Ноябрь исчезает в снежной метели, поземкой вырываясь из-под шин. Глупый, что рыпается? Все равно ему конец.
Или снова противное месиво из снега с дождем, из земли с небом? Воздух на вкус как паленая водка. Фу, мерзость какая.
Завтра будет туман. Грязно-серый с похмелья, злой и взлохмаченный.
Н-да, хорошее начало, нечего сказать...
А зима должна быть чистой. Светлой, чистой и невинной. А тут ты со своим яоем... Не гоже, батенька, не гоже...
Ну что развалился в кресле с наглой ухмылочкой? Не так ты представлял нашу встречу? Уж прости: осень. Все у меня в последнее время как осень: хмуро и дождливо.
А ведь собиралась написать милую радостную историю. Но получается какой-то циничный бред.
Как бы хотелось, чтобы мир снова вспыхнул разноцветными красками, засиял, засветился. Где-то на столе стояла бутылка... успокаивающее бульканье. Нет, алкоголь не сделает мир лучше. Но на это будет уже плевать.
Видишь, что из меня сделали? Что я сделала с собой.
Ты смотришь на смешное существо в мешковатой, старой и рваной одежде, мило шмыгающее и вытирающее нос рукавом. Так бы и рассмеялся, да только смущает куртка, перепачканная кровью и белые перья, прилипшие к рукавам.
"Где твои крылья?"
Виноватая улыбочка.
Но тебе не нужен ответ. И так все ясно. Может, предложить выпить? Да ну, ведь ребенок совсем. Нечего организм травить.
--Иди умойся.
Капли крови размазаны по щеке. В глазах загорается обида. Губы предательски дрожат, а сердце... да нет, его, сердца: на его месте аккуратная сквозная дырочка.
"Что ж мне с этим чудом делать?"
Ты подумай, подумай, пока оно умывается.
А рядом кто-то тихо скулит, глотая соленые слезы. Мне его не жалко. Я только хотела сказать тебе, что...
Никогда не говори, что будешь любить только меня. Я ненавижу ложь. Я не хочу, чтобы ты мучался. Люби. Люби меня, а когда мы выпьем нашу любовь до дна, люби кого-нибудь другого. Так же самозабвенно. Так же "только" его.
Обещаешь?
Я приду к кому-нибудь другому, развалившемуся в кресле и буду стоять перед ним маленьким потерявшимся ребенком в мешковатой, старой и рваной одежде, мило шмыгающим и вытирающим нос рукавом. И он бы рассмеялся, да только смущает куртка, перепачканная кровью, белые перья, прилипшие к рукавам и аккуратная сквозная дырочка на месте сердца.
--Потерял, малыш?--спросит он с сочувствием.
И я уткнусь ему в грудь и позволю обнять себя, успокаивающе поглаживая по спине. И я не вспомню о тебе.