Краткий дневник

нашего первого похода на катамаране по реке Агидель

Протяженность маршрута:

Москва - Уфа (поезд) 1650 км

Питер-Уфа (поезд) 2400 км

Уфа-Бурзян (Урал-375) 320 км

Бурзян - Сыртланово (вода) 140 км

Сыртланово - Уфа (автобус) 260 км

Транспортные средства: катамаран + 2 байдарки

Число участников: 10 человек

Продолжительность похода: 19 дней

Из них дней на реке: 14

Ходовых часов: 28

Некоторые особенности похода

Первый поход на катамаране по Агидели, строго говоря, не был ни первым походом вообще, ни первым походом по Агидели. Если считать и байдарочные походы, то этот поход был моим одиннадцатым, а по Агидели вторым. По сравнению со всеми предыдущими этот поход, пожалуй, был самым организованным, самым многолюдным и вопреки ожиданиям самым легким. Два небольших нюанса были связаны с новичком - Кирой, который, впрочем, оказался неплохим парнем.

Сплав на катамаране значительно отличается от сплава на байдарке, особенно, если речь не идет об экстремальных или категорийных маршрутах, а о чисто прогулочных, хотя отдаленных и продолжительных, как в нашем случае. Для таких походов, которые можно безо всяких обид назвать семейными, катамаран подходит, как нельзя лучше. Во-первых, он комфортнее и гораздо вместительнее тесной байдарки. Во-вторых, на том же расстоянии на нем устаешь гораздо меньше, хотя в этом походе максимальное время на воде не превышало восемь часов, из которых по крайней мере три ушли на ликвидацию аварии. В-третьих, катамаран безопаснее на горных реках с каменистым руслом: он легко проходит мелкие участки, не скрежеща и не ударяясь о камни. На мели обычно лишь нарастает низкий и мощный гул, как у взлетающего самолета, и катамаран, Фича (Feature) как мы его называли, мягко останавливается.

На этом преимущества, кажется, заканчиваются. Катамаран сильно медленнее байдарки: если для расчетов маршрута на байдарке мы в среднем берем для обычных рек 5 километров в час, то для катамарана надо брать 3,5. Это осложняет жизнь. Кроме того, освоить управление катамараном, конечно, можно, но количество крепких слов, эмоций и насмешек со стороны неблагодарных зрителей учету не поддается. Мы освоились где-то на третий день, после коренной смены принципов, основных идей и части действующих лиц. Лучше всего управление удавалось тогда, когда рядом со мной на корме на противоположном баллоне сидела Ланичка. Вика, пока училась, была терпима, потом зазналась и стала просто тормозить ход катамарана. Сева - ну, Сева - он вне критики, он эту критику не любит и никогда не любил. Другие, зная мой крутой нрав в походе, просто не отваживались садиться на место рулевого.

Поражала грузоподъемность нашей Фичи. Мы вообще за последнее время не стесняли себя в походах в объеме возимых запасов, а тут мы спокойно могли бы принять на борт еще двух человек и килограммов сто объемистого груза.

Конечно, нам крупно повезло с водой - ее уровень был примерно на полметра выше, чем в прошлом году, и те самые пороги, мели и перекаты, которые форсировались с трудом или вообще требовали проводки, мы в этом году проходили, не особенно задумываясь. Всего несколько раз приходилось сбрасываться в воду на мелях. Одна-две аварии должны быть отнесены просто на счет преступной халатности и самоуверенности - спокойный нрав горной Агидели привел к потере бдительности.

Река в этом году была более свободной. В нарастающих ли трудностях жизни кроется причина этого, или просто сказались статистические колебания предпочтений, но в два-три раза меньше было на реке байдарочников, катамаранщиков и обладателей надувнушек и совершенно фантастических спасательных плотов, включая непотопляемые. Это создавало у нас дополнительную уверенность в завтрашнем дне, поскольку снималась обычная конкуренция за стоянки. Почти везде мы были свободны в выборе места для ночлега и дневок, кстати, многочисленных в этом походе, если не считать Нижний Курыгас, куда мы особенно стремились, и где наше заветное место было занято, а нам пришлось размещаться ниже по течению, о чем мы, правда, не жалели, так как новое место было даже чуть живописнее прежнего.

С точки зрения безопасности поход прошел нормально. Никаких происшествий, достойных упоминания, не было. Об Урал-Батыре будет рассказано ниже.

Надо сказать, что в этом походе впервые в команде был профессиональный врач - Вика. Поэтому слух о зараженных какой-то пакостью мышах (ГЛПС - геморрагическая лихорадка с почечным синдромом, и это не слух, а реальная опасность), только и ждущих, как бы съесть бедных туристов через съедение части их продуктов, попал на благодатную почву, был многократно усилен и привел к необходимости особого хранения круп, хлеба и прочего, что многократно заворачивалось в полиэтилен и поднималось на метр-полтора над землей. Реально помощь Вики понадобилась лишь другому новичку - Кире, который не рассчитал своих возможностей на праздновании юбилея Дика. А так - никаких отрубленных пальцев, смертельно опасных стоматитов или жутких аллергий от укусов, слава Богу (Аллаху!) не наблюдалось.

Продуктов, как всегда, было в избытке. Не хватило, правда, хлеба, который пришлось подкупать в Максютово вместе с огурцами, яичками и еще чем-то, что относится уже к области деликатесов, а не повседневной необходимости.

В целом, поход можно назвать незабываемым развлекательно-отдыхательным, в отличие от байдарочно-строительного похода 1995 года по архангельской Кокшеньге и кулинарно-алкогольного в дождях по вологодской Кубене в 1996 году.

Участники похода

Основной состав команды сохранился с предыдущих походов: Сева, Ланичка, Володя, Каролина, Лена, Машенька и я много раз были вместе в боевой обстановке и хорошо знали друг друга. Сева - это вообще-то мой сын Ярослав, и наши с ним первые походы относятся к такому теперь далекому и розовому времени исторического материализма, что и вспомнить страшно. Ланичка, Светлана - боевая подруга и супруга Севы - в свой первый поход с нами ушла еще школьницей, и это было на новгородско-вологодской Кобоже в 1991 году - прошлый век, другая страна, другая эпоха! Володя учился вместе с Севой в кораблестроительном. Три года назад прямо в нашем незабываемом походе по Кокшеньге они с Каролиной решили пожениться, что и сделали той же осенью. Каролина - обаятельная, красивая девушка с исключительным чувством юмора и железной волей. Лена - боевая подруга и супруга Димы, хрупкая художница с фигурой фотомодели, тоже ветеран наших походов. Машенька - самое нежное создание нашей команды, обладающее, тем не менее, самым большим опытом походной жизни и прошедшее специальную подготовку, это наш совместный четвертый поход. Новичками в команде были Вика, Дима (Дик) и Кира.

С Димой я познакомился много-много лет назад, когда ему было около года. Если вы читали мою книгу "Длинное лето 1999 года", то помните, что там в главе "Боровск" я пишу о Диме и его маме - Инне Александровне Креславской. Потом в свои первые студенческие годы в Питере Сева жил с ним в одной комнате в коммуналке на Таврической. Киру я встречал у них и у Машеньки во время моих приездов в Питер. Вику я увидел впервые на концерте рок-группы "Ривендейл", которую создал и возглавляет Володя, в которой творит чудеса и солирует Дима, и к которой Вика тоже имеет самое непосредственное отношение.

Это было неожиданно, масштабно и потому незабываемо. Рабочий клуб - сцена, просторное помещение, небольшой бар с хорошим выбором пива, полумрак, и в этом полумраке светятся десятки молодых, красивых, умных, добрых и открытых лиц парней и девушек, пришедших сюда, чтобы увидеть друг друга, чтобы насладиться музыкой, чтобы почувствовать свой пульс, бьющийся в едином ритме с десятками других, в ритме, заданном со сцены симпатичным, самозабвенно творящим ударником. Чтобы дать унести себя мелодией, созданной Володей - лириком и поэтом, моряком и добрым человеком, кстати, сыном известной питерской поэтессы Жанны Бурковской. Чтобы забыть на время разочарования и измены, жестокость и подлость времени, в которое им пришлось взрослеть. Чтобы побывать в атмосфере любви, доброты и творчества.

Мне этого так не хватало в тот период (потом тоже!), и я просто плыл по бурному течению звукового потока, не сопротивляясь, не барахтаясь, отключив логику, анализ и все остальные чувства чутко спящего волка. Мне было так хорошо!

Вику мне представил Сева, добавив: Это она нянчила нашего кота. Надо знать наше отношение к Севиному толстому коту Бенедикту, Бене, для краткости именуемому просто Толстый, чтобы понять, что этого уже было достаточно для изначально положительного отношения к человеку, остававшемуся с нашим толстым любимцем, когда Севе со Светой нужно было на пару дней уехать, например, домой в Москву. Несмотря на полумрак, я успел разглядеть миловидное лицо, умные глаза, плавные, но уверенные движения. Поэтому, когда выяснилось, что запланированный отпуск у Вики срывается, и она поплывет с нами, я ни секунды не сомневался, что это хорошо. Так и оказалось.

Дима нас всех приятно удивил. Красивый, умный, избалованный вниманием, он раньше производил впечатление изнеженного и капризного аристократа. Аристократизм, к счастью, не помешал Диме с честью вынести все тяготы похода. Выносливый, скромный, работоспособный, всегда подтянутый и стройный в своем камуфляже и тельняшке, Дик сочетает в себе все лучшие черты русского офицера, честно служащего Богу, Царю и Отечеству. Двадцатипятилетний юбилей Димы Креславского, случайно совпавший с походом, был встречен восторженно и отпразднован лихо там, где в горную Агидель возле бывшего хутора Кунай впадает еще более горный ручей Акаваз.

Кира сидел на березе. В первый же вечер. На первой же стоянке. Я всегда симпатизировал этому парню, приехавшему из близкого мне Архангельска в столичный Питер и страстно ищущему свое место в этой жизни. Он очень похож на меня молодого, только, пожалуй, посильнее. Кроме того, я всегда был одинок, и отсутствие необходимой среды резко деформировало мое развитие. Кира с самого начала попал в коллектив ребят, выросших в Питере, личностей, заявивших о себе в полный голос и не страдающих комплексом провинциалов. Кира встретил Машеньку - чудесное создание. Все это дает ему принципиальную возможность быстрого развития. Есть воля, есть характер, есть умение наступать себе самому на горло - он опередит многих. Некоторые мелкие происшествия, случившиеся в походе, и были вызваны тем, что Кира старался изо всех сил быть на равных с более взрослыми (три-четыре года в этом возрасте много значат) и более уверенными ребятами.

А на березу его загнала, конечно же, Машенька.

Организация похода

Меня все-таки тянуло на Север. Если Земля вращается - а говорят, что это так! - то суммарная скорость и суммарное ускорение, под воздействием которых находится любой человек, в высоких широтах должно быть другим, чем на экваторе. Добавьте к этому полярный день, близость Ледовитого океана и Земли Санникова и вы поймете, почему так влекло на Север Кирилла Белозерского, Зосиму, Савватия и Германа Соловецких, Антония Сийского и еще сотни и сотни выдающихся людей, включая моего друга, темпераментного Александра Шалвича Давитиашвили, учившего меня азам управления лесоперерабатывающим предприятием и давно уже ставшего заправским архангелогородцем (сейчас он вице-губернатор Архангельской области - прим. ноября 2007 г.)

Меня тоже в этом году тянуло на Север, но у Севы с Ланичкой в прошлом году вообще не было отпуска, а питерский климат требует проводить отпуска в более сухом и теплом месте, чем Ваймуга под Архангельском или Унья в верховьях Печоры, куда я всерьез собирался. Прелесть прошлогоднего похода по Агидели вспоминалась ностальгически, и где-то к маю я внутренне определился: Южный Урал, Башкирия, Агидель, стапель в Старосубхангулово, а не в Байназарово, которое гораздо выше, и - катамаран, как основное плавсредство. Я в прошлом году проплыл пять или шесть километров на чужом катамаране по Агидели, и мне захотелось иметь свой такой же.

Попытка купить катамаран в Москве не удалась. Достаточно дешевый шестиместный, который полгода висел в магазине "Трансальпина", к марту исчез и не появлялся больше, а его место занял отличный четырехместный прибор, предназначенный для походов высоких категорий (например, сплава по Ниагаре с проходом водопада) и поэтому имеющий баснословную цену в тысячу долларов с лишним. Но у меня сохранился с прошлого года телефон Башкирского республиканского Центра детского и юношеского туризма в Уфе. Позвонил, не рассчитывая на очень уж многое.

Оказалось, что можно заказать автобус от Уфы до Бурзяна и от Сыртланово (у них есть свой собственный!), а также заказать катамаран по любой спецификации, на любое количество людей и для любой категории рек. Единственная проблема - передать наличные деньги. Ее помог решить заместитель генерального директора ОАО "Салватнефтеоргсинтез" Марат Хафизович Ишмияров, приезжавший в Москву в какую-то чуть ли не государственной важности командировку и до сих пор не подозревающий, какую историческую задачу он для нас решил. Да поможет ему Аллах в его праведных делах на благо близкого мне когда-то Салаватнефтеоргсинтеза!

Следующая проблема - определение дат выезда и заказ билетов из Москвы, из Питера (девять человек команды из десяти постоянно живут в Питере), даты выезда из Уфы в горы и с гор в Уфу для заказа автобуса, а еще обратные билеты в Москву и в Питер, скоординированные со всеми предыдущими датами - оказалась чуть более сложной, чем она представлялась вначале. В конце концов после ряда согласований, компромиссов и волевых командирских решений остановились на следующем: из Москвы выезжаем в субботу 26 июля около 18 часов, из Питера тоже прямо в Уфу в субботу же, но около полудня. Приезжаем в Уфу мы в понедельник около пяти утра, питерцы в этот же день вечером. Автобус заказываем на вторник, на самый ранний час, чтобы приехать в Бурзян (а это 320 километров по горам!) и успеть засветло собрать лодки, чтобы доплыть до Ишдавлетово, где около родника запланирована первая стоянка. Все сходится.

Выезд из Сыртланово, а это сто сорок километров от Бурзяна вниз по реке (после Сыртланово горная башкирская Агидель превращается в спокойную равнинную реку Белая, которая потом впадает в великую русскую реку Кама) получался на понедельник 11 августа, а выезд из Уфы по домам - на вторник 12 августа. Как раз 12 августа из Уфы есть поезд до Питера, а московские поезда идут каждый день. Все сходится.

Остальной график был насильно втиснут в эти рамки, правда достаточно широкие, что позволило нам организовать по пути несколько роскошных дневок. Стоянки были запланированы близко к прошлогодним, исходя из средней скорости хода по воде в 5 километров в час. Кстати, очень подробную и достаточно точную лоцию Агидели (Белой) можно найти на знаменитом сервере Максима Мошкова.

Ночевки в Уфе решались легко - у Центра детского туризма есть своя база, где нас ждала Венера Зайнуловна, еще одна историческая для нашего похода личность.

На всякий случай пришлось попросить Володю взять еще одну байдарку. Одну байдарку брали Машенька с Кириллом, и на катамаран оставалось шесть человек. Если катамаран не будет готов, придется прямо в Уфе доставать две трехместные байдарки. Задачка!

В конце июня в новой квартире Володи и Каролины прошло организационное собрание. Присутствовали все участники, настроение было приподнятое, хозяйка старалась изо всех сил, хозяин был степенным и важным, как и подобает хозяину, - все получалось. Машенька привезла мне теперь мои котелки, мечту поэта: плоские, титановые, входящие один - в другой - в третий, в зеленом чехле термосе, 3+5+7 литров - полтора ведра! Сказка! На Невском днем я купил двадцатиметровую сеть взамен украденной у меня в прошлом году пастухами у того же ручья Акаваз, туристские несгораемые спички (на самом-то деле, незадуваемые ветром, но у них очень чувствительная к влаге часть, об которую чиркаешь - вот и получается несгораемые!), еще какие-то очень крутые и ненужные в обычном походе мелочи. Все получалось.

Тут же выяснилось, что обратных билетов из Уфы в Питере взять не удастся. Оставался последний шанс - Венера Зайнуловна. Вике взяли билет Москва-Уфа-Москва, вместе с Севой и Ланичкой, которые и раньше планировали ехать через родную им Москву. Поскольку билет брала моя секретарша Ирина, естественно, на свое имя, Вика Прохорова стала теперь Павловой. Тоже красиво!

За пару недель до похода выяснилось, что автобуса, принадлежащего Центру, не будет: в дорожной аварии водитель сбил человека, и теперь все арестованы - и водитель, и автобус; автобус как вещественное доказательство, порядок такой. Оставался прошлогодний вариант - Далира и Салаватнефтеоргсинтез. Надежная и безотказная Далира взялась за дело, и когда я вернулся из Архангельска вечером 24 июля, грузовик до Бурзяна был уже заказан. 25 июля был напряженный рабочий день, как это всегда бывает перед отпуском, вечером приезжали Сева Лани и Вика, а 26-го мы с Викой полдня метались по Москве, закупая все необходимое для похода.

Москва-Уфа

25 июля был напряженный рабочий день. Последний день перед отпуском всегда тяжелый, что-то не складывается, что-то не сходится, что-то не успевается. Тем более, что у меня был всего один-единственный день после возвращения из Архангельска. Там, в Архангельске, я накануне получил колоссальное удовольствие, личным примером подтвердив истинность народной мудрости: Советский офицер, вооруженный самой передовой в мире марксистско-ленинской теорией и определенной суммой наличности, непобедим!. Хорошо работать в кабинете - телефоны, личные связи, авторитет фирмы, секретари, помощники. Определенная, годами складывающаяся система отношений заранее программирует результат.

В поле, особенно, в чужом поле, ничего этого нет - ты один на один с задачей и с ежеминутно меняющейся ситуацией, которая требует быстрых и четких решений в реальном масштабе времени. И тогда достигнутый результат особенно ценен, а чувство честно выполненного долга наиболее остро. И нет большей награды для нормального человека, чем осознание этого честно и до конца исполненного долга.

Они приехали около девяти вечера на Авроре все четверо: толстый кот Толстый, усталый и бородатый Сева в джинсовых шортах, демонстрирующих его мощные ноги лыжника, роскошная блондинка Света и застенчивая, но уже готовая к походу, Вика с большим рюкзаком и неизменным спасибо большое по любому поводу. Я привез их сначала к нам на Байкальскую - шумных, больших, красивых. Потом Света отправилась к своим родителям, живущим настолько близко от нас, что даже не надо переходить дорогу (Сева и Света учились в одном классе в 375-й школе). Толстый кот остался у нас, теперь до конца августа, а мы с Севой повезли Вику ночевать к Диминой, Володиной и Каролининой однокласснице и нашей подруге Лене Сталь, у которой как раз случилась первая персональная выставка в Центральном Доме художников и которая по этому поводу уже почти три недели жила в Москве.

У Лены мы распили бутылку шампанского - за встречу, за успех выставки (уже было ясно, что выставка фантастически успешна, хотя работы Лены были вывешены в том же десятом зале, в котором только что проходила выставка самого Шемякина!), за успех нашего предстоящего плавания. Вот этот успех пока было трудно даже предсказать, не то чтобы гарантировать. Оставили Вику у витающей где-то в небесах Елены, а мы с Севой уехали ставить машину в гараж. Начиналось 26-е июля, бывший ранее всенародным праздник Острова Свободы.

На последнем собрании в Питере Каролина передала мне раскладку - список продуктов, которые нам надо было взять с собой. Список внушительный. Памятуя прошлые походы, я на всякий случай умножил его на два, и мы с Викой поехали по магазинам. Заодно надо было купить дырявые кеды, дырявые - это для того, чтобы из них выливалась вода, когда придется (а придется, ой, придется!) сбрасываться в реку с катамарана; вьетнамки для каменистого берега, сувениры для Венеры Зайнуловны, деньрожденный подарок для Дика, коньяк для праздника и еще массу нужных и ненужных в походе вещей.

Из нужных вещей был куплен шнур с гарантированной прочностью в две тонны - редкая вещь! Из ненужных - польская прикормка для леща, плотвы, еще какой-то экзотической рыбы, а еще кофе и мюсли, чтобы побаловать в дождь девушек, которые обязательно к десятому дню похода будут тихо звереть от макарон с тушонкой.

У меня есть какая-то особая связь с Высшим миром. Уже много-много лет назад в минуты резкого поворота моей судьбы этот мир подает мне знак, устроив звучание мелодии, от которой у меня бегут мурашки по коже. Таких мелодий за всю жизнь было три или четыре. На этот раз мне включили Вы шумите, шумите, надо мною березы.... Почему? Зачем? И не в эти ли мгновения родилось решение, которое я принял два года спустя: оставить престижную и денежную работу, своими руками сломать собственную карьеру, которая слагалась десятилетиями, и все это ради возможности беспрепятственно бродяжничать по родной земле?

А ребята успели еще съездить на выставку к Лене, вернуться домой, пообедать (уха из стерляди, только позавчера привезенной из Архангельска и готовившаяся тем же мной в ночь с четверга на пятницу), и около четырех часов вечера на двух машинах отправились на вокзал. Вещей было не очень много, но тем не менее отработанная схема с тоннелем - особый способ погрузки в вагон, минуя взвешивание сверхбагажа - была использована и на этот раз. Поезд поставили всего за полчаса до отправления, Ирина с паспортом на случай проверки уже ждала нас у вагона, а проводница Татьяна была обаятельнейшей представительницей дружественного нам (потому что лесного!) марийского народа.

Мы с Севой пошли купить в дорогу воды и пива и чуть не опоздали, а когда вернулись к вагону, нас ждала оч-чень интересная новость: с 1 июля поезда ходят по новому расписанию, и наш поезд прибывает в Уфу не в 5 утра в понедельник, как было предусмотрено в моем графике, а в одиннадцать вечера в воскресенье, как было предусмотрено в графике МПС. Прощались наспех.

Непередаваемо чувство покоя и умиротворенности, ожидания чего-то непонятного, но очень светлого, нарастающее с каждым километром, отделяющим наш вагон от Москвы, от дома, от работы, от суеты, лицемерия, лжи и подлости. Сейчас, живя ровной и достаточно гармоничной жизнью, я утратил глубину ощущения этого контрастного перехода от плохого к хорошему, и если когда-нибудь чуть сожалею о прошлом, то как раз вот об этом утраченном чувстве.

Вечером в вагоне был устроен торжественный ужин с курицей и пивом по случаю завершения второго дня похода. И хотя для всех нас день похода был первым, он был вторым для Вики, вот этот второй день мы и отмечали.

Третий день похода мы встретили часов в девять утра где-то между Пензой и Сызранью. Здесь в Ульяновской области находится село Кочетовка - родина Ланиного отца Николая Ивановича, Лани жила здесь часто, а мы с Севой приезжали сюда несколько раз в гости. Третий день похода пришелся на воскресенье 27 июля, а это великий всенародный праздник - День военно-морского флота. Сева и Вика - офицеры ВМФ, Лани - жена морского офицера, а я и до Севы был когда-то связан с работой во славу советской военно-морской мощи. В проем двери купе, которая днем почти никогда не закрывалась, была по этому случаю вывешена тельняшка. Первый тост - за тех, кто в море. Второй - за тех, кто в поезде Питер-Уфа, за наших друзей, которых мы должны встретить в Уфе в понедельник вечером, а им ехать почти вдвое больше. Бедные дети!

А потом мы спали, спали, спали. Спали за все прошедшие недосыпы, спали за будущие и весьма близкие - ночь с 27 на 28 июля нами планировалось провести в поезде, ан, не тут-то было! Выбор предстоял простой: или до утра на вокзале с бомжами и проститутками, или до утра же где-нибудь неподалеку от Центра в каком-нибудь парке на скамейках, в спальниках и с дежурством по вахтам.

В Уфу прибыли точно по расписанию. Выгрузились. География вокзала в целом знакомая - в прошлом году я приезжал сюда и уезжал отсюда же, правда, тогда меня встречала Далира и машина Салаватнефтеоргсинтеза, сегодня нас никто не ждет. Но на стоянке перед вокзалом я легко нашел длинную Волгу. Водитель Артур запросил невероятно низкую по московским меркам цену в сорок тысяч рублей, грех было не поехать. Погрузились, поехали.

Ночь. Город не очень светлый, а местами просто темный. Полночь. Севе пригрезились деревянные дома (потом оказалось, что вовсе и не пригрезились). Центр детского туризма нашли еле-еле: знали только адрес, а дом стоял в глубине темного двора, сам Центр размещался в полуподвале, а вывеску на чистом башкирском языке мы нашли вообще только на другой день. Артур уехал, пообещав вместе с другом Борисом приехать завтра (то есть, уже сегодня, полночь ведь уже наступила!) к Питерскому поезду. Недавно прошел дождь и нас ждала длинная ночь на сыром тротуаре перед Центром.

Что-то подсказало мне попробовать постучаться в темное окошко справа от наглухо закрытого входа. Без особого энтузиазма и какого-либо ожидания я и постучал. Окно вспыхнуло электрическим сиянием, сонный женский голос спросил традиционное Кто там?, светлое имя Венеры Зайнуловны распахнуло пред нами дверь и Нина Семеновна, дежурная по базе Центра, приняла нас в свои объятия. Третий день заканчивался на оптимистической ноте!

Четвертый день встретил нас в Центре. Мы с Севой жили отдельно от Светы с Викой - так положено! Через месяц точно так же - девочки отдельно, мальчики отдельно - будет и в Свято-Троицком Антониевом Сийском монастыре, куда мы приедем из Архангельска с легендарным Виталием Алексеевичем Кондаковым. Четвертый день ознаменовался личным знакомством с самой до этого почти мифической Венерой Зайнуловной, оказавшейся вполне обычной, чуть располневшей и потому особенно доброй женщиной средних лет; с ее коллегами Лилей Исафовной и Зоей Анваровной, а также с нашим отцом-благодетелем Александром Ивановичем, который обеспечил нас надежным транспортным средством - катамараном.

С катамараном мы тут же познакомились (впервые: до этого весь мой опыт - несколько километров пассажиром в прошлом году). Он оказался громадным, тяжелым сооружением метров в шесть длиной. Проблеск разума заставил нас с Севой произвести его контрольную сборку тут же на тротуаре, что очень пригодилось потом, уже на берегу в Бурзяне.

Заканчиваем не завершенные в Москве покупки: пшено, макароны, рис, сахар, сгущенка, хлеб - набирается много, но нести не на себе, а в походе лишней еды не бывает, скорее, наоборот. Покупаем еще один подарок Дику - тройной одеколон для опохмелки после юбилейных торжеств. Девушки уехали на бесплатных трамваях (они здесь действительно бесплатные, ай да Муртаза Рахимов, ай, молодца!) знакомиться с памятником Салавату Юлаеву. Потом был роскошный обед, приготовленный на огромной электроплитке, потом короткий сон, потом мы с Севой поехали встречать ребят из Питера.

Бедные, бедные дети! Их питерский вагон где-то прицепили к поезду "Адлер-Новосибирск", он тащился, как поезда в гражданскую войну, но в 19-47 башкирского времени в последнем вагоне этого поезда они наконец-то прибыли к нам в Уфу, где мы уже чувствовали себя вполне старожилами. Вопреки ожиданиям, все были бодры, веселы, оптимистичны. Встреча опять была незабываемой. У ребят было очень много вещей. Очень. Погрузились на машины Артура и его друга Бориса - не подвели водители, приехали, как уговорились вчера, - и без происшествий и проблем прибыли в родной Центр. А потом был ужин и тосты за встречу, и рассказы, рассказы, и тайные встречи в коридорах, и прогулки по ночной Уфе... Историческая встреча!

Уфа-Бурзян

Пятый день похода, вторник 29 июля, начался очень рано. Накануне согласовали схему постепенного просыпания и умывания, все-таки десять человек на один туалет, один душ и два крана в умывальнике. Тем не менее, к 6-30 все уже на ногах, оживленные и настроенные на подвиг. Варим геркулесовую кашу. Короткий завтрак, мытье посуды, укладка. Мы готовы. Вчера приезжала Далира, привезла ведро, оставленное в прошлом году, и заверила, что все организовано, даже водитель будет прошлогодний, Михаил, крепкий и мудрый мужик, только на "Урале-375" вместо "Камаза".

В 9-00 возвращаюсь из города в Центр, навстречу бросается Сева с известием, что звонила Далира, машина будет через 15 минут, необходимо встретить. Выставляем посты на ближайших перекрестках. Ждем. Опять ждем. Еще ждем. Ланичка, опасаясь укачивания принимает какие-то патентованные средства, действующие как снотворное. Дима ничего не принимает, но спит в запас. Остальные нервничают, но вида не подают. Все рюкзаки и укладки выставлены на улицы, сидим, ждем.

Сева, как всегда, все перепутал: в 9-00 машина только выходила из Салавата. После небольшого недоразумения - взбудоражили весь завод, потеряли меня - в 11-10 грузимся в роскошный пассажирский салон вахтовки на базе "Урала".

Дорогу все перенесли на удивление легко. Асфальт, бетонка, серпантины, виражи - светло, просторно, много воздуха, по необходимости останавливаемся в живописных местах. После Байназарово, где мы выгружались в прошлом году, короткий горный отрезок дороги не достроен, и эти 5-6 километров живо напомнили прошлогоднюю дорогу, которая наполовину была такой вот, недостроенной. Тем не менее, в 18-00 в полном соответствии с первоначальным графиком мы уже были на берегу Агидели в Старосубхангулово, именуемом теперь по-новому, коротко и ясно: Бурзян.

Михаил предлагает свою помощь в накачивании катамарана: надо просто спускать воздух из шин "Урала", а подкачиваются шины автоматически - вот ведь какая шоферская хитрость! Но этот номер не проходит, катамаран приходится накачивать вручную. Это, кстати, не так сложно, как казалось вначале, при первом взгляде на его огромные баллоны. Михаил уезжает и мы остаемся одни. Байдарки уходят вперед готовить место для ночлега, мы ковыряемся еще с полчаса - все впервые! Наконец, рассаживаемся и - с Богом!

Как мы шли - это надо было видеть. Это бы на арену! Зрители лежали бы и катались по земле со смеху. Огромная, неуправляемая и очень верткая громада. Абсолютно неслаженный и еще не готовый экипаж. Осваивать управление приходилось на ходу. И все-таки мы прошли за два часа первые шесть километров. Неплохо для начала!

Иждавлетово

Когда мы одолели последний перекат с поворотом и уже выходили на последнюю прямую перед родником, где по графику была намечена стоянка, слева послышались радостные возгласы. Маша, Каролина, Кира и Володя, уплывшие на байдарках раньше нас, почему-то не дошли до родника и выбрали левый берег метрах в трехстах выше родника, который всегда до этого был на правом берегу. Темнело. Мы все достаточно умаялись и я не стал срывать ребят с уже обжитого немного места. Остаемся здесь.

Разгрузка катамарана чуть легче разгрузки лодки - не надо выковыривать тяжелые мешки, который в байдарке находятся ниже уровня воды. С катамарана их просто снимаешь. Они всегда сантиметрах в 30-40 над водой. С другой стороны, байдарку можно разгружать с берега, не заходя в воду. Катамаран тоже, но научились этому мы гораздо позже.

Первый ужин под звездами был незабываемым. Шумит перекат. Светятся несным светом скалы, нависающие над противоположным берегом. Галька на нашем берегу тоже фосфоресцирует фантастическим, чуть приглушенным сиянием. Кричит маленькая сова - сплюшка, подбираясь ближе и ближе к лагерю. Березы, темные и косматые, склонили головы, прислушиваясь к ночным звукам и нашим разговорам. Вечер закончился под кагор, которым запасся Дик, в чисто мужской компании, когда лагерь уже безмятежно и крепко спал сном праведников, безвременно погибших во имя великого дела, которому была посвящена вся жизнь.

Шестой день похода, среда 30 июля, начался для меня, как обычно, в шесть утра. Это уже старческое. Лагерь спит. Прохладно. Горы и скалы за завесой тумана тоже спят или делают вид, что спят. Первое утреннее купание - традиция, свято соблюдаемая уже не первый поход: в походе мы купаемся независимо от погоды утром, вечером, при впадении реки в другую, при зацепе блесен и вообще, когда хочется. Через месяц, 31 августа на Севере, в Антониевом Сийском монастыре при температуре воздуха +2 по Цельсию и температуре воды не выше +10 по Цельсию же, я почему-то решу, что я в походе и брошусь в Сийское озеро. И выплыву, что странно.

Сегодня никуда не идем. Будить ребят нельзя - они измучены дорогой, предыдущим напряженным годом: для многих из них это был первый год самостоятельной работы, зарабатывания средств для маленькой, но все-таки собственной семьи. Интересно, будут они продолжать такую походную жизнь после того, как у них появятся дети? А это будет так скоро!

Идти некуда. Костер разводить нельзя - стук топора здесь будет звучать, как удары колокола. Царь-колокол. Султан-бубен. Стереотипы. Заветы Ильича - привычно и торжественно. Заветы Кузьмича - смешно и нелепо. Стереотипы. Сколько их еще отравляет нашу жизнь, а мы даже не задумываемся проверить свою реакцию на стандартную, приевшуюся ситуацию - а не Заветы ли это Кузьмича? Ложусь спать. Шоколадный сон - я ведь тоже устал за этот год. Архангельская проблема вытаскивалась на плечах Виталия, Жени, Эльвиры и на моих, хрупких и изнеженных. Но мы ее вытащили!

Где-то в 9-30 потихоньку просыпаемся. Обильная роса. Непрестанно кричат соколята в гнезде на вершине скалы. Горит костер. Варится каша. Уплываю на другой берег. Свидание с родником - все по-иному в этом году. И сам-то я немного иной. Тем не менее примечаю в свалке топляка, принесенного половодьем, застрявшую доску, которая вполне годится для стола. Хозяйский глаз зорок! Будем мастерить стол.

Потом был еще один сон, короткий, незабываемый сон под березой, на спальнике и под маскировочной сеткой - как когда-то на Керженце. Потом Каролина варила борщ. Потом Кира ушел штурмовать скалы в лоб, а мы с Ланичкой и Викой решили пойти другим путем. Этот путь тоже требовал переправы на противоположную сторону реки. Володя любезно согласился перевезти нас на своей всегда чистой почти новенькой байдарке.

Вика впервые в жизни пользовалась этим замечательным транспортным средством. Совершенно случайно я заснял всю эту процедуру. Кадр первый. Кира делает вид, что он не при чем, Вика подходит к байдарке, Володя, как заботливый хозяин, придерживает ее, но не Вику, а байдарку. Кадр второй. Вика с недоверием смотрит на байдарку, но уже пытается занести в нее свою красивую левую ногу. Кадр третий. Веселая и довольная, но немного ошарашенная Вика почти уже выбралась из воды с противоположного борта опрокинувшейся - кильнувшей - байдарки.

Все равно, через двадцать минут мы уже карабкались на скалы, за что были вознаграждены несравненными видами и роскошными цветами с альпийских лугов.

Нижний Курыгас

Седьмой день начался на стоянке у родника ниже Ишдавлетово тоже в шесть утра. Правда, шоколадного сна в этот день не выделялось, но в горах высыпаешься быстро и хорошо.

Первые сборы. Очень медленно. Очень. Навыки утрачены, вещи непривычны, каждая еще не определила свое место. Уходим лишь в 10-20, правда, плотно позавтракав. Кира и Машенька почти час ждут на воде - уложенные, причесанные, нетерпеливые. Их новая байдарка напоминает F-117 "Stealth" - те же стремительные ломаные линии, много плоскостей, расположенных под разными углами. Плыть в ней, правда, ужасно неудобно.

Тяжело дается ход и нам. Управление катамараном требует владения искусством определять время и силу управляющего импульса, а затем - для затухания колебаний судна вокруг вертикальной оси - меньшего уравновешивающего импульса с противоположной стороны, а затем еще меньшего с этой, и все сначала. Практически же мы в первые дни просто табанили, то есть, тормозили, то с одной, то с другой стороны, чтобы вывести катамаран на более или менее приличную линию хода, сводя на нет усилия наших впереди сидящих товарищей по толканию катамарана вперед. Отношения к нам с их стороны это не улучшало. Тем не менее, сесть на руль никто не торопился.

Наступает время обеда. Лихо швартуем Фичу по всем правилам, то есть, развернувшись и подходя к берегу против течения. Швартуемся чуть выше дороги, плавно переходящей в брод - мостов здесь до самого Мелеуза не предусмотрено, а до Мелеуза около двухсот километров. Готовим на костре уж не помню что, плюс чай. К нам присоединяется только что подплывшая группа из Новосибирска - Ира, Сергей, Маша во главе с психом спортивного склада Юрой. Есть такой тип людей - пожилые (моего возраста) живчики, постоянно возбужденные, постоянно вспоминающие какие-то в целом жуткие волнующие события из собственной и посторонней жизни типа: "А он хрясь! - и артерию себе перерубил, но никому не сказал и два дня бежал на лыжах вместе со всеми". Слава Богу, обед кончился и мы все уплыли с разной скоростью.

Задача сегодняшнего дня - песчаный пляж на Нижнем Курыгасе. Байдарочники уходят вперед, чтобы захватывать стоянку, а мы медленно, через плесы и перекаты, но неуклонно стремимся туда же. Вот вошли в очередной длинный перекат, струя потока уходит влево, образуя резкий прижим под берегом, с которого нависают крупные ветки упавшей ольхи. Катамаран несет прямо на них.

Мы с Севой реагируем одновременно, пытаясь изо всех сил отработать поперек потока вправо, но получается плохо - слишком быстрый поток, чуть задержались с реакцией - доли секунды! - слишком слабы навыки. Краем глаза вижу, что Дик и Леной, сидящие впереди меня, вжимаются в свой левый баллон, благо он упругий, под прикрытием груза, чуть возвышающегося над уровнем баллона, ветки проходят над, хлещут по мне, занятому до сих пор лихорадочной работой веслом и не имевшему времени вжаться, я делаю сальто назад - часть этого сальто производится уже под водой, инстинктивно вскакиваю на ноги - берег-то рядом! - и хватаюсь за трубу каркаса катамарана, удерживая его против несущегося вниз потока. Быстро к берегу, пока не успели испугаться! Швартуемся. Подсчитываем потери.

Все целы, без единой царапины. Правый борт (Вика, Лани и Сева) успели только сказать "Ах!". Дик и Лена вовремя пригнулись и уцелели. У меня тоже ни царапины, но больная совесть - ошибка-то моя! Это азы, и я их знаю: на незнакомой посудине нельзя проходить сложные места без разведки.

Теперь о материальном. Бинокль, моя гордость, японский компактный бинокль с переменным фокусом, и желтыми рысьими глазами, помещающийся на ладони и в нагрудном кармане камуфляжного комбинезона промок навсегда. Кошелек с деньгами - насквозь (правда, есть еще НЗ, неприкосновенный запас, в герметичной упаковке). Нож, роскошный и дорогой герберовский нож, острый, как бритва, открываемый одной рукой, что невероятно удобно, утонул и действительно навсегда. Кстати, купленный взамен еще один герберовский нож был утоплен через год в великой русской реке Пре, так что тот, что у меня теперь, уже третий по счету. (Примечание 2002 года - и он был потом утоплен. У меня сейчас простой пружинный нож, купленный в НАТОвском кооперативе на американской военной базе под Приштиной в Косово. Примечание 2006 года: и этот я утопил, у меня теперь наш, родной, открывающийся одной рукой и пригодный для метания)).

Больше всего жаль шариковую ручку из борткомплекта немецких космонавтов, предназначенную для записей в невесомости. Ей теперь, наверное, местные голавли пишут письма местным же хариусам. Полностью размокло историческое письмо Жанны Бурковской, которое привез Володя. Уплыла вниз по течению роскошная камуфляжная кепка, купленная мной в лучшие времена во Флориде. Жалко!

Вся эта мини-катастрофа излагается разными источниками по-разному, так что существует по крайней мере шесть версий, и в каждой версии свой главный герой - рассказчик. Есть еще стихотворная версия: Вика с Володей вставили этот эпизод в гимн, посвященный двадцатипятилетию Дика:

Как дядя Коля пошутил,

Решил, что он - парашютист,

И сиганул с баллона в перекат,

Потом сушили доллары,

И отмывали долго их,

И снова загребали невпопад...

Вот это уж точно. И доллары сушили, разложив по камушкам и посадив Лену с Ланей стеречь их, чтобы не унесло ветром, и загребали невпопад, особенно по утрам, когда еще не вполне отошли от крепкого сна на горном воздухе и не вошли в нормальный ритм.

А мне больше всего нравится история, рассказанная Каролиной и Володей, которые ждали нас гораздо ниже переката, за поворотом, и нас не видели, подняться к нам по реке против потока не могли, а по берегам тем более - скалы! - и поэтому сидели в неизвестности, пока мы почти час сушили деньги и приводили себя в порядок. "Сидим, знаем, что что-то случилось, а что - непонятно. Вдруг, плывет командирская кепка.... Прямо из Варяга: "Не думали мы еще с вами вчера...". Кстати, им было страшнее, чем нам: неизвестность страшит больше, чем самая страшная реальность. Мы-то даже испугаться не успели, немного нервного смеха потом - и все. А они-то целый час ничего не знали - только кепка проплыла.

Дальше были цапли - они живут здесь. Еще дальше начался дождь с грозой и мы здорово подмокли и подмерзли, потому что не были готовы, и все непромокаемое было упаковано где-то далеко и глубоко, а мы почти голые сидели под одной большой общей пленкой. Зато после этого случая все непромокашки всегда были под рукой. Потом мы шли прямо под дождем - терять уже было нечего, а Нижний Курыгас должен был быть где-то совсем близко. Наша прошлогодняя стоянка напротив роскошной округлой скалы, уходящей под воду так, что ее подошва терялась где-то в прозрачных глубинах, была занята, но метрах в двухстах ниже на берегу уже мелькал изящный Машенькин силуэт в красном, и Кира, заметив нас, уже радостно размахивал веслом. К берегу!

Разгрузка катамарана, установка палаток, костер, ужин - все проходило под дождем, то усиливающимся до ливня, то затихающим на несколько минут. Дождь в горах - это нечто совсем другое, чем на равнине, намного масштабнее. Естественно, все промокли насквозь. Мы с Викой сожгли три большие таблетки сухого спирта, чтобы хоть чуть просушить полог палатки. Пол сушили полотенцем, отжимая его на улице.

Затем дождь отстал, и мы с Севой совершили очередной трудовой подвиг. Я вообще-то терпеливый, но терпеть не могу, когда в походе подбирают для костра первую попавшуюся гнилушку или срубают живое дерево, а потом сами мучаются, раздувая не желающий гореть костер и задыхаясь от дыма и чрезмерных усилий. Поэтому мы взяли пилу, вскарабкались на почти отвесный склон, где под скалой доживала свой век сухая сосна сантиметров сорок в диаметре, и в крапиве и комарах, захлебываясь потом, но все-таки свалили ее, обеспечив лагерь года на два первоклассными дровами.

Восьмой день похода пришелся на пятницу 1 августа. Утро было солнечным, настроение прекрасным, вещи быстро сохли на веревках, растянутых вдоль всего лагеря. Сеть на хариусов была поставлена в укромном месте еще рано утром. Душа жаждала подвигов, хотя что-то случилось с моей правой рукой и она плохо работала. Тем не менее, около полудня я ушел в горы - прямо вверх между скалами, пробираясь там, где сосны зацеплялись корнями за расщелины, оставляя голыми участки в метров восемь-десять. Эти-то участки были самыми опасными: чуть поскользнешься на всегда влажном мху и улетишь вниз на эти восемь-десять метров. Я улетел всего на два-три метра, зацепил объективом за камень и поцарапал светофильтр, немного испугался, но все равно забрался наверх. И снимки получились неплохими: Агидель с высоты птичьего полета.

Пришли соседи с той стоянки, которую мы должны были занять вчера, а с ними чудесное создание - помесь спаниеля с курцхааром, такой длинноногий, длинноухий и очень веселый пес. Знакомство, рассказы, близкие к охотничьим, страхи, передающиеся тем быстрее, чем ближе к вечеру. На этот раз - воровство. Их лагерь в верховьях Агидели просто ограбили, унеся все продукты, которые лежали на виду. Народ голодает, и с этим ничего нельзя поделать.

Вечер прошел в огораживании лагеря скрытыми веревками, навешивании колокольчиков и в прочих ненужных мерах предосторожности.

Шульган-Таш

Сон сегодня был коротким, подъем в традиционные шесть утра неохотным, вода холодной, а сеть пустой - хариусы в сеть не идут. Девятый день похода. Второе августа.

Костер, каша, общий подъем, завтрак - все доведено до автоматизма. Быстрая сборка лагеря. Пока еще довольно бестолково проходит укладка мешков и рюкзаков на самом катамаране, но скоро мы будем справляться и с этим. План дня: подойти к грифону Таравал всем вместе; короткий осмотр грифона, потом байдарки уходят в отрыв на Шульган-Таш, и Каролина, Маша, Володя, Кира самостоятельно идут в Капову пещеру. Мы подходим чуть позже, дожидаемся ребят, идем в пещеру, а они готовят обед.

К грифону подошли все вместе. Он оказался на том же левом берегу, но почему-то ниже Якубовой стоянки, а Якубова стоянка пришла чуть раньше, чем пресловутый ручей Тютюланды, около которого ей полагалось быть. То ли география так быстро меняется, то ли стареющая память подводит. Наверное, все-таки география.

Провели несколько минут у ручья - хрустальная вода, мощный поток, прямо из-под скал. Забрались внутрь грифона, всласть нафотографировались. Идем дальше. Ход уже уверенный, скорость приличная, но не тут-то было! Километра за полтора до Шульган-Таша вырывает сосок из левого баллона, катамаран кренится набок, еле успеваем прибиться к берегу. Авария! На солнце, при хорошем настроении и слаженной команде авария устраняется часа за полтора и - вперед! Только вперед!

Встречаемся с нашими байдарочниками. Они не смогли уйти в пещеру: там организованные экскурсии, и наша очередь еще не подошла. Волевое решение: меняем концепцию - я остаюсь на берегу охранять суда и готовить обед, а команда идет в пещеры. Второй год прохожу мимо Каповой пещеры и второй год - мимо. "Су-у-дьбааа!", - как говоривал Михаил Евдокимов. Поэтому пока ребята будут в пещере, я воспользуюсь случаем и коротко расскажу о заповеднике Шульган-Таш.

Башкирия состоит из двух частей: западной - равнинной с высотами 400-500 метров, и восточной - гористой, с высшей отметкой в 1640 метров (гора Ямантау). Следы человека на территории Башкирии относятся к эпохе палеолита, древнего каменного века, то есть это было больше, чем двадцать тысяч лет назад. В эпоху бронзы (4-5 тысяч лет тому назад) жители теперешней Башкирии уже знали обработку меди, гончарное и ткацкое производство, может, не уступая народам междуречья Евфрата и Тигра или Египта - просто тогда башкиры еще не умели писать и не оставили письменных памятников.

Первое письменное упоминание о Башкирии - арабское, оно относится к 9-10 вв, башкиры жили тогда на Южном Урале, занимая огромную территорию между реками Волга и Урал. В 1236 году Башкирию покорили монголо-татары, и она входила в удел Шебайни-хана. Кстати, до сих пор сохраняются следы некоторого соперничества коренных хозяев этих мест - башкир с татарами, что - сохрани Аллах! - со временем может быть использовано сначала против Минтемира Шаймиева, а потом и против Муртазы Рахимова или их законных наследников.

В 1552 году, после взятия Казани Иваном Грозным, башкиры направили царю челобитную с просьбой взять их под свою защиту, и к 1557 году Башкирия вошла в состав России. Территория Башкирии богата нефтью, имеются месторождения железа, меди, цинка и золота. В частности, по нашей Агидели, начиная с ее притоков Кага и Южный Узян, сплавляли барками медь с горных медеплавильных заводов, расположенных в верховьях. В конце XIX - начале XX века леса по берегам этих рек были хищнически истреблены для нужд горных промыслов, и поэтому еще с 1920-х годов изучением возможности организации заповедника здесь занималась специальная экспедиция Академии наук СССР. Заповедник республиканского значения и был организован в 1930 году, а с 1937 года он становится всесоюзным. В 1951 году его ликвидируют, а в 1958 году восстанавливают под видом Прибельского филиала с целью охраны уникальных башкирских пчел, сохранившихся здесь в первозданном виде. В 1986 году Прибельский филиал был преобразован в заповедник Шульган-Таш. Жемчужиной заповедника является Капова пещера.

Вход в пещеру расположен в правом обрыве каньона подземной реки Шульган, выходящей здесь на поверхность, в основании горы Сарык-Ускан в 150 метрах от впадения Шульгана в Агидель. Галереи пещеры расположены тремя ярусами, ее залы и галереи соединяются колодцами и ступенчатыми ходами. Общая длина залов и галерей превышает два километра. Входная арка пещеры, портал, имеет ширину 38 метров и высоту 21 метр. В 1959 году на стенах пещеры обнаружены рисунки эпохи палеолита - единственные на территории СССР достоверные пещерные палеолитические рисунки, возраст которых оценивается в 15-20 тысяч лет. Река Шульган исчезает под землей, образуя несколько живописных и загадочных карстовых озер, упоминаемых в эпосе башкирского народа "Урал-Батыр". ("Заповедники европейской части РСФСР", М., Мысль, 1989, стр.239-241).

Ребята вернулись довольными: зрелище действительно необычайное, памятник уникальный и экскурсия была хорошо организована. Обедаем вместе с замечательными уфимскими ребятами - Салаватом и Олегом, проходящими в заповеднике практику и с особым удовольствием носящими форму егерей. Даже расставаться не хотелось, так увлеклись ребята разговорами об Уфе, о Питере, об Интернете, о котором я и понятия тогда не имел, а они, сверстники, разделенные тысячами километров, жили в одной среде, слушали одни и те же песни, имели одних и тех же кумиров и заходили на одни и те же знакомые сайты, и щедро делились незнакомыми. Хорошие ребята!

Но надо плыть, впереди знаменитая Канырская пойма.

Канырская пойма

Знаменита она тем, что в прошлом году примерно в это же время здесь по народным преданиям было огромное количество грибов, в основном, подосиновиков и маслят. Может, попадутся они и сейчас, хотя год на год не приходится. В любом случае, в Канырской пойме роскошные луга и обилие зверобоя, особой горной душицы и других не менее целебных трав, выросших в абсолютной экологической чистоте: промышленности здесь уже давно нет и в помине.

Место для стоянки нашел Кира, и лучшего места не нашел бы никто. Пожалуй, это была самая живописная и просторная стоянка всего похода. Она располагалась всего на полкилометра ниже знаменитой Антониевой пещеры, на левом высоком и чистом берегу, среди редких по красоте берез, с хорошим видом на реку и волну гор на противоположной стороне. Ложились спать в этот день мы необычно рано - около двенадцати, правда, уже далеко при звездах.

Проснулись (они) тоже около двенадцати - дай им волю, проспали бы и до двух. Тем временем я успел вволю набродиться по окрестностям, отснял почти полную пленку. Жалко, аппарат то ли от вчерашнего удара о камни, то ли просто от старости (моей "Минольте" уже восемнадцать лет!) чуть-чуть потерял резкость, и многие снимки получились не такими хорошими, как они были задуманы. Лес полон птичьих криков ("Лес стянут по горло/ петлею пернатых гортаней,/ как буйвол арканом..."). Иволги, и много. Флейта и кошачий мяв. И то, и другое создает фантастический звуковой фон для всего происходящего на площадке лагеря. Всем понятно, что это к дождю, но верить в дождь почему-то не хочется.

Сколько же у ребят молодых нерастраченных сил! Мы рубим ступени в глинистом берегу, чтобы можно было легко спускаться к воде. Создаем концепцию стола в стиле "барокко" на берегу реки, которая и сама с картушами плесов и перекатов, рокайлями мелкой растительности по берегам исполнена здесь в этом же стиле. Сразу же вслед за концепцией создаем и сам стол и тут же проводим его натурные испытания, организовав распитие киселя, который, кажется, народ не ел от рождения, но всю жизнь жаждал именно его. Теперь народ есть и пьет кисель, сидя за новым столом и любуясь самой красивой в мире панорамой Канырской поймы.

Мы провели здесь двое суток: два дня, два утра, два вечера, две ночи - которые пролетели как один миг. Изумительное место! Изумительное время! Изумительные люди!

Урал-Батыр

Вчера грибов не нашли - их просто еще не выросло, а вот рыбы наловили много-много. Что-то попало в сеть, что-то принес Володя, поймавший на червя сначала одну, потом другую, а потом вошедший в такой азарт, что его не могли оторвать посланные за ним ребята, и верная Каролина не выдержала, и пошла звать мужа сама. И тоже не вернулась. Пришли они почти затемно и с богатым уловом. Мне почему-то сразу вспомнилась архангельская стерлядь в ночь с 24 на 25 июля, но на этот раз я поступил иначе - сварил только бульон, правда, по полной программе, с чередованием закладок, и оставил его до утра.

Утро в понедельник 4 августа было встречено, как всегда в шесть часов. Завтрак был из двух блюд - уха на первое и пшенная молочная каша, очень хорошая и совсем не подгорелая, на второе. Про чай с травами я просто молчу - это само собой разумеется. Затем быстрые сборы, очень четкие и слаженные действия, и уже в 9 часов 10 минут мы все были на воде. Прощай, Канырская пойма! Здесь нам было хорошо.

Сегодня все получается: даже идем-то с приличной, почти байдарочной скоростью, пожалуй, не менее пяти километров в час. Проходим Кутаново, поселок Иргизлы, стоящий на старице, возле которого туристы из Кумертау в прошлом году везли на железном плоту двух индюков, вот ручей Сугут-Маяк. Вот и камень, который в прошлом году вдруг поплыл с огромной скоростью наперерез нашей байдарке, в результате чего левый передний шпангоут был разбит, а его осколки разрезали лодку, как бритвой. Вот и прошлогодняя стоянка, где мы чинились под дождем. Значит, скоро Максютово.

Заходим в Максютово для пополнения запаса продуктов. Мне самому хочется побывать в башкирской деревне, а это даже по здешним меркам глубинка. Но... положение командира обязывает. Бегущий офицер в мирное время вызывает усмешку, в военное - панику. У нас поход. Поэтому в состав продотряда, направляемого в деревню, назначаю Каролину как самую хозяйственную, Машеньку как самую маленькую, в охрану выделяются Кира и Дик, а мы остаемся загорать, лежа на баллонах катамарана и глядя в бездонное башкирское небо.

Плещется волна о резиновый борт, приятно пригревает солнышко, невдалеке резвятся башкирята - симпатичные, чумазые и любопытные. Скармливаем им карамельки, привезенные Москвы и Питера. Пытаемся разговаривать - улыбаются, но зажав конфетки в крохотных кулачках, тут же отбегают и оживленно щебечут между собой на чистейшем башкирском языке.

Возвращаются довольные хлебозаготовители, приносят отличный хлеб домашней выпечки (магазинов здесь нет, хлеб не завозят - только муку), а еще яички и огурцы. Я не могу изложить диалоги, происходившие в деревне, но Дик делал это просто замечательно. Объяснялись они с женщинами, поскольку все мужики на сенокосе, в отличие от нас, праздношатающихся, даже неудобно как-то. Женщины по-русски знали всего два слова: "Да" и "Не знаю". Дима же по-башкирски знал гораздо больше: "Якши", "Бакшиш", "Калым", "Бар" и "Йок", но этого, кажется, было недостаточно. Тем не менее сделка состоялась, все остались довольны. Вперед!

Идем уже пятый ходовой час, а хороших мест для стоянок все нет. Какие-то неуютные берега: мы сделали пять или шесть попыток высадиться, но везде то болота, то трава, то крапива, то тесные пятачки, на которых и одну-то палатку не разместить, не то, что пять, да еще катамаран, его ведь на воде не оставишь! Река здесь построена по шаблону: плес, поворот налево, закрытый скалой, на повороте длинный перекат, правый берег повыше, на нем стога, левый берег низкий, заросший кустарником, чуть дальше от берега опять скалы. Вправо река, кажется, не поворачивает вовсе. Странно! Так было и в прошлом году.

В итоге уже на пределе сил находим неплохое местечко на правом берегу, сразу за большим перекатом и крутым поворотом. Перед перекатом слева работают два трактора - косят и скирдуют сено. Находимся где-то километрах в двух выше реки Мелеуз, не имеющей никакого отношения к одноименному городу, который мы потом будем проезжать на автобусе. За день сегодня мы прошли 37 километров, это очень и очень неплохо для катамарана.

Ребята легко переносят большие физические нагрузки. Вот и сегодня, казалось бы: снять один лагерь, погрузиться, грести больше восьми часов, разгрузить и вытащить все наверх, поставить новый лагерь, организовать ужин и мытье посуды, казалось бы надо падать замертво и спать, спать и спать. Но молодость берет свое. Сидим у костра. Володя и Дик, гитара и флейта, два солиста, остальные на подпевке, они же благодарные слушатели. Меня потрясла "Ой, то не вечер, то не вечер...". Вряд ли я слышал эту песню раньше, вернее, слышал, конечно, но не проникся. Как же красиво ее пели Дима с Володей! Как истово и глубоко, из самой души! Какая песня!

Спать ложимся ну очень поздно.

Двенадцатый день начался, как обычно, но был испорчен легким дождем, который начал накрапывать еще под утро, а затем нехотя развивался, но потом умолк. Это "потом" еще не наступило, когда мой внутренний голос подсказал, что шоколадный сон сегодня не вызовет угрызений совести.

Шоколадный сон был нарушен около десяти утра осторожными шагами у моей палатки - она стояла крайней прямо у обрыва к реке, хотя на этой стоянке все палатки были поставлены почти впритык - и негромким окликом: "Хозяин!...Хозяин!...". Выскакиваю в трусах, но в ремне и камуфляжной куртке. Загорелый мужик лет тридцати пяти, башкирские усы, узкие глаза (расовый тип башкир очень широко варьируется от чисто корейского до почти скандинавского через все славянские и тюркские оттенки), тяжелый взгляд, но улыбка какая-то просительная. Принес мед. Предлагает гешефт - мед за спирт. У меня во фляжке осталось немного водки, чуть больше стакана. Достает из кармана золотистых копченых хариусов, закусываем, потихоньку разговаривая о жизни.

Говорит, что километрах в четырех вниз по реке держит пасеку, полсотни ульев - приходите, дескать. С собой трехлитровая банка, в которой чуть больше половины - прозрачный, душистый чуть зеленоватый липовый мед. Здесь сахар - редкость, пчел не подкармливают сиропом, поэтому мед самый что ни на есть натуральный. Пробую с ложки - аромат! Бужу Володю - у него есть чистый спирт для медицинских целей, и невольно становлюсь соучастником: спирта явно больше, чем меда, поэтому новый знакомый, Урал, как он представился, готов отдать на пасеке соответствующую часть меда бесплатно. Народ мы доверчивый, законы гор для нас святы. Выпроваживаем Урал-Батыра, снабдив его всякой рыболовной мелочью, а сами занимаемся просыпанием, приготовлением завтрака и прочей милой походной ерундой.

Часа в два отправляемся по своему правому берегу вниз за медом. Тропа то бежит вдоль скошенных и убранных лугов, то сжимается в комочек и лепится к скале, то поднимается на гребень высокого берега. Разнотравье, цветы, березы, недавно отцветшие липы, скалы, стремительная река и кристальные горные ручьи внизу, а надо всем этим огромное, по-горному прозрачное голубое небо. Сказочная красота! Птицы, цикады, приглушенный расстоянием шум бегущей воды создают неповторимый звуковой фон, которые еще усиливает общее очарование.

К сожалению, Урал-Батыр оказался проходимцем и самозванцем. Никакого отношения к пасеке он не имеет. Сам пасека находится гораздо более в другом месте. Тем не менее, мед мы достали у молодых трактористов. Фанис, симпатичный работяга, и просветил нас по поводу Урал-Батыра. Бич. Бомж. Живет мелким воровством и случайными заработками. А мы его принимали за типичного представителя бедного, но гордого башкирского народа! Аллах ему судья...

Сегодня роскошествуем. Вы когда-нибудь ели голавля, запеченного в фольге? А мы - да! А еще затеяли оладьи. Ланичка развела целое ведро, Вика взялась печь, и часам к восьми все уже порядком оглодавшее население собралось у костра, поближе к гитаре. Оладьи на костре, на одной сковородке на десять человек - это нечто! Через час-полтора пришлось спасать Вику, уже опьяневшую от дыма, чада, костра, сознания собственного бессилия хоть как-то уменьшить количество теста в ведре, и брать весь процесс на себя. Помогала мне Леночка, как всегда хрупкая и нежная, и как всегда выносливая. Часам к одиннадцати все было, наконец, готово. Ведро оладий (правда, то что мы пекли с Еленой, было скорее блинами, но какая разница для молодых прожорливых людей, оголодавших еще три часа назад!), было съедено со сгущенкой, медом, еще и еще с чем-то.

Когда народ насытился, в голову, естественно, полезли всякие мысли. Ну, во-первых, об инфицированных мышах. Это было просто сделать: три весла, три рядом стоящие березы, шнур, кусок пленки - и лабаз для продуктов был готов. Мысли об Урал-Батыре и его сподвижниках, усугубленные предыдущими рассказами о грабеже стоянки и усиленные сгущающейся темнотой, отогнать было не так просто. Предлагалось дежурство по вахтам до утра, но как-то само собой было отклонено, так как никто не хотел дежурить в собачью вахту. Остановились на испытанных веревках (лучше всего подходит та же леска) и колокольчиках, роль которых вполне могут играть котелки и кастрюли. Расположили весь этот оркестр так, что нападающие на нас ну никак не могли не зацепиться, и довольные ушли спать по своим уже остывшим и принявшим ночную влагу палаткам.

А ночь почему-то прошла спокойно.

Сакасска

Иволги были правы. На другое утро погода резко изменилась. Поднялся холодный и резкий ветер, погнал темные и лохматые тучи. Природа ощетинилась и потускнела. Мы тоже потускнели, но деваться было некуда: собрались и поплыли.

Идем еле-еле. Против встречного ветра катамаран бессилен: сколько проходишь вперед, ровно на столько же тебя относит ветром назад. И так бесконечно. Устали, хотя предыдущий переход был значительно более длинным по расстоянию. Преодолевая бесконечность вышли к знаменитой Скале Вождей: это огромная, закрывающая горизонт плоская скала, на которой башкирские художники изобразили классиков марксизма-ленинизма так, как они выглядят на плакатах. Справа Ленин с юбилейной медали, за ним Маркс, потом Энгельс и незаконченный Горбачев. Размер изображения - метров тридцать в высоту и метров шестьдесят в ширину, тональность желтовато-охристая с черным, хорошо выделяется на серой шероховатой поверхности скалы. Мы устали и поэтому не стали швартоваться, чтобы рассмотреть получше, сделали наспех несколько снимков и похромали дальше. Байдарки давно впереди, им легче - у них нет парусности.

Сакасска оказалась гораздо дальше, чем мы думали, но все-таки мы до нее дошли. Ребята заняли неплохое место ниже ручья за скалой на небольшом плато, плавно поднимающемся вверх с одной стороны и круто уходящем к вершине скалы с другой. Ну а с третьей - река, горная красавица Агидель. Живописно, удобно, просторно. Ставим лагерь, накрывая палатки пленкой. Чудом успеваем сходить к Голубому озеру. Его описание и происхождение есть в прошлогоднем дневнике, повторятся не буду. Если кто помнит озеро Рица, так вот на полпути от побережья к Рице есть такое же Голубое озеро, только здешнее гораздо живописнее и скалы над ним круче. А главное, из посетителей - только редкие байдарочники да еще более редкие спелеологи.

Только успели вернуться, как полил дождь. Это иволги накликали! Ужин готовили под дождем. Каролина из своей палатки, которая расположена входом от костра, а окошком к костру, прислала телеграмму: "Восхищены вашим мужеством. Помочь не можем". Вернитесь к началу дневника. Там были два групповых фото. На первом мы у грифона Таравал, раздетые и беззаботные. На втором - Сакасска. Дождь. Как хорошо сейчас на Севере!

Следующий, четырнадцатый день похода, четверг 7 августа, встретил нас опять на Сакасске и опять в дожде. Горизонт исчез. Низкие облака срубают вершины близлежащих гор. Холодно. Мокро. Неуютно. Особенно неуютно на берегу после купания и до натягивания на себя майки, свитера и куртки, тем не менее, купание никто не отменял - без него пропадешь!

К середине дня чуть-чуть прояснилось. В небе появились голубые прогалы. Потеплело. Собираемся идти на Провал, к глубокой пещере с жутким вертикальным стволом диаметром метров десять, находящейся от нас километрах в семи. Внутри этой пещеры течет подземная река, которая потом и образует Голубое озеро. Зимой на стенках шахты намерзают глыбы льда, которые тают только к концу лета. В этой пещере погибли молодые спелеологи, московские студенты, которые с аквалангом исследовали подземную реку. Лед сорвался вниз, перекрыл русло реки и ребята не смогли подняться на поверхность. Жутко!

Пока собирались, хлынул дождь, по сравнению с которым все предыдущее можно назвать мелким дождичком. С неба обрушивались просто потоки воды, сплошные, не разделенные даже на струи, не то что на капли. Все по палаткам. У Севы в палатке идет крупная игра в покер. Через несколько часов битвы гигантов становится известен результат: Ланичка всех обобрала до нитки. Так им и надо, любителям азартных игр! Хорошо, хоть не на деньги играли.

Глубоко задумываемся о будущем. Послезавтра великий всенародный праздник - день рождения Дика. До Сыртланово у нас в запасе четыре дня и всего два перехода километров по двадцать каждый. Надо идти, пройти хотя бы половину, устроить настоящий лагерь и настоящий праздник. Надо идти. Опыт есть. Два года назад на Кубене в Вологодской области мы до деталей отработали технологию жизни под дождем. Правда, даже вспоминать об этом зябко.

В прошлом году мы стояли здесь на Сакасске чуть выше, прямо у ручья на холме, через который проходили все туристы, направляющиеся к Голубому озеру или на Провал. Эта стоянка спокойнее - никто не пришел, никто ничего не спросил. Флаг справа от тропинки, ведущей от реки наверх на плато к нашему лагерю, намок и висит одиноко и даже сиротливо. Вывеска "Питер", которую мы возим от стоянки к стоянке, а на реке крепим к борту катамарана, никого не удивляет и восторженных вопросов не вызывает. Уральская тоска августа. Как же много зависит от солнца!

Вот так и в жизни. Вроде ничего не меняется, а вспыхнет пусть даже неяркое и недолгое солнышко светлого, пусть даже безответного, чувства - и жизнь становится ярче, проблемы, казавшиеся не решаемыми теряют значимость и остроту, а мелкие нюансы вдруг превращаются в Знаки Судьбы.

Дождь.

Дикфорд

Утро пятнадцатого дня было сумрачным и мокрым. Но Бог (Аллах!) сжалился над бедными странниками и дал собраться, свернуть лагерь, загрузить лодки и катамаран без дождя. Нам идти всего около двух часов до бывшего хутора Акаваз, где по памяти, если моей памяти можно еще верить, слева растет красивый сосновый лес, за ним тянутся роскошные луга, постепенно поднимающиеся вверх вдоль ручья, даже маленькой реки, которая тоже называется Акаваз. Идем спокойно, уверенно, на ходу снимая с себя лишнюю одежду и дождевики - когда идешь, сразу согреваешься.

Впереди Липовый остров. Большой, закрывающий собой все пространство ущелья. По лоции этот остров надо обходить справа, но там какие-то заросли, ряска, вряд ли фарватер там. Идем в левую, более широкую и ярко выраженную протоку. Но недолго. Нарастает гул взлетающего самолета и катамаран мягко, но плотно садится своим объемистым брюхом на мель, и конца ей не видно. Тепленькие, только что согревшиеся на ходу, сбрасываемся в воду- ах! - и тащим на себе то, что только что тащило на себе нас. Бурлаки на Белой.

Метров триста продолжается этот скорбный путь. Река дальше, кажется, идет вправо за остров. Вот это номер! Правая протока, оказывается, еще и вдвое короче! Но нет, река уходит влево, просто скула левого берега закрывала от нас русло, и его не было видно. Вот справа приходит та самая протока, по которой нам надо было бы идти, доверься мы лоции. Правда, возникает идея, что те, кто составлял лоцию, пошли по нашему же пути, напоролись на мель и написали: Липовый остров. Проход справа.

Опять впереди Машенька с Кирой на своем истребителе. Уже выбрали стоянку метрах в двухстах выше нашей прошлогодней. Приличное место. Будем жить здесь.

Завтра Дику исполнится двадцать пять лет. Юбилей! Он сам придумывает концепцию площадки: вход, как в ковбойских салунах, стол с навесом особой конструкции, причем, ось стола, ориентирована строго на костер, а столбы навеса служат одновременно опорой для сидений. Идет интенсивная заготовка бревен, и пока народ при деле, улизываем искать грибы на луг, перемежаемый симпатичными рощицами из мощных и чистых берез.

Грибов сегодня нет - дождь только что прошел, причем, дождь холодный. Потеплеет, высыпят грибы. В том году здесь было немеренное количество маслят. Грибов так и не находим, зато случайно набредаем на целые заросли роскошной, крупной, чистой и ароматной малины. Сколько мы ее съели - одному Богу известно. Но ничуть не меньше полутора килограммов на каждого.

Потом была народная стройка. Пользуясь случаем, Володя и Вика уединились писать и разучивать гимн в честь Дика. За это время площадка преобразилась: снизу от воды фигурные ступеньки ведут к арке, которая вправо и влево продолжается забором, а на своем завершении несет надпись "Дикфорд", которую придумал Сева, а вырезал весь лагерь. Надпись прорисована углем и залита резиновым клеем.

Сама площадка - это почти круглая поляна, метров на восемь приподнятая на уровнем реки, в центре поляны костер, вернее, очаг, а по периметру стоят палатки. Левый от входа угол занимает роскошный стол, ось которого действительно направлена на костер и далее на арку. Навес над столом увит лианами хмеля. Сверху накинут камуфляжный тент на случай, если пойдет дождь или снег - ничто не должно омрачить празднество. На куске прорезиненной ткани из ремкомплекта катамарана толстым углем написано "С днем рождения, Дик!", и этот плакат висит над столом под лианами. Рядом с креслом именинника, которое возвышается над остальными и находится во главе стола, будет поставлена и украшена елочка, найденная вчера - прелестная, почти голубая и очень новогодняя.

Бог или Природа (говорят, это одно и то же: Бог являет человеку Свое величие как раз в природе!) подарили нам девятого августа много солнца. Мир опять преобразился, стал действительно праздничным. Праздничным сегодня было все: праздничный завтрак, праздничные макароны с праздничной же тушенкой, праздничные гулянья вдоль берега. Дика с утра завалили цветами, поздравлениями, поцелуями (особенно старались девушки: они в него вообще все тайком влюблены, все, включая Лену).

Но самое главное началось вечером. Многочисленные фотографии не отражает и сотой доли того состояния всеобщей радости, даже ликования, даже восторга, в котором пребывали участники торжеств. Сюрпризы обрушивались на юбиляра один за другим, а он, будто римский император Плиний, принимал все как должное с невозмутимым, но счастливым видом члена Политбюро на трибуне Мавзолея.

Бывшая комсомолка, уже почти никакая, но еще держащаяся на ногах и забредшая на нашу стоянку с соседней в поисках приключений, была просто ошарашена происходящим. Но - взяла в руки стакан, потом себя, собралась и сказала потрясающий тост. Была потрясена им сама и даже отказалась от провожатых, которых, правда, пришлось назначать.

Потом, когда не выпит был лишь тройной одеколон, подаренный Дику целевым назначением для завтрашней опохмелки, все спустились к реке. Девочки бросали в воду венки, стараясь добросить до потока и загадывая при этом самые фантастические желания. Мальчики с тоской следили за полетом венков и девичьих фантазий. Потом на том же берегу пели все песни, которые только знали. Потом пили чай и опять пели песни, уже за столом. Потом ложились спать. Потом вставали спасать Киру. Потом провалились в бездну, из которой выходили по одному и довольно поздно утром десятого августа в семнадцатый день похода, считая от отъезда Вики из Санкт-Петербурга.

Сыртланово

Последний переход до Сыртланово был особенным. После вчерашних торжеств пришлось взять Машеньку на катамаран, пересадить Киру с руля в пассажиры байдарки, а на весла к нему посадить Севу - он крепкий и легко переносит похмелье. На место Севы на руль катамарана пересела Ланичка - доверчивое, милое, легко подчиняющееся существо. Киру накачали активированным углем, дали в руки бутылку из-под выпитого вчера коньяка "Hennеssy V.S.O.P.", но уже не с коньяком, а с патентованным народным средством, но не тем, что вы подумали - из того остался только тройной одеколон, да и то вряд ли. Вика сказала, что Кира будет жить. А что ему еще оставалось делать?

Подошли к хутору Кузнецовский, стали к берегу. Каролина, Света, Машенька, Лена и Кира ушли на хутор за медом. Мы с Севой сели в Машенькину лодку и устремились к Сыртланово искать стоянку, а Вика, Дик и Володя остались сторожить имущество. Идея была определить, есть ли стоянка прямо перед Сыртланово, если есть, вернуться за остальными, если нет, то стоять здесь, на нашей прошлогодней стоянке и к автобусу идти завтра утром.

Сыртланово оказалось дальше, чем я думал, а идея тащить байдарку вверх против течения почти шесть километров и вовсе несостоятельной. На полпути решение было скорректировано: стоянку у Сыртланово найдем обязательно. Сева плывет один и ищет ее. Я возвращаюсь по берегу за остальными, дальше по первоначальному плану, составленному еще в Москве.

Путешествие по берегу в солнечную погоду - такое удовольствие, что его одного хватило бы, чтобы считать день прожитым не напрасно.

Вика, Дик и Володя скучают в тени гигантского тополя. Девушки с медом еще не вернулись. Все голодные, уже около шести вечера, а мы ничего еще не ели с самого завтрака, который был очень давно и был проглочен после вчерашнего без всякого энтузиазма. Проходит еще время - девушки не возвращаются. Беспокоимся за них. Беспокоимся за Севу - он вообще ни о чем не догадывается. Золотое правило: не допускать дробления отряда на части. Отправляю Володю с Викой на байдарке к Севе, пообещав объяснить Каролине, что он сопротивлялся изо всех сил, но был вынужден уступить силе обстоятельств.

Через пять минут приходит веселая и довольная группа сборщиков меда. Мед качали прямо при них, они наблюдали весь увлекательный процесс плюс ели там столько самого ароматного и натурального меда, сколько могли. А мы съедаем наконец по нескольку бутербродов с уже надоевшим паштетом и отправляемся вперед, в Сыртланово.

Сева выбрал очень просторную поляну, отгороженную от деревни крутым холмом. Одна проблема - нет глубины, чтобы набрать воды, надо забрести десятки метров в реку. Ставим лагерь, костер уже горит, идем на разведку подъездного пути для завтрашнего автобуса (если он будет, все-таки прошло две недели!). Дорога есть. В одном месте, правда, грязновато, да и угол склона предельный для машин. Не будет дождя - обойдемся. Будет дождь - пропадем. По пути знакомимся с хуторянами - есть парное молоко. После ужина идем за молоком, приносим трехлитровую банку, которая выпивается, не глядя.

Вечер лиричный и немного тревожный. Ощущение близкого отъезда одновременно и будоражит немного, все-таки впереди дом, но преобладает все-таки грустная нотка: закончен этап, даже не этап, а целая жизнь в миниатюре. И сейчас эта хрупкая и миниатюрная жизнь выслушала приговор и знает, что он окончательный и обжаловать его негде. Но как хочется отсрочить наступление Неизбежного!

Заново привыкаем к уже забытому. Лают собаки. Работает звуками и фарами машин большая дорога, сама не видимая отсюда. Деревня Верхнебиккузино на противоположном берегу светится и подмигивает огнями многочисленных домов, вытянувшихся вдоль реки тройным ожерельем. Огромный горизонт, огромное, все в звездах, небо. Столько неба сразу мы еще не воспринимаем. А еще - много прямых линий, особенно горизонтальных. В горах их не было, даже линия уреза воды криволинейна и, повторяя ее, горизонт всегда был искривленным, искривляя все пространство. Здесь совсем другой мир, такой далекий от ставшего родным мира умирающей сейчас мини-жизни.

Все проходит.

Сыртланово-Уфа

Утром 11 августа ровно в 11-00 мы с Викой стояли на гребне холма, отделяющего Сыртланово от нашей стоянки и с ужасом наблюдали, как наш автобус уходил от магазина в сторону реки, к группе чужих байдарочников, уже потиравших руки от удовольствия.

Сыртланово лежало внизу, доступное, беззащитное и на все готовое. Река мягко обтекала деревню с левой стороны, образуя большой остров, покрытый стройными тополями. С правой стороны золотые прямоугольники полей уходили чуть вверх к горизонту, который в свою очередь ломался линией синих холмов, местами сливающихся с облаками. Дальний план формировала дорога, по которой нам предстоит проехать, если автобус удастся вернуть. Она тоже поднималась вверх, а потом, скользнув чуть вправо, исчезала. Сзади и слева лента реки обвивала подножие скалы, за которой величественно и мощно поднимались бесконечные хребты Уральских гор.

Оторвавшись от всей этой идиллии, мы поторопились вниз, захватывать автобус, пока его окончательно не захватили другие.

Опасения оказались напрасными: на автобусе приехала наша спасительница, верная Далира, которая бросилась навстречу и была искренне и яростно исцелована. Времени 11-10. График, составленный в Москве еще в июне и предусматривавший встречу в Сыртланово 11 августа в 11-00, соблюдался с отклонением всего в десять минут.

Я пропускаю описания наших эмоций в момент, когда автобус отвесно пикировал с холма, с которого я вряд ли отважился бы съехать не то, что на машине - на лыжах! Я пропускаю Мелеуз, Салават, Ишимбай, Стерлитамак, мимо которых мы проезжали. Не могу пропустить лишь короткую остановку в сосновом лесочке между Салаватом и Уфой для чая с бутербродами. Какая все-таки красота! Опушка соснового леса, сложный рельеф недавно сжатого поля и копны ячменной соломы на нем. А надо всем этим опрокинуто огромное небо, как чаша синего молока с редкими белыми разводами перистых облаков. Пленка давно кончилась, а словами я не могу передать всей прелести степей башкирских предгорий.

Венера Зайнуловна ждала нас, как родных. Вдруг показалось, что мы никуда и не уплывали. Позавчера приехали из Москвы, вчера встретили питерскую группу, а все, что написано выше - сказка, сладкий сон в полдень под цветущей яблоней.

Уфа-Москва

Кстати, о сказках.

На мой взгляд в русской устной и письменной словесности над всей массой созданного веками возвышаются две глыбы, два творения, которые безо всякой натяжки могут быть названы гениальными. Наверное, и всем человечеством таких памятников создано, может десятка два.

Первый памятник гению человека-творца это пушкинская Сказка о рыбаке и рыбке, которую никто не отменял и отменить не сможет. Чтобы сама рыбка ей служила и была бы у нее на посылках..., - вот он предел устремлений земного человека.

Второй памятник - народная сказка с участием Кащея Бессмертного и Василисы Прекрасной. Ох, как непрост и неоднозначен этот Кащей, особенно в его отношении к Василисе! Что там Шекспир! Но об этом - потом.

А пока поезд прибыл в Москву - возвращаются все. Мы брали билеты в разных городах - Питере и Москве, ехали поэтому в разных вагонах и в дороге не встречались, хотя пили то же пиво Толстяк и покупали копченых кур на тех же станциях. В Москве сдали вещи в багаж на Ленинградском вокзале и уехали продолжать прерванный временем и обстоятельствами пир, начатый еще в Дикфорде.

Вечером было трогательное прощание на перроне Ленинградского вокзала. Казалось, что все еще можно остановить, изменить, исправить, начать сначала.

Тщетно. Поздно. Безнадежно.

Поезд уже ушел.

12 сентября 1997 года - 29 мая 2001 года

Москва

Диме (Дику) Креславскому

в день двадцатипятилетия

Вот горная красавица река,

Вот перекат, вот треугольник слива...

Вершины и века

Немного свысока

Глядят на нас то гордо, то тоскливо.

Надежен на ходу катамаран,

В палатки наши дождь не достучится,

Но сказочным горам,

Но ласковым ветрам

Мы посвящаем лучшие страницы.

А в миг, когда балтийская метель

Январским ветром щек твоих коснется,

Ты там, в толпе людей,

Вдруг вспомнишь Агидель,

И что-то болью в сердце отзовется.

Ты вспомнишь, как целуя облака,

Плыла река, и мы в нее гляделись,

И как была резка

Уральская тоска

Не покоренной нами Агидели.

А дни рожденья пусть еще придут,

И будут также радостны и светлы,

И будет, как редут,

Стоять на берегу

Твой Дикфорд под крутым башкирским ветром.

9 августа 1997 года

Дикфорд, Башкирия

1 км ниже ручья Акаваз

Спокойной ночи

Спокойной ночи!

Спокойной ночи!

А сон в палатке -

Он так непрочен,

А небосвод над

Так непорочен...

Спокойной ночи.

Спокойной ночи.

Спокойной ночи...

А звезды рады

Коснуться взглядом,

Проснуться рядом.

Поверь, не очень

Мне много надо.

Спокойной ночи,

Моя отрада.

Спокойной ночи,

Мое страданье.

Три многоточья

У ожиданья...

Все ясно прочим,

А мне - терзанье.

Спокойной ночи.

Спокойной ночи!

Спокойной ночи...

Настанет утро,

Река обнимет,

Тепла, как будто.

Опять - на прочность.

Опять - на точность...

Спокойной ночи.

Спокойной ночи!

18 августа 1997 года

Павелецкий вокзал

Поезд ?31 Москва-Тамбов

Последний клен ветрами обрывает,

И птицы улетают навсегда...

(Из раннего меня)

Ты мне опять ни слова не сказала

И на другом осталась берегу...

Как крик души, под сводами вокзала

Стоял толпы чуть торопливый гул.

Я над толпой и над собой, и выше

Готов подняться мыслью и пером.

Вошла, коснулась, обожгла и вышла,

Оставив мне пустеющий перрон,

Оставив мне тревожную надежду,

Оставив поезд Петербург-Москва.

Уронит клен не слезы, а одежду

Листвы зеленой, как моя тоска.

А там - зима, и улетают птицы,

И осень к ним строга, как никогда.

Был чист родник. И трудно научиться

Забыть про все, и ничего не ждать.

Но я отдам все прежние метели

За твой один - но восхищенный взгляд.

Вот только жаль, что птицы улетели

И, кажется, уже не прилетят.

24 августа 1997 года

река Пружонка

Ногинский район

Не упрекай

Солнце сегодня розовый флаг

Неба несет над Невою.

Не упрекай, что любовь прошла -

Это не в нашей воле.

Лето закрыто. Сданы дела.

Правопреемник - осень.

Ты не спеши, чтоб зима была,

Все-таки холодно очень.

Старицы, девы, юнцы и мужи

Скажут - спроси любого -

Что невозможно по разуму жить,

Жить не по воле Бога.

Так и живем, то приветствуя боль,

То забываясь страстью,

Но воскресить хоть на время любовь

Больше не в нашей власти.

Мысль не нова, и наверно, пошла ,

Но и до слез горюя,

Не упрекай, что любовь прошла:

Новую Бог дарует.

24 августа 1997 года

река Пружонка

Ногинский район