Цвентух Елена : другие произведения.

Легенда о морском параде

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   ЛЕГЕНДА О МОРСКОМ ПАРАДЕ.
  
  
   Сценарий художественного фильма, написанный по мотивам
   одноименного рассказа Михаила Веллера (и по его личному, так сказать, пожеланию).
  
  
  
  
   Невский проспект сейчас. Витрины с яркими рекламами. Рекламные щиты на перекрестках. Озабоченная толпа течет по тротуарам.
  
   ГОЛОС АВТОРА:
   - Вот она - первая и славнейшая из улиц Российской империи. Улица-символ, царева першпектива, игольный луч в сердце государевом и прочие всякие красивые и высокие слова. Невский проспект - сам по себе уже родина, государство и судьба. Сюда выходят в семнадцать - приобщиться чего-то такого, что может быть только здесь, навести продуманный лоск на щенячью угловатость - как денди лондонский одет. И, наконец, увидел свет, где проницательность швейцаров и проституток разом бы отбила у Рентгена мысль о своих кустарных и малодостоверных лучах. И синие гусары в топот копыт по торцам, и Зимний окружен броневиками Шкловского, эта сторона улицы наиболее опасна....
  
   Новый Сайгон.
  
   Автор смотрит на него.
  
   Музыка - Город над вольной Невой
  
   Невский проспект в 70-е годы.
  
   Видиоряд в стиле ретро, как первые немые киносюжеты - немного ускоренное движение. В кремово-коричневых тонах, как старые фотографии. Только флаги и транспаранты - алые, словно раскрашенные от руки, как флаг у Эйзенштейна в Броненосце Потемкин. Старое кафе под кодовым названием Сайгон на углу Владимирского и Невского. Автор входит в него. Проходит мимо столиков к стойке. Ему подают кофе. Он идет к одному из круглых столиков, вокруг которого собралась разношерстна компания. Среди них совсем еще не старый Старый Матрос, который держится с видом, как минимум - мичмана на пенсии. Он что-то рассказывает, спорит, но пока еще его голоса не слышно.
  
   ГОЛОС АВТОРА:
   Невский, чьи бессрочные полпреды прошвыриваются по нему в ностальгических снах своих от Парижа до Кейптауна и Каракаса, усвоить моду и манеру, познакомиться, светский андерграунд, кино-театр-магазин-новости-связи-товар-деньги-товар-лица и прочие части тела, кофе и колесико, джины и игла... Короче - Невский, естественно, имеет собственный язык, собственный закон, собственную историю, собственный фольклор, как и подобает, разумеется, всякой мало-мальски приличной стране..
   Фольклор сей, как и всякий, хранится старожилами и шлифуется остроумцами, метит в канон, осыпается в Лету, Как и всякий, случается он затейлив и циничен, сентиментален и смешон.
  
   Вот теперь прорезается голос Старого Матроса.
  
   СТАРЫЙ МАТРОС:
   - Да вы салаги еще, не помните ни фига.
   И была же, была Великая Империя! Как праздновали даты! Это была поэзия, слышите?
   (Начинает рассказывать, словно читает стихи в прозе.)
   - Алели стяги в громе оркестров, чеканили шаг парадные коробки по брусчатым площадям, и гордость державной мощью вздымалась в гражданах! И под эти торжественные даты Первого Мая и Седьмого Ноября входил в Неву на военно-морской парад праздничный ордер Балтийского флота. Боевые корабли, выдраенные до грозного сияния, вставали меж набережных на бочки, расцвечивались гирляндами флагов, и нарядные ленинградцы ходили любоваться этим зрелищем.
  
  
   Морской парад- корабли, катера проносятся по Неве, счастливые люди - взрослые и дети, машут флажками и шариками, наблюдая вcю эту красоту.
  
   Крейсер Киров возле Адмиралтейства.
  
  
  
  
  
   Праздничный фейерверк.
  
  
   ГОЛОС СТАРОГО МАТРОСА:
  
   А возглавлял морской парад, по традиции, крейсер "Киров". Как любимец города и флагман флота. Флагманом он стал после того, как немцы утопили линкор "Марат", бывший "Двенадцать апостолов". Он вставал на почетном месте, перед Дворцовым мостом,
   у Адмиралтейства, и всем его было хорошо видно. Нам же тогда реально было, чем гордиться. Такую войну выиграли! И на парадах мы всему миру показывали - смотрите! Вот мы - герои, победители!
   Пленка быстро отматывается назад: фейерверк складывается сам в себя, люди с набережной разбегаются задом на перед, флажки с крейсера убираются и сам крейсер снимается с якоря, задним ходом уплывает из Невы.
   Так вот, в мае сорок седьмого, собираясь уже на парад, "Киров" напоролся в Финском заливе на не вытраленную мину.
  
   Вид с набережной Кронштадта.
   На горизонте появляется точка, которая быстро превращается в крейсер.
   Из под воды медленно, зловеще всплывает рогатая мина.
   ГОЛОС СТ. МАТРОСА:
   - Мин этих мы там в войну напихали, как клецок, и плавали они еще долго; так что ничего удивительного.
   Расстояние между крейсером и миной стремительно сокращается. Наконец - они соприкасаются. Раздается оглушительное Ба-бах! Брызги раскрашеного фейерверка - в разные стороны.
  
   Сайгон.
   Компания вокруг столика.
   ГОЛОС СТ. МАТРОСА:
   - Получил он здоровенную дыру в скуле, и его кое-как отволокли в Кронштадт, в док. Ну и чья, спрашивается, это диверсия - оставить Ленинград на революционный праздник без любимца флота?
   Старый матрос ставит на стол кораблик, свернутый из оберточной бумажки, которые нарезали и выставляли на столы вместо салфеток. Кораблик в руке.
  
   Год 1947.
   Рука, принадлежащая не очень высокому военно-морскому чину, берет телефонную трубку, приставляет к уху.
   Рука начальника покруче берет трубку и приставляет ее к уху - видны адмиральские погоны на мундире. Он вытягивается во фрунт и рапортует.
   ГОЛОС СТ. МАТРОСА:
   - Флотское командование уже ощупывало, на месте ли головы и погоны. Сталин, между прочим, недоверчиво относился к случайностям и недолюбливал их.
   Третья рука берет телефонную трубку, медленно подносит ее к уху. Пока она движется - по пути ее следования на экране появляется знакомая курительная трубка, пышные усы и нос как у орла. Лицо только наполовину - нижняя часть.
   Стоп-кадр.
   ГОЛОС СТ. МАТРОСА:
  -- Запахло крупными оргвыводами.
  --
   Вспотевший от ужаса не очень большой военно-морской чин. Он вытирает трясущейся рукой лоб и тут лицо его озаряет счастливая улыбка. Он начинает что-то быстро говорить.
  
   ГОЛОС СТ. МАТРОСА:
   - И последовало естественное решение. У "Кирова" на
   Балтике был брат-близнец, однотипный крейсер Свердлов".
  
   Генерал с трубкой тоже заулыбался. Потом вытянулся во фрунт и начал что-то быстро и сурово докладовать в свою трубку.
   ГОЛОС СТ. МАТРОСА:
   - Так пусть "Свердлов" и участвует в параде. Для разнообразия. Политически тоже выдержано - имена равного калибра. Какая, собственно, разница? Как будто так и было задумано.
  
   Усы над курительной трубкой дрогнули в довольной улыбке, орлиный нос величественно и согласно кивнул и рука положила телефонную трубку на аппарат.
   Адмирал осторожно положил на рычаг аппарата свою трубку и упал на стул. С той стороны адмиральского окна вспорхнул голубь и взмыл в небо.
   Питер с высоты птичьего полета. Набегают облака. Все внизу превращается в карту Советского Союза.
   Звуки Морзянки под аккомпанимент бодрой маршевой музыки.
   На картинке - три большие точки: Ленинград, точка в звезде - Москва и самая западная точка нашей страны - точка на Самбийском полуострове - Калининград.
   Точки - тире вылетели из точки Ленинград и потекли в точку Калининград.
   Картинка затуманилась облаками. Сквозь облака прорезался вид с высоты птичьего полета Калининградского дока. В доке - крейсер Свердлов.
   Все вокруг приобретает нормальную расцветку. Спускаемся ниже.
   Голубь приземлился на палубу.
   ГОЛОС СТ. МАТРОСА:
   - А "Свердлов" в это время спокойно стоял в ремонте под Кенигсбергом, уже переименованном в Калининград,.
  
   На палубе пара чумазых матросиков в грязных робах, ковыряются в зенитном автомате - смазывают вынутые части.
   Открыт один из люков. Рядом сидит Старый матрос (тогда еще совсем молодой, конечно), возле него валяется несколько ключей, Матрос с праздным видом курит. Из люка вылезает растопыренная пятерня. Сидящий матрос берет один из ключей, сует в пятерню. Та исчезает.
   1-ый МАТРОС:
   - Слышь, Жорик, а ты о чем мечтаешь в свободное от службы время?
  
   Мимо вправо дружно топают несколько матросов, таща, как удава, на хребтах швартовочный трос - с бака на ют. Сидящий матрос провожает их взглядом.
   Из люка вытягивается пятерня. Сидящий матрос сует в нее другой
   ключ.
  
  
   1-ый МАТРОС:
   - А я, Жорик, романтики хочу. Такой, чтоб - дух захватывало! Чтоб здесь (показывает растопыренными пятернями) - о как! Чтоб кудряшки, как у Целиковской и чтоб ростику было совсем чуть. Я маленьких таких люблю. А ты, Жор?
  
   Мимо в обратную сторону - с юта на бак - топают матросы с тем же тросом. Сидящий матрос провожает их взглядом.
   Из люка высовывается пятерня. Сидящий матрос вытаскивает изо рта папиросу, сует между указательным и средним пальцами руки товарища. Рука исчезает. Из люка поднимается клуб дыма.
   Мимо, потрясая кулаками, вслед за ушедшими, пробегает толстенький боцман.
   Из люка вылезает второй матрос - грузин невысокого роста.
   2-ой МАТРОС.
   - А мне - как учительницы нравятся. Такие, с круглыми очками. Умные они.
  
   Матросы тянут трос, как в первый раз, вправо, с бака на ют.
  
   А мы спускаемся в темные недра корабля - в машинном отделении - машина в явно несобранном состоянии и механики лениво ковыряются в ее внутренностях.
   Взгляд на корабль сбоку - обшивка корабля - обшарпанная.
   Иллюминатор - взгляд в иллюминатор - и мы уже в каюте капитана корабля. Он смотрит какой-то журнал с фотографией западной актрисы - вамп.
   По улице бежит взмыленный посыльный от шифровальщиков из Штаба. Посыльный бежит по пирсу. Топает по трапу вверх, потом по трапу - вниз, внутрь. Не переводя дух - стучится в каюту командира корабля. Входит.
   ПОСЫЛЬНЫЙ:
   - Товарищ командир, разрешите войти. Вам пакет.
  
   Командир тоже в полуразобранном состоянии - тельняшка навыпуск, форменные брюки, на ногах - домашние тапочки.
  
   КОМАНДИР:
   - Заходи. Что там у тебя?
   ПОСЫЛЬНЫЙ:
   - Шифровка из штаба.
   КОМАНДИР:
   - Шифровка - шифровка...
   Посыльный вытаскивает пакет из сумки экспедитора, висящей у него через плечо, подает командиру, затем достает из той же сумки журнал - на роспись о получении. Командир расписывается,
  
   КОМАНДИР (посыльному):
   - Кругом-марш. Свободен.
   Посыльный радостно и четко выполняет команды и выходит за дверь. Продолжая напевать себе под нос, капитан распечатывает пакет. Читает.
   ГОЛОС КОМАНДИРА:
   В соответствии с директивой Командующего Флотом вашему кораблю необходимо срочно сниматься и полным ходом идти в Ленинград, с тем чтобы в ночь накануне празднования Дня Международной Солидарности Трудящихся войти в Неву и занять место во главе парадного ордера. Исполнять.
   КОМАНДИР:
  -- Что? Кому? Посыльный! Назад! Что за шутки!
   Но посыльный уже ушел. Командир снова пробегает глазами бумагу, потом пытается нащупать у себя на столе телефон. Берет трубку, говорит, как под гипнозом:
  -- Алло! Дежурный! Питер мне. Ленинград! Быстро!
   И через мгновение - другим голосом:
   - Крейсер Свердлов на проводе. Срочно. Товарищ адмирал! Тут шифровка пришла. Мы ж Свердлов. А у вас там Киров. Может, партийных деятелей перепутали? (Пауза) Н-никак нет. Трезвый.
  
   Командир попытался заправить тельняшку в брюки.
   КОМАНДИР:
   - Так ведь, я подумал, что всегда Киров... Ясно, не мое дело. Приказ понятен. Так мы же в ремонте! Есть, ремонт прервать. Есть, после парада доремонтируюсь. (Взрывается) Когда? Да он же, к черту, разобран на части! Кто-кто - Свердлов! Весь, на хрен! Две недели минимум, чтоб собрать!.. (Осекся, пауза. Жужжит муха. Капитан провожает ее глазами) Нет, товарищ адмирал, спасибо, не жмут погоны. Хочу. Жить, говорю, хочу. Есть. Понял.
   Кладет трубку на рычаг.
   А...! Твою мать! Отец родной. (Передразнивает) Ждем тебя, голубчик.
   Заправляет - таки тельняшку в брюки и хватает китель.
  
   Под чечеточную музыку и чечеточный-же перестук, в ускоренном темпе - сцена сборов.
   Героическая установка ходовой машины.
   Собирается полуразобранная пушка.
   Из всевозможных люков летят всякий мусор, тряпки, несколько ошалевших кошек. Выскакивает стайка крыс.
   Приклепывают снятые листы обшивки.
   Корабль становится еще страшней, чем до ремонта. Обшивка обшарпанная, с ободранной краской и пятнами ржавчины.
  
   Совещание офицеров в кают-компании.
   Командир, Старпом, Помполит, Боцман и еще несколько офицеров. Помполит - красавец, типа молодого Столярова. Старпом - плюгавенький, вредного вида. Боцман - мощный, как и подобает настоящему Боцману.
  
   КОМАНДИР:
  -- Значит так, дорогие мои. Мы сейчас в таком состоянии. Что идти, конечно, можем. На честном слове и на одном винте. Нам бы успеть до Питера все прикрутить куда надо, чтоб прямо в Неве ко дну не пойти.
   БОЦМАН:
   - Там мелко.
   КОМАНДИР:
  -- Разговорчики! Продолжаю. Потому, значит, работать будем бессменно. До победного, так сказать. Людей у нас не хватает, сами знаете. Кто ж кораблю на ремонте команду даст нормальную. Ну так мы на дело восстановления кинем всех, вплоть до последнего кока. Жрать, правда, не придется, зато меньше ешь - быстрее бегаешь.
   СТАРПОМ:
  -- А если, я извиняюсь за такое слово - бунт на корабле?
  
   КОМАНДИР:
  -- А если, жареный перец, бунт, то я хочу на этот случай напомнить о персональной ответственности некоторых офицеров за моральное состояние экипажа. У нас помполит имеется? Вот и займитесь разъяснением важности данного момента. И чтоб на доступном языке. Я понятно излагаю?
   ПОМПОЛИТ:
  -- Товарищ командир. Тут еще кое-какое мероприятие провести надо бы. До отхода, так сказать.
   КОМАНДИР:
  -- Слушай, ты что - рехнулся? Какое мероприятие? У нас
   времени - с гулькин нос.
   ПОМПОЛИТ:
   - Товарищ командир, в демонстрациях подобного рода экипаж
   раньше не участвовал. Как адмирал на катере подъедет - вся команда должна будет дружно его поприветствовать и выдать троекратное Ура. Если кто из наших чего недопоймет, недослышит - оскандалимся.
   КОМАНДИР:
   - Ура, говоришь? Можем ведь оскандалиться. И так дай бог все доделать да самым малым успеть до Питера дотащиться. Не сообразят же, салаги. Значит так. Я - в шлюпку, а ты быстренько всех построишь, как надо, и объяснишь, что нужно. Вот леший, матюгальник бы сюда, не докричусь ведь. Ладно, за мной следи. Как рот начну открывать - значит говорю Здравствуйте товарищи моряки краснознаменного Балтийского Флота! Как рот закрою - даешь отмашку, чтоб здоровались. Как я снова рот открою - значит с праздником поздравляю. Как закрою - кричите свое троекратное ура. И все дела. Сообразят ребята.
   ПОМПОЛИТ:
   - Разрешите выполнять?
   КОМАНДИР:
   - Выполняй. Старпома ко мне. (Боцману) Боцман! Шлюпку на воду! Быстро! Спец. Учения проводить будем.
  
   Командир, старпом и несколько матросов с веслами (среди них и двое знакомых нам 1-ый и маленький 2-й) - в спускаемой шлюпке.
   КОМАНДИР (не глядя, что творится за спиной, поглощен своими мыслями о предстоящем походе - матросам):
   - Чуток отплывем, потом разворачиваемся и назад. Я сейчас буду за адмирала, а вы все вместе - адмиральский катер. Вопросы есть?
   2-й МАТРОС:
   - У меня вопрос.
   КОМАНДИР:
   - Спрашивай.
   2-ой МАТРОС:
  -- А можно я тыр-тыр-тыр буду делать? Будем, как настоящий
   катер.
  
   Старпом от неожиданности хрюкнул, потом увидел мрачное лицо командира и погрозил кулаком:
   - Я тебе дам тыр-тыр-тыр. Приготовились!
  
   На пирсе неожиданно загрохотал отбойный молоток.
   1-ый МАТРОС (кричит на ухо второму)
   - Ну вот тебе и тыр-тыр!
  
   Тут отбойный молоток замолчал и старпом быстренько скомандовал:
   - Лево на борт! Поворачиваем.
  
   А как только развернулись - все застыли. Корабль-то страшный. Как после атомной войны - обшарпанный, кое-где на приклепанных листах видна ржавчина.
   КОМАНДИР (пробормотал, вытаращив глаза):
   - Матушка морская Богородица! А красить кто будет?
   Опомнился и заорал матросам:
   - К кораблю! Быстро! Бегом я сказал!- и старпому - Убью! На Колыму аттестую! Арестантской баржой командовать!
  
   А на крейсере тем временем Помполит расстарался: по внешнему динамику бодрый советский марш врубил, грязный замученный личный состав построил и уже все объяснил. Рядом с ним стоит злой Боцман. Помполит увидел, что шлюпка несется, рассекая волны, и личному составу:
   - К торжественной встрече приготовиться!
  
   А из шлюпки уже гремит командирское:
  -- Боцман! Шкура ты полосатая! Сволочь мокрая! Кто красить
   будет?!
  
   Музыка - по ушам, отбойный молоток на пирсе тарахтит. Что командир кричит - не слышно. Помполит и Боцман стоят рядом. У Боцмана в руках ведро, на ведре висит грязная тряпка.
   БОЦМАН:
   - Орет вроде что-то. О, замолчал!
   ПОМПОЛИТ (дает отмашку матросам).
   - Давай!
   И они в двести молодых глоток заорали:
   - ЗДРА-ВИ-Я ЖЕ-ЛА-ЕМ, ТО-ВА-РИЩ АД-МИ-РАЛ!
  
   И командир их услышал. И позеленел!
   КОМАНДИР:
  -- Суки! Я вам покажу адмирала! Под суд! Под расстрел!
   Саботажники! Убийцы!
  
   Перепуганный Старпом машет руками, как крыльями. Музыка гремит, отбойный молоток тарахтит.
   Как только командир остановился, чтобы перевести дух, Помполит снова дал отмашку. И грянули матросики троекратное Ура!
   Командир от такой наглости аж за сердце взялся, чтоб не выскочило и ловит воздух ртом. Как раз и трап подали. Командир, едва не свалившись за борт, буквально взлетел на корабль. Тут захрипел и смолк динамик и, неожиданно, замолчал отбойный молоток. И все услышали грозное командирское:
   - Я вам, жулью, падлам полосатым, гадам ползучим покажу, как родину любить! Я вас всех, как котят потоплю! Все равно - не жить! Репетируют они! Артисты, вашу мать! Хор Пятницкого! Кто корабль красить будет?!!
   ПОМПОЛИТ ( Боцману):
   - А красить, между прочим - ваша забота. Вредим понемногу?..
  
  
   БОЦМАН (швыряет на палубу ведро и тряпку, ведро забренчало немилосердно):
   - Да в господа бога, матушку морскую, всех архангелов через коромысло! Где ж я людей возьму! Корабль порасклепан! Ну не
   дойдем, потонем же! Дай бог, чтоб в Маркизовой луже! Так ведь
   раньше дно пузом загребем!
   КОМАНДИР (тихо и зловеще, поглядывая поочередно на боцмана и старпома.):
   - Через три часа отходим!!! Нет, через два!
   БОЦМАН И СТАРПОМ (хором):
   - Есть!
  
   Старпом и Боцман бегут по пирсу. По городу.
  
   Влетают в стройконтору.
  
   Зав. Конторой - Пал Петрович, мужик пофигистского типа, с беломориной, навечно приклеенной к нижней губе. Пьет чай, закусывая селедкой с хлебом.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Вам чего, товарищи? Обед у меня. Через час приходите.
   СТАРПОМ:
  -- Вы нас извините за небольшое беспокойство. Вас, простите, как
   звать?
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Пал Петровичем меня звать. А что?
   СТАРПОМ:
   - Приятного аппетита, Павел Петрович. Я, еще раз извиняюсь, вы в каких родах войск воевали?
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - А я, извиняюсь, не воевал, был признан негодным к строевой службе в военное время. По некоторым причинам. И находился на руководящей работе. А, собственно, в чем дело?
   СТАРПОМ:
   - А дело, дорогой товарищ руководитель, особой государственной важности.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - А у нас тут, дорогой товарищ военный, негосударственного нету ничего. Мы вам здесь не частная лавочка. Обед у меня, обед! Что за люди!
   БОЦМАН:
   - Надо покрасить один чрезвычайно важный объект. Размеров таких... не маленьких.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Что за объект?
  
   БОЦМАН:
   - Военный.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Ага. Военный. (подмигивает). Лодочку, на рыбалку плавать. (Возмущенно) Да за разбазаривание государственной собственности, знаешь, что мне будет?
   БОЦМАН:
   - Да кто тебя просит разбазаривать? Нам люди нужны, люди, понимаешь? Маляры твои. Мы им все дадим - и краску и все остальное. Дай только. Денька на три-четыне.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Да вы что? А работать кто будет? Я сам? Так мне по здоровью близкий контакт с краской смертельно опасен! Не, товарищи дорогие, вы что-то не понимаете.
   БОЦМАН:
   - И не контачь ты с ней! Все равно - праздники будут майские! А нам всего-то ничего маляров надо. Пал Петрович, а? (вытаскивает из кармана бутылку). Ну давай поговорим, как два государственных человека.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Ага! Государственных. Ну так - милости прошу, к нашему шалашу. (выставляет стаканы из рядом стоящей тумбочки).
   (Боцман разливает по стаканам содержимое бутылки. Они пьют).
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Ух, грехи наши! Так сколько надо?
   СТАРПОМ:
  -- Двести.
   Боцман неодобрительно зыркнул глазами в сторону брякнувшего слету такую цифру Старпома.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ ( едва не подавившись закуской)
   - Чего?!
   СТАРПОМ:
   - Маляров. В количестве двухсот голов.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Не понял...
   БОЦМАН:
   - Двести маляров на объект.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Ты что красить-то собрался, милый, Кремль? Да где я тебе столько людей найду?! Это ж во всем городе такой прорвы маляров не наберется! Даже если клич кину, меня потом, заешь, куда закинут? Красить потом - не перекрасить. До Китая на четвереньках.
   Боцман хочет убрать бутылку.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
  -- Не-не, ты погоди-погоди. Дело государственное, а ты ее - куда? Тут подумать надо! Не могу я так сразу!
  
   Боцман молча разливает по стаканам. Выпили.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Только контингент у нас, того.. специфический. Характеры, как у лесных зверей, дикие.
   СТАРПОМ:
   - Ничего, укротим. У нас таких зверей - полная... баржа.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Ага. Баржа, значит. Ну - Бог в помощь. Куда, говорите, маляров-то заберете.
   (Старпом шепчет ему что-то на ухо.)
   - О-па. Мда. А обратно как?
   СТАРПОМ:
   - За казенный счет.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Это как это?
   СТАРПОМ:
   - За наш, за флотский.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Так еще по одной? Я тут придумал кое-что...
  
   Большая общажная кухня.
   Девушки готовят обед. Война в Крыму - все в дыму. Окна открыты. Одна из девушек - Венера Мусаева, восточная красавица, бросив помешивать что-то в своей кастрюльке, высунулась в окно, чуть ли не по пояс, и полной грудью вдохнула весенний воздух. Зажмурилась, задержала дыхание. Потом повернулась к подругам, громко выдохнула - Ух! и открыла глаза. Улыбаясь, оглядела подруг.
   ВЕНЕРА:
   - Хорошо-то как! Весна на дворе. Фу ты, господи, как же
   мне на ваши унылые бабские физиономии смотреть надоело!
  
   Девушки переглянулись и строгая блондинка в очках - Варвара поинтересовалась:
   - Что это мы тебе надоели? Принцесса, тоже мне.
  
   Венера рассмеялась и ответила примирительно:
   - Да нет, пупсики мои, я люблю вас - не могу прямо. Только в бабском коллективе, без мужского внимания поневоле звереть начинаешь. Да вы на себя посмотрите! Ну в кого мы превратились! Вот ты, Варька, уж сколько дней вижу тебя то в робе, то в халате, то в краске маслянной, то нечесанная бродишь.
  
   - Да ну тебя,- обиделась Варвара,- что это я нечесанная? Причесываюсь я. А наряжаться все равно не для кого.
  
   - Ага,- поддержала маленькая, от природы кудрявенькая, похожая на Целиковскую Муся.- Для кого ей кудри-то вертеть? Если только для Пал Петровича, начальничка нашего ушастого.
   ВАВАРА:
   - Тебе-то хорошо, кудри вертеть не надо, свои вьются.
   - Ой, кудри вьются, кудри вьются, кудри вьются у блядей.
   Ой, почему ж они не вьются у порядочных людей? - пропела дородная черноглазая хохлушка Ксана.
   - Ой, Ксанка, не смешите меня! - разозлилась Муся,- Порядочная нашлась! А от кого комендантша в прошлом годе из койки хахаля гнала? Ты еще тогда, помнится, на часик пораньше со стройки отпросилась. По женской слабости.
   КСАНА.
   - Что завидки забрали?
   МУСЯ:
   - Да было б чему завидовать. Кадушка ты огуречная.
   КСАНА:
  -- Шо? Сама дура! Я тебе сейчас все кудри повыдергаю!
  
   И началась бабская потасовка с непременным выдергиванием волос, царапаньем, визгом и воем. Евдокия и Варвара пытаются растащить дерущихся. А вокруг них бегает молоденькая Женя - вчерашняя школьница, еще пока не испортившая косичек перманентом.
   ЖЕНЯ:
   - Девочки, ну миленькие! Ой, не надо! Дуся, ну чего ты смотришь!
   ЕВДОКИЯ:
   - Я смотрю! Да мне скоро смотреть нечем будет! Варька, осторожно! Стекла свои береги!
   Венера наблюдала за потасовкой, сидя на подоконнике.
   Посреди этого скандала ввалился Пал Петрович.
   ВЕНЕРА:
   - О, наш гаремный старшой явился.
  -- А ну цыц, куры!- перекрикивая визги заорал Пал Петрович,
   уворачиваясь от железной пролетевшей тарелки.
   - Ага, - добавила Венера,- Нетоптанные. Это они со скуки великой да с тоски по мужской ласке друг друга любить решили. Цирк прямо. Петрович, пропадают девки, сохнут на корню, может уважишь? Ты еще не старый. И наши - гляди, какие все красавицы. Одна к одной. А что халатики старенькие, так их снять можно и вся недолга.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ
   - Тьфу на тебя, балаболка!
   ВЕНЕРА:
  -- Что - тьфу! Ты гляди, что с коллективом творится! Членовредительство сплошное на почве неудовлетворенности. Скоро работать будет некому.
  
  
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ
   - Так, Мусаева. Или ты сейчас замолчишь, или уволю к чертовой бабушке за растление в особо-крупных размерах.
   - Да, нам крупные-то размеры не помешали бы,- согласилась Венера.
   - Ой, держите меня!- зарычал Пал Петрович,- убью стерву! Я тут, понимаешь, как к людям пришел, за дело поговорить, а она тут меня до ручки довесть решила!
   ВАРВАРА:
   - Да ладно, Пал Петрович, не слушай ее. Ей же - что трепаться, что кистью махать - все едино.
   КСАНА:
   - Ну ладно, миленький, попей водички.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Ага, спасибо. Девушки, дорогие, птички мои, комсомолки, дело есть, серьезное и важное. На государственном, можно сказать, уровне.
   ВЕНЕРА:
   - Опять вместо выходного краску нюхать? И так - то субботник, то воскресник. Теперь вот - государство приплел. Ты свои дела крутишь, а мы без отдыха да задарма вкалывай.
   КОМСОМОЛКА ЕВДОКИЯ.
   - Мусаева! Разговорчики у тебя непотребные! За это знаешь, что может быть?
   ВЕНЕРА:
   - Ну что? На Колыму отправишь? Давай-давай, мы пашем и нас же за это... Только я тебя в компанию прихвачу непременно. Там будем, как пара голубков, красить, все, что красится.
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Ладно-ладно, опять ерунду несешь. Девушки, милые, будет вам отдых. И вояж вам будет.
   КСАНА:
   - Шо нам будет, кормилец?
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Ну - путешествие. Как командировочка маленькая, в Ленинград на Первомай.
   КСАНА.
   - Шутишь? В Ленинград?
   ЖЕНЯ:
   - Ой, девченки! Я сплю. Там же сейчас ночи белые!
   КСАНА:
   - Это как?
   ЖЕНЯ:
   - Ну солнце, как бы, не совсем садится, а так, только присаживается. Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса...
   КСАНА:
  -- Брехня, небось.
  
   ВЕНЕРА:
   - Погодите в обморок падать. (Петровичу) А что надо-то?
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Да так, работенка на пару дней. Кораблик один покрасить.
   ВЕНЕРА:
   - Чего покрасить?
   ПАЛ ПЕТРОВИЧ:
   - Слушайте, ну не могу я вам прямо так все... Я ж, сказал - дело государственной важности. Короче - там вас внизу дожидаются. Быстренько собирайтесь. Ведрами там, покрасочыми материалами - обеспечат, только кисти с собой берите. А обратно вас доставят (шепотом) за казенный счет.
   Венера выглянула в окно. И присвистнула.
  -- Девки, ну-ка сюда все!
  
   Девушки, сколько их было на кухне, кинулись к окошкам .
   Внизу, поддерживая друг друга, стояли старпом и боцман.
  
   МУСЯ:
   - Эй, герои! Это вы нас дожидаетесь?
   - Не, не мы, нам маляры нужны,- потряс головой Старпом.
   ЕВДОКИЯ:
   - Сколько вам маляров-то надо?
   БОЦМАН:
   - Ну, так.... Объем работ... достаточный
   МУСЯ:
   - А вас там на вашей лодочке много плавает?
   СТАРПОМ:
   - Не плавает, девушка, а ходит. Двести. Только все страшно заняты.
   КСАНА:
   - А малярши вам не подойдут? А то мы мужиков для этого дела не держим. Они для него не шибко рукастые. Да вы не бойтесь, мы смирные. А ручки у нас золотые просто!
  
   (Боцман и Старпом перешептываются )
   БОЦМАН:
   - Да ты что? Командир нас точно утопит? (передразнивает) Женщина на корабле - хуже пожара. А хуже пожара на корабле ничего быть не может.
   СТАРПОМ
   - Может.
   БОЦМАН:
   - Что?
   СТАРПОМ:
  -- Баржа на Колыме.
  
   БОЦМАН:
  -- Ага, да...
  
   И посмотрел вверх, на румяную Ксану.
  
   - Ну, что надумали?- крикнула Венера.
  
   СТАРПОМ:
   - Давайте малярш, раз так.
  
   - А где серенада?- отозвалась Венера.
  
   Старпом и боцман переглянулись. И запели:
   - Окрасился месяц багрянцем,
   Где волны бушуют у скал,
   Поедем, красотка, кататься,
   Давно я тебя поджидал!
  
   А Венера повернулась к Пал Петровичу и послала ему воздушный поцелуй.
   - Пал Петрович, чтоб тебе жена ни ночью ни днем не отказала! Дед Мороз ты наш дорогой! Девицы! На выход!
  
   И жалостливый народный романс про отомстившую за измену красавицу превращается в торжественный марш. И маршируют под него в едином строю ножки, одетые в заляпанные малярные штаны и длинные палки малярных кистей отмахивают в такт.
  
   Свердлов. Каюта Командира.
   Стучится и входит заметно веселый Старпом.
   СТАРПОМ:
   - Товарищ командир корабля, разрешите доложить.
   КОМАНДИР:
   - Докладывайте.
   СТАРПОМ
   - Товарищ командир! Вверенную моему решению задачу выполнил.
  
   Командир и Помполит переглядываются.
   КОМАНДИР:
   - Конкретней.
   СТАРПОМ:
   - Сводная бригада маляров береговой базы на стенке построена.
   ПОМПОЛИТ:
   - Ну то-то ж. Можем, если постараемся. Побегаем, так сказать.
   КОМАНДИР:
   - Гигант! Как?
   СТАРПОМ:
   - Да... это, значит... Смекалка морская. Так пока мы на ходу все доделаем, они все и покрасят, в лучшем виде. Прикажете -
   принимать на борт?
  
   Командир хлопает старпома по плечу, утирает лоб рукавом, смотрит на часы и закуривает.
   КОМАНДИР:
   - Ну, видать есть бог на свете. (смотрит на Помполита). Молодец, говорю. Так. Маляров - на борт. Машине - готовность к оборотам. Приготовиться к отдаче швартовых.
   СТАРПОМ:
   - Может быть, взглянете?
   КОМАНДИР:
   - Да ну, чего глядеть-то.
  
   Старпом тут не выдержал, хихикнул, покачнувшись, и стрельнул глазами куда-то вверх. Командир насторожился. Насторожился и Помполит.
   А снаружи раздается какой-то странный шум - свист, улюлюканье, вроде даже аплодисменты.
   Командир с места рванул за дверь, едва не сбив с ног старпома. Помполит - за ним, но, пробегая мимо старпома, успел погрозить последнему кулаком. Старпом снова хихикнул и шагнул за ними.
  
   Командир выходит на крыло мостика.
  
   Вся команда, побросав, дела, сбилась вдоль борта. Свистит, прыгает и машет руками.
  
   А на стенке стоит боцман и колеблется строй малярш. И делает матросикам глазки.
   И реснички у них - бесконечные, и бровки - подведенные, и губки - сердечками подкрашены, кое у кого - локончики из-под малярных косынок на волю, как бы случайно, выпущены.
  
   Папироса из командирского рта падает на палубу, плавно кувыркаясь и рассыпая искры, а сам он покачивается и хватается за поручни:
   - Эт-то что?!...
   Старпом каменеет лицом и смотрит вниз на боцмана.
  
   Боцман рыкает строю:
  -- Смир-рна! - и, бросив руку к виску, громовым голосом рапортует командиру:
  -- Сводная бригада маляров в составе двухсот человек к ремонту-походу готова!
  
   Малярши смыкают бедра, выпячивают груди, округляют глазки и подтверждают русалочьим хором:
   - Готова-а!..
  
   Матросики по борту мечут пену в экстазе и жестами всячески дают понять, что они приветствуют малярную готовность и, со своей стороны, также безмерно готовы.
   - Готовность номер один!
   - Девушки! Не проходите мимо!
   - Очи черные, очи страстные.
   КОМАНДИР (не глядя на Страпома - Помполиту.)
  -- Ну!.. Что делать будем?
  
   И закуривает папиросу не тем концом,
   . - Тьфу ты, черт! Баб - на благородный корабль!
  
   Выкидывает испорченную папиросу. Достает другую. И снова Помполиту:
   - Что молчишь, в зобу дыханье сперло?
   ПОМПОЛИТ (откашлявшись):
   - Ну.. Морально-политическое состояние экипажа!
   КОМАНДИР:
  -- Баба на корабле - хуже пожара. А хуже пожара на корабле ничего быть не может.
  
   А сам косится на строй малярш. И начинает потихоньку улыбаться.
  
   Из недр корабля выскакивает рыжий радист.
  
   РАДИСТ:
   - Товарищ командир, приказ пришел "Доложить готовность к отходу!"
  
   И тут он видит строй малярш и тоже начинает расплываться в улыбке, забыв про донесение и командира.
  
   Кто-то из малярш машет ему рукой и кричит:
   - Эй! Рыженький! Рыженький-бесстыженький.
  
   Радист, как загипнотизированный, помахал в ответ донесением, как платочком.
   Командир снова помрачнел. Буквально сжевывает папиросу, швыряет все, что от нее осталось на палубу и мрачно выдавливает из себя - Готовность что надо.
   БОЦМАН (снизу):
   - Прикажете грузить?!
   ПОМПОЛИТ (командиру -тихо, почти облизываясь):
   - Самим никак не успеть. И машины налаживать и то... и се, собственно... Вы ж понимаете... В качестве альтернативы - исключительно трибунал. Всей команде.
  
   Командир, скрипнув зубами, машет рукой, как Пугачев виселице, и - обреченно:
   - Принять на борт. Построить на полубаке к инструктажу.
   БОЦМАН (маляршам):
   - Товарищи маляры! Для получения инструктажа по объему необходимых работ и технике безопасности - в колонну по одному, на борт - шагом марш!
  
   И малярши радостной толпой повалили по трапу. Боцман, не удержавшись, шлепнул из-подтишка Ксану по крепкому заду. Она взвизгнула притворно - возмущенно и заулыбалась. Боцман, подкрутив ус, последовал за ней.
   И вот они взошли на борт и кое-как, с хиханьками да хаханьками выстроились на корме. И началась стрельба глазами с ближнего расстояния.
   Здесь каждый находит себе девушку по вкусу: 1 матрос - маленькую аппетитную, кудрявенькую, похожую на Целиковскую - Мусю;
   2-ой матрос мелкий, но горячий грузинский парень - высокую строгую блондинку с очками-колесиками - Варвару;
   Плюгавенький Старпом - девицу типа Мерилин Монро, но с комсомольским значком на футболке под расстегнутой малярской курткой - Евдокию;
   Красавец Помполит - скромницу Женю, с косичками и опущенными долу глазками, но когда она их поднимает - в них черти прыгают.
   Счастливые обезумевшие матросики и строй девиц.
  
   - Команде по местам стоять!!! - вопит командир. - Отдать носовой!!!
  
   Командир шагнул вперед, оглядел все это безобразие, приготовился сказать что-нибудь суровое, даже прочистил горло. И тут ОН УВИДЕЛ ВЕНЕРУ МУСАЕВУ. Она улыбалась загадочно, как Джоконда.
  -- Значит так,- сказал командир и оглянулся, ища поддержки у Старпома. Но тот был поглощен созерцанием комсомольского значка на груди Евдокии.
   - Так значит,- зловеще проговорил Командир.
  
   Старпом на мгновение отвлекся на командира, закивал, демонстрируя полное согласие со всем, что будет сказано ниже, и снова вперил горящий взор в колышущееся на вздымающейся пышной груди маленькое изображение Ильича.
   Не дождавшись поддержки, командир вынужден был продолжать инструктаж самостоятельно, стараясь не смотреть туда, где он углядел черные Венерины очи.
   - По порядку номеров рассчитайсь!
   ГОЛОС ОДНОЙ ИЗ МАЛЯРШ:
   - Это как?
   КОМАНДИР:
  -- Шаг вперед и громко - свой порядковый номер.
   - Товарищ командир, а честь отдавать треба?- это Ксана.
  -- Отдача чести - воинская привилегия, - снисходительно поясняет командир.
   - А куда ж ее нам, гражданским, девать? Все в девках гулять?
  
   Раздается дружный хохот. Командир понял, что его втягивают в неуставную дискуссию, а посему решил срочно инструктаж завершить.
  -- Ты вот, - сказал он, - пойди сюда.
  -- Я?- изумилась Ксана.
   - Нет, не ты. Вон ты.
   Это он на Венеру указывал. Она вышла из строя загадочной восточной походкой.
  
  -- Как звать? - пряча глаза поинтересовался командир.
  -- А мне как, во фрунт становиться, товарищ командир? - растягивая слова спросила она.
  -- Вольно, - не уловил ее насмешки командир.
  -- Ой спасибо. Тогда Венерой меня зовут. Милосской.
  -- Товарищ Венера Милосская назначается старшей. Все свободны, разойдись,- облегченно выпалил командир. И непонимающе оглянулся, потому что за его спиной, не удержавшись, заржал включившияся Помполит.
   - Крейсер первого ранга! Дисциплина! Правительственный приказ! - перекрыл хохот грозный голос капитана. - Вестовой! Старшую... эту... Венеру - препроводить в салон. Боцман! - разбить по командам, назначить ответственных, раздать краску и инструмент, поставить задачи! Через полчаса доложить исполнение - проверю лич-но! Приступать!
  
   И Командир поднимается на мостик.
  
  -- А это что, тоже начальник?- кивая на боцмана, уже не так громко спросила Муся 1-го матроса, оказавшегося рядом с ней.
  
  -- Так точно, - согласился тот и добавил: - Большой.
  -- О!- обрадовалась Ксана - Оно по всему видать!
   Ксана шагнула к боцману, вытянулась в струнку, насколько это было возможно, грудь - вперед и выпалила:
  -- Товарищ набольший начальник. Оксана Небатько к выполнению важного правительственного задания готовая. Только велите. Когда и где.
   - Гхм...- Боцман слегка смутился. - Сейчас все вам выдам.
   И обернулся к команде:
   - Помощники требуются на склад, инвентарь выдавать. Есть добровольцы?
   - Я_Я_Я_Я_!!!! - раздалось дружное, на едином дыхании. И матросики рванули к девушкам.
  
   Выплывающий из порта корабль ощутимо накренился на один бок!
  
   Командира на мостике чуть с мостика вниз не сбросило.
  
   В его каюте со стола поехали на пол бумаги.
  
   На палубе.
   - Полундра!- заорал боцман- Перевернемся ж, едрена корень! Отползай на ту сторону!
  
   Девицы попадали на четвереньки, поехали к краю борта и заполошно заверещали.
   1-ый Матрос схватился за какую-то железку, а в него самого намертво вцепилась, повизгивая, Муся.
   Помполита швырнуло на ограждение борта. Под ноги к нему посыпались малярши. Первой оказалась Евдокия.
   2-ой матрос, не растерявшись, схватил за руку перепуганную, прижавшуюся к железной стене, Варвару и, приподнявшись на цыпочки (она была выше его на целую голову) прошептал ей страстно в ухо:
  -- Я знаю, где склад! Пойдем со мной!
   И, боком-боком выходя из опасной зоны, потащил ее за собой. И она, тоже боком-боком, пошла следом, как завороженная.
   Красавец Помполит, - едва балансируя на месте, начал хватать в охапку, катящихся мимо малярш и передавать отхлынушим было добровольцам. Последняя в его крепкие руки попала травести-Женечка.
  
   Корабль принял нормальное вертикальное положение.
  
   Помполит, качнувшись, тоже принял вертикальное положение, но, почему-то не торопился ставить Женечку на палубу.
   Старпом, тоже приняв вертикальное положение, бережно поднял на ноги Евдокию.
   - Вы не ушиблись? - спросил участливо.
   Евдокия только похлопала ресничками, улыбаясь невинной детской улыбкой.
  
   И под приветственный свист со всех кораблей Свердлов медленно ползет к выходу из гавани.
  
   К Старпому подбегает матрос:
   - Товарищ капитан второго ранга! Вас вызывают на мостик. И вас тоже,
  
   Это он уже добавил для Помполита.
   Старпом нехотя покинул Евдокию, козырнул и отправился на мостик.
   Помполит опустил Женю на палубу и пошел следом за Старпомом. Женя вздохнула и спросила матроса:
  -- Ну, где тут склад у вас?
  
   Матрос заулыбался, было, призывно, но она этого не заметила, глядя вслед Помполиту. Поняв, что до Помполита ему далеко, матрос хмуро буркнул:
   - Там,- неопределенно махнув рукой и исчез.
  
   На мостике Командир переминается, смотрит на створы, на карту, на часы, и Старпому говорит:
   - Ну что же, - говорит, - Петр Николаевич. Вы капитан второго ранга,
   опыт большой, пора уже и самостоятельно на корабль аттестовываться. Так что давайте, командуйте выход в море. На румбе там восемьдесят шесть, да вы и сами все знаете, ходили. А я пока спущусь вниз: посмотрю лично, что там у нас делается. А то, сами понимаете...
  
   Он спускается в низы.
   Старпом тоскливо бормочет ему вслед, цитируя морское правило:
  -- Командиру на входе и выходе из порта присутствовать на мостике лично.
  
   Старпом сплюнул и поднял грустные глаза к небу.
   Солнце светит. Море голубое, небо синее, чайки кричат.
   Смотрит Старпом вниз. Внизу матросики с девушками - парами пробегают, что-то, вроде бы, показывают, объясняют.
   Прошла одинокая Женечка - с ведром краски и кистью. Подняла глаза.
   Помполит увидел Женечку, что-то вспомнил:
  -- Товарищ командир! Черт, ушел. Ну я скоро...
  
   И рванул следом за командиром.
   Старпом снимает трубку телефона и говорит суровым, полным ответственности командирским голосом:
   - Штурмана!- ждет, глядя на медленно идущую по палубу Женечку. Потом снова говорит командирским голосом:
   - Товарищ штурман, поднимитесь-ка, на мостик.
   На мостике появляется запыхавшийся Штурман.
   - Ну что, товарищ капитан третьего ранга, - говорит ему Старпом, - Я ухожу скоро на командование, корабль получаю, вот после перехода сразу аттестуюсь. А вам расти тоже пора, засиделись на месте, а ведь вы как боевой специалист, не слабее меня, и командирский навык есть.
   - Да ну, что вы...- бормочет Штурман.
   - Смирно!- сурово прерывает его Старпом.
   Штурман вытягивается по стойке смирно.
   - Не отнекивайтесь,- ласково продолжает Старпом. - Вы грамотный судоводитель, перспективный офицер. Дел у нас сейчас, как вы знаете, невпроворот, и все у старпома - во где, - Старпом постучал себя по шее:
   - На горбу висит, так что примите мое доверие, давайте: из гавани мы уже почти вышли, курс проложен - покомандуйте пару часиков, пока я по хозяйству побегаю, разгону всем дам и хвоста накручу. Тем более, - напоминает со значением, - ситуация на борту, можно сказать, нештатная, тут глаз да глаз нужен.
   И с видом сверх меры озабоченного работяги-страдальца старпом покидает мостик.
  
   Рубка управления.
   1-ый матрос с хмурым видом стоит за штурвалом. В рубку случайно заскакивает молодой матрос-первогодок.
   - О! Сюда давай!- зовет его 1-ый.
   - Да мне, товарищ старшина второй статьи...- лепечет тот.
   - Иди сюда, старший по званию зовет!- сурово обрывает его 1-ый.
   Первогодок подчиняется.
   - Короче так, - говорит 1-ый.- Надо мне выйти. Не надолго. По нужде. Ты тут постой, штурвал подержи. Если ты мне, то и я- тебе. Ну ты понял?
   - Не-а...- растерянно отвечает первогодок, берясь за штурвал, как за раскаленные огнем прутья.
   - Да не дрейфь ты, нормально все! - кричит ему, выскакивая из рубки
   1-ый. Матрос
   Он выбежал на палубу и наткнулся на Мусю, которая собиралась что-то красить. 1-ый Матрос останавливается, приосанивается. Муся делает вид, что не замечает его. Возит кистью по тому, что как-бы, красит. Искоса наблюдает.
  
   Машинное отделение.
   Мотористы пыхтят над едва собранной машиной. Вбегает один из них.
   - Ну где тебя носит!- орет ему сквозь грохот машины старший матрос.
   - Мужики! Там такое! -орет вбежавший в ответ.- Баб полный корабль!
   - Чего у тебя полно?- переспрашивают его.
   - Баб, говорю! - надсаживается тот и для большего понимания обозначает наличие грудей у тех, кого полно.
   - Где?!- вытаращивает глаза старший.
   - Да там!- тычет вбежавший пальцем в ту сторону, откуда он появился.
   Все присутствующие переглянулись и дружно тронулись к выходу - поглядеть на эти чудеса.
   На выходе старший останавливает самого молодого и самого чумазого.
   - Не, ты здесь посиди! Мы сейчас! Туда - и обратно! А потом - ты! Понял?
   Тот только кивнул грустно.
  
   Захрипел на палубе проснувшийся динамик и полилась из него томная песня - кубинская Голубка, в исполнении Клавдии Шульженко..
  
   И началась симфония любви - пантомима в ритме танго.
   ВИДИОРЯД
   ПЕСНЯ
   1-ый Матрос и Муся.
   Матрос, как-бы между прочим, показывает фокус. У него в руке, ниоткуда, появляются фотографии актрис - веером. Сверху, самая видная - Целиковская. Муся поворачивается. Всплескивает руками в восхищении. Матрос картинным жестом выкидывает всю пачку. Муся, в растерянности, следит за их полетом. Поворачивается. В руках у Матроса большой бумажный цветок.
   Когда из родной Гаваны отплыл я вдаль,
   Лишь ты угадать сумела мою печаль!
   Заря золотила ясных небес края,
   И ты мне в слезах шепнула, любовь моя:
  
   2-ой матрос - Жорик и Варвара - на складе.
   Варвара стоит возле склада. Жорик - на складе. Его не видно. Только его руки, подающие варваре сначала ведро, потом большую кисть, потом его палец, который указывает куда-то вверх . Варвара задирает голову. Тут высовывается рука Жорика, которая хватает варвару и утаскивает в недра кладовки. В кладовке - Варваря сидит на коленях у Жорика. Они прибывают в страстном поцелуе. Рука Жорика поглаживает Варварино бедро.
   "Где б ты не плавал, всюду к тебе, мой милый,
   Я прилечу голубкой сизокрылой!
   Парус я твой найду над волной морскою,
   Ты мои перья нежно погладь рукою...".
  
   Помполит и Женечка. В каюте Помполита.
   Женечка играется - завязывает на голове Помполита платочек, под мощным подбородком. Тот сияет, как начищенный самовар. Женечка достает из кармана помаду, мажет ему щеки. Помполит доволен, как слон. Притягивает к себе Женечку.
   Их ноги. Видно, что Женечка встает на цыпочки, затем ее ноги вообще отрываются от земли, она дрыгает ими, потом затихает.
   О, голубка моя!
   Будь со мною, молю,
   В этом синем и пенном просторе,
   В дальнем, чужом краю!
  
   Боцман и Ксана.
   В каюте Боцмана.
   Они играют в корриду. Боцман изображает быка, который наставил рога на Ксану и бегает за ней по маленькой каюте. Ксана машет перед его носом тельняшкой.
   О, голубка моя!
   Как тебя я люблю!
   Как ловлю я за рокотом моря
   Дальнюю песнь твою!
  
  
   Старпом и Евдокия.
   Евдокия честно красит какую-то стенку. Старпом подходит к ней деловой походкой, что-то хочет сказать, она поворачивается к нему спиной. Почесав нос, Старпом заходит с другой стороны. Евдокия разворачивается к нему лицом. Ее грудь с комсомольским значком грудь как раз оказывается как раз уровне его носа. Старпом скосил глаза. Видит, что рядом стоит какой-то ящик. Он быстро заскакивает на него. Теперь он на голову выше Евдокии. Она оглядывается по сторонам.
   Вид из-за угла.
   Вылетают ящик и кисть.
   Когда я вернусь в Гавану, в лазурный край,
   Меня ты любимой песней моей встречай.
   Вдали от твоей Гаваны в моем краю
   Я пел день и ночь прощальную песнь твою:
  
   Кок и очень худая девушка - на камбузе.
   У них сцена, напоминающая сцену из фильма 9,5 недель. Кок кормит полуодетую девушку с ложечки сметаной. Сметана течет по подбородку девушки. Кок пальчиком ловит сметанную струйку и невинно облизывет палец. Девушка тоже облизывает сметану языком с губ.
   Глаза кока затуманились.
   Ложка упала на пол.
  
   "Где б ты не плавал, всюду к тебе, мой милый,
   Я прилечу голубкой сизокрылой!
   Парус я твой найду над волною морскою,
   Ты мои перья нежно погладь рукою...".
  
   Командир и Венера.
   Командир останавливается перед дверью своей каюты. Делает глубокий вдох, толкает дверь, входит.
   На его койке сидит прекрасная Венера и красиво курит папиросу.
   Капитан захлопывает за собой дверь. Садится на другом конце койки. Венера смотрит на него. Ему жарко, он расстегивает верхнюю пуговицу кителя, покосившись на Венеру, расстегивает вторую. Придвигается к девушке. Расстегивает третью пуговицу.
   Мимо раскрытого иллюминатора с пронеслась чайка.
   О, голубка моя!
   Будь со мной, молю,
   В этом синем и пенном просторе,
   В дальнем, чужом краю!
   О, голубка моя!
   Как тебя я люблю!
   Как ловлю я за рокотом моря
   Давнюю песнь твою!..
  
   Крейсер ритмично покачивается под затухающие звуки танго.
  
   Утро третьего дня.
   Командир открывает глаза. Ворочается. Что-то ему мешает. Руку не вытащить. Смотрит. На руке спит лохматая от ночной страсти Венера. Командир что-то соображает. Ухмыляется. Потом высвобождает-таки руку осторожно, чтоб не разбудить боевую подругу, поворачивается. Дотягивается до трубки громоздкого индукторного телефона.
   - Эй, на командном, как там у вас дела?
   А в ответ - тишина.
   - Командный, уснули там? Доложите местонахождение, что на траверзе, когда подходим?
   Тишину нарушил только вздох перевернувшейся на другой бок Венеры.
   Командир дует в трубку, прислушивается. Звонит в штурманскую рубку.
   - Ало! Штурману - доложить курс! Штурман!!
   Новый звонок:
   - Машинное! Машинное! Где вы там, собаки болотные?!
   Новая попытка позвонить:
   - ВЕС_ТО_ВО_ГО! Га-ад!
   Капитан вскакивает с койки - (со спины). Начинает нервно одеваться. Венера приподнялась с подушки, приоткрыла глаза, сонно заулыбалась и промурлыкала:
   - Что ты переживаешь, котик? Что-нибудь случилось?..
   - А-а-ар-р! - рычит, уже свирепо намыливая помазком физиономию и орудуя опасной бритвой, командир.
   - Черт! Передохли все что ли?! Идем же! Видно ж! Куда идем?! Кто ведет?
   - Да и что ж это ты так переживаешь? У вас ведь еще такая уйма народу на корабле, если что вдруг и случилось бы - так найдется кому присмотреть.
   Полупобрившийся командир резко разворачивается к ней - физиономия наполовину в пене, лицо перекошено от гнева и страха за свою голову и погоны:
   - Еще одно слово и я!...
   - И - что?- интересуется, подперев голову Венера.
   - Пошла ты на хрен!!!- кричит капитан.
   - Опять?!- притворно ужасается Венера,- Охальник, третьи сутки без сна!
   - Во-во, спи, отличная идея,- слегка подуспокоившись, но весьма строго сказал капитан, обтирая физиономию полотенцем,.- А то я тебя - как Стенька княжну. За борт, в набежавшую волну. Поняла, да?
   И командир пулей вылетает из каюты, грохнув дверью. Венера вздрогнула, поморщилась, потом сладко потянулась и перевернулась на другой бок - досыпать, пробормотав довольно, позевывая:
   - Ну-у бешеный просто. Ко-отик...
  
   Командир бежит по совершенно пустому кораблю, дико оглядываясь по сторонам. На ходу бормочет.
  -- Ну гады!
   Орет:
   - Дежурный!!!
   Прислушался - только машины работают. И - никого.
   Снова бежит капитан по бесконечным коридорам и бормочет:
   - Ну артисты больших и малых погорелый театров!
   Капитан затормозил перед дверью с надписью радиорубка, дернул ручку - дверь не поддалась. Командир заколотил в нее кулаком, потом ногой. Прислушался - тишина.
   - Ну я вам устрою!- снова заорал командир,- На реях повешу! В три ряда!
   Никакого эффекта. Командир снова побежал по коридору.
  
  
   Сайгон.
   Развеселая компания, слушающая Старого Матроса.
  
   СТАРЫЙ МАТРОС:
   - Командир несется к старпому и дубасит в дверь. Ничего ему дверь на это не отвечает: не открывается. Несется в машину! Задраена машина на все задрайки, и не подает никаких признаков жизни. Кубрики задраены, башни и снарядные погреба, задраена кают-компания, и даже радиорубка тоже задраена. И задраена дверь этой сволочи Помполита. И малым ходом движется по тихой штилевой Балтике эдакий Летучий Голландец "Свердлов", без единого человека где бы то ни было.
  
   Командир выскочил на палубу - легкий морской бриз гонит меланхолично по палубе обрывок газеты. Виден крупно пропечатанный заголовок: Красному Первомаю - достойную встр...
   Командир дико озирается - ни-ко-го!
   Смотрит налево, направо. На юте, на баке - пусто. Задирает голову, пытаясь рассмотреть, что делается на мостике - там никого нет.
  
   Командир, задыхаясь, карабкается по внешнему трапу все выше, выше и выше, смотрит на корабль сверху.
   Абсолютно пустой и совершенно раздолбанный крейсер.
  
   ГОЛОС СТАРОГО МАТРОСА:
  -- Ну кранты и все тут! И тогда командир вздымает руки к небесам в
   отчаянной своей командирской молитве! И небеса ему отвечают!
  
  
   - Летучий Голландец!- беспомощно стонет командир! - Сдохли все! Лучше бы сдохли! Я ведь вас - каждого, по очереди - своими руками!.. За борт! Все-е-ех!!!
  
   - А-а-ищ!... И-и-р...- вдруг раздается легкое, как дуновенье ветерка.
   Командир зажмурился и потряс головой. Потом открыл глаза, сосредоточенно покрутил головой, прислушался и, словно гончая, взявшая след, споро полез вниз.
  
   Оказавшись снова на палубе, ринулся в рубку рулевого.
  
   А там - совершенно зеленый во всех отношениях обезумевший матросик с закрывающимися глазами и со щетиной на щеках. При виде командира матросик на штурвале издает тихий стон и начинает оседать, цепляясь за рукоятки.
   - Вахтенный помощник!!! - гремит командир.
   Матросик валится на штурвал. Корабль ощутимо качнуло в сторону.
   Командир перехватывает штурвал, удерживая крейсер на курсе.
   - Доложить!! Где!! Штурман!! Старший!!
   А рулевой вытирает слезы и слабо лепечет:
  -- Товарищ капитан... первого ранга... третьи сутки без смены...
   Не ел... пить... гальюн ведь... заснуть боялся... -
   И тут он все таки падает на пол и моментально засыпает.
   Командир ему орет в ухо:
   - Стоять! Держать курс! Трибунал! Расстрел! Еще пятнадцать минут! Отпуск! В отпуск поедешь!
   При слове "отпуск" матрос оживает, мучительно продирает в глаза, поднимается с трудом и встает к штурвалу.
  
   Командир выскакивает в коридор и бежит по нему, по трапам - в боевую рубку, и врубает аварийные сигналы: короткие громкие гудки.
  
   Матросик на штурвале выпучил закрывающиеся глаза и вцепился в ручки.
  
   Вдруг заверещал индукторный телефон. Командир схватил трубку, а оттуда слабым таким загробным голосом докладывают:
   - Товарищ командир... Машинное отделение... Третьи сутки на вахте... один... Сил нет...прошу помощи...
   КОМАНДИР:
   - Кто в машине?! Где стармех?! Где вахтенный механик?!
   ТЕЛЕФОН:
   - Матрос-моторист Иванов. Все кто где... мне приказали... обещали сменить, значит... если я, то и мне... Что случилось у нас?
   КОМАНДИР:
   - Пожар во втором снарядном погребе!!! - орет командир по трансляции: - Давай, орлы, сейчас на воздух взлетим!!! Пробоина в котельном отделении!!! Тревога!!! Тонем же на хрен!!!
   Звучит аварийный сигнал.
  
   Каюта Боцмана.
   На койке, под одеялом шевелящаяся гора. Гора замирает. Из-под одеяла появляется встрепанная голова Ксаны. Ксана раззевает рот и издает пронзительный визг, напоминающий звук старинной боцманской дудки. Из-под одеяла выныривает голова Боцмана. Он почти с восторгом смотрит на Ксану. Потом до него доходит, что звуки на корабле - аварийный сигнал. Он делает рывок - чтобы вскочить с ложа любви.
  
   Каюта Старпома:
   Сладко спят Старпом и Евдокия. Голова Старпома покоится на пышной груди подруги. При звуках тревоги они одновременно открывают глаза.
   И тогда повсюду начинают лязгать задрайки и хлопать люки и двери и раздается истошный женский визг.
  
   Коридор.
   Начинают распахиваться все двери - кают, кубриков, вспомогательных помещений. Выскакивают визжащие малярши - замотанные в простыни, в матросских и малярских робах на голые тела. Они бегут по коридору, вереща и создавая панику. За ними следом выбегают деловитые, одевающиеся и застегивающиеся на ходу небритые матросы и офицеры.
   Помполит, вываливается из своей каюты с игривым бантиком, неизвестно как прицепленным к его коротким волосам. В дверь испуганно выглядывает, замотанная в простынку Женечка. У нее одна косичка распущена. Она поддается всеобщей панике и тоже начинает верещать.
   И на палубу прут изо всех щелей и дыр вываливаются полуодетые малярши и начинают бегать и визжать, а через них валят напролом, застегиваясь на ходу, бодрые матросы расхватывают багры и огнетушители, раскатывают шланги и брезенты.
  
   - Старпома на мостик!!! - орет командир. - Командиров БЧ на мостик!
  
   Перед командиром появляются в полуразобранном виде некоторые офицеры, Штурмана, Старпом и Помполит с бантиком. Помполит почуял-таки на голове посторонний предмет и сорвал бантик, но было поздно: командир заметил украшение.
  
   - Пловучий бордель, - зловеще цедит командир... - А-а-а... из крейсера первого ранга - бардак?.. Что... товарищи офицеры!!! Моральный облик!!! Несовместимый с высоким званием советского офицера! Я вас всех! Из кадров! К трепаной матери! Без пенсии! Под трибунал! Уроды!
  
   И вырубает сигнал тревоги.
   На корабле наступает тишина. И все, кто носился во палубе - немедленно замирают от неожиданности. Стоп-кадр.
  
   На мостике.
   Командир оборачивается к штурманам:
   - Штурман!
   - Так точно! - хором рубят штурмана.
   - Старший сюда!
   К командиру подбегает старший штурман.
   КОМАНДИР:
   - Что у нас прямо по курсу?
  
   Штурман схватил болтающийся на шее бинокль и, старательно смотрит в него:
   - Шестивесельный ял!
   КОМАНДИР:
   - Чего ?!! А справа по курсу?
   Штурман честно смотрит направо и докладывает уже не так уверенно:
   - Шестивесельный ял!
  
   КОМАНДИР:
   - Да где ??!!! Какой ял, к черту? А что слева по курсу? -
   Штурман слегка покачнулся и сказал уже совсем не уверенно:
   - Шестивесельный ял!!
   КОМАНДИР:
   - Дай бинокль...
   Отбирает у Штурмана бинокль. Смотрит лично. Действительно в окуляре виднеется что-то вытянутое, с шестью веслами, что ли?
   Командир убрал от глаз бинокль, посмотрел вдаль. Потом перевернул бинокль. И с линзы на него взлетел жук-пожарник.
   Командир, от неожиданности подскочил на месте, а потом посмотрел на Штурмана. У того хватило ума поинтересоваться:
   - Что-нибудь серьезное?
   - Нет, - отозвался Командир, - Я просто думаю, если я тебя сейчас утоплю, кто еще у нас знаком с навигацией...
   Замахивается на старшего Штурмана биноклем:
   - Идиот!
  
   И заорал Командир всем штурманам:
  -- По местам! Через минуту мне - местонахождение! Кто на румбе?!
  
   Штурмана - испаряются, как по мановению волшебной палочки. Командир приподнял бровь, но потом решил не удивляться, не тратить время. И обернулся тигром к Помполиту:
   КОМАНДИР:
   - Баб - всех - в носовой кубрик! На задрайку! И часового! Найду где хоть одну птичку малярскую - своей рукой за борт! В набежавшую волну! А вас обоих, - глядя то Боцмана, то на Старпома, - Расстреляю к чертовой матери!
  
   Звонит телефон. Командир хватает трубку:
   - Да!
   ТЕЛЕФОН:
   - Товарищ командир! На траверзе рядом - Рига.
   КОМАНДИР:
   - Ну значит так, орлы мои ненаглядные! Приказываю менять курс.
   Идем в Ригу.
   ПОМПОЛИТ:
   - Так не докрашено же... И время теряем...
   КОМАНДИР:
   - Ты у меня сейчас погоны потеряешь. А голову я тебе сам оторву. Боцман!
   Боцман изобразил крайнюю степень преданности.
  
  
  
   КОМАНДИР:
   - Розданный покрасочный матерьял собрать. И чтоб тихо на корабле было! Слышишь? За ненормированную качку - головой ответишь.
   Командир снова берет трубку телефона:
   - Радист? Радиограмму военному коменданту Риги. Крейсер Свердлов просит обеспечить доставку в Калининград двести ремонтных рабочих, выполнявших срочное задание.
  
   "Свердлов" своим малым инвалидским ходом вваливается в порт Риги.
  
   Выполнивших срочное задание малярш снова выстраивают на полубаке. Они смеются, перешептываются. Командир принимается лично, проходя вдоль их неровного строя, пересчитывать их по взлохмаченным головам.
  
   КОМАНДИР:
   - Молчать! Не шевелиться! Одна. Вторая. Третья...
   Перед ним проплывают симпатичные физиономии малярш, уже безо всякой косметики.
  
   Сайгон. Смеющаяся компания вокруг столика.
  
   СТАРЫЙ МАТРОС:
   - Может, если б он их по другим местам считал, то и результат получился бы другой, а так у него получилось...
  
   Свердлов.
   Командир остановился возле последней малярши:
   - ...Девяносто семь! Или через пять минут я сосчитаю до двухсот, - говорит обозленный своими арифметическими успехами командир Старпому, - Или через пять минут на крейсере открывается вакансия старшего помощника. Тебя в школе устному счету не учили? Так получишь прокурора в репетиторы.
  
   Затопали матросские ноги. Старпом лично возглавляет поисково-карательную экспедицию.
   Они заглядывают в шлюпку, накрытую брезентом - вытаскивают из нее парочку недовольных этим малярш.
   Заглядывают на камбуз - под столом, за дверцами находят девушку, в большую кастрюлю заглянули - там одна нашлась - маленькая и худенькая.
   Заглядывают в какую-то немыслимо маленькую и узенькую кладовку. И начинают вытаскивать оттуда, одну за другой, десяток утрамбовавшихся там девиц. Потом Старпом еще раз, не понимая, как такое могло быть, заглядывает в пустую кладовку и даже сам заходит в нее. Выясняется. Что он один в ней помещается еле-еле, при всей свое субтильности.
   Заглядывают в какой-то шкапчик - девушка.
   Заглядывают в большой рундук - там тоже сладко посапывает одна.
   Прислушивается Старпом к недрам вентиляционной шахты. Там чихнули и эхо гулко отозвалось. Хищно улыбнувшись, Старпом кивает матросам - Взять. Матросы убегают. Старпом прислушивается к топоту ног. Через пару мгновений из шахты, усиленный эхом, доносится визг.
   Старпом оборачивается. Видит топливную цистерну и кивает на нее подбежавшему матросу.
  
   На юте.
   Сильно увеличившийся строй девушек. Командир заканчивает обход:
   -... Сто пятьдесят шесть.
   Командир оборачивается к Старпому. Того начинает мелко трясти.
   СТАРПОМ:
  -- Присягой клянусь!.. Родиной, мамой!...
  
   Командир поворачивается к Боцману.
  
   - Боцман, - осведомляется командир, - ты на Колыме баржой не
   заведовал? Аттестую!! В два счета.
  
   И боцман, скрежещет зубами, разворачивается и куда-то убегает.
   Корабль качает на волнах.
  
   Через некоторое время. Утомленный, поцарапанный, ободранный и лохматый боцман стоит, шатаясь. Командир заканчивает обход строя по третьему разу:
   - ... Сто девяносто четыре...
  
   В каюте капитана сладко спящая Венера перевернулась на другой бок.
   Старпом, Боцман и Помполит, глядя в суровые командирские глаза- перестали дышать.
   1-ый и второй матросы стараются замаскироваться за спинами товарищей.
   Звенящая тишина.
  
   - Ладно, хрен с ним, - примирительно говорит командир. - Время не позволяет дольше ковыряться. Сгружай к чертовой бабушке!
  
   Свердлов швартуется к стенке, спускает трап, и опечаленные малярши ссыпаются на берег, рассылая воздушные поцелуи.
   Грустно смотрит рыжий радист.
   - Васенька! - доносится до него, - Рыженький мой! Я на Советской улице живу! Строительное общежитие, комната тридцатая!
  
   Васенька безнадежно пожимает плечами!
  
   Кок с тоски жует что-то.
  -- Мусик!- слышит он,- береги себя, Мусик! Возвращайся, я тебя сама так кормить буду!
  
   Кок, вздохнул и почесал нос.
  
   - Петя!
   - Феденька!
   - Тимоша!
   - Гогия!
   Звучит тоскливый женский хор.
  
   Командир старается не смотреть на матросов и в сторону пирса. Курит.
   Крейсер отходит от берега. И все дальше и дальше причал и строй малярш.
   Прощальный гудок.
   Командир сурово смотрит на мечтательно настроенную команду, выстроившуюся перед ним.
   КОМАНДИР:
   - Значит так, орлы мои морские. Объем незавершенных работ и оставшееся время друг другу соответствует, как комбайн - полевой незабудке. Приказываю сосредоточить все усилия на категорически необходимом. Первое: кончить сборку главной машины, в Неву-то с ее фарватером и течением на вспомогаче не очень зайдешь. И второе: полностью произвести наружную окраску. Над чем вы все... .- он на секунду запнулся, но затем продолжил:
   - Три дня неутомимо трудились.
  
   И вот шлепает крейсер самым малым, а на мачтах, трубах, за бортом болтаются в люльках матросики и спешно шаровой краской накатывают красоту на родной корабль. Весело работают! перемигиваются и кисти роняют.
   Матросики на палубе - красят все, что попадается под руку - саму палубу, стены, двери.
   1-ый МАТРОС:
   - Знаешь, Жорик, что такое аксиома?
   2-ой МАТРОС:
   - Аксыома? И что такое?
   1-ый МАТРОС:
   - Аксиома - это то, что не требует доказательства. А знаешь, Жорик, что такое флотская аксиома? Это если предмет движется - отдай ему честь, если не движется - покрась его!
  
   2-ой Матрос, вздохнул и покосился куда-то вниз.
  
   А тем временем каждый из наших героев втихаря навещает своих девушек.
  
   Командир, воровато оглядываясь, подходит к своей каюте. Еще раз оглянулся. Вошел.
   Венера по-прежнему крепко спит.
  -- Мяу!- тихо сообщил Командир, подкрадываясь кошачьей походкой к ложу любви.
  -- Мур-р-р! Мяу!
  
   В это время один матрос, одетый в забытую кем-то из девушек заляпанную малярскую робу, красящий бок крейсера, собирается спуститься чуть пониже и сигналит наверх тем, кто его страхует:
  
  -- Давай, опускай!
  
   Страхующие пара матросов пытаются отмотать веревку, на которой тот держится, но у них что-то застряло. Они возятся, но ничего не получается.
  
   В каюте Командира.
   Командир уже подобрался к спящей Венере, быстро глянул на часы. Решил, что время есть и снова мяукнул:
  -- Мяу!
  -- Котик мой пришел... - сонно пропела Венера и потянулась к нему.
  -- Ну как там наверху?
  -- Все спокойно...- страстно пропел Командир.
  
   В это время матросы, которые возились с веревкой, на которой висел добровольный маляр, что-то сделали не так и один конец веревки вырвался у них из рук.
   Взвыв, маляр выронил все, но успел уцепиться за веревку и повис, выпучив глаза, как раз напротив открытого иллюминатора Командира.
   Венера взвизгнула, а Командир стремительно, прикрывая ее, подлетел к иллюминатору. Секунду он смотрит на матроса, пытаясь найти, что сказать. Потом он выдает наконец весьма грозно:
  -- Почему форма не по уставу?
  -- Виноват, - пролепетал парень, болтаясь, как маятник из стороны в сторону.
  
  
   У каюты Старпома.
   Старпом, тоже оглядываясь, подходит к своей каюте. Убедившись, что рядом никого нет, стучит условленным стуком.
   Дверь быстро открывается и впускает его. В каюте пусто, только за занавеской - шевеление. Старпом игривой походочкой подруливает к занавеске и пытается нащупать ту, которая за ней сквозь ткань.
   Занавеска резко отъезжает и за ней оказвается Евдокия в длинной тельняшке, фуражке набекрень и с неизменным комсомольским значком на груди. Евдокия становится в картинную позу и интересуется:
  
  -- Почему ты в меня влюбился, дорогой?
   Глаза Старпома горят, как угли. Он хрипло отвечает:
- Дусенька, ты так стреляла глазами, что я был обязан подавить эту огневую точку.
   Раздается стук в дверь. Чей-то голос зовет:
  -- Товарищ Старший помощник! Вас срочно к Командиру!
   Евдокия резко задергивает занавеску. Старпом, чертыхнувшись, кричит:
  -- Иду!
   Направляется к двери. У порога замирает и, обернувшись говорит занавеске:
  -- Открывать только по условленному стуку. Ну ты помнишь.
   Из-за занавески на мгновение появляется личико Евдокии. Ее губы вытягиваются в трубочку, она делает ими чмок! и снова исчезает.
   Старпом, подтянувшись, выходит за дверь.
  
   Боцман пробирается полутемным коридором, прислушиваясь. Вдруг его сзади обняли мощные Ксанины руки.
  -- А-а-а! - перепугался Боцман.
   Но Ксанина рука закрыла ему рот и раздался ее громкий шепот:
   - Серденько мое, а зачем сейчас на корабле мачта, парусов-то нет?
  -- Ну ты что, Ксанка, не понимаешь? - повернулся к ней Боцман. - Если у нас машина встанет, мы выдернем мачту и приспособим ее вместо шеста, чтобы отталкиваться... Вот так...
   Боцман подтолкнул Ксану в темноту, что-то там звякнуло, брякнуло, Ксана ойкнула весело.
   - Ой, какой шустрый!...
  -- Вот так, вот так, вот так,- затихая бормотал Боцман.
  
   Помполит потихоньку в темном укрытии корми Женечку какими-то булочками. Запивает она это дело, похоже, компотом. Жуя, Женечка кокетничает:
  -- Товарищ Помполит, скажите что-нибудь...
  -- Смирно!!!- рыкнул Помполит.
   Женечка хихикнула и зажеманилась:
- Да нет, что-то нежное, ласковое...
   Помополит умиленно улыбается и выдает протяжно:
- А...вольно...
  
   1-ый Матрос стоит у борта, курит. Рядом с ним - ведро с краской.
   Мимо идет сердитый Старпом. Остановился, внимательно посмотрел.
   1-ый Матрос вытянулся по стойке смирно и молодцевато выкрикнул:
  -- Разрешите перекурить?
  -- Разрешаю,- буркнул Старпом и свернул за угол.
   Из какой-то дыры вылез 2-ой Матрос. 1-ый бросился, озираясь, к нему.
  -- Ну что, устроил?
  -- В лучшем виде.
  -- Я пойду, гляну, ты покарауль тут, ага?
   И 1-ый Матрос нырнул в эту же дыру.
   2-ой Матрос закурил. Из-за угла вырулил идущий обратно Старпом. Увидел 2-го Матроса. Тот, также, как 1-ый вытянулся по стойке смирно и выкрикнул:
  -- Разрешите перекурить.
   Старпом подозрительно повертел головой, соображая что-то, сказал:
  -- Перекуривайте.
   И ушел.
   Из дыры вылез 1-ый Матрос. 1-ый и 2-ой подмигнули друг другу, подхватили ведро с краской и пошли наводить лоск на корабль.
  
   Утренняя заря над Финским заливом.
  
   ГОЛОС СТАРОГО МАТРОСА:
   - И кое-как они действительно под обрез успевают, и на исходе предпраздничной ночи проходят Кронштадт
  
   Дежурный вбегает на капитанский мостик. Не спавший злой Командир зло курит. Рядом стоят Старпом и Помполит. Старпом сильно небрит.
  
   ДЕЖУРНЫЙ:
   - Товарищ командир! Прошли Кронштадт! Скоро подойдем к Неве!
   КОМАНДИР:
   - Ну все. Здесь где-то буксиры должны быть. Встретят, проведут, на бочки встанем - и все. Только парад отстоим. А там - трава не расти. Вернемся, дочинимся, догуляем...
  
   ДЕЖУРНЫЙ:
   - Товарищ командир! Не видно буксиров.
   КОМАНДИР:
   - Как невидно? Быть не может. Плохо смотришь!
   ДЕЖУРНЫЙ:
   - Да как плохо? Видно все. Ночи ж белые. Уже и солнце взошло.
   КОМАНДИР (хватает трубку телефона):
   - Радист! Штаб флота! Где буксиры?
  
   Пока ждут ответа Командир смотрит на Старпома.
   КОМАНДИР:
  -- Товарищ капитан второго ранга, вы сегодня брились?
   СТАРПОМ:
  -- Так точно!
   КОМАНДИР:
   - В следующий раз стойте ближе к бритве!
  
   Старпом с Помполитом переглядываются.
  
   На палубе Боцман с командой закончили наводить лоск. Вдруг раздается отчетливое шлеп! Боцман смотрит на палубу. Потом вверх. Потом на стоящего рядом 2-го матроса со шваброй. Тот быстренько подтирает палубу.
  
   На мостике.
   Капитан с трубкой у уха.
   ГОЛОС РАДИСТА:
   - Отвечают, что "Киров" подорвался и в параде не участвует. С чего бы портовой службе слать ему буксиры.
  
   ПОМПОЛИТ ( Старпому):
   - Так. О нашем геройском подвиге никто не информирован.
   КОМАНДИР:
   - Штурманам. Будем проходить самостоятельно.
  
   ГОЛОС ШТУРМАНА (по телефону):
   - Товарищ Командир! Течение сильное, фарватер узкий, места мало, осадка приличная. Сядем на мель, подразвернет поперек течения, и - сушите весла и сухари.
   КОМАНДИР:
   - Пошел к черту! Сам знаю. Есть другие предложения? Пока буксиры вышлют, пока они до нас доползут, пока туду-сюда - парад начнется. Времени нет. Идем сами.
  
   Сайгон
   СТАРЫЙ МАТРОС:
   - И "Свердлов" самостоятельно вползает в Неву, проходит мост лейтенанта Шмидта... а это совсем не так просто - тяжелому крейсеру в реке своим ходом протискиваться к стоянке и вставать на бочки. И командир, в мокром насквозь кителе, отравленный бессонницей и никотином бесчисленных папирос, заводит-таки крейсер на место! А сверху сигнальщик торжественно поет, что у ступеней Адмиралтейства стоит, судя по вымпелу, катер командующего флотом, и сам командующий, горя наградами и галунами парадной адмиральской формы, наблюдает эволюции своего дубль-флагмана.
  
   "Свердлов"
   Боцман, проверяющий напоследок хозяйство, зашел на нос корабля и, перегнувшись через ограждение, посмотрел на висящий якорь. Якорь выглядел грязным и не покрашенным. Боцман оглянулся, ища кого-нибудь, чтоб исправить это упущение и как раз на него вышел 1-ый Матрос с малярной кистью ведром , на дне которого плескалась белая краска.
  
   БОЦМАН (1-му Матросу):
   - Иди сюда! Быстро! Так, сейчас я тебя на канате туда спущу...
   1-ый МАТРОС:
   - Куда?!
  
  
   БОЦМАН (подталкивая его к борту):
   - Там всего - ничего, пять минут работы. Острие покрасишь - и нормально будет.
  
   1-ый Матрос испуганно смотрит за борт.
   Невская волна зловеще качнулась ему навстречу.
   1-ый Матрос в ужасе отшатнулся. И увидел, что Боцман уже прикручивает к его ноге веревку, другой конец которой привязан к ручке ведра.
   БОЦМАН:
   - А это - чтоб казенное имущество не утопил, я вас, подлецов, знаю!
  
   Якорь.
   Сверху. Погромыхивая, сползает ведро, затем нога, к которой оно привязано, затем на лапу якоря верхом плюхается, вцепившийся в канат перепуганный 1-ый Матрос. Он тут же обнимает якорьодной рукой. В другой руке - кисть.
   Матрос смотрит вверх.
   Сверху ему грозит кулаком Боцман.
   Матрос пытается дотянуться кистью до краски в висящем на ноге ведре. Потом пытается одной рукой подтянуть это ведро повыше. Смотрит вверх. Боцмана уже нет.
  
   На командирском мостике.
   КОМАНДИР:
   - Команде приготовиться к постановке на бочки!
   СТАРПОМ:
   - Товарищ командир. Нету бочек.
   КОМАНДИР:
   - Слушай, ты со своими шутками - катись к черту. Мне и так до инфаркта - полшага осталось.
   СТАРПОМ:
   - Шутки - шутками. А бочек нет. Не к чему швартоваться.
  
  
   Пантомима.
   Командир что-то орет, машет кулаком под носом Старпома, потом пинает какое-то ведро. Ведро катится вниз по трапу. Вываливается на палубу. Матросы испуганно смотрят вверх.
   Девушки в своих укрытиях прислушиваются к происходящему над ними.
  
   ГОЛОС СТАРОГО МАТРОСА:
   Командир поминает, что покойница-мама еще в детстве не велела ему приближаться к воде. Потом во время командирской речи мы узнали много интересного о себе, своих родственниках, о нашем доблестном корабле, а так же о маме того самого начальника, которому пришла в голосу светлая идея - послать нас всех на этот... важный и грандиозный парад.
  
   Помполит сует в рот командиру папиросу. Старпом подносит горящую спичку - прикурить. Командир успокаивается и, сделав пару затяжек, говорит почти спокойным голосом:
   - Отдать носовые якоря.
   СТАРПОМ:
  -- Не понял?
   КОМАНДИР:
   - Для особо просоленных идиотов поясняю. Ставим якоря и тихо сползаем вниз по течению, пока якоря возьмутся за грунт. И надо точно угадать место, где они уже будут держать.
  
   Потом Командир смотрит на Старпома и добавляет:
   - Захочешь - угадаешь.
  
   Помполит стоит за спиной командира и видит: из-под командирской фуражки валит пар.
   Помполит зажмуривается и трясет головой. Открывает глаза. Командир поворачивается к нему. У него в зубах папироса. Помполит облегченно вздыхает.
  
   Слышится команда:
   - Отдать носовой!
  
   Якорь, на котором сидит и докрашивает острие 1-ый Матрос!
   Якорь дрогнул и поехал вниз.
   Первый матрос выронил кисть, вцепился в якорь и задрал голову.
   - Э-э! - заорал он истошно,- Эй, там! А я? Куда меня?! Вы что там?! Полундра!
  
   Но его крик заглушило лязганье разматывающейся цепи.
  
   А адмиральский катер тем временем, не дожидаясь окончания всех этих пертурбаций, срывается пулей с места, красивой пенной дугой подлетает и притирается к борту, ухарь-баковый придерживает багром, вахтенный горланит:
   - Адмиральский трап подать! - и адмиральский трап с четкостью
   опускается до палубы катера. И адмирал со свитой восходит на крейсер, под полагающиеся ему по должности пять свитков.
  
   ДЕЖУРНЫЙ ОФИЦЕР:
   - Товарищ Адмирал! Команда краснознаменного крейсера Свердлов для участия в параде по случаю Дня Международной солидарности трудящихся построена!
   АДМИРАЛ (добродушно):
   - Вольно-вольно, до парада еще время есть, успеешь накричаться. Где командир?
   ДЕЖУРНЫЙ ОФИЦЕР:
   - Командир крейсера Свердлов капитан первого ранга Петренко в настоящее время...
  
   Тут появляется взмыленный Командир.
  
   АДМИРАЛ (дежурному офицеру):
   - Да понял я, понял. (Командиру) Вот ведь, черти, все свеженькое, блестит прямо!
  
   Адмирал и его свита проходят по кораблю, с удовольствием наблюдают за происходящим вокруг. Крейсер останавливается точно напротив Адмиралтейства.
   Адмирал поворачивается к Командиру, оценивает распаренный вид последнего.
   КОМАНДИР:
  -- Товарищ Адмирал! Краснознаменный крейсер Свердлов для участия в параде, посвященном Дню Международной Солидарности Трудящихся прибыл! Командир корабля...
  
   Адмирал жмет ему руку, перебивая:
   - Молодец! Службу знаешь! Ну что - успел? То-то. Благодарю!
  
   Командир тянется и цветет, и открывает рот, чтоб лихо отрубить:
   "Служу Советскому Союзу!"
   И даже начинает:
   - Служу Советскому....
  
   Но вместо этих молодецких слов вдруг раздается откуда-то, как взрыв:
   - Суки позорные! Давай сюда! Давай!..
  
   Адмирал поднимает брови.
   Командир глюкает кадыком.
   Свита переглядывается, смотрит на реакцию Адмирала. Потом все, как по команде, грозно сдвигают брови, глядя на Командира.
  
   - Кх-м, - говорит Адмирал, заминая неловкость, - Что ж, соленое слово у лихих моряков, да по запарке - ничего... бывает.
   - Служу Советскому Союзу, - сообщает, наконец, Командир.
   - Пришлось попотеть? - поощрительно улыбается Адмирал.
  
   И в ответ опять откуда-то:
   - Помогите! Падлы! Канат мне! Кто-нибудь!
   Адмирал злобно смотрит на Командира.
   Командир четвертует взглядом старпома.
   Старпом издает змеиный шип на Помполита.
   У Помполита выражение как у палача, да угодившего вдруг на собственную казнь.
   Матюги сотрясают воздух вновь, но уже тише.
   А над рассветной Невой, над водной гладью, меж гранитных набережных и стен пустого города, разносится непотребный звук с замечательной отчетливостью. И эхо поигрывает, как на вокзале.
   Адмирал вертит головой, и все вертят, не понимая и желая выяснить, откуда же исходит это кощунственное безобразие.
  
   - Га-ады! У-блю-бль-бльд-ки! Бль-бль-бля-ди! Мне! А-а-а! Бль-бль!
  
   И тут происходит невероятное. На палубе, одетая в малярские штаны и тельняшку Боцмана, возникает Ксана с воплем:
  -- Матушка-заступница! Да куда ж вы глядите все? Он же утопнет
   к ляду!
   АДМИРАЛ (Командиру - тихо, но грозно):
   - Где? Кто там? Что у тебя здесь происходит?
   КОМАНДИР:
   - Маляры.. они срочно.. красили, задание важное, государственное.
   Мы ж в ремонте, товарищ Адмирал...
  
   - Человек за бортом!- заорал кто-то.
  
   Команда рванулась на ют.
  
  -- Там! Там! Вон же он!- кричит Ксана, указывая за борт.
  
   Среди матросов появляются перепуганные Евдокия, Варвара, Женечка и Муся. Они подпрыгивают, пытаясь разглядеть поверх матросских голов, что происходит там, за бортом.
   И все видят, что вниз по течению медленно сплывает какое-то большое белое пятно. А в середине этого пятна иногда появляется маленькая черная точка.
   И именно тогда, когда эта точка появляется, возникает очередной букет дикого мата.
   Муся оглядывается вокруг, потом смотрит на всплывающую голову и ахает:
   - Колечка! Миленький! Ай! Да помогите же, вытащите!
   И она начинает бегать и дергать всех за руки, включая Адмирала и Командира.
   - Ну что вы стоите, что вы стоите?! Как чурбаны дубовы!
  
   - А-а-а?! - вопросительно прорычал Командиру Адмирал.
  
   - Сигнальщик! - срывается с последней гайки в истерику командир.
   - Вахтенный!!! Шлюпку! Катер! Определить! Утопить!!!
  
   Шлепают катер, в него ссыпается спасательная команда. Среди них оказываются Муся, Боцман и Ксана. Они мчатся туда, а с мостика свита Адмирала разглядывает происходящее в бинокли. Обмениваются замечаниями, пари держат.
  
   1-ый:
   - Ты гляди, быстро летят. А ведь успеют, похоже.
   2-ой:
   - Да не, какой там - успеют! Он уже не показывается, на дно пошел.
   3-ий:
   - Гляди-гляди, всплыл! Вот ведь, не тонет кое-что.
   1-ый (2-му):
   - Успеют. Спорим? На что?
  
   Второй что-то шепчет на ухо первому.
  
   1-ый:
   - А! Ну это дело. Гляди, проспоришь. О-о-о! Они там уже!
  
   Катер влетает в это пятно, оказывающееся белой масляной краской. Из краски выныривает голова 1-го Матроса, разевает пасть и бешено матерится. Булькает, и скрывается обратно.
   - Ну бль-блядь, тащи, суки! Бль-бль!
  
   При следующем его всплытии Муся с визгом вцепляется в него, чуть сама не нырнула. Ксана схватила ее за взметнувшиеся ноги. И ее тоже повело к борту.
   Катер качнулся. Боцман и матросы потянули Ксану, за ней появилась над бортом катера Муся, мертвой хваткой вцепившаяся в перемазанную белой маслянной краской голову своего ненаглядного.
   1-ый Матрос тяжело переваливается через борт катера. Только нога застревает в висячем положении. Его снова дернули, он взвыл:
   - Фа-а-ашисты вы гадские!
  
   И полетел на палубу. А за ним загремело, окатив всех основательной порцией воды и краски - ведро, привязанное к его ноге.
   1-ый Матрос, растянулся на палубе. Потом поднял глаза и встретился взглядом с Боцманом.
  
   1-ый МАТРОС:
   - Имущество...
  
   Он сплюнул и добавил:
  
   - Казенное.
  
   Под приветственные крики команды катер подходит к крейсеру.
   Успокоенный Командир, выдохнув, с довольной улыбкой поворачивается к Адмиралу. И натыкается на ледяной взгляд последнего.
  
   Адмирал со свитой молча разворачиваются и шествуют к адмиральскому трапу.
   Мимо них топает процессия спасателей, возглавляемая
   1-ым Матросом и Мусей, которая, обнимая и поддерживая его, тащит ведро, все еще привязанное к ноге 1-го Матроса.
   1-ый Матрос, запнулся привязанной ногой, ведро вырвалось из Мусиных рук и 1-ый Матрос оказался аккурат в объятиях Адмирала. Ведро, громыхая, подкатилось им под ноги.
   Адмирал стоит мокрый и заляпанный, обнимая проштрафившегося Матроса.
   Команда замерла в ужасе.
   И тут в поле зрения Адмирала возникло неземное видение - очаровательная, умытая, выспавшаяся Венера. Она оглядела всю скульптурную группу.
   Увидела взъерошенного Командира,
   мокрого Боцмана с растрепанной Ксаной,
   мокрую, заляпанную краской, но кудрявую Мусю,
   расхристанную команду с нависшим над матросами Помполитом,
   Старпома в фуражке - задом на перед.
   Замершую стаю - свиту Адмирала.
   А еще она увидела стоящих в обнимку, мокрых и грязных Адмирала и 1-го Матроса.
  
   Венера приподняла бровки и начала звонко хохотать.
   И все облегченно заулыбались. А потом тоже засмеялись.
   1-ый Матрос отлепился-таки от Адмирала, тот похлопал его по плечу, не переставая смеяться. Попытался отряхнуть форму, но махнул на это дело рукой, двинулся в сторону трапа, стал спускаться к катеру.
  
   Командир, подманивает пальцем к себе Боцмана. Тот подходит, вытирая с глаз слезы, выступившие от смеха:
   - А тебе, - ласково говорит Командир, - твой матрос?! Десять суток гауптвахты!!
   И резко стал Командир серьезным.
   Боцман перестает смеяться, тянется по стойке смирно и не может удержаться от непроизвольного, этого извечного вопроса:
   - За что?.. товарищ командир!
   На что следует ядовитый ответ:
   - А за несоблюдение техники безопасности...
  
   Сайгон.
   Смеющаяся компания вокруг столика.
  
   СТАРЫЙ МАТРОС:
   - Потому что, согласно правилам техники безопасности, при работе за бортом матрос должен был быть к лапе якоря принайтовлен... надежно... шкер-ти-ком!
  
   АВТОР, улыбаясь, смотрит на компанию, пьет свой кофе. Его не
   замечают. Его нет для этих людей. Они -давно, там, в семидесятых. Он - из нашего времени.
  
   Хроника - Невский семидесятых.
   За оконным стеклом проходят люди - мужчины, женщины, старые, молодые.
   Среди них идет один - в длинном плаще и в белоснежной шляпе. Он останавливается, поворачивается к нам лицом, дотрагивается до шляпы, словно желая поприветствовать. Это Фима Бляйшиц.
   АВТОР кивает ему.
   Фима усмехается. Его история - это уже следующая серия.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"