Аннотация: Я оказался в одной тюремной камере со стариком, который поведал мне свою печальную историю. А на следующий день состоялась наша казнь.
А она была чертовски красива! Высокая, худая, не настолько, как все эльфийки, но всё же достаточно худощава для обычной женщины. Не рискну назвать её девушкой, даже не смотря на её невинный вид. Сколько ей лет не знал никто, знали только, что много. Серебристые вьющиеся кудри скользили по её обнажённым плечам, спадая до хрупкой, осиной талии. Грудь у неё была не большая, что уж тут греха таить, все эльфийки не обладали пышными формами, только изящными и гибкими телами. Но её лицо... я ещё не видал ни одну эльфийку со столь прекрасными чертами. Она улыбалась окружающим и её васильковые глаза светились каким-то особым, озорным огоньком. Я следил за ней на достаточно большом расстоянии, не желая быть замеченным. Это мне как раз не кстати. Но я был уверен, что она чувствует мой взгляд и даже знает, откуда именно я за ней наблюдаю.
- Я могу её чувствовать даже на расстоянии, - вернул меня в реальность сухой голос старика. - Ни эти кандалы, ни стены, отделанные сальфитом, не мешают мне следить за ней.
Я отошёл от окна и вновь посмотрел на старика. Исхудавший, невероятный тощий, дряблая кожа словно свисала с него. Сколько ему? Девяносто? Сто? Сто двадцать? Его седые волосы и борода были длинными, доходя ему до пят. Он не желал их отстригать, словно для узника этих проклятых четырёх стен это было нечто важным а возможно, они мели для него какую-то свою особую цену. Я не спрашивал, да и не знал как спросить о таком. Мы разговаривали с ним редко, он вообще оказался невероятным молчуном. Да уж, не повезло мне с соседом по тюремной клетке. Хотя и тюремной клеткой это не назовёшь, так, комната, отделанная особым минералом - сальфитом, что должен отнимать силу у магов. Вот из меня эта дрянь сосала все соки жизни, я ощущал это каждой клеточкой тела. Да и небольшое окно, что выходило во внутренний дворик дворца. В комнате был только дубовый стол и два стула.
Я попался эльфам по чистой глупости. Позвольте представиться, меня зовут Альким Эртоес, не совсем удачное имя для гениального и непревзойденного меня, но ничего не поделаешь. Так вот, я обычный мошенник и вор, зарабатывающий себе на жизнь мелким воровством, но в этот раз я стащил не ту вещь не у той эльфийки и меня запихнули сюда. Самая худшая из всех возможных тюремных камер - Камера смертников. Сюда сажали тех, кого приговаривали на смерть и мне, походу, грозила скорая кончина. Нет, ребят, если честно, то я немного волнуюсь, как-никак встречу с распутницей и совратительницей смертью я не планировал. Или я её с кем-то путаю? Не важно.
- Старик, а за что ты сюда попал? - мне всё же стало любопытно и я уселся на свободный стул. - Всё равно умрём, так почему бы тебе перед смертью не покаяться в содеянном? Отпустить грешки перед смертью самое-то!
- Кому покаяться? - недовольно посмотрел на меня старик своими карими глазами. - Тебе что ли?
- Ну тут больше никого нет, - усмехнулся я, кладя локти на стол и подпирая кулаками голову, - так что я весь во внимании.
Седовласый побуравил меня взглядом, словно не решаясь мне доверить свою самую страшную тайну. Неужели кого-то убил? Так это не страшно, сколько убийц я повстречал в своей жизни - не пересчитать. При чём большая половина из них покушалась именно на мою славную душонку.
- Тебя хоть как звать, мальчишка? - похоже, что контакт найден и скоро мне поведают либо интереснейшую комедию, либо глупейшую трагедию.
- Альким, - коротко представился я.
- Ну что ж, Альким, - старик опустил голову, смотря на свои руки, - слушай, раз тебе так интересно. Это случилось сто сорок лет назад, когда я был молод и мне стукнуло двадцать. Я только окончил магическую академию, с самыми высшими результатами и я не преувеличиваю. У меня вышла невероятная возможность посетить Селутай - прекраснейший город эльфов, что есть на этом белом свете. Отказаться от такой возможности я бы не посмел, такой шанс выпадает раз в жизни и я непременно согласился. Город пленил меня своей красотой: невероятные архитектурные строения, старинные памятники, изящные парки, но больше всего меня пленила красота эльфийских женщин. Они словно были женственнее, ласковее и добродушнее, чем те особы, среди которых я вырос.
- О, как я тебя понимаю, эльфийки непременно хороши, - хохотнул я. В голове ещё не укладывалось, что моему собеседнику - сто шестьдесят лет. Люди столько не живут, к тому же сто сорок лет в тюрьме... Хотя он мог попасть сюда и не сразу. Ну что за привычка делать выводы раньше времени?
- Всё это было не таким важным в моей жизни, пока я не встретил её - белокурую красавицу с необычно яркими глазами. Я влюбился сразу и первый мой вздох по ней был пропитан такой большой и искренней любовью. Я бы и не осмелился ей сознаться, лишь любовался издалека, интересовался ею у знакомых. Девушка с самым прекрасным именем на свете - Омелияра, как выяснилось позже, жена нынешнего правителя. Мне было болезненно смириться с этой мыслью и тогда я решил уехать, немедленно, как никак одна девушка всё ещё ждала меня в моём родном городе и любила так же безумно, как я эту эльфийку. Это был роковой день, потому что проказница судьба свела нас вместе и впервые я заговорил с ней. О, её сладкие речи звучали словно журчание ручейка. Она была так ласкова ко мне, но не смела сделать что-то неподобающие замужней женщине. Я в тот же час признался ей во всех чувствах, а её глаза так засветились от моего признания, что я принял это за взаимное чувство. Она уговорила меня остаться и не оставлять её одну в этом одиночестве. Я не мог отказать возлюбленной...
Старик замолчал, в его глазах появились слёзы и мне даже стало как-то жаль его. Видимо, с этой историей он жил целыми годами в заключении и никому не смел рассказать о своих чувствах и эта его последняя возможность облегчить душу. Я ждал того момента, когда он сможет заговорить вновь. Ему понадобилось пару минут, чтобы собраться с мыслями и чувствами. После чего он продолжил:
- Мы начали встречаться. По началу она не смела подать мне и руки, после пошли маленькие дозволения. Сперва она дала мне подержать свои ручки, потом разрешила целовать её пальчики, после губы, шею... о, она подарила мне одну блаженную и незабываемую ночь. Ночь была невероятно сладкой и самой страстной в моей жизни, но утром меня ждало большое разочарование. Я проснулся чуть раньше неё, решив полюбоваться её красой в лучах восхода. Ты ведь знал одну великую аксиому, что на заре эльфы теряют свою магическую прироготиву и являются нашему взору такими, какие есть их души? Я не чаял души в этом прекрасном создании и был полностью уверен, что её душа намного чище тела. И то, что я увидел, повергло меня в невероятный ужас. Пока сонные лучи скользили по её лицу, моему взору представилась старуха с отвратительной серой кожей и седыми лохматыми волосами. Наверное, в тот миг я впервые вспомнил о девушке, которую пусть и не любил столь страстно, но которая в любом виде была прекрасна. И почему только я не испытал к ней этих сильных чувств? Не знаю, но сейчас она уже мертва и я надеюсь, что жизнь у неё была намного лучше, чем у меня.
- Я не слышал о такой аксиоме, - честно сознался я.
- Столько времени прошло, возможно, что об этом решили забыть, - старик пожал плечами. - Но когда взошло солнце, я вновь воспылал к своей Омелияре, она опять стала самым прекрасным существом на земле. И как-то я сознался ей, что видел её душу, а она так разозлилась, прокляла меня на старом эльфийском и ушла. Я чувствовал вину за собой и хотел принести извинения, но утром меня схватила стража и поместила в тюрьму. Она, моя милая Омелияра обвинила меня в том, что я домогался её и распускал руки. Её ядовитые слова ранили меня в самое сердце и я словно обессилил. В тюрьме я не сразу пришёл в себя и долгие годы никак не мог понять, почему же меня не казнили сразу? Годы шли, я взрослел и умнел, любовь моя остывала, боль утихала и внутри начала клокотать ненависть к этой эльфике. О, она даже не осмелилась за это время навестить меня в тюрьме. Я не мог понять, почему все сто сорок лет я провёл в тюрьме. И я понял - это высшее наказание. Она, бессмертная и вечно молодая показала мне, каково это людям бессмысленно прожигать свою жизнь, как мы быстро старимся и умираем. Эта эльфийка, с лицом девочки и душой старухи преподала мне большой урок.
Я задумчиво смотрел на него. Надо же, провести сто сорок лет в наказание за то, что назвал какую-то стерву старухой. Мир несправедлив, ужасно несправедлив. Но старику полегчало, он облегчил свою душу и почему-то это радовало. Я почувствовал симпатию к этому магу.
- А ты как сюда попал? - он теперь с интересом смотрел на меня.
- Ну... у меня другая история, - усмехнулся я, нервно проведя рукой по коротким волосам. - Я не честный человек. Моя родословная не самая лучшая. Мой дед бросил мою бабку беременной и её выгнали из дома родители. Это же такой большой позор, понести от неизвестного. Она очень любила моего деда и не желала избавляться от ребёнка, поэтому и ушла. Её везде и всегда считали опороченной, женщина с ребёнком на руках в те годы была подобна грешнице. Она никого себе так и не нашла, воспитывая мою мать в одиночестве. Мать моя тоже непутёвой оказалась, потому что видите ли, родилась она в грехе, кто ж такую замуж возьмёт? Меня она нагуляла на стороне. Не знаю, знала ли она о том, кем был мой отец или даже лица не запомнила, ведь у неё был такой гулящий характер. Она умерла, когда мне стукнуло только пятнадцать и я впервые должен был заботиться сам о себе. Родной город меня больше не держал и я покинул его с лёгким сердцем, даже смерть матери не вызвала у меня особых чувств. Бродячему мужчине легче, чем женщине. Поначалу пытался честно зарабатывать себе на хлеб и кров, но потом понял, что все вокруг пытаются меня обдурить и им это легко удавалось, поэтому и решил не жить честной жизнью. С тех пор я начал заниматься воровством, не шик конечно, но на хлеб мне хватало. Иногда везло, иногда нет. А в этот город занесло меня с дури, вот я и стащил у одной эльфийки браслет, просто поворковав с ней, отвлекая внимание и ослабляя бдительность. А этот чёртов браслет оказался фамильным и при попытке продать его, меня и скрутили. Вот идиот, надо было продавать гномам, а я так сглупил. Вот и попался.
Старик улыбнулся. Ну вот мы и облегчили друг другу души, даже умирать не так страшно. Да уж, законы у эльфов ещё те, а вот таким непутёвым людям как мы приходится расплачиваться головами. Старика было жалко. А эта стерва... стерва, а не эльфийка. И где же их мудрость, мягкость и женственность? Стерва стервой - не более!
Мы болтали со стариком о многом, я рассказывал ему о жизни, он делился старыми знаниями и с ним было так легко, словно с родственной душой. Эх, повстречай я его в своём детстве, думаю, жизнь была бы куда слаще.
На следующее утро нас вывели на главную площадь, возле которой уже собрались нетерпеливые зрители. Вот тебе и самый мирный народ, крови и зрелище им подавай. Мы стояли на небольшой площадке и с насмешкой смотрели в толпу. Не думайте, что вы эльфы лучше нас. Мы люди и в нас столько гордости и стойкости, сколько в вас нет и грамма. Приговор зачитывали забавно, распинались перед толпой красивыми фразами и лишь подогревали интерес публики к происходящему. Но эти сволочи оказались на редкость терпеливы. Даже зааплодировали судье после такого монолога. На эту официальную казнь пришёл глава города и его супруга. Они сидели на балконе у ближайшего здания и медленно попивали какие-то напитки. Это жутко бесило. Сперва должны были казнить старика, у эльфов принято оглашать имена преступников только после их казни, ну что ж, так даже лучше. Мага подтащили к большому пеньку и толкнули в спину, заставляя упасть на колени.
- Последнее слово, - палач, не такой, как в других городах - ещё мальчишка на вид, с заплетёнными чёрными волосами в две толстые косы, смотрел карими глазами холодно.
Старик улыбнулся и сказал не очень громко, но все с любопытством прислушались и я знаю, что одна мегера на балкончике услышала:
- У людей принято говорить своим возлюбленным в час последней минуты "Если бы мне предложили вечность без тебя, я выбрал миг, но с тобой". Так вот, если в своё время мне предложили такой выбор, я бы предпочёл вечность.
Я не смог сдержать улыбки. Так её, эту дрянь! Но смотреть, как мечом отсекают голову старику я не мог, поэтому отвернулся. Но когда палач произнёс следующие слова, колени мои подогнулись:
- Преступник Карит Эртоес искупил своё преступление смертью перед эльфийским народом.
Я не замечал ничего вокруг, в голове вертелось только имя старика - Карит Эртоес. Бабка рассказывала, что так звали моего деда и что он, уехав в эльфийский город, так и не вернулся. Я даже не заметил, как меня подтащили к этому пню и заставили сесть на колени. Хотелось дать волю слезам. Что за глупая шутка судьбы? Последние минуты жизни я провёл со своим дедом и даже не знал об этом, а главное, мой дед так и не узнал, что у него есть такой замечательный я. Надо было понять и о Ризерии Лоритон, что ждала его в родном городе. Я не знал фамилию бабки, знал, что она взяла фамилию возлюбленного, хоть они и не были обручены, знал, что сменила своё имя на Зераю. И почему не догадался сразу?
- Последнее слово, - услышал я как из тумана голос палача.
- Стерва, с лицом девчонки и душой старухи заслужила смерть, мучительную и долгую, - зло зашипел я, даже не посмотрев в сторону этой белокурой твари. Из-за этой... эльфийки, вся моя жизнь, жизнь моей матери и бабушки была сплошным адом. А что толку теперь жалеть? Благо у меня нет детей и им не нести на себе крест печальной любви моего деда.
Меня грубо ткнули лицом в пень и я не смог сдержать солёных слёз, когда почувствовал кровь моего деда на своём лице. Жизнь такая несправедливая.
Я закрыл глаза. Ну здравствуй, развратная и распутная смерть, встречай меня в свои ласковые и нежные объятия.