Про нее говорят, мол, дурная кровь,
Про нее твердят - непокорный нрав,
Может, если б теплилась в них любовь, 
То и был бы тот, кто не Лев, тот - прав.

Люди шепчутся  и ползет молва,
Что пришла однажды одна чуть свет.
Языкам бы что? Лишь плести слова,
Будто сладости в мире иной им нет.

На себе несла золотой песок,
На плече - тризуб и ракушек горсть,
Чешуя налипла ей на висок,
Голос хриплый, говорить ей -что в горле кость.

За спиной коса - как Заря ала,
Между пальцами - то поди еще разбери,
Заняла хибарку на краю села,
И никто не ведает, что же там внутри.

Но приметили, что как пойдет стирать,
Там от рыбы - будто вода кипит,
Восьминогая чудь разрезает гладь,
Волочет на берег ей сундуки.

Хоть бы раз взглянула, хоть что взяла - 
Безучастны руки, туманен взгляд.
Ничего в хибарку не понесет,
Отпихнет ногой все в прибой назад.

Может, грезит, а может, спит не смыкая глаз,
Вспоминая тот роковой рассвет,
Когда видела милого в последний раз, 
С корабля шагнув, за ножом вослед.

И сомкнулась над головой волна,
Пару раз плеснув пеною о борт,
Он опомнился лишь тогда, когда
Вечером корабль возвратился в порт.

Все ему твердили, что она - ведьма из глубин,
Под одёжею - чешуя и хвост,
И другую рядили в золото и кармин,
И гремели здравицы за тостом тост.

Он, конечно же, уходил на пляж,
Он, конечно, звал, но летели дни.
И однажды он решил, что все это - блажь,
К дню рожденья сына пора зажигать огни.

А она чудом выплыла где-то в глуши,
И, выташнивая воду из легких на берегу,
Радовалась, что окрест - просто ни души,
Что придворные точно не набегут.



Сам-то я не видел того, не хочу брехать,
Ну, а люди наврут с 3 короба, да загнут дугой,
Но слыхал я как говорил куму зять,
Что на берег ступила она  - из пены морской.