Циммерман Юрий. А я тебя нет!

(Мемуары московского Казановы - XXIV).

  Иная отмечена всеми четырнадцатью признаками порока, но тем не менее невинна в глазах ангелов. Другую же матроны щупали со всех сторон
  и признали невинной, однако невинность эта достигается лишь изощренностью и опытностью во грехе.
                    Анатоль Франс, "Остров пингвинов"

- А кто тебя учил целоваться, мальчик мой?

К своему первому поцелую эти двое шли долго, мучительно долго. Почти полтора года. Целая вечность, если тебе за всё про всё семнадцать годков от роду. И никого не волнует, что мальчика угораздило родиться вундеркиндом и талантом на все руки. То, что к своим вышеупомянутым семнадцати он уже не только закончил школу и учится теперь на втором курсе университета, но и успел сняться в главных ролях в паре нашумевших кинофильмов. Ну да, хорошенький мальчик. Но ведь мальчик же, а любопытной и не погодам развитой Красной Шапочке мальчик-с-пальчик не нужен, ей умудрённого жизнью Серого Волка подавай, чтобы молоденькое невинное сердечко от страха замирало. А шаловливый пальчик у неё и у самой найдётся, если что.

Алёна была старше на целых три года. Это если по календарю. А если по жизненному опыту, так и на пол-жизни. Да, ее девственность оставалась пока что формально ненарушенной. Но первый раз познала эта девушка оргазм, лаская себя саму, еще в одиннадцать лет, а уже к тринадцати занималась этим ежедневно и с большим - ну о-о-очень большим - удовольствием. Причем к моменту начала описываемых событий, как впоследствии выяснилось, доверяла уже порой и мужчинам доставить себе такое удовольствие. Но вот вглубь пока что - ни-ни.

- Так кто же научил тебя так целоваться, а?

Регулярный физический труд способен творить чудеса. Полтора месяца стройотряда, в придачу к изрядно затянувшемуся было на почве вундеркиндства и завершившемуся наконец переходному возрасту, неожиданно превратили пухленького блондинчика под школьным прозвищем "булочка с изюмом" в мускулистого стройного шатена с начинающими виться волосами. И с парой честно заработанных, а потому неподконтрольных родителям сотен рублей в кармане, об этом тоже не забудем: по ценам конца семидесятых - целое состояние.

Весной, перед сессией, Алёна широким жестом приглашала в августе к себе на дачу всех друзей... Но получилось так, что выбрался из их развесёлой студенческой гоп-компании лишь он один. В глубоком подмосковном захолустье, за пять километров от ближайшей автобусной остановки, откуда раз в два часа ходит старенький раздолбанный автобус до станции электрички, без своей машины особенно не разгуляешься. Поэтому столичному гостю были рады и сама Алёна, и её родители. Свежеотваренная картошка, ягоды с собственного огорода, неспешные прогулки по близлежащим лесам и полям... Ну а главное, конечно же, разговоры - об учёбе, о судьбе, о жизненном предназначении - о чём ещё говорится всласть на подходе к двадцати?! Плюс откровения свежих публикаций в "Иностранке" и "Новом мире", попахивавших новой оттепелью: "Черный принц" Айрис Мэрдок с непристойно-гомосексуальной интерпретацией принца Гамлета, "Бессонница" Александра Крона с резкими выпадами в адрес сталинизма, навязанная Катаевым игра в угадайку под названием "Алмазный мой венец"... Ну и, конечно же, только что появившиеся в открытом доступе "Мастер и Маргарита".

Но всё это, заметьте, на деликатном пионерском расстоянии в две ладони, без малейших прикосновений. Не то чтобы пробуждающийся в нём мужчина не чувствовал притяжения и влечения - их не почувствовал бы к Алёне разве что труп, настолько мощен был исходящий от нее эротический призыв. Но, во-вторых, разница в возрасте и жизненном опыте казалась практически неодолимой. А что касается во-первых...

Во-первых, удачливый претендент на девушкину благосклонность уже имелся, причем здесь же, под рукой. Хороший еврейский парень Вовочка, пошлостью и бесцеремонностью зачастую косивший под знаменитого героя анекдотов, учился в той же самой группе, что и эти двое. Близкий друг, приятель и - по слухам - уже любовник. А почему его сегодня не было на той же самой даче - тайна сия велика есть. Скорее всего, боялся привязываться слишком сильно, ведь в случае чего - в том самом случае - придётся потерять свободу. Хотя, казалось бы, не в викторианской Англии живем, а при развитом социализме?!

Но всё же девушка из хорошей семьи, папа доктор наук и той самой национальности, какая требуется... Впрочем, папа же, а не мама! Что могло вызвать у его собственных, укорененных в собственную богоизбранность, родителей такое неприятие, с которым любые обвинения в аморалке и возможные комсомольские взыскания и рядом не лежали. Вот потому-то наш доблестный Вовочка и пользоваться Алёниными благосклонностями пользовался вовсю, но не упускал ни малейшей возможности показать девушке её место. Засос, например, поставить на самом видном участке шеи - это завсегла пожалуйста: моё, дескать. А на дачу в гости приехать, так подождёшь своей очереди.

В чем, как показал эксперимент, и заключалась его роковая ошибка.

Ночные разговоры - они дневным не чета. Только при мерцающем свете звёзд можно по-настоящему раскрыться собеседнику и поговорить о том, что тебя действительно волнует. Цепляет. Берет за душу. И, уложив родителей спать, Алёна ночь за ночью отправлялась наверх, в мансарду - к своему гостю. Покурить тайком, а заодно и поболтать ещё немного о своем, о девичьем. Мальчик же не считается, это вроде как подружка! А проблем выше крыши, если родители говорят одно, твой парень другое, а собственные тело и душа вовсе даже третье!

Он много ехидничал тогда о Книге Жизней как школьном задачнике, где все правильные ответы раз и навсегда известны, собранные на последней странице. И можно подсмотреть при случае... Нет, алёнино жизненное кредо, "Когда не знаешь, что делать, делаешь то, чего хотят от тебя другие", его категорически не привлекало. Свой собственный принцип, "Когда не знаешь, что делать, не делай чего!", устраивал гораздо больше. Но к сожалению - или же наоборот, к счастью - настаёт момент, когда не делать ничего уже нельзя. На третью ночь выматывающих душу и наполненных, с обеих сторон, невысказанными желаниями разговоров юноша всё-таки не выдержал.

- Знаешь что? Давай хотя бы один раз в этой жизни не поверим задачнику и попробуем найти свой собственный ответ на волнующие нас вопросы!

И с этими словами, приобняв Алёну за плечи, решительно обрушился на неё ливнем поцелуев.

Ах, как же он оттягивал этот решительный шаг, как боялся его! Обратного хода ведь уже не будет, и прощай навсегда лёгкий дружеский флирт. А что придет взамен? И придёт ли?! Сколько еще раз в своей последующей жизни ему доведётся, затаив дыхание, разбивать вдребезги этот хрустальный ларец, чтобы дотянуться до манящего золотого ключика внутри. И дрожащими руками вставлять в потаённую дверку в стене: подойдет, не подойдёт? Каждый раз невольно вспоминая эту сегодняшнюю ночь.

Но сейчас девушка, как выяснилось, именно этого и ждала.

Они набросились друг на друга, изголодавшиеся по этой близости. Алёна радостно подставляла его губам свои, маленькие и пухлые, снова и снова сплетаясь языками, открывая и даря то нежную шею, то до предела чувствительные ушки. А потом исступлённо целовала его сама, цепляясь за губы, щекоча ноздри, облизывая кончики пальцев и запястья. И он не оставался в долгу, напропалую целую всё, что только подсказывала фантазия. С поправкой на собственный полудетский еще возраст, маму с папой этажом ниже и бдительный комитет комсомола в отдаленной перспективе, разумеется.

Лишь значительно позже, когда первый голод был уже утолён и пара ошалевших юнцов смогли наконец оторваться друг от друга, Алёна в третий раз настойчиво повторила свой вопрос:

- Нет, ну ты мне всё-таки скажи, кто тебя научил так шикарно целоваться?

Ответ был совершенно честным и искренним, но таким, что любой преподаватель марксизма-ленинизма тихо прослезился бы, доведись ему - или в особенности ей - такое услышать.

Хозяйство у нас при социализме, как известно, плановое. И верный сын своей страны и своего века еще года три-четыре назад озаботился собственной, ну никак не складывавшейся, личной жизнью, благо сравнивать было с чем. Даже одноклассники уже лихо гуляли по парочкам, а что уже говорить о кулуарах Мосфильма - настоящем царстве разврата по советским меркам, а может быть, даже и по меркам презренного Запада? Где он провел тогда едва ли не целый год под слепящими прожекторами, старательно и с вызовом произнося свою коронную фразу по роли: "А я младше!"

Так что подросток составил себе план, в лучших традициях эпохи и страны: в шестнадцать лет в первый раз поцеловаться, в восемнадцать завести постоянную подружку, в двадцать можно и нужно будет лишиться невинности, чтобы жениться наконец в двадцать четыре - раз и навсегда!

Забегая вперед, можно сказать, что план этот был перевыполнен настолько решительно и стремительно, что Алексей Стаханов с его "пятилеткой в четыре года" нервно курит в сторонке: к установленному сроку сегодняшний мальчик окажется уже на грани второго развода, с перспективной кандидаткой на третьи жёны впридачу. Но это ведь когда ещё будет. А пока что шестнадцатый год подходил к концу, а губы оставались так и не целованными! Пришлось воспользоваться первой же подвернувшейся оказией, благо богемная атмосфера Одесской киностудии, куда в очередной раз занесла его нелёгкая, да ещё и помноженная на южный темперамент местных старлеток и общие вольные нравы портового города - они располагали. Не эта девочка из массовки, так следующая!

И вот наконец оно случилось: комната в актёрском общежитии, бойкая актрисулька у него на коленях - лет четырнадцати, но развитая не в пример вам, худосочные дочери Севера. Губы к губам, первая неуклюжая попытка расстегнуть девичий бюстгальтер, и решительное "Нет, не надо" в ответ на поползновение его рук вверх по бедрам, под коротенькое лёгкое платьице. А потом, посадив девушку на такси, долгое ошарашенное гуляние по ночной Одессе, снова и снова повторяя единственные слова, которые только и могли выразить его свежие ощущения от первого поцелуя: "** твою мать! Нет, ну ** же твою мать!!!"

Назад в общежитие, кстати, возвращаться прямо сейчас было никак нельзя: его сосед по комнате и по роли в кинофильме, почти ровесник и при том донельзя колоритный "гардемарин", оживленно трахал там сейчас свою Тамару, тридцатилетнюю актрису-травести. Альгис вообще был уникальной личностью: наполовину литовец, наполовину испанец - взрывоопасная смесь, однако. А в роли гардемарина он выступал в своем предыдущем фильме, хотя лозунгу "Вперед!" оставался верен и впредь. Именно Альгис терпеливо учил ещё вчера нашего героя, как снимать девушек и как с ними обращаться. Он, да еще Андрей - их третий компаньон, тоже успевший до Одессы сняться в известной ленте про автомобиль, скрипку и что-то там еще. "Собака, собака, давай с тобой дружить", помните?

А дальше были съёмки, снова съёмки и, как новая вершина становления неокрепшей души, пьяный дебош в гостинице по случаю их завершения, с составлением милицейского протокола. Казалось бы, всё: план выполнен, и успешно процелованный по первому разу молодой актёр мог возвращаться обратно в Москву, к студеческим будням. Но успел все-таки со свежеполученной пачкой крупных купюр заскочить в букинистический, чтобы втридорога приобрести маленький томик Булата Окуджавы для одной соученицы, в которую и влюблён-то не был ни разу, но просто милая девушка: грех было не порадовать знакомую, раз уж такие деньги заработал. Да-да, разумеется, та самая, по имени Алёна.

Но если возвратиться в сегодняшнюю мизансцену, то былая одесская выучка его новую учительницу по классу Овидиевой науки вполне устроила - как основа, конечно же, хотя поработать в искусстве поцелуев можно и нужно оказалось еще много над чем. И они старательно продолжили свои изыскания тем же вечером, а потом еще и наутро. Снова и снова откладывая время отъезда в первопрестольную, хотя из включенного радиоприёмника каждые полчаса надоедливо напоминали: "Московское время раз, московское время два, московское время три..." И целовались, целовались без устали, словно компенсируя упущенные месяцы, если не годы

Но все-таки, уже перед самым неизбежным выходом, иначе опоздаешь на последний автобус, именно сейчас, когда терять уже нечего... Тогда он наконец решился - и высвободил из блузки и белоснежного кружевного бюстгальтера ее груди.

Они оказались именно такими, какими ему это снилось предыдущими ночами. Округлые, упругие, свежие, с двумя сочными черешенками сосков в вершинах куполов. И пока переполненный восторгом собственной дерзости мальчишка смаковал их по очереди на вкус, облизывая и высасывая, Алёна упоённо постанывала в приступах наслаждения, ероша его коротко остриженные волосы и прижимая к себе всё сильнее. Ещё один шаг вверх по лестнице, ведущей во взрослую жизнь.

Отрезвление пришло далеко не сразу. Долгий путь в обнимку по полям и опушке леса, тряска в автобусе, прелесть поцелуев украдкой в вечерней электричке - "головокружение от успехов" пьянило и окрыляло, обещая недалёкое светлое будущее в одной отдельно взятой судьбе. И лишь у её подъезда ("Нет, дальше не надо! Ну я же сказала - нет!"), скользнув легким прощальным поцелуем по его губам, Алёна горько улыбнулась, и несколько слезинок скользнули вниз по раскрасневшимся от страсти и желания щекам.

- Прости меня, малыш! Умоляю, прости.

- Но за что? Ведь ты же...

- Просто прости. - Она снова улыбнулась печальной и мудрой улыбкой, достойной Моны Лизы. - А за что, потом когда-нибудь поймешь.

И навсегда исчезла в чёрном зеве подъезда.

А он всё пытался понять, что же девушка имела в виду. Хотя самой Алёне все было понятно с самого начала.

Больше всех в тот момент понял, впрочем, ревнивый Вовочка. Прождав несколько часов свою подругу у входа в дом, он оказался достаточно смышлён, чтобы не попадаться на глаза двум воркующим голубкам, но внимательно и вдосталь налюбовался трогательной финальной сценой издали.

А далее последовала увлекательнейшая игра в перетягивание каната. Юный и наивный д'Артаньян против циничного и умудрённого поручика Ржевского: ну и кто же кого переборет? В университетских залах и лабораториях, где все трое были обречены встречаться каждый день, в борьбе за право проводить даму до подъезда или подняться выше - везде пока что опыт и прежние связи (какой бы смысл вы не вкладывали в это выражение)... Везде они побеждали за явным преимуществом. И тогда ослеплённый открывшимися было, но тут же захлопнувшимися перспективами юноша пошёл ва-банк.

Каждой осенью Алёнина мама проводила бархатный сезон на кавказском побережье, чуть южнее Сухуми. А на этот раз пригласила с собой и дочку, отдохнуть от московской суеты. Но занятия? Так что занятия, скажешься больной на недельку! Идея посреди семестра окунуться в тёплое море не только соблазняла сама по себе, но и подсказывала иные фривольные варианты. К сожалению, правильный и законопослушный Вован зарубил эту мечту на корню:

- Да ты что, с дуба рухнула, занятия прогуливать? Да еще целую неделю? Поищи себе кого-нибудь другого, а я пас!

О чем Алёна и не преминула собщить своему отвергнутому поклоннику на следующий же день. На его предложение заменить конкурента на тёплых южных берегах отреагировала, впрочем, весьма уклончиво:

- Ну я не знаю, наверное, всё-таки не стоит...

Что оставалось в таком случае новоявленному Ромео: снова и снова умолять свою даму на коленях?! Чтобы раз за разом получать всё тот же уклончивый ответ?

Но нет, не дождётесь. Искра божья и врождённый артистизм, отточенный на съёмочных площадках, предложили ему другой вариант, который и был испробован тут же на месте. Испросив внеочередной встречи наедине, юноша просто протянул Алёне свежекупленный самолётный билет:

- Вот, пожалуйста: рви!

Уильям Шекспир отдыхает, и даже сам Станиславский в восхищении... Рука девушки дрогнула, и вот уже через несколько дней она встречала своего сумасбродного обожателя в сухумском аэропорту, одетая лишь в лёгкий сарафанчик, который скорее открывал взору, чем прикрывал все невинные девичьи прелести. А местные +27 по сравнению с московскими двенадцатью, из которых он улетел два часа назад, так вообще сносили и без того уже давно поехавшую крышу.

Черное море середины октября не обмануло его ожиданий. Обманчиво тёплое, оно просто-таки соблазняло войти в себя и насладиться прикосновением к влажной и напрягшейся от подступившей прохлады коже твоей подруги. Чтобы снова и снова целовать её глаза и губы, солёные от морской воды вперемежку со слезами. Обнимать, гладить и согревать в холодеющих с каждой минутой водах - до тех пор, пока дрожь вожделения не сменится дрожью от того, что банально замёрз.

Но зато потом, на берегу... Влажная чувственность октябрьского вечера околдовывала и сводила с ума, ублажая и пробуждая все чувства до единого. Аккуратные маленькие домики, белеющие в сумерках подобно детским игрушкам - они не уставали радовать глаз, уставший от безликой отчуждённости московских проспектов. Равно как и величавые кипарисы, эвкалипты, а изредка даже и пальмы... Они не только изящно обрамляли распахнутое пространство площадей и набережных, но еще и наполняли воздух изысканными ароматами свободы, счастья и фантазии. Слух же нежили плеск волн, лениво набегающих на усыпанный белоснежной галькой берег, и столь же ленивое тявканье собак по дворам где-то в отдалении. Перекличка магнитофонов и проигрывателей на верандах многочисленных кафе и ресторанов - на любой вкус, от "Мурки" до Моцарта. Шлягеры сезона, лёгкий джаз, французский шансон... И едва уловимый призвук тишины и покоя, который непостижимо слышался повсюду где-то на заднем плане.

Что еще осталось у нас в палитре чувств, осязание? Бархатистые персики с абрикосами почти не уступали по нежности прикосновения подёрнутой едва ощутимым пушком коже самой Алёны. Зато мелкие камушки и галька на берегу будоражили босые ступни двоих недавних купальщиков и прогульщиков (в обоих смыслах), поддерживая их в приятном щекочущем тонусе. Тяжелая основательность деревянных столешниц, незатейливая шероховатость глинобитных стен, вежливая настороженность коры у тех же кипарисов...

Ну и, конечно же, вкус. Маленькие базарчики на каждом углу буквально погружали столичного жителя в пучину гастрономического разврата. Сладкая и пахучая влажность дынь, кисловато-терпкий на языке мускатный виноград... Бесстыдно округлые свеже-приготовленые хачапури буквально умоляли: возьми меня! Зато кукурузные початки - продолговатые, зернистые, только что свареные и щедро посыпанные крупной серой солью - своей твердостью и жаром они наводили скорее на мысль о мужском достоинстве какого-нибудь негритянского атлета на грани извержения.

Чувственность пронизывала их недолгие дни отпуска насквозь, до самых глубин. В первый же вечер, проведя своего гостя в снятую для него комнату, Алёна тут же оказалась на кровати с распахнутой блузкой и неуклюже расстёгнутым белым бюстгальтером - лучшим в её гардеробе, настоящим французским. А на второй уже позволила раздеть себя полностью. Но неловким шебуршением его руки где-то по шерстистой поверхности лобка осталась явно разочарована:

- Тебе что, никто из продвинутых друзей не объяснил, где у женщины клитор расположен?

И собственноручно направила заблудившиеся было пальчики по нужному адресу.

Вот он, новый шаг вверх по бесконечной лестнице любви и сладострастия!

Алёна была заведена настолько, что кончила практически сразу же, как только его палец нащупал нужную точку. А он сам - он впервые познал это высочайшее из наслаждений: дарить радость и наслаждение любимой женщине

- Любимой?

В первый момент мальчик ужаснулся этой мысли. Но уже во второй признал её неотвратимость и справедливость. Оказывается, он действительно любит эту женщину, ну в смысле девушку, ее формальной невинности никто не оспаривает. Хотя в тот момент, когда она уже по второму разу заходится в приглушеном крике и сладостных судорогах, о применимости некоторых дефиниций можно было бы и поспорить Но дело не в этом. Дело в том, что он её любит. И, оказывается, уже давно, задолго до пресловутой дачи по Киевской дороге. Еще с тех времен любит, как покупал ей в подарок томик Окуджавы... Просто сам об этом не подозревал. А теперь вот прозрел.

Но сообщать об этом не поторопился - до следующего вечера, когда колесо его эротической Фортуны сделало свой новый оборот.

Поначалу всё шло как обычно - с той лишь разницей, что Ту-154 уже разогревал моторы, наверное, чтобы назавтра умчать новоявленного влюбленного обратно в незабвенный город-герой, порт пяти морей. Призрак неизбежного расставания уже бродил по маленькому абхазскому городку, на зависть Европе времён Маркса и Энгельса. А потому их упоённое свидание (да не классиков, тьфу на вас, а юных любовников!) было сегодня надрывным, с желанием успеть всё-всё-всё. Именно поэтому, наверное, Алёна и попросила его чуть погодя:

- Знаешь что? А поцелуй меня! - и призывно раздвинула ноги.

Вундеркинд на то и вундеркинд, чтобы понимать с полуслова. А чего по жизни ещё не испытывал, так в умных книжках прочитал. И он окунулся в омут желания своей женщины с головой.

На вкус её нижние губы оказались не хуже верхних, хотя и совершенно другие - кисловатые, насквозь вымокшие после череды предыдущих оргазмов. Но вот ее взрыв под настойчивыми движениями его языка - это была скорее водородная бомба по сравнению с предыдущими атомными, на радость товарищу полковнику с военной кафедры. Алёна стонала и билась с немыслимой силой, стиснув его голову бедрами и прижимая к себе сверху ладонями так, что в какой-то момент он едва не потерял сознание от невозможности дышать.

Но вот и эта взрывная волна, трижды обогнув земной шар, всё-таки затихла, и он выбрался наверх. Донельзя гордый собой, конечно, но всё-таки...

- Ах бедный ты мой, - сказала девушка со счастливой и понимающей улыбкой. - Ну давай мы тебе поможем.

И скользнула своей узкой девичьей ладонью к нему в трусы

Он-то все эти вечера оставался ниже пояса одетым, так как-то получалось. Но тут ее пальцы уверенно нащупали его восставшую до небес гордость, сделали несколько умелых движений вверх-вниз, и...

- О господи, так не бывает! Это немыслимо, невозможно, невероятно!

Горячая волна жаркого и липкого прибоя вознеслась до небесных высот, а потом опала и обрушилась оземь, повергая не мальчика уже, но мужа к ногам его женщины.

Вот тут-то он и осмелился произнести вслух те слова, которые катал про себя на языке все предыдущие двадцать четыре часа:

- Алёна, я тебя люблю!

- А я тебя нет, - счастливо расхохоталась она и, положив его руку себе между ног, снова кончила. В пятый раз за этот вечер, кстати.

Хотя, в таких ситуациях, кто считает?!

Как обманчивы оказались, однако, серебристые крылья Аэрофлота, уносившее его от любимой, но не любящей! Там, под облаками они казались крыльями счастья и надежды, такими крепкими и такими надёжными... Но Москва встретила новоиспечённого героя-любовника свежевыпавшим снегом. Таким же ледяным оказался и голос Алёны, возвратившейся с югов ещё через несколько дней:

- Нет, забудь, всё это было ошибкой. Я же тебе с самого начала сказала... И прости, прости за всё. Прости и забудь!

Как же, размечталась. "Не повторяется такое никогда", слащаво пели из телевизора Самоцветы", но повторить-то ой-ой-ой как хотелось, единожды вкусив этой сладостной пытки. Это как плавать или ездить на велосипеде: один раз научившись, уже не разучишься. Скрежетать зубами, исписывывая десятками посвященых Алёне стихов заветную тетрадочку, можно было до бесконечности, но проблем это не решало. А его первая женщина (ну хорошо, формально девушка, но это уже непринципиально!) - она с каждым днём удалялась всё дальше. Под руку со счастливым Вовочкой, естественно.

Случались, конечно, и счастливые исключения - запасной вариант ещё ни одной девице на выданье никогда не мешал. И тогда они, дойдя до двери её квартиры и заговорщицки переглянувшись, подымались по лестнице еще на этаж выше, к запертой решетке лифтового отсека. Расстегнуть на Алёне брюки было делом одной минуты, и вот его рука уже внутри, под колготками и трусиками - наворачивает нескончаемые круги эротической "Формулы 1". Флажок, финишная ленточка, триумф!!! А потом второй заезд, и третий... Блузка расстегнута, бюстгальтер болтается где-то в районе шеи, округлые крепкие груди млеют под его поцелуями...

- Ой, мне уже пора... Ах да, извини!

Ласковая ладошка проникает ему между ног. Несколько уверенных и отточенных многолетней практикой движений - и вот уже в трусах горячо, влажно и липко. При тусклом свете фонарей осеннего вечера сквозь окошко этажом ниже, и полушёпотом, не громче - не дай бог кто из соседей услышит.

Торопливое приведение одежды в порядок, лестничный пролёт вниз.

- Ну всё, пока.

Но такое случалось нечасто - только если Вован в очередной раз решит показать свой капризный норов. К счастью, правильно мама говорила в детстве: "Ты, главное, хорошо учись, сыночек - и всё у тебя получится!" Его Алёна была закоренелой троечницей, недаром с первого раза в институт не поступила. Да и Вовочка её немногим лучше. Вот тут-то, по мере приближения грозового штурма в образе зачётной сессии, и сгодился извечный вундеркинд-отличник: ай да молодца!

И отличник получил доступ в Алёнин дом. Даже более того, стал там частым и желанным гостем, благо домашние задания и зачётные работы шли сплошной чередой: физическая химия, мат.анализ, какая-то, прости господи, макрокинетика. Даже советское право и юриспрудеция. Скажите на милость, зачем химику зубрить нормативно-правовые акты и статьи уголовного кодекса?? Хотя ответ предельно прост и лежит на поверхности: патенты! С их впечатанной золотом в гранит формулировкой "отличающееся тем, что".

Вот и их с Алёной занятия - днём в пустой квартире, пока родители на работе и достаточно тепло, чтобы сменить джинсы на лёгкий халатик... Эти занятия отличались тем, что периодическими оказывались прерваны конвульсивными содроганиями молодой студентки, потому что нетерпеливая мужская рука исподтишка пробиралась к заветному бермудскому треугольнику между ног, пока невиная девушка сосредоточенно брала очередной интеграл. После чего приходилось брать перерыв и срочно снимать колготки, чтобы услужливый язычок юного дарования мог собрать пахучий нектар с сочащегося лона своей Алёны. О, вот уже и рифма готова для нового стихотворения, которое юноша будет писать сегодня в одинокой ночи!

Чему она научилась у него за эти занятия, стоило спрашивать у других. Зачёты и экзамены, по крайней мере, худо-бедно, но сдала. А вот её юный учитель как был с детства хорошим учеником, так и сейчас...

Он научился наощупь отличать на женских коленях капрон от эластика. Расстёгивать застежки бюстгальтеров самых разных конструкций. Ласкать чувствительную кожу легкими, едва ощутимыми прикосновениями, внезапно сменяя их крепкими пожатиями на грани боли. Едва ли не по полчаса старательно вылизывать нежные, они же нижние, девичьи губки и крохотный бугорок, застенчиво упрятанный в вершине их соединения. Задыхаясь при этом и дыша едва ли не пупком (ну, вы догадались!), но не останавливаясь ни на секунду - если только этого не захочет сама женщина. И вот здесь-то таилось самое главное.

Он научился слышать без слов. Угадывать невысказанные желания своей возлюбленной, прочитывать их по интонации вздоха или стона, по едва заметному движению бёдер или прикосновению рук. Он научился пробовать то и это, ежесекундно отслеживая реакцию партнерши и реагируя соответственно. Быть настойчивым и отступать, дарить нежность и проявлять силу, нащупывать правильный ритм, интонацию, угол - чтобы раз за разом дарить своей любимой немыслимое наслаждение...

И разучился получать удовольствие сам.

Но тут уже ничего не попишешь: обратная сторона медали. Держа ситуацию под контролем каждую секунду и работая - да-да, именно работая на удовольствие партнерши - сам не забудешься, не уплывешь на волнах того счастья, что даришь сейчас ей. Излить на прощание своё семя в заботливо протянутую руку - да, конечно. Поможет снять напряжение и мирно заснуть через час в своей постели. Но душу не согреет.

Таковы жестокие правила старой, как мир, игры: "Я тебя люблю! - А я тебя нет".

Те декабрьские дни стали, пожалуй, вершиной их "романа с односторонним движением". А если заниматься приходилось вечером, они переселялись на кухню, что придавало отношениям совершенно новую геометрию и даже новую физику. Так, однажды, пока Алёна напряженно вгрызалась в теорию сверхпроводимости, два ярко-красных электрона на ее грудях, возбуждаемые любопытными руками естествоиспытателя, образовали куперовскую пару в полном соответствии с теорией и тут же унеслись куда-то в подпространство, прихватив за компанию и свою обладательницу.

- Ты знаешь, а я ведь в первый раз так кончила, от грудных сосков-то! - с удивлением сказала она минутой позже.

После чего грех было бы не сравнить по ощущениям новый оргазм с привычным, от пальчика между ногами. И не забыть повторить эксперимент: воспроизведется ли?

- А как же сверхпроводимость?

- Ну, где-то там, в жидком гелии купается. А тут уже жаркий пот, испарина на лбу и абсолютная сверхтекучесть возбужденной женщины. Такая вот получилась физика.

Но сколько веревочке не виться... Нежная округлая попка его Алёны была в те годы слишком изящной, чтобы долго усидеть на двух стульях сразу. Или на двух парах мужских колен, применительно к случаю. Особенно если хочется столкнуть соперников нос к носу, лоб в лоб, ощущая себя и прекрасной дамой, и драгоценным трофеем в руках победителя одновременно.

Отправившись на неделю зимних каникул в маленький подмосковный пансионат - отдохнуть от сданной сессии, покататься на лыжах, подышать свежим морозным воздухом и всё такое прочее... Буквально на второй день девушка умудрилась вызвонить к себе обоих воздыхателей одновременно, причём каждого с другом впридачу. А потом радостно порхала по ночам из постели в постель, наслаждаясь своей ролью роковой женщины. "Нет, ну ты представь! - комментировал ему потом компаньон по отдыху из числа бывших одноклассников. - Раздосадованный Вовочка бродил туда-сюда по холлу и более всего напоминал муравейник, в который засунули осиновый кол и основательно пошебуршили".

Это пока Алёна была распластана на его кровати и принимала как должное ласковые прикосновения пальцев и языка по всему телу. Мурлыкая от удовольствия, всхлипывая в особо острые моменты и раз за разом взрываясь фейерверками оргазмов. А на прощание - "ну, так уж и быть". Что же чувствовал юный Ромео и как он себя вёл в те вечера, когда склоннная сердцем к измене красавица убегала к его сопернику, предоставим воображению читателей. К счастью, бар был открыт, а рядом - верный одноклассник. Да еще и гитара, на которую регулярно находились желающие одолжить на вечерок, а заодно и пригласить к себе в компанию. Ким, Окуджава, Галич... Короче, прорвались.

Но долго и мучительно выбирая между двумя кавалерами, женщина в конце концов с неизбежностью выберет третьего. Это наш вдумчивый и начитанный вундеркинд сформулировал для себя еще в самом начале романа. Сформулировал, обдумал и отложил на полку до лучших времен. Лучших ли, худших - там видно будет. Но так или иначе, к началу лета предсказанные времена настали, и этот третий появился из ниоткуда, решительным мечом разрубая связавшийся намертво гордиев узел их отношений.

Хотя до этого случилось еще очень и очень многое. Они с Алёной расходились навсегда и снова возвращались друг к другу, словно синус с косинусом на одном и том же графике, когда недели унылого воздержания сменялись исступленным петтингом с фонтанами спермы. Ходили на спектакли в престижные театры типа "Современника" и "Сатиры", куда парень по большому блату устроился разнорабочим сцены - без оплаты, но за контрамарки на два лица. Иногда сидели в барах и ресторанах, чинно и благовоспитанно предаваясь светской болтовне. Вместе рыдали над аудио-версией "Романса о влюбленных": ему чудом повезло купить двойной диск, который ещё только через десять лет украдёт очередная случайная любовница. А однажды, когда в Алёнином доме отключили горячую воду, она даже посетила его родительскую квартиру, где по случаю газовой колонки таких проблем не бывало по определению. И они исступленно предавались взаимным ласкам в теплой ванне, в кои-то веки оба оказавшись полностью обнаженными. И за что он получил впоследствии строжайший нагоняй от собственной матушки, случайно узнавшей об этом конфузе.

Так и неслась вскачь их первая и последняя весна, в рваном ритме легато и стаккато. И что происходило в это же время на "втором фронте", ему не то что знать - даже и задумываться не хотелось. А потом свершились предначертанные сроки, и самодовольный крутой парень по имени Алик возник на горизонте, словно чёртик из табакерки. Тоже из числа сокурсников, кстати - ушлый, разбитной, душа студенческого театра и непревзойдённый специалист по части "заложить за воротник".

Пришёл, увидел и взял. Да-да, взял не раздумывая столь многим до него предлагавшуюся невинность, а в нагрузку еще и руку с сердцем. Причём финальный акт драмы юноши "резвого, кудрявого и влюблённого" разворачивался на берегах Дуная, где все они пребывали в студенческой поездке по обмену. О, этот первый выезд за границу в незабвенные советские времена! Трижды заверенные в райкоме характеристики, замаскированный под собеседование допрос на предмет благонадёжности, обязательный стукач в каждой группе...

И какая же это нестерпимая мука - после долгих мытарств, на фоне любезной всякому советскому обывателю заграницы вместо любования красотами "самого весёлого барака в социалистическом лагере", как неофициально именовали Венгрию, раз за разом утыкаться глазами в счастливое, просто-таки ошалелое лицо своей былой возлюбленной и самодовольную харю, иначе не скажешь, её нынешнего хахеля.

С другой стороны, на что жаловаться. Ему тоже предлагали - сам отказался! А почему? Потому, наверное, что считал морально неприемлемым для себя сорвать заповедный цветок с девушки, которая тебя не любит. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Молодой романтик, наивный и невинный, ну что с него возьмёшь?! И к тому же, если хочешь узнать какой станет твоя будущая жена через двадцать лет совместной жизни - взгляни на её маму сегодня. В этом плане потенциальная тёща, надо признаться честно, как-то не вдохновляла. Так что скажем судьбе спасибо, что обошлось.

Но что же делать теперь с собственным израненным сердцем, как унять эту неутихающую боль и муку?

Просто перешагнуть, наверное. По этой лестнице становления как homo amans, человека любящего, он уже поднялся до самой вершины. Пора ставить ногу на первую ступеньку следующей.

До незабвенной фразы Софико Чаурели из "Покаяния" оставалось еще много лет, но та дорога, на которую он ступил сегодня, действительно вела к храму. От Цепного Моста чуть вправо - и наверх. Медленно, мучительно медленно, но с каждым шагом и с каждой ступенькой оставляя за спиной какую-то крохотную крупинку себя прошлого, своих истерзанных, исчерпанных чувств. Маленькое психотехническое упражнение - что мы, Владимира Леви не читали? "Искусство быть собой" хотя бы. Хочешь быть собой - так и будь! Ещё один медленный шаг в высоту, и ещё один... До свидания, любовь моя. Что, до свидания? Да нет уж, скорее прости и прощай.

С каждым метром вперед, с каждой ступенью вверх боль отступала, а былая любовь растворялась за спиной в сгущающихся сумерках. И в сверкающий приветливыми огнями костёл св. Матиаша вошёл уже совершенно новый человек, свободный и открытый.

Прощай, прошлое. Будущее, здравствуй - я здесь, с тобой!

P.S. Окидывая мысленным взором прошедшие годы, я вынужден признать, что всем будущим успехом у женщин обязан именно ей, Алёне. Она очень неплохо меня выдрессировала - возносить возлюбленную на седьмое небо, не помышляя о собственном удовольствии и даже не погружаясь ни на миллиметр в ее манящие глубины. За что и благодарен.

С первого гонорара как секс-тренера, кстати, я ей бутылку шампанского поставил - именно за науку. Она была тронута. Но деликатное предложение попробовать наверстать упущенное столь же деликатно отклонила. Наша электричка давно уже ушла. Движение перенесли на другие ветки, здесь же рельсы проржавели насквозь, а между шпалам проросли молоденькие деревца. Жизнь неостановима и неумолима, потому что это - жизнь.

Помнишь ли ты меня еще, моя Алёна?

А я тебя - нет.

Оставить комментарий © Copyright Циммерман Юрий (zimmermann1024@gmail.com) Размещен: 06/07/2016, изменен: 09/07/2016. 37k. Статистика. Рассказ: Эротика Мемуары московского Казановы Иллюстрации/приложения: 1 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: О самых первых шагах автора по пути великого Эроса.

Циммерман Юрий : другие произведения.

А я тебя нет!