- А, правда, что вы уложили Жеко лютней, а потом добили кулаком в челюсть? - захлебывался восторгом Файлин, когда они пересекали двор замка.
- Кто это тебе сказал?
- Мальчик, с которым вы меня познакомили, Чиж, кажется. О! Как же я ему завидую, что он видел все это.
- Послушай, Файлин, - Ромеро пресек восторги пажа, которые слушал рассеяно, думая о своем: - Можно тебя попросить?
Файлин даже остановился.
- Господин, Ромеро, - проговорил он с серьезной проникновенностью. - Вы можете просить меня о чем угодно. Я с радостью выполню все, чтобы вы мне ни поручили.
Ромеро вгляделся в поднятое к нему лицо мальчишки, чьи глаза горели такой решимостью и преданностью, что Ромеро начал сомневаться в правильности своей просьбы, как бы парень с горяча не наделал глупостей.
- Я хочу, чтобы ты все сделал осторожно.
Файлин лишь кивнул, он даже вопросов не задавал.
- Нужно узнать, кто из людей герцога ездил в Италию.
- И только-то... - разочарованно протянул Файлин, но тут, же спохватившись, выпалил: - Я сделаю это для вас, - и рванулся вперед, выполнять поручение.
- Эй! А ну осади! - успел схватить его за ворот бархатного камзола Ромеро. - Прежде всего, скажи мне у кого ты собираешься выспрашивать об этом, а?
- Пусть сие не беспокоит вас, дорогой господин. Моим приятелям и добрым друзьям пажам, что прислуживают сеньорам, состоящих при особе его светлости, много чего известно. А ежели я им порасскажу, что вы уложили Жеко, так они от зависти лопнут и всяко извернуться, чтобы поразить и меня своими россказнями.
- Хорошо, - немного успокоился Ромеро. - Но хочу предупредить, что ваши сплетни могут кое-кому очень не понравиться.
- О, я буду очень осторожным и осмотрительным, клянусь памятью своего достославного прадеда. Я все устрою так, что ребята мне сами выболтают обо всем, а я буду ни при чем.
- Уверен, что получиться именно так, как ты говоришь?
- О, я столько раз проделывал подобное, - улыбнулся Файлин.
- Хорошо, тогда иди.
Ромеро стоял во дворе замка и, глядя вслед убегающему пажу, думал, что с Эрменсиной он, уж как ни будь, разберется, наперед зная, что встреча с ней не обойдется без сцен, а вот с пацаном ничего бы не случилось. Но вопреки его ожиданию, не было, ни истерик, ни скандала, Эрменсина занемогла настолько серьезно, что слегла. Он удивился, когда пройдя в ее покои, увидел, что она лежит в постели, укрытая одеялом до подбородка. В полумраке комнаты Ромеро едва видел ее белое лицо, да рассыпанные по подушке темные волосы. Возле постели маячила сухопарая фигура дамы Глиже.
- Подойдите ближе, - прошептала Эрменсина, когда наклонившаяся к ней Глиже, взволнованным шепотом доложила ей о приходе Ромеро. - Я хочу взглянуть на вас.
- Что с тобой, моя госпожа? - встревожено спросил менестрель. - Ты больна? Это серьезно?
- Ничего страшного, - слабым голосом успокоила его герцогиня. - Мне просто необходимо отправиться в паломничество и просить прощение о своих грехах. Тогда Господь, милостью своей, вернет мне здоровье, а святые места придадут сил побороть недуг.
Ромеро недоверчиво взглянул на нее, но не произнес ни слова. Насколько он знал, Эрменсина не была ревностной католичкой.
- Что мне сделать для вас, моя госпожа?
- Побудь со мною.
Ромеро сел на ножную скамеечку возле ложа Эрменсины. Она лежала прямая и неподвижная, закрыв глаза. Лицо ее осунулось, утратив живые краски. Ресницы, прикрывавшие темные круги, залегшие под глазами, даже не вздрагивали. Ромеро хотелось поднести ладонь к лицу женщины, чтобы ощутить ее дыхание и убедиться, что она жива, но рядом торчала дама Глиже, а Эрменсина лежала все так же, не шевелясь, сложив руки на груди, словно мертвая. Ромеро обернулся, как он и предполагал, дама Глиже стояла позади него.
- Она не умерла? - шепотом спросил он.
- О, нет, мой дорогой господин, она просто спит. Отдохните, я посижу возле госпожи.
- Хорошо, - поднялся Ромеро, с удовольствием разминая затекшее тело, пока не перехватил жадный взгляд дамы Глиже.
"Лучше не дразнить дамочку, и убраться отсюда поскорей по добру по здорову, а то я, кажется, рискую быть изнасилованным в извращенной форме" - усмехнулся про себя Ромеро, выходя. Даже сырой воздух темного коридора показался ему свежим после спертой духоты покоев Эрменсины. Под его ступней что-то хрустнуло. Ромеро остановился, поднял ногу и наклонился, чтобы рассмотреть то на что он наступил.
- Фу, что за гадость?
На камне пола белели чьи-то мелкие косточки, обглоданные дочиста, то ли останки птицы, то ли...
Он огляделся, снял факел с держателя и посветил вдоль стены. Когда дрожащее пламя факела осветило кучку крысиных скелетиков, у него волосы зашевелились на голове. Да твою ж... подняв факел, он пошел вдоль стены. Через каждые тридцать шагов лежали три кучки обглоданных крысиных костей. Как в Маргата... Дальше, кроме сора и пыли возле стен ничего не было, ни у этой, ни у противоположной стены. Ромеро медленно, то и дело, оглядываясь, вернулся в покои Эрменсины. При его появлении дама Глиже подняла голову и обнажила редкие зубы в улыбке, ее лоб блестел от выступивших капелек пота.
- Ты пришел, красавчик? - проговорила она, вставая, и приближаясь к нему.
Ромеро не спускал с нее настороженных глаз. Она взволнованно дышала, отчего ее чахлая грудь часто поднималась и опускалась. И когда она требовательно прижала ладони к его груди, скрюченными пальцами собирая в пригоршню плотную ткань его камзола, словно хотела разодрать ее, он, молча, отвесил ей пощечину. Дама Глиже словно очнулась от наваждения, опустив его камзол, она взглянула в сторону кровати. Не меняя положения, со сложенными на груди руками, Эрменсина, повернув голову, смотрела на них темным немигающим взглядом. Как только дама Глиже вышла, прижав ладонь к горящей щеке, Эрменсина отвернулась и, закрыв глаза, застыла, а Ромеро подошел к кровати и занял освободившуюся скамеечку. Черта с два он уйдет, когда тут такой рок-н-ролл начинается. Но сколько он ни сидел у постели Эрменсины, больше ничего не происходило. Ближе к рассвету его сменила заспанная дама Глиже и Ромеро, завернувшись в плащ, прикорнул тут же на широком сундуке, в котором хранили одежду. Спал он вполглаза, сжимая в руке под плащом кинжал.
Утром, стоило ему выйти из покоев герцогини, как из оконной ниши, больше похожей на небольшую комнату без дверей с одним большим окном, его позвал Файлин. Когда Ромеро вошел туда, то с удивлением увидел лежащую на каменной скамье рядом с пажом, лютню старую с облупившимся лаком, расхлябанными провисшими струнами и отколотой колкой. Заметив его взгляд, Файлин потупившись, извиняющимся тоном признался:
- Это мне дали для вас ребята, сразу же после того, как я рассказал им о вашей стычке с Жеко. Они решили, что она вам пригодиться... ну, вы можете без всякого сожаления разбить ее... если понадобиться... и не жалко, - запинаясь, объяснял мальчик под удивленным взглядом Ромеро. - Она же старая, - под конец пояснил он.
- Откуда она у вас? - спросил Ромеро, беря у Файлина лютню и рассматривая ее. - Стащили?
- О, нет! Что вы! - возмущению Файлина не было предела. - Разве мы какие-нибудь ярмарочные воришки? Один сеньор оставил ее здесь за ненадобностью, когда отъезжал в свое поместье.
От избытка чувств Ромеро потрепал пажа по голове, приведя в беспорядок его тщательно расчесанные золотистые кудри.
- Я ее ни за что не разобью, - сказал он донельзя тронутый. - И скорее сломаю в драке руки, чем на ней появится хоть одна царапина. Но ты что-нибудь узнал?
- О, да! Тот, о ком вы спрашивали - советник герцога Ноле, он его правая рука. Его тут все боятся, а герцог советуется с ним по любому поводу. Не далее, как месяц назад, его светлость отправлял господина Ноле к папе в Рим. Вот.
- Как хоть выглядит этот Ноле?
- Ну... - мальчик задумался, стараясь подобрать слова, чтобы поточнее описать советника герцога Клербо.
- Он высокий, худой. У него длинное лицо, волосы черные до плеч. Глаза... ох, господин, они темные и их взгляд так холоден, что мороз продирает и оторопь берет, и он все время носит черные одежды... Вот пожалуй и все, что я могу рассказать вам, господин.
И мальчик, довольный похвалой, умчался по своим пажеским делам, а Ромеро захотелось на свежий воздух, под открытое небо и свет занимающегося солнечного утра. Ему хотелось как следует рассмотреть подарок пажей и попробовать настроить ее. Хотя мальчишки и преподнесли лютню как орудие для драки, этот подарок согревал душу молодого человека и стал для него бесценным.
В саду Ромеро выбрал уединенное местечко, устроившись на каменой замшелой скамье вокруг которой разрослись кусты цветущего шиповника. Здесь частенько уединялись влюбленные парочки, скрываясь от любопытных и осуждающих глаз. Он подтягивал струны, когда услышал приближающиеся голоса и осторожно их придержал.
- ...сколько можно повторять... - проговорил почти рядом с Ромеро недовольный голос герцога. - Во имя Господа, ты хочешь вывести меня из себя?
- Но это действительно так, - спокойно возразил знакомый голос, заставивший Ромеро резко выпрямиться и замереть.
Он узнал этот голос. Тонкий слух музыканта никогда не подводил его, именно этот голос слышал Ромеро в покоях герцогини, поздней ночью в Маргата, когда прятался в комнатке Тильды.
- Она даже не приняла своего любовника.
- Этот певун здесь? - удивился герцог, не подозревая, что стоило ему лишь протянуть руку, как он коснется этого самого певуна.
- Она призвала его, но он всю ночь просидел возле ее постели.
Установилось молчание, заставившее молодого человека внутренне похолодеть.
- Кто-нибудь видел его этим утром? - произнес, наконец, низкий голос герцога.
- Я расспрошу слуг, ваша светлость, - заверил знакомый голос и вкрадчиво спросил: - Чем вызван столь необычный интерес к этому менестрелю, ваша светлость?
- Тем, что вокруг только твои люди, Ноле, и я дошел до того, что проявляю любопытство к любовнику своей жены.
- Понимаю. Как всегда вы не заставите ждать с расправой, чтобы развлечься. Однако, вы должны помнить, что мои люди преданы вам.
- Не сомневаюсь, - ядовито заметил герцог.
- Желаете видеть менестреля?
- Представь, не горю подобным желанием.
- Но, сейчас, когда герцогиня не в себе... он беззащитен и уязвим.
- Однако он не провел с ней здесь ни одной ночи, - насмешливо заметил герцог. - Видимо ей действительно худо.
- Да ваша светлость.
- Пусть даже и так, - резко и непреклонно произнес герцог. - Я не намерен менять своего решения, Ноле. Она останется здесь, при мне.
- Но никто не поймет этого вашего немилосердного поступка, - произнес Ноле вкрадчиво, почти просительно.
Да уж, герцог не Эрменсина на которую можно было прикрикнуть.
- Вы ведь отказываете ей, ни много ни мало, в богоугодном деле - в паломничестве к святому месту, где с помощью божественной благодати ваша супруга обрела бы исцеления от недугов, - мягко настаивал, не отступаясь, Ноле
- Исцеление от недугов, - вдруг передразнил своего советника герцог и скомандовал: - Идем отсюда! Этот шиповник одуряюще пахнет.
Голоса удалились. Какое-то время Ромеро сидел неподвижно, понимая, что кажется, влип. Теперь, когда Эрменсина сама нуждалась в помощи, он остался один и она, при всем своем желании, не смогла бы защитить его. Нужно было немедленно покинуть замок герцога, пока слуги по приказу Ноле не начали расспрашивать о нем, а потом и разыскивать, чтобы герцог имел удовольствие свершить расправу над очередным любовником своей жены. Ромеро встал и, решительно сжимая лютню в руках, по длинному арочному проходу, вышел из внутреннего двора к воротам замка. Быстрым шагом пересек двор и дошел до ворот, ожидая останавливающего грозного окрика, готовясь в очередной раз разнести лютню о чью-нибудь голову.
Но либо, герцогу было не до него, либо его приказ задержать менестреля запоздал, как бы, то ни было, но Ромеро беспрепятственно вышел за ворота, где чуть не споткнулся о Чижа, буквально бросившегося ему под ноги.
- Уй... блин! - выругался от неожиданности Ромеро. - Ты чего здесь?!
- Меня Немник с братом Витусом к вам послали спросить, сможете ли вы прийти в "Рога Люцифера"?
- Что-то случилось?
- Не-а, они просто так зовут.
- Бездельники, - проворчал Ромеро, когда войдя в "Рога Люцифера" плюхнулся на лавку рядом с Максом.
- Ром, ты чего? - спросил Витус, отставляя в сторону миску с омлетом. - Разозлился, что от герцогиньки оторвали?
- Она больна, - ответил Ромеро. - И ни фига не понятно, что с ней. Но в твоем деле, кажется, наметился серьезный сдвиг. Той ночью, в Маргата, к Эрменсине действительно приезжал Ноле.
- Ноле, - тихо повторил Макс, запоминая имя.
- Состоит советников при герцоге. Месяц назад ездил по его поручению в Рим, к папе. И, судя, по описанию это тот самый человек, которого ты встретил в замке герцога и у стен монастыря св. Улофа.
- Зачем он ездил в Рим? - спросил Макс.
- Понятия не имею.
- Преле-естно, - тоном еврейской вдовы, протянул Витус, недобро усмехаясь. - Информация точна, как проценты ростовщика. Значит Ноле
- Вить, поспокойнее ладно? - попросил его Макс, видя, как тот начинает заводиться.
- Еще что-нибудь? - повернулся к Ромеро Макс.
- А этот говнюк бабами интересуется или как? - перебивая его, вдруг выдал Витус.
- Да вроде нет, а что?
- А может он того... гомик? - блеснув глазами, неожиданно предположил Витус.
- Да вроде не похоже по нему, - пожал плечами Ромеро, откинув волосы за спину. - Я этой публики насмотрелся достаточно, - и вдруг остановился, заметив, что Витус с Максом смотрят на него с веселым интересом. - Вот черт! - с досадой дернулся он. - Купился!
- А вдруг он все-таки гомик, а Ром? - не унимался Витус. - И ты бы его реально развел...
- Я вам что миледи? - психанул Ромеро. - Вот уроды! Вы уже задрали своей гопотой!
- А душу отвести? - улыбнулся Макс, своим добродушием гася взвинченность Ромеро.
- Ладно, - проворчал Ромеро, успокаиваясь, - только нафига кричать на весь кабак про гомиков?
- Хорошо, что ты предлагаешь? - сложил руки на груди и склонил голову на бок Макс.
- Переводить ругань в плоскость этого времени.
- Ну, давай переводи, - хмыкнул Макс.
Пока Ромеро соображал, Витус с тихой ненавистью изрек:
- Если вы про Ноле, то огурец ему в зад!
Ребята чуть не подавились от хохота. Они закатывались безудержным смехом до тех пор, пока к ним не подошел Рыжий Пит.
- Желаете еще вина? - спросил он улыбаясь.
Макс первым взял себя в руки.
- Пит, кончай уже поить этих охламонов на дармовщинку, - кивнул он в сторону пунцовых от смеха Витуса и Ромеро. - Они ж день деньской здесь ошиваются, дай им волю бочками вино будут выдувать, что плохо для нашего бизнеса, - и поймав непонимающий взгляд Рыжего, пояснил: - Эти двое разорят нас и по миру пустят.
На что Пит только головой покачал и пошел на кухню, чтобы принести им кувшин хорошего вина. Он немного завидовал и ревновал, но не Наемника к его друзьям, а к тому, что эти трое умели быть вмести. Они смеялись, говорили, о чем-то тихо толковали, и было видно, что нисколько не тяготились обществом друг друга, а наоборот искали его. К тому же они были равны, не принижая один другого, в тоже время не давали спуску. Они ничего не просили, кажется, даже не зависели один от другого, они просто разговаривали и смеялись, понимая друг друга с полуслова. Это было то единство, когда один начинает, а другой продолжает.
- Вы позволите, молодой господин? - показал глазами на лютню Рыжий Пит, когда вернулся с кувшином вина.
И после того, как Ромеро кивком позволил ему это, взял инструмент в руки, с удивлением рассматривая его.
- Могу посоветовать доброго мастера, который починит вашу лютню.
- А может лучше вместо этой рухляди другую купим? - предложил Витус с неодобрением глянув на инструмент. - Где ты ее такую, вообще, откопал?
- Ее мне преподнесли в честь моей победы над Жеко, так что я с ней по любому не расстанусь.
Рыжий, подняв взгляд от лютни, с уважением посмотрел на менестреля.
- И кто это тебе ее подарил? - ревниво поинтересовался Витус. - Если не секрет. Уж точно не твоя скорпиониха.
- Ее лютню я о башку Жеко разнес, а эту мне ребята пажи отдали. Не знаю, что им там Файлин наплел, но преподнесена она мне в качестве боевого оружия.
- Разбить ее ты всегда успеешь? - высказал здравую мысль Макс и посмотрел на Рыжего. - Пит?
- Сделаю все, что смогу, - ответил тот. - Мастер, о котором я говорил, единственный мастак в Клербо по этаким-то музыкальным игрушкам, потому-то, сдается мне, будет это дорого. Но его работа, уж поверьте, того стоит.
- Добро, - кивнул Макс и Рыжий ушел, унося лютню с собой.
- Значит Ноле, - проговорил Макс. - Покопаю на него в своих бумажках, а ты Вить разберись со свитком, слышишь?
- Да слышу я, слышу... - пробурчал Витус.
- Ну и кончай желваками играть, мы уже на твоего клиента вышли, а ты еще ни в зуб ногой.
- Понял, не дурак. Чего ты завелся? - отговаривался Витус, как примерный сын от надоевшей своими нравоучениями мамаши, и вдруг процедил: - Ноле, быть тебе скоро полным нулем.
-Ты бы не застревал на этом мудаке, Вить, - посоветовал ему Ромеро. - Мы тебе его достанем.
Витус мрачно посмотрел на менестреля.
- Я в порядке, - и посмотрев в сторону, решил сменить тему: - Я вот все хотел спросить, как вы, ребята, здесь очутились?
Подошел Рыжий Пит с миской нарезанной сладкой репы, капусты и яблоками.
- Это дело, - одобрил Макс, как только Рыжий отошел. - Давайте выпьем за знакомство, ну и... поближе, что ли познакомимся.
- Давай, Макс, начинай.
Прежде чем начать рассказывать, Наемник немного помолчал.
- Первое, что я увидел, появившись здесь, это дым пожарища, потом услышал крики. Я не мастер рассказывать, потому буду краток. Не раз и не два мне доводилось слышать подобные вопли, а потому знал, что это крики убиваемых людей. В общем, для того, чтобы уцелеть, мне пришлось сразу же ввязаться в драку, то есть я свернул шею первому, напавшему на меня, что выскочил из завесы гари с выпученными глазами и занесенной над моей головой тупой железякой типа меча. Выбор не ахти какой, но я тут же завладел этим оружием. Да без проблем, с оружием я в своей стихии. Уже по ходу дела понял, что на мирный населенный пункт напала банда формирования непонятного состава, а если проще, то и без того нищую деревушку грабили какие-то уроды. Когда мы с деревенскими мужиками отбились, деревня была сожжена дотла, но расстроились они, представьте не из-за этого, а из-за того что не смогут мне заплатить. Я просто поверить в это не мог. Если бы я, допустим, отстоял деревню, тогда да... а тут. Я сказал, что просто мимо проходил и случайно увяз в их драчке. Не стал дальше напрягать народ, а попросил, какую-никакую одежду, аккуратно выспросил где я и обстановку в целом, да попросил какой-никакой паек в дорогу собрать. С тем меня быстренько и выпроводили. Что тут рассказывать? В общем, прежде чем меня нанял один не бедный сеньор, я, таким образом, успел отбить еще две деревни. Служу я у этого сеньора, приглядываюсь. Веду себя тихо, осмотрительно, не высовываюсь, никого не трогаю, только диву даюсь. Вместо того, чтобы защищать и оберегать от грабежей своих подданных и их имущество, этот сеньор сам же их и грабил. Его воины бесчинствовали на его же землях не хуже разбойничьих шаек, а их на севере, что слизняков под сырым камнем.
Непростые сложились у нас отношения с этим сеньором, а началось все из-за моей стычки с его рыцарем-вассалом. Этот рыцарь был еще тем мудилой. На мой взгляд, он и рыцарем-то не был ни породы, ни понятия, только гонор да дерьмо, которое прет из всех щелей. В открытую драку он вступал с заведомо слабым противником, да с безоружными поселянами, зато мародерствовал всласть, да насильничал. Жаловаться на него боялись, места там глухие, безлюдные, одно развлечение, если те же мародеры нападут. Сеньор там царь и бог, но жалобщиков не принимал, отмахивался от них, как от назойливой мошки, а на обратном пути его рыцарь этих жалобщиков перехватывал и развешивал на деревьях вдоль дороги. Старательный был гад. Достало меня все это, и тогда я сам пошел к этому сеньору, обсказав ему чуть ли не на пальцах, что так, мол, и так, зачем же себя самого разорять, грабя и убивая тех, кто тебя кормит. Но этот бурдюк, поглядел на меня маленькими глазками и, рыгнув, заявил, чтобы я об этом не беспокоился, ибо беспокоиться о своих подданных его дело, а мое лишь верно служить ему, и что, мол, господом богом уготована судьба его подданных молча терпеть да сносить все его прихоти. Ничего себе прихоть - убивать просто так, за здорово живешь. Я, конечно, понимаю, что времена сейчас темные, дремучее средневековье и сделать тут ничего не сделаешь, но и участвовать в этом мерзопакостном деле, называемой службой, я не хотел. Посмотрел я на его благородный шишковатый нос с красными прожилками и учтиво сказал: "До свидания. Вы мне больше не интересны и наша встреча была ошибкой, так что плевал я на присягу верности вам так же, как и вы плюете на свои обязанности защищать, вверенных под вашу опеку, подданных. Так что платите причитающееся мне, и я откланяюсь". Деньги мне, естественно, обломились. Этот козел с шишковатым носом долго орал и топал на меня ногами. Его ор сводился к тому, чтобы я не смел покидать его сраный замок без его на то соизволения, иначе мне светит темница. Ха! "Я же с вас смеюсь" - как говаривал один комполка. Замочек в той темнице, куда меня бросили, перед этим отметелив за милую душу, отомкнуть было раз плюнуть. С охранником и того проще. Я их всех знал по именам, знал, сколько у них детей и любовниц. Так что с охранником я сразу договорился, и он сделал вид, что ничего не заметил, и знать ничего не знает. Я выбрался из замка и стал уходить из владений сеньора. Все, я уволился. Я говорю "уходить", потому что за мной пустили погоню. Это была облава с собаками и загонщиками. И если эти суки устроили самое настоящее сафари, то я им войну Рембо в историческом разрезе. В общем, после того, как я истребил погоню и задавил говнюка-рыцаря, со спокойной совестью спалил замок сеньора к чертовой матери. На радостях сосед сеньора, такое же быдло, пригласил меня к себе на службу, положив жалованье в два раза больше того, чем мне обещали заплатить, но так и не заплатили. А я был уже сыт этой службой по самое не могу. Вернулся я к тому с чего начинал здесь - ходил и отгонял от деревень разбойничьи шайки. Но на севере мне не нравилось. Народ суровый, юмора не понимает. Вот и шагал я до тех пор, пока не пришел в Клербо. Собственно это все.
Некоторое время ребята молчали под впечатлением от рассказанного, представляя каково было Максу на самом дел и, догадываясь о том, о чем он умолчал.
- Слушай, Макс, - раздумчиво проговорил Витус, - А где ты был, когда попал сюда? Ну, ты понимаешь.
Макс кивнул и ответил:
- Лежал на диване, читал газету. Это был один из тех редких дней, когда я мог себе это позволить... и так его испоганить!
- А я думал, что спецназовцы каждую свободную минуту проводят в спарринге, - то ли в шутку, то ли в серьез, но уж точно не разочарованно, протянул Ромеро.
- Спарринг? - засмеялся Макс и посмотрел на товарищей затуманенным взором. - Если ты про хаотичные удары по лицу ногами; прыжки по печени, хождение по яйцам, жесткий массаж спины кулаками - то это бодрое пробуждение отца двух маленьких детей.
- Дружище!
- Так у тебя двое детей?!
- Пацаны! - с гордостью, любовью и тоской произнес Макс и, видимо, больше не желая затрагивать слишком болезненной для него темы, спросил Витуса: - Ну, а ты, как? Готов к исповеди, брат?
- Типа да, - отозвался Витус, потирая ладони. - Ром, я Максу кое-что рассказал, да не все, без обид, да?