*На Руси месяцы назывались следующим образом: январь - просинец, февраль - лютый, март - свистун или сухой, апрель - цветень или березозол, май - травень, июнь - изок, июль - страдник, август - серпень, сентябрь - осенины, октябрь - листопад, ноябрь - грудень или братчины, декабрь - студень.
На перекрестке,
Где даль поставила,
В печальном весельи встречаю весну.
А. Блок "Пузыри земли"
Жрица хмурым взглядом окинула небольшое войско, разбившее стан в поле за священной рощей. Сомнительно конечно, чтобы ратники пошли рубить дрова в Марин лес, однако вид разбросанных тут и там палаток и чадящих кострищ раздражал. Она все еще недовольно морщила нос, всматриваясь в окрестности из-под приставленной ко лбу (от солнца) ладони, когда на дорогу, огибающую поле, кони вынесли двух одетых в бранное платье воинов. Коренастый, седовласый крепыш в круглом шишаке восседал на сером в яблоках жеребце. Пегая борода торчала кверху, загибаясь над кованным нагрудником. Его молодой спутник носил только усы. Был он русоволос, голубоглаз, статен, да к тому же отмечен княжьим гербом, вышитым на перекинутом через плечо плаще. Выехав на проселок, оба спешились. Усатый коротко кивнул жрице и тут же отвернулся, будто бы поправляя сбрую своему скакуну - великолепному текинцу буланой масти. Второй, хоть и покряхтывал, слезая с седла, отвесил полный поклон, коснувшись земли пальцами.
- Здравствуй, Марья Моревна.
- И тебе по здорову, Сувор Радимич. За какой нуждой князь в поход с войском выступил? - Глазами указывая на молодого воина, спросила женщина.
- Сказывают, матушка, хазары в набег на Вежу идти сбиваются.
- Ну, то не новость. К нам, что ни лето, кто-нить да идет. К капищу Мораниному зачем рать привели? Крюк, чай поприщ в десять будет. Умилостивить дарами богиню, что ль желаете? - Жрица возвысила голос, явно обращаясь не к своему бородатому собеседнику, а к продолжавшему возиться с подпругой князю. Тот, однако, не откликнулся, за него свою речь продолжил старый Сувор.
- Простой милостью тут не обойдешься. Сказывают, в степи сила собралась немалая. Хотим просить богиню, чтоб десницу свою над войском простерла. Тебя, матушка, с собой в поход звать приехали.
- С чего бы вдруг? - Искренне удивилась женщина, продолжая сверлить спину в княжеском плаще. - Хазары - то дело не мое, княжье.
- Так-то оно так... Только в этом году ведет их будто бы Буриджи-хан? О нем говорят: собаки нашли младенца в степи, да притащили в становище. А там его увидела дочь кагана и взяла в кибитку. На двенадцатый день мальчик уже ходил и говорил, а к началу новой луны в такую силу вошел, что стал первым батыром после старого Кубрая.
- Хочешь сказать, каганска дочь пригрела оборотня?
- Кто еще за неполных две луны из мальца вырастает в мужа?
- А кто его мальцом видел, кто луны считал? Не верю я, воевода, в такие былички! В степи, что ни год: то змея видят, то шайтана ждут. Теперь вот хан-оборотень. Собака лает - ветер носит!
- Говорил я, Сувор, впустую съездим. - Молодой князь раздраженно тряхнул кудрями, оборотившись к старому воеводе. - Только бабки коням зря били! Едем. Неча тут делать! - Он легко вскочил в седло.
- Иду, князь... - Однако Сувор не торопился последовать за хозяином. - Зря ты так-то, матушка, отмахиваешься. Народ, понятно, небылицы плетет. Однако же вести из каганата и впрямь приходят странные. Хан ногайский на комоедицу трех дочерей своих в Семендер послал. Через месяц все три домой обернулись брюхаты. Да так, словно не меньше семи на сносях. Где видано, чтобы баба весной понесла, а к Купале разродилась? Сама знаешь, стоит одному волкодлаку завестись, пойдет шириться зараза, как огонь в сухом овине. Как бы всем нам не взвыть, когда поздно-то станет.
- К ногаям посылали кого, или чужие баяли? - Оставив насмешливый тон, спросила жрица
- Посылали... Младшей девке одиннадцать едва стукнуло, в возраст не вошла. Не смогла плод доносить, скинула. Палашку-травницу из Торжца вызывали отхаживать. Она как младенчика мертвенького увидела, ножом полог прорезала да в степь ушла. Боги повожали - от погони в овраге укрылась, да потом кружным путем к нам в Вежу прибежала.
- Волчонок? - Хмуря брови, обронила Моревна.
Воевода молча кивнул.
- Ладно... Ладно тебе, князь! - Уже громко окликнула жрица нетерпеливо теребящего повод молодца. - В терем пойдем, там дальше разговаривать станем.
Новая просторная изба еще пахла свежим тесом. Усадив гостей на покрытой платом лавке, Моревна смешала в горшке сбитень, сунула в печь - нагреваться.
- Не маловата ли дружина, коли хазары и впрямь в большой набег собрались? - Спросила, расставляя на придвинутом к лавке столе серебряные кубки.
- Против всего степного войска нам не потянуть, дело ясное. Однако есть верный слух, что перед набегом Буриджхан в Торжец с малой силой отправиться. Тут бы нам его и встренуть.
- В таком деле Перунова защита надежней будет. - Жрица озабоченно покрутила головой.
- Так ведь не на войну собираемся, на охоту. - Воевода выжидательно уставился на женщину.
- Гляжу, у тебя загодя на все ответ есть. - Усмехнулась та. - Ладно, Сувор, уговорил, поеду с вами. Посмотрим, что там за Буриджи-хан в степи выискался. Когда он, баешь, в Торжец сбирается?
- Третьего дня выехал.
Жрица свела широкие брови.
- Припозднились вы с князем на охоту-то. Ныне мы в Торжец наперед хана и верхами не поспеем, а у вас половина ратников - пешие.
- Оттого к тебе и явились. Хотим поклониться Хозяйке Перекрестков, чтобы пути свои для нас открыла. - Сувор глянул украдкой на своего молодого господина. Но князь вперился в стол, вертя в пальцах основание кубка, словно разговор его вовсе не касался.
Марья в свой черед смерила задумчивым взглядом знатного гостя, улыбнулась с прищуром:
- Ловко, вы Сувор меня обходите! Хотите смутным путем до хазар добраться? А ну, как нету среди них никакого оборотня? Может, просто князюшка Даромир в Веже засиделся, решил силушкой своей молодецкой потешиться, да заодно села хазарские пограбить?
Серебряная чаша с силой грянулась о столешницу, отлетела, покатилась по полу. Голубоглазый гость выскочил из избы, хлопнув о стену дверью.
- У-у-у, какие мы вспыльчивые... - Протянула вслед ему Марья.
- Зря лжецами срамишь, жрица! - Не на шутку обидевшийся воевода, тоже поднялся из-за стола. - Прав, Даромир, напрасно приехали.
- Сядь, воевода. Да, сядь! Хватит мне одного твоего господина, чтобы еще за вами двумя бегать. Мне ль напомнить? Морана своими дорогами не всякого пропускает. А кого и пустит, дак в такие дали заведет: не поймешь, где явь, где навь.
Сувор все еще раздраженно подергивая себя за бороду, опустился на место.
- Сама видишь, не поспеваем иначе. - Развел он руками. - Упустим теперь волколака, потом всей дружиной отбивать придется. Как отобьемся еще...
- Верни князя, - нехотя попросила Марья, - с него станется кметей с лагеря снять. Раньше завтрашнего дня в путь все одно не двинемся.
- Значит... - Обрадованный воин подхватился с лавки.
- Значит, сначала я хочу сама твою травницу поспрошать: кого там беременная ногайка скинула. С собой, я так зрю, вы ее не привезли, иначе давно бы сюда кликнули. - Сувор, снова мрачнея, помотал головой отрицательно. - Так, где она - в Веже али домой, в Торжец отпустили? Не супься, я у вас лишнего времени не отниму.
- Лекарку князь в Гнездо Макоши отослал. - Воевода замер в нерешительности на пол пути к двери.
- К Елене Ольгердовне, что ли? - Удивилась хозяйка. Тот кивнул. - Что же, зови князя. Девы - мои помощницы вам на стол соберут, а после и на ночлег устроят. К утру вернусь, тогда и порешим, каким путем хазар догонять.
Моревна шагнула за цветастый тяжелый полог, заменявший дверь в соседнюю горницу. Сувор Радимич еще несколько секунд потоптался на месте, поскрипывая кожаными сапогами, потом, углядев князя через окошко, выскочил на двор.
Марья не задерживаясь миновала еще одну комнату, теперь перед ней была плотно сбитая дверь в чулан. Вместо пыльной темноты и загроможденных припасами полок, жрицу встретили гладкие дубовые панели и высокое - выше человеческого роста, медное зерцало, занимавшее всю стену напротив. Женщина запалила прихваченной с собой лучиной огонек в масляной светильне, поставила ее на пол у ног, потом притворила за собой дверь. Та тут же обрисовалась в освещенной качающимся огоньком медной поверхности. Мгновенье Марья стояла, прислушиваясь к самой себе, потом, уловив нужный настрой, толкнула дверку - ту, что в зеркале, и тут же шагнула в открывшийся черный коридор.
У богини, которой она служила, было много имен: Хозяйкой Перекрестков звали ее по берегам реки Ра, а на юго-западе, на берегах моря, где кончается великий шелковый путь - Тривией-Луною, владычицей смутных путей. Называли и Марью - "мертвой водою", за то, что дорогой своей богиня уводила мертвых в страну, что лежит на том берегу реки-Смородины. Но и живым Хозяйка порой позволяла воспользоваться лунными тропами. Зеркальный коридор прихотливо изгибался, иногда жрица замечала холодный отблеск на плохо различимых гранях, но это не был свет горящей впереди лампады, превратившейся в маленькое желтое солнце. А еще иногда начинало казаться, будто кто-то неслышно движется рядом в темноте. В прежние времена, когда она была молода и неопытна, то все пыталась, скосив глаза, разглядеть - что же там такое мелькает в зерцалах. Но по счастью так и не сумела. Потом уж Знающая рассказала, чьи отраженья можно встретить на смутном пути, и научила, как с ними разминуться. Между тем стены коридора истаяли, и по сторонам появилось полупрозрачное сизое марево, похожее на печной дым. Он становился плотнее и одновременно спускался к ногам, пока не превратился в туман, стелящийся над травами. Голые ветви черных деревьев расчертили темноту, ставшую из черной синей. Похолодало. Моревна прибавила шаг, поеживаясь и стягивая края вышитой сорочки на груди. Под ногами заскрипел иней, изморозью выпавший на серой траве. Пейзаж по сторонам почти не менялся, отчего казалось, будто она топчется на одном месте, и все также неизменно сияло впереди маленькое солнышко. Но Марья упорно шла и шла по едва намеченной меж нетронутых трав дорожке, и зовущий издали огонек приблизился, наливаясь красным. Яркий свет ударил по глазам, заставил зажмурится. Заслоняя лицо рукавом, жрица шагнула на пыльный проселок на перекрестье трех дорог. Солнце цвета гречишного меда медленно клонилось к заливным лугам, раскинувшимся до горизонта. Привыкнув к свету, путница провела ладонью по волосам, стряхивая осевший на них каплями туман. Поклонилась трехглавому камню, стоящему на распутье, и направилась через подкрашенное закатом поле к виднеющейся вдалеке деревне.
Гнездо Макоши гордилось восьмигранной башенкой над основным срубом, крыша выслана золоченой деревянной чешуей, наверху вместо конька - утица. Частокол, огораживающий двор, начинался не меньше чем в двухстах саженях от терема. Само святилище было еще дальше, на холме, но Моревна сразу свернула к жилым постройкам. Взопрела пока шла от перепутья.
-Какие гости! - Премудрая жрица Матери Справедливости вышла встречать на крыльцо, едва Марья миновала привратные столбы. - Здравствуй, Знающая! - махнула поясной поклон, когда та достигла крыльца.
- Здравствуй, Пряха! - Ответила ей Моревна тем же.
- Что, смутный путь плутает? - Забеспокоилась служительница Макоши.
- Нет, - отмахнулась гостья, - притомилась, пока к тебе от камня брела. Одежа, вон, пропылилась вся.
- Так мы сейчас баню справим. Пока станешь париться, я пироги заведу.
- Недосуг мне мыться-париться. Да и пирогов, пожалуй, не придется поесть...
- Вот, еще! - Елена подхватила подругу под руку. - Мы с тобой сколь лун не виделись?
- С травня.* (травень - май по древнерусскому календарю) - Напомнила та.
- Ну, тот раз не считается. Так что проходи, располагайся. Сначала баня - после разговор.
Еще раз, оглядев свой потемневший от пыли наряд, Марья сдалась.
-Уговорила!
Только, когда, напарившись, сели пить медовый квас, она завела с хозяйкой разговор о главном.
- Палагия из Торжца у тебя ныне?
- У меня. Только нынче на дальний починок ушла. А ты никак об оборотне выспрашивать явилась? - Догадалась жрица.
- О нем. Верный ли слух?
- Боюсь, верный. - Служительница Макоши стала серьезной. - Повитуха, хоть баба и молодая, да дошлая. Не первые роды принимала. Но тут, как щенка мертвого вынула, спужалась, да и дернула прямиком в степь. Тем и спаслась! К себе домой в Торжец идтить опасается. Оставила ее пока при Гнезде обретаться. Даром хлеб не есть, а работа всегда найдется.
- Да уж ты, любому работу приищешь. - Усмехнулась Марья.
- По труду и честь!
- Ладно, труженица, напоила-накормила меня, ан пора назад отправляться. Гости у меня в тереме дожидаются, да не больно терпеливые.
- Это кто же?
- Князь Даромир со воеводою.
- Ах, Даромир! - Елена Ольгердовна многозначительно хмыкнула. - Ну-ну, передавай поклон им обоим. Как там, Сувор на здоровье не жалуется? Пупок в другой раз не развязался?
- Вроде нет, а был случай?
- Был. - Елена рассмеялась, припоминая. - Умных людей кони носят, а есть дурни, что коней на себя громоздят... - Жрица рассказала, как несколько седьмиц назад вежский воевода на спор пытался поднять жеребенка, да живот надорвал. - Грыжу-то я старику вправила, а вот мозги - сомневаюсь!
Марья посмеялась вместе с подругой.
- Князь бает, Буриджи-хан в поход на Вежу хазар созывает. А перед большим походом, вроде, решил сам до Торжца пути разведать. Может и город захочет на зубок попробовать. Ты у нас кощунья знатная, не подскажешь, где бы нам зверя сего подстеречь?
- Тут и колдовство не надобно. Хан ваш и впрямь в Торжец подался, да только не напрямки. Решил наперед в стойбище к ногаям заглянуть. На Залесской дороге странники его видели.
- К ногаям? - Переспросила Марья. - Щенков своих, что ли проведать?
- Все может быть. От их кибиток до Торжца два дня хорошей скачки. Но Буриджхан, помяни мое слово, гнать не станет, поведет дружину вдоль реки, камышами.
- Что ж, спасибо за хлеб, за совет. Засиделась я. Смутные пути изменчивы, как бы еще к утру возвернуться.
- Иди уж. Поберегись на охоте-то. Волкодлаки ныне пошли злые, верткие!
- Ничего, милостью богини, управимся.
Моревна поднялась с лавки, оправляя платье. Поклонилась домовым и хозяйке за прием. Пряха вышла проводить подругу. На крыльце та вдруг остановилась.
- Даромир замуж меня звал. - Произнесла без связи с предыдущим разговором.
- А ты?
- Отказала. - Марья устремила взгляд на убегающую за ворота тропку.
- И правильно. Твоей Хозяйке свадебные песни не по нраву.
- Ну, счастливо оставаться.
- Что, даже не поведаешь, как князь отказ твой принял?
Марья покачала головой, не глядя на подругу.
- Ладно. Будет охота - расскажешь. А теперь, скатертью дорога.
Моревна зашагала, как велит обычай, не оборачиваясь. Жрица плеснула ей на след водой - чтобы путь был легким.
Солнце давно скрылось за окаемом, но когда Марья покидала Макошину обитель, все еще было светло. А когда добралась до камня на перепутье, в небе показались первые звезды. Месяц выеденным блином повис на небе. В синем воздухе, с тонким писком вились комары. Марья уперлась ладонью в шершавую поверхность каменной бабы, за день солнце так и не сумело нагреть ее. Женщина глянула в ночное око богини и так, задравши голову, шагнула в камень.
Глава 3:
Шаги оторвались
от человека.
Он нарушил ритм,
вглядываясь в луну.
Г. Коэлет "Против видения"
- Марина Игоревна...
- Да, - Обернувшись в темном коридоре, я увидела лишь черный, обрисованный на фоне окна силуэт того, кто ко мне направлялся. Однако фигура была достаточно "самобытной", чтобы я узнала оперуполномоченного Александрова по одним очертаниям. Мне он всегда напоминал мультяшного героя, только так и не определилась какого: толи длинного брата из парочки "Лелик и Болек", толи одного из персонажей "Приключений Незнайки" - имя, увы, не припомню. Был он высок, а вернее сказать, длинен, сухопар, имел каплеобразное лицо, с острым подбородком, большие оттопыренные уши и острый нос с утолщением-"кнопкой" на конце. Добавьте сюда еще и черные прилизанные волосы. При этом, несмотря на комичную внешность, Александров был мужчиной серьезным и одним из самых умных и въедливых сотрудников в управлении.
- Марина Игоревна, я съездил на повторный осмотр в морг.
- Нашли что-нибудь? - Я мысленно вздохнула: не хотелось тратить время на не связанную с моими непосредственными делами проверку. А опера как начнут докладывать - слушать - не переслушать. Но что поделаешь...
- Нет.
Ответ показался мне каким-то неуверенным.
- Досадно. - Но на самом деле я ничего другого и не ожидала.
- Я хотел бы показать вам кое-что.
- Что, протокол? - С ходу предположила я. Обычно оперативники, особенно младшие, не слишком сильны в "бумажных" вопросах, и часто просят проверить составленные ими документы. Александрову, правда, раньше подобная помощь не требовалась. - Вы опытный сотрудник, я на вас полагаюсь. Тем более, ведь ничего не обнаружено?
- Нет-нет, я хотел показать кое-что на месте осмотра.
Тут я нахмурилась. Если начальник будет таскаться на каждое место происшествия, ему некогда будет заниматься своими прямыми обязанностями. Проверка доследственная, значит, и осмотр проводит орган дознания. С другой стороны есть указания прокуратуры, и вообще материал взяли на контроль...
- Что там такое, что понадобилось мое личное присутствие? Лазарев с этим разобраться не может?
- Лазареву я не стал докладывать. - Опер явно был в смущении, я только никак не могла сообразить, из-за чего.
- У меня и машина прогрета... - Необычные просящие интонации в голосе, старшие оперуполномоченные так не разговаривают, даже с собственным руководством. - Только надо торопиться, пока снег не пошел. А то заметет.
- Да, что вы там такое высмотрели?
- Помните, что санитар говорил, тот, что дежурил на вахте?
- Ну, конечно. Такую околесицу разве забудешь. Пьяные бредни.
- В том-то и дело... В общем, чтобы быть уверенным, я хотел, чтобы кто-то еще взглянул на это. Хотя, может вы и правы, и ехать не стоит... - Александров заколебался. Но как только он пошел на попятный, мне, как со мной часто случается, тут же показалось крайне важным поехать-таки в морг, посмотреть, что привело в замешательство опытного сотрудника.
- Едем. - Решилась я. Заскочила в кабинет, чтобы надеть шубу, шапку. Тщательно застегнулась, несмотря на то, что машина, по словам опера, стояла прямо во дворе УБОПа. Не хотела перебегать улицу в шубе нараспашку, так недолго и пневмонию заработать.
Александров ездил на "Пежо" несуразного сине-зеленого цвета. Зато в салоне, как и было обещано, можно было спокойно снять перчатки и даже шапку. Впрочем, я этого делать не стала. Объезжая пробки на проспекте, долго тряслись по колдобинам в каких-то переулках, потом перед самым мостом вывернули на главную дорогу и влились в медленно движущийся поток.
- Так что, скажете мне, наконец, что такое вы там узрели? - Спросила я, когда мы перебрались за реку и ряды автомашин значительно поредели.
- Сами увидите.
- К чему столько тумана? - Не замечала прежде в характере Александрова тяги к загадочности. Чудит опер. Я недовольно хмыкнула, но не возвращаться же назад с полдороги? Александров за рулем отмалчивался, так в молчании мы и подъехали к свертку, ведущему к остановке на задах у ГУЗа. Не доезжая остановочного павильона, оперативник затормозил. Вслед за ним выбралась из салона. Ветер с реки, чье русло пролегало в десятке кварталов отсюда, ухитрялся миновать плотную застройку и, в точности как мне и представлялось, во всю задувал над пустырем. Но поземки не было, снег успел слежаться в сероватый наст. От больничных корпусов к остановке вела узкая тропинка. Вдвоем мы прошлись по ней метров восемь, в утоптанную поверхность вмерзло немало следов, но все явно давние, времен последней оттепели, случившейся до нового года. Александров, идущий впереди, остановился. Здесь тропинка делала полупетлю, огибая сугроб, образовавшийся вероятно на месте кучи мусора или земляного отвала - хотя стройка кончилась больше десятка лет назад, они тут еще встречались. Но кто-то из прохожих не захотел делать крюк, пунктир его следов взбирался прямиком на снежный холмик.
- Придется пройтись по сугробам. - Извиняющимся тоном сообщил мой спутник и первым опустил ботинок на хрупкий наст. Нога провалилась примерно до середины щиколотки - неприятно, но "не смертельно", сапоги у меня были под самое колено, так что можно не бояться, что снег набьется за голенища. Подобрав подол, побрела за Александровым, стараясь ступать в уже проложенные им ямки. Одолеть подъем на холмик, выглядевший с протоптанной дорожки таким маленьким, оказалось не самым простым делом.
- Вот. - Опер наконец остановился, сделал шаг в сторону, пропуская меня на свое место, и указал на ямку в снегу - след ноги. Позади нас тянулась цепочка таких же. С небольшим отличием: четкий оттиск на дне овального углубления был сделан босой ногой. Чуть растопыренные пальцы образовывали венчик над вытянутым отпечатком стопы. В одном месте, мне показалось, я различила даже капилляры.
Склонившись, с минуту внимательно рассматривала след, Александров выжидательно замер рядом.
- Что ж, - распрямляясь, усмехнулась я, - намек понятен. Как там сказал санитар: пошли голышом через пустырь к остановке? Но их же семнадцать было, что же остальные не наследили?
- Они шли след в след. Там, чуть дальше будет хорошо видно. - Он сделал еще несколько шагов вдоль следа, я со странным чувством неправильности всего происходящего прошла за ним. Здесь снег оказался более рыхлым, края ямки обвалились и на образовавшейся в углублении подушке веером отпечатались пальцы не менее двух правых ступней.
- Да, следы босых ног зимой - конечно необычно. Но не мертвецы же их оставили?! - Чуть более раздраженно, чем хотелось, заметила я. - Есть же у нас секция моржей в городе...
- До реки довольно далеко. - Заметил Александров.
- Может, они босиком трусцой бегают. Вы проследили, куда эти следы ведут, в смысле, откуда начинаются?
- От автостоянки за моргом. - Голос опера звучал мрачно. - Там поверх тротуара снег тоже утоптан, но на газоне сугробы вроде здешних.
Я некоторое время молчала, собираясь с мыслями. Сто против одного, что эти следы не имеют к ночному происшествию в морге ни малейшего отношения, даже двести против одного! Но какой бы ничтожной не была вероятность, раз уж мы набрели "на след", требовалось его проверить. Я представила, как будет звучать мой звонок в управление: "Это Рольская. Пришлите пожалуйста сотрудника со служебно-разыскной собакой к ГУЗу. Что случилось? Да мы тут обнаружили следы мертвецов, нужно установить, куда они направились..." Бред. Если действовать, как предписывает инструкция, над нами будет ржать вся милиция (досрочно провожая на пенсию "по состоянию здоровья").
- Сфотографировали следы? - покосилась я на Александрова.
- На мобильник. - Подтвердил тот.
- Что думаете предпринять? - Я ненавязчиво подсовывала роль посмешища своему коллеге, в конце-концов, это все еще не мое расследование. - Собаку вызывать не пробовали?
- Мороз под тридцать. - Покачал головой опер. - При такой температуре собака запах учуять не сможет. К тому же, я лично прошелся вдоль всего следа - он обрывается на автостраде и по другую сторону дороги ни одного отпечатка нет. Я осмотрел обочины метров на пятьсот в обе стороны. Видимо их ждала машина.
- Да, вероятно. - Мы рассуждали о мертвецах и ждущем их автомобиле, как о чем-то естественном. На самом деле ничего подобного не было, и быть не могло. Но собаку все же следует вызвать. И эксперта - чтобы снял слепки со следов. И месяц потом, если не больше, терпеть глумливые ухмылки сослуживцев: "Ну что, Марина Игоревна, как там ваши мертвецы, далеко убежали?" Какого черта, Александров опытный сотрудник, он же сказал, что при таком морозе собака след не возьмет!
- Как считаете, имеет это отношение к нашему делу? - Александрова роль посмешища тоже явно не прельщала.
- Не знаю. - Честно призналась я. - Наверняка это все же были любители зимнего закаливания. А нормальных отпечатков, то есть подошв обуви, вы рядом с этими не находили?
- Нет.
- Тогда... Вы составили протокол осмотра?
- Да, но эти следы там не указаны.
- Почему?
- Ну-у, я набрел на них не сразу. Понятые уже ушли...
- Понятно. - Я вполне могла понять опера, но брать на себя ответственность за его решение мне не хотелось.
- Послушайте, вы показали мне отпечатки. Они действительно э-э-э-э... странные. И, что с этим делать я вам дать совет не смогу, определяйтесь сами.
- Может это чья-то шутка? - С надеждой предположил мой спутник. - Кто-то еще услышал историю вахтера, решил приколоться.
- Очень может быть. - Согласилась я. - Как бы то ни было, ничего нового эти следы нам не дают. Отпечатки протекторов на проезжей части, если здесь действительно останавливалась машина, мы все равно не обнаружим, трасса оживленная, кто знает, сколько транспорта проехало здесь с ночи.
- Точно. - Александров был рад хоть такой поддержке. - Жилых домов поблизости нет, так что опрашивать, видели ли стоящий у обочины автомобиль, некого.
- Вам решать. - Еще раз подчеркнула я. - Но фотографии на всякий случай сохраните.
- Конечно.
Не сговариваясь, мы повернулись и подгоняемые морозом, двинулись к машине. Возвращаясь по собственным следам, напоследок бросила взгляд на босой отпечаток, глупый и неуместный посреди снежных наносов.
Всю дорогу назад меня не оставляло гнетущее чувство неисполненного долга. Видимо и Александров ощущал нечто подобное.
- Сообщите о находке начальству? - Выходя из машины, уточнила я.
- Нет. Нет достаточных оснований. А вы?
- У меня тем более.
У себя в кабинете я еще раз обдумала все увиденное, и пришла к выводу, что докладывать и впрямь не о чем. Давайте рассуждать здраво: могли трупы босиком уйти через пустырь? Нет. Трупы не ходят. Тут двух мнений быть не может. А, что злоумышленники вытащили их из морга и увезли куда-то на машине - было ясно с самого начала. Пешком, на горбу, семнадцать тел далеко не унесешь, во всяком случае, незаметно. Значит рассказ вахтера и отпечатки босых ног на пустыре - простое совпадение, или, как и предположил Александров, чья-то глупая шутка.
В дверь заглянула секретарша Шефа.
- Марина Игоревна, зайдите к начальнику.
Посторонним обычно трудно объяснить внутреннюю иерархию нашего подразделения, но если взять упрощенную схему, она будет выглядеть примерно так: следственная часть делится на несколько отделов, во главе каждого стоит свой начальник. Половина из них, я в том числе, подчиняется нашему Шефу, который одновременно является заместителем начальника следственной части, половина - второму заместителю. В свое время Шеф стоял, так сказать у колыбели нашего отдела, и до сих пор питает к его сотрудникам отеческие чувства, так что вызов мог объясняться простым желанием узнать последние новости. Но с тем же успехом меня мог ждать начальственный нагоняй. Право, с нашей службой, никогда не знаешь, с какой стороны прилетит оплеуха!
Скроив серьезную мину, я отправилась в приемную к Шефу, расположенную на нашем же этаже, только дальше по коридору.
- Здравствуйте, Анатолий Федорович. - Приветствовала нашего Главного.
- Садись, Рольская. - Шеф - мужчина приятной округлости, с интеллигентной лысиной "а-ля Козырев" (был во времена перестройки такой министр финансов), восседал за необъятным столом, предназначенным, чтобы вести заседания "областного масштаба". - Чего опаздываем? - Как только я заняла место по другую сторону столешницы, строго осведомился он.
- Почему это опаздываю?! - Я придала себе вид оскорбленной невинности. - Меня с утра в прокуратуру вызывали.
- Зачем? - Тут же насторожился шеф.
- Из городского морга похитили семнадцать трупов. Проверку поручили УБОПу, а меня просили помочь следователями в случае затруднений.
- Почему не докладываешь? - Начальник явно настроился на головомойку, и терять свой настрой впустую не желал. Подловить меня на опоздании не удалось. Но уж такой-то повод он не упустит!
- Не успела. - Попыталась оправдаться я. - Сначала - прокуратура, потом - попросили на место происшествия съездить.
- И ты поехала?! - Голос Шефа был полон праведного гнева. - Не уведомив ни меня, ни кого-другого из руководства? Ты хоть понимаешь, чем этот материал может для нас обернуться? Семнадцать трупов! А у всех родственники. Скандал будет такой - мало не покажется. А ты хочешь отдел под такое дело подвести?!
Все-таки Шеф у нас - голова, сразу суть ухватывает!
- Да я же ничего... - Про выезд я, конечно, зря, сдуру ляпнула. Торможу после вчерашнего. Но поздно, мои объяснения уже никого не интересовали, не начальство во всяком случае. Дальше мне популярно объяснили про служебную дисциплину, ответственность перед руководством, пределы моей компетенции и тому подобное. Также шеф не преминул напомнить пару случаев, где моя "неуместная самостоятельность" привела к не самым благоприятным последствиям. Я могла бы возразить, что и в те разы ничего страшного не произошло, но почла за благо промолчать. Затем мой руководитель коснулся непосредственно темы хищения из морга - оказывается, он уже знал подробности из суточной сводки. - Тебя какого черта туда понесло?! - Все больше распаляясь, рокотал он. - Тебе своих дел мало? В прошлом квартале оправдательный приговор получили, в этом - никак статистику поправить не можем. Следователи сидят в завале, а выхода дел - никакого. (Ну, тут шеф, как всегда преувеличил). Прокурор грозится последнее дело на дополнительное расследование метнуть. Ты ему звонила? ("Звонила" - успела вставить я, но без видимого результата.) Вот какие вопросы буддировать надо, а не оперскими делами заниматься! Ты в курсе, что потерпевший по делу Эмпусова накатал жалобу, на то, что бандит-Эмпусов гуляет у нас на свободе?
- Н-нет. - Эта жалоба была мне внове.
- Почему он у нас не под стражей?
- У следствия нет достаточных оснований для избрания такой меры пресечения. - Уверенно парировала я. - Дело экономическое, с неоднозначной перспективой. Эмпусов юридически не судим, от следствия не скрывается, является по первому зову...
- Ты мне тут не части! Вот, идите с Рейнгард и все это в прокуратуре обоснуйте. Держи... - Шеф перекинул через стол сколотые скрепкой листы - жалобу. - А то, трупами она, понимаешь ли, занимается!
Однако запал у начальника уже прошел, и он готов был взглянуть на мир более снисходительно.
- Прежде чем идти в прокуратуру, подготовьте письменный ответ на жалобу. И держи под контролем проверку по моргу, как будут новости - сразу ко мне. - Напутствовал он меня уже в спину. Я не стала возвращаться и напоминать, что буквально минуту назад мне выговаривали как раз за то, что я сую нос в оперские дела. Только кивнула на ходу.
В шесть вечера я засобиралась домой. Вообще-то для руководителя в такое время уходить с работы рановато. Но, учитывая мое утреннее похмелье и общий недосып, хотелось пораньше лечь спать. Да и устала я зверски, хотя вторая половина дня и выдалась поспокойнее первой.
Дома ужин готовить не стала, сжевала пару бутербродов с копченой колбасой и завалилась на боковую. Не знаю, сухомятка ли тому виной или то был прощальный привет вчерашнего праздника, только ночью на почве изжоги, меня посетило не самое приятное сновидение. Вернее, местами оно было вполне даже ничего, но местами - мрачненькое. Я увидела себе в каком-то склепе или пещере. Каменный свод подпирала головой статуя, метра два высотой. Толи трехголовая женщина, толи три женщины закутавшиеся в один хитон. В правой руке мраморная великанша сжимала пучок змей - не иначе вырванный из собственной прически - монументально вздыбленные космы волнами поднимались надо любом. Другая ладонь обхватила нечто похожее на факел, а может и дубину. В общем, каменная дама произвела на меня отталкивающее и даже устрашающее впечатление. Особенно, когда повернув среднюю из голов, устремила на меня слепой взгляд мраморных глаз. В пещере-склепе резко похолодало и, показалось, будто сама я каменею под взглядом идола. Хотела вскочить и убежать, но как часто бывает во сне, двинуться с места оказалось абсолютно невозможно. А потом я почувствовала, что статуя меня отпускает, и тогда, поднявшись с колен (убейте - не вспомню, с чего вдруг я оказалась в столь унизительной позе!?) медленно побрела темным коридором, к маячившему впереди ярко-солнечному треугольнику выхода.
"Смена кадра", и вот я плавно покачиваясь, плыву по зеленой степи, и травы с невызревшими метелками-колосьями на концах, мягко гладят конское брюхо. Конь идет медленным шагом, неся на спине двух седоков. Моя щека прижалась к спине симпатичного незнакомца. Лица мне не видно, но я точно знаю, у него голубые-голубые глаза и русая, стриженная "под горшок" челка. А еще я знаю, это - мой мужчина, и что под сердцем я ношу его сына.
Насчет ощущения беременности - тут посыл вполне ясный: подсознание напоминает, что мои биологические часы не стоят, и детородный период стремительно движется к завершению. Странно конечно, ведь наяву я особого беспокойства по этому поводу не испытываю. Ну, на то оно и подсознание! А вот к чему мне каменная баба приснилась? Женщина - это всегда к интригам, ревности. С другой стороны, если верить сонникам: со среды на четверг, ничего путного присниться не может. Так что никакой провидческой нагрузки мое сновидение не несет - вот и славно!