Звонкоголосые чайки, обитательницы скал, называемых Мантань-Фламе, сновали по небу, выглядывая в воде зазевавшуюся рыбу, а осеннее солнце ласково пригревало и золотило гребни волн, неспешно накатывавших на усыпанный галькой берег. Несмотря на поздний час, в порту Вуаяже-Кушетт кипела работа, ибо прибывшее торговое судно с девой Марией под бушпритом, опаздывало на четверть дня пути из-за сильнейшей бури, заставшей его на месте прошлой остановки. Моряки слонялись без дела по набережной, пока наемные портовые рабочие выгружали на берег тюки с тканями, обмотанные сверху толстой парусиной, и затаскивали на борт мешки с мукой, зерном и мясом и вкатывали по скрипучему трапу огромные бочонки.
Весь экипаж был заблаговременно извещен о том, что стоянка продлится ровно столько времени, сколько потребуется для разгрузки судна и погрузки на его борт нового товара и провианта, но матросы все же успели отыскать недалеко от причала старенькую таверну "Луч надежды" и устроить там небольшую потасовку, в ходе которой пострадал пузатый бочонок дешевого вина, а также один местный пьяница, прозванный Дедушкой Маяком, ибо холодными ночами он частенько разводил костер на песчаной косе, будто предупреждая моряков о близости мели.
Не успело солнце наполовину скрыться за горизонтом, как над причалом разнесся звон колокола, призывавшего моряков вернуться на борт и в очередной раз махнуть рукой непостоянной суше. Портовые рабочие, не упускавшие ни одной возможности позубоскалить с дерзкими юнцами, звавшими себя любимцами Фортуны, стояли на набережной и, закрывая глаза от солнца ладонями, бросали едкие замечания нерасторопным морякам. Когда же корабль был готов к отплытию, самый старый и матерый из портовых махнул в воздухе светло-голубым платком и тоненьким голоском пропищал: "Прощайте, девочки! Мужайтесь и молитесь Марии, чтобы старый развратник Океан не забрал вас в свой сераль!"