Поднимающееся солнце заливает бледным, тусклым светом комнату. Я лениво натягиваю халат и подхожу к окну. С высоты тридцатого этажа открывается потрясающий вид на просыпающийся город. Редкие автомобили скользят по трассам и развязкам, в окнах соседних домов зажигается свет. Если приглядеться, можно увидеть что там происходит.
Я люблю заглядывать в окна соседних домов, видеть кусочки чужих жизней, историй. Увидев, например, семью, сидящую в полном составе за обеденным столом, я пытаюсь вообразить, о чем они говорят, чем каждый из них занимается по жизни. Вот папа: высокий, представительный, сосредоточенно уставился в телевизор, в то время как мама, что-то рассказывает двум прелестным малышам. Папа, наверное, работает в какой-нибудь крупной корпорации, мама, судя по замученному виду, сидит все время с детьми дома. Я теперь живу одна, поэтому моя история в любом случае, будет менее интересной, чем у этой семьи из дома напротив.
Чем я занимаюсь по жизни? Хороший вопрос. Консультант - это слово лучше всех описывает род моей деятельности. Я консультирую различные органы власти по всем правовым вопросам, касающимся человекоподобных андроидов. Веке в XXI меня, скорее всего, назвали бы узкоспециализированным юристом. Теперь же все профессии настолько расплылись в своих определениях, что становится непонятно, кто чем занимается, и как это все назвать.
Сегодня мне предстоит очень важный день. На двенадцать часов назначено заседание верховного совета, где я выступаю.
День начинается как обычно. Умывание-питание-одевание. По телевизору все время что-то бурчат про предстоящее заседание и про акции протеста. Говорят, роботы устроили пикет прямо у здания правительства и требуют прав наравне с человеком. Тоже мне новость. К этому все и шло.
Наконец, я выхожу из дома. Автоматическая дверь участливо прощается со мной, отмечая в моей ID карте время выхода из квартиры. Я спускаюсь на минус первый этаж, ко входу на ближайшую станцию метро, где, как обычно, кипит жизнь. Обтекаемые серебристые поезда проворно скользят по рельсам, десятки людей и человекоподобных андроидов спешат кто куда. Я люблю метро. Не знаю из-за чего, то ли из-за его приглушенного света, то ли из-за непрекращающегося гула толпы. А возможно потому, что я здесь чувствую себя как дома. Люблю чувствовать себя частью толпы.
Зал заседаний находится в противоположном конце города. Даже на метро путь туда занимает около двух часов. Я сажусь в поезд, и достаю материалы сегодняшнего слушания. Настроения читать их у меня пока нет. Трудно сосредоточиться на страницах. Я начинаю разглядывать сидящих вокруг. Напротив меня сидит мужчина в темно-сером костюме, что то смотрит по портативному 3D проектору. Как странно, почти за 100 лет классический мужской костюм ничуточки не изменился, разве что натурального материала теперь почти не встретишь.
Я вспоминаю, как когда-то выбирала подобный костюм со своим мужем. Теперь, кажется, что это было в другой жизни. Помню, ему предстояла какая-то важная встреча по работе, а все более-менее приличные костюмы он умудрился либо порвать, либо извозить в грязи, либо износить до жуткого состояния. Теперь мне эта его способность портить вещи кажется милой, а тогда просто убивала. Помню, мы ходили по огромному торговому центру, перебирая десятки пиджаков и брюк, и никак не могли прийти к согласию. Те костюмы, которые нравились ему, с моей точки зрения выглядели на нем просто отвратительно. То, что нравилось мне, не устраивало его. Мы даже поссориться успели. Мы так часто ссорились. Буквально из-за всего: очереди мыть посуду, покупки новой мебели, траты денег. Эти милые ссоры были своеобразным обрядом. Методом разрядки, источником новых подколов. Но самым прекрасным были наши примирения после этих ссор. Было так приятно после нескольких дней нервотрепки вновь обнять любимого, услышать нежный голос. После ссор наши чувства казались сильнее, узы крепче.
Из приятных воспоминаний меня вырывает противный автоматический голос, объявляющий станцию пересадки. Убрав так и не прочитанные документы обратно в портфель, я выхожу из поезда и направляюсь к соседней платформе.
На кафельной стенке напротив пестрит реклама новых синтетических органов. На ней миниатюрная азиатка проходит модельным шагом по операционной, показывая рукой в сторону 3D экрана. На нем медленно вращаются вокруг своей оси модели человеческих внутренностей. Две практически симметричные дольки легких, сменяются аккуратно уложенным кишечником. А на компьютерной модели они выглядят куда привлекательней, чем вживую. Уж я то знаю.
Первым органом, который я заменила, было сердце. Это произошло достаточно давно. Синтетические органы тогда еще только изобрели и многие являлись экспериментальными образцами. Когда врач поставил мне диагноз "порок сердца", мы с мужем даже и не знали что делать. Новость, мягко говоря, застала нас врасплох. Денег на дорогостоящую терапию у нас тогда не было. В общем, даже при самом оптимистичном прогнозе мне оставалось около полугода.
Я не знаю, было ли это везением, или таких как я искали тогда специально. Но очень скоро, после получения диагноза, мне позвонил некий доктор Ким, и предложил поучаствовать в тестировании новых синтетических органов. Немного поразмыслив, я согласилась. Операция прошла успешно, искусственное сердце прижилось и работало бесперебойно. Эта операция дала мне возможность кардинально изменить жизнь. Я, наконец, стала бегать по утрам, как всегда хотела. Пропала отдышка. Да и общее состояние резко улучшилось. Вскоре после сердца я заменила еще несколько органов. Уже не из-за угрозы жизни, а просто, "для улучшения ее качества", как изъяснялись тогда врачи. Муж этого не одобрял. Он любил повторять, что женился на женщине, а не на "рабочем дроне". Обычно на этой фразе мы оба начинали хохотать, и спор заканчивался, не успев начаться.
Подъезжает мой поезд. Большую часть пути я уже проехала. До зала заседаний осталось остановок пять. Их я проезжаю, читая материалы заседания.
Наконец, я на месте. У входа в здание дежурят силы правопорядка. Видимо власти боятся нападений со стороны андроидов и им сочувствующих. На часах без пятнадцати минут двенадцать, как раз мне добраться до зала заседаний. Он занимает собой весь верхний этаж и представляет из себя огромный амфитеатр, облицованный искусственным мрамором. Когда я захожу внутрь, зал уже практически полностью заполнен. Я занимаю свое место и раскладываю документы.
Я всегда раскладываю папки с документами в определенном порядке. Это мой ритуал. Я вообще люблю придумывать для себя ритуалы, они создают видимость того, что я хоть что-то в жизни контролирую. Муж всегда подшучивал над моей этой привычкой. Говорил, я могу устроить обряд даже из чистки зубов.
Спустя несколько минут начинается само заседание. Председатель приветствует всех собравшихся и напоминает нам еще раз повестку дня. Судя по всему, первым будет выступать представитель противоположной стороны, некий Зигмунд Арахновски.
Видимо это тот дряхлый, скрюченный старикашка, который протискивается к трибуне. На нем мешковатый, заношенный черный пиджак и брюки. Одежда прибавляет ему еще лет десять. В ней он кажется каким-то нескладным, чересчур худым. Он напоминает мне огрызок яблока. Такой же тощий, никому не нужный остов, оставшийся от чего-то некогда целого. Взобравшись на трибуну, он раскладывает перед собой ворох документов. Его узловатые пальцы, как лапки паука начинают судорожно их перебирать. Наконец, через несколько минут, он показывает аудитории, что готов выступать. Все затихают.
- Добрый день! Дамы и господа. Мы собрались сегодня здесь по очень важному поводу. Я, надеюсь, все понимают, какая на нас лежит ответственность. Нам предстоит решить вопрос о предоставлении человекоподобным роботам статуса, равного статусу человека. - По аудитории проносится недовольный вздох. - Прежде всего, хотелось бы отметить, что роботы не могут быть признаны живыми существами по определению. Потому что не удовлетворяют признакам жизни. Но, мне кажется, не будет лишним напомнить всем присутствующим признаки жизни. Итак, основными признаками живого являются: рост, обмен веществ, размножение...
Еще один камень в мой огород. Больше всего я жалею, что у нас с мужем не было детей. Почему так получилось, я понятия не имею. Не то чтобы мы не хотели. Как раз наоборот. Бывало, гуляя по парку, мы умилялись тому, как малыши самозабвенно копаются в песочнице, или бегают по лужайке, приводя несчастную мать или няньку в полнейший ужас. Да и деньги у нас были, мы даже откладывали понемногу на отдельный счет специально для малыша. И квартиру мы покупали с маленькой уютной, комнаткой, которая должна была стать когда-нибудь детской. Просто мы постоянно все откладывали. Так и жили в предвкушении будущего. Мы все искали отговорки. А по сути, нам обоим просто было страшно. Это такая ответственность. Ребенок должен был все изменить. Перевернуть наш привычный уклад вверх дном. Видимо, я слабая, раз не решилась, когда все еще было возможно.
Старик, тем временем продолжает свою речь:
- Итак, мне кажется, очень важно понимать разницу между роботом и человеком. Роботы были созданы для помощи человеку, для службы ему. И они не имеют права получить хоть какую-то свободу. Это не я придумал. Это основополагающие законы. Без них вся система очень легко разрушится. Спасибо за внимание.
Речь моего оппонента закончена. Раздаются одобрительные аплодисменты. Мне выступать следующей. Опять ответственность. Теперь от меня зависят судьбы сотен людей и... и роботов, если у них, конечно, есть судьба. Хотя, что такое судьба? Почему я раньше не задумывалась? Судьба, ведь это определённая последовательность событий, приводящая человека к его финалу. Раньше верили, что судьбы всех людей записаны в огромнейшей книге судеб. Интересно, а судьбы роботов там тоже прописаны? Если нет, т почему там прописаны только судьбы людей? Как вообще с такой я кашей в голове я могу выступать на государственном собрании? А видимо могу. Я же здесь. Мое имя уже объявили. На ватных ногах я направляюсь к трибуне. Теперь я понимаю, почему Зигмунд Арахновски так неуклюже на нее забирался. Она высокая, созданная будто бы не для людей. Я встаю на специальную подножку, что бы выглядеть немного выше, и оглядываю зал. Я на мгновение цепенею. Так много людей и все смотрят на меня, ждут от меня чего-то. А могу ли я им это дать? Да и что они хотят? От меня!
- Добрый день! Спасибо Зигмунду Арахновски, за то, что начал дискуссию. Несомненно, его речь была превосходна. Однако, я хотела бы обсудить с Вами несколько моментов из нее. - Мой голос почти не дрожит. Видимо, богатый опыт публичных выступлений дает о себе знать. - Конечно, же его определение жизни является классическим, с точки зрения философии. Однако, на мой взгляд, оно устарело. Думаю, каждый из вас понимает по-своему слово "живой". - Начало моей речи явно всем понравилось. Кто-то даже подался корпусом вперед, что бы лучше было слышно. Наверное, каждый в зале сейчас мысленно пытается составить свое определение. Да и мне это не помешало бы. Что для меня "живое"? Для меня живой человек, это тот который просыпается по утрам и понимает, зачем он это сделал. Раньше у меня это было. У меня была семья. Нет, не так. У меня была перспектива семьи, той семьи, которую я всегда хотела: со счастливым мужем, детьми и собакой. А сейчас? Что у меня есть сейчас? Живая ли я?
- Как все вы знаете, - продолжаю я - сейчас многие болезни лечатся просто заменой органов на их синтетические аналоги. Они и работают слаженней, и служат дольше. Так вот. Возьмем, к примеру, обычного человека. Он растет, развивается. Он заводит семью. У него с женой рождаются дети. Он мыслит и генерирует новые идеи, развивает науку. Вы согласитесь со мной, если я скажу, что он по определению жив? Ну и конечно же он по определению человек! - В зале раздаются одобрительные смешки. Люди любят иронию. Аудитория на моей стороне. - А если у этого индивидуума будет несколько органов синтетических, останется ли он человеком? - Я опять делаю небольшую паузу. В зале все еще одобрительно кивают. Хотя реакция уже менее бурная. - А если все органы заменить их синтетическими аналогами, будет ли он все еще человеком? Ведь он больше не будет расти, у него не будет обмена веществ в его привычном понимании, но внутри этого холодного тела все еще будет та личность, которую многие из вас признали живой. - Теперь зал молчит. Я вижу недовольство на лицах собравшихся. Я их поймала. Им это не нравится. Я повторяю вопрос. - Будет ли это существо человеком, или его уже нужно считать роботом? А если его можно считать человеком, это значит, роботы и люди ничем по своему строению друг от друга не отличаются. И тогда где та грань, разделяющая тех, кто командует, и тех, кто подчиняется? Где грань между живым и мертвым?- Зал молчит. На лицах заседателей я вижу неодобрение. У многих руки сложены, губы поджаты. Плохой знак. Наконец с галерки доносится вопрос.
- Но ведь это не возможно! Людей полностью заменивших все органы не существует!
Я знала. Кто-то должен был это сказать. Вот этот момент. И я иду ва-банк.
- Такие люди существуют. Хотя не буду пока называть их людьми, раз статус пока не определен.
Зал моментально наполняется возмущенным гулом. Ха. Они видимо, не были готовы к такому повороту событий.
- Ну и где же они? Приведите нам пример. - Выкрикивает пузатый мужчина из четвертого ряда.
- Запросто! Это я!
Ну все, я это сказала. Теперь остается полагаться только на собрание и их здравый смысл.
Объявляют перерыв. Я выхожу из зала заседаний и подхожу к окну в холле. На улице льет дождь, небо заволокло серыми, липкими облаками. Облака медленно плывут, как вата по воде. Как вата они словно впитывают в себя все краски из этого города. Без солнечного света город теперь кажется мне мертвым и холодным. Прямо как я. И это все не потому, что внутри у меня больше не поляризуются нейроны и не течет густая красная кровь. Без этого, на самом деле легко обойтись при современном уровне медицины. Намного тяжелее, когда нет надежды, нет смысла в этом всем. Для меня все потеряло смысл еще задолго до того, как я полностью преобразилась. Исчезло все вместе с простым телефонным звонком. Помню, тогда лил точно такой же дождь, я в своей комнате размышляла над очередным делом. Из раздумий меня вырвал визгливый женский голос. "Сегодня утром машина вашего мужа вылетела с автострады". Мне потребовалась тогда целая минута, что бы осознать смысл услышанного. Потом еще был рассказ о том, что внутри они обнаружили чье-то обезображенное тело. Меня даже на опознание тогда не пригласили. Я помню, как после звонка я так и стояла с трубкой в руках и бессмысленно пялилась на окно. Капли воды в тот день плавно стекали вниз по стеклу. Прямо как сейчас. Дождь, кажется, всегда одинаков.
Из окна мне видно, как внизу на площади скопилась огромная толпа народу. Это, скорее всего, протестующие. Они теперь повсюду. Каждый выходной сотни андроидов и людей выходят на площади и что-то требуют. Требуют, скандируют лозунги, перекрывают движение, заполоняют собой буквально все вокруг. Наверно, раньше бы меня это испугало. А может, разозлило. Не знаю. В любом случае, сейчас мне все равно. Да, наверно я уже мертва.
Я все еще смотрю в окно, когда внезапно чьи-то стальные пальцы цепко хватают меня за запястья и заламывают руки за спину. Наивные, я же не чувствую боли. Двое крепких служителей закона куда-то меня тащат. Надо бы начать возмущаться, но люди вокруг смотрят на это, с некой смесью интереса, сочувствия и страха. Желания помочь, в их глазах нет. Они ничего не готовы изменить. Меня волокут к лестничной клетке. Я не вырываюсь, иду спокойно. Вместе со своим конвоем мы спускаемся на два этажа. Один из полицейских все еще крепко сжимает мое запястье. Мы заходим на этаж, и второй конвоир бежит к ближайшей железной двери, открывает ее. Еще мгновение и я оказываюсь внутри комнаты. Дверь за спиной захлопывается.
Никогда бы не подумала, что в моей стране такое возможно. Хотя чего я ожидала. Видимо председатели собрания уже ответили на мой вопрос. Я теперь для них мертва, я простой дрон. Они объявили войну и я их первый пленный. Интересно, что теперь со мной будет? Меня убьют, разберут на части, потребуют выкуп? Комнатка, в которой я оказалась, маленькая. Стены выкрашены в горчичный цвет. Свет проникает только через маленькое окошко в углу. А я и не знала, что тут есть такие помещения. Прямо камера. Слышен только шум дождя за окном. Монотонность угнетает.
Я не знаю, сколько я здесь нахожусь. Может полчаса, а может и все четыре. Наконец, что-то меняется. Я не сразу понимаю что, но постепенно начинаю осознавать, что к шуму дождя прибавился еще какой-то звук. Это гул, где-то вдали воет сирена. Гул постепенно начинает нарастать, я уже слышу чьи-то крики, шум, скрежет. Наконец, сирена срабатывает на моем этаже. Что там происходит! Прямо за дверью раздается жуткий скрежет. Кто-то выламывает мою дверь. В мою камеру врывается толпа. Люди, роботы, гибриды. Они все же подняли восстание. Я вжимаюсь в противоположную от входа стену. Но они останавливаются у порога, не решаются войти. Я начинаю разглядывать своих нежданных освободителей. В первом ряду стоят трое: все трое - люди. Или как я, их синтетические копии. Я вглядываюсь в их лица. Вдруг внутри что-то замирает. Земля под ногами начинает убегать куда-то прочь, а к горлу подступает ком. Нет, это все мне снится. Этого не может быть!