Аннотация: О литературных и нелитературных критериях оценки книги.
Политика против литературы: АИ и фэнтези на стыке убеждений
...Наполнен пафосом гражданским,
Лежишь, бывало, на тахте,
Ворчишь, что люди, мол, не те -
Где граф Суворов, князь Пожарский?
Глотнёшь с утра стакан отравы,
Вздохнёшь: в упадке нынче нравы.
Кругом - мздоимцы и жульё!
Один я честный, ё-моё...
Тимур Шаов
Интересное нынче время, интересное.
Ни одна истина не абсолютна, вот что я хочу сказать.
То есть, ни одна истина не абсолютна по определению, но мои ровесники, а пуще того - более старшие граждане помнят времена, когда всем казалось, что существуют абсолютные истины. То есть - абсолютное большинство признавало, что на белом свете есть "наши" и "не наши". И было всем щщастье.
По этому состоянию - понятности - до сих пор вздыхают, и не только "советские граждане". Оно ведь приятно. Вот Носов в одной из своих статей описывает очаровательную барышню, которую сбила с толку "Литературка": в какой-то другой газете книгу поругали, а "Литературка" похвалила. И барышня написала возмущённое письмо в редакцию оной: как это, дорогие друзья? Из-за вас ведь не понятно, хорошая книга или плохая. Вы уж сперва решите между собой, а потом уж доводите решение до общего сведения. А то рядовой потребитель не знает, что ему и думать...
Вот интересно, дожила ли барышня до наших дней. И читает ли глубокоуважаемая бабушка (бабушка, конечно - почти пятьдесят лет прошло!) отзывы в сетевых библиотеках... С одной стороны, я знаю бабушку, увлекающуюся програмированием, так что нельзя исключать такой возможности. С другой - у данной конкретной бедняги сходу зашёл бы ум за разум, так что вряд ли она читает.
Человек, ожидающий, что компетентные товарищи объяснят ему, какая книга хороша, а какая плоха, в наше время очень плохо себя чувствует. Не дай ему Бог, к примеру, читать газеты. В газетах рекламируют коммерческие проекты, а упомянутые проекты ни с художественной, ни с идейной точки зрения не та литература, к которой тянутся широкие массы. Честный человек из бывшего Союза вряд ли уместит в голове, что можно советовать почитать книгу, надеясь сделать деньги на продаже тиража.
Мир чистогана. И ориентиры сбиты.
Нынешний подход к чтению формирует читателей, которые волей-неволей должны, соответственно, формировать собственный взгляд на прочитанное. Никто больше не водит по библиотеке за руку. Читай, думай...
Казалось бы, прекрасно. Но.
Не буду касаться подростков, которым безграмотные боевики или слегка замаскированная фэнтезенью порнография по определению интереснее, чем шедевры мировой классики. Это, в какой-то степени, вечная проблема. Во времена моей юности тоже, знаете ли, читать "про шпионов" многим было интереснее, чем Пушкина. С орфографией у "шпионских" авторов было лучше на порядок, а так - тот же самый трэш, угар и содомия. Почитать хоть Лазаря Лагина, автора прелестнейшей, хоть и изрядно идеологизированной сказки "Старик Хоттабыч" - у него есть исключительно кошмарные "шпионские страсти", диву дашься, как он ухитрился опуститься настолько глубоко под плинтус, имея светлый и добрый литературный талант. Может, дело в том, что в уморительного джинна он для собственной радости играл, от души, а "шпиёнами" выполнял заказ... Но разница потрясающая.
В общем, было, было дурное чтиво. И читали это дурное чтиво, и радовались. Сарнов вспоминал, что какая-то приятельница его жены, внимание - филолог! - расхваливала, как свою любимую книгу, какой-то тёмный ужас, картонную агитку. Да ещё важно приговаривала: "В чём другом, а уж в литературе-то я разбираюсь!" Знакомая же ситуация, правда? Ну замените Кочетова на Коэльо...
И высокие премии давали ужасному чтиву, буде оное чтиво выполняло госзаказ хорошо. И ругательски ругали в прессе отличные книги. И под запретом были сказки, притчи, настоящая сатира, а фантастика - во всяком случае, многие и многие представители жанра - была процентов на девяносто такой же беспомощной, как современная. Росоховатского мне тут напомнили... как сильного представителя жанра. Ага, ветеран и классик, всё хорошо, только перечитывать невозможно - картон хрустит, как у худших из современных.
Но я о другом.
Идейность и партийность.
Вот чего я точно не помню с времён туманной юности, так это выливания вёдер дерьма на хорошие книги по причине идейной с ними несовместимости - чтоб эти вёдра держали именно читатели. Нет, картонные агитки раздражали, над карикатурными "Светлыми путями" и "Землями в цвету" хихикали, но чтоб отличную книгу опустить только из-за идейного несходства...
Сладок и светел был миф. Все, вроде, понимали, что миф - это очищенный от презренных реалий вымысел, мечта, идеал, полёт в облаках... но это совершенно не мешало воспринимать вещи, очевидно мифологические. Тем более, что даже в небесном сиянии мифа можно легко рассмотреть отчётливые огоньки исторической и художественной правды. Они всегда ярче, чем свет абстрактных идеалов. Так светится Борис Васильев, к примеру. Пикуль. Те же Стругацкие. Лавренев. Виктор Некрасов и Виктор Курочкин. Тендряков и Быков. Кузнецов и Солженицын. Симонов и Твардовский.
Всем читателям ведь понятно: это - не моментальная фотография реальности, это - художественный образ, это - мир созданный писателем, это - слепок с его внутреннего мира, если хотите. Ясное дело, что Великая Отечественная Симонова и Кузнецова - две, как говорят в Одессе, большие разницы. В художественном отношении у обоих хватает огоньков истины, у обоих хватает и мифа, хоть каждый и утверждает себя носителем абсолютной правды. Э, мы помним - абсолюта нет. Картина эпохи создаётся голосами множества свидетелей; разве что Тёркин у Твардовского - можно сказать, художественный абсолют, следовательно, правды там вполне достаточно для того, чтобы отпечатать чекан души человека этого времени. Да, героя. Но эпоху делают герои, чёрт возьми!
Так вот, сейчас такая вещь, как художественный образ, как субъективная истина, как правда внутреннего мира - насмерть забыта. Слишком многие читатели ищут в книге не субъективной, а объективной истины, будто она может там найтись. Чуть не сорвалось, что объективная истина в переплёте - это расписание поездов, но и это - не факт, потому что поезд могут отменить, он может опоздать, может случиться беда, катастрофа - и якобы бесстрастный документ окажется по неосведомлённости составителей "обеляющим преступную халатность", "скрывающим ужасные факты", "замалчивающим трагедию"...
Без толку объяснять, что Некрасов, Симонов и Кузнецов видели разную войну. Им не обязательно что-то выдумывать, обелять или очернять, изворачиваться или играть на руку тому или иному режиму. Просто - фронтовик Некрасов, фронтовой журналист Симонов и Кузнецов - в те годы ребёнок на оккупированной территории - видели принципиально разные вещи. Вот Золя и Бальзак - видели разный Париж, а их опыт был ближе друг к другу, чем опыт журналиста, солдата и голодного беззащитного мальчишки, в чьём доме хозяйничают враги.
Это нынешним читателям не важно. Имена писателей используются как карточные масти, как козыри в политических холиварах. Прекрасный писатель громогласно, а порой и истерично объявляется лжецом, предателем, бездарем - только потому, что его убеждения не совпали с убеждениями читателя, сформированными СМИ и другими книгами, не факт, что удачными. Желающих клеймить и жечь калёным железом сейчас - едва ли не больше, чем на пресловутых процессах в тридцать седьмом. Положим, тогда кого-то запугивали, кого-то принуждали, кто-то истово верил, кто-то был одурманен пропагандой... Но сейчас - откуда страсть искать врагов? Да ещё - среди наших честных предков, которые жили в куда более тяжёлые времена?
Мало кому приходит в голову поблагодарить за огонёк истины, за чувства, вызванные книгой. Мало какую книгу читают ради чувств и описанных в ней людей. Для читателей, занятых поиском "самости", важнее таланта - идеология. А идеология воспринимается, как дот, из которого можно поливать оппонентов пулемётными очередями брани: "Не наши, гады?!"
Ладно, это очевидцы.
Но ведь фантасты тоже делятся огромным большинством читателей на "своих" и "врагов" по идеологическому принципу. Тут положение дел чуть другое. Если старых мэтров клеймят за "приверженность режиму" или, наоборот, за "предательство", не видя достоинств в великолепной книге мнимого политического оппонента, то современников любят и ласкают за отсутствующие достоинства - стоит кому-нибудь из авторов АИ погреть сторонников очередным мифом послаще, любимой многими идеей.
Тот самый "патриотизм", заставляющий горе-читателя клеймить позором, к примеру, Васильева, заставляет его же возбуждённо превозносить Пупкина, чей герой-попаданец убил-всех-фашистов-и-спас-Родину/убил-Сталина-и-спас-Родину/стал-любимым-советником-Сталина-убил-всех-фашистов-и-опять-таки-спас-Родину/стал-наконец-самим-Сталиным-и-фашисты-разбежались-а-Родина-спаслась-сама-собой - нужное подчеркнуть. Главная хохма ситуации тут заключается в следующем: у каждого писателя-очевидца есть огонёк художественной правды, личный выстраданный опыт, деталь, частность, которая помогает понять эпоху, мировоззрение, соответствующее эпохе, в конце концов. Смесь этих компонентов может порождать очень разные книги, книги могут вызывать восхищение, недоверие или негодование - но на них остаётся чекан души. С книжкой Пупкина - дело другое. Выстраданного опыта у диванного вояки нет. Да и вообще опыта нет. Есть убеждения, натасканные из телепрограмм и книжек таких же диванных вояк, как он сам. Духа эпохи он не чувствует, людей, живших в то время, не понимает. Втискивает в свою писанину полный боекомплект личных комплексов, подавленных желаний, амбиций, фантазий - но получившееся оружие принципиально не может выстрелить. Нарушает все законы физики, баллистики, технологий... Впрочем, поклонники своими руками извлекают из нестреляющей дуры пулю, сами вколачивают её в яблочко мишени и сами радуются.
Неважно, что невозможно. Неважно, что враги - картоннее и нелепее, чем те придурковатые и беспомощные охламоны, что изображали врагов на карикатурах военного времени. Неважно, что всю эту мутную писанину даже сказкой не назовёшь, потому что "сказка - ложь, да в ней - намёк", а любые намёки и подтексты в такой штуковине, прямой, как палка, невозможны как класс.
Всё равно Вася Пупкин ставится выше воевавших мэтров. Я тихо счастлив, что авторы АИ как-то обошли тему лагерей, репрессий, "времени культа личности" - а то Вася Пупкин стал бы выше Шаламова.
Ладно, это АИ. Но ведь с фэнтези та же самая история.
Поклонники политических холиваров ухитряются найти политический подтекст в героических сказках давних дней с проницательностью сотрудников Министерства Правды.
Читаешь, к примеру, сетевые разговорчики о Толкине или Хайнлайне - а в голове крутится: "Например, Вальтер Скотт или Купер - их на веру иной пропускал, но и в них открывал я канупер" - так он вредную мысль называл". Ничего с некрасовских времён не изменилось. В мэтрах западной фэнтези наши люди нашли столько канупера, что даже старый советский цензор бы позавидовал.
Художественные достоинства - по боку. Идёт охота на ведьм, поиск врагов - загнивающий Запад же. Антисоветчина - ну, или русофобия. Так их, гадов! Никто не спрячет под масками орков или жукоглазых пришельцев своего истинного лица...
Эх...
Я - гнусная аполитичная личность. Я не думаю об антисоветских убеждениях вероятного противника, когда читаю классическую прозу. И даже хуже.
Я страстно люблю одновременно Бабеля и Лавренёва - и Замятина с Булгаковым. Бориса Васильева - и Кузнецова. Шаламова - и стихи Окуджавы о "комисарах в пыльных шлемах". И даже ещё хуже.
Просто даже Ходасевича одновременно с Маяковским. Или Розанова одновременно с Гоголем. Такой кошмар.
Потому что у каждого из них - своя правда. И потому что я не думаю, что мы вправе отрицать или выбрасывать куски собственной истории, даже если эти куски нам не нравятся. И потому что я не думаю, что знаю, как сделать так, чтобы счастье всем, даром - и никто не ушёл бы обиженный.
И - совсем ужас с точки зрения любого холиварщика. Я верю, что у каждого из честных людей с убеждениями - своя правда. А подонки гениальных книг не пишут. Во всяком случае, я не слыхал о таких.
И история, всё-таки, не имеет сослагательного наклонения...