Скоро шестнадцать лет, как мы приехали в Америку...
Я помню тот день очень хорошо.
Стояла поздняя осень. Всего три дня оставалось до зимы. До декабря. В Италии, где мы прожили два с половиной месяца перед этим последним броском в эмиграцию, погода была не тёплая, вечером приходилось надевать куртки, но всё же то, что встретило нас на земле обетованной, поразило своей неожиданностью. Снег! На дорогах лежал снег! Впрочем, мы его не сразу увидели. Не до того было.
А аэропорту J.F.K нас, растерянных, смущённых, уставших после жутко трясучего девятичасового перелёта из Рима, встречала мама моего мужа.
Как же она постарела! - первое, что пришло мне в голову, когда я увидела её. И, хотя, особой любви между нами никогда не было, я всхлипнула...
Свекровь, с начернёнными бровями - что тоже бросилось мне в глаза, никогда раньше я этого на ней не видела - держалась стойко. Не помню, чтобы у неё были слёзы на глазах. Она деловито обняла всех нас и с гордостью представила своих друзей: высокого молодого мужчину и средних лет женщину в берете с выбивающейся из-под него седой короткой прядкой.
- Это Ли и Стивен! Мои друзья!
Позже я узнала, что друзьями они стали в этот самый день, да и познакомились тогда же. Будучи вдовой и совершенно одна в этом капиталистическом мире "наживы и зла", свекровь, как умная женщина, решила обратиться в синагогу. Ту, что находилась рядом с её домом. К ребаю. Иначе как же ей было встретить нас, пятеро человек, не имея машины? А у нас, хоть и не большой, но всё же имелся кой-какой багаж. Как сейчас помню, по чемодану на человека и столько же больших брезентовых узлов со всяким так и не пригодившимся нам хламом.
К тому же, с общественным транспортом в Америки туго. Нет такого транспорта, чтобы нас, приехавших, отвезти куда нам надо. К свекрови домой - нам надо было в тот день. А она уже приготовила заранее для нас трёхкомнатную квартиру в многоэтажном доме по соседству. Точную копию той, где она жила.
Но я немного отвлеклась.
Так вот. Попросила свекровь помощи у ребая. Так и так, говорит. Едут ко мне дети. И внуки. Завтра их встречать. А как встречать, если машины у меня нету? Одна я, одинокая. Некому мне помочь.
Ребай, надо отдать ему должное, сразу откликнулся на просьбу старой больной женщины. Позвонил куда-то и говорит: Не бойся, Ривка (так звали мою свекровь). Будет тебе помощь. Будет и машина. Хороших людей я тебе посылаю. Из синагоги в Вест Орандже (полчаса туда езды от городка, где жила свекровь и мы, первый год).
Так вот. Стоим мы в зале. Ждём, когда наши чемоданы появятся на бегущей по кругу дорожке. Самые последние мы пришли из нашего самолёта. Почему-то наши документы оказались под стопкой всех остальных документов эмигрантов, которыми был заполнен наш самолёт. Жидовоз - так полушутя, полуласково прозвали наши эмигранты огромный лайнер компании Пан-Ам (теперь уже этой компании не существует, вышла из бизнеса. А тогда очень известная была компания).
Даже боялись немножко - дождётся ли нас наша мама.
Дождалась. Вот стоит. И новые друзья у неё за спиной. Нас встречают. После того, как мы все по очереди обнялись с мамой (бабушкой и свекровью), они выступили нам на встречу. Поприветствовали (по-английски, конечно!), представились. И рассадили нас по машинам.
Я попала в машину к среброкурой леди в беретике. У неё был небольшой грузовичок-пикап. Туда и побросали наши вещички. А дети с мужем и свекровью поместились в длинный автомобиль неизвестной мне тогда марки, который принадлежал Стивену.
Эта разлука немного действовала мне на нервы. Посудите сами. Только что прибыли на другой конец света. И вот, сижу я одна с совершенно незнакомым человеком (хотя и приятной наружности), а мои детки и муж где-то там... неизвестно, встречусь ли... Вот такие дурацкие (сейчас-то я понимаю, что дурацкие) мысли крутились в моей голове. А тогда было правда страшновато. Но виду не показываю. Сижу на высоком сиденье рядом с водителем (водительницей?) и вовсю болтаю с ней по-английски. Ну, программка обычная, школьная. Как зовут? Откуда приехали? Где училась английскому? И так далее...
А за окном - ночь. Вечер, но уже темно. В Америке очень рано темнеет зимой. В пять вечера уже чернота на улицах.
Несёмся мы по какой-то скоростной дороге. И вот, прямо передо мной, выплывает чудо заморское. Красавец ажурный мост. Сверху над ним нависают гирлянды огней. Красиво - как на новогодней ёлке! (Потом я узнала, что здесь нет новогодних ёлок. Только рожденственские).
Моя сопутчица назвала мне имя этого моста, но я его тогда не запомнила. В ту же минуту забыла. Иностранное имя, ничего мне не говорит. Теперь, конечно, уже знаю. Сколько раз за эти годы мы проезжали по нему... Бесчисленное количество раз!
Верезанно! Вот что это был за мост.
Но я опять немного отвлеклась.
Ли болтает без умолку. А я слушаю. Пытаюсь всё понять. Но, конечно же, понимаю с грехом пополам только часть из её рассказа. И вот что я узнала. Оказывается, она с мужем живёт в Вест Орандже. И их синагога приняла на себя обязательство помогать приехавшим из Советского Союза (тогда ещё он был, но через пару лет прекратил своё существование к великому изумлению всех нас). Мы, как оказалось, были первой семьёй в их длинном списке последующих встреч. Первые ласточки, одним словом.
Честно сказать, я так была потрясена встречей, тем, что совершенно незнакомые люди приехали, чтобы встретить нас из Нью-Джерси в Нью-Йорк и отвезти обратно в Нью-Джерси (а дорога занимает минимум час в один конец), что сумела сформулировать на английском довольно сложный вопрос: Как и чем мы можем отблагодарить за их помощь.
И знаете, что она мне сказала?
- Делайте то же, что и мы.
Вот так, просто и без всякой позы. Руки на руле, глаза внимательно смотрят вперёд, беретка сдвинута на одно ухо. А вокруг нас, спереди и сзади, слева и справа, на бешеной скорости мчатся машины. Самые разные-разнообразные. Никогда таких не видела.
Америка!
Дома, у свекрови, нас уже ждал длинный, накрытый яствами стол.
Ли и Стивен (который оказался доктором наук в химии, чем привлёк моего старшего сына, который тоже собирался стать химиком) вскоре откланялись. То есть, распрощались и уехали.
Но с этого дня у нас появились настоящие друзья.
Ночь мы переспали на полу. (Не знаю, зачем это нашей маме понадобилось положить нас на пол, когда я потом увидела сложенную кровать, прислонённую к стене. Оказывается, она тоже спала свою первую ночь в Америке на полу у дальней родственницы. Вот как!)
А на завтра утром за нами уже заехала машина. В ней сидела молодая, с ярко накрашенными губами американка, Аннет. Ей было поручено отвезти нас в Джуишь Вокейшн Сёрвиз. Там с нами побеседовали и определили, кого в какой класс (по знанию английского). Мы со старшим сыном угодили в предпоследний, а муж - в самый первый. Он немецкий в школе и университете изучал.
А потом нас отвезли в ещё одно, тоже очень серьёзное учреждение. Там нам надо было заполнить анкеты на получение номера соушл секьюрити. Сисикьюрити, как говорила моя свекровь.
Это очень важный документ. Без него в Штатах никуда. Ни на работу не примут, ни машину не продадут. А без машины тут и на работу не попадёшь. На общественном транспорте далеко не уедешь. Да и не всюду он ходит. Такие дела.
Впрочем, я опять отвлеклась...
Вот так началась чуть ли не каждодневная помощь со стороны наших добровольных помощников, волонтёров, как они здесь называются.
И куда бы мы без них делись?
Ну, начать с того, что на следующий же день, как мы вселились в аппартмент, к нам пришла машина, забитая сверху донизу мебелью и вещами.
Это организовали наши новые друзья из синагоги. За рулём, как всегда, сидела Ли.
Когда у меня дико, ни с того, ни с сего заболел зуб - за мной опять прислали машину. И снова там была Ли.
Когда с кем-нибудь из нас что-нибудь случалось - приезжала не скорая помощь. Приезжали наши новые друзья из Вест-Оранджевской синагоги и отвозила нас по врачам, которых сами же и оплачивали, и всюду, куда нам было нужно попасть. Машины у нас ещё долгое время не было. И их помощь нам была просто необходима.
Но должна сказать, что в свою очередь, когда бы Ли не позвонила и не попросила помочь новоприбывшим эмигрантам - а тогда было такое время, эмигранты шли косяком - мы никогда не отказывались. В машину садились я, муж, дети, и мы ехали за мебелью, которую выбрасывали из богатых домов, шмотками - оттуда же, посудой и всякой иной всячиной, которая была уже не нужна и взамен которой покупались новые вещи. Всё, что лишнее богачам - пригодится беднякам. А тогда мы все бедняками были. Это уже много позднее, через пару лет, приезжали хорошо упакованные эмигранты. Да и эмигрантами их нельзя было назвать. У каждого в кармане были не только деньги (зелёненькие, как ласково их называли), но и корочки гражданина той или иной бывшей советской республики. Это мы, в конце восьмидесятых, приезжали и без того, и без другого. Другое время было...
Опять отвлеклась..
Кроме помощи в обычных, повседневных делах, наши волонтёры баловали нас вниманием в праздники. А это было чуть ли не основное в наших отношениях. Праздники эти были еврейские. Те, о которых многие из нас понятия не имели в родной стране. Ну кто, например, знал о таком празднике - Суккот? Я не знала. Понятия не имела, что в этот день, вернее, дни - праздник несколько дней продолжается - надо сидеть и кушать в специальной беседке, убранной листьями и украшенной различными цветами и плодами осенней жатвы. В память о выходе евреев из Египта и их странствии по пустыне.
Вот, пишу эти строки и как сейчас вижу. Сидим мы у Ли и её мужа Стенли за дощатым столом в красиво разукрашенной беседке, примыкающей к их дому. Это даже и не беседка, а шалаш. И видно небо над головой между неплотно прилегающими досками, обвитыми виноградной лозой, с воткнутыми початками кукурузы, бумажными и настоящими цветами, и... всего и не упомнишь! За столом, кроме их родственников и детей, наша семья - мы первые эмигранты - и ещё несколько других семей эмигрантов. Английская речь перемежается с еврейской, слышны слова на иврит, проскальзывает и русская речь. Всем весело. Всем дружно. Все чувствуют себя в этом радушном доме, как одна большая семья.
А ещё они забирали нас к себе на выходные. Это я так, по-русски называю, выходные. На самом деле это шабат. Еврейские выходные. Они начинаются в пятницу вечером до захода солнца. И продолжаются всю субботу до захода солнца. Я работала, хотя это и запрещено еврейским законом. Но куда деваться приезжему эмигранту? Если он будет соблюдать все еврейские законы, то из нужды и нищеты не выбьется никогда. Так я и объясняла своим заботливым хозяевам, которые заезжали за мной на машине прямо на мою работу и забирали к себе домой. Там нас всех ожидал сытный ужин. Молитвы. Песни. Мы с аппетитом ужинали. А потом, не понимая ни слова, бормотали вслед за ними слова молитвы и подпевали песням. На душе становилось хорошо. Чувствовали себя приобщёнными. Чувствовали себя еврееями, и это не было стыдно. Не было опасно. Это было нормально.
И за всё это мы должны быть благодарны нашим друзьям из Вест Оранджа, которые усиленно нас учили быть евреями.
И ещё. Они учили нас делать добро. Просто так. Даже не за спасибо. А потому, что это нужно людям. Всем, без исключения.