Вилка с пельменем была около моего рта. Сейчас я совершу убийство, жестокое, хотя, возможно его можно списать на состояние аффекта, если голод отнести к этому можно. Скажут конечно нет, но знали бы какой это голод. Я бы посмотрел на них.
- Прости меня, пельмешка, - и больше никто ее не видел.
Эх, пошла моя жизнь по наклонной. Похоже кто-то скоро будет серийным убийцей, маньяком, чьи жертвы пропали бесследно. Вот интересно, разговоры с едой это клиника, млм еще есть шанс на спасение. Что-то точно не так с моей головой. Хоть раз бы я подумал за едой о серьезном, или нормальном.
- Погубит тебя, Санек, одиночество, - сказал я своему отражению в зеркале, пережевывая последнюю жертву.
На улице уже пару недель как весна, но задница все продолжает мерзнуть. И не от того что она какая-нибудь неженка. Хочется уже сменить тяжкие зимние одеяния на легкие весенние. А еще больше хочется смотреть на девушек в эту весеннюю радость. Вот и гармоны уже просятся присоединиться на улице к котам в их вечерних гуляниях с песнями в темноту. Конечно может это по сроку давности такое желание у меня, а возможно я кобель, стал им. Наврятли, таких не мучают мысли о прошлом. моя память как чулан, из которого так и сквозит в непогоду нафталином. Развевает его сквозняком по моей голове. И моим нафталином оставалась Алена. Никак не отпускает меня, как бы глубоко в недра своего чулана я не прятал коробку с чувствами о ней. Наверное только кто-то из будущего способен найти ключик от этого треклятого чулана души моей.
Милая кудрявая девчушечка, и почему обо мне так не сожалеют. Да, эти голубые глазки сейчас млеют от кого-то другого. Диарея чтоб его замучала. А на самом деле, наверное, вина то моя. Не того полета птичка я. Эй хотелось орла, а я так, киви какой нибудь, прыг-скок весь мой полет. Слишком я ее любил, слишком было больно после. Да и есть похоже, а ведь прошли не дни, года. Когда-нибудь забудется, запьется и заестся.
За окном лишь середина дня, а у меня вновь сопли в голове. Я взял телефон и набрал Тоху, старого друга, так не похожего на меня. РАзбалованный своей красотой, вот кто точно был кобелем. Высокий, относительно меня, русые волосы, голубые глаза. Холеный засранец.
- Здоров, опыть балбесничаешь? - сразу начал я.
- Какого хрена? Я сплю. - хриплым голосом ответил я.
- Давай в танки? - мой бодрый задорный голос услышал он в трубке.
- Иди ты... через часик давай.
- И сегодня футбол, - решил я напомнить. - Свиданку отменил?
- Вот черт, давай, я звякну потом. Светке врать надо...
- О, ее на футбол менять, вот ты дурило. Привет ей кстати.
- Вот за эти радостные вести, пиво на тебя уходит.
Добродушные конечно беседы у нас, и он гад, и он мой друг. Еще ему и пиво тащить. В школе он был совершенно другим, но зачем былое то вспоминать.
Этот час тянулся вечно, пришлось даже убрать в своей комнатушке. Книжка сейчас меня не привлекала, жаль, время она хорошо убивает.
- Хей, писака, готовь чистые трусы, и носки погладь, - позвонил через намеченный час Антон.
- А пиджак для футбола не приготовить? - насторожился я.
- Ты в нем как идиот, футболочка сойдет, ее тоже погладить можно, иль хоть чистую найди.
- Какого черта вообще? Выкладывай уже. - насторожился я.
- Светка, я ее просто так не отпущу теперь. Она будет с нами, и с нее закуска к пиву.
- Еще скажи что влюбился.
- Я? Да никогда больше. - ухмыльнулся он, - ах да, и подружка с ней будет.
- А вот я ее люблю.
- Обойдешься, не отдам. Развела она меня шустро. Так что дуй ко мне, раскажу все, заодно и уберешься.
- Пфф, как всегда ты.
Неожиданный поворот этого обыденного дня. Теперь вот надо бриться, всю свою брутальность пущу под лезвие, тройное лезвие. Свету то я видел, раскованная дама, и в тоже время своя в доску. Пару раз после наших мужских посиделок мы пересекались с ней. "Мой кобелечек", как она называла Антона, млел перед ней. И это имело свое обоснование. Длиннючие русые волосы, чуть светлее чем у него самого. Вздернутый носик и тоненькие губы. Говорят это показатель стервозности, но все мы грешники. Мне она казалась слишком худенькой, но кто вообще спрашивал. Лишь раз я с ним такое видел, все в те же самые стародавние школьные времена.
Но не Света меня интересовала сейчас, а подруга ее. В интернете я видел фотки ее гулянок, но уж больно они все казались фифами размалеванными. Но с другой стороны, будь они такие, наврятли согласились бы тогда на футбол с пивом и закуской. Не к нам, к пиву. Волосы уже высохли, и я стал собираться: чистые трусы, с глажеными носками обойдется, а вот футболку отутюжу. Джинсы, эх, задница то расплылась за зиму. Любимый парфюм, куртка, шапка, ботинки, сумка с записной книжкой и я уже за порогом. Телефон, кошелек, документы на месте - замок защелкнулся, а я иду навстречу счастью.
- Да, - ответил запыхавшимся голосом Тоха.
- Не бабы, открывай, - и противный звон открытого замка домофона приветливо запищал.
На пороге, за входной дверью, стояли два полных мусорных пакета. Вот такое у моего друга приветствие. На смену этому, не особо приятно пахнущему караулу вступил дружелюбно позвякивающий пакет.
- Ключ в замке, - донеслось из комнаты.
- И тебе чмоки, - ответил я и захлопнул дверь.
Судя по пакетам, столь важную миссию друг доверяет только мне. Когда я вернулся, Тоха уже убирал пылесос на лоджию.
- Санек, ты привык уже, - обломал он мня с недовольной тирадой.
- Ладно, ладно... Ну рассказывай что ли, как ты прокололся? - полез я в шкаф разгребать барахло, накиданное на вешалки, и ожидал рассказа друга. Украсить обыденность он умел.
- Да ваще пипец, - заорал он с балкона, - звоню я значит ей, голос хриплый сделал, болею типа, на нос прищепку нацепил, берет она трубку, говорю: "Привет солнышко"...
- Ну и? - заинтересовался я.
- А она такая: "Ты от меня не отвертишься, футбол будет у тебя с нами". И Санька говорит чтоб был, моя подружка хочет его, познакомиться. Она твоей хрени начиталась, Светке показала, типа смотри как круто. Вот и что там крутого? Ну Светик сказала что знает автора сие творений.
- В задницу иди, а что за подруга, покажешь? - Тоха хоть и обгаживал все мои рассказы, но то что случилось сейчас, заслуга его. Это именно он уговорил меня выложить свои творения в интернет на суд таких же творцов удачи.
- Да, но я тебе нифига ее не покажу, хватит и имени - Юля. А то знаю я тебя, пока они придут ты будешь благоухать как стадо шахтеров. На мне самом последняя чистая футболка.
- Срака ты жадная, ты все уже сделал? Носки из-под дивана то выгреб? - в какой то мере он был прав, спокойствие у меня не удава.
- А когда их ждать, дамы не докладывались? - от греха подальше футболку я снял.
- К матчу обещались быть, но чтобы девушки и вовремя? Ставлю на второй тайм.
- А принимаю, кто вдует, тот на матрасе надувном спит, - мне то все равно на чем спать, а вот Тоха жуть как не любил его.
До матча было еще три часа и мы все таки зарезались в танки. Играть конечно через нетбук было ужасно нелепо. Фоном гундел телевизор, какая то очередная программа о звездах шла по музтв. И вот где от меня удача отвернулась. Тоха рвал и метал на своих железных конях, а мои кобылки были похоже из картона.
- Вояка, может переключим эту гадость, - намекнул я на телевизор.
- А сколько времени то? - даже голову не соизволил повернуть.
- Чуть меньше часа осталось, - ответил я, взглянув на будильник, на часах было уже одиннадцать минут восьмого. - В половину превью, давай переключай.
- Ща, - с довольной рожей он повернулся ко мне, - кому-то придется на матрасе ошиваться.
- Лыбу тянуть так сильно не советую, а то девчонки обломают, будут щечки висеть как у бульдожки потом.
- Такое не грозит. Ты пиво то убрал в холодильник.
- Ага, в кои то веки у тебя там ничего и никто не тянет приветливо свои зеленые мохнатые ручонки.
- Хаха, я лучше Свете звякну, - Тоха ушел на кухню с телефоном.
Время тикало, из телевизора доносилось о балтике и мегафоне, значит скоро футбол. В ожидании возвращения друга на меня напали мысли о подруге Светы, Юле. Имя мне уже нравилось. Юльчик, Юлечка, Юленок - всегда любил такие нежные имена. Смущало только одно, нежелание Антона мне ее показывать.
- Опять все эти мысли, - прошептал я, и уже громко Тохе, - Ну что там?!
Какая же кислая рожа появилась через полминуты в комнате. Моя злорадная улыбка так и растянулась на лице.
- Они уже поднимаются от остановки, - матрас он очень не любил, все было видно по гримасе.
- Ну что, бульдожка, пошли встречать тогда.
- Такса довольная, поставь столик журнальный.
Вот и самый тяжелый момент, звонок домофона, минута и следом вторая. Я стою, опираясь о косяк. Дверь входная открыта, а в проходе Антон.
- Привет Тошка, - услышал я Свету.
- Приветик, - звонко подхватила подругу Юля.
- Здрасте подруженьки, - ответил им Антон.
Я же их мог увидеть только когда они пройдут в квартиру. Первой была, опять-таки, Светик в шапке и синем пуховике, поцеловала Антона и проскочила внутрь.
- Санька привет, - улыбнулась она мне.
- Привет, - дыхание чуть сбилось в предвкушении.
Следом прошмыгнула Юля. Маленькая девчушка в коричневом пальто и, слава богу, не в уггах. Крохотные лапки были обуты в батильоны. Кожа казалась смуглой в сравнении с белоснежной Светой. Естественный алый румянец не чуть пухленьких щечках, слегка красненький нос. Да, на улице было довольно холодно. Но меня поразили ее глаза. Если бы я взглянул в них в момент когда они наполнены грустью, слеза проступила бы уже у меня. И да, теплый карий цвет, его я никогда не спутаю. Из-под шапочки спускались локоны темных волос.
- Юля, это Санек, - представил меня Антон.
- Писака, это твоя поклонница, - подхватила Светик.
- Света, блин, - теперь голос Юли был мягче.
- Нахваталась от этого вот она. Приятно что хоть кто-то читает, - ответил я Юле, забирая пальто.
Смущенная улыбка расплылась на ее лице. Она мне определенно понравилась.
Одета была Юля в обтягивающие узкие джинсы и футболку с Бон Джови в его кислотных штанах. Сразу она мне приглянулась, футболка эта. А вот Света подошла к предстоящему вечеру обстоятельно. Белая маечка, из-под которой виднелись кружева черного лифчика. На ней так же были джинсы, но уже слегка широкие. И какой у Тохи теперь футбол будет на уме? Хотя, я тоже его отодвинул за девчушку с рокером на груди.
- Наши пролетят как фанера над Мадридом, так что... - выдержала Света паузу, может даже от того что я и Тоха выкатили глаза от удивления, - мы ваш повод отказаться от этого грустного действия.
- Тох, у меня тут вопрос, одна с Бон Джови на груди, вторая в маечке, и еще они говорят про футбол. Кто тут мужики? - с совершенно серьезным лицом спросил я.
- Не знаю, - ответил с таким же лицом Антон, - я, кстати, тут такие рубашечки видел, манжетики у них такие, запонки еще к ним.
Девчонки громко засмеялись. И вот почему всегда бывает такой момент, что парни играют в обратность своей мужской души.
Подруженьки ушли в ванную комнату, делиться первыми впечатлениями, наверное. Я ушел на кухню за посудой, а Антон остался делать что-то в комнате. Его кухня мне очень нравилась, не знаю почему, но глаз горел, и хотелось творить кулинарное чудо, иль яишенку пожарить. Но мысли были у меня все-таки не об этом. Я все думал о грустных глазках Юли. Наверное, это мания, что мне нравятся девушки с грустью, пустотой в глазах, хочется сделать их счастливыми.
- Бля, похвалили бархатным голоском твою чушь, и тут же сопли полезли, поду уже вон лужа под ногами от них, - пробурчал я сам себе, корячась за стаканами на верхнюю полку шкафа. Доставал посуду я, а вот убирал ее более высокий Тоха, - но она такое прелестное создание, так хочется поцеловать ее, эти пухленькие губки.
- Тебе помочь, Саш? - услышать я тот самый бархатный наркотик для своих ушей. Я аж икнул от удивления. Вот о таких случаях надо писать, а не о игрульках на пляже.
- Нее, - смог вымолвить я, - а, нет, вру, возьми, пожалуйста, тарелку. Она в шкафчике, справа от плиты.
- Хорошо, и лужу нисколько не заметно, кстати, - я чувствовал, как меня обжигает огонек, что загорелся у Юли в глазах после этих слов.
Я аж сел на край раковины. Всегда было моей участью зайти не вовремя, услышать ненужное, а тут должок мне возвращен. И вот что сейчас мне сделать, а раковина то была мокрая. Хочу-хочу, а как шанс, так с мокрой задницей в умывальнике.
- Ну что вы тут, - зашел к нам Антон, - вон гимн уже ЛЧ.
Юля угукнула, хватанула тарелку и смылась в комнату, а за ней и я. Спас Тоха или нет, а черт его знает.
Света лежала на диване и рассматривала мою записную книжку, которую я использую для своих заметок да рисунков в отсутствии компа и присутствии вдохновения оказалось начертано пара рассказов.
- Слова то у него классные, а вот лапы куриные, - повернула Света дневник к Юле, что высыпала фисташки в тарелку.
- Света, вот откуда у тебя такие загребущие руки растут?
- Желал бы скрыть, оставил дома, - протянула Светик книжку Юле.
- Можно? - улыбнулась она, забирая дневник из рук. И когда я вообще кому-либо отказывал.
- Да, но смеяться про себя, - от возможного позора я смылся к Тохе.
В книженции моей было как что-то прекрасное, так и много ужасного. От девы пред обрывом, до самолетика, еще и нарисованного неудачно. Одна заметка, никто и никогда ее не видел. Мне она казалась ужасной, или прекрасной. Я понимал только одно, она ломала меня до влажного блеска в глазах. Вся надежда на сохранение этой тайны была в том что для многих это просто каракули, похожие на слова, местами.
- Ну как тебе Юля? - донеслось из холодильника.
- Там уже матч, - с порога начал я не услышав вопроса друга.
- Да забей, "мужики" правильно сказали: "пролетят наши". Ну так а Юля как тебе?
- Классная девчушка, - протянул довольно я.
- Так может... - начал, было, он.
- Диван не отдам! - оборвал я его и ушел с пивом в комнату.
- Юля сидела на краю дивана с книжкой, прижатой к груди, и пристально следила за матчем. Всякое бывает, однако. На коленях у нее лежали Светины ноги в носочках с цветочками. Верхняя же часть дамы занимала всю оставшуюся ложу и поедала орешки увлеченно. Тоха зашел в комнату следом, по-хозяйски обошел меня, смотрящего на сие картину, приподнял Свету и сел туда, где еще недавно хрумкала голова с русыми волосами. Юля глянула на меня, улыбнулась и пододвинулась так, чтоб попа моя влезла. Я впервые уловил ее запах, аромат карамели от волос. Теперь о матче не думалось совершенно. А там было на что посмотреть, и если кому интересно, то лучше зайти на спортивный сайт. Мы обсуждали действия на поле, иногда и девчонки попадали в тему. Эмоции гуляли, Тоха орал, матерился, за что ему тут же прилетало от Светы. Хорошо, что они не целовались, что могли бы напомнить о проколе моем. Тяжело дается мне все первое: слова, поцелуй, прикосновение, признание. Трус, пора бы уже взрослеть, яйцами завестись.
Вот и матч уже кончился, счет неожиданно равный, а значит, жизнь продолжается.
- Тошка, а я бы покушать не отказалась? - игриво сказала Света.
- Одна ты? - потянулся он.
- А ты вот такой весь сытый от этих фисташек? - я и Юля молча наблюдали за разговором этой парочки со щипками и щекоткой.
- Пойдем на балкон, а то еще взрывной волной зацепит, - предложил я Юле.
- Пойдем, - Света свернулась калачиком, чтобы Тохе было сложнее ее щекотать, так что ноги не преграждали путь к отступлению.
- Почему ты стал писать? Не, не потому что глупый. - стыдливо улыбнулась Юля на мой вопросительно-огорченный взгляд. - Просто, писатели это прожженные временим и жизнью люди. А ты... Ты свежий что ли.
- А я и не писатель. Быстро перегорел, предохранители мои не выдержали. В один момент я понял, что если не буду освобождать каким либо способом свою голову, свихнусь, - не знаю почему, но открываться девушке мне было всегда легко, словно есть ключ ко мне, - сначала я просто отдавал этой, пахнущей свежей бумагой и чернила книжке свои эмоции. Потом это было радостью, открыть ее, вдохнуть этот запах и поговорить. Она делала то, что я сам умел и любил больше всего. Она меня слушала. Да, тяжелый случай?
- А жизнь? - глаза были грустны, может мне казалось, но в ее взгляде читалось сочувствие. Но от этого мне не было противно как от тех банальных слов, что говорят обычно в такие моменты.
- Про нее я в какой-то момент совсем забыл, меня любили ручка и эти белые грубые листы. Правда паста бывало кончалась.
Я почувствовал, как ее рука провела от плеча по спине и остановилась внизу. При этом она стала ближе, я вновь чувствовал аромат карамели. Я ощущал ее тепло, каждый участок тела Юли, что соприкасался со мной: рука, грудь, бедро - все это не сравнить ни с чаем, ни с грелкой. Ощущения, когда тебя согревает жизнь.
- Твоя ирония как солнцезащитные очки, искажает истинные краски природы, - сказала Юля после, кажется, затянувшейся паузы, - пойдем в комнату, а то у меня лапки мерзнут.
- Угу, это все что я выдавил из себя.
В фильмах обычно в эти моменты случается красивый поцелуй. Я, наверное, обогнал в лузерности даже героев типичных американских комедий. Я лучше, простите, лох.
Вернулся я в комнату примерно через час. Тоха спал, посапывая, на матрасе и обнимал Свету, прильнувшую к нему. Юля лежала посередине дивана, а наглости, ни на то чтоб разбудить, ни на то чтоб чуть подвинуть ее мне не хватало.
- Я не люблю у стенки, лезь ты, - услышал я шепот в темноте, с легкой ноткой улыбки.
Возможно, ее развеселило мое неловкое переминание в нерешительности, куда примостить свое тельце.
- Хорошо, - я разделся и проскользнул к стене.
Одеяло оказалось совершенно холодным, отчего я стал походить на ощипанного гусенка. Юлечка лежала на спине, глаза уже привыкли к темноте, и я видел, как подрагивают ресницы. Я провел прохладной ладонью по ее руке, теплой шелковой коже. Меня задержали ее тоненькие пальчики, не дали мне ускользнуть обратно в мрачный холод.
- Ты так описываешь их, - сонным голосом прошептала она, - это самое прекрасное.
Она сжала мою ладонь и перевернулась так, что чувствовалось ее дыхание на моей шее. Оно стало глубже и ровнее, рука ослабла. Юля так и уснула, уткнувшись в меня.
- Это лишь слова, ты же реальна, - мои глаза закрылись.
Я проснулся от шума на кухне. В голове кружились картины вчерашнего вечера. Глаза открывать не хотелось совершенно, боясь спугнуть эти красочные моменты. На диване я был один, лежал наискосок так, что блуждающий по краю моего ложа сквознячок холодом щекотал мое ухо. Казалось, я все так же продолжал чувствовать тот самый сладкий аромат карамели. Я начал вновь погружаться в сон. Мне виделось, что вновь Юлины волосы щекочут мою грудь, тепло ее ладони, сжимающее мою руку. Но дыхание, теплое и мерное, я чувствовал его не на шее, а ощущал губами. Горячие, влажные Юлины губы коснулись. То, что было желанной мечтою вчера, случилось сейчас. Когда теряешь реальность, именно это возвращает обратно. Прикосновение становилось легче, воздушней, я вернулся в жизнь. Глаза мои открылись, но никого в комнате не было. Из ванной слышалось журчание воды, с кухню доносилась то, как шкварчит яичница, и щелчок закрывшейся двери.
Я поднялся, взглянул на журнальный столик, там лежала лишь моя записная книжка с торчащей из нее ручкой. Посмотрел на балкон, я улыбнулся.
Я сидел на диване где еще недавно был с ней. Я знал одно, она не стих одного вечера, она роман жизни. Поднялся с дивана и ушел на кухню. На журнальном столике, на чистой странице открытого дневника была лишь одна фраза: "Роман жизни"