Аннотация: Кажется я вернулась. Глава ещё сентиментальнее четвертой.
Рождение.
Просить помощи у Эдди оказалось не так уж сложно. И к тому же Лисе больше некуда было идти. Ради бывшего любовника чародейка преобразилась: её волосы снова напоминали витые спирали, губы чуть порозовели от блеска и глаза едва заметно подведены. Переодеваться Лиса не стала, черная ряса отлично скрывала её, при минимальном применении магических способностей.
− Так скоро... жаль. − Эдвард замер у окна, ожидая страшного приговора.
− Я пришла не за Эдди, Алан. − Лиса намеренно назвала его вторым именем. Эдвард обернулся.
− Тогда зачем?
− Мне нужна твоя помощь.
− Тебе?! Магу!
− Не всё решается магически... − Лиса опустила глаза. − Мне нужно тихое место вдали от Листовицы, но в границах Световодья чтобы укрыться месяца на два-три.
Эдвард молчал. Князь Рагода смерил эльфийку цепким взглядом с головы до ног.
− Решила оставить Орден? А мне-то казалось, тебе там нравилось.
− Не всегда делаешь то, что хочется. − Лиса, наконец, раскрыла рясу, явив округлив-шуюся талию.
− Однако. − Эдвард сел в кресло у окна. − Я многое могу понять, Лиса, но при твоей прошлой работе, при твоих новых возможностях, как можно было допустить... если только ты намеренно. Ты оставила ребенка, потому что захотела, не так ли, или отец настоял?
− Отец не знает.
− Ого. Значит отец тоже маг. Хотя маги, кажется, такое должны первыми знать. Если это не желторотый ученик. Я лучше о тебе думал, Лиса.
− Лучше бы ничего не думал, Эдди. − Пробурчала Лиса, запахиваясь.
−Хорошо, тубе нужно тихое место, а в Листовице таких мест нет?
−Я живу здесь уже три месяца...
− Где?
− Квартал Мастеров. Эдвард присвистнул.
− И где тебе искать тихое место? На улице Акаций?
− Я же просила вне Листовицы. Для мага это слишком шумный город.
−Значит, всё-таки для мага. − Эдвард сложил руки на груди. − А если однажды это от-кроется? − Князь кивнул на её талию. − Отец не узнает, но там есть маги и посильнее, Первый Адепт, например... − Рагода даже по едва заметной изменившейся мине Лисы догадался обо всём, челюсть молодого князя отвисла.
− Я сильнее Первого Адепта. − Постаралась спасти ситуацию Лиса, но было поздно.
− Это... это хорошо. − Только и смог выдавить Рагода. − Ты сможешь скрыть свою бе-ременность от... ото всех. Лиса...
− Да.
− У меня, кажется, есть такое место, где ты сможешь спрятаться. Рыбачий Домик к севе-ру от Листовицы у Красного Водопада.
− Я знаю это место. Но это королевский домик.
− Да, но Юлию, сейчас не до того, жена и наследница занимают всё его время.
−Майя родила?
− Да.
− Я согласна на Рыбачий Домик.
***
Лиса слушала Красный Водопад и любовалась видом с одной из веранд Рыбачьего До-мика. По иронии умирать Лисе выпало в очень красивом месте. Ущелье все засыпанное снегом напоминало морозный узор. Хребет Русалка весь заросший елями сейчас в синем инеи казался кружевным, туман, стелившийся по дну ущелья казался нежной вуалью. Сам домик утопал в соснах, их высокие кроны сейчас шумели у Лисы над головой, но этот шелест едва пробивался сквозь шум водопада. Лиса подурнела в последние недели беременности. Волосы ее, ранее ле-жащие красивыми локонами, теперь свисали беспорядочными космами; глаза почернели поту-скнели. Если можно было говорить так об эльфах, Лиса стала безобразной. Яд сжигавший её изнутри состарил её на десять лет, а по меркам эльфов на сотню другую. На фоне этой серебря-ной красоты и внутреннего дорогого убранства комнат Рыбачьего Домика её внешность осо-бенно бросалась. Зеркало в золоченой раме во весь рост неоднократно напоминало ей об этом. Лиса думало о том, что Август, с которым она однажды прожила здесь целую неделю, вот так же зимой, очень обрадовался бы, узнав, что она уходит из жизни среди этой роскоши. Комнаты убранные бархатом, атласом и парчой. Кровати сплошь все с золочеными стояками и газовыми, и парчовыми балдахинами. Одно было хорошо в парчовом балдахине − он непроницаем. По большей части Лиса старались спать, с молодым слугой который жил в подвале домика и при-зван был исправно снабжать её продуктами, она не разговаривала.
Надо было предвидеть что рано или поздно заявится Эдвард, проверить её. Но лиса на-деялась, что этого не случится, а если случится, молодой князь не станет ей сочувствовать. И зря...
− Лиса, что происходит? − Эдвард сложил руки на груди. Судя по тому, что он был одет в камзол серебряной парчи, он только что был на приёме в Белом Дворце.
− А что происходит? − Лиса спрятала потемневшие глаза, но хриплый голос выдал её.
− Лиса, не юли. Последний раз ты выглядела так , когда чудом избежала гибели в море, когда мы встретились, после войны...
− Просто беременность проходит с осложнениями. − Лиса очень старалась сделать хо-рошую мину при плохой игре, но Эдварда трудно было обмануть, если не невозможно.
− У эльфиек не бывает осложнений. − Покачал головой князь Рагода.
− Почему не бывает. − Лиса хрипела и невольно оперлась на кровать, ноги уже не дер-жали.
−Лиса, в чём дело? − Эдвард поднял за подбородок, но загляну в глаза ужаснулся, к тому же вдруг не вспомнил, что разговаривает с довольно могущественным магом. − Прости, просто все эти магические игры не по мне.
− Вот и не лезь. − Лиса закрыла глаза.
− Лиса, а кто-нибудь может справиться с твоими осложнениями? Например, адепты Храста. Лео ведь вылечил Эдди. Лео... Может самое время сказать ему?
− Эдди, не лезь, тем более что он ни о чём не знает.
− Не знает, что от секса бывают дети?!
− Не знает... не знает о сексе.
− Маг?!
− Эта магия сильнее моей или магии Лео.
− Кто-то уложил вас в постель, но знаешь об этом только ты.
−Так бывает, поверь мне.
−Ну, пора бы ему узнать.
− А почему ты думаешь, он не знает. − Лиса уже полулежала на кровати, её знобило.
− Потому что ты мне сказала. Потому что если бы знал... − Эдди нахмурился. − Нет. Я конечно видел его всего пару раз, но он не такой.
− Я сказала в Ордене, что в Поиске, учитывая моё прошлое, Первый Адепт должен при-глядывать за мной.
− Ты же говорила, что ты сильнее его.
− Не теперь.
− Я не верю, что зная... Лиса, похоже, это очень серьезно.
− Зачем тебе это, Эдвард? Во-первых, это магия, во-вторых, мы давно расстались.
− Но ты пришла ко мне. Пришла, чтобы я помог тебе. Значит, что-то между нами оста-лось.
− Я всего лишь обратилась к старому знакомому, имеющие связи и определенную власть...
− Чтобы скрыться из города, найти тихое место, чтобы умереть! Умереть! − Размышляя Эдвард ходил мимо кровати из стороны в сторону, и когда его озарила догадка взглянул на Ли-су. Та от неожиданности не смогла скрыть свои мысли.
− Великая Праматерь, ты умираешь! Ты скрылась, чтобы умереть в одиночестве. Но Лео должен знать о таком. Он бы знал.
− Эдди, боюсь, что ему на руку моя смерть.
− Как это?
− Учитывая мою репутацию, мое прошлое, и то, что среди магов не бывает женщин, ему выгоднее иметь сына в учениках, а не меня. К тому же... есть ещё ОЧЕНЬ ВЕСКАЯ причина, которая перевесит мою жизнь.
− Лиса, да может быть это могуча я магия, и может быть, он знает, но я хочу убедиться.
− Но он может убить тебя... − Вполголоса пробормотала Лиса пустому месту, где только что стоял Эдди.
***
Могучие плечи одного из сильнейших магов Запредельного Края дрогнули. Две трубки зелья выкуренные на месте и в Храме показали ему всё в ярких подробностях.
Этот Поиск с самого начала был сомнительным, но удобным...много смятения и своего, и младших адептов. Она должна умереть, она не должна умереть. Она умрет, если он не спасет её. В этот раз. Если он не спас её от собственного огня, от огня Нэлис. Если Нэлис твёрдо вы-брала одного из них... лучше она. И это не предательство, почти...Можно обмануть самого се-бя. Для Нэлис тяжелы мысли о бесчестии невольной жрицы. Она искренне убивала всех любов-ников Лисы. Это было и надеждой и отчаянием. Лиса совершала собственные ошибки, чем-то владела, но за ошибки платили другие. Мог и Лео, но Лиса его опередила. Обыграла дочь смер-ти, чтобы самой уйти и больше не играть. Никогда. Убить себя и спасти другого, убить себя чтобы умереть. Остановиться. Чернота отчаяния. У него был шанс выбелить его. Остаться са-моубийственным героем. Или новая игра, сделка на любовь. Сделка на сердце. Если предполо-жить что картинке Лисы можно придать объем, которого требовала магия. Если разбудить сердце... от любви будет достаточно уважения? Уважения чтобы ввести в заблуждение Нэлис? Как рассчитать нужное количество любви? Сколько раз надо спасти Лису, чтобы она очнулась, ровно наполовину? Ровно настолько чтобы годиться для магии, но не для страсти?
Маги не смотрятся в зеркало. В Храме Храста нет зеркал. Ни в одном из магических храмов нет зеркал. Но Лео знал, как выглядел. Противоположный пол неоднократно напоминал ему об этом. Это делало его легким магом. Это делало легким обет безбрачия Храста. Было лег-ким, пока не появилась Лиса. Когда у тебя лицо гоблина забыться можно лишь видя себя чужи-ми глазами. Лео понял, что видел себя её глазами. Это могла быть работа. Должна быть работа. Её прошлое. Недалекое. Лео никогда не был с уличной женщиной, но насмотрелся на них в Листовице и начитался. По молодости. Мысли Лисы были вполне прозрачны, пока она не нау-чилась ставить блоки. Укладывалось в сделку. Не укладывалось в спасение. Но эльфы. Древний род. Кажется, эльфов всегда отличало благородство. Это для них как дышать.
А если Лиса проснется полностью? Может быть, борьба с Нэлис займёт её, и Лео оста-нется при своей магии, в тишине покое и холоде, как ему и полагается. Почему-то сейчас страшно... Начав эту игру, однажды впустив тепло в клетку с птицей-сердцем, тяжело будет заставить её не петь и не трепетать. Переборщив с любовью можно потерять в магии, можно потерять магию. Остаться просто Лягушенком-Лео.
Лео вдруг показалось, что магия покинет его прямо сейчас, нетерпение и страх обожгли его, рука потянулась к третьей наполненной трубке... Чтобы задохнутся в этих картинах, ведь без магии, очень возможно, для Лисы он тоже будет потерян. Зачем Лисе сын крестьянки? Что он без магии? Без магии... А без Лисы?
Сцепить зубы и молчать. Тот - Пилигрим, ещё жив. Он, как ни странно, сделал Лео щед-рым. Это тот дар, что не отпустит Лео. Магия впечатала и впечаталась. Она превратила его жизнь в объемные картины, которые он может вертеть, как хочет. Придала статики, объема, ширины, силы. Сделала его магом. Теперь Лео знал, что значит: у мага, (и то ни у каждого), хватит сил только на пчёлку или бабочку.
***
Лиса очнулась. Воскресла в полной мере. Это рождение и не смерть должны были бы стать для неё ещё более полным погружением в прошлое, но оказались всплытием и потому шоком. Она словно рыба, вытащенная из воды, неосознанно глотала ртом воздух, и дико вра-щала глазами. Детей одним движением магии она усыпила. Их крик означал их существование, а значит, и существование её самой, а это было слишком больно. Нестерпимо больно. Мальчи-ки. Черт бы побрал мальчиков. До последнего Лиса надеялась, вопреки магии и собственной интуиции, что будут девочки. Или хотя бы мальчик и девочка. Чтобы хоть что-то осталось ей. Чтобы хоть кто-то остался с ней. Мальчики − маги, чужие. Их нельзя оставить, нельзя на них надеяться.
Одно хорошо − она, кажется, жива. Лео спас её. Спас. И его можно понять, Она нужна ему. Нужна Запредельному Краю. Однако глухая стена рухнула и теперь ему будет больно, очень больно. Лиса откинулась на подушки.
Как горьки воспоминания о его прикосновениях. Он снова коснулся её. Теперь Лиса зна-ла, почему Август выбрал его мать: рослую, загорелую, страшную как чёрт Вассу. За вот эти её большие тёплые руки. Руки Лео дали ей то уютное тепло и спокойствие, которое обещали глаза Эдварда. Даже эльфам, летающим под облаками и выше, нужна была иногда эта земная колы-бель. На одно мгновение они тоже хотели почувствовать себя детьми. Не теми детьми, которы-ми они себя воображали, а младенцами, без всякого понятия о жизни и зле. Вот и Лиса воскрес-ла или родилась именно благодаря этим теплым большим уютным рукам. Одно прикосновение выгнало весь холод из её нутра. Нет, это была не та постель, ни работа, а то самое тепло, что должно быть между мужчиной и женщиной, рожденное из любви, рождающее любовь. Не го-рячая пьяна страсть, а спокойствие и уверенность любви. Плохо только, что продолжалось это только мгновение. Но с этой тоской по теплу, Лиса уже не могла быть мёртвой. В этом мгно-венном тепле можно было выдержать любую боль.
***
Лео пил. Вино не зелье. Он разводил вино водой и пил медленно маленькими глотками, цедя, катая терпкую жидкость по языку. И всё-таки был пьян. Её лицо, руки, запах, тепло. У Лео кружилась голова от этих воспоминаний. Что теперь? Конец магии? Его конец? Он не мог сбежать. Мир лежал у него на плечах. Мир держал его. Хороши весы! Это не благородство и не работа. Слишком безжалостно ясны били мысли Лисы во время спасения. Слишком живой и прозрачной она стала для него.
Конечно, всё было проще. Лиса тоже была магом. Стену можно выстроить заново. Иначе он ничему её не научил. Сам научил. Сам. Собственными руками отдал магии. Лео закусил гу-бу до крови. Взял бутылку и стал пить из горла большими глотками, пока не захлебнулся и не отшвырнул бутылку. Храст, как же больно. Кирпичи для стены придется доставать из собст-венного сердца. И всё же хорошо, что она жива. Трое магов. Его дети... Лео сжал руку так, что ногти вонзились в ладонь. Лучше бы это были девочки. Лиса, похоже, ещё не знала, но дети ро-дились Хранителями. Орден Солоса получит новых адептов и Авенир смолчит. Стена станет непробиваемой, она должна такой стать. И Лиса тоже поймет. Их больше ничего не будет свя-зывать... Лео остановил взгляд на осколках бутылки в углу кельи.
Есть и другая возможность, но при ней только один из них останется магом. Пчелка − Лиса. Он был уверен, что она согласиться. Чёрт побери, она согласится. Но он не сможет при-коснуться к ней. Да он мужчина, он ещё очень молод, но он не сможет прикоснуться этой жен-щине. Будь это кто угодно другой. Будь та, другая тысячу раз не согласна, Лео бы не остано-вился. Но Лиса согласиться. Согласиться...За что? И тогда магия наверняка покинет её. Это было бы справедливо. Никогда ещё Лео не видел человека, так страдающего от магии. Может, Орис был прав: магия и женщины не совместимы. Но Лео не хотел, чтобы магия покидала Ли-су. Она нужна была ему. Нужна Запредельному Краю. Выходит, он использовал Лису, ещё ху-же, чем, если бы она стала пчелкой. По крайней мере, так бы у неё остались дети...
И всё-таки Лиса была магом. "... Это самое приличное дело, которым я занималась..." Она должна понять! Она не может не понять. Как же всё запутано? И советы Ориса тут не по-могут. Ничего не поможет. Нет никаких советов. Только он, она и магия. Как Первый Адепт он может обещать ей что угодно, например, не делать своим приемником... Как девственник Лео Пилигрим, Лео Лягушонок, он сможет отказать ей. И даже, если это разобьет ей сердце − она выдержит, в отличие от него... А он перетерпит её ненависть. Маги мёртвые люди. Как холод-но.
Лео спустился к морю, такому холодному и черному в мартовскую полночь. Сбросил ря-су и поплыл. Красиво и легко, как дельфин. Нырнул и застыл. Любуясь мёртвым месяцем, сквозь серо-зеленую муть воды. Когда-то он мог дышать под водой. Иначе он не прошёл бы ис-пытание водой. Но сейчас, Лео не хотелось впускать в себя воду, ему не хотелось впускать в себя магию. Ему не хотелось подчиняться ей, или подчинять её себе. Ему хотелось остаться це-лостным, собой.
Подрагивая на холодном песке, Лео думал о том, что однажды должен был наступить момент, когда советы Ориса потеряют свою силу и ему придётся справляться самому. И он справиться. Иначе он не был бы Первым Адептом. Это его испытание, и он выдержит его с че-стью.
***
Одеваясь снова в любимое простое серое платье, она была счастлива. Она вспомнила то время несчастливое, но простое и тихое. С интригами, но без страстей. Она жила в призрении и жалости. От тетки до стороннего наблюдателя, все считали своим долгом сказать: "Такая ми-ленькая девочка, из такого славного рода, таких благородных кровей и так обидела её жизнь. Бедная сирота". Тогда она была бедной сиротой, в вечных сером и коричневом платьях, без кружев, без рюшей, естественно, без декольте. Пока они учились в женском отделении акаде-мии, все были в одинаковых коричневых платьях, и только с наступлением вечера... Зачем её подруга брала на эти светские вечера, она поняла потом...Сильвия. Одного года. Родовита, бла-городна и красива. Жгучая кареглазая брюнетка на фоне бледненькой Лисы всегда выигрывала. Яркие огненно-шафрановые шелка на фоне её серенького платья расцветали. Но однажды и Ли-са оделась в шелка...
Кто тогда толкнул Лису в тот переулок? Отчаяние от их помолвки? Ведь Лиса любила Эдварда с двенадцати лет. Эдвард. Красотой эльфов не удивишь. У Эдварда были уютные гла-за. Теплые, блестящие карие. Будучи на десять лет старше Лисы, он приходился Лисе дальним родственником. Но к тётке, у которой она жила, приезжал регулярно. Он был единственным, кто не дарил ей кукол. Он привозил ей конфеты, ленты, шёлк на платья, шпильки и заколки и всегда звал её по имени, ни прибавляя "детка" или "малышка" и улыбался своими уютными глазами.
Потом одним зимним вечером, она для него стала "бедной сиротой" в сером платье. Че-рез месяц объявили о помолвке. За ней никогда не присылали карету, с Сильвией она не могла ехать. Впервые пошла пешком. Она избегала огней города, не плохо ориентируясь в темноте. Одна из дверей в переулке распахнулась. Свет разорвал непроглядную тьму. Высокая ярко на-крашенная белокурая леди неизвестного возраста вышла на порог и выплеснула помои.
− Готово, Грета. Не волнуйся, скоро я найду посудомойку или отправлю на кухню Кри-стину. Всё равно она ни на что не годна. − Взгляд блондинки остановился на Лисе. − Может уже сегодня.
Лису накормили, пожалели. А потом была потная рука, зажимающая ей рот. Из всех пер-вых тёмных ночей эта была самой тёмной. Лиса не помнила боли, помнила только эту руку на своём лице и удушливый кислый запах пота. Она кричала, а потом плакала и не могла остано-виться, потом она поняла, что оплакивала свою душу. Мужчина стал для неё чёрным силуэтом. Испугавшись, он поил её шампанским и уговаривал.
− Ну что ты... ну чего. Ты такая умница, красавица. Первый раз, а так хорошо отработа-ла.
Она не отвечала, всхлипывала, размазывала слёзы и тушь по лицу и большими глотками пила из предложенного бокала. А он всё "... ты же умница, красавица...". Когда от шампанско-го осталась лишь малость, Лиса начала думать: "А, в самом деле, он хороший. Хороший. Глав-ное, чтобы заплатил". Она уже начала улыбаться сквозь слёзы, обернулась шёлковой просты-нёй и расхаживала так по спальной, как древняя царица народов Великой Пустыни. Так она стала умницей и красавицей. И в ночной её жизни, и в дневной...
Сильвия аж позеленела, увидев на ней платье глубокого синего цвета, сшитого по по-следней моде, всё в оборках и рюшах, чтобы скрыть маловатую грудь Лисы; поверх платья манто голубого песца, не столько для тепла, сколько для шика. Руки, волосы шея в идеальном блеске, ухоженные, нежные словно мраморные. Платиновые локоны уложены сложными коль-цами, удерживаемые сапфировыми шпильками и лазуритовым гребнем. Эдвард тоже смотрел на неё по-другому, но помолвку не разорвал и пришёл к ней в дом ночью. Может не поверил в историю о наследстве дальней родственницы, а может просто пьян... Догадавшись, разочаро-ванно вздохнул. Лиса прочитав, в его уютных глазах разочарование и призрение, заплакала. Она плакала безутешно, тихо, глухо, душа всхлипы подушкой. А он шептал "Ну, Лиса, ты же такая красавица, такая умница. Тебе это нужно больше, чем мне. Пойми, при твоей репутации лучше молчать". Она поняла − он на ней не жениться, и никто никогда из уважаемых людей на ней не жениться. Она больше не принадлежит миру "серого платья". Она больше не благород-ная леди. Даже если ей удастся соврать на счёт девственности, что-то внутри её изменилось окончательно и бесповоротно. Сердце Лисы умерло в тот день.
Все её клиенты дарили ей сапфиры, они так шли к её пустым синим глазам. У неё их была целая шкатулка, серебряная отделанная сапфирами. Тот с потной рукой, подарил ей се-ребряное кольцо с простым квадратным камнем, среднего сорта. Потом к кольцу присоедини-лось ожерелья, гребни, перстни, кольца, браслеты, заколки, броши, застежки, шпильки, запон-ки, диадемы. Всё глубокого синего цвета из камней высшего, среднего и самого дешёвого сор-та. Она никогда не носила их, если только сам клиент не просили её. Синие платья ей тоже да-рили, но то шёлковое, она одела первый и последний раз.