Сознание вернулось резко, всё и сразу, без всякого периода осознания себя и своего положения. Было холодно. Либо её перенесли, либо она неверно оценивала размеры той поляны и булыжника в её центре. Через прутья решётки были видны десятки и десятки дикарей, множество костров. Небо над головой горело от тысяч и тысяч незнакомых звёзд. Грохотали барабаны, вокруг белого монолита в центре поляны, яркого, словно светящегося плясали три десятка фигур, тёмных, зловеще извивающихся в отвратительном танце.
Она ничуть не удивилась обнаружив что её раздели.
И её клетка была не единственной.
В соседней восседал, иного слова не подберёшь, вполне гуманоидного и даже человеческого вида мужчина. Лицо его было сплошным синяком, на голове топорщились волосы, грязные, свисающие на опухшее лицо неопрятными прядями. На нём оставались куски какой-то одежды, разноцветной и яркой в лучшие времена.
Его руки, как и её были связанны за спиной, но с удовлетворением отметила она, верёвок на его запястьях было гораздо меньше чем на её.
Её руки наградили за все подвиги тремя слоями верёвок, до самых локтей.
- Как жизнь? - неожиданно для самой себя спросила она незнакомца.
Тот обернулся, посмотрел на неё и неожиданно улыбнулся. Он ответил, что неудивительно на совершенно незнакомом ей языке.
Она было думала перебрать знакомые фразы на английском или французском, но отбросила глупую идею.
Над ней висела местная луна, мелкая, красная, с длинными чёрными линиями по всему диску. Какое ещё ей требуется доказательство, что тут не говорят на земных языках?
Настроение было неожиданно умиротворённым. Никаких шансов не осталось. Их и не было и какая разница как она умрёт в челюстях местного крокодила, или в зубах местных туземцев?
Во всяком случае мяса на ней много, и от этой мысли она засмеялась.
Второй пленник поддержал её смех, хохоча странно, на вдохе а не выдохе что делало хохот похожим на гусиный гогот.
- Хансон! - вдруг сказал он, и добавил ещё пару слов, разного звучания но всё равно незнакомых.
Впрочем, имя перевода не требовало.
- Вера! - откликнулась она, и тоже добавила знакомые слова английского и французского ну и русского конечно.
Пленник покачал головой, давая понять что не понял ничего.
Теперь она заметила ещё кое что, на голове у него был обруч, явно металлический.
Она уставилась на него и стараясь придать голосу чёткую вопросительную интонацию спросила
- Что это? - даже не надеясь получить ясный ответ.
Хансон что то заговорил, и хотя слова были непонятны по тону и гримасам стало ясно, это что такое же как и её верёвки до локтей, что то не дающее пленнику вспороть пару животов.
"Может он маг?" - она вспомнила сияющий посох, расплывающуюся и вновь густеющую под ногами землю, электрическую искру и тот свет что в итоге вырубил её.
Попасть в мир меча и магии. Мечта каждого подростка. А вот попасть в котёл дикарям или на их жертвенный алтарь часть этих фантазий?
На них не обращали внимания, даже не охраняли и это уязвляло её. Хансон что то бормотал, без всякого понимания ясно было что ругательства.
Вокруг их клеток пылали костры, орали, пели, пили.
Грохотали барабаны, по небу плыл диск красной луны. Она попыталась ткнуться в прутья клетки, попробовав опрокинуть её но конечно та стояла как вкопанная. Решётка сверху находилась всего в десятке сантиметров от её макушки, при том что она стояла на коленях. Тесное, неожиданно смрадное место. Последнее что она увидит, это будет кривой обсидиановый нож или кипящая вода?
Она бы предпочла нож. Пока во всяком случае.
Никаких иллюзий по поводу своей отваги она не испытывала, стоит появиться ножу, кипящему котлу, костру или чему угодно похожему, и она стремительно превратится в рыдающую пятилетнюю девочку зовущую маму и умоляющую о пощаде. Оставалось только надеяться что идущее с ней в комплекте бактерии и вирусы убьют тут всех медленно и мучительно.
Барабаны умолкли.
Она подняла голову и поняла что время чего бы то ни было пришло, красная луна стояла точно в зените.
К их клеткам заспешили фигуры, теперь было ясно что дикари покрыли свою белесую кожу чем то тёмным. Свергая багровыми глазищами и щелкая зубами они разрезали ножом, причём ножом металлическим как с удивлением поняла она несколько верёвок, сняли верхнюю решётку и клетка распалась.
Она не преминула попытаться вскочить и хотя бы толкнуть кого-то, но тело было тяжёлым, непослушным. Дикари набросили на её шею верёвку, тут же затянувшуюся так что у неё глаза из орбит полезли.
Теперь чтоб не задохнуться она вынужденна была идти за ними. Петля была прикреплена к палке и дикарю надо было лишь повернуть её чтоб намотать немного верёвки удушая её.
Монолит действительно светился, холодным, враждебным светом. Её тащили первой, краем глаза она видела что мужчину ведут точно в такой же петле, но несколько позади. Пляшущие туземцы лежали вокруг камня и она с первого взгляда поняла что те мертвы.
- Мерзость...- просипела Вера через пережатое горло.
Среди трупов стоял тот самый вождь, или шаман. Уже не в шкурах, в неожиданно роскошных одеяниях, золотых и белых цветов, со сложным узором концентрических линий красного цвета. Теперь она ясно видела, существа из этого племени и этот гуманоид из разных видов. Возможно даже человек, если здесь вообще есть люди.
В руках он держал кубок.
Барабаны снова загремели сложный ритм. Мрачный, заставляющий голову болеть от попыток разобраться в разнобое ритмов, раздражающий грохот. Её ударили под колени, заставили упасть перед жрецом. Вера немедленно попыталась встать, может плюнуть в лицо сволочи. Туземец повернул шест и давящая петля едва не сломала ей шею мгновенно уничтожив её попытку сопротивления.
Из за сдавленных артерий и пережатой гортани она едва не теряла сознание. Жрец приблизился, смутный образ в золоте, на фоне разгорающегося белого сияния камня, с чашей.
В её раскрытый рот полилась жидкость, кровь, кровь и что то обжигающее как расплавленный свинец.
Она завизжала, дернулась, её держали со всех сторон десятки рук.
Давление на шею ослабло пропуская мерзость внутрь. Крик сменился бульканьем, она обмякла на руках, полностью лишившись сил, чувствуя что у неё пропал скелет, мышцы, плоть, кишки, всё это исчезло сменившись на огонь. Она бы орала но уже было нечем, Вера была уверенна что сейчас вся горит.
Её отпустили. Девушка застыла в странной позе, будто неспособная решить упасть ей или устоять.
Огонь бушевал, но иначе. Нестерпимой мукой почти разбившей её сознание на куски это было лишь мгновение, теперь в её венах пусть текла и лава, но лава которую можно было терпеть.
Она подняла глаза на жреца и увидела страх в его глазах.
Её руки почему то оказались свободны. Не размышляя она ударила жреца в его мерзкую рожу кулаком, ожидая что тот уклонится, или кулак едва скользнёт по скуле.
Но её костяшки глубоко вошли в неожиданно ставшее таким мягким лицо. Нос вмялся внутрь, брызнули зубы, лопнули тонкие губы.
Второй удар, в челюсть.
Подбородок смялся в горошку, из рта вылетел кусок плоть, язык как поняла она.
Ярость вернулась.
Дикарь державший шест панически начал его вращать затягивая верёвку. Затягивая. Затягивая. Петля лопнула.
Она захохотала понимая что верёвки с рук никуда не пропадали, она их порвала даже не заметив этого.
Через секунду шест уже вминался в грудную клетку туземца проламывая её. Барабаны смолкли. Туземцы все хором заорали, яростно, гневно, подбирая оружие, превращаясь из весёлой толпы культистов в толпу жаждущих убийства вооруженных воинов. Она сняла с тела только что убитого дикаря стальной нож, почти мачете. Многие дикари снарядились щитами, странными, небольшими, из чего то блестящего, гладкого, чёрного, отражающего её фигуру.
Пламя костром отражалось в каплях пота покрывавшего её, лезвие ножа сияло.
Рядом оказался второй пленник, его охрана похоже просто бросила его в страхе, когда она убила жреца.
Он что то сказал, повторил, снова и снова.
Руки его всё ещё были связанны и тут она поняла.
Дикари делали шаг к ним, всей толпой, целой оравой из десятков копий и дубин, она подняла руку, ещё шаг, дикари орали и визжали, она положила ладонь на обруч.
Тот ударил её, словно был обнажённым контактом электрической сети, но удар угас в горящей в крови лаве.
Она сорвала его с головы мужчины.
Отбросила и тут же лавина дикарей настигла их. Она ударила ножом, обрив наконечник копья по корень, продолжила удар рассекая горло и понимая что сейчас получит ещё пяток копий в торс, ноги, шею.
Всё вокруг исчезло. Абсолютная темнота, кто то заорал от боли, кажется она видела огонь и тут же резкую перебивающую всё вонь серы.
За её руку что то схватилось, она ткнула наугад в темноту. Раздалась знакомая ругань незнакомого языка.
Поняв что это Хансон она позволила тащить себя, наугад рубя темноту там где его точно не было.
Кажется он видел в этой невероятно плотной тьме, непохожей ни на дым ни на обычную темноту.
Словно они попали в разлившиеся в воздухе чернила.
Ровная почва под ногами сменилась корнями. Неестественная тьма исчезла, сменившись ослепительно яркой ночью. Хансон протащил её ещё десяток шагов, шум оставался позади, почему то их не преследовали. Мужчина остановился, обернулся, по его лицу было понятно что он вот вот упадёт.
Не размышляя Вера схватила его, подняла и побежала в глубину джунглей. Огонь в её венах угасал, и она боялась что сама рухнет как только то что вливал в неё жрец прекратит действовать. Насколько её хватит?
Она не имела понятия, но было ясно теперь её просто насадят на копья. Никаких попыток схватить живьём не будет.