а если так: "вечная тоска ожидания" - ожидания женщины в гостинице чужого города, разумеется - оцените, сколь это ново и незамызганно; теперь, когда я сменил масть гениальности с математической на филологическую, помахав рукой погружениям в колодцы теории множеств с обитающими там чудищами ординалов и кардиналов - женщины, как нетрудно догадаться, с презрением обратились ко мне задницами, оттого еще более пленительными, но пусть герой моего проблематичного романа останется желанным и блистательно бессердечным; я шел за тобой, ты успела перейти улицу, белая рюмка с золотой копной волос, а я остался на этом берегу, ты замужем, и это приятно щекочет греховное воображение, хотя заветный мой идеал - проститутка-интеллектуал, ах, читатель, кажется, фраппирован? хорошо, обзовем идеал иначе - Аспасия: звучит лучше, для знатоков античности даже вполне респектабельно; собственно, сейчас протагонист сидит в туалете гостиничного номера и смотрит на продолговатую каплю влаги на ногте большого пальца - левой кисти, заметим дотошности ради - в изумительной глуби лучится крохотное и ослепительное отражение светильника, бесконечно далекое, это одинокая звезда магического пространства, иного, не нашего, ибо наш космос построен из жилистых, как на акварелях Блейка, тел, свивающих его геометрический костяк - Орион, рожденный из мочи богов, слепота, прозрение, преследование, огни Плеяд; ты будешь мягкой и искрящей, подобно немецкому "хь", в слове Ich, первое проникновение - точно первый стакан воды при жажде, твердый, как сталь, его выпивают залпом, не запомнив вкуса, лишь второе - осмысленно и хищно, о, этот перегиб между талией и бедром, раскаленный полднем ледник кожи, моя горячая смерть, помнишь, сестра, мы праздновали бракосочетание, отчего-то названное неким городским ювелиром "химическим", море за балюстрадой дворца - бирюзовый отблеск клинка, пятна пурпурных пентер на нем кажутся редкими насекомыми, а стихоплет, намаравший тот гнусный пасквиль, как ты и хотела, уже запечатан в свинцовый саркофаг, а потом - ужин в номер, курица, зажаренная целиком, и вино, обнаженный пир на голой постели