У пешеходного мостика, что соединяет остров на реке с левым ее берегом, вечером одного из дней в конце августа нервно прогуливался молодой человек. Одет он был в темные строгие брюки, слегка помятые на бедрах, в темную сорочку и пиджак классического покроя из светлой шерсти. Его наряд, надо признать, не вполне соответствовал времени суток. Молодой человек и сам это прекрасно понимал, его видимым образом тревожили изучающие взгляды некоторых личностей, пребывающих на острове.
От пешеходного мостика через всю территорию тянулась извилистая асфальтированная дорога. Вдоль нее возвышались фонари, выполненные "под старину" местным автором, их столбы покрасили серебрянкой, которая быстро запылилась и потускнела. Среди кустов и деревьев стояли скамеечки; на острове можно было культурно отдохнуть, для чего здесь устроили два летних кафе и танцплощадку.
Молодой человек облюбовал себе небольшую полянку, с которой легко было заметить всякое новое лицо, приходящее на остров, сам же наблюдатель оставался при этом в тени.
Молодой человек то и дело взглядывал на наручные часы, потирал лоб рукою, слегка покусывал нижнюю губу, принимался ходить взад-вперед, не покидая, однако, своего укрытия, изредка на его лицо находило какое-то просветление - он, казалось, поджидал кого-то и в то же время не хотел этой встречи.
- Эй, парень, сортир вон в той стороне! - крикнули ему из проходившей мимо пьяненькой компании. - Ты не майся, давай смелее!
- Идиоты, - прошептал "наблюдатель" и сделал вид, что реплика относилась не к нему.
Компания заржала и удалилась.
Когда уже совсем стемнело, а мост и асфальтовую дорогу осветили редкие фонари, тогда и появились те, кого поджидал молодой человек. Это были две девушки.
Черные лосины плотно облегали стройные ноги, короткие кожаные курточки были схвачены в талии широким ремнем, четко выделяли шаг модные ботиночки на прочном каблуке.
Девушки посовещались взглядом и свернули к одному из двух кафе. К ним тут же подлетел разухабистый ухажер, что-то сказал, размахивая руками и топорща пальцы, сам же засмеялся своей шутке, стал куда-то звать. Девушки согласно улыбались, бегло оценив его костюм, но помалкивали и не спешили идти. Наконец, одна из них пошла к стойке и, вернувшись, принесла два коктейля, вежливо отказавшись от услуг хвата.
Девушки заняли свободный столик и закурили свои сигаретки. Делали они это, закинув ножку на ножку, оперев руку на край пластикового кресла и осторожно сбивая пепел в пепельницу - протягивая гибко руку к ней, снизу вверх, плавно, элегантно, чуть опуская головку или же поворачивая ее в сторону; смотреть на то место, куда стряхивали пепел, считалось неумением держать себя в обществе.
Молодой человек пристально следил за движениями их гибких тел, вбирал в себя то, как они держали осанку, как меняли позу, как с умыслом медленно пили свой коктейль. Все было таким привычным и знакомым. Одну из них он хорошо знал вот уже несколько месяцев, звали ее Женей.
II
Виктор Мещеряков лет пять назад закончил факультет журналистики. В меру нагловатый, умевший рискнуть, в риске сделать ставку на факт сомнительного происхождения и затем - выиграть в информационной гонке, он уже на студенческой скамье заявил о себе. Он хорошо играл на гитаре, песни пел на стихи чужие, был ровен и дружелюбен в общении неофициальном, не связанном с профессиональными делами. Некая двойственность ощущалась в нем. Так многие удивлялись его способности преображаться на рабочем месте, становиться не Виктором, но Виктором Николаевичем. Виктора взяли на работу в штат телекомпании, в молодежную редакцию. Это был успех, его поздравляли, вспоминали интересные сюжеты, сделанные им. Сам же герой испытывал внутреннее неудовлетворение, потому что желал большего, например - узнавания на улицах. В двадцать два он работал на телевидении, но не был ни шефом, ни главным, ни боссом. Мимо текли и потоки рекламных денег, до Виктора долетали лишь брызги отдельных ручейков.
Он был упорен и недовольства не показывал. Работал и работал, рассуждая о высоком и вечном, интересовался творчеством коллег, а не содержимым их кошельков. Искал новые знакомства и связи. И к двадцати семи окончательно стал "своим человеком", в дирекцию пока еще не попал, но по служебной лестнице поднялся.
Он ходил по средам в английский клуб, существовавший при юношеской библиотеке. Там смотрели английские фильмы, пили чай и разговаривали по-английски. Много интересных людей ходило туда, с половиною из них доводилось затем встречаться в иных местах, узнавали тогда друг друга, и жить становилось удобнее.
III
Объявление о том, что **февраля в английском клубе будут показывать "Процесс" Орсона Уэллса, Виктор Мещеряков прочитал, зайдя в родной университет.
Зима в том году была мягкой и уступчивой. Однажды потеплело так сильно, что стало казаться - в марте наступит настоящая весна. Потом снова пришли холода, но не сильные, снег лежал жиденький и грязный, аромат весны так и витал в воздухе; в порывах ветра, срывавшегося с крыш домов, угадывались все более ласковые дуновения; ледяные корки на дорогах медленно истончались.
Вместе с ним объявление читали две студентки, обе в дубленках, беретиках.
"Такие объявления надо писать красивее!" - подумал Виктор. Ему очень захотелось, чтобы студентки пришли в клуб. Одна из них несколько раз обернулась, как бы между прочим, без особой цели, но при этом успела мгновенно взглянуть на Виктора.
Ему захотелось, чтобы вместо понедельника скорее наступила среда. Он почувствовал, что это, возможно, тот самый момент, когда близость между людьми возникает на ровном месте, с одного лишь взгляда или движения. Девушки пошептались, стоя у доски объявлений, уходить они медлили, но все-таки потихоньку двинулись к выходу. Десять лет назад он бы бросился догонять их, подскочил бы с ошеломляюще нелепым вопросом, чтобы удивить и рассмешить, потешил бы свое маскулинское ego - и ничего бы не достиг. Смешно, суетливо - и не солидно. Поэтому он незаметно расправил плечи, в дорогой кожаной куртке это смотрелось прекрасно, раскрыл дипломат и вытащил из него ежедневник, стал записывать неведомые самому каракули. Люди общаются знаками: она показала интерес к нему, а он продемонстрировал намерение прийти на показ фильма. И если ее интерес был действительным интересом, а не простым кокетством, то она должна была прочитать его действия и тоже появиться в клубе.
После этой встречи все возликовало в нем, мысли перепутались и помчались неудержимо, суматошным потоком. Он - самое интересное! - хорошенько ведь и не рассмотрел объект своей внезапной страсти. Русые волосы, чуть подкрашенные в сторону желтого цвета, нежные черты лица - и все! Даже голоса почти не расслышал. Но так бывает, уверишь себя в чем-либо и не можешь потом оказаться от появившейся мысли.
Дошло до того, что Виктор приехал в юношескую библиотеку за два часа до показа фильма, усмехнулся своей поспешности и - отправился в церковь ставить свечку за то, чтобы она пришла. День был тихим, каким-то бунинским, по негромким улочкам он подошел к церкви, неумело перекрестился, скомкав все движения и, как говорят монахи, "сломав" в довершение крест, потом поднялся на паперть и вошел внутрь. Какому святому молиться, он не представлял. Спросить постеснялся, решительно шагнул к иконе, на которой был изображен кто-то в красных одеждах. Воткнул свечу, куда следовало, снова перекрестился и отступил. Еще немного постоял, глядя на то, как священник выходит из алтаря и что-то говорит, все ему кланяются (поклонился и он), и вышел. С религией отношения у него складывались непонятные, он то принимался критиковать лицемерие священников и проповедовать идеи ненасилия и любви ко всему - эдакая смесь толстовства, лютеранства и буддизма, то внезапно вспоминал о духовности и ехал с оператором, техниками, осветителями в женский монастырь снимать церковный праздник.
Две бабушки, видевшие, как он ставил свечу перед иконой, не удержались и сказали друг другу:
--
Кто же так Пантелеимону-целителю за болящего молится? Так болящие-то и помрут... Все наскоком да наскоком...
IV
"Хозяйка" английского клуба Марина произнесла речь об Орсоне Уэллсе, после чего вставила кассету в видеомагнитофон. Начался фильм. Говорила она на английском, и фильм тоже был на английском. Против ожидания, пришло человек сорок, смотреть ленты на иностранном языке считалось как бы шиком.
Виктор покрутил головой и обрадовался, заприметив объект своей страсти. Девушка сидела далеко от него и обменивалась репликами со своим спутником. Они общались очень доверительно, как показалось Виктору. Или же это показалось в полутьме?
"Процесс" Орсона Уэллса подействовал на него угнетающе. Бессмысленные бегания героев из комнаты в комнату, тупая музыка, затянутость действия...
Многие девушки привели на этот просмотр своих парней. Парни через полчаса после начала фильма отрешились от событий на экране телевизора и принялись разглядывать сидящих вокруг девушек. Некоторые выходили покурить и курили минут по двадцать.
После сеанса собрались за большим столом и стали пить чай. Марина предложила обсудить фильм. Обсуждали, разумеется, на английском языке, и он увидел, что та девушка довольно легко излагает свои мысли, а вот спутник ее больше помалкивает и если вставляет какие-либо реплики, то преимущественно односложные.
"Наверное, у него "большой" интеллект, - решил Виктор. - И как же познакомиться с нею? Кто он ей - друг, брат?"
- Он ей муж, - сказала его знакомая.
- Муж!?
- Ты так пристально глядишь на бедную Женю, что я решила просветить тебя.
- Ладно, не буду спорить. Что, так заметно?
- Еще бы! Конечно, не как удав на кролика смотрит, но тем не менее...
- А ты можешь меня познакомить с ними? Ты их знаешь?
--
Немного знаю.
--
Познакомь!
... Он не стал напоминать ей встречу в понедельник, она тоже сделала вид, что видит Виктора в первый раз. Муж улыбался снисходительно, он, мол, привык к тому, что вокруг его супруги вьются разные типы.
Виктор в разговоре выбирал грамматические формы посложнее, чтобы меньше доходило до снисходительного мужа. Он с радостью заметил, что Женя приняла его игру.
Наконец-то он рассмотрел ее. Милая - такое определение более других подходило ей. Длинная шерстяная юбка доставала до изящных ботинок, красивый белый свитер скрывал гибкую фигуру, вокруг шеи обвился и спускался на грудь цветной шарф. Очень нежное лицо, но глаза иногда вспыхивали зеленым лукавством. И разговор очень дружелюбный. В бессознательном волнении она отводила светлую прядь волос за ушко, опускала иногда глаза, подбирая нужное слово, а он с наслаждением вслушивался в ее глубокий голос.
На счастье, муж оставил их, отправившись покурить на улицу, и между ними окончательно завязалась легкая, остроумная, ни к чему не обязывающая беседа. Виктор старался показать, что не хочет быть навязчивым, что их разговор - счастливая случайность, его комплименты были так изощренно упрятаны среди других слов, что он и сам едва понимал их. К тому же он оказался единственным среди мужчин, кто мог сказать хоть что-то об Орсоне Уэллсе и его фильме. К ним присоединилась и Марина, разговор к тому времени окончательно раздробился на множество осколков.
Виктор блистал остроумием, обращаясь в основном к Марине, но самые выразительные взгляды он адресовал Жене. В душе он посмеивался над мужем девушки, который, казалось, улавливал лишь внешнюю сторону беседы. Муж старательно следил за темой разговора, при этом он смешно надувал щеки, пыхтел, отдувался и морщился. Пижонить на английском он явно не умел. Зато именно он помогал Жене одеваться, когда все расходились, держал в руках ее шубку, поправлял ее на плечах. После секундного замешательства Виктор помог одеться Марине.
А потом они разошлись.
Дома Виктор задумался, чего же он достиг, но ответа так и не нашел. Поужинал, полистал на ночь иллюстрированный журнал и лег спать.
V
Они не встречались целую вечность. О встрече договориться не было никакой возможности, и Виктор только посмотрел ей вслед.
В английский клуб она не приходила больше. Как он ждал очередной среды! Какие планы строил, какие темы для разговора подбирал - тем больнее оказалось смириться с мыслью, что все напрасно.
И в следующую среду она не появлялась.
Так и осталось бы все это изумительным воспоминанием, тихо угасающим под бременем лет, если бы не совершенно случайная встреча на фестивале СТЭМов.
Он был для нее не более чем приятным случайным знакомым. Это сразу же почувствовалось в тоне ее слов и в самих словах.
--
Как там поживает английский клуб? - спросила она.
--
Без Вас, Женя, плохо, - сказал он.
--
Неужели? Приятно слышать, - рассмеялась она. - Я не подозревала, что я такая важная персона. Но может быть...
--
А где Ваш спутник? - прямо спросил он, лихорадочно ища тему для разговора. В голову лезли всякие банальности или ужасные пошлости.
- А зачем он Вам понадобился? Остался дома.
- Женя, - с восхитительной улыбкой изогнулся Виктор, одновременно галантно и шутовски, - Вы позволите поухаживать за Вами?
- Я не против, хотя у нас места в разных рядах.
- Откуда Вы знаете?
- Уверена.
- Это пустяки. В буфете ведь можно сидеть за одним столиком.
- Конечно, но то, что я сегодня одна, ровным счетом ничего не означает. Конечно, посидеть можно.
Виктор ненавидел женскую привычку разговаривать штампами и правильными фразами. "Начитаются книжек и копируют оттуда слова! - думал он. - Надо ж такое сказануть: "ровным счетом ничего не означает"! И почему "означает", а не "значит" ? "
В буфете они все-таки посидели за одним столиком. Пили какой-то поддельный итальянский ликер и поедали кремовые пирожные.
- Все эти СТЭМы пришли к нам из средних веков, - говорил он, не глядя на нее, держа в одной руке рюмку с ликером, а пальцами другой легко касаясь поверхности стола, словно бы играя медленную, задумчивую мелодию.
- Почему из средних? Я думала, что они - недавнее изобретение.
- В средние века были такие люди, которых называли жонглерами.
- Так это же цирк!
- Не совсем так. В цирке у артистов разные номера, у каждого свои, а жонглер должен был уметь все. Когда начинали обучать жонглеров-новичков, им говорили: " Умей творить и приятно рифмовать, умей хорошо говорить, вертеть бубен, играть на кастаньетах и на симфонии. Умей бросать и ловить ножами маленькие яблоки, скакать через четыре обруча, играть на арфе, на веселом псалтерионе, заставляй звучать его десять струн. Научившись, ты сможешь справляться с десятью инструментами. Умей пользоваться своим голосом, и ты расскажешь потом, как сын Пелея разрушил Трою".
- Здорово! А что такое симфония, как же на ней можно играть?
- Это такой потрясающий инструмент, как бы огромная гитара с тремя струнами и двумя отверстиями на верхней доске. И по струнам били не рукой, а особой рукояткой.
- Откуда же ты знаешь все?
- Всего я не знаю. А так - читать люблю. Вот, например, как ты считаешь, приятно было бы девушке иметь своего менестреля?
- Конечно, приятно. Он бы пел всякие песни...
- А знаешь, откуда взялись менестрели?
- Нет, никогда не задумывалась.
- Именно жонглеры стали называться менестрелями, minstrel по-английски.
- Почему?
- Так сложилось со временем.
Они незаметно перешли в разговоре на "ты". Как хорошо было то, что они встретились, что сидели вместе в театральном кафе, что на него с легкой завистью посматривали другие парни.
Раздались первый, второй звонки. Они поднялись из-за столика и пошли в зрительный зал, где начинал выступление театр эстрадных миниатюр из политехнического института.
После выступления он пытался разыскать ее, но безуспешно. Девушка исчезла, не попрощавшись, точно он для нее ничего не значил. И в самом деле...
VI
Новая встреча произошла опять в театре. В один день выступали два коллектива. На большой сцене представлял свою программу молодежный театр "Огонек". На малой - шел "элитный" заумный спектакль Николаса Клея "Женщина из-за дальнего моря". Виктор пригласил давнюю подружку, с которой у них установились ровные, доверительные отношения. Они встречались не часто, но помнили друг о друге. Иногда им случалось заночевать где-нибудь в гостях, и тогда они спали вместе, считая здоровый образ жизни основой нормального существования. Это был странный союз, но если приглядеться к нему внимательнее, то не такой уж плохой. На попытки судачить о себе они отвечали безразличием, и скоро все привыкли к тому, что их дружба-любовь - вещь ровная, нескандальная и очень удобная для обоих. Больше сплетен вызывали как раз другие, переспавшие друг с другом, а потом внезапно остывшие от своей любви и старательно делавшие вид, будто ничего теперь друг о друге не знают, и никогда не знали, и знать не будут.
В фойе Виктор буквально натолкнулся на Женю и ее мужа.
- Вот так встреча! - заулыбался он.
Женя оценивающе взглянула на его спутницу и тоже улыбнулась.
- Нам судьба - встречаться в театрах, - негромко сказала она.
Эта интимность не понравилась мужу. Он смотрелся рядом с Виктором настоящим джентльменом, будучи одет в красивую тройку темно-синего цвета. На Викторе была в тот вечер невзыскательная джинсовая куртка (благо, что в конце марта заметно потеплело, дни стояли светлые и сухие), а также обычные брюки и рубашка в клеточку. Муж надел модные ботинки, Виктор - обычные, которым исполнилось уже два года.
Виктор ощутил это внешнее превосходство другого человека и обозлился. "Павлин" - подумал он. - Оделся, а что дальше ?"
- Вы пришли на "Женщину из-за дальнего моря? - спросила Женя, поглядывая на спутницу Виктора.
- Да нет, - развел руками Виктор, - решили вот на "Огонек" сходить.
- А что такое "огонек"?
- Это молодежный театр, интересный, в общем, - сказала спутница Виктора.
- И что они показывают?
- Разные там сценки смешные, пантомимы, поют иногда. Смешно...
- Что же, каждому - свое! - неожиданно изрек муж Жени.
Женя покраснела и заторопилась. Они распрощались и разошлись. Виктор расхохотался:
- Надо же было такую глупость сморозить: "каждому - свое"! Ты заметила, каким тоном он изрек это?
- Разумеется.
- Я вот часто задумывался, что может объединять в жизни таких разных людей, как эти двое. Она ведь такая утонченная натура, а на мужа посмотреть - гоблин во фраке!
- Не так уж и плох он.
- Не плох? А чем хорош?
- Может быть, лучше не нашлось, а годы идут, да и самостоятельной жизни хотелось, от мамы уйти там...
- Так что же теперь, за первого встречного хвататься?
- Конечно, нет! Значит, чем-то он ей понравился, чужая душа - потемки.
- Это верно.
- Я заметила, тебе нравится Женя? - полувопросительно сказала спутница Виктора
Он ничего не успел ответить, растерявшись, но она уже продолжала:
- Она все поглядывала на меня и пыталась решить: жена я тебе или не жена.
- Это так важно?
- Конечно! Женщине очень важно знать социальный статус...
Маша, так звали спутницу Виктора, была очень удобной девушкой. Редко предъявляла претензии, не просила о том, чтобы ее водили по кабакам и катали на дорогих машинах. Рядом с ней Виктор не испытывал напряжения, но отдыхал, всегда имея возможность поделиться мыслями и переживаниями (для кабаков имелись другие особы).
В последнее время Виктор все чаще задумывался над двусмысленностью своих отношений с девушкой. С ней было хорошо и спокойно, но он не хотел лишаться свободы, предложив ей более тесный союз. Она же вела себя так, как обычно, но часто в словах ее начинали проскальзывать слова "муж", "замужество" и тому подобные. Она ничего не обещала и не могла обещать, но предложи он ей выйти за него замуж, она ведь могла и согласиться...
VII
- Я не думала, что мы с Вами постоянно будем сталкиваться, - сказала Женя, когда в двух шагах от себя увидела Виктора. Она выходила из университетских дверей на улицу; получилось так, что все подруги отстали и она осталась одна.
- Разве же это плохо? - улыбнулся он. Встреча была случайной, но он не подал виду и решил побороться за внимание девушки.
Женя не ответила, но и уходить не спешила.
- Может быть, мы прогуляемся немного? - предложил он. - Мне приятно общаться с Вами.
- Только недолго, у меня много дел дома.
Они медленно пошли по проспекту в сторону памятника жертвам войны. С небольшой площади, на которой он стоял, открывался великолепный вид на реку, голубевшую далеко внизу, на белые мосты, на красивые зеленые кварталы города; да и просто смотреть в необъятную даль было здорово. Виктору хотелось, чтобы Женя почувствовала эту даль, эту необозримую открытость и вместе с тем его близость.
Недолгая прогулка растянулась на три часа. Они ели мороженое и делились разными мыслями. Всё существо Виктора пело, он испытывал удивительное ощущение. Он удивлялся тому, что проводит восхитительные часы с чужой женой и что жена, кажется, совсем не против этого. Виктор расчетливо подбирал слова и выражения, желая произвести выгодное впечатление на девушку. Они незаметно перешли на "ты", уже окончательно; раньше все как-то сбивались с одного обращения на другое и только лишний раз смущались оттого.
- У тебя красивые глаза, - сказала она почему-то по-английски.
Виктор попытался понять ее лукавый пристальный взгляд - и не смог.
- Что же ты видишь в них?
- Вижу коварство, соблазн, ум, вижу также спокойствие и, вероятно, надежность. Еще они добрые.
Ее лицо оказалось очень близко, когда она заглянула в его глаза, и он едва удержался от того, чтобы поцеловать ее. Вместо этого он чуть отступил, на полшага, склонился и поцеловал у нее руку.
Он сразил ее наповал.
Когда они шли к троллейбусной остановке, Виктор заметил, что в девушке что-то неуловимо переменилось. Она несколько неуверенно спросила, не хочет ли он пойти в ближайший четверг в театр.
***ский драматический театр. Господин Пьер де Мариво, его пьеса "Игра любви и случая". Ближайший четверг. Огромная нежность в сердце. Нежность и расчетливая надежда. До четверга осталось всего два дня, не успеешь подумать...
Вспоминая вечером события минувшего дня, Виктор постоянно возвращался к ее предложению. Они не договорились ни о билетах, ни о точном времени встречи, он просто согласился. Если повезет, то она придет одна, без мужа, хотя он не спрашивал об этом, полностью исключив мужа из всех разговоров. Зачем было напоминать о нем.
Лишь одно не давало покоя взбудораженному существу Виктора. Ее муж оставался все-таки ее мужем, и что ни говори - именно он занимался в настоящий момент с ней любовью. Что она нашла в нем!?
VIII
В четверг он ходил вместе с Женей в драматический театр.
Муж, как она пояснила мимоходом, остался дома, не будучи особенным охотником до театральных развлечений.
На обратном пути (Виктор уловил ее молчаливое согласие на то, чтобы он проводил ее до дома) они попали под дождь. Дождь собирался с утра, но к началу спектакля сильный ветер разогнал тучи.
У обоих не оказалось с собой зонтиков. Они вбежали в первый попавшийся подъезд и стояли, прислушиваясь к ливню.
- Такой потоп долго не бывает, - неуверенно сказала она. - Он должен быстро закончиться.
- Наверное, - согласился он.
Виктор думал, что судьба явно на его стороне, позволяя ему продлить общение с девушкой. Он стоял молча, прислонившись к косяку, и только улыбался своим мыслям.
- Мой муж сейчас сидит дома в тепле и довольстве, - сказала она.
А ты стоишь в незнакомом подъезде с малознакомым мужиком и вспоминаешь о нем, - заметил философски Виктор. Тон его слов был настолько философичен, что Женя расхохоталась.
- Он бы тоже стоял, - сказала она. - У него очень большое терпение. Я помню, нам по программе нужно было читать "Отверженных" Гюго. Я тогда заболела и лежала в постели. Он пришел навестить меня - и стал вслух читать мне этот роман.
- Преклоняюсь!
- Самое ужасное было потом! Я нечаянно заснула, а он все читал и читал старательно во время моего сна, и так продолжалось около ста пятидесяти страниц, или ста, не помню точно. Мне так стыдно было.
- Ты еще не была замужем?
- Еще нет. Это ты к тому, что сейчас мне никто вслух не читает?
- А он не читает?
- А я не болею! Вот и читать не нужно...
Дождь прекратился, и они выглянули на улицу. Почти стемнело.
- Мы можем пройти пешком, - сказала она. - Подышим свежим воздухом. Тут недалеко.
По пути рассказала, как с ней знакомились впервые в ее жизни. Она гуляла по коридору Кольцовской библиотеки, к ней подошел какой-то парень и прямо предложил познакомиться.
- Я, конечно, жалею, что повела себя так глупо, - сказала Женя. - "Нет", "не могу", "никогда"... У меня, мол, есть парень, и я не хочу с ним расставаться...
- Неужели?
- Меня всю трясло тогда, ты представляешь себе? Это ведь был мой первый вариант знакомства "на стороне", первый опыт, до того - все одноклассники и дворовые друзья.
Виктор отметил про себя словечко "вариант", ею употребленное.
Перед самым домом их снова застиг дождь. И они вымокли насквозь.
Распрощалась Женя с ним заблаговременно.
- Не стоит мужа злить, - твердо сказала она. - Погуляла без него - и хорошо, что не знает об этом.
Тогда Виктор стал читать ей стихотворения на прощание. Это избавляло от ненужных слов. А в конце четко проговорил номер своего телефона, два раза.
- Я не могу настаивать, но если возникнет желание сходить куда-нибудь или просто пообщаться.., - сказал он.
Женя странным голосом поблагодарила его и пошла к своему дому. Было уже все равно, где идти - прямо по лужам или же обходя их, потому что ноги вымокли насквозь, одежда липла к телу...
Дома - сразу под горячий душ.
IX
Она позвонила через несколько дней. Сказали друг другу пару слов, и она неуверенно проговорила: "Мы могли бы погулять..."
Они встретились в городском парке, у фонтана рядом с Молодежным театром. Из-за раннего времени года фонтан не работал. Вокруг его облезлых бортиков гуляли мамы с колясками.
Женя пришла на встречу необычно серьезная, почти строгая. Виктор попытался взять ее за руку - не позволила. Через некоторое время спросила:
- Чего ты от меня хочешь? Я все-таки дама замужняя, могу и прямо спросить.
- Э-э-э.., - сказал он.
- Понятно. Хорошо, что не врешь, будто бы тебя привлекает мой богатый внутренний мир. Все понятно...
- Мне доставляет удовольствие общение с тобой, - ответил он. - Не буду лукавить и так же прямо отвечу: да, ты действительно импонируешь мне в самых разных отношениях. А то, что ты - "дама замужняя", не играет для меня никакой роли, я ведь общаюсь с тобою, а не с мужем. И ты имеешь право на свой собственный круг общения. Или нет, я ошибаюсь?
- Ты умеешь льстить, и очень приятно.
- Ну, так я прав?
- Ты или большой хитрец, или ненормальный, который сам не знает, чего хочет.
- Спасибо за добрые слова!
Оба рассмеялись. Ее сумрачное настроение исчезло, как тучка. Она сказала:
- Я хочу развлечений!
И они пошли к парковым аттракционам.
- Я не каталась на карусельных лошадках с самого детства! - говорила она, а ее глаза так и сияли.
Виктор "ехал" рядом на слонике и, улыбаясь, слушал.
Потом поездили на автодроме; покачались на огромных качелях в форме ладей - так, что дух захватывало.
- Хватит на сегодня, - сказала она, вылезая на твердую почву. Оперлась на его руку: - Меня даже затошнило немного.
В ближайшем кафе ели мороженое и пили апельсиновый сок.
- Так приятно почувствовать себя молодой, - сказала она.
- Тебе уже исполнилось пятьдесят? - невозмутимо спросил он.
- Если бы ты знал... Спасибо тебе, что тратишь на меня время. Вон сколько девчонок одиноких...
- Разве я так внимателен? Цветов еще не дарил ни разу.
- Цветов не надо.
- Конечно, не надо. Цветы - это лучший способ обидеть женщину.
- Не надо, потому что некоторые не поймут, - сказала Женя.
Он видел, что она врет. Она говорила - и в то же время глубоко вздохнула, как бы отсутствующе, а под тонкой шерстяной блузкой четко обозначились две точки отвердевших сосков. Ей очень хотелось внимания, мужского внимания, и он был, кажется, небезразличен ей как мужчина.
Женя поймала взгляд Виктора, брошенный на ее грудь, и чуть смутилась, поняв, что ее переживания почти раскрыты.
- Послезавтра я уезжаю в Швецию, - вдруг сказала она.
- Зачем?
- Переводчицей. Удачно получилось. Но это не надолго, недели на две. Что тебе привезти? Владик назаказывал кучу всего.
- Владик - это муж?
- Да. А ты не знал, что моего мужа зовут Владиком?
- Признаться, нет.
- Ну, так что?
- Привези мне четыре вещи...
- А не много ли?
- ... Выучи, чтобы не забыть. Привези мне Улыбку - Хорошее настроение - Добрые впечатления - Желание вернуться.
Женя удивилась такому пожеланию.
- Похоже, что я снова ошиблась, - сказала она. - Повтори!
Он повторил.
--
Я чувствую себя какой-то неумехой, - смеясь, сказала она. - Попробуй-ка, привези такое чудо!
X
Две недели, пока Женя была в Швеции, он провел в непрестанной работе, и они промелькнули незаметно.
Он смог воплотить в жизнь несколько хороших идей, давно витавших в воздухе, заслужил этим одобрение начальства, получил намек на профессиональный рост в перспективе. Сравнивая свою судьбу и судьбу Жени, он пришел к выводу, что работает даже мало, недостаточно для того, чтобы удивлять девушку. Он сказал однажды ей, очень значительно, что мужчина должен быть образцом и водителем для своей спутницы; метил он при этом, честно говоря, в ее мужа. Она никак не отозвалась на его слова, и он не понял, согласна она с ними или нет.
Работалось ему легко и беззаботно. Вновь он допоздна задерживался в телецентре, монтируя интересный материал, поглощая крепкий чай литрами, споря и негодуя, радуясь и соглашаясь.
Женя в его мыслях ушла далеко-далеко, так что вспоминал он о девушке совсем спокойно. Иногда пытался представить себе, как она общается с иностранцами, какие они - эти иностранцы. Его мысли, образы походили на кадры давно виденного кинофильма, почти беззвучного, да и краски сводились к оттенкам серого и голубого.
В работе он отыскал своеобразную защиту от излишних переживаний. Виктор не видел никакого проку сидеть две недели на месте и напряженно переживать, вдохновляясь своими чувствами. К тому же он посчитал, что две недели - лишь минимальный срок, по приезде нужно будет общаться с любопытными родственниками, показывать им фотографии чужой страны, Жене придется не раз сходить в гости или принять гостей. Заскучавший муж потребует определенного внимания. Когда еще после всего этого она сможет встретиться с ним.
Весна за две недели ее отсутствия окончательно одела всю землю в зеленые цвета. Люди возбужденно рассказывали друг другу, что слышали соловьиное пение в небольших рощицах, которыми был окружен город и отдельные его районы. На каштанах стали появляться будущие соцветия. Из поломанных веточек плакучих ив тек прозрачный пенящийся сок. Мучительно орали по ночам коты.
- Мне сделали вчера предложение, - сообщила Виктору Маша.
Они пришли к нему домой после работы в редакции и теперь возились на кухне.
- Какое? - спросил Виктор. От жареной картошки его приготовления по кухне плыл волнующий запах.
- Выйти замуж.
- И кто же его сделал? Неужели тот мальчик, что периодически тебя встречает? Он ведь моложе тебя.
- Он хороший.
- Ты, конечно, не сказала ни "да", ни "нет"?
- Я и сейчас не знаю, что сказать ему.
Виктор отчаянно боялся подобных ситуаций. Все девушки рано или поздно предъявляли свои права на него, делали прозрачные намеки, устраивали, как им казалось, двусмысленные ситуации с целью выяснить его чувства. Все они не понимали великого блага простоты и желали одних проблем.
В прошлом году Виктор близко сошелся с женой одного наркомана. Та приезжала к нему два раза в неделю: они сразу договорились, что кроме постели им ничего друг от друга не нужно. Виктор еще тогда окончательно убедился, насколько лживо и нелепо утверждение о стыдливости и возвышенности женщин. Молодая женщина готова была сразу раздеться и без лишних церемоний приступить к делу - так именно Виктору подобный оборот дела быстро опротивел. Когда она приезжала, он выходил с ней из дому хотя бы на недолгую прогулку, имитировал общение и только потом укладывал в постель. И вот эта женщина ни с того ни с сего стала требовать от него каких-то знаков внимания. Однажды он расхохотался ей в лицо и выгнал за дверь. В принципе, с ней ему было скучно и их знакомство не имело никаких оснований под собою, кроме физического минутного интереса.
Маша сказала о мальчике, предложившем ей руку и сердце, неспроста. Женщины вообще никогда ничего не делают просто так, без задней мысли. Виктор явно был удобен ей. Пошел в гору, симпатичен, умен... Есть своя квартира, не придется выслушивать указания родной мамы, которые осатанели за двадцать с небольшим лет.
И что он должен был теперь отвечать? В любом случае - разговор выходил очень скользким. Положение спас чайник, который засвистел, забурлил, на плиту полилась кипящая вода. Момент был упущен, но Виктор видел по глазам Маши, что та еще вернется к своей проблеме: за кого ей выходить замуж.
Ночью Маша устроила ему потрясающий праздник любви.
Он не знал, что она думала в это время. "Ты настоящий нарцисс, Витя, - думала она, - мне придется поработать, но я докажу тебе, что я тоже достойна внимания! "
"И то верно, - размышлял, засыпая, он, - других ребят девчонки на себе из кабака тянут, а я сам прихожу. И не ширяюсь, и все у меня в порядке. Ясно, что ей движет..."
XI
Женя приехала из Швеции счастливая и посвежевшая. Позвонила ему тотчас же, как прошла контроль в аэропорту и взяла багаж. На следующий день он встретил ее в университете.
Вместе они пошли заказывать цветные фотографии со шведских плёнок. Долго поговорить не удалось, Женя торопилась домой, где её с нетерпением ожидали муж и родные.
По-настоящему пообщаться они смогли на третий день по ее возращении. Она совершила "безрассудный поступок", как сама выразилась, ушла с лекций, и они отправились погулять в парк на краю города.
Виктор рассматривал фотографии, сидя на склоне холма, рядом пристроилась и Женя. Плотина на какой-то реке, виды Стокгольма, королевские дворец...
- Красота! - сказал он.
- Да, там очень красиво.
Нет необходимости передавать восторженный монолог девушки, его слышал, наверное, каждый, у кого родственник или знакомый побывал за границей. Воспоминания о различных происшествиях, типы людей, схваченные в нескольких фразах, перечисление того, что есть в магазинах, упоминание о радушии принимающей стороны... - все это с вдохновением и с некоторой усталостью: ведь невозможно, в самом деле, восторгаться совершенно естественно в пятый или шестой раз подряд (смотря по тому, каким по счёту слушателем вы являетесь).
- Ты видишь теперь, что все четыре подарка со мною! - закончила она.
- Четыре подарка? Ах, да... Я тебе лучше скажу вот что.