На следующий день директора забеспокоились. То один, то второй, то третий звонили Киму с предупреждением, что рисковать дальше нельзя, и нужно перестать поднимать цены на акции фабрики и дать КомпанИ выкупить ее. Но Ким стоял на своем.
- Хочу исчерпать у КомпанИ как можно больше финансовых резервов,- отвечал он.
Но к вечеру "вынужден" был уступить и, сулившая только прибыль, фабрика ушла к КомпанИ по неоправданно завышенной цене. Вечером три директора и Ким Бо встретились в ресторане, чтобы снять напряжение дня и отметить свою победу... Этим же вечером госпожа постучалась в комнату к дочери.
- Дорогая, - сказала она, когда ЮХа открыла. - Во-первых, звонил Ким и предупредил, что придет поздно. Сказал, чтобы ты не беспокоилась об ужине для него. Во-вторых, одна дама из нашего клуба принесла билеты на мюзикл, ее планы поменялись, и она предложила их мне. Я знаю, как ты любишь театр...
- О, мамочка! - пылко кинулась ей на шею ЮХа.
- ... это через неделю... - успела предупредить госпожа, придушенная объятиями дочери.
А тем временем финансовые игры продолжались. Кажется, до КомпанИ дошло, что в фабрику придется еще и вбухать больше, чем предполагалось, к тому же при ближайшем рассмотрении она оказалась в более плачевном состоянии, чем представлялось. И КомпанИ спихнуло все расходы на Nero. Когда президент Мин Со вышел из больницы, то появившись в офисе перво-наперво просмотрел сводки за прошедшую неделю и оценил игру Кима.
- Хоть ты и рисковал, но, кажется, у тебя получилось.
Ким, молча, поклонился. Его мысли занимало предстоящее свидание, и он едва сдерживался, чтобы не посмотреть на часы. В результате, боясь опоздать, он приехал в театр на полчаса раньше. Купив программку он, бродя по фойе, высматривал ЮХа. Сколько же он не был в театре? Кажется, в последний раз это было в институте, и он ходил на арт-хаусную постановку, которая напрочь отбила желание посещать театр вообще. Прозвенел звонок и Ким заволновался: может она передумала? Может, возникли какие-то неразрешенные проблемы? После третьего звонка Ким понял - ЮХа не придет. Узнала об его хитрости? От кого? От госпожи? Теща такая болтушка, и не заметит как проговорится. Разочарованный, терзаясь догадками, он прошел в зрительный зал и занял свое место. Свет медленно погас. Зрители, как и оркестр в оркестровой яме, настраивались на спектакль. Кресло рядом с Кимом по-прежнему пустовало. Чтобы ни стало причиной того, что ЮХа не пришла, ему придется смотреть спектакль одному. Киму было скучно и неинтересно. Если уж на то пошло, то лучше бы он сидел сейчас за столом рядом с госпожой, Юном и тестем, наблюдая как ЮХа накрывает для них. Он решил, что посидит минут пятнадцать и если спектакль не увлечет его, уйдет и плевать, что билеты стоят дорого. И Ким попытался честно увлечься тем, что происходило на сцене. Нереальность действа, насыщенная яркостью декораций, завораживала. Хотя умом Ким понимал, что все это бутафория, не поддаться атмосфере праздника он не мог, и не сразу заметил, что по ряду к свободному креслу кто-то пробирается, шепотом извиняясь перед потревоженными зрителями. Досадуя на опоздавшего, Ким убрал ноги с прохода, приподнялся, пропуская опоздавшего мимо себя, и замер, когда пустующее место рядом с ним заняли. С заколотившимся сердцем, он сел на свое место и его опущенный взгляд уперся в подол темного платья, обтягивающий колени и лежащую на них руку чье узкое запястье украшал тонкий золотой браслет. Ким украдкой вдохнул нежный аромат духов и медленно поднял взгляд, остановив его на лице своей соседки. Красавица, поднеся к глазам театральный бинокль, смотрела на сцену, а Ким во все глаза на нее, не в силах отвести глаз от плавных линий шеи и тяжелого узла волос лежащего на затылке. Она сидела, не касаясь спинки кресла, глядя в бинокль. Черное простое платье без затей облегало фигуру. Зачарованно, с наслаждением наблюдал он, как она следит за действием на сцене, потом хмурясь, поворачивается к нему, сердито смотрит, как ее глаза расширяются в изумлении, губы приоткрываются... Он с трудом сглотнул. Всем своим видом она давала понять, что недовольна, когда на нее так откровенно пялятся, но Ким ничего не мог с собой поделать. До этого момента он знал, что его жена хорошенькая и милая, но что была такой красавицей... Она удивилась, но потом, вдруг испугалась и смутилась. Чего испугалась, глупенькая? Его неприкрытого восхищения? Немного вымученно он улыбнулся ей, успокаивая. ЮХа откинулась на плюш кресла, а его больше не интересовало то, что происходило на сцене. Никогда еще женщина не завораживала его настолько. Ей было неловко под его взглядом и она, подавшись к Киму, доводя того до головокружения, с тихим негодованием спросила:
- Долго вы еще будете смотреть на меня?
- Что? - хриплым шепотом выдавил он, почти не соображая.
Кажется, первый акт закончился, потому что она вдруг выпрямилась и захлопала. А у него остановился взгляд. Плечи ЮХа подрагивали в такт ее хлопкам, так должно быть будут они ритмично вздрагивать... когда они займутся любовью на брачной постели... Он с трудом стряхнул наваждение. Вот же! Медленно зажегся свет, начался антракт и ЮХа встала. Ким поднялся и посторонился, пропуская ее вперед себя, вместо того, чтобы двинуться вперед. Она протиснулась мимо, и он тут же последовал за ней. Когда вышли в фойе, ЮХа возмущенно обернулась к нему:
- Решили поразвлечься и втянули в свою выходку мою маму?
Он лишь улыбался в ответ и вид у него, кажется, был донельзя глупый. Сейчас он был совершенно беспомощен перед ней. Она ругалась на него, как недовольная жена на растяпу мужа, а он просто стоял и улыбался, держа руки в карманах брюк.
- Вы испортили мне весь вечер и прекратите, наконец, так пялиться на меня.
На них начали оборачиваться.
- ЮХа, - мягко сказал он. - Я все равно не смогу с собой ничего поделать. Может, пойдем в ресторан и просто посидим там, раз уж вечер для тебя испорчен?
Она пытливо посмотрела на него.
- Зачем вы так поступили? - уже спокойнее спросила она.
- Хотел сделать тебе приятное, ну и немного побыть с тобой вдвоем.
Она задумалась, смотря в сторону, давая возможность Киму, открыто любоваться ею и, вздохнув, сказала:
- Ну, хорошо, пойдемте в ресторан. Все равно мой выход в театр испорчен.
Ким уже и не помнил, когда так волновался, пожалуй, разве на экзаменах в университете. Когда они вышли из театра, прозвенел звонок к началу второго акта.
- Ты на машине? - спросил он, открывая перед ней дверь.
- Нет, я доехала на такси.
Внутри у него все оборвалось, будто он ухнул в крутую пропасть с неимоверной высоты. Уши заложило. Значит, она будет сидеть рядом с ним в машине... близко... а ведь неизвестно, что может произойти с ними, когда они останутся один на один, отгороженные от всего мира. Сердце учащенно забилось, и он вынужден был тряхнуть головой, что бы хоть немного протрезветь и привлек всю свою волю, подавляя властное влечение и потакающее ему разгулявшуюся фантазию. Ведя машину, Ким предупредил ресторан, в котором для Фоксэм был зарезервирован постоянный столик, о своем приезде. Этот столик предназначался для проведения непредвиденных переговоров и экстренных встреч, которые случались частенько. Киму ни разу не приходило в голову приводить сюда даму, даже ЧонСа. Поэтому вышколенный метрдотель не смог скрыть удивления, когда приветствовал поклоном его и ЮХа. Он провел их за столик с зажженной свечой и бутылкой красного Калифорнийского, которое обычно заказывал Ким. ЮХа, сев на выдвинутый для нее официантом стул, принялась изучать меню. Заказ им принесли довольно быстро. Они молчали, Ким потерялся, он не знал о чем говорить, и они не сказали друг другу ни слова, пока им не принесли блюда. Ким не мог есть, он лишь мог смотрел на ЮХа. Они немного выпили и он попытался было завести разговор, но с удивлением заметил, что она ест, так как будто прислушивается к своим ощущениям, вкусовым впечатлениям и перестал отвлекать ее.
- Странно, - вдруг сказала она. - В меню это блюдо было заявлено, как...
- Мне, кажется, ты могла бы открыть ресторан, - сразу откликнулся он.
Ведь речь шла о ней самой, а это было единственное, о чем он мог и желал говорить.
- Вы так считаете?
- Это твое, - подтвердил он. - У каждого человека должна быть мечта и почему ей не быть у тебя?
- Если уж осуществлять мечту, - вздохнула она, - то самостоятельно, а в моем случае обязательно вмешается отец. Он влезет в нее, растопчет, сделает никчемной, докажет, что все это пустое и блажь и заставит отказаться от нее. Если уж говорить об этом, то я хочу сама воплощать свои мечты. Хотя знаете, - она улыбнулась. - Отец поставил мне цель, и я добилась ее. Когда он уволил всех служанок, после того как мы с ним сильно разругались, я даже ненавидела его за то, что он низвел меня до уровня домохозяйки. Но слово было сказано, а я сказала: "могу и сделаю!"
- Но ведь это не мечта, - напомнил Ким. - Из-за чего у вас пошли разногласия? Из-за твоего желания все сделать по-своему.
- А так всегда, родители продолжают подчинять, а дети уже не хотят подчиняться. Я не хотела, чтобы отец продолжал вмешиваться в мои дела, хотела все решать сама. Хотела посмотреть, что получиться лично у меня. Но отец уверен, что я бесталанна и без него пропаду, что я даже дом вести не в состоянии, раз все из рук валиться. Тогда я сгоряча и крикнула, что смогу, это раз плюнуть, притом, что действительно ничего не умела. Даже яичницу приготовить.
Ким поймал себя на том, что продолжает смотреть на нее, и не смотреть было выше его сил. Этот человек страшно нравился ему и что ему уже как-то все равно, кто перед ним домохозяйка или дочь президента крупнейшего конгломерата. Когда принесли десерт, ЮХа замолчала, пытаясь определить продукты, которые входили в состав нежного суфле. Как сделать суфле воздушным она знала, но что придавало десерту такой ненавязчиво необычный вкус, понять было трудно. С дрожью посмотрев, как она медленно облизывает десертную ложечку, словно не в состоянии расстаться с нею, Ким пододвинул ей свою порцию суфле, все равно не сможет съесть ни кусочка. Когда они, так же молча, вышли из ресторана, направляясь к его машине, ЮХа вдруг тихонько дернула его за рукав пиджака. Ким посмотрел на нее и она, кивнув в сторону уличного кафе, попросила:
- Давайте посидим немного там?
Он кивнул, ему тоже не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался, хотелось как можно дольше побыть с ЮХа. Они заказали соджу и жареного мяса. После простой еды, свободной обстановки и соджу оба почувствовали себя непринужденно. Ким не пил, так как был за рулем, зато с интересом следил за своей женой, выпивающей стакан за стаканом. Пусть делает, что хочет, он рядом и как-нибудь оправдает ее перед родителями, когда доставит домой. В свою очередь ЮХа необычно было видеть Кима улыбающимся. И ведь он не старался быть вежливым, а улыбался своим мыслям. Раньше, все, что он говорил, она принимала за осторожную вежливость человека вошедшего в чужую семью, пытающегося наладить отношения с новой родней. Но, в то же время, она не могла обвинить его в неискренности, потому что всегда видела его сдержанным, не проявляющим эмоций. Сейчас, по крайнемере, он получал удовольствие, от чего и улыбался, временами, правда, глупо, зато искренне. Разумеется, такая пара, как они, которую по какой-то неведомой причине занесло в дешевое уличное кафе с клеенчатым тентом, пластиковыми столами и стульями и с едой на скорую руку, не могла не привлечь внимания. Так что не было ничего удивительного в том, что к ним с соседнего столика, понаблюдав какое-то время за ЮХа горящим от восхищения взглядом, поднялась и, пошатываясь, приблизилась какая-то небритая, измятая личность. Подойдя к ним, она нависла над столиком опершись о него ладонями и повернувшись к ЮХа смерила ее выразительным взглядом. Поскольку при этом не было произнесено ни слова, то Ким счел нужным поинтересоваться:
- Вам помочь?
Личность повернула к нему небритую физиономию с таким выражением, как будто только что заметила Кима.
- Помочь... - кивнула личность, обдавая сидящую пару застаревшим перегаром. - Скажи имя этой красавицы и проваливай... по-ял? - грозно уточнил он, опускаясь на свободный табурет.
- Конечно, - заверил его Ким, ударом ноги выбивая из-под него этот табурет.
Личность повалилась на пол с выпученными от изумления глазами, высоко задрав ноги в стоптанных кроссовках и грязных носках, вызвав дружный хохот своих же дружков, наблюдавших за ним с соседнего столика. Пока бедолага, кряхтя, барахтался на полу, пытаясь подняться, Ким не меняя позы, спросил их:
- Может, поможете ему встать?
Те лишь дружно закивали в ответ, потому, что никак не могли успокоиться, их прямо-таки распирало от смеха, как и ЮХа, закрывшую рот ладонями. Когда трое дружков личности подняли его, тот вдруг разъяренно кинулся на Кима, но неловко зацепился за табурет и вновь повалился на пол. ЮХа ответила участливым кивком, когда дружки личности с предательским хихиканьем, поклонились ей, хватая неуклюжего кавалера то за руки, то за шиворот. После того как развеселившаяся компания ушла, утаскивая за собой упиравшегося, жаждущего мести и реванша, товарища, уже не сдерживая безудержного хохота, Ким посмотрел на жену.
- Пойдем и мы? Уже поздно, - напомнил он.
- Да, - согласилась ЮХа.
Прошло уже больше двух часов, как закончился спектакль и родители, должно быть, волновались за них. Поднявшись, ЮХа вдруг с удивлением обнаружила, что не в состоянии нормально идти, что ужасно смешило ее. Поддерживая жену за локоть, Ким довел ее до машины и, усадив на переднее сидение, пристегнул ремнем безопасности. В машине ее окончательно развезло, и когда Ким остановился перед воротами дома и отстегнул на ней ремень, ЮХа повалилась ему на колени.
- Мне плохо, - пробормотала она.
- Потерпи немного, - придержав ее голову, Ким аккуратно усадил ее обратно в кресло.
Он завел машину в гараж и, поскольку ЮХа опять уснула, ему пришлось взвалить ее на спину и внести в дом. Она сладко сопела ему в ухо, уронив голову ему на плечо. Его щека ощущала мягкость ее выбившихся волос. Он улыбнулся. Запах соджу смешавшись с ароматом духов, странно нравился ему и будоражил. Хотелось думать, что ей уютно на нем. Он чувствовал мягкость и упругость прижавшейся к его спине груди, жар ее тела. Ее голова лежала на его плече, руки безвольно свесились. Он повернулся так, чтобы губами коснуться ее лба. Так хотелось верить, что сегодня возможно все, что с этого вчера они станут близки и уже всегда будут вместе. Подойдя к двери он, согнувшись под блаженной тяжестью ее тела, тихонько открыл дверь своим ключом. Поскольку он ни о чем не мог думать, кроме жены безвольно лежащей на его спине, то не сразу сообразил, что на него смотрят госпожа и босс, вышедшие из гостиной. Увидев, каком состоянии ее дочь, госпожа только руками всплеснула. Господин Мин Со недоуменно подняв брови смотрел поверх очков, держа в опущенной руке газету. Ким покосился на часы - второй час ночи.
- Простите, - тихо сказал он, поклонившись им, насколько позволяло ему его положение и блаженный груз на спине. Он понимал, что все это время они волновались за них.
- Надо было хотя бы позвонить, - начал сердитым шепотом выговаривать босс.
- Папа, - слабым голосом пробормотала на плече Кима ЮХа. - Не ругайся... я все... объясню...
Ким поклонился и, не сдержав улыбки, повернулся к ЮХа, потом снова поклонился родителям и, поднявшись по лестнице с ЮХа, остановился у дверей ее комнаты, в эта святая святых.
- Я открою, - возник, словно из ниоткуда Юн и распахнул перед ним дверь.
- Ты почему до сих пор не спишь? - спросил его Ким, проходя в комнату и подходя с ЮХа к дивану.
- Так вас все не было и вы даже не звонили...
- Прости, Юн, - тихо проговорил Ким.
- Что это с ней? - хмуро посмотрел на сестру мальчишка, переминаясь на пороге комнаты одетый в голубую пижаму с красными машинками.
- Не волнуйся, она просто очень устала и спит. Иди спать, - успокоил его Ким. - С ней все будет в порядке.
- Ага, - буркнул Юн. - Напилась до поросячьего визга, - и, покачав головой, ушел к себе.
Ким тихо засмеялся, с Юном нельзя вести себя как с ребенком. Он с интересом огляделся. Ким, конечно, был готов ко всему, но не к такому. Комната казалась меньше его из-за сплошного тянущегося вдоль стены битком набитого книжного шкафа. Причем этой библиотекой активно пользовались. Поверх книг, что были подобраны не в угоду интерьеру и представляли собой разнообразную тематику, начиная от бестселлеров, энциклопедий, заканчивая справочниками и даже научными монографиями, были набиты журналы, путеводители и даже газеты. В середине этого книжного ряда шкафов была устроена ниша, в которой уютно устроился компьютерный стол с принтером и факсом с нависшей с полки над столом лампой. Стену за монитором украшала карта мира. Возле окна пристроился велотренажер, а рядом на приставке музыкальный центр. От дивана этот мини-тренажерный зал отделял длинный аквариум с зеленоватой подсветкой. В нем было полное раздолье для двух вуалехвостов - алого и черного, плавающих вокруг руин затопленного замка. Дальше от дивана шли дверцы встроенного в стену гардероба. И это комната домохозяйки? Ни розовых рюш, ни кружев на покрывалах, ни вышитых подушечек, ни красавца актера, слава тебе господи, над компьютерным столом. Ни трельяжа с овальным зеркалом и столиком полным косметики и шкатулок с украшениями. Единственным украшением этой комнаты была висящая над диваном картина. Крупные белые розы в античной вазе. Кажется, это был оригинал. Да еще карта восточного и западного полушария Земли над компьютером.
Оглядевшись, Ким бережно опустил ЮХа на диван. Ему хотелось еще немного подержать ее на руках, чувствуя теплое легкое тело. Его тянуло к ней. Аккуратно уложив ее, он присел в ногах, не сводя взгляда с ее лица. Он думал о своем с ней будущем, но парадокс был в том, что ей он был не нужен. Больше всего на свете Ким хотел услышать от нее слова: "я буду тебе послушной женой". Он убрал с ее лица пряди разметавшихся волос, понимая, что нужно уходить, но намеренно тянул время, что бы остаться в ее комнате подольше, а потому огляделся еще раз, внимательнее. Географическая карта. Вот зачем она домохозяйке? Заметив головку красной канцелярской кнопки воткнутой в районе Северной Америки, Ким встал с дивана и подошел к компьютерному столу, заваленному тетрадями и стопой отпечатанных на принтере листов, поверх которых лежал плеер и наушники. Его интересовало место на карте, куда была воткнута эта кнопка. Он включил лампу, свисающую с края верхней полки, и посмотрел. Это была Аризона. Почему Аризона? Ей хочется побывать там? Ким обернулся на ЮХа. Она спала, приоткрыв губы, и он не собирался преодолевать желание поцеловать ее. Но от его движения, когда он подался к ней, стопа небрежно сложенных отпечатанных листов, покоившихся на глянцевом туристическом проспекте с живописными видами Аризоны, съехала, и несколько из них плавно слетело на пол. А ведь он навряд ли ограничится только невинным поцелуем, думал Ким, подбирая листы. Вдруг он выпрямился, держа в руках лист с недоумением читая исчерканный на нем текст. Это был черновик.
"В салуне шла игра в покер и ничто: ни певичка с вылезшим розовым пером в волосах, что визгливо пела под расстроенный пианино, по которому немилосердно барабанила сама бандерша; ни драка у барной стойки, что затеяли из-за пролитого виски, два подвыпивших ковбоя не могла помешать ее ходу. Пыльные плюшевые портьеры на окнах не пропускали света, из-за чего была не так заметна потускневшая позолота канделябров, облупившееся пианино с расхлябанными клавишами, ни пуль засевших в барной стойке и стенах, ни треснувших потемневших зеркал, ни настоящего возраста кривляющейся на сцене певички, жестоко затянутой в корсет. Седоусый грузный бармен с одутловатым лицом недовольно поглядывал на вяло мутузивших друг друга ковбоев, раздраженный не столько их дракой, сколько тем, что эти два упитых недоумка могли прервать игру в покер в которой ставки были слишком высоки. И уж точно без стрельбы сегодня не обойдется. Бармен чувствовал это, а чутье его еще ни разу не подводило. Потому-то он и был сейчас занят тем, что убирал подальше стаканы и дорогое виски. И точно, через минуту дверцы салуна распахнулись и в проеме, заслоняя свет солнечного дня встал темный и неопределенный как судьба силуэт в стесоне и кольтом в опущенной руке.
Два оглушительных выстрела наполнили салун грохотом и пороховым смрадом. Темная фигура больше не заслоняла дневной свет. А два игрока в покер с открытыми ртами смотрели на третьего, державшего над картами смит-и-вессон от чьего дула поднимался легкий дымок.
- Ты промахнулся, Билли, - процедил третий игрок сквозь зубы. - Да, ты опять промахнулся".
Ким опустил лист и внимательно посмотрел на ЮХа. Потом поднялся, аккуратно положил лист на стопу и взял лежащую рядом книгу До Ра. Это было не то, чтобы новое издание, а макет будущей книги с приклеенной к ней запиской: "от редактора! Внес кое-какие поправки. Посмотри их. Пока!" Какое-то время Ким стоял, бездумно глядя в одну точку. Подобное открытие нужно было как-то принять. Так вот, что держало ЮХа... точнее ДоРа все это время. Вот, что мирило ее с положением домохозяйки. Он по-новому посмотрел на ЮХа. Его жена - талантливая писательница. Отказавшись от надменной фамильной гордости, она сумела стать отличной домохозяйкой. Он не просто любил, он уважал ее, но примет ли он ее решение, когда она откажет ему? Ким поднялся на новый уровень собственных чувств, которого прежде не достигал. Он понял, что будет до конца бороться за ЮХа. Все это хорошо, но теперь надо было раздеть и уложить ее. Только где она спит? Неужели на диване, когда у него в комнате роскошная двуспальная кровать? Он колебался, но искушение раздеть ее было слишком велико. Какого черта! Она его жена... и он склонился над ней. Дверь открылась и вошла госпожа.
- Ох, вы здесь, - вздрогнула она. - А я принесла лекарства. Надо же... Вот уж не ожидала от нее подобного.
Госпожа была слишком расстроена и увлечена дочерью, чтобы заметить нескрываемую досаду зятя.
- Это первый раз, когда она так поступает. Думаю все потому, что вы были с ней, вот она и расслабилась. Не беспокойтесь, - продолжала хлопотать возле дочери мать, снимая с нее туфли. - Идите отдыхать, я позабочусь о ней.
Подавив вздох досады, Ким вынужден был подчиниться, и в тоже время слова тещи окрылили его. ЮХа доверилась ему, хоть ненадолго, но доверилась. Прежде чем уйти, он открыл шкаф и достал "Лунное море" ДоРа и еще несколько ее книг. В, конце концов, должен же он знать, что пишет его жена. Всю ночь он читал, время от времени прислушиваясь то к звукам в комнате ЮХа, то к своим мыслям. Чтение увлекло его, особенно когда он начал узнавать фразы и словечки, которые частенько слышал от ЮХа. Ее мировоззрение было правильным и в то же время, это было мировоззрение человека, не побитого жизнью, когда вынуждают выворачивать душу, лгать, совершать проступки и оправдывать себя. Оно не было искаженным, и Ким решил, что будет защищать ЮХа, которая свято верила, что зло и несправедливость будут наказаны в этом мире. Правда она делала поправку на реальность, давая злу развернуться, набрать силы и торжествовать с тем, чтобы потом оно было низвергнуто тихой, но неотвратимой справедливостью. Для него как для читателя стало неожиданностью, когда поступки одного из отрицательных героев вдруг обернулись на положительные. Ким, пытаясь читать между строк, чтобы расшифровать мысли ЮХа, опустил книгу. То есть это было ее неосознанным желанием, чтобы так происходило в реальности или ее личный опыт познал и такое? Господин Мин Со? Воля отца воспринималась как тирания, но на самом деле перегорела в благо для ЮХа. Не запри он дочь в доме, сделав ее чуть ли не служанкой, разве она стала бы самодостаточной, разыгралась бы ее фантазия настолько, что воплотилась в яркие образы и незабываемые сюжеты? Стань она бизнес-леди, деловой женщиной, послушной воле отца, прими правлением конгломератом, она стала бы одной из многих. Броской внешне, но не запоминающейся. С сильной волей, но с таким банальными мыслями. Ким улыбнулся, значит ЮХа неосознанно оправдывала отца. Он посмотрел на часы - три ночи, а у него было чувство, что он хорошенько отдохнул. Когда он дочитал третью по счету книгу, то разочарованию его не было конца. Ему казалось, он расстается с самой ЮХа, а ему хотелось удержать ее возле себя, как можно дольше, навсегда. Он так и уснул, сидя в кресле с раскрытой книжкой на груди.
Утром, перед завтраком, Ким постучался в кабинет к господину Мин Со, когда ему было разрешено войти, он, представ перед ним, спросил:
- Отец, ничего если я сегодня явлюсь на работу позже?
- Причина? - коротко спросил босс, завязывая перед зеркалом галстук. Похоже, он ночевал в кабинете, судя по заваленному бумагами письменному столу.
- Хочу поговорить с ЮХа, - и когда Мин Со повернулся к нему от зеркала, покаянно опустил голову: - Прошу прощение за вчерашнее. Это моя вина.
- Дело молодое, - проворчал босс. - В, конце концов, она твоя жена и ты целиком отвечаешь за нее. Только могли бы и позвонить, а то мы переволновались.
- Да, отец, - поклонился Ким. - Я виноват, что не подумал об этом.
- Поскольку я отдал тебе право воспитывать ЮХа, как ее мужу, то не вправе вмешиваться. Как видишь, я уступил, но ты ведь помнишь о нашем уговоре?
- Конечно. Вы не будете распекать и кричать на нее, если я уговорю ЮХа пойти на прием по случаю вливания Soka в Фоксэм.
- Да. Уговоришь ее пойти, и я голоса больше на нее не повышу.
Ким ушел в свою комнату и спустился лишь тогда, когда все позавтракали. Ему нужно было поговорить с ЮХа наедине. Он знал, что госпожа пощадит ее и отвезет Юна в школу сама. ЮХа была на кухне одна. Увидев Кима, похоже, не удивилась.
- Вы сегодня поздно. Как самочувствие?
- Хорошо. Сама как?
- Выпейте, - поставила она перед ним чашку горячего кофе.
- Поговорим? - спросил он, придвигая стул к стойке, за которой она стояла и садясь.
- Да, да... - покаянно вздохнула ЮХа. - Я знаю, что была вчера отвратительна.
Ким почувствовал некую доверительность, и стоило ли разрушать ее сиюминутным признанием? Он решил рискнуть, хотя это могло отбросить его в только налаживающихся отношениях с ней, далеко назад, и тот маленький шажок, что она сумела сделать сейчас ему навстречу, мог оказаться бесполезным.
- Вчера ты мне нравилась больше чем когда либо, и это был самый замечательный вечер, но я... я видел твои черновики. Ты ведь ДоРа?
Плечи ЮХа поднялись, она вжала голову, словно защищаясь от удара. Он не видел ее лица, в это время она отошла от стойки к кухонному столу, встав к нему спиной. Она молчала.
- Ты не доверяешь мне?
- Вы человек отца, - ответила она, не поворачиваясь.
- Думаешь, я буду шантажировать тебя этим? - не скрывая горечи, спросил он.
Она пожала плечами. Ким сложил руки на груди и, мрачно уставившись перед собой, сказал:
- Думаю, будет лучше развести вас с отцом. У меня квартира в Апкучжан Родео. Ты будешь там хозяйкой и сможешь спокойно, не скрываясь писать.
Она молчала.
- Хочешь ты этого или нет, - продолжал убеждать Ким, - но я твой муж и действую в твоих интересах. Сейчас я говорил с твоим отцом. Он пообещал не давить на тебя, если я смогу уговорить тебя пойти на прием по случаю слиянии с Soka. Но все это, конечно, на твое усмотрение, - Ким посмотрел на часы, он опаздывал уже на час. - Если ты не изменишь своего решения и не захочешь пойти, скажи мне заранее. Я подумаю, как объяснить твое отсутствие перед отцом и гостями. Хорошо?
Она кивнула, так и не повернувшись к нему. Он встал, подхватил пиджак и вышел из кухни, одевая его на ходу. Безупречный во всем человек, правильный человек. Ошибался ли он вообще когда-нибудь? И все же ЮХа сделала попытку сорваться с крючка.
- Мне лестно, что вы подумали, что я способная... что я ДоРа, - сказала она тихо. - Но я просто редактирую ее романы, чтобы иметь собственные деньги.
Остановившись в дверях, Ким улыбнулся ее наивной попытке защититься от него.
- "Ты промахнулся, Билли! Да, на этот раз ты промахнулся!" - процитировал он. - В комнате Юна ты ведь не дурачилась, а работала над книгой.
Впервые он опоздал на работу, и впервые это для него ничего не значило. Едва он вошел в кабинет и выложил из портфеля все бумаги, с которыми нужно было поработать, как позвонила ЧонСа, просившая его срочно подняться к боссу.
- Тут некоторые члены правления обвиняют тебя в неправомочности твоих действий, некомпетентности и настаивают на выводе тебя из совета директоров, - без всякого вопроса с его стороны, начала докладывать она. - Хочешь знать кто это?