежа и бодряща. Светает, горлицы на дереве у моих окон проснулись и теперь воркуют вовсю. Половина шестого утра, но совсем не чувствую усталости. Да и что такое физическая усталость... В эту ночь весь мир был наполнен неземным светом и никогда не кончающейся любовью.
Я хожу в церковь. Что особенного я ищу там? Этого не выразить никакими словами. Это не тяга к великолепию православной службы и не слепое почтение к обряду. Это не привычка и не размеренность событий. Это не страх раба пред своим господином и тем более не мода.
Я прихожу туда и испытываю сопричастность величайшей тайне на свете. Я вижу ее отблески в глазах людей, слышу шепот ее в их речах. Я узнаю ее в поступках детей и взрослых. Она открывается в праздники и в будни. Ее ожидаешь, но она всегда является неожиданно. Она - тайна всепоглощающей и бесконечной любви.