...Я никому не желаю зла. Не умею. Просто не знаю, как
это делается...
Я. Корчак
...Меня снесут с крылечка, сонного,-
И я проснусь от скрипа санного -
Когда я снова стану маленьким
И мир чудес открою заново...
А. Галич
Как-то на заре туманной юности в журнале узкопедагогического толка - "Семья и школа", кажется - случайно прочел исключительно забавную статью. Она называлась "Не поэт, но для детей" - автора я, конечно, давно забыл, а жаль.
Статья представляла собой грустные размышления редактора детского издательства о том, как представляют себе пописывающие граждане то, что, по их мнению, можно и нужно читать детям. Как в издательство шлют жуткую графомань, радостно сообщая редактору, что "сам-то я не поэт, конечно, но для детей сойдет". Шедевры, цитированные в статье, долго были ходячей хохмой в моей компании. "Жираф по Африке гуляет, и в ней коня напоминает; быстро бегает и стоя спит множеством шеи и копыт" - примерно такого рода. Тогда мне казалось, что это страшно весело.
Совсем недавно я снова вспомнил эту статью.
Моя приятельница - продавец книг - принесла показать новую детскую книжку, изданную совсем недавно. Умолчу о картинках; стихи под картинками поражали воображение. Меня глубоко потрясли строки: "Снесла курица яйцо - удивилась, где лицо". Над смыслом этих слов я задумался очень надолго, тихо радуясь тому, что сам уже не ребенок.
Та же самая девушка-книготорговец рассказывала, что диалоги с родителями, пришедшими за покупками для любимого чада, решительно не блещут разнообразием. Нечто вроде:
- Мне бы детскую книжку. Что-нибудь попроще и подешевле. Стишки какие-нибудь - ну, ему же все равно, что учить...
- Дайте для подростка что-нибудь... Ну такое, не заумное - что они сейчас все читают. Глупость какую-нибудь - все равно, лишь бы от компьютера оторвался. И краткое содержание "Недоросля" и "Войны и мира" - ему ж, идиоту, экзамены сдавать...
У девушки педагогическое образование. Она рассказывала, сжимая кулаки. Глядя на нее, я понял, что графомань в детских книжках - это не забавно, совсем не забавно.
Еще более печально отношение взрослых к будущей духовной жизни детей. Можете себе представить, чтобы кто-то из этих любящих родителей сказал в гастрономе: "Мне бы какой-нибудь колбасы дешевенькой - для ребенка, ему все равно, он не понимает - ну и йогурт просроченный, что ли... Подешевле"?! Ведь дико же! Нормальный родитель еще и скандал устроит, если вдруг детское питание окажется недостаточно качественным. Но просроченная, тухлая, синтетическая, фальсифицированная духовная пища для ребенка воспринимается взрослыми совершенно нормально и естественно; они сами ее выбирают, не задумываясь - и кормят ею малышей.
Дети привыкают к суррогатам с младенчества. С "куриного лица" и жирафа с "множеством шеи и копыт" - они еще малы, они доверяют маме, которая это читает, воспитательнице, которая это с ними разучивает. Они учатся считать это нормой. Естественно, подросшие на тухлом чтиве малыши берут читать знакомое и усвоенное - в таких же ярких обложках: мальчики - детские детективы и ужастики, девочки - кошмарные а`ля "любовные" романы. И вырастая, мальчики и девочки так же очевидно и естественно начинают читать книжки мам-пап: картонные детективы, дешевую фэнтези и совсем уж копеечные любовные романы.
Кошка приносит котятам придушенную мышь, показывая - вот это нужно есть. Мама приносит малышу ужасную или отличную книжку с картинками, показывая - вот этим будет питаться твоя душа. Душа привыкает к пище, усвоенной с детства.
И у бедолаги, выросшего на духовных "сосисках" из клея, казеина, туалетной бумаги, красителей и ароматизаторов, тут же случается несварение разума, если ему придется воспринимать "мясо с кровью" живого текста, а пуще того - "соловьиные язычки в меду" элитарной прозы или настоящей поэзии. Неподготовленный читатель не виноват. Он и хотел бы - да не может.
Как сказал один старый еврей, "сложно объяснить вкус дыни тому, кто всю жизнь жевал сапожные шнурки".
Положение с новыми книгами для детей и подростков, похоже, еще хуже, чем с взрослой литературой. У взрослого есть хоть какие-то отдушины в новом; детям осталась почти исключительно классика.
Классика хороша, кто спорит. Но ребенку, а тем паче - подростку хочется увидеть в книге окружающую жизнь, знакомые реалии, привычную его уху речь. Это желание подсовывает суррогаты даже тем, кто хотел бы другого всей душой; нечего больше, нечего.
"Сочинить сказку может только гений", - сказал кандидат в воспитатели ясельников в сказке Сергея Другаля. Подписываюсь.
Андрей Усачев, наверное, гений. Во всяком случае, он сочинил сказку.
"Умная собачка Соня" - сказка замечательная, тонкая, неглупая, изящная. И малышам она нравится, и кое-кому из подростков, как это ни забавно, она нравится. Многозначная такая фенечка, которая может быть воспринята, почти как притча. Истории, как Соня пробовала горчицу, как она потеряла главное в жизни или как захотела стать деревом - и почти стала - наводят на мысли, наводят. И без нравоучений, совсем. Этим же восхищают сказки Янссон о Муми-Троллях и - если кто его помнит - Погодинский "Жеребенок Миша". Чистая психология с философией для детей любого возраста вплоть до пенсионного; обращение к ребенку, живущему в каждой человеческой душе всю жизнь.
Славно, что есть такие авторы. Ведь обычно у нас как - если для детей, то либо сплошная мораль, либо вообще аморально.
Хороши были книги Булычева об Алисе. Можно придираться сколько угодно - но по существу все равно хороши. Именно таковы - не назидательны, не лживы, не глупы. И хороши в особенности были "Гай До" и "Город без памяти" - вдумчивые, светлые и очень нежные вещи, уже не для малышей, как "Тайна Третьей планеты", а для подростков. О любви, об ответственности, о том, сколько значит прошлое...
"Перевал" Булычева - еще один роман взросления, о котором стоит упомянуть. Трое ребят из поселка, образованного астронавтами-робинзонами, идут через перевал к оставленному звездолету - передать сигнал бедствия далекой Земле. Трое подростков, выросших в диком мире, далеко от дома, далеко от привычной цивилизации, в экипаже этого самого межпланетного корабля, потерпевшего бедствие - а экипаж уже почти превратился в первобытное племя. Девочка - и двое мальчиков, очень разных мальчиков. И что же важнее для будущего мужчины: человечность, способность к пониманию и сопереживанию, маневренный разум - или физическая сила, отвага, жестокая готовность идти напролом? За кем будущее поселка? Один из мальчиков - по духу цивилизованный землянин прекрасного Булычевского будущего, второй - по духу дикарь. Дикарю легче выжить в окружении дикости; может - долой утонченность, доброту, внутренний свет?
Но стоит ли обществу выживать на таких условиях?
Ах, как современно это звучит! Кто выиграет в нашем Сегодня? Тот, кто берет нахрапом, тот, кто сильнее, наглее, кто может отмести жалость и прочие внутренние тормоза - или его вечный противник, любящий вопреки всему и верящий несмотря ни на что?
Жаль, так, как Булычев, больше никто не пишет.
И Горькавый не пишет, хотя "Астровитянку" и называют "новой Алисой". Простовато, грубовато. Перебор картона, в особенности - в образах взрослых. И примесь мерисьютины в героине плюс картонность героев второго ряда плюс эмоциональные пережимы - в сумме, все-таки, дают не шедевр. Переборчик взрослых в качестве отрицательных персонажей оправдывает высокомерие героини, граничащее с хамством. Радость для деток, кто спорит... Книга-антагонист мудрейшего "Короля Матиуша Первого" пана Корчака: отсутствующий жизненный опыт заменяется закачанной с компьютера информацией - и это приветствуется и автором, и аудиторией. Виват, в книге много Фактов, Сведений и Данных! Возрождается стиль Казанцева - советский научпоп? А может, Фактам, Сведениям и Данным место в энциклопедиях, а сказки потребны для формирования души? А может, душу лучше формировать болью Короля Матиуша, а не триумфом Девочки Со Стеклянными Волосами? Нет уж, дорогие друзья, в смысле "космического Маугли" я бы подростку лучше "Малыша" Стругацких предложил, если уж на то пошло. "Малыш" - гораздо светлее и чище, без намека на сомнительную изнанку.
Даже поклонники Горькавого говорят, что вторая книга нехороша. По мне - и первая не слишком...
Два слова о Матиуше, если уж мы о нем вспомнили.
Матиуш, как известно, стал королем в десять лет. Описывая его жизнь, очень непростую, и его характер, очень детский и очень человеческий, добрый и мудрый пан Корчак обращается к юным читателям, как всегда обращался к своим воспитанникам: с уважением к их маленькому опыту, с пониманием и любовью. Пан Корчак не развлекает детей тем, что льстит их самолюбию, не заигрывает с ними. Мир непрост, говорит он. В нем всем есть место, и героям, и подонкам; подвиг и предательство, искренняя дружба и лицемерие - одинаково присущи и детям, и взрослым. Попытавшись отдать в руки детей настоящую власть, надеясь на детскую честность и чистоту, забытые изолгавшимся миром взрослых, Матиуш доводит свою страну почти до гибели - но когда к власти с помощью измены и обмана возвращаются взрослые, становится не намного лучше; разве что - более привычно... Вера в детей, страстное желание их свободы сменяется в душе Матиуша разочарованием и усталостью; верить во взрослых - уже нельзя. Через беды и боль, обиды и предательства Матиуш обретает настоящий опыт и духовную силу - но отрекается от престола...
Матиуш - потрясающей силы образ. Он, сказочный герой из настоящей детской сказки, пронзительно реален; у Корчака, видимо, даже соблазна не возникало наделить своего персонажа суперсилой, суперразумом или суперспособностями. Отчаянно отважный мальчик, мечтающий о подвигах и славе - изнеженный и неловкий рядом со сверстниками-плебеями, "голубая королевская кровь". Истово ненавидящий мешающий любому замыслу дворцовый этикет - все время помнит о королевской чести, о своем достоинстве человека и государя. Вспыльчивый - не унижается до хамства. Искренний - иногда молчит, чтобы не ранить. Требующий к себе подобающего уважения - и не способный унизить даже смертного врага. Поверхностный, как все дети - выбивающий из себя поверхностность непосильной, не по возрасту, ответственностью. Дворцовый блеск, возможности, власть - сирота на престоле. Низложенный, беспомощный юный узник - росток великого правителя...
Девиз Матиуша явно - "Делай, что должно - и будь, что будет!"
Еще одно литературное воплощение чистого света и настоящей правды - Крапивинский "Журавленок и Молнии". Если уж хочешь писать ребенка, который резко повзрослел в свои одиннадцать - вот как это делается. Такая у Крапивинских деток душевная сила и мудрость недетская на контрасте с детским опытом, такая самоотверженная жертвенность, такая способность любить - друзей ли, мир ли... Эти невидимые молнии, пронизывающие насквозь душу Юры Журавина каждый раз, когда он сталкивается со злом, оставляют след не только на ней, но и на душах читателей - и все честно, честно, честно. Безжалостно честно. Лучшая книга Крапивина, ИМХО. Так же, как у Корчака - никаких скидок на возраст. И кстати - о скидках на возраст.
Джон Кристофер ведь издавался в России. И - с кем ни заговорю - не знают Кристофера. Потрясающего писателя и потрясающего детского писателя, автора романа "Огненный бассейн", кроме прочего.
Так вот, Кристофер считал, что в идеале детская книга должна отличаться от взрослой возрастом героев, отсутствием откровенных эротических сцен и сдержанным описанием сцен насилия. И все.
Больше никаких скидок на возраст.
"Огненный бассейн" - довольно-таки тяжелая эмоционально книга. Фантастический роман, являющийся по сути романом взросления, как Крапивинский "Журавленок", "Перевал" Булычева, Корчаковский "Король Матиуш" или "Тело" Кинга. Такие вещи не читаются "легко" и не годятся в чтивцо для развлечения великовозрастных деток - хотя напряженный и необычный сюжет не даст никому заскучать. В книгах этого ряда, как в любой настоящей прозе, в высокой литературе, поднимаются самые серьезные вопросы и присутствуют тяжелые разочарования, ложь, смерть и духовное становление юных героев в жестоком экстриме.
В мире Огненного Бассейна, на Земле, уже не принадлежащей людям, взрослые носят "шапки", контролирующие разум. Рабы, рабы - которые сами не осознают собственного рабства. Свободны только подростки - "шапка" надевается в день шестнадцатилетия. Подростки, только подростки в принципе могут бороться за свободу - но борьба выходит и против привычного рабского "счастья", законсервированного благополучия собственных родителей...
Литературный класс перевода Арсеньева - безусловен. Манера изложения - простая-простая, доверительно-бесхитростная. Взгляд - из глаз деревенского парнишки Уилла, умненького и наблюдательного, но почти неграмотного. Он вырос в мире, забывшем имена собственного прошлого; он удивленно и подробно описывает остатки тоннеля метро, ржавые автомобили, гранату, не понимая, что это такое - и читатель видит привычные предметы глазами дикаря, досадующего на собственное невежество. Уилл почти инстинктивно чувствует цену информации и возможностей человеческого ума, этот деревенский простачок.
В этой книге нет отрицательных героев-людей. Ни одного. И в этой книге нет людей без недостатков и слабостей - ни одного. И одна из главных коллизий книги - это невольная любовь детей-бунтарей к взрослым-рабам, которую тяжело зачеркнуть даже трезвым пониманием положения вещей. Мир, в котором за людьми присматривают, как за домашним скотом, кажется таким спокойным, удобным и надежным, что тяжело поверить в его близкий конец - но ведь скот в конце концов забивают...
Отдельная тема - общение людей с инопланетчиками-хозяевами. Кристофер подчеркивает, что идея книги навеяна Уэллсовской "Войной миров"; даже боевые машины чужаков напоминают Уэллсовские треножники - но, в отличие от Уэллса, Кристофера скорее интересовала не война (она окончилась несколько сотен лет назад до начала рассказываемой истории), а непосредственный контакт человека с абсолютно бесчеловечным разумом. Будто еще более усиливая воспоминания об Уэллсе, Кристофер придерживается его основного приема - подробной, детализированной прозы, создающей впечатление документальной достоверности. Его мир имеет, как и у Уэллса, плотность и объем, вкус, цвет и запах. Воспоминания героев непринужденны, как бывает только в живой жизни, любое неожиданное уточнение ощущается, как закономерное. Кристофер пишет именно то, о чем мечтал Снегов - правду о неслучавшемся.
Каганов в одной из своих статей ехидно заметил, что обычно инопланетяне, описываемые в военных эпопеях, наделены разумом не более, чем муравьи, лишены индивидуальности и напоминают, скорее, рой или улей, чем цивилизацию. Не так у Кристофера. Его инопланетяне вполне разумны - и, как любые разумные существа, отличаются друг от друга и внешне, и внутренне: у них разные характеры и возможности, у них разные взгляды на жизнь. К людям-рабам они тоже относятся по-разному; среди них есть ненавистники человеческого рода, равнодушные, исследующие, развлекающиеся - и странный Хозяин Уилла, решивший с человеком подружиться.
Еще один потрясающий момент: дружба между людьми, между равными, делящими пополам радости и тяготы - и дружба рабовладельца со скуки и от одиночества. "Мальчик, ты будешь моим другом", - ставит Уилла в известность о своем решении инопланетчик, которому даже в голову не приходит, что дружба - нечто обоюдное, общее. Друг в представлении инопланетчика - доверенный раб. Никому не знаком такой вид бесчеловечности?
Подозреваю, что взрослый, решивший прочитать "Огненный Бассейн", легко может не заметить, что книга, в сущности, писана для подростков. В конце концов, герои романа Ли "Убить пересмешника" младше Уилла и его товарищей - а книга воспринимается, как очень и очень взрослая... Вероятно, Марина Цветаева, писавшая, что человек никогда не дорастает до литературы, всегда тянется вверх и вперед, хоть в пять лет, хоть в пятьдесят - совершенно права.
Не хочется после вышесказанного упоминать многих современных "не поэтов, но для детей". Большая часть из них не стоит доброго слова. Разве что - Роулинг.
Да, переводы оставляют желать. Да, последние романы... скажем, не так хороши, как хотелось бы. Но ниша "школьного романа" от "Вити Малеева в школе и дома" до Роулинг оставалась пустой - а ведь это нужно, нужно. Витамин роста. Адаптируясь в школьном мире, ребенок хочет читать о том, как такое сложное дело выходило у других: вот в классе пай-девочка, ехидный гад, добрый неудачник, верный товарищ и компания придурков; вот строгая классная дама, завуч-сволочь и ботаник-зануда, вот - мой любимый учитель. Подозреваю, что в первых и лучших книжках Роулинг этот момент важнее и принципиальнее, чем забавный мир колдунов и все прочие фэнтезюшные декорации. Так что, до появления нового "Вити Малеева" я бы не стал хаять и обижать Роулинг - она сделала важное и доброе дело.
Ее эпигоны - иного толка. Важные школьные разборки, понимание и справедливость, способы постоять за себя и воспитание самоуважения - все уходит на второй план; остаются волшебные палочки и прочая мишура. Даже не то, что фантик без конфеты - оболочка без витаминной пилюли. Наиболее подлый из всех суррогатов, предлагаемых бедным детям.
Больше всех писателей на свете уважаю талантливых детских писателей. "Сказку может сочинить только гений"...