мускусный вечер, разгоряченная кожа исколота игольчатым дуновением - ледяной черный воздух с балкона мучительно приятно электризует порозовевшие срезы нервов; ты начинаешь путать Страбона со страпоном, каннелюры с кракелюрами
2
днями бесконечно плывут неподвижные облака - сиречь, мысли, ибо, господа, мы думаем облаками, под костяным куполом черепа снежные силлогизмы и пурпурные метафоры, шишковатые, как френологические карты, сменяются тающими сплетениями закатных умозрений, и временами всё растворяется в грозовых слоях неосмысленных восприятий
3
я точно знаю, нет слаще первого утоления бешенства, где-то на чердаках полузабытых кошмаров - чавканье бензина, льющегося из канистры, спящий всё равно съеден вшами, выпустить из горсти бабочку-спичку - лети, нежная; потом - прогибающиеся под ногами длинные доски, сырой песок, и я раскраиваю свою, да, хотел бы подчеркнуть, именно свою голову двумя кастетами, правым, левым, свежий мозг пахнет дыней
4
спокойно, наконец-то нисходит забытье, во сне - вы правы, облака и сновидения исчерпывают мои пристрастия - волокнистая абракадабра поверх эпидермиса, она являет собой тайнопись одушевленной плоти, механику оживления, ее наговаривает отец, и мерцает она первозданным роговым покровом тела, затем - от наружного панциря вглубь отрастают жировые пузыри
5
пение, звук щемяще взмывает вверх, а оттуда рушится, будто молот на наковальню, и так несколько раз, оттого жутко и захватывающе стынет кровь, локоны скрывают лицо, это твоя белокурая апсара, и не ищи белого кота в белой комнате; проснуться в испарине