ГЛАВА 16. СЛУЧАЙНЫЕ ВСТРЕЧИ, КОТОРЫХ ИЗБЕЖАТЬ НЕВОЗМОЖНО
Штефан нервно сплел пальцы. Он до сих пор злился из-за того, что молодой маг Рокуцик, который мог бы стать ему неплохим помощником, оказался на редкость несговорчивым типом. Гассоверец умудрился магически привязать к себе девицу с редким и очень мощным Даром Жизни. Отобрать ее силой Штефан не мог именно из-за этой привязки. А Рокуцик ни за что не хотел продавать девчонку. Штефану хотелось удавить твердолобого субъекта, но это, к сожалению, ситуацию бы не испрявило, лишь привело к гибели еще и связанной с упрямцем девчонки. Штефан хмыкнул :"Посмотрим, что запоет этот Рокуцик через пару деньков, просидев взаперти на хлебе и воде да еще и в антимагических кандалах". Ну а тем временем разноглазый колдун не жалел артефакта перехода, чтобы почти ежедневно навещать Доротею и расположить ее к себе, что значительно облегчит в дальнейшем возможность использовать ее Дар.
Впрочем, на этой временной неудачи Штефан не собирался зацикливаться, потому что все прошло успешно. Удалось определить, что КЛЮЧОМ завладел мальчишка, который однажды уже путался у него под ногами. Этот потенциальный противник не пугал, он слишком молод и не обучен. Серьезную опасность представлял кто-то другой, чьим слугой являлся Безликий, пытавшийся перекупить артефакт у рыжего. И вот здесь возникали вопросы.
Такого Посыльного, наделенного разумом и даже некоторой возможностью принимать решения, создавали маги высочайшего уровня. Как правило, они владели редкой формой магии жизни, сплетающейся с некромантией. Подобное колдовство свидетельствовало о наличии крови горзаков, волшебников из страны, граничащей и соперничающей с Астанией, родной землей Штефана. Но, будучи и сам некромантом, брюнет ощущал, что здесь замешаны не только эти, но и другие тоже хорошо знакомые ему чары. Однако, ему не хотелось верить в то, что его бывший учитель, а ныне соперник доился невероятных успехов в развитии техномагии.
Вдали протяжно запел рог шефте. Таким образом во всех уголках Маградии отмечали полдень. В отгороженном Межмирьем родимом крае Штефана в это время обычно величественно гудели бронзовые колокола. На мгновение перед его мысленным взором возник знакомая с детства картина: стрельчатая колокольня, вздымающаяся над каменными стенами, надежные обьятия которых защищали город, могучие башни древнего замка и расстилающиеся вокруг поля, а где-то почти на горизонте темная зубчатая зеленая полоса. Леса тянулись до самой границы с империей горзаков.
Нельзя сказать, что молодой некромант страдал ностальгией. Образ покинутой родины отнюдь не вызывал умиление. Видение возникло по иной причине. В последнее время Штефан все чаще прикидывал возможность перехода на сторону враждебного Астании государства. Хотя, пожалуй, это скорее было бы временным объединением сил. Постоянно служить кому бы то ни было брюнет не собирался. Подлинным господином видел он лишь себя, а своей вотчиной намеревался сделать все достижимые миры, окружавшие Межмирье. К его собственному сожалению, не он один мечтал об этом.
За окном раскинулось поселение Милява. Простые одно и двухэтажные домики с вишневыми и яблочными садами, кустарниками малины, смородины, крыжовника. Среди них там и сям виднелись пестрые конусообразные крыши торговых киосков, где, в отличие от большинства блошиных рынков, продавали, в первую очередь, поношенные вещи и только совсем немного - эмоции и чувства. Пасторально и удивительно провинциально, собственно, именно так обстояло дело на всех блошиных рынках Маградии где-то с полтысячелетия тому назад. Тогда торговля тонкими материями, возникающими в душах гуманоидов, даже считалась делом неприличным, противоречащим этическим нормам, а потому опасным для общества.
Штефан хмыкнул: вот вам и результат излишней демократичности. Стоит ли учитывать мнение простых обывателей, если в результате все здешние обитатели живут вот так простенько и убого. Всеобщее равенство никогда не способствует созданию прекрасных величественных поселений, в роскошных дворцах которых собраны поразительные коллекции произведений искусства и всевозможных редкостей. Лишь диктатор и тиран может направить все силы на создание подобного. Для него ведь не важно, что величие строится на костях человеческих. И, в конце концов, в веках остаются именно такие вершины рукотворных творений, а заодно и имена великих Строителей - не рабов, таскавших каменные глыбы, но тех, кто отдавал повеления голытьбе.
В юности Штефан тоже был полон высоких идей. Таким воспитывали его родители. Но их идеалы вдребезги разбила суровая действительность. Честность не смогла противостоять лжи и наветам. Его семьи больше не существовало, вера в добро и справедливость разрушилась. Молодой человек, только-только вышедший из подросткового возраста, пришел к выводу, что мир делится на победителей и побежденных, хищников и жертв. Он не желал быть побежденным, а потому стал хищником. Опасным, безжалостным, расчетливым, таким, как его идеал и главный враг - Шварц-Бюром. Юноша, не задумываясь отринул то, что, по словам родителей, сулил ему канувший в небытие дух рода. Необходимость способствовать торжеству справедливости теперь воспринимались с ухмылкой. И только, глядя в зеркало, Штефан порою испытывал тревогу. Его разноцветные от природы глаза менялись, сейчас радужку заполнила чернота. И началось это тогда, когда на него упала темная тень самого жуткого и невероятного человека, пожалуй, во всей Вселенной.
Необычный технонекромант появился на Маградии задолго до рождения Штефана. Слухи о нем ходили самые разные. Впрочем, осиротевшему юнцу долгое время об этом было не ведомо, как не ведомо и о мирах, расположенных в непонятно какой дали от его родины. Позднее юноша, в одночасье лишившийся родных, а заодно спокойной обеспеченной жизни, статуса и в тот момент ожидавший казни, встретился с ним в своей родной Астании.
До рассвета, когда Штефану, как последнему представителю рода "предателей короны", предстояло быть вздернутым на виселице, оставалось всего ничего. В ту ночь заснуть не удалось. Прислонившись головой к сырой каменной стене узилища, он наблюдал, как клочок неба в крошечном оконце под самым потолком, утрачивал глубину и, казалось, осязаемость черного бархата. Он начал машинально отсчитывать секунды. Отчего-то хотелось знать, сколько еще мгновений осталось дышать, видеть, слышать и чувствовать. На 347-й - нечто черное и стремительное протиснулось сквозь маленький квадратик решетке, камнем упало на пол у самых ног.
Существо было странным, неживым, но нежитью не являлось - вполне себе материальное гибкое щупальце с острым металлическим когтем легко разрезало веревки, опутавшие пленника, обвилось вокруг руки:
- Вставай, иди за мной, - голос звучал из живота чуть поблескивающего в жидком лунном свете узкого цилиндрического тела, рта у твари не было.
Удивительней всего оказалось то, что Штефан совершенно не испугался. Тогда он полагал, это было следствием отупения от страха перед грядущей казнью. Позднее понял, что еретическая сущность испускала особые лучи, притуплявший человеческие эмоции. Последующие события остались в памяти калейдоскопом отдельных картинок: легко, словно по маслу вырезанная окружность в окованной железом двери, осевшие на пол тела стражников, на лицах которых застыл лишь намек на изумление, холодные каменные плиты мостовой и маячивший над нею изломанный силуэт приготовленной для пленника виселицы, сереющее небо и опьяняющее чувство радости жизни, что бурлила и кипела в нем, подавляя усталость.
В небольшом домишке на окраине юноша увидел немолодого мага, чья ментальная мощь сразу же поразила и околдовала его. Особенно поразительным оказалось то, что основывалась она не на обычной чародейской Силе, а на совершенно незнакомых ему принципах еретической техномагии. Это и очаровывало, и страшило, и неодолимо притягивало своей запретностью. Восторг вызвало и перемещение порталом за пределы Межмирья. Им довелось побывать в нескольких мирах, прежде чем очутились на Маградии. Бюром оказался великолепным учителем, а Штефан замечательным учеником. Настолько замечательным, что со временем сумел проникнуть во многие секреты, в которые наставник вовсе не собирался его посвящать.
Для Бюрома неприятным открытием стали излишняя самостоятельность и желание независимости у мальчишки, который должен был бы испытывать лишь преклонение перед наставником и вечную благодарность к нему за спасение жизни. Конфликт разгорелся опять-таки в родимой Астании, куда они вернулись спустя несколько лет. Впрочем, понятие "несколько" было весьма относительным. Во время странствий выяснилась удивительная вещь: были миры, где время текло по-иному, да и случавшиеся долгие блуждания по Межмирью приводили к неожиданным парадоксам. Порою проплутав там с полгода, они возвращались в то или иное место и обнаруживалось, что для его жителей миновало лишь несколько дней.
Колдун-еретик снисходительно объяснял это некоей теорией относительности, созданной одним недочеловеком из его прошлого. Штефана же немного напрягало то, что он внезапно становился много старше прежних ровесников. Кстати, Бюрома это не касалось, он владел каким-то секретом продления своей жизни. Однако, сохранять при этом хорошую физическую форму, ему не удалось. Внезапно он резко постарел и оказался прикованным к креслу на колесиках. Нужно признаться, великолепно оснащенному техномагическими штучками креслу. И все же колдуна это не устраивало.
Насколько Штефан понял, артефакт, прежде подпитывавший Бюрома и сохранявший ему здоровье, в конце концов разрядился, утратив свое жизнетворное воздействие. А подобный ему находился именно в королевстве Астания, управляемом Силантием. Однако король, свято блюдущий исконные традиции, ни на какие контакты с техномагом не пошел. Был он, к тому же, излишне, почти болезненно подозрителен (для чего имелись основания, включая гибель жены, во время одного из покушений на монарха), окружал себя тщательно проверенными людьми, как правило, из семей, служивших у него в нескольких поколениях.
Но Штефану, местному уроженцу, в отличие от Бюрома, хорошо знавшему ментальность астанийцев, все же удалось нащупать слабое звено, он сумел найти подход к Первому советнику короля Ду Леонгарду. Врожденная осторожность и приобретенная хитрость не позволили ему сразу же открыть перед наставником полученного "джокера", а потом... А потом он увидел Ренату. Принцесса еще не вышла из возраста острых локтей и выпирающих лопаток, но в худеньком большеглазом "цыпленке", словно в нераскрытом бутончике прекрасного цветка, уже ощущалась особая прелесть.
Имевший немалый успех у дамского пола Штефан, достаточно цинично смотрел на отношения с женщинами. Поэтому свои чувства поначалу и близко не определял, как банальную и пошлую, по его мнению, любовь. Ему казалось, что это жалость к малышке, которую Бюром, в лучшем случае, превратил бы в бездушную марионетку, а в худшем - сделал бы материалом для своих генетических и прочих изысканий (в последние годы мерзавца привлекали представители знатных родов, в особенности же, родов королей и властителей, подчинивших себе человеческую массу).
Вот тогда Штефан и затеял свою игру. А в результате - потерпел поражение, опытный интриган и психолог Бюром раскрыл его маленький заговор, и неверный ученик оказался в тюремных подвалах нынешнего союзника технонекроманта - князя Генемина. Ему предстояла участь "расходного материала", с которым Бюром проделывал особо изощренные опыты. И тут вмешался счастливый случай в лице мальчишки-ведуна.
Впрочем "счастливый случай" не ограничился тем, что помог Штефану вырваться из лап Бюрома. Кажется, теперь уже неугомонный мальчик проявлял излишнюю самостоятельность и начал несколько мешать молодому технонекроманту точно так же, как в свое время тот мешал своему могущественному наставнику. На основании собственного опыта, Штефан понимал, что дело нельзя пускать на самотек. Мальчишку следовало остановить, а возможно даже уничтожить. Но это являлось задачей стратегической важности. А с точки зрения тактической сейчас прежде всего нужно было поднять тело лупоглазого пета и выяснить все, что он ведал.
На главной башне ратуши пронзительно закукарекал петух с золотым гребнем, возвещая первый час, минувший пополудни. Голос у кичливого пернатого звучал преотвратно: слишком резко и, пожалуй, визгливо. Штефан поморщился, его и без того мучила мигрень, должно быть, от нервного напряжения, а может быть сказались несколько сквозь портальных переходов подряд. При этом ему необходимо было оставаться в тонусе еще не менее девяти делений суточной свечи.
Сложный ритуал поднятия пета из мертвых требовал ясности мысли. Конечно, если не заморачиваться, то он сумел бы создать из ластоногого зомби хоть сейчас, но... Но это было бы совершенно безмозглая кукла, годная лишь на то, чтобы слепо и без размышлений исполнять приказы. А это, как известно, весьма ненадежная игрушка, ибо действия ее весьма чреваты в случае малейшей неточности в формулировке этих самых приказов. К тому же, он хотел допросить дохлого, слишком много вопросов витало в воздухе, а ведь именно пучеглазый, по свидетельствам очевидцев, унес освободившего пленников цилюстикла мальчишку-ведуна с блошиного рынка Дардан. И после этого, судя по слухам, никчемный деревенский знахаришка навел порядочного шороху на Маградии. Шестое чувство подсказывало Штефану, что ластоногий пет кое-что об этом знал.
Чародей повел плечами: рубашка стесняла движения, в дешевом камзоле из магазина готового платья он тоже ощущал себя неуютно. Обеспеченные детство и юность, а затем достаточно комфортные годы ученичества приучили его к хорошей добротной и удобной одежде. Он злился на превратности судьбы, а еще не хотелось в таком виде предстать перед принцессой. Ведь в тот единственный раз, когда Ду Леонгард представил его наследнице, в ее взгляде Штефан прочел что-то вроде восхищения. Молодой красивый маг умел производить впечатление на женщин и явно преуспел в этом с девушкой, еще не вполне вышедшей из подросткового возраста.
Время тянулось нестерпимо медленно. В то же время не стоило отвлекаться и заниматься посторонними делами, которые могли отвлечь его и заставить пропустить необходимые для ритуала мгновения. Не желательно было и оставлять тело пета без присмотра, ибо в последнее время события развивались слишком бурно и непредсказуемо.
А вот привести мысли в порядок ничто не мешало. И Штефан снова прикинул, не следует ли ему стравить Астанию с горзаками. Их государство уже почти достигло былой мощи его родной страны, которая, в отличие от соседа, с болезнью правителя оказалась на грани внутренних раздоров и междоусобиц. Прыткие владетели, вроде князя Генемина, подымали голову и жаждали независимости. А многие из них даже видели себя на месте Силантия.
Юной принцессе Ренате сложно будет удержать власть в своих маленьких ручках. От нее потребуют срочно заключить брак с кем-либо из прочих претендентов на трон. И никого не взволнует, что девочке еще не исполнилось пятнадцати лет. От мысли об этом у Штефана непроизвольно сжались кулаки. Однако он тут же слегка приподнял брови и чуть удивленно улыбнулся. Надо же быть таким ослом! Он сам женится на принцессе! Да, да, ведь девочка смотрела на него так восторженно. А он? Признаться, и он испытывал к этой малышке более, чем нежные чувства. Что ж до малолетства, то разве прабабушек не опутывали брачными узами уже в двенадцатилетнем возрасте?
Но для того, чтобы добиться этого, нужно обладать реальной силой. Может ли дать ему такую поддержку сосед-агрессор, за троном которого кучкуются пять принцев? Пожалуй, что - да, ведь там не все ладно с наследством. Бюром как-то упоминал о проблемах королевской династии Горзакии. Пять принцев толпятся там у подножия трона, но никак не могут занять его. И это дает неплохой шанс таком авантюристу, как Штефан. Кареглазый маг азартно взъерошил темные волосы, в которых блеснула светлая прядь. Он размышлял над тем, что в реальности пятеро наследников для него куда более выигрышный вариант, чем один или два. Единственный наследный принц стремился бы присоединить Астанию к Горзакии для себя самого. Два смогли бы более-менее мирно разойтись, разделив между собой троны двух стран. В обоих случаях затеять в государстве свару, в которой победителем стал бы сторонний интриган, сложновато. Куда легче столкнуть лбами пятерых, потому что на всех престолов недостанет. В результате же, как известно, - мутная водичка и крайне упростившаяся ловля в ней прелестной драгоценной "рыбки", а вместе с нею и астенийской короны.
Впрочем, интриги в Горзакии вовсе не отменяли продолжения диалога с Ду Леонгардом, а также активных действий в Маградии. Штефан еще раз повторил про себя строки пророчества, о котором невзначай проговорился Первый советник:
"Ломая границы сословные,
Взорвав привычный уклад,
Юные и непокорные
Вернут Мирозданью лад".
Пожалуй, сам молодой колдун соответствовал определению "юные и непокорные", хотя на сегодняшний день его юность и миновала, но свои активные действия он начал достаточно рано. И задумка о браке с принцессой также совпадала с понятием ломки сословных границ. Штефан приободрился, но тут же невольно вздрогнул от очередного вопля петуха на шпиле ратуши.
И тут на груди под рубашкой он ощутил теплое прикосновение. Не веря себе, вытащил из-за ворота скромный серебряный медальон, в котором хранилась прядка светлых волос. Он явно нагрелся, не было сомнения, случилось нечто невероятное: принцесса Рената находилась неподалеку от него. Пальцы сами собою сложились в поисковое заклятие, но чародей волевым усилием заставил себя успокоиться. Предстоял сложнейший ритуал с дохлым животным, на который у него сегодня с трудом хватит сил. Девочка только-только здесь появилась. Вряд ли тот, кто привел ее сюда, с ходу двинется дальше. Нужно подождать до завтрашнего утра.
От напряжения Штефана потряхивало, внутри разгоралась злость. Сейчас наибольшее негодования вызывали даже не Бюром и мальчишка-знахарь, а еще один провинциальный колдунишка, который позволил себе перейти дорогу Штефану на БР Холилэнд. Выскочка не пожелал отдать ему девчонку-донора, налитую Силой под самую завязку. Будь черноглазый в своей обычной форме, он смел бы наглеца одним щелчком левой руки. Но проклятый Бюром со своими жутковатыми штуковинами выпил немало энергии из бывшего ученика. Не прошло бесследно и то, что темнице Генемина Штефана содержали в антимагических кандалах. К счастью, не самых сильнодействующих, но все же измотавших порядком. Немало внутреннего заряда съело также сигание по порталам. Ему была крайне необходима подзарядка от сильного донора или, на крайний случай, от десятка, не меньше, слабых. К сожалению, техномагических накопителей, которые сконструировал Бюром, у Штефана тоже не осталось. Следовательно, изъять энергию тихо, просто находясь в большой толпе не получится. После ритуала с ластоногим придется выйти на ночную охоту.
Он чувствовал себя донельзя измотанным от долгого ожидания, когда наконец звучный рог шефте возвестил о наступлении полуночи. Все было готово к ритуалу и проверено не единожды. Вспыхнули свечи черного воска, в носу засвербело от терпкого запаха благовоний, не столько помогавших процедуре, сколько несколько смягчавших запах тлена и разложения, присущий поднятию зомби. Туша ластоногого шевельнулась, дрогнули веки, прикрывавшие выпученные глаза.
Внезапно холодное синее пламя задрожало, стало наливаться алым, окуталось чадом и гарью. Ритуал пошел вразнос. Штефан изо всех сил пытался удержать потоки вызванной им некромагии, но это оказалось невозможным. Черные жгуты захлестнули мертвое тело жертвы, обращая ее в тень из пепла, а затем рванулись к магу. На пределе своих возможностей он сумел перенестись за стены дома. Уже оказавшись на улице, почувствовал, как подгибаются ноги. Прислонившись к стене, тяжело сполз на горбатящуюся булыжниками мостовую.
Вероятно, только это и спасло его от внимания двух мужчин, возникших в раскрывшемся дверном проеме. Их озирающиеся силуэты четко выделялись на фоне алых сполохов горевшей комнаты. Поэтому Штефан видел, как их оплели страшные жгуты. Последним усилием он заставил свое безвольное тело на карачках отползти от дома. Позади что-то грохнуло, затем завыло. Захлестнувший ужас вздернул его на ноги, открылось второе дыхание. Молодой некромант с неожиданной для самого себя скоростью рванул за угол и бежал, не останавливаясь, до тех пор, пока не оказался у берега реки, ограничивающей Миляву на юго-западе.
Плеск воды отрезвил, схлынуло дикое возбуждение, но страх не отступал. Казалось, среди едва видневшихся на фоне ночного неба высоких мачт кораблей, стоявших на рейде, скользят призраки выпущенных им демонов преисподней. Ветер вздыхал, разносил скрипы и шорохи, которые роились вокруг темных изломов строений, скученных на берегу. Штефан хорошо представлял угрозы и опасности, которые таил речной порт в это время суток. Ангары и склады давали приют множеству сомнительных типов: контрабандистам, пиратам, всякого рода авантюристам, вроде него самого. И сейчас, когда у обессиленного физически магически Штефана из оружия был только кинжал, спрятанный в голенище сапога, он опасался криминальных личностей не менее, чем колдунов.
Только сейчас он ощутил, что следящий амулет на груди нагрелся еще сильнее. Послышались шаги.
- Осторожно, - произнес мужской голос на родном языке молодого некроманта.
- Господин Чернолис, мне страшно, - ответил дрожащий девичий голосок. - Вы сказали, что объясните, отчего выкрали меня из дворца. Я требую...
- Не сейчас, Рената, - устало ответил мужчина, - и простите, что обращаюсь к вам без титула, не стоит упоминать его здесь лишний раз.
...Из портала Свен и Рыжий торговец выбрались в глухую темень. Продавец ключей недоуменно покрутил головой:
- Что за блошиная бабушка! Вроде бы, солнце еще не должно было зайти...
- Мой портал вел через потаенные тропы, чтобы труднее было отследить наше передвижение, - буркнул старик.
- И...? - Рыжик по-прежнему ничего не понимал.
- И на этих тропах время скачет зайчиком - то вперед, то назад, то в сторону, - снисходительно, но все так же не совсем понятно ответил Свен и недовольно добавил. - Объясню позже, а сейчас
Их ждало жестокое разочарование. В выгоревшем изнутри домишке магический след сбился. По словам старика, выбросы супер разрушительной некромантической мощи, как правило полностью стирали любую иную магию:
- Все равно, что пересечь бурную полноводную реку, - пожаловался седой. - Небось, знаешь, что в этом случае шлейф "аромата" колдовства растворяется, исчезает. А тут было воздействии еще сильнее. Обидно! - он присел и провел рукой над горсточкой пепла, - вот видишь, - ничего! Пусто и глухо.
Последнее слово еще не успело растаять в воздухе, как пепел медленно поднялся в воздух легким облачком и соткался в прозрачную фигуру знакомого Рыжему существа - ластоногого и лупоглазого.