Аннотация: Его залог успеха: людей надо искать нужных, а уходя, рвать отношения, так как самое важное в жизни - время.
Мы остались с мамой вдвоем в трехкомнатной квартире - так получилось. И дочь маминой приятельницы Ляля, студентка медицинского института, которой всегда больше всех было надо, столь активной и энергичной она была, просто вынудила маму сдать комнату знакомому студенту - медику, хотя мама сопротивлялась до последнего: "Да у меня же дома девочка!".
Лялька, покушаясь на чужую жилплощадь и еще более наглея, предупредила, что денег у студента мало - он бедный. Скорее бедным был не студент, а моя мама, учительница, оставшаяся с двумя детьми, которых надо было не просто выучить, но и дать им хорошее образование.
Студент был высокий и тощий, рыжий и веснушчатый, любил девчонку, ради которой выучил за три месяца идиш. Но девушка, встретив более выгодную партию, вскоре поменяла бедного студента на состоятельного поклонника. Впрочем, идиш был вторым языком, который столь быстро выучил талантливый студент, первым, и как оказалось более необходимым,стал литовский.
- Я ее полностью понимаю, - оправдывал свою бывшую возлюбленную будущий медик, - на ее месте я поступил бы так же.
Меня, шестнадцатилетнюю девчонку, поражал его нигилизм. Возрастная разница между нами была лет в пять, а казалась колоссальной.
- Обладая такой памятью и способностями, - восхищалась моя мама, - Виктору следовало поступать в московский институт Международных отношений, а не в Медицинский институт в бывшей столице Литвы. У меня, за всю мою учительскую практику, таких способных, как Виктор, наберется разве что парочка ребят. Тем паче, что он из семьи, подходящей для элитных московских высших учебных заведений.
Родители Виктора были партийными работниками, занимая, по меркам российской глубинки, вполне весомое положение.
Но Виктор решил стать хирургом. Я не замечала, чтоб он упорно сидел за учебниками, но, обладая исключительной памятью, все экзамены сдавал на отлично и получал повышенную стипендию.
- Я всегда знаю - кто сколько стоит, - учил он меня жизни.
Иногда даже угощал дешевыми конфетками.
Напрашивалась мысль, что, согласно его классификации, моя стоимость совсем невысока, но я себя тешила надеждой о его искреннем братском отношение ко мне.
Как позже мне стало известно, в нашем городе проживали довольно близкие родственники Виктора: его двоюродный брат учился со мной в одном классе, и я никогда не слышала, чтоб братья общались.
По своему личному опыту я знаю, что лучше не только не жить у родственников, но даже путешествуя, не останавливаться у них: тебе довольно быстро дают понять, что ты лишний.
- Мы завтра проходим практику в роддоме, - делился он с нами важными моментами своего образования.
Моя интеллигентная мама, явно преувеличивая значимость предстоящего для Виктора события, пыталась, волнуясь, его подготовить.
Но я уже понимала, что не зря родители назвали этого молодого человека, не по годам приспособленного к жизни, Виктором - "победителем".
- Я бы не смогла быть врачом, - сожалела я: переболела бы всеми болезнями, которые вы изучаете, и умерла бы только из - за сочувствия к больным, перетащив эти болезни на себя.
- В обществе больных я чувствую себя замечательно: крепким, молодым и здоровым, - при этих словах он радостно выпячивал свою петушиную грудь в белой майке. - Что значит сочувствовать больным, я не понимаю: буду их лечить и добьюсь успеха, уверен.
В Доме офицеров был театральный кружок, где я играла роль легкомысленной, подверженной порокам прожигательницы жизни. По роли требовалось, чтобы я на сцене курила. Так студент - медик тоже сыграл свою роль в "растлении" малолетки: он научил меня курить, не затягиваясь, хотя, что-то не припомню, чтоб он сам курил.
Курение из роли впоследствии переросло в мою пагубную привычку на долгие годы.
Да и выступления перед молодежью (короткие театральные сценки, которые мы показывали вечерами в Доме офицеров), пришедшей на танцы, неотвратимо приучали меня к богемной жизни Мельпомены. Там, перед выходом на сцену, мне впервые подвели глазки, и впоследствии этот опыт приукрашивать себя остался на всю жизнь: всего за две минуты, особенно не заморачиваясь, и ты защищена от сглаза. А когда мы спускались с Олимпа к публике во время танцев, выстраивалась очередь из желающих пригласить нас на танец: всего на пару часов, но мы становились звездами.
Когда я впервые пришла вечером домой со свидания, где меня поцеловал мальчик, волнение моей юной души не ускользнуло от Виктора и он тут же стал расспрашивать: с кем я была, кто родители у этого парня, и существует ли какая-либо выгода от встреч с ним.
- Людей надо искать нужных!
- А мне кажется - порядочных, - не соглашалась я.
Наше мироощущение не совпадало, но Виктор мне нравился, так как был умным, способным, и, в чем я была совершенно уверенна, талантливым.
Но вот в наставники он не годился.
- Я никогда не здороваюсь с девушками, с которыми у меня были отношения и закончились.
- Но это же невежливо, если даже ушла она, и жестоко, если бросил ты.
- Уходя, надо рвать отношения.
- А мне кажется - всегда оставаться людьми.
Я даже не знаю, брала ли мама с Виктора за проживание деньги, но то, что она его постоянно кормила, это точно: ведь студенты всегда голодные. Кроме того, мама, испытавшая на себе, будучи еще девочкой, ужасы войны, смерть родственников, потерю родителей и голод, всю жизнь была хлебосольной хозяйкой и кто бы ни пришел в гости, первым делом сажала за стол, так что у нее невозможно было остаться голодным.
Вскоре я закончила школу и уехала учиться в Ленинград. Виктор какое-то время еще жил у мамы, а потом изменились обстоятельства, и он совсем исчез из поля моего зрения. Я только знала, что он, как и мечтал, стал хирургом и его распределили на работу в другой литовский город.
Но однажды, когда я возвращалась, навестив маму, в Ленинград, на боковом месте плацкартного вагона, рядом со мной, оказалась девушка, которая работала медсестрой в больнице и была знакома с Виктором. Я попыталась выведать у нее как можно больше, учитывая, что дальняя дорога располагает к откровению, а судьба хирурга меня очень интересовала. Но кроме того, что Виктор считается многообещающим хирургом, на хорошем счету у руководства и недавно женился, никаких других откровений не последовало.
Прошло лет десять и как-то, гуляя с мамой по центральной пешеходной аллее города, я узнала в высоком, статном, со вкусом одетом молодом мужчине, гордо, с высоко поднятой головой шествующем нам навстречу вместе со спутницей, державшей его под руку, Виктора.
Он прошел, устремив свой жесткий, равнодушный взгляд вперед, мимо нас, и не поздоровался, якобы - не заметил или не узнал.
Меня, превратившуюся за десять лет из ребенка в молодую женщину, он мог, проходя мимо, и не узнать, но маму он узнал точно.
Его лицо выражало холодное отчуждение.
И это было в его стиле, так как соответствовало сразу трем принципам его жизни: он был уже сыт, и тот, кто его когда-то кормил, уже не пригодится; состарившаяся учительница не стоила его внимания; и он никогда не здоровается с теми, с кем когда - то расстался.
Сегодня, по истечении стольких лет, когда мы живем в удивительное время высоких компьютерных технологий, можно найти в сети любого состоявшегося человека. И вот, не прошло и пяти минут, как я вышла на сайт с его фото: гладкого, моложавого, благополучного человека, доктора медицинских наук, профессора, заслуженного врача РФ. А ведь я его сразу узнала и через сорок лет. Как-то обидно за маму.