Циммерман Юрий : другие произведения.

  

  

  На протяжении 364 дней в году Дженни была у Майкла в полном подчинении: ученица, служанка, рабыня, а на самом деле - любимая секс-игрушка в любой из этих ролей. Не сыщется такой прихоти Господина, в которой девушка могла бы ему отказать. Ну разве только ради того, чтобы её за эту провинность заковали в наручники и отхлестали от души по упругой девичьей попке: от боли наказания маленькая извращенка получала не меньше оргазмов, чем от безоговорочного подчинения. Флоггер так флоггер, анал так анал - как прикажете, Хозяин.

  Но сегодняшний день был исключением. Точнее, следовавшая за ним ночь. И поэтому я покорно стоял у плиты в кухонном халате на голое тело, помешивая деревянной лопаточкой заказанное адское варево. Такой остроты и пряности, что мосты взрывать можно, а не только чертей угощать да вампиров.

  И вот, наконец, на кухне появляется и сама Дженни. Да нет, не на конец многострадального кулинара (ритуального помазания своим же собственым варевом ему не выдержать с гарантией), но просто привлечённая чертовски хорошим запахом чили, кайенского перца и жгучей паприки. О прочих 663 приправах к баранине деликатно умолчу, но агнцев божьих мы сегодня согласны принимать в свою компанию лишь основательно прожаренными и на тарелочке.

  Девушка некоторое время отстранённо любуется своим шеф-поваром, но поймав мой укоризненный взгляд, неожиданно взрывается яростной тирадой:

  - Нет, ну а я что, виновата, что в пятой графе паспорта стоит "Национальность - ведьма"? Меня спросили, когда рожали? Или за девять месяцев до того, ещё лучше? А теперь вот готовь метлу-внедорожник, клыки выпускай - и на Брокен через четыре границы...

  - Можно и на Лысую гору, дорогая. Поближе будет, поди. К тому же родные славянские души...

  - Да какие они мне, блин, родные? Сплошные хохлы с сябрами: горилка, сало да картошка. Ни рогов красивых не сыскать, ни бородки изящно подстриженной, а на тамошних ведьм и смотреть противно, баба Яга и то краше будет. А потом ещё оказаться ненароком подстреленной по дороге из какого-нибудь "Бука"... Нет, уж лучше в Шварцвальд, там публика поприличнее. А ты как думаешь?

  Обречённо вздыхаю. Служить и покоряться - в этой роли моя подруга словно бы родилась, а вот на домину пока ещё не тянет. Придётся над этим основательно поработать, девушка. Но не сегодня.

  - Короче, на шабаш летим? Тогда подбери себе прикид позаковыристее, типа в чёрную кожу и лак, а я пока твою метлу керосином заправлю да свежей сметанкой.

  - Ой, роднуля, что бы я без тебя делала?

  Дженни радостно чмокает меня в щёчку и убегает. С тем, чтобы появиться через каких-нибудь сорок минут уже в полном боевом облачении.

  Ведьмочка моя, надо сказать, сложена очень неплохо: ростом чуть выше среднего, стройные ножки с маленькими, но очень твёрдыми пальчиками, которые так и норовят впиться тебе пониже спины в самую неподходящую минуту. Небольшие крепкие грудки с бордовыми бусинками сосков - кисловатая брусничка, которой приятно закусывать шампанское на десерт.

  Но сейчас, на выход, она является в полном блеске. Короткая кожанка распахнута на груди, и золотая цепь с амулетом грубо перехватывает оба полукружия крест-накрест, словно пулеметная лента у революционного матроса. Минималюсенькая мин-юбка впридачу. Сапоги по самое некуда на огромном тонком каблуке. Зачёсанные кверху волосы. Полоска чёрной кожи по лбу и огромного размера тёмные очки. Изнутри ненавязчиво проглядывает кожаное бельё с блестящими заклёпками и с подозрительными разрезами... Хороша, чёрт подери! Хоть на подиум, хоть к самому Князю Тьмы в свиту.

  - Как там моя метла, в небо не рвётся?

  - На профилактике, дорогая. Плавно переходящем в капремонт. Меньше надо было на ней мотаться куда ни попадя.

  - А как же? - Юная чертовка растеряна и раздосадована, ещё немного, и полыхнёт огнём.

  - Ладно, не бо'ись, дорогая. Вместо ковра-самолёта сегодня у тебя буду я. Во что бы такое только одеться, чтобы соответствовать? Есть идеи?

  - Пожалуй, тоже нечто чёрное и глянцевитое. - Дженни мысленно перебирает содержимое моего гардероба.

  - Балахон звездочёта тебе подойдёт?

  - О, пусть будет. Но пока что подпояшем его, чтобы не задувало по дороге. И сапоги, кожаные тоже, изукрашенные звёздами и полумесяцами. Годится?

  Сказано-сделано, и вот мы уже готовимся к полёту. Укладываюсь на стартовый топчан, на спину, и распахиваю полы халата. Волшебной палочки ведьме не полагается, за этим извольте к феям, но колдовской язычок моей Дженни способен творить чудеса ничуть не хуже. И средоточие мужской силы моментально взлетает ввысь твёрдым штырём с шаром на вершине, почти как рычаг коробки передач у автомобиля.

  - По ко-о-оням!

  С диким хохотом, предвещающим безумства предстоящей ночи, моя амазонка седлает свой транспорт, вбирая посадочный шест вглубь, до самого основания. И мы начинаем прогревать моторы, покручивая всем, что шевелится. Поначалу не торопясь и вполсилы, но быстрее и быстрее с каждым оборотом. Мотор дребезжит, а мужское естество дрожит в нетерпении и предвкушении полёта.

  Но, как говорится, "Ёж птица гордая, пока не пнёшь, не полетит". Поэтому Дженни выводит двигатель своего надсадно постанывающего дрындулета на форсаж, вцепившись мне в бока ладошками и раз за разом взлетая в стременах. Вверх-вниз, вверх и у-у-у-ух!

  - Вот оно, лётчица ты моя отчаянная! Очки шикарные, в самый раз, ну чисто Марина Раскова.

  И я уже реву в полные сто двадцать децибелл, пока вошедшая во вкус ведьма навинчивается на этот жесткий рычаг, выстанываясь и выгибаясь. Но тут острые каблучки её сапожек впиваются в мои бёдра, острая сладостная боль, и...

  - Поехали!

  Взлетаю в небеса вместе со своей наездницей, одновременно ощущая, как что-то взлетает во мне изнутри огненным фонтаном, с неистовой силой ударяя в своды её потаённого грота. Рывок, толчок, содрогание, и вот мы уже летим на полных парах, набирая высоты по самые заложенные уши. Метлу, что характерно, эта чертовка всё-таки успела прихватить с собой и теперь остервенело размахивает ей, словно дикарь-людоед копьём. Ну да ладно, мне же лучше, хоть облака с дороги разметёт.

  Дженни, тем временем, уже вошла во вкус вольного полёта. Наклонившись вперёд, она практически легла на своего Майкла, почти как байкер на повороте. Её верный воздушный мотоцикл хрипел и стонал от напряжения, отчаянно пытаясь сохранить хоть какие-то остатки равновесия и самоконтроля... И упустил тот момент, когда направляемая верной рукой наездницы метла погрузилась в её, так сказать, верхнее сопло, прошерстив напряжённый трепещущий штырь сквозь тонкую перегородку. Скорость, скорость и ещё раз скорость, упоение полётом и сладостные содрогания всякий раз, когда летательный аппарат их страсти соскальзывал в очередную воздушную яму. Как там пела в своё время её сестра по ведьминскому цеху? "Невидима и свободна, невидима и свободна!"

  Под нами растилаются поля и леса, мы несёмся вдвоём как единое целое сквозь вуаль облаков и тумана, а под ногами лишь бездна. Бездна поистине дьявольского удовольствия. О да, моя маленькая ведьмочка, мы проносимся сквозь вселенную со скоростью твоего оргазма, а он неисчерпаем и вечен, казалось бы, но...

  - Ой, что это брызжет там из тебя во все стороны, дорогая? Не бензин, надеюсь?

  - Ах, нет, всего лишь незамерзайка!

  Страстно, отрывисто, в чётком и безостановочном ритме, то взлетая над облаками, то снова срываясь в штопор, беснуется Дженни в предвкушении грядущего шабаша. Навстречу ветру, навстречу безумству, навстречу судьбе... А Майкл - что Майкл, сегодня его не спросили: ковёр-самолёт и Конёк-Горбунок в одном лице, судорожно дёргаюсь и надсадно хриплю, жадно глотая минуты и километры.

  До заветной горы, где назначена встреча, уже не столь далеко, но силы внезапно кончаются - без впрыскивания не обойтись.

  - Что-то я не слишком резв сегодня, моя дорогая. Надеюсь, плётка при тебе?

  Дженни прерывисто дышит:

  - Ты наказать меня хочешь или просто слегка подстегнуть?

  Вот ведь опять двадцать пять...

  - Тебя? Кто конь, а кто всадник сегодня, подруга? На ком из нас нынче узда и подпруга?

  - Ах так, - спохватывается девушка, и тут же я ощущаю ожог. Моя Дженни сегодня в ударе, да простится такой каламбур, и удар её семихвостки следует за ударом, обвивая мои многострадальные филейные части. По одной ягодице, по другой, а вот уже и между ними...

  Мой парадный халат звездочёта разодран в мелкие клочья, боль соседствует с наслаждением, мучительно долгий миг - и я взрываюсь в неистовом крике, выплёскивая свой керосин в её опустевшие баки. Весь до конца, досуха, до последней капли. Вот этого-то отчаянного рывка как раз и хватает нашему демоническому трахолёту, чтобы дотянуть до цели.

  Брокен уже перед нами, снижаемся в отчаянном пике... Ведьмы и демоны стоят в кружок вокруг посадочного мягкого луга. Дженни пытается притормозить своего Майкла острыми злыми когтями, но поздно: со всего маху плюхаюсь спиной о рыхлую землю, и отважная лётчица оказывается насаженной на штурвал едвали не по самое горло. К вящему удовольствию как самих воздухоплавателей, так и встречающей публики.

  Посадочное содрогание немыслимой силы, радужные фонтаны выплёскиваются ввысь изо всех щелей и отверстий, всяческий керосин-шмеросин опадает на луг россыпями золотого дождя, а оркестр как раз завершает на бравурном трижды-фортиссимо "Болеро" Равеля.

  - Добро пожаловать на бал Сатаны, дорогие! И отдельная благодарность от организаторов за пункту-(ан)-альность.

  - Готовы служить, Мессир!

  

  (Окончание следует).