Все говорят - нет правды на земле. Но правды нет и выше. Такое создается впечатление.
В 1928 году, в Великобритании, мистер Энтони Беркли, молодой писатель детективов, обратился к коллегам с дивным предложением - создать Детективный Клуб... О! Светлая, светлая была мысль.
Мир жил из войны в войну. Ничего доброго не было и не предвиделось. Мэтры работали за гроши, а жанр давно дискредитировали дрянные писаки бульварного толка. В обществе было разбродно и тревожно, в литературе - не намного лучше. Шаблон и грязь - вот что творилось в детективе, на родине мистера Холмса; нелогичность и непоследовательность, кровища фонтаном, кишки по стенам, пошлость и глупость. Километры попсы - и это после Эдгара По и Артура Конан Дойла! И вот, наконец, нашлись веселые и честные люди, любящие свой жанр и решившие его очистить и защитить.
Председателем клуба стал сам мэтр Честертон. А членством гордились Агата Кристи, Алан Александр Милн, Найо Марш и Алан Томас... короче говоря, те, кого потом стали называть "представителями золотого века детектива". Веселились, конечно: детектив - игра не хуже, чем наш жанр, если умеючи взяться. Каждый неофит давал страшную клятву, положив руку на человеческий череп, принимали ее суровые Смотрители Орудий Убийства: Тупого Предмета, Обнаженного Клинка, Смертельного Фиала - чем не масонская ложа? - а в конце церемонии мисс Дороти Сэйерс торжественно палила в воздух из своего шестизарядного револьвера.
О чем клялись. Не разглашать тайн, доверенных коллегами - обсуждавшихся сюжетных ходов, интриг и приключений, поддерживать престиж жанра, но главное - блюсти Священный Кодекс настоящего детективщика. Это была гениальная мысль - Кодекс, Непреложный Закон Чистого Жанра.
Членам Клуба вменялось в обязанность помнить, что: "1)Детективная история - это история, и она подчиняется тем же законам повествования, что и любовная история, и волшебная история, и любая другая литературная форма. 2)Писатель, сочиняющий детективную историю, - это писатель, который имеет обычные писательские обязательства перед Богом и людьми - как если бы он сочинял эпос или трагедии".Святые слова, я считаю.
Далее кандидат клялся писать чистым и честным литературным языком, "проявлять умеренность в использовании гангстерских банд, лучей смерти, привидений, загадочных китайцев и неизвестных науке ядов", а так же обещал, что его "сыщик будет заниматься истинным сыском, а не полагаться на Божественное Откровение, Женскую Интуицию и Фокусы-Покусы". Мучительно завидую, о Боже!
Эти веселые и добрые люди вернули блеск такому потенциальному литературному ширпотребу, как детектив! Закалили его интеллектуальный меч, придали ему эмоционального кайфа, сбрызнули юмором и иронией - в высшем, а не в донцовском смысле, наделили его спокойной мудростью... Я предполагаю, что кто-то назовет книги, написанные в то время, наивными и слишком простыми, их обстоятельства - надуманными, а интриги - почти фантастическими. Да. Но - ведь до сих пор весь мир вспоминает лукавую улыбку блистательного Эркюля Пуаро под его роскошными усами или детские голубые глаза патера Брауна, "недетективного" сыщика. Герои пережили своих создателей - высшая награда творцам.
А в нашем богоспасаемом литературном кругу нет писателя класса Честертона. И вокруг разброд всего, засилье попсы, кризис жанра, кризис духа, смятение чувств... Взоры невольно ищут того, кто скажет: "Горе имеем сердца!" - и не находят. Золотой век прошел, а может его никогда и не было. И мы все сидим и смотрим, как всякая дрянь убивает нашу Сказку и насилует труп.
Вот кабы...
О, мы открыли бы дверь в четвертое измерение... где-нибудь, я думаю, на Староневском. Или - на Лиговке, тоже очень неплохо. Вход со двора-колодца. Роскошная, темная, мистическая подворотня, парадное, освещенное тусклой лампой, стертая каменная мозаика на заплеванном полу, лестница с витыми, чугунными, частично стыренными перилами. В бельэтаже - Клуб Создателей Миров. Барочные потолки с еле живой лепниной, скрипучий, но антикварный паркет. Вид на дерево, выросшее на соседней крыше. Чудесное место.
И вот, при свече свечей в старинном бронзовом канделябре, позеленевшем от времени, окруженные танцующими тенями, поклянемся же, положив ладони на первое издание "Понедельника", господа - вечной Сказки плюс фантастического романа, шедевра нашего золотого века!
Скажем так:
Наш жанр - Сказка, дочь чуда, внучка Мифа - абсолютная литература, больше, чем литература. Сказка стояла у колыбели человечества. Миф был его первой духовной пищей. Да не посмеет никто из нас производить ядовитые суррогаты!
Фантастическая история - подлый я ворюга, каюсь - это история, и она подчиняется тем же законам повествования, что и детективная история, и любовная история, и любая другая литературная форма! Писатель, сочиняющий фантастическую историю - это писатель, который имеет обычные писательские обязательства перед Богом и людьми плюс особые обязательства мифотворца и сказочника.
И далее.
Я, сказочник, обещаю и клянусь не убивать (собственных персонажей канцелярским или просто убогим языком), не красть (чужих сюжетов и идей), не прелюбодействовать (с потенциальной целевой аудиторией). И пребудут перед моим внутренним взором великие образцы - в противовес все заполнившему коммерческому чтиву без вкуса и запаха!
Ладно. Это все - более или менее соответствует, но этого мало. Во времена Честертона и Агаты Кристи самыми гнусными и опротивевшими штампами были Коварные Китайцы и Лучи Смерти. Мэтры классического детектива плевались от слова "китаец" в тексте примерно так же, как нынешние читатели и писатели еле сдерживают рвотные позывы от слов "ехидный конь". Попробуем прикинуть, как бы наш гипотетический союз отметил строгие рамки чистого жанра, без примеси опостылевших штампов и привкуса фанеры. Так, например:
Обещаю и клянусь не злоупотреблять Говорящим Оружием, Хищниками в роли верховых животных, Внутренним Голосом Героя и Ехидными спутниками во всех их видах и формах.
Клянусь добрым именем Янки Хэнка Моргана никогда не делать положительным героем повествования ничтожество, дорвавшееся до власти на чужой территории, псевдосупермена в мире убогих телом и духом, псевдоумника в мире дураков. Да постигнет меня презрение читателей и собратьев по работе, если я, вместо сказки, вывалю перед ними убогую реализацию собственных комплексов, жалких страстишек и низких желаний!
Да канут в Лету употребляющие на первых десяти страницах романа фразу: "Ты - избранный/ная!" - или повторяющие ее по ходу всего повествования!
Клянусь ужасным именем Доктора Моро никогда - помоги мне Бог! - не создавать омерзительных и противоестественных гибридов человека с нечеловеческими существами, а так же - не принуждать несчастную нечисть и нелюдь скрещиваться между собой. Во имя гуманности я не заставлю демона сношаться с эльфой, а гнома - с драконицей! Я не заставлю читателей любоваться несчастным ублюдком от непотребных и кровосмесительных связей представителей разных биологических и мистических видовлишь ради жалкой страсти к приданию героям "нечеловечески прекрасного облика".
Клянусь честным именем Влада Цепеша никогда не описывать вампиров-вегетарианцев с педофилическими наклонностями.
Клянусь всеми Хогбенами вместе не шутить без крайней необходимости, а при необходимости не цитировать "Аншлаг" двадцатилетней давности, равно как и замшелые советские анекдоты.Обещаю также не заставлять средневековых королей ни с того, ни с сего вспоминать реплики из советских кинокомедий, а инопланетян - использовать в речи перлы Башорга.
Клянусь Мечом Роланда не увлекаться бездушными предметами в ущерб человеческим душам. Да не отвлекут меня железяки от истины человеческих отношений!
И, наконец, самое главное.
Да проклянет меня небо, буде я употреблю в тексте слово "тушка" в отношении человеческого тела!
Как-то так.
И потом мы бы пили самый крепкий и горький кофе из стертых фарфоровых чашечек и беседовали бы о том, что фэнтези - это чудо, а НФ - это мысль. О том, что чудо - это не файербол, который очередной картонный маг швыряет в своих не менее картонных врагов, а удивительное дело, останавливающее дыхание восхищением и благоговейным ужасом. О том, что мысль - это не дикий, панический ужас перед будущим, перед атомной энергией или генной инженерией, а прорыв в это самое будущее, ростки его. О том, что наше дело, конечно, развлекать читателя, развлекаясь при этом - но ведь и развлечения бывают разные. Можно развлекаться дешевым пивом и мордобоями, а можно - шахматным турниром. Мы можем сделать развлечение изысканным, веселым, интеллектуальным... Сколько ж можно фигней страдать?!
А потом мы разошлись бы по домам создавать бы новые миры. Мы бы, как положено, пахали бы до ломоты в глазах, мы бы смеялись и плакали над собственными текстами, мы бы потом бегали по издательствам, пристраивая наш "неформат" за гроши, мы бы еще позже читали о себе злые статьи и ехидные комментарии...