На втором этаже, за дверью 212, сидела девушка. Женщина. Выглядела она для своего вида... значительно: два метра ростом и крупные формы. Если бы сейчас за окном стояла ночь, а не полдень, и если бы лишь в коридоре горел свет, то, поставь рядом с дверью девушку эту, в кабинете 212 так и осталось бы темно. В данный момент эта особа сидела за столом и просматривала бумаги.
Вдруг дверь открылась. В проёме образовался низенький щуплый человечек ростом где-то под метр шестьдесят. Он опасливо озирался на неё, пока шёл к столу. А, вернее, чуть ли не крался.
- О, Роберт! - томно вздохнула женщина из-за стола; тот вздрогнул. - Что ты принёс мне на этот раз?!
- Новое дело, Гертруда, - он опасливо положил перед ней папку. - Там труп.
Девушка схватила её и принялась "бегать" по бумаге глазами.
- Хм... И что, совсем нет зацепок?
- Нету, Гертруда. Как обычно: совсем ничего.
- Бестолочи, - вздохнула. - И за что всему отделу только деньги платят? То ли дело мы с тобой, а? - она подмигнула. - Что не дело, то сразу распутываем... Помнишь тот эпизод с трупом женщины в ресторане?
- Кхм. Такое забудешь, - выдавил ухмылку тот.
- Ой, и не говори! - махнула. - И кто бы мог подумать, что изначально всё не так, как кажется? Сперва-то думали все, что это её в ресторане и отравили. Ну а что, выглядело же весьма правдоподобно: сидела, ела и вдруг упала... Так они и написали: виноват ресторан! И лишь, когда мы с тобой вмешались во всё это, то и выяснили, что это не так. Мы то сразу с тобой нашли виновных: конкуренты-то постарались.
- Согласен, - улыбнулся он. - Это ведь именно вы, Гертруда и нашли тогда кусочек этикетки от забегаловки за углом. И кто бы мог подумать?!
Под глазом этого мужчины виднелся синяк. Она заметила его ещё утром, когда он только подошёл, однако тот всё отмалчивался. Сказал лишь, что просто упал.
- Не принижай себя, Роберт, - выдохнула она. - Ты мне тоже тогда помог... Ты вдохновил меня своим видом... И давай уже на "ты", хватит уже "выкать". Не чужие же люди.
- Увы, Гертруда, но я не могу. Воспитание не позволяет. Увы, увы.
На этих словах Роберт несколько попятился под улыбкой из-за стола. Гертруда сказала:
- Ты всегда был воспитанным, Роберт. За это ты мне и нравишься.
Помолчали.
- Ну, а насчёт этого дела, - начал щупленький мужчина лет 38, указывая на папку. - Что делать будем?
- Тоже, что и обычно, - женщина охнула, встала. - Найдём убийцу и получим свои лавры. Пошли уже.
На выходе женщина схватила с вешалки пальто и шляпу. Как у детективов. Хотя, именно им она и являлась. Гертруда попала сюда шесть лет назад и успела за это время приобрести репутацию матёрого сыщика. Роберт - тот щупленький мужичок - был её верным напарником. Именно вместе с ним она и распутывала все дела. Прямо Шерлок Холмс и доктор Ватсон... На этих мыслях женщина усмехнулась. На лестнице её увидели двое офицеров и опасливо посторонились в стороны. Они при этом старались, как можно сильнее сжать свои животы и вытянуться по стенке.
- А как жаль, что нету у нас машины, да Роберт? Вечно мы на автобусе. И когда уже начальство снизойдёт до таких ценных сотрудников?
- Вероятнее никогда, - вздохнул тот, а спустя пять минут сказал: - О, а вот и наш автобус.
- Посторонись! - крикнула Гертруда, заставляя пассажиров в ужасе жаться по сторонам. Совсем скоро они уже были на нужном месте.
2.
Незадолго до того в городе прошёл парад голубых. В воздух запускали множество голубых змеев. Шагали по улицам, шумели, кричали друг другу поздравления. Перекрыли тогда всё движение и Гертруде пришлось идти до работы пешком (она работала и в выходные). А пешком ходить она не любила. Не тот у неё склад ума, чтобы долго перебирать ногами. И поэтому на всех голубых она всегда смотрела несколько свысока... Однако, говорить об этом вслух не решалась. Там, где она работала за подобное могли и наказать.
Утром 3-го числа, в понедельник (сегодня), на проспекте Ретаро нашли труп. Прошлым вечером тут продолжала гулять толпа. Очевидцы утверждали, что ходило тут не менее тысячи человек. А когда разошлись, увидели лежащего мужчину. Тело долго не убирали - думали, что один из голубых просто притворяется, чтобы потом предъявить кому-нибудь свои претензии. Но утром этого дня, увидев, что тело так и не встало, забили тревогу. Наконец, кто-то осмелился его перевернуть. Это был не притворщик, а труп. Из глаза торчал металлический штырь...
- Итак, что мы имеем, - Гертруда стояла возле небольшой горки, обмотанной чёрным полиэтиленом. - Есть труп, возникший вчера и есть металлический штырь. Я думаю, это убийство, Роберт.
- Вы, как всегда гениальны, Гертруда, - улыбнулся он. - Вот только, что дальше. Кто убийца? Почему убили именно на параде? Почему именно штырём?
- Версий много, - ответила женщина; сейчас рядом стояли и два офицера. - Значит, свидетели, - спросила она уже у них, - так и не знают, кто это сделал? Они видели только толпу? Ну, а, скажем, выкрик или что-то подобное?
- Свидетели ничего другого нам не сказали, - сказал один из них. - Да и, при всём желании, не смогли бы. Шум стоял такой, что мама не горюй. Голубые скандировали весь день свои лозунги и у местных жителей уже порядком болели уши. Некому было услышать выкрик.
- Как интересно, - сказала она. Гертруда уже знала, что думает по этому поводу следствие. Она уже видела папку, где было написано: "дела, которые невозможно раскрыть". Это дело хотели спустить на тормоза, но она нутром чуяла тут какой-то подвох... Она ощутила это чувство впервые, едва лишь увидев тело... Что-то во всей этой мёртвой фигуре ей казалось жутко подозрительным... Хотя, с виду посмотришь и увидишь лишь человека со штырём в глазу. И дураку понятно, что он это сделал не сам.
- Наши говорят, - начал офицер, - что этот штырь до того был в рукоятке он голубого змея - голубые запускали их в небо в больших количествах. Как раз вчера был хороший ветер и змеи отлично летали над крышами этих домой. Они уже даже говорят, что это вышло не столько намеренно, сколько случайно. Скорее всего, говорят они, у кого-то вырвало змея из рук и тогда рукоятка попала в глаз. А паники же большой не было из-за общего хаоса. Никто и не заметил трупа в такой толкучке. Теперь это дело хотят объяснить так.
- Идиоты, - только и сказала она. - Тут что-то явно нечисто...
"Но что? - думала она про себя, ведь в их работе свои мысли лишний раз лучше не выражать. - Воздушный змей сам воткнулся в глаз, ага, как же... Видела я и другие "расследования" этих "гениев". И как их только за всё это время не закрыли и не разогнали? А как тогда, спрашивается, целая рукоятка вдруг оказалась переломанной пополам?". Гертруда нахмурилась: именно это и заставляло её думать, что тут имеет место именно убийство, а не что-нибудь другое. Но вот только где доказательства?
- Я бы хотела опросить свидетелей сама, - задумчиво сказала она. - Роберт, ты как, со мной?
- А? Что? - он разглядывал рану на трупе. - Нет, Гертруда, тут ты, пожалуй, сама. Я проверю некоторые свои варианты.
- Не поделишься с ними и мной, а? - подмигнула она, тот сглотнул, замотал головой:
- Нет, нет. Ты же своими догадками со мной не делишься.
- Логично.
На этом и разошлись. Весь следующий час она обходила окрестные дома. Прямо напротив виднелось множество окон. Наверняка кто-то что-то да видел. Гертруда обошла почти всех, но, как оказалось, этот парад за весь день успел настолько надоесть людям, что ближе к вечеру они сидели с берушами возле телевизоров и делали вид, что всё в порядке. Тут уж, понятно, ничего не услышишь. После этого шла очередь и небольшого придорожного кафе на другой стороне улочки. Место тоже удобное. Отсюда можно увидеть много чего на нужном ей месте.
- Это вам, детектив-кхм-ка... Лучше всего к Элионель обратиться. Она вчера вечером работала возле этих столов, - ответил бледный владелец. Тот факт, что рядом с его заведением обнаружили труп могло вызвать множество подозрений. И тем страшнее ему было оттого, что труп принадлежал голубому...
- Благодарю, - ответила Гертруда. Вскоре она отыскала нужную. Элионель. Миловидная дама в чёрном платьице и белом болеро. Гертруда описала ей суть проблемы и спросила: - Слышали ли вы об этом что-нибудь, мадам?
- Ну, - замялась та, - вчера шумно было... Но я помню видела тело, когда все разошлись. Я ещё тогда подумала: "притворяется, вредничает он". А потом оказалось, что помер... Ой, как стыдно! - она закрыла лицо руками, села.
- Мадам, - попыталась успокоить её сыщица. - я всё понимаю. Но на вашем месте я бы себя не винила: вон сколько людей тоже прошли мимо. Они все думали абсолютно также. Разве можно их винить за это? Да и, к тому же, он уже был мёртв. Следствие установило, что ему уже тогда было бесполезно помогать. Вы бы ничем не помогли трупу. Зато, вы можете помочь отомстить его убийце: я уверена, что в таком случае его душа будет рада такому событию. Так, что лучше напрягите память и вспомните: было ли что-нибудь подозрительное вчера вечером, либо же нет.
Девушка-официантка перестала плакать и глубоко задумалась.
- Ну, - она наморщила лоб, - я помню вчера один странный выкрик. Это случилось, как раз вечером. Я убирала вон тот столик и затем услышала со стороны толпы очень странный звук. Такой бы смог издать человек, какому очень и очень больно... А следом за ним, я вспомнила, послышался ещё короткий такой выкрик: "прекратите! мой глаз!" и всё стихло. Я ещё тогда подумала, что это, должно быть, случайно локтем ударили, что в такой толкучке не странно... А это, должно быть, именно убийство и было! Ой, а я его проморгала! Я ведь могла бы помочь! - она снова зарылась руками в волосы. - Ой, как стыдно!! А ещё и голубой!!
Девушка вдруг залилась слезами и стала плакать, Гертруда поморщилась. Ну вот что теперь с ней делать? Однако, нужное она получила. Странный выкрик, как она и предположила, был. Это, конечно, могла быть, и действительно, такая ситуация, где кому-то отдавило конечность или же выбило глаз - эта девушка может быть и впрямь права, - однако же она уже давно знала, что в её работе подобные "случайности" неслучайны. И Гертруда, получив зацепку, начала рыть словно собака.
3.
За это время она проверила множество своих гипотез. Гертруда успела выяснить, что это был не несчастный случай - это уж точно! А ещё она поняла, что труп (он принадлежал некому Алену Воштуну) и вовсе не был трупом голубого! Её чуйка оказалась права с первой секунды. Ещё когда Гертруда увидела тело, оно показалось той смутно знакомым... Она думала, думала и, наконец, догадалась проверить и записи в моргах. И эврика! Ален Воштун, как оказалось, и вовсе погиб до аварии за день до этого. Она тогда просматривала новостные сводки и мельком заметила его белобрысое лицо. Из-за этого штыря, закрывающего правый глаз она не сразу это поняла. Каким образом труп, погибший за день до своей другой смерти от штыря оказался на этом параде - вот вопрос на миллион. И Гертруда не жалела своей головы. За весь этот вечер она выпила пять чашек кофе. На дворе сейчас стояла уже ночь и Гертруда прекрасно понимала, что сегодня спать она точно не ляжет. Впрочем, её не впервой.
В дверь постучали. Дверь открылась и появился Роберт.
- О, Роберт! - сказала она. - Ты пришёл проведать свою старую подругу, не так ли?! Я-то думала, ты давно уже дома.
- Кхм, - закашлялся. - Ну, в принципе, да. Наш начальник велел тебя проведать. Твоё открытие произвело среди этих идиотов настоящий фурор. Кто бы мог подумать?! Я, в общем, принёс тебе кусок пиццы, как он и велел. Ты целый день ничего так и не ела...
Гертруда улыбнулась, а Роберт чуть отошёл назад. Она поднялась и взяла кусок. В три секунды тот исчез в её пасти.
- Ммм! Пепперони! Как я люблю!.. О, Роберт, спасибо тебе! Никто так не забоится обо мне, как это делаешь ты!
Гертруда вдруг оказалась подозрительно близко. Мысли о работе вмиг испарились.
- Эм, Гертруда, - подозрительно спросил он, попятился.
- О, Роберт! - она вцепилась в его воротник. Безумный взгляд этой женщины, казалось, был способен прожечь в нём дыру.
- Гертруда!! - воскликнул он, он попытался убрать её руки, но их весовые категории были, явно, не равны.
- Роберт!! - Гертруда прижала его прямо к шкафу, отчего тот сдвинулся, хлопнул. Щупленький мужичок с синяком забился в истерике, заколотил руками.
- Гертруда, что вы себе позволяете?! Немедленно отпустите!! Что вы?!. - звук потонул в поцелуе, их губы слились. Глаза мужичка сделались размером с орех. Он всё пытался избавиться от мертвой хватки, но ничего не выходило... И тогда, из последних сил, Роберт схватил вазу и ударил её прямо об женщину... Послышался звон, полетели осколки. Гертруда вдруг широко распахнула глаза и посмотрела на перепуганную фигуру. Она сделала три шага назад. Следом за шоком пришло понимание...
- Роберт.., - слова звучали неуверенно. - Роберт, прости я... я немного увлеклась...
Тот тяжело дышал. Сейчас он напоминал ей загнанного в клетку воробья с бьющимся словно в пулемётном ритме сердечком и растопыренными пёрышками...
- Увлеклась она, видите-ли... Ох, Гертруда, - он замолчал, через секунд десять отдышался, сказал: - Ох, и доведёшь ты меня до могилы... Второй раз уже... Ну сколько можно! Сколько можно уже повторять!! - рявкнул. - У нас с тобой ничего не будет и быть не может!! Точка!! Ты поняла меня!! Выцарапай это себе спицей в мозгу если сама запомнить не можешь!!
- Прости меня...
- Запомни это!! - на этих словах дверь хлопнула и Гертруда осталась одна. Сейчас её больше всего хотелось просто напиться.
4.
Всю эту ночь девушке снились противоречивые сны. Вот они лежат с Робертом на пляже, где-то далеко-далеко, очевидно на другом краю Земли и нежатся друг с другом на одной раскладушке... Очень большой раскладушке. А вот сон сменяется и Гертруда оказывается уже в месте другом: красном и таком зловещем. Ей сниться её отец... Она оглядывается и видит, что теперь это не мирный городок, где она живёт сейчас, а тот - другой. Заснеженный и ледяной, где она жила когда-то. Ещё до того, как её отец застрелил из ружья её мать...
Она слышит его злобную ругань и перепуганный голос матери. Где-то в отдалении звучат морские котики. Вот она слышит и трубный рёв: это сигнализировал о своём очередном отплытии недавно прибывшее китобойное судно. Минутами назад вернулась её мать. В правой руке она держала китобойный гарпун, а под левой подмышкой у неё покоилось тело моржа. Как и многие в их заснеженном городке из иглу она промышляла китобойным промыслом.
Отец просто пил. Он сидел перед снежным телевизором и смотрел на масляную картину с нарисованными на ней цветами. Бывший геолог, казалось, за много лет тут сошёл с ума. В отличии от её матери (да и от её самой) он выглядел толстым и низким. Даже ниже, чем Роберт. Он сидел и пил целыми днями, а под правой рукой у него всегда лежала двустволка. Обычно он напивался, пока матери не было дома и срывал всю свою злость, все несбыточные мечты на "маленькой" Гертруде. Уже на тот момент она превосходила отца размером и могла бы с лёгкостью закатать того в снег; а, уж тем более, так могла сделать её мать. В их семье Гертруда, увы, была самая мелкая. Как и в посёлке. Не считая её отца, конечно... Но мать терпела и говорила то же её дочери. "Он твой отец, а ты - его дочь. Негоже так говорить тебе!". А потом мать отвешивала обычно Гертруде смачную оплеуху, от которой голова потом у неё весь день болела. У опытной китобойки удар был поставлен...
Раньше её отец работал геологом, но потом он наткнулся на алмазную жилу и стал купаться в деньгах. В их посёлке его все боготворили. Даже шаманы! Они говорили, что человек, что сумел найти в их заснеженном и утыканным ледниками что-то такое необычное, достоин звания верховного жреца. Они называли его "тот, кто нашёл в земле звёзды". А раз так, говорили они, то духи сами хотят, чтобы он тут остался. Но духи не хотели, чтобы вместе с ним оставались ещё и другие - те, кто "звёзд" на земле не нашёл. И её отец решил эту проблему довольно быстро. Гертруда ещё не родилась в то время, но зато она слышала от своей подруги Дайааны, будто бы та слышала от своей матери, что незадолго до "отъезда" всех остальных геологов со стороны из вышки слышалась громкая ругань, а затем шли и выстрелы. Как бы там ни было, вскоре её отец вернулся в поселение один. Он сообщил, что вопрос решён и остался лишь он один, а значит теперь духи хотят, чтобы он был тут главным. Жрецы с радостью согласились.
Именно поэтому их иглу был самый большой. Весь пол его бы усеян "звёздами". Именно поэтому её отцу позволялось так обращаться и с ней, и с её матерью. Ведь духи того хотели! Да и сама мать Гертруды так часто и говорила: "А ну не говори такое про своего отца, подлая! Ведь духов разгневаешь!". А потом обычно шла и оплеуха. Сильная-сильная...
Гертруда и не понимала, что находится сейчас во сне. Всё ей казалось тут реальным и зловещим - и даже тот красный свет в небесах. Её отец орёт, а она сдерживается и поглядывает в сторону ружья. Он - маленький, красный и пьяный. Должно быть, если он сейчас "внезапно" запнётся и упадёт, то на неё никто и не подумает. После огненной воды такое случается, она слышала, часто. Но Гертруда так и стоит, ничего не делая, а вскоре возвращается с китобойного судна и её мать. И отец начинает орать уже на неё.
Гертруда не знает во сне, что это именно тот самый день, когда всё пошло кувырком.
А вот мать осторожно кладёт на пол убитого моржа и говорит отцу:
- Муж мой милый, не гневайся так. Давай лучше сделаю ужин. Она идёт к столу и собирается было взять костяной нож для разделки, как вдруг отец говорит:
- Подойти сюда, шлюха!
Мать её не смеет противиться. Отец принюхивается и краснеет сильнее, рядом лежит пустая бутылка. Он выкупил её на одну из "звёзд" у очередных геологов с вышки.
- Духи бы не позволили мне изменить тебе, мой любимый мужчина, и ты это знаешь, - спокойно говорит мать. Отец же лишь рявкает: "Врёшь, шлюха!". Он встаёт на снежное кресло, но даже так он слишком мал. "Присядь", - говорит он и мать приседает. А потом он размахивается бутылкой и бьёт ей об голову - разлетаются осколки... Гертруда ощущает внутри пожал, она вдруг не выдерживает. Она подлетает к ним и орёт:
- Не смей!! Не смей так поступать!!
А потом она выдает точно такую же оплеуху отцу. Такую же, какую мать всегда давала и ей за неподчинение ему. Маленький толстенький мужичок отлетает к противоположной стене. Мать стоит в шоке. Он и не знает, что делать - лишь потирает недавний ушиб.
А потом Гертруда видит два чёрных металлических глаза. Бум-палка, или ружьё, издаёт свой рык... И падает вдруг её мать. В самый последний момент она оказывается между ними и сползает за землю, держась за живот... Снег пропитывается красным, как губка... Отец орёт и снова наводит ружьё на неё. Он словно в бреду.
- Беги, - шепчет её мать и Гертруда бежит, слышит за спиной выстрел и бежит ещё быстрее. Через неделю скитаний она оказывается возле полозей от саней и идёт уже по ним - похудевшая, изголодавшая и замёрзшая девчонка. А ещё через какое-то время её подбирают и она оказывается в одном городке. Очень и очень странном, наполненном странными огнями и крупными дребезжащими повозками из металла. Она суёт руку в шубу и достаёт оттуда несколько прихваченных "звёзд". Быть может за них её дадут хоть немного еды?
Гертруда просыпается в холодном поту. Сердце бешено бьётся в груди. За окном, как она видит, глубокая ночь. Оказывается, она всё же заснула... Затем она оказывается на полу и доходит до своего стола. Руки её вновь берут старую папку. Она уже почти и не вспоминает про сон... А, вернее, старается про него не вспоминать. И для этого её необходимо с головой погрузиться в работу.
5.
Что её больше всего удивляет: то, что кто-то подбросил труп на парад голубых или же тот факт, что официантка упомянула про выкрик? Хотя, с другой стороны - она думает, - что выкрик ей мог и послышаться. Ну или же кому-то и впрямь случайно ударили в глаз... За прошедшие дни она успела найти и тот магазин, где приобрели воздушного змея, ручка от которого и торчала из глазницы.
- Мне необходимо точно знать, кто его купил, - отвечала она продавцу. - Это очень поможет в расследовании. Неужели, вы не ведёте журналы учёта?
- Милочка, - отвечал уставший продавец, - я ведь вам уже сто раз повторял: нет. Хотя, знаете, мы может посмотреть и камеры. Вот только сомневаюсь я, что вы хоть что-то найдёте там. Перед парадом голубых этих змеев скупали пачками. Мы так целую неделю будем искать.
- Просто отведите меня к вашим камерам, - отвечает она. - А искать я уже буду сама.
Они проходят в тесную каморку, где есть стол и монитор от компьютера. В два щелчка хозяин запускает его и уходит. Гертруда остаётся одна. Чуть в стороне стоит чашка кофе и теперь тут пахнет кофеином. Сбоку стоит диван, где, очевидно, кто-то недавно спал. Выходит, что не только она одна ночует на работе.
За эти несколько дней они пересекались с Робертом лишь два раза. В первый раз он вдруг на полпути к ней вспомнил, что что-то забыл и скрылся за ближней дверью. А во второй раз он её не заметил и шёл какой-то весь бледный и пришибленный. Должно быть, заболел, бедняга. Гертруда сочувственно вздыхает, листая видео за видео. Вот в помещение магазина в ускоренной перемотке заходят то одни, то другие люди... Заходит и несколько ярко крашенных голубых, что берут именно тех голубых змеев. На этом моменте женщина морщится. Голубых она не очень-то и любит... Как-то Роберт сам признался ей во время очередного из разговора, что он из "этих". Это тогда здорово ударило по ней. Должно быть, именно тогда Гертруда их и невзлюбила. А потом, спустя неделю, она увидела, как Роберт целуется с какой-то размалёванной соской перед работой. И она обрадовалась... На несколько секунд, правда...
Вот оно!
За прилавком стоял какой-то щупленький человек в капюшоне и покупал точно такого же змея. Вот только голубым он явно не выглядел. И почему-то при виде этой картины у Гертруды заболело вдруг сердце, ей стало как-то слишком уж жарко и она поспешила выскочить из кабинета так быстро, что даже забыла попрощаться с продавцом за прилавком.
Теперь дело остаётся за малым. Если она определит, кто это такой, то допросит его и узнает правду. Дело, как и множество других его предшественников, будет закрыто и она снова получит все лавры. А ещё Гертруда обязательно скажет, что ей во всём помогал Роберт... Чтобы всё выглядело правдоподобнее, она решила заскочить и к нему.
Пот градом струиться с её массивного морщинистого лба. Рука сжимает поручень в автобусе с такой силой, что, кажется, способна его оторвать. Гертруде даже слышится скрип маленьких винтиков. Если бы не её отец, она бы пошла, как и её мать, на китобойное судно. А хват там требуется не слабый... Гертруда мельком думает, что за такое качественное изменение её жизни старика следовало бы и отблагодарить, да только при одной только мысли о нём, руки сами сжимаются.
А вот и её родной участок. Она доходит до кабинета Роберта и вдруг сердце её сжимается всё сильнее и сильнее. Она слышит музыку. Из-за двери звучит смутно знакомый мотивчик. Гертруда останавливается, её рука замирает прямо перед дверной ручкой. В песне поётся о поездах, но откуда она её знает? Откуда в этом краю вообще взялась такая песня? Лишь спустя несколько секунд она вспоминает название: "Три Вокзала" и вновь покрывается испариной.
Именно такую песню и слушал когда-то её отец!
И в этот момент в её голове всё сразу же проясняется. Она может легко пойти в кабинет начальника и уверенно заявить: "Дело раскрыто!". Он, непременно, распластается в улыбке и нальёт её хорошего коньяке. Гертруда не сомневается в том, что он поверит каждому её слову.
Но к нему, однако, она не идёт.
Ручка дёргается. Открывается дверь. Гертруда видит престранную картину, но её она уже удивить не способна.
Стол, по бокам - два книжных шкафа. Диван. Зелёная канцелярская лампа. За столом сидит щупленький мужичок, прямо, как тот, что на видео. А рядом - на стуле - сидит и другой человек. Маленький и пухлый мужичок с красным лицом. При виде её, однако, на лице этом появляется не гнев, а улыбка...
- А вот и моя "дражайшая" дочь! - улыбается человечек. Для этих мест его слова звучат с сильным акцентом, но Гертруда отлично его понимает.
Щупленький мужичок лет 38 за столом лишь, улыбаясь, хмыкает.
- А я говорил вам, что она придёт. Умная она у вас. Хоть и та ещё сука.
- Ну-ну, - беззлобно машет ему пальцем человек. - Мою дочь могу оскорблять только я.
- Да это и понятно, - говорит тот, - вот ваша дочь, а теперь и.., - улыбается, стучит пальцем по столу, мужичок морщится.
- Да помню я. Вот твоя плата.
На столе оказывается небольшой мешочек с алмазами, при виде которого у Роберта чуть ли слюни течь не начинают. Её отец, уже улыбаясь, выключает телефон и музыка смолкает.
- Догадалась уже, что тут происходит, а? Детективка ты моя?
Гертруда молчит. Она уже догадалась. Да и трудно было не узнать того человека на камерах: это Роберт. Это он купил того синего змея. Да и, честно сказать, узнать, кто выкрал тот труп тоже труда не составило. Судя по камерам, это был маленький толстый мужичок, которого в базах данных этого города совсем не значится. Очевидно, приезжий... Но Гертруда уже знала, кто он такой - едва на них взглянув...
Гертруде не понятно одно...
- Вот и молодец, рыба моя. А на счёт того, зачем я это сделал? Тут я преследовал две цели. Первая: я хотел увидеть так ли моя дочь знаменита, как все о ней говорят. Сперва я долго думал, куда ты запропастилась, рыба моя. Платил алмазы всем, кому только мог, чтобы тебя нашли. И однажды плата моя нашла нужную цель: услышал я об одной знаменитой детективке, что раскрывает почти все преступления в одном замечательном городе. Судя по тому, как эту самую детективку описывали другие, я сложил в своей голове весьма интересную картину... Но я не был уверен! Да, они говорили, что она приехала в этот город откуда-то издалека. Откуда-то с далёкого севера. Они описывали твою внешность, но я, по-прежнему, не мог быть на сто процентов уверен. Пришлось самому ехать и всё проверять. Стоит ли говорить мои чувства, когда я взял одну газету, а оттуда на меня смотрела ты? Ну вот я и решил проверить: так ли ты знаменита на самом деле? Слухи-слухами, но людям я верить не привык. Да и будь иначе, сумел ли я удержать вокруг себя столько алмазов? Даже среди твоего гнилого племени всегда находились те, кто бы мечтал пойти наперекор духам и их воле! Идиоты, земля им будет пухом... Итак, я нашёл твоё место работы и подкупил твоего коллегу. Роберт с радостью согласился на мою авантюру. Так мы и затеяли небольшой спектакль: я плачу деньги сторожу и выношу из морга труп, а затем Роберт берёт его и делает якобы запутанное дело, на которое закроют глаза все другие, но возьмёшься за которое ты. За много лет он хорошо тебя изучил и знал, что нужно делать. И вот результат - ты стоишь рядом со мной, а я убедился, что рыбка моя - самая гениальная детективка на свете. Шерлок Холмс в юбке прямо.
Каждый раз, когда этот человек говорит "рыбка моя", Гертруда сжимает кулаки и яростно сверлит его взглядом. Однако же, взгляда этого пухлый человечек не понимает. Гертруда потеряна. Она с трудом находит слова...
- Ну а ты... Роберт, как ты мог? - голос её дрожит.
- Как я мог? - улыбка сползает с его худого и бледного лица, оно краснеет. - Как я мог?! Как же я тебя ненавижу, Гертруда! Как же я тебя презираю! - тут пытается вмешаться и её отец, но Роберт лишь махает на того рукой. - Я был близок к званию "лучший детектив" пока ты не появилась и не забрала его у меня. Если бы не ты, я бы купался в этих лаврах. Я, а не ты! Я этого больше заслуживаю! - он вскочил. - Но нет же, нужно было тебе влезть!.. А ещё эти подкаты твои тупорылые. Сто раз я тебе говорил, что у меня есть девушка, я даже специально с ней поцеловался один раз возле нашего участка. Думал ты поймёшь, но куда там?! Лучшая детективка страны не способна понять простейших намёков и осознать того, что она не нравиться другому! И - более того! - что она ему просто противна!! Да, да, не делай такие глаза, дорогая, они тебя не спасут. И слово "дорогая", заметь, я сказал тут лишь в презрительном ключе, а не то ты опять себе что-то надумаешь... Ну так вот, дорогая моя, ты мне противна!! Ты - жирная и некрасивая и я тебя ненавижу! Меня тянет от тебя блевать!! Побыстрее бы твой папаша тебя бы забрал с собой и ты навсегда пропала бы из моей жизни, о боже! - он снова сел.
Отец Гертруды смотрел на того неодобрительно, но молчал. Сама же Гертруда находилась в прострации.
- Ну ладно, будет тебе, - сказал отец, вставая. - Я затем и приехал, чтобы тебя забрать - он прав. Наследница мне нужна. Вернёмся обратно в твоё родное племя - я там, как ты знаешь, - верховный шаман. Женим тебя на одном красивом юноше. Он - сын капитана китобоев. Таким образом, я закреплю свои гены в верховной структуре. А насчёт того раза, так ты не переживай. Я тебя давно уже, рыбка моя, простил, бить не буду. Если ты, конечно, глупостей делать не будешь.
Простил её?! Он её простил?! Сам сделал такое, а затем так просто говорит, что её простил?! Он?! Её?!
Гертруда вдруг поняла, что она совсем не способна сдержать себя. Вот она медленно подходит к отцу, а вот уже толстенький низенький мужичок летит вниз - со второго этажа - и его сбивает проходящий трамвай. Конечно, перед этим он всячески пытается вырваться, он кричит: "Гертруда, одумайся!!! Дочка!!! Рыбка моя!!!". Роберт стоит и не знает, что делать. Он в панике. Следом за отцом, летит и он сам. Уже по своей воле - он просто хочет сбежать... Но на подлёте его настигает метко брошенная ножка от стула. Навык китобоя, пусть и без практики, пусть тренированный ещё в глубоком детстве, не пропьёшь. И теперь перед участком жандармов лежат два тела. А сама Гертруда уже находится в своём кабинете и собирает вещи. Теперь тут ей находиться однозначно нельзя...
6.
На переполненной станции находилось много народа. Они столпились перед перроном и ждали свой поезд. И тот не замедлил появиться. Среди всех этих людей разительно выделялась одна фигура: огромная словно шкаф и массивная, с двумя чемоданами в руках и безмятежным добрым лицом. Впервые за долгое время, Гертруду больше не мучило прошлое. Хотя, когда-то её звали Тиныл. Будущая гроза всех китов... Впервые за много лет она может спокойно сказать это имя и она так и делает.