Парковая дорожка доходила до кованной решетки ограды, чтобы потом повернуть и протянуться вдоль нее до будки часового у ворот.
- Мы поменялись местами? - негромко проговорила Люба, гуляя по ней, держа над собой летний зонтик. - Теперь ты идешь позади.
- Меня это не волнует, - ответил Кирэро, следуя за ней.
Кружевная тень зонтика скрыла Любину улыбку.
- Сегодня я впервые вышла на прогулку с тех пор, как вернулась к отцу. Все это время сидела взаперти, чтобы не добрались ни до меня, ни до вакцины.
- Прохор-сан думает, что это от того, что я казнил на твоих глазах бандита, - говорил Кирэро, наблюдая за прохожими спешащих по своим делам по ту сторону ограды.
Большинство не обращало внимания на прогуливающуюся гендзин, погруженные в свои повседневные заботы. С интересом разглядывали ее кружевной зонтик и шляпку с розой только те, кто сам прогуливался с неторопливой праздностью.
- Ну... я была потрясена ею, - призналась Люба. - Думала, что дело в моей впечатлительности, но я видела немало смертей. Правда, казнь никогда. Просто я очень не хотела, чтобы вы стали палачом.
- Он должен был умереть, - твердо произнес Кирэро.
Мимо семенящим шагом прошли две гейши с набеленными лицами и яркими кимоно, кивая словам друг дружке.
- Ну да бог с этим... - остановилась Люба с удовольствием жмурясь на солнце.
В какой-то момент Кирэро перестал вслушиваться в ее слова, заставляя себя отвести взгляд от ее гладкого плеча и упавшей на него пряди волос, выбившейся из-под шляпки.
- ...если я была помехой вам, то искренне...
Пробежал разносчик зелени с повязанной косынкой на голове, неся на прогибающемся шесте, что лежал на тщедушных плечах, мерно покачивающиеся в такт его шагам корзины укрытые холстиной. Проехала пролетка, следом пробежал рассыльный с коробами. Какой-то господин, одетый на европейский манер, остановился возле ограды и развернул только что купленную газету. Кирэро, вдруг обхватив Любу, упал с нею в газонную траву. Ошеломленная его странным поступком, она услышала знакомый звук, что вызвал мгновенную тошноту и страх. Время словно сместилось назад, в прошлое. Когда-то это уже происходило с ней. Выстрел, похожий на хлопок, решетка ограды и перемахивающий ее Кирэро, старавшийся не упустить перебегавшего дорогу мужчину, что запихивал на ходу свернутую газету в карман сюртука. От будки часового раздались трели свистка, к ней уже бежал молоденький круглолицый конопатый солдат, бестолково захлопотав вокруг упавшей барышни.
- Да что же это... как же это? - причитал он, подбирая ее зонтик и укатившуюся шляпку. - Пойдемте поскорее в дом от греха подале. Видано ли дело, посередь бела дня оружием баловаться. Что за страна...
Поддерживая девушку под руку, то и дело оглядываясь, он довел ее до парадной двери. Навстречу стремительно сбегал по ступеням крыльца бледный Алексей Григорьевич.
- Люба...Господи! Ты не ранена?! - оттолкнув в сторону солдатика, схватил он ее за плечи. Его откровенно трясло. - Мне доложили, что стреляли.
-Умоляю, - схватила его за руку Люба, - только папе ничего не говорите.
Вместо ответа, взволнованный Алексей, подхватив Любу на руки, взбежал с ней на крыльцо, скрывшись за высокими двустворчатыми дверьми.
А Кирэро продолжал преследовать убийцу, что скрылся в одном из переулков в лабиринте запутанных улочек. Кирэро не стал сворачивать за ним, а пробежал мимо, свернув в соседний проулок, который, как он знал, огибал тот по которому убегал сейчас убийца. Он уже неплохо знал этот район Хоккеро, тщательно изучив прилегающие к особняку российского представительства улицы, когда метался по всей округе в поисках Любы и когда сторожил ее у ворот особняка. После, когда из хитокари превратился в едзимбо госпожи Прохоровой, он еще раз прошелся по хитросплетениям переулков и подворотен, запоминая всевозможные лазейки в заборах и выходы между домами. За что по возвращению получил выговор от поручика за свое долгое отсутствие.
Теперь же скользнув в зазор между гуляющими досками забора, выскочил прямо на преследуемого, сбив его с ног. Противник оказался умелым бойцом, оказавая отчаянное сопротивление, пытаясь вырваться, уничтожить Кирэро и уйти. Но как бы ни был он изворотлив, едзимбо удалось применить серию тайных точечных ударов, стремительных и почти неощутимых поначалу. Попадая в определенную точку тела, эти тычки обездвиживали человека, так что тот не в силах был шевельнуть ни рукой, ни ногой, ни даже головы повернуть.
Наемник застыл парализованный, способный едва шевелить губами.
- Кто послал тебя? - переведя дыхание, спросил Кирэро.
- Ты предал... - прохрипел наемник. - Ты... пес...русиадзин...
Паралич дошел до его сердца, и он закатив глаза, обмяк, повалившись на мостовую. Обыскав его, Кирэро поспешил к Момото.
Войдя в ресторанчик, Кирэро выложил на прилавок перед хозяином знак своего мона. И когда старик кивнул, проговорил:
- Заячий переулок.
В этот сумрачный и опасный переулок, где частенько грабили, не осмеливались заглядывать обыватели, опасаясь за свою жизнь и имущество.
Когда Кирэро покидал ресторанчик, то краем глаза заметил, как за ним из-за столика поднялся, до того с аппетитом обедавший, посетитель отчего-то позабывший о половине заказанных им блюд.
Вернувшись в Заячий переулок, Кирэро обнаружил, стоящего над телом убитого, давнего знакомца, приспешника Темного омута с которым накануне разговаривал поздней порой у Момото.
- Ты плохо выполняешь наш уговор, - выговорил Кирэро, подойдя к нему.
- Да, - согласился ронин, озадачено оглядывая убитого, ища на его теле следы ран. - Но это не Темный омут?
- Тогда кто? Ты должен это знать.
- Но я не знаю. Я постарался разболтать всем кому мог, что гендзин забота Темного омута, только... - он с интересом глянул на Кирэро. - Я так же слышал, что Тосо желает, чтобы ты принес извинение. Уверен, тебя уже попросили об этом напрямую, - кивнул он на убитого.
Кирэро стиснул зубы. Извинение, которое мог принять его отец, было одним - сеппуко.
- Хочешь сказать, он из Тосо?
- Скорей всего. В Темном омуте из наемников я один способен... - начал его невольный союзник, но так и не закончил свою хвастливую тираду, которую оборвал точный удар ножа в шею.
Теперь все выглядело так, будто эти двое выясняли отношение в безлюдном Заячьем переулке, прикончив друг дружку. Полиция обязательно докопается, что убитые были не последними мастерами в своем деле. К тому же принадлежали к разным организациям. Обыскав ронина, он нашел бирку-пропуск тайного общества, которая подтвердит это предположение. Деньги и оружие тоже оставил при нем. Он прекрасно знал отца и на что способен родитель, чтобы достичь своей цели. Дайме Тоса имел достаточно денег и связей, чтобы создать для непокорного сына такую ситуацию и обстоятельства, которые заставили бы упрямца вернуться, унижено прося о снисхождении. Только тогда отец, может быть, протянет ему руку помощи. Кирэро не собирался дать загнать себя в подобную ловушку. Он сын своего отца, поэтому сам подготовит западню. Отец конечно не поверит в созданную Кирэро слишком очевидную картину произошедшего, но пока он раскроет истинную подоплеку гибели этих двоих, Кирэро выиграет время.
Выбравшись из Заячьего переулка, Кирэро отправился в полицию, где предъявил свой мон уже знакомому полицейскому чину, рассказав все, что знал о Темном омуте. Офицер сразу сообразил, что раскрытие такой организации и ее арест сулит продвижение по службе и, не откладывая дела, собрал группу для предстоящей облавы. В тот же вечер Темный омут перестал существовать как организация. Но кое-кому из его членов удалось скрыться. Все же опасная организация была не только обезглавлена, у нее основательно были выбиты зубы.
В резиденцию Кирэро вернулся поздно. Не доходя до ворот, остановился, внимательно посмотрев на ограду. Оглядевшись, он разбежался и перемахнул через нее, приземлившись по другую сторону на взрыхленную землю газона. Двухэтажный особняк резиденции был окутан ночной тьмой, и даже светившиеся окна не рассеивали ее. В окнах Любы тоже горел свет. Кирэро взобрался на ближайшее дерево и с него перебрался на Любин балкон. Балконная дверь оказалась прикрытой и он, отведя в сторону тюль, бесшумно вошел в спальню. При его появлении, Люба опустила книгу, которую читала. Она сразу узнала Кирэро, не успев толком перепугаться, лишь удивленно смотрела на него
- Вы не ранены? - спросил он, когда их молчание затянулось.
- Нет. Что-то случилось? - с тревогой спросила эта женщина, способная парализовать его одним своим присутствием.
- Ничего, - ответил Кирэро, опустив глаза.
- Тогда зачем вы вошли... так странно... через окно?
- Могу я просить вас не носить на себе эту безобразную фляжку? - пробормотал он. Не нужно смотреть на нее, приказал он себе.
Светлые волосы Любы заплетенный в косу золотил свет ночника, а кружевной пеньюар не скрывал тонкой кисеи ночной рубашки.
- Я больше не покину особняка, чтобы никого не подвергать опасности. Здесь мне ничто не угрожает. Не нужно так стараться и дежурить по ночам. Ступай спать.
Но Кирэро не сдвинулся с места и стоял перед ней, не поднимая глаз. Отложив книжку на прикроватный столик, Люба поднялась и подошла к нему. Молодой человек забыл дышать, упрямо вперив глаза в пол.
- Кирэро-сан, - тихо позвала его она.
Он поднял на нее блестевший взгляд и рывком притянул девушку к себе. В ответ Люба тоже обняла его.
- Я соскучился, - пробормотал он, уткнувшись лицом в ее плечо.
- Я беспокоилась... Ты пропал, и где ты, что с тобой... Хоть бы весточку послал.
- Не оставляй открытой балконную дверь, хорошо?
Она кивнула, и он прижал ее к себе.
- И сразу же переходи спать в другую комнату.
Она снова кивнула.
- А еще лучше передай фляжку мне и уезжай из Японии.
На этот раз кивка не последовало, напротив, Люба попыталась отстраниться, но Кирэро лишь крепче сжал объятия. Сколько так они простояли обнявшись? Кажется целую вечность, но им все было мало.
- Я пойду, - отстранившись, сказал Кирэро и, подойдя к балконной двери, закрыл ее, плотно задернув гардины.
- Не дежурь по ночам возле моей двери, - вслед ему попросила Люба.
Но едва он вышел из комнаты, как натолкнулся на поручика.
- Где ты изволил быть все это время? - заступил дорогу невозмутимому японцу Алеша. - Почему вышел от Любовь Сергеевны? Слыхано ли дело пренебрегать службой в такое-то время. Я вынужден доложить о вашей отлучке его превосходительству. С этой ночи я сам буду дежурить у двери госпожи Прохоровой! - гневался молодой офицер.
Поклонившись, Кирэро молча обошел его. После позднего ужина и короткого отдыха, он обошел особняк и прилегающей к нему территории. Во второй обход на рассвете, он убедился, что поручик действительно сидит на стуле напротив дверей Любы, в чуткой дреме уронив голову на грудь.
После завтрака, Кирэро призвали к Сергей Васильевичу. Войдя в кабинет, Кирэро застал там и Алешу. Его превосходительство выглядел несколько расстроенным, поручик недовольным.
- Правда ли, что вчера вы полдня отсутствовали неизвестно где без уважительной на то причины? - спросил Сергей Васильевич. - Вот уж не думал, что вы меня так подведете.
- Прошу прощения, - поклонился Кирэро. - На то была причина.
- Наглец! - сжал губы Алеша и, повернувшись к Сергей Васильевичу перешел на официальный тон: - Я решительно настаиваю, как лицо ответственное за безопасность представительства, что бы вы удалили от нас этого, - вытянув руку, Алексей указал на молодого японца, - с позволения сказать охранника. И не говорите мне, что это пустые фантазии. Я твердо уверен в том, что говорю. Стоило ему появиться как тут же произошло гнусное покушение на Любовь Сергеевну. Более того, есть все основания полагать, что именно этот японец, проникнув сюда, стал инициатором сего покушения.
Сергей Васильевич, сидя в кресле, сцепив руки на животе, хмуро слушал. От его благодушия не осталось и следа.
- Ну так, голубчик, - вздохнул он, выслушав обличительную речь поручика, - все же попрошу вас посодействовать Кирэро, хоть вы и упорствуете в своем неприятии.
- Да поймите же вы, наконец! - сжал кулаки поручик. - Разве дело, что японец расхаживает по всему представительству как у себя, везде суя свой нос. Воля ваша, но терпеть далее я этого не намерен, а потому подаю рапорт.
Сергей Васильевич, нервно вставив монокль в глаз, с досадой просмотрел исписанный убористым почерком лист, что протянул ему Якушев, чтобы по прочтении небрежно бросить его на стол.
- И все же расстарайтесь милостивый сударь, и сами покажите ему здесь все входы и выходы, - сухо распорядился его превосходительство, не собираясь принимать у него рапорт.
Алеша вытянулся, щелкнув каблуками.
- Разрешите идти, - и с неподвижным лицом развернулся к дверям.
- Господин офицер, - вдруг заступил ему дорогу Кирэро. - Вчера я с легкостью преодолел ограду, значит, и кто-то другой может сделать это. А по дереву, что под окнами госпожи Рюбы, можно беспрепятственно проникнуть в ее покои. Нужно чаще патрулировать возле ограды и поставить часовых под ее окнами.
Поручик выслушал все это, даже не повернув головы, а когда Кирэро отошел с его пути, ни на кого не глядя, вышел.
- Садитесь же, Кирэро-сан, - пригласил Сергей Васильевич. - И простите поручику его взрывной характер, он хороший человек, надежный, только вот когда дело доходит до чувств...
- Я понимаю.
- Но и вам есть чем напугать меня?
- Помимо меня заплатили еще одному наемнику, чтобы добраться до вакцины.
Насупившись Сергей Васильевич расправил бакенбарды и мрачно уточнил:
- Это значит, его целью является моя дочь?
- Вам больше не нужно беспокоится о нем.
- Так ты из-за этого пропал на полдня?
Кирэро кивнул и сказал:
- Уговорите Рюбу передать вакцину мне, господин.
Сергей Васильевич коротко взглянул на молодого человека, хорошо понимая его беспокойство, быть, может, даже более напряженное, чем его собственное. Появление убийц рядом, предопределяло незавидную судьбу дочери, о которой не то, что говорить, думать было невыносимо.
- Это не так просто, - пожевав губами, проговорил его превосходительство. - Я ведь уже убеждал ее, что в государственных интересах отдать сыворотку мне. Наотрез отказалась, заявив, что довольно того, что она одна подвергается опасности. Героиню из себя строить вздумала.
- Покиньте Японию, - поднялся Кирэро. - Завтра же. Не желал пугать вас, но в дело вмешался не только наемный убийца, но и мой отец.
- М-да, - озадачено крякнул Сергей Васильевич. - Ну, так и вакцину мы с собой увезти не можем. Эпидемия еще свирепствует в разных концах страны и для укрепления монаршего авторитета, мы обязаны передать ее представителю власти. Знаю, что трудное это дело и опасное, но вы уж поддержите и поспособствуйте нам в нем, Кирэро-сан.
- Ну, вот и славно, - с облегчением проговорил господин Прохоров. - Отдохните, пока Алеша приглядывает за Любой и не сердитесь на него.
Оставшись один, Сергей Васильевич погрузился в мрачное раздумье.
Клан Тосо. Не было ничего хорошего в том, что клан этот обратил внимание на русских. Иметь такого в противниках... Кирэро молод и для него очевидно, что покушение на Любу совершили охотясь за вакциной. Но может быть это покушение было совершенно из-за того, что сын даймё пошел на предательство традиций предков, сделав своей госпожой гёндзин. Прохоров страдальчески поморщился: лишиться сейчас Кирэро было для Любы верной гибелью.
Три дня назад Сергей Васильевич уже испросил аудиенции у трех министров и премьера Ито Хиробуши, впрочем, ни на что особо не надеясь. Он уже знал, что японцы будут тянуть с ответом, выдерживая положенное время, но неожиданно Хиробуши согласился принять его сразу, тогда как три министра так и не дали ответа.
Положение дел в это время было таково, что в дипломатических кругах развернулась баталия по поводу российского влияния при дворе корейского императора, где тон политической жизни задавала королева Мин. Так же шел спор о Ляодунском полуострове, на который после японско-корейской войны претендовала Япония. Министры, с которыми искал встречи российский представитель, будут выжидать, как пройдут переговоры российского дипломата с премьер-министром.
Против своего обыкновения, Сергей Васильевич не взялся за бумаги, а, поднявшись с кресла, прошел к дочери. У ее комнаты дежурил поручик, сухо поклонившись ему.
На следующий день господин Прохоров отбыл в резиденцию премьера Хиробуши. Хотя встреча была полуофициальной, Сергей Васильевич был в своем парадном мундире и при всех полагающихся регалиях. Премьер Хиробуши оказался невысоким хрупким человеком с неизменной улыбкой и внимательным взглядом. Беседа представителей двух стран велась в резиденции премьер-министра за чашкой чая и сводилась преимущественно к прощупыванию позиций друг друга. Выйдя из особняка, двое дипломатов неторопливо пошли к экипажу Прохорова, ждавшего на подъездной дорожке. Осанистый Сергей Васильевич шел рядом с невысоким, но подтянутым премьером, почтительно склонившись к нему, чтобы не подавлять тщедушного японца своею статью, держа на сгибе локтя парадную треуголку. Прощаясь, Хиробуши поблагодарил Прохор-сан за выкроенное для него время. На что последовал не менее любезный ответ, что если бы не трагические события в Саппоро, он бы имел удовольствие встретиться с господином Хиробуши еще раньше. Ум дипломата устроен так, что просчитывает каждое сказанное собеседником слово, выискивая скрытую в нем информацию. Конечно, премьер-министр знал о трагедии в Саппоро все, и правительство старалось сгладить ужасное впечатление от этого события. Так что господин Хиробуши задал себе закономерный вопрос: "Зачем нужно было вновь поднимать болезненную тему Саппоро?" Насколько он знал, российская сторона старалась не обострять ситуацию. Но когда оба обменялись на европейский манер рукопожатиями, премьер-министр какое-то время молчал, глядя на Сергей Васильевича, и вдруг произнес:
- Не думаю, что инцидент в Саппоро может на этом закончиться. Еще действуют против нас силы, что рвутся внести непонимание в отношении наших двух стран, расшатывая и без того нелегкую ситуацию.
- Не могу не согласиться с вами, - вежливо отозвался Сергей Васильевич.
- Понимаю, что после произошедшего не время для подобных мероприятий, но прошу, не отменяйте приема. Ведь это повод нанести к вам ответный визит, чтобы как следует извиниться.
Сергей Васильевич лишь молча поклонился, не сказав и словечка о том, что и речи не было отменять прием как раз потому, что на нем должен появиться премьер Хиробуши.
Поручик Якушев сопровождавший Прохорова на эту встречу, был озадачен непонятным окончанием переговоров, разговор представителей двух стран велся на французском и Алексей слышал его от начала и до конца. Только, похоже, слова Хиробуши не сбили с толку Сергея Васильевича, а лишь заставили глубоко задуматься.
Попрощавшись и откланявшись, г-н Прохоров, одев треуголку, направился по буковой алле к своему экипажу. Навстречу шла свита дайме в традиционных японских одеяниях. Сергей Васильевич и Алеша прошли было мимо, но от свиты к ним заторопился, угодливо кланяясь, мелкий вертлявый японец, знаками приглашая русских подойти к его господину. Этот господин отличался властным жестким лицом, угрюмым взглядом и прямой осанкой. Но вместо того, чтобы поспешить на зов местного аристократа, Сергей Васильевич, остановившись, со спокойным достоинством встретил его надменный взгляд. Свита даймё, кидая на русских презрительные взгляды, возмущенно зашепталась.
- Коничева, Прохор-сан, - уперев руки в колени, медленно поклонился вельможа. - Я дайме Аояма, глава рода Тосо.
- Для меня честь, господин Аояма, познакомиться с вами, - кивнул Сергей Васильевич, ветер шевельнул белое перо, лежащее на треуголке. Русский и не думал подходить к дайме на поклон.
Свита вельможи занервничала, какой-то молодой самурай не выдержав, выкрикнул что-то о "европейских свиньях". Сергей Васильевич сделал вид, что не понимает этих оскорбительных выкриков, пропустив их мимо ушей, тогда как Алеша, положил ладонь на рукоятку кортика, многообещающе сжав ее.
- Ишь разухорились караси, - буркнул поручик.
Момент был напряженный. Но Сергей Васильевич не думал уступать и лишь когда заносчивый дайме направился к нему, шагнул навстречу. Свита японца и Алеша остались стоять на месте, тогда господа встретились между ними так, чтобы никто не слышал их разговора.
- Я, как подданный страны Восходящего Солнца, первый, и надеюсь в последний раз, вступаю в разговор с чужеземцем, - неприязненно проговорил дайме Аояма.
- Так, чем я могу быть вам полезен, милостивый сударь? - осведомился его превосходительство, всем своим видом показывая, что тоже не в восторге от этой встречи.
- Я вынужден поговорить с вами о своем сыне, наследнике Тосо.
- Вы имеете ввиду...
- Его знают как бродягу Кирэро, - перебил его Аояма.
- Кирэро не бродяга, а благородный, подающий надежды, молодой человек, это вполне чувствуется, как бы он этого ни скрывал.
Аояма едва кивнул. Уступая ростом и комплекцией осанистому русскому, выглядел он не менее внушительно со своей горделивой осанкой и непомерной надменностью.
- Я слышал он спас в Саппоро чужеземку и теперь оберегает ее. Молодая госпожа ваша дочь? - поинтересовался старый кугэ (аристократ).
- Да. И я рад, что имею счастье выказать вам лично свою благодарность за вашего сына. По отцовски завидую и искренне горжусь сим юношей.
Аояма глянул на российского сановника сонным ничего не выражающим взглядом. Сухая, как пергамент кожа, седой хвост лежащий на бритой макушке, худое костистое лицо, бледные плотно сжатые губы.
- Я знаю, - медленно произнес он, - что Кирэро долгое время упорно следовал за вашей дочерью и продолжает следовать за ней.
Сергей Васильевич прямо смотрел на Аояму, ожидая его объяснений.
- Скажите, ваша дочь... не изменилась? - многозначительно спросил японец.
"А-а... так вот ты куда клонишь, старый пень", - глядя на его сардоническую усмешку, что кривила бескровные губы, хмыкнул про себя Сергей Васильевич, ничуть не поменявшись в лице под неподвижным взглядом японца.
- Ну, уж если молодые договорятся с ними нам не сладить, господин Аояма, - добродушно отозвался Прохоров.
Тот кивнул, видя, что подвел русского к позорной, унижающей того теме. Оба сановника не сговариваясь, неспешно пошли по подъездной дорожке. Свита дайме державшаяся высокомерно и Алеша, не обращавший на них никакого внимания, следовали поодаль. Сергей Васильевич благодушно щурился на осеннее солнышко. Аояма шел рядом, заложив руки за спину.
- Разве могу я препятствовать их сердечной привязанности? Тем более такой, когда оба готовы жизнь положить друг за друга, - вздохнул Сергей Васильевич. - Хотите попробовать, милостивый сударь?
- Никогда, - процедил, словно выплюнул Аояма, - им не суждено быть вместе. Нижайше прошу вас, Прохор-сан, отослать от себя Кирэро. Кровь Тосо не вода, чтобы литься в первый же подставленный сосуд.
- Ну, знаете ли... - величественно выпрямился Сергей Васильевич. - Боярский род Прохоровых подревнее вашей самурайской вольницы будет и служит отечеству верой и правдой еще со времен Рюриковичей. И как бы ни сложилось, я не намерен отказываться от радости иметь внука. Со своей стороны могу вас уверить, что воспитаю его надлежащим образом, как единственного наследника двух аристократических семей. Честь имею.
И Сергей Васильевич, коснувшись треуголки, взошел в предупредительно открытую Алешей, лакированную дверцу коляски, что качнулась под ним на рессорах.
- Что вы ему сказали, ваше превосходительство? - спросил Алексей, ловко заскочивший следом и, стукнув кучеру, чтобы трогал.
- Уесть меня вздумал, сморчок сушеный, - буркнул Сергей Васильевич, покосившись на потрясенного Аояму.
Тот застыл на месте от мысли о внуке и странной догадки, что его, кажется, жестоко обделили. Свита дайме держалась поодаль от своего господина, не смея приблизится к нему без его на то дозволения. Аояма смотрел вслед удаляющемуся экипажу тяжелым взглядом.