Цвик Катерина Александровна : другие произведения.

Лейла. Шанс за шанс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Все, что когда-то было с молодой двадцатитрехлетней девушкой студенткой-выпускницей пединститута Елизаветой, уже в прошлом. Таком далеком и, кажется, нереальном, что подернулось дымкой и лишь изредка напоминает о себе такими же далекими и не реальными воспоминаниями и снами. Сейчас я Лейла и мне всего 5 лет. Как с этим жить? Не знаю, но буду пытаться. Тем более, что внезапно открывшийся дар, может стать, как большим подспорьем в понимании и освоении этого мира, так и погубить меня, если о нем узнает хоть кто-то.
  Автор за ранее предупреждает, что при рассказе данной истории используются слова наиболее близкие по смыслу к реалиям нашего мира. Так как автор не видит смысла приводить аутентичные другому миру слова, если можно подобрать вполне приемлемый аналог в нашем. Например Саллах наиболее близок по значению к Султану, пусть и не на все 100%, но все же, а Ворсеслах ко Всевышнему. Поэтому не удивляйтесь встретив в другом мире те же названия и имена.
  
  С уважением и искренней любовью к читателям,
  Автор.
  Глава 1
  
  Какой-же длинный и тяжелый выдался день... Мачеха сегодня лютует, требует чтобы я, Лейла-Лиза, была везде и сразу. А я еще маленькая, и чисто физически не могу все это сделать. Да и не полная дура, чтобы таскать в пять лет полные ведра воды. Бабушка еще в той, совершенно другой жизни, не раз говаривала мне, что тяжести женщинам, а уж тем более девочкам таскать нельзя, если эта самая девочка-женщина не хочет в будущем иметь грыжу, проблемы по женской части и в конце концов руки как у орангутанга. Правда здесь, в Эльмирантии, никто никогда про такого зверя и слыхом не слыхивал. Да и у себя, в России я его видела только на картинках.
  Ну да это и не важно... Уже не важно... Все, что когда-то было с молодой двадцатитрехлетней девушкой студенткой-выпускницей пединститута Елизаветой, уже в прошлом. Таком далеком и, кажется, нереальном, что подернулось дымкой и лишь изредка напоминает о себе такими же далекими и не реальными воспоминаниями и снами.
  Снами в которых я почему-то вижу себя со стороны...
  
  Девушка Лиза сидела на парапете моста и смотрела на бурную весеннюю реку под ногами. Красивое зрелище, завораживающее, в момент созерцания которого, ей всегда казалось, что стихия - это не просто вода, воздух, огонь или земля. Стихия - это та мощь, которая может стереть тебя и даже не заметить такой малости.
  Она вовсе не собиралась заканчивать жизнь самоубийством и даже не думала о такой глупости, что вы! Жизнь слишком интересная и непредсказуемая штука, что б вот так просто самой ее слить в унитаз. Смешно, но все ее друзья считали ее чуть ли не пропащей экстремалкой и даже немного сумасшедшей из-за этой ее любви к стихии. А она просто действительно любила смотреть. Смотреть и хоть краешком, хоть чуть-чуть ощущать себя частью мощи этого мира. Однажды, она даже уговорила свою лучшую подругу и по совместительству одногрупницу, поехать с ней в Индонезию ради того, чтобы созерцать извержение вулкана Мерапи. Конечно, подруге было сказано, что они едут отдыхать и купаться в море. Деньги на эту поездку они вдвоем копили целый год, зарабатывая различными подработками по написанию контрольных и рефератов. Представляете удивление и ужас несчастной девушки, когда Лиза уже на следующий день прибытия потащила ее в Джокьякарту, город у подножия вулкана, который начинал свое извержение. Мало того, она наняла, такого же двинутого на голову, как выразилась ее подруга, проводника, который проводил их непосредственно к вулкану, чтобы они смогли насладиться видом извержения. При этом он клятвенно заверил девушек, что при необходимости они смогут убраться из опасного места в любой момент. Ну... Они и смогли... Только после данного мероприятия подруга еще месяц не разговаривала с Лизой и лишь совсем недавно окончательно оттаяла. Поэтому на мост Лиза решила идти одна. Это, конечно, не вулкан, и близко не так опасно, как было в Индонезии, но, как говорится, лучше не таскать кота за усы.
  Так вот, Лиза сидела на краешке парапета моста и смотрела на весенний паводок. Было жутко и немного тревожно, но наполняло какой-то мощью и даже радостью.
  Внезапно, ее кто-то окликнул.
  - Девушка! А девушка! А что вы там делаете? Поверьте, не случилось ничего такого, чего нельзя было бы поправить!
  Лиза с удивлением обернулась и увидела щуплого молодого человека, который вышел из машины и с расширившимися от страха глазами смотрел на нее.
  - С чего вы решили, что что-то произошло? - Удивилась Лиза. - Я просто смотрю на воду.
  - Да? - Молодой человек заметно удивился, но девушка видела, что ей не верят.
  - Точно вам говорю. - Улыбнулась она в ответ. - Буйство стихии в чистом виде. Не верите? Да сами посмотрите!
  Она взмахнула рукой и показала на воду.
  В этот момент она что-то увидела в воде.
  - Не может быть... Смотрите, там человек! Ребенок! Да что же это такое!? - Воскликнула девушка, не в силах оторвать взгляд от мелькавшей под мостом макушки, которая с угрожающей скоростью неслась вперед, то пропадая, то вновь появляясь над водой.
  Молодой человек подошел поближе и побледнев почему-то сказал.
  - А я плавать не умею.
  - А я умею, но здесь же так высоко...
  - Мама, мамочка... - Еле слышно донеслось снизу.
  У Лизы не было мамы. Сколько себя помнила, она всегда жила с бабушкой, которой уже несколько лет как не стало. Однако, это простое слово она и сама не раз и не два шептала в ночи, жалея, что ее мама на небе и не может ей помочь в ее девичьих бедах и житейских несчастьях. Но она выросла и научилась справляться со своими проблемами сама. И вот сейчас другой голос, другой маленький человечек зовет свою маму, зовет в самый тяжелый момент в жизни. И Лиза почему-то поняла, что не сможет просто проводить глазами головку тонущей девочки, поняла, что должна , нет, просто обязана сделать все, чтобы спасти этого ребенка.
  Сама по сути еще ребенок, Лиза почему-то ощутила себя ответственной за судьбу этой девочки. А потому еще не веря, что собирается делать, начала стаскивать с плеч куртку и тяжелые ботинки.
  - Девушка. Де-девушка, вы чего? - чуть ли не шепотом спросил стоявший около ограждения парень.
  - Подержи! - Она кинула вещи ему. - Звони в МЧС и постарайся подобрать нас на берегу.
  После чего повернулась к воде и, перекрестившись, бомбочкой прыгнула вниз.
  
  Удар о воду вышел знатный. Лизе даже показалось, что она на мгновение лишись создания, а от холода воды сперло дыхание. Она гребла и гребла вверх, стараясь не выпустить остатки воздухи, одежда липла к телу и тянула вниз, а мутная вода не давала возможности разглядеть сколько еще нужно, чтобы выгрести. Первый вдох оказался воистину живительным и сладким, а дальше пришло осознание ради чего собственно и был совершен этот самоубийственный прыжок. Она судорожно закрутила головой и все-таки смогла разглядеть впереди головку девочки.
  Несчастную получилось догнать не сразу, ее успело отнести довольно далеко. Та была уже на последнем издыхании и держалась только потому, что рукав ее куртки зацепился за сучковатую корягу. Вода, к слову, была просто ледяная и Лиза уже не чувствовала своих конечностей, однако, преодолевая слабость и жуткий холод, она ухватила девочку под руки, и положив ее голову себе на грудь, как учили все спасательные стенды, постаралась грести к берегу. Получалось это с трудом, мешало не только течение и холод, но и различный мусор в реке, который мог не просто поранить, но и убить ненароком.
  Немного впереди девушка увидела отмель удачно соединенную с берегом. Это был просто шикарный шанс наконец выбраться из бурного потока. Она из последних сил гребла вбок, чтобы не разминуться со спасительным местом. И... И смогла! Она вытолкнула на отмель уже ничего не соображавшую девочку, ее саму начало относить дальше, но она гребла изо всех сил. Еще немного и она смогла бы, она была бы спасена! Однако, в этот миг непокорная река принесла в своих водах разлапистый трухлявый пень, который с размаху бросило в голову девушки.
  "Неужели все? Как жаль! Как же жаль! И как хочется жить!" Было последней мыслю девушки.
  
  А потом шепот в темноте безмолвия и забвения, который я, Лейла-Лиза слышала лишь один раз, но вспоминаю почти каждую ночь после вот таких вот снов-воспоминаний:
  
  - Действительно, как жаль... Такая чистая душа и так мало опыта в данном воплощении.
  - Это была не ее судьба.
  - Да, не ее. Но она здесь.
  - Смотри, еще одна чистая душа из сонма миров, только тут опыта и вовсе нет...
  - Ну, тут сразу на новое воплощение, а вот предыдущая душа свое еще не получила.
  - Ну что, дадим ей еще один шанс? Она ведь не поскупилась и смогла подарить его другой душе.
  - Судьбу за судьбу?
  - Шанс за шанс...
  
  Глава 2
  
  - Лейла, встафай! Нузьно идти зивотину кормить. - Послышался громкий детский шепот прямо над ухом.
  Я осоловело приоткрыла глаза и снова закрыла, пытаясь прийти в себя после такого реалистичного и знакомого сна. Каждый раз после таких пробуждений мне стоило большого труда вновь натянуть на себя личину маленького ребенка, кем сейчас и являлась в этом мире.
  - Да, Мамук, сейчас.
  Я провела руками по лицу и рывком села. Как же мне все это надоело! Уже почти два года я вынуждена была жить в чужом мире, чужом теле и даже чужом возрасте.
  Помнится, с каким упоением я, бывало, читала про попаданцев-прогрессоров! Иногда мне даже представлялось как я, вся такая умная и красивая ( три раза ха) буду наводить порядок в другом мире, какие новшества введу и какие мысли смогу посеять в умах людей (еще три раза ха!). Ну вот, я самая настоящая попаданка, только попала в тело маленького трехлетнего ребенка, у которого только что от кори умерла мать, и чуть не умер он сам, в семью небогатого купца, да еще и в общество, которое по своему устройству ближе к нашему восточному. И, как следствие всего этого, в наличие имеется мужской шовинизм и женская бесправность. Стоит также добавить, чтобы чуть шире раскрыть размер той попы в которую я попала: за подозрение в колдовстве или еще какой ереси, отличной от той, что была представлена в постулатах местных верований, здесь сжигали. Вот так вот просто. Нет, до махрового средневековья в этом плане здесь было далеко, но не так, чтобы очень. Поэтому со временем я осознала, что мне еще очень сильно повезло, что я попала в тело маленькой трехлетней девочки, которая еще толком не умела говорить и задавать вопросы, ведь языка на тот момент я тоже не знала. Не было тут доброго или не очень дяди волшебника, который бы вложил в мою головушку столь нужную любому попаданцу опцию. Не было и все тут, здесь таких добрых и не очень дядей, как упоминалось выше, сжигали. Хотя, судя по всему, магия здесь все-таки имелась, потому что некоторые вещи даже я, как представитель более прогрессивного и глубоко материалистичного мира, объяснить обычными природными явлениями просто не могла. Ну да об это позже.
  Я нашла в себе силы встать и натянуть штанишки на завязочках и длинную рубаху. В такой одежде в этом приморском городке по весне бегали почти все дети лет до десяти. Мамук вот выглядел также, только цвет рубахи и отличался.
  Мамук был моим сводным младшим братом. И за те полтора года, что мы живем одной семьей, я успела его полюбить как родного. Ведь часто именно я приглядывала за ним и даже видела его первые шаги. Да и в своей прошлой жизни я всегда мечтала о братике. Получается, хоть здесь, но я его получила. Стоит отметить, что Мамук платил мне тем же, хотя подчас и не слушался старшую сестричку.
  - Лейла, ну где-ты?
  - Да здесь я.
  Мы вышли из дома и зашагали к сараю. Рассвет только занимался. Я любила этот ранний час. Мне всегда казалось, что в такие мгновенья мир замирает и к чему-то прислушивается. Может даже и к нам, людям-букашкам на его поверхности... Я вздохнула и, остановившись, захватила по дороге короб с ячменем. Впереди нас ждали куры, индюки и даже кролики. Подумать только! В своей прошлой жизни мне приходилось их видеть разве что в зоопарке, а здесь на тебе, сама ухаживаю, сама кормлю.
   Дверь соседнего сарая скрипнула и оттуда вышел Ромич, ведущий в поводу двух козочек.
  - Доброе утро. - Сказал парнишка и поклонился нам.
  - Доброе утро, Ромич. - Ответила я. - Ты уже на пастбище?
  - Да, маленькая хозяйка. Сегодня ожидается хорошая погода.
  - Да... - Я еще раз поглядела в рассветное небо. - Ты уж там проследи, чтобы Руся и Муся хорошо наелись. - Я с улыбкой потрепала белоснежных козочек, имена которым придумала сама, потому что местные клички животных, как мне казалось, были слишком грубыми для таких милых белых созданий.
  Паренек в ответ лишь улыбнулся, а я, глядя на него, грустно вздохнула.
   Ромич был мальчиком десяти лет, худющим с соломенными волосами и пронзительными голубыми глазами. Он был совершенно не похож на коренных жителей этих мест, да и не мог быть похож, так как еще совсем маленьким его пленили где-то в северных землях и продали отцу Лейлы, когда тот решил сделать подарок жене на день рождения дочери. В этом краю было принято, чтобы о детях заботились другие дети чуть постарше или же старики. Так уж сложилось, что в свое время отцу пришлось уехать из отчего дома и поселиться с молодой женой в совершенно другом городе и его старики просто не могли да и не хотели, если честно, помогать в заботах молодой хозяйке. И история с этим переездом на самом деле довольно запутанная, и я сама до сих пор до конца в ней не разобралась. Но это тоже потом. Вот Ратмир, отец Лейлы, и купил жене маленького помощника. Странные нравы. Ну да тут ничего не попишешь. И да, если кто-то еще не догадался, Ромич был рабом.
  Поначалу подобные вещи меня возмущали, однако же что-либо предпринять в этом направлении я, увы, не могла. Поэтому компенсировала такое положение мальчишки своим хорошим отношением. Хотя, стоит отметить, что по большей части к рабам тут относились неплохо. Все таки они стоили немаленьких денег и лишиться своей собственности из-за жестокого отношения никто не хотел. Но, сами понимаете, бывало всякое.
  У нас был еще один раб: старый Кирим. Он жил в семье отца еще со времен появления на свет деда Лейлы ( до сих пор еще не всегда могу соотнести себя и эту маленькую девочку в одно целое) и был отправлен вместе с теперь уже моим отцом то ли в совместную ссылку, то ли чтобы приглядывать за нерадивым отпрыском, который пошел против воли семьи.
  После стандартной кормежки живности мы с Мамуком умылись и пошли в дом завтракать.
  - А, вот и вы, проказники. Садитесь за стол. - Нас встретила на кухне улыбающаяся Малика, вторая жена моего отца и по совместительству моя мачеха.
  Хотя, стоит отдать ей должное, она если и не любила меня, то уж точно испытывала симпатию. Это ведь видно и считывается детьми на раз.
  Малика была миловидной черноволосой, чернобровой и черноглазой ... девчонкой! Да, да! По моим понятиям, она была просто молоденькой девчонкой. А кем еще можно быть в семнадцать лет? Да, у нее уже был сын от первого брака и даже второй муж, мой отец, но при всем при этом по законам моей предыдущей родины она не была даже совершеннолетней! А тут уже считалась степенной матроной. Подумать только, мой теперешний отец считался уже состоявшимся и серьезным мужчиной аж двадцати четырех лет от роду! Капец! Я как это все проанализировала и соотнесла с реалиями своего мира не знала то ли мне плакать, то ли смеяться.
  Здесь вообще детство было очень коротким и отнюдь не беззаботным. Мы вставали каждый день вместе с петухами и помогали Малике по хозяйству. Она на самом деле не была жестокой или слишком требовательной. Просто здесь так жили. Наверное, примерно также когда-то жили и наши предки в моем мире, однако мне, урбанистическому ребенку двадцать первого века по-началу все казалось диким и неправильным. Да и сейчас я отнюдь не все могу понять и принять. Но, человек такая животинка, что ко всему привыкает. Вот и я привыкла и даже начала получать удовольствие от простых и ранее непознанных вещей.
  Например, я очень полюбила наших козочек, курочек, кроликов и другую живность. Никогда в прежней жизни мне не приходилось с ними соприкасаться, а здесь без них никуда. Странно, но по-моему я даже иногда понимала их на интуитивном уровне, а они меня. Честно говоря, сама для себя я прировняла этот эффект от общения к некоей магии, которая существует в этом мире, потому что ничем другим некоторые моменты своего с ними общения объяснить просто не могла.
  - Дети, сегодня приедет ваш отец!
  Я наконец обратила внимание на приподнятое настроение Малики и тоже обрадовалась этой новости.
  - Правда? А когда он будет дома? - Не смогла я не задать вопрос.
  Пусть это и был не мой настоящий отец, но своего настоящего я, честно говоря, и не знала вовсе, а этот человек за последнее время смог стать для меня родным и близким.
   - Его корабль уже пришвартовался к пристани и он прислал мальчишку сообщить об этом. Думаю через пару часов они успеют разгрузиться и разобраться со всеми своими делами.
  - Мама! - Да, да, я называла Малику мамой, и даже не спрашивайте почему. - А можно мы с Мамуком побежим его встречать?!
  - Ну да разве ж вас удержишь, маленьким шиканов?( Примечание: Шиканы - маленькие юркие хитрые зверьки, похожие на сурикатов и частенько ворующие у людей орехи и ягоды) - Улыбаясь ответила та. - Поешьте только хорошенько, а то до обеда больше ничего вам не перепадет! Кстати, Лейла, ты там не задерживайся. Мне понадобится твоя помощь.
  - Хорошо, мамочка!
  Мы с Мамуком быстренько похватали свежих лепешек с маслом и вареньем, запили все это дело молоком и выбежали из дома, а затем и из ворот на улицу. Прохладный ветер забирался под одежду, но мы, не замечая этого, стремглав неслись вперед.
  Бежать пришлось минут пятнадцать, и, когда запыхавшиеся и запыленные мы подбегали к пристани, увидели высокого атлетически сложенного мужчину с небольшой бородкой клинышком и широкими черными бровями. Он стоял в распахнутом ярком парчовом халате и, белозубо улыбаясь, махал нам рукой, привлекая внимание и подзывая к себе. Отец.
  - Отец! Отец! - Кричали мы с маленьким Мамуком наперебой. - Ты приехал!
  - Конечно, мои маленькие шакер-пури. (Шакер-пури -сладости, печенье в виде полумесяца)
  Я вырвалась вперед и первой запрыгнула к нему в объятия. Его крепкие руки уже стали для меня привычными, а терпкий запах родным. Я обвила его шею руками и крепко обняв зашептала прямо в ухо:
  - Папа, папочка, я так рада, что ты приехал! Я так волновалась, так скучала!
  - Знаю, родная. - Он немного меня отстранил и оглядел с улыбкой. - А ты подросла и стала еще краше.
  Я на это лишь фыркнула. А в это время за своей порцией объятий в него врезался Мамук. Отец подхватил его на руки и несколько раз высоко подкинул над головой, после чего обнял и так и оставил на сгибе локтя. Потом таким же образом подхватил и меня и зашагал к пристани.
  - Отец, а ты привез что-то интересное? - Задала я свой стандартный в таких случаях вопрос.
  - Конечно, малышка.
  - А подайки? Подайки ты пьивез? - Тут же вклинился Мамук.
  - А как же сын, куда же без подарков-то?
  Что меня удивляло и восхищало в этом человеке, так это то, что он полностью без каких-либо экивоков принял Мамука, как родного сына. И приняв однажды, еще в самом начале их знакомства, действительно сроднился с ним! Да что там! Со временем Мамук даже начал походить на него внешне! Наш старый Кирим, глядя на это, лишь улыбался и качал головой, говоря: - Всевышний благоволит этому дому.
  - Только вам придется немного здесь погулять самим. Мне нужно переговорить с партнерами и закончить опись товара.
  Отец вел дела не один, так как нанять или купить корабль в одиночку не мог. Поэтому эти слова не стали для нас сюрпризом.
  - Да, конечно! - После чего, затаив дыхание спросила. - А можно мы сбегает на Ласточку? - Побывать на отцовском корабле было нашей с Мамуком давней мечтой, но до этого нас туда не пускали.
  Отец немного поколебался, но на этот раз дал согласие.
  - Хорошо, только разгрузке не мешать, под ногами не путаться и слушаться боцмана. - Тут он громко свистнул, привлекая внимание невысокого квадратного бородатого мужика в цветастом халате, стоящего на корме купеческой каравеллы, которая частично принадлежало отцу, и громко крикнул. - Сакол, присмотри за моими, они хотят побыть на Ласточке.
  Тот в ответ лишь степенно поклонился. А мы, спущенные на землю, молнией метнулись к сходням, где, приплясывая от нетерпения, пропустили вереницу грузчиков, и взобрались на судно. Разумеется шнырять по кораблю нам особо никто не дал, но вот побыть на корме, глядя с раскачивающегося корабля в даль на просторы моря, воображая себя отважными капитанами-покорителями морей, нам запретить никто не мог. Воображение рисовало самые разные картинки, Мамук так вообще от восторга разве что из штанов не выпрыгивал. Мне же, плюс ко всему, было жутко интересно побывать на самом настоящем деревянном корабле. Нечто подобное я видела лишь однажды в музее, да и то внешний вид того корабля был, мягко говоря, далек от целостности. Здесь же мало того, что можно было все осмотреть и потрогать, но и ощутить.
  Каравелла представляла собой высокобортное парусное судно с одной палубой, тремя мачтами и высокими надстройками в носовой части и на корме, где мы, собственно и обретались, наблюдая вместе с боцманом за разгрузкой и воображая. Мамук так вообще разошелся не на шутку и махал своей палкой-мечом ведя бой с воображаемым противником. Сакол же краем глаза наблюдал за ним и посмеивался в бороду.
  Наконец, мне надоело осматриваться и я вежливо обратилась с боцману:
  - Сакол-аха, можно у вас кое-что спросить?
  Тот удивленно приподнял брови, но ответил:
  - Ну, спрашивай, юная анна.
  Обращением "анна" ( с ударением на последний слог) он сразу перевел меня в разряд незамужних девушек от десяти лет и старше. Именно в этом возрасте у девочек как бы заканчивается детство и идет подготовка к замужеству, которое возможно практически сразу после начала месячных, которые здесь называют крови, но не раньше тринадцати лет. Хотя, стоит отдать должное, чем богаче семья, тем позже девочку отдают замуж, но тоже, не позже шестнадцати. Дальше уже девочки становятся перестарками. Для мальчиков все не так плохо, однако минимальный возраст женитьбы составляет шестнадцать лет. Но, опять же многое зависит от дохода семьи и обстоятельств. Данная торопливость, как я уже успела понять, вызвана ранним созреванием молодежи, а так же такой же ранней смертностью, хотя по большому счету те, кого миновали различные несчастные случаи, тяжелые, а здесь значит неизлечимые, болезни и криворукие лекари, живут довольно долго даже по меркам моего мира.
  Несмотря на вежливое обращение, сейчас это его "анна" означало что он надо мной подтрунивает, но я не обиделась, ведь вопрос то он мне задать разрешил, да и сложно относиться серьезно к малявке с большими голубыми глазами и двумя тонкими растрепавшимися светло-русыми косичками.
  - Скажите, а много ли сейчас в море пиратов?
  Этот вопрос волновал меня и сильно, ведь каждый раз, когда отец уходил в море, я переживала и большей частью именно из-за пиратов, о которых в свое время много читала. Однако, на все мои расспросы отец всегда смеялся и говорил, что воды Алого моря спокойны и такой напасти почти не знают. Я почему-то не до конца ему верила, ведь само название моря наводят на всякие разные ассоциации, поэтому решила уточнить этот вопрос у постороннего человека.
  - Пиратов говоришь... - Протянул Сакол. - Да бывают, куда ж без них, только в нашем море все-таки больше стоит бояться штормов, чем этой братии.
  - А почему тогда море называется Алым? - Подозрительно задала я еще один вопрос.
  Он несколько секунд озадаченно на меня смотрел, а потом расхохотался, да так, что даже голову запрокинул Я немного смутилась и даже обиделась. Чего ржать-то так? Что я такого смешного спросила?
   - Ох и насмешила ты меня маленькая анна. Ты что, решила будто море называется Алым из-за рек пролитой пиратами крови? - Он вновь хохотнул. - Боюсь, чтобы залить море кровью не хватит и целой Эльмирантии. Благослови ее Всевышний в веках.
  Проговорив последнее он провел ладонями вдоль лица и соединил их на секунду под подбородком, отдавая дань всевышнему, после чего немного мечтательно продолжил.
  - Алое море называют Алым из-за удивительных восходов над ним. Нигде больше море в этот момент не принимает такой удивительный прозрачно-алый оттенок. Ученые мужи многих стран бились над разрешением этой загадки, но так и не преуспели.
  - А откуда вы это знаете? - Непосредственно спросила я. Будь я постарше, за такие вопросы можно было и огрести, но пока мне было можно. Все-таки есть свои плюсы и в положении малявки.
  - Откуда знаю? Да вот несколько лет назад пришлось мне служить на одном корабле, не долго правда, но не суть. Так вот однажды капитан принял на борт одного занимательного старичка, который оказался советником Султана Туранской Империи и ученым мужем по совместительству. Он и поведал мне о проводимых изысканиях и об их полном провале.
  - Ну, не скажите, - задумавшись, и обманувшись вполне взрослым ответом, протянула я, - отрицательный результат - это тоже результат. Просто ответ нужно искать в другой плоскости.
  Я подняла голову на боцмана и увидела, как его брови медленно поползли вверх. Да уж, я наверное тоже бы удивилась, выдай мне пятилетняя малявка такой спич. Дура! Привыкла, что никто меня серьезно не воспринимает и говорит, как с ребенком и забылась, когда со мной начали нормально разговаривать. Так не далеко и полностью себя демаскировать и отправиться на костер. Хотя бы пару лет еще точно нужно маскироваться.
  - Мне так однажды отец сказал, когда я рассказала что у меня никак не получается найти длинную палку, чтобы сбивать яблоки с дерева. - Лихорадочно начала выдумывать полную чушь я.
  - И как же он решил эту твою проблему?
  - Он сорвал для меня яблоко сам.
  Боцман рассмеялся вновь и отечески потрепал меня по голове.
  - Ох, чувствую, и намается твой отец отбиваясь от женихов.
  Я, честно говоря, не поняла к чему он произнес последнюю фразу, по крайней мере моя пресловутая женская логика мужскую не постигла, но отвечать ничего не стала.
   В этот момент с берега нам помахал отец, подзывая к себе и я отыскав у борта Мамука, взяла его за руку и повела к сходням.
  - Ну что, насмотрелись на корабль? - Первым делом спросил он.
  Мамук тут же с восторгом затрещал на своем не всегда понятном языке, выражая дикую радость. Я же только улыбалась и смотрела на отца, пока мы шли на выход из порта. Порт был небольшим, даже маленьким, и на выходе нас уже ждала запряженная лошадью коляска. Странно, вспоминая о южных портовых городах своего прежнего мира, я не помню, чтобы портовая зона была как-то особенно обособлена, была просто пристань, однако здесь было именно так. Это как бы небольшая зона отчуждения, в которой ты уже вроде как не там, но еще и не здесь.
  Мы уселись, а двое грузчиков, следовавших за нами, загрузили внутрь несколько мешков. Видимо, подарки и всякие полезные для дома вещи. Наконец, когда Мамук немного примолк я спросила.
  - Отец, что нового в мире творится?
  - Ох, сердечко, помяни мое слово, нас ждет много перемен. - Задумчиво протянул отец.
  Я насторожилась и пихнув локтем Мамука, который опять решил влезть в беседу, снова спросила:
  - А каких перемен нам ждать? Хороших или не очень?
  - Нам? - Отец снова задумчиво вздохнул. - Даже и не знаю, сердечко. Но я все сделаю, чтобы к лучшему.
  - Так что случилось-то? - Взволнованно снова спросила я.
  - Ничего, сердечко, ничего еще не случилось, и даст Всевышний не случится. Не бери в голову.
  - Папа... - Обратилась я к нему так, как обращалась только один на один или когда хотела вызнать что-то действительно важное.
  Но на этот раз отец оказался остался непреклонен.
  - Я же сказал, все хорошо. - И, видимо, решил перевести разговор на другую тему. - Кстати, я привез вам на пробу кое-что интересное.
  - Правда? - Я поняла, что отец мне ничего не расскажет, однако, была почти уверена, что скоро и так все узнаю. - И что же это?
  - Зерна одного фархатского растения, из которых эти самые фархаты делают довольно своеобразный напиток. - При этих словах отец немного скривился.
  Я прыснула в кулачек, все таки в этот момент он выглядел забавно.
  - Тебе он не понравился?
  - Ну, как тебе сказать... - Протянул он. - Сначала я подумал, что мой добрый друг Измир решил меня отравить. - Он снова кривовато улыбнулся. - Но он сам с удовольствием его пил, поэтому я решил попробовать еще раз. По некоторым размышлениям я пришел к выводу, что напиток неплох. Он бодрит, да и Измир сказал, что сейчас этот напиток набирает популярность в Турании.
  В этот момент мы подъехали к воротам нашего небольшого домика. Поначалу, я была удивлена, что довольно удачливый купец живет так небогато, однако, потом узнала, что все его деньги сейчас вложены в покупку доли корабля и товар. Однако, отец уже присмотрел новый дом, и если все и дальше пойдет удачно, то совсем скоро мы переселимся туда.
  Из дома, вытирая полотенцем руки, тут же выбежала Малика и, улыбаясь, принялась подгонять гревшегося на ласковом весеннем солнышке старого Кирима, чтобы тот поскорее открывал ворота.
  Так дружной и веселой толпой мы направились в дом, где Малика тут же стянула с мужа сапоги и, вытолкав нас всех за дверь и надавав заданий, потянула того умываться и кормить.
  Мне было жутко интересно что же ей рассказывает отец, однако лезть и подслушивать не решилась, все таки молодые люди давно не виделись и сами понимаете чем могут заниматься, а во вторых знала, что самые важные новости отец предпочитает рассказывать в спокойной обстановке после ужина, когда отправляют детей спать.
  Придя на кухню, куда меня отправила Малика с наказом сделать к чаю сладких лепешек, я задумалась. Готовить эти самые сладкие лепешки совершенно не хотелось. На самом деле по большей части это были примитивные оладьи, с той лишь разницей, что запекались они в печи и без добавления погашенной соды, короче, получались маленькие толстенькие и довольно вкусные блинчики. Малика их готовила каждый раз, когда отец возвращался домой, подавая с медом.
  Вообще же, на мой взгляд, со сладостями здесь было не очень. Нет, что-то здесь готовили, как те же сладкие лепешки, засахаренные фрукты, мармелад, даже медовую пахлаву, однако тех десертов, которыми я любила лакомиться, еще в том, своем мире, здесь просто не было, да и на мед оказалась жуткая аллергия. Сейчас же мне захотелось порадовать отца чем-то новеньким. Но вот чем? Пригодной для различных кулинарных экзерсисов посуды здесь особо и не было, да и весна на дворе, фрукты вырасти не успели. Тогда я решила взглянуть на то, что, собственно, имелось в наличии.
  "Ага... Почему бы и нет." - Решила я, увидев в Холодной сливки, купленные для Мамука, он недавно переболел и лекарь рекомендовал их ему для скорейшего восстановления сил, и молоко. (Примечание: Холодная - углубление в полу, чем-то схожее с обычным подвалом, где старались сохранять низкую температуру и в небогатых домах хранили продукты.) Нашла на полке сахар, привозимый отцом из Фархата и стручки ванили из Турании, которые, к слову, Малика так и не придумала куда пристроить. И, конечно, нечто похожее на Ага-агар нашего мира или попросту растительный желатин. Его делали из местных водорослей и использовали для создания фруктового мармелада, который, к слову, я очень уважала, однако весной его было совершенно не из чего делать.
  Последний штрих в виде подготовленных для готового продукта кружек и вуаля! Панна-котта, я готова тебя делать! (Примечание: (Панна-котта (итал. panna cotta "варёные сливки") -североитальянский десерт из сливок, сахара, желатина и ванили. )
  Собственно сам процесс не занял много времени. Печь была уже растоплена, рецепт незамысловат, и через какое-то время я уже разливала продукт и ставила в Холодную. Еще бы мягкой карамелью после остывания полить. Мечтательно подумала. А потом спохватилась, ведь я ее и сама сделать могу! И ничего в этом сложного тоже нет. Таак... где мое молочко, где мои сахарок и ванилька!
  С карамелью правда пришлось повозиться. Это вам не газовая или электрическая плита, где степень нагрева можно регулировать простым поворотом колесика или нажатием кнопочки. Здесь печь. Поэтому пару раз, чуть не сжегши сахар, я все таки сделала мягкую, тягучую, похожую по консистенции на сгущенку, карамель!
  Устав, я слезла с маленького стульчика, на которым колдовала у печи и присела на лавку у стены, облокачиваясь и блаженно поводя плечами, все таки постоянные манипуляции с кастрюлей у плиты для пятилетнего ребенка не так уж и просты. Честно говоря, моих подруг-одногодок в этом возрасте к печи еще не пускают, но так получилось, что мы с Маликой этот момент как-то обошли. То ли я вела себя с посудой слишком уверенно, то ли ей просто нужна была помощь и видя, что у меня все получается, не стала от нее отказываться. Я же еще в той жизни готовить не то чтобы очень любила, но умела, а под настроение могла и полдня что-то выготавливать, в предвкушении результата. Все таки моя бабушка была уже хорошо в годах и однажды увидев, как она сослепу бросает в суп недомытые, а местами и откровенно грязные, овощи я предпочла готовить для нас обеих сама.
  В этот момент на кухню вошла улыбающаяся Малика и спросила, оглядывая столы:
  - Лейла, отдыхаешь? Ты уже сделала сладкие блинчики?
  - Нет, мама, я решила приготовить отцу что-нибудь новенькое!
  Малика нахмурилась, но сразу браниться не стала и спросила:
  - И что же это?
  А я задумалась, как же обозвать Панна-котту? Здесь таких слов не знают, да и звучит слишком экзотично для этих мест.
  - Сливочный мармелад! - Наконец придумала я.
  -Да? Это он и есть? - Указала она пальцем на стоящую на плите кастрюльку с мягкой карамелью.
  - Нет, это, это ... - Но фантазия в этот момент мне как на зло отказа и я обреченно ответила. - Это мягкая карамель.
  - Карамел? А пахнет вкусно, необычно. - Немного коверкая переспросила она.
  - Карамель. - Утвердительно вздохнула я.
  - Странное название, откуда ты его взяла?
  - Сама придумала. А что это у тебя в руках? - Спросила я наконец заметив, что она держит в руках какой-то мешочек.
  - А, это твой отец очередной раз привез что-то экзотическое и сам толком не знает, что с этим делать. Вроде что-то для какого-то экзотического напитка. - Недовольно ответила Малика, ставя довольно увесистый мешочек на стол.. - А это, кстати, можно есть? И где твой сливочный мармелад?
  Признаться, до этого я не совершала каких-либо кулинарных экспериментов, учась готовить лишь местную кухню, поэтому недовольство и скепсис Малики понимала. Все-таки трудно поверить, что ребенок может сам придумать и приготовить нечто хотя бы съедобное.
  - Уже совсем скоро будет готов, а этой самой карамелью я его полью. - Ответила я, суя свой нос в принесенный мешочек. После чего у меня непроизвольно вырвалось.
  - Мама дорогая, да это же кофе!
  - Ты знаешь что это такое? - Несказанно удивилась Малика.
  Я же с удовольствием вдыхала знакомый аромат и млела. Не может быть! Кофе! Офигеть! Да я о нем почти каждое утро вспоминаю со слезами на глазах!
  - Даааа. - Выдохнула я, и зажмурилась от удовольствия.
  - Откуда?
  "От верблюда." - Чуть не вырвалось у меня. Но я во время спохватилась и стала лихорадочно выдумать очередную ложь. Да уж, в этом мире я себе карму прилично попорчу этой самой ложью. Но тут уж выбора у меня нет.
  - Недавно мы с девочками на берегу гуляли, а там каких-то два господина развели костер и что-то жарили. Мы сначала боялись подойти, но потом к нам донесся интересный запах, которого мы не слышали раньше. Тогда мы решили подойти и посмотреть, что же они жарят. Оказалось, что один из них что-то кипятит в маленькой кастрюльке. Я не выдержала и спросила, что это, а он посмеялся и ответил, что это заморский напиток кофе, дал попробовать и даже показал как готовить.
  Некоторое время Малика молчала, усиленно сверля меня взглядом.
  - И много вас там таких интересующихся было?
  И тут я поняла, что попала, при чем по-крупному. Сказать, что была с кем-то из детей я не могла, потому что никто мою ложь не подтвердит, а вот предсказать реакцию Малики, когда я скажу, что разговаривала и пила неизвестный напиток с неизвестными же людьми, я примерно могла. Поэтому бочком-бочком отойдя от нее на пару шагов ответила.
  - Так это... Сама была, остальные того... испугались и не пошли.
  -Поняяяятно... Значит ты, глупая малявка, подошла к незнакомым мужчинам, еще и что-то с ними пила? - Тут в ее руках непонятно откуда появилось полотенце и она замахнулась, чтобы меня поучить уму-разуму. Я, разумеется таким образом учиться не собиралась, поэтому мы с Маликой припустили вокруг стола.
  - Ах ты ж, ослица малолетняя, дура непроходимая, малявка недалекая... - В таком же духе и даже хуже Малика бегала за мной и периодически, когда дотягивалась, охаживала полотенцем. Я же в самые опасные моменты ныряла под стол, прятаться там, конечно, не было никакой возможности, но вот быстренько перебежать на другую сторону вполне.
  Наконец, когда мы обе устали и выбились из сил, она сила на лавку и закрыла лицо руками.
  - Лейла, ты хоть понимаешь, чего избежала? Они же могли тебя, убить, одурманить, украсть, продать в рабство, да мало ли еще какое непотребство совершить! Ну чем ты думала, когда к ним подходила?
  Я видела, что девушка по-настоящему расстроена и переживает за меня. Поэтому подойдя и сев рядом, сделала расстроенное лицо и сказала:
  - Мамочка, ну, не расстраивайся, все ведь хорошо закончилось, да и не могли они мне ничего сделать. Там совсем старый дедок со своим таким же дряхлым рабом были.
  - Ну какие старики? Откуда они здесь взяться-то могли? Ты, что? Опять мне врешь?
  Она убрала руки от лица и угрожающе посмотрела. Я поерзала, попутно немного отодвигаясь и возмущенно ответила:
  - Это когда я тебе врала? А? Да и откуда мне знать, как они там появились и куда делись?
  - Ох, Лейла, выпороть тебя надо хорошенько. - Снова тяжело вздохнула она. А я увидела, что в уголках глаз ее стоят слезы.
  Мне стало стыдно. Малика ведь и правда сильно за меня переживает, а я не придумала ничего лучше этой дурацкой истории. Уж лучше бы на озарение какое сослалась.
  - Ну, мамочка, не расстраивайся, все ведь и, правда, хорошо закончилось. - Жалобно сказала я, глядя ей в глаза и прижимаясь к боку.
  Некоторое время она грустно-укоризненно смотрела на меня, а потом обняла и поцеловала в лоб.
  - Ох, Лейла. Когда ты смотришь на меня своими бездонными глазами, на тебя просто не возможно злиться. - А потом, немного помолчав, добавила. - И ведь знаю, что такими же глазами на Ратмира смотрела твоя мать и он ее до сих пор не забыл, иногда даже ревную, но вот не любить тебя не могу. Пообещай мне, что больше никогда так не сделаешь?
  - Конечно, мамочка. - Я расчувствовалась и сама с трудом удерживала слезы. Почему-то только сейчас я смогла себе признаться и принять, что действительно считаю Малику матерью. Той, кого в прошлой жизни и не знала вовсе. Да и была ли она, прошлая жизнь? Возможно, уже давным-давно нужно о ней забыть, принять девочку Лейлу, как саму себя, перестать отгораживаться от этого мира и, наконец, стать его частью? Да, где-то глубоко внутри я так и не приняла для себя этого перемещения, часто горюя о прошлом, которое тем чаще возвращалось ко мне во снах, чем чаще я о нем думала. Но ведь если задуматься, то именно здесь я обрела то, о чем всегда мечтала там: семью, брата, отца и... маму. Я не сдержалась и зарыдала в голос, обхватывая маму как можно крепче.
  Пожалуй, стоит признать, что этими слезами я наконец прощалась со своим прошлым: с миром, с бабушкой, с той Лизой, душа которой была полна одиночества и нерастраченной любви. И, поплакав, поняла, что именно сейчас готова сказать девочке Лейле: "Здравствуй, я рада, что мы встретились и надеюсь, что твоя душа обретет истинное счастье в следующем воплощении. А еще, я сделаю все, чтобы твои родные были счастливы и никогда не поняли, какую утрату понесли."
  Все это время Малика гладила меня по голове и, похоже тоже плакала. Только вот что выплакивала она? То, что не смогла меня не полюбить или то, что не смотря ни на что в сердце отца всегда будет второй, после моей матери? А может и какие другие свои женские горести? Не знаю...
  Наплакавшись, мы некоторое время просто тихо сидели и прижимались друг к дружке, чувствуя опустошение и легкость. Потом Малика вздохнула и сказала:
  - А что мы скажем твоему отцу? Если он узнает, что я могла тебя не уберечь...
  - А ничего мы ему не скажем. - Также вздохнув, ответила я.
  Еще немного помолчав Малика спросила:
  - Что с кофю делать будем?
  - А кофю, - исковеркала я слово, подражая маме, - я сейчас сварю и вместе со сливочным мармеладом принесу в комнату. А ты пока иди, умойся, да причешись, а то отец непонятно что подумать может.
  - А если он спросит как мы догадались как нужно готовить этот кофю? - Немного пришибленно спросила она.
  - Тогда мы ответим, что это дело не хитрое, было бы желание разобраться. - Ответила я вставая и осматриваясь в поисках ступки, чтобы размолоть зерна, все-таки кофемолки тут еще не было и в обозримом будущем не предвидится.
  - Ну, да... ну, я тогда пойду? - Снова как-то пришибленно сказала она и направилась во двор.
  Ступка нашлась на нижней полке и, размолов зерна, я решила, что для первого раза приготовлю классический вариант, то есть без добавления так любимой мной ванили или корицы. Турки конечно в хозяйстве не имелось, да и откуда ж ей было взяться? Поэтому найдя еще одну небольшую кастрюльку сварила кофе в ней, налила в отдельную кружку молоко, чтобы наливали по вкусу и поставила на поднос сахар. Свою же порцию, не удержавшись, выпила сразу, заедая уже застывшим сливочным мармеладом политым карамелью. Кайф! Я была в восторге!
  Конечно, для первого раза я сделала не очень крепкий напиток, все-таки я еще ребенок, да и родителям крепкий кофе может не прийтись по душе. Наконец, подхватив поднос с вкусностями, я отправилась в гостиную, где меня уже поджидали.
  Малика, увидев нагруженную меня, тут же подскочила и помогла расставить кувшинчик с напитком, кружки и сливочный мармелад. Отец в это время удивленно взирал на совершенно новую для себя картину десерта.
  - Что это? Вы меня заинтриговали. - Наконец, улыбнувшись, сказал он.
  - О, это новое блюдо Лейлы. Она сделала его сегодня специально для тебя. Даже я его еще не пробовала. - Тут же затараторила мама и попыталась незаметно сделать отцу большие глаза, чтобы он хотя бы сделал вид, что оценил мои кулинарные успехи.
  Я же, скрыв улыбку, начала разливать кофе и добавила туда немного молока.
  - Что ты делаешь? - Удивившись, воскликнул отец.
  - Папа, я же помню, что тебе не совсем понравился кофе,- да, да я сложила два и два и догадалась о каком напитке он мне рассказывал по пути из порта, - поэтому предлагаю попробовать его с молоком. Поверь, так тебе понравится больше. Можно, конечно, и сахар добавить, но с моим сливочным мармеладом лучше все-таки пить так.
  Удивившись моему напору, он взял протянутую чашку немного отпил.
  - Хм... Так и правда намного лучше. - Задумчиво протянул он.
  Мама же к странному напитку притрагиваться не торопилась, поэтому взяла чашку с панна-коттой и нерешительно зачерпнула содержимое маленькой ложечкой.
  Стоит отметить, что столовые приборы здесь очень походили на земные, лишь вилка была двузубой. Однако в городе в основном пользовались ложками. Наша же семья хоть и считалась небогатой, но все вышеперечисленное имела и даже больше.
  Я решила, что еще от одной порции сладости не откажусь и тоже взяла кружечку.
  - А где Мамук? Я думала он уже с вами. - Огляделась я в поисках брата.
  Мама с отцом ответили не сразу, увлекшись десертом.
  - Мамук? Он куда-то убежал с друзьями. Скоро придет. - Мама смотрела на меня округлившимися глазами и облизывала ложечку. - Лейла, что это?
  - Ммм? - Я недоуменно посмотрела на нее.
  - Я спрашиваю, что это за рецепт? Откуда ты его узнала? Это же... это же... - И она снова зачерпнула ложечку и отправила в рот прикрыв глаза.
  - Я же говорила: сама придумала. - Пожала я плечами, поедая вкуснятинку.
  - Лейла, дочка, мама права, у тебя получилось нечто очень вкусное. Я нигде и никогда прежде такого не пробовал. Да и... как ты его назвала... кофю. С молоком и правда вкуснее. - Отец внимательно на меня смотрел и чего-то ждал.
  Я же решила косить под дурочку и только недоуменно хлопала глазками. Я знала к чему приведут все эти ниоткуда взявшиеся знания у маленького ребенка, знала... Знала и то, что это только начало. Но сознательно решила приоткрыться. В эту самую минуту решила. Пусть считают меня немного странной, пусть заподозрят непонятно в чем, но этим людям я решила довериться хотя бы немного и надеялась, что они не предадут. Если честно, то мне просто до зубовного скрежета надоело притворяться маленьким ребенком! Да что там притворяться! Просто быть маленьким ребенком! Это хорошо лишь говорить: вот бы опять стать маленькими и не знать ни забот, ни хлопот! А на деле? Да еще в другом мире и с другими устоями? Да еще и с полным отсутствием всего того, что дает современному человеку цивилизация?
  Лишь с Мамуком я могла хоть немного быть самой собой, потому что была его старшей сестрой, и какими сестры бывают в пять лет он мог знать только от меня. Дети же постарше на подсознательном уровне чувствовали, что со мной что-то не то и хоть и любили играть в придуманные мною игры и даже тянулись, прислушиваясь к моим словам, но все таки чувствовалась некая внутренняя дистанция, которые мы не могли преодолеть в общении друг с другом. Это с теми кто постарше, для младших же я была маленькой мамочкой. Как меня, кстати, они и называли: Лейла-ма или просто Лейма, ведь к трем годам редко кто имели хорошую дикцию.
  Но сейчас не о детях, а о взрослых. Мне катастрофически не хватало нормального общения!
  Тем временем, пауза затягивалась и я решила ответить:
  - Отец, мама, я никогда раньше с вами об этом не говорила, но... - Я замерла, подбирая и лихорадочно обдумывая слова. На примере Малики я поняла, что врать, привлекая каких-то посторонних людей нельзя, будет только хуже. Поэтому решила положиться на высшее и непознанное. - Но после того, как я выздоровела после той страшной болезни, я стала замечать, что знаю некоторые вещи, которые вроде как и не должна знать. Например как с этим сливочным мармеладом. Я просто знала, что если я сделаю так-то и так-то, то будет именно он.
  - И с кофею так же? - После некоторой паузы спросил отец.
  Я скосила глаза на Малику и решила, что она меня не спалит и кивнула головой.
  - И что еще ты знаешь? - Отец смотрел очень внимательно и, кажется, даже верил.
  - Много чего. Просто знание всплывает применительно к чему-то. Например сегодня я захотела удивить тебя чем-то вкусненьким и в голову пришел этот рецепт.
  Некоторое время лицо отца было очень серьезным и сосредоточенным, и я даже испугалась. Заметив это, он тепло улыбнулся и сказал:
  - Лейла, милая, иди найди Мамука, а то твой мармелад настолько вкусный, что ему может ничего и не достаться, а мы с мамой еще немного здесь посидим.
  - Хорошо. - Я неловко спрыгнула с лавки и вышла из комнаты, а потом и из дома.
  Крикнув во все горло: - Мамук, ты где? - Я быстренько развернулась и мышкой проскользнула в предусмотрительно приоткрытую дверь обратно в дом и прокралась к занавеси в комнату, где совсем чуть-чуть, стараясь не шевельнуть все полотно, отодвинула тяжелую плотную ткань вбок. ( Примечание: В небогатых домах Эльмирантии дверь как таковая имелась только при входе в жилище. Все остальные помещения отделялись друг от друга различными занавесями.)
  Сначала мне показалось, что в комнате никого нет, однако тут кто-то тяжело вздохнул.
  - Знаешь, Малика. - Тихий голос отца зазвучал как-то неожиданно и я вздрогнула. - Я никому об этом не рассказывал, но тогда, во время своей болезни Лейла на несколько минут перестала дышать. В тот момент я был рядом с ней. Аврора как раз слегла и попросила меня присмотреть за дочкой. Так вот, в тот момент я понял, что она умерла. - Отец сглотнул слюну и продолжил. - А через несколько минут, она снова вдохнула воздух. Всевышний вернул мне ее. Он знал, что заберет мою Аврору, и если бы ушли они обе, я бы... не пережил. После смерти Авроры только Лейла дала мне силы жить.
  -Всевышний? - Откликнулась Малика.
  - Да, Малика, больше некому. Только он может забрать и отдать жизнь. Только он.
  - Но зачем ты рассказываешь мне это сейчас?
  - Понимаешь, мне кажется, что те несколько минут рядом со Всевышним и есть причина того, что сегодня нам поведала Лейла.
  - Ты думаешь, что простой рецепт... - Начала Малика, но отец ее прервал.
  - Дело не в рецепте! Разве ты не видишь, что Лейла не такая как другие дети? Да, со стороны это не бросается в глаза, но пробуй с ней пообщаться несколько минут без скидки на возраст и...
  На несколько минут в комнате повисло молчание.
  - Знаешь, Ратмир, возможно ты и прав. Иногда она рассуждает так, будто старше меня. Иногда, глядя на нее, это смотрится смешно, а иногда даже страшно.
  Я сидела за занавеской и думала, что полная дура и никакущая актриса. Я-то все это время думала, что вполне профессионально шифруюсь, а вот те на: оказывается все мои потуги ни к чему не привели. Остается только удивляться, как меня до сих пор не приперли к стенке и не задали каких-нибудь неудобных вопросов.
  - Ты ее боишься? - Недоверчиво и с какой-то непонятной интонацией спросил отец.
  Я услышала, как мама фыркнула.
  - Нет, Ратмир, что-ты. Это же Лейла. Ее можно только любить. - А вот это уже было сказано с грустью. - Просто она бывает... - Малика задумалась, подбирая слова. - непонятной, а все, что не понятно пугает. Понимаешь? - Попыталась объяснить она.
  - Понимаю, моя сладкая. Понимаю.
  Послышались звуки поцелуя и я уже хотела ретироваться, как услышала:
  - Что будем делать?
  - А что мы будем делать? - Деланно удивился отец. - Будем и дальше жить.
  - Но ведь ее необычность скоро заметим не только мы.
  На несколько минут снова наступила тишина.
  - Ты права, Малика, я подумаю над этим вопросом... Чуть позже.
  После чего послышался звук поцелуя и сминаемой одежды. Дальше я слушать не стала, потому что молодые люди явно занялись вещами не предназначенными для чужих ушей.
  
  
  Несколько дней пролетело незаметно и я почти забыла о странных слова отца о больших переменах, сказанных по приезду. Однако, вечером третьего дня он вернулся со встречи со своими компаньонами какой-то взъерошенный и на взводе. Я видела, что он о чем-то усиленно размышляет и надеялась, что позже он решит поделиться своими мыслями с Маликой, а я смогу это услышать. Почему-то мне казалось, что это его состояние как раз и связано с этими самыми переменами. Обсуждать их со мной, девочкой пяти лет отроду, никто конечно не собирался.
  Наконец, мама уложила нас спать и отправилась к отцу. Еще с полгода нам c Мамуком будет не зазорно спать в одной комнате, но потом его придется переселять в другую. Пока же это очень удобно, потому что он спит беспокойно, часто раскрывается и замерзает, а я за ним приглядываю. Я с трудом дождалась, когда Мамук заснет и прокралась к родительской комнате. Там уже шла беседа и, присобрав ткань занавеси, я прислушалась.
  - Ратмир, но ты же только приехал! - Услышала я возмущенный шепот Малики, громко разговаривать она не решалась, чтобы не услышали мы, дети.
  - Сладкая моя, сейчас решается слишком многое. Я же объяснил, нам очень нужны деньги!
  - Не нужны нам эти деньги! Подумаешь, ну не влезем мы в очередную авантюру твоих дружков, и слава Всевышнему! Зато будем видеть тебя дома, а не мечтать каждый день о встрече!
  На самом деле "дружки", как их назвала Малика, были взрослыми дядьками, чуть ли не в два раза старше самого отца. Стоит также отметить, что сама история их знакомства и сотрудничества, как для меня, шита белыми нитками, но я не исключаю, что просто чего-то не знаю. Все-таки при жене и детях рассказывается и обсуждается отнюдь не все.
  Так вот, около шести лет назад отец с матерью и старым рабом Киримом прибыли из Турании в Эльмирантию, чтобы поселиться в небольшом приморском городе Шалем. Отцу тогда было восемнадцать, матери - пятнадцать. Согласно официальной версии, благодаря хорошему образованию, отец смог устроиться к одному из местных купцов помощников. Однако, довольно скоро смог уйти от купца и основать свое небольшое дело, а затем и разбогатеть настолько, что договорился с этим самым купцом и еще двумя другими представителями купеческой братии о совместной доле в корабле, предназначенном для далеких морских путешествий. И путешествия эти планировались не в ближайшую Тализию, а в далекую и полную новых товаров и рынков сбыта Туранию. Но это по официальной версии, а как мне кажется, все не так просто. Но, опять же, для более развернутых рассуждений у меня не хватает данных.
  Задумавшись, я чуть не пропустила продолжение беседы.
  - Малика, ты не понимаешь, совсем скоро сюда введут целый гарнизон, будет строится крепость и расширяться порт, а главное, об этом проекте еще почти никто не знает! Если мы сможет хотя бы немного поучаствовать в становлении города, то это даст большие дивиденды, а для это нужны деньги!
  - Ратмир, но ты же говорил, что у нас уже достаточно денег, чтобы купить новый дом! Давай мы откроем рядом небольшую лавку, где и будем продавать привозимые товары, как делают твои партнеры. Ты же только мотаешься по морю, чтобы продать им товар и снова уплыть от нас!
  - Малика, все не совсем так, да и у меня были определенные договоренности с ними. Сейчас же перед нами открываются совсем новые перспективы и возможности. Просто поверь мне!
  Мама всхлипнула и сказала:
  - Ратмир, я лишь хочу сказать, что люблю тебя и хочу, чтобы ты был рядом. А ты и недели дома не пробыв, снова уплываешь на полтора месяца.
  - Сладкая моя, обещаю, в следующий раз я пробуду дома настолько долго, что ты от меня устанешь. - С улыбкой в голосе проговорил он. - К тому же, я решил, что мы не будем покупать дом.
  - Как? - Тут же встрепенулась и расстроенно забормотала девушка. - Почему?
  - Успокойся, Малика. - Со смешком проговорил отец. - И не надо так на меня смотреть! Дослушай! Я решил, что мы не купим, а построим себе новый дом. Сегодня я ездил в мэрию и выкупил довольно большой участок за городом.
  Встрепенувшаяся было мама, снова погрустнела.
  - За городом? Но ведь это за стеной, разве это не опасно?
  - Сладкая моя, если все то, о чем мне удалось узнать правда, то вскоре наш новый дом может стать чуть ли ни центром города, а стену? Стену в любом случае будут переносить. Неужели ты думаешь, что с военной точки зрения то, что ты называешь стеной, способно хоть кого-то остановить? Это скорее декоративное сооружение, чем военное. Эльмирантия слишком давно не воевала с Фаргоцией. Наш Шалем защищен от нее горами, да и соседи из Имитана не дают ей расслабиться. - А потом добавил, скорее даже для себя, а не для жены. - Но на долго ли хватит этого мира?
  - Ты думаешь, может быть война? - Испуганно вскрикнула Малика и тут же себя одернула и заговорила шепотом. - Неужели военных собираются вводить не зря?
  Отец тут же понял свою оплошность и успокаивающе заговорил.
  - Ну что ты, сладкая! Никаких войн не будет, это лишь мои глупые мысли вслух. Военный контингент вводят вовсе не для этого. Просто Король решил укрепить свои позиции с Тализией. Есть сведения, что он собирается выдать свою третью дочь за сына тализийского короля. За этим воспоследует развитие экономических отношений, которые ранее с поразительным успехом спустил в помойную яму наш предыдущий посол. И как следствие, нужен хороший порт. А наш Шалем как раз и является самой удобной и близкой точкой.
  Конечно, я могла только слышать, однако, как наяву видела, как Малика завороженно смотрит на мужа и, понимая через третье на десятое, кивает головой, соглашаясь с ним. Не скажу, что малика совсем дура, просто она была простой девушкой, которую и грамоте-то обучал сам Ратмир, хотя много она уже успела от него нахвататься. Но образования, достаточного для того, чтобы понять некоторые вещи и термины у нее просто не было. Ну не принято тут обучать девочек наукам. Возможно, в больших городах, у богатых родителей все иначе, но Малика-то дочь обычного рыбака. Я подозреваю, что отец и женился-то на ней лишь для того, чтобы было с кем меня оставить, пока он находится в отъездах, а выбор пал на девушку потому, что она, оказалась почти в таких же обстоятельствах как и он: одна, с ребенком на руках. Ее муж однажды просто не успел вернулся перед штормом в гавань. Через несколько дней его лодку прибило к берегу, мужчины там не было.
  - Это хорошо и ты, наверное, во всем прав, но я так не хочу тебя отпускать. - Малика немного посопела и тихо-тихо, почти на грани моего восприятия сказала. - Ратмир, я беременна, уже почти три месяца.
  Несколько секунда в комнате стояла полная тишина, а потом, судя по звуку, отец ее обнял, поцеловал и сказал:
  - Сладкая моя, я очень рад! Все будет хорошо, поверь мне. Нужно лишь немножко подождать.
  Снова звук влажных поцелуев, тихий стон Малики и громкое сбивчивое дыхание.
  - М-да, пожалуй, мне пора. - Пробормотала я, и не таясь пошла спать.
  Однако, легко заснуть мне не удалось. Опережая друг друга, в голове крутились мысли, и я ощущала, будто стою на пороге больших перемен. Это радовало и страшило одновременно, ведь за два года я уже привыкла к спокойной и размеренной жизни небольшого приморского городка. Однако, мне безумно, до чертиков хотелось этих перемен!
  
  Глава 3
  
  - Лягушка, лягушка!!! - Уперев руки в бока, кривлялась Рунира, стоя недалека от дома папиного партнера, куда он ушел еще с утра.
  - Эй, лягушка, прыгай к малышне, чего тут забыла! - Вторила ей Маниша.
  - Нечего тут своими лупалками лупать! И рот закрой, а то вон какой большой да длинный. Может у тебя еще и язык зеленый да раздвоенный. - Ядовито припечатала Ануша.
  - Я то свой закрою, Ануша, а твой закрывай не закрывай, а ядом все равно капать будет. - Ответила я и побежала вдоль по улице, скрываясь от мести "взрослых" девочек.
  Эти дурынды уже неделю как достают меня со своей "лягушкой". Будь я действительно пятилетней девочкой, так наверное до слез бы расстраивалась, а так все вижу и понимаю. Просто я не такая как они: у меня светлые волосы, а не темные, глаза голубые, а не карие, даже черты лица другие, не такие. Я вообще получилась, как говорит отец и Малика, вылитая мать, лишь разрез глаз был отцовским, немного вытянутым к вискам. Да и мальчишки, даже те что постарше, не брезгуют со мной играть. Не поверите, но мне иногда, как в детстве хочется просто попрыгать в классики, которые я, кстати, местной малышне и показала, поиграть в догонялки и просто пообщаться с детьми. Может так тело детское дает о себе знать, а может и не реализованный материнский инстинкт... Н-да, даже не знаю какой вариант предпочесть... Поэтому стараюсь вообще по этому поводу не загоняться, к тому же эти желания вполне способствуют поддержанию детского образа, что в моем случае тоже немаловажно.
  Но блин, как же не вовремя эти дурынды нарисовались. Я хотела перехватить отца и поговорить с ним без свидетелей. Уже завтра он снова отбывает в Туранию и застать его одного практически невыполнимая задача.
  Оглянувшись, я увидела, что девочки за мной не гонятся и замедлила шаг, постепенно останавливаясь. Может здесь обождать? Я огляделась. Нееет, не получится, здесь тетка Майла живет, склочная и жадная бабенка. Как ее только муж терпит? Так вот, эта обязательно свой нос сунет и поинтересуется чего это я тут делаю.
  - Лейла! - Услышав окрик, я обернулась.
  Навстречу мне шел Малик, младший сын Алназа, того самого папиного партнера. Ему уже было десять и он считал себя жутко взрослым и умным. А еще любил меня немного позадирать, от чего в моих глазах был персоной не очень желательной к общению.
  - Чего ты тут делаешь? Отца ищешь что ли? - Тут же задал он мне вопрос.
  - Угу. - Ответила я, глядя немного исподлобья.
  - Так чего ж назад повернула? Твой отец уже скоро уходить собирается, могла бы немного подождать.
  - Анушу видел? - Недовольно спросила я, на что мальчик кивнул головой. - Вот потому и не дошла.
  - А, слышал, эта самка скунса тебя лягушкой обзывает.
  Я на это лишь фыркнула и отвернулась, решая сразу уйти или все же пробить оборону Ануши и пройти к отцу. Слушать оскорбления еще и от этого мальчишки желания как-то не было совсем. Однако, его следующие слова меня изрядно удивили.
  - Послушай, Лейла, ты ее не слушай. Ты вовсе не похожа на лягушку.
  Мои брови поползли вверх и, обернувшись, я не нашла ничего лучше как ответить:
  - Я знаю.
  - Ну и хорошо! - Натянул улыбку мальчишка. Пойдем, я отведу тебя к отцу.
  - Пойдем. - Все так же под впечатлением ответила я и пошла за ним следом.
  "Это что же такое случилось, что Малик решил позаботиться о моем душевном здравии?"
  Однако, через пару шагов все эти мысли вымело из головы, потому что навстречу уже шел мой отец. Ему давно нужно было бы лошадку прикупить и на ней ездить, только он говорит, что дома находится слишком мало, а содержание лошади дорого, к тому же наш городишко совсем маленький, чего мол здесь на лошади разъезжать. На это я могла бы ответить, что все его так называемые партнеры как раз на лошадках или в возках и ездят, однако понимала, что все это отец делает лишь в целях экономии, которая, как он нас всех уверял совсем скоро закончится. И я ему верила.
  Распрощавшись с Маликом, мы пошли вдоль улицы. Некоторое время шли молча, а потом отец сказал.
  - А пошли я тебе покажу место, которое вчера для дома выкупил.
  Я взвизгнула и полезла к нему обниматься, сверкая от счастья и делая вид, что совершенно не в курсе этой новости.
  - Неужели! У нас будет свой дом! Отец!
  - Не кричи, а то вся улица сбежится. - Улыбаясь, он подхватил меня на руки. - Я же вам с мамой уже давно обещал, вот и пришло время.
  - А где это место? Я думала ты купишь уже готовый дом.
  Он как-то так улыбнулся, будто заглядывал внутрь себя, вспоминая или представляя нечто давно лелеемое.
  - Понимаешь, сердечко, здесь просто нет такого дома, о котором я мечтаю для своей семьи.
  Я немного подумала и согласилась:
  - Да, дома мечты я в Шалеме тоже не наблюдаю. - А потом глянула на посмурневшего отца и затараторила. - Но не подумай! Мне наш домик тоже нравится! Пусть он маленький, но крепкий и уютный, да и двор имеется довольно большой.
  Отец снова улыбнулся, только уже другой грустной улыбкой.
  - Не надо, сердечко, не оправдывайся, я и сам знаю все гораздо лучше тебя. Мы бы уже давно могли переехать в более удобный и большой дом, но... Понимаешь... - отец замялся. - В этом доме мы с Авророй провели свои самые счастливые дни и именно там ее не стало, сердечко. Это место как маяк держит мою душу и не отпускает.
  Я затихла и лишь тихо поглаживала его по плечу и прижималась своей щекой к его. Таким откровенным он со мной еще ни разу не был.
  - Но как же тогда мы... - Все же решилась задать вопрос я.
  - Как мы переедем? - Уточнил он.
  Я мотнула головой в знак согласия.
  - Когда-то давно, когда мы только приехали сюда, мы с твоей матерью строили много планов, в том числе и о новом доме для нашей будущей большой семьи. - Грустно, но как-то светло вспоминал он. Видимо, уже перегорел и печаль перестала висеть темным облаком на его душе. - Так вот, мы выбрали место, и сейчас я тебе его покажу.
  Я и не заметила, как мы прошли по улице города и вышли за его пределы. Весна... Разнотравье радовало глаз, легкий ветер колыхал наши волосы и приносил умопомрачительные запахи цветов, где-то впереди горы плавали в белой дымке облаков, а сбоку плескалось море. Как же здесь все-таки красиво!
  Соглашаясь с моими мыслями, отец произнес:
  - Удивительно красивое место. Однако глушь глушью. А ведь я хотел бы чтобы ты росла совсем в другом месте.
  - Не говори так, отец! - Тут же отозвалась я, заглядывая ему в глаза и слезая с его рук. Все это время он нес меня и уже порядком устал. - Дети как раз и должны расти вот в таких вот красивых местах. Но в одном ты прав.
  Отец немного удивился и посмотрел на меня, понукая продолжить мысль.
  - Кое-что нужно изменить.
  Отец продолжал смотреть на меня с прежним непониманием.
  - Мне нужен учитель. - Наконец выдала я то, ради чего я и хотела поговорить с ним наедине.
  Эту мысль я вынашивала уже довольно давно. Я попала в этот мир со своими знаниями, но вот элементарных знаний этого у меня не было. Тот же язык я выучила сама, однако письмо, географию, да даже элементарное написание цифр в математике я не знала, и никто не торопился мне все это разъяснять. Во-первых, на это взрослым нужно было затратить время, во-вторых, никто в этой глуши не собирался тратить время на девочку, повторюсь, может в богатых семьях девочкам и давали какое-то образование, но я этого не знала, и в-третьих, я была слишком мала в глазах всех тех, кто меня окружал. Все, что за это время я узнала об окружающем меня мире, было изучено эмпирическим путем или же со слов и рассказов взрослых.
  Пока я знала, что живу в маленьком приморском городке Шалеме в государстве Эльмирантия, которым правил Король. Именно так Король с большой буквы, потому как имени его здесь никто не произносил. Однажды, ради интереса, я даже поинтересовалась как его зовут. На что на меня посмотрели как на дурочку и сказали: - Ну, Король и есть Король. - После чего отвернулись и пошли по своим делам. И дело было даже не в том, что никого не интересовало его имя, а в том, что для этого городка Король был фигурой на столько далекой и почти сказочной, что имел смысл только его титул, а имя... Имя у Короля может и поменяться, в смысле сама персона смениться, но вот титул - это навечно. И таких нюансов был воз и маленькая тележка. Отец, пожалуй знал гораздо больше, но у него просто не было времени удовлетворять мое любопытство.
  Так, что еще знаю о мире вокруг... С юга Эльмирантия граничит с Фаргоцией, которая находится к нам совсем близко, но отделена практически не проходимыми горами, отчего наш почти приграничный город уже лет сто живет в полной безопасности. По морю им к нам тоже подходить не удобно, из-за тех же горных массивов. Этой стране вообще с выходом к морю не очень повезло: он у них один, имеется ввиду пригодный к эксплуатации, и довольно далеко от нас. С кем мы граничим по остальным направлениям я пока не выяснила, так как это далеко, а для местных то, что по их мнению далеко, почти не существует. Знаю еще, что есть еще два материка: один, на котором находится Тализии и другой, на котором находится Турания и Фархат. И знаю я это лишь потому, что туда ездил торговать отец.
  Задумавшись обо всем этом, я даже не сразу сообразила, что отец молчит. Лицо же мужчины все это время претерпевало некоторые изменения. Сначала оно вытянулось, потом приобрело задумчивое выражение, потом заинтересованное, а через некоторое время он произнес:
  - И что же ты хочешь, чтобы он тебе преподавал?
  Я тяжело вздохнула и ответила:
  - Все, отец.
  - Лейла, - укоризненно произнес отец, - все не может знать ни один человек в мире.
  Я задумалась. И, правда, как-то я не правильно сформулировала запрос.
  - Извини, отец, ты прав. Я хочу, чтобы этот человек смог рассказать мне о мире, каким он был, каким стал сейчас, научил читать и писать. Не знаю, что еще обычно изучают?
  Отец смотрел на меня большими глазами и ответил не сразу.
  - Ты знаешь, сердечко. Обычно, всему этому обучают мальчиков, ну, еще может разбираться в небесных светилах, языкам и военному делу. И то в довольно обеспеченных семьях.
  - А чему тогда обучают девочек? - Замечание про обеспеченность я пока решила опустить.
  - Девочек? Девочек обычно обучают готовить, вести дом, танцевать. Не знаю... может еще играть на инструментах. Я особо не интересовался.
  - А что, читать и писать их тоже не обучают? - Искренне удивилась я.
  - Кого-то, наверное, обучают. - В голосе отца чувствовалась некая неуверенность.
  - Неужели ты не знаешь ни одной такой женщины.
  Мужчина задумался.
  - Ну почему же, знаю. - Наконец, ответил отец. - Твоя мать умела.
  - Вот и я хочу уметь. - Тут же откликнулась я.
  Он немного пожевал губами и очень тихо произнес:
  -Местные могут не понять...
  - Местным, можно будет рассказать, что в Турании, так обучают всех более-менее обеспеченных девочек, и ты решил блюсти законы своей бывшей родины.
  - Но ведь это не так.
  - А кто об этом знает? Или там кто-то кроме тебя жил?
  - Не жил. - Подтвердил отец. - Но Лейла, очень скоро ты вырастешь и тебе нужно будет выходить замуж, а мужчины не любят, когда женщины умнее них.
  -Пф! - Тут же фыркнула я. - Вот куда я не тороплюсь.
  Отец по доброму снисходительно улыбнулся и сказал:
   - Просто ты еще маленькая, мое сердечко, и я об этом в последнее время частенько забываю.
  - Все равно, отец, если на то будет воля Всевышнего, то мой будущий муж полюбит меня и умной. Да и умная женщина всегда сможет прикинуться дурочкой, будь на то ее желание. А вот наоборот, к сожалению, гораздо сложнее.
  На это заявление отец расхохотался.
  - Знаешь, а ведь сегодня Алназ пытался сосватать тебя за Малика. Но чуют мои пятки, что если он узнает про учителя, то в следующий раз хорошенько подумает над своим предложением.
  - Меня сватали? За Малика? - Удивилась я.
  Нет, я знала, что детей могут сосватать в любом возрасте. Только вот поженятся они все равно не раньше положенного срока, но все равно!
  - Отец, надеюсь, ты не согласился! - Испуганно воскликнула я. То-то этот хамоватый зазнайка был сегодня на себя не похож. Видимо решил, что не резон будущей жене быть лягушкой.
  - Конечно, нет! - Усмехнулся отец и потрепал меня по макушке. - Кто же соглашается на первое предложение? К тому же, я почти уверен, что как минимум парочка принцев еще будет стоять к тебе в очередь на замужество.
  Тут уж мы расхохотались оба.
  - Отец, так что ты решил насчет учителя? - Отсмеявшись и посерьезнев вернулась я к волновавшему меня вопросу.
  - Учителя дороги... Но я попробую решить эту проблему. В любом случае, сердечко, я тебя услышал.
  Вот за что люблю отца, так это именно за то, что он может не просто слушать, а услышать. Может, для кого-то разница и не понятно, но для меня огромна. Можно ведь слушать о чем говорит другой человек и пропускать его слова, словно белый шум, а можно услышать, принять к сведению и по возможности что-то сделать.
  - Папа, я тебя люблю. - Искренне произнесла я и снова обняла, только уже за ноги, выше просто не дотягивалась.
  - И я тебя, мое сердечко. - и отец снова подхватил меня на руки. - Пошли домой, а то Малика нас уже наверное потеряла и волнуется.
  - Пошли. - Вдруг мне на ум пришла мысль, которая формировалась в голове уже несколько дней. - Отец, а давай откроем кофейню.
  - Кофе что? - Переспросил отец.
   - Кофейню. - С самым невинным видом повторила я. - Это что-то вроде гостиного двора, только мы будем подавать только безалкогольные напитки: такие как чай, кофе, компоты, - и сладости.
  - Какая странная у тебя родилась идея, сердечко. - Нахмурился отец, не зная как реагировать на мое предложение.
  - И вовсе не странная! Отец, ты же сам говорил, что наш городок скоро сильно разрастется... - И толкнула ему речь о женщинах, которым в эти гостиные дворы ходу нет, и о набирающем популярность кофе, и о мужчинах и гостях города, которые захотят приобщиться к новому напитку или же просто побывать в экзотическом заведении. В общем, аргументов было много, однако тут отец высказал мне один аспект, почему моя затея не может удастся:
  - Лейла, все что ты говоришь очень интересно и необычно для этих краев, но в нашей культуре не предусмотрен публичный совместный прием пищи мужчинами и женщинами, лишь дома, в кругу семьи эти правила могут нарушаться.
  На несколько секунд я была дезориентирована, но быстро нашла выход:
  - А мы сделаем два зала! И будем торговать сладостями на заказ. Вот!
  - Но...
  - Отец, не говори сразу нет. Просто обдумай мое предложение. К тому же я знаю множество рецептов, которых не будет ни о кого! Поверь наша Кофейня еще прогремит на все побережье, причем не только нашего материка! - Я настолько размечталась и по ходу повествования настроила в голове столько воздушных замков, что смех отца стал полной неожиданностью.
  - Лейла, сердечко мое! - Наконец, отсмеявшись, проговорил он. - Не обижайся, просто я впервые видел тебя такой воодушевленной, боевой и... смешной.
  Я тут же скуксилась. Похоже, весь мой замысел с кофейней пропадет втуне. А ведь какая идея! Я почти уверена, что все получилось бы, да и по реакции отца видно, что здесь до такого еще никто не додумался. Эх! Будь я хотя бы лет на пять старше... А лучше на десять.
  - Сердечко, ты что, расстроилась? Ну я же не сказал нет.
  Я с надеждой посмотрела ему в глаза.
  - Правда?
  - Обещаю подумать. - Кивнул он головой и чмокнул меня в нос, ссаживая на землю. - А теперь беги к матери и скажи, чтобы накрывала на стол, а то я голоден как стая волков!
  Остаток вечера и весь завтрашний день пролетели в приготовлениях к отъезду. И уже через день мы с мамой и Мамуком стояли на пристани и махали отцу руками, провожая в путешествие.
  
  Глава 4
  
  
  - Противный старикашка! - Бубнила я себе под нос, стоя высоко в ветвях яблони и озираясь вокруг в попытке запрятаться как можно глубже. Наконец, нашла веточку поудобнее и, скуксившись, присела. Настроение было препаршивейшее, поэтому, углядев рядышком наливное яблочко, сорвала и даже не обтерев вгрызлась в ароматный бочок. Я была зла, нет, скорее не зла, а возмущена до глубины души и обижена. И причиной всему был мой новый учитель профессор Тимуран. А как по-началу я ему радовалась!
  Отец, как и планировалось, вернулся ровно через полтора месяца и, кроме всего прочего, привез мне учителя. Им оказался маленький сухонький старичок, сморщенный не хуже магистра Йоды и даже чем-то на него похожий. Даже уши у него были почти такие же большие, разве что не такие лопоухие и имелась довольно длинная, но не сильно густая бородка. Когда отец сошел с корабля, я его вместе с Мамуком уже ожидала на пристани, так как последнюю неделю, мы с ним каждый день бегали выглядывать на горизонте судно. За ним следом и семенил этот самый магистр Йода. И после совместных приветствий и обнимашек, отец нас представил. Стоит отметить, что по отношению к детям в данных краях это было совершенно не обязательно, но, видимо, отец хотел показать, что выполнил мою просьбу и сразу сделать таким образом подарок.
  - Вот дети, знакомьтесь, это ваш будущий учитель профессор Тимуран-аха. (Примечание: Приставка к имени Аха - это проявление уважения к мужчинам в Эльмирантии, в последнее время входит в моду и в Турании.) Он закончил Тализийский университет, много лет преподавал там, потом судьба занесла его в Туранию, где он некоторое время был учителем одной весьма знатной особы, но после небольшого недоразумения попал в немилость и благодаря весьма неприятному стечению обстоятельств стал... - Тут отец замялся, а я разглядела на шее у старичка весьма говорящий ошейник. И, не задумываясь ляпнула.
   - И стал рабом.
  - Маленькая анна очень наблюдательна, а ее отец весьма говорлив. - С милой, как ему казалось, улыбкой скрипуче проговорил старичок. Но самое интересное, отец и не думал его одергивать, наоборот, как-то смутился, что ли. А потому закончил суетливо и скомкано.
  - В любом случае, профессор будет тем, кто займется вашим образованием. Прошу Тимуран-аха, нас ждет возок. - И указал старичку на выход из зоны порта. - Сакол-аха, проследи за разгрузкой и оформлением документов. - Спохватившись, выкрикнул он, обращаясь к своему боцману.
  Да уж, каким бы маленьким и провинциальным городком мы ни были, а даже здесь имелось нечто вроде своего пагранпункта, где нужно было зарегистрироваться.
  Когда мы приехали домой, отец также церемонно, как и нам, представил старичка жене и проводил в дом, где пообещал в ближайшее время освободить ему приемлемый для жизни угол ( все же наш домик был слишком мал для приема гостей), а чуть позже выделить свою комнату в новом доме. В общем, у меня сложилось стойкое ощущение, что или отец очень уважает этого старичка, несмотря на рабский ошейник, или этот профессор такой же раб, как я кальмар. И судя по поведению этого самого профессора, второй мой вывод гораздо ближе к истине, хотя и первый не лишен основания. Тогда становится очень актуальным вопрос: Что же он здесь делает на самом деле? Однако, похоже, мне не скоро удастся узнать ответ на этот вопрос. В том, что я все же раскрою эту тайну, я не сомневалась.
  Ночью, уже после того, как мама уложила нас с Мамуком спать, я снова прокралась к комнате родителей и, отодвинув занавесь, прислушалась. Некоторое время они обсуждали домашние дела и события, которые произошли дома за время отъезда отца. Но вскоре беседа свернула в интересовавшее мне русло.
  - Ратмир, я, конечно, тоже уважаю старость, но ты сегодня очень странно себя вел с этим человеком. К чему все это? К тому же он раб. А это заявление, будто он будет учить обоих наших детей? Это же какая-то ерунда! Ну, ладно Мамук, но Лейла?! - Сбивчивый и недовольный тон Малики выдавали ее непонимание и общее возмущение ситуацией.
  - Малика, не части! - Немного раздраженно ответил отец. - На все твои вопросы есть вполне рациональные ответы. Однако, насчет старика я могу сказать тебе одно: ты должна относиться к нему почтительно и предупредительно, на людях играй роль хозяйки, но в доме он для тебя старший член семьи. Поняла? - Строго и требовательно проговорил отец, что было не очень на него похоже. Он редко разговаривал с женой в таком тоне. И это могло означать лишь одно: то, что он сказал, должно быть выполнено без каких-либо вопросов.
  Мама притихла и по спокойному тону отца, который возобновил свои ответы, я поняла, что она как минимум кивнула в знак того, что все осознала.
  - А что касается Лейлы, то я привез учителя по большей части только ради нее.
  - Как? - Вырвалось у мамы.
   - Помнишь, незадолго до отъезда мы с тобой говорили о том, что она довольно необычный ребенок и скоро это будет все больше бросаться в глаза? Так вот, пусть лучше это списывают на мои чудачества, ведь это я привез ей заморского учителя, который ее всему этому необычному как будто и научил.
  Несколько минут в комнате стояла тишина, видимо, Малика переваривала папино высказывание. Наконец, она ответила:
  - Ратмир, ты такой умный! Иногда я кажусь себе рядом с тобой такой глупой! И только и могу, что удивляться, как ты вообще взял меня в жены. - После чего захлюпала носом и заплакала.
  Я уже собралась уходить, когда мама вдруг резко перестала всхлипывать и очень серьезно спросила:
  - Ратмир, а этот старик... - Тут она замялась, видимо, не зная как правильнее облечь в слова свои мысли. - Он не ославит нашу девочку? Не пойдет болтать о ее необычности по всем углам?
  Отец тяжело вздохнул, но ответил:
  - Я тоже думал об этом, но почти уверен, что профессора нам не стоит опасаться. Во-первых, он мне должен, сильно должен, а во-вторых он увлекающаяся личность, а в Лейле есть нечто, что он захочет понять и разгадать. - Потом подумал еще немного и добавил. - Нет, с этой стороны Лейле ничего не угрожает.
  - Ну вот, я же говорила, что ты у меня умный, а я... - И заплакала вновь, громко всхлипывая.
  Ну вот, опять началось! Беременность дает о себе знать. В последнее время мама стала особенно ранимой и выверты ее логики подчас вгоняли в ступор даже меня. Ну что ж, пусть отец ее успокаивает, а я, пожалуй пойду спать. Моя теория по поводу старичка полностью подтвердилась. Надеюсь только, что вся остальная информация правдива, и он действительно чему-то меня научит.
  Как в этот момент я была к нему не справедлива!
  Профессор Тимуран оправдал все возлагаемые на него надежды. Нет, поначалу он довольно скептически отнесся к идее обучать девочку и попытался соскочить на обучение Мамука. Однако, очень скоро признал свою ошибку, сказав, что Мамук еще слишком мал для того, чтобы постигать науки, и он, профессор Тимуран, так и быть, немного со мной помучается. И я видела, что он реально настроился мучиться, так как начал со мной заниматься как с каким-то умственно отсталым ребенком. Уж я-то точно знаю и эти речевые обороты и это выражение лица, сама когда-то собиралась учить деток младшей школы. У меня даже мелькнула мысль потроллить дедушку и немного поизображать ту, кого он во мне видел, но быстро ее отбросила. Не для того отец вез его через моря, чтобы я сейчас прикалывалась.
   Так вот, это было поначалу. А потом он показал мне буквы и обозначение цифр. Письменность здесь оказалась не сложной, то есть никаких иероглифов и рун, единственным затруднением для меня, стало лишь то, что в одних случаях буква обозначала обычную букву, а в других целый слог. Этот нюанс немного замедлил изучение, однако вполне бегло читать и писать я смогла уже меньше чем через неделю. Зная язык, это оказалось не сложно. Жаль только книг в нашем доме было раз два и обчелся, учебников так и вообще никаких, а профессор прибыл без какого-либо багажа, лишь в том, что было на нем.
  Факт такого быстрого изучения письменности привел профессора в полный восторг, и он взялся за меня по-настоящему. Очень скоро убедившись, что с математикой у меня еще лучше, чем с письмом, он начал давать мне действительно сложные, по его мнению, задачи. Я щелкала их как орешки и поначалу даже опешила, когда узнала, что они предназначались для студентов первого и второго курса. Однако, в геометрии дела обстояли чуть хуже, так как тут мне пришлось привыкать к новым обозначением длин и углов, к тому же "открывать Америку" я не торопилась и решила изучить теоремы и постулаты этого мира, а не бросаться с головой в местную науку со своей Евклидовой математикой. К тому же дедок начал как-то странно на меня коситься, поэтому лезть в дебри я даже не пыталась и объяснять что-то новое не торопилась. Гениальность гениальностью, а некоторые вещи лучше не светить вообще или выдавать малыми порциями.
  Что было действительно интересного в наших уроках, так это история этого мира, география и социальное устройство стран. Я впитывала все эти сведения как губка, да и стоит отдать должное профу: преподавал он на высшем уровне, повествуя о событиях не сухо и сжато, а на примерах и памятных исторических событиях. Конечно, бесчисленные имена королей и сановников укладывались в голову не так легко, но я и не стремилась запомнить их досконально, на что профессор хмурился и заставлял учить их по новой.
  Видя, что я без каких либо проблем усваиваю полученную информацию, а как иначе, ведь я почти получила диплом высшего учебного заведения, он решил ввести в обучение сразу два языка: тализийский и туранский. В принципе, я ничего против не имела, однако, это были уже совсем чуждые мне языки и их письменность, поэтому изучение этих дисциплин застопорилось. Вернее не застопорилось, а пошло по нормальному рабочему ритму, а не в печаталось в мою голову за неделю как, видимо, планировал профессор. К тому же чем больше был срок беременности у Малики, тем больше новых обязанностей ложилось на мои плечи. Любые же оправдания в виде того, что я просто не успела, его не интересовали. Этот, с позволения сказать, профессор так увлекся новой подопытной мышкой в виде меня, что начинал уже явно перегибать палку. Апогеем же всего стал сегодняшний разговор.
  - Лейла, я думал, что ты будешь лучше стараться! - В запале выкрикнул профессор, после того, как я сказала, что не успела выучить все заданные слова. Сорок штук, к слову. - Мне показалось, что вчера я донес в твою глупую голову важность учебы.
  Ааа, да-да, помню я этот получасовой спич о том, что с моими возможностями, а вернее таким учителем как он, можно чуть ли ни весь мир захватить, то есть в его интерпретации: поразить всех своим гением. А я, мол, такая растакая своего счастья не ведаю и не достаточно выкладываюсь на ниве его экспериментаторского воодушевления, ведь так интересно сколько же знаний может влезет в эту маленькую головку? Ах, простите, сказал он все это конечно не так, однако смысл, я думаю вы уловили.
  - Уважаемый профессор... - Начала я в попытке оправдаться. Все-таки мне вчера пришлось весь вечер помогать Малике по дому, у нее в последнее время стали сильно отекать ноги и я просто не могла оставить ее одну на хозяйстве.
  Старик уже набрал в легкие воздух, чтобы, перебив меня, разразиться очередной отповедью, когда о косяк постучали и в гостиную, откинув полог, вошел отец.
  - Добрый день, профессор! Привет, сердечко. - Поздоровался он и тепло мне улыбнулся. - Так и знал, что найду вас здесь. Надеюсь я не сильно помешал вашим занятиям?
  - Да о каких занятиях может идти речь, - снова сел на своего конька профессор, - если она не учит элементарный минимум, не готовится к занятиям и вообще: игнорирует слова своего учителя!
  Отец опешил от такого напора, а я начала закипать, практически в прямом смысле этого слова, так как почти ощущала, как внутри все клокочет от несправедливости обвинений и скоро пар сорвет мне крышу.
  - Лейла, - недоверчиво обратился он ко мне, - почему профессор тобой так недоволен? Я хотел обсудить твое предложение насчет кофейни, но в свете того, что только что услышал...
  - Ну-ка, ну-ка, что за кофейня? - Тут же среагировал противный старикашка. Я же стояла и только беззвучно открывала и закрывала рот.
  - Ну, - все еще растерянно проговорил отец, - Лейла предложила открыть гостиный двор, где будут подавать кофей и сладости ее собственного изобретения.
  - Что? - Тут же взбеленился профессор. - Кофей? - Хотя этот напиток в Фархате и назывался по иному, с моей легкой руки все, кто хоть раз слышали это новое название, тут же принимали его как более подходящее. Только вот обычное "кофе" уступило более певучему "кофей". - Да что эта малявка знает о кофее? Его приготовление - это целый ритуал! А сладости? Вы что на полном серьезе хотите сказать, что она может приготовить нечто, что может хоть кого-то заинтересовать? Ратмир, не разочаровывайте меня! Призвание этой девочки совсем в другом! Ей нужно учиться!
  Все. Клапан сорван, крыша улетела. Прощай родная, надеюсь мы еще встретимся. Раздавшееся шипение удивило даже меня саму, однако, я тут же поняла, что произвожу этот звук сама. Мужчины тоже обратили на это внимание и обернулись на меня. А потому я остановилась и заговорила тихим, холодным и севшим от возмущения голосом
  - Вы, старый, самовлюбленный, закостенелый и недалекий старикан! Вы судите людей не желая знать ни причин, ни возражений, ни чужого мнения. Вы, при помощи меня, решили достичь какой-то своей цели, я это уже поняла. Однако, спешу вас заверить, ваше неуместное давление, желание добиться всего и сразу, презрев мнение и возможности других людей, может привести только к обратному результату.
  - Лейла! - Воскликнул после моей тирады отец. - Ты что несешь? Как ты можешь так оскорблять профессора Тимурана?
  Я перевела взгляд на отца и поняла, что он не на моей стороне, боль обожгла внутренности, боль от того, отец впервые в жизни встал не на мою сторону и даже не пытается понять. Конечно, трезвой частью своего рассудка, которая как-то обособленно взирала на развернувшееся действо, я понимала, что поступаю некорректно разговаривая так с человеком в разы старше меня самой, однако, ничего поделать с собой не могла, но и как маленький ребенок тыкать пальцем в обидчика и кричать: он, это он, это все он! - Я не собиралась.
  - Отец, а разве этот человек меня не оскорбил? Разве не зная, а вернее не желая знать, причин приведших к тому, что я не доделала домашнее задание, он обвиняет меня в нежелании учиться. Разве не зная и даже не представляя моих возможностей в кулинарии он не обидел меня своими высказываниями? И разве не отвергает он с порога идеи, которые не лишены смысла для других людей, и отвержены им самим лишь потому, что он не допускает даже мысли о том, что кто-то может желать развивать свою личность в разных направлениях?
  Я умышленно говорила много и сложно, чтобы эти двое вспомнили, что я не обычный ребенок, что могу излагать свои мысли вполне по-взрослому и что относиться ко мне нужно соответственно.
  Лицо же профессора в возмущении то краснело, то бледнело, он даже попытался что-то сказать, однако, я припечатала:
  - И еще отец, вспомни, что у тебя жена на сносях и ей нужно все больше помощи, и спроси у глубоко уважаемого профессора сколько он мне задает заданий!
  После чего развернулась и, не слушая окликов, пулей вылетела из дома. Слушать, что они мне могут сейчас сказать не было никакого желания. К тому же, я ребенок, мне пока можно. Вот такая вот извращенная логика: относитесь ко мне как к взрослой, но я могу вести себя как ребенок. Меня извиняет лишь то, что как к взрослой ко мне относиться все равно не будут, а я все таки девушка и, как говорилось выше, мне можно.
  Бежать куда-то за пределы дома я, не смотря на то, что была в растрепанных чувствах, не решилась, а потому забралась на яблоню позади дома. Дело в том, что как и предрекал отец, к нам в город месяц назад ввели военный контингент, а вместе с ним повалило огромное количество другого народа. Ведь всю эту ораву нужно кормить, обслуживать и, конечно, продавать им товары. К тому же началась большая стройка и по округе тут же прокатился слух о том, что в нашем городке планируется строительство большого порта и крепости для возобновления торговых и дипломатических отношений с Тализией. И в город начал стекаться рабочий люд, те, кого привлекла рисующаяся перспектива, а также жулье всех мастей и просто молодежь, ищущая приключений.
  Разумеется, для детей опасности как таковой не было, однако, кругом маячило столько подозрительных личностей, а я уже успела привыкнуть к спокойствию прежнего болота, что выбегать куда-либо в таком состоянии не пожелала.
  Стоит также отметить, что отец был прав и в том, что купил землю подешевле за пределами города. Уже сейчас было видно, что город останется в своих теперешних пределах совсем не долго, да и его торговые партнеры тоже предугадали этот момент и выкупили рядом по большому участку земли и тоже строят новые, более представительные и богатые дома. Раньше ведь это и не особо нужно было, не перед кем было сильно выпендриваться, так сказать, да и не за чем. Сейчас же вопрос с домом повернулся уже другой стороной, ведь в город начнут прибывать другие купцы и знатные люди, с которыми нужно будет договариваться и наводить мосты, и если ты можешь продемонстрировать свой достаток и таким образом серьезность своих позиций, то это большой плюс. Вот и стараются теперь господа местные купцы и мелкая знать. Да-да, здесь имелся даже такой редкий звэрь, однако, небогатый и кроме как родословной ничем похвастаться не могущий. Не считать же, право слово, тот небольшой доход, что приносили местной знати маленькие деревеньки, раскиданные в окрестностях города.
  Вообще же со знатью тут была интересная ситуация. В моем мире ты считался знатным благородным человеком, если тебе даровали титул или ты его унаследовал, остальные же мелочи вроде земельного надела и служения государству были вторичны и бывали отнюдь не обязательны. Здесь же ты, конечно, наследовал титул от своего родителя и вполне мог получить его из рук короля, однако непременным условием того, что ты сохранишь титул являлось служение государству, в каком угодно виде, но чаще в военной сфере или же в иных госучреждениях. Большим плюсом, а также прибавкой к титулу в виде суффикса "нарам" было наличие своей земли, на которой работают люди. Здесь являлось большой честью защищать свое государство не в какой-то абстрактной форме, а именно на примере своих людей, которые, собственно за это и платят тебе подати.
  Профессор рассказывал, что в Эльмирантии даже были случаи, когда дворянина лишали дворянства после того, как вскрывалось явное пренебрежение индивида его обязанностями, как перед государством в общем, так и перед доверившимися ему людьми в частности. Я считаю, очень правильная позиция. Конечно, думаю, на деле бывало всякое, однако примеров я пока не видела.
  Еще один интересный факт состоит в том, что если ты аристократ и у тебя, к примеру, два а то и три сына, то свой надел, ты передаешь только старшему, младшие же идут на государственную службу и по истечению пятилетнего срока и получении каких-либо заслуг, государство выдает им надел с людьми и приставку "нарам". Конечно, существует еще масса нюансов, но основную идею, думаю, мне удалось донести.
  Что касается положения знати в других странах, этого изучить я еще не успела и, в свете грандиозной ссоры с профессором, изучу еще не скоро.
  Так постепенно, думая обо всем подряд, я успокоилась и взглянула на вещи более трезво, без пелены бешенства на глазах.
  Н-да, рассорилась я с профессором знатно, да и с отцом не хорошо вышло... Он-то пришел поговорить насчет кофейни, а из-за этого Фомы неверующего все мои планы, похоже, пойдут прахом. Да и обучение... Как? Ну как скажите теперь с ним заниматься? Нет, извиняться я не собиралась и ни от одного сказанного в запале слова не отказывалась, но как же обучение? За те три месяца, что он здесь находился, я узнала в десятки раз больше об окружающем меня мире, чем за те два года, что прожила здесь с момента своего попаданчества.
  За такими вот невеселыми думами, я и не заметила, как предмет этих самых дум меня нашел и, немного потоптавшись внизу, окликнул:
  - Лейла, слезай, нам нужно поговорить.
  На это я лишь фыркнула, но, подумав, все же спустилась вниз. Профессор махнул головой, приглашая прогуляться до ближайшей лавочки.
  Некоторое время мы сидели молча.
  - И как вы меня нашли? - Буркнула я, чтобы хоть что-то сказать.
  - Кирим. - Лаконично ответил профессор.
  Вновь восстановилась тишина. Признаться, я даже не представляла как сложится наш разговор. Да что там разговор! Я не представляла как его можно вообще начать! Но профессор меня удивил. Заметно преодолевая собственное нежелание говорить он произнес:
  - Лейла, признаю, в чем-то я действительно был не прав.
  От удивления у меня глаза на лоб полезли. Чтобы профессор, да пришел извиняться? Ничего подобного я даже представить себе не могла. Я видела, как тяжело дались ему эти слова, а потому, немного опомнившись, тоже решила сделать шаг навстречу.
  - Ну и я признаю, что вы отнюдь не недалекий человек.
  Старик пристально на меня взглянул, немного пожевал губам и спросил:
  - Значит от того, что я самовлюбленный и закостенелый ты не отказываешься?
  Я тоже пристально на него посмотрела и решила ответить честно:
  - Дело в том профессор-аха, что в своей недалекости вы меня уже разубедили, так как умеющий признавать свои ошибки человек явно не соответствует такому нелестному эпитету.
  Старик на это усмехнулся и, прищурив глаза, выдал:
  - Ладно, маленькая хулиганка, я пересмотрю график твоих занятий и домашние задания. Однако, если ты и правда хочешь заниматься какой-то там кофейней, то тебе придется убедить меня лично, что это не пустая затея. Тогда, я, так и быть, признаю свою неправоту и поговорю с твоим отцом по этому вопросу и даже помогу в реализации задумки.
  Я не поверила своим ушам, но, когда до меня наконец дошел весь смысл сказанного, я подпрыгнула на лавочке и, обхватив профессора за шею, звонко чмокнула того в щеку.
  - Профессор-аха, забираю свои слова обратно, вы не самовлюбленный, не закостенелый и даже не старик, потому что лишь молодой сердцем способен выдержать выходки, подобные моей! Ждите! К вечеру я устрою вам настоящий праздник вкуса! - И, подскочив, бросилась в сторону дома, услышав далеко позади смущенное покашливание:
  - Маленькая хулиганка...
  
  Стоит, однако, признать скепсис профессора вполне обоснованным: за все это время он так и не успел попробовать ничего сладкого из моего арсенала, как, в общем-то и кофе. Дело в том, что на меня разом навалилось столько обязанностей и учеба, что желания творить и удивлять особо не было, а кофе варить Малика запретила, так как от его запаха ее начинало мутить. Токсикоз так его рас так.
  Но, сегодня я собиралась сделать все, чтобы моя идея с кофейней выгорела, а потому первым делом направилась к маме, и предупредила, что сегодня после обеда, который вот-вот должен был наступить, я займу кухню до самого вечера.
  - А как же ужин? - Возмутилась мама.
  Я задумалась. Еще и ужин на себя брать? Могу не успеть. Однако, готовить с мамой тоже не выход. Проф может решить, что это я ей помогала, а не наоборот, а это мне сейчас ну совершенно не нужно. А потом на ум пришел довольно простой, но вкусный и сытный рецепт.
  - Пирог с телятиной и булгуром пойдет? ( Примечание: Булгур - крупа из обработанной кипятком, высушенной и раздробленной пшеницы. ) Ты же сама хотела что-то к ужину с телятиной приготовить, для того и купила ее сегодня у старого Рамзана.
  - Но... я никогда не готовила такой пирог и даже не представляю на что он будет похож? - Возмутилась было Малика.
  - Мама, обещаю, тебе понравится! - И видя, что она совершенно не согласна ни с предложенным мною ужином, ни с тем, что я собираюсь самолично хозяйничать на кухне, я скривила просящую моську и запричитала. - Ну, пожалуйста! Мне просто необходима в полное распоряжение кухня! Я обязана показать этому... профессору, на что способна, иначе он назовет меня пустомелей и взъярится пуще прежнего.
  Как только я упомянула профессора, мама как-то даже подсобралась. Я видела, что она до сих пор не поняла, как с ним нужно общаться, но его заносчивая физиономия ее порядком раздражала, поэтому вернуть того с небес на землю она бы не отказалась.
  - Но Лейла, как ты сама все это осилишь? Давай, я тебе помогу! Ты только скажи, что нужно делать.
  Я уже и не знала, как убедить маму, что должна все сделать сама, но потом вспомнила неоспоримый аргумент:
  - Мама, чтобы утереть нос профессору, мне нужно будет приготовить кофе.
   Малика непроизвольно сглотнула, пытаясь протолкнуть еще не существующий ком в горле, однако так просто сдаваться не собиралась. Спас меня, как ни странно Кирим, наш старый слуга. И хотя он и был практически всю свою жизнь рабом, никто в нашей семье его так не называл.
  - Малика-ханан, дайте девочке себя проявить. Если у нее не получится, накажете за высокое самомнение и будет ей урок на всю жизнь, а если все выйдет, значит вам будет за что гордиться дочерью. В любом случае, я еще таких детей не видел. И стоит дать ей попробовать даже просто ради интереса. - А потом еще и добавил. - Да и отдохнуть вам тоже не помешает.
  (Примечание: ханан - уважительное обращение к женщине на территории Эльмирантии.)
  Для молчаливого слуги, подобные длинные высказывания были делом крайне редким, отчего поневоле все к ним прислушивались
  Вот и Малика захлопнула открытый было для отказа рот, немного постояла с задумчивым видом и сказала:
  - Хорошо, дочка. Но если тебе понадобится помощь - зови!
  - Конечно, мамочка, спасибо тебе большущее! - И, обняла ее большой живот, откуда мне тут же прилетело прямо в ухо. - Эй! А мой братик настоящий шустрик, уже сейчас ищет общения. - Рассмеялась я, потирая щеку.
  Взрослые тоже улыбнулись и мама погладила живот.
  - Откуда ты знаешь, что будет братик? Может там сестричка сидит? - Вдруг, спросила мама.
  На это, я лишь пожала плечами и отмахнулась.
  - Не знаю, мне просто кажется, что будет мальчик, а как будет на самом деле узнаем уже через месяца полтора-два.
  На самом деле, я отчего-то точно знала, что будет мальчик. Знала на столько стопроцентно, что если на свет все же появится девочка, то я с уверенностью заявлю, что ребенка подменили. Странно? Да даже самой страшно становится, когда задумываюсь, однако, может, детская психика помогает, а может я по жизни воспринимаю все проще, но мне даже нравится это чувство, чувство осознания. Вот как с животными, я просто глажу кого-нибудь и начинаю понимать, что ему в данный момент больше всего хочется. Раньше, я все списывала, на обычную интуицию и новизну общения дитяти из городских джунглей с природой, однако, чем дальше, тем менее правдоподобной мне кажется подобная трактовка этого вопроса.
  Однако, что-то мои мысли ушли куда-то совсем не туда.
  - Мама, покорми меня пожалуйста пораньше, мне не терпится приступить к готовке!
  - Малика на это лишь покачала головой и пошла на кухню.
  
  Пока я быстро поглощала мамин супчик и лапшу, в голове выстраивалось и вновь отметалось меню. Наконец, я остановилась на следующей последовательности:
  1. Яблочный штрудель. Подавать к столу можно и холодным, поэтому доставать из печи прямо перед подачей его не нужно, это прерогатива мясного пирога.
  2. Панна-котта. Ее нужно сделать пораньше, чтобы она успела остыть и немного постоять в Холодной.
  3. Эклеры. Думаю, аборигенам должно понравиться.
  4. Компот. А что, детям и под пирог должно хорошо пойти.
  5. Мясной пирог. Это на ужин. При чем готовить блюдо нужно в конце, чтобы подать на стол горячим.
  6. Салат из сезонных овощей. А куда ж без него родимого?
  7. Кофе с корицей и ванилью. Его приготовлю перед самой подачей сладкого.
  Примерно такие мысли и роились в моей голове, пока я ела. Поэтому, прожевав последний кусок, я подорвалась с места, помыла после себя посуду и принялась за работу.
  Самым сложным, в первом пункте, как это ни странно, было вымесить тесто. Это я по совей прошлой жизни помнила, что замесить туго и раскатать тонко, для меня не было никакой сложности, но здесь-то мне всего пять лет и ручонки, да и силенки в них отнюдь не те. А перемолоть в полотенце скалкой миндаль? Эх, сила моя силушка, где ты?!! В общем упарилась я знатно, но все же засунула в печь противень со скрученным штруделем. Отдельным геморроем стало не сжечь свое творение. Печь - это вам не духовка с автоматическим выставлением температуры и времени. Но некоторый опыт обращения с этим сложным агрегатом я уже имела, поэтому надеялась управиться со всеми поставленными перед собой задачами.
  Однако, оглянувшись на грязную посуду и стол, я отчетливо поняла, что если хочу сегодня все успеть и не пасть смертью храбрых, то мне просто необходим помощник, при чем такой, которого не возможно заподозрить в том, что это все приготовил именно он. Идея осенила внезапно.
  - Кирим-аха, Кирим-аха!
  Я выбежала на улицу и увидела старика сидящего на лавочке и починяющего какую-то обувь. Я всегда называла его уважительно, просто не могла по-другому. За что неоднократно получала нагоняи от Малики, ведь в здешнем обществе проявлять уважение к рабу - это где-то за гранью добра и зла. И, хотя к Кириму и относились с уважением, это было все же уважение хозяина к рабу, а не равного к равному. Раб - это инструмент и точка, ну, или, если точнее, нечто среднее между животным и человеком. Нет, конечно, все вокруг знали, что рабы - это люди, только как можно притеснять других, равных тебе людей и оставаться в белых одеждах? А ведь не секрет, что каждый из нас для себя хороший, добрый, умный и самый-самый. Различные комплексы в счет не берем. Вот и была выработана целая рабская философия, взращённая не одним поколением как эльмирантийцев, так и туранцев, фархатцев и жителей некоторых других королевств. В Тилизии и Фаргоции, к слову, рабства не было, что невольно прибавляло этим странам плюсов в моих глазах. Именно поэтому Малике и было на столько сложно привыкнуть к привилегированному положению профессора. Традиции - страшная вещь, и переломить их подчас гораздо сложнее, чем собственную шею. Шею, к слову, гораздо быстрее.
  - А где Ромич? Опять козочек пасет? - Озвучила я интересовавший меня вопрос.
  - Нет, сегодня очередь соседского раба. - Я тут же вспомнила, что для удобства, несколько ближайший дворов, которые держали коз, с начала лета объединились и теперь пасут животину по очереди. Удобно. - А Ромича Малика-ханан послала насобирать абрикосов за городом.
  Да, была у нас тут небольшая абрикосовая рощица, почти дикая, куда вся ребятня бегала за сладкими плодами, только чувствует мое сердце, что в скором времени и рощицу и земельку вокруг выкупят и халява закроется.
  - А давно он пошел?
  Старик ненадолго задумался, прикрыл глаза, подставил лицо солнышку и сказал:
  - Да скоро уже и прийти должен. А вы что-то хотели, маленькая хозяйка?
  К выканию с его стороны я уже привыкла, а поначалу меня это даже коробило. А потом я подумала, что выказывать уважение имею право не я одна, и успокоилась.
  - Кирим-аха, я поняла, что мне все-таки нужна помощь и очень надеюсь на Ромича.
  Старик немного лукаво поглядел на меня и сказал:
  - А ты уверена, что тебе нужен именно Ромич? Может позовешь мать?
  Я даже задохнулась от того предположения, которое звучало за его словами. Однако, Кирим тут же поднял ладони вверх и заговорил:
  - Лейла, я ничего плохого не имел в виду! Нужен тебе Ромич? Хорошо, я отправлю его к тебе, как только увижу.
  - Хорошо, - буркнула я немного обиженно, - спасибо.
  И мухой метнулась обратно на кухню. Времени для пустых разговоров не было совершенно!
  Панна-котту приготовила по уже отработанной схеме. Ромич к этому моменту успел появиться, и я загрузила его работой по помывке посуды и топке печи. И если кто-то думает, что после готовки грязной посуды остается мало, то он глубоко ошибается. К тому же, ни о каких синтетических моющих средствах в этом мире еще слыхом не слыхивали, а потому простая в общем-то работа становится гораздо сложнее.
  С эклерами же вышла накладка. Тут ведь что главное? Не пересушить заготовки, а вернее, банально не спалить. Я и отвлеклась-то от печи всего на минутку, однако первый противень пришлось безжалостно выбросить, хорошо хоть дым коромыслом еще не успел повалить, иначе на этом все мои кулинарные изыскания и закончились бы.
  А отвлеклась я всего лишь для того, чтобы насыпать сахар в будущий компот. Тут ведь в чем секрет, сахар нужно насыпать в кипящую воду до вброса фруктов и дать воде немного покипеть. Мелочь? Пф! Конечно! Только вот я долгое время не могла понять почему бабушкины компоты были всегда вкуснее моих, а оказалось, все дело в злополучном сахаре! Ромич помог с нарезкой яблок и абрикос, и я в очередной раз порадовалась, что догадалась его позвать. Ну и последний штрих, бросить в конце палочку корицы и дать настояться. Ммм... Обалденный запах.
  Так, а теперь пирог. Эх, жаль здесь еще нету форм, только противни. Хорошо хоть отдельно имелся Тандыр, где можно было готовить лепешки и нечто вроде лаваша, в которые можно завернуть все, что угодно, только вот сегодня он мне не нужен. ( Примечание: Танды́р - печь-жаровня, мангал особого шарообразного или кувшинообразного вида для приготовления разнообразной пищи у народов Азии.) Так вот, если, а вернее когда, у меня появятся привычные формы, я обязательно испеку невиданные здесь пироги, а пока вполне можно приготовить и тот пирог, который я задумала, ведь его вполне можно выложить общей массой на противень. Жаль только мясорубки тут еще никто не придумал, поэтому мясо придется резать на мелкие кусочки вручную. Тоже тяжелая работа для моих еще таких маленьких ручек, но и тут мне помог мой добрый помощник. Мальчик безропотно выполнял все, о чем я его просила и периодически как-то странно косился. Однако, я была так занята, что на подобные мелочи внимания не обращала. Я смешивала, месила, взбивала, в общем готовила и творила. И пусть только кто-нибудь скажет, что готовка - это не процесс творчества. Конечно, разогревание в микроволновке или на сковороде творчеством не обзовешь никак, однако, делать что-то новое, или давно привычное старое вкладывая душу, фантазию, желание сделать приятно тем, для кого готовишь, - это, по моему убеждению, и есть акт творения. И даже если у тебя не получилось с первого раза. Кто знает сколько набросков сделал Да-Винчи прежде, чем нарисовал свою Мону Лизу?
  Умаявшись, я присела на лавку и только тут поняла, как устала. Осталось еще нарезать салат, однако силы как-то разом меня покинули, и я с усилием провела ладонями по лицу, в надежде хоть немного взбодриться. Все-таки я взяла немаленькую нагрузку. Однако, дело того стоило.
  Внезапно, я заметила, что Ромич как-то неуклюже вытирает со стола и усердно прячет лицо.
  - Ромич. - Позвала я мальчишку, на что он лишь быстрее заработал тряпкой, но так и не обернулся.
  Поэтому я встала и подошла к нем.
  - Ромич, что-то случилось? - Снова спросила я и положила свою руку на его худое предплечье.
  Он тут же его одернул и метнулся к двери, но там остановился и прислонился лбом к косяку. Однако, повергло в шок меня отнюдь не это. В тот момент, когда моя рука коснулась его голой кожи я увидела, даже не так я почувствовала и увидела то, что в это самое мгновение видел и чувствовал он. А он был не здесь, он был в воспоминаниях о тех днях, когда был свободен, жил со своей семьей, в своем доме в Фаргоции и вот так же, как сегодня, помогал своей матери и старшей сестренке на кухне. Хотя какой помогал? Скорее путался под ногами. Ему тогда и было-то всего четыре годка. В его воспоминании не было четких лиц, лишь светлые смазанные ареолы на их месте, ведь он тогда был еще так мал, а времени проходит все больше и больше. И как-то так получилось, что в этом его воспоминании лицо старшей сестры и матери со временем все больше и больше стало напоминать мое. И столько в этой внутренней картине было света, любви, отчаяния и животной тоски одновременно, что меня, как волной, захлестнуло этими переживаниями. Я метнулась к мальчику, обняла его за талию и разрыдалась, шепча как ненормальная.
  - Ромка, Ромочка, все будет хорошо! Ты верь, ты только верь!
  Мальчик на некоторое время окаменел, а потом обернулся, сел на корточки, обнял меня и заплакал уже не таясь. Мы цеплялись друг за друга, как утопающие за соломинку. По сути, я была таким же оторванным листком, как и он, однако мне повезло гораздо больше: у меня появилась новая любящая семья и новый шанс на жизнь. А у него? Что было у него? Рабский ошейник и такое же отношение от людей, по сути ничем от него не отличающихся. И пусть в нашей семье никто его не притеснял и на тяжелые работы не отправлял, но, как я и говорила раньше, по-человечески относилась к нему только я. Уж слишком сильны здесь традиции.
  Первым, как и положено, взял себя в руки Ромич и начал, успокаивая, поглаживать меня по спине. Тут уж я тоже пришла в себя и даже удивилась величине и внезапности захлестнувших меня чувств. Это было на меня мало похоже, а потому странно. А потом я вспомнила с чего, собственно, эта лавина на меня обрушилась и поняла, что обычной эмпатией такого не объяснишь.
  Мы робко посмотрели друг на друга и... не стали ничего говорить, лишь слабо улыбнулись и, испытав неловкость, расцепили объятия. Я достала из кармана платок, вытерла слезы и сопли. Ромичу для этой процедуры хватило и собственного рукава. Я на это неодобрительно покачала головой, он лишь пожал плечами. В этот момент мы оба почувствовали, что между нами протянулась некая тонкая невидимая, но очень прочная нить доверия. Отчего на душе стало как-то тепло и радостно.
  - Ой, пирог! Пирог нужно достать! Ромич, помоги, а то противень очень тяжелый.
  И мы понеслись к печке.
  К счастью, сгореть или даже пригореть пирог не успел, но зато издавал одуряющие ароматы.
  Салат мы сделали быстро, даже можно сказать оперативно. А потом я отрезала Ромичу и Кириму по большому куску пирога, положила салат, сладости и налила по кружке компота. После чего отпустила ужинать. Обычно, рабы всегда ели после хозяев и часто совсем не то, что ели сами хозяева, однако, сегодня я решила сделать исключение, ведь сегодняшний ужин зависел от меня, и я могла им с полным правом распоряжаться по собственному желанию.
  Сколько же сейчас времени?
  - О, мама, уже время ужина?
  Я увидела, как на кухню, аккуратно принюхиваясь, заходит Малика. Видимо, боится услышать запах гари, а может и простого кофе.
  - Заходи, кофе я еще не готовила.
  - А чем это так вкусно пахнет?
  - Иди мам, накрывай на стол, будем пробовать мой мясной пирог. - Ответила я на это.
  Стоит так же сказать, что в плане принятия пищи, наша семья была не обычной, так как мужчины и женщины кушали вместе в одной комнате и даже за одним столом. Отец рассказывал, что этот обычай ввела моя мать, так как на ее родине такое разделение было признаком ссоры, а отец так ее любил, что решил пойти против своих традиций. Однако, вскоре сам оценил прелесть совместных обедов и ужинов, а потому позже приучил к этому и Малику, а когда появился профессор ничего менять не стал, так как на его родине это тоже было в порядке вещей.
  Ну, что я могу сказать о прошедшем ужине... Только то, что он точно был. Помню как внесла пирог, как Малика его резала и раскладывала по тарелкам, помню как откусила кусочек и даже прожевала, а потом все, ничего не помню. Я заснула, а профессор пролетел с кофе. Хотя для него это, пожалуй, и к лучшему, так как крепкий кофе не способствует такому же крепкому сну.
  
  Глава 5
  
  Я стояла за стойкой своей собственной кофейни. На стульчике, конечно. Ведь хозяйке заведения нужно хотя бы выглядывать из-за этой самой стойки. Стояла, вдыхала аромат свежей выпечки, кофе и радовалась. Радовалась, что этот суматошный месяц, наконец, подошел к концу. За этот месяц мы успели переехать в новый дом, сделать пристройку в виде двух небольших залов для кофейни перед старым домом, а если точнее, то расширить дом, просто пристроив к нему еще несколько комнат. И, конечно, найти очень хорошую семью, которая и будет заниматься этой кофейней. Ведь совсем не трудно понять, что я в своем возрасте такой воз просто не потяну. Эту милую семью нашел отец. Они приехали в наш город совсем недавно, но, как оказалось, отец уже был с ними знаком, а потому с удовольствие предложил им работу и кров. Да-да, мы поселили их в нашем старом доме, который теперь и стал Кофейней.
  Сама же я стала консультантом, помощником и просто символом заведения. Вот! Да и саму кофейню назвали в честь меня, а вернее моего десерта. Так уж получилось, что в рекламных целях я решила угостить своих друзей панна-коттой или сливочным мармеладом, как я его здесь переименовала. Особенно по вкусу десерт пришелся маленькой Зайре, которой совсем недавно исполнилось два годика. Съев свою порцию, она подбежала ко мне и начала тыкать в руки кружечку со слова: Лейма! Лейма! Дай!- Это меня местная малышня так называет. А те что постарше возьми и прикольнись: - Да, Лейла, дай ей Лейму. - Ну вот так и приклеилось, а профессор усугубил, предложив назвать кофейню "Лейма". Для тех, кто не посвящен, ничего не значащее название, а для знающих - очень символичное, ведь это самое первое материальное, что я привнесла из своего прежнего мира.
  И сейчас, перед самым открытием заведения, мне вспоминается тот день, а вернее утро, когда профессор Тимуран-аха наконец-таки попробовал сваренный мной кофе.
  Он сидел на лавке прямо на кухне и недовольно смотрел в мою сторону. Я же молола в ступке зерна кофе и недоуменно на него поглядывала.
  - Профессор-аха, вы чего такой недовольный, неужели вам вчера совсем не понравилось то, что я приготовила?
  На самом деле я прекрасно знала, что вчера уважаемый профессор просто непозволительно объелся и от-того полночи ворочался с боку на бок, стараясь переварить то, что в себя впихнул. Все это с самого утра мне, тихо хихикая, поведала мама.
  - Что? Правда? - Тут же переспросила я. - А откуда ты знаешь?
  Мамина улыбка тут же притухла и ей пришлось сознаться:
  - Лейла, понимаешь, такого необычного и вкусного угощения я еще никогда не пробовала. Ты просто молодчинка! Но... в общем, я тоже объелась... и обпилась... В общем, у меня была возможность услышать копошение и кряхтение профессора.
  Не выдержав, я расхохоталась. И вот сейчас, глядя на эту хмурую мину не смогла смолчать.
  - Понравилось. - Неохотно сознался он на мой вопрос. - Только ты ведь хочешь открыть Кофейню от слова кофей, верно?
  - Верно. - Моя веселость тут же поутихла.
  - Ну и где мой кофей? - Сварливо проговорил он.
  Теперь уже я хмуро на него глянула и еще настойчивее продолжила измельчать зерна.
  - Сейчас будет. - Буркнула я в ответ.
  Еще вчера я хотела сварить кофе с корицей и ванилью, однако сейчас, глядя на хмурого не выспавшегося профессора решила предложить ему другой вариант: кардамон и молотый мускатный орех. Как говорится, только жесть, только хард кор. Шучу, конечно, но этот вариант как-то больше подходил случаю. Эх, жаль, не было у меня еще турки, только кастрюлька, но, за неимением гербовой, как говорится, будем писать и на простой бумаге.
  Поставив кружку ароматной жидкости перед профессором, я стала с любопытством за ним наблюдать. Сначала, он сделал вид, что содержимое его совершенно не интересует, потом принюхался, а затем, с таким видом будто делает мне огромное одолжение, отпил глоточек. Все-таки этот старикашка временами бывает вредным до безобразия! Потом он отпил еще глоточек и еще, а потом сказал:
  - Что ж, Лейла, если ты будешь готовить мне подобный кофе каждое утро, я не только помогу тебе с Кофейней, но еще и сделаю все, чтобы о ней заговорили.
  Не поверив своим ушам, я подскочила на месте и, воздевая сжатые кулаки к небу, радостно закричала:
  -Да! Да! Да!
  Профессор открыто мне улыбнулся и добавил:
  - От твоих сладостей я тоже не откажусь, только, пожалуй, теперь буду соблюдать меру.
  И что вы думаете? Он действительно принял деятельное участие в строительстве Кофейни. У меня есть такое подозрение, что ему просто некуда приложить свою кипучую энергию. Так как в проектировании нашего нового дома он принял пожалуй что и большее участие, чем отец. Однако, стоит отдать должное: дом получился замечательным! Но самое главное, с секретом и не одним. Эти секреты мне, после некоторых заметных раздумий, показал отец, однако предупредил, что об их существовании никто не должен знать, даже Малика. Меня, конечно, удивило то, что он решил доверить эти тайны мне, а не жене, но я смолчала и лишь кивнула головой в знак согласия.
  Но, сейчас не об этом! Сегодня первый день работы моей Кофейни! При чем все, что сделано или еще будет приготовлено в этом месте, будет сделано исключительно по моим рецептам! Эту новость уже несколько дней разносят по всем углам мои друзья-товарищи с Мамуком во главе. Как мне доносят все те же агенты, взрослые в недоумении, и, надеюсь, проснувшегося любопытства им хватит, чтобы все-таки заглянуть ко мне на огонек. Хотя, думаю, отец с матерью тоже поучаствовали в этой своеобразной рекламной акции. Когда же я, было, заикнулась о более полномасштабной операции с плакатом на площади и листовками, отец посмотрел на меня довольно странным взглядом и ответил, что тратить бумагу на подобные вещи слишком расточительно, не говоря уже о целом плакате. С этим я, пожалуй и правда загнула, да и предложила скорее в запале мозгового штурма. Дело в том, что бумага здесь стоила очень дорого, пергамент дешевле, а хорошая бумага ну очень дорого. Даже учиться писать мне приходилось на интересных таких залитых воском табличках. Воск для этого делали с какими-то примесями, которые и не давали чернилам сворачиваться на его поверхности, однако позволяли легко стереть написанное. Поверхность, конечно царапалась, перья с непривычки ломались, но и то и другое было просто исправить. Честно сказать в своем мире, я о таком способе учиться писать не слышала, но удобно и дешево, ничего не скажешь.
  Я также предлагала отцу устроить в первый день бесплатное угощение и какие-нибудь увеселительные мероприятия. Однако, идея снова была отметена, как не жизнеспособная, так как местные просто не поймут и скорее всего будут шарахаться. Даа, не доросла еще эта цивилизация до агрессивного маркетинга и рекламы. Хотя, может это и к лучшему.
  Так вот, уже целых пять минут, как Кофейня "Лейма" официально открылась, однако кроме меня и Сэйры в зал еще так никто и не зашел. Сэйра - это моя помощница, опора и вообще главная в этом заведении, после меня, конечно. Хотя, кого я обманываю? Главной меня, пожалуй, считает только сама Сэйра и то потому, что лично училась у меня готовить новые блюда. Даже ее муж Ренат, тринадцатилетний сын Арават и десятилетняя дочь Айла считают, что устроители всего - мои отец и мать, а что я вообще делаю во всей этой затее с кофейней для них загадка. Ну не верят они, что даже сама идея Кофейни исходила от меня, пятилетней девочки. А ведь я еще и озаботилась тем, чтобы отец по моим рассказам и даже чертежам закал у кузнеца, горшечника и столяра то, что я посчитала необходимым как для создания своих кулинарных шедевров (чего мелочиться то в восхвалении себя любимой), так и для создания соответствующей атмосферы уюта и в то же время уникальности своего заведения. Например, такой маленький штрих, как одинаковые переднички и шапочки для персонала, здесь оказалось жутким новаторством, хотя проф и утверждал, что нечто похожее уже видел в дорогих ресторанах Тализии.
  Ничего, пускай все считают, что мое присутствие в заведении и авторство рецептов всего лишь блажь отца и матери, пускай! Главное, чтобы пришли и попробовали, а там видно будет!
  Родители и знакомые, конечно, обещали прийти, но чуть позже. Я же еще с вечера осталась здесь и вместе с Сэйрой и Айлой готовила сладости и компоты для сегодняшнего дебюта, давала последние наставления по приготовлению различных видов кофе и чая. Как это ни странно, но хоть чай, что зеленый, что черный здесь вполне себе мирно существовал, до сих пор еще никто так и не додумался смешать его с какими либо другими травами, как и кофе со специями, в общем-то. Поэтому простой по сути чай с мятой или чабрецом здесь стал чуть ли не открытием, а профессор почти каждый день требовал кофе с разными специями. Что-то ему нравилось, что-то нет, он стал для меня в этом вопросе главным экспертом и советчиком, но вот добавлять в кофе молоко считал чуть ли не кощунством. Но тут уж я его слушать не стала и все же внесла его в меню.
  О! Меню! Это отдельная песня. Главной проблемой стало то, что читать здесь умеют в основном мужчины и многие очень посредственно, поэтому наличие меню как такового отнюдь не значило, что кто-то что-то в нем поймет, да и сама бумага- дело дорогое. Поэтому я придумала поставить на прилавок нечто вроде витрины, на которой выставлять по кусочку того, что будет сегодня в меню. Сначала меня не поняла, но примитивный чертеж с занавесочками от мух вместо стекла, вполне помог проникнуть в мой замысел.
  С видами чая и кофе оказалось сложнее, но тут уж пришлось положиться на говорящее меню, которым пока будут служить Сэйра и ее семья. Этого вполне должно хватить, ведь помещения мы пока сделали маленькие, оставив зазор на будущее, если оно у кофейни сложится. Пока же в двух комнатах стояло по три столика и их обслуживание не должно забирать много сил.
  Однако, меню я все таки написала. На восковой дощечке, на которой сама и училась писать. С одной стороны не дорого, а с другой удобно, ведь написанное можно менять хоть каждый день, в зависимости от ассортимента. С ценообразованием же помог отец. Выходило не так чтобы дешево, но и не очень дорого. В общем, по моему глубокому мнению, все должно получиться!
  Должно! Просто обязано! Но почему же тогда никто не идет! Может, нужно было открываться не в десять, а в одиннадцать? Уже десять минут прошло... пятнадцать... Я нервно забарабанила пальцами по столешнице. Сэйра удивленно на меня покосилась и хотела было что-то сказать, как в кофейню зашел... солдат, а может и офицер, я в иерархии местных военных не разбираюсь. Вот кого точно не ожидала сегодня здесь увидеть. Конечно, сейчас их в городе развелось как мух, но ведь по всем канонам они должны предпочитать гостиные дворы, где наливают спиртное, здесь же его нет. Тем временем военный заговорил:
  - Добрый день! Сможете покормить завтраком голодного офицера?
  - Сэйра растерялась и неуверенно сказала:
  - Но уже поздно для завтрака.
  Для завтрака в этих краях и правда было поздно. Вставали здесь с петухами, а потому десять часов утра здесь было скорее предобеденным полдником.
  - Ох, девушки! - Подмигнул он мне правым глазом и обаятельно улыбнулся. - Для меня утро сегодня настало именно сейчас. Я сменился после ночного караула, дотащился до своей комнаты, которую снимаю здесь неподалеку, и заснул. Проснулся совсем недавно. И кушать хочется так, что не передать! Вот иду, смотрю, а вы уже открылись. Дай, думаю зайду, может чем накормят добрые люди.
  Видно было, что молодой офицер балагур и весельчак. Жалко было бы потерять такого клиента. Поэтому оглянувшись и заметив, что Сэйра уже готова ответить отказом, ведь у нас и правда ничего кроме сладостей не было, я подпрыгнула на стульчике и быстро проговорила:
  - Господин офицер! Вам, как нашему первому клиенту, я сделаю такой завтрак, о котором вы еще не слыхивали! Присаживайтесь. А Сэйра пока вам расскажет какие напитки мы вам можем предложить.
  Словив удивленный взгляд Сэйры я, так же как мне ранее офицер, подмигнула ей и, спрыгнув со стула, побежала на кухню творить омлет с беконом, помидорами и свжим перцем. Слава Всевышнему, сейчас с овощами и фруктами проблем не было, осень на дворе, а ведь совсем скоро меню придется корректировать в соответствии с сезонностью.
  Не хитрый с точки зрения любого современного человека завтрак, здесь и правда оказался невиданной штукой. Яйца, конечно, готовили: и жарили, и варили. Но вот так, взбить с молоком и пожарить...
  В общем, оставив немного Сэйре на пробу, я положила омлет на тарелку, украсила зеленью и, прихватив еще и лаваш, отправилась в зал, где уже потягивал, кривясь, кофе офицер.
  - Вот, омлет. А кофей рекомендую попробовать с молоком, на первый раз вам должно больше понравиться. - Произнесла я, метнувшись за молоком.
  Стоит отметить, что офицер съел все и явно не отказался бы от добавки. Но тут я предложила ему попробовать что-нибудь из нашего основного ассортимента и молодой человек сначала самодовольно заявил, что перепробует все! Однако, после штруделя, эклера и нашего фирменного десерта "Лейма", передумал. Запил компотом и сказал, с трудом вставая из-за стола:
  - Спасибо, хозяюшки-ханан! Так меня еще никто не угощал, даже в столице.
  После чего положил целый золотой, что в сильно превышало стоимость того, что он съел, снова мне подмигнул и ушел, сыто вздыхая. Однако нам перевести дух с этого момента уже не удалось. Народ пришел, как говориться, знакомиться.
  Ну, что я могу сказать: открытие удалось! Не знаю, кто там какие выводы для себя сделал, но "Лейму" признали. Это было видно сразу: по довольным лицам и хорошим отзывам. Завистливые взгляды и ядовитые реплики некоторых завзятых кумушек я тоже отношу в эту же категорию.
  Я была не просто довольна, а счастлива! Ведь у меня получилось! Не смотря ни на что, получилось! И все благодаря моим родным и близким. Все-таки мне очень повезло с моим переселением души!
  Домой меня нес на руках отец. Сама я уже передвигаться просто не могла. Мама шла рядом, переваливаясь уточкой и держась обеими руками за поясницу. Было видно, что та ее беспокоит, так как временами по лицу пробегали гримасы боли. Слишком суматошным и тяжелым для нее оказался этот день.
  - Да, Лейла, навела ты шороху. - Улыбаясь проговорила она. Такого тут еще никто не пробовал и не видел. Ратмир, - обратилась она к отцу, - а ты видел, как округлялись глаза наших местных кумушек, когда они увидели, как ты говоришь Лейла, у-ни-фор-му работников кофейни или полотенчики с вензелем кофейни. А как они удивлялись квадратным тарелочкам и прочим нововведениям! Не говоря уже о самих сладостях.
  Говоря это мама улыбалась и хихикала, забыв при этом, как удивлялась и сопротивлялась всему этому сама. Сколько сил и терпения мне понадобилось, чтобы уговорить ее на все это! Ведь именно она помогала мне с пошивом и вышивкой.
  Мы с отцом тоже улыбались и радовались, вспоминая каждый свое. Внезапно, мама остановилась, ойкнула и с ужасом уставилась на нас с отцом.
  - Ратмир, воды отошли. - А потом добавила, если кто-то еще не понял. - Я рожаю.
  На отца в этот момент было жалко смотреть. Он элементарно растерялся и не знал что делать: то ли бросать меня и хватать маму, то ли бежать в город за знахаркой, то ли тащить меня и дальше, то ли, то ли, то ли...
  На маму в этот момент тоже было жалко смотреть, так как она очень сильно испугалась. Врут, говоря что второго рожать не страшно. Видимо, страшно и очень, а в этом мире так и вообще любые роды - это не только рождение ребенка, но и матери, так сказать, заново. Нет здесь нормальной медицины, нет!
  Так, похоже, что спасать положение придется мне. Видимо, последний месяц для мамы выдался суматошным, а последние дни так и вообще нервными, поэтому роды начались на пару недель раньше, чем планировалось. Но это, на сколько я знаю, нормально. Сейчас главное все правильно организовать.
  - Отец, поставь меня уже на землю и помоги маме добраться до дома. Я побегу за знахаркой.
  Непонятно, откуда у меня взялись силы, но припустила я в сторону дома знахарки со всех ног. Однако, дома ее не оказалось, а муж сказал, что она еще с утра уехала в соседнюю деревню и, раз до сих пор не вернулась, сегодня ее ждать уже не стоит. В отчаянии, я выбежала на улицу и топталась на месте, не зная, что же делать дальше. Внезапно, кто-то ухватил меня за плечо и развернул.
  - Привет, хозяюшка! Ты что, здесь живешь? Только вот я тебя раньше не видел.
  Оказалось, что ко мне обращается тот самый офицер, которого я накормила с утра омлетом.
  - Нет, не живу. - Сдерживая слезы проговорила я. - У меня мама рожает, а знахарка уехала. Уже и воды отошли!
  -Н-даа... - Он зачем-то почесал себе нос и медленно, явно раздумывая произнес. - У нас есть полковой лекарь, только он вряд ли спец по родам, у нас не кому рожать. - Невольно хмыкнул он. - Но такой лекарь явно лучше, чем никакого. Верно?
  - Спасибо вам большое, господин офицер! - Искренне ответила я. - Но это же роды! Кто здесь его в такой момент к женщине допустит! - В отчаянии воскликнула я. Этот вопрос мы с мамой уже давно обсудили и я точно узнала, что лекари тут могут лечить все, что угодно, кроме гинекологии и, собственно, принятия родов. Этот аспект жизни полностью отдается на откуп не образованным знахаркам. Вот скажите мне, где логика! Женщина вынашивает и рожает детей, то есть будущее, а о ней самой толком и позаботиться никто не желает. Традиции, так их рас так, те самые, о которое скорее шею свернешь.
  - Это да... - Все так же почесывая нос произнес офицер, а потом как-то встрепенулся и спросил. - Но ведь у твоей матери есть подруги, которые смогут ей помочь, а лекаря мы возьмем на всякий случай, для совета.
  - Спасибо, господин офицер! - Воскликнула я. - Есть, есть у мамы подруга! Давайте, я сейчас за ней побегу, а вы идите за доктором и ведите его в дом купца Ратмира сына Харуфа, что за старыми городскими стенами в самом конце улицы. - А потом смутилась, что раскомандовалась офицером и смущенно добавила. - Так быстрее будет.
  - Хорошо, хозяюшка, - улыбнулся он краешком губ, - ждите, скоро будем.
  На сердце немного полегчало и я побежала к Эльмире, подруге мамы. Вообще имя Эльмира было самым популярным в Эльмирантии, что не удивительно, поэтому куда ни плюнь, точно попадешь в Эльмиру. Именно поэтому мамина подруга предпочитала, чтобы ее звали Мира. Раньше мама как-то мало с ней общалась, может времени не было у обеих, а может у Миры интереса не было, что по моим внутренним ощущениям ближе к истине. Однако, с тех пор как мы переехали, а у меня прибавилось хлопот с кофейней, именно она стала маминой палочкой выручалочкой. Я иногда даже диву давалась на сколько эта женщина вошла в нашу жизнь за последние полтора месяца. Без нее, пожалуй матери было бы гораздо тяжелей. И вот, кажется, нужно воспылать к девушке искренней благодарностью, только вот, почему-то, не получалось. Я и так крутила эту мысль в голове и сяк, но никак не могла обосновать причину такого своего отношения. Может я ревновала? Не знаю.
  Подбежав, наконец, к дому Миры, я остановилась, опершись на ворота, немного отдышалась, а потом закричала.
  - Тетя Мира! Тетя Мира!
  Войти в калитку я поостереглась, так как у нее во дворе в ночное время гуляла злющая собака Рэйка. Конечно, до конца еще стемнеть не успело, лишь легкие сумерки легли на улицы, однако, рисковать я не решилась. И правильно сделала, так как за забором тут же раздался заливистый лай.
  Наконец, меня услышали и, обругав пса, спросили:
  - Кто там пришел на ночь глядя?
  Я узнала голос тети Миры.
  - Тетя Мира, это я, Лейла. Мама рожает, а знахарка в деревню уехала.
  Та без слов поняла зачем я пришла, поэтому тут же сказала:
  - Подожди меня, я сейчас платок накину и пойдем.
  Мира была вдовой и матерью той самой вредной девятилетней Руниры, которая прозвала меня лягушкой. Жили они вместе с родителями погибшего, как когда-то у Малики, мужа. Девушкой она была видной, и я не удивлюсь, если какой-нибудь вдовец и к ней скоро присмотрится.
  Мира вышла быстро, Рунира хотела было последовать за ней, но та не позволила. И слава Всевышнему! Мне сейчас не до глупых детских пререканий, которые непременно последовали бы. Тут я вспомнила еще об одном человеке, который мог бы помочь в сложившейся ситуации. И почему я не сообразила сразу? Видимо от стресса или потому, что ассоциировала эту женщину не с мамой, а с кофейней.
  - Тетя Мира, давайте еще зайдем за тетей Сэйрой!
  Она быстро и остро на меня глянула и строго сказала:
  - Она сейчас небось убирает тот бедлам, что остался после сегодняшнего открытия. Да и зачем ее беспокоить! Сами справимся, незачем там столько народу.
  И так она это уверенно сказала, что я даже была склонна согласиться, но тряхнув головой, отмела нелепость этих слов:
  - Мама рожает! Какая уборка! Тем более нам по дороге. - И побежала вперед, оставляя Миру позади.
  Сэйре ничего даже говорить не пришлось. Увидев запыхавшуюся и всполошенную меня она сразу же обо все догадалась.
  - Малика?
  -Ага.
  - Вот как чувствовала, что ей совсем скоро срок придет, но надеялась, что все же не сегодня. - Причитала она, вбегая в дом, чтобы предупредить мужа, что уйдет.
  По дороге я быстро рассказала им что и как произошло, не забыв упомянуть, что скоро к нам должен подойти и лекарь. Мира на это недовольно поморщилась.
  - Я и сама справлюсь, нечего там делать мужчинам!
  Я не стала ей говорить, что она не лекарь и даже не знахарка, чтобы так уверенно это заявлять, а лишь проговорила:
  - Он не будет заходить в комнату к роженице, но сможет помочь советом.
  - Вот и правильно. - Поддержала меня Сэйра. - Пусть на всякий случай будет поблизости. Я до сих пор помню, как рожала Айлу. Тогда тоже знахарки по близости не оказалось. Думала все, отжила свое, но Всевышний миловал. И если бы в этот момент рядом за стенкой сидел хоть какой завалящий лекарь, я бы не так сильно переживала.
  На это девушка лишь фыркнула.
  - Очень удивлюсь, если твой отец позволит постороннему мужчине даже войти в дом!
  Я промолчала, но про себя подумала, что отец не так глуп, чтобы отказываться даже от такой медицинской помощи. Так и произошло. Когда я рассказала ему о том, что на подходе полковой лекарь, он лишь благодарно кивнул и, не обращая внимание на возмущенное шипение по этому поводу Миры, провел женщин к маме. Меня внутрь не впустили. Сказали, что я еще слишком мала.
  Что ж не очень то и хотелось. Вернее, хотелось, но было страшно, особенно, когда мама стонала. В этот момент очень помог профессор, который взял меня за плечи и отвел на кухню, где уже сидели Малик и Кирим с Ромичем. Отец же остался у двери спальни и расхаживал из стороны в сторону. Заставить его хоть немного успокоиться и присесть не смог даже проф.
  В скором времени, пришел офицер с лекарем и я поняла, что совершенно не представляю, как представлять их отцу. Однако, они решили эту проблему сами. Офицер назвался бароном Саргайлом Веренским, капитаном эльмирантийской армии, а лекарь Хорвусом, сыном Вуркаса.
  Тут можно отметить особенности именования различных слоев общества в Эльмирантии. Так, обычный, то есть не благородный человек, может приставлять к своему имени "сын того-то". Это обязательно только при официальном представлении. А вот благородный человек должен после имени указать место, чьим хозяином он является, например барон Саргайл Веренский, то есть барон Саргайл, управляющий Веренском, и при приобретении других земель этот титул уже не меняется. Если же такой приставки нет, значит данный индивид один из младших сыновей барона, находится на службе государству и собственного надела еще не имеет.
  Их приход, как ни странно, помог отцу немного успокоиться. Мужчины засели в зале, куда я принесла им чай, кофе и сладости, к которым притронулся разве что лекарь. Хотя у них профессия такая, если постоянно находиться в напряжении, то никаких сил ни моральных, ни физических не останется.
  Так, прихлебывая чаек, он и попросил:
  - Деточка, позови ко мне, пожалуйста, одну из женщин, что помогает твоей матери.
  Я кивнула и тут же отправилась за Сэйрой. Звать Миру, с ее отношением к лекарям, не имело никакого смысла. Когда я вошла, мама как раз отдыхала после очередной схватки.
  - Тетя Сэйра, вас лекарь зовет. Он ждет в зале.
  - Хорошо, пошли. - Ответила та, освобождая пальцы из маминого захвата.
  Мира же в это время вытирала пот со лба роженицы. Мама выглядела такой уставшей, а главное перепуганной, что я не смогла уйти.
  - Да-да, сейчас. Вы идите, а я немного с мамой побуду.
  Я видела, что Мира хочет выставить меня за дверь, как впрочем и Сэйра, Поэтому быстро подбежала к кровати и сама сжала мамины пальцы.
  - Я не помешаю! Пожалуйста!
  Женщины, как по команде, уставились на маму, но та, вопреки их ожиданиям, ответила согласием:
  - Пусть останется. Когда Лейла рядом, мне спокойнее. - И слабо мне улыбнулась.
  - Мамочка, все будет хорошо! - Начала я свою жизнеутверждающую речь, уже не замечая, как Сэйра вышла и комнаты, а Мира недовольно поджала губы.
  В этот момент маму скрутила новая схватка. И я на автомате, как не раз видела в фильмах, а кто ж их не видел в двадцать первом-то веке, начала говорить:
  - Дыши, мама, дыши! Сейчас все пройдет. - Как, собственно, нужно дышать я себе представляла смутно, однако, старалась говорить ровным, уверенным голосом, стараясь вселить эту уверенность и в маму. - И тужься! Вот так, как будто хочешь сходить по большому. - Откуда эта мысль ко мне пришла, я уже и не помню, то ли знакомая рассказывала, как рожала, то ли где-то умудрилась вычитать. - И ноги, ноги в коленях сожми и расставь по шире. Вот! Ну, чего ты так перепугалась, как будто Мамука и не ты родила!
  - Я. Только тогда я не знала, как это больно! И не так боялась последствий. - Захныкала мама, у которой схватка уже закончилась.
  - Ничего, немного помучаешься и он вылезет на свет Божий, нечего тут бояться. Ты, главное о себе подумай, чтобы не помереть ненароком. После родов ведь знаешь какие осложнения у женщин бывают. Тогда-то и помирают чаще, чем во время родов. - Невозмутимо толкнула речь Мира, а у меня аж в глазах потемнело от злости. Так вот кто ей последние полтора месяца про эти самые последствия так усердно втолковывал! То-то я стала замечать, что у мамы в глазах все чаще стали появляться грусть и какая-то обреченность. Это ж на что она мою мать программирует?
  Но возмутиться я не успела. Это за меня сделала Сэйра, вошедшая в комнату с ворохом пеленок и ножницами.
  - Не говори глупостей, Мира! - Строго сказала она, сверкнув глазами. - Иди лучше на кухню и принеси кипяченую воду.
  Кипя от негодования, я обняла совсем павшую духом маму и сказала:
  - Не слушай ее! У нас за стенкой настоящий лекарь сидит, он рассказывал, что в столице много раз принимал роды у женщин и ни одна не умерла! - Самозабвенно начала сочинять я. - Да, да! - Видя недоверие, смешанное с робкой надеждой, в маминых глазах, я поспешила сделать вброс новой информации. - Там нету таких сильных предубеждений против лекарей, и самые богатые дамы предпочитают рожать именно с ними, а не со знахарками! Так что не переживай! Все будет хорошо!
  Эта речь немного приободрила маму, однако не на долго. Новая схватка и новый приступ боли вызвали слезы на ее глазах.
  - Еще немного и я возненавижу этого ребенка! Мне кажется, он специально меня мучает!
  - Не говори глупостей! Ты представляешь, как моему братику сейчас самому там страшно и больно! Он-то целых девять месяцев провел в тепле и уюте у мамы в животике, а теперь его лишили воздуха, еды и выталкивают куда-то в холод и неизвестность!
  Мама снова захныкала:
  - Но почему же так больно! В первый раз и то не так было!
  На это я не знала, что ей ответить, поэтому просто положила руку на живот и почувствовала слабый ментальный отклик, полный страха.
  - Мамочка, он чувствует тебя и ему тоже очень страшно. Подумай лучше, как ты его любишь, как оберегала все эти долгие девять месяцев! Подумай и пообещай и себе и ему, что вы справитесь, что просто не можете не справиться, ведь вы вместе прошли такой долгий путь, чтобы сейчас сдаться!
  Новая схватка, но уже совсем другой настрой.
  - Ну же! Тужься! Давай!
  Раздавшийся крик младенца, мамин плач облегчения и радостный возглас Сэйры: "Мальчик!" - слились для меня в один звук. А потом я поняла, что тоже плачу. Плачу от счастья, усталости и высвободившегося после пережитого страха облегчения. Это ведь я перед мамой старалась выглядеть уверенной, а на самом деле боялась за нее с малышом ничуть не меньше.
  Тем временем женщины положили маме на грудь новорожденного и Сэйра попросила ее немного потужиться, чтобы вышел послед. Что тоже очень важно.
  - Послед вышел полностью, так что осложнений быть не должно. Молодец Малика, ты хорошо потрудилась. - Ласково глядя, на мать и дитя, проговорила Сэйра. - А теперь давай мы позаботимся о мальчугане. После чего женщины забрали малыша, обрезали и перевязали пуповину, обмыли в теплой водичке и спеленали.
  Потом также быстро помыли и переодели маму, перестелили постель и уложили ее отдыхать.
  - Отдыхай, Малика, ты заслужила. - Держа мальчика на руках, проговорила Сэйра. - Лейла, Мира, пойдемте! Дадим роженице отдохнуть.
  После чего вышла, чтобы показать уже спящего малыша отцу. Я поцеловала маму и тоже пошла на выход, когда услышала:
  - А я пока посижу рядом с Маликой. Первые сутки после родов самые опасные. Я прослежу, чтобы у нее не поднялась температура.
  Мама на это лишь слабо, но благодарно улыбнулась Мире и сказала:
  - Не нужно, Мира. Иди отдыхай, уже скоро рассвет, а ведь ты тоже сильно устала.
  Я же в этот момент для себя решила, что если она все же останется в комнате, то и я никуда отсюда не уйду. Мира же, вопреки моим ожиданиям, с мамой согласилась и вслед за мной вышла из комнаты.
  В доме, не смотря на поздний или скорее уже ранний час, никто и не думал спать. После того, как малыша определили в колыбельку, отец выставил на стол лучшее вино, женщины принесли закуски, и все принялись праздновать. При чем в одном помещении, на чем настоял пьяный от счастья и совсем чуть-чуть от вина отец. Лишь маленький Мамук, скрутившись калачиком, заснул на диване. Глядя на него я, вдруг, ощутила как же на самом деле устала сама. Веки налились свинцом и, присев с ним рядом, я также скрутилась калачиком и начала уплывать в сон. Где-то на периферии сознания слышались тосты и радостный смех. А потом кто-то с непривычным мужским запахом с примесью пороха поднял меня на руки, отнес в мою комнату и положил на кровать. Дальше я уже отключилась окончательно.
  
  Девушка Лиза снова сидела на парапете моста и смотрела на бурную весеннюю реку под ногами. Было жутко и немного тревожно, но наполняло какой-то мощью и даже радостью.
  Внезапно, ее кто-то окликнул.
  - Девушка! А девушка! А что вы там делаете? Поверьте, не случилось ничего такого, чего нельзя было бы поправить!
  Лиза с удивлением обернулась и увидела щуплого молодого человека, который вышел из машины и с расширившимися от страха глазами смотрел на нее.
  - С чего вы решили, что что-то произошло? - Удивилась Лиза. - Я просто смотрю на воду.
  - Да? - Молодой человек заметно удивился, но девушка видела, что ей не верят.
  - Точно вам говорю. - Улыбнулась она в ответ. - Буйство стихии в чистом виде. Не верите? Да сами посмотрите!
  Она взмахнула рукой и показала на воду.
  В этот момент она что-то там увидела.
  - Не может быть... Смотрите, там человек! Ребенок! Да что же это такое!? - Воскликнула девушка, не в силах оторвать взгляд от мелькавшей под мостом макушки, которая с угрожающей скоростью неслась вперед, то пропадая, то вновь появляясь над водой.
  Молодой человек подошел поближе и побледнев почему-то сказал.
  - А я плавать не умею.
  - А я умею, но здесь же так высоко...
  - Мама, мамочка... - Еле слышно донеслось снизу.
  И тут все переменилось. Привычный сон, в котором я каждый раз вижу последние минуты своей прошлой жизни как-бы со стороны, изменился.
  Я поняла, что сейчас я снова в том моменте. Именно я теперешняя, а не та девушка Лиза, которой я была тогда. Только теперь я была не на мосту, теперь я была в реке, которая несла меня с огромной скоростью куда-то прочь, в бездну. И единственное, что могла в этот момент сделать, это прокричать:
  - Мама, мамочка!
  С этими словами на устах я и проснулась. Сердце бешено колотилось в груди, а губы беспрестанно повторяли:
  - Мама, мамочка!
  Не особо думая, что же я в этот самый момент делаю, я подхватилась с кровати и бросилась к той, о ком сейчас болело мое сердце, к маме.
  В комнате, в которую я вбежала перепуганной птичкой, в свете послеобеденного солнца полулежала мама и улыбалась отпивая напиток, которой ей только что заботливо вручила Мира. Рядом в колыбельке посапывал малыш. Идиллистическая картина, призванная вызвать чувство умиления и спокойствия. Только почему-то у меня подобное чувство не проснулось. Возможно виной всему был тот сон, который сегодня так разительно отличался от того, к которому я за эти годы уже так привыкла. Возможно, вызванное им же напряжение и отчаяние, однако, не осознавая себя до конца, я подбежала к кровати и, запрыгнув на нее, крепко обняла маму, стараясь притушить набежавшие на глаза слезы и то чувство непоправимости и одиночества, что охватило меня совсем недавно.
  Стараясь не расплескать на меня жидкость, мама попросила Миру подержать кружку и погладила меня по голове.
  - Ну что ты, Лейла. Что случилось? Тебя кто-то обидел?
  Я уже хотела сказать, что нет, никто не обидел, и что это мое состояние просто от того, что мне приснился дурной сон, однако, в это мгновение Мира взяла меня за руку и сказала:
  -Лейла, отпусти маму, ей не удобно и нужно выпить укрепляющий настой.
  
  Меня окатила ненависть, холодная и тщательно скрываемая. Ненависть к Малике, которая умудрилась отхватить себе такого выгодного мужа. И пускай это выяснилось лишь сейчас, но кого это интересует? Ведь я, такая красивая, умная и хитрая, не смогу найти здесь такого выгодного жениха. Нет, женихов то много, только кому здесь нужна нищая вдова с ребенком?
  Ненависть к этой малявке, Лейле, которая возомнила себя непонятно кем и уже в пять лет заставила отца открыть ей свой собственный гостиный двор. Ага, такую вот маленькую песочницу, где она сможет тешить свое эго и выдавать чужое за свое. А как же иначе? Кто вообще может поверить в тот бред, что эта семейка так самозабвенное несет насчет ее талантов? И даже ненависть к этому молокососу, который сумел таки выбраться на свет, не убив при этом своей матери. А ведь тогда все вышло бы просто замечательно!
  Но больше всего меня снедала ненависть к Ратмиру. Потому что это именно из-за него мне приходится совершать то, что навсегда отвернет от меня лик Всевышнего. Но все это лишь слова! Слова, которые говорят все проповедники в храме. Сколько вокруг ходит воров и убийц? И что? Живут они уж точно получше меня, еще и уважаемыми людьми считаются. Так что отвернувшийся лик я как-нибудь переживу, а сейчас я хочу пожить богатой и красивой жизнью. Хочу красивые наряды из дорогих тканей, хочу заморские диковинки, рабов, которые будут выполнять любую мою прихоть, хочу... хочу... хочу... И для этого всего пару раз нужно дать выпить этой удачливой свиноматке Малике настой ружанки розовой. В малых порциях, да еще в составе сборов это и правда очень хорошее общеукрепляющее средство, но если заварить его вот так, особым способом, в большой концентрации, да еще добавить совсем чуть-чуть левмы и хвеи... Получится отличное средство, способствующее образованию внутренних кровотечений, которое позволит любой роженице просто истечь кровью. Не секрет, что еще с месяц организм женщины приходит в себя после родов и у нее идут крови, особенно в первые дни. Так вот - это идеальный способ избавиться от соперницы. Мне о нем рассказала еще моя бабка, которая таким образом дважды устраивала свою личную жизнь. Ведь это так естественно в нашем мире: умереть после родов. Вроде бы и родила и все хорошо, но осложнения, осложнения... Даже знахарки не знают как с этим справиться. А вдовец обычно так рад, что хоть кому-то может перепоручить заботу о ребенке, что так кстати подвернувшаяся подруга жены воспринимается как благословение небес. Заставить же его на себе жениться, лишь дело техники и времени... Небольшого.
  
  Все это пролетело у меня перед глазами так, как будто это было моими мыслями и желаниями. Горечь подступила к горлу и мне понадобилось несколько секунд, чтобы хоть как-то прийти в себя и осознать, что это не мои желания, не мои мысли и не мои устремления в жизни! Всевышний, что же это со мной только что произошло?
  Я подняла глаза на Миру и поняла, что только что повторилось тоже самое, что происходило со мной во время приготовления того знаменательного ужина, когда профессор-таки признал мои таланты. Тогда вот также, после того, как я прикоснулась к Ромичу, меня унес водоворот чужих эмоций и воспоминаний. Но то были совсем другие чувства, и я не сразу поняла, что они были не моими. Да что там не сразу! Только сейчас! Теперь же все встало на свои места. И я, наконец, смогла понять почему не смотря на все хорошее, что делала для нас эта женщина, я не могла относиться к ней так, как она вроде бы и заслуживала. Неужели я и вправду чертов эмпат?
  Немного прибитая этим осознанием и все еще мучимая отголосками той душевной грязи, что скопила в себе Мира, я не сразу осознала, что та прямо сейчас собралась убивать мою маму! УБИВАТЬ. МОЮ. МАМУ!
  Как ошпаренная, я подпрыгнула на кровати и завопила:
  - Отец! Отец!
  От моего крика все вздрогнули, малыш проснулся, а в комнату ворвались отец с Киримом. А я, вдруг, поняла, что не знаю что сказать. Правду? А как я ее объясню? Как я объясню им всем, что знаю планы Миры и знаю, что она прямо сейчас собиралась сделать? С какого перепугу им всем верить маленькой девочке, которая ни с того, ни с сего начинает обвинять лучшую подругу матери в страшных вещах? Я в отчаянии закусила губу и решила, что все равно скажу. И пусть думают что хотят, но эту гадину я больше к матери не подпущу.
  - Отец. - Наконец решилась я. - Эта женщина пытается напоить маму отравой.
  Отец, замерший в это время на середине комнаты и судорожно пытающийся понять откуда исходит опасность, уставился на меня в не скрываемом удивлении. Потом перевел взгляд на Миру.
  Наверное, будь у нее больше опыта в этих делах, Мире удалось бы быстрее взять себя в руки. Однако, вспыхнувшую в глазах панику и мелькнувшую там же ненависть она скрыть не смогла. Вернее смогла, но не сразу. И этого хватило чтобы отец мне поверил, однако не на долго. Потому что пару мгновений спустя эта интриганка сделала скорбное лицо и запричитала о том, как не справедливо ее обвинили в ужасном! И кто? Девочка, для которой она так старалась стать старшей наставницей! И в чем? В том, что она собиралась совершить страшное и неугодное Всевышнему дело! А ведь это всего лишь укрепляющий отвар! Слезы покатились из глаз Миры полноводным потоком. Она сделала несколько шагов, пытаясь покинуть комнату и как бы ненароком споткнулась и разлила компрометирующую ее жидкость. Расплакалась с новой силой и, уже ни на кого не обращая внимания, кинулась вон из комнаты.
  Однако, к моему немалому удивлению, Кирим ее не выпустил. Он схватил ее за руку уже у самых дверей и спокойно, но твердо проговорил:
  - Госпожа Мира расстроена и ей нужно прийти в себя. Пойдемте, я отведу вас в комнату, где вы сможете это сделать. - После чего вытащил злополучную кружку из другой руки и очень аккуратно, но настойчиво повел женщину прочь.
  Из коридора послышались вопли пришедшей в себя Миры:
  - Отпусти меня, презренный раб! Как ты смеешь прикасаться ко мне своими грязными руками! Ратмир, что творится в этом доме!
  Вопли потихоньку стихли, в колыбельке, немного посопев, снова уснул малыш, а мы с отцом все также продолжали смотреть друг другу в глаза. Наконец, не выдержала Малика.
  - Лейла, что только что произошло? Зачем ты обвинила Миру в таких страшных вещах? Никогда прежде я не замечала за тобой такой жестокости. - Растерянно проговорила мама.
  - Малика, постой. Я думаю сейчас Лейла нам все объяснит. - А потом обратился ко мне. - Лейла, ты понимаешь, что выдвинула страшные обвинения? И без должных доказательств сама выглядишь ... отвратительно. - Наконец закончил он.
  А я смотрела попеременно то на отца, то на мать и не знала что им ответить. Что бы я сейчас им не рассказала, все будет выглядеть неправдоподобно, и даже дико.
  В этот момент в комнату в компании только что проснувшегося лекаря вошел Кирим.
  -Господин, я подумал, что лекарю стоит осмотреть госпожу и, возможно, кружку с остатками отвара.
  Немного подумав, отец благодарно кивнул старому слуге и обратился уже к лекарю:
  - Хорвус-аха, не могли бы вы осмотреть мою жену, а также кружку, что держит в руках мой раб. Возможно, вы сможете определить, какой настой в ней был.
  - Да, конечно, Ратмир-аха. - С небольшим поклоном ответил тот и без лишних вопросов подошел к маме.
  Лекарь отодвинул ей нижнее веко, пощупал пульс, положил руку на лоб, определяя температуру, и немного поспрашивал о самочувствии.
  - Ну, что я могу сказать. Малика-ханан отлично справилась со своей тяжелой задачей. Пока никаких проблем, способных вызвать ухудшение ее состояния я не вижу. А с чего, собственно, вышел такой переполох. Я слышал кричала Мира-ханан.
  - Я обязательно отвечу на ваш вопрос, но не могли бы вы попробовать определить, что было в этой кружке.
  И отец поднес ему взятую у Кирима кружку.
  - А! Этот тот запах, который я уловил, когда прошел в комнату.
  - Да, Хорвус-аха, совсем недавно здесь пролилось это снадобье. Вот, - Отец указал на лужу, которую никто так и не потрудился убрать, - еще не успели убрать.
  - Поняяятно... - Задумчиво протянул лекарь. - Давненько я не слышал такого насыщенного запаха этой травки. Видите ли, по сути, это совершенно безобидный ингредиент. Однако, в медицине она используется в очень малых долях, так как имеет несколько очень неприятных свойств, если заваривать ее в большом количестве.
  Не удержавшись, отец тут же спросил:
  - Каких же?
  Тут лекарь нахмурился и немного пожевав губу ответил:
  - Видите ли, я не могу разглашать подобные сведения, так как они может принести потенциальный вред в будущем. Да и сама эта травка встречается так редко, что специально не задаваясь для этого целью, заварить ее в больших количествах практически невозможно. - Улыбаясь, развел он руками.
  - И тем не менее, совсем недавно отвар из этой, как вы выразились, безобидной травки, был предложен моей жене в качестве укрепляющего средства! - Явно скрывая обуревающую его волну чувств, проговорил отец.
  Лекарь снова задумался, вертя в руках злополучную кружку.
  - У меня есть два варианта: первый - просто произошла ужасная ошибка из-за незнания свойств этой травки, ведь, по сути, в малых дозах она и правда используется в общеукрепляющих отварах; и второй - тут он немного помялся, но все же произнес, - вашей жене целенаправленно хотели причинить вред. - И тут же затараторил. - Но я слабо в это верю, так как подобные свойства трав изучаются в специализированных лекарских институтах. И даже знахаркам подобные сведения никогда не передаются. Разве что кто-то случайно узнает...
  - Я вас понял. - Оборвал его отец. - Но все же хочу знать о том, что только что угрожало моей жене.
  Лекарь вновь ненадолго задумался и, решительно тряхнув головой, произнес:
  - Хорошо, но я расскажу об это только вам и вы пообещаете, что эти сведения больше никуда не уйдут и не будут использованы вами в личных целях.
  Отец на это лишь кивнул. И сделал жест, приглашающий лекаря перейти для разговора в другое место.
  
  Я же осталась с недоумевающей мамой наедине. Что ей сказать? Как объяснить свои действия? Я не представляла.
  - Лейла. - Послышался тихий требовательный голос мамы. - Объясни, что только что произошло?
  Мне оставалось только тяжело вздохнуть и ответить так, чтобы минимизировать вред от своих объяснений.
  - Понимаешь, мне приснился сон. Не обычный сон, мне такие еще не снились. - Тут я не солгала. Сна с подобной развязкой мне еще не слилось никогда. Он всегда был стандартен, и то, что на этот раз все было не так, оказалось не просто необычно, а пугающе. Но дальше рассказывать правду было нельзя. - Мне приснилось, что ты в опасности. Я не понимала, откуда она исходит, но с каждой минутой тревога становилась все сильнее. - Тут я запнулась, понимая, что ступаю на очень тонкий лед. - А потом пришло понимание, что мне нужно тебя спасти! Спасти немедленно, прямо сейчас! И тогда в моей голове отчетливо прозвучало: "Проснись". И я проснулась и тут же побежала к тебе. - Тут я увидела судорожно сжавшиеся мамины руки и погладила их своей маленькой ладошкой. - Здесь, рядом с тобой, мне показалось, что все мои страхи - это лишь дурной сон. Однако, когда Мира взяла меня за руку и попросила от тебя отойти, точно так же, как во сне, внутри меня прозвучал голос и пришло понимание: "Эта женщина хочет отравить твою мать." - Тут я провела раскрытыми ладонями вдоль лица и сомкнула их под подбородком. ( Примечание: Данный жест, проведение раскрытых ладоней вдоль лица и соединение их под подбородком, - это аналог того, как христиане крестятся.) И я не могла смолчать! Понимаешь, мама!
  Я, наконец, подняла на нее глаза и испытующе в них заглянула.
  Подобное объяснение прозвучало как нечто мистическое, намекающее на чужую волю и проведение. Я подумала, что один раз уклон в мистику и намек на Всевышнего мне уже помогли, когда пришлось объяснять свои познания в некоторых областях, в том числе в кулинарии. Так почему бы не сослаться на этот фактор и сейчас. К тому же, в моем случае, дело и правда не обошлось без высших сил. Правда, я совсем не была уверена, что именно они дали мне эти эмпатические способности. Да я вообще ни в чем не было уверена, когда дело касалось этих самых высших сил и персонифицированного Всевышнего, которому здесь принято поклоняться.
  Мама тем временем, пристально смотрела мне в глаза. Я видела, как где-то внутри нее идет нешуточная борьба. Видела и понимала, именно в эту самую минуту понимала, что сейчас решалось не просто поверят мне ли нет, сейчас решалось будет ли в семье все, как прежде: доверие, любовь, понимание. И больше всего я сейчас боялась, что мама будет испытывать ко мне страх. Потому что то, о чем я сейчас ей рассказала, на фоне всего того, что уже было мной совершено и рассказано, может заставить ее меня бояться и сторониться. Ведь люди, они такие: всегда бояться неизведанного и непонятного.
  Мама все молчала, а меня потихоньку охватывало отчаяние. Неужели прямо сейчас я снова лишусь матери? Неужели она отвернется от меня? Неужели на этом и закончится то счастье, в котором я купалась последнее время? Неужели?
  В этот момент в глубине маминых глаз набухли слезы и, сморгнув набежавших предательниц, она крепко-крепко меня обняла и, укачивая, начала говорить:
  - Лейла, солнышко, ну, чего ты плачешь? Думала не поверю? Дурочка... Я давно поняла, что Всевышний стоит за твоим плечом. Просто очень трудно принять, когда говорят, что твоя лучшая подруга хотела тебя убить. Проще поверить в другое. И проще и легче. - После чего начала вытирать мои щеки. Я и не заметила, что слезы уже давно катятся из глаз.
  А еще, в этот момент, я как нельзя остро осознала, как мне повезло с матерью. Меня любили, не смотря на то, что я была не родной, мне верили несмотря на зыбкость моих доводов и, наконец, от меня не отворачивались, несмотря на всю мою странность и непонятность.
  - Мамочка, я тебя очень сильно люблю. - Наконец удалось мне облечь в слова все то, что сейчас кипело в душе.
   Так вошедший отец нас и застал: обнимающихся и плачущих. Ничего не говоря, он пересек комнату и обнял нас обеих сразу. Некоторое время мы так и сидели, потом родители обговорили несколько домашних вопросов. При чем так, как будто и не было сегодняшнего инцидента. А потом проснулся братик и отец передал его маме.
  - Лейла, пойдем, не будем маме мешать кормить твоего братика.
  Поцеловав ее на последок, мы вышли из комнаты и направились в кабинет отца. Я знала, что мне еще обязательно предстоит разговор с ним. Знала, но, как и с мамой, не знала что ему говорить. Конечно, можно было рассказать ту же историю, что и матери, только мне почему-то казалось, что правильнее будет рассказать ему правду. Всю дорогу я терзалась, не зная, что все-таки делать. Наконец, как только мы вошли в кабинет, я взяла отца за руку и заставила обернуться.
  - Отец. - Я глядела ему в глаза, держала за руку и думала, как же ему все объяснить. Я как наяву видела перед собой все то, что при прикосновении передала мне Мира. Видела и понимала, что не смогу рассказать отцу всю правду о себе. И не потому, что не найду слов, а потому, что до чертиков боюсь увидеть в его глазах страх. Страх прикасаться ко мне, страх меня.
  В это мгновение, в его сглазах и правда появился ужас и отвращение. Неужели он все понял? Неужели отвернется от меня. С ног до головы меня окатил не меньший ужас.
  - Что это было, Лейла? - Наконец выдавил отец.
  - Ч-что? - Задала я дурацкий вопрос.
  - То, что я только что увидел.
  - Ч-что? - Не менее оригинально продолжила я.
  - Лейла, я только что почувствовал себя Мирой? - Недоумевая проговорил он. - Я ощущал ее мысли, ощущал себя ею.
  У меня чуть глаза из орбит не вылезли от осознания.
  - Папа, я кажется смогла передать тебе то, что увидела и почувствовала сама.
  - Не понял. - В глазах отца непонимание продолжало повышать свой градус.
  А я решила, что раз сгорел сарай, то гори и хата. И рассказала ему все, что сама успела понять, о своих проснувшихся способностях. По мере моего рассказа страх и отвращение из глаз отца уходили. Что меня безмерно радовало. Видимо, их он испытывал все же не ко мне, а ко всему тому, что мне удалось ему передать. Надо же, я оказывается могу и такое! Жесть!
  - Лейла, твои способности... - Тут отец замялся. - Они могут быть очень опасны, и в первую очередь для тебя самой. Понимаешь?
  А потом обернулся и проговорил:
  - Да что же это мы почти в самых дверях стоим. Пошли, присядем.
  В этот момент из кресла, которое было повернуто к окну, раздался знакомый голос.
  - Дааа, это действительно может стать проблемой. - И из кресла поднялся профессор собственной персоной. - Простите Ратмир-аха. Я ждал вас здесь, чтобы поговорить и невольно стал свидетелем вашего разговора.
  Картина Репина "Приплыли". Мы с отцом замерли двумя перепуганными статуями и откровенно не знали, что делать и как реагировать на внезапное появление профа.
  - Эээ - Наконец выдал отец.
  - Даа. - Поддержала его я.
  - Ну, что же вы застыли? Проходите, присаживайтесь. Нам всем нужно поговорить и обсудить все то, что только что было озвучено. Признаться, нечто подобное я и подозревал. Нет-нет, - поспешил заверить он, увидев наши вытянувшееся лица, - не то, что у Лейлы дар эмпатии, а то, что у нее в принципе имеется какой-то дар.
  - То есть, вы уже давно догадывались, что я маг?
  - Не выдержала и задала вопрос я.
  - Да какой ты маг? - Возмутился профессор. - Ученые мужи уже дано доказали, что никакой магии не существует! - И замолчал, выдерживая эффектную паузу.
  - А чем же по вашему является мой дар, если не магией? - Задала я ожидаемый профессором вопрос.
  - Ничем иным, чем простой способностью отдельно взятой личности. - Лекторским тоном ответил профессор. - Вот смотрите, что в представлении простого необразованного обывателя значит магия? Это все необычное, не укладывающееся в привычную картину мира. Однако если задуматься с научной точки зрения, то магия должна представлять собой некую совокупность действий и слов, обладающих чудодейственными свойствами, способными подчинить так называемые сверхъестественные силы. Что же мы видим на самом деле? - И снова эффектная пауза.
  - Что? - Не стала разочаровывать профессора.
  - На самом деле, после детального изучения всех имеющихся данных о проявлениях дара, можно сделать вывод, что никакой общей тенденции нет.
  - В смысле? - Не поняла я витиеватой фразы профессора.
  - В том смысле, юная анна, что у каждого изученного индивида есть своя способность или особенность, называйте как хотите. И эта особенность не поддается никаким алгоритмам, то есть если что-то делает один человек, то другой, даже имеющий схожие способности, произвести их в той же последовательности или при помощи тех же способов, что и первый, не может.
  - То есть?
  - То есть каждый учится овладевать своим даром сам. - Ворчливо проговорил профессор, раздраженной моей недогадливостью. - И даже если существует несколько человек с похожим даром, то каждый из них имеет только свои личные способы его активации и контроля. А потому ученым сообществом Тализии было принято, что магии, как таковой не существует, так как не существует общих алгоритмов ее подчинения. А существует личная особенность отдельного человека.
  Мы с отцом смотрели на профессора приоткрыв рты. А меня мучил один очень важный вопрос.
  - И что же, в Тализии на таких людей нет гонений?
  Тут профессор немного смутился, но все же ответил.
  - Видишь ли, Лейла, я этого не говорил. Просто сейчас к таких людям стали относиться терпимее, особенно в высших слоях общества. Так как одаренные приносят очень много пользы, если работают на благо государства. Простой же народ такой широты взглядов не разделяет. Да что там! Монархи многих стран думают точно также. У меня даже по этому поводу вышел нешуточный спор с султаном Турании. - Профессор ненадолго ушел в себя, видимо, вспоминая этот запоминающийся конфликт. - Но, в любом случае, наш король делает все, чтобы одаренным, конечно, состоящим на его службе, жилось хорошо и привольно.
  Мы с отцом призадумались, а профессор продолжил излагать новые для нас сведения.
  - Король Фаргоции, к слову, тоже уже ступил на путь привлечения таких людей. Однако, пока это заключается лишь в квоте, которую он имеет в Национальном Тализийском университете.
  - Не понял. - Встрепенулся отец. - Что это значит?
  - А это значит, мой дорогой друг, что в этот университет, в который могут поступать только отпрыски знатных и/или очень богатых семейств, без экзаменов берут любых одаренных. Даже если это простой крестьянин. Их обучают по индивидуальным программам, которые включают индивидуальные занятия по подтягиванию ребенка до общего уровня знаний, занятия в группе, а также индивидуальные занятия по раскрытию дара с преподавателями, которые имеют схожие особенности. А что касается квоты, то в Фаргоцию каждый год уезжает один такой выпускник, если он, конечно имеется в наличии и не является, как говорится, единственным в выпуске.
  Мы с отцом синхронно посмотрели друг на друга.
  - И со скольки лет туда принимают учиться? - Тут же задал вопрос он.
  - С десяти, мой дорогой друг, с десяти. - Как-то грустно проговорил профессор.
  - Но ведь это замечательно! - Воскликнула я. - Я смогу получить образование и раскрыть свой дар!
  На это профессор лишь тяжело вздохнул.
  - К сожалению, имеется одно очень весомое препятствие, моя маленькая анна.
  Он с грусть на меня посмотрел, как бы сожалея о чем-то. Тут ни я, ни отец, торопить его не стали. Одновременно очень хотелось узнать, что же это за препятствие и наоборот, оттянуть этот миг, чтобы не расставаться с только что появившейся надеждой.
  - Туда берут только мальчиков.
  Оборвал он все мои надежды одной фразой.
  На несколько минут в комнате повисло молчание. Наконец, профессор его прервал очень, кстати, злободневным вопросов:
  - Ратмир-аха, а что вы собираетесь делать с этой интриганкой и потенциальной убийцей Мирой?
  Отец вздрогнул и как-то разом потемнел лицом.
  - К сожалению, я ничего не могу ей сделать. - Наконец проговорил он. - Лекарь против нее свидетельствовать не станет, так как не верит в ее виновность и считает все происшедшее простой случайностью. А показания Лейлы, как вы понимаете, не смогут стать доказательством.
  - Н-да, не хорошо оставлять за спиной такую змею. - Протянул профессор.
  - Не хорошо. - Согласился с ним отец. - Но других вариантов пока нет. Не будь у нее дочери, о которой надо кому-то заботиться... - Глухо продолжил он. - В любом случае, я поговорю с ней так, что она на всю жизнь зарекется подходить к моей семье ближе, чем на полет стрелы. - Жестко закончил отец.
  На этом мы решили разойтись, однако, когда отец уже вышел за дверь, профессор попросил меня задержаться.
  - Лейла, помнишь, ты просила меня позаниматься с Ромичем?
  Признаться, это был очень неожиданный вопрос. Да, помнится, не так давно я просила профессора начать обучение Ромича, все таки, я чувствовала себя... нет, не обязанной ему чем-то, просто мне очень хотелось помочь мальчишке, а умение хотя бы читать и писать в любом случае в будущем сослужит ему хорошую службу.
  - Да, конечно! - Недоуменно ответила я. - Только вы тогда на отрез отказались.
   Это было правдой. На тот момент проф даже слушать меня не стал, а я решила, что, как только у меня появится лишняя минутка, сама буду с ним заниматься.
  - Тогда отказался, теперь согласился. - Брюзжа проговорил он. - Скажи этому прохвосту, пусть подойдет ко мне, как только освободится.
  - Спасибо! Профессор-аха, спасибо вам большое! - Просияла я лицом и, подбежав к старику, крепко его обняла.
  Тот немного покряхтел, выражая свое неодобрение моим поведением, но ругать не стал, а я видела, что остался доволен моей реакцией.
  - Ну все, беги, маленькая шикана. (Примечание: Шиканы - маленькие юркие хитрые зверьки, похожие на сурикатов и частенько ворующие у людей орехи и ягоды.)
  Я уже собралась уходить, когда в голове возник вопрос, требовавший немедленного разъяснения.
  - Профессор, а почему вы передумали?
  - Почему-почему? - Снова пробрюзжал он. - Захотелось! Языки вам вдвоем будет быстрее и веселее учить. Понятно! Все, беги давай, а то я могу снова передумать.
  Я видела, что он не сказал мне правды, однако, перечить не стала. Мало ли, действительно передумает?
  
  Глава 6
  
  
  Я снова стояла за стойкой и мне не верилось. Ведь сегодня исполнилось ровно три года со дня открытия моей кофейни "Лейма". Смешно сказать, но часто меня даже называли не Лейлой, а Леймой, особенно те, кто еще не успел со мной толком познакомиться. Хотя все чаще я слышала и другое прозвище, которое уже давно в обиходе у офицеров. Они теперь, кстати, стали моими постоянными клиентами. Вы не представляете какие эти с виду брутальные мужчины оказались сладкоежками! Ну да не об этом! Вот они-то, хотя и под страхом смертной казни не признаются, дали мне подпольное прозвище Сладкая девочка. С одной стороны приятно, а с другой: уж больно двусмысленно звучит. Чем они беззастенчиво и пользовались для того, чтобы подшутить над своими новыми сослуживцами. Это уже стало своеобразным билетом, для принятия новичков в офицерское братство.
  Как только в крепость (Да-да именно в крепость! Потому что за эти годы наш городок превратился в настоящий портовый город с крепостью, под сенью которой он и раскинулся.) прибывал новый офицер, эти обалдуи рассказывали ему о некоем заведении, которое делает их жизнь ярче и приятнее во всех отношениях. (Да-да, примерно в таких выражениях и рассказывают!) И что есть в этом месте особенная девочка, и все они называют ее Сладкой девочкой. И вот если за дело берется именно она, то жизнь действительно расцветает новыми красками и становится вкусной и сладкой! А уж если попросить ее о чем-то особенном... Ммм... Что она может... Ну и параллельное причмокивание губами и закатывание глаз. В общем сами можете представить с какими мыслями и в каком настроении этот бедолага, подгоняемый заботливыми сослуживцами, приходит ко мне в заведение.
  Спросите, откуда я это все это знаю? Нет, господа военные ничего мне не рассказывали, только глупо оправдывались, что они мол и подумать не могли, что этот с виду такой приличный человек может их так превратно понять. Просто однажды я прикоснулась к руке одного из шалунов и считала лежащую прямо на поверхности информацию.
  Я уже немного стала понимать свой дар и как он работает. Например, при кратком прикосновении я могу считать лишь то, что лежит на самой поверхности сознания, то есть практически выплескивается из человека. Но вот если я хочу копнуть чуть глубже, то для этого нужен более длительный контакт и сосредоточение. Но такие финты получаются не всегда, да и не люблю я копаться в чужих жизнях. Так, попробовала несколько раз, чтобы оценить свои способности и больше не экспериментирую, придя к выводу, что меньше знаешь - лучше спишь. Все-таки чужая душа потемки и ковыряться в ней себе дороже. Да и зачем оно мне? И так есть, чем заняться.
  В этот момент колокольчик при входе в, значительно разросшуюся со дня открытия, кофейню сообщил, что пришел новый клиент. Я подняла глаза и увидела барона Саргайла Веренского, капитана эльмирантийской армии в компании лекаря Хорвуса сына Вуркаса. Эти двое, три года назад сильно поддержали нашу семью. Мама рожала, мы все сильно переживали, а они смогли нас всех морально поддержать и помочь. С того времени, они успели стать друзьями нашей семьи. И сегодня, судя по всему, пришли нас поздравить.
  Сэйра тут же пошла к ним навстречу, предлагая присесть за столик, однако, Хорвус вытащил из-за спины букет и, подарив ей со словами поздравления, вместе с Саргайлом прошел к стойке, за которой я все еще стояла на стульчике, который был уже поменьше размером.
  - Лейла, наша маленькая Лейма и вообще Сладкая девочка! - Заговорил он плутовато улыбаясь. Ведь знает, что я не люблю, когда меня, вот так, в глаза, называют этим прозвищем! - Мы поздравляем тебя с днем рождения кофейни! - И вытянул из за спины руки. В одной был еще один букет, только теперь предназначенный мне, а в другой корзина с мандаринами, которые я очень любила и которые было довольно трудно сейчас достать.
  Невольно губы растянула довольная улыбка. На этого смешливого обаятельного брюнета с глазами маслинами просто невозможно было сердиться! Эх, где мои семнадцать лет?!
  - Спасибо! - Зарделась я, принимая букет. - Вам как обычно: завтрак и кофе со сладостями?
  - Лейла, из твоих рук хоть яд. - Тут же отозвался Саргайл.
  Я на это лишь фыркнула.
  - Ну, яд Лейла никому не предложит. - Улыбаясь, проговорила Сэйра. - А вот новый тортик, как и пирог на завтрак вполне себе.
  - Лейла, солнышко, я тебя люблю! - Тут же заорал паяц.
  А Сэйра огрела его полотенцем.
  - Скажи спасибо, что ее отец этого не слышал. - Сварливо проговорила она.
  - А то что? Заставит жениться? - Рассмеялся он в ответ. - Так я готов! Даже ждать сколько нужно готов! - Проорал он по громче, видимо, чтобы я его услышала, а то отошла на кухню, не дай Всевышний эти важные признания до меня не долетят! - Больше того, ради лейлиных пирогов я готов уничтожать всех ее воздыхателей, только, чтобы она обратила на меня внимание!
  - Полгорода придется покалечить. - Привычная к таким пикировкам, парировала Сэйра.
  Я обычно в них не лезла. Почему-то при мне Саргайл вел себя вполне прилично, но вот так попикироваться, чтобы я слышала, но не учувствовала, очень любил.
  А я довольно улыбалась. Все же понравились местной публике мои пироги. Да, я, наконец, ввела в кофейне линейку мясных, капустных и луковых пирогов. Каждое утро ими могли полакомиться все желающие. Могли бы, наверное, и после обеда, но пирогов к этому времени уже просто не оставалось. Вне зависимости сколько их делали. Я уже даже подумывала расширить кухню и взять еще помощников. Взятых полтора года назад двух женщин уже начинало не хватать. Ведь нужно было не просто поддерживать ассортимент, но и выполнять заказы на дом. К ним я тоже за последние годы начала приучать местных жителей.
  А еще я ввела в обиход местных домохозяек такой страшный звэр, как мясорубка. О! Сколько нервов мне стоило создание этого нужного артефакта каждой домохозяйки! Самым проблемным, как ни странно, было объяснить кузнецу, что же конкретно ему надо сделать. А потом еще и убедить, что эту самую "несуразную кракозябру" делать все таки нужно, а вот цену за свои услуги необходимо как-то убавить, а то получается не "несуразная кракозябра", а "кракозября", сделанная из золота! И закавыка тут состояла в том, что объяснять ему лично я не могла, просто бы выставил вон из кузни и даже слушать не стал. Приходилось объяснять через Ромича. Я объясняю Ромичу, он кузнецу, кузнец задает вопрос, Ромич не знает ответ, бежит ко мне, потом опять к кузнецу... Ну, вы поняли принцип. Конечно, если бы мне помог в этом вопросе профессор или отец, то все бы было гораздо проще и быстрее. Однако отец был слишком занят какими-то своими торговыми делами. Да и в народе начали упорно ходить слухи о скорой войне с Фаргоцией, что тоже не добавляла ему спокойствия. Однако, стоит отдать отцу должное: денег на это дело он мне выделил, не пожадничав. За что ему огромное спасибо! Профессор же, когда узнал, что агрегат нужен мне для кухни, наотрез отказался заниматься подобными вещами. Нет, если бы перед этим я не рассказала ему о принципе действия парового двигателя, то он бы очень даже заинтересовался интересной штуковиной. Но мой довольно общий и практически не имеющий деталей рассказ о якобы увиденном во сне агрегате, ввел его в такое возбуждение, что он уже с полгода занимался какими-то чертежами и опытами, которые спонсировал отец.
  В замечательном настроении, я нарезала пирог и вынесла в зал, напевая переведенную песенку Мэри Поппинс:
  Ах, какое блаженство,
  Ах, какое блаженство,
  Знать, что ты совершенство,
  Знать, что ты идеал!
  К сожалению, как раз это время выбрали горе-офицеры, чтобы притащить в кофейню своего неофита. Завидев толпу у стойки и уже зная, примерный сценарий развития событий, я не стала даже подходить. Надоели, честное слово! Хоть бы сегодня не занимались ерундой. Поэтому отправилась к столику с друзьями в некотором раздражении. Поставила перед ними их второй завтрак и пообещала лично приготовить для них кофе. Почему-то все упорно считали, что самый вкусный получается только у меня, хотя по моему глубокому убеждению Сэйра готовила не хуже.
  По дороге на кухню меня остановил офицер, отделившийся от общей массы. Он явно заподозрил, что сослуживцы его обманывают, но решил все же проверить. Признаться, парень меня впечатлил. Я таких в наших краях не видела. Светлые, почти белые волосы, вопреки местной моде не были коротко обрезаны, а были длинными и заплетены в косу, однако, вопреки ожиданию, женственности ему не прибавляли. Глаза же наоборот были темными, почти черными, хотя это могло мне и показаться, так как он стоял спиной ко входу и утреннее солнце обрисовывало его высокую гибкую фигуру, не давая отчетливо различить черты лица. Как назло, Сэйра куда-то запропастилась и не могла мне помочь в данной ситуации.
  - Девочка... Девушка... - Зачем-то поправился он, глядя мне в глаза. - Мне сказали, что здесь исполнят мои самые смелые мечты. - Низким глубоким голосом проговорил он.
  Сзади раздался приглушенный смешок и такие же приглушенные шикания, чтобы не дай же ж Всевышний не спугнуть и не пропустить самое интересное. Наверное, если бы я на них хоть раз пожаловалась или высказала резкое отрицательное отношение к подобным демаршам, то они бы и не подумали продолжать эти походы с новичками. Но мне нравилось чувствовать себя частью общности этих молодых веселых ребят, нравилось, что они почему-то считали меня своей и нравилось некое чувство возврата к своему уже такому далекому прошлому. А наша разница в возрасте пока позволяла все свести к шутке. Хотя Сэйра относилась ко всему этому крайне неодобрительно.
  Однако, сегодня мне не хотелось играть в эти игры. Поэтому, я обломала оболтусам весь кайф просто ответив:
  - Конечно, господин офицер. - Улыбнулась я. - В кофейне "Лейма" исполняются самые сладкие... кулинарные мечты. Что вы желаете? Сегодня, в честь годовщины открытия нашего заведения могу предложить совершенно новый и еще никем не опробованный десерт: торт Эстерхази. А к нему кофей, скажем... - Задумалась я. - С гвоздикой и корицей.
  Офицер несколько мгновений не мигая смотрел на меня, а потом медленно перевел взгляд за спину, хмыкнул и сказал:
  - Что ж, давайте попробуем, юная анна. Но учтите, если мои фантазии не будут удовлетворены... - Он снова обернулся к сослуживцам и хмыкнул. - То я буду сильно разочарован.
  На этот выпад я лишь фыркнула, решив не обращать внимания.
  - И нам! Нам тоже тортик! Но для начала твоих пирогов и кофей! - Послышалось из толпы.
  Я же решила, что с меня, пожалуй этих шуточек хватит, а то и правда, как говорит Сэйра, могут поползти ненужные слухи. Все-таки мне совсем скоро девять, а здесь это уже тот рубеж, когда девочка почти перестает быть ребенком. Поэтому ответила не им, а офицеру с белыми волосами.
  - А вашим друзьям передайте, что раз они такие веселые и находчивые, то пусть исполняют свои сладкие мечты сами. Лавочка закрылась!
  И направилась к кухне. За спиной переглянулись и, быстро осознав угрозу, запричитали.
  - Ну, Лейла, как же так?
  - Мы так больше не будем!
  - Поняли, исправимся!
  - Лейла, мы уже не сможем без Леймы!
  - И без твоего фирменного кофе!
  - И без пирогов!
  - И тортов!
  Вопли продолжались довольно долго, но я не обращала внимания, варила кофе для друзей и незнакомого офицера и с грустью вспоминала Питера Пена, которому очень не хотелось взрослеть.
  Эх, какая я сегодня не постоянная! То где мои семнадцать, то где мои семь. Я улыбнулась своим мыслям, и, выбросив из головы ненужные мысли, нагрузила поднос и снова пошла в зал.
  А там уже ждала группа девушек, которых Сэйра провожала в соседний зал. Я с гордостью проследила за ними. Ох, и не сразу эта категория населения пошла ко мне в кофейню. Я уже даже подумывала убрать так называемый женский зал, когда потихоньку они начали заходить. И знаете кто их привел? Нет, не мужья. Их привели дети! Иногда, после обеда, я разрезала сладости на маленькие кусочки и несла на подносе местной детворе, заставив предварительно хорошенько вымыть руки. Детям подобные аттракцион невиданной щедрости очень нравился, но проводился редко, а попробовать вкусняшку хотелось всегда, вот и тащили они своих мам к Лейле в кофейню. А потом никого уже и тащить не нужно было. И местные женщины стали с удовольствием здесь собираться. По-моему, чем дальше, тем больше они воспринимали "Лейму", как некий женский клуб, где можно было отдохнуть и поделиться своими достижениями или спросить друг у друга совета.
  Подойдя к офицеру, я поставила перед ним тарелку с пирогом и спросила.
  - Вам кофей сейчас подавать или вместе с десертом?
  Внезапно, он ухватил меня за руку и, рассматривая мои пальцы спросил:
  - Ты, правда, сама все это готовила?
  Я растерялась, а потом в голове появилась смутная картинка: я в ареоле света, с нимбом светлых, чуть растрепавшихся волос стою перед ним и улыбаюсь. Мои глаза кажутся ему такими глубокими и притягательными, что слово "девочка", с которым он ко мне обратился показались ему совершенно не верными, такие глаза не могут принадлежать ребенку. "Девушка", да, это будет вернее. Но такая маленькая, хрупкая в свете падающих с улицы лучей солнца. Она сама, как маленькое солнышко, будто парит над полом в своих светлых одеждах. А потом он зачем-то сказал ту глупую фразу про сладкие мечты, которую сам совсем недавно услышал от своих "друзей". И вообще разговор вышел глупый, но какой-то милый и теплый, что ли. Рядом с ней даже стоять было тепло.
  Я высвободила руку. Стало полегче. Конечно, я уже научилась немного отгораживаться от чужих эмоций и воспоминаний и теперь воспринимала их со стороны, а не чувствовала, будто сама их генерирую, но чужие эмоции - это все такие чужие эмоции. И каждый раз невольно к ним прикасаясь, я чувствовала себя кем-то вроде воровки.
  Но в данный момент мне было приятно, очень. Согласитесь, когда в вас видят солнышко - это как минимум греет душу. И я искренне ему улыбнулась и ответила.
  - Сама я бы все, что здесь представлено просто физически не успела приготовить. Но рецепты все мои. Если же вы хотите попробовать то, что готовила именно я, то у вас еще будет такая возможность. Сегодня я приготовила новый торт и уже пообещала его вам принести.
  Он ответил мне улыбкой. Все-таки как улыбка может преображать человека! А глаза у него все же не черные, а темно-синие.
  - Вот и хорошо.
  - Так что насчет кофея? - Повторила я свой вопрос.
  - Кофея? А... Принеси его вместе с тортом.
  Еще раз улыбнувшись, я в еще более приподнятом настроении пошла к Саргайлу с Хорвусом.
  - Вот! Попробуйте! И запомните это название: Эстерхази! - Весело проговорила я, ставя перед ними кофе и кусочки торта.
  Саргайл как-то недовольно на меня покосился и пробурчал:
  - Какая-то ты сегодня больно улыбчивая.
  В удивлении я приподняла брови, но отвечать не стала. Вместо этого пододвинула ему поближе тарелочку с тортом.
  -На вот, лучше съешь, настроение сразу поднимется. - И погладила его по плечу.
  От этого у него и правда улучшилось настроение, и он задорно мне подмигнул.
  В этот момент в кофейню вошла шумная компания изгнанных мною ранее офицеров. Честно говоря, я тогда не ожидала, что они уйдут, даже немного расстроилась. Однако же, вот, вернулись. От них тут же отделился парламентер, барон Соргус, почти такой же веселый и пробивной, как и Саргайл. Он преподнёс мне букет цветов и еще одну корзину мандаринов.
  Дружные выдох: "Поздравляем!", - "Прости", на глазах у всей кофейни я, конечно от них вряд ли бы дождалась, но их виноватые мордочки, полные раскаяния тронули мое сердце и, покачав головой и вежливо поблагодарив, я указала им рукой на свободные столики.
  А дальше был трудный, но радостный день, полный работы и поздравлений. Обычно, я в кофейне присутствую до обеда, потом немного помогаю маме, потом занятия с профессором. Бывает и наоборот. Но сегодня был такой день, когда я присутствовала на рабочем месте от и до. И, когда вечером отец с матерью поманили меня домой, я отказалась.
  - Мама, папа! Представляете, мой новый торт так понравился покупателям, что они заказали его доставку уже на завтра. А Сэйра пока боится сделать что-то не так и просила ей помочь.
  - Ну так завтра придешь и покажешь. - Приобнимая меня за плечи, проговорил отец.
  - Папа, я сегодня так устала, чтобы тащиться домой, завтра ведь ни свет ни заря опять сюда бежать! - Заканючила я.
  Я уже не раз оставалась ночевать у Сэйры, поэтому потрепав меня по голове и поцеловав, родители разрешили остаться.
  А ночью мне вновь приснился сон... Мой сон.
  
  Девушка Лиза сидела на парапете моста и смотрела на бурную весеннюю реку под ногами. Красивое зрелище, завораживающее, в момент созерцания которого, ей всегда казалось, что стихия - это не просто вода, воздух, огонь или земля. Стихия - это та мощь, которая может стереть тебя и даже не заметить такой малости.
  Она вовсе не собиралась заканчивать жизнь самоубийством и даже не думала о такой глупости, что вы! Жизнь слишком интересная и непредсказуемая штука, что б вот так просто самой ее слить в унитаз.
  Так вот, Лиза сидела на краешке парапета моста и смотрела на весенний паводок. Было жутко и немного тревожно, но наполняло какой-то мощью и даже радостью.
  Внезапно, ее кто-то окликнул.
  - Девушка! А девушка! А что вы там делаете? Поверьте, не случилось ничего такого, чего нельзя было бы поправить!
  Лиза с удивлением обернулась и увидела щуплого молодого человека, который вышел из машины и с расширившимися от страха глазами смотрел на нее.
  - С чего вы решили, что что-то произошло? - Удивилась Лиза. - Я просто смотрю на воду.
  - Да? - Молодой человек заметно удивился, но девушка видела, что ей не верят.
  - Точно вам говорю. - Улыбнулась она в ответ. - Буйство стихии в чистом виде. Не верите? Да сами посмотрите!
  Она взмахнула рукой и показала на воду.
  В этот момент она что-то увидела в воде.
  - Не может быть... Смотрите, там человек! Ребенок! Да что же это такое!? - Воскликнула девушка, не в силах оторвать взгляд от мелькавшей под мостом макушки, которая с угрожающей скоростью неслась вперед, то пропадая, то вновь появляясь над водой.
  Молодой человек подошел поближе и побледнев почему-то сказал.
  - А я плавать не умею.
  - А я умею, но здесь же так высоко...
  - Мама, мамочка... - Еле слышно донеслось снизу.
  И в этот момент все меняется и во сне уже не та прежняя Лиза, а я сегодняшняя. Я смотрю вниз, собираясь с мыслями. Но в это мгновение только что говоривший со мной молодой человек залазит ко мне на парапет и со словами: "Помоги нам, Лейла!", - прыгает вниз с моста.
  На моих губах застывает дикий крик и я просыпаюсь. Еще не до конца придя в себя я услышала как заворочалась Айла, дочь Сэйры, в комнате с которой я спала.
  - Лейла, ты чего раскричалась? Ночь на дворе. Приснилось чего?
  - А? Д-да, приснилось. Ты спи. Я пойду водички попью.
  И, надев домашние туфли и накинув на плечи платок, вышла из комнаты.
  Что-то мне не нравился этот сон. В последний раз, когда мне снилось нечто подобное, чуть не отравили маму. Но сейчас-то в чем дело? Ведь вокруг даже намека на какую-либо опасность нет.
  С такими мыслями и в растрепанных чувствах я вошла на кухню и налила себе ковшиком из ведра воды.
  Странный звук, раздавшийся из зала кофейни, к которой и примыкала кухня, заставил насторожиться. Звук повторился и я не нашла ничего умнее, чем пойти туда и посмотреть? Ну, что там может быть? Почему-то подумалось, что это соседская кошка забралась и сейчас пытается найти выход. Открыв дверь, я сначала ничего не заметила, а потом в белом свечении полной луны, заглянувшей в окно, увидела темную фигуру, облокотившуюся на стойку. От перехватившего горло дыхания, крик застыл на губах и вышло нечто похожее на писк.
  - Кто здесь? - Раздался знакомый, но какой-то глухой голос.
  Судорожно вдохнув воздух, я попыталась вспомнить, где слышала этот голос, но мысли от страха путались и мешали сосредоточиться. Я хотела уже кинуться наутек, когда фигура покачнулась и осела на пол. Я застыла в нерешительности. С одной стороны было жутко страшно, а с другой - человеку явно была нужна помощь, а еще я его знала, только вот вспомнить не могла. Тихо ступая, я решилась подойти немного ближе. Лунный свет осветил мою фигуру и незнакомец тихо проговорил:
  - Лейла? Это ты?
  - Д-да, вы кто? И что здесь делаете в такой час? - Нашла я в себе силы задать вопрос.
  - Мы сегодня познакомились, не помнишь? - Ответил он.
  Я осмелилась подойти еще ближе и действительно узнала посетителя. Это был тот самый беловолосый офицер, над которым хотели подшутить сослуживцы. Страх тут же ушел и я подошла к нему вплотную.
  - Что с вами? Вы ранены?
  В неверном свете луны я видела, как он прижимает к телу левую руку.
  - Есть немного.
  - Но тогда вам нужен лекарь! Подождите, я позову кого-то из взрослых!
  Я уже развернулась, чтобы убежать в дом, как сильная, влажная от крови рука, обхватила мое запястье.
  - Стой! Нельзя!
  "Почему?" - Хотела спросить я, но тут на меня посыпались картинки того, что случилось с ним за последние несколько часов.
  Ему наконец удалось проникнуть в кабинет коменданта крепости! Он внедрился в ряды местных офицеров совсем недавно, все прошло как-то даже слишком легко: поддельные документы приняли без особых проверок, некие странности и молчаливость списали на захолустье, из которого он по документам прибыл, а поменяться временем и местом дежурства не составило труда. Правда, в кабинете пришлось повозиться, так как вскрыть сейф с нужными письмами и планами удалось не сразу. Но удалось, полковник будет доволен. Но вот после этого начались проблемы.
  Коменданту, вдруг, ни с того ни с сего, по среди ночи что-то понадобилось в кабинете. Завязалась потасовка, в которой он оглушил коменданта и бросился вон. Однако, этот вояка успел-таки поднять шум, и вырваться из крепости получилось лишь благодаря какой-то запредельной удаче. А ведь он так хотел все сделать по-тихому! Он посчитал, что проще всего будет скрыться в городе, среди его улочек и бросился туда, по возможности отбиваясь саблей от преследователей, накатывающих на него волнами. Однако, их было слишком много и единственным спасением было бегство. И он ведь почти ушел! Но в последней схватке его все-таки зацепили. Так, истекая кровью, он петлял среди улиц, пока не наткнулся на знакомую кофейню, в которой был сегодня утром. И решил спрятаться в ней, так как чувствовал, что добежать до приготовленного схрона сил просто не хватит. А в нежилом помещении есть возможность пересидеть пару часов облавы и перевязать рану, да и забор перелазить не нужно. Как-то он уже не чувствовал в себе сил преодолевать подобные препятствия.
  Вскрыть замок с его квалификацией труда не составило. Ну, повозился немного, не суть.
  А потом появилась Лейла, та теплая девочка, что сегодня накормила его самым вкусным в его жизни завтраком. Однако, позволять ей себя раскрыть нельзя! Слишком важную информацию он добыл. Но что же делать?
  Перед глазами замелькали варианты развития событий, которые уже мне, Лейле, как впрочем и самому лже офицеру, совсем не понравились. Нужно было срочно брать ситуацию в свои руки.
  - Господин офицер. - Обратилась я к нему. - Не нужно ничего со мной делать. Я вам помогу и ничего никому не расскажу. И даже вас ни о чем расспрашивать не буду. В жизни может всякое случиться.
  Его затуманенные кровопотерей глаза смотрели на меня с недоверием.
  - Почему?
  - Считайте, что сегодня мне приснился сон, в котором меня просили вам помочь. - А потом вспылила, осознавая, что так оно и есть на самом деле. - Да и какая вам разница: почему? Без моей помощи вы скоро загнетесь от кровопотери и ничего уже никому доказывать не придется!
  Я понимала, что этот человек скорее всего даже не просто вор, а шпион, но сдать властям или предать как-то по-иному уже не могла. Чертов сон не шел из головы. И я по своему опыту уже знала, что просто так мне такие сны не снятся. Это прямое указание: "Помоги!". Да и если не врать самой себе, не смотря на все "но", мне хотелось ему помочь.
  От принятого решения на душе почему-то стало очень легко и правильно, что ли. Поэтому, уже не мешкая, стала помогать ему подняться:
  - Пойдемте на кухню. Там я осмотрю вашу рану и сделаю перевязку.
  Он поднялся, тяжело облокотившись на мое плечо, однако, дальше постарался идти сам. Его немного качало, и я обхватила его за талию, страшась, что сейчас вся эта махина упадет и потеряет сознание.
  Когда мне, наконец, удалось усадить его на лавку, я поняла, что сама перепачкалась его кровью чуть ли не с ног до головы, но решила пока не обращать на это внимание. Быстро развела в печи огонь, чтобы появилось как можно больше света и поставила греться воду.
  - Давайте я помогу вам снять мундир, мне нужен доступ к руке. - Наконец, обернулась я к нему.
  - Почему ты мне помогаешь? - Снова спросил он.
  Ну, вот что ему ответить, чтобы он мне доверился?
  - Считайте, что сегодня я ваш дух-хранитель.
  Он устало хмыкнул, но меня к себе не подпустил.
  - А что ты скажешь своим близким, когда завтра они увидят все это?
  Он указал на измазанные кровью пол, лавку и, собственно, на меня.
  Я снова тяжело вздохнула. Вот сейчас же кровью истечет, а все какой-то ерундой интересуется.
  - А завтра я им всем расскажу страшную историю о ворвавшемся в лавку бандите, который чуть меня не убил и заставил себе помогать. - Не выдержав, я рявкнула. - Ну все, хватить ерундой страдать, давайте раздеваться!
  Внезапно, он кривовато улыбнулся и произнес:
  - Будь ты немного постарше, я бы мог воспринять это как предложение.
  - Будь я немного постарше, - проворчала я, наконец допущенная до тела, так сказать, - у вас бы все равно ни на что не хватило сил.
  Он беззвучно расхохотался, однако смех быстро оборвался, сменившись гримасой боли.
  С горем пополам, мы все же избавили его от одежды. Хорошо хоть она еще не успела присохнуть к краям раны, иначе провозились бы дольше. И я увидела длинную кровоточащую рану через все предплечье. Рана была глубокой и на мой неискушенный взгляд очень страшной. Хорошо хоть крови я не боялась, вернее боялась, но не до обмороков и икоты. Поэтому надеялась, что все же смогу помочь бедолаге.
  Медсестрой я ни в этой, ни в прошлой жизни не была, однако, как обработать и перевязать рану представление имела. Нас этому еще в школе учили, а потом было несколько случаев, когда умения пришлось применять. Одно плохо: знакомых препаратов здесь, разумеется, не было, и делала я все на свой страх и риск. Поэтому, собравшись с духом, я, чтобы остановить кровь, наложила чуть выше раны жгут из туго скрученного кухонного полотенца, подложив под него другое полотенце, промыла рану теплой водой и обработала края самым высокоградусным спиртным, которое нашла в закромах кухни. Спирта как такового здесь еще не было, как и водки, но вот нечто вроде сивухи, низкокачественного самогона, под гордым названием Домашняя настойка, было.
  Постепенно кровь прекратила течь из раны и я смогла обработать ее саму специальной ранозаживляющей мазью, которая всегда стояла у нас на кухне в холодной. Эту мазь мы покупали у местной знахарки и, по моему субъективному мнению, она была просто шикарной, потому что обладала антисептическим, ранозаживляющим и одновременно легким охлаждающим действием. В условиях дефицита, а вернее полнейшего отсутствия, каких-либо антибиотиков - это очень и очень нужное средство.
  Снова внимательно осмотрев рану, я поняла, что нужно зашивать. Как-то на одной из студенческих посиделок, моя подруга умудрилась разбить кружку, но это полбеды. Беда состояла в том, что, собирая осколки, она поскользнулась на разлитом чае и упала на пол, тормозя себя рукой. Рука по закону подлости напоролась на большой осколок, который распорол ей все запястье. Кровищи было... Жуть! Полночи мы провели в травм пункте, где всю эту красоту зашивали, благо хоть сухожилий не повредила, и пытались убедить врача, что это не попытка суицида, а обычный несчастный случай.
  Ну да к чему я это? А к тому, что сейчас ситуация выглядела гораздо хуже, а под рукой не было ни то, что врача, а вообще никого!
  Но, оказать помощь я была обязана, поэтому, взяв себя в руки, с уверенностью, которой совсем не чувствовала, заявила:
  - Господин офицер, сейчас будем зашивать рану.
  - Сольгер.
  - Что? - Не поняла я.
  - Меня зовут Сольгер. - Проговорил он.
  -Ммм. Понятно. Приятно познакомиться. - Невпопад ответила я, все также разглядывая рану.
  - Ты, правда, сумеешь зашить? - Вдруг, спросил он.
  - Эээ... Господин офицер...
  - Сольгер. - Перебил он меня.
  - А? Да, Сольгер-аха, я постараюсь. - Отведя взгляд, ответила я. - Осталось только найти чем же собственно зашивать. - Пробормотала я уже себе под нос, оглядывая кухню.
  Да уж, хорошо что в этом мире, не смотря на то, что его развитие ближе к средним векам нашего мира, хотя и эта аналогия очень примерна и совсем не отображает текущего положения дел, медицина гораздо более продвинута, чем в те же годы, но у нас. На Земле очень долгое время ни о каких микробах, а следовательно и обработке ран и приспособлений для их лечения не шло и речи. Даже руки перед осмотром помыть и то не считалось нужным. А травничество, которое приравнивалось к ведьмовству? Еще раз повторюсь, хорошо, что в этом мире все иначе. Конечно, ни о каких микробах не знают и тут, однако религия данного континента, на других пантеон и верования отличаются и часто очень разняться, позволяла объяснить подобную необходимость и, как следствие искать способы избавления от лунной пыли. Да-да, именно так здесь называли микробы. Больше того, есть целая притча о трех братьях и Лунных яблоках, которая и объясняла появление этой самой лунной пыли в мире. ( Примечание: Разумеется местный спутник планеты люди называли не Луной, но, как и было сказано в самом начале повествования, автор подобрал наиболее близкое по смысловому значению название, как и во многих других случаях.) Когда мама поведала мне ее, я сначала сильно удивилась подобному объяснению невидимой грязи, потом про себя посмеялась, а потом мысленно же поблагодарила того неизвестного, который эту притчу ввел в народ. Ведь сколько жизней она спасла и спасет по сей день!
  
  А звучит она так: В стародавние времена, когда Всевышний еще спускался на эту землю, чтобы посмотреть на дела рук своих и созданных им людей, жили были три брата. И были они прекрасны ликом, добры душою и восхваляли Всевышнего словами и делами. Заметил это Всевышний и решил посмотреть на них. По дороге он побывал на Луне, где насобирал себе лунных яблок, которые очень любил. И вот встретил он их на дороге и пригласил в свой шатер, в стремлении поговорить. Одним движением руки он накрыл стол с разными яствами и устелил землю мягкими коврами, на которых было так удобно восседать. Для себя же, он наполнил блюдо лунными яблоками и все приступили к еде. Однако, предупредил Всевышний молодых людей, чтобы эти яблоки ( Ох уж этот фрукт, который и тут стал виновником всех бед!) они не ели и даже не трогали, так как они выросли не здесь и не предназначены для людей. Много они тогда разговаривали и долго, устали и попросили разрешения прилечь отдохнуть в шатре. Конечно, Всевышний был не против, однако сказал, что еще хочет побродить по свету и ненадолго их оставит.
  Уснули братья, а когда проснулись, то увидели яблоки, что остались после трапезы Всевышнего. И так им захотелось их попробовать, что решились они ослушаться Всевышнего. Первый брат взял и сразу съел яблоко, второй тоже взял яблоко и повертел его в рука. Однако съесть не успел, потому что старший брат ухватился за живот и упал замертво. Средний брат выронил яблоко, но почесал царапину на руке, которую получил совсем недавно и тоже упал замертво, так как на яблоке была та самая лунная пыль, которую он не заметил, но которая попала в его рану. Третий же, самый младший так ужаснулся произошедшему, что взял тарелку с еще оставшимися злосчастными яблоками и выкинул из шатра. И как только яблок коснулся солнечный свет, превратились они в одну сплошную лунную пыль, которую тут же подхватил игривый ветер и разнес по всему миру.
  Вернулся тут Всевышний, увидел что произошло и все понял. Ужаснулся произошедшему, однако винить братьев не стал. Сказал лишь, что сам того не желая впустил в этот мир то, чего тут быть не должно. Утешил младшего брата Всевышний и наказал ему передать людям, что пришла в этот мир лунная пыль. Для Всевышнего пыль совершенно не опасна, даже вкусна, но вот для людей это яд, что проник в этот мир и теперь будет повсюду. И наказал он младшему брату передать людям, чтобы мыли они руки и учились лечить раны, так как теперь эта лунная пыль будет мешать их самостоятельному заживлению. В доброте своей Всевышний постарался замедлить действие лунной пыли, чтобы люди успевали бороться с нею. Но вот средства борьбы не указал, сказав лишь, что коли люди его ослушались, то пусть и ищут как бороться с напастью сами.
  
  По-моему бред полнейший! Однако, очень полезный.
  Н-да, что-то я немного отвлеклась. Скорее всего это мой мозг всячески пытается увильнуть от предстоящей операции и подкидывает несвоевременные мысли.
  Я снова посмотрела на рану. Одно то, что ребенок обработал ее по всем правилам, может навести на нехорошие мысли, а уж то , что собирается ее зашивать ... К слову, и в этом мире хирургия была еще на зачаточном уровне и любые операции брались проводить только дипломированные лекари, даже знахарки не пытались делать ничего подобного. Им хватало трав и обычной обработки ран. Те же, кто получал действительно опасные повреждения или переломы, без соответствующей помощи чаще всего становились инвалидами или умирали.
  Но я опять не о том. Раз решилась помогать, то нужно помогать, а не искать отговорки.
   Тут я подумала, что совершенно не знаю, чем же собственно зашивать рану. Конечно, напрашивается вполне простой ответ: нитками! Вон в углу стоит корзинка с рукоделием, которым увлекается Айла. Однако, тут же встает другой вопрос: какими? Можно ли зашивать рану шерстяными нитками, которые привозят их Фаргоции или лучше использовать льняные, привозимые из Тализии, или все же хлопковыми, которые здесь все еще считались довольно редкими и привозились из далекого Фархата? Жаль, что местного Китая с его шелком тут пока не обнаружили. Хотя, как говорит профессор, некая часть соседнего материка, та, на которой находится Тализия, все еще не изучена, так как перебираться через неудобные горы и обширные леса на восток материка, еще никто так и не решился. Так что надежда найти в этом мире тутового шелкопряда еще есть. Я мысленно усмехнулась: опять мысли убегают не туда.
  Сейчас же я взяла корзинку и подошла к огню. Выбрав наиболее, по моему субъективному и совсем не объективному мнению, подходящие нитки и иголку, я замочила их в домашней настойке. Как их обеззаразить другим способом я не додумалась. Наверное, можно было их и прокипятить, но я не знала как при кипячении поведет себя натуральная нить. Мой выбор упал на хлопковые нити, так как они были наименее ворсисты и мне показалось, что так будет лучше.
  Спохватившись, я также вспомнила про бинты, которые понадобятся для перевязки и, осмотрев рубашку Сольгера, сочла, что та вполне сгодится, не считая, конечно, разорванного окровавленного рукава. Конечно, лучше было бы взять чистое полотно, но бродить по дому в данном случае я бы не решилась, да и подозревала, что мужчина бы меня не отпустил.
  Стоит отдать парню должное: экзекуцию по обработке раны он выдержал стойко. Шипел, конечно, и тихо ругался сквозь зубы, но терпел и не дергался. Но вот как он перенесет зашивание, я не представляла. Вспомнила, как видела в каком-то фильме, что раненому засовывали между зубов деревяшку, а самого держали по рукам и ногам. Что ему делали, я, правда, не помню, но само зрелище наводило на невеселые мысли. Я покосилась на пациента и тяжело вздохнула. Держать его по рукам и ногам точно не кому, а предлагать деревяшку я, пожалуй, поостерегусь. Да и где сейчас искать эту самую подходящую деревяшку?
  Я заправила нить в иглу и повернулась к раненному.
  - Ну что, Сольгер-аха, начнем!
  Он посмотрел на иглу в моих руках, на меня, снова на иглу и снова на меня.
  - Лейла, может не надо? - Наконец произнес он.
  - Надо, Федя, надо! - Как можно увереннее проговорила я крылатую фразу из советского кинематографа.
  - Федя? - Удивляется подопытный.
  - Не обращайте внимания, Сольгер-аха. - Отмахиваюсь я. - Вам придется потерпеть. Вот, держите.
  Я протянула ему настойку и чистое полотенце. Он покосился на подношение и попробовал-таки отказаться от операции.
  - Лейла, а ты вообще когда-нибудь подобное уже делала?
  - Конечно! - Уверенно заявляю я. - Неделю назад помогала нашему лекарю зашивать Кириму ногу, которую он умудрился сильно пораниться. - И да простит меня за ложь бедный Кирим и не менее бедный Сольгер.
  - А может все-таки не надо? - Предпринимает несчастный последнюю попытку отказаться.
  - Надо, Сольгер, надо! - Больше для себя, чем для него говорю я. Потому что уже решилась, а уж если я решилась, от моей помощи не убежит никто! - Пейте! - И снова протянула ему бутыль со спиртным.
  Но самым странным, даже невероятным для меня стало то, что он меня послушался и таки решился на операцию в моем исполнении. Как он решил довериться такой малявке, как я, не понимаю! Но факт остается фактом. Он взял у меня бутылку и, сделав большой глоток и поморщившись, спросил:
  - А полотенце зачем?
  - В зубы засунете, если очень больно будет. Жуйте его, рвите, главное не кричите, а то весь дом сбежится. - Уже сосредоточившись на ране, говорю я ему.
  -Ну, с Богом. - Шепчу уже себе я и начинаю операцию.
  
  Не знаю, как мой подопытный смог выдержать эту экзекуцию, на его лицо я старалась не смотреть, лишь слышала сдавленные стоны и ругательства, но для меня все прошло как в тумане. От напряжения по спине катился пот, я втыкала иглу в края раны, делала стежки, но не ощущала, будто все происходящее реальность. Видимо, так мой мозг спасался от нервного перенапряжения. Хорошо, что перед операцией я догадалась разрезать остатки его рубашки на бинты, потому что после ее окончания руки слушались слабо и, боюсь, что у меня элементарно не хватило бы сил ее разрезать.
  Я вновь обильно намазала рану мазью и перевязав, потихоньку начала ослаблять жгут. Сразу резко его снимать, после почти полуторачасового наложения, опасно.
  Тяжело опустившись на лавку рядом с парнем, я, наконец, посмотрела на лицо Сольгера. Все это время я боялась, что он может потерять сознание, однако, смотреть на него, боялась еще больше, потому что было стойкое ощущение, что если я сейчас увижу его полное муки лицо, то игла просто вывалится у меня из рук, и я уже ничего не смогу сделать.
  Сольгер был страшно бледен и тяжело дышал, волосы прилипли с вискам, а в руках он держал изрядно пожеванное и потрепанное полотенце. Видно было, что он еле сидит.
  - Сольгер! - Позвала я его, и он сфокусировал свой помутневший взгляд на мне. - Ты молодец! Слышишь?
  Его губы искривила еле заметная улыбка. Но он промолчал.
  - Тебе нужно прилечь. - Сказала я прописную в данном случае истину. - Но здесь, на кухне, негде. Если только на стол.
  - Не нужно, Лейла. - Еле слышно проговорил он. - Мне все равно до рассвета нужно уйти. Я еще немного посижу и пойду.
  - Да куда ж ты в таком состоянии? - Вырвалось у меня.
  О том, что я уже давно перешла на "ты", как-то и не задумывалась. Сложно выкать человеку, рядом с которым только что пережил настоящее нервное потрясение.
  - Ну, выбор у меня небольшой. - Ответил на это парень.
  - Да, ты прав. - Не могла не согласиться я. А потом меня осенило. - Я сейчас отвар укрепляющий заварю и чай сладкий тебе сделаю, чтобы кровь быстрее восстанавливалась!
  Не скажу, что усталость, как рукой сняло, однако, я нашла в себе силы встать и заняться делом. Сбор трав для укрепляющего отвара мы покупали у той же знахарки и пили, когда кто-то подхватит простуду. Однако, думаю, сейчас он точно не помешает.
  Пока отвар отстаивался, я напоила Сольгера сладким чаем. Эх, жаль шоколада здесь еще не придумали, а вернее не нашли какао бобов.
  - Может, ты все же поешь чего-нибудь? - Уже в который раз спросила я у него. - Силы нужно хоть немного поддержать.
  - Лейла, не надо. Я как о еде думаю, мутить начинает.
  Я лишь тяжело вздохнула. В который раз подумав, что ему нужно хорошенько отлежаться и отоспаться, а не уходить куда-то в темноту.
  - Еще немного посижу и пойду. Нельзя, чтобы рассвет застал меня здесь. - Уже в полудреме проговорил он, и я заметила, как его голова окончательно упала на грудь и бедолага заснул.
  Прикинув время, я поняла, что рассвет будет уже через пару часов. Но часик поспать, думаю у него время есть. Спиной он опирался о край стола и хотя поза для сна была совсем не удобной, трогать его я не стала. Даже такой сон для него сейчас благо.
  Сначала я тоже хотела ненадолго прикорнуть, однако поняла, что тогда несчастный шпион имеет все шансы проспать, так как будить его будет некому. А потом меня озарила мысль собрать ему с собой кое-какие вещи. Все-таки я совершенно не представляю куда он двинется дальше и в каких условиях будет путешествовать. А уж попадется ли ему по пути лекарь или хотя бы знахарка - большой вопрос. Поэтому я расстелила на столе свой платок, положила туда мазь для ран, флягу с отваром, оставшиеся от рубашки бинты, хлеб, сыр, оставшиеся со вчерашнего дня и оставленные в холодной эклеры и штрудель. Подумала и положила бутыль с оставшийся домашней настойкой. Не знаю, пригодится ли ему все это. Но отправить его просто так я уже не могла.
  Оглядевшись и немного прибравшись, я поняла, что ущерб, нанесенный приходом Сольгера не так уж и велик, и если замыть пятна крови на полу и лавке, то его присутствие в доме этой ночью может получиться скрыть.
  Собрав всю оставшуюся волю и остатки сил в кулак, я принялась за работу. Оказывается, отмывать кровь - это очень нелегкое дело, временами даже пришлось хорошенько пройтись скребком.
  Через некоторое время, опомнившись, я подошла к парню и попыталась его аккуратно разбудить. Не вышло. Пришлось хорошенько потрясти за здоровое плечо, и, простонав, он открыл затуманенные глаза.
  - Сольгер, время, скоро рассвет. Тебе пора уходить. Держи, выпей. - И я протянула ему приготовленную заранее чашку с отваром.
  Его губы пересохли, лицо заострилось, он взял кружку и с наслаждением осушил содержимое.
  - Благодарю, Лейла. - Он вернул мне кружку.
  - Вот, - теперь я протянула ему приготовленный узел из своего платка, - держи. Там то, что может тебе пригодиться на первое время.
  Он недоверчиво посмотрел на узел в моих руках, но все же взял его в руки.
  - Спасибо, Лейла. Я... не забуду. - Смущенно проговорил он.
  Мы немного помолчали, глядя то друг на друга, то в сторону.
  - Мне... пора. - Как-то неуверенно проговорил он.
  - Да. - Зачем-то подтвердила я.
  Внезапно, он резко притянул меня к себе здоровой рукой и крепко обнял. Я ощутила себя так хорошо и комфортно в его объятиях, что даже страшно стало. Страшно, что он может погибнуть, страшно, что больше никогда его не увижу. Я обхватила его шею руками и тоже обняла, крепко, но бережно.
  Странно... Так странно было ощущать себя именно так и именно сейчас. В этот момент странно было все, странно... Но так правильно.
  А потом он резко высвободился, встал и не глядя на меня взял свой мундир, перехватил поудобнее узел и быстро, не оглядываясь, вышел прочь из кухни, а потом и из кофейни.
  Несколько минут я стояла на месте, плохо понимая и себя и всю ситуацию в целом. А потом спохватилась и пошла в Кофейню, чтобы вытереть пятна крови и там. Закончив, и оглядев себя, я помотала головой: "Все вокруг я, вроде бы, убрала, но вот сама сейчас больше похожа на зомби."
  Вымывшись на кухне, я запрятала подальше окровавленную ночнушку и, накинув на плечи забытый Сэйрой платок и окинув напоследок взглядом снова чистую кухню, прокралась в комнату, где спала Айла. Там переоделась в свою одежду и решила ненадолго прилечь. Рассвет уже почти заглядывал в окна, я хотела приготовить на день рождения своего младшего братика большой двухъярусный торт, хотела еще раз показать Сэйре как нужно готовить Эстрехази, хотела украсить кофейню все к тому же дню рождения, хотела... Я точно что-то еще хотела, но как только голова коснулась подушки, я обо всем забыла, потому что уже крепко спала. И во сне мне снился чей-то счастливый смех.
  
  Глава 7
  
  Полгода спустя...
  
  Облака летели по небу белыми парусами кораблей и такие же белые паруса виднелись на горизонте. Еще неделю назад к городу прибыла эскадра эльмирантийских кораблей и стояла в километре от берега. Зачем они прибыли я не знала, и отец сказал, что тоже не знает, но все это может быть не к добру.
  - Почему? - Спросила я его тогда.
  - Тут много причин. - Улыбнулся он и, противореча самому себе, сказал. - Но я думаю, все будет хорошо. - А потом подумал и спросил сам себя. - Может мне все же отменить поездку в Туранию?
  - Все так серьезно? - Тут же отозвалась я.
  - Нет, что ты! - Он обнял меня и поцеловал в макушку. - Просто подумалось... Ладно, пошли домой, а то мама будет беспокоиться.
  А вечером я подслушала следующий разговор.
  - Профессор, у меня плохие предчувствия. Слишком в последнее время вокруг Шалема много непонятного движения, да и эти усиливающиеся слухи о войне... Партнеры узнали, что Фаргоция уже давно большими партиями закупает провиант, а количество военных заказов для торговцев возросло в разы.
  - Да, это тревожные факторы, но Шалем слишком далеко от проходимой границы с Фаргоцией. - Ответил проф.
  - Только это и утешает. - А потом немного помолчал и сказал. - Нас защищают горы, но если бы они нашли возможность как-то их преодолеть, то это стало бы большой проблемой.
  - Брось, Ратмир. - Тут же отмахнулся профессор. - Для того, чтобы это действительно стало проблемой, должен появиться постоянный, хорошо проходимый путь. А это практически не возможно. Если же они все же смогут разово преодолеть гряду, то это им ничего не даст. Измученные долгим опасным переходом солдаты, без фуража и подхода свежих сил просто не смогут долго продержаться.
  - Это да... Только им очень уж нужен нормальный выход к морю. Те, что имеются практически на самом севере континента слишком опасны и не могут удовлетворить возрастающие потребности государства в торговле. Боюсь, что они могут придумать что-то, что нам совсем не понравится.
  - Да, не повезло им. Но ты слишком драматизируешь. - Отозвался профессор.
  - Тогда к чему сюда прибыла целая военная эскадра? - Задумчиво протянул отец.
  - Ратмир, все может быть очень просто. Например в Шалем скоро прибудет какая-нибудь важная персона, чтобы отправиться в Тализию. А ты все какие-то скрытые мотивы ищешь.
  - Может быть, может быть... - Озабоченность из голоса отца хоть и не ушла совсем, но явно ослабла. - Просто все эти слухи меня беспокоят. И я подумываю отказаться от плавания.
  - Кстати о слухах... - Теперь озабоченность появилась в голосе профессора. - По городу уже давно ходят не очень хорошие слухи о Лейле.
  Голос отца на это почти проскрипел:
  - Я знаю. Это эта тварь Мира их распускает. Давно. Только никто в них не верит.
  - Это да, Лейлу в городе слишком любят, и никто в эти байки про ведьмовскую силу не верит... Только это ПОКА! - Профессор специально выделил последнее слово. - Вода камень точит, Ратмир. Сейчас никто не верит, потом начнут приглядываться, а потом и выдумывать. Уже сейчас видно, что Лейла обещает быть красивой девушкой. Как ты думаешь, что о ней начнут говорить менее удачливые и красивые подружки, когда подойдет время выходить замуж. Поверь мне, тогда уже и Миры не понадобится, они сами все ранее слышанное вспомнят и выдумают.
  Я заглянула в щелку чуть больше и увидела, как плечи отца передернулись.
  - Теперь уже вы драматизируете, профессор- аха. Лейла является членом уважаемой купеческой семьи, у нее в друзьях вся военная верхушка города и многие уважаемые люди. Думаю, они смогут осадить особо ретивых и не допустить... перегибов. - В конце отец очень тщательно подбирал слова.
  После этих слов я внутренне выдохнула, а то нарисованная профом картина меня сильно напрягла.
  - Дай-то Всевышний! Дай-то Всевышний. - Отозвался профессор. - Но ты подумай о том, что я тебе предлагал. Лейла и Ромич вполне готовы...
  В это самое мгновение прямо над ухом раздался голос мамы:
  - Лейла, что это ты тут делаешь?
  Я подпрыгнула на месте, в притворном жесте хватаясь за сердце.
  - Мама! Нельзя же так тихо подкрадываться!
  Она на это лишь усмехнулась:
  - А по моему кто-то слишком увлекся подслушиванием и ничего вокруг не слышал.
  - Ничего подобного! - Тут же состроила я оскорбленную мину. - Я всего лишь шла узнать у отца не подать ли им с профессором вечернего чаю.
  В это время дверь открылась и отец, укоризненно помотав головой, проговорил:
  - Неси уж, любопытная ты наша.
  
  Через день отец все же отправился в Туранию. Я смотрела в след удаляющемуся кораблю и сердце от чего-то сжималось.
  
  На следующий день я зашла в свою кофейню и прошла на кухню. По дороге поздоровалась со всеми посетителями, которых в этот послеобеденный час было довольно много и, перехватив Сэйру, начала задавать обычные и привычные уже вопросы о том как дела в кофейне. Внезапно, из зала послышался какой-то не характерный шум и мы поспешили туда.
  Оказалось, что к нам огонек зашли морячки! А если точнее, то капитан, боцман и штурман. Об этом мы узнали тут же, так как эти трое с шуточками и прибауточками сообщали об этом всем интересующимся и не интересующимся в том числе. А потом они увидели нас.
  - О! Прекрасные ханан! Мы прибыли из Турании, куда дошла слава об этом удивительном месте! Надеюсь нам здесь нальют добрую чашку вина! - Громогласно пробасил капитан и тут же рассмеявшись замахал руками. - Да знаю я, что у вас здесь такого не подают. Это шучу я так! Но вот фирменного кофею от Сладкой девочки я очень рассчитываю попробовать!
  Меня аж перекосило от этой "Сладкой девочки" в его интерпретации. Прозвище пошло от военных, но за глаза меня уже так звали буквально все. Но вот так, прямо в лицо, никто называть не осмеливался. Все-таки получить качественное обслуживание хотели все.
  Капитан заметил мою реакцию и снова загоготал.
  - Что, не сладкая? Или не де... - Тут он осекся, поняв, что его несет явно не туда, и , закашлявшись, попробовал извиниться. Однако, сделал это в своей манере. - То есть, я хотел сказать, что ты, конечно сладкая, но еще девочка и...
  Поняв, что его опять несет куда-то не туда, он снова закашлялся и уже набрал в грудь воздуха, чтобы продолжить этот балаган с извинениями. Но я подняла руки ладонями к нему, останавливая его словесный пон... поток, я хотела сказать, и заговорила сама.
  - Господа моряки! - С приветливой улыбкой начала я. - Кофейня "Лейма" рада вас приветствовать и мы обязательно угостим вас всем, что вы пожелаете из нашего ассортимента. - А потом улыбка слетела с моего лица и закончила я уже совсем другим тоном. - Однако, если вы продолжите этот балаган, то вам придется остаться в неведении о тех сладких деликатесах, о которых вы имели честь слышать.
  Морячки явно опешили от такой речи, а потому без слов тихо и мирно прошли к свободному столику и стали дожидаться обслуживания.
  Я подошла к ним лично и, ничем не выказывая своего неудовольствия их поведением, приняла заказ и даже посоветовала, что им стоит попробовать.
  Когда же эта шебутная компания собралась уходить, капитан подошел ко мне и, немного смущаясь, проговорил:
  - Ты это, девочка, не держи на нас зла, мы это... не специально.
  Я на это лишь улыбнулась и покачала головой.
  - Все нормально, господин капитан, вам всегда будут рады в этой кофейне.
  Тот улыбнулся и неожиданно мне подмигнул:
  - А ты все-таки "сладкая девочка"! Никогда прежде не пробовал ничего вкуснее!
  И быстренько удалился, пока я не сказала ему чего-нибудь ласкового. Однако, капитан мне понравился: такой жизненный задор встречается не часто. И злиться на таких людей становится очень сложно.
  К концу рабочего дня за мной как обычно зашел Ромич. Конечно, я не боялась ходить одна по городу, но мама и папа настаивали на сопровождении и я не стала с ними спорить, тем более, что всегда была рада компании друга. За эти годы мы с ним на пару выучили три языка и теперь часто по дороге домой развлекались тем, что болтали на них, попутно вспоминая слова и обучаясь не бояться говорить на чужом языке. Конечно, мы не знали многих нюансов, однако, как говорил профессор, как только мы попадем в среду, все должно встать на место, а пока полученных знаний вполне достаточно. Произношение нам тоже ставил он. Мы с Ромичем уже пару раз общались с тализийцами, туранцами и фаргоцианами, которые приплывали в наш порт, и оно, как говорили носители языков, было вполне приличным.
  - Ой, а что это за парочка идет? - Окликнула нас Рунира, стоявшая в кругу подруг недалеко от центральной площади. - Вы только посмотрите, раб ведет лягушку в ее болотце. И как, раб, не противно?
  Я уже давно научилась не обращать внимания на эту вздорную девчонку, что, к слову, злило ее еще больше, а вот Ромич тут же вспыхнул и сжал кулаки. Ему недавно исполнилось пятнадцать и постепенно из длинного и не складного паренька он начал превращаться в привлекательного светловолосого парня с пронзительными голубыми глазами. Да, в его фигуре еще вполне отчетливо проступала угловатость и природная худоба, которая и с возрастом никуда не денется, сделав его тело лишь более гибким и жилистым, однако, ум светившийся в его глазах, уверенность в себе, которая совсем не была свойственна рабам и какая-то внутренняя сила, придавали ему привлекательности. Которая с каждым днем росла. И если бы не клеймо раба, то он давно бы уже стал объектом сладким грез и мечтаний о браке многих девчонок на выданье. Но вот просто объектом сладких грез ему стать ничего не мешало. Видимо поэтому тринадцатилетняя Рунира в последнее время стала чаще его задевать, а уж если видела нас вдвоем, то язвительный поток заткнуть было не просто.
  Вот и сейчас, она специально построила фразу так, чтобы отвечать пришлось ему. Потому что раб не может не ответить на вопрос, заданный ему свободным человеком.
  Я положила руку парню на предплечье, не ввязывайся, мол, в эту бессмысленную склоку. Он укоризненно покачал мне головой, но решил выполнить мою мысленную просьбу. А потому быстро взял себя в руки и просто ответил.
  - Я горд честью сопровождать Лейлу-хании. (Примечание: хании - уважительное обращении к девочкам не достигшим брачного возраста. Обычно употребляется рабами или чтобы подчеркнуть высокий социальный статус ребенка.)
  Сказав это, он наклонил голову в знак прощания, и мы пошли дальше. Рунира не ожидала такого спокойного ответа, а потому растерялась и не нашлась сразу, что сказать, чем мы и воспользовались, стараясь побыстрее миновать эту неприятную компанию.
  Когда мы отошли довольно далеко по пустынной улице, я сказала:
  - Ромич, спасибо.
  - За что? - Удивился он.
  - За то, что не стал с ней ругаться.
  Уже было несколько случаев, когда Ромич дерзко отвечал на выпады Руниры. И за это отцу пришлось лично, на глазах у "обиженной" стороны пройтись плеткой по его спине. Да, был и такой закон: если раб оскорбляет свободного человека, то свободный может наказать его сам, с разрешения хозяина раба, или передать эту обязанность его хозяину. Хозяин также может настоять на том, чтобы самому определить и исполнить наказание. Те несколько раз отец брал эту обязанность на себя. Разумеется совсем не наказывать Ромича он не мог, тем более, что Рунира со совей бабушкой хотели видеть экзекуцию лично. Хорошо хоть ее мать, Мира, так и не решалась даже близко подходить к нашему дому. Бил он, конечно, не в полную силу, однако следы от плети еще довольно долго держались на спине парня.
  - А разве я мог иначе? - С горечью ответил он и отвернулся. - Я раб, Лейла, и должен как выполнять просьбы своей хозяйки, так и нести наказание, если посмел слишком дерзко ответить завистливой малолетней идиотке.
  Мне тоже стало горько, ведь он прав, во всем прав. И совершенно не имеет значения, что для меня или моих близких он давно перестал считаться рабом. Даже мама, и та давно уже свыклась с мыслью, что профессор, Ромич и Кирим в наших глазах не рабы. И относилась к ним как к друзьям или даже членам семьи. Но все это не отметало того, что в глазах других людей они так и остались презренными рабами.
  - Ромич, ты же знаешь, что я никогда не относилась к тебе как к рабу!
  На это он лишь криво улыбнулся.
  - Давай, я поговорю с отцом и он даст тебе свободу?! - Воскликнула я.
  Этот разговор происходил уже не раз и не два, но я все равно продолжала поднимать эту тему.
  - И что это изменит, Лейла?! - Взорвался парень. И, размахивая руками, с неизбывной болью продолжил. - Разве ты не знаешь, что в Шалеме в глазах людей я навсегда останусь человеком с клеймом раба? Разве ты не знаешь, что никто никогда не даст мне нормальную работу и не будет платить, как рожденному свободным? Разве ты не знаешь, что потеряв вашу защиту, надо мной начнут измываться все кому не лень? Разве...
  Тут я подошла к нему, обняла за талию и крепко к нему прижалась. А потом подняла голову и посмотрела в глаза.
  - Ромич, но ведь ты можешь вернуться домой, в Фаргоцию. Там найдешь свою семью. Никто и никогда не узнает, кем ты был раньше. Отец поможет тебе деньгами и даже рекомендации даст. Я знаю. Он сам мне об этом говорил.
  На это Ромич лишь тяжело вздохнул и погладил меня по голове.
  - Лейла, я уже давно не помню своего дома, а моей семьей стали ты и ваша семья. И плевать я хотел на всех Рунир скопом. Поняла?
  - Нет, Ромич, не поняла! - Теперь уже я вырвалась и его рук и начала ходить взад вперед размахивая руками. - Ты скоро станешь совсем взрослым! Тебе нужно будет определиться с тем, чем ты будешь заниматься в жизни, повидать мир, наконец! Потом найти хорошую девушку, жениться, наделать кучу детишек и жить долго и счастливо, ощущая себя полноправным членом общества! И как ты собираешься все это провернуть в Шалеме?
  На удивление, Ромич не разозлился, как делал это обычно при таких разговорах. Он просто скрестил на груди руки и спокойно проговорил:
  - Я уже все решил. Я буду помогать твоему отцу в торговле. Он сказал, что с тем образованием, которое я получил вместе с тобой от профа, я, со временем, вполне смогу стать его помощником. Там же и мир посмотрю. А что касается женитьбы...Лейла, вот о чем я сейчас думаю в последнюю очередь!
  - Ага, конечно! - Подначила я его. - Именно поэтому ты тайком подглядываешь за соседскими девчонками, когда они купаются в море, умудряясь это делать не смотря на все кордоны, которые выставляют их родители.
  Парень явственно покраснел и, смутившись, пробормотал:
  - Ну посмотрел разок, так что теперь, бежать жениться? - И совсем тихо добавил. - И откуда ты только все это знаешь? Ведь и минуты свободной не имеешь, чтобы за кем-то следить!
  В это время я усиленно прятала улыбку. Ну, не говорить же ему, что случайно зацепила у него это воспоминание, когда оно буквально выплескивалось из парня. Я даже не помню, дотрагивалась тогда до него или нет. Видимо, увиденное его очень впечатлило.
  - Ладно, пошли домой, Ромич, а то наши с тобой крики скоро всю округу тут соберут.
  Он обернулся и правда увидел, что из-за соседнего забора уже кто-то выглядывает.
  - Пошли, чего уж тут.
  И мы пошли домой.
  А ночью мой уже такой привычный мир разлетелся на осколки.
  
  Этой ночью я спала нервно, долго не могла заснуть, а уснув, видела какую-то кашу из образов и воспоминаний. В тот момент, когда чья-то ладонь зажала мне рот, я даже не сразу осознала, что все происходит на самом деле. А образы, завалившие сознание, вполне можно было принять за очередной бред из сновидений.
  
  Войти в порт под видом торгового судна не составило совершенно никакого труда. Документы были составлены так, что комар носа не подточит, а действительно важное, как оказалось впоследствии, даже прятать особо не нужно было: осмотр корабля прошел без особого рвения, а сунутый проверяющему мешочек с золотыми вообще свел его к обычной формальности.
  Таким образом на якоре у порта уже стояло три корабля Фаргоции, команды которых были полностью укомплектованы, а под видом рабов, спрятаны солдаты его Величества. Задачей этих команд стал захват Шалема изнутри и осада крепости, в которой засядет местное воинство, до прихода основных войск Фаргоции.
  Как и откуда эти самые войска подойдут, он не знал, но его дело выполнять приказы, а не задумываться о том, был ли начальник в своем уме, отдавая его. Хотя сейчас его больше волновали Эльмирантийские корабли, что стоят на якоре недалеко от порта. Конечно, их обещал взять на себя адмирал Нордич со своей эскадрой, которая в режиме полной секретности преодолела долгий путь с самого северного порта Фаргоции.
  Сначала он думал, что армию планируют доставлять именно этими кораблями, но вспомнил, что его друг Сольгер говорил, что их задача разметать Эльмирантийский флот, а с захватом и удержанием территорий им поможет регулярная армия, доставленная к Шалему другим путем. Больше друг ничего не мог ему рассказать, так как это было секретной информацией.
  Сольгер тогда пробыл у него не долго, хорошо хоть Марта успела напоить его чаем. Он явно куда-то торопился, однако, перед самым уходом, друг внезапно запнулся и попросил.
  - Ярел, у меня будет к тебе одна просьба. Знаю, она может показаться тебе необычной и даже губительной, но... я очень надеюсь, что ты ее исполнишь.
  - Я слушаю, Сольгер. Ты меня заинтриговал.
  - Совсем скоро ты со своей командой отправитесь в Шлем. Ну, да что я, мы ведь только что это обсуждали. Так вот, там живет один человек, который ни в коем случае не должен пострадать при штурме города.
  И так смотрел при этом, что догадка сама пришла в голову.
  - Этот человек - девушка? - Невольно, на лице показалась улыбка.
  - Нет! То есть да, то есть нет!
  - Так да или нет? - В голосе, вдруг, появилось неуместное веселье.
  Сольгер тяжело вздохнул и начал рассказывать.
  - Это девочка. Сейчас ей около десяти лет. Зовут Лейла. Она держит известную в городе кофейню "Лейма".
  - Что? Девочка держит кофейню? Друг, тебе солнышко в макушку напекло? - И снова не удалось скрыть недоумения.
  - Не удивляйся. - Краешком губ улыбнулся Сольгер. - Это очень необычная девочка. Ты сам все поймешь, когда ее увидишь.
  - Я все понимаю, Сольгер! Необычная девочка и все такое, но ты уверен, что подобный риск необходим?
  Ярел прекрасно осознавал, что если как-то предупредить девочку, это может сказаться на ходе сражения. Мало ли как она себя поведет, когда узнает об опасности, но хуже будет, если кто-то узнает, что ее предупредил именно он. Смертная казнь - самое малое что в подобное случае ему будет грозить. Конечно, есть вариант ее выкрасть, но тут тоже может возникнуть немало сложностей, однако, это вариант. В любом случае, на подготовку подобной операции у него будет слишком мало времени и людей, ведь посвятить в это дело он сможет лишь самых доверенных. В общем, слишком много "но", ради одной маленькой девочки.
  - Ярел, я знаю все, что ты мне можешь ответить на данную просьбу. Но... Помнишь полгода назад я вернулся после одной крайне опасной операции.
  - Это когда ты жаловался, что рисковал ради бумажек, которые впоследствии оказались чуть ли не пустышкой? И получил рану на руке, которая зажила с поразительной скоростью, почти не оставив шрама? Помню-помню! Номич, наш лекарь, тогда и тебя и меня за компанию буквально замучил вопросом, кто тебя так качественно залатал.
  Ярел посмотрел на друга и недоверчиво прищурился.
  - Да ладно!
  - Да, Ярел, это была она.
  Сольгер больше ничего не произнес, но Ярел многое прочел в его глазах: и немую просьбу, и глубокую благодарность девочке, и тяжесть долга перед ней, и что-то еще, чего Ярел уже не разобрал. И понял одну вещь: он исполнит просьбу друга.
  На прощание друзья сжали друг другу запястья и Сольгер шагнул за порог. ( Примечание: Жест по сжиманию друг другу запястий, аналогичен пожатию рук в нашем мире.) Однако, уже закрывая дверь, Ярел услышал:
  - Советую попробовать у нее торт Эстерхази. Тебе должно понравиться.
  Снова распахнув дверь, Ярел друга уже не увидел.
  К сожалению, сегодня Эстерхази в меню не оказалось, но он точно об этом не жалел, так как попробовал много других сладостей, память о которых еще долго будет его преследовать. Все-таки Марта, его жена, сладостей практически не готовит, так как не особенно любит это дело. Вот и он невольно лишен этой радости жизни. Эх, правду говорят: то, чего не любит жена, не попробует и муж.
  Познакомившись с малышкой, он понял друга и его желание ее защитить. Было в ней что-то такое... Трудно объяснимое, но располагающее к себе и даже притягивающее. А потому сейчас, когда по всем правилам он должен готовиться к тому чтобы штурмовать город, он с двумя верными матросами пробрался в ее дом и пытается выкрасть, чтобы спрятать на время беспорядков на своем корабле. Остался всего час до штурма и за это время им нужно все успеть.
  
  Все это молнией пронеслось в моей голове, пока Ярел и еще какой-то мужчина пытались завернуть меня в одеяло и связать.
  - Давай сюда кляп, быстрее! - Прошептал Ярел.
  И я поняла, что сейчас меня просто унесут прочь, а все мои близкие так и останутся в неведении, что сейчас готовится в городе. Калейдоскоп всех тех страшных вещей, которые могут с ними произойти во время захвата города, пролетел перед глазами буквально за одно мгновение. Ведь я, в отличии от любого другого ребенка Шалема, прекрасно понимала, что значит война и что творится в захваченных городах. Большое количество прочитанных книг и просмотренных фильмов вполне давали об этом представление: убийство, грабеж и насилие, вот что ждет Шалем в ближайшие сутки. Потом скорее всего солдат призовут к порядку. Наверное...
  Поэтому кляпа я ждать не стала, а улучив момент, когда Ярел немного ослабил хватку, со всей силы укусила его за палец. Непроизвольно он отдернул руку и зашипел от боли. Я же не стала кричать, прекрасно понимая, что на помощь мне могут прийти лишь женщины старики или дети, с которыми Ярел с напарником быстро справятся, а лишь громко зашептала, от быстроты произношения почти проглатывая слова:
  - Нет, нет, пожалуйста! Я не буду кричать! Обещаю! Выслушайте меня! Пожалуйста!
  Ярел в удивлении застыл на месте и стало понятно, что он колеблется, не понимая, что вообще происходит и почему я не кричу на весь дом, раз уж у меня появилась такая возможность.
  - Пожалуйста! Послушайте меня! Я не собираюсь кричать и звать на помощь! Просто дайте мне минуту все объяснить!
  - Что ты собралась объяснять девочка? - В удивлении прошептал Ярел. Он явно не мог понять, почему что-то объяснять собираюсь я, ведь похитить меня хотел он, а следовательно и объясняться должен тоже он, если уж на то пошло.
  - Не нужно меня выкрадывать. Это слишком опасно для вас и совершенно не нужно! Поверьте, я вполне могу сама спрятаться на время штурма.
  О том, что я сказала что-то не то, я поняла сразу. Лицо Ярела моментально изменилось, став из растерянного собранным и каким-то хищным.
  - Откуда ты знаешь о штурме, Лейла? И кто еще знает об этом?
  Он ухватил меня за плечо и крепко сжал. Точно синяк останется. Я же тяжело вздохнула, поняв, что только что сама поставила себя в безвыходное положение.
  - Никто не знает, Ярел, совершенно никто.
  Когда я обратилась к нему по имени, губы мужчины побелели от напряжения.
  - Освободите мне хотя бы одну руку, и я вам все покажу. - Уже совсем обреченно проговорила я.
  Я понимала, что сама загнала себя в ловушку, но другого способа спасти своих близким просто не видела. И если он решит здесь и сейчас убить ведьму, то это для меня будет лучшим вариантом, чем бросить своих любимых и близких на растерзание военной машины. Однако, мысли о том, что дружеские чувства к Сольгеру перевесят страх перед неизвестным и рассказ профессора о том, что в Фаргоции уже немного другое отношение к людям с особенностями, давали мне надежду, что все еще может закончиться хорошо.
  - Зачем тебе рука и что ты хочешь показать? - Напряженным голосом спросил Ярел.
  - Я хочу вам показать, откуда узнала о штурме и ... Наш общий знакомый был прав: Эстерхази у меня получается просто замечательно, и жаль, что вы не успели его попробовать.
   Несколько минут Ярел просто молчал и сверлил меня взглядом.
  - Тебя предупредил ... наш общий знакомый? - С недоверием голосе спросил он, тоже избегая имен. Ведь каким бы доверенным не был его помощник, а таких вещей ему знать не стоит.
  - Нет, Ярел-аха, нет. - Уже совсем обреченно проговорила я. - Освободите мне руку и вы сразу все поймете.
  Больше моряк артачиться не стал и распаковал меня из одеяльного кокона, в который меня только что завернули.
  Я протянула к нему руку.
  - Дайте мне вашу ладонь. Не бойтесь. - Горько улыбнулась я. - Больно не будет.
  Желваки Ярела ходили ходуном, однако руку свою он мне протянул. И я показала ему все, что только что увидела сама, а потом и то, как лечила Сольгера.
  Когда он понял, что показ окончен, Ярел тут же высвободил свою ладонь и несколько минут после этого просто стоял на месте в глубокой задумчивости. Мне было страшно даже представить, что за мысли бродят в его голове, однако здесь и сейчас мне оставалось только ждать его приговора.
  - Ты знала, кто... кем является наш общий друг, когда лечила его?
  Вдруг спросил он.
  Вопрос оказался неожиданным, и я немного растерялась.
  - Д-да, знала.
  - И не сдала властям? Почему?
  Я тяжело вздохнула. Кто бы знал сколько раз с тех пор я сама себе задавала этот вопрос. Сколько мучилась от осознания, что, возможно, сведения, украденные Сольгером в ту ночь, могли повлечь... Да то самое нападение на город, что прямо сейчас и готовится! И видение о том, что в бумагах не нашлось ничего действительно важного, буквально сбросило камень с души. Хотя кто сказал, что Сольгер сказал своему другу правду? Это ведь секретная информация. Однако, понять мотивы своих действий я так до конца и не смогла.
  - Не знаю. -Я отвела глаза и тяжело вздохнула. - Тогда мне показалось это правильным.
  Ярел еще немного помолчал.
  - Ларич, выйди пока проверь не заснул ли твой напарник на посту.
  И, когда матрос вышел, сказал:
  - Мне нужно точно знать, какими способностями ты обладаешь.
  Одно то, что он с криками: "Ведьма!" - не стал на меня бросаться, вселяло надежду, а подобный вопрос был вполне ожидаем.
  - При прикосновении я могу видеть то, что произошло с человеком за последние несколько часов или же то, что буквально вертится у него в голове в момент контакта. Также, я могу перед другому человеку образы, которые увидела сама.
  - Это все? - Тут же спросил он с недоверием в голосе.
  Я даже растерялась.
  - Д-да, этого мало?
  - А ты можешь передать другому человеку образы, которых не было.
  Я задумалась.
  - Не знаю, никогда не пробовала.
  - Ладно, я сейчас немного не о том хотел спросить. Разве у тебя нету целительского дара?
  - Да нет, никогда за собой не замечала. - Удивилась я.
  - А как же то, как ты вылечила рану Сольгера?
  Я на это лишь выдохнула.
  - Это не дар, вернее не его действие. Просто я сделала то, что должна была. Признаться, я надеялась, что рана заживет, но боялась, что сделала что-то не так, и очень рада, что Сольгер жив и здоров.
  - Поняяятно. - Протянул он, задумавшись. - Где ты сегодня собираешься прятаться и почему не хочешь принять мою помощь?
  - Господин капитан, у меня есть семья, которую я тоже хочу спасти, а прятаться мы будем в доме.
  Ярел зло фыркнул.
  - В доме? Да солдаты тут все вверх дном перевернут, но найдут и все ваши вещички и вас вместе с ними! Это война, Лейла! Сутки после захвата города будут адом для его жителей! От этого никуда не денешься! Потом военная комендатура, конечно, наведет порядок, но это время все равно нужно пережить.
  - Если, господин капитан, вы думаете, что я этого не понимаю, то глубоко заблуждаетесь! - Зашипела в ответ я. - И если бы у меня была возможность защитить всех его жителей, я бы это сделала! Но у меня есть возможность защитить свою семью и, поверьте, я это сделаю! А вернее, я знаю, как это сделать, и прошу лишь мне не мешать!
  Ярел задумчиво на меня посмотрел и сказал:
  - Поверь, подвал они тоже найдут.
  - Знаю. - Ответила я. - Но кто вам сказал, что мы будем прятаться в подвале? Да и какие в Шалеме подвалы? Так, одно название, мы же рядом с горами, практически на скальном массиве стоим. Копни глубже и упрешься в камень. - Я снова тяжело вздохнула, прикрыв глаза, прогоняя таким образом ненужные слова и мысли. - Ярел-аха, я безумно благодарна вам за предупреждение и желание помочь, но время на исходе, а вам и мне еще многое нужно сделать.
  Мужчина тоже тяжело вздохнул, принимая, как видно, нелегкое решение, и сказал:
  - Хорошо, Лейла. Я уйду, но! - Тут он поднял указательный палец вверх, как бы привлекая дополнительное внимание. - Я оставлю у дома своего человека.
  - Спасибо! - Я расплылась в счастливой улыбке облегчения, все таки он меня послушал, поверил и не заклеймил ведьмой, а знание того, что тебе в любой момент придут на помощь, дарит дополнительную уверенность, что все будет хорошо. Однако, Ярел тут же оборвал мои радужные мысли.
  - Не стоит благодарности. Своего человека я оставлю не для того, чтобы он защищал этот дом или вас. В той суматохе, которая здесь совсем скоро поднимется это будет бессмысленно и опасно для жизни.
  Я недоуменно посмотрела на него и он тут же пояснил.
  - Он будет следить, чтобы до начала штурма никто не вышел из этого дома, чтобы предупредить кого-либо о надвигающейся опасности. - После чего внимательно посмотрел мне в глаза и спросил. - Это понятно, Лейла?
  Признаться, подобная мысль созрела у меня сразу же после того, как я узнала о штурме. Нет, я не собиралась бежать к ближайшему патрулю и все им выкладывать. Во-первых, никто не поверит такой малявке, как я. Да и пробраться в крепость, где дежурят знающие меня офицеры тоже не получится. А во-вторых, если поверят, то встанет вопрос: откуда я знаю о надвигающейся опасности. Пока суть да дело, штурм давно начнется, а вот какая участь ждет меня лично - большой вопрос. Поэтому я, конечно хотела предупредить людей, но не всех, так как выйдет все то же самое, что было описано выше, а хотя бы Сэйру с семьей. Боюсь, на большее у меня просто не хватило бы времени, да и все остальные потребовали бы от меня каких-то объяснений, на которые все равно не было бы все того же времени, а вот Сэйра поверила бы сразу.
  Я даже набрала воздуха в легкие, чтобы попросить Ярела предупредить хотя бы ее с семьей, но по непримиримому выражению его лица поняла, что ничего не выйдет. А потому лишь тяжело вздохнула и ответила.
  - Я все поняла, Ярел-аха.
  - Тогда прощай, Лейла. Времени осталось слишком мало. Надеюсь, мы еще увидимся.
  - Прощайте, Ярел-аха. - Прошептала я уже пустому пространству.
  Я знала: если выживу, меня уже не оставят в покое, так как то, чем я владею, можно использовать очень по-разному. Однако, сейчас я была благодарна этому мужчине за возможность спастись самой и спасти своих близких.
  
  Несколько долгих секунд я позволила себе побыть слабой, пожалеть себя, внутренне поскулить, забиться в страхе в уголок своего сознания, и перебрать всех тех, кто сейчас находился в доме.
  Отец с помощником уехал совсем недавно и вернется еще не скоро, Кирим и профессор стары, Ромич хоть и вымахал уже с моего отца ростом по сути был еще ребенком, а саблей махать умел очень посредственно, некому было учить его этой премудрости и некогда, Мамук и маленький Мират даже приблизительно за бойцов и защитников сойти не могут, мы с мамой и две женщины-служанки, которых отец нанял после рождения Мирата. Вот и весь наш боевой батальон. Отец давно хотел нанять парочку крепких охранников, однако, в городе строго соблюдался порядок, а военные патрули и днем и ночью несли вахту на улицах города. Поэтому отец медлил, не видя смысла в дополнительной охране.
  А теперь мне нужно было всех их поднять, с организовать и заставить себя слушать. По внутренним ощущениям от обещанного до начала штурма часа осталось минут двадцать, не больше. Поэтому, поскулив, уже вслух, еще немного, я с силой провела ладонями по лицу и волосам, крепко сжала кулаки и приступила к действиям.
  Первым делом быстро оделась сама. Потом разбудила маму и кратко рассказала о надвигающемся штурме. Подробности обещала рассказать потом, так как осталось слишком мало времени.
  - Мама, иди на кухню и собери столько еды, чтобы хватило как минимум на сутки всем домочадцам. Да, и о воде не забудь. Это важно. Сейчас я разбужу всех остальных и пришлю тебе на помощь Эльмиру и Вейлу-ханан.
  - Как же это, доченька? - Растерянно проговорила она.
  - Мама, некогда, - не стала обращать внимание на ее растерянность я. - у нас меньше двадцати минут. Действуй.
  Потом я побежала к Кириму. К моему удивлению, он не спал, а полностью одетый уже ждал меня в совей комнате. Я не успела и рта раскрыть, как он сказал.
  - Я видел чужаков в доме, но они ушли и ничего не взяли.
  - Я знаю, Кирим-аха. Они предупредили о войне между Фаргоцией и Эльмирантией. Штурм города начнется меньше чем через двадцать минут.
  - Понятно, Лейла. Больше ни о чем я тебя спрашивать не буду и соберу все самое ценное в доме. Мы куда-то уйдем?
  - Нет, у нас нет ни времени, ни такой возможности. Прятаться будем в доме в потайной комнате.
  - В какой из двух? - Тут же задал вопрос он.
  Признаться, то что он знает о потайных помещениях, стало для меня сюрпризом, но не сильным, так как я знала, что отец доверял старику как себе.
  - Та, что рядом со спальней родителей.
  - Хорошо. Иди буди всех дальше. Вещи я спрячу в той комнате, что рядом с кабинетом.
  Об этих комнатах мне (и, что удивительно именно мне, а не маме) когда-то, практически сразу после нашего заселения, рассказал отец и показал, как их найти и как пользоваться запирающими затворами. И если бы он мне о них не рассказал, то я вряд ли бы когда-нибудь их нашла. Немного позже я даже специально пыталась разглядеть, есть ли заметные несоответствия во внешнем и внутреннем содержании дома, однако сама его форма была спроектирована так, что что-либо заметить было просто не возможно. Думаю, что к этим метаморфозам приложил руку профессор, так как он лично согласовывал с отцом план постройки. Изнутри же комнаты тоже было найти не то, чтобы не реально, но очень сложно, особенно если не знать, что они вообще существуют. В самих комнатах предусмотрительно была сделана хорошая шумоизоляция, ну, на сколько это вообще было возможно, и подразумевалась некая автономность. И если комнату рядом с кабинетом изначально отец начал использовать как своеобразные тайник и сейф, то назначения второй, спрятанной в спальне родителей я не понимала. До сегодняшнего дня... Вряд ли отец с профессором действительно верили, что когда-нибудь этой комнатой придется воспользоваться как убежищем, однако, именно сейчас она могла спасти всем нам жизнь.
  Через несколько минут я, без объяснения причин, растолкала всех оставшихся и попросила как можно быстрее одеться и прийти в гостиную. Мирата, конечно, будить не стали, но его всегда можно перенести и спрятать сонного.
  Кратко я поведала им всем о нависшей опасности и попросила не паниковать и никуда не бежать. Это оказалось сложной задачей, потому что Ромич, к примеру, тут же озвучил свое желание вступить в бой с подлыми захватчиками, женщины-служанки начали причитать о своей судьбинушке, Мамук пытался присоединиться к уже почти свершившемуся походу мести, о котором вещал Ромич, а профессор усиленно пытался дознаться, откуда я обо всем этом узнала. Гвалт поднялся такой, что стало слышно, наверное, и на соседней улице.
  Перекричать весь этот балаган я не смогла бы при всем своем желании, так как имела одну неприятную особенность, когда я сильно переживала, то просто не могла громко высказаться. Нет, голос не пропадал и надрываться в крике мне ничего не мешало, однако, он становился таким глухим, что я даже саму себя начинала слышать с трудом. Сейчас же я не просто волновалась, я была практически в панике. Поэтому, оглянувшись, увидела на столике увесистую вазу, в которую еще вчера сама ставила недавно появившиеся желтые и белые полевые цветы, достала еще вполне свежие соцветия и выплеснула оставшуюся жидкость на напирающую на меня толпу. Нет, сначала была мысль ее разбить, однако, я не была уверена, что соприкоснувшись с деревянным полом ваза разобьется и создаст необходимый мне звук.
  К счастью, пораженный моей выходной и стекающей с их лиц водой, народ мгновенно замолчал и у меня, наконец, появилась возможность им всем ответить.
  - Ромич, Мамук, еще раз услышу о великом походе двух доморощенных недогероев против целой армии, прикажу выпороть обоих. Вейла и Эльмира-ханан, прекратите истерику, я уже сказала, что на это нету времени, и если вы сейчас успокоитесь и поторопитесь с помощью моей матери на кухне, то все мы останемся живы и здоровы. Профессор! Ну хоть сейчас умерьте ваш исследовательский пыл и помогите женщинам отнести все необходимое в известную вам комнату за родительскими покоями.
  - Как насчет того, чтобы предупредить кого-то еще? - Тут же сгенерировал новый вопрос профессор.
  Я тяжело вздохнула.
  - Нельзя. Вернее, не выйдет. Знание о нападении не должно покинуть этого дома. Нам этого не позволят.
  -Кто? - Тут же последовал новый вопрос, и все затаили дыхание.
  А я поняла, что больше не в силах что-либо придумывать, но и правду сказать тоже не в состоянии. Поэтому воздела руки к потолку и на выдохе буквально прокричала:
  - Всевышний дал мне это знание! И не мне или вам дозволено его ослушаться!
  Все в городе уже давно шушукулись о моей необычности, все-таки списать все мои странности и знания на заморского учителя подчас было просто невозможно. Однако, никто, кроме, конечно Миры и тех немногих, кто ее слушал, не приписывал это к чему-то темному и запретному, скорее к некому дару Всевышнего, данному девочке после тяжелой болезни. Думаю, отцу пришлось немало потрудиться, чтобы, так сказать, внедрить эту информацию в массы. Ну да не суть, а суть в том, что дома в это все свято верили, а потому и сейчас, на мое заявление отреагировали так, как я того и добивалась: перекрестились заведенным здесь способом и разошлись выполнять мои поручения.
  
  Собрались мы, конечно, не за десять оставшихся минут, но к тому моменту, как в начале нашей улицы послышались звуки боя, мы все уже сидели в потайной комнате.
  - Мират! - Прямо над моим ухом внезапно раздался мамин панический визг.
  -Всевышний... - Я закрыла лицо руками.
  За всей этой суетой мы забыли Мирата, не смотря на весь создаваемый нами шум, спокойно спящего в своей кроватке.
  Мама тут же встала и попыталась пройти к двери.
  - Нет, мама, оставайся здесь. Я схожу за братом сама.
  В сложившихся обстоятельствах я ощущала себя ответственной за всех собравшихся здесь людей, поэтому просто физически не могла позволить кому-то из них выйти из безопасного схрона.
  - Но Лейла! - Попыталась возразить мама.
  - Я быстро! - Бросила я, уже в самых дверях.
  Сам секрет потайной двери заключался в том, что она представляла собой гармонично вписанную в отделку комнаты дверь. Никакой ручки со стороны комнаты у нее разумеется не было и открывалась она путем нажатия замаскированного рычажка, который снимал дверь с защелки и как бы толкал ее изнутри. Это позволяло появиться небольшой щели, в которую уже можно было просунуть пальцы и полноценно открыть дверь. Изнутри же дверь открывалась еще проще: снять с защелки и толкнуть.
  Когда я оказалась за пределами схрона, то сразу услышала звуки боя, который, казалось, шел уже у самого дома. Я тут же бросилась в детскую, где нашла уже проснувшегося Мирата, который сидел на кровати и непонимающе хлопал глазами, готовый в любой момент расплакаться. Я тут же бросилась к нему и обняла, изображая на лице энтузиазм и улыбку.
  - О! Ты проснулся! Молодец! А сейчас мы поиграем в одну очень интересную игру!
  - Какую? - Тут же заинтересовался мальчик.
  - Мы будет шпионами, которым срочно нужно тихо-тихо и быстро-быстро пробраться через лагерь врага к своим товарищам. Идет?
  - Идет. - тут же заулыбался Мират и соскочил на пол.
  Одной рукой я взяла его за руку, а другой подхватила с лавки одежду. На выходе из комнаты я прислушалась и уже готова была бежать к спасительной комнате, когда услышала, как входная дверь с громким стуком отворилась и в доме послышался топот нескольких пар ног. Шаги приближались слишком быстро, чтобы успеть добежать до спальни родителей и скрыться за потайной дверью до того, как нас обнаружат. Да что, там! До встречи с незваными гостями нас отделяло всего пару секунд за которые я успела лишь задвинуть за спину ничего не понимающего Мирата.
  Налетевшую на нас девушку я узнала сразу и чуть не расплакалась от облегчения, даже ноги невольно подкосились, но я устояла.
  - Лейла, это ты? Слава Всевышнему! Где все? Там такое... такое... - Всхлипывая, Айла бросилась ко мне и прижала к себе.
  - Айла, ты кого-то нашла? - Послышался за ее спиной взволнованный голос Сэйры.
  Айла тут же отодвинулась от меня, демонстрируя находку матери. А я, наконец увидела и саму Сэйру, и раненого Саргайла, которого буквально висел на ней. По его виду сразу становилось понятно, что он тяжело ранен: левая рука висела плетью, нога заметно плохо слушалась, а когда он приподнял лицо, мне показалось, что у него остался только один глаз, так как вся правая сторона лица была залита кровью.
  Невольно я ахнула, прикрывая рот ладонью. Неужели это Саргайл? Тот веселый бравый офицер, чьи глаза-маслины сводили с ума всех окрестных девушек?
  - Лейла! - Проговорил он натужным хриплым голосом. - Нужно бежать. Враги почти у дома. Я задержу их сколько смогу. Нам удалось немного оторваться, но времени почти нет. Где все?
  И правда, где-то недалеко от дома послышались голоса и выкрики. Скидывая с себя оторопь, я попыталась собралась с мыслями.
  - Они все здесь, в безопасном месте. Пойдемте скорее, нужно побыстрее спрятаться.
  - Что значит здесь, Лейла? Ты что не понимаешь? На город напали! И сейчас здесь будет вражеская армия! Нужно бежать! - Попытался прокричать Саргайл, но закашлялся и лишь сильнее повис на Сэйре.
  - Конечно, в таком состоянии ты точно далеко убежишь. - К этому моменту я полностью взяла себя в руки, а потому говорила дальше уверенно и рублено, так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что нужно делать так, как говорю я. - Следуйте за мной. В доме оборудовано убежище. Все уже там.
  Тут за моей спиной раздался тихий детский голос.
  - Лейла, а нам уже можно играть в шпионов?
  - Конечно! - Тут же откликнулась я. - Просто нас теперь будет больше.
  И повела всех к потайной двери, у которой, к моему неудовольствию, стоял Ромич.
  - Ты почему вышел? - Тут же зашипела я.
  - Откуда они здесь? - И не подумал отвечать тот.
  Я на это лишь покачала головой.
  - Все потом. Открывай дверь.
  Когда мы оказались внутри, все были мягко говоря в шоке. Все-таки они ни как не ожидали, что уйдя за одним ребенком, я приведу еще троих взрослых, один из которых будет тяжело ранен. Места в комнате вдруг оказалось очень мало: все-таки двенадцать человек, один из которых может находиться только в лежачем положении - это много.
  Начавший было подниматься галдежь, я задушила в зародыше.
  - Тихо! С минуты на минуту в дом ворвутся вражеские солдаты. Комната, хотя и изолирована на сколько это возможно, но нас могут услышать. Мы обязательно все обсудим, но чуть позже. - Потом я глубоко вздохнула и продолжила, обращаясь к женской половине нашего сборища, которая уже столпилась около раненого. - Саргайлу срочно нужна помощь. Мама, ты взяла тревожный чемоданчик?
  Стоит рассказать, что та встреча с Сольгером, когда мне пришлось по всем углам искать средства первой помощи для раненого, не прошла даром, и я позаботилась о том, чтобы у нас в доме и в кофейне появились своеобразные "тревожные чемоданчики", где всегда имелись минимальные средства дезинфекции, различные мази для самых разных нужд, сборы трав, небольшой рулончик самодельного бинта, если появятся небольшие травмы, всякие мелочи и даже нитки с иголкой, на вопрос о наличии которых я просто сказала, что так надо. На случай более серьезных ранений, я все-таки надеялась, что мы сможем вызвать лекаря или знахарку. Все-таки опыт, полученный при моей первой операции, показал, что лучше переложить лечение страждущих на плечи более знающих людей. И не потому, что я что-то плохо сделала, а потому, что боялась, что в следующий раз просто не наберусь смелости провернуть все это снова.
  На мой вопрос мама утвердительно махнула головой и вместе с Эльмирой начала снимать с раненого одежду, там, конечно, где это было возможно без причинения боли. Сэйра же в это время как бы отдалилась от всего вокруг и просто присела в угол прикрыв глаза. Айла тут же присела рядом и положила голову ей на колени, крепко обняв за талию. Не став в этот момент концентрировать на этом внимания, я выдохнула, но глянув на Саргайла поняла, что хранящихся в "чемоданчике", который представлял из себя скорее корзинку, бинтов и дезинфицирующих средств, явно не хватит. А потому снова обратилась к маме:
  - Мама, ты взяла что-нибудь из чего можно сделать бинты?
  - Д-да, Лейла, сейчас, я посмотрю, что подойдет лучше... - И она завертелась на месте в поисках мешка.
  - Хорошо, мама, спасибо! Профессор-аха, я знаю, вы просто обязаны были захватить с кухни что-то покрепче воды... - Хотя я вроде и не спрашивала, но вопросительно посмотрела на профа в надежде, что он подтвердит мою догадку.
  - Да. - после некоторой паузы проговорил он и довольно быстро, как бы оправдываясь, продолжил. - Я взял с собой домашнюю настойку и немного вина, все-таки нам всем нужно будет немного расслабиться... Сутки в закрытом пространстве...Ты же знаешь, я не люблю ни этих тесных кают, ни... - он красноречиво поводил рукой вокруг.
  - Это просто замечательно! - Облегченно выдохнула я. Но тут же исправилась, поняв, как это прозвучало со стороны. - В смысле, замечательно, что вы все это захватили! Вы очень предусмотрительны и дальновидны! - Даже в таком состоянии я как могла решила подбодрить профессора, все таки он человек уже в возрасте и все эти потрясения, как и непереносимость замкнутых пространств, могут плохо на нем сказаться.
  - И еще, вода. Сколько у нас с собой воды?
  - Достаточно. - Ответила Эльмира. - На сутки должно и нам хватить и господина офицера обмыть.
  Обмыть? Эта ощипанная курица и правда думает, что я дам Саргайлу погибнуть и нам придется обмывать покойника? Интерпретировать эти слова иначе было просто не возможно, так как в эльмирантийском языка подобное употребление слова имело именно такой контекст. Было конечно "обмыть" со вполне обычным значением, но произносилось оно немного по-другому. А потому гнев и какое-то дикое отчаяние буквально вскипели в моей крови.
  Увидев мой разъяренный взгляд она тут же исправилась:
  - Я хотела сказать промыть господину офицеру раны! - И затараторила в надежде прикрыть свой промах. - Мы специально взяли побольше воды, чтобы хватило и попить и умыться и еще на всякий случай было!
  Я решила не заострять на этом внимания и как могла успокоилась, все-таки сейчас самое неподходящее время для выяснения отношений.
  Тем временем женщины уже стащили с Саргайла то, что можно и достали ножницы, чтобы срезать то, что снять обычным образом нельзя. Я присоединилась к ним.
  Между тем, кровь и не думала останавливаться, поэтому я тут же наложила жгуты на ногу и руку, где раны были особенно глубоки. Потом выбрала наиболее чистые лоскуты срезанной и снятой с Саргайла ткани и крепко прижала их к ранам, при этом перемотав чем пришлось, чтобы он не истек кровью, пока я буду думать что делать дальше. Наложить жгут на лицо, по понятным причинам, не имелось никакой возможности, и я лишь закусила губу, глядя на истекающего кровью мужчину. Я знала, что раны на лице всегда сильно кровят и кажутся гораздо страшнее, чем есть на самом деле, однако к данному случаю это утверждение подходило мало. Одно несомненно радовало: глаз он все-таки сохранил, просто тот так заплыл и был залит кровью, что его наличие обнаруживалось не сразу.
  Женщины работали быстро и слаженно, поэтому многочисленные небольшие раны и ссадины, быстро промыли и дезинфицировали, однако дальше дело замедлилось, так как лекаря рядом не было, а первую помощь вроде как уже и оказали. Особенно всех пугала рана на лице, которую лишь поверхностно обработали и прижали лоскут ткани. Все-таки здесь не привыкли к таким ранениям. Конечно были и в повседневной жизни случаи, когда кто-либо получал серьезные порезы или другие раны, однако, все они были иными и рядом всегда была помощь в виде знахарки или лекаря. А уж если кто получал рану на лице, то это было гарантированное уродство, ведь заживала она как придется, а уж если такая, на пол лица... Уж где-где, а на лице даже местные лекари не рисковали ничего зашивать.
  Я же мысленно застонала. Как же не хотелось вновь браться за иголку! Как же хотелось этого избежать! Но надо. Сейчас только грамотная медицинская помощь могла помочь несчастному. Хотя, где я и где грамотная медицинская помощь! Всевышний! АААА!!!
  Хотелось покричать вслух, но я ограничилась лишь беззвучным внутренним воплем и снова попыталась взять себя в руки.
  - Мама, нужно положить в домашнюю настойку те нитки и иголку, которые лежат в "чемоданчике".
  - Зачем? - Удивилась она.
  Я же сглотнула ставшую вдруг вязкой слюну и ответила.
  - Будем зашивать господину офицеру раны.
  Мама даже захлебнулась от моего высказывания, но я серьезно посмотрела ей в глаза и она перекрестившись по местному обычаю принялась выполнять то, что я попросила. Хотя было видно, что делает она это с большой неохотой и даже некоторым возмущением. Вейла и Эльмира же просто сидела с круглыми непонимающими глазами и переводила взгляд с меня на маму, явно не веря, что она восприняла мои слова серьезно. На мужчин в это время я не смотрела, хотя и знала, что они о чем-то тихо между собой беседуют не обращая внимания на женское крыло, которое помогало офицеру. Напряженное молчание прервал тихий каркающий смех Саргайла.
  - Лейла, ты не подражаема! Однако, сегодня чуда не случится. С моими ранениями мне разве что хороший лекарь смог бы помочь, и то не факт. А ты, конечно, замечательная девочка, но не нужно мучить ни себя... ни меня. Эта женщина правильно сказала, еще немного и меня нужно будет обмывать.
  На последней фразе его и так тихий голос стал почти не слышным. А я разозлилась! На этот мир, на солдат и их военачальников, при чем с обеих сторон, на самого Саргайла, на ситуацию в целом, и больше всего я рассердилась на себя! За то, что стою сейчас в нерешительности, хотя могу помочь, и за то, что этот мужчина уже себя хоронит. А злая женщина - это опасная и решительная женщина, даже если для всех она всего лишь ребенок.
  - Саргайл, я тебе сейчас одну вещь скажу... Ты ее, пожалуйста, запомни, потом, как придется, запиши и можешь даже повторять, когда особенно хреново будет: Ты жутко везучий тип! И ты выживешь чтобы ни случилось. Я лично за этим прослежу и Всевышнего за тебя попрошу. Понял?!
  Во время всего этого спича в комнате стояла полная тишина, а потому, сразу после его окончания мы совсем рядом услышали приглушенные выкрики и топот тяжелых сапог.
  Я тут же прикрыла рот ладошкой и, в испуге, опустилась на колени рядом с Саргайлом, а Кирим прикрыл горшком и без того слабо горевшую масляную лампу. И хотя мы специально проверяли, виден ли свет за пределами комнаты, предосторожность ни кому не показалась лишней. К счастью, нас никто не услышал и не увидел. По крайней мере никто не спешил крушить стены в поисках непонятных голосов, и это радовало. Некоторое время за стенкой еще слышалось чье-то присутствие, однако, скоро не стало слышно и его. Но радоваться никто не торопился, так как это совсем не значило, что дом пуст.
  Еще немного посидев в тишине и темноте, я, наконец, решилась пошевелиться и подползла к "тревожному чемоданчику".
  - Кирим, открывай лампу, думаю, уже можно. Из вне все равно не видно, мы же проверяли.
  - Так то оно так... - Прокряхтел он, освобождая лампу из "плена". - Но предосторожность никогда не повредит. - Потом немного подумал и сказал Ромичу. - А ты поднимись-ка вон потому чурбачку и вынь из стены камень. Нужно пустить немного воздуха, а то нас здесь слишком много.
  Ромич в недоумении потянулся к ближайшему камню, однако тот и не думал доставаться или хоть как-то сдвигаться.
  - Да не этот, балбес! Тот что выше и цветом немного отличается. Да! Днем еще парочку достанем, чтобы свежее было, а сейчас нельзя, могут свет непонятный увидеть.
   "Дааа, а я таких подробностей и не знала, а зря.. Надо было отца получше расспрашивать, а не открыв рот изучать механизм двери. Ну да ладно. Хорошо, что Кирим в курсе. Так-так, а где у нас болеутоляющая настоечка? Только вот поможет ли она нашему бравому офицеру? Мама-то ее принимает, если голова, вдруг, разболится, а тут проблема почище головной боли, да и к чему привлечет увеличение дозы я тоже представляю слабо. А, может, снотворного дать? Хотя, не помню, чтобы таким образом хоть кого-то готовили к операции. Блин, неужели снова на живую шить придется? Только вот ему стонать или кричать громко нельзя, в доме все еще может кто-то находиться или просто случайно зайти."
  - Чего пригорюнилась, красавица? - Снова подал голос Саргайл, или даже попробовал улыбнуться, однако тут же сморщился и прикрыл глаза, а вернее единственный видящий на данный момент глаз.
  - Да вот думаю, как тебя обезболить. Ни кричать, ни громко стонать в нашем положении нельзя, а если я начну шить, будет очень больно.
  Я решила быть с ним предельно честной, другого, в нашей ситуации, просто не предусматривалось.
  - Не боись, Лейла, я все выдержу. - Оптимистично отозвался Сргайл. Но потом замялся и продолжил. - Но ты уверена, что справишься? Может не нужно? Я уверен, что крепость им имеющимися силами не взять. А через несколько дней сюда перебросят столько войск, что от этих захватчиков и следа не останется. Я вообще не понимаю ради чего они затеяли все это, если удержать просто не в состоянии, даже если к ним по морю будет подходить помощь. Да и у нас флот большой, чтобы надеяться только на этот путь.
  - Думаю, все не так просто. - Прокряхтел со своего угла профессор. - Не могли они решиться на столь самоубийственный демарш не имея никакой поддержки и гарантий, да и мир между двумя странами слишком тонкая штука, чтобы вот так его нарушать.
  Все снова замолчали, а я вспомнила о том, что увидела в мыслях Ярела. Сольгер тогда сказал, что войска обязательно подойдут, только каким путем? Но это сейчас не важно, важно то, что он не стал бы врать другу или отправлять того на верную смерть зная, что дела обстоят совсем иначе.
  - В любом случае, - наконец, прервала это молчание я, - мы не можем надеяться на быстрое окончание конфликта. Если город все же захватят, то ты, Саргайл, сможешь получить нужную помощь только если сдашься. Но и тогда никто не будет спешить помогать военнопленному. Там своих бы от черты отвести. А если крепость устоит и через пару дней к нам придет подмога, то на твое состояние это тоже повлияет мало: время будет упущено. С такими ранами, ты до этого кровью истечешь или пакость какая в открытые раны попадет.
  - Ну, может, мы еще и сами отобьемся. - Без особой уверенности проговорил он. - Может, не сразу, но отобьемся. - Уже гораздо тверже продолжил он. - Все-таки большие силы они сюда быстро просто не смогли бы перебросить, а у нас ребята бравые, крепость хорошо укреплена. Да ребята сейчас проведут рекогносцировку и быстро выбью их к морю. К тому времени наш флот справится с их жалкими корабликами и мы окончательно добьем этих неудачников.
  Казалось, собственная речь аж сил ему прибавила. Мне совсем не хотелось спускать его с небес на землю и гасить тот огонек надежды, что промелькнул в глазах всех находящихся в комнате, но я все же сказала:
  - Надеюсь, что так и будет, Саргайл, но такой уверенности ни у кого нет, поэтому зашивать тебя мы все же будем. Жгуты нельзя держать больше полутора максимум двух часов.
  После чего взяла бутылку настойки и протянула ему.
  - На, выпей. В нашем случае это будет лучшим из возможных обезболивающих. И постарайся не шуметь. От этого сейчас зависят наши жизни.
  Я отвернулась, чтобы взять еще одну лампу, которую для меня услужливо подпалил Ромич, и нитку с иголкой, а когда повернулась снова, в глазах раненого плескался страх. Дааа, не верит он в мои способности. Явно не верит.
  - Все будет хорошо Саргайл. Верь мне. - Сказала я ему уже совсем тихо.
  По сгустившейся за моей спиной тишине я поняла, что все в напряженном молчании ждут, действительно ли я начну сейчас зашивать раны. Ждут и не верят тому, что я все же на это решусь. Нет, останавливать меня никто не решился, слишком уж за все это время уверились если не в моей исключительности, то странности, но наблюдать, как ребенок неполных десяти лет собирается делать то, на что не решаются даже знахарки, а вернее то, что им делать не разрешается в силу пола, это почти мистическое действо.
  Вы когда-нибудь пробовали делать что-нибудь, когда за каждым вашим движением неотрывно следит десяток пар глаз? Вот и я не смогла. А потому попыталась перевести внимание людей на что-то другое, и, снова поглядев на Саргайла, спросила:
  - Тетя Сэйра, а где вы встретили Саргайла? - А потом запнулась и с нарастающей тревогой продолжила. - И где дядя Ренат и Арават?
  Все взгляды переметнулись на все также сидящую с отсутствующим видом Сэйру.
  - Они погибли, Лейла. - Уронила она фразу, которая, казалось, лишила ее остатка сил, однако, спустя минуту молчания, которую никто не решился нарушить, продолжила. - Мы были дома, в кофейне, когда все началось. Спали, конечно. - Вдруг, Сэйра подняла на меня взгляд и проговорила. - Ты шей, Лейла, шей. У господина офицера мало времени.
  Потом снова перевела взгляд в никуда и продолжила, а я решила, что нужно последовать ее совету и принялась за руку парня, все-таки руку зашивать мне уже приходилось, и я надеялась, что в этот раз все пройдет легче. Однако, света катастрофически не хватало и я поняла, что легче точно не будет.
  - Муж услышал шум на улице, пошел проверить. Потом быстро вернулся и поднял всех домашних, приказав одеваться и собираться в одной комнате. Потом мы услышали, как дверь в кофейню ломают, а потом к нам ворвались моряки. - Она перевела дух и снова продолжила. - Старший из них сказал, что если мы не будем совершать глупостей и среди нас нету солдат или офицеров эльмирантийской армии, то нас не тронут, только дом проверят. Мы, конечно, рассказали, как есть, подождали пока они все проверят и уйдут. Смысла вступать с ними в бой муж не видел. Все-таки мы мирные жители, да и смысл нападать на этих бешеных моряков, число которых превышает нас вместе взятых? Не тронули? И слава Всевышнему! Даже расслабиться успели после их ухода. А потом двое из них вернулись...
  Снова повисла долгая мучительная пауза, во время которой слышалось лишь сдавленное мычание Саргайла. Который изо всех сил сдерживал рвущиеся у него крики. А я думала, что крысы и падаль, в виде вполне живых людей, есть везде, и очень жаль, что близким мне людям не повезло с ними столкнуться. Скорее всего всем был дан приказ не трогать мирных жителей, если те не нападут сами. Все-таки город хотели захватить, а не уничтожить, но вот против таких личностей в общей неразберихе сделать ничего невозможно. Именно об этом и говорил мне Ярел, когда предупреждал, что ближайшие сутки станут для города адом.
  - Мы сразу поняли по их мерзким улыбочкам, что эти двое вернулись не просто так. Сначала они требовали от нас денег. Я готова была отдать все до последней медяшки, лишь бы они нас не тронули и даже предложила за ними сходить. Однако, один из этих уродов показал на Айлу и сказал, чтобы деньги принесла она, а он, мол, проследит, чтобы та по дороге не потерялась. Попытавшийся, было возразить, сын, получил эфесом по лицу, но сознания не потерял, а я повисла на муже, все еще в надежде, что все закончится миром... Миром не вышло... Я, дура, сразу и не поняла для чего он деньги Айлу нести заставил, а когда из соседней комнаты послышался приглушенный крик сама на оставшегося нас сторожить шакала бросилась. Только муж быстрее оказался и умнее. У него нож был припрятан. Того солдата он убил. Ранили и его, правда, но не сильно. А второго они с сыном с Айлы стащили и тоже прирезали. Хорошо хоть этот шакал не успел ее обесчестить, иначе я бы себе еще и этого не простила.
  Снова наступила напряженная тишина. Во время которой она гладила дочь по волосам. А я утерла влажный от выступившего от напряжения лоб и перевязала уже зашитую и обработанную рану, мысленно прицеливаясь к бедру Саргайла, который уже даже подвывал как-то вяло.
  - Однако. Эти шакалы все же умудрились привлечь внимание других нападавших и мы поняли, что нужно бежать, иначе нас тут всех убьют. Мы бросились к боковому выходу, так как через кофейню к нам уже бежали. Выскочили через калитку на улицу, а там крики, лязг оружия. В общем полная неразбериха. На нас напали. Ренат и Арават отбивались как могли. Мы с Айлой прятались за их спинами, служанки и рабы куда-то разбежались. Да и что-либо понять в той кутерьме было сложно. Когда упал сын, Ренат пытался его отбить, но тщетно, совсем скоро упал и он. Я хотела... Я была готова остаться там, вместе с ними, но Айла... Нужно было спасти хотя бы ее, поэтому я их бросила.
  Голос Сэйры дрогнул и из ее глаз наконец потекли слезы, однако, ни выражение лица, ни тембр голоса не изменились. А я все шила, делая стежок за стежком и смаргивала набежавшие на глаза слезы. Саргайл же потерял сознание еще в тот момент, когда я взялась за его вторую рану. Пожалуй, для него это сейчас наилучший вариант.
  - Пробиться нам помог Саргайл, который увидел нас еще тогда, когда были живы Ренат и Арават, но пробиться к нам получилось не сразу. У него как раз сегодня отгул был и, когда это все началось, он ночевал в городе. А потом был бешеный бег по улицам Шалема, совсем недалеко от сюда на нас напали сразу трое. Саргайл их всех убил, но сам оказался сильно ранен. Я до сих пор не верю, что мы до вас добрались.
  Мама подошла к Сэйре, присела рядом и обняла ее. Остальные женщины тоже придвинулись к ним ближе, выражая сочувствие. Этого простого действия хватило, чтобы пробить брешь в ледяном панцире бесчувствия, который воздвигла вокруг себя женщина. И она разрыдалась, прижимаясь к маме и пряча лицо на ее плече. Однако, даже рыдала она тихо и приглушенно ни на миг не забывая о той опасности, что все еще висит над всеми нами. Мужчины сидели хмурые и прятали глаза, мальчики этими самыми глазами сверкали и гневно сжимали губы, а Мират не совсем понимал, что же вокруг действительно произошло, что значит умерли, вчера ведь с дядей Ренатом вместе стул починяли, а с Араватом пирог уминали? Однако, жался к старшему брату и вопросительно заглядывал тому в глаза.
  Мне тоже безумно хотелось обнять Сэйру и Айлу, хотелось вместе с ними оплакать их потерю, хотелось просто поделиться своим теплом и участием, однако передо мной стояла гораздо более сложная задача: сделать все, чтобы лежащий передо мной мужчина выжил. А потому я перевязала ему бедро, медленно и осторожно ослабила и сняла жгут, и уставилась на лицо мучаясь дилеммой: зашивать или оставить заживать так. С одной стороны, если я сейчас не наложу швы, то заживать рана будет долго, муторно, а главное криво, что изуродует моего красавца офицера так, что даже представлять не хочется. Все таки сабля разрубила ему лицо от середины правой щеки через верхнюю и нижнюю губы и до подбородка. А с другой стороны, я даже не представляла чем может закончиться моя помощь и не попаду ли я в какой-нибудь нерв, который окончательно может перекосить лицо несчастного. Однако, подумав, я решила, что хуже бедолаге уже быть не может, ведь даже если я зашью его совсем не удачно, то края раны хотя бы более менее ровно заживут, а не останутся вот так... Я мысленно передернула плечами. К тому же его бессознательное состояние позволит избежать боли.
  Главное, чтобы сердце выдержало.
  При этой мысли мое собственное сердце почти остановилось, а потом бросилось в бешенный галоп, но я снова постаралась взять себя в руки.
  Забрав у Кирима и его лампу, я поставила их как можно ближе к лицу и мысленно содрогнулась: если бы хоть один из тех, кто в нашем мире имеет отношение к медицине видел сейчас эту картину и знал то, что я собираюсь делать и уже сделала, то наверное покрутил бы пальцем у виска и сказал, что я сумасшедшая. Хотя разве подчас в военно-полевых госпиталях второй мировой войны условия были лучше? Света, может, побольше, а так... А так они были квалифицированными, то есть обученными врачами, а я сейчас пытаюсь взвалить на свои тощие плечи то, что делать в принципе не должна! ... Но буду.
  Дааа, опять меня затянул мысленный круговорот. Нервы... Мысли так и норовят куда-нибудь убежать, лишь бы оттянуть момент, так сказать, истины.
  Хотя... Может, и не зря я вспомнила наших врачей? Ведь при каждом из них всегда была мед. сестра! А я тут одна мучаюсь, когда помощников полная комната.
  - Ромич!
  Почему-то о помощи я попросила именно его.
  - На вот, держи вот это. - И показала ему скрученные в маленький рулончик мягкие тряпочки. - Я называю это тампон. Так вот будешь прикладывать этот тампон к ране так, чтобы вытереть кровь, когда я буду ее зашивать. Постарайся делать это так, чтобы я постоянно видела ее края. - А потом спохватилась, когда он протянул ко мне руки. - Руки! Руки только хорошо помой и оботри домашней настойкой.
  И мы приступили. Больше ничьи взгляды мне не мешали, потому что я сосредоточилась на ране Саргайла на столько, что не видела и не слышала ничего вокруг.
  Когда операция закончилась и я обработала рану лечебной мазью и прикрыла тряпицей, то почувствовала, что устала на столько, что ни на что больше сил просто не осталось. Поэтому, помыв при помощи Ромича руки и лицо, прилегла недалеко от Саргайла и тут же уснула. Все-таки эта ночь была слишком насыщенной и далась мне очень тяжело.
  
  Проснулась я не сразу и под чей-то тихий шепот.
  - Малика, ты уверена, что этот офицер жив? Смотри, какой бледный лежит.
  - Уверена, Эльмира. Да ты и сама можешь убедиться в этом. Смотри, у него на шее бьется жилка, значит живой.
  - Ну, не знаю, Малика. Твоя дочь с ним полночи провозилась, ты уж меня извини, но то, что она делала уж больно на колдовство похоже.
  - Ай! Глупая я ты женщина, Эльмира. Ну, какое колдовство! Она просто раны ему зашила! - Остервенело зашипела ей в ответ мама.
  - Просто раны зашила, говоришь? - Также остервенело зашипели ей в ответ та. - Где это видано, чтобы раны женщина зашивала? Да и не женщина еще вовсе, а ребенок! Знахарка и та не берется! Говорит, грех это. Всевышний запретил женщине прикататься к человеческому телу иголкой!
  - А, когда ты при вышивании пальцы колешь этой самой иголкой, Всевышний тебя не наказывает? Нет? - Вдруг, заговорил профессор. - Не правда все это, суеверия. В той же Фаргоции и Тализии уже начинают учить женщин сложному врачеванию. Подчас одними отварами и притираниями обойтись не возможно. Особенно в деревнях, куда квалифицированные лекари отродясь не забредали. Так что нечего на девочку напраслину возводить! Ее можно обвинить лишь в том, что она не погодам умна, а душа ее слишком чистая и добрая, чтобы пройти мимо чужой боли и несчастья.
  Со стороны Эльмиры раздалось неприязненное сопение.
  - А с каких это пор рабы столько воли получили, что отвечают вперед хозяев? - Склочно заявила та.
  - А с таких, - точно с такими же интонациями заявил профессор, - что нас воины Фаргоции завоевали. А там рабства нет.
  - А вот это еще не точно! Может эльмирантийские солдаты уже давным-давно отбились. А мы тут сидим и ждем непонятно чего.
  - Так может пойдешь и проверишь? - тут же отозвался проф.
  Эльмира аж взвилась на месте.
  - Малика! Я требую, чтобы этого презренного раба наказали! Он прилюдно оскорбил меня!
  Яростный шепот норовил перейти в визг, назревал конфликт, а я ничего этого не хотела. Вернее очень хотела его предотвратить, поэтому демонстративно перевернулась на бок и, зевнув, открыла глаза.
  Комнату заливал мягкий дневной свет, который просачивался из отверстий в верхней части кладки стены. Видимо, это те самые места, о которых говорил Кирим, когда просил Ромича достать из кладки камень.
  - Добрый день. Я долго спала?
  Рассмотрев всех, находящихся в комнате, я поняла, что женская часть как могла отгородилась от мужской, все таки местные представления о женской и мужской половинах прочно засели в мозгах здешних обитателей и даже в такой ситуации, они следовали традициям. Даа, была бы здесь хоть какая-то ширма, все бы чувствовали себя гораздо комфортнее. А так стресс, маленькое пространство, где все вынуждены как-то сосуществовать и, извиняюсь за подробности, ходить на горшок, прикрывая друг друга чем придется. Да еще духота, которая неизбежна даже с той вентиляцией, что обеспечили строители, ведь людей здесь собралось гораздо больше, чем нужно для комфортного пребывания, и, как вишенка на торте, раненый и я со своей операцией, которая выбивается из всего возможного, чего можно было ожидать от ребенка девяти с половиной лет. Не удивительно, что люди нервничают и срываются на скандалы.
  Наконец, в напряженный тишине прозвучал мамин голос:
  - Не очень, солнышко. Сейчас где-то полдень.
  - Хорошо, Саргайл приходил в себя?
  - Нет, не приходил. Как лежал чуть живой, так и лежит.
  Я наклонилась над ним и прислушалась. Дыхание хоть и было довольно редким, но ровным. Взяла запястье и стала считать пульс. Вроде нормальный. Точнее сказать не могу, так как ни часов с секундной стрелкой, ни каких-либо других приборов, чтобы посчитать точное количество ударов сердца в минуту у нас не было. Положила руку на лоб: температуры нет, это хорошо, хотя и ничего еще не значит, воспаление может проявиться не сразу. Потом приложила ухо к груди, слушая сердце. Стук был ровным и отчетливым. Подумав еще немного, я поняла, что других диагностических способов все равно не знаю и придется ждать, когда пациент проснется или очнется. В любом случае, ему нужен хороший уход, питание и питье, которые сидя в этой коморке обеспечить не возможно.
  Скандал меж тем сам собой сошел на нет.
  - В доме было что-то слышно пока я спала? - Задала я волновавший меня вопрос.
  - Нет, Лейла, с ночи ничего слышно не было. - Ответила мама.
  - Так может стоит выйти и осмотреться? -Неуверенно проговорила я.
  - Я с тобой! - Тут же откликнулся Ромич.
  - Никто никуда не пойдет! - Тут же со страхом в глазах выкрикнула мама.
  - Но мама! - Попыталась было возмутиться я, но тут вмешался Кирим.
  - Ваша мама права. Нечего детям зазря рисковать. А вот старый Кирим может и выйти. Если кто меня и увидит, то что со старика возьмешь? А разведать, что там да где, обязательно нужно.
  После чего с кряхтением поднялся, повел плечами, разминаясь и подошел к двери.
  - Если к ночи не вернусь, до утра не выходите. А потом пусть Ромич обстановку разузнает, он парень шустрый.
  И вышел, оставив нас в неизвестности и волнении.
  
  Однако, вернулся Кирим довольно быстро. Не прошло и часа.
  - Ну, что там? - Накинулся на старика Мамук, который от нетерпения разве что на месте не подскакивал.
  Мират же так и вовсе не стеснялся и подскакивал как на пружинках.
  - Деда Кирим, Деда Кирим, на улицу узе мозна?
  - Сядьте, неугомонные, нечего перед стариком мельтешить. - Осадил их Кирим и сам присел. После чего немного отдышался и сказал. - Новости у меня такие: войска Фаргоции штурмуют крепость. И, как мне кажется, совсем скоро ее возьмут.
  - Как возьмут? - Взвился Мумук. - Эти шакалы просто не могут победить наших доблестных воинов! Один Саргайл убил сразу троих в схватке!
  Остальные женщины тоже заохали и что-то запричитали.
  - Ох, Мамук. Какой ты не терпеливый! Сядь! Чего снова вскочил. Дай послушать Кирима! - Замахала на него руками мама, таким образом прекращая и гам среди женщин.
  Кирим же сидел и как будто и не торопился говорить дальше. Ромич потянул Мамука за полу рубашки, и, только после того, как тот уселся, старик продолжил свой рассказ дальше.
  - Не знаю, откуда они столько людей взяли, но перед крепостью целая армия стоит. По городу патрули ходят, никого на улицу не пускают.
  - А ты как об этом узнал, ежели из домов никого не выпускают? - Подозрительно спросила Эльмира.
  Кирим недовольно сверкнул на нее глазами, но ответил спокойно.
  - У старого Кирима есть уши и глаза. Порой этого вполне достаточно.
  Эльмира открыла было рот, чтобы задать очередной вопрос, но я успела первой.
  - Спасибо, Кирим! А в доме? Безопасно? Как ты думаешь, нам можно выйти?
  - Думаю, еще рано. - Ответил он, немного помолчав. - Судя по всему, захват и разбой уже закончились, но пока крепость не возьмут ни в чем нельзя быть уверенным. Мало ли чего под шумок еще могут наворотить.
  Я тяжело вздохнула и посмотрела на Саргайла. К моему удивлению, он очнулся и внимательно слушал старого слугу. Потом наши взгляды встретились, несколько секунд он смотрел на меня, а потом прикрыл глаз, правый на столько заплыл, что еще так и не открылся, и я заметила, как дернулся его кадык, в попытке сглотнуть. Я тут же бросилась к кувшину с водой и, налив немного в кружку, приподняла ему голову и, как смогла, напоила. Вода заструилась по его сухим губам частично попадая в горло, и большей частью выливаясь на шею и самодельные бинты.
  "Эх, сюда бы хотя бы трубочку, чтобы не так травмировать зашитую челюсть! - Тут же подумалось мне. - А еще ему бы сейчас бульончика предложить, настоя укрепляющего или хотя бы сладкого чаю."
  - Как ты? - Почему-то прошептала я, вытирая ему шею. - Ой, не говори ничего, не надо! Тебе пока нельзя. Швы разойтись могут. Давай, я буду спрашивать, а ты глаза закрывай, если да и не моргай, если нет. Хорошо?
   Он послушно прикрыл глаз. И несколько минут я пыталась узнать о его самочувствии. Однако, на все мои вопросы он отвечал, что да, все хорошо, и нет, он ничего не хочет.
  А потом я от него отстала, потому что поняла, что Саргайл устал и расстроен, а потому просто погладила его по волосам и прошептала на ухо, что все обязательно будет хорошо.
  К вечеру я на столько извелась, что была решительно настроена выйти и затопить печь, чтобы сделать Саргайлу укрепляющий настой или чай.
  - Не вздумай! - Строго сказал мне на это профессор. - Дым из трубы может привлечь ненужное внимание. К тому же, если крепость взяли, то солдатня будет скорее всего праздновать и будет рада заглянуть к тебе на огонек. Хотя вряд ли они так быстро военную крепость возьмут. Но все равно, на ночь глядя я тебя никуда не пущу!
  - Ну, можно, я хотя бы одним глазочком посмотрю, что там делается! - Взмолилась я.
  - Лейла, тебе же сказали, нет! - Раздраженно сказала мама, пытаясь одновременно успокоить разошедшегося Мирата. Ему было особенно тяжело в таком маленьком пространстве без движения и в последние пару часов малыш капризничал без остановки. А все уже выбились из сил выдумывая, чем бы занять малыша.
  Я в который уже за эти сутки раз тяжело вздохнула и позвала Мирата к себе.
  - Мират, хочешь, я спою тебе песенку про маленького художника?
  - Хочу! - Тут же отозвался он, перестав хныкать.
  А я начала петь "Оранжевую песню", которую переводила на местный язык последние полчаса.
  
  Вот уже два дня подряд я сижу рисую.
  Красок много у меня выбирай любую.
  Я раскрашу целый свет в самый свой любимый цвет.
  
  - А разве так можно? - Удивился Мамук.
  - Можно, конечно, на самом деле, в творчестве можно все, если это идет от души, только не каждый может это понять... Но ведь это уже проблема того, кто не понял? - Улыбнулась я и потрепала завозившегося на моих коленях Мирата по буйным вихрам.
  - А где майцик взяй стойко кьясок? - Удивил меня вопросом малыш.
  - Но он же маленький художник! И откуда ты взял, что это мальчик? Может, это поется о девочке?
  - Нее, девочка не может быть художником. - Убежденно ответил на это уже Мамук.
  - Почему же? - Неподдельно удивилась я.
  - Потому, что она девочка. - Так же убежденно заявил он.
  - И ты считаешь, что в жизни девочки нет места творчеству?
  Мне даже интересно стало, куда нас заведет этот разговор.
  - А какое у нее в жизни может быть творчество? Детей нужно растить, да за домом следить.
  - Ну, хорошо, а вышивка? Ведь вышивают только женщины и то, что они делают, подчас можно считать произведением искусства. Только у них вместо красок нитки.
  Мамук ненадолго задумался и как-то не уверенно произнес.
  - Но ведь все говорят, что призвание женщины - дом и семья.
  - Это так. Но почему ты решил, что кроме дома и семьи в жизни у женщины больше ничего не может быть? Я вот, например, выражаю свою творческую энергию в кулинарии. Без этого нашей кофейни уж точно не было бы. Сэйра тоже. Айла любит вышивать и уже сейчас делает замечательные вещи. А наша мама выражает свое творческое начало в убранстве дома. Посмотри, какой он у нас красивый и уютный. И таким его делает именно женщина.
  Казалось, Мамук был искренне поражен подобными речами. А потом ни с того ни с сего сжимая кулаки выдал:
  - Так ты думаешь, что женщины лучше мужчин?
  У меня аж глаза на лоб полезли от таких неожиданных выводов.
  - Вовсе нет, Мамук! С чего ты это взял. Я совсем не имела подобного в виду! Я хотела лишь сказать, что женщины и мужчины, не смотря на все их различия, имеют одинаковое право на творчество, свои увлечения, свои мысли и уважение в равной степени. - Все это я, разумеется, говорила не только Мамуку, а всем тем, кто сейчас находился рядом со мной. - Более того, я уверена, что женщины могут гораздо больше, чем думают и хотят им доверить мужчины.
  Внезапно, в беседу вмешался профессор.
  - Могут... Но, хотят ли?
  - Хотят ли? - Задумчиво повторила я вопрос профессора и задала ему новый. - Дают ли им такую возможность и дают ли им вообще хотя бы захотеть попробовать?
  - Да причем здесь хотят или могут?- Не выдержав подобных разговоров, которые противоречили всему, что он знал с детства, раздраженно проговорил Кирим. - Всевышний доверил женщину мужчине и только ему решать, что она будет хотеть и мочь.
  Я сдержала резкие слова, готовые сорваться с губ, во время вспомнив, что феминизм здесь не в чести, да и привычка, вбитая за годы жизни в этом мире, заставила смолчать. Однако, хватило меня не на долго.
  - Возможно всевышний и доверил мужчине, как более сильному, женщину, но это не значит, что он отобрал у нее разум, чувства и желания. Ведь вручив женщину мужчине, он хотел, чтобы тот стал для нее защитником, а не тюремщиком. Оставьте женщину на острове одну и вы увидите, что она как-нибудь сама разберется, что ей делать, а не будет ждать мужчину, чтобы он рассказал ей об этом.
  - Да что ты такое говоришь? - Искренне возмутилась Эльмира. - В нашем мире женщине без мужчины никуда! Всевышний сказал, что женщина не должна перечить мужчине, должна быть покорна его воле и следовать за ним, куда бы он ни сказал и что бы он ни сделал!
  - Понятно... Курица - не птица, женщина - не человек. - Пробубнила я еле слышно, отвернувшись, себе под нос. Однако, опустив взгляд, внезапно встретилась с острым и пристальным взглядом Саргайла. Не выдержав, так, чтобы никто не увидел, показала ему язык и продолжила дискуссию, постаравшись не углубляться, иначе перессорюсь со всеми, а свести все к невинным рассуждениям. - Но, дорогая тетушка, разве я говорила, что женщина не должна почитать отца, мужа или брата своего. Я сказала, что она тоже человек и как и любой человек имеет чувства и желания, может творить, может любить, а может и ненавидеть. Разве я хоть в чем-то не права?
  Та задохнулась от негодования, но ничего внятного ответить не смогла.
  - Все ты так говоришь. - Блестя от внутреннего смеха глазами проговорил проф. - Только так, что и согласиться нельзя, так как вера и все, что закладывалось с детства не позволяют, и возразить вроде как нечего.
  - Еще как есть чего! - Вдруг воскликнула молчаливая Вейла. - Все это богохульство! Каждый священник в Храме это подтвердит!
  Тут в комнате поднялся настоящий гвалт. Но действительно меня удивило то, что больше всех возмущались как раз не мужчины, а женщины. Профессор своими меткими замечаниями перетянул весь негатив на себя, мама вяло пыталась защитить меня, Сэйра молчала, все еще погруженная в свое горе, Эльмира и Вейла возмущенно тыкали в меня пальцами и больше всех кричали, Айла им поддакивала, периодически косясь на мать, Кирим их в это поддерживал, не давай, правда, совсем уж в обиду, а Ромич и Мамук насуплено молчали, лишь громкими возгласами и взмахами рук, выражая свое согласие или не согласие уже даже не понять с кем. Саргайл по понятным причинам тоже молчал, но по горящему глазу было понятно, что тоже имел что сказать Все забыли и о конспирации и о врагах, которые могут прямо сейчас находиться в доме. А я тихо жалела, что вообще начала этот разговор и молчала, прижимая к себе Мирата.
  В какой-то момент все выдохлись и раздался тихий, обиженный голос малыша.
  - Лейма, а поцему мне целый день низя быя гъемко говоить, а тепей все кьичат?
  Немая сцена длилась не долго и прервал ее все тот же Мират.
  - Лейма, я хацю песенку пья маенького худозьника.
  - Хорошо, малыш, только больше не перебивай. Хорошо?
  - Хаясе! - Радостно согласился он.
  А я уже без былого энтузиазма и даже с грустью начала тихо петь с припева.
  
  Оранжевое солнце, оранжевое небо,
  Оранжевая зелень, оранжевый верблюд,
  Оранжевые мамы оранжевым ребятам
  Оранжевые песни, оранжево поют!
  
  - Странная у тебя песня вышла. Никогда прежде ничего подобного не слышал. - Задумчиво протянул профессор.
   А я, вдруг, поняла, что действительно никогда раньше никому здесь песен не пела. Нет, под нос что-то себе постоянно напевала. Но что я там себе под нос мычу никто не прислушивался, а потому чуждость мотивов отследить не мог. А музыка и слова наших песен действительно сильно отличались от тех, что ходили по миру и были привычны в Шалеме сейчас. Местная музыка мне не то, чтобы не нравилась, скорее казалось занудной и однообразной, как и слова, что и песней то назвать можно было с натяжкой, скорее некий рассказ положенный на музыку.
  - Я тоже. - Отозвалась мама. - Где ты ее слышала?
  - Нигде. - Пришлось очередной раз соврать мне. Правда при любом раскладе вышла бы мне боком. Хотя за сегодня я уже столько всего натворила и сказала, что боком мне что-то все равно вылезет. Вся шаткая конспирация коту под хвост. - Сама сочинила. Это детская песня.
  - А для взрослых ты что-нибудь сочинить можешь? - Вдруг спросил Ромич, как-то по-новому глядя на меня.
  Что изменилось в его отношении, мне не удалось понять, но почему-то захотелось спеть что-то такое, что оставило бы в душе след. Вдруг подумалось, что даже если меня скоро не станет, то останется песня, которую, возможно, запомнят. А еще почему-то стало себя безумно жалко, ведь по сути мне уже почти тридцать лет! А по факту я всего лишь маленькая девочка, которая безумно устала быть чужой даже среди своих. Прыгаю тут, как лягушка в кувшине, пытаясь взбить масло. Вспомнился папа, который уплыл совсем недавно. Где он там? Все ли у него хорошо? И так тоскливо стало, что почти не задумываясь над переводом, лишь изредка меняя слова, подстраивая их под местные реалии я запела "Нежность":
  
  Опустела без тебя Земля
  Как мне несколько часов прожить
  Также падает в садах листва
  И куда все спешат люди
  Только пусто на земле одной без тебя
  А ты, ты летишь и тебе дарят звезды свою нежность
  
  Также пусто было на Земле
  И когда летал дракон в степи,
  
  Также падала листва в садах
  И придумать не могла Земля
  Как прожить мне без него, пока он летал,
  Летал и все звезды отдавали ему свою нежность
  
  Опустела без тебя Земля
  Если можешь прилетай скорей...
  
  Голос у меня в этом теле, как впрочем и в прошлом был неплохой. По крайней мере передать мелодику и настроение песни мне удалось. И в комнате на несколько минут повисло молчание.
  - Поздно уже, давайте спать. - Я поняла, что морально выдохлась и мне срочно нужно пополнить резервы хотя бы сном. Потому что теперешнее состояние души мне совсем не свойственно и нужно обязательно возвращать прежний оптимизм. И я это обязательно сделаю... Но завтра. Сегодня на это сил уже нету.
  Я поцеловала непривычно молчаливого Мирата в щечку, подтолкнула того к маме, а сама повернулась к раненому и положила руку на лоб. Жара не было. И это было замечательной новостью. Плохо было то, что перевязку делать было не чем и придется для этого ждать по крайней мере утра.
  Все завозились, устраиваясь поудобней. Я бросила на них взгляд и почувствовала, как Саргайл здоровой рукой погладил меня по щеке. Его глаз в это время смотрел так, что было понятно: хочет что-то сказать, но что, я так и не поняла, а вернее не хотела понимать и считывать его мысли. Эта нехитрая ласка согрела мне сердце и я благодарно сжала его пальцы, прижимая руку к щеке сильнее. А потом аккуратно отвела ее и улеглась неподалеку.
  Из мужской половины раздалось недовольное сопение Ромича и Мамука. Мират почему тоже смотрел с осуждением. Это меня даже немного повеселило, откуда только берутся такие малолетние ревнивцы? А еще вдруг вспомнился "дракон в степи", который летал у меня в песне вместо "Экзюпери" и я легла спать уже не такой опустошенной и даже с кривой улыбкой на губах.
  
  Глава 8
  
  Я стояла у печи и машинально помешивала укрепляющий отвар для Саргайла, которого мы уже неделю прятали в потайной комнате.
  Да, мы выбрались от туда уже на следующее утро. Ночка, к слову, тогда выдалась напряженная и нервная, и поспала я совсем не долго, так как к нам в дом явно кто-то заходил и шумел, однако, довольно быстро все звуки прекратились и больше нас не тревожили. Но это не означало, что мы расслабились и не ждали нового вторжения. Однако, как я уже говорила, его больше так и не случилось.
  А потому, вымотавшись к утру не столько физически сколько морально, все уснули, а Кирим, приложив для меня к губам палец в немой просьбе не шуметь, выскользнул из комнаты и пошел на разведку. Мне же, не смотря на усталость, заснуть так и не удалось.
  Кирим вернулся примерно через час, все еще спали, а потому он поманил меня из комнаты и рассказал все уже сидя на кухне, где я приготовила для нас обоих кофе и нарезала сыр и копченое мясо, которые достала из холодной. К моему удивления ее почему-то не разграбили, хотя от тех продуктов, что оставались более-менее на виду не осталось и следа. Лишь белая дорожка от мешка с мукой, который тащили прочь из дома.
  Потом профессор мне объяснил, что в Фаргоции холодные устроены по-другому и солдаты просто могли не знать, где ее искать. А времени, чтобы перешерстить все более основательно у них видимо не было.
  Вот после такого нехитрого завтрака Кирим мне и рассказал, что фаргоцианам уже к ночи удалось захватить крепость и всю ночь они лечились и отдыхали, а кто и грабил, воспользовавшись общей неразберихой. Однако, к утру военной комендатуре удалось навести порядок, и сейчас уже можно было выходить на улицу и возвращаться, так сказать, к мирной жизни под пристальным надзором. Разумеется, никто из жителей не торопился, а потому в городе было тихо. Лишь солдаты сейчас несли караул в городе и расчищали его улицы, которые за последние сутки перетерпели много испытаний.
  - Всех убитых горожан и эльмирантийских солдат собирают на восточной окраине, в течение дня можно будет забрать тела близких или знакомых и похоронить. Тех, кого не заберут, закопают в общей могиле. Как-то так. - Вздохнул старик и закончил свое повествование.
  - Щедрое предложение. - Проглотив ком в горле, иронично проговорила я.
  - На самом деле так и есть. - Отозвался Кирим. - Обычно о таких мелочах захватчики не задумываются, или оставляют все как есть, или сваливают всех в общую могилу.
  - Похоже на политический ход. Видимо, на этот город у них большие планы. - С горечью и какой-то остервенелой злостью произнесла я. Потому что вспомнились дядя Ренат и Арават, вспомнились все те, кто был тогда в доме вместе с ними, вспомнились друзья и приятели, что приходили ко мне в кофейню или просто здоровались на улице. Где они сейчас? Кто остался жив, а кто погиб и больше никогда не увидит этого неба? Кого из них я сегодня увижу на восточной окраине?
  Некоторое время мы просто молчали, а потом я поднялась и принялась готовить бульон для раненого и всех остальных. Думаю, после суточной сухомятки все примут его на ура. Ну и еще что-нибудь горячее нужно придумать благо холодную не разграбили.
  К моему удивлению Кирим безмолвно начал мне помогать. Раньше за ним помощи по кухне было не дождаться: он сразу или глох на два уха или начинал так жаловаться на свои старческие болячки, что проще было его вообще не трогать.
   К тому моменту, как все проснулись и вышли из потайной комнаты, мы уже все приготовили и я нарезала на бинты чистую простынь.
  Пока все завтракали и делились последними новостями, я перевязала и накормила из ложечки Саргайла. К сожалению, рана на бедре у бедняги немного воспалилась и пришлось усиленно ее обработать, а самому Саргайлу заварить противовоспалительный отвар. Да-да, у знахарей имелись и такие сборы. На самом деле, смесь не сложная (особенно если освоился с местными реалиями и постоянно интересуешься вопросом): плоды шиповника, чабрец, подорожник, календула и что-то там еще, уже не помню. Но сбор довольно сильный, как говорила мне сама знахарка.
  
  О походе на восточную окраину я рассказывать не могу и не буду...
  
  Расскажу лучше о том, что фаргоциане организовали госпиталь для местных, где мы с удивлением обнаружили тяжело раненого, но живого Аравата, и еще несколько знакомых горожан, которых договорились забрать домой, как только найдем на чем их можно перевезти. Местный лекарь, страшно уставший на вид человек, осведомился в состоянии ли мы оказывать раненым квалифицированную помощь на дому и, получив утвердительный кивок, с облегчением сказал, что будет рад, если мы освободим его хотя бы от части пациентов.
  Честно говоря, этот своеобразный госпиталь таковым можно было назвать с большой натяжкой, скорее чуть огороженное место, где у людей были организованы лежанки и маломальский уход. Хотя, думаю, совсем скоро горожане заберут по домам всех.
  Это место еще пару часов назад оказало бы на меня угнетающее воздействие, однако, после того, как мы нашли дядю Аравата и еще нескольких знакомых среди многочисленных мертвецов... На многие вещи начинаешь смотреть иначе или скорее восприятие просто притупляется. Конечно, на само опознание никто меня не пустил, однако и того, что я увидела издалека, мне хватило.
  Мама, конечно, пыталась оставить меня дома, даже кричала и злилась на мое упрямство, однако после того, как я сказала, что Арават и дядя Ренат были не безразличны и мне, удрученно выдохнула и разрешила к ним присоединиться.
  Как мы вернулась домой, я помню уже очень смутно.
  Проснулась только следующим утром и ужаснулась. Ведь ни Саргайла не перевязала, ни ранеными не занялась, которых обещали привезти совсем скоро. Но все мои опасения были напрасными, потому что Саргайла вполне профессионально перевязала мама, а Аравата Сэйра, которая буквально обезумела от счастья, когда увидела своего сына живым. Остальных ребят забрали их родные, которым мы дали знать, что те живы.
  Задумавшись, я было не прозевала, когда отвар чуть не выкипел. Спешно подняв кастрюльку, я накрыла ее крышкой и отставила, чтобы отвар немного настоялся. В этот момент на кухню заглянул Ромич.
  - Ты чего такой взъерошенный? - Невольно отметила я вместо приветствия.
  Парень и правда был какой-то нервный и злой.
  - Да достал уже этот шакал со своими росказнями и расспросами.
  Я невольно поморщилась. Буквально на следующий день после похорон на главной площади города выступил глашатай, который объявил об отмене рабства в Шалеме. Тогда же по городу в обществе парочки солдат начали ходить какие-то не понятные чиновники. Они заходили в каждый дом и подробно выспрашивали о наличии рабов, если таковые еще не разбежались, а потом, вне зависимости от их наличия, производили обыск и если кого-то все-таки находили, то забирали с собой, не считаясь с желаниями как бывших хозяев, так и самих бывших рабов.
  Все это объяснялось просто: наш город теперь стал частью Фаргоции, а посему рабства как такового у нас уже нет и быть не может. Все, не зависимо от того, кем они были еще вчера, объявляются свободными людьми и вправе делать все, что им заблагорассудится. Разумеется, в рамках закона. Однако, для начала всех бывших рабов нужно внести в реестр. Для чего их в добровольно принудительной форме препровождают в распределительный пункт. И если бывшие рабы пожелают навсегда покинут стены неуютного дома их рабовладельцев, то Фаргоция будет рада предложить им временный барак, который прямо сейчас возводят на западной окраине, откуда они смогут отправиться в любое место по желанию. Фаргоция же со своей стороны рада им предложить хорошую работу и место жительства на своей территории.
  Без сомнений, предложение более, чем щедрое! Мало того, что избавили от рабского ярма, так еще и предлагают позаботиться о будущем. Однако, во всей этой бочке меда имелась и своя ложка дегтя: если ты не хотел покидать своих бывших хозяев, договорившись с ними о переходе в статус слуги, то тебя все равно забирали в этот самый пункт распределения, где о тебе выспрашивалась вся возможная информация и настойчиво предлагалось новое место жительства где-то в живописном месте Фаргоции.
  - И пускай там вас ждут долгие и суровые зимы, человек быстро ко всему привыкает, к тому же, там очень сердечные и добрые люди, которые всегда готовы прийти на помощь соседу. Однако там, вы, наконец, сможете стать действительно свободными людьми, даже без тени рабского ярма на шее. А Фаргоция поможет вам добраться до этих благословенных мест и даже даст вам подъемные на первое время.
  Примерно так вещал каждому, сидящий там тощий дяденька средних лет.
  Я так понимаю, что таким образом Фаргоция решала какие-то свои демографические проблемы малозаселенных районов севера, а параллельно еще и прививала обществу правильные ценности. Ничего против не имею, даже поддерживаю, однако, каждый волен сам выбирать свой путь. Здесь же мы столкнулись с тем, что за красивыми речами о выборе крылась стальная рука приказа перевезти всех бывших рабов в Фаргоцию.
  За все то время, что мы с мамой протолкались у этого самого пункта, в тщетной надежде забрать наших друзей, обратно не отпустили никого, несмотря на то что об этом просили очень многие. И даже яростное желание самих бывших рабов вернуться обратно, никто не принимал во внимание. Именно тут мы и узнали главное правило местного распределительного пункта: те, кто сюда попал, должны отправиться туда, куда нужно Фаргоции и ее королю.
  Не знаю, чем бы все это закончилось, но в то время, как мы с мамой в растерянности стояли у того самого пункта, к нам подошел высокий сухощавый мужчина и, пробежав по нам взглядом ничего не выражающих рыбьих глаз, внезапно спросил:
  - Рабыни?
  Мама даже опешила от такого вопроса, но быстро пришла в себя и ответила.
  - Нет, господин офицер, мы обычные горожанки.
  - И что делают обычные горожанки в месте, где распределяют бывших рабов? - Все также бесстрастно продолжил он задавать вопросы.
  - Мы ... - Мама немного растерялась и запнулась. - мы хотим забрать наших слуг.
  - Слуг? Сюда не приводят слуг, уважаемая ханан.
  - Но их привели! - Уже более уверенно проговорила мама, как-то исподлобья глядя на офицера. - Мы еще вчера сами дали им свободу, и они решили остаться с нами, но уже в качестве слуг.
  Военный как-то криво хмыкнул и осмотрел нас еще внимательнее.
  - В наше время редкость, когда рабы так верны своим хозяевам.
  Тут я не выдержала и все-таки вставила свои пять копеек.
  - Мы никогда не относились к ним как к рабам!
  - Как похвально. - Все с той же кривой улыбочкой проговорил он. - И почему же вы не освободили их раньше, раз всегда считали их равными себе?
  Я смотрела на него и понимала, что он, конечно, в чем-то прав, но и не прав одновременно. Местное мировоззрение было таково, что бывший раб все равно не смог бы быть полноправным членом общества, скорее бесправным, ведь у него не будет защиты хозяина, а клеймо раба, хоть и бывшего, развяжет руки всяким неуравновешенным личностям, права которых местный закон будет блюсти в первую очередь, даже не смотря на его нарушение по отношению к бывшему рабу. К сожалению, для освобожденных был один выход: уехать прочь из Шалема. При чем так далеко, как это возможно.
  В нашем же случае ни Кирим, ни проф, ни даже Ромич, которого я уже давно уговаривала уехать, как раз уезжать-то и не хотели. Кирим в силу того, что всю жизнь прослужил роду моего отца и никакой иной судьбы для себя не желал, проф - потому что сам решил пока пожить с нами, ведь его рабство изначально было чисто номинальным, рабство само по себе были для него защитой, так как при обнаружении, ему угрожает какая-то опасность. Это я поняла из неких обрывков фраз, которые слышала из его разговора с отцом. Ну и, наконец, Ромич. Его понять тоже не сложно. За эти годы, мы стали для него семьей. И я думаю, он все равно рано или поздно уехал бы, но пока к этому не готов или чего-то ждет. В любом случае, терять этих людей вот так я не собиралась. Поэтому собралась и все-таки ответила этому вояке.
  - Не знаю, на сколько точно вы осведомлены о традициях Шалема, но таким образом, мы обеспечивали их безопасность.
  - И что же поменялось теперь, люди ведь, остались теми же? - Сверля меня взглядом проговорил он.
  - Люди может и те же, но власть иная. И она, я надеюсь, будет следить за соблюдением закона вне зависимости кого обижают: обычного горожанина или такого же горожанина, но бывшего раба.
  Он немного помолчал, изучая нас мамой уже более внимательным взглядом.
  - Что ж, в твоих рассуждениях есть смысл. А сколько тебе лет, девочка?
  Я немного стушевалась, поняв, что разговаривала с незнакомым мужчиной слишком вольно и прямо для этого места и времени.
  - Девять, господин офицер. - Вмешалась мама, переводя, так сказать, огонь на себя, и обнимая меня за плечи в защитном жесте. - Лейла умная девочка и сказала вам чистую правду. Для нас эти люди никогда не были рабами, скорее д-друзьями. - Даже запнулась она, наконец действительно понимая, что так оно и было. - И мы очень не хотим их потерять, тем более что и они сами очень хотят остаться.
  - Хотят значит... - Совсем тихо протянул он.
  - Господин офицер, - с надеждой залепетала мама, глядя на него уже вполне открыто и с мольбой, - Мы давно предлагали им свободу, но они сами не захотели, ведь так для них в городе было лучше.
  Еще немного помолчав и задумчиво посверлив маму взглядом, он пришел к какому-то решению и, чуть сузив глаза, отрывисто приказал тощему:
  - Отпусти их бывших рабов и зайди ко мне.
  Не веря своему счастью, мы с мамой наперебой начали его благодарить. Однако, не слушая нас, он просто развернулся и пошел прочь. Но нас это уже мало волновало, потому что нам удалось-таки отбить своих!
  Позже радость победы омрачили практически каждодневные визиты этого самого офицера, которого, как мы позже узнали, звали Боргич Кальтимийский, звание его, если адаптировать к реалиям моего старого мира, было ближе всего к полковнику, да и сам он был не последним человеком в армии Фаргоции. Однако, в виду ранения в плечо, он не последовал за наступающей вперед армией, а остался в городе на правах коменданта и отвечающего за распределение прибывающих войск и мирного населения. Так как число солдат, прибывающих в Шалем, а затем спешно отбывающих на передовую, не уменьшалось день ото дня, К тому же, из захваченных городов и деревень уже полился постоянный ручеек бывших рабов и простых граждан, прельщенных обещаниями лучшей доли, которые тоже останавливались в Шалеме, а затем переправлялись за горный хребет в Фаргоцию, Кстати, путь отправки и прибытия требует отдельного повествования, и я об этом обязательно расскажу, но чуть позже.
  Так вот, повадился к нам ходить этот Боргич и расспрашивать маму о нашем житье бытье, параллельно выспрашивая и о житье бытье и наших новых слуг: профа, Ромича и Кирима. Поначалу, мы его даже привечали в благодарность за спасение, так сказать. Угощали кофе и чаем со сладостями, даже один раз обедом накормили. Ел он, правда, один, не смотря на все просьбы, ведь женщины Шалема с чужими мужчинами, да, впрочем, и со своими, не едят в одном помещении. А то, что мы постоянно нарушали эти самые традиции ему было знать не обязательно и даже вредно.
  Очень быстро мы все поняли, что ходит он к нам не просто так: его прельстили мамины глаза, о которых он уж очень часто говорил при встрече, Разумеется, мама начала от него прятаться, и тем, кому не повезло встретить его первым и сказать, что Малики нету, так как она куда-то там пошла, приходилось подолгу выслушивать самые разные отповеди, которые со временем становились все язвительнее и неприятней. Конечно, мама пробовала объяснить господину офицеру, что замужем, любит своего мужа и ее больше никто не интересувет, но упрямый Боргич усиленно делал вид, что не понимает ни намеков, ни прямых высказываний.
  Поэтому, как только на горизонте появлялась его фигура, мы все, как звери, что в первом мультике о Маше и медведе, при его появлении прятались в любые возможные щели. Однако, кому-то каждый раз все равно не везло. Сегодня не повезло Ромичу: он его все-таки встретил и, видимо, сказал много всего разного. Поэтому в данном случае мне оставалось только пожалеть бедолагу, ведь ни послать по матушке, ни как-то иначе выказать своего недовольства мы себе позволить не могли. Начальство, как никак.
  - Ромич, ты же все прекрасно понимаешь. Так чего так злишься?
  -Чего злюсь?! Чего злюсь, говоришь?! - Тут же взвился парень. - Да этот шакал уже напрямую угрожает, что если, мол, глубокоуважаемая Малика и дальше будет его так откровенно игнорировать, то ничем хорошим для ее семьи это не закончится! - Передразнивая проговорил он. - Нет, ты представляешь? Этот! - Тут он не цензурно выразился, но краткий смысл состоял в том, что глубоко неуважаемы господин Боргич является помесью ишака и гиены. - Вздумал угрожать женщине! Замужней женщине! Если бы господин Ратмир- аха был сейчас в городе, то этому шакалу мало бы не показалось!
  - Это так, Ромич. - Вздохнула я в ответ и не думая одергивать парня. - Но отца сейчас в городе нету, и этот... нехороший человек может быть причиной многих неприятностей... - Я задумалась ненадолго, однако, вновь посмотрев на Ромича, понял, что его гложет что-то еще. - Ромич?
  Парень без слов понял, что я хотела у него спросить.
  -Понимаешь, Лейла, этот... этот... - Он все же сдержался, чтобы вновь не выругаться. - Он копротирует госпожу Малику-ханан!
  -Он что делает? - Не поняла я.
  -Копротирует! Ну, таскается к нам постоянно, носит Малике-ханан цветочки там, штучки всякие, а вся улица это видит! Как ты думаешь, что они все думают?
  Из путанных объяснений Ромича я, наконец, поняла, что он имел в виду.
  -Компрометирует, Ромич. - За время обучения у профессора словарный запас парня в разы вырос и также в разы превышал этот запас любого среднестатистического шалемца. Однако, редкие, а вернее редко используемые слова он иногда все еще путал или коверкал. - Ты прав, Ромич, но мы все равно ничего не можем с этим поделать.
  -Да, конечно, - с сарказмом проговорил он, - кто он и кто мы? Попробуй только что-то не то сказать, тут же в бараке для переселенцев окажешься. А из того, что говорит ему Малика-хана он слышит лишь то, что хочет слышать сам!
  Парень раздраженно повел плечами и отвернулся, а я, уже очень хорошо его зная, поняла, что и сейчас он поведал мне не все, что заставило его злиться и нервничать. А потому я подошла к нему поближе и положила руку на плечо.
  -Ромич, что еще?
  -Ничего, Лейла. Тебе не о чем беспокоиться. Мы с Киримом и профом сможем тебя защитить!
  Интерррееесные высказывания... И что же все это значит?
  -Ромич...
  Он не выдержал моего укоризненного тона и вспылил, взмахами рук помогая себе выразить всю гамму эмоций, что его обуревали:
  -Лейла, ты представляешь, они тебя ведьмой называют! Тебя! Ведьмой! И знаешь, кто главный разжигатель слухов? - И даже не ожидая моего ответа выдал. - Мира! Эта змеюка подколодная так и не успокоилась! Сколько лет уж прошло, а она все тебе забыть не может, как ты Малику от нее спасла! Сейчас эта зараза еще больше озлобилась. Ну как же? - Раздраженно заходил он из стороны в сторону. - Замуж так и не вышла, богатством не обзавелась, дочка дура, но это было б половиной беды, так во время этого треклятого захвата дочка с честью-то и распрощалась. И тут оказывается, что ни ты, ни твои домочадцы толком то и не пострадали! Про мужа и сына Сэйры она благополучно умалчивает. Да еще и рабов вам отдали! Никому не отдали, а вам отдали! Но самое ужасное, что точит ее гнилое сердце, так это то, что за Маликой тут же сам комендант ухаживать стал, а на нее, как она ни старалась, как юбками ни вертела, ничьего внимания, кроме как солдатского, привлечь не смогла! И под таким видом все это рассказывает, будто ты все это своими ведьмовскими чарами навела. Мол, сначала тренировалась в ведовстве в своей кофейне, где соблазняла людей своими темными яствами, чтобы те проникались к тебе теплыми чувствами и не видели твоих темных делишек. А сколько она тебе этих самых делишек приписывает! Аж уши в трубочку сворачиваются! Рисует тебя этаким средоточием зла, что уютно прячется за личиной милой девочки. Еще чуть-чуть и горожане будут свято уверены, что это ты фаргоциан в город привела!
  -Неужели люди верят во всю эту чушь? - Уже внутренне холодея спросила я. Ведь, и сама уже начала замечать, как стали коситься в мою сторону на улице, чувствовать, как подскакивает среди горожан невидимое напряжение, когда прохожу рядом. - Это ведь чушь! Навет! Разве люди сами этого не понимают? Так ведь любого оговорить можно?
  -Так-то оно так... - Совсем сгорбившись и не глядя на меня проговорил Ромич. - Только ты ведь сама по себе очень необычна. И все это знают. Ты по-другому думаешь, по-другому говоришь, даже ведешь себя не как все, хотя и очень стараешься! Ты другая! Раньше на это не сильно обращали внимание, а ежели и обращали, то списывали скорее на божественное проявление, нежели темное. Тут, слава Всевышнему, твой отец постарался. Но сейчас его нет, а эта гадюка все твои слова и самые светлые и добрые дела выворачивает так, что поневоле задумываешься.
  От понимания того, что он только что сказал, краска вмиг слетела с моего лица, губы задрожали, ведь именно этого я так боялась с первого дня своего появления в этом мире. Перед моим внутренним взором заплясали языки пламени от сложенного под ногами костра, страх накатил какой-то удушливой волной, но я знала, что этому поддаваться нельзя. Нельзя впадать в панику, нельзя терять разум! С трудом, но я справилась с собой и задала вопрос, который сейчас волновал меня больше всего:
  -Ромич, - я невольно прижала в защитном жесте к груди кулачки, - ты тоже думаешь, что я ведьма?
  Он тут же вскинулся и посмотрел на меня глазами, в которой зажегся какой-то лихорадочный блеск. После чего сглотнул слюну и медленно, но очень отчетливо проговорил.
  -Лейла, мне все равно кто ты: ведьма или ангел; все равно: хорошая ты для кого-то или плохая; все равно: есть у тебя колдовские способности или нет. Ты - моя семья. Мне все равно, что и кто будет говорить, я тебя... я никогда не видел от тебя ничего, кроме добра. И я никому не дам тебя в обиду!
  Невольно, я всхлипнула. А в следующую секунду Ромич уже обнимал и гладил меня по волосам. Я же ревела, обняв его за талию. Понимала, что ничего страшного не случилось, что столь бурное выражение чувств излишне, но ничего с собой поделать не могла. Сейчас передо мной сбывался мой самый потаенный страх, страх, который родился вместе со мной в этом мире: быть заклейменной ведьмой.
  -Я не ведьма, Ромич! - Шептала я между всхлипами. - Да, я знаю и вижу немного больше обычных людей, но я не ведьма! Не плохая! Не злая!
  -Я знаю, Лейла. - Шептал он мне в ответ. - Знаю.
  -Знает он. - Послышался недовольный старческий голос от входа. - Так чего девочку так напугал?
  Проф стоял у самой двери и недовольно сжимал губы.
  -Можно подумать, что я вам не рассказывал про людей со способностями, не читал целые лекции о том, какое широкое применение они находят своим талантам в Тализии и уже в Фаргоции. Одно то, как фаргоциане пробили туннель через подножие гор из Фаргоции в Эльмирантию совсем недалеко отсюда уже наводит на мысли о наличии такого человека, который этот туннель и помогал пробивать. Ну не верю я, что они за такой сравнительно короткий срок смогли сами кирками и лопатами пробить на столько длинный и удобный для перемещения целой армии тоннель! Не верю!
  А ведь и верно. Я как-то и не задумывалась, как они смогли совершить, по сути, невозможное за такой короткий срок в этом мире. Ведь именно благодаря этому тоннелю стали возможны успешные военный действия Фргоции с Эльмирантией. Именно потому, что никто не верил даже в подобную возможность, граница со стороны гор была практически не укреплена, а те телодвижения, которые были сделаны в Шалеме за последние годы, были скорее попытками создания еще одного портового города, который будет максимально приближен и удобен для плавания к Тализии, чем представляли собой реальные попытки к укреплению границы со стороны гор.
  Потом профессор немного помолчал и продолжил:
  -Конечно, в глазах эльмирантийцев это все колдовские штучки и происки темного божества. Но вот если посмотреть с точки зрения фаргоциан, то это божественная длань проведения, которое послало им такого нужного человека в тяжелый для страны час. - И уже совсем раздраженно закончил. - И нечего тут пугать нашу девочку! Что бы там ни было, а мы все не дадим ее в обиду! И вообще! Мире верить - себя не уважать. И каждый здравомыслящий человек это понимает!
  После чего развернулся и что-то бубня себе под нос и раздраженно шаркая ногами вышел.
  
  Несколько долгих мгновений мы с Ромичем смотрели на проем уже пустой двери. После чего я последний раз шмыгнула носом и утерла ладошками слезы.
  И чего спрашивается так разошлась? Можно подумать, меня уже схватили за руки и тянут на костер. А люди, они такие, лишь бы перекинуть причину своих бед и несчастий на чужие плечи, но это не значит, что дело пойдет дальше простых разговоров и перешептываний. Тем более Шалем теперь под протекторатом Фаргоции, а там, как говорил проф, уже давно никого не сжигают, а наоборот, пытаются привить к таким людям некоторый пиетет.
  -Ладно, Ромич. - Проговорила я, отстраняясь. - Отвар уже давно готов, нужно отнести Саргайлу.
  Тот почему-то скривился и тихим шепотом произнес:
  -Этого вояку уже давно нужно сплавить куда подальше, а то еще и с ним можем проблем огрести.
  -Ну, что ты такое говоришь? - Укоризненно проговорила я. - Саргайл наш друг, спас жизни Сэйры и Айлы, к тому же еще очень слаб после ранений!
  -Ага, слаб он! Да за две недели тот же Арават уже во всю тете Сэйре-ханан по дому помогает!
  -Ромич! - От возмущения аж пискнула я. - Саргайл весь изранен! К тому же, ты сам прекрасно понимаешь, что он не может выйти из укрытия совсем по другой причине!
  -Да я вовсе не собирался попрекать его бездельем! - С досадой проговорил парень. - Просто чем дольше он у нас прячется, тем больше вероятность, что его обнаружат. А что тогда будет со всеми нами? С Маликой-ханан, Мамуком, Миратом, с тобой? Ты подумала?
  На это я ничего ему не ответил, взяла отвар и пошла к потайной комнате. То, что я могла ему ответить, он и сам прекрасно понимал, поэтому я не стала тратить время на пустую болтовню.
  Саргайл, к моему удивлению, не лежал, а пытался ходить. Ну, как ходить, скорее ковылять. Глядя на него, я вспомнила, как около недели назад снимала храбрецу швы. Он перенес все мои манипуляции довольно спокойно, с какой-то непоколебимой верой в глазах, а мне страшно было до жути! Хотя, кажется, чего бояться? Я ведь его сама и зашивала. Однако, боялась я не столько самого процесса, сколько того, что делаю это или слишком рано или слишком поздно, к тому же, почему-то боялась, что вот сейчас вскроется, что я сделала что-то не так и под нитками окажется гной или еще какая пакость. В общем, в голову лезли самые разные неприятные и страшные мысли. Ну, не медик я ни разу! Хорошо хоть после ранения температура подопытного, то есть пациента, поднималась только раз в самом начале и то незначительно.
  Честно говоря, я до сих пор в непроходящем шоке, что все так быстро и хорошо заживает. Все-таки Саргайлу и, в данном случае, мне несказанно повезло, что при ранениях не было задето никаких внутренних органов. К тому же молодой здоровый организм берет свое и пациент к моей радости быстро идет на поправку. Уже и ковылять пытается, хотя слабость жуткая. Вон как испарина лоб покрыла.
  Я, наконец, подошла, к нему и, подставляя плечо, помогла вернуться к его лежанке.
  -Саргайл-аха, тебе еще рано вставать. Все-таки, ты потерял слишком много крови и организму нужно время, чтобы окрепнуть!
  Он с какой-то затаенной грустью посмотрел на меня и ни с того ни с сего спросил:
  -Я сейчас совсем урод, да?
  Я недоуменно на него уставилась.
  -Саргайл, ты чего? Твои раны на удивление удачно заживают! Главное глаз уже давно открылся и не потерял остроты зрения! Да, щека и губы пока плохо тебя слушаются, но на это нужно время! К тому же, со временем, шрамы будут видны все меньше и меньше. - А потом немного подумала, припоминая, и добавила. - Знаешь, я даже знаю специальную гимнастику для лица, которая поможет шрамам быстрее рассосаться.
  Я и правда вспомнила, как буквально незадолго до своего попаданства нашла на просторах интеренета интересную статью о фэйсбилдинге. Конечно, там рассказывалось не совсем о шрамах, а вернее о том, как подтянуть кожу лица и избавиться от морщин. Разумеется, в мои двадцать три это меня волновало мало, однако кроме всего прочего, там рассказывалось, что подобная гимнастика улучшает цвет лица и помогает избавиться от различных прыщей и даже следов от акне, то же, что шрамы на лице тоже начинают рассасываться, упоминалось вскользь. Честно говоря, я и обратила то на это внимание лишь потому, что у подружки уже давно имелся на лице шрам после удаления большущей родинки, и я хотела рассказать ей об интересном способе избавления от оного. Подобные эффекты достигались тем, что к коже лица начинала активнее приливать кровь и обменные процессы увеличивались в разы.
  Вот я и подумала, что этот способ подойдет и для скорейшего рассасывания шрамов у нашего бравого офицера.
  -Только делать гимнастику нужно будет каждый день! Показать?
  -Покажи. - Как-то удивленно ответил он.
  И я начала усиленно вспоминать уже хорошо подзабытые упражнения. Конечно, вспомнила отнюдь не все, но что уж вспомнила, и начала показывать.
  Поначалу Саргайл смотрел очень внимательно, а потом я заметила странности. Парня начало как-то не понятно потряхивать, губы задрожали, а глаза быстро-быстро заморгали. Застыв, с недоделанным упражнением на лице, я напряженно уставилась на Саргайла, удивленная подобными метаморфозами. А через несколько секунд он не выдержал и захохотал. При этом, бедолага периодически хватался, то за лицо, чтобы удержать расползающуюся улыбку, то за руку, которой по неосторожности что-то зацепил, то за живот.
  Представив, как все это время я выглядела со стороны, я тоже засмеялась, но все же попыталась отстоять полезность этой самой гимнастики в глазах парня.
  -Саргайл! Эта гимнастика действительно может помочь!
  Немного успокоившись, он ответил, все еще похихикивая:
  -Угу. Ты только больше никому ее не показывай, хорошо?
  -Почему это? - Тут же насупилась я.
  -Да бедолаги быстрее со смеху помрут, чем выучат эту твою гим-нас-ти-ку. - Старательно выговорил он не знакомое ему слово и снова засмеялся, только на этот раз более осторожно, видимо в его состоянии подобный смех все-таки причинял боль.
  -И вот ни капельки не смешно! - Противореча самой себе, тоже похихикивающей, ответила я.
  -Угу. - Не стал спорить со мной Саргайл.
  -Угу. - Передразнила его я. - Но ты бы попробовал. Не сейчас, конечно, нужно немного подождать, пока раны окончательно заживут.
  -Может, и попробую. - С улыбкой и какой-то странной нежностью глядя на меня проговорил он. А потом снова ни с того ни с сего выдал. - Эх, жаль, что ты еще ребенок!
  -Это еще почему? - удивилась я такому повороту беседы.
  -Будь ты постарше, я бы тебя выкрал и женился.
  -А наоборот никак? - Улыбаясь, спросила я.
  -Никак. - Притворно тяжело вздохнул парень. - Твой отец тебя так просто мне бы не отдал, да и от желающих пристроиться в очередь на твою руку первыми, и так уже приходиться отбиваться.
  Я на это лишь фыркнула, но, вспомнив, как в действительности сейчас ко мне относятся в городе, загрустила.
  -Ладно, Саргайл, пошутили и хватит. Пойду я ужин готовить. А ты на вот, выпей отвар и сегодня больше не ходи. Дай себе немного окрепнуть.
  Последнюю мою фразу он явно проигнорировал, но отвар взял и тут же отпил, делая шутливый жест, что приказ понят и принят к исполнению.
  Это заставило меня улыбнуться. Настроение выровнялось и на кухню я шла уже вполне довольная жизнью. А чего грустить? Уверена, для этого найдется гораздо больше более тяжеловесных причин.
  Ага, так я думала пока не дошла до этой самой кухни. От туда уже на подходе слышался мамин возмущенный голос.
  -Эльмира! Я все понимаю! Но слушать это сумасшедшую?!
  -Да там все слушали, госпожа Малика-ханан.
  -Все?! Нет, Эльмира, не все! А только такие... - тут она осеклась и немного сбавила обороты. - Неужели ты не понимаешь, что нельзя даже слушать бред этой сумасшедшей! Если хочешь знать, несколько лет назад эта самая Мира пыталась меня отравить! И только малышка Лейла помогла мне тогда остаться в живых!
  -Да, госпожа. - Залепетала Эльмира, неотрывно глядя в пол. - Но...
  -Никаких "но"! - Тут же взвилась мама. - Еще раз увижу тебя рядом с этой женщиной, и можешь искать работу в другом месте!
  Угроза была очень весомой, так как найти сейчас работу в Шалеме подобного толка было просто не реально, поэтому сверкнув глазами, Эльмира проговорила:
  -Хорошо, госпожа. Я вас поняла.
  Даа, давненько я не слышала, чтобы мама хоть с кем-то разговаривала в таком тоне. Вон как раскраснелась. А Мира-то оказывается и не думает успокаиваться.
  В этот момент под ногой скрипнула половица и женщины обернулись на звук.
  -Лейла, доченька...
  Повисло какое-то неловкое молчание.
  -Мам, я пойду в птичник, может, найду на ужин несколько яиц. - Наигранно улыбнулась я и быстрым шагом направилась на улицу.
  Разумеется, ни на какой птичник я не пошла. Зачем? Только с утра собрала все, что снесли наши курочки.
  Стоит также сказать, что после самовольного суточного заточения, мы нашли отнюдь не всех своих птиц. Видимо, солдаты посчитали их отличным добавлением к своему рациону. А вот козочек не тронули, вернее, не увели, наверное, посчитали, что мороки с ними слишком много. Только вот зачем было убивать нашу старую Мусю? Ладно, это уже не важно. Погоревали и хватит.
  Сейчас же ноги несли меня на улицу. Почему-то хотелось увидеть, что та все еще не изменилась, что тучи над ней не сгущаются, образно говоря, и вообще, все по-прежнему хотя бы в окружающей действительности, если не в умах людей, которых, кажется, знал с детства.
  Закрыв за собой калитку, я прислонилась к ней спиной и, прикрыв глаза, тяжело вздохнула. Как оказывается все в жизни может быстро поменяться. Когда же открыла их вновь, то даже заморгала, пытаясь понять: это видение или прямо через дорогу напротив меня и правда стоит Сольгер. Невольная улыбка счастья сама собой растянула губы. Как же, оказывается, я рада увидеть этого беловолосого парня, которого с таким упорством спасала одной не самой лучшей ночью. В ответ, его немного настороженное лицо тоже осветило улыбкой. Он уже хотел что-то сказать и даже сделал ко мне шаг, когда за поворотом улицы послышался усиливающийся с каждой секундой шум. Невольно, мы оба посмотрели в ту сторону и увидели, как оттуда выходит военный конвой. Вели военнопленных. Одеты они были кое-как: у кого отсутствовала рубаха, кто-то еще сохранил разорванный кафтан, а вон офицер даже сохранил свой китель, правда совсем в неподобающем виде; перевязаны тоже как придется. Однако, объединяло их общая безнадежность во взглядах. И глядя на них, я, вдруг, вспомнила своих друзей, которые приходили ко мне в кофейню. Вспомнила их веселые глаза и смеющиеся лица. Вспомнила, как они приводили ко мне очередного новобранца, пряча улыбки и заинтересованно сверкая глазами. Вспомнила, что большинства из них уже нет в живых, а о тех, что еще на этом свете, я ничего не знаю. Вспомнила, что стоящий напротив Сольгер имеет ко всему этому безобразию самое прямое отношение. Вспомнила... И почему-то стало так больно! И от осознания того, что все это уже случилось с теми, кто был мне дорог, и того, что я не смогу Сольгеру этого простить, и того, что мне этого очень хочется, потому что... потому что хочется. Но вот именно сейчас я этого сделать просто не смогу.
  Перед глазами почему-то зарябило, я заморгала и почувствовала, как по щекам скатились слезинки. Все это время я смотрела на Сольгера. Смотрела и когда конвой еще до нас не дошел, и когда солдаты, даже не глядя по сторонам, проходили мимо, и когда они уже скрылись за очередным поворотом. А когда он все же отмер и попытался что-то сказать скрылась за калиткой.
  Слезы хлынули из глаз нескончаемым потоком. Ну, что за день-то такой сегодня! Я с силой надавила ладонями на глаза в тщетной попытке остановить льющиеся слезы. Но это не помогало: плакали ведь не глаза, плакало и рвалось на части мое глупое сердце.
  Я не хотела, чтобы меня сейчас кто-то увидел, а потому побежала в сенник, плюхнулась на ароматное сено и сжалась в комочек в надежде, что здесь я смогу переждать ту душевную бурю, что сегодня так внезапно на меня обрушилась.
  
  Глава 9
  
  Следующие несколько дней прошли в домашних хлопотах. Для меня же они ознаменовались тем, что я узнала о себе столько нового, что тошно было даже думать об этом. Все просто: я решила поподробнее узнать, что же за слухи распускает обо мне Мира по городу. Подумала, что, мол, если осведомлён, то значит вооружён. Ну, что я могу сказать: кто хочет узнать, тот узнает... На свою голову. В моем случае, на эту самую голову каждый день выливалось столько помоев, сдобренных досужими домыслами, явной клеветой и просто дикими выдумками, что не будь я той, о ком слагались все эти легенды, то, пожалуй, даже поверила бы хотя бы в часть выдуманного.
  В общем, из маленькой меня Мира с успехом лепила такое подлое, хитрое и злое чудовище, что становилось по-настоящему страшно. Однако, самое интересное, что при всём при этом все остальные, кто хоть как-то меня поддерживал, даже моя собственная семья, представлялись ею не как пособники Темного Бога, коей она меня и рисовала, а как жертвы моего влияния. Помыслы которых прояснятся, как только исчезнет источник зла в моем лице.
  Вот так все просто: нужно сжечь подлую ведьму, то есть меня, и все сразу станет хорошо, а те, кто сейчас против этого священного для каждого богобоязненного человека действа, после акта сожжения ещё и спасибо скажут, так как наконец смогут мыслить без влияния поганой ведьмы.
  В общем, тушите свет, товарищи.
  Общая обстановке в доме тоже накалялась. Вейла, к примеру, уволилась и ушла жить к своей двоюродной сестре. Эльмира, судя по всему, тоже была к этому близка и до сих пор не ушла лишь потому, что не имела родственников в Шалеме. А вчера наш местный молочник отказался продать маме коровьи сливки, из которых мама хотела сделать так полюбившийся всем сливочный мармелад, или по-староземному панна-котту. Решила так намекнуть мне, что пора уже открывать Лейму, ведь, на диво, соседи все уже открылись и торгуют, не смотря на все невзгоды, что сейчас свалились на плечи шалемцев, да заодно и нас с домашними немного подбодрить и порадовать хотела. Намекнула.... Порадовала...
  Конечно, мне она ничего не рассказала, но я услышала, как она в возмущении жаловалась об этом Кириму. А я подумала, что если так пойдёт и дальше, то скоро всем нам придется жить чуть ли не на осадном положении. И ждёт нас всех не жизнь, а сказка. Страшненькая правда, но да как есть.
  Вот с такими тяжелыми думами я и пришла с ужином к Саргайлу.
  - Привет, красавица! Чего нос повесила? - На удивление бодро и даже весело спросил парень.
  - А ты чего такой веселый? - С невольным подозрением спросила я в ответ. А удивляться было чему, так как молодой вояка, не смотря на все мои старания, с каждым днём взаперти становился все более раздражительным и подавленным.
  Он почему-что смутился, не решаясь мне что-то ответить, а потом решительно пригладил волосы и сказал:
  - Сегодня ночью я уйду.
  - В смысле? - Опешила я от такого заявления. - Куда это ты собрался? У нас если хочешь знать полный город солдат и комендантский час! - Искренне возмутилась я.
  - Я знаю, Лейла.
  - И? Что за странные заявления? Да ты и ходить-то более-менее начал только вчера! О каком "уйду" вообще может идти речь?
  На несколько минут повисло напряженное молчание, во время которого мы буравили друг друга взглядами.
  - Лейла, - наконец, заговорил он. - Неужели ты считаешь меня на столько безрассудным и даже глупым, что думаешь, что я всего не взвесил и не продумал? - От этих слов я смутилась и опустила глаза.
  "А ведь действительно, почему я отказываю Саргайлу в благоразумии?" И сама же себе ответила: "Потому что боюсь за него... и за себя." Как это ни странно звучит, но именно сейчас он был для меня неким якорем, предметом неусыпной заботы, который не давал окончательно впасть в уныние. Конечно, вокруг меня были и другие люди: мои родные, например. Которые меня поддерживали и слова дурного не сказали в связи с тем, что сейчас творится в городе. Однако якорем почему-то стал этот, по сути, чужой человек. Возможно по тому, что ощущался мной, как некто более объективный нежели мои близкие, что ли, тот, кто до сих пор верит мне и в меня.
  Возможно, я слишком сильно сгущаюсь краски, однако, за те годы, что я находилась в этом мире, я привыкла к тому, что вокруг меня спокойная, даже счастливая обстановка, что люди относятся положительно и уважительно, да элементарно привыкла, что на меня смотрят доброжелательно! А сейчас все так резко изменилось, что не сказаться на моем мироощущении и самооценке просто не могло. Я буквально кожей чувствовала, что мир вокруг меня рушится, оставляя меня посреди полуразрушенных стен под перекрестием недоверчивых и ненавидящих взглядов. Все изменилось слишком резко, чтобы я успела морально подготовиться и нарастить внутреннюю броню.
  И вот сейчас Саргайл, человек, ставший для меня неким кусочком того, прежнего мира, собрался уйти и оставить меня одну. Понимание этого буквально пронзило меня от макушки до пяток. Желание остановить парня и никуда не пускать было таким сильным, что мне с большим трудом удалось взять себя в руки и элементарно не повиснуть на нем, сжимая руками и ногами. А ещё я поняла, что не вправе его удерживать, как бы сильно мне этого не хотелось. У каждого своя дорога, и он уже встал на свою.
  - Да, ты прав, прости. - Опустив голову, тихо ответила. - Я ... Просто я волнуюсь. Я не хотела... - Уже почти шептала я в конце.
  Откуда ни возьмись на глазах навернулись слезы. И что это со мной? Наверное, и правда, пора уже лечить нервы.
  - Лейла, - тут же смягчился Саргайл, и прижал меня к здоровому боку. - Все будет хорошо. У нас с Киримом есть отличный план, как покинуть город. А там старик знает одну потайную бухточку, в ней капитана с небольшой шхуной, который поможет мне добраться до ближайшего эльмирантийского порта.
  - Кирим знаком с контрабандистами? - Удивилась я.
  Потому что никем иным подобный капитан, что ходит на юркой шхуне и прячет ее в потайной бухте, быть просто не мог. Это я, живя в портовом городке Эльмирантии не один год, уже хорошо понимала. Нет, может, где-нибудь в Турании это и считается вполне нормальным: иметь свою потайную бухточку, не зарегистрированный кораблик и такой же не зарегистрированный груз, который туда постоянно поступает, но у нас все не так. Хотя все прекрасно знают, что есть у нас и контрабандисты и такие вот бухточки. Знают, что есть, но не знают где и кто.
  Саргайл подал плечами.
  - Да мне и самому интересно, откуда у него такие знакомства. И ещё с месяц назад, узнав о таком, я бы хорошенько порасспросил старика, но сейчас... сейчас я просто искренне рад, что он мне поможет.
  - Угу...- задумчиво протянула я, сопоставляя все, что знала о Кириме.
  Сопоставляла и думала, что дедушка-то не так прост, как может показаться вначале. Если вдуматься, и обобщить, так сказать, все, что я о нем знала, именно Я знала из личного опыта, то его предназначение в нашем доме всегда было скорее не просто служение, а наша охрана. Именно так. Ведь отец никогда не боялся уезжать из дома на довольно длительное время, оставляя нас на попечение именно Кирима, единственного взрослого мужчину в доме. Одно то, как собранно и профессионально он вел себя в ночь родов Малики, да даже совсем недавно, во время захвата города. Когда нужно, он просто молча подчинялся, или брал дело в свои руки, или давал нужный совет, или просто выходил в разведку и возвращается с точными сведениями. И все это с уверенность и профессионализмом человека, который был уверен в себе и знал, что делает и говорит. Я списывала все это на почтенный возраст Кирима, а если честно, то даже не задумывалась ни о чем подобном, привыкнув просто доверять этому человеку.
  В любом случае, узнав о не совсем законных связях Кирима, для меня в его отношении ничего не изменилось. Однако, я поставила для себя в уме галочку подумать над этим и над тем, что знает об этом отец. А он знает, не может не знать.
  - Хорошо. - Неосознанно нахмурилась я. - И как же вы собираетесь улизнуть из города незамеченными?
  - Не замеченными никак. - Не смог не напустить туману Саргайл и улыбнулся.
  Я вздохнула и задала вопрос по-другому:
  - Хорошо. А замеченными, как?
  Улыбка сошла с губ парня, а я отчетливо поняла, что сейчас мне или ничего не скажут или начнут нагло врать. Поэтому угрожающе свела брови и просто сказала.
  - Не выпущу. Ты знаешь, я смогу. Пока не буду уверена, что то, что вы затеяли, безопасно или по крайней мере осуществимо. Я не дам тебе покинуть этот дом.
  На это заявление Саргайл сложил руки на груди и чуть отстранился и сузил глаза, смотря на меня в упор. Я отзеркалила его позу и выражение глаз. Так прошла целая томительная минута.
  - Хорошо. - Наконец проговорил он. - Но расскажу я тебе это не потому, что ты вдруг решила мне угрожать, а потому, что в долгу перед тобой.
  Мне было все равно, чем он руководствовался, когда решался мне все рассказать, однако то, как похолодел его голос и в возмущении затрепетали крылья носа, мне почему-то сильно задело, но виду я не подала, приготовившись, так сказать, внимать.
  - Мне придется умереть. - Сухо отчеканил он.
  Несколько секунда я непонимающе хлопала глазами, не в силах уложить услышанные слова в свою голову.
  - А? - Наконец, вырвалось у меня непроизвольно.
  А у самой наконец заметались заполошные и совершенно дурацкие мысли на вроде этих: "Это я для чего его лечила?", "То есть как умереть?" "Но ведь если он умрет, то зачем ему шхуна и эльмирантийский порт?". И наконец в эту мысленную чехарду затесалась более менее разумные: "Может, он шутит? Хотя, нет, вряд ли, не в том он расположении духа." "А может он умрет понарошку, то есть не по настоящему?" Вот за нее-то я и уцепилась и даже успокоилась немного и начала вслух размышлять.
  - Умереть значит... А за городом, да на закате у нас хоронят самоубийц. - До меня, наконец, дошел замысел этих партизан. А потому, я уже совсем другим, деловым тоном задала следующий вопрос. - И как самоубиваться будешь?
  Саргайл, только что наслаждавшийся моим недоумением и растерянной работой мысли, даже опешил от подобной смены настроения и, что главное, вопроса.
  - Нуу. Зачем же сразу самоубиваться? Лягу в телегу, завернусь в саван и буду дышать через раз.
  - А какой-нибудь подозрительный стражник решит проверить покойничка, отодвинет саван с лица, а там на него вполне себе приличный человек смотрит. Как самоубиться-то смог только? - Уже открыто иронизировала я. - Сольгер! Конечно, никто не будет тебя дотошно проверять, но разве я тебе должна объяснять, что смерть от самоубийства НИКОГДА не бывает красивой! А ты сейчас, не смотря на шрамы, хоть куда! Даже румянец появился.
  Честно говоря, меня всегда вводили в недоумение и даже некое оцепенение статьи о самоубийствах, где подружки таких несчастных девочек рассказывали, как та самая самоубийца незадолго перед смертью рассказывала, как ужасна их жизнь, как их никто не понимает и как прикольно лежать в гробу всей такой бледной и прекрасной, представляя при этом, как все вокруг будут ее жалеть, как будут сожалеть, что вели себя с ней так отвратительно. А на деле никто ее в этом гробу и не увидел, так как после прыжка с высотного здания на земле разве что фарш и раздробленные кости собирали. После утопления тело раздувалось так, что страшно даже смотреть, а после повешения... Хотя на повешение обычно такие девочки не шли. Брррр. Что же касается сожаления... Да, пожалуй люди сожалели о чем-то, даже плакали. Только длилось это все равно не долго. Жизнь ведь она такая: уносит нас дальше в своем водовороте. А этой несчастной то уже какой с того прок? И не узнает она кто плакал-то вообще и сожалел. А кто пальцем у виска покрутил. Дура-мол. Не узнает как после этого жить ее родителям. Да и не жить вовсе, а или следом в петлю лезть или всю жизнь руками прикрывать кровоточащую рану в груди, потому что больше никакой пластырь этого сделать не сможет.
  Так, что-то я не о том.
  - Так что с самоубийством-то? - Снова спросила я задумавшегося парня.
  Он как-то странно на меня посмотрел и неуверенно ответил.
  - Так может и не будет стражник ничего проверять?
  - Это эльмирантийские стражи и то только до войны ничего бы не проверяли, а фаргоцианские солдаты мертвых уже столько навидались, что заглянуть да проверить не побрезгуют. Тем более, сейчас. Вчера вон, Кирим слышал, как на базаре говорили, будто лазутчика эльмирантийского упустили. Комендант, говорят, в бешенстве. Даже вчера в гости к Малике не заглядывал. Как ты думаешь усилят солдаты свою бдительность?
  Саргайл призадумался.
  Тут в комнату с характерным щелчком потайной двери вошел Кирим. Осмотрел нас зорким взглядом и спросил:
  - Сказал уже?
  - Сказал. - Невесело отозвался парень.
  - И что?
  - Говорит, маскировка нужна получше. Одного савана мало.
  - Правильно говорит. - Неожиданно для меня одобрил Кирим. - А потому будем делать из тебя висельника.
  Мы с удивлением посмотрели на старика.
  - А почему висельника? - Оторопело задал вопрос Саргайл.
  - Потому что висельника изобразить проще, чем утопленника или зарезавшегося. Утопленники, они очень... - Кирим подумал, посмотрел на меня и изменил заготовленную фразу. - Не очень. Зарезаться больше в духе фархатцев, да и как мы у тебя кишки правдоподобно имитируем? А вот язык да лицо подсиним, на шее след от веревки нарисуем, да дерьма подложим для запаху.
  Кажется, последняя фраза офицера добила.
  - А это... Дерьмо-то зачем?
  - Что за офицеры нынче пошли. - Заворчал Кирим, доставая из принесенного с собой сверка самые настоящие кисти и краску. - Неужто никогда висельников не видел?
  - Видел. - Вдруг смутился парень. - Но издалека все как-то.
  - Издалека... - С неудовольствием пробубнил под нос старик. - А вот если б ближе подошел, то сразу учуял характерный запашок. - Тут он скосил на меня глаза, но рассказ все-таки продолжил. - В общем, висельник почти всегда расстается с содержимым своих кишок. И это не от страха, как ты мог бы подумать. Просто так устроен человек. Но дерьмо выходит редко, в основном... эээ - Он снова скосил глаза в мою сторону. - Ну, другое, в общем. Но тебе мы подсыпем именно его, чтобы поотвратней было, да что б к тебе присматривались поменьше. - А потом достал небольшое зеленое яблочко и протянул парню. - На вот, положи в карман. Съешь перед самой отправкой.
  Я посмотрела на яблочко и снова восхитилась предусмотрительностью Кирима. Этот сорт яблок считается поздним, и есть их зелеными не рекомендуется, так как у детей от них болит живот, а у взрослых... Взрослые их не едят, так как уже наелись будучи детьми. Так вот, мамы сразу могут понять от чего у дитяти случилось расстройство желудка, так как его язык принимает синеватый оттенок. Что в нашем случае только на руку.
  А потом усадил парня на его тюфяк и принялся гримировать. От работы Кирима я даже рот приоткрыла. Оказывается, мастера маскировки существуют и в этом мире и в это время!
  - Кирим. - Наконец протянула я. - Мне очень хочется задать тебе вопрос... Но я, пожалуй, пока воздержусь.
  - И правильно сделаете юная анна.
  Не оборачиваясь, отозвался он.
  От попытки моего грызущего любопытства узнать хотя бы одну из тайн Кирима меня удерживало только понимание того, что если он сам этого не захочет, то и спрашивать бесполезно. Столько лет ведь ни о каких таких умениях старика никто из нас даже не подозревал! И что самое интересное, при прикосновениях к нему, я не могла увидеть четкой картинки. Так, лишь какие-то размытые образы и всплывающие будто из-под толщи воды слова. Что это? Врожденная ментальная блокировка или воспитанная в себе способность? Уф! Как оказывается подчас сложно сдерживать свое любопытство! Ладно, тогда, пожалуй, стоит переключиться на другое.
  - А отчего, бедолага, решил повеситься? Солдаты ведь любопытные бывают, могут и спросить....
  Кирим на секунду задумался и махнул мне головой, предлагая придумать самой.
  - Ну... Да из-за девки все! - Вдруг ни с того ни с сего перешла я на совсем уж простонародный говор. Как-будто сама сейчас стою перед этим любопытным солдатом и рассказываю историю смерти бедняги. Вошла в роль так, что хоть сейчас на подмостки. - Вон, вишь какие шрамы на лице у парня? Ваши во время захвата города посекли. Ну, да кто старое помянет... Дык вот. Очухался немного парень после ран своих, да к невесте своей сунулся. А та как увидела болезного, так в крик! Уходи, говорит, не хочу даже видеть такое страшилище! А он! Пошел, да и повесился.
  - Дурак я что ли! - Отозвался насупленный Саргайл. - Из-за глупой курицы вешаться!
  - Нет, ну ты, конечно, можешь после этой речи аккуратненько так привстать и сказать: мол, не случайте этого бреда! Да я никогда из-за глупых куриц не повесился бы! Да и вообще! Что за дурацкие мысли! Вешаться по поводу и без! Жизнь сама по себе слишком прекрасна! Да и какая разница есть у тебя шрам или нет, если внутренняя харизма значит гораздо больше! И знавал я таких уродов, которых как кошки любили красавицы, что не нужно мне про шрамы заливать и смерть из-за глупых высказываний!
  Кирим после этой моей речи стал откровенно посмеиваться, не переставая при этом усиленно гримировать парня, подрисовывая ему эти самые шрамы так, что они становились совсем уж страшными.
  - Эээ. - Глубокомысленно выдал Саргайл.
  А я улыбнулась и, присев, взяла его за руку.
  - Саргайл, шрамы могут появиться у любого человека. И я не буду говорить, что они не будут влиять на отношение к тебе людей. Однако, как на это смотреть самому, решать тебе. Скажу одно: люди чаще всего относятся к нам так, как мы сами к себе относимся. А твоего обаяния хватит на целую роту шрамированных солдат!
  Лицо парня осветила невольная улыбка.
  - Так, господин офицер, вы сейчас всю маю работу испортите! Постарайтесь не улыбаться! - Раздался суровый голос старика. Однако и я и Саргайл прекрасно поняли, что он совсем не злился, даже наоборот.
  - А ты чего здесь застыла? - Вдруг обратился он ко мне. - Неужели не хочешь собрать своему другу что-нибудь в дорогу?
  Я тут же спохватилась и побежала на кухню.
  - Только заверни все в промасленную бумагу! - Донеслось мне в след, пока закрывалась дверь. И совсем уже тихое. - Запах ведь там будет так себе.
  Последующий скрип зубов Саргайла я уже себе додумала.
  
  Кирим вернулся глубокой ночью. Да уж, вот такая вот странная традиция хоронить самоубийц на закате, оказывая им таким образом свое неуважение, а по правде, все это делалось, чтобы никто не увидел кто же решил отдать дань памяти такому покойнику и возвращается после похорон обратно. На сами похороны ведь можно попасть по разному и в разное время.
  Как рассказал мне Кирим, все прошло, как и задумывалось. Разумеется, стражи заглянули под саван и тут же отшатнулся от "красивой" картины, нарисованной на лице Саргайла и характерного запаха, который старик, не смотря на все возражения парня, все таки не погнушался присовокупить, так сказать, к образу нашего покойничка. Потом старик бомбардировал их выдуманной мной историей самоубийства, и те даже не пытались вглядываться есть там у трупа дыхание или нет. Да и какое дыхание может быть у мертвого человека? Тем более подходить к нему близко, не было совершенно никакого желания. Воняет...
  А вот что было дальше мне никто не рассказал. Лишь краткое: "Посадил на корабль", - было ответом на все мои прямые и косвенные вопросы. Тайны мадридского двора какие-то!
  Да и простились мы с Саргайлом как-то скомкано и бестолково. Он весь такой "красивый", мы, не знающие что сказать, и я, вообще помалкивающая, потому что сдерживать образовавшийся в горле ком с каждой секундой становилось все сложнее.
  - Ну, чего надулась? - Спросил Кирим после того, как я поставила перед ним чашку с чаем, сладкие булочки и уселась напротив. - Ромича-то где потеряла? Обычно по вечерам около тебя все крутится. Неужто спать пошел?
  Я задумалась. А ведь и правда! Целый вечер его не видела! Даже с Саргайлом не попрощался!
  - Может, мама куда послала? - Предположила я. И тут же сама и опровергла эту мысль. - Хотя, чтобы на ночь глядя - это вряд ли. В мирное время еще могла, но сейчас... Ладно, пойду его поищу, заодно и поспрашиваю.
  Однако, нигде в доме я Ромича не нашла, как, впрочем, никто его целый вечер и не видел.
  Волна неконтролируемой тревоги и даже зарождающейся паники начала подниматься откуда-то изнутри моего сознания. Снова вернувшись на кухню, я начала мерять ее шагами. Кирим ничего не спрашивал, но глаза его посуровели, да и сам он как-то подобрался, готовый, если надо идти на поиски. И я почти уже решилась идти вместе с ним, когда услышала, как хлопнула входная дверь. Пулей вылетев в коридор, я и наткнула на Ромича. Хорошо хоть он меня во время придержал, а то точно бы свалилась.
  
  Жаркий солнечный день сменился душным вечером, а он все колол дрова для симпатичной жены одного из шалемских моряков, который ушел в плавание еще до захвата города и еще так и не вернулся.
  И чего он тут, спрашивается, горбатится? Да только так эта морячка его об этом попросила, что все нутро у него перевернулось, а после она все расхаживала рядышком, да улыбалась так, что руки сами собой выбирали бревнышки потолще, да повнушительней, чтобы видела она, какой он сильный и сноровистый. И если бы не старая бабка, выглядывающая из окна дома, то давно бы уже не удержался и что-нибудь сделал. За что или по морде получил или... Ух! От этих мыслей кружилась голова.
  И вот, поднесла она ему воды испить, и шепнула:
  - Приходи на закате к старому сараю, что на окраине, недалеко отсюда. Там обычно сено для общака из окраинных домов хранят. Знаешь?
  От охватившего его смятения и даже эйфории он не смог ничего ответить. Просто кивнул головой и пошел прямиком к сараю. Все равно до заката осталось не долго, а ничего другого он сегодня уже сделать не сможет.
  Довольно большой сарай оказался закрыт на навесной замок, что с недавних пор начали завозить из Тализии. Надо же, не поскупились окраинные, купили замок, чтобы сено никто не растаскивал и инструменты было где хранить. Все таки дворы у них маленькие, негде корм для скотины складывать. Сейчас, конечно, сена там не много. Начало лета. Только как туда собирается попасть его милая морячка?
  Ответ пришлось ждать довольно долго. Он уже даже подумал, что обманула его прелестница. Однако, как только хорошо стемнело, к сарайчику подошла девушка, взяла его за руку и потянула к задней части, где аккуратно отодвинула довольно большую доску в бок. Лаз оказался маленький, но они с ней пролезли без помех. Последнее, что он услышал перед тем, как совсем потерять голову от нахлынувших вдруг ощущений, был скрип вставшей на место доски.
  
  Я отпрянула от Ромича, как ошпаренная. Нет, я, конечно, все понимаю: юношеское либидо наконец было удовлетворено, но зачем же мне это показывать! Вернее, не мог что ли не показывать, в смысле скрыть, в смысле... Ай, и надо же было увидеть! Я, конечно, в своем старом мире и не такое по телику видела, и даже, что греха таить, попробовала. Как то, без особого восторга, правда. То ли парень был не тот, то ли просто нужно было подождать. Ох уж это извечное женское любопытство, которое, как говорится, и кошку сгубило. Просто очень хотелось любить и быть любимой. А в нашем современном обществе любовь часто путают с влечением. На чем попалась и я. Нет, без влечения любви не бывает, но строить отношения только на этом оказалось не достаточно, уж очень разными оказались наши пути, мысли и ожидания.
  Но смысл в том, что сейчас я практически сама пережила безумный водоворот страсти, который закрутил парня. Любви там, конечно никакой не было, но страсть молодого горячего тела... С моим даром это же почти как самой пережить. Хорошо хоть уже научилась немного абстрагироваться. Но все равно! Мне же уже, если разобраться, под тридцать лет! А ни любви, ни страсти я просто не могу себе позволить испытывать. Это же извращение какое-то получится! Эх, Ромич, Ромич, разбередил ты что-то во мне.
  Любовь... Любить, я, конечно, себе позволить могу, только не мальчишек же своего возраста! А вот таких, как Саргайл... Таких нельзя, для них я еще совсем зеленая. Зачем душу только травить. Хотя настоящая любовь, наверное, и не спросит. Только какая она: настоящая?!
  Мне до совершеннолетия еще по хорошему лет девять. Это если по земному. Если по местному, то, конечно, меньше получается. Но идти в тринадцать замуж... Да даже в пятнадцать! Ну, не могу я еще обстрагиваться от своих земных убеждений. Хотя, в оправдание местных стоит сказать, что количество дней в месяце у них на пять больше. Вот и получается, что если посчитать, то возраст местных жителей к тринадцати годам больше земного где-то на два с половиной года, а к пятнадцати он соответствует восемнадцати земным. Магия цифр. Честно говоря, я не сразу сообразила пересчитать, а вернее совсем не сразу. И поначалу внутренне сильно возмущалась. А выходит, что все не так страшно, да и в нашем мире девочки, бывают рано замуж выходят. Но внутренние установки у меня были другие и рушить их не так просто, как кажется. Хотя все меняется, все течет, как говорится. Только почему меня это не радует?
  - Лейла? Что случилось? Ты чего такая... - Ромич запнулся подбирая слова. - Такая взъерошенная?
  Разумеется, все заготовленные прежде слова и бьющее через край возмущение замешанное на волнении, тут же испарились.
  - Н-ничего. Я спать. Спокойной ночи. - Обняла я себя за плечи в надежде удержать тепло, которое почему-то начало исчезать откуда-то изнутри моего тела, и ушла к себе в комнату.
  Сон, как на зло, не шел. Откуда ни возьмись накатила такая удушливая тоска, что хоть вой. Я и выла, тихо, в подушку. Эта неизменная подруга всех мятущихся душ промокла от слез насквозь, но унять тоску так и не смогла. На меня как-то разом накатило все, что стряслось за последние две недели. Кажется такой короткий срок, а как круто изменилась моя жизнь и мое мироощущение. Казалось, что вот оно, мое место в жизни. Я его нашла! Мне безумно повезло! И как-то разом все покачнулось, толстые и неприступные, как казалось раньше, стены моего мира истончились, как изнутри, так и снаружи. Мой непробиваемы оптимизм, с которым я до этого шла по жизнь вдруг дал сбой. В сердце поселилась горечь, почему-то показалось, что все меня бросили.
  А потом наступила странная апатия, неиспытанная мной никогда раньше. Странность ее заключалась в том, что она успокоила душу, легла мягким покрывалом на все чувства, но не унесла разум в сон. Я лежала с закрытыми глазами на своей кровати, в обнимку с мокрой подушкой и просто слушала спящий дом. Сон пришел ко мне лишь под утро, когда в тишине дома послышались шаги первой ранней пташки.
  
  Глава 10
  
  Жарко. Как же жарко. Почему так жарко! Кажется, будто у меня во рту разверзлась пустыня Сахара. Хотя... Разве здесь есть Сахара? А где это, здесь?
  Чьи-то заботливые руки приподняли мне голову и поднесли к губам воду. Вода... Как же хорошо! Кто же этот благодетель! Нужно открыть глаза, обязательно нужно! Только пустыня затягивает снова, и я бреду по ее раскаленным пескам в тщетной попытке спрятать обожженное под нестерпимым солнцем лицо.
  - Бедняжка, ведь столько на нее в последнее время свалилось. Лекарь говорит странная какая-то лихорадка. И где только заболеть успела? - Услышала доносящийся как из-под толщи песка женский голос. Мама...
  - Заболеть дело не хитрое. Только ведь с самого детства так сильно не болела. Тогда чуть выжила. - Пробубнил мужской.
  - Ратмир не простит, ежели с ней что случится. - Снова всхлипнул женский. - Два дня уже в себя не приходит.
  - Так, может, и к лучшему. - Вдруг вклинился еще один совсем тихий женский голос. - Всевышний знает, что делает!
  - Эльмира! - Тут же взвился мамин голос. - Вон отсюда! ...
  Продолжения разговора я не услышала, так как снова побрела по раскаленной пустыне. Шар солнца над головой и не думал двигаться с места.
  Снова влага на губах. Кажется я живу только от глотка до глотка, хотя сама сделать этот самый глоток как раз и не могу. Но мне помогают.
  - Да пропустите вы уже! Сколько можно! Я лекаря привел, который ей помочь может! - Раздался где-то в пустыне знакомы голос.
  Я завертела головой. "Сольгер? Мой беловолосый шпион? Что он здесь делает?" Разумеется никого не увидела и расстроилась.
  - Да пошел ты со своей заботой! Думаешь, я не видел, как она с тобой на улице виделась? Только плакала она потом так, что сердце разрывалось. Что ты ей такого сказал, а? - Послышался возмущённый голос Ромича.
  "Надо же, а я думала моя маленькая истерика прошла незамеченной. Наивная..."
  - Постой, Ромич, господин офицер привел доктора. Пусть тот посмотрит. Мы сейчас никак не можем помочь Лейле, может, хоть у него получится.
  "Кирим. Старый верный Кирим. Почему же я вас всех не вижу. Только песок, только пустыня."
  - Сегодняшняя ночь решающая. Если ей не станет лучше, то в течение нескольких дней она умрет.
  - Что же делать? - Всхлипнула мама. - Почему? Что это за болезнь-то такая?
  - Простите, ханан, вы знаете, что у вашей дочери есть дар, то есть некие способности? - Задал вопрос тот же голос, что предрекал мне скорую смерть.
  - Д-дар? - Даже по голосу было слышно, как мама растеряна.
  - Да, мы знали. - Тут же отозвался уверенный голос Кирима.
  Как наверное удивилась этой уверенности мама? Я мысленно даже улыбнулась. У нас в семье о моих особенностях догадывались все, но вот точно знали только папа, профессор и, как теперь понятно, Кирим. Ромич, я думаю, тоже в курсе, но не так чтобы точно. А вот с мамой мы на эту тему как-то не говорили, а если совсем честно, то не сговариваясь, обходили стороной. И ведь знала, что ее дочь чем-то обладает, даже сама говорила, что это благословение Всевышнего, а когда все ее смутные догадки и предположения облекли в вот такую вот простую форму, растерялась.
  - Так вот, сейчас этот самый дар сжигает ее изнутри.
  - Но почему? - А вот этот вопрос прилетел уже от Сольгера.
  - Потому что какой-то сильный эмоциональный стресс или толчок спровоцировал преждевременную инициацию. Некоторые всю жизнь ходят неинициированные, пользуясь лишь крохами способностей, некоторые идут на инициацию осознанно, а некоторые подпадают под нее спонтанно. Только вот у детей до двенадцати лет этот процесс чаще всего оканчивается смертью. Да и саму инициацию в любом возрасте нужно проходить под наблюдением наставника.
  - Но, почему они умирают?
  - Есть две теории на этот счет: кто-то считает, что не хватает жизненной энергии тела, а кто-то, что энергии души. Так, по крайней мере, мы думаем. Видите ли, чтобы пройти инициацию, телу и душе нужно накопить силы, чтобы принять в себя способность целиком, это если упростить вам объяснения и не вдаваться в научные подробности. Иначе энергия, выделяемая при этом процессе сжигает носителя изнутри. И чем мощнее дар, тем больше энергии высвобождается. Что мы сейчас и видим. - Тоном лектора, выступающего за кафедрой поведал голос лекаря.
  - Так что же делать? - Севшим голосом проговорил Профессор. " И он здесь, оказывается." - Мы же не можем просто стоять и смотреть, как она сгорает изнутри!
  - Нужно больше поить, можно обтирать теплой водой, только такой, чтобы разница температур не была слишком большой. Но, сразу говорю, это поможет мало. Единственное, чем мы действительно можем помочь этой девочке - только ждать.
  - Что? - И ради того, чтобы сказать, что моя дочь обречена, вы пришли и строите тут из себя важного господина? - Вдруг ни с того, ни с сего разозлилась мама. - Вон! Вон из моего дома! - Послышались толчки и звуки некоей потасовки. - И хлыща этого тоже с собой заберите! Ну! Чего стоите! Вон из моего дома! Ай, Кирим, пусти!
  - Я прошу прощения, - послышался голос Профессора. - Но вам и правда лучше уйти. И не обижайтесь на Малику-ханан, она просто очень расстроена.
  - Да, конечно, простите.
  А затем раздались удаляющиеся шаги и рыдания.
  Даа, неприглядная вырисовывается картинка. Хотя, что ей вырисовываться, вон, вокруг: пустыня, нескончаемый песок, безжалостное солнце и жара, дикая и выжигающая кажется, самою суть.
  Кто-то обнял меня, положил голову на живот и шепчет.
  - Лейма! Лейма! Ты только не умияй, слысыс? Я тебе свое деевянного солдатика отдам! Тойко не умияй! Мамук тозе сегодня пьякал, только сказал, чтобы я никому об этом. Но тебе мозно. Ты зе наса Лейма.
  "Кто собрался умирать? Я? Нет, что ты, маленький. - Хотелось сказать мне. - Я обязательно вырвусь из этой пустыни. Только выход найду. Найду... Как же жарко-то, как жарко..."
  - Лейла! - Снова шепот, только уже другой. - Не оставляй меня, Лейла! Ты ведь все для меня, слышишь? - И снова кто-то утыкается мне в живот и обнимает, только уже более жестко, как будто, таким образом пытается удержать меня в этом мире.
  Ромич... понимаю я и даже пытаюсь обнять его в ответ, но у меня ничего не выходит. Даже странно, почему же я их всех слышу?
  - Лейла! Лейла! - Снова тихий мужской шепот врывается в мою пустыню, а широкая шершавая ладонь гладит по голове. - Я помогу, слышишь! Этот лекаришка не сказал, но помочь можно. Вернее помочь может такой же одаренный. Я могу забрать часть жара себе. Есть, конечно, опасность сгореть вдвоем, если твоих сил осталось совсем мало, но ведь мы попытаемся, правда? Я-то знаю, какая ты сильная. Просто тебе нужно немножко помочь.
  - Даа, а здесь настоящее пекло.
  Послышалось прямо за мое спиной через некоторое время. Я резко обернулась и увидела стоявшего на песке совсем близко Сольгера. Он был в белой рубашке, заправленной в интересного покроя брюки и демонстративно обмахивался ладонью
  - Ты? Но как?
  - Это одна из техник, которым обучают в университете Тализии таких одаренных, как мы. Думаешь, как тамошние учителя помогают в прохождении инициации? Вот так и помогают. Но, блин, как же тут у тебя жарко!
  Мне же, наоборот, показалось, что жара совсем чуть-чуть, но спала.
  - Ты одаренный? Какой у тебя дар?
  - Фух! - Выдохнул он, оглядываясь. - И ни конца, ни края это пустыне не видно. - Давай, присядем, что ли. - И непонятно откуда извлек себе широкополую шляпу и водрузил на голову. - Вот, так намного лучше. Что смотришь? Доставай и себе такую же. - Проговорил он, присаживаясь прямо на небольшую скамеечку, которая появилось вот только что прямо позади него.
  - Как? - Округлив от удивления глаза, спросила я.
  - Ну, это же на самом деле твоя пустыня. Значит, ты можешь всем этим управлять. Не полностью, конечно, пока.... Но кое-как облегчить свое пребывание здесь можешь уже сейчас. Просто представь, что бы тебе сейчас хотелось. Думаю, воображение у тебя хорошее.
  Я недоверчиво на него посмотрела, но послушалась и представила у себя в руках точно такую же шляпу, как у него, и лавочку, а потом подумала и представила стакан воды, стоящий на этой самой лавочке.
  - Молодец! - Тут же похвалил меня парень. - Честно говоря, я даже не надеялся, что у тебя все так быстро получится.
  - Что это за пустыня? Почему я могу делать здесь это? - И указала рукой на появившиеся предметы.
  - Это твой дар, который тебе нужно обуздать.
  - Что, вся пустыня? - Удивилась я.
  - Да, представь себе. - Хмыкнул он. - Вся эта пустыня - это проявление твоего дара.
  - Но почему я не могу вырваться отсюда?
  - Потому что не хватает сил управиться с этим даром.
  - И ты мне поможешь?
  - Помогу. Но времени мало.
  - Знаю. Я слышала. А как ты вообще попал ко мне? Я имею в виду свою комнату. Мама ведь тебя сегодня выгнала.
  - Выгнала. - Невесело улыбнулся он. - Значит ты слышала... А твой ухажер еще и побить хотел.
  - Ромич, что ли? Тоже мне, нашел ухажера. Он мне, как брат, вот и переживает.
  Сольгер на это лишь фыркнул: Ну-ну, мол, брат, конечно. Но вслух ничего не сказал.
  - Так, как?
  - При помощи своего дара. Ну, и Кирим помог, разогнал всех из твоей комнаты спать. - Он ненадолго замолчал, но продолжил. - Вот у тебя дар мысли читать, прошлое видеть, даже передавать, то, что увидела другим, так ведь?
  - Ну, не совсем, но как-то так. - Задумчиво ответила я.
  - А у меня дар маскировки.
  - Именно так ты тогда сбежал из гарнизона полного солдат?
  - Да, так. Я называю свой дар чудом, поэтому считаю, что сбежал тогда чудом. Впрочем, как и всегда. Сама понимаешь, работа у меня такая.
  - Да, понимаю. - Поникла я, вспомнив, для чего он тогда шпионил.
  - Тогда должна понять и то, что Шалем все равно захватили бы, со мной или без меня. Слишком много ресурсов было задействовано для этого. Я лишь помог сократить количество жертв.
  - И каким же образом? - Вдруг с непонятной злобой спросила я.
  - Все просто: больше солдат - больше жертв с обеих сторон. Меньше солдат и наименее ожидаемое время атаки - меньше жертв среди мирного населения и все тех же солдат с обеих сторон.
  - Так может мы и отбились бы?
  - Лейла, ты ведь даже не представляешь о чем говоришь. Через тоннель шла целая армия, которая в данном случае лишь краем зашла в Шалем. Если бы внезапная атака не удалась, то на вас бы обрушилась вся мощь, и от города мало что осталось бы. Уж поверь.
  - Так может, ты еще и благодетелем себя считаешь? - Все так же не в силах унять вспыхнувшие злость и обиду спросила я.
  - Да Всевышний упаси, Лейла! Я лишь хочу донести в твою маленькую красивую головку, что не нужно жалеть о том, что когда-то меня спасла! - Неожиданно зло закончил и он. Встал со своей лавки и отошел на шагов десять прочь, упер руки в бока и запрокинул голову к моему беспощадному солнцу.
  Мне, почему-то стало стыдно и нестерпимо захотелось к нему подойти, обнять за талию и прижаться щекой к его напряженной спине. Разумеется, сама бы я никогда так не сделала, поэтому покрепче зажмурилась, прогоняя такое ненужное сейчас желание и поняла, что прижимаюсь к мужской спине, а мои руки обвиты вокруг его талии.
  - Ой! - Вмиг опомнившись, я отскочила от Сольгера и залилась краской.
  Вернее попыталась отскочить, так как он быстро обернулся и придержал меня за талию.
  - Это твой мир, Лейла, мир твоего дара, если быть точнее. И он очень тонко реагирует на твои самые сильные желания. Разумеется, когда твой разум немного очищается от знойного отупения, в которое погружает тебя солнце необузданных способностей. В этом тебе помогает мой дар. Ведь раньше у тебя не получалось, верно? И... Ты слишком добрая, Лейла. В нашем мире так нельзя.
  Я на это лишь грустно хмыкнула.
  - Ни в каком мире так нельзя. Только вот пока и без меня хватает циничных, черствых и равнодушных людей, и при желании я всегда успею присоединиться к их лагерю.
  Не на долго повисла пауза, во время которой мы просто стояли и смотрели друг другу в глаза.
  - А ты знаешь, что здесь, в мире твоего дара, ты выглядишь старше? - Вдруг задал он мне совершенно неожиданный вопрос. Отчего у меня в удивлении взметнулись вверх брови.
  - Старше? И на сколько?
  Сольгер еще раз пристально заглянул мне в глаза и, расцепив свои объятия и спрятав руки за спину, проговорил:
  - Достаточно.
  - Достаточно для чего?
  - Для всего. - Наконец ответил он и посмотрел так, как на меня уже очень и очень давно никто не смотрел.
  Я смутилась и отступила на несколько шагов, а потом вернулась на свой стульчик и присела. Странно... Как все это странно и... забыто, а еще волнительно и... несвоевременно. Он тоже вернулся к прежнему месту и, как ни в чем не бывало, продолжил свой рассказ дальше так, как будто и не было этого неприятного, но, наверное, нужного разговора о его спасении и захвате города, о доброте и возрасте.
  - Я могу становиться невидимым для других на какое-то время, не долгое. И, предупреждая твой следующий вопрос скажу: нет, я не исчезаю, я просто искажаю вокруг себя пространство. Но это очень энергозатратно. А вот если изменять вокруг себя пространство так, чтобы люди видели, к примеру, другие черты лица, то держать эту личину можно долго, но без амулета все равно не больше трех часов.
  - Амулета?
  - Да, есть в Тализии такой умелец, тоже, кстати, одаренный, который может засунуть в какую-нибудь вещицу часть твоего дара, даже не так... В общем, сложно объяснить, но он может направить часть твоего дара в амулет и запечатать его так, что бы он зациклился, и им могла пользоваться не только ты, но любой одаренный, подпитывая его своим собственным даром. И чем сильнее одаренный, тем дольше будет работать амулет. У тебя в руках он, судя по всему, смог бы работать круглые сутки, если, конечно, до конца не расходовать свою собственную энергию. Только редко какой одарённый идет на то, чтобы сделать амулет для другого. В основном всегда для себя, иначе может возникнуть слишком много проблем. Ну, и для короны иногда. Дорогой, правда, выходит амулетик... Очень дорогой. И не всегда приходится платить деньгами, но... Оно того стоит.
  - А как его подпитывать? - Не удержалась от вопроса я.
  - Да никак. Как смогли за все это время понять ученые, вокруг любого одаренного всегда есть некое поле силы, нечто вроде второй кожи. И соприкасаясь с этим полем амулет и работает.
  - А как работает твой? В смысле как он меняет черты лица?
  - Ну, тут все просто и сложно одновременно. В моем амулете заложено изменение целых трех параметров и при его активации, то есть надевании на тело, нужно четко представить желаемые изменения. Если их будет больше или меньше, то ничего не выйдет: амулет будет просто тянуть энергию и все.
  - А менять можно только черты лица? - Не на шутку заинтересовалась я интересной вещицей.
  - Нет, амулету, как и дару все равно. Просто люди в основном обращают внимание на лицо, а походку или осанку всегда можно изменить самому. - Пожал он плечами.
  Класс! Да это же самая настоящая магия! Нет, ну правда! Способности, дар... Да называйте как хотите! Это же... это же.... Даже слов нет!
  - А можно на него посмотреть! - В моих глазах плясал такой энтузиазм первооткрывателя, что Сольгер улыбнулся, а потом опустил локти на колени и скрестил пальцы рук под подбородком.
  - Скажу больше. Если выберемся отсюда... - Он выразительно обвел глазами горизонт. - Я тебе его подарю.
  - Но ты же сам только что сказал, что одаренные никогда не... - Недоуменно начала я, но он даже не слушая, оборвал меня фразой, показавшейся мне поначалу странной и неуместной.
  - Знаешь, Лейла. Пожалуй, только здесь и сейчас я могу говорить с тобой действительно откровенно... - А потом тяжело вздохнул и продолжил. - Знаешь ли ты, что одаренных людей очень мало?
  Я утвердительно мотнула головой.
  - А то, что отношение к ним начало меняться не так давно?
  Я снова утвердительно кивнула. А он в удивлении поднял одну бровь.
  - Профессор? Хотя, мог бы и не спрашивать. Тогда он, наверное, рассказал тебе, что в Тализии есть университет, где учат таких как мы, одаренных. Хотя, если точнее будет сказать, то сейчас образовался целый отдельный хорошо охраняемый факультет. Как оказалось, эксперимент с учебой таких детей вместе с обычными сверстниками, ничем хорошим не закончился. Так вот, я не совсем об этом хотел с тобой поговорить. Рассказывал ли тебе профессор, что там могут учиться только мальчики?
  Я снова кивнула головой.
  - А знаешь ли ты, что происходит с одаренными девочками, как в Тализии, так и у нас, в Фаргоции? В Эльмирантии, думаю, дела обстоят не лучше, просто еще более засекречены, чем у нас.
  Вот тут я забуксовала. А ведь и правда. Проф не рассказывал. А я как-то и не спрашивала. Честно говоря, я знала, что этот университет мне, как говорится, не светит, поэтому и интересовалась этой темой больше в качестве развития кругозора, ну, и интересно было, конечно. А про девочек, я как-то и не задумывалась особо. Мне казалось само собой разумеющимся, что они просто продолжают жить в семье, а в будущем выходят замуж, если, конечно, об их даре не становится известно широкой общественности, и их не сжигают собственные соседи, Ну, или если в Тализии к одаренным относятся более толерантно, то позволяют жить как жила и дальше. Но, оказалось все не так радужно, как представлялось наивной мне.
  - Нет, плохого с ними ничего не делают, если не считать, что по достижении возраста, когда девочки могут рожать, государство изымает их у родителей и, если говорить без уверток и украшательств, приправленных патриотическими бреднями, то просто продают вельможам. Тем, разумеется, кто больше заплатит. Конечно, это не касается дворянок, там свои правила. Но и это еще не все, их продают до рождения ребенка, которого потом и оставляют этому вельможе. Ведь от женщины с даром почти всегда рождаются такие же одаренные дети. Потому-то этих несчастных в свое время так ожесточенно и убивали. А знаешь что происходит дальше? Их снова продают, но уже другому заплатившему, и снова до рождения ребенка. И так происходит до тех пор, пока несчастная в состоянии родить. Разумеется, если женщина каким-то чудом все же останется жива после бесконечно череды родов, корона не бросит такую женщину на произвол судьбы, а обеспечит ей небольшой пансион в далеком закрытом храме в горах. Только жить, после всего того, что им приходится пережить, стремятся не многие, поэтому среди таких женщин очень велика смертность, да и мало их. Очень мало... Некоторым, правда, везет. - После небольшой паузы продолжил он и с каким-то внутренним остервенением начал выплевывать слова. - И какой-нибудь очень богатый вельможа выкупает их у государства за бешеные деньги и селит там, где ему наиболее удобно пользоваться услугами содержанки и... ну, скажем, бесконечно рожающей ему одаренных детей свинома... ммм... женщины. Ты, кстати, знаешь, кто такая содержанка? Да? Вот и хорошо. Да, забыл упомянуть, с такими вельможами сразу же заключается контракт, по которому он должать отдать государству на воспитание своего второго одаренного ребенка и забыть о его существовании. Есть при королевской канцелярии Фаргоции такой небольшой детский корпус, в котором растят будущую опору королевства и свежий пласт аристократии, преданной только королю.
  Но, вернемся к их матерям. После того, а вернее если женщина после всего этого выживает, ее ждет все тот же храм в горах. А чтобы такие несчастные не смогли воспользоваться собственным даром, и каким-либо образом сбежать или изменить свою, прямо скажем, незавидную судьбу, на них надевают блокирующий дар амулет, в виде ошейника. Снять или хоть как-то повредить его можно только при помощи специального инструмента, который сделан из того же сверхпрочного сплава, что и сам ошейник, и, разумеется, каким-либо образом достать подобный инструмент просто не возможно, как и сплав, так они находится под строжайшим секретом и контролем. Вот так.
  На некоторое время между нами повисло молчание, во время которого я пыталась протолкнуть подкативший к горлу ком тошноты. Сольгер же как-то дико и почти страшно улыбнулся и почти весело сказал.
  - А знаешь почему на таких как мы все же отменили гонения? Нет? Проф не рассказал?
  Он снова усмехнулся.
  - Да потому что изобрели этот чертов блокирующий сплав! Власти нашли, так сказать, способ контроля над одаренными! Не шали, мол, а то видишь вот этот дивный амулет? Он всегда тебя ждет на отдельной полочке и даже с бирочкой с твоим именем!
  Сольгер не выдержал и все-таки вскочил на ноги и начал расхаживать взад и вперед.
  - Ведь понимают, прекрасно понимают, что без одаренных им не удержать страны в том виде, в котором они есть сейчас. Это скрывается и всячески вымарывается из летописей, только раньше королями были ТОЛЬКО одаренные, как, впрочем, и аристократией. Именно благодаря их дару существуют такие большие страны, как Тализия, Эльмирантия и Фаргоция! И мне остается только удивляться как наши предки без дара умудрялись и до сих пор умудряются сдерживать эти страны от распада на бесчисленное множество мелких княжеств. Видимо, с большим трудом - Хмыкнул он зло. - Раз решились-таки признать одаренных людьми и вернуть в общество.
  Даа, наболело у Саргайла... И сильно. Раз он сейчас вот так, без купюр выкладывает мне все это. Я, конечно, понимала, что женщинам и людям с даром здесь непросто живется, а женщинам с даром и подавно, но чтобы на столько! Это же кошмар какой-то! Приснится ночью, так пОтом не один раз обольешься! А тут все это происходит на уровне королевства! И ведь даже защиты искать негде! И что же мне прикажете теперь делать? Как из всего этого выпутываться?
  - Н-да, немного не это и не так хотел я тебе рассказать. - Послышался голос Сольгера, который вырвал меня из нелегких размышлений.
  А меня, вдруг, озарила дикая и не возможная догадка.
  - Ты ведь и есть такой ребенок, второй, да?
  Он остановился как вкопанный и, резко вскинув голову, остро глянул на меня и холодно ответил.
  - В сообразительности тебе не откажешь.
  А я снова смутилась. И чего, спрашивается, полезла со своими вопросами? Ведь видно же, что его это до сих пор задевает.
  - Прости.
  Он на это лишь фыркнул.
  - За что? - А потом снова присел и резко потер лицо руками. - Я ведь ее видел. Не так давно... Еще года два назад по своим канал узнал, что она до сих пор жива и находится в монастыре, а тут случайно выпало через этот монастырь ехать, ну и весточку попросили кое-кому там передать. И знаешь, я исхитрился и нашел ее, в маленьком садике, что находился прямо в монастыре во внутреннем закрытом дворике. Она была уже совсем седой и старенькой, сидела на лавочке, смотрела ничего не видящими безумными глазами и баюкала в руках сверток, который считала своим ребенком, и улыбалась... Не поверишь, так светло и радостно улыбалась, что у меня ком в горле встал, да такой, что ни вдохнуть, ни выдохнуть! - Он с таким остервенением мне исповедовался, а ведь ничем, кроме исповеди, этот его рассказ было назвать не возможно, что вены на его руках, что он силой стискивал, вздулись. - Хотел подойти. Но... не смог. Побоялся испугать. Вдруг подумает, что я пришел и этого ребенка у нее забрать. Так и уехал, в ночь, лишь бы больше никогда не видеть ни этого места, ни этой улыбки.
  Я сидела, буквально пригвожденная к месту его рассказом и плакала. Как наяву видела перед собой и эту несчастную женщину, и ее сына, видевшего то безумие, в котором она пряталась от несправедливости и ужасов мира, в котором ей довелось жить, и... себя, если не смогу избежать подобной участи.
  Некоторое время мы просто сидели друг напротив друга, пытаясь все это осмыслить и взять себя в руки.
  - Лейла, времени почти не осталось. Нужно выбираться.
  Я и сама это видела, так как краски пустыни постепенно начали как будто выцветать, и не трудно было понять, что скоро все превратится в сплошное белое пятно небытия.
  - А нужно ли, Сольгер?
  Снова молчание.
  - Нужно, Лейла. - Наконец ответил он. - Нужно. Потому, что ты достаточно сильна и умна, чтобы избежать подобной участи. И, поверь, я тебе в этом помогу.
  - Амулет?
  - Ближайшие несколько лет тебе ничего не будет угрожать, скажу больше, к тебе даже приставят охранника, но я найду способ помочь. Поверь. А амулет? - Он ненадолго задумался, формируя мысль. - Пусть у тебя на всякий случай всегда будет выбор и... чудо.
  Я снова прослезилась, только уже от благодарности к этому парню.
  - Спасибо!
  - Ладно. - Сказал, как будто встряхнулся, Сольгер. - Пора выбираться.
  - Но как?
  - Ты должна справиться со своим даром, научиться им управлять, чувствовать его.
  - Но как? - Снова задала я тот же вопрос.
  - Управляй им. Ты же пожелала шляпу, и вот она!
  - И что мне нужно пожелать? - В растерянности оглянулась я.
  - Ну, как минимум, благоприятные для тебя условия. Тебе же не нравится пустыня? Или я ошибаюсь?
  - Не нравится. - Тут же помахала я головой.
  - Так подумай о том, что нравится.
  - И у меня получится?
  - Я помогу. - И, подойдя совсем близко, взял мою ладонь в свою. - Ну же, не трусь.
  И я послушно представила, как пустыня зарастает травой, потом на ней появляются цветы, бабочки, птицы. Немного в отдалении зеленеет лес и блестит кромка озера, а прямо передо мной стоит небольшой, но уютный деревянный домик, в котором уже накрыт к стол к чаю. Я представила, как мне во всем этом хорошо и комфортно и даже вздохнула с облегчением, так как почувствовала, как зной перестал давить на плечи и туманить голову, а нос вдохнул ароматы цветущего луга и выпечки, что стояла прямо за раскрытым окном моего уютного домика.
  - Честно говоря, я думал ты представишь морской пейзаж.
  А и правда. Неосознанно, я представила пейзаж своей земной родины. И поняла, как скучала именно по такому вот лесу, озеру, лугу. Когда-то, еще в том моем детстве, мы с бабушкой каждое лето ездили на дачу, где все было очень похоже на созданный мной мирок.
  - И дом странный. Больше похож на наши постройки.
  - Я и сама странная. Разве ты до сих пор не понял? - Проговорила я, заходя в дом. - Чай будешь?
  Он задумчиво огляделся и ответил.
  - Времени у нас мало осталось, но на чай, думаю, хватит. Тем более, у тебя наверняка еще есть кое-какие вопросы. Имей в виду, после инициации ты еще дней пять будешь обессиленной и даром пользоваться тоже не сможешь, будешь способна только есть и спать, а мне уже завтра будет нужно покинуть город. Поэтому спрашивай сейчас.
  Мы уселись за стол, и я налила нам ароматный мятный напиток.
  - Эх, поправлюсь, сделаю вареники с вишней. Она уже совсем скоро поспеть должна. Еще ни разу своих таким не баловала. Ты, кстати, тоже приглашен, если успеешь приехать до того, как вишня отойдет.
  Он отсалютовал мне в знак согласия кружкой, а я, наконец, определилась с вопросами, которые еще хотела задать.
  - Я смогу сюда возвращаться?
  Он кивнул.
  - Сможешь, во время медитаций и специальных техник. Только всему этому учат только в университете.
  - А ты?
  - А я научить этому не смогу. - Правильно понял он мой вопрос. - Не потому, что не хочу. Просто совсем скоро к тебе приставят охранника, о котором я тебе уже говорил, и ни о каких уроках речи идти уже не будет, если мы, конечно, хотим хотя бы изредка видеться и думать о... о том как избежать участи...
  - Страшнее, чем смерть. - Закончила я за него фразу.
  Он невесело ухмыльнулся краешком рта и ответил.
  - Как-то так.
  - Сольгер, я ведь теперь буду инициированной, мне не оденут этот жуткий амулет-ошейник?
  - Нет, не должны. - Тут же ответил он. И стало понятно, что он тоже об этом думал. - Понимаешь, считается, что одаренным нельзя надевать блокирующие дар амулеты до вступления в детородный возраст, иначе дар может и пропасть. Как поведет себя уже инициированный дар тоже не известно, поэтому, я думаю, никто не будет рисковать такой сильной и перспективной одаренной.
  -А...
  Внезапно, краски начали очень быстро выцветать. Этот процесс начался так резко и неожиданно, что на секунду мы просто застыли, а потом Сольгер быстро заговорил:
  - Быстро. Попытайся как бы свернуть этот мир в небольшой комок, как будто платок комкаешь, аккуратно складывать времени уже нет. Что-то я не рассчитал. И клади, так же мысленно этот ком в район своего солнечного сплетения.
  Я вытаращилась на него в недоумении: мир в ком? А он почти закричал, оглядываясь:
  - Не знаю, как точнее объяснить. У каждого свой способ ужать дар! Сама попробуй! Давай! Давай же!
  Мир вокруг уже почти совсем поблек, а я зажмурилась и представила, как будто смотрю на созданный мною пейзаж с высоты птичьего полета, потом представила его в виде маленькой круглой планеты, примерно такой, какой запомнила на картинках нашу Землю. Взяла свой мир в руки и поднесла его к солнечному сплетению, где почему-то видела искры. А потом моя маленькая планета-дар заняла свое место среди искр, и я услышала облегченное:
  - Получилось.
  Я улыбнулась и уплыла в сон. Самый обычный, оздоравливающе душу и тело, сон.
  
  Глава 11
  
  Два дня я только спала и ела не в состоянии даже говорить. Дар чуть не выжег всю жизненную силу моего детского организма и сейчас тот усиленно наверстывал упущенное. Поэтому, если я не спала, то ела, если не ела, то спала.
  Лишь на третий день, мне удалось немного пободрствовать и узнать последние новости, которых, к слову, было не так уж и много. Главной из них было то, что послезавтра в городе намечался религиозный праздник: день Радости Всевышнего. По легенде, в первый день лета Всевышний вышел к людям, чтобы посмотреть, как они живут, чем занимаются, а те, завидев его принялись радоваться и восхвалять того. Был устроен большой праздник, во время которого Всевышний сидел за одним столом с простыми людьми и улыбался. Целый год это поселение не знало никаких бед и болезней, а поля и сады родили в два раза больше. С тех пор все, кто верует во Всевышнего, празднуют этот день и веселятся, восхваляя того и прося благословения на весь следующий год.
  Оккупация не стала для шалемцев причиной, чтобы отменить праздник, и радостное предвкушение витало в воздухе уже сейчас.
  - Мы с самого утра пойдем в храм, потом на площадь. Комендант сегодня сам маме говорил, что ко Дню Радости ожидается прибытие циркачей из Фаргоции, даже в первый ряд приглашал, представляешь! - Рассказывал мне, размахивая руками, Мамук.
  - А мама что?
  - В смысле? - Не понял мальчик.
  - Мама, говорю, что ему на приглашение ответила?
  - Ааа. Ну, она ему : "Спасибо, за новость, дети с радостью посмотрят на этих циркачей, а я так занята, так занята буду... Да и сейчас вот, пора к Лейле идти. Вы уж извините, господин комендант." - Пропищал Мамук, подражая женскому голосу. - А у того губы побелели, глаза блеснули, даже хотел маму за руку ухватить, но та уже сбежала. Он же, комендант, жуть как не любит, когда мама его не по имени зовет, каждый раз поправляет. А она все обещает исправиться, да каждый раз забывает. Такая забывчивая у нас мама, аж диву даюсь! - Хитро блеснув глазами и всплеснув руками, проговорил мальчик.
  - Тебе бы самому в цирке выступать, клоун малолетний! - Ответила я ему, улыбаясь. - Точно нашел бы чем рассмешить публику.
  - Я подумаю над твоим предложением. - Тут же откликнулся паршивец и ускакал прочь.
  Даа, веселый это праздник, День Радости Всевышнего. В своем мире я, пожалуй, могу сравнить этот праздник с Пасхой. В Бога, надо сказать, я всегда верила, на столько, разумеется, на сколько может верить в Бога современный человек, начитавшийся совершенно разной, порой разнонаправленной литературы о различных религиозных течениях и верованиях. Мне трудно как-то просто и доходчиво объяснить свое видение Бога тогда, как, впрочем и сейчас, ведь по сути это видение лишь укрепилось, но не изменилось. Но, пожалуй, его можно охарактеризовать одной фразой: Бог разговаривает на разных язык. И это не значит, что Бог поймет каждого, хотя и это, разумеется, тоже, а то что для каждого Бог может выглядеть и называться по-разному, но суть остается той же. Пожалуй, мне трудно действительно серьезно рассуждать о Боге, как о высшем разуме, но одно то, что я попала в этот мир, вполне оправдывает и подтверждает все мои, пусть и не сильно глубокие и аргументированные, рассуждения. Поэтому, не смотря на весь мой скепсис, связанный с интерпретацией местных праздников и легенд, связанных с ними, во Всевышнего я верила. И мы каждый год всей семьей с удовольствием праздновали и День Радости в том числе, ходили на гуляния и приглашали друзей к себе в гости.
  На этот раз, видимо, для меня все будет по-другому, да и при всем желании я все равно не смогу поучаствовать, просто не доползу до Храма и главной площади. Но да это не важно. Я-то выздоровею, но как жить дальше, зная, что мне приготовила злодейка судьба? Нет, не буду сейчас об этом думать! Не хочу, не сейчас! В общем, как сказала незабвенная Скарлет ОХара из Унесенных ветром: "Я подумаю об этом завтра". Сейчас же я, повернувшись на другой бок, закрыла глаза и тут же заснула.
  
  - Лейла, я не долго! Честное слово! Только в Храм схожу и обратно! Ты только не грусти тут. Хорошо?
  - Хорошо, мам. Ты не переживай! Иди сразу после Храма на празднования. А то Мамук без тебя снова что-нибудь учудит. - Отозвалась, улыбаясь я.
  - Не учудит, Кирим и профессор присмотрят.
  После чего поцеловала меня и ушла догонять наше семейство. И зачем только возвращаться-то собралась. Я что, денек сама в постели не полежу? Тем более, мне уже значительно легче. По крайней мере, по дому уже без посторонней помощи могу вполне сносно передвигаться.
  В этот момент в комнату заглянула Эльмира.
  - Привет, - сказала она как-то неуверенно.
  - Привет. Я думала ты со всеми в Храм пошла. - Удивилась я.
  - Д-да, сейчас пойду их догонять. А ты как себя чувствуешь?
  - Нормально. - С какой-то опаской, которую сама от себя не ожидала, ответила я. - Сегодня лучше.
  А потом подумала: "Может, человек, и правда интересуется. Дошло, что не нужно слушать всякий бред, что рассказывают на улице."
  - А ты как? Я смотрю, новую блузу одела. Тебе идет. - Уже более дружелюбно проговорила я.
  Она как-то странно дернулась, но улыбнулась.
  - Да, мне подарили... Ладно, пора уже, а то совсем отстану.
  - Ну, пока... - Ответила я уже пустому дверному проему.
  Странно, и чего, спрашивается, заходила?
  
  Мама, как и обещала, пришла сразу же после служения в Храме и принялась готовить праздничный обед. Я пыталась ей чем-то помогать, но на долго меня просто не хватило. Поэтому я просто сидела у стеночки и помогала ей своим, так сказать, присутствием.
  - Оказывается, основное представление циркачи будут давать только вечером. - Рассказывала мама. - Сейчас же они показывают какие-то смешные сценки и диковинных зверей, ну, и зазывают на вечернее представление. Но там и без них есть на что посмотреть. Оказывается приехал еще и кукольный театр, там такие смешные куклы есть! Да и наши городские постарались на славу.
  - Так чего же ты на площади не осталась? Там бы и покушали.
  Мама на это лишь фыркнула.
  - Еще насмотрюсь. А праздничный обед никакой перекус на площади не заменит!
  Я, конечно, знала, что она лукавит: мама просто не хотела оставлять меня надолго одну. И это было так приятно, что на сердце само собой становилось тепло и радостно, не смотря на тяжелые мысли, что крутились в моей голове без остановки с тех пор, как состоялся тот памятный разговор с Сольгером.
  Обед почему-то оказал на меня какое-то странное впечатление. С одной стороны было так хорошо, тепло и уютно с этими людьми, даже Сэйра с детьми пришла, только папы не хватало, что невольно возникали мысли о счастье, которое у меня есть, а с другой... С другой сердце щемило какое-то непонятное, не оформившееся чувство, будто я в последний раз вижу их всех вместе. Будто никогда больше мы не соберемся вот таким составом за одним столом и это всепоглощающее счастье единения с семьей больше никогда не повторится.
  А потому, когда все немного притихли, увлеченно пробуя мамины деликатесы, я, неожиданно даже для себя, сказала:
  - Я хочу вам сказать, что очень сильно вас всех люблю! И хочу, чтобы вы знали: что бы ни случилось в будущем, мое детство было самым лучшим, как и люди, которые все это время меня окружали!
  Все тут же затихли, и уставились на меня не понимающими тревожными взглядами. А я смутилась и опустила глаза. И что на меня нашло? Отчего вдруг потянуло на признания?
  Спас положение, как ни странно, Мамук. Хороший все-таки растет мальчуган:
  - Мы тоже тебя любим, Лейла. И, кому интересно, мое детство мне тоже нравится. А если сегодня меня еще и на представление цирка отведут, то я буду просто счастлив!
  Невольно, все заулыбались, а Ромич сказал:
  - Тебя попробуй не отведи, ты же потом своими стонами достанешь всех так, что и жизнь будет не мила.
  - Ну, прям и не мила! Думаю, какая-нибудь морячка сумеет унять твою грусть печаль!
  Уши Ромича загорелись так, что мне его даже жалко стало, а все сидящие за столом зафыркали и усиленно начали делать вид, что не поняли вполне прозрачных намеков мальчишки. Видимо, тайные свидания Ромича уже ни для кого и не тайна. Хотя в этом доме вообще сложно что-то от кого-то утаить.
  - Слушай, Мамук, - наконец отреагировал на выпад Ромич. - Тебе никто не говорил, что со своими шуточками тебе в пору самому в цирке выступать?
  - Ну, почему же, говорили. - Важно ответил он, покосившись на меня, и тут же рыбкой метнулся из за стола, так как заметил, как мамина рука потянулась к его уху.
  Тут уже смеялись все, позабыв и о моих странных словах и обидах на Мамука.
  Однако, всему хорошему приходит конец. Вот, и обед закончился и все стали собираться на главную площадь, где ожидалась основная часть гуляния.
  - Лейла, может мне все-таки остаться? - Уже на самом пороге спросила мама.
  - Не нужно! Я сейчас все равно спать лягу. А ты повеселись там хорошенько, заодно мне потом все в подробностях расскажешь!
  Мама улыбнулась и, наконец, вышла за порог.
  Почему ж на сердце-то так неспокойно и щемит, будто в дурном предчувствии? Однако, я уже по привычке отогнала дурные мысли и все же прошла в свою комнату и попыталась уснуть. Но уснуть удалось совсем не надолго и приснилось мне нечто совсем уж тревожное:
  
  Девушка Лиза сидела на парапете моста и смотрела на бурную весеннюю реку под ногами. Красивое зрелище, завораживающее, в момент созерцания которого, ей всегда казалось, что стихия - это не просто вода, воздух, огонь или земля. Стихия - это та мощь, которая может стереть тебя и даже не заметить такой малости.
  Она вовсе не собиралась заканчивать жизнь самоубийством и даже не думала о такой глупости, что вы! Жизнь слишком интересная и непредсказуемая штука, что б вот так просто самой ее слить в унитаз.
  Так вот, Лиза сидела на краешке парапета моста и смотрела на весенний паводок. Было жутко и немного тревожно, но наполняло какой-то мощью и даже радостью.
  Внезапно, ее кто-то окликнул.
  - Девушка! А девушка! А что вы там делаете? Поверьте, не случилось ничего такого, чего нельзя было бы поправить!
  Лиза с удивлением обернулась и увидела щуплого молодого человека, который вышел из машины и с расширившимися от страха глазами смотрел на нее.
  - С чего вы решили, что что-то произошло? - Удивилась Лиза. - Я просто смотрю на воду.
  - Да? - Молодой человек заметно удивился, но девушка видела, что ей не верят.
  - Точно вам говорю. - Улыбнулась она в ответ. - Буйство стихии в чистом виде. Не верите? Да сами посмотрите!
  Она взмахнула рукой и показала на воду.
  В этот момент она что-то увидела в воде.
  - Не может быть... Смотрите, там человек! Ребенок! Да что же это такое!? - Воскликнула девушка, не в силах оторвать взгляд от мелькавшей под мостом макушки, которая с угрожающей скоростью неслась вперед, то пропадая, то вновь появляясь над водой.
  Молодой человек подошел поближе и побледнев почему-то сказал.
  - А я плавать не умею.
  - А я умею, но здесь же так высоко...
  - Мама, мамочка... - Еле слышно донеслось снизу.
  И в этот момент все меняется и во сне уже не та прежняя Лиза, а я сегодняшняя. Я смотрю вниз, собираясь с мыслями. Но в это мгновение только что говоривший со мной молодой человек с силой толкает меня в спину и говорит в след почему-то голосом Миры: "Вот и спасай! Надеюсь, и на этот раз не выплывешь!"
  На моих губах застывает дикий крик и я просыпаюсь.
  
  - Капец! - Выдохнула я и вытерла ладонью мокрый от пота лоб. - Что б вас всех с этими снами! - Непонятно к кому обратилась я. - И к чему на этот раз?
  Разумеется, никто не спешил отвечать на мои вопросы, однако, звук собственного голоса помог немного прийти в себя.
  Подумав, что сейчас все равно не усну, я решила немного почитать. Отец всегда старался по возможности привозить нам книги из своих поездок. Разумеется, они были ужасно дорогими и весили тоже немало, но он не скупился, а мне неизменно нравилось их читать и перечитывать. Чудилось в этих рукописных творениях что-то почти мистическое. Может, от того, что писали и переписывали их от руки, а может просто потому, что в своем мире я уже как-то привыкла к электронным аналогам, и держать в руках вот такой увесистый том в вычурной обложке в моем воображении приравнивалось к прикосновению к чему-то древнему и овеянному тайной. Не знаю. Но, повторюсь, всегда любила здешние книги.
  Однако, ни почитать, ни даже просто открыть книгу мне сегодня не посчастливилось, так как в мою комнату ворвалась раскрасневшаяся и какая-то шальная Эльмира.
  - Что случилось? - Тут же подпрыгнула на своей кровати я.
  - Лейла, Ромича убивают! - Выдохнула она.
  - Где? За что? - Спросила я, не забывая при этом спешно одеваться для выхода на улицу.
  - Так, братья того морячка, с чье женой он миловался последнюю неделю все узнали и... и вот!
  - И приспичило же им прямо сегодня все узнать! - Зло проговорила я, цепляясь за угол, так как при очередном резком повороте меня вдруг повело.
  И ругалась я не просто так. Там ведь и мне бы уже получше было, и дома бы кто-то точно находился. А чем я сейчас смогу помочь бедолаге?
  - Где все? Ты кого-нибудь еще из наших видела?
  - Н-нет, никого. Все же на гуляниях на главной площади сейчас!
  Я зло выдохнула, собираясь с силами и сказала.
  - Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Пошли! Только на кухню заскочим, там тревожный чемоданчик стоит. Ты его возьми, а то я не донесу.
  - Да-да, хорошо! - Тут же согласилась Эльмира, и мы отправились спасать горе-любовника.
  Подумать, что там собственно делала сама Эльмира мне как-то в голову не пришло, и уж о том, как я на самом деле смогу повлиять на ситуацию, тем более.
  Идти пришлось на другую улицу, она отходила от нашей острым углом и по ней сразу было заметно, что живут тут менее богатые люди, чем мы. При чем, чем дальше к окраине, тем беднее и меньше были дома. Хотя совсем уж халупами город обрасти еще не успел, по крайней мере эта его часть, которая строилась сравнительно недавно и находилась чуть на удалении от порта.
  Уже через пять минут ходьбы я поняла, что сильно переоценила свои силы, которых по всем признакам, просто не хватит, чтобы дотащиться до места побоища. Однако, тут мне помогла Эльмира, которая ловко перехватила меня за талию и практически поволокла вперед. А еще через десять мы уже подошли к дому морячки, хотя вернее было бы сказать дотащились. Не знаю, как Эльмира, которая, собственно, и тащила меня на себе последние пять минут, а я выдохлась на столько, что уже даже соображала с трудом. Мир перед глазами накренялся то в одну, то в другую сторону, а надвигающийся закат в моем воспаленном воображении выглядел поистине кровавым.
  - Мы дошли? - Просипела я, когда увидела впереди толпу людей.
  - Дошли-дошли. - Тут же ответила запыхавшаяся девушка.
  - А Ромич где? Ты его видишь? - Спросила я в тщетной попытке разглядеть в круговороте, что сейчас был перед моими глазами, хоть что-то.
  - Вижу-вижу. Вон он, совсем немного осталось. - Ответила она и с силой подтолкнула меня вперед. Сама же, почему-то осталась на месте, а я лишь чудом не растянулась посреди улицы, лишившись опоры.
  С трудом соображая, что вообще произошло, я сделал несколько неуверенных шагов вперед и услышала крик, который заставил волосы на моей голове зашевелить от ужаса.
  - Я же говорила, что эта ведьма придет на закате, почувствует стервь притяжение проклятого предмета! Всевышний будет рад, что мы наконец избавим мир от этого отродья мрака, да еще в такой день!
  "Какого предмета? При чем тут закат? Опять какую-то легенду сочинила или приплела?" - Заметались в голове заполошные мысли. Не узнать кричавшую я не могла. Мира. И почему я даже не удивлена?
  - Лейла! Беги! Беги! - Раздался отчаянный крик Ромича, которого, как я сейчас увидела прояснившимся от ужаса зрением, держали в толпе двое крепких парней, похожих на матросов.
  Его тут же ударили кулаком в солнечное сплетение и бедолага захрипел. В этот момент с толпы как будто покрывало тишины сорвали. Она взорвалась какими-то криками и гвалтом. Я застыла на месте, не в силах до конца осознать происходящее и складывая в голове невидимые пазлы, что привели меня сегодня сюда.
  "Неужели Эльмира привела меня сюда, на суд обезумевшей и подогретой выдумками и страшилками Миры толпы? Неужели все они собрались здесь, в этот светлый праздник, ради того, чтобы осудить меня на смерть? А эта интриганка Мира все продумала: и отсутствие родных, и страсть Ромича пристроила к делу, да небось меня еще в этом и обвинила, и нашла в наших рядах предательницу, что пошла на ужасное, получив для верности в подарок новую блузу, в которой сегодня красовалась. А в том, что подарила ей эту блузу именно Мира я почему-то не сомневалась, как напоминание, как некую изощренную взятку, что, мол, если взяла подарок, то помни за что, помни и не вздумай отказаться. Хотя при чем здесь все это?! Всевышний! Эта толпа сейчас разорвет меня части и не будет больше ни Лейлы, ни Лизы. Высшие силы вряд ли дадут мне третий шанс на жизнь, коли уж двумя предыдущими не сумела достойно воспользоваться. Только вот за что, Всевышний? За что?"
  Все эти мысли пробегали в моей голове словно молнии за доли секунды, оставляя в душе выжженный след предательства и собственно бессилия что-либо изменить. Бежать... Да в моем состоянии и стоять-то было проблематично, а тут бежать... Эх, Ромич, Ромич, как жаль, что ты все это увидишь...
  В один миг толпа оказалась вокруг меня, крича и подбадривая друг друга. Их перекошенные злобой лица кружились вокруг, сменяя друг друга. Мир качался из стороны в сторону. А люди кричали что-то, брыжжа слюной и размахивая руками. Что их сдерживало от того, чтобы не вцепиться мне в волосы сию же секунду было для меня загадкой, но, думаю, скоро и эта небольшая передышка закончится. Эх, Сольгер, не поможет мне сегодня твое чудо, твой оставленный на моем детском запястье волшебный браслет, что сейчас лежит в моей шкатулке для самых дорогих и памятных сердцу вещей, не будет у нас нескольких лет на то, чтобы придумать, как спастись от сильных мира сего. Ничего не будет...
  Внезапно толпа загомонила громче, а потом накал страстей как-то резко схлынул, и я услышала тихие шепотки.
  - Патруль...
  - Чего им тут надо?!...
  - Разгонят...
  - Не разгонят...
  - Вон, Мира им что-то говорит...
  - Говорят, никакого самосуда...
  - Коменданта сюда давай! - Вдруг раздалось из толпы особенно громко. - Пусть он решает!
  - Да! Коменданта сюда!
  Громкий рев толпы подтвердил это общее желание, и солдаты патруля просто не смогли его проигнорировать.
  - Вон, послали одного...
  - Где ведьма? - Послышался зычный голос патрульного.
  И через несколько секунд возле меня появились двое солдат. Что-то жиденький у них какой-то патруль. Видимо, основные силы в центр города стянули. Но даже эти двое вселили в меня такую надежду, что, не выдержав, я всхлипнула и вцепилась в лацканы одного из них.
  - Спасите, дяденьки! - Зашептала я. - Умоляю, спасите!
  - Это, что ли, ваша страшная ведьма? - Скептически уточнил солдат.
  - А ты на возраст, да на милое личико не гляди! - Раздался совсем близко голос Миры. - Она знаете сколько всего уже натворить успела?
  И понеслось... Толпа опять взорвалась криками и обличительными речами, людское кольцо начало сжиматься, и я стала опасаться, что эти двое служивых меня не спасут. Однако, они вытащили из ножен мечи и, громко покрикивая на окружившую нас людскую массу, оттеснили ее немного прочь. Немного погодя мне удалось увидеть в толпе обеспокоенное разбитое лицо Ромича, которого с двух сторон все также зажимали бородатые морячки, но их быстро оттеснили, и я потеряла их из вида.
  Довольно быстро к нам вернулся посланный ранее к коменданту солдат и сказал, чтобы народ ожидал, комендант, мол, на подходе.
  От слабости, я почти висела на одном из служивых, поэтому, мне удалось услышать его тихий разговор с посланцем.
  - Долго нам ждать-то? Народ волнуется, того и гляди сдерживать больше не сможем. Еще эта дура, что мечется в толпе и подзадоривает. Так бы взял и...
  - Не знаю. Комендант пока ее мать не найдет, - кивнул он на меня, - да свое не выторгует, вряд ли здесь появится.
  Дааа, похоже, не только у нас в семье что-то сложно утаить, но и в армии все про всех знают, тем более о коменданте и его тайной страсти. А уж то, какие слухи ходят о ней и ее семье, ну, и обо мне, конечно, не знать тоже не могли. Вот и сложили без труда два и два. А может кто и помог.
  - Вот же ж, с...ка! - Эмоционально прошипел мой защитник. - Нас с этой малохольной уже и разорвать к тому моменту могут!
  Тут из толпы послышалось:
  - В сарай!
  - В сарай ее!
  - Что б не сбежала пока коменданта ждем!
  - Это ж ведьма! Она может!
  - Может!...
  И толпа пришла в движение, подгоняя и меня и моих невольных защитников.
  - Да что ж ты болезная такая? - Прошипел служивый, в которого я вцепилась. Идти я уже не могла, поэтому просто на нем повисла, отчего мешала идти и ему, а это, в напиравшей толпе, было чревато.
  - Так болею. - Еле слышно отозвалась я.
  - Болеет она, как тут-то оказалось только? - Задал он риторический вопрос и взял меня на руки. - А легкая какая? В чем только жизнь теплится? - Бубнил он себе под нос.
  А я в почти полуобморочном состоянии лежала у него на руках и ощущала, как гудят ноги. Внезапно, что-то больно ударило мне в спину. Потом снова и снова. Последовало нецензурное ругательство моего то ли спасителя, то ли конвоира, и он заорал.
  - Бегом! Бегом вперед! А то нас вместе с ней сейчас камнями закидают! Торвич, Мелич, прикрывайте!
  Конечно, бежать нам никто не дал, но темп продвижения ускорился и через пару минут мы оказались у сарая, что стоял на отшибе и с которого какой-то местный снимал тяжелый навесной замок.
  - Вот! Сюда ее, сюда! - Проговаривал он все это время. - И закроем!
  Рядом с ним кружила, казалось, вездесущая сегодня Мира.
  Служивый зло и недоверчиво на них покосился, но занес меня внутрь и усадил на сено, которое здесь, по видимому и хранилось, но, так как сену был еще не сезон, здесь его было мало.
  Дверь закрылась, отрезая меня от толпы, которая казалась мне сейчас олицетворением ужаса, но не укрывая от криков, свиста и улюлюкания. Однако, комендант все не появлялся и накал страстей начал заметно спадать, что заметила даже я, сидя в своем укрытии. "Всевышний! Неужели все обойдется!" - уже подумалось мне, когда я почувствовала запах гари и заметила струйки дыма, просачивающиеся внутрь сарая. Солнце уже почти село и в его последних кровавых лучах язычки зарождающегося пламени были почти не заметны, и я ощутила их жар быстрее, чем увидела.
   Ужас. Дикий, липкий, неудержимый, накатил с такой силой, что я начала задыхаться, голова закружилась, мир перед глазами покачнулся. А за стенами моего уже совсем не убежища послышались радостные крики. Толпа загомонила вновь, и накал страстей на этот раз взвинтился в несколько раз. Я слышала, как кто-то поначалу пытался затушить пламя песком, потом кричал, в попытке найти того местного, что меня закрыл, потом раздались глухие удары о замок, но тут добродетеля кто-то судя по звукам то ли оглушил, то ли просто оттащил, и пламя взметнулось с новой силой.
  Дым застилал все вокруг, дышать стало практически невозможно. Слышала я раньше, что для человека не столько страшен огонь пожара, как дым, в котором он гораздо быстрее может угореть, но как-то не пришлось до сегодняшнего дня проверить эту информацию на практике. К счастью. Хотя, какой мне сейчас в этом смысл?
  Мысли скакали как блохи. Я давно уже дышала через подол рубахи. Отодрать кусок без ножниц я и в здоровом то своем состоянии вряд ли смогла бы, а потому просто задрала подол повыше и сложила в несколько слоев.
  "Воды! Мне нужна вода! Чтобы намочить ткань, так дышать будет легче." - Метались мои мысли. - "Да какая, блин, вода! Сейчас вон крыша обрушится и дышать мне уже и не нужно будет!" В ужасе я металась по сараю, пока не забилась в его дальнюю часть, где огня пока не было, и не скрючилась, в тщетной попытке сжаться в маленькую точку и исчезнуть из этого кошмара.
  Обидно! Как же обидно-то! И больше всего обидно, что не справедливо! Сколько себя помню, больше всего меня задевала, как раз несправедливость. Конечно, со временем на многие вещи начинаешь смотреть иначе, но на несправедливость почему-то продолжала реагировать также остро. И сегодня, сейчас, вокруг меня творилась именно несправедливость, жертвой которая стала я сама.
  В этот момент в середине сарая с грохотом обвалилась крыша и меня обдали жаркие искры. Не выдержав затопившего меня страха, какой-то иррациональной обиды на этот мир, и осознания своей беспомощности, я закричала, вкладывая в этот крик все то, что сжигало в эти мгновения меня изнутри. Казалось, будто этот мой предсмертный крик подхватил ветер, разнося по окрестностям, а я, заливаясь слезами, приготовилась к боли и смерти, если к этому вообще можно приготовиться.
  Почему-то жизнь не спешила проноситься перед глазами, меня сжигал лишь ужас, олицетворением которого стал огонь, что прямо сейчас подбирался к моей одежде, коже, волосам.
  Внезапно, чьи-то сильные руки подхватили меня и, чертыхаясь, понесли чуть левее, потом раздался еле слышный скрип отодвигаемой доски и меня вытолкнули на улицу, потом спаситель, откашливаясь и сбивая с себя огонь, вылез сам и, снова подхватив меня, понес куда-то в ночь, что уже успела опуститься на Шалем тяжелым темным покрывалом.
  То, что я спасена из горящего плена до меня все еще не доходило. Мне было жутко плохо, кашель не прекращался, не смотря на возможность дышать, наконец, свежим воздухом, глаза слезились, кожа горела. И я поняла, что сейчас меня вырвет.
  - Стой! Стой! - Пыталась то ли прокричать, то ли просипеть я между приступами кашля. Но меня не отпускали. Поэтому я ударила спасителя по плечу и крикнула изо всех сил. - Стой!
  Он, наконец меня послушался, а я как могла вырвалась из его объятий. К счастью, он меня не уронил, а лишь поддержал, и меня буквально вывернуло наизнанку.
  Когда спазмы, наконец окончились, я обернулась и увидела яростное зарево от догоравшего сарая, в котором должна была окончиться моя жизнь.
  - Лейла, ты как? Тебе лучше? - Раздался голос Ромича.
  В голове пронеслось: Слава Всевышнему, живой!
  А я, наконец, поняла, как произошло мое дивное спасение! Это же был тот самый сарай, в котором Ромич с морячкой устраивали свои шуры-муры. Не будь мне так страшно и плохо в тот момент, когда меня туда засунули, я может и смогла бы его узнать. Хотя вряд ли, все таки, я запомнила лишь отодвигающуюся доску и лаз, а дальше и смотреть-то не стала.
  Внезапно, все происходящее отчего-то показалось мне таким смешным, нелепым, гротескным и вообще произошедшим как будто не со мной, что я захохотала, стараясь, правда, при этом не сильно шуметь, однако приступы хохота буквально сотрясали мое тело. Ромич же, наконец отмер и с силой прижал меня к себе, явно не разделяя моего веселья. Постепенно, смеяться расхотелось и мне, а весь ужас ситуации обрушился на мою голову с новой силой. Неуместный хохот перешел во всхлипы и рыдания, а меня начало трясти уже от нескончаемого потока слез и осознания, что мне все таки удалось выжить, сбежать от разъярённой и раззадоренной толпы, и той огненной ловушки, в которую они меня загнали.
  От этого я не сразу заметила, что и самого Ромича сотрясает крупная дрожь. Однако, он не плакал. Эта дрожь шла откуда-то изнутри, отчего у него даже зубы стучали. Так мы некоторое время и стояли, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу, то ли поддерживая, то ли держась друг за друга.
  - Надо уходить, пока нас никто не заметил. Темнота скроет. - Наконец, проговорил он и, снова подхватив меня на руки и крепко прижав к груди, куда-то понес.
  Несколько раз мы прятались, несколько раз перелазили через какие-то заборы, путались в траве и даже падали. Все это я помню с трудом, какими-то урывками, однако, в какой-то момент мы оказались в нашем дворе, а потом и в потайной комнате. Зачем Ромич решил так запрятаться я не думала, так как смогла, наконец, позволить себе почувствовать, что я в безопасности, и окончательно отключиться и провалиться в сон.
  
  Во сне я снова переживала предательство, ощущала подступающий удушливый ужас, видела пляшущее перед глазами пламя и плакала, плакала... Казалось, этот ужас никогда не выпустит меня из своих липких объятий. Однако, постепенно ко мне в голову начали проникать чьи-то успокаивающие слова, часто слышалась мамина колыбельная и ощущались ее руки, что ласково гладили лоб и волосы. А потом сонная хмарь как-то резко отступила, словно волна прибоя и у меня получилось открыть глаза.
  Взгляд уперся в потолок, скользнул по стене, и я поняла, что нахожусь в потайной комнате, той, что послужила нашим убежищем во время нападения и помогла позже укрыть Саргайла. Сбоку раздался шелест страниц и кряхтение. Повернув голову, я увидела сидящего рядом со мной профессора. Он что-то читал в толстой, обитой коричневой кожей книге, и щурился. С очками в этом мире пока был напряг, а вернее их вообще не бы. Однако, уже появились линзы, как и подзорные трубы, что говорило о том, что технический прогресс здесь все таки имеется. Вот одну такую линзу он и водил вдоль строк. У ног старика, я увидела кувшин и тут же ощутила, как хочу пить.
  Невольно сглотнув вязкий ком в горле я попыталась позвать профессора, но получилось у меня это откровенно плохо. Однако, Проф тут же отвлекся от чтения и посмотрел на меня.
  - Лейла! Деточка!
  Уж чего-чего, а того, что он вдруг быстро-быстро заморгает глазами в попытке сдержать слезы и все-таки, сдавшись, даст им волю, я не ожидала.
  - Очнулась! Наконец-то!
  Книга упала с его колен, но он этого будто и не заметил, стараясь стереть трясущимися руками предательскую влагу.
  Я хотела что-то сказать и успокоить старика, но получилось откровенно плохо.
  - Ох ты ж. Сейчас-сейчас, подожди минутку. - И он начал торопливо оглядываться в поисках кружки и кувшина.
  Разумеется, все это стояло прямо перед его носом, но в том состоянии в которое он пришел при виде моих открывшихся глаз, он их в упор не видел.
  - Да-да, сейчас-сейчас. - Наконец, он нашел-таки воду и, расплескивая, налил полную кружку. Затем помог мне приподняться и напиться.
  Стоит отметить, что свое тело я чувствовала как-то плохо. Нет, руки-ноги откликались, вот только далеко не так активно, как мне бы того хотелось. А судя по тому, что я даже приподнять голову сама смогла бы с большим трудом, то очень далеко не так, как мне бы того хотелось. Видимо нервное и физическое истощение от пережитого ужаса, наложенные на не прошедшие последствия от инициации окончательно лишили меня сил.
  Однако, вода подарила возможность говорить, чем я не замедлила воспользоваться.
  - Как долго я спала?
  Суетливые движения профессора как-то разом приостановились и он, глубоко вздохнув, поставил чашку на пол и посмотрел на меня каким-то не читаемым грустным взглядом, но ответил.
  - Три дня, Лейла. Ты не приходила в себя целых три дня.
  А я, наконец, заметила, как за это время постарел Проф. На его и так изборожденном морщинами лице, казалось, их появилось еще больше, а волосы окончательно утратили присущий им темный оттенок.
  - Мы уже по некой даже традиции ждали, что если через три дня ты не очнешься, то... - Голос старика оборвался и он снова вытер глаза. - Но ты очнулась.
  -А где все?
  Старик тяжело вздохнул и ответил:
  - По дому управляются. Скоро придут.
  А я поняла, что он этой фразой хотел отделаться от моего интереса и за ней скрыто гораздо больше. А еще знала, что достаточно мне взять его за руку и я обо всем узнаю, ведь образы ближайшего прошлого всегда лежат на поверхности и мне не составит труда их считать. Возможно, так будет лучше и лишит старика необходимости все мне рассказывать.
  - Дайте мне руку Тимуран-аха. - Попросила я, зная, что он тут же поймет суть моей просьбы.
  Но он, к моему удивлению, не то, что не протянул мне ладонь, но еще и поглубже запрятал их в рукава своего одеяния.
  - Не нужно, Лейла. За эти дни я пережил и передумал столько, что не хочу, чтобы ты увидела весь этот мусор. Больше того, я хотел бы тебя попросить даже случайно не смотреть события этих дней. Лучше я расскажу тебе все сам.
  А затем прикрыл глаза и заговорил.
  - Малика и Ромич все это время от тебя не отходили ни на минуту, а тут я ее отправил приготовить бульон. Сказал, что, когда ты проснешься, то будешь жутко голодной. Вот она и вышла из убежища. Не дело это безвылазно здесь сидеть! - Он открыл глаза и посмотрел на меня. - Мамук и Мират тоже нуждаются в матери и ей необходимо было об этом напомнить. Да, и если честно, бояться я за нее стал, уж очень переживает, вот и решил немного переключить ее внимание. А Ромич... - Он снова прикрыл глаза и вздохнул. - Ромича вообще по-моему переклинило. Он даже не сразу вышел из убежища, чтобы сказать, что ты жива. Сидел с тобой в обнимку всю ночь и все. Потом нас все-таки позвал и рассказал как дело было. Оказывается, сама морячка его в тот день и позвала к себе, а там его встретили эти бугаи, побили, конечно, но не до увечий. Потом на улицу вытащили, а там народ собирается и Мира мечется. Он как узнал, ради чего все вокруг затевается, рванулся было, но его удержали, а тут и ты с Эльмирой, тварью этакой, подошла... Вырваться ему удалось как раз перед тем, как ты в том сарае закричала. По дуге он подбежал к задней стене сарая, где была заветная доска и полез внутрь. Повезло, что ты совсем рядом была и он сумел тебя быстро найти. Честно говоря, я даже и не знаю, как он решился лезть в тот пылающий ад, но, когда я его увидел на утро... В общем, сама увидишь.
  Очень он за тебя переживал, Лейла. И сейчас переживает. Мне даже не по себе как-то. Он ведь когда утром дал Малике тебя помыть и переодеть, снова рядом сел, в руку вцепился и сидел так еще сутки, даже к еде не притрагивался, пока я его не начал выгонять помогать Кириму по хозяйству. Тот все это время сам со всем справлялся: и кушать готовил, и за мальчишками следил, и животину кормил, и коменданта от дома отваживал. Этот... этот... - Профессор явно хотел употребить какое-то крепкое словцо, однако, сдержался. Думается, из педагогических соображений. - В общем, комендант совсем с ума сошел. Ведь он как Малику в тот вечер нашел, не успокоился, пока не вытащил из нее какое-то обещание. - Тут Профессор все таки не выдержал и емко его охарактеризовал. - Шакал. Она вся бледная была, а он довольный, как кот, объевшийся сметаны. И поглядывал так, будто Малика вот-вот его собственностью станет, огрызок козьей какашки! - Последние слова профессор просто прошипел, но взял себя в руки и продолжил рассказ. - Так вот, подошли мы к тому месту, где эти гады тебя сжечь собрались, а огонь-то уже пылает, а тут крик твой... Малика, тоже в крик, да сознание и потеряла. А как пришла в себя, залепила этому скудоумному оплеуху и сказала, что бы не думал к ней приближаться даже на полет стрелы. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Тот взбесился, ухватил ее своими лапищами, только Кирим рядом был и сказал этому обделенному Всевышним что-то на ухо, тот Малику и отпустил, но закричал что-то о том, что не отступится. Малика ему на это в лицо плюнула и к кострищу побежала. Сама чуть туда не угодила, но тут мы с Киримом уберегли.
  Потом... Потом темно совсем стало и мы уговорили ее домой сходить, чтобы прийти с первыми лучами солнца искать твой... твои останки... - Он в который раз тяжело вздохнул. - Удалось уговорить лишь потому, что дома мальчишки одни остались и нужно было хотя бы сходить и убедиться, что с ними все в порядке. Хорошо хоть на площади, прежде чем к тебе бежать, догадались попросить соседку отвести их домой.
  Пришли... А там Ромич через пару часов показался. Весь в копоти и подпалинах с дикими глазами. Но нас позвал и тебя показал. А потом потянулись часы ожидания... - Профессор помолчал немного и добавил. - Вот и все.
  Мы помолчали, обдумывая все услышанное и рассказанное.
  - Почему я здесь? - Наконец, спросила я, указывая глазами на комнату, в которой находилась.
  - Потому, Лейла, что для всех кроме нас ты умерла, а в то утро мы с Киримом нашли на пепелище обгоревшие останки, которые тут же завернули в саван и похоронили на кладбище возле храма.
  - Останки?
  Проф хмыкнул.
  - Пока Кирим отпугивал и всячески отвлекал подоспевших солдат, тоже, видимо, получивших приказ найти твое тело, я завернул в саван несколько головешек и уложил их в приготовленную телегу. А на кладбище служитель даже не заикнулся о том, чтобы раскрыть саван.
  Мне оставалось лишь дивиться смекалке и расторопности двух стариков, на долю которых выпало такое нелегкое испытание. Но потом у меня возник вопрос, который все-таки требовал разъяснения:
  - Но как меня разрешили похоронить на территории Храма? Ведь меня считают ведьмой?
  - Эти недалекие люди не заслуживают, чтобы рядом с ними жил такой светлый и одаренный человек, как ты, Лейла! И не им было тебя судить и уж тем более осуждать на смерть! Если уж решили обвинить, то нужно было делать это через Храм и его служителей. Вот тогда бы тебя и в самом деле все признали ведьмой, и мы не смогли бы похоронить тело на святой земле. Но то, что сделала Мира и та толпа обделенных разумом - это чистый самосуд!
  - Им хоть что-нибудь за это будет? - Задала я вопрос, который, как ни странно, меня очень интересовал. Все-таки то, что со мной сотворила эта безумная толпа под предводительством Миры за гранью моего понимания добра и зла.
  - Кому, им? - Устало спросил профессор. - У толпы нет лица, Лейла.
  - А Мира?
  - А что Мира? - Удивленно и как-то наигранно спросил профессор. - За навет и подстрекательство ей разве что большой штраф прописали бы, но, к сожалению, наши власти не смогут наказать ее даже так. - Притворно сокрушался он.
  А я лишь непонимающе хлопала глазами.
  - Почему?
  - Потому что эту змеюку наказал сам Всевышний: следующей ночью ни с того, ни с сего загорелся ее дом. Выбежать смогли все, кроме самой Миры. Бедняжка почему-то так и не смогла покинуть своей комнаты, хотя ее крики слышались еще долго после начала пожара.
  И такими холодном и сталью горел при этом взгляд старика, что я поняла, что спрашивать о произошедшем подробнее мне не стоит. А если честно, то как раз расспрашивать мне и не хотелось, как не хотелось узнать действительно ли во внезапном пожаре есть заслуга Всевышнего.
  - А вот и Малика с Ромичем. Я же говорил, что они скоро придут.
  Слезы радости, улыбки облегчения, слава восхваления Всевышнему и вцепившиеся в меня руки, которые не верили, что я здесь, с ними, что я, наконец, очнулась, я описывать не буду. Скажу лишь, что в этих слезах, улыбках и прикосновениях умывала свою изболевшуюся душу и обретала веру, что все еще жива и все обязательно будет хорошо.
  
  Глава 12
  
  Две недели понадобилось мне на этот раз, чтобы встать на ноги и быть в состоянии передвигаться хотя бы по комнате. В дом я не выходила, как, разумеется, и из него, мало ли. Ведь мальчикам так и не сказали, что я жива. И не потому, что не доверяли, просто это же дети, и им порой гораздо сложнее сдерживать свои порывы и лгать эмоциями.
  К моему несказанному удивлению, в городе за это время мнение насчет меня кардинально изменилось. Теперь я представала перед жителями кем-то вроде святой, которую своими лживыми наветами убила злая ведьма Мира, и которую за это Всевышний и покарал той же смертью, на которую она обрекла меня.
  Удивительно, как порой может меняться людское мнение! Я, конечно, знала и даже на себе испытала, что такое техники управления человеческим сознанием, ведь что если не это употребляют наши земные СМИ, когда пытаются добиться от народа определенной реакции на какие-то события. И противиться навязанному мнению крайне сложно. Но тут-то никаких СМИ как таковых нет! Но есть сарафанное радио, которое работает, как оказалось, ни чуть не хуже.
  Но вот почему люди решили все переиначить именно так? Для меня загадка. Хотя, не удивлюсь, если подобные идеи распространялись и раньше, как моими близкими, так и другими людьми, были ведь у меня друзья и просто те, кто не верил Мире и ее россказнями в силу того, что просто на просто слишком хорошо ее знали. Но все эти робкие голоса были задавлены обрушившейся лавиной лжи, ведь эта ложь легла на благоприятную почву. В тот момент людям было слишком тяжело нести на себе груз свалившихся на них несчастий, и было так соблазнительно перекинуть его хоть на чьи-то плечи. Найти, так сказать, виновника всех этих несчастий, персонифицировать зло, и покарать.
  Но все равно, у меня в голове не укладывалось, что люди за какую-то неделю-две умудрились так все переиначить!
  Теперь же, как говорит мама, которая не скрывает своего раздражения и злости, эти люди валом валят к моей могиле, прося как о прощении, так и благословении. И многие потом клянутся, что чувствуют во время этого благодать, исходящую из земли. Бедному настоятелю Храма вчера пришлось даже оградку поставить, чтобы могилку в конец не затоптали, ведь каждый такой благословленец считает своим долгом пасть у могилки на колени и воздеть на нее руки, с каждым разом норовя пасть все ближе и ближе к центру.
  Да уж... Появись я сейчас перед народом живая и здоровая, то по популярности, наверное, смогла бы конкурировать с самим Всевышним. Жесть! Кто бы еще неделю назад мог о таком подумать?!
  Эльмира, кстати, стала самой рьяной раскаявшейся грешницей и теперь с утра до вечера торчала в Храме и у могилы. Оставалась бы и на ночь, но Храм закрывался, и где она в это время спала никто не знал, так как родных у нее в городе не было, а никто другой брать ее к себе на постой не желал. Мне даже жалко ее стало, но никто меня в этом так и не поддержал.
  После того самого первого разговора с профессором, о том дне и последующих событиях никто старался не упоминать, более того, мои близкие всячески этого избегали, а я, чтобы не ворошить еще не зажившие раны, на таких разговорах и не настаивала.
  Лишь однажды, пару дней назад, все тот же профессор пришел ко мне и издалека начал, как потом выяснилось, очень важный разговор.
  - Лейла, ты же понимаешь, что не сможешь и дальше жить в Шалеме.
  - Даже лучше, чем вы можете себе представить.
  Профессор невесело ухмыльнулся.
  - Верю, девочка, верю... - Потом ненадолго задумался и проговорил. - Уже давно, да что там давно, с того дня, как узнал о твоем даре. Я лелеял мечту отправить тебя учиться в Тализийский университет. - Он остро на меня глянул и продолжил, не давая вставить и слово. - Разумеется, ты скажешь, что там учатся только мальчики, но... но я надеялся, что ты сможешь хотя бы недолго по претворяться парнишкой, чтобы постигнуть хотя бы азы управления даром. А там мы бы придумали, что делать дальше. Конечно, ты можешь спросить зачем тебе все это, ведь гораздо проще выйти замуж и жить в семье, однако после того, как посторонние узнали о твоем даре, это мое желание только окрепло. Я уже говорил с твоим отцом о такой возможно, еще до всех этих событий, но он не выразил готовности куда-то тебя отправлять. Сейчас же, это уже необходимость! Ты, разумеется можешь начать новую жизнь в любом приглянувшемся уголке подальше отсюда, но ведь это не поможет тебе избежать очередного разоблачения! А ты слишком добра и непосредственна, чтобы слиться с общей массой и не выделяться!
  Я знаю, ты можешь не захотеть идти на такой риск и ввязывать в эту авантюру с университетом, но я хочу, чтобы ты подумала о том, что если более глубоко освоишь свой дар, то тебе будет легче его контролировать и в будущем не выдать себя окружающим. Поэтому, я считаю, что твоя учеба это необходимость! - Профессор еще некоторое время расписывал мне плюсы обучения после чего как-то сник и, не слушая ничего из того, что я пыталась ему сказать, начал говорить. Видимо он уже давно заготовил всю эту речь и решил во что бы то ни стало не отходить от ее ключевых моментов. - Я понимаю, что все эти аргументы могут для тебя ничего не значить, но я хочу, чтобы ты знала, что отношение к одаренным девушкам в наше время, по моему глубокому убеждению, отвратительно. Я никогда раньше не затрагивал эту тему, стараясь хотя бы ненадолго оградить тебя от жестокости этого мира, но... Но должен рассказать.
  В этот момент мне наконец удалось вставить пару слов.
  - Профессор, я знаю!
  - Что? - Не понял он, все еще обдумывая то, что собирался мне сказать.
  - Я знаю, что происходит с одаренным девушками с момента их вхождения в возраст.
  - Да? - Неподдельно удивился он. - Откуда?
  - Сольгер рассказал.
  Профессор задумчиво свел брови.
  - И когда успел, паршивец?
  - Кирим вам говорил, что именно Сольгер помог мне пройти инициацию?
  Профессор кивнул, но тут же заметил не соответствие:
  - Но ведь ты же все время его пребывания пролежала без чувств.
  - Это сложно объяснить, профессор. Но наше взаимодействие, как и беседа, велись немного на другом уровне. Все происходило внутри моего сознания.
  Глаза профессора загорелись неподдельным интересом, все таки даже в такие моменты он оставался ученым до мозга костей. Он ведь даже умудрился пропустить всю эту возню вокруг меня, изучая, наконец оцененную им по достоинству и привнесенную мной в этот мир, мясорубку. Ведь, по его же словам, этот механизм открывал огромные горизонты в освоении многих вещей! Лишь во время праздника Радости Всевышнего его удалось оторвать от каких-то расчетов и чертежей. Представляете его состояние, когда на него внезапно обрушилось все это г..., закрученное Мирой? Я с трудом. Однако, в очередной раз становиться объектом его исследований мне не хотелось, поэтому я переключила его внимание на другое.
  - Тимуран-аха, я согласна с вашим утверждением, что мне нужно осваивать свой дар, и даже думаю, что без труда смогу выдавать себя за мальчика долгое время. Видите ли, в тот день Сольгер подарил мне одну вещь, которая сделает мое пребывание в университете гораздо проще и безопаснее. Будьте добры, принесите из моей комнаты деревянный ларец с безделушками, тот, что подарил мне отец на прошлый праздник Смены времен.
  Да, был здесь и такой праздник, который по сути и содержанию соответствовал нашему Новому Году, однако, праздновался в начале весны, как раз, когда считалось, что природа пробуждается ото сна.
  Профессор без вопросов внял моей просьбе и через некоторое время принес искусно вырезанную шкатулку, которую я перестала прятать совсем недавно, когда убедилась, что солдаты Фаргоции действительно больше не собираются никого грабить. Однако, заглядывать под крышку не стала, так как предмет, который меня интересовал прятался в потайном отделении, которое я открыла нажатием хитрого рычажка, замаскированного под резьбу. В этом отделении прятался небольшой кожаный браслет, который я обнаружила у себя на предплечье, когда очнулась после инициации. Сольгер, как и обещал, оставил его мне перед тем, как уйти.
  Сначала я даже не поверила, что простая, довольно узкая полоска кожи на завязочках с несколькими медными клепками и является тем самым амулетом, однако, подумав, решила, что именно таким он и должен быть: удобным, не заметным, ведь его можно повязать как на запястье, так и на предплечье, и в принципе не привлекающим ничьего жадного внимания. Но на моей руке он смотрелся еще и стильно, я даже несколько минут по воображала себя эдаким рокером в косухе и с гитарой. Эх!
  И вот теперь я демонстрировала этот браслет профессору.
  - Это не простой браслет, Тимуран-аха. Это амулет, которым могут пользоваться только одаренные.
  Сейчас, глядя на профессора, я невольно улыбнулась. У него было такое по-детски восторженное и в то же время заинтересованное лицо, что удержаться было просто не возможно.
  - А что он делает? - С благоговением спросил он.
  А я надела его себе на руку, прикрыла глаза и представила, что у меня темные волосы, широкие темные брови и большой нос.
  По тому, как подавился воздухом профессор я поняла, что эксперимент удался. А, когда открыла глаза, то увидела, что профессор сидит с широко распахнутыми глазами и открытым ртом. Решив, что шокирующих явлений для него на сегодня достаточно, я сняла браслет. Несколько секунд профессор молчал, а потом на меня буквально вывалили целую лавину вопросов, на большую часть которых, я не могла ему ответить, но, казалось, профессора это ничуть не расстроило.
  - Замечательно! Просто замечательно! Значит, в ближайшее время мы отправляемся в плавание! И как все во время-то! Приплывем как раз за два месяца до начала занятий и успеем немного оглядеться. К тому же там еще и до самого университете нужно будет некоторое время добираться... Так-так-так... Нужно будет поднять некоторые связи... Пообщаться с коллегами...- Рассуждал профессор вслух.
  Теперь уже обалдело взирала на профессора я.
  - Профессор! Тимуран-аха! - Наконец, решила кое-что уточнить я. - Вы поедите со мной?
  - А? Да! И я, и Ромич, конечно!
  - Ромич?
  - Всенепременно! Неужели ты думала, что он отпустит тебя куда-то одну? Да он и сидит-то до сих пор в Шалеме только из-за тебя! Ты ж ему семью заменила. Через пару лет, может, окрутит его какая красотка и эта болезненная привязанность ослабнет, но пока отделаться от него даже и не надейся. Седина в его волосах прямое доказательство моих слов.
  - Да я и не собиралась ни от кого отделываться просто... - Лепетала я, с радостной растерянностью понимая, что отправлюсь в новый этап своей жизни не одна, а в компании упрямого, вредного, увлекающегося, но умного, доброго и уже такого родного старика и верного и не менее родного Ромича.
  Упоминание о его седине немного сбило радостный настрой, все-таки причиной появления той белой пряди стала именно я, но, не смотря на будущие расставания с остальными членами семьи, в душе поселилось радостное предвкушение перемен. Я даже замечталась немного, однако, тут заметила, что профессор взял браслет в руки и с какой-то тоской и грустью всматривается в его изгибы.
  - Что-то не так? - Поинтересовалась я, обеспокоенная его реакцией.
  - Нет, Лейла, что ты! Все наоборот слишком хорошо. - Проговорил он, все так же вертя браслет. - Просто я вспомнил другую девочку, которой в свое время такой браслет помог бы сохранить жизнь и разум.
  Профессор поднял на меня глаза и, увидев неподдельный интерес и сопереживание, решил поделиться со мной этой историей.
  - Ты ведь знаешь, что я стал рабом незадолго до того, как попал к твоему отцу?
  Я утвердительно кивнула.
  - Но не знаешь почему я им стал... - Посидев немного, собираясь с мыслями и вспоминая, профессор продолжил. - За три года до того, как я попал в рабство меня пригласил для преподавания своим сыновьям различных наук Султан Турании Фарид гар-Аронхид. В то время у меня возникли некоторые разногласия с новым ректором Тализийского университета, в котором я тогда уже долгое время преподавал и, очередной раз вспылив после наших споров, я решил принять это, не скрою, заманчивое во всех смыслах предложение. Мне всегда было интересно изучать чужие культуры, а тут такая возможность побывать в самом сердце Турании! Да и оплата обещала быть немаленькой, гораздо выше той, что я зарабатывал на тот момент. Хотя, повторюсь, это было для меня отнюдь не главным, и если бы не те самые разногласия... В общем, не важно!
  В конечном итоге я приплыл в Туранию и начал преподавать его сыновьям, коих было всего трое не смотря на огромный гарем. Я ведь тебе рассказывал, что истинными сыновьями признаются только дети, рожденные от признанной жены, которая может быть только одна. Те же, кто рождается от девушек гарема, сыновьями не считаются, а отдаются на обучение и будущее служение в военные полки. С девочками другая ситуация. Они все признаются дочерями Султана и воспитываются во дворце, имея право, до определенного возраста, покидать гарем и гулять по дворцу Султана, общаясь с воспитываемыми здесь же, но на мужской половине, братьями. Таким девочкам, кстати, везет больше остальных, так как Султан отдает их в жены своим приближенным. А жена, сама понимаешь, это не наложница.
  Вот только маленько Салиме не повезло: у нее обнаружился дар. Мы познакомились с ней за год, до этого открытия. Просто однажды, гуляя по замку, шестилетняя Салима забрела на урок к своим братьям. И с тех пор стала постоянной слушательницей моих лекций. Сначала я совершенно не обращал на нее внимания. Маленькая пигалица тихо сидела за спинами своих братьев и что-то рисовала. - Лицо профессора осветила грустная, но светлая улыбка. - У нее были забавные черные кудряшки, которые ни в какую не желали заплетаться в косы, отчего служанки часто обильно мазали их маслом и ее макушка непрестанно блестела. - Потом профессор, видимо, спохватился, что слишком сильно увлекся воспоминаниями и, посуровев, продолжил. - Так вот, как оказалось, она вовсе не рисовала каракули, как я поначалу думал, а училась писать вместе со своими братьями, коим эта наука давалась тяжеловато. Но самое удивительно, что писать-то она как раз научилась гораздо быстрее их!
  Недоумение профессора было таким искренним, что улыбка начинала сама собой набегать на мое лицо, но я сдержалась. Мне хотелось сказать профессору, что девочка, отнюдь не равно не подвластная обучению! Даже наоборот, девочки более дисциплинированы, а потому часто быстрее воспринимают и осваивают преподанный материал. Но я промолчала, давая ему возможность рассказать свою историю.
  - Я стал более тесно с ней общаться, увидел неприкрытую жажду знаний и... просто полюбил этого непосредственного умного ребенка. Так случилось, что Всевышний не послал мне собственных детей и внуков и Салима тогда стала для меня отдушиной. - Старик постарался как модно незаметнее стереть набежавшую на глаза влагу. - А потом у нее нашли дар... Вряд ли Сольгер рассказывал тебе о том, что происходит с такими девочками в Турании, так как сам вряд ли об этом осведомлен. Я, если быть честным, узнал об этом совершенно случайно, подслушав разговор приближенного к Султану одаренного и одного из его сыновей. Оказывается, если где-то в Султанате отыскивается одаренная девочка, то она или попадает в гарем Султана или его приближенных, при чем мальчики, от таких девочек, вопреки обычаю, почти всегда признаются законными сыновьями, или отдает свой дар тому, на кого укажет сам Султан.
  - Отдает свой дар? - Ошалело проговорила я. Ведь ничего подобного, даже намека, Сольгер мне не рассказывал!
  - Да. - Просто ответил профессор. - Эта информация сама по себе является огромной тайной, а уж за то, как происходит процедура передачи, король любой страны отдал бы немало, однако, секрет знает только Султан и его наследник и делиться им ни с кем не спешат...
  Я, наконец, поняла, что же случилось с Салимой .
  - У нее отняли дар? - Все же решилась я прервать наступившее молчание.
  - Да. Только я не рассказал тебе главного. Эту процедуру можно провести только с девочками и только до их вхождения в возраст, и у той, у которой отнимают дар, вместе с ним уходит и разум. Человек остается в живых, но на разумного уже походит мало. Узнав об этом, я хотел организовать девочке побег, даже задействовал некоторые, появившиеся за время моего преподавания, связи, но не преуспел: кто-то меня предал. А на следующий день Салима лишилась дара и разума, так как отец решил, что ее дар будет выгоднее отдать сыну, чем выдать девочку замуж за своего приближенного, а я должен был лишиться жизни. - Старик замолчал, погруженный в воспоминания, но через некоторое время произнес фразу, которая ввела меня в совершеннейший ступор. - Спас меня отец Ратмира.
  - Вас спас мой дедушка? - Все же решила уточнить я, не веря своим ушам. До этой минуты в нашей семье никогда не упоминались ни родственники отца, ни матери, а тут такое открытие!
  - Так сложилось, что мы с ним часто любили побеседовать об астрономии и математике и, будучи визирем Султана, он решил спасти незадачливого ученого.
  Визирем Султана! Обалдеть! Мой дед - визирь! Но как тогда, скажите на милость, его сын, то есть мой отец, оказался в таком месте, как Шалем! При чем, бес каких либо приличных накоплений, да еще и в качестве помощника купца! Одни загадки! На которые, подозреваю, я получу ответы или очень не скоро или вообще никогда.
  Пока все эти мысли метались у меня в голове стайками вспугнутых птиц, профессор продолжал свой рассказ.
  - В тот день обезглавили другого старика. Не спрашивай кого, я не знаю, как не знаю заслуживал он своей смерти или нет. Но, сама понимаешь, я был не в том положении, чтобы лезть с расспросами.
  - Почему же вы стали рабом, если вас спасли? - Недоумевала я.
  - Потому что это был самый легкий способ затеряться и выехать из страны. Раб есть раб! Никто не будет обращать на него внимания, по крайней мере больше необходимого. Ты не поверишь на сколько в Турании человека делает незаметным рабский ошейник! - Профессор покачал головой и продолжил. - А потом появился твой отец, и я решил принять его предложение пересидеть шумиху в Шалеме. Все-таки окажись я сразу после смерти снова в Тализии, кто-то мог узнать меня и донести Султану, а это могло подставить под удар твоего деда, чего я, разумеется, совершенно не хотел. Вероятность, конечно, была невелика, но мало ли. Тем более это был хороший способ выехать из Турании. А здесь я познакомился с твоей семьей, с тобой... Не поверишь, но никогда прежде у меня не было такой дружной семьи и таких талантливых учеников. Я привязался к вам, как к родным, Лейла. И очень рад, что вся эта история закончилась благополучно, сравнительно благополучно, конечно. Однако, все остались живы и скоро совсем будут здоровы, а это главное.
  Он как-то вымученно улыбнулся. Видимо, погружение в воспоминания дались старику нелегко.
  Глядеть на эту сгорбленную фигуру было так тяжело, что я не выдержала и, подойдя, обняла старика.
  - Тимуран-аха, вы тоже за это время стали для всех нас родным человеком... дедушкой. И то, что вы собираетесь отправиться со мной в Тализию делает мой отъезд не таким болезненным. Поверьте, это очень важно для меня!
  Профессор неловко потрепал меня по плечу в ответ и, быстро распрощавшись вышел прочь. А я поняла, что он просто сбежал, ведь сдерживать чувства ему стало слишком тяжело, но и бесконечно плакать у меня на газах он тоже позволить себе не мог.
  
  И вот сейчас я как и все эти две недели сидела в своей комнате и перебирала воспоминания. Перебирала и решала для себя чего же действительно хочу от этой жизни. А еще думала о будущем, которое казалось туманным и каким-то фантастическим. Ведь я на полном серьезе собиралась выдавать себя за мальчика! При чем не день и не два, а, по замыслу, весь период обучения, а это ни много не мало пять лет университетской школы и три года, собственно, самого университета!
  От нелегких мыслей отвлекла скрипнувшая дверь. А подняв глаза, я увидела... отца! Дыхание невольно сбилось, а сердце наоборот зачастило с неистовой слой. Волна радости подхватила меня и понесла вперед.
  - Папа! - Выдохнула я, повиснув на таком родном человеке, которого уже и не чаяла увидеть до своего отъезда.
  Честно говоря, я не знала, как и когда покину город, но Кирим сказал, что решение этого вопроса он возьмет на себя, и мне не стоит волноваться, лишь поскорее выздоравливать. Вот я и ждала.
  - Папа! Как я рада тебя видеть! - Слезы сами собой брызнули из глаз.
  А он перехватил меня поудобней и сел на лавку, что стояла у стены, со мной на руках.
  - Лейла, доченька! - Отец крепко прижимал меня к своей груди и нежно гладил по волосам. - Ну, не плачь, все уже позади. Не плачь, сердечко мое.
  А я уже просто не могла сдержаться, выплескивая в этом плаче и свою тоску по отцу и все то, что мне пришлось пережить за время нашей разлуки. Слезы лились не переставая, а когда закончились, я еще долго всхлипывала. Почему-то только сейчас, рядом с ним, я наконец осознала, что весь тот ужас, в котором я жила все время с захвата города, наконец оставил меня и больше не вернется.
  - Прости меня, сердечко. - Тихо проговорил отец, когда я, наконец успокоилась. - Прости, что не был рядом, что не смог защитить.
  И столько боли было в этих словах, что невольно, я всхлипнула вновь и обняла его еще крепче, буквально вжимаясь в родного человека.
  - В этом нет твоей вины! Просто все сложилось так, как сложилось. - Наконец, озвучила я вполне понятную для себя мысль.
  Отец горько улыбнулся и, поцеловав меня в лоб, проговорил:
  - Ты как всегда слишком добра, сердечко. Но... но я хочу, чтобы ты знала: я сделаю все, чтобы подобное больше никогда не повторилось! Я спрячу тебя так, что никакая сволочь больше не найдет и не причинит тебя вреда!
  Я же, все это время млевшая в руках отца от ощущения небывалой защищенности, насторожилась.
  - В смысле?
  - Сердечко, у меня есть одно очень защищенное место, куда никому нет ходу. Я увезу тебя туда. Там поначалу, конечно, будет скучновато, но со временем...
  - Папа, стой! - Я испугалась этих слов не на шутку. Я вовсе не хотела всю оставшуюся жизнь прятаться от людей и вздрагивать от любого неосторожного звука.
  - Что случилось, сердечко? - Обеспокоенно спросил отец.
  - Я не хочу прятаться! Я хочу научиться пользоваться своим даром, получить образование и самой выбирать свой дальнейший путь в жизни!
  - Ты не понимаешь о чем говоришь, Лейла! Если хоть кто-то узнает о твоем даре то... - Его губы болезненно скривились, но он продолжил. - То тебя ждет страшная участь!
  - Я знаю, отец! Поверь, я много думала и прекрасно представляю, что меня ждет, если обо мне узнают, но... Но я уверена, что закрыть себя в четырех стенах - это не выход, это лишь отсрочка неизбежного. Пойми, то что происходит в известных мне странах с одаренными девушками - это жестокость, которой нет оправдания. Ее нельзя обелять нуждами королевства, потому что взаимодействие с такими девушками можно было построить гораздо гуманней. Но тем не менее эта жестокость существует и поддерживается государями этих стран. Можно спрятаться, можно прожить свою жизнь забившись в какой-нибудь угол, но зачем тогда мне такая жизнь? Это ведь будет просто существование. А я так не хочу. Я хочу подчинить себе свой дар и спасти от подобной участи хотя бы одну девочку! И если мне это удастся, то и жизнь моя будет прожита не зря!
  Всю эту речь я говорила выпрямившись и глядя отцу в глаза. А когда закончила, не спешила снова прильнуть к его груди, требовательно глядя и ожидая реакции на свои слова.
  Наконец, он заговорил.
  - Ты изменилась.
  - Может быть, отец. Ту, прежнюю Лейлу, сожгла в сарае толпа обезумевших людей, которым многие годы рассказывают страшилки о ведьмах. Не спорю, одаренные бывают разными, но ведь и обычные люди, подчас, творят такое, о чем и вспоминать не хочется. А потому, если Всевышний даст, я стану тем камешком, который будет способен осыпать целую гору. - Ненадолго я замолчала, понимая, что так и не убедила отца, а потом продолжила. - Я знаю, что у меня может не получиться, знаю, что очень сильно рискую. Но также знаю, что если не попробую, то не смогу жить дальше по прежнему. Я просто перестану быть той Лейлой, которую вы все знаете и любите.
  Я знаю, что моя задумка слишком амбициозна и практически невыполнима, но, тогда, сгорая заживо в том сарае, я вдруг отчетливо поняла, что ничего не успела, что совершенно зря появилась в этом мире, что у меня все это время не было цели, которая бы оправдала тот шанс, что дали мне небеса, когда вернули к жизни.
  Знаешь, кто-то когда-то сказал: Если цель твоей жизни не кажется тебе грандиозной, то это всего лишь план на завтра. Этот мир дал мне столь много: и любящих родных, и преданных друзей и даже дар, что при правильной огранке может стать большим помощником в любых начинаниях, и который я совершенно не ценила и считала лишь помехой, не стремясь развивать. И нет, отец, меня пытались убить отнюдь не из-за дара, а в силу зависти и злобы, что сжигала одну черную душу. И сейчас, чтобы сделать хотя бы первый шаг, на пути к своей цели, мне нужна лишь вера... Твоя вера в меня.
  Несколько минут отец просто смотрел на меня, а потом тяжело вздохнул и, обняв, притянул к своей груди.
  - Конечно, я верю в тебя, сердечко мое. Верю... Но так боюсь потерять... Ты ведь еще такая маленькая! А мы все часто забываем об этом. - Он положил мне на голову свой подбородок и, снова вздохнув, проговорил. - Я постараюсь смириться с теми планами, что вы придумали с профессором, по крайней мере нам будет о чем вечером поговорить с этим старым интриганом, а сейчас лучше расскажи, как ты себя чувствуешь?
  - Да все уже совсем хорошо! Мне гораздо интересней, где ты пропадал полтора месяца?
  Как выяснилось из повествования отца, он, движимый неясными предчувствиями, решил как можно скорее добраться до Турании, не заходя по дороге больше в порты Эльмирантии, и, распродавшись и закупившись побыстрее, вернуться домой. Поэтому весть о захвате Шалема достигла бы его уже на другом материке, не встреть он по дороге один скоростной кораблик, шедший туда же с вестью о нападении и развязавшейся войне между Фаргоцией и Эльмирантией. Услышав об этом, отец тут же отправился обратно, но встречные ветра и шторм немного замедлили передвижение.
  - Поверь, сердечко, я прибыл так быстро, как только мог! И теперь никому не дам вас в обиду. - Последнее он проговорил совсем уж посмурнев.
  А я вдруг поняла своим обострившимся даром, что сейчас он переживает не только о том, что случилось со мной, но и том, что успел узнать о маме и коменданте.
  - Папа, людская молва ведь не пожалела не меня одну! Не нужно верить чужим, завистливым словам, лучше поговори с той, кто все это время искренне тебя ждал. - Я посмотрела на папу, в его какие-то больные глаза и добавила. - Поверь, Малика стоит того, чтобы перешагнуть через надуманные обиды и выслушать! - А потом тяжело вздохнула и решилась. - Смотри! Только больше я такого делать не буду! Вы взрослые люди и должны уметь разговаривать друг с другом сами!
  И я показала ему все, что знала о встречах мамы и коменданта: и то, что видела сама, и то о чем слышала от других.
  Все это время отец сидел с широко распахнутыми глазами, а потом снова покрепче обнял и тихо произнес:
  - Спасибо...
  После чего встал и, поцеловав меня в макушку, сказал, что скоро снова ко мне зайдет, а потом вышел из комнаты. Видимо, пошел мириться.
  
  Тем же вечером у меня в комнате собралась вся мужская часть, населявшая наш дом, кроме детей, конечно. Маму на это импровизированное собрание они все дружно брать не захотели, мотивируя это тем, что со столь эмоциональной женщиной, они ни до чего не договорятся даже за целую ночь. Отчего та обиделась, но осталась с мальчиками, все-таки воспитание не давало ослушаться воли мужа. Я на это лишь покачала головой, но спорить не стала.
   Так вот, по итогам этого собрания, было решено... Тадам! Отправлять меня учиться в Тализию!
  - Я уже решил, куда нам стоит наведаться в первую очередь и кому написать. С моим опытом преподаванию, думаю, мне не составит труда устроиться поближе к Лейле. Ромича назову своим ассистентом. Думаю, он без труда справится со всей сопутствующей нагрузкой. Разумеется, на первое время нам понадобятся средства... - Рассуждал профессор.
  - Тимуран-аха, мы же уже решили этот вопрос. - Укоризненно произнес мой родитель.
  - Конечно-конечно! Я всего лишь собираю все свои мысли на будущее в общий расклад. (Примечание: Общий расклад - имеется в виду крылатая фраза, которая была взята из некой карточной игры, имеющейся в ходу в этих землях. Означает, что профессор хочет составить общее представление о предмете разговора.)
  - Тимуран-аха, скажите, по вашим подсчетам, как скоро нам нужно отправляться в путь? - Вдруг, поинтересовался отец.
   Профессор ненадолго задумался и произнес:
  - Чем быстрее, тем лучше.
  - Хорошо! - Решительно ответил на это отец. - Думаю, недели команде корабля хватит, чтобы отдохнуть и разобраться с последствиями всего того, что обрушилось на Шалем. А я уже с завтрашнего дня займусь необходимыми в дорогу закупками.
  - Папа, а нас всех выпустят из порта?
  Отец недоуменно на меня посмотрел.
  - Я имею в виду, нет ли каких-то ограничений в связи с тем, что город захватили фаргоциане.
  - А! Нет! Как мне заявили еще по прибытию в порт, Фаргоция рассчитывает сделать Шалем одним из лучшим торговых городов, а потому всегда будет рада помочь жителям города. А если опустить всю эту пафосную шелуху, то, как говорится, платите господа купцы пошлины на товар, приносите в казну Фаргоции как можно больше денег, и никто не будет вам чинить никаких препятствий.
  Мне же оставалось только удивляться такому гуманному подходу. Почему-то мне казалось, что дальнейшее взаимодействие с властями будет для шалемцев не таким радужным.
  - Что ж, это просто замечательно!
  - Это разумно. - Поправил меня отец.
  - Угу... - Протянула я, уже представляя очередную проведенную в заточении этой комнаты неделю. Честно говоря, она мне уже так опостылела, что я предвидела, что скоро начну самым натуральным образом выть от скуки и однообразия.
  - В чем дело, Лейла? Что-то не так? - Обеспокоился моим погрустневшим видом отец.
  - Да нет, все хорошо, просто я опасаюсь, что просидев в четырех стенах еще целую неделю, начну сходить с ума и бросаться на людей. - Попыталась я неловко пошутить.
  Мужчины ненадолго задумались, а потом Кирим предложил план, от которого я бы ни за что не пожелала отказаться!
  
  И уже на следующий день меня, закупоренную в небольшую бочку, доставили на корабль отца. Мама тем же вечером, не стесняясь своих слез, обстригла мои длинные светлые локоны небольшой шапочкой, как было принято среди дворянский детей Тализии, а всю последующую ночь мы с ней на пару шили для меня костюм тализийского мальчика-дворянина, который состоял из довольно узких штанишек на завязочках, рубахи со стоячим воротничком и курточки с различными украшательствами, сделанными из яркой тесьмы, наподобие наших шнурков. Ко всему прочему, к данному костюму прилагался берет, такого же темного-зеленого цвета и материала, похожего на бархат, что и сам костюм. Ботиночки вполне подошли и мои, хотя профессор и сказал, что обязательно закажет мне в Тализии другие, более соответствующие моему образу.
  После попадания на корабль, по заранее продуманному плану, я с помощью амулета изменила цвет волос, бровей и форму носа, и снова отправилась домой, как гость отца, которого по просьбе друга он вез из Турании в Тализию, чтобы передать на обучение в университетскую школу. Сейчас же, парнишку решили познакомить с семьей торговца и предложить у них погостить.
  Вот так, благодаря такой маленькой хитрости я снова могла находиться дома и гулять по городу на вполне законных основаниях. А довольно правдоподобные документы тем же вечером мы сделали вдвоем с профессором, который, на удивление, оказался сведущ в подделке печатей. Разумеется, своими талантами он до этого не пользовался и пользоваться не собирался, но ради меня решил ненадолго поступиться своими принципами.
  Надо сказать, что документы детям были вовсе не нужны, но, так как я собиралась выдавать себя за представителя дворянского рода, который покинул своих родителей, документы и соответствующие верительные грамоты были необходимы. Почему все-таки дворянин? Ну, появляться в Шалеме с рабом ребенком отец бы не решился, так как, если рабовладение еще простили бы жителю другого королевства, то шалемцу, город которого находился под протекторатом Фаргоции, уже нет. А простого юнгу вести к себе домой купцу было бы как-то не по чину. К тому же, мне стоило привыкать вести себя, как представителю дворянского семейства, потому что похожую легенду мы придумали и для того мальчика, которым я буду представляться в Тализии.
  К слову, там меня собирались представить дальним родственником профессора, который в своих странствиях попал в гости к своей троюродной тетке, у которой как раз гостила ее внучатая племянница со стороны мужа со своим сыном. Ну, вы поняли, что проследить хитросплетения этих родственных связей будет практически не возможно. Так вот, эта троюродная тетка, которая по какой-то прихоти судьбы еще коптила это небо, и попросила профессора присмотреть за недорослем и отвезти его в Тализийский университет. И, так как профессор изначально не скрывал цели своего путешествия, а именно вернуться к преподаванию в Тализии, то и отказаться уже не мог. Вполне правдоподобно, не так ли?
  Больше меня беспокоило стоило ли мне менять внешность в Тализии. Все таки, браслет может изменить лишь три параметра, а если сейчас, надев мужское платье и подстригшись, отличить меня от мальчика практически не возможно, некую миловидность в расчет не берем, так как и мальчики в этом возрасте вполне могут ею отличаться, то года скажем через два три различия начнут появляться. Так, во время полового созревания, нужно будет приделать себе кадык, увеличить нос, так как я уже давно заметила, что эта часть мальчишеской физиономии почему-то практически всегда меняется в большую сторону, да и вполне может придать мне брутальности. И грудь. Конечно, иллюзия не повлияет на тактильные ощущения, поэтому мне придется ее постоянно перевязывать, но по первой все же можно будет сглаживать впечатление и без тугих перевязок. Все таки я девочка и не хочу по итогам таких перетягиваний остаться плоской, как доска. А если в самом начале так над собой издеваться, то грудь может и не вырасти.
  Потом, скорее всего, нужно будет перекинуть третий параметр на бедра, если моя фигура будет отличаться округлыми формами, если же нет, то вполне может и так сойти. А может не трогать нос? От идеи приделать себе иллюзорное мужское достоинство я, по некоторому размышлению, отказалась, так как в штанах иллюзию никто не рассмотрит, а на тактильные ощущения она все равно не повлияет. В общем, одни вопросы. И, подумав, я решила отложить эту дилемму на потом.
  - Малика-ханан, а давайте сегодня сделаем вареники! - Сидя с утра на кухне вместе с мамой, выдвинула я предложение.
  - А что это, господин Лей? - Заинтересовалась мама.
  Конечно, она прекрасно знала, кто прячется за внешностью чернобрового мальчугана, но по обоюдной договоренности мы старались вести себя в рамках выбранной мной роли.
  - О! Это вкуснятина! А если кратко, то так называется вишня в тесте.
  По эмоциональному маминому лицо проскользнула гримаса, больше похожая на отвращение, но я не дала ей заподозрить меня в том, что я над ней потешаюсь, а потому спрыгнула с лавки и направилась за продуктами.
  - Поверьте, на вкус это гораздо лучше, чем звучит!
  - Лей-аха, может вы лучше пойдете и погуляете с мальчиками во дворе? - Попыталась откреститься от моих кулинарных экспериментов мама.
  - К ним я тоже обязательно присоединюсь! Только после вкусного полдника! - Тут же парировала я.
  Смирившись, мама спросила:
  - Чем мне тебе помочь?
  - Нужно достать из вишен косточки. А я пока замешу тесто. Где там наш кефирчик?
  Я знала, что большинство предпочитают готовить вареники на воде и ничего против этого не имела, но вот вареники с ягодами, все-таки предпочитала заворачивать в тесто из кефира.
  Итак, возьмем пол литра этого продукта, туда сольки, сахара, два яичка, хорошенько перемешаем и добавим муки. Теперь остается только хорошенько вымесить тесто и, накрыв полотенчиком, дать постоять около получаса. Я похлопала получившийся колобок и решила помочь маме с очисткой вишни.
  Надо сказать, что добывать косточки без специального небольшого устройства, что было у меня на Земле, оказалось не так аккуратно. Брызги разлетались в самые непредсказуемые стороны и, если бы не предусмотрительно надетые фартуки, мы с мамой оказались бы знатно перемазаны вишневым соком. Наконец, когда я пересыпала вишню сахаром и посчитала задачу выполненной, пришло время раскатывать тесто и лепить долгожданные вареники. Кружком, который послужил для вырезания из теста основы для вареников, стала большая любимая кружка профессора. Знал бы он, как я использую его любимицу... Однако, ничего более удобного на кухне я просто не нашла.
  Поначалу, мама просто смотрела, как я беру кружок теста, накладываю в него вишню и заворачиваю, аккуратно сплющивая концы, а потом и сама присоединилась. И совсем скоро лепила вареники еще ловчее меня.
  - Ладно, мам. - Забывшись, проговорила я. - Пойду ставить кастрюлю с водой и созывать всех на полдник, а ты пока долепливай до конца, там всего ничего осталось.
  Поставив воду и растопив получше печь, я направилась созывать всех пробовать заморскую вкусность, рецепт которой я якобы привезла из Турании. Понятно, что мальчикам никаких рецептов знать не полагалось, но ничем другим, кроме как большой любовью к вареникам, которая заставила меня выучить рецепт их приготовления, подобные знания я объяснить просто не смогла.
  Когда же я созвала всех, то немного задержалась в предоставленной мне комнате, заметив, что капли сока все-таки попали мне на рукава белой рубашки. Решив застирать пятна сразу после полдника, я надела другую рубашку, так как, за прошедшие со дня прибытия в этот дом мальчика Лея пять дней, мама успела сшить мне еще несколько сменных.
  Подходя к дверям кухни в приподнятом настроении, я не сразу осознала, что меня так насторожило. А заставило меня остановиться у самого порога полная тишина, что сейчас буквально повисла за неплотно прикрытой дверью.
  Стараясь двигаться как можно тише, я заглянула в небольшую щелку и из открывшегося мне ракурса увидела Сольгера, который стоял в тех дверях кухни, что выходили в сени дома.
  Его лицо было немного виноватым, однако чем дальше, тем больше в нем проступало недоумение и даже возмущение.
  - Послушайте, - наконец заговорил он, - если вы не хотите, чтобы я общался с Лейлой, не надо. Просто скажите: все ли с ней хорошо! Когда я уезжал почти месяц назад, ее состояние хоть уже и не вызывало опасений, но все же она оставалась без сознания!
  Наконец, отец прокашлялся и спросил:
  - Молодой человек, простите, не имел чести быть с вами знаком...
  - Сольгер ар-Наринал (Примечание: Приставка "ар" означает принадлежность человека с дворянскому сословию в Фаргоции), капитан фаргоцианской армии.
  - Очень приятно, а меня зовут Ратмир сын Харуфа, я отец Лейлы. Скажите, как давно вы прибыли в город? - Голос отца был тихим, однако, напряжение сквозившее в нем я почувствовала довольно отчетливо.
  - Только что. Просто решил сделать небольшой крюк и заглянуть к вам, чтобы справиться о здоровье Лейлы, прежде, чем ехать в крепость.
  Напряжение витавшее на кухне тут же сбавило свой накал, видимо, они были сбиты с толку уверенностью парня в том, что я жива и боялись, что он каким-то образом узнал, что я тогда не сгорела, а услышав, что он еще ничего не знает, немного расслабились. Прикрыв глаза, отец просветил Сольгера относительно моей судьбы.
  - Ее больше нет. - И, подняв руку ладонью вперед и не дав ему ничего сказать, пояснил. - Ее убили почти три недели назад.
  С Сольгера как-то разом сошла вся краска с лица, а судя по сдавленному: "Как?", - горло сдавил спазм.
  - Ее сожгли.
  Осознав то, что он только что услышал, парень провел по лицу ладонью, а потом резко скользнул пальцами в волосы на макушке и сильно их сжал.
  - Но почему? Как комендант мог допустить такое в своем городе! Подобное попирает все законы королевства! Не понимаю! - Начинал распаляться он.
  Однако, тут раздался мамин голос, который просто сочился злостью и сарказмом.
  - Просто ваш комендант узнав о готовящемся бесчинстве, вместо того, чтобы все это прекратить, искал меня, чтобы вытребовать за спасение дочери... - Тут она запнулась и буквально выплюнула следующие слова. - Скажем так, мою благосклонность.
  Казалось, эти слова заставили Сольгера с трудом дышать. Заметив это, и то, что парень по-настоящему переживал мою гибель, отец смягчился.
  - Присядьте, Сольгер-аха.
  Внезапно вода, что я поставила на печь закипела на столько, что начала выплескиваться на печь, отчего та стала издавать шипящий звук, привлекший всеобщее внимание.
  - Это вода под вареники, - тут же отозвалась мама, - сейчас сниму.
  - Какие вареники? - Раздался сдавленный вопрос Саргайла.
  - С вишней. - Ответила мама.
  - Она... Она звала... меня... на вареники... с вишней ... Звала... - Последние слова прозвучали совсем глухо, а Саргайл рванут у горла сорочку, так, что пуговицы разлетелись по разным углам, и, просипев: "Простите", - чуть не ударившись о косяк, вышел прочь.
  Глядя на эту картину, мое сердце сдавила такая жалость к этому парню, что лишь большим усилием воли я заставила себя остаться на месте, а не кинуться следом, чтобы рассказать, что со мной все в порядке, что я осталась жива! Вместо этого я оперлась лбом о косяк и попыталась успокоить полившиеся из глаз слезы.
  "Нет, нет, все правильно! Если я хочу начать новую жизнь, то все, кто знал обо мне и моем даре должны верить, что меня больше нет. Иначе все пойдет прахом. Иначе весь этот маскарад не имеет смысла." - Так я мысленно убеждала себя и успокаивала свою не к месту разбушевавшуюся совесть, ведь только что, даже не желая того, я заставила страдать, как это ни странно, дорогого мне человека.
  
  На следующий день мы узнали, что злополучного коменданта сняли с должности и отослали на передовую, а вечером перед этим кто-то сильно избил беднягу, когда тот возвращался из городского кабака. Отец клялся, что не имел к этому инциденту никакого отношения. И я ему верила. Все-таки как ни крути, а если бы отец поднял руку на коменданта, да еще в военное время, его бы ждала виселица. Ходить к нему ругаться отец тоже не стал, так как подобные действия комендант мог истолковать как угрозу своей жизни в то же военное время и заточить отца в тюрьму. Найти же безбашеных личностей, которые согласились навалять коменданту, вряд ли бы удалось. Жить хотят все.
  Поэтому он собирался перед отъездом нанять для мамы телохранителей, которые никого бы к ней не подпустили. Закон Фаргоции, при этом, вполне оправдывал действия таких защитников, даже если бы им пришлось схлестнуться с самим комендантом.
  И это не трусость. Это забота о семье, потому что будь отец немного глупее, то еще в первый день после приезда отправился бы выяснять с комендантом отношения и сгинул бы на виселице. Я думаю, тот даже этого и ждал, подыскивая слова и выражения позадиристей, чтобы спровоцировать отца наверняка. И для кого смерть моего отца стала бы благом?
  Поэтому, я целиком и полностью поддерживала его позицию, но при этом точно знала, что как только появится случай отомстить, отец не преминет им воспользоваться. Хотя, теперь если случай и представится, то не скоро. Но можно считать, что за маму этому подлецу все-таки прилетело, и почему-то мне кажется, что в этой истории не обошлось без Сольгера. Но тогда кто он такой на самом деле, если смог меньше чем за день снять военного коменданта города? М-да... Вопросы... Вопросы...
   Но сейчас не об этом. Я благодарна Всевышнему, что теперь покину город со спокойным сердцем, зная, что оставшиеся здесь близкие находятся в относительной безопасности. Относительной, по тому что война все таки в самом разгаре, и полностью быть уверенной ни в чем нельзя. Однако, мне кажется, что чтобы ни случилось, Фаргоция не отдаст Шалем обратно Эльмирантии. Все остальные завоевания может быть, но Шалем - нет. Ведь только ради этого порта, по сути, и затевалась вся авантюра с тоннелем через целую горную гряду. Но, как говорится, это мои предположения и, повторюсь, ни в чем уверенным быть нельзя. И все же. Мне стало спокойней.
  
  Глава 13 (Эпилог)
  
  Вот и пришло время плавания. Мама, Кирим, мальчики, Сэйра, Сольгер и многие другие... Они остались на том берегу, что сейчас стремительно исчезал из виду. Я знала, что буду по ним безумно скучать, да что там, я уже по ним скучала, хотя слезы расставания еще не высохли на моих щеках. Однако, точно также я знала и то, что сделала все правильно. Пришло время изменить свою судьбу и если не плыть против течения, то по крайней мере взять штурвал корабля собственной жизни в свои руки.
  Ветер перемен уже трепал мои непослушные локоны, а перед глазами раскинулось широкое Алое море. Море, что принимало такой странный оттенок лишь на рассвете. И, думаю, профессор обязательно еще расскажет мне некую научную теорию, что объяснит эту странность.
  Да, впереди будет еще очень много интересного и увлекательного, трудного и практически невыполнимого. Впереди меня ждет нелегкая стезя притворства и обмана. Все таки выдавать себя за мальчика не так легко, как может показаться поначалу.
  Невольно, я улыбнулась этой мысли. Когда-то, читая о девочках, которые переодевались мальчиками, мне было очень интересно следить за перипетиями их жизни. Каких только авторы не посылали им испытаний! И вот теперь... Здравствуй, гендерная интрига! Я сама стану участником такой вот истории. Только это будет уже не книга, которую в любой момент можно закрыть, это будет моя жизнь, мой путь...
  - Как дела? - Спросил подошедший сзади Ромич и положил свою крепкую ладонь мне на плечо. - Не страшно?
  - Все хорошо, Ромич. А страх... Да, пожалуй, я боюсь. Но это какой-то задорный страх, что ли. Я боюсь тех перемен, что скрываются за горизонтом этого моря. Но еще больше я хочу их. Так что, плывем навстречу переменам, мой верный друг!
  Краем глаза я заметила, что Ромича тоже переполняет это захватывающее чувство: чувство предвкушения, что жило сейчас и во мне. А потому, весело улыбнувшись, он вскинул вверх левую руку, сжатую в кулак, и закричал:
  - Навстречу переменам!
  - Навстречу переменам! - Вторила я ему.
  
  
  -------------------------------------
  Дорогие читатели! Если вам понравилось, то продолжение книги : "Лейла. Навстречу переменам" можно прочесть на странице Автора на другом ресурсе https://litnet.com/ru/book/leila-navstrechu-peremenam-b160357
  
  И, конечно же, Автор будет вам очень благодарен за ваши оценки и отзывы!)
  
  С любовью и уважением,
  Ваш Автор, Катерина Цвик.
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"