Аннотация: Первая история из цикла "Записки Проныры". Антиксенофобские байки о космических пиратах, пародирующие разные жанры фантастики и фэнтези. Данная конкретная - "фэнтези-квест"
Никогда и никому не стал бы говорить, что не встречал чудаков.
Это просто вышло бы враньём. Я видал. И простых чудаков, и таких, что на букву "м", короче, самых разнообразных и во всех проявлениях. Честно говоря, я и сам не так уж далёк от этой человеческой породы. Во-первых, я живу в таком месте. Во-вторых, даже в месте моего жительства такие фрукты, как я - изрядная редкость.
Это место - Мейна. Для тех, кто не слыхал - мир такой. Обитаемая, то бишь, планета. В системе жёлтого карлика умеренной светимости, точные координаты спросите потом, если захотите уточнить. Не самое, прямо скажу, цивилизованное место в нашей Галактике. Но, с другой стороны, есть и похуже.
Только не верьте, что у нас тут живут одни сплошные негодяи. Неправда. Хотя такие есть, конечно, и даже в немалом количестве. Если мир считается космическим притоном, то для этого наверняка имеются веские основания. Впрочем, уж не знаю, к сожалению или к счастью, я к пиратам особого отношения не имею. Разве вот только родственное. И не в родню пошёл - нарушаю славные семейные традиции.
А Тама-Нго нашим орлам Простора даже не родня. Хотя он мой ближайший товарищ, и мы уже давно странствуем вместе. Он почти человек, то есть, он-то считает, что это я - почти человек, но между существами из разных миров всегда происходят разногласия по этому вопросу. Ну, я более, скажем, обыкновенно выгляжу, по крайней мере, внешне - я имею в виду, обыкновенно для антропоидов. У Тама-Нго, видите ли, кожа иссиня-черная, волосы совершенно красные, глаза и зубы голубые, два сердца и на ушах - кисточки. Такой типаж почему-то встречается сравнительно реже. А парапсихики мы оба, это здорово помогает общаться. Иногда мы с ним по неделям не разговариваем - пользуемся прямой мыслепередачей, так удобнее. Но не суть. Самое главное - драгоценный мой Тама-Нго милейшее существо на свете, а при этом трогательно не пилот, не пират и вообще противник цивилизации. Принципиальный. Совершенно. И ни в астронавигации, ни в космогонии, ни чёрта не смыслит, смыслить не собирается и даже больше - считает, что среди всех бесчисленных областей человеческого знания эти штуки самая полная блажь и лабуда.
Он в своем праве. Он, видите ли, шаман. Оставим тему про то, как мы с ним познакомились - это было давно и не здесь. Он родился на Исштар, а это такое местечко, где никаких космических кораблей или там модулей и авиеток, равно как и прочей техники, никогда в глаза не видали и нет никаких шансов, что когда-нибудь увидят. Хотя культура у них там древняя и, вообще говоря, далеко не дураки там живут. Короче, странное место. Тамошний народ просто дружно считает, что вся эта наша цивилизация - одно баловство.
Тама-Нго обычно так и говорит:
- Моему народу это не нужно. Знающий Нечто может перенести себя куда угодно, потому что ему служат духи. А простым смертным ни к чему куда угодно - до леса или до реки они и пешком дойдут.
- А почему, - говорю, - ты себя не переносишь?
- Странный вопрос, - отвечает. - Тебе же так нравится возиться с Этой Грудой Летающего Металлолома и Прочего Хлама. Ты - мой друг. Я потакаю твоим слабостям.
Попробуй с ним поспорь!
Но духи у него действительно есть. Я его духов сам видел внутренним зрением - как верный сын своей расы - Народа, видите ли, Умеющего Произносить Слова, Не разжимая Уст, как Тама-Нго любит выражаться высоким стилем. Но видеть - одно, а объяснить - совсем другое, будь ты хоть сто раз телепат. Эти его духи представляют собой продукт его собственного, совершенно невообразимого для нас, грешных, воображения, только почему-то отделившийся от его сознания и живущий себе отдельно. И как они у него в ментальном пространстве образовались - я, простите, без понятия.
Мы, лаконцы, так не умеем. Но Исштар, повторяю, странное местечко. Поэтому я своему товарищу драгоценному верю на все сто и не удивлюсь, если Тама-Нго и вправду может выкинуть что-нибудь ненормальное: телепортировать себя, например, или, допустим, превратиться в птичку, в рыбку или во что-нибудь вроде того. Да легко! Мне, положим, не случалось видеть ничего подобного, но я других вещей насмотрелся. Мир у нас весёлый.
На Мейне чего только не насмотришься!
Ещё с тех давних пор, когда на неё высылали всяких преступников и диссидентов из так называемых цивилизованных миров, тут завязалось совершенно интернациональное общество. А уж когда по собственной инициативе повадился прилетать кто ни попадя, население вообще стало вдрызг разнообразным - иногда и не сообразишь сразу, разумное перед тобой существо, животное, растение или какой-нибудь неодушевлённый предмет. Но, честно говоря, наших орлов это не особенно смущает. Лишь бы у боевого товарища мозги имелись - ну, не мозги, но хоть какой-нибудь аналогичный орган для думанья. Совсем без мозгов - в мейнцы не годятся.
Соображалка у наших граждан работает - будь здоров. Иначе не выжить бы на голом камне, без атмосферы фактически, без полезных ископаемых, без воды - не рай, мягко говоря. Но вот выжили же. Принципиально необходимым постепенно обзавелись. Кислород. Надежная база. А все остальное можно стырить - тем и существуем.
Ну так вот. Процентов семьдесят всего населения тут, понятное дело, промышляют пиратством, контрабандой и всем, что связано с этими почтенными занятиями. Торговлей оружием, к примеру, торговлей транспортом, опять же. Ремонтом всего этого добра. Медициной - у нас, к слову, обалденная медицина - самая лучшая в обозримой части Вселенной. Из кусочков могут собрать. Ясное дело, профессии у наших орлов опасные. Повышенный риск и травматизм соответствующий. Ну, что ещё...Научными разработками занимаются некоторые маньяки, примерно в тех же сферах. Добывают еду. Наркотой подторговывают, конечно, хотя, в связи с тем самым повышенным риском для обдолбанных, спрос, пожалуй, поменьше, чем дилерам хотелось бы. Но есть. Нервы у орлов, понимаете ли.
Большая часть оставшегося населения - дамочки. Или...как бы помягче выразиться...всё остальное, их заменяющее в экстремальных условиях космической базы и военного времени. И вовсе не факт, что все они - люди. И даже не факт, что поголовно разумные. И не заложусь, что все стопроцентно живые, без левой синтетики и прочего всякого разного.
И уж самая малость - скажем, процента полтора - эти самые чудаки, вроде нас с Тама-Нго. Барды-поэты, сбрендившие искатели кладов, которых нет, романтики-идиоты, которые по своей никем не мерянной дурости припёрлись в наш свободный мир, а теперь не знают, куда тут себя деть и чем заняться. Ну и мы сами, коллекционеры такой неслыханной ценности, как всякие удивительные истории.
Вообще-то, нас больше интересует поучаствовать. Но послушать тоже годится. А большинство орлов Простора, равно как и весь прочий народ из летающих, будь он хоть расцивилизованный, больше всего на свете любит трепаться, толкать телеги, травить баечки - это кто как привык называть. Хлебом не корми - дай похвастаться подвигами и не перебивай. Любимый вид отдыха после боя: тут тебе и способ пальцы раскинуть, и нервная разгрузка в скукотище долгого перелёта, или, положим, бесконечных вахт, тут тебе и развлекалово - универсальное занятие.
И вот мы с Тама-Нго зарабатываем на жизнь, как древние менестрели - сбором, а потом развертыванием перед охотниками эпических полотен. Перед простыми ребятами - на словах, народу посложнее - вперемежку с мыслеобразами, но встречают нас в любой стае одинаково радостно. Где ни появимся - нальют выпить, возобновят крыльям топливо и боекомплект, да еще будут уговаривать остаться подольше. Потому что после прослушанных историй каждый в приступе вдохновения рвется поделиться личным опытом.
А у нас диктофоны в головах и богатое воображение. И мы заменяем пиратам концерты-театры в лучшем виде. Плюс ведем научную работу. Может, потом опубликуем в какой-нибудь цивилизованной местности.
Действительно интересно. У каждого народа свои байки ходят в любимых и свои любимые герои. На Мейне, к примеру, таких местных развлекушек две: о Темнейшем Люце - покровителе всех пиратов, и о пирите - вроде как, абсолютном топливе. Это, конечно, не больше, чем легенды. Хотя я своими ушами часто слышал, как ребята клялись и божились, что беседовали с Люцем лично. Только люди этим страдают - нелюдям в голову не приходит. А у людей от усталости после долгих рейсов или после анабиоза крыша, бывает, съезжает чуток, а тут ещё - активный отдых на гостеприимной родине: водочка, травка, порошочки, отварчики, сушёные грибочки того самого сорта...Тут и слоны летают, случается. Хотя... всеобщий Господь Всего Сущего им судья.
Что до пирита - то тут другой коленкор. Пирит - это современный вечный двигатель. Средняя байка звучит так: в древние времена кто-то из старых асов нашёл мир, где некие существа добывают пирит и пользуются им, как идеальным источником энергии. Что поэтому, де, звездолёты старых орлов были совершенны, стремительны и непобедимы - ничьи войска не могли им противостоять. А потом, де, карты затерялись, секрет пропал, всё вырождается. Обычная типовая бредятина.
Только один человек из всех моих знакомых рассказал историю про пирит совсем в другом роде. И вот вам первая история.
Мы с Тама-Нго тогда отдыхали на Мейне, вернувшись из дальних странствий. Сидели на базе Линдси Беленького, в кабаке под названием "Открытое Небо". Болтали с его охотниками и пили лаконский лач - Тама-Нго от меня научился.
Вот тогда и зашёл этот парень. По виду - типичнейший старый волчара антропоидной расы. Йтэн, например. Но с одним минусом. Только представьте себе: обожжённая физиономия, седой "хвост", острый взгляд, бластер, пилотский комбез и магнитные ботинки, - а под мышкой плюшевый мишка. Розового цвета. С голубым бантом на шее. В таких медведей играют трёхлетние детки. И он, значит. Мало ли, какие причуды бывают у людей.
Назвался орёл Снайком. То есть, действительно, скорее всего, йтэн по рождению. И вот он с нами разговорился, заказал выпить, курил такие тоненькие длинные травяные сигаретки, какие курят только йтэн, и слушал историю про то, как Озли не поладил с имперским патрулём. Банально. А мне всё хотелось спросить, зачем ему мишка, но было неловко.
Ещё обидится - что, мол, лезу не в своё дело. А если сканировать чужую башку без спросу на предмет поиска информации - за это и по морде можно схлопотать. Потому что обычно люди чувствуют, даже если аккуратно просочиться. Поэтому я сидел, блюл этикет и дох от любопытства.
И как-то вот засмотрелся в другую сторону - девочка там пела про неразделенную любовь - и голос, и всё такое прочее...а когда повернулся снова к ребятам, у этого Снайка медведя уже не было. А куда, спрашивается, можно спрятать такой крупный предмет? Не в карман же, честное слово!
Я здорово удивился. Заглянул под стол грешным делом, на колени Снайка - нету. Обсмотрел стулья рядом - опять же нету! Где?!
И тут мне Тама-Нго сказал вполголоса:
- Не парься, Проныра. Это создание здесь, только это уже не игрушка. Это теперь во-он тот стул - видишь, к стойке пополз?
И эти слова тут же все услышали и посмотрели на стойку. А стул, натурально, притворился, что он совершенно не при делах - что он самый обычный стул и не более того. А Снайк улыбнулся во всю дверь и сказал:
- Вы чего это, орлы, смущаете моего друга, а?
Тут мы на него насели и, боюсь, совершенно неприлично. Но история стоила того.
- Всё началось с пирита, будь он неладен, - начал Снайк...
Всё началось с пирита, будь он неладен. Это случилось лет семь наших назад, - был я тогда куда дурнее, чем нынче. Многие, знаете ли, молодые болваны готовы встрять куда угодно, лишь бы показалось интересно.
У меня к тому же подходящее состояние духа случилось - я в одном бою влетел. В хорошей наземной драке, помнится, речь шла о лаконском платиновом руднике. А камешек, на котором тот рудник находился, тяжеленный был, один ужас. Охотники еле ноги таскали, кнопку на пульте нажать - и то запаришься. Не повоюешь особо в таких условиях. Тем более, что драться нам пришлось с киборгами, а им, ясен перец, плевать хотелось на силу тяжести. Мы, правда, кое-что поимели с той заварушки, но и пощипали нас - будь здоров.
Тогда этих штучек, которые живые ткани регенерируют в темпе фокстрота, еще и в проекте не было, поэтому мне пришлось сделать себе синтетическую ключицу и пару ребер, а вы, наверное, в курсе, как паршиво приживается эта синтетика. Пришлось, значит, отдыхать и ждать, когда бок болеть перестанет.
И вот, сидел я в нашем штабе, курил - дай-ка, кстати, твою вкусную, лаконец - и думал, чем бы мне пока заняться, чтобы не особенно себя утруждать и притом со скуки не сдохнуть. Сижу,
значит, никого не трогаю, и вдруг причаливает ко мне Виви. У нас на станции техобслуживания этот самый Виви ошивался - довольно древний уже старикан и вроде как с головушкой не в ладах. Забавный тип, никому не мешал, умом, говорили, ушёл после того, как башкой обо что-то тяпнулся в деле, а до этого, опять же, по слухам, тот ещё был охотник. Ну, его никто и не гонял от себя. Сами знаете: калеку гонять всё равно, что "караул" в космосе оставить без ответа. Примета плохая.
И вот подходит этот Виви ко мне и присаживается за мой стол.
- Ну чего, - говорит, - ас звёздных трасс, фигнёй страдаешь, как я погляжу?
- Почему, - говорю, - сразу "фигнёй"? Отдыхаю я, ранен.
- Эх, - говорит, - вырождаются охотнички! В моё время и словей-то таких не знали: "отдыха-аю"! Пижон, - говорит, - ты занюханный! По-твоему, сто грамм синтетики - это тебе прямо-таки смертельное ранение? Бедняжечка!
- Ну и что, - говорю, - скажи на милость, ты ко мне пристал? Тебе что, делать нечего? Иди, - говорю, - товарищ, своей дорогой, нечего мне мозги канифолить. Что хочу - то и делаю, советов у тебя не спрашивал.
А он этак гаденько хихикает и говорит:
- Я вот ищу дельного человечка для одной миссии, да только, похоже, не там ищу. Не стая, - говорит, - а толпа старых баб. Ни на ком глаз не задерживается.
Мне смешно стало - сил нет. Дельного человечка он ищет. Угу.
- А что, - говорю, - ты, Виви, свою стаю собрать хочешь? Галактику, что ли, завоёвывать собрался?
- Дурак, - говорит, - ты, Снайк, а закидываешься. Мне, может, помирать пора, да жаль, что такое дело без пользы пропадёт. И потом - если бы ты знал, о чём я толкую, не покатил бы на старого аса, перед которым сам ещё - сопляк и салажонок.
- Ой, - говорю, - убил! Дело у него! Ты, Виви, сегодня, случаем, вместо микстурки от бессонницы керосину не хлебнул?
А он прищуривается, придвигается ко мне вплотную и свистит в самое ухо:
- А про пирит ты, пижон, когда-нибудь слыхал? Так вот, мне, чтоб ты знал, точно известно, где его брали те, кто пошустрее. Самое, что ни на есть, старое корыто превращали в такую машину, что усохнуть - а делов-то на грош!
- Ну да, - говорю. - Конечно. Трепись больше. Сказки это всё.
А он весь скривился на сторону и цедит сквозь зубы:
- Раз сказки, то вот же и не видать тебе лоции как своих ушей! Все вы тут, шибко грамотные, меня норовите идиотом выставить, - а маршрут на той лоции, между прочим, сам Даргон отмечал. Слыхал про такого когда-нибудь?
- Че-го?! - говорю.
Интересненько. Про Даргона мне ещё мамуля в детстве рассказывала, бывало. Да про него все, наверное, слышали - звездолёт у него, действительно был хорош, да и сам он был не плох, если помните. И вот сказал, значит, это Виви, а сам встал и попёрся к выходу, нос в потолок - я, мол, ему никто, ничто и звать никак. И, до кучи, смотреть на меня противно.
Первая мысль была - пусть катится колбаской, чего на сумасшедших внимание обращать. Но вторая - интересно всё-таки.
- Да ладно тебе! - кричу, - кончай выкаблучиваться! Я ж не со зла, а так. Не дорубил просто. Покажи лоцию?
- Ну-ну, - говорит. - Прощаю на первый раз.
Ух, и доволен же он был, поганец такой!
Дискетку с лоцией я забрал у него. Охота была проверить, правда ли хотя бы, что это Даргонова рука. Я хотел у Змея спросить. Я тогда в стае Змея летал - стремноватый был тип, и на вид, и вообще, но умный и дошлый, как десять человек зараз. Адмирал божьей милостью - в бою с ним ни один компьютер не тягался, мозги у него круче любой машины работали и на порядок быстрее.
В чудной свой кораблик он никого не пускал: там у него для любого человека слишком тёпленько, как у них, у змеиной породы, на планете - сам блаженствует, а грешный антропоид и испечься может. И ещё он себе генератор жёсткого излучения завёл для полного кайфа. Так что, вряд ли нашлись бы желающие угонять его несреднюю машину, чтобы самим пользоваться - себе дороже.
А вне своего корабля он, бедняга, всё время зяб и дремал - так мы ему устроили в штабе специальное место: поставили глубокое кресло с подогревом изнутри, а над ним приспособили кварцевую лампу локального действия. Любили Змея ребята - ну и жалели, что мерзнет, да и потом - по делу совсем не выгодно, что он тормозит с таким-то своим умищем. Ну такое условие ему маленько облегчило жизнь - и сидел наш Змей теперь там целыми днями, и руководил оттуда же, в случае чего.
Когда я к нему подошёл, он голову поднял и уставился на меня своими глазищами.
Я ему изложил. Вообще-то эти, змеиная порода, глухие, по-человечески не слышат, только как-то хитро, по-своему, ушей у них и то нет, но Змей любил, чтоб люди ему словами излагали. Так ему легче мысль ухватить. А то он, бывало, всё жаловался, что люди сумбурно думают. Приходится в их мозги по макушку зарываться, чтобы понимать начать - запаришься, пока дойдёшь до сути.
Я рассказываю - а Змей грабку свою чешуйчатую протянул, взял дискетку и вертит-рассматривает.
- Ну что, - говорю, - похоже на правду, или как?
И он, как водится, свой ответ прямо внутрь головы впечатывает, но человеческим голосом.
- Виви летал с Даргоном. Это я знаю точно. Дискетка похожа на дискетки Даргона - оформлена так же, вот его личный значок - но что там внутри, я же не в курсе. Всё возможно. А насчёт пирита я не слыхал. Но звездолёт у Даргона был очень хороший.
- А если, - говорю, - мы с тобой просмотрим лоцию? Сможешь узнать тогда?
- Да, - отвечает. - Мне документы Даргона приходилось видеть. Почерк у него характерный.
Похоже, это дело здорово Змея зацепило, потому что он сполз со своего кресла и потащился по холоду в информационный центр проверять. А когда посмотрел, то выдал уж совершенно уверенно:
- И дискетка - его, Снайк, и лоция - его. Но про этот мир я ничего не слыхал.
- Хочешь посмотреть со мной? - говорю.
Морда лица у Змея неподвижная была, как у них у всех, но он как-то внутри себя умел улыбаться, когда хотел. И я почуял, что он улыбается.
- У меня тоже хороший звездолёт, Снайк.
У них, у змеиной породы, на это свои взгляды.
Я ведь тогда как рассуждал: что, в сущности, там может случиться такого, что мне, всему из себя орлу Простора, сильно повредит? Ничего там особенного нет. Судя по лоции - а Даргон, аккуратник, даже вид с орбиты туда загнал на всякий пожарный, чтоб, значит, было под руками - там и электричества-то не знают. Тёмная сторона не светится. Понятия не имею, как местные жители, если там кто-то живёт, конечно, используют свой хвалёный пирит. Печку им топят, может быть. Короче говоря, в сущности, делать там нечего. Раздобуду себе пирита и вернусь. Делов-то на пару месяцев. Вроде прогулки получается. Развлекалово.
Самоуверенный болван был, и говорить нечего.
Пока я свои крылышки готовил, Виви так вокруг меня и увивался. С ужасно серьёзным видом излагал, что знал.
- Даргон, - говорит, - наземную карту не составлял. На словах рассказывал. Свой этот мир называл - "Мангра". Говорил, бывало, что всё там совершенно ненормальное: и устройство ненормальное, и физические законы ненормальные, а уж жители, те такие ненормальные, что по всей Галактике ничего более сумасшедшего днём с фонарём не сыщешь.
- Погоди, - говорю. - Чего-чего? То есть, как это: ненормальные физические законы? Яблоки, что ли, с деревьев вверх падают? Или это камень у них там жидкий, а вода твёрдая?
- А понятия не имею, - говорит. И хихикает. - За что купил, за то и продаю. Сам-то я не видел, где мне видеть. Я, понимаешь, только слышал. А это вроде как не одно и то же.
Я только башкой потряс, чтобы повытряхивать лишнее.
- Ну ладно, - говорю. - А что ещё твой Даргон насочинял? Жители там есть? Разумные?
- Полно, - отвечает. - Надоедят ещё.
- Антропоиды? - спрашиваю.
- У-тю-тю! - говорит. Издевается, плесень. - Разные есть.
- То есть? - говорю. - Разные - это как? Туда что, инопланетяне какие-нибудь переселялись?
- Да нет, - говорит. - Зачем же, к примеру, инопланетяне? Самые что ни на есть доморощенные. И кстати: Даргон, бывало, говорил, что на звездолёте туда лучше не приземляться. Лучше взять авиетку, - а то они там всё воруют, сволочи.
- В смысле? - говорю, а сам уже чуток шалею. - Вот эти самые неандертальцы, которые электрической лампочки в глаза не видели, воруют звездолёты?! А Даргон, он как был, в себе?
- Ну, - говорит. - Дай господи нам с тобой быть настолько в себе. И он рассказывал, что там чему угодно умеют приделать ноги. Так что, имей в виду, деточка.
-Дык, - говорю. - Поимею.
Вот такой у нас вышел разговор.
А Мангра эта самая от Мейны чёрт знает как далека, но поскольку для пространственных прыжков это ровно ничего не значит, тем более, что Даргон рассчитал, где начинать прыжок, а где закончить - так мне на это расстояние было начхать.
У меня и в голове не было, что мне может понадобиться помощь и всякое такое дело. Я был вооружённый до зубов и крутой до невозможности. И я туда отправился.
Пока я туда добирался, на Мейне, может быть, месяцев пять прошло, а по звездолётному кривому времени - меньше недели.
Мир этот, Мангра, с орбиты в натуре хорошо выглядел, прямо не хуже чем в записи: такой он был голубой и зелёный и сверкал себе на чёрном космическом фоне, как аквамариновая бусина в подарочной коробке на бархате. Отличался, в общем, от большинства планет, с которыми нам профессионально приходится дело иметь.
Ну, я звездолёт оставил на орбите, уж постарался принять меры, чтобы он никуда не делся, а сам взял авиетку. Была у меня такая, знаете, маленькая, удобная авиеточка лавийская, четырёхместная, с гравитационными двигателями. И я спустился на поверхность планеты, туда, где мне показалось тепло и зелено.
Выглядело это место, я скажу, просто здорово. Вроде как в тех самых мифах, про Рай, Эдем, Валгаллу, или ещё какой приятный уголок, куда попадают праведные души, когда тело, что до них относилось, кони двинет. Я, признаться, думал, что попасть в подобный край мне ни при жизни, ни после смерти не светит - так что приятно удивился.
Там рос такой лес, как парк. Солнышко - жёлтый карлик очаровательной светимости - сияет в небесах с глянцевой открыточки, тучки ватные плывут. Внизу, у больших деревьев, такой рисунок на коре, будто кто специально вырезал, и листья широкие и лакированные, самого качественного тёмно-зелёного цвета, удобные, как тот фирменный зонтик. Тенисто. Между листьями - цветики, видом вроде фонариков, даже чуточку светятся, белые, как молочный крем, и пахнут совершенно так же.
Под деревьями травка растёт, мяконькая, коврик - ковриком, а на ней, кое-где - для красоты, надо думать - сложены замшелые валуны: из трещин пробиваются вьюнки с розовыми цветами и листиками сердечком. Воздух съедобный и вкусный, о скафандре думать неохота, а ветерок такой, будто его часами настраивали для создания того самого комфорта. И птички поют во всех мыслимых диапазонах, и даже возникает мысль, что всё прочее им подпевает.
И я от вида всей этой прелести ошалел, вроде мартышки в концертном зале, а от запахов и восьмидесяти процентов кислорода в здешней атмосфере просто зашатался, как обкурившийся. Чувствую, что морда сама по себе расплывается в улыбочку - жизнь, мол, прекрасна и удивительна. Сомнительное местечко. Как говорил, бывало, мой первый шкипер, слишком красивенько - будь осторожен.
И точно: вдруг слышу - человек смеётся. Где-то у меня над головой. Первая мысль, натурально, что это просто похожий звук, но, с другой стороны, уж больно выразительный смешок. И я начинаю всматриваться.
Их там обрисовалось человек восемь-десять. Они сидели на деревьях и высовывали из ветвей свои личики. И я их про себя обозвал мангровскими эльфятами, потому что имелось выраженное сходство на мой взгляд. Читал я в детстве сказочки - ну вот один в один явление.
В веночках из цветочков на златых кудрях. А кудри плавно колышутся в воздухе, как в воде. В каких-то блестящих побрякушках на запястьях и шейках - и на глаз так золото и бриллианты. А на этих детках выглядит ни капельки не шикарно - меркнет от их собственной неземной красы, надо полагать. И рубашечки из чего-то мягкого и шёлкового тоже выглядят рогожкой рядом с их собственными нежными рожицами. Рожицы высокого класса. Розовые и гладенькие, и на каждом личике - веснушки ростом с горошину, самого яркого золотого цвета. А глазки огромные, синенькие и ясные. И чертовски умненькие. И хитрые.
Короче говоря, представьте себе очень ушлых ангелочков, которые вас из листвы разглядывают и хихикают.
И одна девочка, хорошенькая, как ваш любимый эротический сон, только гораздо приличнее, свешивается пониже и говорит:
- О великий воин! Мы видели, как ты спустился с небес на нашу ничтожную землю, и теперь интересуемся узнать: божество ты или смертный?
А голосок у неё, как флейта. И выдаёт она эту тираду на церемониальном языке моей далекой родины - а дешифратор у меня выключен и не нужен ни зачем. И у меня отвисает нижняя челюсть, да так, что ушибает пальцы нижних конечностей, и я решительно не могу сообразить, что на такую изысканную речь ответить.
В это время мальчик с другого дерева - примерно такое же существо, если не всматриваться в детали, тоже в цветочках и фенечках, говорит - не как флейта, но как скрипка, положим:
- Недостойное создание, не смей обижать сына великих небес, обращаясь к нему своими грешными устами! Ты что, не видишь, что он погружён в раздумья, несчастная?!
И между прочим, это тоже - на отличном йтэн, лучше, чем я сам говорю. Я-то светского этикета не знаю, папашка пират был, мамуля - маркитантка, у кого обучаться...
А остальные как прыснут - серебряными иголками в уши:
- Ах, как ты божественно прекрасен, сын небес!
- Что красота - как ты возвышенно мудр!
- О, сколь могучи твои железные крылья!
- Прости нам нашу неслыханную дерзость - мы умираем от ужаса!
И тут до меня дошло: эти хорошенькие сволочи просто надо мной издеваются.
Им, мерзавцам таким, на самом деле не только не страшно, но даже не удивительно. Никакой я им не сын неба - просто болван, который впёрся в их владения и таращится, отвесив хлебальник - людей никогда не видел.
- Да ладно уже, - говорю тогда, - развлекаться-то! Человек тут первый раз, а вы уже и лезете с вашими насмешками! Ни стыда, - говорю, - ни совести...
Это им ужасно понравилось, они прямо закатились там у себя на деревьях.
А та первая девочка отсмеялась и говорит:
- Ну и зачем же ты, воин звёзд, посетил нашу землю?
- Вашу Мангру? - спрашиваю.
- Нет, - говорит. - Наш Поющий Лес.
- Честно? - говорю. - Случайно. Я тут ищу кое-что, ну и приземлился в вашем лесу наугад.
Они вроде бы заинтересовались даже больше, чем я мог рассчитывать.
- Что ж ты ищешь? - спрашивает один в голубых шелках.
- Ну как вам сказать, - говорю. - Вроде как такую вещь, которая двигает машины.
А они как давай корчить брезгливые гримаски!
- Машины? Это такие грубые, тяжёлые и вонючие?
- Какая бяка! Фу! И зачем это, спрашивается, их куда-то двигать?
- И ты вот это ищешь у нас? А ты, оказывается, нехороший, небесный воин...
- А что, - спрашиваю, - собственно, в машинах плохого?
А та первая девочка сморщила носик и говорит:
- А что хорошего? Неестественно, гадко и грязно.
- А как же, - говорю, - железные крылья? Ведь круто же, а?
Вот тут они по-настоящему развеселились. Все их прежние хихиксы просто в счёт не идут. Они повизгивали и стонали, и вытирали слёзки, а когда вдосталь наразвлекались, спустились вниз со своих деревьев.
Красивое было зрелище и странное. Вроде перышек, если их бросить с высоты: медленно так спланировали, только волосы волной разлетелись и рубашечки раздулись, как парашютики. И на землю не встали, а вроде как дотянулись до неё кончиками пальцев - у всех босые ножки, зуб даю, лучшие ножки в нашей части галактики. Совсем игрушечки.
В общем, сущее кино. Но нарисовать-то, дело ясное, что угодно можно - а тут всё наяву! И я ещё подумал: сколько ж весит такая лапусечка? Положим, рост у них не богатырский - но всё-таки? Ведь живое же тело!
А они тем временем окружили мою авиетку и комментируют:
- Как внушительно! Почти божественно!
- Н-да-с, совершенная техника...
- Удивительно просто: неужели такая ко-онструкция - и вдруг летает?!
- А давайте её сталкивать! Со скалы, например? Ба-бах!
- Хватит уже! - говорю. - Давайте вас сталкивать! Вы ведь сами сверху вниз летаете!
А они - хи-хи-хи - и врассыпную! Как связка воздушных шариков с гелием внутри, если верёвочка лопнет. И до меня дошло, что не весят они абсолютно ничего.
Я одного, что подвернулся, в лиловых цветах, поймал за ножку. Крохотная тёплая ножка - и тянет вверх, как тот самый шарик на ниточке, легонько, но ощутимо. А владелец как брыкнётся!
- Свободу летающему люду! - кричит. - Помогите, охотятся!
Похоже, они дружно решили, что развлекалово продолжается.
Я всех их девочек переподнимал - будь у меня такая подруга, на руках бы её всю жизнь носил, честное слово! Одно удовольствие. Они свой вес меняют, как захотят - и когда им летать не надо, делаются, как маленькие птахи. Будто одну одёжку в руках держишь. Что они с законом тяготения вытворяют - я так и не понял. Я их серьёзно спрашиваю, а они издеваются в своём стиле:
- Бабочек едим.
- Не слушай её, всё по-другому: берёшь ветер, только несильный, обвязываешь шарфиком...
- Всё враньё, слушай меня: тут самое главное - ни о чём не думать. От мыслей голова перевешивает...
- Слушайте, трепачи, - говорю, - скажите лучше, где вы так насобачились говорить по-нашему?
- Мы, - хохочут, - дорогуша, вообще всё знаем!
- И как только, - говорю, - у вас головы не перевешивают? Ну ладно. Если всё знаете, тогда где взять пирит?
- А это минерал? Тогда под землёй. А если под землёй - значит, в подземельях ищи. Пусть тебе хозяева подземелий сами покажут.
- А где, - спрашиваю, - те подземелья?
- Вот сейчас и выкопаем, - говорят. - Только бы ты улыбался.
Пойди получи от них серьёзную информацию!
Но к тому моменту я с ними уже освоился. Всё-таки, славненькие, весёлые... сволочи... И вокруг их уже собралось душ пятьдесят. Что показательно: дети у них такие же лапулечки, только маленькие, а старых и даже просто зрелых совсем не видно. Все подросточки. И я даже подумал, что эта летающая братия совсем не взрослеет. В принципе. Что они это физически не могут. Помню, даже решил, что они и не умирают - ну как таких вообразить мёртвыми? Невозможно...
Где они живут, в смысле, где у них дома, я так и не узнал. "Здесь и живём", - говорят. Но не на деревьях же! Чем питаются и как делают себе такую одежду и такие феньки - между прочим, сложные в работе безделушки - опять же непонятно. "Колдуем", - говорят. Но несмотря на всю эту чушь, я понял, что мозги у них не первобытные. Что они до чего угодно сходу дорубают. И я решил, что на Мангре все жители такие умные, смелые и весёлые. И хорошенькие.
Звали они себя - Летающий Народ.
Я ту, первую девочку, у которой имя пишется нотами, с собой звал. Объяснялся в вечной любви с первого взгляда. Но дозовёшься, как же! Смеётся и похабничает, как старый пират с перепою. И взаимопонимания я от неё не дождался...
Жуть, как мне жаль улетать было. К вечеру они костёр устроили - зажгли непонятно что, неизвестно как - и горит выше травы. И у них откуда-то оказался мёд, хлеб как пирожное и какой-то странный выпивон, в вазах или бутылях, светящийся. Внутри организма он, по-моему, тоже светится, субъективное наблюдение.
Уютный выдался вечерок и ночка ничего себе, если не считать, что добропорядочная до безобразия. Они песни пели, но исключительно наши песни, причем самые хамские - а я, помнится, всё просил их сказать что-нибудь на местном наречии, чтоб дешифратор настроить. Но они, верно, думали, что я уже совсем в хламину накачался, потому что несли какую-то изящную тарабарщину с просветлёнными минами... Нет, всё равно славно.
А где подземелья, они мне так и не сказали. Врали, трепались - и отпускать не хотели. Но утром я всё-таки улетел. В просветлённо-грустном настроении, и направление выбрал по собственным догадкам...
А утречко выдалось славное. Ясное, свежее и тёплое.
Но минут через пятнадцать полёта на самой малой, чтоб всё рассмотреть получше, лес кончился. И солнечное утро кончилось И похолодало сразу, и потемнело, и облачка набежали непонятно откуда. И потянулась под авиеточным бортом ровная травяная степь под пасмурными небесами - скучноватое, надо сказать, зрелище.
По степи дорога вьётся - разрезает простор на две неровных половины и за горизонт уходит. И я опустил авиетку к самой земле и повёл над дорогой - может, думаю, встречу кого-нибудь.
И точно: получаса не прошло, как увидал человека. Едет верхом на мохнатом длинноногом звере с тощей шеей, а второй зверь, гладкий и потолще, тащится следом на верёвке. Лошадь, говоришь? Может быть, я не зоолог. Пусть будет лошадь.
Я подлетел поближе и поставил авиетку на грунт перед этими - ну, как ты их назвал? Ожидал, что всадник - такая же лапочка, как мои лесные знакомцы и такая же умница, но обломался и очень неприятно. Это оказался не всадник, а всадница. И во-первых, далеко не красавица, чтобы не сказать больше, а во-вторых, она так удивилась, что схватилась за меч - а вооружение у неё имелось весьма и весьма нехилое.
Я сам обалдел. Деваха, представьте себе, той самой породы, которой лавры воюющих мужчин покоя не дают. Без всяких, то есть, милых округлостей, плоская боевая машина, глаз не радуется. В этаком, знаете, первобытном бронежилете из проволочных колечек поверх полотняной рубахи, в юбке из грубой кожи с какими-то пластинами железными, в тяжёлых сапогах, а поверх всего этого - широкий плащ с капюшоном. Ни одна уважающая себя красотка ни за какие коврижки так не оденется. К тому же в левой могучей мозолистой руке - поводья этой её лошади, а в правой - рукоять меча солидных размеров. На широком ремне - целый арсенал: фляга, нож, какой-то примитивный самострел, целая связка метательных штуковин вроде дротиков, а из-за плеча торчит оперение целого букета стрел, которые как-то там приспособлены.
И всё это венчает хмурая обветренная физиономия без малейших признаков дружелюбия, грубоватая и малосимпатичная. И вдобавок, когда я с ней заговорил, обнаружилось, что она ни черта не понимает. Не всё коту масленица.
И пошло-поехало: я её упрашиваю остаться поговорить, а сам дешифратор настраиваю, чтобы хоть какие-то мосты навести, а она - ноль внимания, фунт презрения, замахивается мечом и выражает, согласно ПП-индикатору эмоциональных состояний, негодование, отвращение и досаду вместе взятые.
Но на ругательства наши машины настраиваются быстрей, чем на любые церемонии. В конце концов с грехом пополам поняли мы друг друга, хотя симпатий это и не прибавило.
Дама на меня смотрит, как святой отшельник на нечистого духа, и говорит:
- Что тебе от меня надо, колдун?
- Я не колдун, - говорю, - я солдат.
- Откуда ж у тебя машина колдунов? - говорит, ядовитая, как тот самый цианистый калий - смертельная доза. - Ты всё врёшь, ты колдун, таких, как ты, надо убивать!
Я про себя поминаю господа бога-душу-мать.
- Я, - говорю, - колдуна убил, а машину себе забрал.
- Допустим, - говорит. - Но как же она тогда тебя слушается?
- А я, - говорю, - перед тем, как колдуна убить, заставил его рассказать, как она управляется. Сообразила?
Смотрю: у неё глаза по тарелке.
- Так ты что ж, - говорит, - пытал колдуна?
Я уже сообразил, что влип по самые уши, но решаю доврать до конца - гладко выходит.
- А чего, - говорю, - с ними церемониться, с мокрохвостыми!
И понимаю: правильная тактика, хоть и подлая - сменила надменная особа гнев на милость, смотрит на меня с некоторым даже интересом.
- Никогда бы не подумала, - говорит. - Ты, значит, крутой... А откуда держишь путь?
- А вон, - говорю, - с той стороны, где лес.
- Ого! - говорит. - Там летающие ведьмы живут. Знаешь?
Умереть - не встать.
- Да за кого, - говорю, - ты меня держишь-то? Я что, по-твоему, слепой, или идиот? Натурально, знаю. Видел. И даже больше. Но не болтать же об этом направо и налево!
Дама успокоилась и кивает:
- Это правильно. Они могут и подслушать, эти ведьмы.
- Они такие, - говорю. Щёки надул - крутого строю по местным понятиям.
Начинает налаживаться вроде как светская беседа - и вдруг ни с того, ни с сего снова заводится моя собеседница. Хватается за меч.
- Слушай, - кричит, - колдун, кончай мне зубы заговаривать! А почему это ты меня сначала не понимал, а потом понял!?
- А разве так не всегда бывает? - спрашиваю.
- Нет! - вопит, а сама уже рвёт и мечет. - Ведьмы понимают сразу, а чужеземцы не понимают вообще! А так, как ты - это колдовство! Ты мне всё наврал, колдун, готовься к смерти!
А драться мне с ней, понятно, совершенно неохота. Потому как я не люблю, когда меня убивают, а для самообороны у меня штурмовой тяжёлый бластер - такое злое колдовство, что ей, бедняжке, и не снилось никогда.
- Ну ладно, - говорю. - Я тебя просто проверял: вдруг ты сама шпионка колдунов. Понимаешь? А теперь вижу, что ты свой человек, с тобой можно откровенно говорить. Я тебе всё расскажу откровенно, но уж ты держи язык на привязи. Тайна.
На тайну кого угодно можно купить. Особенно если обстановка подходящая, а она подходящая. Так что гляжу - подруга кивает и задвигает свой ковыряльник обратно в ножны.
- Ну так вот, - говорю. - Слушай. Я ужас как интересуюсь машинами. Ведь если ты не колдун, то ни летать не можешь, ничего, верно? И я путешествую по всему свету, а если где попаду на колдуна, то сражаюсь с ним, а машину отбираю. Теперь понятно?
- Да, - говорит, а у самой глазки загорелись. - Понятно. Давай дальше.
- Думаешь, эта летающая машина - всё, чем мы располагаем? - говорю. - Да ничего подобного! К примеру, чтобы чужих понимать, у меня специальная машина есть, и ещё есть кое-что. Но это потом. Сейчас скажи такую вещь: колдуны же в подземельях живут?
- Ох, - говорит. - Да.
- Ну, - говорю. - Я узнал, что у них там имеется такая шикарная штука для машин, что если она у тебя есть, то уж никакой колдун не страшен. Ты приколись - я собираюсь её разыскать и отнять.
Говорю, а сам наблюдаю за ней. А вид у неё делается торжественный и печальный, значит, клюнула.
- Знаешь, - говорит, - вообще-то, я тебя зря обидела. Ты, конечно, несредний воин, но план у тебя, прости, совершенно идиотский. Тебе просто ужасно везло до сих пор - вот ты и думаешь, что так всегда будет. Бывает, что человек закидывается, особенно мужчина. Но ты всё-таки послушай: одно дело - один колдун, а целое логово - дело совсем другое. Там повезти не может. Там тебя убьют или хуже. Я-то точно знаю, потому что сама туда еду.
- Занятно, - говорю. - Интересно, почему это меня убьют, а тебя нет? Надеешься их обворожить?
Посмотрела она на меня особенным женским взглядом: "Ничего-то ты не понимаешь, несчастный дурачок", - и вздохнула, не горько, а, знаете, этак безнадёжно. И с жалостью.
Воюющие женщины бывают двух типов.
Первый - это девочки, которые у нас на Мейне выросли. Среди других рас огромная редкость. Это когда у женщины война в крови и она относится к ней спокойно и естественно, как нормальный парень - бывает, мол, время, когда сражаешься, а бывает - когда плюшки с миндалём печёшь. Дело жестокой необходимости. Вот такие никогда не выпендриваются и крутых бойцов из себя не строят, потому что на самом деле крутые, причём не мускульно, а по духу. И если судьба сводит такую с воином мужского пола, то получается не союз, а одна прелесть. Они свою натуру прекрасно знают и не стесняются. Ну, она замечает одно, ты - другое, ты в рукопашной представляешь из себя, она стреляет лучше, ты сильнее, а она медленнее устаёт и боль легче переносит. И при этом вы оба постоянно в тонусе, потому что перекидываетесь шуточками, к тому же она смотрит, чтобы была еда, и у неё чертовски лёгкая рука на перевязки.
Второй тип - это все прочие. Я думаю, что у них такое происходит от зависти и какой-то нелюбви к самой себе, что ли... Если с мужчиной случается такая беда, он начинает жутко за собой следить, выводит везде волосы, красит губы и норовит носить юбку, а женщины наоборот, плюют на собственную наружность и считают своим долгом возиться с оружием. Причём такая особа делает всё мыслимое и немыслимое, чтобы смахивать на мужчину, но с таким видом, будто мужчин безмерно презирает, а сама - дама в квадрате. Такая не союзник, как ни печально. Она, конечно, способна совершать эпические подвиги, но только чтобы доказать, какая она крутая и какие презренные самцы ничтожества.
Я это всё к чему клоню: свела меня судьба с дамой второго типа. Когда она вздохнула, я догадался, куда она клонит: она собирается в этих подземельях подвиги совершать и мир спасать, а я фигнёй страдаю. Когда она заговорила, я понял, что правильно догадался.
- Понимаешь, - говорит, да проникновенно так, - меня много лет готовили к тому, что я должна совершить. Это не развлечение какое-нибудь, а миссия. Моему народу грозит беда от колдунов, а я должна её предотвратить. Мой меч закалён в воде из двенадцати священных источников, а ещё меня благословила Великая Жрица Третьей Луны. Я, быстрей всего, погибну, но мне дано свыше выполнить миссию.
Говорит она, значит, а я, подлый циник, думаю: если всё так серьёзно, чего ж не послали с ней хотя бы десяток крепких ребят, чтобы подстраховать вместе с благословением и волшебным мечом?
- И почему ж ты, - спрашиваю, - одна едешь?
- Так было предначертано свыше, - говорит. Торжественно и важно, в тоне "не твоего ума дело". - Великой Жрице было видение, понимаешь?
- Не-а, - говорю. - Я бы на её месте послал с тобой пару крепких ребят, на всякий пожарный случай.
- Я, - изрекает патетически, - сама воин. А мужчин среди жриц Третьей Луны нет вовсе и быть не может.
- А как, - говорю, - насчёт нормальных... в смысле, этих... ну... королевских - или какие там у вас - нерелигиозных солдат?
Она напыжилась ещё больше.
- Простые смертные должны спать спокойно, - говорит. - А то это слишком ужасно для неподготовленной души.
- А мне скажешь? - спрашиваю. - Всё-таки я не совсем простой смертный - я колдунов не боюсь. И потом, мы ведь встретились по дороге в одно и то же место - вдруг это тоже вроде знамения?
Она призадумалась.
- Может быть... - говорит. - Ну ладно. Слушай, - и тоном, соответствующим важности момента, изрекает. - Великой Жрице в пророческом сне открылось, что страшная колдунья, живущая под горами, задумала навести порчу на весь наш народ, чтобы стереть его с лица земли.
- Не может быть, - говорю и вежливо делаю круглые глаза. - Какой кошмар. И что же ты?
- Должна убить колдунью и забрать её чёрный талисман, - вещает торжественно. - А чтобы колдуны не могли следить за нашим народом, я должна разбить их волшебное зеркало.
Ничего я на это не сказал. Я много видал идиотизма на свете. Но не этому чета. Этот - редкость.
А звали её Ада.
Я с ней потом долго препирался, чтобы она разрешила мне себя проводить.
На мой взгляд, в этом для нас обоих был резон: я вместе с ней, раз уж она знает дорогу, попаду без хлопот в нужное место, а она заимеет хорошо вооружённого спутника, не обременённого предрассудками. Но это на мой взгляд - на дилетантский. У Ады были другие резоны. Она вбила себе в голову, что я рвусь её защищать - ну странствующий рыцарь и прекрасная дама! Она себе льстила. Ей даже, по-моему, казалось, что я - абсолютный такой болван - влюбился в неё с первого взгляда. Подобные вещи она считала жутко унизительными, они не подходили ей ни с какой стороны. Мне всё время давали понять, что я не на ту напал, что всякие сексуальные подходцы её оскорбляют, а защищать её я не имею никакого морального права. Она, мол, такой же рыцарь, как и я, только лучше.
Еле-еле убедил.
Поклялся страшной клятвой руку и сердце не предлагать и вообще - не приставать с гнусностями, а в бою не мешать, не лезть, пока не попросят. Одним словом, вести себя прилично.
Потом мы ехали по степи, она верхом, я - на авиетке над самой землёй, с лошадиной скоростью. Молчали. Не было у нас общих тем для разговора. Она, по всему видать, обдумывала план боевых действий, а я вспоминал девочек из Поющего Леса - и аж слёзы на глаза наворачивались.
Так, помаленьку, мы и продвигались весь день. Только раз притормозили перекусить. У Ады были сухари, но я ей дал попробовать кое-какой консерв, и ужасно ей понравилось, особенно шоколад.