Кратеры, низменности, плоскогорья, асимметричные горы, высохшие устья рек. Из планеты к планете все одно и то же. С небольшой, но принципиальной разницей. Человечество - оживленный хайвэй без разметки и указателей. Броуновское движение судеб. Движение в неизвестном направлении. Нас расплодилось, расселилось, рассеялось, иммигрировалось и спрессовалось на пяти материках. Нас - несколько миллиардов. На других планетах нет ничего, что отдаленно напоминало нам о братьях по разуму. Пустота. Ничего - кроме не изученных нами химических соединений и бесформенно-примитивных микроорганизмов.
Сверкающие россыпи ста миллионов звезд - зовущийся галактикой Млечный Путь. В век глобальных телекоммуникаций, транснациональных гигантов-корпораций и "термоядерных" поисковых интернет-систем, агрессивно прессингующих наше сознание, диспропорциональная рассеянность Млечного Пути кажется нам понятием не менее абстрактным, чем все вместе взятые пророчества о приходе Мессии. У нас заканчивается запас слов.
Мы не в состоянии прийти к дельте рационального соотношения между приобретенными знаниями и всем тем, что делает их наличие для нас обременительным. Нам хронически не хватает времени. Для нас не существует "брейков", "тайм-аутов" и стоп-кадров, на которых могло бы зафиксировать свой взгляд осознание пройденного пути. Мы живем и умираем, сжав в кулачищах толщенный секундомер. Все, что находится в пределах нашей воли и физической досягаемости, хронометрично.
Отсюда безапелляционное предубеждение относительно фактора времени, под алгоритм которого можно прогнуть наши жизненные биоритмы, распорядок дня, физиогномику, стратагемы и целый букет транквилизаторов для сверхфункционального наращивания мышц. Но все на самом деле в тысячи раз проще, гармоничней, божественно возвышенней и ближе к Земле, как выглаженная сорочка, которая всегда ближе к телу.
Свиньи, к примеру, в отличие от людей избавлены от груза установок, жесткой психологической кодировки и дзен-буддистских медитаций. Свиньи физиологически и кармически обречены. Они никогда не смогут вывернуть шею и посмотреть на Луну. Луна - слабое утешение Земле. Утешение - ее бешено вращающемуся вокруг своей оси одиночеству. Луна - ближе всех остальных планет.
Луна - наш естественный спутник. Так, по крайней мере, утверждают астрономы. В ее болезненной желтизне маячит непреодолимая тоска. Тоске свойственно играть с нами в затянувшееся детство и его непременные атрибуты - прятки, ловитки и чехарду.
Тоска спряталась за сетчаткой наших глаз. Она притаилась депрессией за утонченной вереницей нервных окончаний. Тоске свойственно переливать через капельницу дней физраствор для разжижения наших непреодолимых желаний, ностальгии и внутренней сумятицы жизни. Капля за каплей. Нас мучают приступы, припадки и микроинсульты недоступности. Нам недоступно все, что находится за периферией нашего сознания.
На расстоянии вытянутой руки от нас гипертрофированный меркантилизм, мнимое величие и атрофированное чувство меры. Для нас гармонично все, что спонтанно с нами сосуществует, не вступая в непримиримый конфликт. Приливы молодости. Страшимся отливов. Спекулируем отсутствием морщин. Стараемся не морщиться. Опытный хирург нанизывает на затемненные участки нашего сердца световолокна. Избавление от послеродовых шрамов - в компетенции особо одаренных физиков-ядерщиков. Похоже, нас может спасти только Любовь. А где она?
2.Любовь
Влюбленные - санитары Земли. Их было двое. Классический зов природы. Хлещущая по паркетному полу, испепеляющая лава чувств. Ожоги души второй и третьей степени. Все по-земному. В секундантах нет нужды. На этом ринге все решается нежным поцелуем. Их все еще двое - падающих, как осенние листья клена, в бездну. Их все еще двое - хватающихся изможденными от счастья руками за выступ отвесной скалы надежды. Их все еще двое.
Он и Она. Две субстанции, выгравированные в узкой полоске света, в демаркационной линии между добром и злом. Их улыбка - апоплексический удар молнией, взгляд через плечо дряблым пластам старости и свисающей с потолка штукатурке. Их все еще двое. В любви не все гладко! Скомканные слезы любовных писем, наполненные тротилом, и стеклянные шарики разлуки, отскакивая от потолков, будут падать на землю плотным метеоритным дождем. Мельтешащие эскизы мира. Растворение смысла в случайном жесте, в изменяющемся тембре голоса, в пульсирующей структуре метафизических всплесков, в надушенных свежими яблоками копне черных волос, в притаившемся от испуга бесцветном пушистом хамелеоне.
Есть смысл подкрасться к истине как можно ближе. Перехватить восторг на пороге Весны. Лететь сквозь прорези в окнах стаями альбатросов. Лететь над эрогированной парусной регатой. Лететь ледоколами, скашивающими урожай облаков. Лететь дирижаблями щек, плавящими зачарованные взгляды. Лететь огненно-восторженным жидким азотом. Лететь размотанной нитью Ариадны. Лететь слитыми воедино и шепчущими порознь. Лететь невесомо-горькими взглядами. Лететь темной историей городов, погрязших в удушливом смоге. Лететь потоками воздуха, застывшими вопросом в сгибе локтей, в подушечках губ, измятых в сумеречных красках осени. Их все еще двое. Две ярко-алые бабочки, в созвездии Большой Медведицы.
Два смачных вызова стекающему с небоскребов повидлу ханжества и зависти. Два смачных взгляда погребенным в собственном быту домочадцам и сбившимся с курса капитанам первого ранга. Их все еще двое, но их уже атакуют. Сбивают ракетами класса земля-воздух. Такова архитектоника брюзжания масс. Дети - рогатками, клерки - пресс-релизами, начальство - непререкаемым авторитетом, тинэйджеры - глумливой музыкой, нищие - жалостью к самим себе. Их все еще двое. Две ярко-алые бабочки трепета. Их реактивное топливо подходит к концу. Дозаправка в воздухе не состоится.
На пути - девятый вал пошлости, низменных страстей, слежавшегося в ломбарде мещанства, убожество идолов и их поклонников. У них на пути, как всегда, бессердечие, черствость и равнодушие близких. Их все еще двое. Безумно флиртующих. Неистово отдающих себя друг другу. Влюбленные. Их считанные единицы. Умирающий вид. Занесите их в Красную книгу. Постелите им реки безбрачия. Усейте их путь гладкими шипами беззаботности. Учитесь у них любить, несмотря на время. Любить, невзирая на гаснущие звезды. Учитесь у них не путаться под собственными ногами, создавать великое без PR-кампаний.
Дайте им право на экстренную посадку, на молчания, на Б-га в лице государственного свидетеля. Две ярко-алые бабочки трепета. Их все еще двое. Они в поисках Любви. Простите им их несанкционированный полет!