Селин Дмитрий : другие произведения.

Новое время-1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.22*41  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Майя таки не обманули - 21 декабря 2012 года произошёл конец света. Но не для всех и не везде. На следующий день на континентальной территории РФ появилась соответствующая территория Российской Империи образца 1913 года. Калининградская область и республика Тува осталась РФ-образца, как и все принадлежащие РФ острова, кроме острова Котлин. Сокращенный вариант. полный текст первой части на ЛитРес https://www.litres.ru/dmitriy-selin/novoe-vremya/
  Глава 1
  
   Сосед Артёма по бизнес-классу проспал явление нового мира. Не удивительно, при том объёме весьма дорого коньяка, немедленно после взлёта принятого 'на грудь' дородным начальником из Управления железной дороги. Максим Сергеевич, как представился уже седеющий мужчина, после первого глотка из незамедлительно купленной в 'магазине на борту' бутылочки 'Хеннеси', работал в 'управе', как он называл здание на Челюскинцев, кем-то очень важным по насыпям, рельсам и шпалам.
   Артём, привыкший к подобным пассажирам за многие рейсы в Москву и обратно, слушал вполуха, периодически вставляя нейтральные реплики для поддержания видимости разговора. Это было нетрудно, ведь тема сегодня, как и вчера, была только одна - так и не наступивший конец света по календарю древних майя.
  - Лопухнулись, индейцы-то - разглагольствовал железнодорожник, не забывая прихлёбывать и причмокивать, смакуя вкус напитка - считали до умопомрачения, кучу народу под это дело порезали, а так облажались в итоге, гы-гы-гы. Верно, я говорю?
  - Ага - расслабленно кивнул Артем, удобно расположившись в кресле. Вытянув ноги, он с любопытством разглядывал молоденьких стюардесс в своей униформе напоминавших снегирей-альбиносов. Красный то ли нагрудник, то ли подвёргшийся секвестру жилет на снежно белой-блузке. Сегодня он не встретил ни одного знакомого лица, хотя за год почти еженедельных полётов выучил личный состав 'Уральских Авиалиний' на этом маршруте практически наизусть - а представьте, если б не облажались?
  - Неее - Максим Сергеевич аж нагнулся вперёд от возмущения такой постановкой вопроса - не надо так шутить, молодой человек!
   Он поднял вверх указательный палец левой руки и с чувством произнёс
   - Пей! И в огонь весенней кутерьмы
   Бросай дырявый, темный плащ Зимы.
   Недлинен путь земной. А время - птица.
   У птицы - крылья... Ты у края Тьмы.
   'И немедленно выпил', как любил говорить Венедикт Ерофеев в пропитанном алкогольным туманом романе 'Москва-Петушки'.
  - Хайям? - больше из вежливости спросил Артём после доброго глотка соседа. К чему был этот стих, он совершенно не понял.
  - Он самый! - железнодорожник снова глотнул. Видимо, опыт употребления у него был огромный, как печень, а насчёт закусить Максим Сергеевич даже не заморачивался. -талантище! Вот он зрел, тьфу, зрил сквозь века! Не то, что эти индейцы, от которых одни развалины и календарь с концом света остались. Правильно их Кортес вырезал!
   'Широкое образование у товарища - подумал Артём - надо бы сузить. Да и бухать поменьше не помешало б. Как он ещё на 'железке' держится?'. Тем временем стюардессы начали разносить напитки и журналы. От минералки Артём отказался, взял апельсинового сока с мякотью. Начальство расщедрилось, отказавшись от покупки билетов в эконом, буквально пару полётов назад и столь пристальное внимание 'персональной' стюардессы бизнес-класса было ему ещё непривычно. От подушки и плёда он то же отказался.
   Прихлёбывая, он смотрел в тёмный иллюминатор, где ничего не было видно. Одиннадцатый час вечера по Москве, всё затянуто облаками, за бортом семьдесят с чем-то градусов, высота десять тысяч шестьсот. Справа молча, медленно и со вкусом допивал коньяк железнодорожный чин. После завершившегося, наконец, бульканья, Максим Сергеевич закемарил, посапывая и похрапывая. Черноволосая стюардесса аккуратно забрала пустую бутылку из слабеющих рук, опустила спинку кресла, придав пассажиру более горизонтальное положение, укрыла железнодорожника пледом. Артём тем временем допил сок, отдал пустой стакан стюардессе со слегка раскосыми чертами лица. Обручального кольца у неё не было.
   К обеду железнодорожник проснулся самостоятельно, с удовольствием потянулся, сообщил Артёму, что 'жизнь удалась, а майя пускай удавятся на своей радуге' и отправился в туалет. Где, судя по посвежевшей после прогулки физиономии, успел ещё и умыться.
   После явно не гурманского 'домодедовского' обеда, Артёма потянуло в сон. Лететь осталось чуть меньше часа, а там, если сам не проснёшься, тебя обязательно разбудит прикосновение рук вот той милой девушки в небесно-голубой униформе, с тёмными вьющимися волосами, непослушно выбивающимся из-под фирменного головного убора. Жаль, что по правилам коленок не видно, а там....
   Проснулся Артём от суеты в салоне. Стюардессы бегали по салону туда и обратно, пассажиры громко о чём-то шушукались, Максим Сергеевич спал беспробудно. Взглянув на часы, Артём увидел, что до начала снижения оставались считанные минуты. Можно было полюбоваться с высоты огнями ночного Екатеринбурга, видным даже сквозь снег и метель с большой высоты. Артём повернулся к иллюминатору и обомлел. Огней внизу было слишком много. Всё пространство под крыльями аэробуса было залито мерцающим перламутровым светом, сотканным в подобие гигантского ковра от горизонта до горизонта. Города, и вообще что-либо сквозь это световую пелену видно не было.
   Минуты шли, а самолёт всё кружил и кружил над огромным светящимся полем.
  - Девушка - Артём решил обратится к пробегавшей мимо стюардессе, той самой, чернявенькой и незамужней - что случилось, почему мы не садимся?
  - Северное сияние внизу - выпалила на ходу девушка - ждём, пока закончится.
  - А если не закончится? - спросил Артём, но стюардесса уже убежала в эконом-класс.
   Разговоры среди пассажиров стали всё громче, но всех перебил уверенный голос командира авиалайнера, донёсшийся из скрытых динамиков.
  - Уважаемые пассажиры! Как вы наблюдаете, земля скрыта от нас редким природным явлением - приповерхностным северным сиянием на высоте пять тысяч шестьсот сорок два метра, по данным бортового радара. Какой-либо опасности оно не представляет, но лучше дождаться его прекращения. Если сияние будет продолжаться, через десять минут мы пойдём на посадку. Просьба пристегнуть ремни.
   О том, что пропала всякая связь со службами аэропорта 'Кольцово' и вообще с землёй, командир воздушного судна сообщать пассажирам не стал. Спутниковая навигация функционировала исправно, как и связь с другими находящимися в воздухе бортами. Именно от них КВС узнал, что перламутровым маревом затянута вся земля на десятки, а возможно и сотни километров вокруг. Если что случится, лететь было просто некуда. Ни один запасной аэродром, в пределах остатка топлива в баках, не отвечал на сигналы с небес. Молчали даже военные. 'Шагол' под Челябинском, авиабазы в Арамиле и Каменск-Уральском как корова языком слизнула. Ничего, кроме треска помех.
   - Что делать будем? - спросил командира второй пилот-стажёр, лишь недавно севший за сайдстик А320.
  - Снижаемся до шести тысяч, а там посмотрим. Другого выхода у нас всё равно нет
   Пилоты переглянулись, младший размашисто перекрестился. Авиалайнер наконец ушёл с эшелона.
  
   Артём включил камеру на смартфоне и снимал через стекло иллюминатора, как приближается светящаяся поверхность. Привычно давило на уши, выданный стюардессой леденец не помогал. Неожиданно самолёт принял горизонтальное положение, прекратив опускаться к земле. Пассажиры недоумённо переглядывались, табло в салоне, извещающее о необходимости пристегнуть ремни, так и не гасло. Гул двигателей изменился, из недр самолёта донёсся еле слышный утробный звук выпускаемых шасси. 'На такой высоте?' ошалело подумал Андрей и в этом момент самолёт снова нырнул вниз. 'Они что, хотят приземлится на ЭТО?' в иллюминаторе вместо светового марева уже была видна плотная даже на взгляд поверхность, напоминавшая сотканную из множества световых нитей грубую ткань. Она приближалась неукротимо, двигатели взвыли как-то особенно громко и наконец шасси лайнера коснулись непонятного чуда. Артём во все глаза смотрел, что при этом произойдёт и... ничего не случилось. Ни удара, ни каких-либо звуков. Как будто ничего и не было в нескольких метрах внизу. Марево, мираж, оптический обман. По салону разнёсся общий счастливый выдох.
   В кабине пилотов радость быстро сменилась отчаянием. Потянув ручку управления на себя, командир понял, что самолёт подниматься не хочет. Светящееся нечто ухватило аэробус за стойки шасси и не смотря на рёв выведенных на взлётный режим двигателей, крепко удерживало аэробус на одной высоте.
   Надо было сообщить другим бортам о ловушке, но командир не успел это сделать. Сильный рывок и самолёт рухнул вниз, в световое болото, По глазам ударила яркая вспышка, холодом сжало сердце, сознание на миг отключилось.
  
   Артём открыл глаза, судорожно сглотнул. Ощущение покалывающего изнутри холода наконец то прошло. Он огляделся - никто не кричал, не плакал, самолёт не падал камнем, кружась и вращаясь, всё было хорошо. За одним исключением.
   За иллюминатором в безоблачном небе ярко светило солнце. Далеко внизу расстилался знакомый уральский пейзаж, всё так же засыпанный снегом, как и два часа назад, при вылете из Москвы. Артём свернул интерфейс фотокамеры, часы на дисплее показали, что в небытии он пробыл не более двух минут.
  - Чё за хня, блядь!? -проснувшийся от провала в воздушную яму сосед ошалело крутил головой, как и все пассажиры наблюдая заливающие салон лучи зимнего солнца.
  - Прилетели - сипя, сказал Артём, горло перехватило неожиданной болью - типа того.
  - Солнце откуда, блядь? - продолжал недоумевать железнодорожник, вставляя любимый неопределённый артикль русского языка буквально через каждое слово.
   Его распирали вопросы, но голос КВС остудил порыв любознательности.
  - Уважаемые пассажиры! - из динамиков донёсся кашель, видимо, неприятности с голосовыми связками настигли не только Артёма - аэропорт Кольцово на вызовы не отвечает, садится будем вручную. Просьба не отстёгивать ремни безопасности и выключить сотовые телефоны. Делайте то, что скажут бортпроводники и всё будет хорошо. Спасибо за понимание.
   В наступившей тишине самолёт вновь опустил нос и пошёл навстречу земле. Артём буквально прилип лбом к иллюминатору и очень быстро понял, что с землёй там, внизу, что-то не то.
   Исчезли автомобильные дороги, вместо крупнейшего мегаполиса Центральной России, в стороне был виден небольшой городок, с сизой дымкой поверх малоэтажной застройки. Ни одного высотного здания в пределах городской черты не было!
   Пилоты поняли это ещё раньше, когда не увидели с высоты по курсу посадки посадочных огней и резко выделявшейся на фоне зимних красот очищенной взлётно-посадочной полосы. Комплекс зданий аэропорта вкупе с посёлком авиаторов неподалёку так же исчез, словно корова языком слизнула. Не было видно с такой высоты, в отдалении, и арамильской ВПП вместе с самим городом. Перезагрузивший модуль спутниковой навигации всеми найденными спутниками уверенно выдал координаты посадочного коридора, но пейзаж, что нёсся под крылом самолёта, к нему никакого отношения уже не имел. Леса и редкие поля с узкими следами просёлочных дорого - вот всё, что выхватывал на земле тренированный взгляд пилотов.
   Посовещавшись, пилоты повели самолёт на облёт города, снизившись до двухсот метров. Сесть среди леса, на занимавшие место бывшего аэропорта заснеженные поля и болота, было равнозначно быстрой погибели. В салоне тем временем воцарилась мёртвая тишина. Разум отказывался принимать увиденное глазами. Для проверки, не галлюцинация ли всем привиделась, Артём с трудом отвёл взгляд от мелькающих внизу россыпи деревянных домов с редким вкраплением полностью каменных зданий и промотал запись на смартфоне немного назад. На экране 'Филипса' всё так же бежали от края до края избы и домики, лишь отставая во времени от меняющегося внизу пейзажа. Самолёт пошёл уже на второй круг, пройдя где-то посередине между прудом в центре городка и озером по правому борту. Под крылом всё так же был запорошенный лес, в котором редко вились дорожные нити, в том числе изогнувшийся под прямым углом железнодорожный путь.
  Артём так и не мог понять, что же он видит под крылом, очень и очень знакомое, но совершенно невозможное для существования в привычной реальности. Видимо, он сказал эту мысль вслух, на помощь неожиданно пришёл Максим Сергеевич. Он тоже внимательно смотрел в иллюминатор, наклонившись и вытянув из воротника форменной рубашки дородную шею
  - Ебать, да это ж Екатеринбург начала двадцатого века, не раньше девятьсот девятого. До тысячи девятьсот тридцатого года точно. Охуеть не встать, бля!
  - Почему? - повернулся к нему Артём.
  - Да потому, блядь, что только в тридцатом году заебенели станцию Свердловск-Сортировочный, а здесь её нет, один разъезд 'Палкино'. Зато, вот, смотри, нехуёво работает дорога на Пермь через Кунгур, её как раз в девятом году сдали. Вот, паровоз ползёт, состав тащит.
  - Отец, откуда ты это знаешь? - баритоном донёсся вопрос с передних кресел
  - Я на дороге всю жизнь работаю - ответил Максим Сергеевич - знаю, что и как когда строили.
  - Даже сто лет назад? - не унимался баритон спереди
  - Разумеется - в голосе железнодорожника прорезался холод - даже за сто лет профиль пути не меняется.
   Теперь пазл в мыслях Артёма сложился окончательно и бесповоротно. Он замолчал, глядя в иллюминатор, как искрится внизу лёд Верх-Исетского пруда. Задававший вопросы так же умолк, ведь самолёт вместо движения дальше на юго-восток вдруг плавно качнулся вправо и по огромной дуге понёсся куда-то к закату. Оставляя внизу глухую тайгу вместо россыпи коттеджных посёлков. Снова ожил динамик.
  - Говорит командир воздушного судна. Делаем ещё круг и со второй попытки идём на вынужденную. Сядем на лёд как можно ближе к посёлку. Самолёт не утонет. Повторяю - даже если фюзеляж продавит лёдяную поверхность, лёд под крыльями удержит самолёт. Вода закроет двигатели и не даст им загореться. Делайте всё, что скажут бортпроводники, они обучены, что надо делать при подобной посадке. Оденьте верхнюю одежду, уберите в ручную кладь книги, ручки, телефоны. Пристегните ремни, закройте голову руками и пригнитесь к спинке переднего кресла. Спасибо за понимание.
   Динамик промолчал и после паузы выдал всего одну фразу
  -Да поможет нам бог!
   Пока пассажиры одевались и следовали другим советам бортпроводников, аэробус завершил разворот над лесом и проскочил над тонкими нитями железных дорог. Постепенно снижаясь и гася скорость, аэробус нёсся над заснеженным льдом заводского пруда. Артём вдруг вспомнил, что когда-то по льду Байкала проложили рельсы и пустили первые поезда дальше, по Транссибирской магистрали. Современный самолёт гораздо тяжелее тех допотопных вагонов и паровозов, но с другой стороны и площадь 'брюха' фюзеляжа, которой придётся скользить по льду, у него в разы больше опорной поверхности шпал. Так что очень может быть - поначалу показавшийся безумным план подобной посадки может и получится. Да, скорее всего, так и будет!
   Артём не знал о вынужденной посадке почти полвека назад Ту-104 на лёд другого городского пруда, Нижне-Исетского, но командир о том давнем случае помнил ещё с курсантских времён и рассчитывал не повторить погубившей 'тушку' слишком ранней посадки на высокой скорости. От траверза Малоконного мыса, где КВС запланировал касание льда, до застроенного какими-то хибарами и сараями полого южного берега, было чуть более трёх километров. Вполне достаточно для полной остановки шестидесятитонной крылатой машины, даже на запорошенном льду.
   Опустившись до полусотни метров, пилоты провели аэробус мимо поросшего лесом и кустарником полуострова и снова подняв самолёт, ушли на последний круг. Немногочисленные пассажиры, не смотря на просьбу экипажа, продолжавшие упорно смотреть в иллюминатор и даже фиксировать всё увиденное на камеры своих телефонов, могли разглядеть бегающие по обоим берегам фигурки людей. Кто бы не был сейчас там, на земле, подданные ли последнего императора или граждане первого пролетарского государства, но такую летающую махину им в своей жизни довелось увидеть впервые. Рёв двигателей летящего на низкой высоте авиалайнера выгнал всех, кого можно, из домов посёлка и цехов завода под открытое небо. Они стояли и ждали, чем завершится столь нежданный визит. Одного они знать не могли - на всё про всё у экипажа было менее десяти минут. Двигатели самолёта , ушедшего на второй круг, дожигали крайние литры керосина, залитого в баки только 'от сих до сих' домодедовскими заправщиками. В авиакомпании, экономия топлива, как главного вида издержек, была поставлена на должную для своего времени высоту.
   - Идём на посадку! - без всякого приветствия донеслось из динамиков - Крепче держитесь и без паники! Всё будет хорошо!
   Под крылом снова мелькнула двойная нить железных дорог, утробно урча, вернулись в крылья стойки шасси, и задирая нос, аэробус начал снижение. Всё ближе и ближе к замёрзшей воде, отпели свою песнь двигатели, заглушенные вторым пилотом, и самолёт, просев в воздухе, коснулся льда скошенной задней частью фюзеляжа. Глухой удар сотряс аэробус, кто-то тоненько крикнул, но ещё более громкий двойной удар коснувшихся льда двигателей заглушил все звуки в салоне. Махом потерявший скорость аэробус со страшным треском ударился об лёд носовой частью, и всё больше и больше загребая снег воздухозаборниками турбин. понёсся по льду, трясясь и подпрыгивая. Трясло жутко, с открывшихся багажных полок градом посыпались вещи, из своих гнёзд в потолке над сиденьями вылетели кислородные маски. Разлетаясь по салону, сумки и чемоданы падали на пассажиров, причиняя боль и сдирая кожу до крови. Артём что-то орал, сам не понимая что, на одном прыжке самолёта крепко приложившись головой о боковую стенку. Перекрывая шум, что-то сзади-внизу-справа затрещало, завыло ором раздираемого металла и самолёт вдруг сорвался с прямой и начал поворачиваться на льду, завалившись на правый бок. Казалось, весь этот ад длится и длится, как с очередным особо сильным ударом, почти завершив разворот. самолёт подпрыгнул куда-то вверх, слегка задрав нос, да так и остался, замерев в таком положении.
   Наступившая тишина показалась Артёму мёртвой. Он осторожно поднял голову, осмотрелся. Сосед отвёл руки от головы, выпрямился. Правая ладонь у Максима Сергеевича была измазана красным.
  - Кровь .. у вас - пробормотал Артём, ослабевшими руками борясь с ремнём безопасности.
   Железнодорожник поднёс ладонь к лицу, с удивлением рассмотрел кровавые следы, затем осторожно пощупал макушку.
  - Ебать, долбануло. Кожу содрало, хуйня - констатировал Максим Сергеевич результаты осмотра. Несколько успокоившись, он перешёл на более литературный вариант русского языка - удачно, как раз над виском. А могло и ниже долбануть. Мда-а-а. Стало быть, мы прибыли. С прибытием! - крикнул он ещё не вышедшим из ступора пассажирам.
   Щёлкали замки ремней безопасности, люди пытались встать и осмотреться, насколько это было возможно в заваленном вещами салоне. Артём наконец смог избавится от ремня, ухватился за спинку переднего кресла, приподнялся. Впереди, у кабины пилотов, раздались два приглушённых хлопка, в салон потянуло холодом.
   За его последнем, третьем рядом кресел была тонкая переборка, отделявшая экономных от ценителей дорого комфорта. Из-за неё доносились стоны и женский тонкий, непрекращающийся плач. Стюардессы, выбравшиеся из своего закутка у кабины пилотов, были бледны, слегка пошатывались, но обязанности свои исполняли на 'пять'. Трое из них сразу убежали в эконом -класс, одна осталась. На плечах у всех висели сумки-аптечки на длинном тонком ремне.
  - Начинаем эвакуацию! - сказала та самая, незамужняя. Голос у неё стал жёстким, с командирскими интонациями - покиньте самолёт по аварийному трапу у кабины пилотов, отойдите от самолёта и ждите помощи. Кто может помочь в эвакуации остальных пассажиров, идите за мной.
   Не дожидаясь ответа, она быстро прошла мимо трёх рядов кресел, быстро осматривая пассажиров на предмет неотложной помощи. Остановилась она только у последнего ряда, быстро наложив железнодорожнику кровоостанавливающую повязку, и пошла дальше. Как понял Артём, по умолчанию подразумевалось, что комфортные кресла и простор бизнес-класса спасут его пассажиров от серьёзных травм и повреждений внутренних органов.
   Из почти наполовину пустого при посадке салона в самолёте после этих слов остались лишь трое. Артём, его сосед и высокий парень с первого ряда, с несовременной бородкой клинышком. В красном пуховике, он двинулся к хвосту самолёта, за Артёмом и Максимом Сергеевичем. Остальные четверо, похватав разбросанные баулы, сиганули к распахнутым люкам.
   Перед тем как пойти помогать стюардессам, Артем буквально на бегу взглянул в иллюминатор. Насколько можно было понять, самолёт всё-таки не смог погасить всю скорость на льду и выскочил носом на землю, потеряв часть крыла и придавив его остатком с разбитой гондолой левого двигателя что-то вроде рыбацкой пристани. По крайней мере так подумал Артём, увидев смятые и разодранные части каких-то баркасов, по зиме , видимо, вытащенные на берег. Далее на берегу виднелась небольшая церквушка и двухэтажное здание красного кирпича окружённое невысоким забором, от которого к самолёту бежали люди. Сколько их было, Артём не стал считать, были дела поважнее.
   В эконом классе царил хаос. Плотная компоновка усугубила количество и тяжесть травм от ударов и разлетевшихся по салону вещей. Многие сумки и чемоданы при кувырках и падении раскрылись, засыпав пассажиров своим содержимым. Здесь были летние вещи возвращавшихся с курортов отпускников, всякая бытовая мелочёвка, блокноты, содержимое женских сумок и несколько раз Артёму на глаза попались книги в ярких обложках.
   Обернувшись, крайняя к ним стюардесса буквально приказала Артёму и парню в красном пуховике.
  - Вы, молодые люди, идите к люкам, будете помогать при высадке. Быстрее! Вы поможете здесь - перевела взгляд стюардесса на Максим Сергеевича.
  Вовремя. В самолёте начала нарастать паника, кто-то рвался от хвоста по проходу. Расталкивая всех в стороны, кричали женщины, плакали дети.
   -Тихооо бля!! - заорал железнодорожники во всю лужёную глотку - выходим по двое, не толкаясь, в хвосте то же люки открыли. Куда прёшь нахуй, бля! - без лишних разговоров он стал на пути того самого, рвущегося от хвоста самолёта, мужичка с красным перекошенным лицом и бегающими глазам. Врезал ему по одутловатым щекам, да так громко, что звук пощёчины, казалось, заглушил все крики и вопли. Действительно, пассажиры сразу притихли. Мужик обалдело смотрел на Максима Сергеевича и только дышал, раскрыв рот. На левой щеке расплывалось пятно от удара.
  - Без паники, пиздец отменяется! - жизнерадостно заорал железнодорожник, отодвинувшись и пропуская приведенного в чувство пассажира вперёд - по одному и по двое все выберутся! Шмотьё не берите, вернёмся за ним если что!
   В хвостовой части салона то же навели относительный порядок и пассажиры стали быстро эвакуироваться по надувным трапам. Артём стоял у распахнутого люка, помогая остальным без давки покинуть самолёт. Протянуть руку, подхватить, поддержать, остановить рвущегося без очереди, усадить ребёнка на колени родителям и так снова и снова. Внизу у трапа людей принимали те, кто ранее смог выбраться, Среди них Артём не без удивления заметил сразу бежавших из бизнес-класса даму в норковой шубке и троих мужичков в дублёнках разной степени ценности. Максим Сергеевич мимо него не прошёл, видимо, эвакуировался через другой выход.
   В отдалении с ноги на ногу переминались валенками бородатые мужики в зипунах и шапках-ушанках, какие-то неопределённого возраста бабы, закутанные в верхней части, с головой, ярками шалями и платками. К ним из-за стоявших в отдалении церквушки и обнесённого садом двухэтажного кирпичного дома подбегали группками и поодиночке местные жители, но подойти пока не решались.
   Наконец, поток пассажиров иссяк, Артём вздохнул с облегчением, обернулся на резкий стук. Парень в красном пуховике пытался открыть дверь в кабину пилотов.
  - Помоги, её заклинило, видимо - сказал он и без всякого перехода добавил - Андрей.
   - Артём - сделав шаг, Артём пожал протянутую руку.
   -Вдвоём сорвём, если что. Стюардессы сказали, что дверь должна быть разблокирована, но она не открывается. Давай, на раз, два - сказал Андрей.
  - Ногами в пол крепче упрись, дави плечом, я руками - посоветовал Артём, встав рядом в узком проходе.
   На счёт два металлическая дверь со скрипом поддалась и, после очередного толчка, наконец распахнулась. Заскочив в кабину пилотов, парни обнаружили только одного пилота, сидевшего в левом кресле. Оглядевшись, Артём увидел небольшое распахнутое окно справа и уходивший в раскрытый проём оранжевый трос.
   Оставшийся пилот поднял вверх правую руку и покачал ладонью с растопыренными пальцами из стороны в сторону - мол, всё нормально, не мешайте работать. В кабине царил полусумрак, стёкла были заляпаны разлетавшимся при самолётном слаломе снегом, почти все индикаторы и экраны на панелях приборов мрачно зияли тёмными пятнами. Даже лампы освещения не работали, свет был лишь от фонарика, поставленного 'на попа' за двумя рычажками по центру разделяющего пилотов тоннеля.
   Подойдя ближе, Артем понял, почему их попросили не мешать. Пилот - мужчина, как говорится в самом расцвете сил, но с уже тронутой сединой висками - вёл радиообмен с другим самолётом. Выслушав собеседника, пилот заговорил на английском. Базовых знаний языка у Артёма хватило лишь на то. что бы разобрать позывной 'Sverdlovsk Air' с номером, да отдельные слова - 'высота', 'курс', 'лёд' , 'скорость' . Пилот, видимо, повторил своё сообщение несколько раз, затем протянул правую руку к панели управления на тоннеле, рядом с с фонариком. Нажал несколько кнопок, погасил оставшиеся индикаторы, затем откинулся на спинку сиденья и морщась, снял с головы переговорную гарнитуру. Видимо, досталось ему крепко, но он всё ещё держался.
  - Отлетались, ребятки - сказал пилот Андрею с Артёмом
  - Крыло оборвало и двигатель - сказал стоявший сразу за пилотским креслом Андрей, повреждения с правой стороны он мог наблюдать лично.
  - Слева только крыло немного, самый кончик - добавил информации Артём.
  - Херня - скривившись от боли, сказал пилот - главное, что все живы. Тяжёлых нет на борту?
  - Кого? - в голос спросили парни
  - Тяжелораненых - уточнил пилот
   Андрей с Артёмом переглянулись
  - Нет, вроде. Спереди все сами вышли. Может в хвосте кто был, но мы никого не видели.
  - Ладно, понятно - пилот сделал попытку встать, но со стоном опустился обратно на кресло.
   - Что с Вами? - забеспокоился Артём.
  - Спина - сквозь зубы сказал пилот - поясница, точнее. Годики уже не те, отлетал я своё, парни. Крайние рейсы остались и на пенсию, а вот, поди ж ты - приступ радикулита схватил при касании.
   Он попытался засмеялся и скривился, морщась от боли.
  - Ладно, фигня. Помогите встать, пора сваливать. Аккумуляторы сдохли, но керосинчик бежит... бежит потихоньку из баков. Нам пары сотни литров хватит, для фейерверка.
   Ему помогли подняться, придерживая, довели до гардеробного шкафчика. Фонарь пилот выключил и забрал с собой. Уже одев фуражку и форменную куртку, на удивление всех оставшуюся висеть на вешалке, он спохватился и сказал, немного смущаясь
  - Спасибо за помощь. Вы ведь пассажиров выводили? Позвольте представиться - Мерзляков Сергей Васильевич, командир этого некогда воздушного судна.
   Они познакомились и пошли к аварийному трапу. Командир, перед тем как спустится, опираясь на спинки пассажирских кресел, прошёл бизнес-класс, заглянул в эконом, убедился, что никого там нет. Вернулся тем же манером к терпеливо его ждущим Андрею с Артёмом, успевших за время ожидания КВС подобрать с пола свою ручную кладь.
  - А где второй пилот? - наконец задал Артём вопрос, мучавший его с момента 'прорыва' в кабину пилотов.
  - Я стажёра сразу на землю отправил, что бы было, кому там командовать - ответил Мерзляков, облокотившись у левого выхода на ряд сложенных кресел бортпроводников и с интересом разглядывая то, что можно было увидеть в открытый проём - да вот он, руками нам машет. Интересно, кто это с ним там рядом? В модной шляпе, знатный господин, наверное. Идите парни.
  - А вы? - задал глупый вопрос Артём
  - Я - последний - улыбнулся пилот - идите, идите. Не волнуйтесь, я сам справлюсь.
  - Двинули, что ли? - сказал Андрей и покатился по трапу вниз, следом отправился Артём. Встав рядом , они подхватили скользнувшего к земле командира, не дав ему слишком сильно ударится ногами о надутый барьер аварийного трапа.
   Перевалившись через край, Мерзляков встал на ноги и, отмахнувшись от помощи медленно двинулся в сторону второго пилота. Слабо кивая в ответ на благодарности обступивших его пассажиров. Они уже начали понимать, куда и когда им довелось приземлиться. В этом времени шанс на благополучную посадку реактивного лайнера был не слишком высок и пилоты в полной мере воспользовались единственным подвернувшимся шансом.
   Пройти КВС смог буквально несколько метров. Расталкивая толпу, к нему пробился стажёр, буквально ведя за рукав постоянно оглядывающегося по сторонам невысокого господина в длинном тёмно-сером двубортном пальто, из-под которого выглядывали узконосые начищенные ботинки и чёрные брюки, в едва различимую вертикальную полоску. Не смотря на лёгкий мороз, градусов в пять, гардероб завершала фетровая шляпа с небольшими полями, кожаные перчатки и трость с гнутой ручкой. На взгляд Артёма господину не было и тридцати, что подчёркивалось франтовито загнутыми усиками, как у известного сыщика Пуаро в не менее известном телесериале. Гладко выбритое лицо местного модника вид имело чуть бледное, слегка вытянутое и вполне европейское, неглубоко посаженные голубые глаза внимательно осматривали столь неожиданно вторгнувшихся в его привычный мир странно одетых людей и потерпевшую аварию, но от этого не утерявшей размаха и красоты летающую машину за их спинами. Присмотревшись, можно было заметить что франт был весьма потрясён свалившимися на него событиями и новостями.
   - Шубин Александр Иванович - модник галантно приподнял в приветствии шляпу - ответственный редактор газеты 'Зауральский край'. Чем могу вам помочь?
  - Мерзляков Сергей Васильевич. Командир воздушного судна, линейный пилот первого класса - представился КВС - с Михаилом Васильевичем, вторым пилотом, я смотрю, вы уже знакомы?
   Шубин кивнул.
  - Хорошо - голос Мерзлякова стал напористым и почти жёстким - нам нужно как можно быстрее известить местные власти о своём прибытии и организовать размещение пассажиров и членов экипажа. Да, Александр Иванович - пилот вдруг спохватился и последующие слова произнёс гораздо более спокойным тоном - не соизволите ли сообщить нам, куда принесла нас нелёгкая? Кто у вас тут главный и вообще - 'какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?'
   Уловив недоумение в глазах Шубина, Мерзляков пояснил - последние слова - цитата из одного стихотворения.
  - Хороший слог - улыбнулся Шубин - Господа! - повысив голос, он обратился ко всем собравшимся вокруг пассажиров и членов экипажа авиалайнера - год у нас сейчас одна тысяча девятьсот тринадцатый от рождества Христова. Сегодня девятое декабря, понедельник.
  - Сто лет тому назад - пробормотал стоявший рядом Андрей - почти. А почему понедельник? Суббота должна быть, мы в пятницу из Москвы вылетели.
   Шубин обернулся на голос, виновато развёл руками. Мол, не могу объяснить сего факта.
  - Календарь! - из толпы протолкнулась вперёд дама в годах, типажом обычной школьной учительницы - до революции юлианский календарь был, поэтому даты и дни недели сместились.
  - До какой революции? - голос Шубина снизился почти до шёпота. По толпе прошла волна хмыканий и коротких реплик, вроде, 'ну ты попал, парень' .
  - Октябрьской. В тысяча девятьсот семнадцатом году случилась - начала было лекцию преподша, но опасный, как видно было по реакции Шубина, разговор, быстро свернул командир самолёта.
  - Так, о грядущем и прочем поговорим в более спокойной и подобающей обстановке. Где здесь полиция, пожарные или что-то в этом роде? Надо место падения оцепить, вытекающее топливо песочком посыпать, да как можно быстрее. Поднимайте людей, Александр Иванович, на всё про всё максимум полчаса осталось.
  - Да, конечно - спохватился репортёр, но, уже разворачиваясь, всё-таки задал вопрос Мерзлякову - что может случиться, через полчаса?
  - Второй самолёт на подлёте - ответил пилот - не наш, арабский Боинг из Эмиратов. Сесть ему, кроме как по нашему маяку и следу, просто негде. Скоро здесь совсем тесно будет.
  - Поразительно - только и смог сказать Шубин.
   Выбравшись из толпы, он быстрым шагом, почти бегом направился в сторону видневшихся невдалеке заводских построек. Как помнил Артём, где-то там, на современной ему улице Кирова, располагалась одна из проходных старого ВИЗ-а, а значит, был телефон. На крайний случай можно было курьера в город отправить.
   Теперь внимание пассажиров переключилось на преподшу, действительно оказавшуюся преподавателем, но не в школе, а на одном из факультетов Архитектурной Академии. Видимо, в Москве была по каким-то своим архитектурно-учебным делам и вернулась домой столь неудачно. Мимолётно Артём ей даже позавидовал - она с таким жаром рассказывала окружившим её пассажирам о старом Екатеринбурге, чувствовалась, что тема сохранения культурного наследия в постоянно застраиваемом городе была для неё очень близка. И вот теперь, она сможет увидеть и прикоснутся к тому, что спасти не смогли, да во многом и не захотели, ни советские власти, ни пришедшие им на смену в городские и районные администрации 'эффективные менеджеры'.
   По крайней мере люди отвлеклись, хотя бы на время, слушая и задавая вопросы. Артём выбрался из толпы, подошёл к внешнему краю смятой гондолы левого двигателя. Отсюда был хорошо видно, как изгибается по льду тормозной след самолёта. Видимо, буквально на последних десятках метрах скольжения самолёт провалился правым мотором глубоко под лёд, ещё не погасив полностью скорость. Двигатель не выдержал подобного издевательства и попросту оторвал крыло по пилону турбины, а самолёт крутануло вокруг центроплана и выбросило на покатый берег. Артём вспомнил, что по картам и снимкам Гугла здесь располагалась лодочная станция. Как оказалось, существовала она уже с самого начала двадцатого века. Пока по ней не прошёлся утюгом терпящей бедствие аэробус, смяв лодки и понтоны всей своей шестидесятитонной тушей. Да так удачно, что сброшенные к кормовых дверей аварийные трапы легли на свободные от разрушений участки промёрзшей земли, а не битый при падении лёд и ломанные в острые щепы баркасы.
   - Как же его отсюда вытаскивать будут? - раздался сзади незнакомый мужской голос.
   Артём обернулся. В метре позади-справа него стоял, засунув руки в нагрудные карманы серой утеплённой куртки, слегка полноватый мужик лет тридцати пяти. Из-под вязаной шапочки и натянутого капюшона на Артёма внимательно смотрели карие глаза, слегка уменьшенные тонкими линзами модных очков. Ростом и статью он был чуть повыше Артёма, но судя по широким джинсам и высоким шнурованным ботинкам, ассортимента сугубо 'ашановского', за свои годы так и не достигшим нужных высот. 'Командировочный, наверное' - подумал Артём и буквально через пару реплик убедился в ошибке.
  - Оторванное крыло скоро утонет - так и не представившись, сообщил пассажир эконом-класса - пока пассажиры выходили, оно медленно погружалось.
  -А-а - сообразил Артём, откуда у подошедшего было время так всё хорошо рассмотреть - так вы то же высадкой занимались?
  - Да, с сыном у люка стояли - как о чём то само собой разумеющемся, сообщил незнакомец - с другой стороны эмчеэсник был, потом к нему железнодорожник подключился, когда почти все спустились.
   - Я спереди был - сказал Артём и протянул руку.
   Пассажира звали Максим Иванович или просто Максим. В разговоре выяснилось, что судьба отправила его в Москву получать окрасочное оборудование для собственной фирмы, ранее заказанное и оплаченное через одну из московских контор, живущих на 'оптимальном' импорте из Соединенных Штатов Америки.
  - Тесен мир - усмехнулся Артём, услышав название - знаю я их, хозяином там Седлецкий. Склады у них за МКАД-ом, у 'Крокуса'?
   Максим кивнул.
  - Папа! - донёсся от кучковавшихся пассажиров детский голос.
   Максим обернулся, помахал кому-то рукой.
  - Пойду я - сказал он - младшая зовёт. Думаю, ещё свидемся.
  - Свидемся - эхом ответил Артём, то же обернувшись и смотря вслед уходящему Максиму. Затем он поднял голову и увидел, как россыпью спускаются от дороги к самолёту солдаты в серых шинелях с длинными винтовками наперевес, впереди бежали офицеры, хорошо, что без револьверов и шашек наголо. Хотя с шашками, вроде, тогда были казаки.
   'Ну почему, почему, как только дело доходит до чего-то серьёзного, в России быстрее всего реагирует армия? - тоскливо подумал Артём - где же полиция, пожарники наконец? И где гасятся господа чекис.., тьфу ты, жандармы конечно! Такое событие и без их воспетых поэтами 'мундирах голубых' обойтись ну никак не может! Репортёр и то в первых рядах оказался. Бардак, воистину бардак!'
   Он сплюнул на снег от избытка вдруг переполнивших его душу чувств, хлопнул ладонью по измятому корпусу двигателя и ломая ботинками нетронутый наст, отправился к толпе теснее сплотившихся при виде солдат пассажиров.
   Краткая пауза между актами драмы стремительно катилась к своему завершению и теперь всем попавшим в нежданное прошлое, предстояло наконец-то влиться тонким ручейком в реку Времени.
   Кто сказал, что в неё невозможно войти дважды?
  
   Солдаты оцепили периметр вокруг самолёта, оттеснив собравшихся в немалом числе обывателей. Приставили служивые винтовки к ноге и так замерли, неподвижными статуями в серых шинелях, перетянутых в поясе широким ремнём. Цепь оцепления образовала нечто вроде подковы, отстоявшей от самолёта не ближе десяти метров. Аэробус выскочил на берег под небольшим углом к урезу воды и вершина солдатской параболы почти касалась края дороги. Там тесной группкой собрались офицеры и после краткой паузы, потраченной видимо на блиц-совещание, к пассажирам двинулись двое, как подумал Артём - старшие по званию.
   Навстречу им вышли все четверо, находившиеся на борту самолёта в форме - два пилота, железнодорожник и упомянутый Максимом эмчеэсовец. Артём прошёл между группой из будущего и самолётом, встал чуть в стороне, у фюзеляжа. Так низко светившее зимнее солнце не могло помешать исторической видеозаписи. Смартфон уже был в руках и на экране Артём мог разглядеть в увеличение лица приближающихся офицеров. Ничего особенного, лица как лица поживших и много видевших за годы службы людей. У одного офицера в дополнение к модным в дореволюционные годы усам, подбородок охватывала аккуратная борода. 'Как у николашки' - мельком подумал Артём и убрал увеличение в ноль. Офицеры уже подошли, остановились в метре от пассажиров. Условия для видеосьёмки были самые благоприятные.
   - Командир второго батальона сто девяносто пятого пехотного Оровайского полка подполковник Вернер Михаил Николаевич - вскинув руку к папахе, представился старший по званию. Как вблизи было по изрезанному морщинами худощавому лицу, видно старший и по возрасту, с бородой.
  - Командир четвёртой роты второго батальона сто девяносто пятого пехотного Оровайского полка штабс-капитан Бенянц Николай Васильевич - повторив жест старшего, сказал молодой, на беглый взгляд Артёма ему ещё и тридцати не было.
   -С кем имею честь? - задал первый главный вопрос Вернер.
   Мерзляков представился, добавив к своей титулатуре, к удивлению Артёма - 'капитан Военно-Воздушных Сил Российской Федерации в отставке'
   Так же козырнул стажёр, оказавшийся бывшим старшим лейтенантом ВВС. Железнодорожник и эмчеээсовец воинских званий, так случилось, не имели. Карпенко Вадим Петрович, вообще в структуре МЧС был по пожарной части. Замначальника одного из отделов пожарного надзора где-то в областной глубинке.
   Наконец, процедура представления закончилась и обе стороны перешли к деловой части.
  - Нам необходимо разместить пассажиров и экипаж со всеми удобствами на некоторое время - с места в карьер начал Мерзляков, буравя подполковника взглядом - согласно Воздушного Кодекса Российской Федерации я имею все полномочия для соответствующих действий - КВС не прерывая речи, достал из внутреннего кармана форменного кителя сложенный вчетверо лист бумаги. Как заметил Артём, запаянный в ламинированную плёнку - здесь всё указано, господин подполковник.
   Лицо штабс-капитана, стоявшего ближе к Артёму, слегка дёрнулось, как будто КВС сказал что-то в обществе непотребное. Вернер невозмутимо принял бумагу, держа её левой рукой в перчатке, развернул, бегло просмотрел документ.
  - Соответствующих полномочий, господин...- Вернер слегка запнулся - капитан, к сожалению у меня нет. Это дело сугубо гражданских властей. Насколько я понимаю, в результате крушения вашего - снова пауза - самолёта никто не пострадал? О необходимости врачебной помощи Вы ничего не сказали.
   Подполковник вернул документ Мерзлякову, дождался пока тот не убрал его обратно в карман кителя.
   - Без относительно прочих обстоятельств - видно было, формулировка далась военному с некоторым трудом - необходимо обеспечить правопорядок на месте крушения, сохранность жизней и здоровья российских подданных и - пауза - иностранных граждан, а так же их имущества.
  - Браво, Михаил Николаевич -влез в разговор железнодорожник Серебряков - дипломатично как сказали! Сидите мол, у своего разбитого корыта, пока там наверху, чегой-нибудь не решат. Кто сейчас городской голова - Обухов?
  - Обухов Александр Евлампиевич - сухо ответил Вернер, лишь голову повернув. Видно было, что всё возрастающее удивление он пока ещё сдерживает 'железной рукой'.
  - Да что вы здесь рассусоливайте - раздался выкрик из толпы пассажиров - здесь дети, женщины! Что им, так и торчать посреди катастрофы?! Да отпусти ты!
   Вперёд выбрался, отмахнувшись от кого-то, попытавшегося удержать, уже знакомый Артёму предприниматель Максим. В поднятой правой руке он держал небольшую папку или большой органайзер.
  - Вот! - он вклинился между формоносителями - смотрите!
   Максим открыл папку, оказавшейся чехлом большого десятидюймового планшета, буквально сунунул его под нос Вернеру.
  - Видите? - нетерпеливо сказал Максим вскинувшему в изумлении брови военному - фотоснимок этого участка берега, сделанный с большой высоты, так?
  - Похоже, очень - внимательно изучив изображение на экране, согласился Вернер - что это за значок мигает?
  - Это мы, господин подполковник - как маленькому, сказал Максим - точнее отметка с нашими координатами. Спутниковая отметка!
   Максим дал посмотреть планшет штабс-капитану, осторожно взявшему айпад или Самсунг, Артём так и не разглядел, обеими руками.
   - Навигационные спутники на месте, вот их количество в углу экрана указано. Как американские GPS, так и наши, системы Глонасс и это значит ...
  - Что вокруг, где-то там, далеко отсюда- подхватил его мысль Мерзляков - наше время! Значит не мы, в прошлое провались, а всё совсем наоборот обстоит. Вы, Михаил Николаевич, Николай Васильевич и прочие подданные Российской Империи вместе с частью земли в наше время перенеслись!
   - Да это совсем другое дело! - подал голос пожарный инспектор.
  - Разумеется - согласился Максим - в багаже у меня всеволновый 'Деген' лежит. Если не расколошматило при падении, на коротких волнах будет достаточно несколько радиостанций поймать. Для уточнения обстановки. Когда багаж доставать будем? - обратился Максим к Мерзлякову.
  - Как топливо испарится - не раздумывая, ответил пилот - без пожарных и спецснаряжения в багажный отсек лезть не позволю!
  -И то ладно - согласился Максим, аккуратно забрал из рук Бенянца планшет и отправился обратно, к семье.
   Пассажиры, услышав столь важное сообщение, расслабились и начали потихонечку разбредаться по оцеплённой территории, группками и поодиночке. Переговоры тем временем продолжились.
   - Послушайте, господа - перехватил у КВС инициативу Серебряков - давайте не будем исподлобья смотреть друг на друга. Мы все здесь русские и вполне можем договориться.
  - В каком смысле? - прищурясь, спросил железнодорожника штабс-капитан. Вернер промолчал, предоставив сейчас говорить младшему по званию - то, что вы говорите по-русски, ещё ни о чём не говорит. Ни о вашем подданстве, ни о ваших намерениях.
  - Намерения у нас самые простые - усмехнулся Серебряков - благополучно вернуться к себе домой. Вот и вся наша правда, если хотите. Если мы как-то смогли к вам попасть, то найти обратную дорогу вопрос сугубо технический. При этом вот это всё - Максим Сергеевич обвёл широким жестом пространство вокруг - как вы только что могли убедится, существует в привычном для НАС - он нажимом выделил это местоимение - мире.
   Вернер слушал патетическую речь Серебрякова с нескрываемым и плохо скрытым раздражением. Движением руки остановил готового ответить
   ******************
  
  Глава 2
  
  
  
  8-го декабря 1913 г. Воскресенье.
  Крым, Ливадийский дворец
   День был ясный, но морозный, с очень порывистым N. Утром недолго погулял. Ходил к обедне и завтракал внизу. Принял Маклакова на несколько минут. Затем поиграли в домино до чая. Читал. В 8 час. поехал с О[льгой], Т[атьяной] и Дм[итрием] в Харакс. Обедали и играли в обычную игру - вопросы и ответы. Вернулись в 12 ч. К ночи потеплело - мороз спал.
  Дневник Николая Второго
  
   Напольные часы в углу верхнего кабинета сыграли пол первого ночи девятого декабря. Император отложил перо в малахитовый чернильный прибор, не закрывая дневник, лишь отодвинув его по зелёному сукну рабочего стола в сторону. Где лежали стопкой записки Маклакова, толстый отчёт из ведомства Фредерикса и неразобранная ещё почта из Санкт-Петербурга, где высочайшего внимания удостоились лишь приказы по лейб-гвардии Преображенскому полку, ежедневно прочитываемые самодержцем при любой для сего действа возможности.
   Можно было идти в опочивальню, к Аликс. Спокойной ночи дочерям и кузену Мите Николай уже пожелал, когда они расстались у парадного входа. Дети убежали в свои спальни, Митя, проводив Ольгу взглядом, отправился в свои апартаменты в северном дворцовом крыле. Мысли императора от дневника вернулись к самочувствию сына - полученная при последнем пешем походе небольшая гематома на лодыжке уже рассосалась, и по заверению лейб-доктора Деревенко не было никакой вероятности повторения того ужаса, что преследовал семью год назад, по возвращению из Беловежской пущи,
   Поднявшись и выйдя из-за стола, Николай не успел сделать и пары шагов по паркету. Кабинет на мгновение наполнился пронзительным бело-фиолетовый заревом, проникшим через неприкрытые шторами окна. Мягкий свет электрических ламп помёрк на мгновения, предметы потеряли окраску и стали казаться вычерченными тушью наброском на белой стене.
   В глазах мерцало, радужные пятна вращались не переставая. Со стороны Могиби тяжёлой волной пронёсся раскатистый гул, стёкла отозвались тревожным испуганным дребезгом. В кабинет вбежали два постоянно стоявших на часах у дверей нижних чинов Дворцовой полиции.
  - Ваше Императорское Величество! - наперебой закричали они - с вами всё в порядке?
   Самодержец успел лишь кивнуть, следующая волна света и грохота накрыла дворец. Николай с прикрывающими его со спины казаками быстрым шагом вышел в коридор, огляделся. Следов разрушения и прочих признаков нападения на дворец не было. Ярко горели электрические лампы, со стороны парадного входа и боковой лестницы был слышен топот множества ног. Николай успел быстро заглянуть в опочивальню и успокоить встревоженную грохотом и выстрелами Аликс.
   Второй этаж вскоре заполнился встревоженными городовыми Дворцовой полиции, опередив всех, к вернувшемуся в коридор императору подошёл для доклада шеф особого отдела полковник Спиридович. На нём, как и у всех сотрудниках охраны дворца, привычный костюм перетягивала портупея с расстёгнутой кобурой табельного нагана. В руках стоявших на лестничном марше казаков Николай увидел кавалерийские карабины.
  - Что происходит, Александр Иванович? - несколько раздражённо спросил обер-гарда император, не любивший столь явно выраженных признаков своей охраны.
  - Ваше Императорское Величество! - вытянувшись, отрапортовал Спиридович - с вершины Могиби в сторону имения движутся огненные шары. Несколько штук уничтожено в парке меткими выстрелами лейб-конвойцев Крымского конного полка. Я взял на себя смелость приказать открыть арсенал и вооружить дворцовую полицию. На случай приближения шаров к дворцу и покоям Их Величеств.
  - От этого такой грохот? - Николай спросил, а в то же время, как наяву, снова видел медленно плывущий над головами к царским вратам огненный шар. Слегка потрескивая, он сыплет искрами при движении, замерший от пронизывающего ужаса мальчик Ники смотрит на деда, спокойно, как ни в чём не бывало, продолжавшего читать 'Отче Наш' и крестится.
   Видение было столь ярким, что император мотнул головой, его прогоняя.
  - Никак нет, Ваше Императорское величество! - видно было, что Спиридовичу не хватает слов объяснить, что он только что видел - это с неба...
  - Я посмотрю - сказал Николай, без предупреждения отправившись в сторону лестницы. Спиридович не успел и рта раскрыть. Предупредить и остановить он уже не успел. Главное, что император молча одобрил его фактическое самоуправство и можно было не опасаться гнева Герарди, начальника Дворцовой полиции.
   На плечи спускавшегося по парадной лестнице императора казаки накинули спешно принесённую из кабинета шинель, идущий рядом Спиридович сам подал папаху.
  
  
   Парк встретил своего хозяина показавшейся Николаю оглушительной тишиной и мягким переливающимся перламутровым светом, равномерно освещавшим плац и деревья, присыпанные прошедшим сегодня снегом.
  - О Боже - только и сказал император. Свита молча окружила его, пристально вглядываясь в мечущиеся тени . Первый круг охраны составили вооружённые карабинами казаки, рядом с Николаем остались вахмистры и Спиридович.
   Небо над парком волнистой чертой делилось на две равные части. В стороне моря зияло чернотой с редкой россыпью самых ярких звёзд привычное небо зимнего Крыма. Но с северо-запада буквально над головой простиралась сплетённая из ярко мерцающих нитей светящаяся сеть, хаотически колебавшейся от горизонта до горизонта редкими волнами. Проходя сквозь друг друга, они образовывали причудливый, похожий на гигантский калейдоскоп, рисунок. Совершенно неожиданно две идущие с запада на восток со стороны Ялты волны слились в одну, выросшую в ширине, и как всем показалось, в высоте. Вал понёсся в сторону Севастополя, но, пройдя над Ливадией, зацепился за вершину Могиби.
   Полыхнув огромной, с нарастающей яркостью дугой, волна исчезла и, через считанные секунды, от вершины до еле успевшего зажмурится императора, докатился оглушающий грохот, по барабанным перепонкам ударила волна сжатого воздуха. С вершины в разные стороны, группами и поодиночке брызнули в разные стороны яркие искры. По телу прошла щекочущая волна холода, где-то вдалеке, на пределе слышимости, возник и начал медленно нарастать пульсирующий, в странном, каком-то африканском ритме, тонкий , похожий на комариный, писк.
  - Как рашпилем по кремню прошёл, прости Господи - вполголоса сказал кто-то из нижних чинов за спиной Николая. Осветившаяся вспышкой вершина тем временем погрузилась во тьму.
  - Эй, хей! - на плац из уходящей к Ялте дороги выскочил парный конный патруль крымчаков. Красавицы лошади нервно прядали ушами, ржали и фыркали, с трудом удерживаемые от панического бегства вооружёнными стражниками. Искры, летевшие с вершины в сторону имения, приближаясь, увеличивались в размерах и через мгновение на территорию парка влетели разных оттенков жёлтого цвета шары, величиной не уступающие самому рослому казаку из императорского конвоя. Почти половина из общего числа шаров скатились с высоты на землю и пропали из вида за постройкам, остальные, не меняя скорости и высоты проследовали над парком и постройками дальше к морю.
   За дворцом, где-то у свитского корпуса, суматошно захлопали винтовочные и револьверные выстрелы, пульсирующий звук всё нарастал и перешёл в свист возрастающего по высоте тона, сорвавшийся в тишину и перешедший в непрерывное давление на барабанные перепонки. Звуки выстрелов стали глуше, с трудом пробиваясь сквозь невидимую, но, тем не менее, вполне ощутимую вату, крепкой петлёй сдавившую тело.
   Один из казаков, стоявших в дальнем круге охраны, прижал ладонь в рукавице к левому уху. Отвёл и поднёс к лицу посмотреть и даже через разделяющее их расстояние император увидел расплывшееся по опушенному мехом краю красное пятно. Додумать что это значит, Николай не успел - сторожко смотревшая по сторонам императорская охрана наконец увидела цель.
   Первыми нежданных гостей заметили гарцевавшие по плацу конные лейб-конвойцы. Одновременно вскинув карабины они начали стрелять куда-то по крыше дворца. Ещё мгновение и проскочив над головами, на плац пылающей цепью спрыгнули пять ярко жёлтых шаров. Николаю почудилось, что он оглох, заслезились глаза. Не прикрытую бородой кожу лица охватил незримый огонь.
   Лошади не выдержали и понеслись в сторону парковых насаждений, дальше от источника охватившего коней ужаса. Успевшие соскочить крымчаки покатились по свежему снегу сбитыми грушами, прижимая к груди карабины.
   - Бей! - максимально напрягая связки, закричал Спиридович - крайний ряд на колено, огонь!
   Услышать приказ смогли лишь ближайшие к нему казаки. Припав на колено, они начали бить нежеланных гостей, выпустив по шарам за секунды по полной обойме. С первым выстрелом открыли огонь и остальные. Камер-казаки Ямщик и Пилипенко, стоявшие впереди императора, стреляли из наганов поверх внешнего кольца охраны. Сам Спиридович с мольбой обернулся к Николаю
  - Ваше Императорское Величество! Нижайше прошу отойти во дворец!
   Из носа полковника тонкой струйкой бежала кровь, оставляя на одежде тёмные полосы и пятна. Спиридович, похоже, не обратил на это ни малейшего внимания. Он единственный сейчас стоял спиной к плацу и не видел, как, рассыпая икры, гасли под ударами трёхлинейных пуль шаровые молнии.
   Давление на уши скачком упало до прежнего назойливого, но безвредного уровня, в уши ворвался шум ветра, всё это время беспорядочно метавшегося по горному склону. Выстрелов больше не было слышно, наконец, можно было перевести дух и оглядеться. Крымчаки так и не поднялись.
   Спиридович осмотрелся, отправил казаков им на помощь, а сам, буквально грудью затолкал Николая в холл Белого дворца.
  - Кровь.. у вас. Я... - сказал император и вдруг, оборвав фразу на полуслове, бросился бегом вверх по лестнице, повернув на втором этаже направо.
   Спиридович и два ординарца поспешили за ним. Остальным казакам буквально на бегу полковник приказал рассредоточится по периметру дворца и держать окрестности под прицелом. Оглушённых и впавших в беспамятство крымчаков на руках понесли показать докторам. Ран и внешних повреждений у них не было, если не считать сочащуюся из носа и ушей кровь.
   У затворённых покоев Наследника и Великих Княжён, отделённых от лестницы коротким коридором, камер-казаки и полковник остановились. Из приоткрытых дверей пустой сейчас камергерской вновь донеслась заполошная уличная стрельба. Спиридович не стал заходить вовнутрь и прикрывать форточку, потянул на себя массивные створки, шум выстрелов утих до казавшихся далёкими щелчков пальцами.
   Пока они ожидали, полковник успел вновь мысленно прокрутить ситуацию. На всё про всё, как он убедился, достав из жилетного кармашка серебряный Роллекс, ушло не более получаса. Срочные телеграммы в Военное министерство и Эбенгарду в Севастополь были отправлены незамедлительно, совсем скоро в Ливадию придёт помощь. Прикрывать имение с моря в дополнение к двум уже пребывающим на ялтинском рейде миноносцам отправлен 'Кагул', по суше срочно выдвинуты два эскадрона. Что-то было странное в том, что успел заметить Спиридович в казалось бы беспорядочном метании огненных шаров по имению. Что-то связанное с морем... Да! Спиридович вспомнил, как улетевшие в сторону моря шары бесследно и бесшумно исчезли где-то над береговой линией.
   Дверь в покои царских детей резко распахнулась, к охране вышли император с императрицей. Казаки стали во фрунт, полковник с достоинством поклонился вышедшей первой императрице. Губы Александры Фёдоровны были плотно сжаты, холодное лицо сковала печаль пополам с беспокойством. Не глядя по сторонам и не отвечая, царица ушла дальше по коридору. Николай остановился, цепким взглядом ухватил Спиридовича.
  - Соблаговолите сказать, Александр Иванович? - от привычной любезности императора не было и следа. Сейчас он более чем когда походил на своих известных грозностью предков.
   Полковник внутренне поёжился и, повинуясь не столько императору, сколько в очередной раз проснувшейся интуиции, доложил Николаю свои наблюдения.
   - Готовьте моторы - только и сказал император, в глазах которого снова затеплилась надежда - отбываем на 'Штандарт'. Незамедлительно!
  
  
   Кавалькада машин растянулась почти на полсотни саженей. Лошадей решили не брать, надеяться, что всадники справятся с ними при очередном налёте огненных шаров, было слишком рискованно. В поездке задействовали весь автотранспорт, что был в гараже. Николай приказал забрать на 'Штандарт' всех маленьких детей прислуги (воющий звук вызвал у многих кровотечение, остановить которое врачи никак не могли) вместе с матерями и двоих так и не вышедших из беспамятства крымчаков.
   Водителей по причине отпусков и зимнего времени не хватало и за руль пришлось сесть всем, что мог управится с автомобилем на скользкой зимней дороге. Первую машину в колонне - открытый спортивный Руссо-Балт серии С вёл князь Орлов, не без труда поместившийся за рулевым колесом. Рядом с ним горой возвышался камер-казак Пилипенко, вооружённый автоматическим ружьём Мадсена. В руках почти саженного роста казака немаленький датский ручной пулемёт казался всего лишь драгунским карабином с неизвестно зачем притороченным сверху цевья изогнутым магазином. Следом шёл ещё один Руссо-балт, ландо с вооружёнными карабинами казаками конвоя и лишь за ним ехали три Делоне-Бельвилля с царской четой и ближней свитой, За царскими машинами ехал открытый Мерседес с охраной и два автобуса с детьми, лейб-доктором Деревенко и пострадавшими.
   Спиридович на втором Мерседесе-ландо замыкал колонну, немного приотстав, что бы иметь возможность для манёвра. В машине кроме него и шофёра, на заднем сиденье находились два казака , в ногах у которых были сложены запасные карабины и два ящика с уже снаряжёнными обоймами 'мосинок'. Взять бы ещё одно имевшееся в лейб-конвое автоматическое ружьё, но оно оказалось уже месяц как числившемся в отправке на Тульский оружейный завод для ремонта. С этим вопиющим фактом Спиридович решил разобраться по возвращении в Ливадию, а пока пришлось решать более насущные задачи.
   Машины буквально ползли по скользкой дороге, брякали в спешке надетые на покрышки цепи, неяркий свет фар выхватывал лишь небольшие пятна на присыпанной снегом брусчатке. Если б не мягкий переливающийся свет небесной феерии, ехать пришлось бы практически вслепую.
   В небе ударил ещё один гонг, вскорости над кавалькадой бесшумно пролетели световые шары. К воющему звуку Спиридович можно сказать, почти приспособился. Как он успел убедится ещё в имении, на собственном опыте и словах прислуги с охраной, кроме беспокойства и желания поминутно оглядываться, сей спутник волнующейся над головой яркой сети, был для взрослых почти безопасен. Кроме случаев, когда в непосредственной близости от людей пролетали световые шары. У большинства детей же младше двенадцати он вызывал приступ панического страха и боль 'в телесах', как изволил выразиться Деревенко. Его собственный сын сейчас ехал вместе со всеми, буквально скрючившись в три погибели от пугающего неведомого, легко проникающего через тонкие стёкла и кузова машин.
   К вящей радости всех, наследник сам прошёл в поданный к самому парадному входу дворца автомобиль. Алексей был бледен, но держался по возможности спокойно, подбадривая своим примером, как старших сестёр, так и царственных родителей с остальным взрослым населением Ливадии.
   Конвой наконец выехал на пустую полночную набережную Ялты. Редкие городовые отдавали честь спешащему по каким-то своим царским делам ЕИВ экипажу и, казалось, совершенно не обращали внимания на всю световую игру в небесах. Водители прибавили скорость, всем хотелось избавиться поскорее от давящего на уши и сердце заунывного воя. Как оказалось, сильно ослабевшего рядом с морем.
   Снегопад окончательно прекратился, ветер стих и стоявший у самого маяка ярко освещённый 'Штандарт' были хорошо виден на тёмном морском фоне. Вдалеке, на рейде, огнями обозначились 'Двенадцать апостолов' и 'Алмаз'. Предупреждённые ратьером, командиры кораблей приказали командам поднять пары и быть готовым к любому развитию событий. Как изволил пошутить при отъезде Его Императорское Величество, 'даже к нашествию марсиан господина Уэллса'.
   Осталось последние сажени по набережной и уже можно проехать по молу. Спортивный Руссо-балт поворачивал и в этот момент, казалось, небо упало на землю. Прямо по краю воды с небес опустилась полупрозрачная пелена, аккурат перед машиной Орлова. Князь не успел затормозить и всей машиной въехал в густеющее на глазах марево. Ничего не случалось, лишь пелена прогнулась под автомобильным напором, образовав нечто вроде впадины, где вершиной был Руссо-балт. Князь не растерялся, прибавил газу и протащил вытягивающуюся кишкой пелену до 'Штандарта' и дальше, откатившись после остановки машины до маяка. Следом в призрачный туннель, охвативший весь мол и корабль, въехали машины лейб-конвоя.
  - Быстрей, быстрей! - кричал со шканцев старпом 'Штандарта', уже не заботясь о соблюдения этикета. За бледной пеленой что-то происходило, что-то весьма нехорошее. В отсутствие ветра внутри ялтинской бухты поднялась большая волна, опасная для пришвартованной яхты.
   Выскочившие на мол матросы держали руками раскачивающиеся сходни, помогали как можно быстрее детям и женщинам перебраться на казавшуюся такой надёжной палубу. Николай отказался идти на 'Штандарт', приказал водителям разворачивать освобождающиеся машины в сторону Ялты. Пока машины, юзя и двигаясь понемногу взад-вперёд, перестраивались в обратном порядке, окутывавший мол и яхту кокон окончательно превратился в поверхность гигантской раковины. Более-менее прозрачным оставался выход на набережную, да и тот стал подёргиватся белой дымкой. К удивлению всех присутствующих, морские волны свободно проходили сквозь внешне такие плотные 'стены'.
  - Быстрее, быстрее - подгонял шоферов Сидорович, но всё-таки они не успели.
   С резким хлопком, как будто открыли огромную бутылку шампанского, сомкнулись стены у основания мола. Мир вокруг начал медленно и неуклонно вращаться, проваливаясь куда-то вниз и вверх одновременно. Сидорович переглянулся с рядом стоявшим князем Орловым и, словно это пришло им в головы одновременно, они подхватили императора под локти и буквально затащили его на 'Штандарт'.
   Поначалу растерявшийся от такой наглости самодержец вырвался из не таких цепких захватов уже на палубе, но к счастью для карьеры обеих придворных, сумел оценить ситуацию. Сияющий кокон вокруг корабля начал рывками сжиматься. На уши и сердце снова надавил незримый, но от этого не менее болезненный пресс.
   - Все на борт! - закричал он обалдело смотревшим на такое самоуправство казакам и водителям - отходим немедленно!
   Последнее можно было и не повторять для команды 'Штандарта'. Пока оставшиеся служивые спешно перебирались на палубу, матросы даже не стали отвязывать швартовы от причальных кнехтов. Толстые, просмоленные канаты по указанию боцмана отчаянно рубили пожарными топорами на длинных ручках. С последним казаком сходни втащили на борт и протяжно ревя сиреной, океанская яхта пошла напролом перламутровых стен.
   Десять саженей, пять, бушприт, а затем и фигурный ростр проходит сквозь мерцающую поверхность, следом в плотном мареве исчезает бак и фок-мачта. Через мгновение перламутровый вал накрывает ходовой мостик и все находящиеся там проваливаются в звенящую темноту.
  
   Каперанг Саблин до назначения на царскую яхту успел повоевать в Китае и проявить себя на русско-японской войне. Сейчас вокруг его корабля не подымались всплески пролетевших мимо японских снарядов, не жгло горло 'ароматом' шимозы, но цель и задача была та же, что и в мае девятьсот пятого года. Прорваться и спасти всех, кто был на борту. Тогда 'Алмаз' не подвёл команду, не подведёт и 'Штандарт'.
   - Руль влево десять, обе машины полный вперёд! - скомандовал капитан, когда яхта с круто положенным вправо рулём на малом ходу отвалила от причальной стенки и отошла на десять саженей от ставшего небезопасным для людей мола. Сжимавшийся кокон не оставил времени на неспешное маневрирование в ялтинской бухте, надо было как можно быстрее убираться отсюда. Остекление ходового мостика противно звенело, нагоняя тоску и вызывая зубную боль, с того момента как исчез проход в световой стене.
   Как успел узнать Николай Павлович от вернувшегося с царским конвоем свитского офицера, близкий контакт с подобным чудом природы мог вызвать кратковременную потерю памяти и расстройство движений. Следовало учесть, что в момент прохода через светящийся туман все находившиеся на мостике, да и в каютах 'Штандарта', могут ненадолго потерять сознание. Быстро просчитав варианты, капитан принял единственно верное решение - даже потеряв на краткое время управление, яхта по пологой дуге выходила из-за ограждающего бухту мола в открытое море.
   Расчёт оправдался. Упав и поднявшись из бездны, офицеры на мостике с облегчением увидели всё те же знакомые воды. Это было хорошей новостью, к плохой можно было отнести неизвестно откуда поднявшийся ветер и бьющие в борта шестибальные волны.
   Выровняв корабль, Саблин повёл его в открытое море. Вдруг испортившаяся погода скрыла метелью ярко сиявшие городские огни и миноносцы на рейде. Верить можно было лишь компасу и загодя выставленным вперёдсмотрящим.
   Рассекая волны, 'Штандарт' удалялся от заметаемой Ялты. В пяти милях от берега волнение упало до привычных двух-трёх баллов и можно было идти на малом ходу, ожидая отставшие миноносцы.
   Николай вместе с двумя ординарцами поднялся на мостик, бросил вытянувшимся офицерам привычное 'без чинов'.
  - Возвращаемся, Николай Павлович? - обратился к Саблину самодержец. Хоть и был он, как сам написал в переписи 'хозяин земли русской', но то что на корабле первый после бога - капитан, сам не забывал и другим в своём окружении не позволял впасть в кратковременную амнезию
  - Ваше императорское величество, осмотримся и пойдём. Феерии больше нет, море успокоилось - словно размышляя вслух, заговорил капитан - миноносцев не видно. Они должны быть прямо перед нами, но ...
   Он покачал головой, выражая этим движением крайнюю степень недоумения. Метель закончилась так же внезапно, как началась, 'Штандарт' сейчас двигался в пяти милях параллельно берегу и ходовые огни военных кораблей Императорского отряда должны были выделяться на гористом фоне. Но сколько ни вглядывались вперёдсмотрящие и все, кто мог наблюдать за морем, знакомых огней они не увидели. Ни в море, ни на суше.
   Береговая полоса была буквально усыпана яркими точками, возникшими там где, буквально час назад не было ничего, кроме горных склонов. Ялта стала другой и какой-то чуждой. В порту взгляд упорно цеплялся за громоздкие металлические конструкции крановых механизмов, уместные в Севастополе или Новороссийске, но не здесь, в 'русской Ривьере'! Лишь портовый маяк остался прежним, посылая вдаль капитанам красные лучи через отмеренные согласно лоции промежутки времени.
   Все, кто мог наблюдать за берегом, не могли оторвать вооружённого оптикой взгляда от неожиданных изменений. Капитан приказал снизить ход до самого малого, словно надеясь, что вот-вот и пройдёт наваждение, в цейсовской оптике принявшей форму высоких домов и новых, освещённых оранжевыми фонарями улиц. Наконец, посовещавшись с командным составом яхты, Саблин приказал поворачивать в порт. Яхта уже прошла мористее внешнего рейда, ни миноносцев, ни каких-либо следов бедствия на воде, не встретив. В мгновенное утопление двух современных военных кораблей разум верить отказывался. Ни войны, ни айсбергов рядом. Провести же всю ночь в море не входило в планы ни императора, ни капитана 'Штандарта'. Тем более с такими, в основном малолетними, пассажирами на борту. Дети, попав за защиту стальных бортов, быстро успокоились, на камбузе для них быстро приготовили чай и лёгкое кушанье, но те кто ещё не заснул от волнения, терпеливо ждали возвращения в родные пенаты.
   - Руль влево двадцать, малый вперёд, идём в порт. В двух милях, ваше императорское величество, ратьером запросим лоцмана - сказал капитан.
   Николай лишь кивнул, проводка судов в ялтинский порт ему была хорошо известна. Саблин мог и не говорить об этом, видимо, недоумение от происшедшего пробилось сквозь закалённую шкуру морского волка. Император отошёл в сторону, взял бинокль из специального ящичка и за всё время движения к точке рандеву с лоцманским катером не проронил ни слова, наблюдая за берегом. От бинокля он так же не оторвался, даже когда 'Штандарт' , после завершения разворота и короткой 'пробежки', застопорил машины и лёг в дрейф к юго-западу от маяка, на меридиане мыса Никитин, ожидая прибытия лоцмана.
   Сигнальщик минут двадцать терзал фонарь, без остановки отправляя запрос на проводку, пока вдали не замелькали вспышки ответа.
  - Что? - возглас Саблина был столь неуместен, что Николай, наконец, опустил бинокль и с удивлением посмотрел на ошарашенного капитана.
  - Вы видите то же что и я? - обратился Саблин ко всем офицерам, находящимся в рубке. Ответом было тягостная молчаливая пауза.
  - Да, ваше высокоблагородие - наконец вышел вперёд всех лейтенант Павел Воронов - капитан порта ратьером запрашивает - не пьяны ли мы.
   На мостике повисла неловкая пауза.
  - Повторяйте запрос - наконец сказал своё веское слово император - что там ещё было сказано? - обратился Николай к капитану.
  - 'Застопорить двигатели, лечь в дрейф в точке встречи, ждать подхода спасательного катера' - без заминки ответил Саблин - про какую-либо помощь в нашем запросе не было ни слова.
  - Спросите, сколько нам ждать - повернулся капитан к сигнальщику.
   Простучав запрос, ждать ответа офицерам 'Штандарта' пришлось минут пять. Капитан порта разразился длинной ответной телеграммой, часть слов в которой не имела никакого смысла - что такое 'неисправность радара', 'отказ УКВ-станции', десятизначные ряды цифр, именуемые 'мобильными' номерами - понять так никто и не смог. Единственным вразумительным сведением было время ожидания подхода катера, упорно именуемого 'спасательным' - в течении получаса.
   - Ждём-с, господа - сказал Саблин. Желваки на его скулах совершили сложное колебательное движение - выдать оружие палубной команде, открыть артиллерийские погреба, расчёты к орудиям, ждать команды
   На мостике казалось, пролетело дуновение холодного ветра. Все офицеры молча смотрели на своего командира. Николай не вмешивался, хотя подобная предосторожность Саблина показалась ему излишней.
  - Боевая тревога, выполнять! - словно очнувшись от спячки, старпом помчался выполнять указание. Часть офицеров так же спустились с мостика и, буквально за секунды, на яхте началась подготовка к отражению возможного нападения
   Капитан повернулся к Николаю
  - Ваше императорское Величество, соблаговолите приказать конвою быть наготове. Происходит что-то непонятное и это кажется мне опасным.
   Николай долго смотрел в ясно-голубые глаза капитана, Саблин не отвёл взгляд.
  - Быть по сему - Николай отправил одного ординарца к Спиридовичу с соответствующим приказом.
   Спустя малое время яхта напоминала ощетинившегося во все стороны морского ежа. Расчёты заняли своё место, зарядив соракасемимиллиметровые пушки, все восемь штук, на палубе появись вооружённые карабинами матросы, в качества усиления к палубной команде был прикомандирован Пилипенко с единственным на корабле ручным пулемётом. Всех пассажиров перевели во внутренние, наиболее защищённые помещения, под главной палубой. Осталось только ждать и коротая медленно идущее время, внимательно наблюдать за столь изменившейся Ялтой. Несколько раз удавалось увидеть огни автомобилей, проносящиеся на большой скорости по набережной и видимым с яхты улицам разросшегося ввысь и вширь города. В порту, у причалов, стояли необычные корабли, практически все гражданского вида и, наверное, назначения.
   Два раза на мостик приходили доклады из радиорубки - связаться ни с одной радиостанцией военных кораблей императорского флота и морских крепостей Крыма не удавалось. Эфир был полон странных регулярных шумов, ничего общего с не имеющих с привычной азбукой Морзе. Саблин приказал радисту связаться хоть с кем-нибудь и в этот момент наблюдатели доложили о выходе катера из Ялтинской бухты.
   Выскочивший из-за мола кораблик шёл очень быстро для своих компактных размеров, не оставляя привычного дымного шлейфа. По быстрому перемещению сигнальных огней офицеры 'Штандарта' определили его скорость, не менее двадцати узлов. Не смотря на темноту, катер уверенно двигался на полной скорости к яхте, словно его рулевой мог легко знать разделяющее два корабля расстояние и не опасался возможного столкновения. Менее чем через десять минут катер приблизился примерно на кабельтов к яхте, заложил крутую циркуляцию, обходя 'Штандарт' полукругом. На верхней надстройке катера вспыхнул сверхяркий фонарь, живо напомнивший Николаю молнии небесной феерии, лучом, как указкой, два раза прошёлся по яхте от бушприта до бизань-мачты . На императорском вымпеле луч задержался, прыгнув затем к надстройкам, нащупал ходовой мостик.
   Всем, кто в этот момент был на мостике, глаза пришлось прикрыть ладонью от бившего в упор света, казалось, превосходящего яркостью солнечный. Наконец, видимо удовлетворив любопытство экипажа катера, луч соскользнул на палубу яхты. Обогнув 'Штандарт', катер развернулся и начал приближаться с кормы, сбросив скорость и всё ещё удерживая яхту в луче прожектора.
   - В фонарь бы ему ...- вполголоса сказал кто-то из офицеров.
   Тем временем с правого - подветренного - борта, куда нацелился пришвартоваться капитан катера, выстроилась палубная команда со швартовыми наготове. Карабинов у них не было, лишь револьверы в заранее расстёгнутых кобурах. Катер медленно и осторожно приблизился, до матросов донёсся странный тарахтящий звук двигателей неуклонно надвигавшегося корабля. В размерах намного уступавшего императорской яхте, по длине примерно в три раза и ещё больше в высоте бортов. Из-за бившего в глаза света разглядеть, вооружён ли катер, не представлялось возможным. Саблин заранее приказал своим комендорам держать на прицеле и открыть огонь немедленно, буде на то дан капитанский приказ. Три пушки, что сейчас могли стрелять с правого борта, с запасом отправляли 'гостей' на морское дно буквально за пару минут. На учебных стрельбах артиллерийские расчёты неоднократно превосходили штатную для 'Гочкисов' скорострельность. Даже сейчас, ночью, за минуту как минимум сорок пять снарядов трёх пушек прошили бы борта, палубу и надстройки подходившего катера, взрываясь внутри и сея смерть с разрушениями. Ведь судя по быстрому набору хода и лёгкому маневрированию, броневых плит на себе катер не нёс. Что на данный момент хоть немного вселяло уверенность в собственных силах у наблюдавших за ним во все глаза моряков и офицеров 'Штандарта'.
   Сбросив скорость почти до нуля, катер подошёл практически вплотную к правому борту. Главный прожектор погас, но вместо него зажглась россыпь небольших фонарей на самом верху двухэтажной надстройки, где, скорее всего, располагался ходовой мостик. Рассеянного света вполне хватало для освещения борта 'Штандарта' при швартовке и в тоже время он не мешал подробнее рассмотреть подошедший корабль.
   'Адмиральский' - к такому выводу пришли офицеры императорской яхты после краткого обсуждения уведенного. То, что основная его функция - возить пассажиров, можно было сразу понять, лишь взглянув на выдвинутый к баку большой застеклённый салон. Над ним располагалась ходовая рубка с выступающим на несколько метров к корме балконом, поддерживаемым двумя установленными под небольшим углом балками. Как раз для выхода адмирала, при обходе выстроенного на парад военно-морского флота.
   Больше надстроек не было, как и выступающих дымовых труб с загнутыми под прямым углом раструбами вентиляционных шахт. Над катером, на наклонной единственной мачте, в свете фонарей императорской яхты, гордо реял никому не известный флаг - зелёное полотнище, разделённое на четыре части прямым белым крестом, верхний к древку квадрант был разделён надвое по горизонтали голубой и жёлтой полосами. Такой же флаг был нарисован на боковине надстройки под иллюминаторами ходовой рубки, ниже, за иллюминаторами салона печатью синела эмблема со скрещёнными якорями. Называлось это творение неизвестных корабелов, как гласила надпись на перечёркнутых косыми жёлтыми и голубыми полосам бортах - 'Львiв'. Было ли это слово ошибочно написанным названием старого русского города, ныне под названием Лемберг находящимся под властью двуединой короны, либо значило что-то совсем другое и непонятное, экипажу 'Штандарта' предстояло узнать буквально через несколько минут.
   На палубе катера в полной готовности стояла швартовая команда из четверых моряков попарно, с левого борта они уже опустили и закрепили кранцы, похожие на чёрные бочки. Пробковые кранцы 'Штандарта' так же были готовы, на обозначенным ручными фонарями месте швартовки в районе грот-мачты, сразу после шлюпбалок. Катер заглушил двигатели, по инерции подвалил к борту яхты, скользнул по кранцам и замер.
   - Лови концы! - крикнул старший швартовочной команды 'Штандарта', мичман Иван Песков. На палубу 'Львiва' полетели тонкие выброски, за ними отправились швартовочные тросы. То же самое со своей стороны сделали моряки катера, только им пришлось подать выброски на высоту нескольких метров.
   Пока шла швартовка, думать, о чём-либо ином, не было времени. Привычная морская работа наконец завершилась, крепко соединив два столь разнокалиберных судна. Каперанг Саблин решил перестраховаться, изначально запретив опускать пассажирский трап и лоцману с сопровождающим, после короткой заминки, пришлось подниматься по верёвочной лестнице.
   Подхватывая за руки, моряки яхты помогли перебраться через борт двоим мужчинам в необычной форме, за плечами одного из них на широких ремнях, поверх спасжилета, держался квадратной формы рюкзак тёмно-зелёной ткани, в рассеянном свете палубных фонарей казавшийся как будто намазанным жиром. Повисла секундная пауза. Пара гостей, минимум на голову выше самого высокого из моряков 'Штандарта', ошарашено озиралась по сторонам, переводя взгляд то с надстроек и конструкций императорской яхты, единственной на борту кормовой пушки в особенности, то на окруживших их моряков палубной команды 'Штандарта' и группы офицеров во главе с Павлом Вороновым.
   Наконец, один из гостей решительно шагнул вперёд, к офицерам императорской яхты, бросая взгляд из-под густых, резко очерченных бровей то на одного, то на другого, видимо пытаясь определить, кто из них главный.
  - Начальник эсгэпече-шесть Ялты, подполковник гражданской защиты Ватрас Виталий Викторович. Что у вас случилось? На вызовы по радио не отвечаете, сами на радиосвязь с портом не выходите.
   Говорил он напористо и крайне уверенно, с заметным галицийским выговором, словно русский язык был ему не родным и мало используемым в повседневном общении. Офицеры яхты удивлённо переглянулись, в диалог вступил Павел Воронов.
  - Старший вахтенный начальник лейтенант Воронов Павел Алексеевич. Позвольте узнать, кто из Вас лоцман?
   - Никто - спокойно ответил Ватрас, с любопытством приглядывался к форме и погонам окруживших его моряков - Лоцманский катер прибудет после того, как мы определим обстановку у вас на судне. Вы ведь все правила нарушили! Нотис заранее не подали, на вызовы не отвечаете, носитесь по акватории Ялтинского залива взад и вперёд в территориальных водах. И вообще ....
   Он слегка приподнял левую руку, словно придавая уверенности себе супротив всё более хмуро смотревших на него офицеров.
  - Что это за маскарад у Вас тут? Яхта под начало двадцатого века сделана, форма у Вас та же. Прямо таки карнавал 'а ля рюсс' устроили. Пусть даже у вас тут олигарх на борту, но здесь Украинская Держава, а не Таиланд какой-нибудь!
   Сказать, что все присутствующие онемели от такой наглости, значит нисколько не пойти против истины. Меж тем странный полковник, словно спохватился и решил несколько смягчить свою позицию, увидев как на его слова реагируют.
  - Со мной профессиональных врач-спасатель из ялтинской аварийно0-спсательной службы - он слегка обернулся к шагнувшему вперёд гостю с рюкзаком за плечами - есть ли на борту пострадавшие и больные?
   Умение быстро схватывать ситуацию отличало Воронова ещё с гардемаринским времён и, собственно, позволило ему быстро продвинуться по служебной лестнице после 'мессинского выпуска'
  - Есть, в основном дети - в голосе лейтенанта легко можно было заморозить айсберг - пройдёмте, господа, в кают-компанию. Там и поговорим. Прошу.
   Он сделал приглашающей жест ладонью, затянутой белой перчаткой, и не оглядываясь, зашагал к баку мимо шлюпбалок. Гости, переглянувшись, молча последовали за ним. Остальные моряки, не получив соответствующей команды, остались у места швартовки. Как и распределённые по верхней палубе нижние чины и казаки конвоя - приглядывать за обстановкой вокруг. За экипажем пришвартованного катера - в особенности.
  
  = Ну-с, господа, располагайтесь - широким жестом обвёл Воронов помещение малой кают-компании, располагавшееся в носовой части на главной палубе, аккурат под надстройкой. Вскочившего по прибытии начальства гардемарина он немедленно отправил с докладом к Саблину и теперь, наблюдая за скинувшими спасжилеты и жадно рассматривавшими обстановку гостями, наконец, задал единственный мучивший его уже пару часов вопрос
  - Что случилось на берегу после нашего отбытия?
   Старший среди гостей, 'подполковник Ватрас' расположившийся с ближайшего к клюзу края длинной стороны стола, так и не представил усевшегося справа подчинённого и едва ли сам обратил внимание на столь вопиющее нарушение этикета морским офицером. Видимо, обстановка вокруг успела произвести на него должное впечатление. От той нагловатой уверенности, с которой он ступил на палубу 'Штандарта', за несколько десятков метров пути по тиковой палубе, мостикам с бронзовыми поручнями и отделанными деревянными панелями коридорам, осталось не так уж много. Слишком всё увиденное вокруг напоминало ему о том легендарном, известном каждому, даже и не коренному жителю Ялты, судне. Пусть он и не видел его никогда вот так, на расстоянии вытянутой руки и не мог сравнить в деталях, точно ли скопирована обстановка, да и сам корабль с той, императорской яхты. Но сам подобный подход к восстановлению исторического корабля, даже на беглый чиновничий взгляд, вызывал неподдельное уважение. Хотя бы к той сумме явно не российских рублей, что потратил чудаковатый владелец судна на аутентичные технологии - ни одного сварного шва на металлических конструкциях и хотя бы кусочка пластика в отделке Ватрас нигде не увидел. Да и сам экипаж был одет в дореволюционную, знакомую лишь по чёрно-белым фотографиям форму.
   - Хороший у вас корабль - стараясь выдержать нейтральный тон, сказал подполковник.
   Стоявший напротив расположившихся на стульях вокруг дубового стола гостей Воронов проигнорировал реплику Ватраса и, демонстративно скрестив руки на груди, ждал ответа на свой вопрос. Заметив реакцию офицера, подполковник вздохнул и пробарабанив пальцами по матовой столешнице внушительной толщины, уже вполне миролюбиво продолжил.
   - Если Вы имеете ввиду недавние вспышки света в небе, то кроме кратковременных помех по всем диапазонам радиоволн, никаких других последствий в нашем регионе зарегистрировано не было.
   О том, что более чем час нежданного для крымских широт полярного сияния невиданной интенсивности, кроме 'падения' всех видов радио- и проводной связи, привёл к таким 'мелочам', как срочный вызов руководителей экстренных служб из тёплых постелей в не менее тёплые рабочие кабинеты, он решил московским путешественникам не рассказывать. Нечего им, играющим в исторический маскарад богатеньким Буратино, давать лишний повод для насмехательства над порядками незалежной государственной службы. Сами разберёмся. Хотя следует признать, хотя бы самому себе - бардак был ещё тот. Эпических, можно сказать, размеров. Иначе вряд ли бы он, всего лишь начальник городской пожарной части, оказался б на борту неожиданно подошедшего к Ялте корабля. Из руководства более никого не нашлось, должного решать вопросы в спешно организованном штабе по ЧС. Пришлось брать инициативу на себя, как старшему по званию, договариваться с пограничниками и, прихватив старого знакомого из недавно организованной муниципальной службы, отправится на единственном находящимся в полной готовности судне ялтинского спецотряда в море. Только сейчас Виталий Николаевич с несколько запоздалым удивлением понял, что подобная эскапада всеми законами и постановлениями властей украинского государства освящена быть ну никак не могла. Как это они все умудрились столь быстро организовать, да исполнить, разбираться придётся потом. Пока в небе полыхало огнём, на всех как будто затмение, какое нашло, думали только о деле, а не о том, что в итоге за выполнение будет. Ладно, раз он уже здесь, следует уточнить, в порядке вежливости:
  - Из какого порта Вы следуете? - Ватрас посмотрел в глаза моряка и поразился неожиданно перекосившей молодое лицо гримасе в ответ на столь обычный вопрос.
  - Из Ялтинского порта, любезный - почти по слогам буквально прошипел Воронов - не боле чем три часа тому назад отбыли.
  - Да ну? - вскинул брови Ватрас - Вы что-то путаете
  ***************************************************************
  Глава 3
  
  
   Шаман бил и бил в бубен, над Енисеем катилось долгое эхо, звеня и осыпаясь ледяными искрами от сковавшего полярную ночь холода. Под ногами хрипел от каждого шага снег, почти попадая в такт заунывного ритма, доносившегося от уже недалёкого берега. Там, где у самого края льда бился с темнотой нижнего мира пульсирующий язык священного пламени. Надо было идти, не останавливаясь и не оглядываясь на треск лопавшихся древесных стволов за спиной и шипящие неумолимые шорохи надвигающейся всё ближе и ближе низовой пурги. Надо было успеть дойти до костра, не дать схватить себя в змеиные туги холода, анакондой стремившимся добрать всё то, что не успели сделать царские стражники.
   Каждый шаг давался всё горше и хуже, ноги с трудом двигали самодельные лыжи. Уложенные в заплечный мешок припасы и книги давили к земле, но сбросить их и пойти налегке не было даже мысли. Не было уже сил, осталась лишь воля и мерцающий недалече отблеск костра, охвативший короной фигуру сидевшего перед ним неумолимо бьющего в свой языческий бубен старца.
   Он всё-таки дошёл и шагнув в охваченный пламенным светом круг, снова и снова не успевал увидеть лицо спасшего его от тьмы человека. Вместо него снова в глаза светила синяя ночная лампочка, вой пурги сменился перестуком колёс и гудками тормозившего перед станцией паровоза.
   Ещё один город на Великом пути, к западу от Енисея, ближе к, казалось навсегда покинутой России и всё дальше от пытавшегося взять над ним власть чувства безысходности. Всё изменилось и теперь надо было понять, что ждёт его в будущем и куда его, наконец, привезут столь вежливые сейчас конвоиры. Почему они столь любезны, он в общих чертах узнал ещё в Красноярске, в тот же день, когда с небывалой поспешностью его доставили, другого слова и не подобрать, из глубин туруханской тайги.
  - Прибываем господа, прибываем - по узкому коридору вагона, на какого-нибудь 'столыпина', а самого настоящего купейного, второго класса, уже шёл проводник, постукивая в двери купе, заранее отмеченные в служебном блокноте согласно купленным билетам.
   - Омск, господа.
   В купе номер пять он стучать стал, не только потому, что пассажиры ехали от Красноярска до самой Москвы, но и по предъявленному старшим из жандармских чинов в цивильной одежде, особому предписанию, в котором отмечено было 'непричинение беспокойств'. Даже за чаем себе служивые ходили самостоятельно.
   Намётанный взгляд проводника отметил среди троицы хорошо, но несколько однообразно одетых в цивильное пассажиров, занявших купе в середине вагона, худого выходца с тифлисской губернии с короткой бородкой по последней разночинской моде. Молчаливого, большую часть пути от Енисея сидевшего на нижней полке, ближе к окну, и запоем читавшего книги, которых у него было два чемодана.
   - Через пятнадцать минут прибываем, станция Омск-Пассажирский - проводник, проходя мимо открытой двери пятого купе, в очередной раз встретился взглядом с уже проснувшимся то ли грузином, то ли так и не попавшем в 'дикую дивизию' горцем. Судя по остроте взгляда, метнувшегося, как показалось проводнику, до глубин православной души, бывшим весьма и весьма волевым и образованным человеком. Хотя, так, не впервой переглядываясь, проводник всё время ощущал чувство опасного холода. Недобрым был этот пассажир, ох, не добрым! Не даром он никуда не выходил один, даже в туалет на перегонах выбирался лишь в сопровождении одного из своих спутников. Постарше, статного сибиряка лет сорока, обликом и общей массивностью весьма походившего на батюшку ныне царствующего императора и худощавого, но не так, конечно, как сопровождаемый горец, моложавого франта из потомков ссыльнопоселённых в прошлом веке поляков или, уж прости господи, выкрестов. Франт и был в троице главным, сразу, при посадке, предъявившим билеты за всех и на оставшееся пустым четвёртое место, а потом, после обустройства в купе, о чём-то долго шептавшимся с господином начальником поезда.
   Под колёсами вагона слитным ритмом отстучали стыки входной 'стрелки'. Поезд всё более и более замедлял ход, буквально ползком подтягиваясь к вокзалу. Немногочисленные сходившие в Омске пассажиры из второго и седьмого купе уже собрали свои баулы и в нетерпении выглядывали в окнах вагона редкие пятна вокзальных огней. Припорошивший округу свежевыпавший снег искрился в желтоватых отсветах эдисоновских лампочек, радуя взиравшего на него свежестью зимнего утра. Лёгкий морозец лишь взбодрит путешественника, пока он пройдёт бодрым шагом до вокзальных дверей, а там можно в ожидании или уже со встречающими заглянуть в ресторан, подкрепившись с утра разносолами.
   От головы поезда наконец докатился шум сбрасываемого машинистом излишнего пара, волной прокатился по составу лязг винтовых сцепок и фигура стоявшего на перроне начальника станции с жезлом в руках наконец обрела неподвижность. Всё на свете относительно, как совсем недавно доказал профессор Эйнштейн.
   - О чём задумались, господин Джугашвили? - спросил с верхней полки вахмистр Полянский, старший в особой команде Енисейского губернского жандармского управления.
   Горец, уже успевший повернуться к окну, за которым всё так же мерцали станционные фонари, ответил, не поднимая взгляда на вахмистра.
  - Думаю, Марк Антонович, о книге господина Лема, прочитанной мной накануне.
  - Интересно, интересно - вахмистр подпёр голову кулаком и с интересом посмотрел вниз - читал некоторые произведения сего автора, ещё в Красноярске. Не думал, что вы сии книги с собой возьмёте. Что прочитать изволили?
   Проснулся Полянский более часа назад, успел за это время переодеться, на пару с подконвойным сходить умыться и вообще привести себя в порядок. Третий из пассажиров пятого купе, унтер Никаноров, в данный момент занимался тем же самым и поэтому его место под полкой вахмистра пока пустовало. Он же должен был принести чай и перекус из буфета. В ожидании лёгкого завтрака настроение Марка Антоновича было несколько философичным. Хотелось рассуждать о чём-то глобальном и отвлечённом. Хотя бы утром не портя себе аппетит мыслями и новостями о творившемся по всем пределам Российской Империи.
   - Футурологический конгресс - горец, наконец, отлип от окна, откинулся на обитую бархатом стенку купе, приняв положение полулёжа. Смотрел он, правда, куда-то в потолок мимо вахмистра.
  - Не читал - после паузы ответил Полянский, прикидывая, чем же могло заинтересовать Джугашвили это произведение. Бывший ссыльный вчера весь день просидел с толстенной книгой в руках, как было написано на тиснённой золотом зелёной обложке 'Станислав Лем Избранные произведения'. Вахмистр держал в уме весь список книг, набранных Джугашвили за две недели пребывания в Красноярске, Негласный надзор не даром ел свой хлеб, но кроме названий книг, ничего в отчётах по службе написано не было. Кое-что Полянский успел найти и бегло пролистать в суматохе последних недель, зачастую приходя в изумление от резко изменившихся буквально за пару десятков лет нравов и самого образа мыслей, но нельзя же объять необъятное! Даже с помощью подаренных республиканскими 'коллегами' из Урянхайского края похожих на зеркала из сказок 'электронных книг'.
   Иосиф впервые за утро взглянул на вахмистра, под смоляными усами скользнула усмешка. 'Догадался, шельма!' несколько раздражённо подумал Полянский. Но странно было бы ожидать, что опытный в таких делах революционер поверит в неинетерес жандармского ведомства к его личным вещам и книгам. Находившийся после возвращения в Красноярск под гласным надзором Джугашвили, в ожидании своей дальнейшей судьбы умудрился собрать самую настоящую библиотеку из массово привозимых потомками книг. В том муравейнике, что стал Красноярск после ледяного потопа и развернувшихся буквально на следующий день работах по восстановлению города и Великого Сибирского пути, уследить за ссыльными было делом весьма непростым.
Оценка: 4.22*41  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"