Snerrir : другие произведения.

Солнце Каннеша

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Старая версия

  Солнце Каннеша
  
  
  Пролог. Ом-Ютель.
  
  ---
  
  О, Сарагар полон этого! Ты берёшь на рынке кувшин вина и слышишь в довесок, что святые от аскезы сильнее святых от мира. Старьёвщица точно знает - шестая душа важнее пятой! Банщик рассуждает о чистоте Спирали, а водоноша поёт о каре терниями и клыками...
  А вот оливки там и впрямь хороши.
  - Госпожа Тармавирне, странница Чогда.
  
  ---
  
  Погода стояла мерзкая.
  
  Весна опоздала, засмотревшись на неспокойные вулканы, пышущие пеплом и серной взвесью. А может, простудившись на расползавшихся с полюсов ледниках. Крестьяне уже подсчитывали убытки от побитых заморозками виноградников и перемотыживали кукурузные поля под овес и картофель. Солнце пряталось за плотной, сыплющей холодным дождем пеленой облаков, а когда всё же, робко, выглядывало, пугало мелких мистиков алым ликом в оспинах пятен. Иногда в небе видели странные вспышки и свечение, пробивавшееся даже сквозь эту завесу. Тогда люди старались не выходить на улицу, накрепко запирали ставни и двери. Жгли очистительные огни и вздрагивали от доносившихся ночами снаружи воя и скрежета. Дальние общины слали князю вестников с просьбами помочь зерном. И бойцами: варвары и мутанты осмелели и подбирались к населённым краям всё ближе.
  
  Люди кодексов и жрецы читали летописи тысячелетней давности, перебирали ветхие пророчества. Храмовые таверны и Дома Дебатов сотрясались от бесконечных, бесплодных, как облучённые земли споров: вернулись те Тёмные века или настали новые? Ваши боги гневаются или наши? Чьи пороки и грехи всему виной? Говорили и о том, что Ядоземье расползается, что свет внешних оазисов угасает, а сами они замолкают один за другим. Что князь послал воинов разгромить культ Последнего Покаяния. Опять. И восстание оборотней. Очередное.
  
  Уже сезон дул южный ветер.
  
  Холодный. Рожденный тундровыми морозами, вскормленный стылыми туманами на поросших ледяными манграми отмелях. Он летел над мрачными лесами юга, выл в обсидиановых скалах и ущельях Огненного Хребта. Прорывался даже через эти горы, когда-то защищавшие северные княжества от ужасов искалеченных великой войной земель.
  
  Свирепый. Словно варвар-завоеватель, разорявший сады и плантации, гнавший перед собой беженцев. Напитанный гарью, как от вулканов Хребта, так и сожжённых его горцами деревень на равнинах.
  
  Злой. Побираясь по лабиринтам разрушенных городов из бетона, бронзы и потускневших кристаллов, над всё еще светящимися ночами кратерами и остеклованными пустошами, он вбирал поразивший их яд. Злую магию, злые частицы и злое излучение. С ними приходил дикий, отравленный фон в страну, ныне называемую Северный Нгат. Люди болели. И изменялись.
  
  Было, впрочем, и место, куда яд еще не мог попасть. Где ветер бессильно разбивался о Контур. Этот энергетический купол все еще защищал истинно чистую область - Укуль, страну Сиятельных магов и их высокого, вымирающего искусства. Проверявшие снаружи целостность экрана волшебники из Ордена Щита ежились от холода, подпитывали души незапятнанной магией из кристаллов-накопителей. Пили очистительные эликсиры. И молились украдкой. В такие ночи в завываниях ветра слышалось обещание - когда-нибудь он одолеет и эту, последнюю преграду.
  
  ---
  
  Город, жемчужина Северного Нгата, древний, славный, гордый, Ламан-Сарагар, двуединый, он мок под моросящим дождём.
  
  Ламан, иначе называемый Верхним городом, этот остров посреди реки, скалистый и густо, каменно застроенный, страдал особенно. Здесь один за другим гасли волшебные фонари. Вначале на набережных и улицах, а потом и на центральной башне - возведённой еще до великой войны. Полуразрушенной, но всё ещё вызывающей благоговение своей высотой. Теперь так уже не строили. За наискось сточенную временем верхушку её уже давно прозвали "Клык".
  
  Светильники должны были гореть ещё долгие годы, нуждаясь лишь в очистке колпака и медитации мага-наладчика, раз в треть сезона. Так обещал союзникам-ламанни Орден, затребовавший за установку огромные деньги, порезанную пошлину на какао, да ещё младшего княжича в послушники. Разноцветные огоньки, сами по себе зажигавшиеся вечером, недолго радовали горожан: столкновения с суровой реальностью земель вне Контура капризная роскошь не выдержала. Как и наладчик, пластом лежавший в орденском лазарете. Жуткое отравление дикой магией. Без амулета в дождь вышел. У местных от фона кружилась голова и накатывала тошнота. Сиятельный, выходец из благословенных краев, спёкся уже в каких-то ста шагах от подворья.
  
  На Нижний город и Заречье, до сих пор цеплявшиеся за старое, варварское название Сарагар, фон действовал куда слабее. Сарагараи гордились тем, что не любят магию, а она не любит их. На их кварталы с деревянными домиками, торговыми лавочками, мастерскими, земляными пирамидами-святилищами и трущобами, опустилась промозглая тьма, кое-где разгоняемая факелами стражи. Стражу осьмидневку как вывели на улицу всем составом, невзирая на издержки, погоду и графики патрулей: на проводах отданного в послушники княжича опять поцапались партии союзников и коренных. Даже несмотря на то, что дворец тщательно готовился к церемонии. Благоприятная дата для неё была рассчитана по обоим календарям, как лунам Сиятельных, так и солнцу варваров. Пригласили все сколько-нибудь значимые кланы, забив людьми древний стадион города по верхние, уже выкрошенные ступени. Озаботились тем, чтобы обе партии сидели и рядом, создавая видимость единства, и при этом разделённые рядами с княжьими людьми. Во всеоружии, на всякий случай.
  
  Не помогло. Одной неловкой фразы бритоголового жреца-ламанни о подсчёте душ хватило, чтобы Сарагар опять пошел на Ламан. Делегацию Ордена пришлось выводить боем. Затем бунт выплеснулся на улицы. И на этот раз разгром с запасом превзошел прошлогодний, когда их город продул команде Нгардока в мечемяч.
  
  Сегодня улицы Заречья наконец опустели. Усиленная княжьими людьми стража отбила вычищенные склады, обнесённые лавки и подпаленные орденские подворья. Клановую верхушку частью вколотили обратно в чувство, частью подкупили льготами, и организованные отряды расточились, оставив партизанить самые фанатичные шайки.
  
  Можно вернуться к обычным заботам. Например - к ловле оборотней. В Верхнем городе как раз один объявился. И молва уже успела обгрызть и разобрать его по всем искажённым косточкам: когда озверевает человек известного клана ламанни, это всегда восхитительная ирония судьбы. Особенно если это клан Тулли - известные святоши, из ближайших союзников законтурных. Тем более, если несчастного угораздило перекинуться в рогатого демона, а не в обычного волколюда. Да ещё аккурат к церемонии проводов, с приглашенными на неё орденцами-Сиятельными. Эти мастера магии особенно любят поговорить о чистоте Спирали. Возможно, это кара, посланная Тулли за грехи. Было заявлено, что оборотень жестоко избил старшего жреца их родового святилища.
  
  На аптекарской улице нашли труп с вырванным когтями горлом.
  
  ---
  
  Трое стояли в темном закоулке, выходящем на раскисшую земляную набережную. Единственный на всю округу фонарь тяжело отдавал богам душу, больше слепя вспышками-судорогами тех, кто идёт по улице, чем на самом деле освещая окрестности.
  
  Сегодня трое были бандитами. Не для своих, зареченцев, а для этих, бритых, с Верхнего города. Повезёт - удастся подкараулить богатого балбеса, возвращающегося в столь неудачный час из злачных мест Заречья к мосту на центральный остров. Если он будет из известного рода, можно потом похвалиться трофеями в клановом доме.
  
  Повезет не очень - в сети заглянет тот самый оборотень. Главарь шайки их не боялся - довелось повоевать против волколюдей, когда восстали плантации Ксадье-Чаха, Города Искупления. Будет дольше маеты, меньше вымогательства и чуть больше мясницкой работы, зато почётней. И, может, даже удастся стрясти с Тулли обещанную награду за рогатую голову.
  
  Стояли долго, утешало лишь то, что под козырьком. Двое подельников начали переминаться с ноги на ногу и недовольно сопеть, но пока молчали. Их терпение было вознаграждено - со стороны реки появилась сгорбленная фигура, замотанная в некогда дорогой, но теперь изрядно подранный плащ с капюшоном. Ламанской расцветки. Белое и подражающее золоту желтое. Главарь недовольно прищурился - не такого он ждал, но и с бедняка можно стрясти пару монет. Дождавшись, когда горбун поравняется с проулком, трое выскочили, изготовив дубинки.
  
  - Перекошенный, ты свернул не туда. За серебро укажем дорогу домой.
  
  Изящество угрозы явно пропало зазря. Ответ прозвучал невнятно, но свирепо:
  
  - Нет.
  
  - Ты блаженный? - разозлился главарь, - Деньги! Быстро!
  
  - Прочь! - а вот это уже вполне рык.
  
  - Эй! Лицо покажи! - обеспокоился бандит, перехватывая дубинку обсидиановым вкладышем вперед - не бить, а убивать.
  
  Горбун поднял капюшон, глаза отразили алым свет фонаря. Сверкнул оскал, пока ещё жалкий и щербатый. Правый клык выпал недавно, оставив кровящую пазуху. Левый раньше, на его месте сквозь десну пробивался новый, зловеще хищный. Челюсти уже начали удлиняться, постепенно превращая лицо в морду.
  
  Заводила ударил. Не попал. И понял, что ничего он о войнах со зверолюдьми не узнал, гоняя по полям тощих плантационных рабов.
  
  Неубитый медведь оказался слишком быстр. И не успел еще растерять навык. Он увернулся и выхватил меч - короткий, бронзовый, из тех, что популярны у полноправных граждан. Отбил следующий удар вожака, расколов его дубинку. И от души пнул незадачливого охотника в живот. Главаря отбросило к ближайшей стене и крепко в нее впечатало, обсыпав слетевшей с прутьев основы обмазкой. Протирая запорошенные глаза, он увидел, как противник расправляется с друзьями. Одного поспешным, но пришедшимся точно в цель уколом в глотку. Топорик второго оборотень перехватил в замахе, затем толкнул противника к стене, навалился, зажав когтистой лапищей рот, и с хрустом вбил лезвие в подреберье.
  
  Вожак с трудом поднялся. Дыхание не шло, позвать на помощь не получилось. Хватило лишь умереть стоя.
  
  ---
  
  Расшатывая и вытаскивая из тела главаря клинок, грозный демон тихонько скулил и всхлипывал. Некоторых сегодня выгнал на улицу страх. Перед самим собой.
  
  С тех пор как он впервые углядел в отражении признаки мутации, его жизнь стала кошмаром. Одно дело с ужасом наблюдать за тем, как озверение уродует прочих. Другое - помогать их отлавливать и держать в повиновении. Третье - самому вкусить горечи этого проклятья. За последний сезон ему довелось пережить всё сразу.
  
  В Северном Нгате успели уже научиться определять озверение на ранней стадии. И тогда оборотни сами сдавались, или скрывались, надеясь на чудо. Таких ловили - по доносу бдительных, или, когда нарастающее безумие само заставляло их вести себя неосторожно, жестоко и глупо. Пойманных отправляли в специальные лечебницы - так их продолжали официально называть, хотя вылечить никого там не удалось. В народе слово "зверильня" стало уже куда более распространенным. И, пожалуй, было куда точней. Там несчастные, то ли больные, то ли проклятые, окончательно обрастали мехом и теряли память. В Ламан-Сарагаре выживших при мутации зверолюдей выселяли прочь из города, на плантации, работать во благо княжества и во искупление грехов. Ставшая пугающе привычной за этот век ситуация.
  
  Сам он уже почти смирился с такой участью и хотел сдаться. А затем обнаружил зачатки рогов. И передумал. Он зверел не в волколюда, а в демона, химеру, проклятого среди проклятых. Такие встречались почти исключительно в южных, куда сильнее зараженных и нечестивых землях. А значит грехи его были куда страшнее в глазах богов... Или же, всё куда проще - род его когда-то оказался разбавлен дикой, южной кровью. И теперь она, наконец, проявилась. При любом объяснении - благочестивом ли, приземлённом ли, ничего хорошего пойманного рогатого оборотня не ждало. Ламанни нынче не терпели грешников, сарагараи - тех из своих, кто попытался стать ламанни. И те и другие одинаково сильно ненавидели варваров-ядоземцев, набеги которых год от года становились все смелее и опустошительней.
  
  
  Скрывать болезнь удавалось недолго. Его невеста оказалась первой заметившей неладное и поднявшей крик. Его клан, Тури, за право войти в который он когда-то так дорого заплатил, он же Малый Дом Тулли, как они повадились величать себя на орденский манер, возглавил облаву. А семейный жрец, к которому он забежал, спасаясь от преследователей, сказал много добрых и утешающих слов. Что не помешало ему сдать бывшего прихожанина ловцам при первой же возможности.
  
  Начинающего демона избили, кинули в яму для нищих, неклановых оборотней при часовне Святой Окельо. Наутро местный звероврач, знаток оборотневедения, рассказал ему, что Дом Тулли официально от мутанта отрёкся. Объявил порченной, варварской нечистью, обманом втеревшейся в доверие к благородным сынам Верхнего города.
  
  А еще этот слуга Мириад Милосердных посоветовал молиться и думать о хорошем. Скотина. Знал же, что пациент вряд ли бы долго протянет на плантации - изгои не могли рассчитывать на то, что попадут на княжьи или клановые наделы, частные же владетели славились умением споро пережигать жизнь озверелых в прибыль.
  
  С благими мыслями не получилось. С молитвами и подавно. Слова вспоминались все хуже - похоже, мутация начала-таки выжигать ему разум. Впрочем, не сильно-то он рвался каяться. Боги Укуля и Ламана его обманули, а богов своего детства, суровых и яростных, он теперь злить просьбами боялся. Да они и в лучшие годы не оценили бы такого подхода.
  
  Но возможно именно они-то ему и помогли, на свой манер. К обеду того же дня в городе вспыхнул бунт, к вечеру докатился до зверильного квартала разгромом и поджогами. Под шумок "порченная нечисть" сбежала, ночью пробралась домой. Безутешные благородные Тулли обнесли его усадьбу почти начисто. Но, счастье, до тайника с оружием и деньгами не добрались.
  
  Следующую неделю он провел в бегах, прячась в подвалах и на чердаках, уворачиваясь от патрулей и партийных шаек. Опыт ловца пригодился и по другую сторону закона, он ещё помнил главные ошибки оборотней. Еще ему удалось незаметно разграбить погреб убитого в перестрелке знакомого - торговца мясом. Это помогло выжить, но голод не отпускал.
  
  Он бы, может, ещё долго так таился по изнанке верхних кварталов, выбираясь лишь для набегов за припасами. Но Сарагару надоело воевать с Ламаном, а значит, скоро стража займётся восстановлением порядка вплотную. Бешеные оборотни в образ мирного и безопасного города не вписывались.
  
  Последней каплей стало то, что этим вечером он внезапно осознал, что ходит на четвереньках, и, похоже, уже давно. Прошедший день вспомнить не смог. И тогда накатывающая жуть окончательно сокрушила остатки гордости. Он решил вернуться домой... в прежний дом. Заречье, бедное, непрестижное, но гордое. Наверняка не простившее ему переселение в Верхний город. Но здесь жили те, кто мог ему помочь... может у них есть еда? Еда! Вкусная! Жрать! Сейчас! Вот мясо, свежее! Нет, это нельзя. Почему нельзя? Нельзя!
  
  Оборотень треснул себя кулаком по воспаленному лбу. Неожиданно, но помогло. От места он стычки рванул бегом - прихрамывающим и уже не совсем человечьим. Меч тоже убирать не стал, лишь стряхнул красные капли на немощеную улицу. Пока что ему везло, никто на шум не выскочил, кривые улочки Заречья оставались тихи и безлюдны. О том, чтобы заблудиться в этом хаосе лачуг и землянок речи не шло - он прожил здесь первые двадцать пять лет своей жизни. Как оказалось - самые счастливые.
  
  Везения хватило на два квартала - ткачей и плотников. На родной площади гончаров он услышал чеканное шлепанье сапог по грязи и понял, что судьба воистину любит иронию. Прятаться было негде, если не считать груды амфор у мастерской. Здесь он когда-то работал, прежде чем попытаться столь неудачно выбиться в люди. За керамикой он и спрятался, шкурой чувствуя всю ненадежность укрытия от света факелов стражи. Он не мог решить - попытаться ли сбежать, сдаться или гордо, как подобает воину, выйти и помереть на копьях бывших соратников. Гордым благородным витязем он был не так уж долго, и пессимизмом орденских трактатов о надлежащем поведении вассалов проникнуться не успел.
  
  ---
  
  Стражников было шестеро. Пять снаряжены типично для стражи этой, туземной, части города - холщовые штаны с вшитыми наколенниками из кожи, кожаные же доспехи, шлемы и сапоги, бронзовые копья и мечи. Шестой побогаче - в расписной панцирь из многослойной льняной ткани, вываренный для прочности и святости в орденских маслах, полированные шлем с поножами, дорогой белый плащ, уже изрядно вымаранный в грязи. Пять злились, кидали на спутника косые взгляды и по кругу беседовали о сожжённой часовне Святой Окельо. Шестой нервничал. Он прибыл из Верхнего и в Заречье чувствовал себя неуютно. Когда он снял шлем, чтобы отереть пот, трепыхающийся свет факелов высветил бритую, на ламанский манер, макушку.
  
  Отряд неторопливо прошагал на площадь, обшаривая закоулки светом факелов. Стоявший позади старшины страж из сарг-ламанни, полукровок, посмотрел на штабель горшков, затем повернулся и заявил человеку из Верхнего города прямо в лицо:
  
  - Плачет нынча Атонель, лбом бьёт об алтарь. Вот засада, как же так? Сына продал за фонарь. А фонарь-то сдох.
  
  Безыскусная присказка на мотив плясовой уже была оплачена жизнями. Старшина заречного пятерка дернулся как от затрещины, повернулся и рявкнул:
  
  - Какого козла, Ашваран? Забыл, что тебе за такое могу вкатить? Помнишь, зачем именно мы здесь?
  
  - Помню, о вождь! - вытянулся как дворцовый гвардеец Ашваран Шор, заместитель старшины, статный муж и уважаемый в клане боец, любимец женщин и почитатель традиций, - Я просто напоминаю нашему товарищу, по чему надо опознавать мятежников. Но меня вот очень интересует какого я в чужую смену должен шляться снаружи вместо того, чтобы миловаться с моей пышечкой? Зверолюда упустил клан Тури, вот пусть...
  
  - Дом Тулли, ты, сарагарская скотина! - взорвался бритый, не замечая, что даже бдительный старшой оглаживает эфес, - И это твоего братца мы сейчас ловим, Инле из рода Ольта! Мы ловим Ольта, мать его, Кёля!
  
  - Для тебя я - Ашваран Шор, лысый. И он мне не брат. И мне все равно что зовут его теперь лишь по-законтурному. А за скотину ты мне ответишь, - Инле-Ашваран улыбался, как закольщик, изготовивший копье на несущегося к нему жертвенного быка, - И я не виноват, что этот ваш Атонель, князёк-бастард, евнух зажористый, задолиз орденский, вконец выморозил свою пустую, бритую баш...
  
  - Словом себя убил, схватить изменника! - закричал белоплащный, схватился за меч. На него тут же навалились зареченцы и заломили руки за спину. Сдернули шлем и Ашваран с хрустом ударил ламанни кулаком по носу. Затем в шею - уже металлом, выплескивая горячее и алое на оказавшийся бесполезным панцирь. Хрипящего "лысого" аккуратно положили наземь. Ашваран ещё раз улыбнулся:
  
  - Сказал же, ответишь.
  
  Белоплащный последний раз дернулся и затих. Из дома при мастерской выскочил полуодетый, заспанный мужчина с копьем наперевес. Всмотрелся в сцену повнимательней, подмигнул Ашварану и ушел досыпать. Девушка из окна второго этажа послала им воздушный поцелуй и аккуратно закрыла ставень.
  
  - Ты знаешь, во что влезаешь, - сказал старшина, - Кстати, Ханнока здесь уже нет, сбежал. И заметил я его сразу - с тебя серебрушка.
  
  - Не брат он мне, и имя ему - Кёль, - поморщился Ашваран, но кошель развязал, - Угораздило же идиота оказаться здесь именно сейчас. Теперь еще и эту сволочь прикапывать.
  
  - Не рано ли? - поинтересовался еще один страж, длинноволосый и тощий как жердь. Он уже потрошил кошель убитого. Извлёк золотой, присвистнул и запихнул в карман. Более щепетильные коллеги морщились, но не мешали.
  
  - Мы бы так и так мимо прошли. Бритый заметил бы...
  
  - Мы давно хотели на восток податься, братья, - сказал Ашваран, разом пропитав речь торжественностью и сам того не заметив, - У меня там надел за последний поход, куда я в скорби и позоре и уползу заливать вином новость, что сам оказался носителем зверства, а Кёль и вовсе рога отращивает. У меня для всех места хватит. Все равно Сарагар с каждым годом все больше становится Ламаном, а в Майтанне нашей земли ещё полно.
  
  - Аш, это все славно, но с этим чего? - прервал начальник, давно переложивший командование, но не чин, на старшенького из братцев-Шоров.
  
  - В реку.
  
  - Не потонет... извини.
  
  - Там у набережной кто-то вопил... недолго, - сказал длинноволосый. - Сбегаю, гляну, если что - подкинем им. Доблестно павшего в бою со зверем и ободранного чернью от ценностей... С тебя ещё деньга, кстати. За наши танцы в завтрашних отчетах.
  
  - Хорошо. Но я и в самом деле знаю во что вас втягиваю и если кто...
  
  - Заткнись уже! - на четыре голоса прошипели вокруг.
  
  Инле-Ашваран криво, довольно усмехнулся:
  
  - Тогда действуем по плану. Как закончим здесь, у нас ещё дело есть.
  
  ---
  
  Кулак с грохотом ударил по двери, обдирая краску с дерева и кожу с костяшек. Под ободранным проступило серое.
  
  - Савор! Открывай! Савор! Я знаю - ты здесь! Пожалуйста... Кау, сделай так, чтобы он был здесь...
  
  За дверью шуршали и негромко переговаривались, но не открывали. Осознание того, что старый контрабандист по пересылке озверелых мог съехать из этого дома, или и вовсе - света, беглеца подкосило вконец. Он так и рухнул на колени посреди грязной окраинной улочки, отчего выпиравший тряпье на спине горб стал ещё более заметен. Наконец, после тягостной задержки, дверь скромного, едва украшенного резьбой, но крепенького и ладно сбитого дома отворилась.
  
  Кёль радостно рванулся внутрь, лишь для того, чтобы обнаружить приставленное к животу острие копья. Славного копья, с охотничьим упором у наконечника. Обсидиан, не бронза, в Сарагаре дорогой металл простолюдинам и варварам, кроме состоящих на службе, не полагался. Впрочем, сейчас камень справился бы не хуже стали из древних легенд. Хозяин дома был подобен своей собственности - столь же стар, потёрт жизнью и крепок. За ним нервничали сыновья, двое, тоже не с пустыми руками. Все в традиционных, шитых бисером сарагарских рубахах.
  
  Ханнока оттеснили в угол лавки. Младший закрыл обитую тканью дверь, проскрипев тугим засовом.
  
  - Нет, вы только поглядите, кто к нам пожаловал, - нараспев, перекатывая слова во рту словно карамельки, сказал Савор, - Сам Ольта Кёль, восходящая звезда Дома Тулли, надёжа Ламана, храбрый герой, почти святой. Чего изволите от нашей лавочки в неурочный час? Керамики из Тсаана? Терканайских шелков? Вин из Майтанне?
  
  - Савор, ты знаешь зачем я пришел! - речь у Кёль-Ханнока уже была рычащей, трудно различимой, но отчаянная мольба слышалась легко.
  
  - Здесь я решаю, что знаю, а что нет, - отрезал Савор, разом став из сладкого негоцианта опасным головорезом, - Что-то голосок твой нехорош, скидывай капюшон!
  
  Кёль, помедлив, подчинился, показав то ли лицо, то ли уже морду. Некогда идеально выбритая макушка уже успела обрасти щетиной. На лбу, над висками, алели бугры зачаточных рогов. Савор, выругавшись, снова наставил отведённое было копье.
  
  - Нгаре, мать наша! Ханнок, идиот, какого ты ждал так долго?!
  
  - Зелье. Я купил зелье! Когда шерсть так и не полезла, я решил - подействовало...
  
  - Вот же идиот, - повторил, как плюнул, Савор, но сквозь презрение пробилась толика сочувствия. О том, что озверение не лечится, знали все, но отчаявшиеся хватались за любую соломинку. Некоторые алхимики охотно таковые предоставляли, тем более что больные всё равно быстро сходили с ума, теряли память и претензий не предъявляли. Правда, учитывая слухи, последний просчитался. В демонов зверели медленнее. И память, говорят, они сохраняли.
  
  - Кровь на лезвии. Стражничья? - Савор указал на бронзовый меч, в знак мирных намерений брошенный на пол.
  
  - Нет, хвала Кау! Сброд с пристаней.
  
  - За тобой идут?
  
  - Нет... оторвался.
  
  - Хорошо. Быстро же ты вспомнил прежних богов, Ханнок.
  
  - Жрецы новых зовут меня демоном. Старых устроит прихожанин-оборотень, лишь бы платил, - прохрипел озверевающий. Попытка пошутить была смазана скулежом от очередного приступа боли, - Савор... Помоги мне!
  
  - Вот как, вдруг понадобилась наша помощь, - Савор зашел на второй круг, улыбаясь ярко, как золотая обманка, - Неужели славный Дом Тулли хуже заботится о собственных заболевших воинах, чем какие-то Кенна с Заречья? Чем же они тебя обидели, пообещали не ту лечебницу? Тесную клетку? Боишься, что от пайков живот прихватит?
  
  Кёль-Ханнок слышимо сглотнул.
  
  - Не надо...
  
  - Что именно не надо? Мне просто интересно, как там у вас в Верхнем городе дела делаются.
  
  - Ради Кау, Савор! Ты же знаешь, они вообще вышвырнули меня прочь!
  
  - Ого, - вскинул брови старик, - Кто мог такое предугадать? И какие только кланы, ох прости, Дома, так поступают, а? Только подумать, кто же вообще согласен на присягу таким? Интересные наверно люди, да, Ханнок? Или все же Кёль?
  
  Изгой дернулся, но смолчал.
  
  - Так это что же получается, ты у нас совсем ничейный, да? Ай-ай, как же поспешно с их стороны. Теперь даже на княжью милость, уж какая есть, рассчитывать нельзя. Страшно представить, тебя же могут прирезать сгоряча, и ничего дурного забойщику не прилетит. Даже наоборот - награда с благодарностями. Какие-нибудь зареченцы, например, прирезать. Дикий же народ.
  
  Ханнок долго молчал, затем сдавленно повторил:
  
  - Я не хочу в Ксадье.
  
  "Варвар" вновь ухмыльнулся, на этот раз криво, не по-торгашески. Разом напомнив Кёлю этим брата. Слегка повысив голос, так, что сыновья за спиной разом подобрались, сказал:
  
  - Смотри же, кровь моя, как бывает. Его мать сбежала из Верхнего города, лишь бы подальше от тамошнего безумия. Его отец всю жизнь был в Кенна. Стоило же ламанскому деду поманить его радостями жизни у подножья Клыка, как парень мигом свинтил туда. А менее чем через год уже обрил голову, напялил белоснежную тогу и даже акцент сменил. А потом - бац, засада - рога из башки полезли. Как неудобно, рога, да в священных залах Мириад. И тот же самый ламанский дедушка сказал, что и доча-то была незаконорожденной, и, следовательно, никакого права у дикаря по имени Ханнок на членство в Доме нет. Ошиблись они, с кем не бывает. И вот теперь рогатому придурку ничего не остается, как стучаться в те двери, которые он с такой помпой за собой захлопнул. Вот так и бывает со всеми, кто ложится под Ламан.
  
  - Все сложнее было, - прохрипел рогатый, - но т-ты прав. Я зря у-ушел из Кеннау-у-у... - изгой так и сел на пол, схватился за голову и завыл.
  
  - Тьмать и мракотец, приятно, но заткнись. Ты хоть понимаешь, что с тех пор как Тулли и присные возмечтали побороть озверение с помощью молитв и покаяний, мне намного тяжелее работать? Особенно после того, как в Верхнем объявился один излишне ретивый полукровка из бывших Кенна. Моя последняя пересылка озверелого в Майтанне из-за тебя едва не сорвалась. Меньше трепать языком надо о прошлом, Ханнок, а не то, когда он станет длинным как у демона, идти некуда будет. Ты не только позор нашего клана, ты ещё и сплошной убыток!
  
  - Я исправлю, - встрепенулся Кёль, достал из-за пазухи сверток, но выронил, руку свело судорогой.
  
  На пол упала россыпь серебра и, самое ценное, плотно увязанных медных слитков.
  
  - Ого, есть еще деньжата у домовых из Верхнего города. Хорошо. Но да будет это груз на твою душу, не мою. И не думай, что это ради твоей шкуры - я просто хочу утереть нос бритым мерзавцам. Племянничек, жги тебя все боги Ламана.
  
  - Да, да! Но знаешь... когда я прикончил тех у набережной... я едва удержался. Мне вечно хочется есть, - Ханнок плотоядно облизнулся.
  
  Савор рывком подался вперед, всмотрелся в жуткую полуморду. Помянул искаженных дурней, отшагнул к стене. Сдернул копьем с крюка копченый окорок и бросил в угол. Ханнок тут же растерял остатки цивилизованности, набросившись на мясо словно дикий зверь. Трещавшие по швам обноски на горбу лопнули и разошлись, обнажив опухоль во всю спину, пятнистую, алого и синюшного цветов. Временами под кожей что-то шевелилось и тогда начинающий зверолюд стонал особенно душераздирающе, но от разгрызания хрящей и косточек не отрывался.
  
  Младший из сыновей сбледнул и склонился над пустым горшком, да и старший выглядел не сильно лучше. Савор закатил глаза, пробормотал нелестное про молодежь, и, уже в полный голос, сказал:
  
  - Что, сосунки, никогда демонов в предпоследней стадии не видели? А они вот такие вот милашки. Расслабьтесь, этот, когда нажрётся, смирный будет. Расслабиться - не значит, что его не нужно будет нанизать на копье, если начнет чудить. А ты, Кёль-Ханнок, если их хоть когтем тронешь, клянусь - дохнуть будешь медленно.
  
  Кёль подавился и закашлялся. Дядя умел быть убедительным.
  
  - А теперь, господа хорошие, мне пора вас покинуть, поболтать с нужными людьми, подготовить инвентарь, чтобы у нашего родственничка не возникло проблем у ворот.
  
  Савор снял с вешалки шерстяной плащ, толстый и клетчатый. Завернувшись, поклонился по сарагарскому обычаю. В высшей степени учтиво, но от пристального, злого взгляда Ханноку стало совсем худо. И вышел в ночь.
  
  Савора не было долго. Затихший было оборотень вновь стал жаловаться на голод. Братьям удалось увлечь кузена в угол ещё одной копченостью, где тот и скрючился, вгрызаясь. Младший зачарованно бился об заклад сколько ещё понадобится пищи, старший хозяйственно подсчитывал убытки. Впрочем, вскоре им стало не до того - Кёль-Ханнок всё сильней дрожал, всё злее огрызался на вопросы и всё больше жаловался на слышный одному ему шум. И младший шептал брату, что жуткая, шевелящаяся опухоль за это время успела еще подрасти. Как и зачатки рогов с клыками. Да и сидеть родич уже предпочитал как-то боком. Или это ночь и страх делают мутацию более заметной, чем она ещё есть на самом деле?
  
  - Где он? - прохрипел в сто двадцатый раз Ханнок, которому членораздельная речь давалась всё трудней. Близилось утро, а от контрабандиста не было весточки. Едой не осилившего переселения в Верхний город изгоя ублажать уже не получалось, он скалился и шипел. Наконец, Савор вернулся, отряс иней с плаща и кинул принесенный сверток племяннику-оборотню.
  
  - На, оденься нормально. Не мешало бы тебя ещё и помыть, жаль не получится. Стражник у Майтаннайских ворот уговорен. У них тебя ждет повозка. За ними переждешь свое озверение, раз дури хватило доверится Ламану. И не возвращайся, теперь ты здесь никто.
  
  Ханнок встал, пошел и на третьем же шаге споткнулся, заявив по-детски удивленно:
  
  - Больно!
  
  - Привыкай, - посоветовал Савор, - дальше будет хуже.
  
  - Отец, может не стоит, он того и гляди сорвётся! - обеспокоился старший.
  
  - Этот протянет долго. Хоть в чем-то он должен быть на брата похож.
  
  Они шли, сгорбившись от порывов ледяного ветра. Кёль-Ханнок все медленнее и спотыкаясь, родич - с уверенностью более влиятельного чем власть беззаконника. Когда впереди выросла громада неурочно открытых ворот на Майтанне, Ханнок почти поверил в свою упорхнувшую было удачу. Настолько, что не заметил, как его спутник специально ускорил шаг.
  
  Напоследок звереющий обернулся, ища взглядом Клык Ламана. И тогда ему в шею вонзилась стрелка из духовой трубки. Выдернув ее, Кёль-Ханнок всхлипнул, рванул шатающимся бегом прочь. Но споткнулся и впечатался носом в мостовую. Подняться сил не было.
  
  - Ну привет, Кёль, давно не виделись.
  
  - Аш-ш-ш...
  
  - Да, я. Мне нужно было забрать кое-что у тебя.
  
  Братские сапоги прошли мимо бессильно оскалившейся морды и Ашваран поднял упавший бронзовый меч, тот самый, которым могли владеть только полноправные граждане. Кёль завыл и заскребся, но добился лишь того, что в поле зрения появился длинноволосый стрелок, с предусмотрительно вскинутой духовой трубкой.
  
  Ашваран, не последний человек в клане Кенна, подошел к Савору, приветственно приобнял за плечи. Затем подошёл к стоявшей у ворот повозке и сдернул прикрывавшую её ткань. Под ней обнаружился не крытый возок, как в счастливом угаре показалось Кёлю, и даже не ящики с кормом для оборотней, а клетка. Тесная, из прочного бруса, чтобы удержать обезумевшего мутанта.
  
  Брат передал запечатанный конверт вознице.
  
  - Гони не останавливаясь. Помнишь, надеюсь - если убежит и сожрёт кого по дороге - мы ничего не знаем. Но если птичка свистнет, что к этому ты руку приложил - найдём и скормим самого.
  
  А затем подошел к затаскиваемому в клетку оборотню:
  
  - Прощай, Кёль. А это тебе на память от Кенна.
  
  Последнее, что увидел Ольта Кёль, был кулак, бьющий его в нос.
  
  ---
  
  Часть первая. Иштанна.
  
  ---
  
  - В случае озверения, клан обязан принять опеку над оборотнем и обеспечить его жильём и работой по силам в его родном квартале.
  "Законы Ольянты Сурового", 910 г. н.э.
  
  - В случае озверения, клан не обязан принимать опеку над оборотнем в черте города. Оборотни выводятся на поселение в Ксадье-Чах.
  "Законы Хивеля Доброго", 957 г. н.э.
  
  - В случае озверения, да будет мерзость извергнута из рядов клана и общины и подвергнута публичному проклятию. Да будет содержаться она под надзором на искупительных работах.
  "Законы Атонеля Святого", 1025 г. н.э.
  
  ---
  
  Попавшая в паутину ночная чуже-муха отчаянно билась в ловушке малого шелковичника, жужжа, трепыхаясь всеми четырьмя лапками. Крысопаук медленно, осторожно, зловещими рывками подбирался к добыче, чтобы упеленать в кокон и уволочь в норку про запас. Но на сей раз его ждало разочарование. Углядевшая хищника муха утроила усилия, выдрала последнюю лапку и с триумфальным писком свалилась прямо на нос демону, уже день как лежащему на полу без движения, а значит - ставшему частью пейзажа.
  
  Он очнулся от того, что на лицо свалилось что-то крупное, членистоногое и верещащее. Такого он вынести никак не мог. Он смахнул незадачливое создание с почему-то чересчур крупного носа и размазал в слизистое пятно о каменный, присыпанный соломой пол.
  
  Выдранный из ленивого, тянущегося уже вечность кошмара Ханнок Шор приподнял голову и осоловело огляделся. Помещение одновременно было чужим и отменно знакомым - то ли комната, то ли загон, половина которого выстроена из камня и с крепкой дощатой крышей, а другая собрана из толстенного бруса в виде решетки, с решетчатой же заслонкой вместо кровли. Доски и брус несли на себе глубокие борозды от когтей. На балке сидел крысопаук и злобно сверлил его взглядом.
  
  Сарагарец помотал головой, пытаясь вытрясти сонный туман и вернуть на его место память. Вначале получалось неважно - вспоминались лишь отсыревшие по весне стены и мостовые родного города. Да ещё видимые отовсюду, подсвеченные магическим светом руины Клыка Ламана - легендарной башни Янтарной Эпохи, гордости сограждан. Бывших сограждан.
  
  Чем больше вспоминалось, тем ясней была ошибочность затеи. Уже хотелось вернуться назад, в блаженное забытье и подданство инстинктам. Мешала боль в спине. И в копчике. И руках. Не этих, а других... Которые на спине. Которые крылья.
  
  Ханнок зажмурился и принялся скороговоркой молить Кау, Ом-Ютеля, да кого угодно, чтобы они избавили его от накатывающей жути. Сейчас он был готов даже на демонов и их пекло в недрах Огненной луны.
  
  Ни отозвались ни демоны, ни новые боги, ни старые. Возможно потому, что вместо слов получались хрип и рычание. И Ханнок вспомнил в каких обстоятельствах, кем и почему здесь очутился. Было тяжко, но спустя долгое время он нашел в себе силы попытаться пожить ещё денёк и узнать, что уготовила судьба.
  
  В первую очередь понять где это самое "здесь". То, что это зверильня, уже ясно. Вопрос - какая? Если родная-государственная, то развитие событий ему известно и радости не внушает. А вот если зверильня заграничная или, предки сохрани, ещё и частная, варианты возможны самые разные. От того, что Ашваран с Савором не стали мстить напоследок и ему тут будет лучше - долечат и выпустят в свет с верительными. Но дальше что? И уж тем более не хочется думать об экспериментаторах из зверолекарей-частников, ищущих лекарства... и отнюдь не только от озверения. Для таких объявившийся вне привычных, южных мест обитания демон - просто находка.
  
  И наконец, самое главное - Ханнок попытался оценить, насколько болезнь изуродовала его. Первыми оглядел руки, уже по ним видно, что к прежней жизни возврата нет - четырехпалые, с невтяжными черными когтями, серой кожей. Далее аккуратно ощупал голову - холодная мочка носа, торчащие из-под верхней губы клыки, острый кончик уха, теплая шершавость рога... да, типичная демонская башка... его башка.
  
  Все самообладание взорвалось разом, как вылитый в погребальный костер кувшин крепкой, поминальной водки. Ханнок запаниковал, вскочил и попытался подбежать к стоявшей в углу поилке с водой, дабы увидеть всё, что о себе узнал. Но споткнулся на первом же шаге, хряснувшись подбородком об пол и едва не оттяпав кончик длинного алого языка. Ноги двигались неправильно. Ступни по-звериному вытянулись, обзавелись раздвоенными копытами - массивными, черными и сапожисто блестящими. Урожденные и ветеранистые демоны бегали быстро и ловко. Охваченного жутью новичка хватило лишь на то, чтобы придавленной змеей поползти вперед, тихо подвывая от ужаса, подметая солому длинным, бестолково ерзающим хвостом с зловещим костяным клинком на кончике. Да ещё крыльями - здоровенными, кожистыми, мощными, с глянцевито отсвечивающими в лунном свете перепонками и торчащим на сгибе когтями.
  
  Наконец, пальцы впились в дощатую обшивку поилки. Ханнок подтянулся на руках, перегнулся через край и увидел свою новую морду. Кажется, он закричал.
  
  ---
  
  Тростниковое перо-калам аккуратно клюнуло нутро чернильницы и принялось выводить чёткие, убористые буковки каллиграфического стиля на дорогой хлопковой бумаге. Буквы слагались в слова, те в предложения, придавая бумаге смысл, а жизни - красоту.
  
  ...Касательно весеннего собора жрецов и зверолекарей. Точнее, речи нашего гостя, господина Юмёлли из Ордена. Воистину, я польщён тем, как обеспокоен был сей святовоин моим здоровьем! Но спешу его заверить, что не являюсь зверожденным. И даже оборотнем. И что я вообще не носитель озверения. С некоторой натяжкой меня можно назвать мутантом или "огарком", но поскольку я не уверен, что господин Юмёлли, в силу своей конечно же понятной и объяснимой неосведомленности, будет в состоянии учесть культурную специфику такой терминологии, то впредь со всем почтением попрошу его ограничиться нейтральным "коллега".
  
  Впрочем, в свете того же выступления, я не совсем уверен в том, что господина Юмёлли оправданно называть моим коллегой. В самом деле, я не понимаю, что за биота покусала вождей собрания, когда они пригласили к нам этого опасного и напыщенного болвана...
  
  Перо замерло, вернулось назад и зачеркнуло последнее предложение. Потом неугодная фраза и вовсе испарилась с листа, изгнанная хоть и утомительным, но простым заклинанием.
  
  ...В самом деле, я глубоко тронут тем, что господин Юмёлли вообще проявил участие к бедам несчастных "внешних стран, срадающих впотьмах вне сферы света и знания Укуля". Наших стран. Более того - насколько же похвален и необычен для орденца его посвящений сам интерес к проклятию озверения! Убеждён, что он продиктован глубоким состраданием к бедам несчастных оборотней. Ибо как там написал один из этих, их, орденских святых: "Благородному служителю Мириад Милосердных надлежит не бояться прикоснуться к уродству, если есть надежда привести его носителя к Свету и пожертвованиям в храм". Надеюсь, если я привел цитату неверно, милосердный господин Юмёлли меня простит. Я не святовоин с тремя печатями на доспехе, не магмастер, и не Сиятельный. Я всего лишь выродок-зверолекарь из провинциальной лечебницы. Что я могу знать о святости и превозмоганиях?
  
  Вынужден, впрочем, внести несколько поправок в его утверждения, которые в остальном, несомненно, порождены глубоким опытом борьбы господина Юмёлли с проклятием озверения. О борьбе этой я, к сожалению, так и не смог получить никаких сведений, но более чем уверен, что она была, и надлежаще праведная. Иначе зачем вожди сообщества вообще пригласили к нам господина Юмёлли?
  
  В частности, напомню ему что, в силу нашего, конечно же, прискорбного невежества, здесь, то есть вне Контура и его вассалов, мы не делим оборотней на "мерзость", "допустимую мерзость" и "подлежащую немедленному искоренению мерзость". По нашему скромному мнению, зверолюди делятся на:
  
  1. Кин-зверолюдей. Нет, это не значит в переводе на староукульский "северная мохнатая мерзость". Поскольку я конечно же не могу предположить, что такой специалист по мутантам и долгие годы проживший в Нгате дипломат, как господин Юмёлли, так и не удосужился выучить нгатаик, то мне остается лишь похвалить его священный пыл и чувство юмора. Потому как на самом деле это те самые кин-волки, самая привычная разновидность оборотней, участившиеся случаи превращения в которых и послужили поводом к созыву внеочередного собора врачей и жрецов Нгата. Конечно же, специалист по оборотням должен это знать?
  
  2. Тер-зверолюдей. Опять же, это не "южная рогатая мерзость". Это "демоны", "химеры", "козлоящеры" наконец, нашествием которых с отравленного юга пугают детей матери по всем чистым землям.
  
  3. Варау-зверолюдей, они же шестолапы, они же кентавроиды, они же... а впрочем, ради кого я распинаюсь? Всем понятно, что этого лысого фанатика из Ордена пригласили явно не ради того, чтобы он дал реальный совет, помог нам ресурсами или, хотя бы, проявил участие. Орденцы нам не друзья. Достаточно посмотреть на то, что они учинили с медициной Сарагара, когда перехватили там влияние. Многие звероврачи уже бежали из этого княжества, моя собственная лечебница уже не справляется с наплывом оборотней, которых их родственники пересылают к нам, в Майтанне, лишь бы тем не пришлось познать на себе хваленое милосердие Сиятельных. Ситуация и так достаточно мрачная и нам не пристало сейчас вешать золотых змей себе на шеи...
  
  Перо вновь замедлилось, последний абзац начал выцветать. Потом прекратил, успевшие потускнеть слова были заново, тщательно обведены. Слова "Орденцы нам не друзья" и "золотых змей" дважды подчеркнули.
  
  ...Впрочем, поскольку мои предупреждения опять будут сочтены разжиганием паники, вернусь к практическим вопросам. Касательно слов господина Варрека, да, теперь я согласен с тем, что отвар синего лишайника куда лучше помогает уменьшить вероятность возникновения опухолей у слишком быстро звереющих волков. Но в силу того, что южане опять задрали цену на свой товар, вероятно нам все равно придется продолжать использовать вытяжку из князь-травы. Я уже дал своим ученикам задание в этом году собирать её в больших количествах. Надеюсь, что труды госпожи Куух по её одомашниванию скоро увенчаются успехом.
  
  Касательно требований этого орденца: как почтенное сообщество уже могло догадаться, я глубоко раздосадован одним тем, что мне пришлось их выслушать. И дело не только в том, что мои родители вынуждены были покинуть Сарагар, когда тамошний князь заключил договор с Укулем. Я не собираюсь, повторяю, не собираюсь добровольно открывать при своей лечебнице их часовню и окормлять пациентов проповедями и запретной волшбой вместо доказавших свою эффективность лекарств. Уверения, что следование ритуалам Мириад и облучение высшим диапазоном магии якобы снижают вероятность озверения я нахожу недоказанным.
  
  Подробнее об этом: как раз недавно мне в лечебницу доставили оборотня, рожденного в Сарагаре и прожившего там всю прошлую жизнь. Как вы уже можете догататься, его родня предпочла пойти на риск и отправить его к врагам своего княжества, но не оставлять в родном городе. Тем более, что несчастный начал превращаться не в кин-волка, а в демона (да, каюсь, это неправильный с теологической точки зрения, но удобный в работе термин). Демон этот начал мутировать в средине зимы, вскоре после того памятного нам снегопада. Это на первый взгляд подтверждает предположение госпожи Куух о том, что на ход прогрессии мутации оказывает влияние средняя температура в момент начала превращения. Однако же, прочие мутанты, доставленные ко мне в этот сезон, все волкоподобны. Порой даже более волкоподобны чем обычно, о чем подробнее я расскажу на нашем следующем соборе. И озверели куда быстрее своего рогатого собрата. Других демонов в этом сезоне нет, да и тер-пациент моего отца был "летним" экземпляром. Так что, при всем моем к ней уважении, я вынужден не согласиться с теорией госпожи Куух,
  
  Впрочем, тем более здесь не подтверждаются слова господина Юмёлли о недостатке праведности, поскольку этот демон до обращения был истовым прихожанина Храма Мириад, с родней по матери восходящей к святовоинам Укуля. Так что специально попрошу господина Юмёлли впредь больше не утомлять собравшихся лекциями в стиле "Озверение, как кара богов язычникам".
  
  Возвращаясь к науке. Можно было бы предположить о влиянии Спирали, или даже культурных традиций разных народов на ход прогрессии заболевания. изначально заключающего в себе все потенциальные линии развития (уместно ли в данном случае говорить скорее о "вариативном заболевании Спирали"?), однако мне приходилось читать подтвержденные наблюдения о кин-нгатаях - этих, как вы можете догадаться, я наблюдал лично и часто, дхор-нгатаях, тер-утуджеях, и, в лично виденном мной случае, демона из сарг-ламанни. Последнее напоминание для господина Юмёлли - полкуровок-нгатаев в Сарагаре зовут именно так, а вовсе не "отродье Кау", что бы там не говорили его друзья из Верхнего города.
  
  Так что и убеждения моего отца придется отвергнуть, дабы никому не показалось что я пристрастен.
  
  Вообще же, как мне кажется, изначально имелось несколько центров распространения проклятья, поразившего окрестное население вне зависимости от его этнической или конфессиональной принадлежности (полный иммунитет прослеживается только у чистокровных потомков Сиятельных). Что я и планирую доказать на нашем следующем соборе. Заодно предоставив свежие наблюдения по тер-зверолюдям, доселе недоступные из-за нежелания южан сотрудничать с почтенным сообществом. Например, как и говорилось ранее, кин-волки восстанавливают когнитивные функции медленно, относительно спокойно и не в полном объеме (полная потеря памяти - один из частных примеров) - это общеизвестно. Добытый же мной экземпляр хоть и демонстрировал большую агрессивность, но также и самоосознание. Затем, как и в случае пациента моего отца, по завершении последней фазы он впал в глубокий со...
  
  Ночную тишь разорвал жуткий вой, в котором гармонично слились звериная ярость и человеческий ужас. В ближайшем селении занялись собаки. В лесу сочувственно отозвались волки. За стеной слева что-то разбилось, тонко вскрикнула женщина, за стеной справа - заругался мужчина.
  
  Тилив Ньеч, почтенный мастер целительских наук, вождь-врач зверильни "Милость Иштанны", неодобрительно сдвинул брови на растекшуюся по бумаге кляксу. Тратить на неё магию уже не стал, аккуратно присыпал чернила песочком из шкатулки и закончил вслух:
  
  - После чего этот несчастный сукин сын от сна очнулся и осознал в кого превратился, - Ньеч поправил очки и перевел взгляд на свиток-портрет на стене, - Все как ты и описывал. Именно твоими словами.
  
  Дверь открылась и в комнату ввалился полуодетый ученик с мечом наголо, из-за плеча которого выглядывало испуганное девичье личико, обильно покрытое конопушками.
  
  - Первое качество сотрудника зверильни - ровным голосом возвестил им Ньеч, - Самообладание. Ибо если его нет, первый же сорвавшийся при дрессировке зверолюд - труп. Свой или нескольких чужих. Дрогнувший нож при операции - труп. Или несколько. Промахнувшийся стрелок... вы поняли. Куда вам с такими нервами в зверолекари, а, бестолочи?
  
  Парень фыркнул и убрал меч в ножны, слегка дрожа. Девушка упрямо поджала губы.
  
  - Что ж, коллеги. У пациента новая фаза. Будем работать, во славу Иштанны.
  
  Тилив Ньеч повернулся к массивному, остекленному шкафу, взял выделявшуюся свежей краской папку.
  
  - Айвар, - сказал он ученику, - Сходи на склад и возьми там сверток с пятого стеллажа... Клинок там же оставишь.
  
  Подмастерье рассеянно кивнул, одеваясь на ходу и все еще пытаясь проснуться. Вождь-врач лишь покачал головой - из парня мог бы выйти толк, кабы только не мешала порывистость, рассеянность, да несусветный гонор. Поговаривали, что это бастард какого-то мелкого кланового вождя из Нгардока, но по документам выходил обычный общинник. Распределивший его сюда чиновник городского совета намекнул по старой дружбе, что с ним надо "особо", но не уточнил как именно.
  
  Подготовив записи, Ньеч вышел из кабинета, затем из врачебного дома. Пересек круглый внутренний двор, мягко шурша подошвами по булыжной выкладке. На ходу ополоснул лицо из кувшина, стоявшего на крышке колодца по центру. Глянул на небо, на звезды и прочие луны, чтобы уточнить время - желтая громада Ахтоя зависла прямо по центру, серебряный серпик Токкори почти ушел за горизонт, в стороне от прочих надкусанной картофелиной тускло белел Тав. Хоут и Мавар видны не были. Полночь.
  
  Позади семенила рыжая Сонни Кех. Она успела заскочить к себе в комнатушку, переодеться, завернуться в шаль поверх платья и захватить ящичек с иглами, лезвиями и лекарствами. Ньеч так до сих пор и не понял, зачем пухленькой, милой и доброй девушке, любительнице теплых пледов и яблочного повидла, вся эта грязь и кровь работы на зверильне. Она нечасто говорила о своей прошлой жизни, в глухой деревушке, затерявшейся в лесах к северу отсюда.
  
  Запыхавшийся Айвар нагнал коллег у самого загона. Сдвоенного, специально переоборудованного для большого и крылатого пациента из стандартных, рассчитанных на привычных, волкоподобных оборотней. Оба стража сегодняшней смены уже были там, трубками и парализующими стрелками наготове. Ньеч, принюхавшись, уловил слабый запах медовухи и приметил неплотно прикрытую дверь сторожки, из которой сочились свет и тепло.
  
  - Проспали, - все тем же ровным голосом констатировал Ньеч. Здоровенные вояки, каждый на голову выше чахлого лекаря, съежились, как нашкодившие коты. Иногда врачу нравилось, что обычно надменные нгатаи его опасаются. Иногда он напоминал себе, что они - из правящего здесь народа, а он сам давно покинул родной анклав. Не то, чтобы он сильно по нему скучал, впрочем...
  
  - За ним сегодня должны были постоянно следить. Я предупреждал, что это особый случай. А если бы он с перепугу голову себе о стену разбил или крылья попытался оторвать? Вычту из жалования. С докладом.
  
  Вождь-врач повернулся от приунывших стражников к криво и надменно улыбавшемуся Айвару. Правая бровь врача поползла вверх. Левая сторона ухмылки ученика - вниз.
  
  - Это что? - Ньеч показал на оттягивающие пояс ножны.
  
  - Меч... - отозвался Айвар, - на случай...
  
  - Ритуального самоубийства. Даже если пациент сорвался, то идти на него надо с копьем, маг-паралитиком или огнестрелом. Остальное - неэффективно. Прискорбно. Мне казалось, мы об этом уже говорили.
  
  - Я...
  
  - Бестолочь.
  
  - Я - бестолочь. Простите, учитель.
  
  Особый пациент скорчился в углу рядом с поилкой, замотавшись в мелко дрожащие крылья, и тихонько скулил. Ситуация не самая удобная для работы, но всяко лучше бессознательного кружения по загону или попыток добраться с клыками наголо до любого проходящего мимо.
  
  Ньеч подошел к и легонько постучал костяшками пальцев по брусу, спросив на языке Сиятельных:
  
  - Эй, ты меня слышишь? Ты меня понимаешь?
  
  Нулевая реакция. Ньеч повторил вопрос на сарагарском нгатаике, затем на упрощенном торговом диалекте, и даже растягивая гласные по-тсаански. Ничего. Лекарь вздохнул и махнул одному из стражей. Тот зарядил в резную, щегольски украшенную перьями духовую трубку глиняный шарик и плюнул, вначале в крыло, затем в ощерившуюся хищную морду. Химероид прикрылся рукой и переполз ближе к решетке, чтобы попытаться достать стрелка когтями. Тогда Айвар по сигналу дернул рычаг и на растерявшегося зверолюда обрушился мощный поток воды. Сверху была установлена еще одна бочка, служившая для чистки загонов и приведения в чувство их обитателей. Крылатого хорошенько вмяло в пол, очистило от налипшей соломы и, вроде бы, слегка подкинуло разума и желания жить. Во всяком случае, на сотрудников он теперь глядел хоть и свирепо, но вполне осмысленно.
  
  - Ты меня понимаешь? Если не получается говорить, кивни два раза. Понимаешь?
  
  Вместо кивков рогатый захрипел, зашипел, но выдал, с четвертой попытки, на торговом диалекте - том же нгатаике, только покромсанном настолько, чтобы и зверолюдская пасть справилась:
  
  - Да, понимаю.
  
  - Отлично, - Ньеч открыл зеленую папку и поставил галочку в графе "сохранение дара речи", - Помнишь прошлую жизнь?
  
  Зверолюд помедлил, то ли размышляя стоит ли говорить, то ли медитируя на слово "прошлую". Наконец, ответил:
  
  - Да. Помню.
  
  - Отлично! - впервые за долгие дни улыбнулся Ньеч. Похоже опять специфически, по-своему, так что зубастый и когтистый демон отшатнулся поглубже в загон. Ньеч заметил это, но решил значения не придавать. Упоенно застрочил по бумаге, поминутно макая перо в почтительно удерживаемую Айваром чернильницу.
  
  - Что со мной будет!? - со скулящими нотками донеслось из-за решетки.
  
  - Жить будешь, - отозвался вождь-врач, соизволив оторваться от записей и взглянуть зверолюду прямо в глаза. Оранжево-алое встретилось с беспросветно-черным, без белков и радужки, - Ольта Кёль, он же Ханнок Шор, ты находишься в лечебнице "Милость Иштанны" в княжестве Майтанне... попрошу заметить, что на нгатайской половине княжества, а не в этом вашем Ксадье с их мясницкими зверильнями и шарлатанами вместо врачей. Меня зовут Тилив Ньеч, я твой лечащий врач. Сейчас первая треть лета, шестой день, близится седьмой. Ты провел в озверении почти сезон. В ближайшее время тебя будут долечивать, а затем ты отработаешь долг и сам решишь свою судьбу.
  
  - Долг? Какой долг? - встревожился рогатый.
  
  - Об этом - позже. Вначале в себя придешь. Да, и еще. Если не заметил - ты голый, - сказал Ньеч. Зверолюд стонуще выругался и прикрылся крылом. Хорошая реакция, значит помнит о приличиях, - Айвар, одежду ему!
  
  Подмастерье размахнулся и бросил сверток навесом через крышу. В ячейке которой тот и застрял, сиротливо и укоризненно. Мутанту никак не удавалось пока справиться с ногами и встать в полный рост, не говоря уж о том, чтобы допрыгнуть. Пришлось одному из стражников лезть наверх и пропихивать застрявшее вниз совсем приунывшему пациенту.
  
  В свертке оказались штаны с вырезом под хвост, плащ-накидка и толстенный шерстяной плед. С последними двумя Ханнок справился легко - несмотря на четырехпалость и когти, руки слушались исправно. Со штанами дело ожидаемо шло хуже.
  
  Ньеч еще долго изводил пациента мелкими вопросами и наставлениями. Лучше сейчас проявить назойливость, чем оставить свежегно демона наедине с собой и своим проклятием. В конце концов пациент окончательно вымотался. Ньеч удостоверился в том, что он завернулся в плед в сухом углу и затих. Потом отвесил прощальный подзатыльник Айвару, рассказал новоприбывшей смене стражи о наказании предыдущей, и на том завершил первый цикл исследований:
  
  - Глаз с него не спускать! Если решит повеситься или самозагрызться, и не будет вовремя остановлен... сами там сидеть будете. Айвар, Сонни - свободны.
  
  Повернулся и ушел во врачебный дом. Заметив ненароком, как задержавшийся ученичек провожает жадным взглядом ладную фигурку рыжей коллеги. Закрывая за собой дверь в кабинет Ньеч подумал о том, что в будущем это может стать проблемой, но быстро переключился на работу. Ее у него сейчас было много.
  
  ---
  
  ---
  
  Тилив Ньеч и так не досыпал по жизни, а, перечитывая наблюдения отца за Пациентом-1 и внося собственные пометки, задержался так надолго, что проспал глубоко в день. И все равно не отдохнул толком, так что легонько тронувшую его за прикрытое пледом плечо Сонни встретил свирепый, заспанный взгляд.
  
  - Ну?
  
  - У-учитель... Там Айвар, у загона с тер-зверолюдом...
  
  Девушка нервничала. Ньеч тоже забеспокоился, но потом решил, что она просто дичится Айвара.
  
  - Ну?
  
  - Он... - Сонни набрала воздуха в грудь и разом выпалила: - В общем, он решил проследовать стандартной процедуре и сейчас сидит прямо у клетки. С анкетой для волколюдей. И опрашивает по ней пациента.
  
  ---
  
  - Спираль, кресты и вилка! Айвар!
  
  Ругань вождя зверильни, конечно, до ночного ханнокова воя не дотягивала. Но все находившиеся на другой стороне круглого внутреннего двора - стража, Айвар и даже страшенный зверолюд, все равно притихли и заозирались. Тилив Ньеч сбежал по крыльцу главного корпуса, сейчас отменно напоминая святого аскета - тощий, нечесанный, яростный. Длинные белые волосы развевались за спиной, не завязанные, как обычно, в аккуратных хвостик. Антрацитовые глаза чернели межзвездной бездной, холодной и безжалостной. Позади косовато, но размашисто бегущего Ньеча колобком катилась Сонни с неизменным ящичком на перевязи через плечо и двумя зелеными папками в охапку.
  
  Айвар обреченно втянул голову в плечи, но зачастил скороговоркой, разом перескочив во вторую половину кодекса:
  
  - Имя себе бери. Для новой жизни. Сейчас. Какое возьмешь? Предложу - Длиннорог. Или - Сероспин?
  
  Серошкурый зверолюд сверлил непрошенного благодетеля злющим взглядом. Откашлялся и рявкнул:
  
  - Мамин подарок - Ольта Кёль, папин - Ханнок Шор. Оба сохраню. А ты иди на...
  
  Предложенный маршрут получился извилистым. Торговый диалект за это утро Ханнок освоил хорошо. Вернее, просто наловчился справляться с удлинившимися челюстями и языком. До всей этой беды со сменой клана дядя хотел воспитать из него помощника по работе с оборотнями. И заставил выучить правила, по которым из нормального нгатаика получался пиджин, некогда звавшийся торговым. В эту же эпоху упрощенные, лающие слова для общения с чужеземцами все больше применялись зверолюдьми.
  
  Айвар сломал со злости калам и безнадежно заляпал рубаху чернилами. Подбежавший Ньеч отпихнул его от решетки, но этим пока и ограничился. Не глядя, протянул руку назад, требовательно щелкнув пальцами. Догнавшая Сонни передала ему нужную папку.
  
  - "Молодец" - шепотом пробормотал Ньеч. Зверолюд его услышал. Врач не мог видеть, как за его спиной ученица показала подмастерью оттопыренный палец. Не лестный. Зверолюд это увидел.
  
  - А теперь, давай, обругай меня, или еще кого из присутствующих, - обратился к мутанту лекарь, - Кроме девушки, мы все же культурные люди... и прочие создания, так?
  
  Вот такого Ханнок не ожидал. Подозревал подвох. Все же, сначала с опаской прошелся по стражникам, а потом, осмелев, и самому Ньечу. Благо насчет внешности того зацепок и инспираций найти можно было много. Как и многие ученые, стеклодувы, лекари, инженеры-технологи, Тилив Ньеч был огарком - выродившимся Сиятельным (хотя сами они предпочитали термин "вернувшиеся к народным истокам"). Но в любом случае растерявшим большую часть магии и созданного магией же внешнего величия предков. Говорят, что за Контуром уцелевшие Сиятельные держали таких в специально огороженных кварталах и поселках, но в Нгате огаркам жилось относительно свободно. Низкорослый, слегка перекошенный вправо, с заметно ассиметричным, морщинистым в тридцать лет лицом, с маленькими ушами, едва скрытыми жиденькими длинными волосами, узкой челюстью... Ньеч был легкой мишенью для насмешек.
  
  - Отлично! - наслушавшись и начеркавшись вволю, заявил наконец огарок, - Друг мой, тебя можно поздравить - отличное восстановление когнитивных и речевых функций всего за день после пробуждения. Культурные аспекты ты тоже вспомнил очень хорошо. Поздравляю! Но если еще раз учинишь с персоналом такое, а я узнаю... Сонни!
  
  Девушка протянула ему ящичек. Звероврач вытянул самый длинный и зловеще выглядящий обсидиановый резак.
  
  - Так вот. Я тебе крылья на лоскуты порежу. Это не жизненно важный орган и у тебя пока что отменная регенерация, но не провоцируй меня, хорошо?
  
  Крылатый мало что понял из терминологии, но истово закивал.
  
  - Айвар...
  
  - Учитель, это же стандартная процедура...
  
  - Айвар. Это опросник для дрессировки. Дрессировки! А этот свежеобращенный и в памяти. Я не для того ждал все это время, чтобы ты довел его до безумия в первый же день... Просто исчезни с глаз моих.
  
  Ученичек поджал губы и убрел к врачебному дому, прихватив в охапку обучающие кодексы и анкеты. Вождь-врач проводил его взглядом. И с безмятежной улыбкой повернулся к вновь забившемуся вглубь загона Ханноку.
  
  - Подойди ближе.
  
  Пациент привстал на четвереньки и пополз к решетке. Ньеч едва заметно поморщился:
  
  - Ну же, прямо. Как подобает цивилизованному зверолюду.
  
  - Не могу, - сдавленно сказал Ханнок.
  
  Ровнозубая, без клыков и резцов, огаркова улыбка исчезла так же быстро, как и возникла. Только в этот раз химер смог впервые наблюдать не злость, азарт или каменное безразличие, а искреннюю обеспокоенность. Насчет того, что она направлена на Пациента-2, свежеиспеченного тер-зверолюда, а не Ханнока Шора из Сарагара, он ничуть не сомневался.
  
  - Как так? Когда последний раз проверяли, все уже стабилизировалось, степень и результат озверения был стандартным для тер... в смысле и копыта, и лодыжки, и связки - все должно работать. Повредил при пробуждении?
  
  - Нет. Просто не могу.
  
  - Хм.
  
  Сделав пометку во второй папке и пошуршав первой, Ньеч наконец расхмурил брови:
  
  - Да, понятно. Назовем это "Естественным психологическим тер-шоком". Скажи, ведь с крыльями и хвостом все в порядке?
  
  - Нет! Их вообще не должно быть!
  
  - Да не о том я. Ты же ухитряешься складывать и раскрывать крылья правильно, да и хвост у тебя не тряпкой висит. И вообще, ты явно не помнишь, но пока ты тут у нас озверевал, то весьма резво по загону носился. Уже заметил следы когтей на балках? Твои.
  
  - Не знаю. Когда пытаюсь раскрыть только одно крыло или подцепить соломину хвостом... Они не отказывают, но идут плохо.
  
  Ньеч довольно долго молчал, потирая ранние морщины на лбу. Наконец, сказал:
  
  - Возможно, ты прав и все дело в том, что их не должно быть. И с рождения ты привык ходить всей стопой, а не кончиками пальцев...
  
  Огарок заходил перед решеткой из стороны в сторону, велеречивостью и склонностью к монологам напоминая Ханноку дядюшку. Речь по-прежнему была обильно пересыпана загадочными терминами, звучавшими на редкость ругательно...
  
  Ну да, ну да, кин-волки теряют память, а он, химероид, нет. Истинно, у тех инстинкты стадиально переходят в разум, а у него им сменились, но с наслаиванием. Конечно, у него же всего лишь когнитивная инерция, что бы она не значила. Несомненно, ему надо встать, потому как он здоров, хотя и не понимает этого...
  
  На слово "здоров" Ханнок отреагировал низким, гортанным и весьма впечатляющим рыком, но встать попытался. На полпути левая нога дернулась и он рухнул навзничь, больно подвернув крыло. Зашипев, саданул кулаком по земле. Зашипел громче.
  
  Вождь-врач бросил Сонни пару слов, дождался пока та сбегает на кухню за миской с пирожками. Взял самый аппетитный на вид, вторым поделился с ассистенткой:
  
  - Еще раз. Не пытайся опираться на пятку - у тебя ее считай, что теперь нет. Нет, колено у тебя вывернуто правильно. Это именно пятка. Представь себя тсаанской храмовой танцовщицей, что касаются земли лишь кончиками пальцев.
  
  Зверолюд шутку не оценил. В этот раз подломилось правое колено. Ньеч вновь помрачнел.
  
  - Еще.
  
  Не удалось и на четвереньки встать.
  
  - Еще.
  
  Почти получилось. Неловкий взмах крылом. Падение. Отдавлен хвост.
  
  - Еще.
  
  Зверолюд остался лежать на боку. Тихо поскуливая и подрагивая кончиками крыльев.
  
  - Я сказал - еще!
  
  Ханнок завыл, жутко, но совсем по-человечески. Затем перед широким, черным носом в пыль шлепнулся пирожок. Судя по запаху - с яблочным повидлом. Зверолюд осекся, удивленно скосил глаза на выпечку, затем на подошедшего вплотную к решетке Ньеча. По идее слугам Иштанны полагалось быть исполненными состраданием ко всем живущим, но огарку сказать об этом, похоже, забыли.
  
  - В сопроводительном письме сказано, - тихим, морозным голосом сказал Ньеч, - что ты был воином. Едва полноправным, бывшим гончаром, но все же участвовавшим в ополченческих походах. Заработавшим себе право на бронзу. Достаточно амбициозным, чтобы сменить клан на Дом, не боясь насмешек и мести... Я не вижу этого человека. Я вижу очень умного кин-зверолюда с крыльями. Похоже, что Айвар прав, и тебя надо просто дрессировать, чтобы вернуть в общество, хотя я надеялся на лучшее. Но если долг велит мне дрессировать, я буду дрессировать. Еще!
  
  Ханнок зло захрипел, но поднялся. Копыта скользили, зверолюда шатало, но он добрался-таки до решетки, так надсадно скрипнув когтями по дереву, словно представлял на ее месте огарочье лицо.
  
  - Другое дело, - усмехнулся Ньеч.
  
  - Что со мной будет дальше? - повторил чуть успокоившийся и укрепившийся в духе зверолюд.
  
  - Вот доведем тебя до адекватного состояния, адаптируем тебя в общество... то есть долечим и приучим не бросаться с клыками наголо на первого встречного, выправим документы - и можешь быть свободен... Ах да чуть не забыл, еще один момент - у тебя тот самый долг перед лечебницей. Заверенные Инле-Ашвараном Шором расписки у меня есть. Сомневаюсь, что, став по ламанским законам никем, ты вдруг сможешь мне их предоставить немедленно, но с тебя шесть золотых.
  
  - Сколько? Тьмать...
  
  - Шесть. За сезон питания высококлассным мясом и пользования медицинской помощью от лучших специалистов по зверолюдям в этих землях. Господин Ашваран был достаточно щедр, чтобы оплатить вступительный взнос и переоборудование стандарт-загона. Но и он заявил, что тебе будет полезно остепениться, осознать себя, поработать на благо окружающих, прежде чем возвращаться в человеческое общество. Он даже настойчиво упоминал некое "искупление", но оно меня волнует мало. Отработаешь свои шесть золотых, и можешь идти куда глаза глядят. В этой половине Майтанне такое дозволено. Новую еду включили в отработку сразу, процентов не начисляем. У нас солидное учреждение, а не какой-нибудь Дом Призрения, кабальная контора или клановый банк.
  
  Ханнок непечатно зарычал, настолько виртуозно мешая укулли и нгатаик, насколько это вообще было возможно с такой-то мордой. Ньеч поморщился, затем мстительно улыбнулся:
  
  - А теперь ты у нас отлипнешь от решетки и пойдешь до стены. И обратно. И снова до стены. И так десять раз. Постарайся ничего не сломать при падениях. Потом осмотр, прием пищи и сиеста, хотя гонять тебя надо как терканайского козлоящера, коим ты и являешься. Не стоит обижаться, тебе еще похлеще будут обзывать. Если предпочитаешь "Драколень", "Химер" или "Демон" - сообщи. Ах, Ханнок Шор, значит? Отлично, мне нравится такой боевой дух, но имя тебе здесь еще заслужить надо. Ученик мой - бездарь, но в одном он прав. Это - твоя новая жизнь. Постарайся распорядится ею лучше, чем прошлой.
  
  Ханнок уже начал ненавидеть улыбки Ньеча.
  
  ---
  
  Кувшин плюхнулся в воду и поплыл, пока требовательный рывок привязанной веревки не заставил зачерпнуть краем, разом потяжелеть и ухнуть вглубь колодца. Ханнок вытащил воду, перелил в смоленое берестяное ведерко, прицепил на коромысло и понес к той самой вразумляющей бочке.
  
  Клац-клоц. Клац-клоц. Клац-клоц.
  
  Цокот копыт по камню. Привычный звук для выросшего в крупном городе. Вот только теперь это были не лошадиные, а его собственные копыта. И осознание этого факта при ходьбе долбилось в голову постоянно, стоило лишь сделать шаг.
  
  Клац-клоц. Клац-клоц. Клац-клоц.
  
  Опять начала накатывать жуть. Зверолюд со свистом втянул воздух через сжатые зубы, затем сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, как учил Ньеч. Несколько полегчало. Ханнок вынужден был признать, что за прошедшие восьмидневки звероврач хорошо потрудился и ходить у него получалось уже неплохо. За все утро, когда на него взвалили задачу донаполнить бочку, упал он всего два раза, в первый раз расколошматив кувшины, куда как более удобные чем берестяные кульки. Впрочем, химер (он все же предпочитал этот вариант из предложенных) всерьез подозревал что под загадочными словами "это тебе для развития моторики" скрывалось не столько желание вождь-врача видеть бочку наполненной, а отработку - выполненной.
  
  Клац-клоц.
  
  Ханнок скрипнул клыками. Что-то сегодня осознание собственной зверскости было особенно невыносимым. А тут еще некстати налетел порыв ветра, заставив зашатавшегося химера инстинктивно распахнуть крылья. Удержаться на ногах получилось. А затем инстинкт отступил, и ему переклинило мозги, вновь заставив воспринимать крылья как лишние, торчащие из спины руки с туго натянутой между кошмарно длинными фалангами пальцев кожей. Жуть захлестнула.
  
  Коромысло с плеском полетело на вымостку двора. Зверолюд рухнул на колени рядом и обхватил когтистыми лапищами голову. Хотя и зарекался, опять завыл. Рядом тут же оказались стража с Айваром. Ньеч с Сонни еще с утра по каким-то срочным делам умчались в приписанную к зверильне деревушку. И теперь Айвар на правах старшего князем расхаживал по двору, раздавая указы страже, повару, прачке и прочему персоналу. По большей части те его игнорировали, и скорее всего по возвращении огарка ученичку крепко влетит. Так что на айваров вопль "Обездвижь его, немедленно!" значительно более опытный страж-стрелок отреагировал лишь долгим взглядом, а копейщик без особой неприязни ткнул скулящего зверолюда древком. Оружие, впрочем, взяли на изготовку.
  
  - Эй, особый случай, ничего не отдавил? Хвост или еще чего? - спросил копейщик.
  
  - Нет! - отвывшись, простонал приходящий в себя Ханнок.
  
  - Какого тогда вопишь?
  
  - Тебе не понять!
  
  - О. Ну да, конечно, я всего лишь с полсотни оборотней на своем веку повидал, не то что господин Тилив. Но вот кажется мне, что до сих пор не осознал, как тебе повезло.
  
  - Чем же? - зло, но и в самом деле успокоившись, спросил химер.
  
  - Разум, дубина ты рогатая. Память. Ты их сохранил. Почти все озверевшие здесь - нет.
  
  - Лучше б я помер. Чем осознавать, чего потерял.
  
  - Ты - идиот, - сплюнул копейшик, повернулся и пошел прочь, невзирая на прямой приказ Айвара.
  
  - Его сын лечился здесь, в "Милости", - с некоторым сочувствием продолжил за него стрелок, зачехливший пенал с малыми дротиками, смазанными быстродействующим транквилизатором, - Он знает, о чем говорит. А ты - нет. Эх ты... обормотень.
  
  И ушел вслед за товарищем на пост, оставив успевшего подняться Ханнока наедине с подмастерьем. Айвар продолжал картинно держать зверолюда на мушке. А потом слегка сморщил аристократичный нос с горбинкой и сказал не к месту:
  
  - Давно ли вы мылись, пациент?
  
  - Да вот только что, - огрызнулся облившийся при падении Ханнок. В отличие от начинающего звероврача он все утро таскал ведра и потому изрядно пропотел. Учитывая обострившееся обоняние, для Ханнока доброй вестью стало, что пахло от него по-прежнему человеком, а не парнокопытным, нетопырем или хищником. И шерсти, за исключением постепенно отрастающей черной гривы на голове и по хребту, нигде больше не пробивалось. В комплексе для выздоравливающих была паровая баня, коей зверолюд с удовольствием пользовался. Помогало почувствовать себя человеком - раз уж ты выглядишь как демон из легенд, это еще не повод, чтоб от тебя так же разило.
  
  - Тебе следует лучше промывать крылья - в складках скапливается всякая гадость.
  
  - Аха. Учту, - ответил Ханнок. Вообще-то об этом вождь-врач оповестил его в первый же день, и крылатый старался это завет выполнять исправно.
  
  - Внутренний зверь не беспокоит?
  
  - Э? - только и отозвался химер, возвращаясь к колодцу. Вот теперь Айвару удалось его удивить. Ньеч ни о чем подобном не говорил.
  
  - Ну, ходьба на четвереньках, ночной вой, желание пожрать сырого мяса или перегрызть кому-то глотку?
  
  Глотку Ханноку и в самом деле уже хотелось перегрызть. Метафорически.
  
  - Нет... А должен?
  
  - Есть теория... - высокопарным тоном начал Айвар, но был прерван воплем стража-огнестрельщика со смотровой вышки:
  
  - Вождь приехал! С грузом!
  
  Вокруг забегали и засуетились. Подмастерье вообще расточился в воздухе, будто бы и не было его рядом все утро. Стражники с оружием наизготовку отворили тяжеленные, словно на осаду рассчитанные ворота и во двор влетел Тилив на лошади, въехала Сонни на пони, и еще втащилась огромная, влекомая парой необычно упрямых и нервных волов клетка-повозка. Собранная из тяжелого бруса, укрепленная бронзой и весьма похожая на ту, что привезла сюда самого Ханнока. Прислушавшись, рогатый уловил доносящееся из нее сдавленное рычание на три голоса.
  
  - Слушайте все! - неожиданно громко для своей тщедушности воскликнул Ньеч, как только массивные створки захлопнулись, - Тихие дни закончились. В этот раз у нас сразу трое на начальной стадии, но уже в бешенстве. Что делать знаете. Айвар! Где Айвар? Ах вот ты где. Ты уже подготовил сектора три, четыре и пять? Как нет? Мы с тобой крепко об этом поговорим сегодня. А этих пока в единую демонскую. Там хоть чисто теперь.
  
  Стражники окружили распряженную клетку, пропустили вперед стрелка и тот размеренно засадил в каждого пленника по малому дротику с транквилизатором.
  
  - Драколеня запереть в корпусе для выздоравливающих, - заметил Ньеч так и не донесшего ведра с водой Ханнока.
  
  Тот пожал плечами, аккуратно положил коромысло на землю. И, не дожидаясь тычков и стрелок, сам пошел в сторону приземистого здания, больше напоминавшего крепостной склад, чем общежитие. Лишь когда закрыл дверь и услышал за спиной стук падающего засова, в сердцах саданул кулаком по стене. Пол-жизни избавляться от сословных запретов, чтобы попасть в итоге под видовые - веселая судьба.
  
  Привычно зацепившись рогами за потолочную балку, Ханнок прошел через сени в основной зал. Для занятий - так его называли звероврачи. Толстые маты на полу изодраны когтями, но пока еще не копытами. У одной из стен стоял тяжелый обеденный стол из грубо сколоченных на шканты досок. Стульев не было - лишь лавки. Впрочем, химер крепко подозревал, что на стуле со спинкой ему помешает усидеть хвост.
  
  Из скромного убранства выделялись две вещи - шкаф для обучающих кодексов и набор системных глобусов отменной работы. Что такое чудо делало в лечебнице - непонятно. Большинство оволчившихся и говорили-то с трудом, не говоря уже о грамотности. Да и не шибко стремились чинить головы оборотням - когда дядюшка еще работал официально, Ханноку доводилось бывать в княжьих зверильнях. Так вот, те полностью оправдывали жаргонное "псарни".
  
  От нечего делать драколень подошел к модели. Сложная, выполненная из дорогущей бронзы. По центру - планета, расписанная лазурью и белилами под облачные пояса. Интересно, есть ли еще те, кто видел ее великолепие вживую, не на картинках? Из Сарагара Ахау было не видать, а коренные земли Сиятельных на внутренней стороне и сейчас были смертельно опасны. Вокруг центральной сферы на обручах вращались луны. Ханнок подцепил наугад серебристую Токкори и, чувствуя себя демиургом, крутанул. Тут же пришли в движение и прочие - от выкрашенного под лаву, ближайшего к Ахау Сорака, до крохотного Тава. Да, и впрямь хорошая штука - даже вращение откалибровано по резонансу.
  
  Ханнок остановил движение, ткнув когтем во вторую луну - Варанг. Вот здесь он сейчас и находится. Внешне-ведомое четвертьшарие, южный континент, область Северный Нгат, княжество Майтанне.
  
  Образованный зверолюд. Ха-ха. Смешно.
  
  Вновь скиснув, серый отвернулся и ушел. Собственная его комната находилась в конце короткого коридора - зверильня вообще не была рассчитана на большое количество постояльцев. Клети дверь не полагалась - заменили циновкой. Такая же прикрывала узкую бойницу окна. Ханнок отдернул ее и выглянул во двор.
  
  Троих бесчувственных и связанных озверелых уже вытащили из клетки. Содрали остатки одежды и закинули в бывший тер-загон. Судя по лохмотьям, одной из новоприбывших была женщина. Но при взгляде на голое тело у стражей ни малейшего следа смущения или похоти не возникло. Связанная слишком сильно изменилась - проступила шерсть, удлинились челюсти. Новых пациентов перетащили за решетку и под прицелом развязали, оставив по ошейнику на короткой веревке. Вокруг бесчувственных суетились Ньеч и Сонни, под присмотром стражей-копейщиков.
  
  Ханнок убрал руку, циновка съехала обратно. Наверняка его вот так же, словно бешеного пса, приволокли, связанного, беспомощного и смертельно опасного. А потом ходили вокруг клетки и наблюдали - не перекрутит ли его проклятье слишком сильно, и не лучше ли будет пустить в расход перекошенного мутанта, чем тратить первосортное, по словам Ньеча, мясо. Какое, к тьматери, первосортное? Потроха и отбросы небось, как в княжьих псарнях.
  
  Нежданный отдых затянулся надолго, за полдень. Химер успел и подремать и походить кругами по зале, и даже почитать пару кодексов. Один из них оказался простейшей обучалкой, показывающей как слагать буквенные значки в слога. Ханнок полистал забавные, рассчитанные на детей картинки, стало чуть легче. А там и Ньеч появился.
  
  - Хорошие дни кончились, - повторил он с порога, усталый и злой.
  
  - Для меня они не начинались.
  
  - Вот уж неправда. Ты очнулся, сохранил разум и уже неплохо ходишь. А мы смогли нормально поспать без ночного воя на луны и грызни. Их теперь сразу трое, понимаешь? Советую попросить у Сонни затычки для ушей - ты у нас тут самый чувствительный и нервный. Последнее, надо срочно править - с завтрашнего дня будешь носить с Айваром им еду.
  
  - Я не хочу на это смотреть.
  
  - А придется, - отрезал Ньеч, - Ты слишком печешься о своей уникальности, о тяжести постигшей именно тебя катастрофы. Опомнись. Это сейчас может случиться почти с каждым. Плантации забиты под завязку, а носителей развелось неизвестно сколько - озверевают уже целыми деревнями. Ты еще не слышал о том, что под Сарагаром одновременно прокляло целую заставу? Их отрезало внезапным оползнем. Пока не прибыли ловцы из неозверелых уцелела только пара огарков, да заезжий торговец, запершиеся в погребе.
  
  - Вы не понимаете.
  
  - Это я-то? - Ньеч на памяти Ханнока впервые выглядел изумленным, - Я считай, что вырос на этой зверильне. Мы с отцом вас тут десятками лечили, хотя, надо признать, с кинаями проще - те может и отличаются минимальным уровнем когнитивной... А, к тьматери. Они не горюют на тему того как им не повезло в жизни.
  
  - Дело не в этом, - неожиданно резко ответил Ханнок.
  
  - В чем тогда?
  
  - Я из Сарагара. Я с детства знал, что такое озверение и с юности готовился к тому, что могу стать оборотнем. Перейдя в Дом, я узнал, что суть в грехе и искуплении. Ламанни верят, что дело в руках богов и я внутренне готовился принять свою судьбу, если они так решат.
  
  - Но если и так, по твоим словам, ты был готов стать зверолюдом...
  
  - Кин-зверолюдом! - перебил врача Ханнок, хотя уже знал, что тот подобного сильно не любит, - Кинаем! Безмозглой мохнатой тварью, без привязанностей и воспоминаний! Это малая смерть, а воин всегда должен быть готов к смерти...
  
  Угу. Опять. Крупный рогатый скот, начитавшийся красивых книжек.
  
  Ханнок упрямо мотнул головой и продолжил:
  
  - Но не к... этому. Этого я не ожидал. Никто не ожидал.
  
  - Тебя тяготит мнение клана, который вышвырнул тебя за порог при первом же признаке озверения?
  
  - Я подставил свой клан... первый клан. И семью. Дважды. Первый раз, когда ушел к ламанни, второй - оказавшись химером. Теперь в Кенна все будут видеть парнокопытных.
  
  - Надо же, не знал, что тер-озверение отращивает не только рога, но и совесть с клановым патриотизмом, - вскинул бровь Ньеч, заставив собеседника кисло сморщить морду, и протянул ему фляжку. Зверолюд засопел, но отказываться не стал.
  
  - Я заметил ты у нас решил почитать на досуге. По пути заехал на заставу, мне привезли давно заказанное пособие для начинающих оборотней.
  
  Ньеч извлек из сумки книжицу. Сшита и переплетена она была на новомодный, терканайский манер и качество печати вполне отвечало тамошнему - рисунок и текст были четкие, в отличие от местных кодексов, больше напоминавших лубки деревенской выделки.
  
  Страницы были снабжены нумерацией. Обложка - тисненой по бурой коже надписью "Пособие для граждан Терканы по оборотничеству. Издание шестое, дополненное". У Ханнока зародилось подозрение, что в Козлограде о своих озверелых подданных заботятся куда как лучше.
  
  - С завтрашнего дня начнешь заниматься по тамошней программе. В свободное от обслуживания новых пациентов время.
  
  Ханнок полистал книжку наугад, остановился на разделе "Как поддерживать здоровье крыльев". Там были гравюрами изображены зверолюди, типичные козлоящеры с раскрытыми и сложенными крыльями и стрелочками, пояснявшими, как, собственно, это надлежит делать. Цифирью показывалось сколько раз. Способы были порой далеки от практичности. Ханнок задумчиво поскреб когтем рог и спросил:
  
  - Что значит вот это слово? И зачем все это?
  
  - Это слово - значит "зарядка". И как ты успел заметить, она действительно нужна для поддержания здоровья крыльев.
  
  - Я знаком с тренировками. И все же, зачем? Я уже пробовал взлететь. Вы помните, что получилось.
  
  Вождь-врач досадливо цокнул языком. Где-то на вторую восьмидневку серошкурый тайком улизнул в дальний уголок двора и попытался перелететь через окружавшую зверильню стену. Айвар нашел его по обиженному скулежу, когда после особо неудачного прыжка химер шмякнулся на мостовую и вывихнул крыло. Ньеч потом его вправил, крайне болезненно, и с той же степенью сочувствия объявил, что взлетать с земли у зверолюда не получится никогда - слишком тяжелый, а учить планировать с высоты и сбегать он точно не будет. По крайней мере до отработки.
  
  - Сказано же, для поддержания здоровья. Будешь ими пренебрегать - они атрофируются. Я уже наблюдал такое - выглядит неприятно. Если тебя эти махи и подъемы тяжестей так тяготят - по выходу отсюда найди мясника и ампутируй. Я этого делать не стану.
  
  Тилив Ньеч напоследок окинул притихшего пациента внимательным взглядом и повернулся к выходу:
  
  - На сегодня все. Ты полистай его еще, там много интересного и полезного. "Как правильно бегать", например, "Как ухаживать за копытами" или "Как следить за чистотой пасти". Много полезного. А с завтрашнего дня тренировки и еще раз тренировки.
  
  Ханнок и вправду пролистал, но раздела "Как бороться с внутренним зверем" не нашел.
  
  ---
  
  О, как часто я слышу присказки: тупой как кинай, тихий как кинай, ВЕРНЫЙ как кинай... Вы ищете в их мордах лица ушедших людей, вы их жалеете, вас смешат волчьи ужимки. Жалкие глупцы! Пока вы живете прошлым они наблюдают, они множатся, они учатся и все запоминают. Как думаете, что будет, когда они решат, что наш мир свое отжил? Вы думаете то, что произошло на Юге не может случиться здесь? Трижды глупцы! Кто не ослеп, тот видит, что предательство и зло - в крови мутантов, в их костях и мехе, печени и самом сердце. Это нельзя исцелить, это можно только выжечь.
  - Из доклада о задержании на Площади Святой Окельо, сотник Верхней стражи Эч-Ольта Ялли.
  
  Это уже четвертая проповедь за эту треть. Бить кнутом и сослать на поселение в Ксадье-Чах. Может там его пыл принесет какую-то пользу. Это указание надлежит исполнить вам, сотник, со всем прилежанием. Будьте осторожны в пути - дороги в предгорьях нынче неспокойны. Было бы большой печалью, если бы почтенный праведник туда не доехал. Продолжайте проявлять усердие и вы будете тысячником к концу года. Такова воля князя.
  - Рескрипт Атонеля Второго сотнику Верхней стражи Эч-Ольта Ялли.
  
  --
  
  Первые дни "зарядки" оказались настоящей пыткой. Мало того, что двигаться полагалось совсем не так, как он сам уже успел привыкнуть, но еще и многие из упражнений казались чересчур сложными и нелепыми. Вроде того где полагалось, стоя на одной ноге, поджать вторую, наклониться вперед, выпрямив хвост, складывая и расправляя крылья. А хуже всего было то, что при активном движении раз за разом накатывала жуть. Но затем Ханнок втянулся. По большей части ему уже справляться с приступами паники, но иногда... иногда хотелось выть, биться рогами о стену, загрызть кого-нибудь, лишь бы избавиться от по-звериному острых чувств или ощущения, которых дарили крылья за спиной, хвост или копыта. В особенно тяжелые дни начинали зудеть пропавшие пальцы на ногах.
  
  Кин-зверолюдей уже успели рассадить по отдельным секторам-загонам, но рычание и вой не прекращались. Ханнок начал бояться, что пристрастится к снотворному, коим его поила Сонни, потому как ему затычки для ушей не помогали. Он каким-то непостижимым образом ухитрялся слышать все стоны и бессловесные жалобы несчастных оборотней, не понимающих где оказались и за что им так плохо. Передышка наступала лишь когда они спали или питались.
  
  Вот как раз сейчас, учуяв запах пищи, они жадно приникли к решеткам, просовывая когтистые, успевшие обрасти густым мехом ручищи и пытаясь сцапать нервничающего Айвара. Ханнок терпеливо стоял рядом, держа поднос с рубленым мясом. Качественным, как он вынужден был признать. Химероида озверевшие не любили сильнее прочих, но отчего-то побаивались. Но это не делало кормежку сколько-нибудь приятным занятием.
  
  - Ты бы хоть морду повеселее сделал, мученик, - процедил Айвар, прицельно швырнув шматок в проем решетки. Рычание оттуда тут же сменилось жадным чавканьем.
  
  - С чего бы? - отозвался Ханнок.
  
  - А с того, что сам можешь там оказаться. Наслаждайся свободой. Пока можешь. Будем откровенны - я тебе не доверяю. Как-то слишком гладко у тебя все вышло, хоть ты и воешь вечно о своем горе. Как бы в тебе вновь не проснулся зверь.
  
  - Господин Тилив сказал, что мне нечего бояться ре-гре-шии.
  
  - Господин Тилив носится вокруг тебя, словно ты из бронзы отлитый. Но я бы на твоем месте не слишком радовался, - Айвар закончил перекидывать порцию зверолюдке, и перешел к ее соседу. Ханноку разговор нравился все меньше.
  
  - Ты особенный случай, это так. Но не первый. Ты знаешь, что его отца убил тер-зверолюд?
  
  - Нет, - осторожно ответил Ханнок. С некоторых пор биографические диалоги его сильно удручали.
  
  - Так вот, мнится мне, тебя он держит не во исполнение долга, и даже не из жалости. Вот узнает о поведении и развитии вашей разновидности все, чего ему угодно и решит покопаться дальше... да что ж ты будешь делать!
  
  А вот это уже относилось не к химеру, а к последнему волколюду. Тот скорчился в углу своего загона и не отреагировал, даже когда мясо упало прямо рядом с ним. Подозвали стрелка и тот расшевелил-таки пациента с пятого шарика. Апатия разом сменилась яростью, вот только бросился к ним мохнатый как-то скособочено. А когда дорвался до решетки, то в брус вцепилось сразу три руки - две обычные, и одна зачаточная. Мех на левой половине тела несчастного бугрился наростами, а рычание более походило на хрип из-за скособочившейся челюсти.
  
  - Плохо дело, - пробормотал разом побледневший Айвар, до сих пор не слишком следивший за состоянием подопечных - положенное жрут - и ладно. Ханноку впервые пришла мысль, что он и впрямь легко отделался.
  
  Позвали недавно приехавшего господина Тилива. Ньеч неодобрительно цокнул языком, глядя на искаженного, "неправильного" мутанта, и устроил разнос ученику что не доложили раньше. Тот клялся, что еще вчера вечером было нормально. В ответ получил убийственное: "руки за ночь не отрастают".
  
  - Всего три дня, как мне надо было съездить за припасами в Цун. Я оставил вас, коллега, приглядывать за ними. Фактически - на свое место. И я не был оповещен об искажении с самого приезда. Вы не оправдываете моего доверия, Айвар. Систематически. Мне кажется, вам здесь не место.
  
  Развернулся и ушел.
  
  ---
  
  Уважаемая госпожа Куух.
  
  Прошу простить меня за то, что долго не писал. Последнее время в "Милости Иштанны" выдалось весьма бурным. Я уже писал в наше почтенное Сообщество о том, что привезенный мне тер-зверолюд после необычно долго озверения пробудился. Я подготовил к нашему следующему Симпозиуму доклад о его пробуждении и развитии. Заранее сообщу, что результаты просто поразительные - думаю никому из членов Сообщества не удавалось до сих пор наблюдать процесс тер-озверения вблизи. Как и сообщал мой отец, тер-зверолюди (по крайней мере некоторые из них) поразительно быстро восстанавливают память и разум. Фактически наблюдается сохранение прежней личности при куда более заметном изменении тела чем у кин-зверолюдей. Более того, мною описан феномен шока по пробуждении и последующей долгой депрессии и некоторые мои советы по выводу пациента из оных. Вообще же, подготовлен и отправлен целый пакет документации, с которым я нижайше прошу Вас заранее ознакомится, поскольку мне особо интересно Ваше, как жрицы Иштанны, мнение по некоторым вопросам. Мне даже удалось раздобыть два пособия по оборотничеству из Терканы.
  
  Однако же, задержали меня не эти обстоятельства, а внезапное появление сразу трех кин-оборотней в моей лечебнице. У нас бывали подобные наплывы раньше, однако же этот совпал с тревожными вестями. Под Сарагаром, как вы уже наверное слышали, озверела целая застава. Уцелевшие рассказывали, что озверения наступали с поразительной скоростью, в течении нескольких дней, и сопровождались огромным процентом искажений. Так вот, у нашей партии кинаев наблюдается схожая...
  
  - Спираль и тьматерь, - Ньеч бросил перо на стол и подпер лоб ладонью. Если бы только его подопечные знали, как он сам перепугался, увидев больного мутанта. Ему уже доводилось работать с искаженными, как и его отцу. Но опытный звероврач всегда мог распознать нежелательные искажения еще на ранней стадии. А он мог поклясться, что еще три дня назад трехрукий волколюд был вполне здоровой "куколкой"-оборотнем. И вообще, слишком уж быстро шло развитие, тот же Ханнок превращался сезон, а эти озверели за считанные осьмидневки. Человеческие, даже зверолюдские ткани просто не могут расти или безопасно отмирать с такой скоростью. Что же творится в Нгате? Озверение вышло на новый уровень? Вскоре вместо ламанни и нгатаев останутся одни волколюди с рудиментами культуры и маленькие затерянные резервации огарков - тоже по-своему мутантов?
  
  - Ну, только в жрецы с такими мыслями и перековаться, - усмехнувшись, покачал головой Ньеч. Оставив письмо госпоже Куух на завтра, он погасил лампу и улегся спать. Напоследок промелькнула мысль, что надо было помягче с Айваром, но глубоко не укоренилась.
  
  ---
  
  За последующие два дня искаженный отрастил обрубок еще одной лапы. Свернувшись в клубок, он выл не переставая, распугав по углам даже других оборотней, не говоря уже о прочих обитателях зверильни. У Ханнока чертовски болела голова, поспать удавалось все реже и реже. В конце концов то ли сердце у волколюда отказало, то ли страж втихаря засадил в пациента смертояд и больной отдал богам душу. Химер собратьям по несчастью сочувствовал, но, к стыду своему, был в глубине души рад.
  
  Зато остальные двое озверевали просто удивительно хорошо. Оба вымахали выше Ханнока в полный рост с рогами, черная шерсть лоснилась, а мускулатура была как у профессиональных атлетов, сидящих на запретных зельях. Никакого сравнения с тощими плантационными мохнатиками, которых легко могло держать в страхе клановое или храмовое ополчение, не говоря уже о княжьих войсках. А такие вот зверушки могли легко выдрать из лат бронозодоспешного дружинника и порвать на несколько частей. Жрали тоже как не в себя. Ханнок про себя прикинул и понял, что хозяйственный Ньеч уже должен был продержать каждого по году, при его-то расценках.
  
  В тот день Ханнока совсем замотали тасканием воды и колкой дров, так что прописанной зарядкой заниматься не хотелось отчаянно. Но потом оставшиеся волки вновь завыли, и он понял, что поспать пораньше ему сегодня все равно не дадут. Со снотворным пришлось завязать. А потому отлично услышал сопение Айвара, отпирающего засов снаружи. Удивился, но отжиматься не перестал. Лишь хмуро поинтересовался:
  
  - Зачем пожаловали?
  
  - Не спишь? Вот и отлично. Пойдем, покажу кое-что интересное. Только тихо. На вот, - Айвар протянул Ханноку нечто, напоминающее пару круглых сандалий, плетеных из соломы. Зверолюду доводилось слышать, что такие надевают на ноги лошадям, чтобы стук копыт не выдал всадника, но проверить, так ли это, не доводилось. До сего дня.
  
  Накрепко пришнуровав накопытники, Ханнок позволил увлечь себя в ночную тьму. Химер подозревал, что Ньеч не одобрит ночных похождений и не доверял Айвару, но любопытство пересилило. Впрочем, когда они достигли, перебежками, ранее не отпираемого погреба и заглянули внутрь, Ханнок сильно пожалел, что не послал бедового ученика куда подальше.
  
  Большую часть сложенного из рваного камня каземата занимал огромный стол, как раз чтобы поместиться раскинувшему лапы и крылья зверолюду. Собственно, зверолюд там и лежал - давешний мутант. Аккуратно вскрытый, как рыба на прилавке у торговца. Внутренние органы заботливо разложены по банкам с мутной исзжелта-зеленой жидкостью, там же покоились лишние лапы.
  
  Стены помещения были рядами обвешаны полками с такими же емкостями, в которых лежали искаженные и нет сердца, печени, прочие органы, порой целые головы. Запах спирта перебивал мертвечину, но для Ханнока она все равно была отлично заметной.
  
  Сарагарцу уже доводилось отнимать жизнь, и он точно помнил, что впоследствии ему временами было гадостно и совестно, но не более того. Кенна вообще славились по всему княжеству безбашенностью и кровожадностью. Однако сейчас к горлу подкатил ком, сердце готово было выпрыгнуть из груди, разум упоенно грыз первобытный ужас. Укульские понятия ритуальной чистоты начисто, под страхом жестокой кары, запрещали подобную расчлененку. Вот только даже в пору увлечения всем законтурным он никогда не принимал их настолько всерьез. Или же лишь думал, что не принимал?
  
  От одного из экспонатов зверолюду поплохело особенно - сквозь толстое стекло скалилась хищная демонская морда. Тер-зверолюдская голова, как у него самого, только рога изогнуты по-другому. Где-то в ином измерении отшагнувший назад на лестницу Айвар подкрутил фитилек у лампы, добавив в полумрак красок, особенно мягкого янтарного отблеска пламени.
  
  Ханнок еще помнил, как мир поплыл куда-то в багровый туман. Как оказался за пределами каземата, в прихожей, и почему в ладони торчит осколок стекла - уже нет.
  
  - Ну... бешеный... - запинаясь, сказал белый как мел Айвар. Но даже при явственном страхе в голосе ученика сквозила странная смесь восхищения с накормленным любопытством - словно такой реакции и ждал. Затем он продолжил, вернув на лицо надменную невозмутимость:
  
  - Счастье твое, что у мертвецкой стены толстые. Никто не услышал. Ладно стол опрокинул, но образцы-то зачем раздолбал?
  
  - А? - тупо проговорил зверолюд. Ладонь немилосердно болела, вмятые спиной в стену крылья дрожали, одежда пахла спиртом. Стоило прикрыть глаза, как начинала мерещиться консервированная жуть.
  
  - Я говорю, повезло тебе, баран.
  
  До Ханнока наконец дошло. Ноги подкосило, как в первые дни после пробуждения. Остекленело таращась в темноту, он зачастил:
  
  - Тьмать, тьмать, тьмать!
  
  Что именно сотворит с ним жуткий, балующийся на досуге заспиртовыванием вождь-врач за разгром, лучше было не гадать. За дверью остался поучительный и очень безжизненный вариант.
  
  - Тебя рогатая голова взбесила? - голос Айвара заставил Ханнока вздрогнуть, - Так это был пациент номер один. Я тебе о нем говорил. Первый терканай в нашей лечебнице, которого изучал еще отец Ньеча. Вот только что-то у них неладно вышло. Ньеч частенько сюда спускается, подозреваю что не только во имя науки, но и освежить гордость. Ведь он и убил козлоящера, еще совсем юнцом. Убил и расчленил, как этого бедолагу...
  
  Химер смотрел на неестественно повеселевшего говоруна со все более осмысленной ненавистью. На середине предложения схватил его за шиворот и прижал к стене, так что ноги Айвара заерзали, не достигая пола.
  
  - Зачем?
  
  - Пусти меня, псих! - речь ученика разом истончилась и растеряла аристократический кураж, - Я не собираюсь ему говорить! Честно! Я вообще завязал с ученичеством! Пусти или орать начну!
  
  Ханнок медленно разжал когти. Айвар с трудом восстановил равновесие, хватаясь за горло. Сарагарец повторил, справившись наконец с клокотавшим рыком:
  
  - Зачем ты меня под это подвел? Зачем ты мне говоришь?
  
  - Животное... Тварь неблагодарная! Кто же знал, что тебе башку сорвет... Я тебе помочь хочу!
  
  - Ты... Чтоб тебя... Как именно?
  
  - Тебя надо уходить отсюда, как и мне. Огарок все безумней. Мне сегодня стало плохо на вскрытии. Видел бы ты как его перекосило!
  
  Уходить... Ханноку отчаянней всего хотелось именно этого. Оказаться как можно дальше от подвала. Это маньяков с резаками. От "образцов". Он был уверен, что спиртовых настоек в жизни теперь в пасть не возьмет. Но та малая часть его, что еще не утонула в багровом тумане, резонно возразила:
  
  - Ума лишился? Куда я пойду без его подписи? Без еды. Без денег. Без крыши над головой.
  
  - Я уже собрал тебе котомку. В Цуне сможешь разжиться документами, были бы деньги да добрые друзья. А наша стража будет... невнимательной. Я проставился напоследок.
  
  - Добрые друзья... Это ты? Кау сохрани, да за то такая благодать? От тебя-то?
  
  Айвар поджал губы, как закалывающий врага князь с триумфальной стелы.
  
  - Я все же хочу стать звероврачом. То, что делает этот Ньеч, не имеет к науке никакого отношения. Не ему спасти Нгат и Тсаан от проклятия. Но речь идет больше о твоей жизни.
  
  - Жизни? Ньеч все же...
  
  - Повторяю. Ты для него не несчастная жертва проклятья, а научный эксперимент, а то и повод отомстить второй раз. Заруби себе на носу. Морда у тебя теперь длинная, места хватит.
  
  Ханнок и впрямь потер переносицу. Что-то не сходилось. Но что, он не понимал - ночь была слишком алой, с отблеском янтаря, и пахла спиртом.
  
  - Он не стал бы тогда так следить за моим благополучием.
  
  - А зачем ему заморыш, ты подумай? Помяни мое слово, стоило тебе быть хоть чуть-чуть самостоятельным, а не прибитым своей ах-трагедией, и тебя бы не выпустили из загона. А начал бы понимать, что к чему, распилили на части, как того бедолагу. Я Тилива Ньеча знаю уж куда побольше твоего, поверь. Ты не выйдешь из этих стен живым, разве что в клетке, как пособие для его дружков. Я читал его письма.
  
  - Но...
  
  - Ладно. Слушай меня. Говорю просто. Для тебя. Я здесь и часа не задержусь. Можешь идти со мной. Я помогу. И отработок не потребую. Можешь остаться. От меня Ньеч не узнает. Но следы когтей в подвале - явно твои. Его выводы?
  
  Ханнок ответил не сразу. В вольной жизни была своя прелесть. Объясняться за разгром перед звероврачом не хотелось. Да и само название профессии теперь наверняка будет являться ему в кошмарах. И еще. Подвал. Он рядом.
  
  - Но ведь по чести... - сделал последнюю слабую попытку отпереться Ханнок.
  
  - Ох, Кау ради. Унылей сарагарая только начитанный сарагарай. Никому из них хуже от нашего отсутствия не станет. Ньеч перебесится. Я пошел?
  
  - Стой! Что от меня потребуется?
  
  - Быть тихим, да еще помочь лестницу подтащить. Идем.
  
  Они выбрались из каземата, заперев за собой дверь. Успешно пробрались мимо стражницкой. Из нее опять слабо, но ощутимо для Ханнока тянуло медовухой. Верхняя галерея также была самым безалаберным образом пуста. Лестница оказалась как раз дотянуться до вершины загона, окружающая кольцом лечебницу стена была вдвое выше. Поэтому, забравшись на верхнюю решетку, пришлось втянуть лестницу и потащить к кладке. До сих пор план сработал без осечек и проволочек. Дальше события понеслись к тьматери.
  
  Один из оборотней то ли очнулся от транквилизатора, то ли просто проснулся, но вдруг взревел и заскакал по загону. Ханнок предусмотрительно забирался над пустым и тварь до них дотянуться никак не могла, однако же попыток не прекращала. Этим она разбудила вторую, а тут и стражники подоспели. Едва переставляя ноги, словно пили не легкую бражку, а водку. Стаканами.
  
  Химер как раз приставлял лестницу к стене, как услышал окрик, в хлам пьяный и по-детски удивленный:
  
  - А в-вы там какого козло... ящура... ползете?
  
  Ханнок лихорадочно подбирал слова, как бы получше покаяться. Айвар вдруг подскочил к краю населенных камер и топнул ногой. То ли он заранее подпилил брусья, то ли существовал скрытый механизм, но с ужасающим грохотом решетки рухнули. Пока остолбеневшие от такого поворота событий стражники и Ханнок приходили в себя, оборотни времени не теряли. Первого копейшика они разодрали сообща, а потом с нечеловеческой скоростью ринулись к прочим.
  
  - Ты чего наделал? Зачем? - только и сумел выдавить из себя Ханнок.
  
  - Я обеспечил нам свободный отход, - быстро, испуганно, но решительно бросил Айвар, - Живо!
  
  - Но... ведь пострадать не должны... Были.
  
  -Идиот! Соврал я! На лестницу, живо! - бывший ученик уже паниковал.
  
  Багровый туман разом стаял.
  
  - Ну ты и сволочь, Айвар, - прорычал Ханнок, подскочил к нему, опасно балансируя на брусьях и от души двинул когтями по лицу. Айвар без звука отлетел на добрую сажень и раскинулся на решетке сломанной куклой. Ханнок подхватил котомку и рванул к лестнице.
  
  Двор все больше напоминал бойню. Стражники были опытными и хорошо снаряженными, но айварова чудо-медовуха и чудовищные силища и скорость сверх-волколюдей не оставили им шансов. Разобравшись с охраной и парочкой заполошно выскочивших во двор слуг, женщина, принюхиваясь, покралась к главному корпусу. Второй единым прыжком взлетел на крышу загона и с утробным рычанием начал карабкаться вверх по лестнице.
  
  - Вот же тварь, - прошипел химер и саданул зверелого копытом по морде. От удара морда мотнулась в сторону, а соломенная сандалия разлетелась в лохмотья. Зверь рявкнул и подобрался еще поближе. Ханнок уцепился за край стены и с размаху распрямил ноги в этот раз угодив по черепу удачно. Хрустнуло и волколюд мохнатым мешком рухнул вниз. Айвар зашевелился и застонал.
  
  Ханнок вновь выругался. Как день ясно, на кого сегодня свалят побег, если только к утру в лечебнице вообще хоть кто-нибудь уцелеет. Проверять, что с ним за это сделают не хотелось. Это уже не разбитая банка. Химер, скорчившись на кладке венца стены, на прощание оглядел место, успевшее стать если не родным, то знакомым, и повернулся к миру снаружи. Там были рощицы пиний, пожухлые луга, деревушка невдалеке, а также громада стены, обрыв и речка внизу в придачу.
  
  - Соракова жарь, - пробормотал оценивший высоту зверолюд, затем пошатнулся от налетевшего порыва ветра. Копыта скрипнули по камню, крошки обмазки живописно осыпались вниз. Ханнок собрал все мужество, что у него оставалось, расправил крылья и с воплем прыгнул. И даже полетел. Ненадолго. Потом его закрутило и он штопором врезался в речку, подняв дождь блеснувших в лунном свете брызг.
  
  Спасла его разве что вошедшая в поговорки тер-демонская непрошибаемость. Едва не утонув, он выбрался на берег, и, пошатываясь от удара об воду, поплелся на свободу, с каждым шагом все тверже и быстрее переставляя ноги. В лес, а куда дальше - неизвестно.
  
  ---
  
  Сонни Кех защелкнула замок и забилась в угол, держа в руке скальпель. Она знала, что это ее, в общем-то, не спасет - уже слышала, как вырвали с петлями дверь и загрызли жившую в нижней комнате прачку. От страха зуб на зуб не попадал, шептать молитвы быстро осозналось опасным. Оставалась ждать и слушать как когти стучат по доскам лестницы.
  
  Ток. Ток. Ток.
  
  Все ближе.
  
  Дверь дернулась, затем сильнее, исходя на щепу. За тонкими досками недовольно заворчали и рванули так, что последняя преграда вылетела разом. В проеме нарисовался огромный мохнатый силуэт с сверкнувшими в улыбке клыками. Волчица сделала шаг и тут громыхнуло, зазвенели стекла в окне. Крупнокалиберная пуля попала ей в торс, крутанула и швырнула на пол. А затем молча подбежал Ньеч и, не давая подняться, огрел прикладом бронзового огнестрела по голове. И штыком в спину, пригвождая к доскам.
  
  Когда волчица перестала дергаться и скулить, Ньеч подошел к Сонни, осторожно отвел скальпель в сторону:
  
  - Ты как?
  
  Сонни сглотнула, молча убрала с лица прядь волос и кивнула.
  
  - Н-нормально.
  
  - Молодец, настоящий звероврач.
  
  - М-можно я потом поплачу?
  
  - Можно, солнце, хоть всю бочку залей. Но сначала мы должны посмотреть, есть кто живой и мертвый, хорошо? Я пойду первым, ты держись за спиной. И главное - помнишь - без паники.
  
  Ньеч перезарядил огнестрел и они пошли по непривычно тихому дому, затем во двор. Ночь была алой и пахла кровью.
  
  ---
  
  Издалека Цун казался куда величественнее, чем вблизи. Громады зиккуратов, словно острова поднимавшиеся из утреннего тумана, скрывали на себе обветшалые храмы и осыпавшуюся облицовку. Могучие стены зияли проломами, причем некоторые явно были сделаны самими жителями, растащившими дорогой тесаный камень на постройку домов и мастерских. Некогда самое блистательное из нгатайских княжеств, Майтанне слишком много раз громили армии Святопоходов, а последнее время - соседних Ламан-Сарагара и Нгардока. Теперь оно утратило всякое политическое значение, настолько, что по итогам последней войны ламанни с нгардокаями граница прошла прямо посередине столицы, а на месте княжьего дворца до сих пор чернело пепелище. Однако город бы расположен на самом перекрестье торговых путей. С запада, из Сарагара и земель Ордена, в воточный Нгардок, а также из южной Терканы в северный Тсаан. А жители отличались редкостным даже для нгатаев упорством. Так что город раз за разом возрождался из пепла, словно легендарный феникс.
  
  - И что, все города в Восточном Нгате такие? - спрыгнув с обломка поваленной стелы, растягивая гласные, с непередаваемой смесью аристократической брезгливости, любопытства и изрядной толики лежащей подо всем этим зависти поинтересовался Шаи. На его родине все было гораздо более процветающим на вид, чистым, утонченно украшенным... но и не таким живым, цветастым и бойким.
  
  - Цун лишь тень того, чем был раньше, о вождь. Нгардок и Сарагар намного богаче, - почтительно отозвался высокий мужчина средних лет. Одет он был как общинник, без клановых знаков, но выправка и тяжелый обсидиановый меч на плече не давали принять его за обычного слугу. Скорее из вольных наймитов, немногим лучше изгоев в глазах полноправных граждан. Вот только полноправные граждане отчего-то быстро разубеждались в желании подобное высказывать.
  
  Едва они оказались вне слышимости прохожих, наемник тихо, спокойно, но на редкость нелюбезно сказал Шаи:
  
  - Так. Повторяю. Следи за языком. Мы еще недостаточно далеко ушли.
  
  По-тсаански меднокожий, черноволосый, аристократично горбоносый и раскосый, Шаи скривился, словно сливу-клыкодер сжевал.
  
  - Слушай, Аэдан, если уж здесь такое захолустье, могли бы и пройти более живописными местами. Тем же Сарагаром, например. Иллак Многовидавший пишет, что там замечательные образцы как древней янтарной архитектуры, так и колониального стиля...
  
  - Сарагар переполнен психами и орденцами, - Аэдан Норхад отвечал на далеко не первую на этой осьмидневке провокацию ровным тоном, словно жрец с высшей квалификацией в ежедневной ритуальности. Шаи пытался вызвать в нем хоть какие-то человеческие эмоции, хоть бы и раздражение, но спутник был вспыльчив и кровожаден на редкость избирательно.
  
  - А мне казалось, отец дал тебя телохранителем, а не нянькой, - с досадой сказал Шаи.
  
  Аэдан не ответил, но посмотрел так, что молодой нобиль сам почувствовал себя котом в мешке, да еще снабженным привязанной за хвост княжьей грамотой с угрозами.
  
  - Пойдем хоть на рынок сходим, поглядим.
  
  - Как пожелаете, о вождь.
  
  ---
  
  Пятнистый олень утолял жажду на водопое, не подозревая о нависшей опасности. Опасно балансируя на суку здоровенного дуба, зверолюд обнажил клыки в хищной улыбке, перехватил поудобнее самодельное копье и, расправив крылья, камнем рухнул на добычу. И промахнулся. Опять. Похоже, полеты были не его стезей. Невинная жертва ломанулась в заросли росшего по берегам орешника. Но на полпути осознала, что перед ней всего лишь оборотень-химер. Фыркнула и перешла в атаку.
  
  Следующие минут десять Ханнок, воя благим матом, то отбивался от другого рогача палкой, то спасался бегством, то костерил тварь лесную с ветки. Еще полчаса ушло на то, чтобы воинственно храпящий олень убрался восвояси. Слезал с дерева зверолюд от греха подальше сложив крылья.
  
  Вообще же, спустя три долгих дня блуждания по перелескам и холмам княжества Майтанне, Ханнок вспоминал сытое бытие в лечебнице с постыдной тоской. Он оголодал, поистрепался, мечтал о горячей ванне и вообще чувствовал себя полнейшим горожанином. На хутора и в деревушки заходить боялся - местные общинники были людьми суеверными и необразованными, зато закаленными клановыми междоусобицами, набегами на соседей и вечной войной Ламана с Нгардоком. Такие вначале насадят демона на кол, а уже потом будут разбираться пожаловал ли к ним гость из преисподней, или ближайшей зверильни.
  
  Нет, он понимал, что стоило ему пойти с Айваром, и все пути назад оказались отрезаны. Да и в минуты сомнения перед глазами вставала банка с рогатой башкой, посмертно ярящейся сквозь спирт-консервант. Но все же нет-нет, да и проклевывалась неуверенность в совершенных поступках. И что самое неожиданное - чувство вины. Он ведь оставил обитателей главного корпуса на милость волчицы, а сам сбежал. С другой стороны... Подвал. Ну их всех к тьматери.
  
  В тот день пришлось питаться набранными грибами и ягодами. Несмотря на базовую подготовку по выживанию в дикой среде, которую пришлось пройти при поступлении на воинскую службу, пища добывалось с трудом. К тому же от опушки лесов Ханнок старался не отходить, опасаясь, что зайдя в чащу, так там и останется, заблудившись в трех соснах. А так зачатков знаний по ориентированию хватало, чтобы идти на юг примерно в сторону Цуна. Впрочем, зверолюд подозревал что дикарем дальше него попросту не пройдет. Придется выходить к цивилизации. Город все же, насколько его помнил Ханнок, достаточно неуправляемый, хаотичный и гостеприимный, чтобы у беглого был шанс разжиться необходимым в дороге.
  
  Массивные пирамиды столицы Майтанне показались на горизонте к утру следующего дня, впрочем, прежде пришлось еще миновать предместья - скопление деревушек и починков, населенных по большей части храмовыми и княжьими людьми, а потому более открытыми и законопослушными. По крайней мере никто на одинокого драколеня не позарился и на вилы не поднял. Даже нгардокайская разъезжая стража документов не попросила. Лишь проводили недобрыми взглядами. Ханнок ускорил шаг, хотя давал себе зарок вести себя естественно.
  
  В город он проник через пролом в нейтральной, формально не контролируемой ни Нгардоком ни Ламаном части города. Внутри, на ничейной полосе пышным цветом цвели маленькие лавчонки, кабаки и бордели сомнительного качества, зато дешевые и полные всякой экзотикой. Здесь на него тоже таращились, но за оружие не хватались. Приободрившись, Ханнок постарался действовать так, будто имеет полное право здесь находиться. Очень ненадежная защита.
  
  ---
  
  Покачиваясь в седле, Тилив Ньеч пытался вновь и вновь осмыслить произошедшие с ним перемены. Были они премного удивительны. Еще три дня назад он был почтенным человеком, пускай и огарком, но вождь-врачом пользующейся высокой репутацией лечебницы, а также членом научного сообщества, раскинувшего свою сеть от Нгардока до пустынь на Дальнем Севере. А сегодня - кто он? Странствующий лекарь без лицензии? Бродяга без крова и клана? Огарок вдали от формально родного Отомоля, куда возвращаться не хотелось? Ученый, потерявший результат эксперимента, готовившегося годами? Вновь и вновь вопросы без ответа.
  
  Пытаясь отвлечься от мыслей о будущем, Ньеч мысленно прокручивал прошлое.
  
  Стража прибыла к вечеру после побоища, едва они на пару с Сонни успели похоронить тела, вытереть кровь и подлатать героически перенесшего штопку Айвара. Парня забросил на крышу загона демон, раскроив пол-лица. Парню больше не радовать деревенских красавиц белозубой ухмылкой и точеным профилем.
  
  Но тогда Ньеч учеником был немало впечатлен, о чем и высказал: тот не только превосходно ассистировал ему с аутопсией мутанта, тогда как бедолага Сонни не продержалась дальше половины процесса, но и перенес ночную бойню и ее последствия так, словно ему помогал сам Кау. А ведь ему пришлось иметь дело не с одной отвлекшейся волчицей, а сразу с тремя зверолюдьми, и неизвестно кто был опаснее - сверх-волколаки, или более хилый, но куда более хитрый, и, как оказалось, коварный и подлый козлоящер. Что на последнего нашло, если он выпустил на спящую лечебницу мохнатых, Ньеч не мог понять до сих пор. Кормили и одевали его хорошо. Документы уже были готовы. Ньеч даже собирался предложить ему поехать на Симпозиум Сообщества, взамен за деньги и протекцию. Зря. Возможно, предательство у рогатых просто в крови. О чем он и напишет в следующем докладе... хотя какой, к тьматери, доклад теперь?
  
  В любом случае стражники приехали незваными - до ближайшей инспекции было еще три осьмидневки. И вот когда им с трудом открыли ворота, механизмом рассчитанным на дюжих стражников, а не тощего огарка с девушкой, Ньеча поджидал очередной сюрприз. Инспекция приехала сразу с судьей и всем необходимым для делопроизводства. И еще неожиданность - судья сразу затребовал принести свидетеля Айвара, недавно признанного сына славного вождя Кацци. И вот с носилок уже доносится едва слышимый, тщательно протоколируемый хрип, в котором описывается, как главный звероврач лечебницы "Милости Иштанны" Тилив Ньеч сезонами пренебрегал своим долгом ради безумного эксперимента с демоном. Пренебрежение остальными больными вылилось в то, что один из них исказился. Рогатая тварь же отплатила им тем, что спустила с цепей несчастных оборотней, помогла им разделаться со стражей и сбежала, прихватив его, Айвара Кацци, пожитки и чудом не лишив глаза.
  
  Засим, означенный звероврач Тилив Ньеч отныне лишался лицензии на занятие профессиональной деятельностью, и лишь памятуя о его прежних заслугах, не становился вне закона и не подвергался клеймению. Его труды, должность и надел подлежали изъятию и передаче следующему по статусу, коим являлся, кто бы мог подумать, Айвар сын Катарри Кацци из Нгардока.
  
  Все это вихрем, раз за разом проносилось в измученной седой голове, когда он услыхал звонкое "Учитель!" показавшееся ему насмешливой оплеухой воображения. Однако же голос повторился ближе.
  
  - Учитель, подождите!
  
  "Сонни" - отстраненно подумал Ньеч. Ему уже было решительно наплевать на все, связанное с прошлой жизнью. Наверное, так чувствовал себя Ханнок при побеге. Коня огарок не остановил. Впрочем, учитывая, что девушка вместо пони свела лучшую кобылу на конюшне и послала ее в галоп, поравнялись они быстро.
  
  - Учитель, да постойте же!
  
  - Ехала бы ты назад, Сонни, - нехотя, с хрипотцой проворчал Ньеч, - Айвар уже назначил нового повара, обед скоро.
  
  - Да ну этого упыря в Сораково пекло! Он и с носилок так на меня пялился так... грязно. Ведет себя князем, и теперь у него есть основания! Я там не останусь. Нет. Ни за что.
  
  Ньеч сморгнул, чуть улыбнулся, но по-прежнему не смотрел на собеседницу:
  
  - Подумай, ну чего ты добьешься со мной. Мне нельзя даже лечить во всех землях Нгардока, куда уж преподавать. Какой к мракотцу учитель? На мне разве что клейма нет. Все труды насмарку.
  
  - А я теперь тоже с дурной репутацией! - неестественно бодро сказала девушка, протянув дрогнувшей рукой сумку. Внутри лежали пачка конвертов с перепиской, две папки, обтянутые крашенной зеленью кожей с подписями "Тер-1" и "Тер-2". А еще "Пособие по оборотничеству" из Терканы.
  
  - Сонни, солнце ты мое, тебя Айвар покусал? Его дурость заразна? - спросил Ньеч. Но спросил уже улыбаясь в открытую. И котомку перевесил на плечо.
  
  - Только, это, - пробормотала смутившаяся Сонни, - мне пришлось новому стражу скалкой по голове двинуть, так что нам лучше до Цуна добраться поскорее. Мы ведь в Цун едем, так?
  
  - Не решил. Но Цун ничем не хуже прочих вариантов.
  
  ---
  
  О, вы наверняка слышали о репутации наших воинственных кузенов. Однако же, мне довелось читать много их литературы. Вопреки расхожему представлению, обычно лишь не более трети взятой наугад нгатайской саги посвящено распрям и алому убийству. Остальное место занимают протоколы судебных разбирательств, подсчеты обид и урона, или - дележ добычи. Иногда мне кажется, что самые сладострастные и упоенные эпитеты дети Кау и Нгаре приберегают именно для этих частей.
  - Леди Тармавирне, странница Чогда.
  
  ---
  
  Рынок в Цуне был обширен и радовал глаз. Там было многое и в изобилии. Знаменитые местные густые вина. Нефрит и шелк из Терканы. Ритуальная бумага из коры и хлопок из Тсаана. Пряности, каучуковые мячи и какао из земель Ордена. Обсидиан и олово из Тейварской Пустоши. Ханнок нашел даже металлические накладки для рогов и копыт, рассчитанные на тер-зверолюдей. Может и маргинально допустимых здесь, в отличие от его родины, но крайне редко встречающихся. О чем Ханнок едва не позабыл, засмотревшись на лотки и призывно зазывающих торговцев.
  
  Проблемы начались, стоило ему неудачно увернуться от паланкина знатной дамы, расколошматив при этом хвостом изящную вазу с лотка гончара. Ремесленник сразу же поднял крик, не слушая уверений, что это нечаянно и без злого умысла. Ханнок попробовал откупиться, но торговец заломил за разбитое такую цену, что скудного Айварова серебришка на него и трижды не хватило. Не придумав ничего лучше, Ханнок попытался скрыться в толпе, забыв, что выделяется из нее... как терканай из рыночной толпы. Едва торговец крикнул "Стража! Держи козла!" как народ отхлынул как от зачумленного. Не успел свежеиспеченный преступник дернуться, как на него оказались наставлены две пики и огнестрел. Рядом, также под прицелом, застыл другой химер, в богатой одежде.
  
  Хоть Цун по большей части и считался нейтральной, безвластной территорией, своя, наемная стража у него все-таки имелась. На крепившихся к спине маленьких флажках-штандартах у нее был изображены не нгардокайское Солнце Правды, или Пять Лун Сарагара, а древний символ Майтанне - Колесо Четырех. В стражники Цуна зачастую шли бывшие наемники из вечных войн соседних княжеств, изгои из кланов или, последнее время, нгатайские авантюристы из стремительно ламанизирующегося запада. Поэтому Ханнок не слишком удивился, увидев среди них длинноволосого дружка брата. И даже вспомнил имя - Махарик. А вот то, что на поясе у того висел его, ханноков, меч - он узнал его по гарде и приметной царапине на ножнах - стало неожиданностью.
  
  И вот тогда Ханнок совершил очередную глупость. То ли в нем наконец проснулся-таки внутренний зверь, то ли сдали нервы от злоключений последних дней, но он оттолкнул острия и бросился на Махарика рыча "Это мое! Отдай!". Длинноволосый не изменившись в лице подпустил его ближе и с размаху ударил прикладом по носу.
  
  ---
  
  Очнулся он в собранной из бруса клетке, конструкция которой была знакомой до щетинящей гриву жути. Помимо него, там оказались три тощих киная, да еще давешний богато одетый химер смурного вида. Сильно пахло псиной.
  
  - Ты ума лишился? - поприветствовал химер очнувшегося Ханнока.
  
  Вместо ответа тот попытался коснуться расквашенного носа и глухо застонал. Видеть другого драколеня так близко было странно. Слышать - вдвойне. Сарагарец и не подозревал что у торг-рычания вообще может быть акцент. Чеканный, лающий, прямо как в древних анекдотах про южан, сложенных еще в те времена, когда они покидали Ядоземье не только ради набегов, дипломатии, да крайне жестко лицензированной торговли.
  
  - Они проверили твою котомку, - продолжил южанин, - У тебя нет документов. Какой идиот шляется по Северу без документов? Ты, наверное, тот самый Ханнок Шор, запрос на оформление которого посольство получило осьмидневку назад. Сбежал? На помощь Терканы можешь не рассчитывать. Учитывая клетку - вдвойне. А ведь только подумать - если бы подождал чуток, был бы свободным человеком.
  
  - Господин Киэх-Дан? - раздался голос стражника. Терканай вопросительно повернул голову в его сторону.
  
  - Все документы в порядке. Извините что заставили вас ждать с... этими.
  
  - Я буду жаловаться в совет! - сказал, как плюнул посольственник. Но из клетки вылез смирным, напоследок бросив Ханноку:
  
  - Всего тебе нехорошего, обормотень.
  
  Ханнок остался наедине с кинаями и чувством вины.
  
  - Твоя первая клетка? - прохрипел мохнатый, по виду - самый старый и потрепанный жизнью. Даже торговый диалект давался ему с трудом.
  
  - Нет, - настороженно отозвался Ханнок, получив в ответ сочувственную клыкастую улыбку. Прочие сверлили его волчьими взглядами исподлобья. Химера это весьма нервировало.
  
  - Есть. Есть! Хочу есть! - внезапно провыл один из них, но первый быстро заткнул его локтем в бок.
  
  - Его голова не долечилась. Говоришь - не первая? Повезло.
  
  - Повезло что не первая, или...
  
  - Кто-то звереет на воле. Потом приходит в себя в логове с костями. Страшно. Говоришь - сбежал? Зря. Очень.
  
  - Что с нами теперь будет?
  
  Волколюд удивленно округлил глаза. Ханнок только сейчас заметил, что шею его, как и двух прочих кинаев охватывает ошейник. Рабский.
  
  - Куда? Ясно. На рынок.
  
  - Тьмать... - только и сумел прошептать Ханнок, осознав до конца в какую историю вляпался.
  
  - Эй вы, мерзости, затихли! - стукнул древком копья по решетке стражник, - Сейчас выйдете по одному. Без глупостей!
  
  Кинаи послушно вылезли из клетки первыми. Ханнок вцепился в брус когтями, обратив морду к подошедшему Махарику.
  
  - Махарик! Прости! Передай Ашварану...
  
  - Ничего я Ашу передавать не буду, пусть и дальше думает, что ты взялся за ум.
  
  - Но меня же сейчас продадут как скотину! - Помимо воли голос Ханнока сорвался на скулеж.
  
  - И правильно сделают. Эх, Ханки, Ханки, рогатая башка, ничему-то тебя жизнь не научила.
  
  - Ма-а-ах!
  
  В спину кольнули острием копья, заставив отпустить клетку и сделать шаг вперед, а затем Махарик и неизвестный страж заломили ему руки за спиной. Сноровисто связали их и когти крыльев. Вкололи транквилизаторную стрелку в хвост, так что бессильно обвис. И, наконец, Ханнок с ужасом ощутил, как шею охватывает прочная кожаная полоса с оловянными вставками, надчеканенными городским гербом.
  
  Махарик схватил поводок, прикрепленный к ошейнику и потащил так и не пришедшего в себя химера за остальными зверолюдьми сначала со стражничьего двора, затем через толпу в сторону самой высокой пирамиды. Когда-то, до Войны Саэвара, там приносили человеческие жертвы во славу Кау. Теперь же у подножья расшатанной лестницы расположился помост с вбитыми вертикально столбами. Место для представлений акробатов, актеров, а также проведения рабских аукционов.
  
  ---
  
  Пронзительный звук трубы из резной раковины отвлек Шаи от созерцания лотка, заставленного шлифованными нефритовыми топорами и теслами, наборными лезвиями из обсидиана и кремневыми наконечниками. Он читал, что с металлами здесь дело обстояло туго, но чтобы настолько... Бронзовыми клинками и огнестрелом щеголяла лишь знать и клановая стража, металлическими инструментами - лучшие мастера гильдий, вместо денег зачастую выписывали забавные бумажные векселя. В обилии было лишь олово со свинцом - из них здесь лили все, от ложек, до водосточных труб.
  
  - Что это было? - дернул он за рукав Аэдана.
  
  - Аукцион, - нгатай привстал на цыпочки, оглядывая площадь поверх голов прохожих, - Рабов продают.
  
  Лицо у Аэдана было каменное. Шаи знал его давно, но понимать так и не научился.
  
  - А разве этот ваш Саэвар Великий не запретил личное рабство во всем своем царстве? - вполголоса поинтересовался он, придвинувшись поближе к наемнику.
  
  - Запретил. "Да не поработит человек человека", - процитировал Аэдан, - Только вот здесь нашли как этот закон обойти. Порабощают зверолюдей. А Саэвар слишком мертв, чтобы вносить поправки в собственные законы.
  
  - Так там будут зверолюди? - оживился Шаи, до сих пор видавший их лишь издали.
  
  - Да. Но вам не стоит идти туда, вождь. Слишком людно и вообще... ниже вас.
  
  - Позволь мне самому решать, что ниже меня, а что нет, - сказал Шаи и принялся пробиваться сквозь толпу к помосту. Аэдан сплюнул и пошел следом.
  
  ---
  
  - Не увлекайся, у нас мало денег, а времени и того меньше, - посоветовал Ньеч Сонни, глядя как та приценивается к отрезу ткани для починки потрепавшегося платья.
  
  Девушка скорбно вздохнула, отложила терканайский шелк и остановилась на льне, тоже с юга.
  
  За этим делом их и застал звук аукционной трубы. Ньеч сначала не обратил на него внимания - у него не было ни средств, ни желания покупать себе рабов. Но затем он зацепился взглядом за сегодняшнюю подборку товара, поправил очки, присмотрелся. Резко помрачнел, ухватил Сонни за рукав и двинулся к помосту.
  
  - Куда? Зачем? - спросила девушка, но злой огарок лишь процедил что-то про должок и потащил ее дальше. Впрочем, та скоро сама разглядела последний лот партии невольников и примолкла - к четвертому по счету столбу был привязан Ханнок Шор, беглец, устроивший им всем такой переворот в жизни.
  
  - Учитель, а давайте ему рога отпилим для начала, а потом... - кровожаждуще, как потревоженная рысь прошипела Сонни. Ньеч аж споткнулся:
  
  - Что? И откуда это в тебе... Солнце, у нас с козлоящером будет длинный разговор, но вести его буду я. И вообще, хорошо бы его для начала выкупить. Хотя вряд ли у нас будет много соперников. Тер-зверолюди - плохой товар.
  
  ---
  
  Ханнока вывели на помост последним, когда мохнатых уже накрепко привязали к столбам. Его самого подтащили к последнему - видно жрецы пирамиды любили иронию и продавали рабов четверками - священное число. Один из них в свободное от ритуальной деятельности время и исполнял обязанности городского аукциониста. Вассал божий явно был из массовиков-затейников - ходил в пышном наряде по краю помоста, хорошо поставленным голосом цитировал выдержки из мнений всевозможных святых и ученых на счет зверолюдей, изящно жестикулировал, расхваливал товар, раскланивался с лучшими людьми города.
  
  - Не дергайся - хуже будет, - сказал Махарик, подводя драколеня к столбу.
  
  Первым делом он закрепил ошейник, да так, что Ханноку стало трудно дышать, затем привязал руки, заломив до боли в запястьях. Доведенный до отчаяния зверолюд попытался хотя бы полоснуть мучителя хвостовым клинком, но хвост после инъекции так и висел бесполезным жгутом.
  
  - Вы только посмотрите какие у нас сегодня звери на продажу, - меж тем соловьем разливался торгожрец. Первый - Сероспин, бывалый горняк, может копать руду часами за миску похлебки, хорошо обучен. Вы посмотрите какие мускулы, какая шерсть! Его можно и для боев использовать. Второй - Длинноклык, беглый плантационный с Ксадье, умеет делать все - копать каналы, сажать картофель, уже вразумлен нами, храмовой зверильней и отслужил епитимью за побег, так что не бойтесь он у нас мирный. Третий - Златоглаз, совсем недавно вылупившийся, но уже приучен к порядку и почитанию!
  
  Кин-волки воспринимали собственные описания равнодушно, как и собственную судьбу. Старшего, судя по клеймам, слишком часто перепродавали, а младшие были и впрямь хорошо выдрессированы храмовниками.
  
  - И на-а-аконец, четвертый, - подошел к Ханноку аукционист, - Найденный в городе без документов - не стану лгать вам, благородные господа и дамы. Лот - Крылач.
  
  - Мое имя - Ханнок Шор! - просипел зверолюд, рванувшись так, что ошейник больно врезался в глотку. Жрец, не переставая очаровательно улыбаться, съездил ему кулаком по морде, и продолжил как ни в чем ни бывало:
  
  - Как видите, упрям, в памяти, и неотесан, но чрезвычайно вынослив и умен. Вы сможете обучить его таким вещам, что ни одному кинаю ни под силу, - тут жрец заговорщицки подмигнул всем сразу и в особенности - дамам. Народ не был вдохновлен. Одно - иметь дело с послушными и туповатыми волколюдьми с храмовых или княжьих зверилен, другое - со злобной и хитрой рогатой тварью. Когда жрец восхвалил стать крылатого особенно сильно, в Ханнока с недовольным свистом прилетело несколько яблочных огрызков и капустных кочерыжек. В Майтанне демонов без документов любили не сильно больше чем в Ламане.
  
  - Тцк. Плохо дело, - прошептал Махарик. Непроданных рабов часто добивали прямо на древнем жертвеннике, чтобы не тратиться на содержание. До длинноволосого только сейчас дошло, что одно дело - объясняться с Ашвараном на тему того, куда пристроили на перевоспитание его непутевого не-братца, а другое - сообщать ему подробности смертоубийства.
  
  Аукцион меж тем набирал силу. Богатые горожане Майтанне выкрикивали ставки, жрец разогревал толпу речевками, в толпе поймали вора и вспыхнула короткая потасовка, добавившая всем задора. Три киная были быстро распроданы - кого для боев, кого в шахты, а последнего, самого молодого и пушистого, купила томного вида госпожа на паланкине, который уже тащила пара волколюдей в намордниках. К Ханноку пока никто даже не приценивался.
  
  - И-и-и наконец, четвертый лот! Стартовая цена - один золотой - крикнул аукционер, картинным жестом развернув ладонь в сторону Ханнока.
  
  Народ начал расходиться. Жрец, недовольный тем, что продажи грозят оборваться досрочно, продолжил расписывать уже откровенно мнимые достоинства рогатого товара.
  
  - Ну и покупай сам своего черта! - выкрикнули из толпы.
  
  Уверившись в том, что интерес майтаннаев к действу сильно поугас, жрец с сожалением крепкого хозяйственника кивнул Махарику в сторону жертвенника. Толпа азартно подтянулась обратно.
  
  - Да будьте вы все прокляты! - проорал Ханнок, когда его шею прижали к ритуальному каменному полумесяцу-ярму, а нервничающий Махарик занес над ним меч. Добрые горожане ответили на это яростным, но восхищенным гомоном. Представление сегодня было славным.
  
  - Один золотой - вдруг произнес тихий, с хрипотцой, голос, парадоксальным образом перекрывший весь людской шум. Ханнок узнал Ньеча и похолодел, хотя куда, казалось бы, в его положении хуже.
  
  - Один золотой от огар... господина в очках! - радостно выкрикнул жрец, стукнув церемониальной булавой по освободившемуся столбу.
  
  - Полтора! - отозвался другой голос, молодой и задорный с сильным тягучим тсаанским акцентом. Зверолюд скосил глаза и увидел потенциального покупателя - молодого, богато одетого, худощавого, смуглого и черноволосого. Запоздавшее лето наконец раскочегарилось. Погода сегодня была жаркая, многие горожане из одежды ограничились туниками, а то и вовсе набедренными повязками или юбками. Этот же явно был настолько теплолюбив, что и сейчас одет был полностью. За его спиной маячил высокий нгатай с дозволенным каменным клинком. Напоминавший барельефного вождя каноничностью черт лица, недобрым прищуром и несмешливостью, коротко, по-воински, стриженный.
  
  - Полтора золотых от господина из Тсаана! - жрец возликовал так, словно ему явился сам Нгат во плоти.
  
  - Два золотых!
  
  - Два золотых от...
  
  - Три!
  
  - Учитель, у нас нет таких денег, - потянув Ньеча за рукав прошептала Сонни. Тот дернул плечом и выкрикнул, заставив толпу жадно притихнуть:
  
  - Четыре!
  
  Паренек скорчил недовольную гримасу, и повернулся к помосту спиной. Сердце у Ханнока ухнуло в копыта - он уже представлял себе, что может сделать с ним лекарь, великолепно разбирающийся в анатомии зверолюдей.
  
  - Четыре золотых от господина в очках! Два! Три! Про...
  
  - Пять золотых! - гаркнул молчавший до того высокий мечник, да так, что подскочил даже тсаанай:
  
  - Ты же сам говорил, что тебе зверолюди не нравятся! - различил лихорадочно обострённым слухом Ханнок.
  
  - Кинаи мне не нравятся, а этот - другой.
  
  - Тьмать, - а вот это уже от Тилива.
  
  - Пять золотых от господина с мечом раз! Два! Три! Продано!
  
  - Повезло тебе, - сказал Махарик, убирая клинок в ножны, Ханнок вполголоса послал его к предкам, по извилистой дороге, зная, что чужую собственность стражник портить уже не осмелится.
  
  Рано обрадовался.
  
  Бывший соклановец подошел к небольшой жаровне с углями и извлек оттуда раскаленный до красноты бронзовый штырь с тавром на конце. Подойдя к ничего не подозревающему Ханноку, стражник прижал клеймо к правому плечу. Вой зверолюда заглушил треск паленой плоти, в ноздри ударил запах жареного. Ханнок забился в путах, заскреб копытами по доскам, но сделать Махарику ничего не смог.
  
  - Эй, это что еще за шутки! - молодой меднокожий успел подняться на помост и теперь, скрестив руки, с негодованием смотрел на подкопченную собственность..
  
  - Этот пойман без документов и продан в Майтанне. Теперь все будут это знать, - сказал вместо примолкшего и отступившего назад Махарика жрец. И продолжил, как ни в чем не бывало: - У нас и другие услуги есть. Хотите, можем выдрать ему клыки с когтями. Отрубить крылья? Хвостовой клинок? Кастрировать?
  
  У себя на жертвеннике Ханнок зашипел змеей, ругаясь самыми черными словами.
  
  - Видите? Этот совсем не ручной, небольшой урок ему не помешает.
  
  - Спасибо, но мне он нужен целым, - а вот это уже произнес мечник, голосом спокойным, но отбивающим всякое желание спорить.
  
  - А вы смелый человек. Но да дело ваше, забирайте своего раба и не жалуйтесь потом нашему говорящему-с-духами, если вас загрызут во сне.
  
  Толпа начала расточаться. Одними из последних ушли Ньеч с Сонни.
  
  ---
  
  Покупатель так и не доверил поводок спутнику, хотя тот ужом крутился рядом, разглядывая зверолюда словно тот был диковинным насекомым. Ханнок чувствовал себя товаром едва ли не сильнее, чем стоя на помосте. Но молчал, безропотно перебирая ногами по разбитой мостовой. Его отвели в гостиницу на нгардокайской стороне города - небогатое, но чистое и ухоженное заведеньице с пристроенными конюшнями. Ирония судьбы - сюда он вольным точно не сунулся бы - не хватило наглости и денег. По орденскому кодексу полагалось усиленно продумывать план побега, но сил уже ни на что не оставалось. Да и то, каким воином по мнению ламанни и славных граждан Цуна он оказался, уже было ясно. Плечо зверски болело, как и стянутые веревкой крылья.
  
  Комната располагалась на втором этаже, и выходила окнами на двор. Перед тем как подняться, молодой тсаанай заказал у хозяйки лохань с горячей водой, ужин на двоих, и перекус для нового раба. Владелицу появление в своих стенах парнокопытного явно не обрадовало. Постояльцам пришлось накинуть еще полновесный залога, на случай если мерзкая Кау тварь выкинет какую-либо пакость.
  
  - Даже здесь паленым пахнет, - сказал тсаанай, когда дверь за ними закрылась, - Клеймение, торги... вот ведь варвары!
  
  Высокий недовольно хмыкнул, но промолчал. Ханнок был удивлен - в Тсаане к зверолюдям лучше не относились. В некоторых дальнесеверных княжествах их вовсе убивали сразу после обращения. А затем произошло еще более странное. Отодвинув юнца, новый владелец взял стул, поставил спинкой вперед, сел. И, многозначительно помолчав, сказал:
  
  - Меня зовут Аэдан Норхад, из клана Кан-Каддах, - мечник вновь умолк, словно одни эти слова должны были расставить все по местам. Не дождавшись ответа, спросил, помрачнев:
  
  - Так. Откуда ты?
  
  - Из Сарагара.
  
  Слово "хозяин" Ханнок выдавить из себя не смог. На счастье, собеседник не стал учить его почтительности. Только удивленно приподнял брови.
  
  - Сарагарай? Вот уж не ожидал. Не помню, чтобы там такие вылуплялись. Значит, вот так звучит ваш акцент в химерьем исполнении? Мне-то казалось у тебя просто глотку пережало. Да, ошибка вышла.
  
  Аэдан выпрямился, смотря на собственность с явным разочарованием, но без злобы. Ханнок понимал все меньше и нервничал все сильнее.
  
  - Значит, местный, и ничего о самом себе не знаешь. А еще если жрец говорил правду - сунулся в город без верительных. Глупо. Так. Не слишком-то хорошо для тебя. Впрочем, ладно, это подождет. Мой спутник...
  
  - Шаи Тсом Таав, - вклинился веселым говорком тсаанай, - Вот, это должно помочь, - и прижал тряпицу, смоченную чем-то с запахом спирта, прямо к ожогу.
  
  Ханнок зашипел сквозь плотно сжатые зубы, боль была такая, словно клеймили второй раз. Когда удалось отдышаться и сфокусировать глаза, Ханнок увидел, что Аэдан недобро, совсем не как подобало наймиту, ухватил непрошенного лекаря за плечо и оттащил в угол комнаты. Тот неловко замер, не в силах вырваться.
  
  - Куда лезешь? Я предупреждал не соваться к зверолюдям, пока не разрешу!
  
  - Да кто ты вообще такой, чтобы мне указывать! - на редкость вежливым тоном для подобных слов возмутился Шаи.
  
  - Тот, без которого ты давно бы уже с предками возлияния пил. Может как раз с подачи этого вот. У некоторых тер-зверолюдей запах спирта вызывает амок. А у него по морде видно, что близко.
  
  - Он связан!
  
  - Это зверолюд. Осторожность продлевает жизнь.
  
  - Раньше нельзя было сказать...
  
  - Я говорил. Только же ты своего Иллака Многоглазого лучше слышишь.
  
  - Многовидавшего! - вякнул напоследок тсаанай, но держаться стал настороже.
  
  Аэдан, и не перестававший сверлить драколеня взлядом, вновь обратил на него полное внимание.
  
  - Ты же у нас не урожденный, так?
  
  - Нет. Я оборотень.
  
  - Княжий человек? Взятый на войне? Кабальный?
  
  - Общинник.
  
  - Стой, тебе в клане что ли не смогли нормально... Ах да. Сарагар.
  
  Ханноку стало обидно. Не Кенна повинны в его бегстве из лечебницы. И не Кенна сделали его изгоем. Но обстановка к проявлению кланового гонора не располагала. Да и что сделаешь, если о родном городе за границей все больше судят по ламанни?
  
  - Так, теперь слушай внимательно, - продолжил Аэдан, - Я думал, что оказываю помощь... скажем так, знакомому. Я ошибся. Но никто еще не может с основанием сказать мне, что я переменчив и непоследователен. Поэтому помогу и тебе. Веди себя смирно, без глупостей, играй свою роль при остальных, и, когда мы доберемся до цели, можешь идти своей дорогой. Не забудь напомнить эти слова Кау при встрече. Звать-то тебя как?
  
  - Ханнок Шор.
  
  - А по-укульски? Так, для интереса.
  
  Химер с тоской припомнил попытки заново освоить укулли. Язык этот был тоновым, звонким и беспощадно карающим огрехи в произношении. То есть совершенно не приспособленным для зверолюдей. А после всего произошедшего и говорить на тему имен хотелось все реже.
  
  - Не могу выговорить.
  
  Аэдан усмехнулся и разрезал стягивавший руки ремешок. Ханнок, даже не разминая, сразу потянулся к ошейнику.
  
  - Эй, мне нравится такая реакция, но еще рано, - окоротил его нгатай, - Вот посмотрим на твое поведение и за городом снимем.
  
  Когда срезали все путы, химер осмотрелся, чтобы ничего не разбить, и с наслаждением расправил затекшие крылья. В комнате сразу стало тесно.
  
  - Провалиться мне на этом месте! - восхитился Шаи и полез в сумку. Извлек свинцовый карандаш и кодекс - сложенный гармошкой, на старомодный манер. У Ханнока зародилось нехорошее чувство.
  
  - Я изучаю зверолюдей, - охотно усилил его Шаи, - Эй, чего тебя так перекосило? А ты, Аэдан, не лезь. Твое золото от моей семьи, так что пусть этот его мне и отрабатывает. А теперь, Хааноок, стой смирно и дай мне замерить размах крыльев.
  
  Ханнок вспомнил, как называл это чувство Ньеч. Дежавю.
  
  ---
  
  - Учитель, я узнала где они остановились на ночь! - с ходу выпалила раскрасневшаяся Сонни, влетев в комнату дешевой гостиницы.
  
  Едва кончились торги, как девушка тихонько ускользнула в толпу, шепнув ему напоследок: "Ждите меня на постоялом дворе". И вот теперь, наконец, явилась. Сам звероврач уже два часа нервно ходил из угла в угол, подумывая о том, чтобы обратиться в стражу, но страшась, что Цуна уже достигли вести о краже из "Милости Иштанны". И о произошедшей там бойне. С одной стороны, будь так, о побеге твердили бы на каждом перекрестке, а козлоящер точно не пережил бы поимки и аукциона. Но скорость распространения слухов - переменная непредсказуемая.
  
  - Ты что творишь? А если бы тебя поймала стража? Или те двое спустили на тебя Ханнока? Или просто еще на каких подонков нарвалась бы? Или... - улыбка девушки увяла и Ньеч почувствовал себя последней сволочью. А также напомнил, что в общем-то ей не родня, и уже, формально, даже не учитель, а она взрослый человек, навидавшийся на "Милости" такого, от чего душа в пятки ушла бы и у княжьих дружинников.
  
  - Ладно, рассказывай, - махнул он на роль наставника рукой. Когда обрадовавшаяся девушка шустро развернула на столе план города из путеводителя по Нгату, прихваченному заодно с папками из библиотеки лечебницы, и вовсе решил, что подельником быть куда приятнее.
  
  - Вот здесь, у пролома рядом с пирамидой Нгаре. Здание с тесовой кровлей, двумя этажами. Если влезть вот с этой стороны, то можно добраться до окна. Вы ведь сможете подготовить горючую смесь?
  
  - Сонни! - возопил Ньеч, - мы не собираемся никого жечь, резать или вешать, сначала, по крайней мере! - девушка непонимающе на него посмотрела и Ньеч впервые вспомнил, что его ученица - нгатайка. Воспитанная на эпосах о кровной мести, набегах и вендеттах до десятого поколения. Несмотря на то, что он прожил в ее мире всю свою жизнь, до конца родным Нгат ему не стал. В частности, ему было не понять, как вся эта архаичная героика сочетается с яблочным повидлом, котятами и любовными романами, "случайно" попадавшими в списки поставщиков.
  
  - Но учитель, козел же предал нас всех! Из-за него в "Милости" теперь сидит этот упырь Айвар, а вы боитесь показаться на глаза страже!
  
  - Повторяю, вначале мы пойдем и поговорим с ними, а уже потом... по обстоятельствам.
  
  - О да, месть! - кровожадно проурчала Сонни, взмахнув небольшим кинжалом, с которым последнее время не расставалась даже во сне.
  
  - Сонни!
  
  ---
  
  Они пришли под вечер, когда Аэдан уже закончил чинить для Шаи небольшой круглый щит, покрытый мозаикой из малахита и бирюзы. Колотый камень складывался в изысканно выгнувшегося змея. Ханнок услыхал Ньеча и Сонни еще с лестницы и затравленно огляделся, куда бы сбежать.
  
  - Да стой ты смирно, - цыкнул на него Шаи, как раз зарисовывавший его в полный рост, на этот, третий, раз - сбоку.
  
  - Они идут. Мой звероврач и его ученица. Мы расстались нехорошо. Вас ждет разговор. Или чего похуже.
  
  - Ого, так ты еще и беглый? Много же от тебя беспокойства, - проворчал Аэдан. Отложил тряпку, которой протирал мозаику, и заявил на вежливый стук в дверь:
  
  - Не продается!
  
  Стук повторился, чуть громче.
  
  - А он настырный, - Аэдан перехватил поудобнее короткую дубинку с обсидиановым вкладышем-лезвием, открыл дверь и сказал звероврачу уже в лицо:
  
  - Да, мы знаем, что он сбежал из твоей лечебницы и ходил по городу без дозволения. Да что там, теперь, когда у него клеймо на все плечо, все об этом будут в курсе. Но это больше не твоя проблема, а наша, ясно?
  
  Ньеч, ошеломленный столь неудачным началом разговора, успел лишь открыть рот, как Аэдан ткнул ему плоским навершием дубинки в грудь, заставив отшатнуться из комнаты. И тут в проем проскользнула Сонни.
  
  - Я мщу, животное!
  
  Вывернувшись от попытавшегося схватить ее Аэдана, девушка с кинжалом бросилась к Ханноку. Тот поймал ее за руку с оружием и приподнял, так что ноги оторвались от пола. Почти тут же зверолюд получил каблуком в колено и кулачком по носу, а затем и в скрытое повязкой клеймо. В глазах помутилось и девушка вывернулась. Нехорошо резвившуюся ситуацию спас подоспевший Ньеч, схватив воительницу за пояс и оттащив от оскалившегося сарагарца и его хозяев.
  
  - Да уймите вы эту бешеную наконец! - крикнул Шаи, так и простоявший столбом с кодексом в руках все это время.
  
  - Бешеную? Это я-то бешеная? Этот ваш козел, которого вы так трогательно защищаете - бешеный! Вы думаете он просто так сбежал, да? Вначале он своих озверелых мохнатых дружков из загонов выпустил! Они устроили в "Милости Иштанны" настоящую бойню!
  
  - Это правда? - нахмурился Шаи, полагая что грозно, на деле - растерянно.
  
  - Нет! - рыкнул зверолюд.
  
  - Но ты сбежал оттуда, - уточнил Аэдан, отчего-то довольный, как нализавшийся сметаны кот.
  
  - Потому что знал на кого это дело повесят. Там еще один рвач был, он их и спустил на своих. Я ему даже на память лицо подправил. Благодарности?
  
  - Да пошли вы с Айваром оба. Ненавижу! - прокричала в голос Сонни. В дверной проем уже заглядывали: хозяйка, вышибала и пара постояльцев. Аэдан сказал им, что все нормально и в лучшей своей манере захлопнул дверь. Оставалось надеяться, что не побегут за стражей.
  
  - Спасибо, - холодно ответил зверолюду Ньеч, - Но ты мог остаться в своем корпусе и озверелые до тебя бы точно не добрались. Что ты вообще делал на улице в ту ночь?
  
  - Айвар повел меня смотреть на расчлененный труп. Показал химерью голову в банке, сказал, что это моя судьба. А еще сказал, что его выгнали и предложил бежать вместе. Я не знал, что он откроет загоны!
  
  - Так. Ты держал голову химера в банке? - нехорошо прищурившись, придвинулся к Ньечу Аэдан. Тот попятился.
  
  - И другие куски! От кинаев! От искаженных, - охотно подлил масла в огонь Ханнок.
  
  - Исключительно в научных целях. Мне по протоколу положено. Мы пытаемся понять, что происходит. Найти лекарство. Я бы никогда не поднял руку на живого пациента!
  
  - Айвар говорил, что демона ты порезал живым.
  
  - И ты ему поверил?
  
  Сонни запальчиво дернулась вперед, едва не выдравшись из хватки:
  
  - И он теперь вождь-врач "Милости Иштанны", ты, животное неблагодарное!
  
  Ханноку стало чуть-чуть стыдно. Но он упрямо фыркнул:
  
  - Одних двинутых на другого поменяли!
  
  - Так стойте, вы говорите, что двое, Кау сохрани, кинаев, смогли учинить смертоубийство в целой зверильне? - заметил Аэдан.
  
  - Я таких в жизни не видел! А я их в Сарагаре видел много. Они выше меня ростом вымахали!
  
  - Он прав, - согласился Ньеч.
  
  - В любом случае, остается вопрос, чего мне со всеми вами теперь делать, - нгатай сидел на кровати вроде и мирно, но оттуда легко дотянулся бы дубинкой до огарка. Тот это заметил и отшагнул к двери.
  
  - Отдай его нам, мы не будем его убивать. У него долг перед зверильней, расписку от его брата я могу показать прямо сейчас. Он должен нам пять золотых, хотя с учетом разгрома я бы сильно увеличил цену.
  
  - Это не выход. Мы тоже уплатили за него деньги.
  
  - У меня старшинство на долг!
  
  - Когда был побег?
  
  - Три дня назад!
  
  - Отлично, жду вызова на суд из городского совета.
  
  - Он будет скоро! - Ньеч сказал это громко, но сбивчиво. И никуда не пошел, оставшись неловко стоять в комнате. Такого за ним Ханнок раньше не замечал - звероврач бывал абсолютно безмятежен даже в одном загоне с исходящими пеной волками.
  
  - Кстати, что ты тогда делаешь здесь, если там последствия еще не разгреб? - прищурившись, спросил Аэдан.
  
  Ньеч не ответил.
  
  - И где твой знак вождь-врача? Ах да, она же сказала, что теперь ты безработный, - нгатай уже говорил таким тоном, что Ханноку вспомнился Савор в последнюю ламанскую ночь. Сонни ахнула, прижав ладони ко рту, и круглыми глазами посмотрела на Ньеча. Тот лишь вздохнул.
  
  - Нету? Идите своей дорогой.
  
  Все сильней красневшая ученица снова не выдержала:
  
  - Мы требуем возмездия!
  
  - Сонни!
  
  - Мести? Рабу? - хохотнул Аэдан, - По закону он вообще никто до выхода из зверильни. А теперь он наша собственность. Даже клеймо стоит. И свидетели покупки есть.
  
  - Что-то вы больно много своему козлу позволяете! Влюбились? - тонким голосом, запальчиво, но безнадежно атаковала девушка.
  
  Ньеч попытался заслонить Сонни, но, к их счастью, Аэдана все это, похоже, только веселило.
  
  - Есть вариант, - кашлянув, чтобы привлечь общее внимание, проговорил Шаи, - они поедут с нами. Зверолюд в пути сможет отработать долг лечебнице и на него выпишут нормальные документы. А врач расскажет нам, что успел вызнать об озверении. Я его тоже изучаю, видите ли... на досуге.
  
  Оригинальность тсаанайского мышления не переставала поражать Ханнока.
  
  - Ни в коем случае, она же меня опять попытается прикончить!
  
  - Здесь не ты решаешь, Хааноок.
  
  - Учитель, да эти сами нас на первом же привале прирежут!
  
  - Так. Уж я-то не стал бы вас ночью резать, когда и днем могу. Так что поехать и впрямь бы могли, - оскорбился Аэдан, - Но это странная идея.
  
  - Странная, но, возможно, подходящая, - сказал примолкший было Ньеч, - Благодаря Ханноку мне и впрямь нужны эти деньги.
  
  - Ладно, встретимся завтра с утра у Нгардокайских ворот, - Аэдан безмятежно хлопнул дубинкой по ладони.
  
  - По рукам, - ответил Ньеч.
  
  ---
  
  
  ---
  
  - Учитель, да что с вами такое? - выпалила Сонни, едва они перешли досягаемость даже звериных ушей. Ньеч был уверен, что выразиться девушка хотела куда как сильнее, - Мы что, всерьез собираемся поехать? Укульский... бог знает куда? С этими?
  
  - Нет, Сонни, мы всерьез собираемся пойти в стражу. Я, по крайней мере. А ты останься на постоялом дворе, нечего законникам тебя видеть. Или еще где пересиди. Как только я прослежу за поимкой, встретимся у холма на восток от города. Оттуда уезжаем. Быстро. Мне уже все равно, что сделают с этим рогатым. Эти двое его новых товарищей - темны, как безлунная ночь.
  
  - Ох, Нгаре, мать наша! - девушка нервно улыбнулась, - Вы меня напугали. Говорили с ними так, будто на месте решили побрататься! Как Саэвар и Шиенен...
  
  - Боги с тобой, - Ньеча передернуло, - Ваши эпосы слишком кроваво оканчиваются. Прочь от этого безумия! Предлагаю Отомоль. Не люблю его, но там свои. А тер-зверолюди... Хватит, наелся.
  
  Сонни помолчала и нехотя добавила:
  
  - Учитель, я все думаю. Козел конечно врет, но если вдруг предположить, что нет... Что сподвигло Айвара на... это?
  
  - У него был личный судья. И воспылавший любовью отец-вождь. Вот и решился.
  
  - Но все равно выпустить волков это же... - девушка не найдя слов попыталась жестами изобразить масштаб идиотизма. И у нее получилось.
  
  - А ты много за ним умностей замечала, солнце? И потише, город все-таки.
  
  ----
  
  Когда они подходили к своей гостинице, солнце уже ушло за ближайший зиккурат, черневший теперь на фоне заката могильным курганом. Ньеч все пытался получше обдумать, как бы и неблагодарного козлоящера прищучить, и к себе как можно меньше внимания привлечь. Поэтому едва не подскочил, когда ученица сильно дернула за рукав, увлекая в проулок.
  
  - Смотрите, - прошептала она, - Это тот самый, скалкой ушибленный!
  
  У двери постоялого двора и впрямь со скучающим видом стоял человек Айвара. Без доспехов, в городской одежде. Что он не заметил их, было маленьким чудом - в другом конце улицы волколюди как раз несли паланкин со знатной дамой. Известной в городе своими причудами, поэтому мужчина брезгливо сплюнул. Смотреть, впрочем, не перестал.
  
  - Тьмать и мракотец... Уходим!
  
  - А лошади?
  
  - Забудь... эй, куда ты... ах ты ж бестолочь!
  
  Ньеч попытался остановить девушку, но та шустрым колобком нырнула в уходящий вдоль ограды постоялого двора переулок. Когда огарок нагнал ее, она как раз спрыгивала на ту сторону - только рыжая макушка мелькнула. Он полез следом, хотя и выругал про себя нгатайскую безбашенность, так некстати проснувшуюся в рассудительной обычно ученице.
  
  На счастье, во дворе их встретила не городская стража, как боялся Ньеч. И даже не дружина вождя Кацци. Лишь мальчишка-конюший, не слишком смышленый с виду, и, как подозревал звероврач, глухонемой. Вот и сейчас он испуганно посмотрел на странных, не признающих дверей постояльцев, но не издал ни звука. Ньеч со стыдливой радостью пользующегося чужим несчастьем ткнул пальцем в сторону конюшни, затем одарил монеткой. Пока малец отпирал дверь и готовил животных, огарок с нгатайкой встали под козырьком, чтобы не было видно из окон.
  
  - Итак, их здесь нет. Чем оправдаешься? - донеслось из гостиницы изысканным древним прононсом, переливчатым, с присвистом, как и должен звучать настоящий укулли. Не упрощенный говор человеческих вассалов Ордена, называвших себя укульцами, но на деле лишь нахватавшихся верхов культуры Сиятельных. И даже не речь огарков, безнадежно очеловеченная, как и они сами. Подлинный диалект Великого Дома Укуль народа Оми-Этлене, Сиятельных, некогда считавших себя иной, высшей расой. Цивилизация Янтарного века погибла своими же усилиями, едва не утянув за собой в небытие весь Варанг, так что Ньеч подобные претензии не разделял. Но все равно ощутил укол зависти.
  
  - Зачем оправдываться? Найдутся. У меня есть знакомый в Отомоле, наверняка седая башка поедет туда.
  
  А вот этот акцент куда грубее, основанный на традициях другого Великого Дома и обильно пересыпанный нгатаизмами. Куда как более знакомый Ньечу - в конце концов в необходимом для медицины языке сиятельной учености Айвара наставлял именно он.
  
  - Не играй со мной в эти игры, мальчик. Кем ты себя возомнил?
  
  - Союзником? Я вам не слуга.
  
  - Твой отец...
  
  - Может идти в Сораково пекло. Я всю жизнь без его помощи как-то справлялся. И добился своего вот этой вот головой и этими руками. И за хлопоты для вас уже достаточно пострадал.
  
  - Хлопоты? Ты это так называешь? Тебе сказано было заманить к нам демона и завербовать выродка. И где они теперь?
  
  - Да зачем они вам? Вам нужна была зверильня, она у вас есть. Да еще под моим командованием. Быдла на опыты вокруг нее хватает. Все чисто, никто не подкопается.
  
  - Тебе сказано было...
  
  - Дались они вам. Козел все равно слишком буйный. И ничем не от прочих не отличается. В посольстве и на Юге таких навалом, ловите и режьте любого. А с Ньечем у меня свои счеты.
  
  - И впрямь, не отличается. Но до тебя не доходило, что одно дело пропавший изгой, а другое...
  
  - Это Майтанне, здесь никому...
  
  Окно полыхнуло янтарным светом. Даже снаружи было слышно, как Айвар с трудом пытается восстановить дыхание. Затем тихо, обреченно простонал:
  
  - Нет!
  
  Его собеседник остался столь же утонченно-невозмутим.
  
  - Да. Я тебя активировал. Ты знаешь, что это такое. Еще раз перебьешь меня, я позволю твоей истинной сути проявиться по полной. Теперь ты не просто мой слуга. Ты мой ресурс. Ты поедешь с нами, животное, и, если будешь на самом деле полезен... может быть, именно что может быть, я позволю тебе дожить до старости в этой шкуре.
  
  Айвар разрыдался. Ньечу стало жутко. Как бы он не относился к бывшему ученику, но признавал, что до слез того было не довести. До сих пор.
  
  Как раз в этот момент снулый конюший наконец вывел лошадей. На стук копыт из окна раздалось встревоженное укульское:
  
  - Это что еще такое?
  
  Послав все к тьматери, Ньеч вырвал из рук оторопевшего паренька поводья, рывком подсадил Сонни и взлетел в седло сам. У беспечно замкнутых на тонкую жердь ворот поднял коня на дыбы, вышибая створы. Сметя с пути заполошно кинувшегося к ним айварова наемника, звероврачи послали лошадей в галоп. Отомолец снова порадовался чужим бедам - в любом другом княжестве за скачки в городских стенах уже подняли бы стражу. Привычные к хаосу и безвластию майтаннаи лишь умело шарахались с пути, да осыпали беглецов замысловатой руганью.
  
  - Учитель, Нгардок и Отомоль в другой стороне! - едва расслышал поверх шума и криков Ньеч.
  
  - Тихо ты! - рявкнул он в ответ. В свете подслушанного, анклав огарков уже не казался ему тихой гаванью. Да и в любом случае, подворье рода Кацци в Цуне располагалось у Нгардокайских ворот. Лучше было не рисковать. И обозначать путь в голос не стоило - огарок уже отчаялся понять, у кого в этом клятом городе разум на месте. Сонни это тоже то ли поняла, то ли оскорбилась, но дальше следовала молча.
  
  Поплутав по кривым улочкам, они выбрались к южным воротам, через который шел тракт на Теркану - исправный, но не наезженный. И северяне, и жители Ядоземья ныне нечасто отправлялись друг к другу иначе, чем официальными княжьими караванами, прибыльными, многолюдными, но редкими и не покидающими пределы торговых представительств.
  
  ---
  
  Аэдан Норхад колючим взглядом отследил путь непрошенных посетителей, пока девушка-рыжик и беловолосый огарок не скрылись за углом. Затем позволил занавеске лечь ровно и отошел от окна.
  
  - Так. Собирайся, вождь. Мы уезжаем. Тебе, Сарагар, тоже отдыхать рано.
  
  Шаи все это время огорченно рассматривал кодекс, исчерканный путевыми заметками почти под самые обложки и обидно проткнутый карандашом в пылу потасовки. Услыхав слова спутника, он встрепенулся, едва не уронив многострадальные записки.
  
  - Как так? Мы только распаковались! И мы обещали этим людям...
  
  - Эти люди наверняка уже идут в стражу, а то и прямиком в Совет. А если и нет, нам их компания ни к чему. Это не обсуждается.
  
  - Но как же осмотр города...
  
  - Старых груд камней повсюду хватает. Доедем, свожу в тамошние. Дай сюда зелье.
  
  Погрустневший Шаи передал спутнику плоскую кожаную флягу. Нгатай взболтал, сделал несколько глотков. Скривившись, вытер темные, мутные капли с подбородка.
  
  - Ты же эту гадость терпеть не можешь. И все равно пьешь. Зачем? Параноик... - сказал Шаи с сочувственной брезгливостью. Не дождавшись ответа, повернулся к зверолюду, сияя улыбкой, столь широкой, ровнозубой и светлой, что напрашивалось попортить ее кулаком.
  
  - Кстати, Хааноок, а почему та бешеная назвала тебя козлом? Рога у тебя другой формы, да и копыта... как бы их назвать? Чертовские? Словно с фрески срисованные! А уж морда! Зубищи! Как думаешь, Аэдан, кого там больше - тигра или волка? И как их смешивали?
  
  Словно все души помоями пропитал. Укульская фраза, которая отменно передавала ощущения Ханнока. Дядюшка, аукционист, а теперь и Сонни, очень старались. И все же, почему-то именно Шаи заставлял химера почувствовать себя животным. И самое интересное - парень явно делал это не со зла, да и в словах не изощрялся... Самородок.
  
  Аэдан перестал рыться в вещах, поднял голову, пристально уставившись на спутника.
  
  - Шаи...
  
  - Нет, серьезно... Почему козел? Запах? - горе-ученый шмыгнул носом, затем озадаченно почесал связанные в пучок на макушке волосы, - Да нет, вроде. Или он потом появится?
  
  - Шаи! - с нажимом повторил Аэдан, - Для ругани...
  
  - Аха! - радостно перебил меднокожий, - То есть насчет козлов у вас негативный животный стереотип?
  
  - Ты безнадежен, - нгатай, скрипнув завязками, туго затянул сумку, - Идем.
  
  - А все-таки девица хороша. Волосы что огонь! - продолжал мечтательно щебетать пустынник. Ну, хоть не о зверолюдоведении. И понять его интерес здесь было проще - светловолосые к северу от Ядоземья встречались нечасто, и чем дальше от пограничья, тем реже. Другое дело, что если в древности рыжих считали благословенными Пламенным Кау, то ныне подозревали в родстве с варварами, или еще хлеще - в больной Спирали, раненой магией или злыми послевоенными лучами.
  
  - А как эти точки называются? На скулах и под глазами?
  
  - Веснушки.
  
  - О! Симпатичные...
  
  Нет, все-таки странный тип. Ханноку доводилось слышать фантастические рассказы караванщиков, что за Тсааном, в дальних пустынях, сохранились оазисы блаженных. Островки зелени в соленых песках, волей богов пережившие иссушение северного моря, отголосок мира до войн Сиятельных. Как Законтурный Запад, только еще лучше - без магии и жадных до власти орденцев. Чушь, конечно, но Шаи на роль тамошнего уроженца подходил отменно.
  
  Внезапность, похоже и впрямь стала основой жизни майтаннаев. Или хозяйка гостиницы попросту обрадовалась отъезду проблемных постояльцев. Припасы в дорогу собрали подозрительно быстро. Желание славного града Цуна и некоего Ханнока Шора отделаться друг от друга было полностью взаимным.
  
  Звероподобному, естественно, возможности прокатиться на лошади никто не предоставил. В отличие от чести нести тяжеленный короб с запасами. Ханнока до сих пор шатало, медленно оживающий хвост словно крапивой обмотали. Аэдан, перехватив тоскливый взгляд, бросил надменно:
  
  - Переход будет долгим. Ты справишься. Это не вопрос. Демон ты, или нет? Шевели копытами, ничтожество.
  
  Затем свесился с седла и ухватил химера за рог, тихо процедил в зверолюдское ухо "Помни уговор. Потом отдохнешь." Грубо отпихнул, так что Ханнок едва не упал. Наблюдавшие горожане одобряюще заухмылялись, предлагая вслух способы по укрощению южной нечисти. Аэдан отшучивался в ответ.
  
  Уже за городом, когда неровные стены с обломанными зубцами скрылись за деревьями, нгатай повернул лошадь налево, с Нгардокайского тракта на едва заметную тропку.
  
  - Могли бы сразу через южные ворота выехать. Все строишь из себя конспиратора? - Шаи раздраженно отмахнулся от низко свешенной ветви.
  
  - Если бы я им не был, вождь, ты бы и досюда не доехал, - Аэдан придержал коня и осмотрелся по сторонам, - А ты чего застыл, Сарагар?
  
  У Ханнока все странности прошедшего дня наконец сложились в единую картину. Ощетинившись, он отступил на шаг назад.
  
  - Вы ведь едете на юг? В Ядоземье?
  
  Аэдан усмехнулся, отчего-то вновь напомнив химеру Савора.
  
  - Так. Тебя это пугает?
  
  - Да! Теркана отравлена дикой магией! Терканаи...
  
  - Полные варвары. Ходят в штанах летом и имеют склонность превращаться в демонов. Вроде тебя. Ну как, уже успел попировать девственницами и наловить себе душ?
  
  Ханнок насторожено примолк, приготовившись скинуть лямку и удрать в лес. Аэдан с зловещим интересом за ним следил.
  
  - Полагаю, что нет.
  
  - Это злые земли, оттуда редко возвращаются, - упрямо повторил Ханнок.
  
  - В Тсаане говорят так про весь Нгат, и южный, и северный. Но видишь вот этого вот? Он еще жив. Хотя и очень старается.
  
  Очередная тревожная пауза затянулась. Наконец, наемник устало махнул рукой.
  
  - Ладно, будем проще. Мне и одного ретивого хватает. Отойдем на три перехода от города и можешь идти куда хочешь. Если думаешь сбежать раньше - вспомни, как меня называл Шаи. Я не люблю неучтенных хвостов и осложнений. Очень не люблю. Но вообще-то... Подумай, что в любом случае ждет тебя здесь дальше?
  
  По правде, вот как раз об этом размышлять Ханнок не хотел. И так ясно. Беглый. Клейменый. Рогатый. В лучшем случае - вольный батрак, гораздо вероятнее - порабощенный. Или и вовсе прирезанный втихаря. Вспомнилось, как один соклановец спьяну делился с ним мудростью, что из химерьих костей получаются отменные крючки и наконечники.
  
  - Ты считаешь, что там будет лучше? - озвучил он мысль.
  
  Аэдан с усмешкой покачал головой. И легко и непринужденно перешел на рубленый южный акцент
  
  - Считаю? Я это знаю. Я не просто еду в Теркану. Я туда возвращаюсь.
  Ханнок по-новому на него посмотрел. Смуглокожий, хотя и не до тсаанской глубокой меди, так, благородная бронза Нгата. Черноволосый, кареглазый. Слегка скуластый, слегка раскосый. Нос переломан в давнем бою, но сросся удачно. Архитипический, как сказала бы его бабка-учительница живописи по керамике, набор черт. Хоть в Сарагар его сели, хоть в Нгардок или еще какое княжество поменьше, везде сойдет за своего. Разве что короткая то ли бородка, то ли просто длинная щетина на подбородке выбивается из общего канона - здесь предпочитали гладко бриться. По крайней мере в родном Ханноку городе.
  
  - Ты не похож на южанина.
  
  - Значит, я действительно хороший параноик.
  
  - Зачем тебе все это?
  
  - Скрытность и кружные пути? Я пятнадцать лет прожил среди северян. Вы свели меня с ума.
  
  - Я о решении помочь. Почему?
  
  - Возможно, хочу вернуться домой красиво, - Аэдан глянул на алеющее к вечеру небо, затем на Шаи, - Хотя нет, я уже ответил. Вы свели меня с ума.
  
  Ханнок тоже тоскливо посмотрел на закат, туда, где остался Сарагар.
  
  - Как только начали расти рога, я совершаю ошибки. Одна за одной.
  
  - И какая же следующая? Решил остаться?
  
  - Нет, пойду с вами. Хотя, если от рогов так все дуреют, лучше сразу повеситься. Страшно. Ядоземье... страна непуганных парнокопытных идиотов.
  
  - Ха, а ты мне уже нравишься, - хохотнул Аэдан и перехватил поводья, поворачивая обратно на тропу, - Поехали.
  
  Химер поправил лямку, клыкасто ухмыльнувшись, впервые за последний сезон. Может, все и впрямь идет к лучшему.
  
  - А ты... - он повернулся к Шаи, с дружелюбной улыбкой наблюдавшему за разговором.
  
  - А вот со мной ты будешь говорить почтительно, - тсаанай не изменился в лице, - Ниже голову, правильное местоимение. Так что ты хотел спросить, Хааноок?
  
  - Ничего... вождь.
  
  Или нет.
  
  ---
  
  Створок в Терканайских воротах не было. Да и бессмысленно было их ставить, поскольку справа в стене зияла рваная дыра, а левая башня захаба давно осыпалась грудой битого камня. Полукольцом окружающие город предместья с этой стороны сходили на нет - лишь несколько хижин за кривыми заборами. Вдали в лучах низкого солнца медной змеей блестела река, текущая в сторону Сарагара. Мошкара очумело роилась в медленно стынущем воздухе.
  
  - Как думаете, что мы слышали в гостинице? - Сонни старалась казаться невозмутимой, но Ньеч знал ее слишком хорошо.
  
  - Не знаю, солнце. Но мне оно не нравится.
  
  Дело о завистливом бастарде превратилось в нечто таинственное, куда были замешаны один из вождей Нгардока и орденцы. Логику последних Ньеч провидеть не брался, может некогда предки огарков и Сиятельные и считались одним народом, но время это давно прошло. Пропитанный магией разум способен на самые странные решения, от гениальных до феерически глупых. Но в любом случае, звероврач ощущал себя лягушкой, попавшей в колесо водяной мельницы. Лечебницу он уже потерял, как бы совсем не расплющило.
  
  - Я думала, Айвар еще долго отлеживаться будет.
  
  - У Ордена хорошие маги-целители, - а вот это Ньеч произнес уже не с завистью, а с едва сдерживаемой злостью.
  
  Он еще мог понять желание древних Сиятельных укрыться от гибнущего мира за волшебным щитом Контура. Даже то, что, обнаружив спустя пятьсот лет выживших, законтурцы сразу же обрушились на едва оправившиеся Нгат и Тсаан чередой священных войн. Но теперь со времен коллапса минуло тысячелетие, а Орден по-прежнему сидел на знаниях как собака на сене. Пускай магия стала опасно нестабильной, но схемы кровотока, кишок, прочих внутренностей были бы бесценны. А так их приходилось восстанавливать по крупицам, кромсая трупы и сражаясь с суевериями. И конца этой работе видно не было.
  
  - ... сделал с Айваром?
  
  - А? - Ньеч вырвался из размышлений о прошлом и увидел, что они миновали последний двор. Дальше дорогу обрамляли поля кормовой в этом году кукурузы, высаженной вперемешку с тыквами и увитой фасолью.
  
  - Я говорю - что этот колдун сделал с Айваром?
  
  - И знать не хочу, - отрезал Ньеч. Сейчас он вполне разделял нгатайскую неприязнь к волшбе.
  
  - И что нам делать дальше?
  
  Ньеч не ответил. Потому как случайно увидал теплящийся среди высоких, шелестящих стеблей огонек. Не говоря ни слова, огарок стегнул кобылу Сонни плетью, пришпорил своего коня. Для светляков не сезон. А если это заплутавший в посевах хуторянин с трубкой, то лучше выглядеть безумным, чем быть мертвым.
  
  Угадал. Фитиль.
  
  За спиной сухо рявкнул огнестрел, свинцовая погибель просвистела мимо. Низко, метили в коня, не во всадника. Маисовый частокол закачался, захрустел, обозначая преследователей.
  
  - Нье-е-еч! - на памяти звероврача ученица назвала его по имени впервые.
  
  - Ходу!
  
  Все-таки хорошо, что Нгардок богат и хорошо снабжает зверильни. Лошади были быстры и выносливы, дорога исправна, кусты и стебли на обочинах слились в размытую полосу.
  
  Когда засада осталась позади, уже за досягаемостью пуль, в спину ехавшей впереди девушки аккурат между лопаток вонзился луч света. Янтарный, с изумрудными прожилками. Ньеч похолодел - оружие Сиятельных по рассказам способно было за считаные удары сердца прожечь насквозь бронзовую кирасу. Но Сонни даже не покачнулась. Сморгнув остаточный след от вспышки в глазах, огарок еще подстегнул скакуна.
  
  Остановились глубокой ночью, среди зарослей низкого сосняка. Среди мха тихо журчал ручей - можно будет напоить лошадей и пополнить фляги. Прочие луны уже сияли в полную силу, и, хотя гигант-Ахтой сегодня не был виден, света хватало. Ньеч быстро соскочил с взопревшего хлопьями, дрожащего коня. Беднягу едва не загнали, но беловолосый об этом не думал, подбежав к ученице. Та выглядела устало, но вполне здоровой.
  
  - Учитель, откуда они...
  
  - Ты в порядке? - перебил здравую, но неуместную мысль Ньеч. По его представлениям, ознакомившимся с мощью древнего оружия полагалось задаваться иными вопросами. Например, о реинкарнации.
  
  - Да, а что... - девушка увидела выражение его лица и побледнела, отчего конопушки на круглом личике стали еще заметнее, - Что случилось?
  
  - Повернись!
  
  Сонни, вздрогнув, развернулась. Платье на спине намокло от пота, но ткань между лопаток была цела. Ньеч провел раскрытой ладонью над местом попадания, прикрыв глаза для лучшей концентрации. Может, колдун из него и был совершенно никудышный, но унаследованное от предков умение считывать спектр заклинаний работало. Следовое излучение было слабым, но еще распознаваемым. Огарок прикусил губу, размышляя, стоит ли сообщать новость. Потом отбросил колебания. Они звероврачи. Она справится.
  
  - В тебя попали заклинанием. Сигнатура - та же, что у волшбы которой подвергли Айвара в гостинице.
  
  - Ох, Нгаре, мать наша... - девушка села в траву, невидяще смотря вдаль. Чем бы говорящий на укулли не околдовал бастарда, это за мгновение превратило того из самоуверенного аристократа в рыдающий обломок.
  
  - Сонни, слушай меня. Мы не знаем, что это было.
  
  - Он говорил про ак... активацию, У-учитель, и про смену шкуры...
  
  - Слова мага сложно понять...
  
  Сонни вздохнула, чуть запрокинув голову и тяжело сглотнув. Затем открыла глаза, смотря твердо и цепко.
  
  - Учитель. Вы не находите странным, что чудо-волки в нашей лечебнице объявились как раз тогда, как Айвар затеял свою игру с магмастерами? А ранее и в Сарагаре?
  
  Ньеч сел на корточки рядом, устало сложив руки на коленях.
  
  - Теперь нахожу. Но послушай меня, солнце, если бы Орден мог управлять озверением, не говоря уже о том, чтобы его вызывать... Они уже давно снова правили бы миром.
  
  - Может, они как раз готовятся к возвращению власти?
  
  - Вспомни, судя по голосу Айвар явно почувствовал, как его околдовали. И ты бы почувствовала, если бы колдовство сработало.
  
  Девушка упрямо поджала губы.
  
  - Может и так. А может быть, если бы я точно знала, чем мне грозит заклинание, и видела его применение, то меня тоже скрутило бы. Я читала о фантомной боли, Учитель.
  
  Ньеч собирался ответить, сказать еще что-нибудь неопределённо-ободряющее, но Сонни его опередила.
  
  - Я не говорила вам, почему пошла в звероврачи.
  
  - Нет, не говорила. Мне хватило рекомендаций жреца вашей деревни. И горячих уверений старосты, что на Ахтой ты по ночам не выла.
  
  Последнее было не к месту. Огарок вздохнул, сорвал травинку и прикусил, чувствуя горечь сока на языке. Девушка вновь смотрела мимо него, в темноту. Взбудораженные появление незнакомцев в роще четырехлапые чуже-мухи уже успокоились и танцевали в лунном свете, тихо попискивая.
  
  - Значит, и они не говорили. Вы ведь знаете праздник Божьей Свадьбы?
  
  - Да. Начало лета. Нгатаи жгут костры и вопят от заката до рассвета, мешая мне спать.
  
  - Молодежи в это время позволяется больше обычного. В тот год был удачный праздник - заморозки не побили виноград, маис взошел вовремя. За день до Свадьбы даже гроза отгремела, как положено. Из соседней деревни пришел парень, красивый, добрый, черноволосый. Мы хорошо провели время.
  
  Сонни умолкла на мгновение, затем вновь заговорила.
  
  - А на следующий день, когда давали прощальный пир, он подошел ко столу, взял нож и по рукоять вонзил в разносчицу. Потом голой рукой перебил горло своему брату, когда тот пытался его остановить. Прежде чем его скрутили, он ранил еще троих. К вечеру его глаза уже сверкали золотом. А дальше мех, клыки и когти, все как обычно... Он не дожил до зверильни.
  
  - Понятно. Ты решила послужить Иштанне, чтобы это не случилось с кем-нибудь другим.
  
  - Да, хотя сомневаюсь, что, кроме родителей, по мне сильно скучают дома. Староста был очень внимателен и вежлив все те дни, пока я собиралась в дорогу. Праздник-то и вправду веселый.
  
  Ньеч сплюнул травяной жвачкой. И не заметил, как весь стебелек сжевал.
  
  - Спираль, кресты и вилка, это уже мракобесие. Озверение - не дурная болезнь. Надо было мне сразу сказать, я бы им междуушье вправил.
  
  - Да я потом и сама уточнила, в учебниках. А поначалу страшно было. И вот теперь так же.
  
  Сонни вытащила из котомки моток крепкой веревки. Когда Ньеч посмотрел на нее, недоуменно изломив бровь, вздохнула и вытянула скрещенные в запястьях руки.
  
  - Я знала его с детства. Кетшег был хорошим парнем. Когда осознал, что натворил, то жутко кричал. Когда разучился кричать, завыл. Затем стража отвлеклась, и он перегрыз себе вену. Может, и впрямь обойдется.... Но если нет, то не хочу, чтобы у меня был повод поступить так же.
  
  ---
  
  Вскоре лошади были напоены. Нехитрые пожитки перебраны, подсчитаны и увязаны в сумки. Можно выдвигаться. Погони до сих пор слышно не было, но Орден и впрямь располагал волшебными передатчиками. Возможно придется идти по целине, вдали от трактов, чтобы не нарваться на следующую засаду.
  
  Колючие сосновые ветки раздвинулись и на поляну издевательски уверенной походкой вышел Аэдан с дубинкой наизготовку. За ним юркнул тсаанай.
  
  - Я говорил, что это они, - злорадно прошипел Ханнок, выглядывая из зарослей.
  
  - Для этого вам понадобилось зверолюдское ночное зрение? - вздохнул Ньеч, уставший удивляться, - Мне-то казалось мы так вымотались, что найти и поймать нас смогли бы даже слепые.
  
  - Что вы здесь делаете? - тон Аэдана способен был заморозить полуденную пустыню.
  
  - Как что? Вас ждем, обещали же увлекательное совместное путешествие, - невесело пошутил огарок.
  
  - А почему девица связана? - гневно сдвинул угольные брови Шаи, - Ты ее похитил?
  
  - Я сама так решила! - процедила Сонни. Если бы взгляд мог жечь, троица уже давно распалась бы горелыми костьми.
  
  - А, так это местный нгатайский ритуал! - тут же просиял черноволосый, затем озадаченно нахмурился, - А какова его цель?
  
  Сонни немедленно продемонстрировала ему, что Майтанне, прославленный перекрёсток культур, известно не только народными традициями, но и богатством ненормативной лексики.
  
  Аэдан задумчиво отбарабанил пальцами по бедру, затем кивнул сам себе.
  
  - Так. Ладно, разберемся с этим быстро.
  
  И вытащил кинжал, вырезанный из цельного кремневого отщепа.
  
  Ньеч молча подхватил дорожный посох. Затем между ними появился Шаи, белозубо ухмылявшийся и скрестивший руки на груди. Нгатай цыкнул и пристально посмотрел в глаза спутнику.
  
  - Отойди.
  
  - Аэдан, ты их не тронешь.
  
  - Не сейчас, вождь. Слишком часто наши пути пересекались. Не люблю такого.
  
  Ханноку ситуация тоже резко разонравилась.
  
  - Они явно меня искали. Не вас. Не...
  
  - А ты вообще заткнись, обормотень.
  
  - Ты обещал защищать меня в дороге, - беззаботно продолжил тсаанай, - Насколько я помню точные слова клятвы, в понятие "меня" так же включаются мои невольники, наймиты и вассалы. Я принимаю службу этих для своего проекта.
  
  - Вот же медная башка, - Аэдан сплюнул и бросил кинжал в ножны с такой силой, что рисковал или клинок сломать, или бок пропороть.
  
  Ньеч обернулся к внезапному сюзерену и церемонно склонил голову.
  
  - Вы спасли нас от смерти. Я благодарен.
  
  - Смерти? - хохотнул Аэдан, - Что вы, я всего лишь хотел подрезать сухожилия, ограбить и бросить вас здесь.
  
  Шаи поморщился, как от неспелого яблока. Затем мстительно, доверительным тоном сообщил:
  
  - Кстати. Аэдан - терканай.
  
  - Ну, ду-у-урень, - протянул южанин, и вновь перешел на родной диалект, - Так. Ладно. Огарок, развязывай девку и поехали. И так много времени потеряли. Затейничать можете на следующем привале, только отойдите подальше в заросли. А то мой вождь такой впечатлительный.
  
  - Что-о? - возмущенно истончила голос Сонни.
  
  - К сожалению, пока что нам надо сохранять сдерживающие путы... - сбивчиво принялся упражняться в дипломатии Ньеч.
  
  Терканай мгновенно закаменел лицом.
  
  - Если у нее озверение...
  
  - Нет, нет, совсем не то... Это эксперимент... Ну, так ученые называют...
  
  - Не учите южанина научной терминологии, доктор, - презрительно сощурился Аэдан, развернулся и ушел, оставив недоумевающего звероврача помогать ученице подняться.
  
  ---
  
  Отойдя на пару забегов Аэдан скомандовал привал. И, что характерно, не в деревне (впрочем, их с этой стороны вообще было мало) а в тщательно выбранной, укрытой от дороги ложбине, Ханнок долго ворочался, пытаясь устроить поджаренное плечо. Получалось плохо. И даже когда удалось, сон не шел. Мешали воспоминания об аукционе, зверильне и, отчего-то, доукульской молодости. Или Аэдан, бесшумно, но назойливо маячивший на страже.
  
  - Учитель, сейчас никто не видит, давайте уйдем отсюда...
  
  Тихо, осторожно, но опрометчиво. Ханнок все слышал. Промелькнула надежда что вздорная девица и коллекционер кишок по-тихому свалят из его жизни.
  
  Рано обрадовался.
  
  - Нет. Слишком опасно. Да и куда? Дома Айвар сотоварищи. Если преследуют - лучше отсидеться у варваров.
  
  - Но там же Теркана... - тоскливо прошептала Сонни.
  
  - Бывало и хуже, - ответил Ньеч. Словно и себя уговаривал.
  
  ---
  
  Наметившаяся было жара спала, так и не решившись превратить лето из плохонького в терпимое. Впрочем, Ханнока это радовало. Под палящими лучами терканайское рабство было бы совсем невыносимым. Сейчас зверолюд уныло шагал позади колонны, за ученицей. Полностью развязываться та отказывалась, ловко управляя лошадью даже скрученными руками, хотя Аэдан и пугал, что если "рыжая дурища" сломает себе чего при падении, то добьет её из милосердия.
  
  В теории, демоничность должна была одарить зверолюда нечеловеческой (Ха!) выносливостью, но обещанные мракотцом дары запаздывали. Плетеный короб после завтрака чуть полегчал, но все равно давил к земле, плюща крылья. Лямки натирали плечи, налобная - основание рогов. Под ноги попался камушек, угодив в межкопытье.
  
  - Твою же ж тьматерь! - Ханнок поджал ногу и заскакал по дороге, опасно шатаясь, прежде чем сообразил опереться на воткнутый в землю хвост.
  
  - Узрите ужас Юга! Вот он страшный демон, грозный зверолюд!
  
  Ханнок поднял голову. Сонни показала ему язык и добавила, уже шепотом, чтобы Аэдан не услышал:
  
  - Козел.
  
  - Ты же доброй должна быть. И понимающей... - химер наконец ухитрился выцарапать расклинивший камень, оставив недоговоренным извечное "А еще врач!".
  
  - А я на вольной практике, - безмятежно ответила девушка, с упором на то, из-за кого именно, - И вообще, на кинаях специализируясь.
  
  "Вот ехала бы назад и Айвара доставала, раз так хочется справедливости" - с тоской подумал Ханнок, но вслух сказал иное, из дурацкого желания оставить за собой последнее слово:
  
  - Можно подумать, они чем-то лучше...
  
  - Именно. Как отбесятся - верные, добрые, пушистые. Умные.
  
  - Волки-то? - поразился химер.
  
  - Ну, есть с кем сравнивать.
  
  - Эй, замыкающие! - прикрикнул из головы отряда Аэдан, - Вперед и молча, на привале налюбитесь.
  
  Раздумав отвечать, зверолюд подкинул камушек на ладони и запустил в лекаршу, метко угодив между лопаток. К его удивлению, Сонни разом застыла, точно столбняк схватив. Даже тихо всхлипнула от ужаса. Затем отмерла, развернулась и посмотрела на метателя с такой лютой ненавистью, словно убить и съесть собралась. Но ничего не сказала.
  
  - Твою же тьматерь... - повторил Ханнок, поправил лямку и пошел дальше.
  
  ---
  
  Привал, незапланированный, когда отряд по узкой расщелине проехал необычно крутой гребень и спустился в глубокую котловину. Остановились у пересекавшего дорогу ручья, почти речки. Вода курилась паром, размыла колеи в слякоть, трава по берегам пожухла. Когда любопытный Шаи сунул в поток руку, то с ойканьем выдернул, обжегшись.
  
  - Ну вот куда ты все время лезешь, - прикрикнул на него Аэдан, но как-то благодушно. Осмотрелся по сторонам, вдохнул полной грудью, улыбнулся.
  
  - Почти как дома...
  
  Земля под ногами вздрогнула, снизу донесся мерный рокот. А затем над макушками деревьев взметнулся столб воды, в пол-Клыка высотой, со свистом и ревом. С минуту ярился, а потом осел теплой моросью.
  
  Лошади ржали и порывались встать на дыбы. Едва успокоили, терканай, блаженно сощурившись, повторил:
  
  - И впрямь, как дома.
  
  Ханноку идея с переселением на Юг резко разонравилась.
  
  - Такое... там всегда? - хотелось выразиться покрепче, но портить ностальгию этому сумасшедшему как-то боязно.
  
  - По-разному. Где тоже гейзеры, где сера чадит, где трясет, а где и взрывается. А что, тебя это пугает?
  
  - Да! - честно рявкнул зверолюд. Остальные молчали, но громче ораторов.
  
  - Кау, ты слышишь? - Аэдан посмотрел на небо, суровое как нгатайский пантеон. Не дождавшись ответа (а может, и дождавшись - пёс этих южных психов знает), он вдруг заявил:
  
  - Так. Если вас это утешит, скоро тут еще веселее будет. Варанг возвращает себе отнятое.
  
  - Аэдан, только не говори, что ты еще и в мистики решил податься, - Шаи нервно смотрел под ноги коню, словно ожидал что в любую секунду земля плюнет кипятком и сварит их заживо.
  
  - А говоря проще, - южанин пожал плечами с видом "И они еще называют нас варварами!", - область дикой магии расползается. Последние охранные чары Сиятельных сдают. Те мечтали о тихой, мирной луне. Вот и доигрались.
  
  - Так это же хорошо, что волшба так долго держалась, - возразил Шаи, - если раньше везде такое непотребство творилось...
  
  - Не скажи, вождь. Ничего бесследно не пропадает. Варанг давно мечтал побуйствовать, - Аэдан на секунду застекленел глазами, словно извлекал из памяти глубоко упрятанное:
  
  - Над Терканой чары распались в самом конце пятого века и нас потом еще лет сто трясло. В восьмом граница доползла до Водораздельного хребта и его пришлось переименовать в Огненный. Сейчас на очереди северный Нгат. С накопленным. А уж когда до экватора доберется...
  
  "Брешет" - с надеждой подумал Ханнок. В Сарагаре при укульских храмах таких безумных пророков хватало на целые диспуты, с битьем посохами и тасканием за тоги.
  
  В небо взлетел еще один гейзер, еще выше первого и в забеге слева.
  
  - Красота! - цокнул языком Аэдан, - Когда я ехал на север, эта кальдера молчала. Ладно. Распаковываемся - Шаи ты берешь на себя...
  
  Кальдера? Ханнок вздрогнул и повнимательнее осмотрелся по сторонам. И впрямь - заросшие, оплывшие, но вполне различимые стенки и дно кратера, если знать куда смотреть. А по центру они, такие маленькие и легко портящиеся от высокой температуры...
  
  Чертово образование, проклятое воображение.
  
  - Знаешь, вождь... А я еще не устал! - бодро рыкнул зверолюд.
  
  ---
  
  К вечеру Ханнок уже горько жалел, что напросился на полный переход. Мерзкий наемник, довольно щурясь, выслушал горячие заверения отряда в хорошем здравии и погнал вперед, дав лишь краткую передышку для лошадей - их он явно любил больше (зверо)людей. Шаи гордо страдал молча, Сонни тоже превозносилась силой духа над мучителями. Как назло, дальше тракт шел вдоль цепи холмов весьма характерной формы, цедивших горячие ручьи и пыхавших разноцветным дымом. Предоставляя негодяю повод для новых и новых отговорок:
  
  - Нет, здесь рокочет не в ритм, идем дальше.
  
  - Вон та расщелина мне не нравится - как бы не серы не надышались.
  
  - А вы знаете, как далеко добивает палящая туча?
  
  Ньеч, не иначе как вспомнив наконец про лекарские клятвы, возмутился:
  
  - Мой пациент сейчас свалится и без пирокластических потоков, да и нам надо восстановить силы!
  
  Ханнок умилился заботе, насколько вообще мог соображать. Последний забег он протащился, вывалив по-звериному язык и даже этого не замечая.
  
  - Вот как, все еще пациент? - изломил бровь Аэдан, разворачиваясь в седле.
  
  - Должник, - тут же поправился звероврач, - Нам с него еще задолженность за лекарские услуги брать.
  
  - Хорошо. Значит мы наконец оторвались от преследователей?
  
  - Каких? - фальшиво изумился Ньеч.
  
  - Которые выгнали вас из города и сделали привлекательной службу даже у этого вот, - южанин кивнул на Шаи.
  
  Тсаанай тут же надулся как мышь на крупу. Но молча - длительные прогулки на свежем воздухе творят чудеса даже с аристократией. Особенно с аристократией. Нгатай продолжал рассматривать огарка. А тому бесстрастие изменяло с паникой. Наконец, ядоземец смилостивился:
  
  - Да бросьте, док. По вам обоим видно, что дома теперь страшнее чем с южным варваром. Покорные, вечно озирающиеся, кхм, экспериментирующие. Так внезапно лишившиеся чина и надела. Совершенно случайно оказавшиеся на дороге в страшную, страшную Теркану.
  
  Удовольствовавшись произведенным эффектом, Аэдан пожал плечами и добавил:
  
  - Но вообще-то мне Ханнок рассказал, о чем вы в ночи ворковали.
  
  - Вот же мерзкая тварь! - ахнула Сонни, которую Шаи как раз галантно снимал с лошади. Девушка даже попыталась подскочить ближе (наверняка чтобы пнуть, зараза), но добилась лишь того, что и сама споткнулась, и благодетеля уронила.
  
  - Ах-ха, именно такая, - процедил химер, пошатываясь, - Дайте подохнуть спокойно, сволочи.
  
  Ньеч прикусил губу, явно намереваясь отпереться очередным мудреным термином. Но поглядел на вконец вымотанных лошадей, на барахтающуюся на земле Сонни, и сдался:
  
  - Да, на нас действительно устроили засаду. Но я не знаю, какими причинами руководствовались нападавшие.
  
  Южанин помедлил и кивнул сам себе. Или голосам в голове - не разберешь.
  
  - Так. Вон та полянка подойдет. Как устроимся, расскажете, что это за напасть такая. И развязывай уже эту рыжую скорбь, даже если она и впрямь перекинется в волчицу, поверь - я успею ударить первым.
  
  Затем спрыгнул с коня, отцепил от седла кожаное ведерко и ровной, уверенной походкой пошел к побулькивающему рядом источнику. Прочие проводили его завистливыми взглядами. Задница истинного наездника!
  
  - Сарагар, помоги расседлать и обтереть живность, - донеслось от воды, - И дрова на тебе.
  
  - Да, вождь, - сказал Ханнок, сделал шаг и мордой вперед повалился в обморок.
  
  ---
  
  Первым что зверолюд увидел, когда очнулся, стал Ньеч, зловеще смотрящий на него в упор. Фирменным нечитаемым огарковым взглядом, беспросветно черными глазами на фоне бледной кожи. В руке у него был длинный обсидиановый резак, как раз тот, которым Ханноку когда-то грозились порезать крылья.
  
  - Чур меня! Сги-и-инь! - взвыл сарагарец, пытаясь отползти. Не получалось - похоже, связали. Рванувшись из последних сил, Ханнок выдрался из пут и обнаружил, что воевал с одеялом.
  
  - И впрямь, живой, - откуда-то сбоку с разочарованием протянула Сонни.
  
  - Я был бы очень благодарен, если бы ты не дергался, - Ньеч указал лезвием ему на плечо, - Надо переменить повязку.
  
  Зверолюд скосил глаза и увидел, что и эта была другой, не с которой он тащился по дороге.
  
  - А нож-то зачем? - пристыженно сказал он.
  
  - На всякий. Прошлая присохла, отдирать пришлось.
  
  - Сколько я в отключке?
  
  - Ночь и большую часть дня.
  
  И впрямь, солнце уже стояло к закату. Ветер сбил вчерашнюю угрюмую пелену туч в белые кучевые облака и утих, подарив третий за это лето приятный день. В листве цвиркали птицы, на сосновой ветке копошилась большая четырехлапка. Открутила молодую шишку, выпустила мозаичные крылья и с натужным гудением понесла добычу в гнездо. Даже неспокойно рокочущие холмы казались уютными печками, а не кошмарными язвами на теле земли.
  
  Ньеч аккуратно разматывал повязку, напоминая прежнего, оседлого себя - уверенный, профессиональный.
  
  - Аэдан просил передать извинения, - как бы между прочим сказал звероврач, нахмурив редкие брови и не отрывая взгляда от ожога. Не дождавшись ответа от настороженно притихшего химероида, продолжил:
  
  - Если его точными словами, то он "забыл, что не все Кан-Каддахи одинаково сильны".
  
  - Вот значит как, - проворчал Ханнок. Без некоторых любезностей, оказывается, вполне можно прожить.
  
  - Не подскажешь, что он хотел этим сказать?
  
  - Это имя его клана. В Цуне он, похоже, принял меня за сородича. А теперь жалеет.
  
  - И правильно, правильно делает! - снова Сонни.
  
  Ньеч тяжело вздохнул, бросил снятый бинт на землю и сказал:
  
  - Солнце, подойди-ка сюда.
  
  - Зачем это?
  
  - Продолжим обучение.
  
  - Учитель, да что, я ожогов не видела?!
  
  - Сонни из рода Кех! Либо делай как я говорю, либо прекрати называть меня Учителем!
  
  Девушка зло засопела, но подошла. Ханнок заметил, что кинжала, который она так рьяно стремилась в него воткнуть в гостинице, при ней сейчас не было. Но с таким взглядом и ногтей достаточно.
  
  - Да я и сам могу... - забеспокоился зверолюд.
  
  - Хоть сейчас не дури, пожалуйста, - процедил Ньеч, на мгновение вновь теряя выдержку, - Па-ци-ент, гни мою Спираль Омэль...
  
  Затем вновь перешел на ровный лекторский тон.
  
  - Видишь, какая у него регенерация? Чистая рана, три дня - и уже настолько зажило. Даже быстрее, чем по наблюдениям отца. Если в дальнейшем придется делать операции на свежих оборотнях, учитывай этот факт, не то срастется криво. Или слишком хорошо.
  
  - Но это ведь следовое свойство? Чем дальше от даты окончательной стабилизации, тем скорость восстановления ближе к общечеловеческой норме?
  
  - Правильно. Молодец!
  
  Пока Сонни меняла повязку, звероврачи продолжили перебрасываться терминами. Затем девушка ушла, одарив его напоследок уже привычным презрительным взглядом.
  
  - Насчет зверильни... Я...
  
  - Тебя при поимке по голове ударили? - перебил огарок.
  
  Ханнок внутренне съежился, но все же ответил:
  
  - Да.
  
  - Надо было сразу сказать, - неожиданно мирно сказал Ньеч, - Я бы еще раньше предложил остановиться.
  
  Сунул зверолюду в руки деревянную тарелку с ужином и ушел.
  
  ---
  
  Спустя час, Ханнок, сытый и уверившийся в своих силах, вылез из-под устроенного для него навеса и все еще нетвердо поковылял к источнику. В округлой, устланной плоскими окатышами впадине сливались два ручья - один обычный, холодный, и второй, разогретый лично Пламенным Кау. В отличие от водоемов кальдеры, эта природная купальня уже была приспособлена путешественниками. Края расчистили от зарослей, один выложили набранным камнями, превратив в удобную террасу, на которую можно опереться спиной и вытянуть ноги.
  
  Были бы места полюдней и поспокойней, здесь уже давно возникла бы гостиница. Впрочем, Аэдан уверял, что в переходе отсюда таковая имеется. Под рукой Терканнеша, но обслуживаемая местными. Можно будет пополнить запасы. Поспать на кровати.
  
  - Скажи, Хааноок, не правда ли чудесно видеть вокруг такое буйство природы? - раздалось над ухом, заставив драколеня раздраженно прикрыться крылом. На укульские традиции ему было уже наплевать, нгатайские весьма свободны, но озверение, видимо, делает человека несколько более щепетильным в правилах приличия. Шаи, и не заметив этого, продолжил, мечтательно устремив взор вдаль:
  
  - Иногда я жалею, что не зверолюд! В городах наши души отрываются от основы основ, мы разбавляем исконную чистоту и правду ложью, забываем великолепие мира в погоне за наживой. А дикая душа по-прежнему пьянеет от красоты, свободы и тихой радости бытия!
  
  В данный момент дикая зверолюдская сущность мечтала о крыше над головой, деньгах и крепком правовом статусе. Но идти поперек вождеской мысли Ханнок не стал, лишь неопределенно угукнул. В конце концов, уроженцу Тсаана простительно ошалеть от обилия воды и зелени.
  
  Шаи налюбовался соснами, покачал головой и воссиял улыбкой уже конкретно Ханноку.
  
  - Так пишет Иллак Многовидавший. Я с ним во многом согласен. Но все же и в слове, каламе и поэме можно найти утешение... Хааноок, а давай, я научу тебя читать!
  
  - Спасибо, вождь. Не нужно. Я общинник.
  
  - Да я уже слышал, - отмахнулся Шаи, - Не надо бояться! Кого волнуют запреты в этих лунах, вольном Нгате!
  
  Сарагарец притих, не зная, как на это реагировать. Пустынник вообще вел себя странно, а сейчас и вовсе Сиятельным заговорил - те первыми обнаружили, что Варанг не центр мира, а всего лишь луна. Им это было просто - как раз под ликом Ахау жили. И все остальные народы были в курсе их первенства, поскольку магмастера не уставали об этом напоминать, везде, всегда, говоря на любом языке, если надо, ломая его об колено.
  
  "Луннистый цвет лица."
  
  "Городское лунство."
  
  "Владыка Ютель, да если бы не мы, то вы, тупое стадо, до сих пор верили, что луна плоская!"
  
  "Внимай, Килич, это отродье Кау с Заречья опять с нашими девками целовалось. Глянь-ка на него! Ну и рожа. А ну стой! Что, не нравится? Вот тебе еще! Еще раз увижу твою морду, тварь, в луну по самый головной мех загоню!"
  
  "Эй, Хааноок, что случилось?"
  
  Ханнок вдруг осознал, что Шаи отошел на шаг и смотрит на него очень, очень осторожно. Возможно от того, что химер скалится во все клыки и глухо рычит. Смутившись, сарагарец сделал вид что поперхнулся и наскоро переделал оскал в зверолюдскую улыбку, благо разница невелика. Но просветительский энтузиазм успел угаснуть.
  
  - Э-э-э... Ну-у... Ты отдыхай пока, набирайся сил...
  
  ---
  
  Когда Ханнок вернулся к костру, то обнаружил, что Сонни занята варкой травяного настоя в горшке. Такие по негласному договору между путниками оставлялись и чистились после использования на стоянках, дабы те, кто не мог позволить себе дорогие металлические котелки могли спокойно приготовить горячее. Когда сарагарец подсел к огню, девушка молча сунула ему в руки наполненную плошку. Плевать в нее не стала. Уже прогресс.
  
  Зверолюд принюхался. Вроде бы не цикута.
  
  - Нужно мне тебя травить... - поморщилась Сонни и демонстративно отхлебнула свою порцию.
  
  Мимо прошел Шаи, бережно держа в сложенных лодочкой ладонях яблоко. Драколень напрягся, ожидая продолжения разговора, но, на счастье, нобиль нашел себе новую жертву.
  
  - А что ты делаешь? - полюбопытствовал пустынник у Ньеча, шаманившего над зеленой папкой. Панибратское "ты" резануло слух. Лекарь немигающе уставился на нанимателя, но на того огарковская харизма не действовала.
  
  - Привожу в порядок записи по зверолюдям.
  
  - Вот как? - оживился Шаи, - Покажи!
  
  Ханнок не удержался и присоединился. Ньеч аккуратно отщелкнул и перелистнул обложку. Первым сверху оказался рисунок зверолюда. В реалистичной манере - художник явно обучался по старинным сиятельным канонам. Ханнок всмотрелся и почувствовал, как щетинится загривок - с толстого дорогого картона на него смотрела демонская морда. Знакомая, хотя в последний раз Ханнок ее видел оскаленной и обесцвеченной от консерванта. Рисованный драколень же казался вполне довольным жизнью, смотря с легким прищуром и чуть улыбаясь - автор ухитрился замечательно передать характер. Рядом с портретом была схематичная зарисовка в полный рост. Что интересно, по ней у химероида крылья были маленькие, больше похожие на ощипанные курьи, чем на перепончато-демонские.
  
  - Это тот, которого ты распилил? - жизнерадостно хрустнул яблоком Шаи.
  
  Последовавшая пауза затянулась. Ханнок слегка пожалел о том, что оказался рядом.
  
  - Да. Это он.
  
  - А за что его так?
  
  - Он попросил.
  
  - Отдал себя на благо науки? Как благородно с его стороны...
  
  - Нет.
  
  - Какой-нибудь ядоземный обычай? Я слышал в древние времена воины отдавали свою кровь во искупление озверелости...
  
  - Наверное.
  
  - Да не уходи ты от разговора! - аристократичная выдержка наконец дала трещину и недогрызанное яблоко улетело в хвойник, - Здесь я на вас всех трачусь!
  
  Ньеч в лице не поменялся, а вот Сонни стиснула ложку как боец - литой пернач. На счастье, нобиль на нее не смотрел, зато Ханнок про себя понадеялся, что у взбалмошной девицы теперь появится иной объект для ненависти.
  
  - Вождь, там не о чем говорить, - наконец ответил огарок, нехотя и непривычно простым, усталым тоном, - Они с отцом часто пили вместе. Терканай просил его ампутировать крылья. Отец отказывался. Одним вечером демон отвесил отцу затрещину. Не рассчитал. Проспавшись, рогатый сам принес мне меч. Вот и все... Я не помню подробностей, сам потом добил запас спирта.
  
  На какое-то мгновение раскосые тсаанские глаза округлились, только теперь на смену гонору пришла искренняя растерянность. А затем на лице снова разлилось одухотворенное выражение. Ханноку такое было знакомо по посиделкам в укульских Домах Дебатов, где лучшие мужи Ламана соревновались в умении придавать смысл любому событию. И похоже, Ньечу эта традиция тоже была отменно известна:
  
  - Не надо вождь. Это было... непрофессионально с моей стороны. Давайте, я вам лучше про кинаев расскажу.
  
  А вот это уже знакомо, скучно. Сарагарец зевнул в ладонь и ушел спать.
  
  ---
  
  К заставе с гостиницей они вышли уже в ночи, сделав в пути лишнюю остановку на отдых страдающему зверолюду. Впрочем, погода была ясная, и, хотя на западе горизонт еще теплился последними отблесками зари, Ахтой уже светил в полную силу. Даже ярче, чем дома. Пожалуй, сейчас Ханнок мог бы читать в его свете даже без химерьего зрения. На желто-рыжем диске Владыки Приливов можно было разглядеть мельчайшие детали вроде кратеров, солончаков, каньонов и, даже, тонкие белые завитки и черточки облаков. Шаи и на луну таращился все с тем же восторгом, что и на сосны с ручьями. Уже привычно.
  
  - Не нравится мне это, - сказал Аэдан. Южанин, привстав в стременах, вглядывался вперед, где заросли мелколесья разрывала небольшая росчисть. За ней, чуть в стороне от основной дороги, темнел высокий частокол и серебрилась в лунном свете тесовая крыша длинного дома.
  
  - Что такое? - Шаи отвлекся от созерцания, и грозно нахмурил четкие брови, - Опять за свое?
  
  - Слишком тихо. И темно.
  
  - Спят уже все, - передернул плечами нобиль.
  
  - В пограничье, на тракте? Знаешь что, вождь, подождите-ка меня здесь. И с дороги сойдите.
  
  Аэдан спрыгнул с коня, сунул поводья зверолюду. Тот набрался смелости и спросил:
  
  - Горцы?
  
  - Не похоже, - покачал головой терканай, - Пожара не было. Посевы целехоньки.
  
  И растворился в темноте. Ханнок даже сморгнул, проверяя, не отказало ли ночное зрение - в первые дни такое бывало. Затем стянул осточертевший короб. Некоторое время стояли в зловещей тишине.
  
  - Кстати, а что за общинником ты был, Хааноок? - пусть и произнесенный вполголоса, очередной вопрос в ночи прозвучал громко, невместно и беспощадно.
  
  - Гончаром, - тихо рыкнул зверолюд, напряженно всматриваясь вслед наёмнику.
  
  - Меща-а-анин, значит, - протянул Шаи. И не угадаешь, то ли это неистребимый пустынный говор, то ли нобиль разочарован до глубины души. Скорее всего и то, и другое.
  
  - Я думал, ты хоть крестьянин. Путь ремесленника конечно почетней торгаша, но все ж таки... Слушай, если ты не хочешь учиться читать, взял бы хоть пару уроков воина у Аэдана.
  
  Ханнок разозлился. Приоткрыл пасть, собираясь ответить. Раздалось рычание. Драколенье сердце пропустило удар - показалось, что проснулся, наконец, тот самый внутренний зверь. Затем он осознал, что рычат из кустов сбоку. А еще мгновение спустя ветки захрустели и на путников бросился черный ком меха и ярости.
  
  Тяжелая лапища с совсем не по-волчьи острыми когтями легко вспорола шею коню Шаи. Не заржав, захрипев, животное от удара повалилось набок, увлекая за собой нобиля. Следующей была Сонни, судорожно пытавшаяся управиться с взбесившейся кобылой.
  
  Крутившийся вокруг, лязгающий пенными зубищами кин-волк напрягся, готовясь прыгнуть. Не получилось - опомнившийся химер подбежал и обхватил его сзади руками. Ошибку Ханнок осознал быстро - этот был намного, намного сильнее обычных кинаев. Если бы сарагарцу самому не прибавило сил озверение, то все закончилось бы скоро и бесславно. Зверолюди покатились по траве хрипящим, дерущимся клубком. Ханноку приходилось прилагать все силы, чтобы удержать противника, в лицо лезла черная, пахучая шерсть. Затем он вдруг вспомнил, что у него тоже теперь пасть хоть куда и впился в волчью глотку. Кинай взревел, отчаянно выдрался из хватки, располосовав шею о клыки химера. Вскочил, пошатнулся, зажимая руками бьющую из раны жизнь, совсем по-человечески всхлипнул и рухнул обратно. Затих.
  
  - Верная, добрая, пушистая... с-скотина! - сплюнул Ханнок кровью и черным волосом. Вытер морду тыльной стороной ладони, борясь с тошнотой и исподлобья смотря на упавшую-таки с лошади Сонни. Предоставил поднимать ее Ньечу, сам пошел вытаскивать из-под туши тьматерящегося Шаи. Надо же, когда припрет умеем, оказывается, выражаться похлеще мещан. Парню повезло - лишь придавило, но ничего не сломало.
  
  - Тьмать! - испуганно пискнула Сонни. Зверолюд, оскалившись, крутанулся, приготовившись встретить очередную угрозу. Но это был лишь Аэдан. И ведь как неслышно подобрался!
  
  - Уходим, немедленно! - бросил он.
  
  - Но здесь бешеный! На заставе есть люди, им... - Шаи явно пришел в себя.
  
  - Это не застава, это логово. Я сказал - уходим! Садись на лошадь Сонни, - южанин уже подсаживал девушку в седло к Ньечу.
  
  Ханнок пригляделся и увидел, что меч Аэдана маслянисто блестит от крови.
  
  - Волки вас слышали. Мы не уйдем от них по лесу, - продолжил наемник, - Поскачем мимо заставы по дороге, быстро. Не останавливайтесь ни в коем случае... Сарагар, твою же тьматерь, ты что, совсем тупой? Бросай драный короб! Тебе придется бежать самому.
  
  "Но я и хожу то еще едва!" - панически пронеслось в рогатой голове. Вот именно что до бега в лечебнице дело не дошло, а потом было не до тренировок. "Пособие" оптимистично заявляло, что "освоив пружинящие скачки, хвост-маневры, расчет скорости и рассеянное внимание, вы поймете, что можете бежать даже легче, чем ходить". Очень воодушевляюще, но не в ситуации, когда за тобой гонятся куда удачнее скомпонованные оборотни.
  
  Аэдан не оставил времени для сомнений, послав коня вскачь. Не слишком быстро, как раз чтобы остальные могли пристроиться в хвост, и как раз для достаточно, чтобы демон взял разгон.
  
  Заросли маквиса по обочинам захрустели и заурчали, в просветах веток зажглись парные огоньки, янтарные, алые, зеленые, но одинаково нагоняющие первобытную жуть. Зверолюд прибавил скорости, плотно прижимая крылья к спине - так меньше давил встречный ветер.
  
  Позади утробно рявкали и чавкали когтями по влажной земле чудо-кинаи. Впереди Аэдан выругался, перекрыв лошадиный и демонский топот. Плотно приник к конской шее, занес меч и послал коня в галоп. Ханнок пригляделся и похолодел - дорогу преграждало трое самых больших и дико выглядящих волколюдей, каких он только видел в жизни...
  
  Аэдан катафрактарием влетел в мохнатый заслон, раскидав двух и с оттягом рубанув мечом третьего. В лунном свете на мгновение зависла дуга из капель крови и осколков обсидиана, вскрытый волк отлетел в кусты. Ханнок ощутил знакомый прилив адреналина настоящего клановца из Кенна. Прямо как в плантационных войнах в Ксадье. Торжествующе взвыв, он перепрыгнул одного сбитого, приземлился на другого (под копытами только и хрустнуло), а затем споткнулся и проехался ничком по дороге.
  
  Сверху тут же навалился кинай, затем еще один. В едва поджившее плечо впились зубы. Другой комплект - в ногу. Где-то на задворках сознания холодком пронеслась мысль, что его, похоже, сейчас будут жрать живьем, но была тут же утоплена в багровом прибое амока. Следующие мгновения растянулись в мешанину рычания и грызни, пока, внезапно, одного из подмявших не скинул удар конского копыта. Другому досталось уже изрядно выщербленным мечом.
  
  Аэдан нагнулся с седла и ухватил нелепо торчащее крыло за коготь. Рывком вздернутый с земли химероид заорал от боли в прокушенной ноге, но каким-то чудом ухитрился вцепиться в седло, поймать ритм и побежать дальше. Оставшиеся волки некоторое время гнались за ними, тяжело дыша и разевая алые пасти, потом отстали и вернулись назад, к павшим товарищам. Оплакивать или питаться - выяснять не хотелось.
  
  ---
  
  - Повезло... - прохрипел Ханнок, отпустил руку и рухнул на колени.
  
  - Повезло? - вяло повторил нобиль.
  
  - Не до конца обратились, - сказал химер, в попытке хоть разговором отвлечься от огнем горевших покусов, - Еще плохо охотятся. Боятся от логова отходить.
  
  - Так ты тоже изучал кинаев? - Шаи подался вперед, явно не поняв сути разговора. Как обычно.
  
  - Нет, тьмать, я их ловил и убивал! - рыкнул зверолюд, отдирая безнадежно испорченную грязью и свежей кровью повязку. И без того неаппетитный ожог украсили рваные следы клыков.
  
  - Ты же общинник... - так же пристукнуто отозвался Шаи.
  
  - Да в чем дело-то? - взревел Ханнок. Рядом уже сидел Ньеч, сосредоточенно развязывающий сумку с лекарствами.
  
  - Тебе нельзя носить оружие...
  
  - Иштанна, мать твоя... - оскалился зверолюд, затем принюхался. Запах спирта. Ньеч уже откупорил склянку и смочил чистый бинт.
  
  - Убери это! - получилось едва человечески.
  
  Аэдан тоже дернулся, обернулся. Выхватил у не ожидавшего лекаря пузырек и быстро заткнул.
  
  - Потом объясню.
  
  - Рану надо обработать! - возмутился звероврач, - Или ты предлагаешь прижигать?
  
  Вместо ответа южанин кивнул на зверолюда. Тот как раз с гримасой крайнего отвращения лизнул плечо.
  
  - Спираль, кресты и вилка... С ума сошел? Немедленно прекрати!
  
  - Пособие, страница сорок, верхняя строка, - буркнул демон, не поднимая головы.
  
  Ньеч попытался выхватить скляницу, но под недобрым нгатайским взглядом сдался и предпочёл открыть книгу.
  
  - "При отсутствии указанных в примечании особенностей, ваша слюна будет обладать сильным антисептическим действием", - прочел вслух огарок, - Не знал, что ты разбираешься в терминологии.
  
  - Не разбираюсь. Там в конце словарь есть. С разделом на укулли, - Ханнок продолжил без удовольствия вылизывать рану.
  
  - Тьмать, не могу на это смотреть, - Ньеч сунул книгу в руки ученице и принялся помогать нгатаю зашивать раскогченное предплечье.
  
  - Так ты умеешь читать! - запоздало отозвался нобиль, и тут же перешел в атаку: - Ты не говорил!
  
  - А вы не спрашивали... вождь.
  
  - Так. Вот оно что... - Аэдан прикрыл лицо ладонью, массируя пальцами виски, - Шаи. В Нгате условие на полное членство в городской общине - грамотность и запись в ополчение.
  
  - Ого. Вот как, - улыбка у тсааная вышла жизнерадостной, но выше носа не поднялась, - Что ж, буду знать!
  
  - Кстати, у нашего превосходительства здоровенная ссадина через всю спину. А может и ниже. Мог бы и помочь, раз ты у нас так полезен для здоровья, - вкрадчиво шепнула в острое зверолюдское ухо Сонни, когда аристократ ушел наводить порядок в поредевших пожитках.
  
  - Не поможет, - Ханнок сплюнул и прополоскал пасть водой, - Там внизу приписка есть: "На змеелюдей не работает".
  
  Сонни хохотнула и ткнула его кулаком в плечо. Здоровое, к счастью.
  
  
  ---
  
  
  - Ого! - в кои-то веки пейзажем восхитился не аристократ, а кто-то другой. Данном случае - Сонни.
  
  Весь предыдущий день они шли через густой, нежилой лес, изредка перемежающийся зарастающими росчистями с брошенными хуторами. Если бы не пустующие, но ухоженные караванные стоянки, да петляющая дорога, местность казалась бы совсем вымершей. А затем лес закончился разом, словно ножом отрезали. За крайними дубами, осажденными орешниковым подростом, открылась травянистая, всхолмленная пустошь, по правую и левую руку простиравшаяся за горизонт. Впереди же, через несколько забегов, так же четко отделенным вставал другой лес - хвойный, чуждый, мрачный, лишь кое-где оживлявшийся странными деревьями с полосатой, бело-черной корой и висячими ветвями. Над кронами, вдали, виднелись увенчанными снежными шапками горы. Некоторые из пиков были подозрительно правильной, конусовидной формы. А один даже откровенно курился пепельными облаком, клубящимся, серым и длинным.
  
  Но рыжий восторг явно вызвала высокая башня белого камня, словно выточенная из мамонтовой кости. Причудливая вязь контрфорсов, стрельчатых окон и колонн столь напоминала архитектуру Верхнего Города, что у Ханнока подкатил ком к горлу. Почти Клык, только тому не хватало уцелевшей верхушки.
  
  - Так. Добро пожаловать на Юг, - сказал Аэдан, щуривший глаза на башню.
  
  - Что-то не так? - тихо спросил Ханнок, уже наловчившийся определять оттенки эмоций на суровом южном лице.
  
  - Камень не светится. Ни на Игле, ни Ильяктовом Дозоре, ни вон там, - нгатай поочередно указал на ближний шпиль, затем еще в две точки куда-то дальше по безлесной полосе. Зверолюд пригляделся и осознал, что то, что он принял за белые скалы вдалеке, также было наследием Янтарной Эпохи. А еще тот факт, что вся эта система отменно напоминает Контур, только пожиже, пораздолбанней и без переливающегося золотыми и багровыми разводами волшебного купола, начинающегося от башен и уходящего ввысь и в стороны насколько хватало глаз.
  
  - А! Так это Внешний Контур! - присвистнул Шаи, затем свысока обозрел прочих северян, удивленных и растерянных. Ну да, в кои-то веки это не он задает вопросы, а говорит что-то путное. Осталось понять - что именно.
  
  - Я удивлен, что вы о нем не слышали, - сказал Аэдан, уловивший общий настрой, - В конце концов именно благодаря ему вы до сих питаетесь виноградом и оливками, а не репой с картошкой, как все нормальные люди к югу от Тсаана.
  
  - Значит, нас тоже прикрывает магия... - пробормотал про себя химер, стараясь скрыть уязвленность. Северонгатайский гонор во многом основывался на том, что процветание Сарагара и Нгардока было рождено в упорном труде и борьбе с тяжелым наследием Сиятельных. Осознание, что окрестные варвары вполне могут видеть в них таких же изнеженных законтурцев, какими они сами считают магмастеров, было внезапным и неприятным.
  
  - Не сказал бы, что прикрывает, - утешил его терканай, - Укуль не успел его достроить. Так лишь зимы чуть мягче, вулканы тише и магшторма по вам не бьют.
  
  А затем пожал плечами, достал памятную фляжку и исправил оплошность:
  
  - Впрочем, нам, южному отребью, и этого хватило бы, чтобы весь континент под себя подмять... Да и заглох он, похоже.
  
  - Если вы такие крутые и распрекрасные, то почему это мы вас завоевали, а не наоборот? - запальчивая Сонни, аж сбившаяся на деревенский говор от волнения, сама того не подозревая, озвучила мысли зверолюда. А тот опять молча и мрачно ушел в культурные дебаты с самим собой.
  
  - Завоевали? Серьезно? - хмыкнул южанин, откручивая крышку, но не спеша прикладываться.
  
  - Седьмой год правления Шиенена, когда была повержена мощью Большого Каннеша Теркана и южные князьки поднесли царю дань. Воевода Кавад Длань Кау разгромил Сойдана Кан-Каддаха в битве на Сияющих топях и столица вплоть до распада царства назначала на Юг наместников! - торжественно, словно на ритуальных чтениях летописей возгласила девушка, скрестив руки на груди и задрав веснушчатый нос. Ханнок краем глаза заметил, как удивленно приподнял брови Ньеч, да и сам он раньше за его ученицей страсти к историческим штудиям не замечал.
  
  - А. Кавадова Блажь! - обидно расхохотался наемник, в кои-то веки по-настоящему явив эмоции, - Как же, как же. Мне отец рассказывал - этот придурок сезон гонялся по пустошам за призраками, тихо лысея, пока наши войска не окружили его в тех самых болотах, после чего из жалости сдались, получив по доле бронзы на воина, и перечень красивых титулов для вождей. У старика с тех пор памятный меч на стене висит. Красивый, парадный - царское литье. Вот всегда бы так нас завоевывали!
  
  - Придурок? Кавад был великим полководцем, завоевавшим для Шиенена половину Тсаана! - Сонни так зашлась от возмущения, словно Длань Кау была ее любимым предком. Впрочем, учитывая анекдоты про любвеобильность тогдашней знати, а также страсть нгатаев к ведению генеалогий, оно вполне могло быть правдой.
  
  - Может быть, может быть. Но как еще мне называть человека, поведшего северян через, кхм, Сияющие топи?
  
  - Но дань-то вы платили!
  
  - И получали взамен "подарки" и "пожалования". Удобная форма торговли, особенно учитывая, что в иных случаях вы склонны не расплатившись изгонять демонов клинками и пулями.
  
  - Аэдан, у тебя в родословной Сиятельных не было? - неожиданно подал голос Ньеч, до сих пор не выказывающий желания участвовать в нгатайских разборках.
  
  - Еще чего! - возмутился Аэдан.
  
  После чего с внезапно пробудившейся гадливостью заявил фляжке:
  
  - А впрочем, к тьматери тебя. Все равно вокруг одни эти... туристы.
  
  И зашвырнул в придорожный вереск.
  
  - Ха! А я-то все думаю, когда наконец закончишь маяться дурью! - Шаи прищелкнул пальцами и склонился в седле, словно наведенный на добычу ястреб.
  
  - Заткнись, вождь.
  
  - А что там было? - спросила Сонни, не иначе как почуяв плацдарм для реванша.
  
  - Отемнитель, - наемник неожиданно ответил сам, - Популярен у нашей знати, которая хочет быть похожа на культурных, смуглых предков.
  
  "А еще у тех, кто хочет разъезжать по Нгату неузнанным", - подумал Ханнок. Интересно, сколько вот таких вот безклановых, вольных авантюристов неопределенной внешности, расплодившихся последнее время в княжествах, на самом деле держат руку Терканы? И еще одна холодящая догадка - а не был ли такой в его собственном роду? От кого-то же в его Спирали рога с копытами завелись...
  
  За этими мыслями он и не заметил, как миновали безлесную полосу. Без короба с едой, оставшегося радовать лесных оборотней, шагалось легко, но голодно. Наемник обещал к завтрашнему вечеру довести их до города, но после ночной засады заранее предаваться оптимизму не хотелось. Ханнок достал из кармана кислое по молодости яблоко, сорванное в одном из заброшенных садов и, кривясь, надкусил. Рассеянно блуждающий взгляд напоролся на покалеченную временем стелу, светлевшую из зарослей крайних, чахлых пихт. Высокая, характерной формы, явно одна из тех, что Саэвар Великий расставил по границам своих свежезавоеванных владений.
  
  "Путник! Ты покидаешь провинцию Акканнеш и вступаешь в провинцию Терканнеш, внемли моим законам..."
  
  А ниже, прямо поверх полустертых дождями и временем резных строчек, свежей краской, размашистым южным стилем издевательски алело:
  
  "Добро пожаловать в Ядоземье, неудачники!"
  
  Ньеч продолжал задумчиво изучать спину наёмника. И до Ханнока внезапно дошло, почему.
  
  Саэвар правил три сотни лет назад. Шиенен был его наследником. Какой, Сорак его жарь, отец, дравшийся при Сияющих топях?
  
  На самом деле, варианты были. Но уж больно нервирующие. Зверолюд мрачно хрупнул яблоком, борясь с желанием запустить его то ли в темнящего южанина, то ли в олицетворявшую новые земли стелу.
  
  Добро пожаловать, дери его все демоны Козлограда...
  
  ---
  
  Часть вторая. Ахри.
  
  ---
  
  Нгатаи! Народ убийственный и хищный!
  
  - Иллак Многовидавший, Первое Хождение за Священный Контур.
  
  ---
  
  Снега было много - по щиколотку. Деревья, скалы предгорий, крыши хижин, складов и главного здания поместья укрылись белыми шапками, чистыми и праздничными, как жреческие тоги. Покрывалу на земле повезло меньше - его смешали с черной грязью ноги, испятнали красным лезвия. Тут и там лежали тела, одетые в лохмотья и волчий мех. Те же, что качались рядком, выверено по размеру, на длинной, вычурно выгнутой коньковой балке были снаряжены куда богаче. От бронзового нагрудника на самом массивном, терканайского шелка на более изящном, до хлопка и пеленального льна на меньших.
  
  Как обычно, кинаи оборонялись яростно, но неумело и слабо. Уцелевшие после внезапной атаки кланового ополчения забились внутрь усадьбы. Немногих стрелков, неведомо где раздобывших оружие, после короткой перестрелки сняли через окна. Без потерь - волколюди ни целиться толком не умели, не прятаться. Чудо, что вообще понимали, куда надо пулю забивать.
  
  - Вот же твари, - капитан поворошил носком сапога труп, - Интересно, что заставляет людей превращаться в таких безжалостных животных? Кёль, ты у нас специалист по волкам. Просвети.
  
  Капитан, бравируя, стоял во дворе в полный рост, подобрав белоснежный плащ. Кёль нервничал, отгораживаясь от дома щитом.
  
  - Не знаю, вождь.
  
  Чисто философский на первый взгляд вопрос содержал в себе множество злободневных подтекстов. Один из которых явственно звучал как "Какого Кау эта зареченская сволочь навязалась на мою голову?".
  
  - Да что ты вообще знаешь... И убери эту доску, когда я с тобой разговариваю, - белоплащный древком вниз воткнул в снег копье с кристаллом у наконечника. Камень естественно был лишь имитацией, да и сам капитан - не Сиятельным. Но, по крайней мере, одухотворенное лицо у него получалось отменно.
  
  - Братья, отомстим и очистим это место! Во славу Ом-Ютеля, повторяйте за мной!
  
  "Тьмать" - подумал Кёль, внимая проникновенному гимническому речитативу. Угораздило же его настоять на участии в походе, лишь чтобы попасть под командование этого ретивого. Свою долю клановой, то есть Домовой, конечно, службы он с лихвой отработал в прошлую кампанию. Последнюю осьмидневку чертовски ломило спину, у лопаток. Да и свадьба скоро - шикарный повод отговориться ритуальной чистотой от кровопролития. Но нет, клятая нгатайская жажда славы и дедушкино "Кёль, ты же понимаешь, как важно поддерживать репутацию рода" заставили его тащиться в пограничье, и ладно бы против горцев, так нет, смешно сказать, на священную войну волкам. Он бы еще вендетту в трех поколениях объявил собаке, цапнувшей его за задницу после пинка.
  
  Бывший Кенна украдкой зыркнул по сторонам. Большинство соратников остались в шлемах, но даже сквозь прорези можно было считать выражение лиц - смесь неверия и нервов. Ага, наверняка думают о том же - если бы воевали с кем-то серьезнее плантационных, их бы уже и порешили прямо во время моления. Но было и несколько чистых, светлых взоров и сверкающих на солнце бритых макушек. Святовоины, дери их мракотец... и ведь подрал!
  
  До конца посвятительного гимна надоело дожидаться даже тем ленивым демонам, что ответственны за волколюдские мозги. Осмелевшие кинаи забрались на чердак. Пуля пролетела в сажени над головами осаждающих, навредив лишь штукатурке высокого амбара напротив. Стрела позорно клюнула грязь в каких-то пяти шагах от здания. А вот дротик... дротик по невероятному стечению обстоятельств пробил навылет нагрудник так и не допевшего капитана.
  
  "Ну наконец-то", подумал Кёль, прикрываясь щитом и отступая к воротам. И тут же устыдился. Капитан, как-никак. Да и его боги теперь - укульские боги.
  
  Позади рявкнул огнестрел - на этот раз добрый звук, от арсенального ствола. Удачливый метатель свалился с крыши. Десятник из стражи Верхнего Города уже принял на себя командование. Хороший парень, толковый. Кёль гонял с ним горцев в прошлом году. И удирали от них тоже сообща.
  
  Бревно ударило в резные створы. Раз, другой, а на третий парадные двери, создававшиеся чтобы впечатлять, а не защищаться, с хрустом выбило назад, вместе с засовом и приставленными стульями.
  
  Кёль вбежал в прихожую залу первым. Из тени в углу на него бросился мохнатый, тощий, неуклюжий и скособоченный. Ламанец врезал ему щитом наотмашь, сбив на пол.
  
  Славно! Личный пленник.
  
  Остальные штурмующие уже рассыпались по дому, прикрывая друг друга зачищали комнаты. По праву мстителя забирали себе подвернувшееся добро и волков. Их было немного, жавшихся по углам и затравленно скулящих, из тех что уж совсем не могли, или не хотели, драться. Некоторые шли в мести дальше прочих.
  
  Чуть позже, во дворе, шел отчет и подсчет.
  
  - Ольта Кёль. Общинник. Дом Туллия. Две меры серебра и пленник, - писарь, расстелив свиток на выволоченном из дома обеденном столе, тщательно сверял списки имен. Вычеркнуто траурными чернилами было лишь одно, почти ко всеобщему удовольствию. Но кое-кто хмурил лица и поминально колол ладони кончиками мечей.
  
  - Не забудь вписать, что я совершил подвиг первого взявшего дом! - крикнул ему Кёль, - Я хочу, чтобы Ольта Чанья-Аль это увидел!
  
  Знакомые одобрительно заулюлюкали. Пока ламанец шел к клетке сквозь толпу, получил несколько дружеских тычков кулаком. Один, правда, пришелся прямо в уже откровенно ухваченную ломотой спину и Кёль едва сдержал ругань.
  
  Из-за бруса на него уставились тоскливые желтые глаза. Кёль уже на правах хозяина осмотрел добычу. Слишком чахлый для работы в поле, или мастерской, да и дядюшка все же вколотил в него мысль, что наживаться на труде болезных - грешно. Можно попробовать надрессировать для обслуги.
  
  - Что ты умеешь делать?
  
  Волколюд забился еще глубже в клетку, зыркая исподлобья, избегая отвечать взглядом на взгляд. Кёль вздохнул и спросил на упрощенном нгатаике:
  
  - Ты хоть говорить-то можешь?
  
  Кинай внезапно подался вперед, просунув длинную морду между брусьев, и зашевелил черным носом, принюхиваясь. Посмотрел прямо в глаза. И рявкнул:
  
  - Ты? Ты!
  
  - Ну, я, - участливо отозвался Кёль.
  
  - Ты сам! Ты - сам! Х-ха! Ха! Харрр! Харр! Сам такой!
  
  - Тьмать, - выругавшись, отшатнулся Кёль, разом растерявший хозяйственность. Опять его удача - поймал волка и тот совсем блаженный. Ну его к козлам Юга, на рынок. Тем более что и Мюллис призналась, что очень боится зверолюдей... как раз в тот день, когда расшила ему рубаху!
  
  - Хороший день! - окликнул его десятник.
  
  - И впрямь - хороший, - согласился Кёль. Помещика с семьей сняли с балки и рядом с укрытыми белыми ритуальными плащами телами застыл жрец их отряда, сосредоточенно бормотавший под нос. Ополченцы менее высокого ранга уже стаскивали убитых волков в угол двора.
  
  - Пригласишь на пир?
  
  - Отчего же нет, с радостью!
  
  Внизу на равнине, за белыми кронами деревьев вначале тонкими усиками, затем черными клубами повалил дым. Судя по расположению - аккурат над зверолюдским кварталом Ксадье-Чаха. Пока ополченцы зачищали предместья, княжьи люди отбили город.
  
  - На что они вообще надеялись? - спросил пейзаж Кёль, поддавшись моменту.
  
  - А на что надеешься ты, Ханнок? Все изображаешь из себя человека? - голосом Ашварана отозвался десятник.
  
  - А?
  
  Десятник лишь улыбнулся, прямо как брат. В руках у него появилась длинная, прочная рогатка, которой ловят буйных зверолюдей. Вокруг тихо возникли другие, укульцы с речью Кенна, сжимая кольцо. Кёль запаниковал, схватился за меч, но когти лишь скрипнули по пустым ножнам. Попытался бежать, но споткнулся, копыта опять повело в сторону, прямо как в первые дни. Упал. Не давая встать, шею сзади пришпилило к земле ярмо шеста, пасть тут же оказалась забита снегом.
  
  - Хватит бегать от себя, Ханки, - сказал Аш, защелкивая ошейник.
  
  ---
  
  Химер дернулся, зашелестев растопыренными крыльями по подстилке. Рука зашарила в поисках ножен с мечом. Естественно, не нашла.
  
  - Ты вообще способен нормально просыпаться? - буркнула Сонни, склонившаяся с иглой над куском холщовой ткани. Ханнок присмотрелся и в некотором смятении опознал в нем свои штаны.
  
  - Эй!
  
  - Кау, отец наш, до чего же вы, сарагарцы, нервные! Успокойся, в Майтанне это еще ничего не означает. Меня Аэдан попросил тебя в человеческий вид привести, из волкодраного.
  
  "Аэдан - культурно заразен" - подумал Ханнок, заматываясь в одеяло, вылезая из-под навеса из еловых веток и щурясь на пробивающиеся по просеке лучи молодого солнца. Здесь дорога шла вдоль предгорий Огненного Хребта, резко обрывавшегося на север. И по курсу уже был виден разрыв в череде пиков, словно один из них выдрали из фаланги и забросили чуть вперед, в сторону нгатайской равнины. И дух горы явно остался этим недоволен - скинул снеговую шапку, растоптал лахарами леса на склонах, заплевал раскаленными камнями соседей.
  
  - Злой Привратник, - голос Аэдана из-за спины заставил Ханнока вздрогнуть, - За ним начинается перевал.
  
  - Кинайские Врата, - зверолюд поежился. Остатки сна до сих пор окрашивали реальность.
  
  - Там живут волколюди? - Шаи явно уже ободрился после побудки и был готов к бою. Аэдан искоса посмотрел на него и решил нанести упреждающий удар лекцией.
  
  - Там стоит Кин-Тараг. Один из древнейших городов Нгата, существовал еще до вторжения Сиятельных. Также, первое княжество в котором проявилось озверение в волков. Кинай дословно и значит 'человек из области Кин' по имени младшего из трех племен, отселившихся на Юг, в земли уту...
  
  - Ага, вот она, связь! Удивительно, что я сразу не заметил. А это правда, что они кастрировали всех, кто покидал княжество? Торговцев и дипломатов? - Шаи, с триумфальным видом полководца, не давшего себя сбить с толку ложной атакой, продолжал совершенствоваться на Пути Туриста.
  
  Южанин долго смотрел на облака. Затем, сказал:
  
  - Да. Так, собираемся...
  
  - А подробнее?
  
  - Их гильдия евнухов занималась внешней торговлей, почти всей между Севером и Югом. Не забудь затоптать костер.
  
  - Ааэдаан, если мне надо будет общаться с местными, я хочу...
  
  Наемник молча сунул ему сумку и ушел седлать коня.
  
  - Не надо будет, вождь, - Сонни скусила нитку и отдала чиненое химеру, - Терканаи перебили их подчистую после того как Юг отложился от Большого Каннеша.
  
  - Перебили? - до ответа рыжей аэданова спина снизошла, - Если бы. Мы хотели. Может и не перебить, но хорошенько врезать скопцам, которые после развала царства опять взялись за старое и наглухо перекрыли перевалы. Был заключен союз южных князей, горских кланов. Даже утуджеи прислали отряды. А нас атаковали первыми, представьте себе. Полгода предгорья от Кохорика до Шанга осаждали стаи волков. Огромных, свирепых, часто - искаженных. А потом - как отрезало. Когда союзники вошли в Кин-Тараг, город был пуст. Дома разгромлены, часто сожжены. Останков почти нет, что есть - обгрызаны. На главной площади лежала незавершенная стела, от прошлого календарного праздника, а на ней, под обычным посвящением, строка за строкой - "Простите нас", "Простите нас", "Простите нас"... все худшей работы, все менее связно.
  
  Аэдан развернулся и водрузил на все еще удерживаемую Шаи сумку второе седло.
  
  - Вот такой вот местный колорит, вождь. Теперь здесь правит Терканнеш. Живей, я хочу добраться до города к обеду и узнать новости.
  
  Притихший каньонник и впрямь засуетился. Ханнок с удовольствием полюбовался на живительное влияние исторических фактов, и размотал свернутые штаны. Над свежей, аккуратной заплаткой алыми стежками была вышита наглая, но симпатичная кошачья морда и подпись 'Я - Мяука'. Драколень хмыкнул и нашел взглядом Сонни. Та подмигнула в ответ.
  
  ---
  
  Вызвано ли бедствие ошибкой ритуала в праздник Поворота Года? Да, нет?
  
  НЕТ.
  
  Вызвано ли бедствие неподнесением даров полотном и медом в святилище Кауарака? Да, Нет?
  
  НЕТ.
  
  Вызвано ли бедствие недостойным поведением жителей? Да, нет?
  
  САМИ ЖЕ ПОСТРОИЛИСЬ НА РАЗЛОМЕ, ПРИДУРКИ!
  
  - Архив оракула храма Кау, община Цадайрхе. Сессия 137-Нга: 'О третьем землетрясении 745-го года в Кин-Тараге'.
  
  ---
  
  Кинайские врата были запоминающимся зрелищем. И слово 'перевал' не совсем точно их описывало. Неширокий, но труднопроходимый (после последнего пика активности - так особенно) горный хребет словно разрезал своим мечом и аккуратно раздвинул на двадцать забегов в стороны Кау. Разломную долину в два ряда перекрывали мощные стены, упиравшиеся справа и слева в отвесные скалы. Уходившие едва не под снеговую линию, лишь едва сглаженные водой и ветром, слоеные в черные, серые и охряные полосы. В свое время сюда массово паломничали Сиятельные ученые и маги от геологии. И насколько мог вспомнить Ханнок, со стороны Терканы должен был быть похожий комплекс укреплений.
  
  Величественная симметрия нарушалась оползнем. С западного обрыва съехала огромная плита и застыла уступом, на котором древние кинаи, еще в те времена, когда слово это не несло мохнатого подтекста, выстроили свой акрополь. Сейчас вершина этого небольшого плато обросла низкими деревцами, а из видневшихся поверх крон вершин зиккуратов лишь немногие слали в небо тонкие струйки дыма.
  
  - Аэдан, ты точно себя хорошо чувствуешь? - спросил Ньеч, уже в третий раз за последние два часа.
  
  - Да с чего такая забота-то, док?
  
  - Сонни, солнце, дай ему зеркало.
  
  Ханнок, по привычке не претендовавший на ведущую роль в их маленьком караване, плетущийся в хвосте, не удержался и подошел.
  
  - Так, понятно, - южанин, досадливо цокнув языком, всмотрелся в полированный обсидиан. Когда повернулся, чтобы вернуть его девушке, зверолюд одобрил тревоги лекаря. Левая щека и висок Аэдана побледнели, пятнами. Правый глаз тоже стал слишком светлым для карего.
  
  - Я пятнадцать лет хлестал эту дрянь кувшинами. Неудивительно, что сейчас она не хочет расставаться по-хорошему. Не забудьте напомнить мне зайти в аптеку, сразу как оформимся и продадим лошадей.
  
  - Эй, никто не говорил о продаже! - возмутилась Сонни, выхватывая поводья кобылы у ошалевшего от такой наглости нобиля. Эту лошадь, как сейчас вдруг припомнил химер, он видел на конюшне зверильни.
  
  - Северная порода, - Аэдан не изменил тон, - Хороша, еще от Сиятельных скакунов, но именно поэтому непригодна для этих мест.
  
  Южанин потрепал коня по холке, с неожидаемой от него симпатией.
  
  - Пожалуй, кое-чего мне будет не хватать.
  
  - И сколько стоит замена? - вместо пригорюнившейся ученицы спросил огарок.
  
  - Нисколько. В смысле, у нас их настолько мало, что даже дружинники, бывает, по несколько лет замены ждут. Только через дворцовые службы. Да и потом, вам местные не понравятся - мелкие, злые, и упрямые, как наш вождь.
  
  - Ну спасибо тебе, Аэдаан, за комплимент! Мне теперь пешком тащиться до этого вашего Козлограда как какому-нибудь... мещанину, только потому, что на тебя вдруг напал приступ сентиментальности? - Шаи оставил неуспешные, и грозившие иначе перейти в несолидные попытки отобрать поводья у рыжей. Скрестил руки на груди, задрал клювастый нос, был бы хвост - хлестал им себя по бокам.
  
  - Не забудьте напомнить мне еще и извиниться перед нашими пони, - добавил Аэдан, перешедший к изучению приближающихся за разговором бастионов, - А для поездок к этому нашему Козлограду можно и телегу с волами нанять.
  
  - Телега! Еще хуже!
  
  На этот раз Аэдан не ответил вовсе. Ханнок набрался смелости и сказал:
  
  - Вождь, здесь сильный фон. Им уже и так несладко. Видно же.
  
  - Так ты у нас еще и в коневодстве разбираешься? - бросил через плечо каньонник. Ханнок сразу утратил желание продолжать разговор, по привычке услышав недосказанное "отродье Кау". На счастье, Аэдан сам развил его предыдущую мысль:
  
  - Когда я уезжал отсюда, здесь была специальная конюшня. С походящей кровлей и стенами, как раз для нашего случая. Если еще действует - передадим, а следующий караван отвезет их на север.
  
  - А что, может не действовать? - сказал Шаи, с интонацией человека, привыкшего что мир и его место в нем поколениями остается неизменным.
  
  - Может, - Аэдан слегка вскинул голову в сторону укреплений. Ханнок присмотрелся и внезапно понял, что до них на самом деле гораздо дальше, чем ему показалось поначалу. И что эти мелкие черточки - это приставленные к ним леса. Ветерок с той стороны донес запах дыма от печей для пережигания извести, и пока еще не распавшийся на отдельные слова гомон строителей, муравьями сновавшими по лестницам и парапетам, под грохот и звон инструментов. Похоже, Терканнеш всерьез взялся за починку и перестройку.
  
  - Ага, - отчего-то помрачнел Шаи. Хвала Нгаре, надолго заткнулся. Сонни вернула тсаанаю поводья, напоследок приласкав лошадиную морду. Химероиду захотелось подойти к девушке и вкрадчиво напомнить про кулинарные пристрастия южан, в качестве возмещения за козлов. Но он посмотрел на несчастное веснушчатое личико, на вышивку. И передумал.
  
  ---
  
  По некоторому размышлению Ханнок все же решил, что декор ему не нравится. Вопреки широко укоренившемуся на Севере мнению, качество кладки и резьбы было вполне на уровне. А вот что до содержания...
  
  Непривычное оформление надвратного кровельного гребня - вместо плавных, изящных изгибов коньковая балка щетинилась клинковидными выступами. Словно несколько впопыхах сплавленных воедино мечей насажали. Или, что вероятнее, и почему-то подспудно неприятнее - комплект дракозлиных рогов.
  
  На правом пилоне сюжет для барельефа был выбран классический - Нгат-герой, удушающий дракона Цамми. Конечно, на вкус химера, предок в этом исполнении был мало похож на меднокожего, горбоносого и раскосого пришельца с Дальнего Севера, еще зеленого в те далекие времена когда потомки Четырех Богов впервые расселялись по миру. Пририсуй ему массивные серьги кольцами, бороду чуть попышнее, да тяжелую деревянную шапку - и вместо завоевателя окажется абориген-утуджей. Вспомнилась присказка: 'Почему терканаи так четко выговаривают каждое слово? Они боятся, что иначе их напрочь перепутают с дикарями!'.
  
  Слева от створок сцена была куда ближе к современной истории. И куда сильнее уязвляла сарагарские чувства. Некий Кай-Ахри Кинан, пятый этого имени, держал в руке ухваченную за длинные волосы голову уже несомненной северной внешности. Стилизованная под бумажный жертвенный ярлычок надпись поясняла, что отрубленное принадлежит Тангари Таци, человеку из Сарагара. Помимо ощутимого щелчка по еще теплящейся национальный гордости, Ханноку ненавязчиво напомнили о любимой южной забаве - охоте за головами. Формально, Саэвар заставил местных отказаться от обычая, но, похоже, с распадом царства они опять взялись за свое. Злополучный сарагарский поход-то был уже на памяти деда.
  
  На это же намекал и повторяющийся мотив личин в резьбе на стенах. На подходящих к воротам путников хмурились боги, герои и совсем уже неопределяемые сущности, скалились драконы, демоны, и, куда уже без них - волки. Правда, последние в большинстве своем были стесаны или сколоты, зачастую явно наспех, с непонятной яростью. И похоже, что не теперешними обитателями княжества-крепости - прямо на глазах Ханнока на лебедке подняли и закрепили свежевырезанную кинайскую башку, в паз на место уничтоженной. Впрочем, на отдалении от ворот рабочие попросту замазывали отверстия штуком.
  
  В отличие от эстетики, сама конструкция укреплений зверолюда впечатлила куда сильнее. Глубокий, выложенный каменными плитами ров. Внешняя стена, явно более поздняя, выстроенная в распространившейся в ответ на саэваровы завоевания пороховой манере. Внутренняя, с лихвой искупающая старомодный 'высокий' дизайн толщиной кладки - на верхней галерее спокойно разъезжались повозки строителей. Если бы у Нгардока по границам было нечто подобное, волчий хвост бы они отобрали у него в прошлую войну, а не долину Матавирри.
  
  У химера было время чтобы налюбоваться архитектурой и реставрационными работами. Пока он оценивал фортификации, от которых в прямом смысле слова теряли голову прославленные военачальники, Аэдан пререкался со стражей, требуя спустить мост. Стража артачилась в стиле "Нет сегодня никаких людей с Севера и все тут!". Аэдан оставался учтив, но градус приветливости все больше уходил в морозные минусовые значения.
  
  За всем этим к мосту подошла бригада землекопов, работавших по эту сторону рва, затем каменотесы из внешнего лагеря, с груженой тесаными блоками телегой, потом вообще какие-то откровенно бандитские морды. Сплошь тер-зверолюди, многие - при оружии, не считая клыков и когтей по умолчанию. Что интересно - у большинства либо вообще не было крыльев, либо они были теми самыми куцыми огрызками с давешнего картона. Вначале разглядывали прибывших с севера молча, с мрачным любопытством, затем, по мере того как спор затянулся, начали рявкающе ругаться, скалиться, как дома не позволил бы себе ни один вразумленный озверелый. Ханнок, несколько придавленный обилием вокруг других демонов, по мере сил старался запомнить, как они себя ведут.
  
  - Да опусти уже мост! - взревел наконец один особо дикого вида, судя по всему, какой-то главный, хотя и в одних штанах. По первому впечатлению - бескрылый. А затем, когда повернулся, стали заметны шрамы у лопаток. Явно от той самой мясницкой работы, которой так не хотел заниматься Ньеч.
  
  - Пускай эти вначале отойдут на перестрел! - неумолимо отозвались сверху.
  
  - Так. Мил-человек, да уважь ты этого... ретивого! Нам работать надо! Отойди! - Это уже сказал нормально окрыленный, чуть поменьше и поизящнее прочих. Ханнок в первую очередь оценил его рубаху, с хитрой системой застежек и вырезов сзади - можно одевать даже несмотря на широко врастающие в спину перепонки.
  
  Сарагарец уже хотел себе такую.
  
  - Мне надо попасть в город, - в тон стражу повторил Аэдан.
  
  - Тьмать. Все вы, Кан-Каддахи, упрямы, что ослы! - рыкнул крупный. От злого щелчка хвостовым клинком по камню вроде даже искра проскочила. - Уйди, говорят! Нового нетопыря потом обработаешь!
  
  Судя по тычку когтистым пальцем, неприятному, хотя и на расстоянии, 'новым нетопырем' был Ханнок.
  
  "Как это славно, изучать и получать местные клички в первом же разговоре!" - устало подумал он про себя, успевший досыта наесться этого дела от щедрот обеих общин Ламан-Сарагара.
  
  - А ты не указывай Кан-Каддаху, как ему себя вести! - внезапно окрысился другой крылатый. Зверолюди ощерились в полный набор зубищ, воинственно ссутулились, перехватили, один - каменный клинок, второй - бронзовую кирку, вполне уместно смотревшуюся бы как в карьере, так и в строю. Медленно зашагали по двойной спирали, сближаясь.
  
  - Так, - а это уже привычное, аэданово, - Спокойно. Все.
  
  Наемник как-то незаметно оказался между рогатыми, которым сейчас подходили исключительно 'хищные', никак не 'парнокопытные' эпитеты. В руке у него появилась плоская глиняная табличка с немудреным рисунком, из тех, что выдают паломникам в подтверждение посещения храма. Кан-Каддах безжалостно хряпнул ее о борт телеги. Под счищаемой керамической пылью сверкнула медь. Затем, ярче - когда она поймала солнце и отразила его зайчиком прямо в нагрудник стража.
  
  - А вот это видел? Опусти мост!
  
  - Сразу не мог знак показать? - с укоризной, сдобренной изрядной долей наклюнувшейся осторожности спросил крылатый.
  
  - Дела клана, - веско отозвался Аэдан, проходя мимо посторонившихся химероидов. Увлекая за собой спутников к глухо бухнувшему по внешнему борту рва настилу.
  
  Ханноку стало не сильно легче на душе. Если раньше у корнокрылого во взгляде сквозила задиристость и неприязнь, то теперь подлинная ненависть, ледяная, как межзвездная бездна. Одно утешало - на лице у Шаи была написана неподдельная растерянность, даже не спешившая перерасти в негодование.
  
  По доскам заклацали копыта - вначале несколько наборов лошадиных и пара демонских. Затем, после надлежаще выжданной паузы, раздвоенных стало сильно больше.
  
  Внутренние ворота были украшены еще богаче внешних. По подножью одной башни Кау вел за собой вереницу князей, чем ближе к нему, тем более древних по стилю резьбы. Навстречу шла процессия княгинь, возглавляемая Нгаре. Их разделяла высокая арка, в которой виднелось начало мощеной улицы. Ханнок направился было к ней, но остановился, услышав насмешливое:
  
  - Куда собрался-то? Вначале - документы. Сюда.
  
  Ему указывали на низенькое беленое здание, по сравнению с суровым великолепием парадных врат Юга смотревшееся едва не пошло. И одновременно зловеще. Ханнок вдруг осознал, что на слово 'документы' у него выработалась аллергия. Это слово он узнал у Ньеча и оно отменно подходило его жизненному опыту.
  
  ---
  
  
  Из всех чиновников, с кем мне приходилось иметь дела, терканайские - самые тяжелые. Они носят мечи, мечи из крови гор, Нгаре! И, похоже, поголовно ненавидят свою работу.
  
  - Леди Тармавирне, Странница Чогда.
  
  ---
  
  - Аэдан, - начальник таможни, устало морщивший лоб в ранних морщинах, повторил, разрезав молчаливым мгновением имя на части, - Аэ... Дан. Норхад. Из клана Кан-Каддах.
  
  - Истинно, господин мой, - отозвался наемник... наемник ли?
  
  Аскетично обставленная комната. Тяжелый стол. Ряды шкафов для бумаг. Статуэткой из матово-черного камня у руки чиновника, единственной поблажкой эстетике, при желании можно было колоть черепа. Ее владелец закончил разглядывать закатного цвета пластинку и на время подарил столешнице компанию меди. Как Ханнок не силился, рассмотреть гравировку так и не смог.
  
  За дверью позади осталась вереница комнат с ларями и сундуками, не избалованными содержимым. Старушка-метельщица с дребезжащим "Вытирайте сапоги и копыта, бестолочи!". Озверелый воин, хищно сверкающий оранжевыми глазами сквозь прорези бронзового шлема, встретил их у порога и провел по зданию таможни. У самого входа в главный зал Шаи отмер наконец и спросил, зло:
  
  - Ты ничего мне не хочешь сказать?
  
  Аэдан усмехнулся и ответил:
  
  - Нет.
  
  Теперь он стоял впереди их разношёрстной, Кау сохрани, делегации с Севера. Спешно вызванный мастер над воротами, одетый в простую воинскую рубаху, оценивающе рассверливал их чуждым, льдисто-голубым взглядом поверх сцепленных в замок ладоней. У его плеча застыл зверолюд, снявший чересчур мордатый, длинный для нормального человека шлем и уместивший его у бедра. Сквозняк из неплотно прикрытого окна чуть шевелил черные крылья и короткую белую гриву, стриженную в узкий гребень. Рога были спилены под корень.
  
  - Важный знак. Ты, никак, из Залетной Дружины, Аэдан Норхад?
  
  - Это нелюбимое название, господин.
  
  - Ты не ответил прямо. Впрочем, не важно. Мне нет дела до чувств Севера и блажи старика.
  
  - Могу я рассчитывать на содействие, господин?
  
  - Ты уже сдернул меня с инспекции. Обязательно было размахивать ярлыком прилюдно?
  
  - Мне не пришлось бы...
  
  - Осторожнее со словами, Кан-Каддах. Ты пышная птица, но не настолько, чтобы говорить, что мы здесь работаем "ненормально".
  
  - Со всем уважением. Но с каких пор Теркана так боится Севера, что не пускает обратно своих сыновей?
  
  - С каких? Похоже, тебя и впрямь не было долго, Аэдан Норхад. Откуда ты шел? Через Майтанне? Значит, уже должен понимать, что к чему.
  
  Чиновник откинулся на спинку кресла, забарабанил пальцами по столу, словно выстукивал ритм для памяти.
  
  - Караван из Цуна должен был вернуться еще не прошлой осьмидневке. Караван в Нгардок не дошел до города. В Сарагар торговые люди не ходят уже десять лет.
  
  - Мы с ними не пересекались, господин.
  
  - Вот именно. Три дня назад гильдейцы из Проводников сообщили, что с внешним Контуром творится неладное. Я послал запрос на заставу, но до сих не получил ответа.
  
  - Скорее всего, и не получите. Массовое озверение. Я сам это видел.
  
  Таможенник прикрыл глаза ладонью, массируя большим пальцем висок.
  
  - Вот значит как. Какого же Омэля ты задаешь мне глупые вопросы? Уж если я, тысячник, приставлен на работу, для которой раньше достаточно было простого клерка, то все явно валится к тьматери! Видят предки, если бы проводники не засекли вас еще от Саэваровой стелы, мы бы говорили совсем в другом ключе, и пусть столица подавится! Ну что ты так смотришь?
  
  - Все равно это не повод жаться за стенами, господин мой.
  
  - Да что ты знаешь, Кан-Каддах!
  
  - Я пятнадцать лет жил среди северян. Видел, к чему приводит отгораживание от проблем.
  
  Таможенник несколько раз сжал кулак, более привычный к рукоятям и прикладу, чем к каламу. Уравнял голос.
  
  - Хорошо же. Как закончим с формальностями, ты останешься сообщить новости.
  
  - В той мере, в которой мне дозволено кланом, - уточнил Аэдан.
  
  - Да, да, конечно. Давай сюда анкеты... я надеюсь ты догадался заполнить их сам и избавить старого вояку от мучений?
  
  Терканай передал ему кипу бумаг. И когда, интересно успел оформить? Сарагарец его за писаниной не видел и начал нервничать на тему того, что этот внезапный мастер плаща и кинжала успел про него начеркать.
  
  - Итак. Аэдан Норхад, Кан-Каддах... ну, это понятно... - забормотал под нос начальник, просматривая бумаги и, похоже, сам тяготясь наработанным профессионализмом, - Ханнок Шор, княжество Сарагар, репатриация... Кхм, слово-то какое. Подбираете их как котят, Омэль вам под хвост... Тилив Ньеч, анклав Отомоль, вассальная клятва, хм... Сонни Кех, княжество Майтанне... хм!
  
  Чиновник саркастически изломил бровь, оглядев рыжую долгим взглядом. Но той хватило выдержки лучезарно ему улыбнуться в ответ. В отличие от каньонника.
  
  - Шаи Тсом Таав, княжество Натаав Шиай...
  
  - Простите, но - Шаи Ток Каан! Нобиль! Ишканха! - звонко перекрыл его голос тсаанай.
  
  Тысячник недобро сощурился, разом сведя с себя гражданскую патину.
  
  - Это какая-то шутка?
  
  - Щенку напекло голову, простите, господин, - процедил Кан-Каддах.
  
  - Да вы издеваетесь! Вот что, господа хорошие, посидите-ка вы осьмидневку здесь, между стенами, поговорим по душам!
  
  - Господин мой, служба клану и князю требует от меня скорости, - упрямо склонил голову Аэдан.
  
  - Тьмать! - кулак шарахнул по столу, заставив медную табличку подскочить, - Ты забываешься!
  
  - И все же.
  
  Тысячник выругался, с походным мастерством мешая нгатаик с незнакомыми, дзокающими словами.
  
  - Хорошо. Ты можешь ехать. Оборотню, так и быть, дозволено остаться пока в пределах Кин-Тарага. Остальные будут сидеть в карантине, пока я не решу!
  
  - Вождь, можно вас на минутку? - зверолюд, про которого Ханнок успел уже позабыть за драматизмом момента, легонько тронул когтями начальственное плечо. Тот заругался пуще прежнего, но позволил что-то нашептать себе на ухо.
  
  - И ты туда же? - наконец, вымолвил он, - С ума все сегодня посходили, что ли?
  
  - Под мою ответственность, вождь! - рыкнул безрогий.
  
  - Исключено!
  
  - Вождь, помните, вы обещали тогда, на пиру...
  
  - Ты! Нетопырь драный! Ты не посмеешь!
  
  Драный нетопырь пожал плечами и по-зверолюдски улыбнулся.
  
  - Под твою ответственность! - после долгой, нехорошей паузы, сказал мастер над воротами.
  
  ---
  
  Уже позже, когда солнце покатилось с вершины неба, Аэдан, злой и усталый, вышел от начальника во двор к остальным. Пришибленные путники с Севера молча сидели рядком на скамейке, дожидаясь. Все кроме одного, оставшегося гордо страдать в одиночестве, озирая величавым взором стены, на которых угасшая династия пропавшего народа вела бесконечное шествие. За северянами приглядывал давешний таможенный демон, привалившийся плечом к стене и задумчиво куривший длинную резную трубку из красного шифера. Что он обо всем этом думал так и было не понять, но по крайней мере Ханнок смог рассмотреть его снаряжение и доспех.
  
  Дощатая броня. Буквально. Здесь и теперь это слово больше не обозначало собранную из металлических полос кирасу. Старое значение кануло в древность вместе с Железным веком, и если бы не настойчивые попытки дядюшки вырастить из него образованного человека, то сарагарец и не вспомнил бы о нем. Вместо стальных полос и чешуи доспех составляли тонкие планки, судя по цвету - хорошего твердого дерева, тщательно и обильно обвязанные жилами и шелковыми шнурами, нашитые на кожаную основу. В Ядоземье бронзовый голод ощущался еще сильнее, чем дома, но на меч южный драколень себе скопил. И судя по форме, это был тот самый "зуб войны" с обратной заточкой, которым матери пугали детей в предгорьях от Сарагара до Нгардока.
  
  - Идем, - бросил наконец Аэдан, после очередного за этот день свирепого взгляда, на этот раз посвященного нобилю.
  
  - Аэдан Норхад, неужели ты по пути растерял все вежество? - рявкнул таможенный зверолюд, выстукивая пепел об угловую балку.
  
  - Послушай, друг. Я благодарен, но чем обязан? - не задавшийся день никак не добавлял Кан-Каддаху миролюбия.
  
  - В Дхоре славные девки, но злые комары. Они измучили мне всю спину, одни ногтями среди подушек, вторые, назавтра, жалами в болотной слякоти, пока ты тащил меня через камыши от той проклятой богами гати. Стрела в задницу - это смешно, но не когда тебе приходится удирать от нагрянувших горцев. Я просил оставить меня расхлебывать эту кашу, но ты заставил научить всем похабным песням, что знаю. Хоть и признавался потом, что это было самое неудачное решение в твоей жизни, потому как певец из меня хуже, чем из подрезанного киная.
  
  - Хама? Я... - Аэдан явно хотел продолжить, но зверолюд предупреждающе вскинул ладонь.
  
  - Прежде чем начнешь извиняться, что не признал, напомню - в нашу последнюю встречу у меня было куда больше пальцев.
  
  - Хама. Жри мою печень волки, я рад тебя видеть!
  
  Зверолюд радостно хлопнул его лапищей по плечу, едва не свалив на землю. Кан-Каддах улыбнулся, в этой манере - впервые на памяти Ханнока. Затем помрачнел:
  
  - Давно уже?
  
  - Семь лет, - драколень поскреб когтем оставшийся от спиленного белый диск во лбу, - Я привык.
  
  - Ай, тьмать. Извини, я слишком долго был на Севере. Только увидел и сразу же об озверении...
  
  - Там и впрямь все так плохо?
  
  - Да.
  
  - Что ж... Оставим это на потом. Как устроишься - заходи вечером в Пьяного Волка. Обсудим. А то твои спутники совсем приуныли.
  
  - Ах да. Эти. Таскаю за собой всякое...
  
  - Бывает, - зверолюд заткнул трубку за кушак и нацепил шлем, - Мне пора, еще надо дальнюю башню осмотреть. Не забудь.
  
  - Не забуду. Предки свидетели, мне надо выпить... Идем уже, вы, четыре скорби Нгата!
  
  ---
  
  
  Когда сошли великие боги
  На гору в стране, где язык кусает перец
  Где нафтой реки текут и плачут смолой деревья,
  Сынов породили, благие,
  Искусных предков, числом четыре.
  От Кау с Иштанной Канак родился,
  Поэт-первопевец.
  От Ахри и Нгаре - Чогд,
  Знаток ритуалов, из жрецов - славнейший.
  Союзу Бури и Пламени Нгат жизнью обязан,
  Воин исконный, с лицом свирепым.
  Камень с Волной миру князя явили,
  Тсаана, удалого сердцем...
  
  - Перечень Прародителей, южный извод, зачин.
  
  ---
  
  Вид из арки ворот оказался обманчив - жилой город начинался гораздо дальше. Непосредственно к укреплениям примыкали казармы для гарнизона, склады, да конюшни с непрактичной, тяжелой свинцовой крышей, в которых оставил лошадей Аэдан. Мощеная дорога, прямая, как древко славной пики, вела дальше на юг, у подножья акрополя ответвляясь широкоступенчатой лестницей. Впрочем, пока шли к ней Ханнок успел осознать, что такая планировка в Кин-Тараге была не всегда.
  
  Тут и там, повсюду, виднелись каменные стены. Годы, дожди и снега заставили их скинуть одежды из штука и фресок, насажали по обнажившимся венцам кустарник. Прагматичные пришельцы из прочих южных княжеств уже частью обжили, частью разобрали многие постройки и теперь уцелевшие резные князья и герои гневно взирали на загоны с низкорослыми мохнатыми коровами, и, по контрасту, здоровенными свиньями, дико выглядящими, шерстистыми, клыкастыми, малоотличимыми от кабанов. Основная долина пестрела небольшими росчистями и усадьбами общинников, засадившими древние площади картофелем и устроившими в храмовых прудах рыбьи садки. Между граненых колонн из базальта на ветру полоскалось белье.
  
  Кин-Тараг был огромен, и, некогда, очень богат. Когда поднялись на уступ, при взгляде сверху следы старой застройки стали видны еще отчетливей, вдали сменяясь столь же масштабными полями, огороженными стенами из колотого камня или врезанными террасами в крутые склоны. Ханнок припомнил дорогу по внешним, почти не затронутым цивилизацией предгорьям и удивился разнице. На севере крестьяне не любили селиться кучно, споро отпочковываясь от поселков россыпью хуторов и починков. Здесь же возникало ощущение, что громадные стены княжества были призваны не столько держать чужаков снаружи, сколько собственных граждан - внутри.
  
  Прихожая зала гостиницы оказалась неожиданно просторна и богато украшена, в тему ханноковым мыслям об унаследованном величии. На полу, на циновках, кружком сидели три бескрылых демона, зачарованно нацелившие длинные морды на небольшую коробочку. Из коробочки косо торчал штырь с прикрученной тарелкой из Сиятельного фарфора. Пискляво пела женщина. Ханнок посмотрел по сторонам, но певицы не увидел. Для своих размеров гостиница вообще выглядела крайне безлюдной, хоть и чистой, но необжитой. А затем напев прервался неблагозвучным хрипом и шипением. Один из драколеней раздраженно цыкнул и щелкнул когтем по тарелке. Фальцет вернулся.
  
  - Так.
  
  В ответ на Аэдана химеры слаженно повернули головы, засветившись в три пары красных огоньков.
  
  - Чего изволим?
  
  - Две комнаты...
  
  Ханнок в привычный разговор о размещении не вслушивался. Коробочка манила к себе, несмотря на фальшивящее исполнение. И похоже, не его одного.
  
  - ... идем уже, мать твоя Иштанна! - Аэдан, оказывается, умел рычать не хуже зверолюда. Шаи дернулся, взошел своей светлой улыбкой:
  
  - Эй, я хочу послушать!
  
  Аэдан молча цапнул возмущенно вякнувшего нобиля за плечо и поволок в коридор. Втолкнул в комнату, хлопнул дверью, едва не прищемив руку тащившему за ним сумки Ханноку.
  
  Сарагарец остался стоять снаружи, переглядываться с огарком и его ученицей. Дверь отлично пропускала ругань, предоставляя разве что чисто ритуальную защиту аристократичной гордости. У Кан-Каддаха был талант сплетать вполне цензурные слова и смыслы в редкостно замысловатые комбинации.
  
  - Ты что себе позволяешь? - наконец сумел вклиниться лже-Тсомтаав.
  
  - Знаешь что, молодой владыка, после всего этого я могу позволить себе... да все что угодно, - Аэдан слышимо выдохнул и сказал, чуть ровнее:
  
  - Я иду подготовить завтрашний переход и найти проводника. Ты останешься здесь. Это не обсуждается.
  
  Нестандартный наемник вышел, подчеркнуто аккуратно захлопнув дверь. Сказал, устало:
  
  - А вы чего хотите?
  
  - Вождь, мне бы запас лекарств пополнить, я без них словно нгатай - без лезвия, - после паузы сказал Ньеч. Аэдан, похоже, аналогию оценил:
  
  - Хорошо, пойдешь со мной.
  
  - Я с Учителем, - быстро добавила Сонни.
  
  - А ты, Сарагар?
  
  Ханнок прикинул, что успел понять про южную манеру общения. И сказал:
  
  - А я - спать.
  
  - Слышал тебя. Попрошу - посиди здесь, у его комнаты. На всякий случай.
  
  ---
  
  Со стены на него грозно взирала чуть обшарпанная, незнакомая знатная дама. Ханнок, пожалуй, назвал бы ее миловидной, даже несмотря на экзотичную южную расцветку. Мешала очередная, вывалившая нарочито опухший, синий язык? голова, утонченно удерживаемая за пучок волос на затылке изящной ручкой. Некуртуазно, даже по нгатайским понятиям. Северным, по крайней мере. Сарагарец начал было читать пояснительные значки, но понял, что имена ему ничего не говорят, да и выяснять не хочется.
  
  'Вот и довелось заночевать во дворце' - подумал Ханнок, укладываясь на широкую, явно рассчитанную на крылатых, лежанку и закладывая руки за голову. Мысль навела тоску.
  
  Дрему разорвал тягучий каньонный акцент от двери.
  
  - Идем, Хааноок, я хочу осмотреть город!
  
  Ханнок занервничал.
  
  - Но Аэдан же сказал...
  
  - Так-Так вообще слишком много говорит. Аэдан Тихий, Аэдан Молчаливый - так мы называли его дома. Стоило же варвару почувствовать силу, как его прорвало. И это после всего того, что отец для него сделал... Ладно. Вот.
  
  В тонких писцовых пальцах Шаи сверкнул золотой.
  
  - За беспокойство!
  
  Ханнок промолчал, настороженно насупившись. Нобиль поджал губы:
  
  - Впрочем, как знаешь. Я так и так пойду. Если хочешь, можешь остаться здесь объясняться с этим ходячим пособием по древним культурам, когда он вернется и не найдет меня, наверняка трагически погибшего на злых улицах Нгата...
  
  Ханнок представил и нехотя взял монету. Хотя мерзкое чувство, что где-то он уже влипал в подобную ситуацию не отпускало.
  
  ---
  
  За следующие два часа Ханнок понял, что на самом деле каньонник Аэдана побаивался. Потому как вне его благотворного влияния количество вопросов возросло не вдвое - на порядок. То, что на большинство из них следовал ответ 'Не знаю' Шаи не волновало.
  
  - А что это значит? А зачем это? А что они говорят? А кто это?
  
  На последнее Ханнок все же смог дать более четкое мнение. Статуя явно была недавно перекрашена и укрыта от новых дождей резным деревянным шатром. Но атрибутика и каноничная зеленовато-синяя расцветка укрытия сомнений не вызывала.
  
  - Вождь, это же Иштанна, мать твоя.
  
  - А... Э... Но почему с огнестрелом? Она же богиня любви!
  
  'Такая уж у нас в Нгате затейливая любовь' - не без мрачноватой гордости подумал Ханнок, но вслух сказал иное:
  
  - И войны. Вождь... разве в Тсаане не так же?
  
  Шаи стушевался, затем резко ткнул пальцем Ханноку куда-то за коготь на крыле.
  
  - Почему Саэвар на этом рельефе такой злой?
  
  - Вождь, это вообще не Саэвар... это Кау.
  
  - Но почему он такой злой? Что ты на меня так смотришь? А! Вот эти двое приносят кровавую жертву, так?
  
  Бескрылый демон с варварски растатуированной мордой и его помощница, рубившие свинину на поваленной стеле под барельефом ('На колбасу' - сразу определил своим мещанским чутьем сарагарец) одновременно уставились на туриста. Это характерная южная реакция Ханнока начинала откровенно пугать, но была куда более понятной.
  
  - Ну да, Кау же чтут кровью, правда, Хааноок?
  
  Мясники как-то совсем недобро перехватили рубила.
  
  - Э-э... не совсем, вождь. Почем мясо, почтенные?
  
  - Сойдан за отруб, нетопырь, - буркнула женщина, переключив еще более неблагосклонное внимание на Ханнока. Тот ничего не понял, но бывалым гибридным чутьем уловил - еще немного и будут бить. Посетовал на оставленный кошель и утащил нобиля подальше. Тот, к сожалению, ничего так и не понял и слова Аэдана о самоубийственном поведении уже не казались, как бы выразился Ньеч - гиперболой. Сарагарцу пришлось еще спасать его на полпути до центральной площади (умильно зарисовывал копошащегося с игрушкой у порога дома дракозленка, а потом на улицу выскочила мать - неозверелая, но с тяжелым колуном наперевес). И на самом рынке, правда на этот раз в торговом вопросе.
  
  - У вас отменный вкус! - льстиво улыбнулся владелец лотка с керамикой, невысокий, смуглый, горбоносый, но при этом белобрысый и зеленоглазый. Две древние крови временами сплетались в южанах весьма причудливо. Шаи это увы, а может и к счастью, интересовало куда меньше чем расписной бокал для какао в, о Нгаре, вправь мозги ему - тсаанском стиле.
  
  Нет бокал и впрямь хорош - изящный, прямой, с тонко выписанными по белой краске фигурами пирующих аристократов в старомодных пышных набедренных повязках и украшенных нефритом и фазаньими перьями шапках. Но не на...
  
  - Всего три каннешских и он ваш!
  
  Ханнок аж ощетинился от такой наглости. Но Шаи с подернутыми паволокой глазами уже распутывал шнурок кошеля. Хватит.
  
  - Цена ему четверть от силы! - рявкнул зверолюд, выхватывая бокал и вглядываясь в донце. Ну да, не по вежеству. Но торговаться отбило желание напрочь.
  
  - Да ты хоть знаешь сколько стоит привезти их сюда с дальнего Севера, нетопырь? - торговец безуспешно пытался вернуть товар, но, что характерно - стражу не звал.
  
  - Здесь сарагарское клеймо, - сказал Ханнок.
  
  - Да как ты смеешь утверждать...
  
  - Корона-и-меч под Пятью Лунами. Красная глина, явно с правобережного карьера, если еще не совсем одешевели - то замешаная на мидиях и тертых раковинах из вод Большой Реки... Хорошо, давайте так... Почтенный! Вас наверняка обманули. Это очень печально, но не вижу, почему мы должны переплачивать за ваше горе.
  
  Торговец сощурился, но развел речь молоком и медом.
  
  - Серьезно? Воистину поставщикам нынче верить нельзя, вы слышали они уже поголовно волчают! Ах какая жалость, какая жалость. Господа мои, я с радостью обрею голову если это позволит загладить мою вину, но проявите же снисхождение...
  
  Шаи презрительно фыркнул 'Торга-а-аш!', затянул завязки, развернулся и пошел дальше. Зеленщица с соседнего лотка перегнулась через россыпь редисок и крикнула лающе:
  
  - Ирши, не северянствуй! Сунули носом в навоз, так хоть не хвали букет!
  
  - Так. Ладно, - южанин сплюнул и выпрямил голову, - Вали отсюда... Бокал на место!
  
  - Три четверти сдачи, - буркнул Ханнок, протягивая золотой.
  
  - Зачем он тебе? - спросил чуть позже Шаи, удивленно-брезгливо сморщив нос, когда увидел, как спутник аккуратно заворачивает злосчастную керамику в бумагу.
  
  - Да так, вождь...
  
  'Запомни, Ханки, корона - потому что то, что мы режем и расписываем, потом берут жрецы Чогда и князья Тсаана. И ценят не хуже своего! Пять лун - потому что сердца наши отданы Сарагару. Меч - потому что те, кто не принимает Кенна всерьез - платят втридорога! Ты понял, внучек? Молодец, теперь порадуй бабушку и бери перо!'.
  
  - Подделка же. Не стыдно таким перебиваться?
  
  Ханнок дернулся, как от затрещины.
  
  - Стыдно? Сам-то ты кто? Нобиль, тьмать твою. Сарагар от Тсаана отличить не может!
  
  Давно хотелось. Но опрометчиво. Каньонник как-то сразу съежился, снова на мгновение превратившись в мальчишку, заброшенного на другой конец мира. Затем упрямо мотнул черноволосой головой.
  
  - Вот значит как! Теперь еще и ты считаешь меня бесполезным. Хорошо же вы все платите за мою доброту!
  
  Лихорадочно бегающие карие глаза уцепились за что-то за крылатой спиной. Шаи обогнул оскалившегося и почти побежал туда, сказав едва слышно:
  
  - Полезным, значит, быть... хорошо же... Аэдан хотел проводника? Будет ему проводник!
  
  - Вождь, постойте! - спохватился сарагарец.
  
  Шаи уже проскользнул внутрь дома под вывеской 'Гильдия Проводников'. Зверолюд забежал за ним и оказался в помещении, больше похожем на таверну. Полумрак разгоняли оранжевые фонари из бумаги, в воздухе плыл табачный дым. Тренькала цитра. На постаменте по центру покачивала бедрами и медленно, плавно водила руками девица с цветком в волосах, обремененная лишь юбкой. Другая тут же сунула ему под нос чашку, с чем-то что выглядело как водка, и на вкус было как водка, но нарочито пахло апельсинами. Прочие мужчины и женщины вокруг смотрелись столь откровенными головорезами, что северные изгои мигом сбежали бы отсюда в уютные княжьи подземелья.
  
  - Мне нужен проводник! - надо отдать Шаи должное - он не заартачился, лишь еще выше задрал горбатый нос.
  
  - Этот с Кан-Каддахом, не надо его брать! - рявкнул здоровенный зверолюд, давешний корнокрылый с моста.
  
  - Шарру, не все здесь их кровники, - лениво, но веско протянула женщина утуджейской внешности, положившая ногу в длинном, тяжелом и грязном сапоге на низкий лакированный столик.
  
  - Я никак не хочу вас обидеть, господин с рогами, - Шаи церемонно сложил руки в замок у груди и чуть поклонился, - Да будет стая твоя крепка и самки плодовитыми, а детеныши славными!
  
  Ханнок думал, что сегодня его уже нельзя будет удивить. Зря. Такого даже в Сарагаре по отношению к волкам себе не позволяли. Хорошо хоть матавильский инстинкт не подвел, он схватил за шиворот и потащил пустынного дурня к двери едва ли не раньше, чем корнокрылый с рыком 'да он издевается!' вытащил кинжал.
  
  - Шарру, стой! Тьмать, остановите его! - встревоженный голос женщины потонул в нарастающем грохоте копыт. Ханнок захлопнул тяжелую, обитую свинцом дверь и побежал, петляя и уворачиваясь от прохожих в переулки. Старые навыки вспоминать не хотелось, но пришлось. На счастье, нгатайские города были похожи и в тупик он влетел далеко не сразу. А когда влетел - нашел дверь, выбил ее ударом ноги и втолкнул шалелого но, вот чудо, покорного нобиля внутрь. Захлопнул. Стало темно.
  
  - Они должны быть здесь! - зарычал снаружи Шарру спустя несколько ударов сердца.
  
  - Успокойся, бешеный! - а вот это уже злой, запыхавшийся женский голос.
  
  - Они смеются надо мной! После всего этого, им еще мало! Пусти!
  
  - Мрак тебя дери, подашь жалобу в Совет! Успокойся, или я тебя на сезон в город загоню!
  
  - Да чтоб вас всех! - почти простонал корнокрылый, но копыта заклацали все тише.
  
  - Уф, пронесло... - спустя несколько минут осторожно шепнул Шаи, - Чего это он?
  
  Ханнок с трудом подавил желание несколько раз от души вплющить аристократичную физиономию в стену. Но ответил не он.
  
  - Д-да, Шар... ру и впрямь та ещ-ще... хак!.. звер-юга!
  
  Ханнок рывком развернулся и узрел нацеленную прямо в левый глаз стрелу. Пахнуло густым апельсиновым перегаром, но наконечник не дрожал. Сарагарец медленно поднял ладони, оценив собеседника во весь рост. Отпущенная дверь отъехала и в пробившемся свете видеть лучника смог и Шаи.
  
  - Ух ты, шестолап! - восхищенно выдохнул он. Ханнок всерьез решил стукнуть его хорошенько, чтобы наконец заткнулся.
  
  - У юнца н-никудышные ма-анеры! - протянул лучник и добавил, гордо: - Я - варау!
  
  Варау. По пояс, сверху, почти кинай, разве что вместо вольчих человеческие черты смешивались с пантерьими. Желтоглазый, с навостренными ушами. Снизу торс врастал в шею четвероногой твари, передние лапы которой нервно скребли когтями доски. Сердито дергался оклинкованный хвост. Под черной, лоснящейся шкурой перекатывались мышцы. Кентавроид. Ханнок ощутил себя почти нормальным.
  
  - Вы к-кто?
  
  - Путники, искали проводника, не получилось, мы сейчас уйдем, мое почтение! - выпалил Ханнок, в надежде в случае чего опередить ходячую катастрофу.
  
  - А. Понятно. Что сразу не сказали? - шестолапская речь разом обрела четкость, глаза - трезвое выражение, - Если искали проводника, то вы его нашли!
  
  Варау снял стрелу с тетивы и учтиво поклонился.
  
  - Караг Анатаск, к вашим услугам!
  
  ---
  
  2.5
  
  - Ум, хороша! - Аэдан укусил золотистый ломтик и прикрыл глаза, чувствуя, как сочная дыня тает на языке.
  
  - Привратник может и Злой, но садовник из него отменный, - Хама впился клыками в свою дольку.
  
  Они сидели за длинным столом на террасе, нависавшей над обрывом акрополя. Отсюда открывался великолепный вид на долину, а вечно дующий с юга ветер уносил запахи города прочь. Колонист, которому по жребию достался старый храмовый сад, неплохо устроился, превратив его в открытую таверну для таких же старых вояк, уже ценивших покой сильнее битья лиц и морд.
  
  Огарка с рыжей девицей он оставил в аптеке, сразу после того как купил настой от отравления отемнителем. Паранойя назойливо твердила, что это он зря, но добрый доктор так увяз в диспуте с местными о пользе ампутаций, что отдирать пришлось бы дубинкой по затылку. Да и надоела вся эта компания ему хуже тсаанского кислого вина. А потому он сбежал, попросту сбежал в помянутую Хамой таверну. Поначалу, правда общаться с ним было тяжеловато - извечный побочный эффект озверения. Но терканайское воспитание, выпивка и пара баек из прошлого помогли заново проассоциировать новую морду со старым другом.
  
  Перемыли кости вождям молодости, выпили за их упокой. Справились о близких, выпили за упокой и за здравие. Посетовали на молодежь... просто выпили.
  
  Аэдан примерно так и представлял себе разговоры боевых товарищей, встретившиеся спустя пятнадцать трудных лет. А вот себя в роли такого ветерана - уже нет. Хама несколько раз попытался вызнать, что же такого он насмотрелся на севере, что так взвинчен, но терканай тактично уводил разговор прочь. Друг знал его слишком хорошо, чтобы настаивать.
  
  - Слушай, я так понимаю ты все еще в княжьих людях ходишь? - наконец сказал терканай, - Если хочешь, я могу замолвить словечко в клан. Тебе всегда будут рады у Кан-Каддахов.
  
  Уже на середине фразы понял, что поторопился. Хама как-то сразу постарел, отвел глаза. Это было странно - когда он еще не был зверолюдом, то часто прямо заявлял, что не прочь уйти в общинники. А где на Юге найти более влиятельный клан?
  
  - Сейчас не лучшее время, Аэд.
  
  - Ладно, как знаешь, - примиряюще поднял руки Кан-Каддах. Некоторое время ели молча.
  
  - Вот ты где! - рявкнули рядом с тяжелой интонацией, наводившей на мысли о свинцовом бойке кистеня. Аэдан как раз планировал приступить к обильно жареному в масле картофелю полосками, с чесноком и тертым хреном - вредному, говорят, но такому родному! С сожалением поднял взгляд от тарелки и увидел знакомый оскал. Задира с моста. Не надо было расслабляться.
  
  - Шарру, ты что, спирта надышался, раз сюда с оружием пришел? - ощетинился Хама. Корнокрылый лишь фыркнул - до пересменка был еще час и облюбованное гарнизоном заведение почти пустовало.
  
  - И впрямь, надышался, - шмыгнув носом, очень осторожно сказал безрогий и потянулся к поясу с мечом. Аэдан заметил и вскинул ладонь, хотя его-то заставили сдать клинок на входе.
  
  - Я понимаю, ты не любишь Кан-Каддахов. Я и сам себя не люблю. Но мне с тобой делить нечего...
  
  - Нечего. Ага. Конечно, - скупо отвесил слов Шарру, постукивая кончиком обсидианового вкладышного меча по столу. Затем сорвался на крик:
  
  - Твой меднолобый щенок оскорбил меня! Как животное! Прямо перед всей гильдией!
  
  - Так... - а вот этого Аэдан, признаться, не ожидал. Надо было нобиля запереть перед выходом. И связать. А чтоб наверняка - еще и бросить в клетку.
  
  - Слушай, друг, ты сам заметил, щенок - меднолобый. Он тебе возместит, золотом. Обещаю.
  
  - Укульский конь тебе друг, брат и суженый. Я буду добиваться поединка!
  
  Аэдан ощутил себя неправедно упеченным в лечебницу для безумцев мучеником, сбежавшим, наконец, домой и обнаружившим там с десяток Саэваров Великих и три аватары Нгаре.
  
  - Слушай, человече, - встрял Хама, - Иди-ка ты своей дорогой, пока тебе еще деньги предлагают. Тебе спирт в голову ударил. Поединки запрещены.
  
  Шарру покачал головой, скрипнул клыками. Зрачки у него расширялись все сильнее, то ли от наведенного спиртом, то ли от вполне обычного амока.
  
  - Запрещены. Да. Голосом Кан-Каддахов, Кан-Каддахами, ради Кан-Каддахов. От вас нет житья. После того, что вы сделали в Кауараке...
  
  Терканай взял с подноса еще один ломтик. Между пальцев потек сок.
  
  - А что такого мы там сделали?
  
  Шарру зарычал, перебрал меч в ладони и подскочил ближе. Аэдан, не изменившись в лице, швырнул ком дынной мякоти в глаза корнокрылому. Ушел в сторону, по пути метко врезав сапогом в зверолюдское колено. Шарру по инерции пробежал два шага вперед, развернулся, протирая красные глаза.
  
  - Уймись, придурок! - сплюнул Аэдан.
  
  - Ты покойник!
  
  - Княжьим именем, прекратить! - а это уже Хама.
  
  Гильдеец не глядя ударил вскочившего таможенника под дых и напал снова, перехватив рукоять обеими руками. Метил в шею, уже не драка. Аэдан подставил под удар подхваченный стул, раз, другой, по полу застучала обсидиановая крошка. Третий разнес мебель на куски, щербатое лезвие чиркнуло по плечу. Кан-Каддах удержал в руке остро обломанную ножку и четко вбил противнику в горло, отшагнул назад, создавая пространство для маневра. Но четвертого не последовало.
  
  Шарру стоял, пошатываясь, даже не пытаясь зажать рану. Стремительно тускнеющие глаза смотрели слишком далеко.
  
  - Я.. иду... к вам...
  
  Упал, улыбаясь, счастливо и жутко.
  
  - Тьмать! Напомни мне тебя не злить! Тьмать... - в перерывах между кашлем просипел Хама, сглатывающий и растирающий ладонью солнечное сплетение.
  
  Когда все чуть успокоились, перевязали рану, оттащили и засвидетельствовали корнокрылого, Аэдан отвел друга в сторону и сказал, тихо и медленно, словно на язык жернов нацепили:
  
  - Хама, что мы сделали в Кауараке?
  
  - Аэд, это уже не смешно... Ох, мать наша Нгаре, ты же и впрямь не знаешь! Полтора года спустя как ты уехал старик ввел войска в город прямо перед съездом князей. Никто точно не знает, что причиной, вот только Кан-Каддахи схлестнулись с горожанами... Сейчас это называют Резней в День Киновари.
  
  Аэдан прикрыл глаза ладонью.
  
  - И ты мне не сказал?
  
  - Прости! Все уже так привыкли, что я... прости. Но неужели на Севере об этом не знают? Боги свидетели, из всех людей, я думал, что уж ты...
  
  - Я был далеко. Северяне - запуганные идиоты, - Аэдану, наконец, изменила выдержка и он саданул здоровым кулаком по столешнице, едва не добавив к порезу разбитые костяшки.
  
  - Священный город! Он и впрямь наконец впал в маразм, скажи мне, Хама?
  
  - В общем, теперь никто не любит Кан-Каддахов, - уклончиво ответил безрогий, затем добавил, чуть злее, - И просто большекрылых заодно.
  
  - Мне надо вернуться к моим бестолочам.
  
  - Погоди, дай я тебя провожу.
  
  - Боишься, что сбегу до суда? - невесело усмехнулся терканай.
  
  - Боюсь, что ты по пути еще кого угробишь и взорвешь этот чудесный город, - в тон отозвался Хама, оставив недовысказанным 'и так теперь с начальством объясняться'.
  
  2.6
  
  Ньеч смотрел на местного лекаря, в кои-то веки радуясь собственной перекошенной, морщинистой физиономии. На ней тяжело читалась ненависть. Этот южный, татуированный, разодетый в шелк хлыщ с крашеной козьей бородкой заломил за анатомический атлас пять золотых!
  
  - Коллега, со всем уважением, я не уверен в оправданности такого ценообразования.
  
  Аптекарь улыбнулся, показав подпиленные и инкрустированные сердоликом зубы. У Ньеча заныла челюсть.
  
  - Пять, огарок, и ни ракушкой меньше. Я и так сделал скидку на твою... кхм, специализацию.
  
  Мерзкий шарлатан! Знахарь с корпией вместо мозгов! Как мог он, Тилив Ньеч, сын светлейшего ума в медицине, которого только знал Отомоль, час назад счесть его достойным диспута? И, что серьезнее, зачем он только сказал, что в 'Милости' лечили именно волков? Стоило варвару об этом услышать, как маргинально приятная беседа моментально скисла в уксус. Аптекарь даже принялся протирать побывавшую в руках у собеседника склянку тряпочкой, от которой било в нос цитрусами.
  
  - Коллега. Там на закладке стоимость написана. Нгатайскими цифрами. Один золотой.
  
  Южанин, не переставая улыбаться, вытащил полоску бумаги и громким хлопком закрыл книгу.
  
  - Пять.
  
  - Да зачем он вам? На полке еще целая стопка лежит. Вы вообще травник, а не хирург!
  
  - А ты ветеринар.
  
  - Слушай, ты... я звероврач!
  
  Ньеч почувствовал, как вокруг начинают проявляться нити, узлы и потоки магии, дикой и нестабильной, как сами эти земли. Странно, дома у него наоборот, даже чтобы ее увидеть, приходилось успокаиваться и медитировать. Огарок вдохнул и выдохнул, очищая сознание. Магия ушла.
  
  Расписной мерзавец наблюдал за ним, чуть прищурив чужанские серые глаза, облокотившись на прилавок. Сказал, наконец:
  
  - Как угодно. Слышал я об этих ваших... псарнях.
  
  Мяч в северное кольцо. Ньеч мог бы возмутиться, что у него самого были заведены совсем другие порядки, но вспомнил, что даже прочие огарки считали отцовы методы блажью.
  
  'И охота вам с ними возиться, родич. Люди почитай, что умерли, остались... эти. Хотя, боги велят нам быть добрыми к животным...'
  
  'Мастер Тилив, Нгардоку нужно чтобы из них выросли псы, а не волки. Нечего учить их читать.'
  
  'Максимум, чем мы можем помочь ему, о мой законтурный брат - помолиться за спасение его душ. Всех трех, что остались.'
  
  Отомолец прощально провел рукой по обложке, развернулся и вышел на улицу. И первым, что увидел, оказалось несчастное личико Сонни. Нгатайка отпросилась в соседнюю книжную лавку, и теперь, застав конец разговора, явно мучилась совестью, что променяла ученический долг на изучение местных романов.
  
  Вот жалости ему не хватало. Огарок, свистяще ругаясь сквозь зубы, полез в сумку перебирать купленные припасы. Это обычно помогало. Позади него Сонни подняла руку, но не донеся пальцы до чуть сгорбленной огарковой спины отдернула. Забежала в аптеку. Звероврач услышал лишь постукивание сигнальных тростинок в глубине лавки, развернулся, но рыжая бестолочь уже закрыла вход.
  
  Пять минут спустя дверь вновь отворилась, выпуская раскрасневшуюся девушку, в охапку прижимающую к груди атлас. Галантно проводивший посетительницу аптекарь на прощание одарил северянина свирепым взглядом, словно кипятком плеснув. Под ответным огарковым самодеятельная ученица согнала улыбку с лица, поправила якобы случайно съехавшую шаль, обнажившую плечи, но никнуть как прихваченный морозом первоцвет не спешила. Наоборот, сунула книгу ему в руки, приосанилась и княжной зашагала в сторону гостиницы.
  
  - И что это было? - поинтересовался Ньеч, когда они уже входили в ворота постоялого двора.
  
  - Я сказала ему, что сижу у вас в долговой кабале, но, если храбрый воин позволит мне подарить сиятельному деспоту книгу, меня отпустят учиться к нормальному, южному врачу.
  
  - И он поверил? - Ньеч не споткнулся на пороге и записал это себе в маленькую победу. Путешествие в этой компании потихоньку учило его быть готовым ко всему. Даже лютовать в ответ на поклеп с деспотами уже было как-то лень. Впрочем, милосердию помогал приятно оттягивающий плечо трактат в сумке.
  
  - Отчего же ему не поверить? - хмыкнула Сонни, забирая у наставника золотой в возмещение. Сложила руки на груди в молитвенном жесте, широко распахнула глаза, голубые и как раз настолько раскосые, чтобы нравиться и Югу и Северу. Шаль вновь чуть съехала, грудь натянула платье.
  
  - О, я всего лишь дура-общинница из Майтанне, оставившая загорских молокососов ради суровых парней Терканнеша! - защебетала она таким густым деревенским выговором, что им можно было мариновать баранину. - Ах, я даже готова была пойти в рабыни к презренному огарку, лишь бы сбежать из дому. Нгаре, как я млею от этих непокорных героев с их разрисованными лицами и штанами посередь лета!
  
  - Я бы на его месте прописал тебе жаропонижающее, - честно ответил Ньеч. Но про себя отметил что образ... не лишен привлекательности. - Аэдан вообще спустил бы тебя с лестницы. Ты рисковала.
  
  - Аэдан не мажется маслом тхи и не ест свой же товар, - отмахнулась девушка. - Я подозреваю, что половина афродизиаков в его лавке не доходит до покупателя.
  
  Ньеч молча поблагодарил богов, что оставил свой флакон с вытяжкой из тхи в 'Милости'.
  
  Перед тем как приступить к трактату, отомолец, любви порядка ради и в качестве упражнения на силу воли, отсортировал купленные и имеющиеся ресурсы. Набор обсидиановых лезвий, бронзовый скальпель, рассчитанный на толстую зверолюдскую шкуру, сверло и пила. Парализующего яда осталось мало, и без лицензии пополнить запас в ближайшее время затруднительно. Обезболивающие, дезинфектанты (здешний спирт был с ароматическими присадками - северянин все хотел спросить - зачем, но до того, как диспут перешел в ссору - не успел). Пузырек с эфиром. Антимагический сбор для непривычных к местному фону Сонни и Шаи. Прочие лекарства по мелочи, из дорожного комплекта. Ах да, еще корреспонденция, пособие по оборотничеству и новая книга. Негусто. Но иным для начала практики хватало куда меньшего.
  
  Большая часть его личных запасов отошла Айвару и бывший вождь-врач уже жалел, что не устроил узурпатору на прощание диверсию. Коллекцию начал собирать еще отец, и там было порядочно редких вещиц, вроде линз из закаленного магией стекла, или кристалла-накопителя, пусть и надтреснутого, но вполне способного поддержать парочку заклинаний. Ньеч колдовать почти не умел, да и не любил, но от мысли, что на отцово наследие наложил лапу Орден было гадко. Впрочем, сейчас больше всего огарок тосковал по огнестрелу. Крупнокалиберный, но легкий, прочный. Сделанный на заказ, в пару со съемным штыком. Крайне полезный инструмент в его сфере работы.
  
  Воспоминания удалось быстро заглушить с помощью атласа. Ньеч листал страницы из хорошей, плотной мелованной бумаги и чувствовал, как постепенно взбирается на восьмое небо счастья. Здешние гравюры, посвященные как 'нормалам', там и зверолюдям, и даже их сравнительному анализу, отличались великолепным качеством. И, в отличие от последних работ Ордена, кровожадные нгатаи рисовали весьма натуралистично.
  
  - Хорошие рисунки!
  
  Ньеч вздрогнул от неожиданности. За его плечом стояла Сонни, с интересом разглядывающая иллюстрации.
  
  - Солнце, ты уверена, что тебе охота этим заниматься? Хирургией наш труд не исчерпывается.
  
  Сонни обиженно фыркнула и замоталась в шаль.
  
  - И вы туда же. Я отцу помогала скотину резать. Принимала роды. Штопала соседа, когда он ночью спьяну на кабана напоролся.
  
  - Когда мы аутопсировали мутанта, тебе понадобилась бадья.
  
  - У него селезенка сквозь диафрагму проросла, - пожала плечами девушка. - Не ожидала. Привыкну.
  
  Ньеч переложил книгу поудобнее, чтобы можно было смотреть вдвоем. Стал листать медленнее, теперь еще и вчитываясь в пояснения. Здешние печатники пользовались несколько иным начертанием букв, но помрачнел огарок не из-за лишних усилий.
  
  - Что-то не так?
  
  - Все так. Просто... они для описания изменения кровотока при оволчении используют схему Тилива Альте.
  
  - Но вы же считаете ее правильной? - удивилась нгатайка.
  
  - Еще бы не считал. Отец после своего последнего симпозиума долго жаловался на 'укульнутых ретроградов', отвергнувших его идеи даже после того, как он на деле доказал возможность предотвратить разрыв сердца при ускоренной третьей фазе. Его новые, радикальные идеи! А здесь это подано, как само собой разумеющееся. Но самое главное...
  
  Ньеч замолчал, красноречиво уткнув стилус в текст. Сонни пробежалась взглядом по указанным строчкам. Сама не замечая того, хрустнула пальцами.
  
  - Ого...
  
  - Да, у них это диаграмма Дзежамул - Тарвэ. Никогда не слышал об этих замечательных личностях, что немудрено, ведь, судя по сноске, они умерли вскоре после воцарения Шиенена. Интересно, когда была издана книга...
  
  На странице с выходными данными была цифра '995'. Тридцать лет назад. А еще ниже стояла большая квадратная печать, красная и свежая, сообщавшая, что:
  
  'Волей совета жрецов и гильдии оборотневедов - данный труд устарел и разрешен к продаже жителям Карантинных Земель.'
  
  - Знаешь, солнце, похоже тебе и впрямь нужно искать нормального, южного врача в наставники.
  
  Ньеч с нервным смешком бросил книгу на стол. Откинулся на спинку, сцепил руки на затылке. Девушка прикусила губу, затем сказала:
  
  - Учитель, не переживайте так...
  
  - Да будет тебе. Я вполне доволен развитием событий. Если у них и в остальном такие познания - смогу перенять и принести их на север, - пока говорил, сумел сам себя убедить. Впрочем, под конец опять кольнула тревога:
  
  - Знать бы еще, что они понимают под Карантинными Землями...
  
  - Мастер над воротами хотел оставить в карантине нас... - после зловещей паузы напомнила Сонни.
  
  - И неизвестно еще, пропустит ли обратно, - вспомнив аэданову паранойю, подхватил и развил идею старший врач. - Вот что. Будем осторожнее. Больше никаких светил науки и простушек из Майтанне, хорошо?
  
  'Ну, разве что для меня одного...' - просвистела между ушей шальная мысль. Ньеч поперхнулся воздухом и сурово сдвинул брови - в назидание самому себе, но собеседница вострепетала за компанию и поспешила заверить его в полнейшем согласии. Ньеч ощутил себя диверсантом во вражьем лагере, и что самое ужасное, все это безумие потихоньку начинало ему нравиться. Впервые после изгнания из 'Милости' появилась четкая цель в жизни. Надо будет расспросить Аэдана, как ведут себя здешние сородичи. Насколько он мог вспомнить, огарки Ядоземья происходили из того же Дома Тавалик, что и его предки, но за долгие века изоляции Юга от Севера могло всякое произойти.
  
  В коридоре тяжело загрохотали сапоги. Начинающий шпион от науки вздрогнул и заозирался в поисках дорожного кинжала. Не понадобился - в комнату ворвался Аэдан, в этот раз откровенно, пугающе злой, но, хвала богам, не по их с ученицей души.
  
  - Где этот идиот? - рявкнул нгатай.
  
  'Помяни южного демона...' - подумал Ньеч, не спеша расслабляться. Плечо у Кан-Каддаха было наскоро прихвачено чуть побуревшей повязкой.
  
  - Который из них? - пискнула Сонни, но под ответным взбешенным взглядом поспешила спрятаться за хлипкой огарковой спиной.
  
  - Оба!
  
  Дверь с грохотом захлопнулась, да так, что с древнего резного князя на стене сорвался кусок штука и застучал по доскам пола. Бедняга разом превратился из грозного завоевателя в жертву дурной болезни. Ньеч помянул про себя тьматерь и пошел подбирать и прятать обломок.
  
  Перспективы и впрямь были воодушевляющими.
  
  
  
  2.7
  
  Владыка кодексов, Хоккун, спросил однажды пламенного Кау:
  - Скажи мне, о могучий дядя,
  Огня едок, изменчивый обманщик, рыжий забияка...
  Каков же звук хлопка одной ладони?
  Поставил Пламя кубок свой на столик рядом с троном,
  Утер с усов божественную пену браги Нгаре.
  - Поближе подойди, мой мудрый родич!
  Я расскажу тебе об этой тайне мироздания,
  Её познал задолго до того, как мир поверг оружьем!
  Приблизился Ученый, так дрожа от нетерпенья,
  Что стены Ишканхи, любезной его сердцу,
  В пяти местах распались в щебень,
  Подставил ухо, способное и шепот звезд услышать.
  И получил такую оплеуху, что бедным ишканхаям
  Пришлось измыслить ноль, и уж с него отстроить город.
  А как очнулся, десять лет спустя, услышал:
  - Завязывай-ка лучше с этой философской хренью!
  
  --- Десять тысяч смертей Кау. Смерть 1213, Которая-Ради-Разнообразия-Приключается-с-Хоккуном.
  
  ---
  
  Они уже два часа торчали на развалинах старого княжьего дворца, который колонисты едва приступили перестраивать. Тут и там к стенам были приставлены шаткие леса, работяги, как озверелые, так и нет, флегматично размазывали штукатурку по сохранившимся перекрытиям, или растаскивали безнадежно прогнившие участки. Живительное внимание богов власти явно целиком и полностью сосредоточилось на восстановлении укреплений и гражданские труженики наслаждались этим по полной.
  
  Ханнок вляпался копытом в лужу строительного раствора. Присыпанную сверху опилками, и, глядя на свирепые южные морды, зверолюд уже был уверен, что - нарочно. Беззвучно матерясь заскакал на одной ноге, пытаясь стряхнуть намертво прилипшую гадость и при этом еще и не отстать. Былая, доозверелая ловкость никак не хотела возвращаться.
  
  Впереди танцующей походкой порхал каньонник, уклоняясь от носильщиков, обходя все грозящие испоганить дорогую хлопковую тунику угрозы. Рядом, сопя и обманчиво неуклюже перебирая лапами, топал кентавроид. Караг белозубо скалился, шутил, травил анекдоты. Пространно рассказывал о каждой мелочи, зацепившей знатный взор, а видит Кау, таковые были повсюду. И совершенно очаровал изголодавшегося по восторженной аудитории нобиля.
  
  Сарагарец все порывался сказать, что пора бы вернуться в гостиницу. Но от его робких увещеваний царственно отмахивались. Оставалось надеяться, что Аэдан увязнет на встрече со старым знакомым. Или, хотя бы, заест на время свой особый характер.
  
  - Полно тебе дергаться, Хааноок. Я знаю Аэдана, и уже понял нгатаев! Вот увидишь, он одобрит наше замечательное приключение! Ах, мой рогатый друг, именно такие дела и помогают нам разогнать застоявшуюся кровь, почувствовать себя живыми!
  
  Ханнок подозревал, что разбирается в нгатаях несколько лучше пришельца из Тсаана. Хотя бы потому, что сам таковым наполовину являлся. И был уверен, что при всей своей старомодности Аэдан не перепутает героическую самоубийственность с барской дуростью.
  
  Но Караг, кошасто ухмыльнувшись, согласился с тем, что без огня в сердце жизнь - лишь сон. Добавив, что замешанная выпивкой кровь возгоняется еще веселее. И вот этот-то намек тсаанай уловил прекрасно.
  
  Когда солнце уже укатилось за западный обрыв долины и городок расцветился бумажными фонарями, Шаи и Караг, на два голоса, по-тсаански заунывно и по-шестолапски грубо, одинаково под хмельком, пели старый, еще царских времен гимн Дружбе Племен. Нобиль путал слова, но очень старался. Варау, напрочь - интонации. Но оба этих мерзавца сохранили координацию! Безнадежно трезвый и подавленный Ханнок плелся за ними, обвиснув крыльями и цепляясь за сверток с сарагарской памяткой как утопающий за последнюю соломинку.
  
  Ворота гостиницы сами открылись перед ними. В проеме стоял Ньеч, неяркий фонарь в руке высвечивал бледное, кривящееся лицо, отблесками плясал в черных пятнах глаз.
  
  - Где вас волки носят? Этот Хама уже с копыт сбился вас по городу искать. Стражу подняли.
  
  - Если Аэ-э-эдану, я вдруг стал ну-ужен, пускай сам ко мне идет! - Шаи икнул и вызывающе подбоченился.
  
  - Аэдану нельзя до суда покидать пределы гостиницы, - скупым тоном сказал Ньеч, поманил свободной рукой. - Проходите быстрее!
  
  - До какого суда? - встревожился Ханнок, заозиравшись по сторонам. Нобиль захихикал и пошатнулся, тер-нгатайская выпивка была под стать своим творцам - мстительной и терпеливой.
  
  - Так. Явились... - раздался рядом спокойный голос. Шаи развернулся рывком, едва не шлепнувшись на убитый ногами до каменного состояния двор. Поднял подрагивающие руки словно мечтая сцапать нгатая в объятья. Тот уклонился, миновал обиженно насупившегося выпивоху и подошел к химеру.
  
  В последний момент Ханнок забеспокоился, но сделать ничего не успел. Аэдан ударил его кулаком под дых, схватил за плечо и швырнул на землю. Сверток с бокалом с дребезгом упал рядом.
  
  - Вы что творите?
  
  - Он... кха-аа... сам! - прохрипел Ханнок, впившись когтями в пыль, силясь протолкнуть воздух в легкие. В сгиб распластавшегося крыла, откуда расходились фаланги перепонок, уперся носок сапога.
  
  - Так надо было его остановить, - сказал Аэдан и наступил. Хрустнуло, Ханнок взвыл.
  
  - Спираль и вилка! Аэдан! - Ньеч сжал пальцы на дужке фонаря, но под горячую руку лезть не спешил. В отличие от Шаи.
  
  - Мой друг - вар-вар! - каньонника на последнем шаге мотнуло, он оперся узкой ладонью о прикрытое повязкой плечо. Нгатай дернул щекой, но смолчал.
  
  - Это я! Я нашел проводника! Они хорошие!
  
  На этот раз Аэдан бил ладонью, лодочкой. Шаи упал на колени, не веря, ощупал стремительно краснеющее ухо.
  
  - Т-ты с ума сошел! За что?
  
  - Из-за тебя я убил человека! - Аэдан почти кричал, - В первый же день дома, Нгаре, в первый же день...
  
  Негодование на меднокожем лице быстро сменялось ужасом. Шаи всхлипнул, прошептал 'Опять!' и шатающейся походкой поплелся в главный дом гостиницы. Из-под кухонного навеса смотрели работники, перехватившие ножи и рубила. Наконец, вернулись к работе, перебрасываясь нелестным про Кан-Каддахов.
  
  Нгатай убрал сапог. Ханнок сел, попытался расправить крыло, но оно не слушалось, отзываясь режущей болью.
  
  - Тьмать, тьмать, тьмать... - зачастил химер, пытаясь дрожащими пальцами нащупать вывих. Чудно, сразу после обращения он крылья ненавидел, теперь же - всерьез перепугался.
  
  - Эм. До завтра, тогда? - настороженно и чуточку виновато сверкнул желтыми глазами шестолап. Речь у него снова стала трезвой.
  
  - Ты вообще кто? - сплюнул Аэдан.
  
  - Проводник. Вы... эм... ваш друг меня нанял!
  
  - Какой к тьматери проводник?
  
  - Настоящий! - обиделся кентавроид.
  
  - Лицензию покажи.
  
  Варау вытащил из закреплённой на крупе сумки красную книжицу. Осторожно передал Аэдану.
  
  - Так. Жалобы от путников. Срыв научного плана. Пьянство в походе... За-ме-чательно, - Аэдан быстро листал страницы, все сильнее кривя рот. - Последняя группа полностью погибла. Уже сезон сидишь без работы.
  
  Нгатай закрыл книжку и швырнул обратно.
  
  - Пошел вон!
  
  Караг молча подобрал лицензию и зашлепал лапами прочь, заметно сгорбившись. Кан-Каддах проводил его недобрым взглядом, снова сплюнул и подошел к Ханноку.
  
  - Дай, вправлю.
  
  - Отвали! - зарычал отшатнувшийся сарагарец. Заковылял к дому, придерживая повисшее крыло. У стены наклонился было к свертку, но на полпути отдернул руку. Скрылся в доме.
  
  - Отличный день, - устало сказал звездам Аэдан, - А ты чем меня порадуешь, сын Отомоля?
  
  - Я починю Ханнока, - Ньеч затушил фонарь. - Иди-ка ты спать, вождь.
  
  ---
  
  Ханнок получил отдых, по которому так тосковал. Да вот что-то радости было мало. Ньеч вправил ему крыло, устроив из этого целое представление для рыжей ученицы. Притащили какую-то здоровенную книгу с рисунками, долго обсуждали 'новообразованные суставы, которые пока что легко вывихнуть, но и залечить - тоже'. Похвалили его 'регенерацию', которая еще спасает его от последствий своей же дурости. Намекнули, что долго это не продлится. Отстали, наконец.
  
  Зверолюд спал тяжело, но долго. Когда проснулся, снаружи вовсю жарил полдень. Странно, они сильно южнее Сарагара, но в этом году теплее было в горах. Огарка в комнате не оказалось, у окна сидела Сонни и читала.
  
  - Я бы на твоем месте побереглась, - заметила она, когда сарагарец попытался осторожно расправить крыло. - Скажи, правда - мило?
  
  Ханнок глянул на сунутый под нос фолиант и вздрогнул: на весь разворот распластался собрат по озверению. Рисованного химера изобразили вскрытым от паха до глотки, обнаженные внутренности каллиграфично подписали терминами на нгатаике и языке Сиятельных. Гравюра была и впрямь хороша, но вот зачем, Нгаре, южанам понадобилось рисовать на зверолюдской морде предсмертный оскал и вываленный из пасти язык, длинный и алый? У мученика даже рога выгнуты прямо как у него самого!
  
  - Не то слово, - пробормотал Ханнок и отвел взгляд.
  
  - Тут столько нового! Столько интересного! - девушка прижмурилась от удовольствия и выпалила, разом:
  
  - Слушай, когда тебя наконец прибьют, можно я заберу твою печень?
  
  - Зачем она тебе? - Ханнок споткнулся на ровном месте и машинально прикрыл бок лапой.
  
  - Хочу проверить одну теорию!
  
  - А чужая не подойдет?
  
  - Нет, Сарагар, так не интересно! Я тебе еще не отомстила до конца. О моя карьера, моя загубленная неблагодарным пациентом карьера! Когда ждать печень?
  
  - В очередь! - огрызнулся демон, пытаясь натянуть штаны, и, как обычно, не попадая копытом в штанину, - Почему бы тебе не поиздеваться над Шаи, например?
  
  - Неинтересно, - брезгливо передернула плечиками нгатайка, - У него похмелье, тошнота от магии и муки совести. Плохая из тебя нянька, серый. Аэдан даже попросил Учителя с ним посидеть, на всякий случай.
  
  'А меня с тобой, козел!' - машинально послышалось Ханноку при взгляде на прищуренные голубые глаза. Что ж, сам виноват.
  
  - А где... этот?
  
  - Держит совет с безрогим дружком, как им лучше выступить на суде. Ах да, ты же не знаешь. Пока вы там с шестолапом пили, на Аэдана местный зверолюд напал. Вроде бы вы с высокоблагородием крепко его разозлили, и он решился отыграться на Кан-Каддахе. Зря он это. Что вы ему сказали-то?
  
  - Шаи пожелал ему самок и детенышей.
  
  - Ох ты ж, - на мгновение Сонни потеряла выдержку, и Ханноку показалось что за всем этим ядом кроется страх. Страх перед будущим, перед новыми землями. Перед местными, пытающимися угробить тебя за пусть и грязную, но нечаянную ругань. Но лекарша быстро вернула самообладание.
  
  - Удивительно, как Аэдан его досюда довез. Живым, а не по частям. Кстати, вождь просил тебя зайти к нему, как закончит договариваться.
  
  'Вождь, вождь...' - подумал Ханнок, про себя отмечая, что нгатай, прикрываясь статусом наемника и впрямь умудрился затащить их всех в Ядоземье, и теперь от него все зависели. Возможно, это уже слишком.
  
  Когда подходил к столовой, явно переделанной из старой пиршественной залы, прокручивал в уме как будет себя вести. Хотелось гордо и независимо - рассудок намекал, что не время и без оснований. Вежливо - начинало ныть крыло. А насчет весело он уже и забыл, каково это.
  
  У стола стоял Хама, в доспехах и при мече. Аэдан сидел в кресле осажденным князем, устало прикрыв глаза ладонью и массируя большим пальцем висок.
  
  - Ну, я сообщу тебе, как только начнется. Скорее всего быстро - в их интересах вышвырнуть тебя скорее из города, - сказал таможенник.
  
  - Спасибо.
  
  Аэданов приятель крутанул в руках шлем, надел и ушел, смерив напоследок сарагарца долгим, неприязненным взглядом. Тот ответил таким же, но сдобренным еще и завистью - Хама, даром что такое же парнокопытное, ходил легко и быстро.
  
  - Садись, - Аэдан указал на стул.
  
  Ханнок с опаской уместился на хлипковатом сиденье. Сам того не замечая, начал нервно постукивать по полу кончиком хвостового клинка.
  
  - Завязывай с этим.
  
  - С чем? - удивился зверолюд и на всякий случай обернул хвост вокруг ножек стула.
  
  - Ты знаешь, с чем! Я достаточно насмотрелся на тебя, чтобы понять - когда тебе это надо, ты у нас и гордый, и самостоятельный. И амбиции у тебя есть. Но как отвечать за свои поступки, то ты сразу становишься жертвой. Ах, врачи напугали меня трупом в подсобке! Ох, меня поработил нобиль с медной башкой и его злобный южный пес! Злые варвары не ценят и не уважают!
  
  Аэдан вскочил с кресла, уперевшись руками в столешницу и подавшись вперед.
  
  - Знаешь, почему тебе вчера влетело больше, чем Шаи?
  
  Химероид нахохлился, зло сверкая глазами на нависшего над ним Кан-Каддаха.
  
  'Потому что он богат. Потому что ты сильнее.'
  
  - Потому что я думал, что уж на тебя-то можно положиться! Юнец рос вдали от настоящего мира, в роскоши, среди охочих до отцовых денег подхалимов. Огарок и эта рыжая - книжники, себе на уме. Но ты мне показался разумным человеком!
  
  - Я - зверолюд! - прорычал Ханнок.
  
  У Аэдана снова дернулось лицо. Ощерившийся демон сжался, ему показалось, что южанин сейчас добавит к вчерашнему удару свежий. Но тот с видимым усилием успокоился.
  
  - Да, ошибся. Все-таки сарагарцы - идиоты. Похоже, близость к Контуру запекает вам мозги. А выглядел нормальным нгатаем.
  
  - Я матавилец, - уже тише добавил крылатый.
  
  - Это еще кто? - глаза у Аэдана были холодные, особенно левый, уже посветлевший до льдистого серого цвета.
  
  - Матавилли. Отродье Кау. Полукровка. А как говорили древние - 'полукровок-нгатаев не бывает', - кисло поджал губы Ханнок, так что клыки стали еще заметнее.
  
  Кан-Каддах вздохнул и встал из-за стола. Сцепив руки за спиной прошелся туда и обратно по зале.
  
  - Ах вот оно что. Да, Ньеч мне что-то такое говорил. Дурной у вас город, Сарагар, хотя когда-то и был первейшим в вежестве. Стражи Закатного Края, гордые, учтивые, готовые впятером атаковать вражью фалангу... А потом вы перестали строить на камне, а начали - на песке.
  
  Остановился у окна, в котором открывался вид на сомлевший от жары город.
  
  - Знаешь, когда мы все сидели под Сиятельными, северянам в чем-то повезло. Дом Укуль старался заботиться о завоеванных аборигенах. Они даже не называли нас Бездушными, как прочие Великие Дома. 'Магически неодаренные', какой изысканно снисходительный термин! Они ограничились тем, что основали свою столицу на западном берегу, понастроили башен и миссий на руинах зиккуратов и принялись пасти и просвещать. Когда завершился Янтарный Век, они просто ушли за Контур.
  
  Нгатай усмехнулся, жестко и кровожадно, по-прежнему отстраненно смотря вдаль.
  
  - А вот на Юге было веселее. Здесь правил Омэль. Им было наплевать на обязанности сильных, спасение душ и исправление нравов, чем забивали себе головы эти изнеженные укулли. Плевать на многовековую вражду нгатаев и утуджеев. Нас просто сообща согнали на самые бросовые земли и предоставили право по-тихому вымереть. Просчитались. Мы не успели подохнуть до коллапса, зато потом - помогли им. Парадокс в том, что поэтому мы сохранили куда больше знаний о прошлом. И мы помним полную версию поговорки: 'Полукровок не бывает, наполовину нгатай - целиком нгатай'.
  
  Аэдан указал пальцем себе на висок. Надо отдать аптекарю должное - лекарство работало и кожа светлела уже не так откровенно пятнами. Затем провел рукой по волосам, так что стали видны корни, окрасившиеся в странный, стальной цвет.
  
  - Видишь? Цвета дикого Юга. Но я - нгатай. Целиком и в первую очередь. И не завидуй тем, кто посмеет в этом усомниться. А то, что еще и утуджей - это уже мое лично дело. А теперь посмотри вокруг! Это Терканнеш. Мы звереем уже семь столетий. Здесь ты никого, повторю - никого не разжалобишь своей трудной судьбой. Оправдываться своим проклятием не выйдет! Но здесь ты также и человек. Целиком или никак.
  
  Аэдан поднял со стола бутыль в оплетке. Всмотрелся в пятнистое отражение.
  
  - Полукровки, подумать только. Поставь вас небритыми и голышом рядом, и пока рта не откроете - хоть прикладом бей, не отличу ламанца от сарагарая.
  
  Ханнок помолчал немного, нахмурив брови.
  
  - Спасибо. Я тронут, - когда Аэдан рывком развернулся, явно не оценив интонацию, зверолюд добавил:
  
  - Нет. Я вполне серьезно. Воодушевляющие слова. Как бы там сказал Ньеч? Про-грра-шионные, да? Я оценил возможности.
  
  - Прогрессивные. Это называется прогрессивные... - усмехнулся Кан-Каддах.
  
  - Ты мне только вот что скажи - если здесь все так хорошо, почему меня называют нетопырем?
  
  Аэдан до хруста сжал кулак. Зверолюд выпрямился, когти скрипнули по столешнице, оставляя глубокие царапины.
  
  - Ох, как неловко. Что северянин может понимать в благородной древности, не испорченной укульским влиянием? Да вот знаешь, что - словом матавилли тоже изначально не гнушались себя звать и сами князья нашего дурного городишки. И только потом, стоило мне как раз подрасти настолько, чтобы понимать чужую ругань - за него стало возможно получить камнем в лоб! Вы тут сидите на такой же бочке с порохом, которая двадцать лет назад рванула у нас, так что прежде чем смеяться над моей занозой, вытащи копье у себя из задницы!
  
  - Вот, так уже лучше! - внезапно расхохотался нгатай. Зверолюд осекся, сморгнул. Не сразу, но добавил:
  
  - Все-таки вы психи.
  
  - В Ядоземье нельзя сохранить рассудок, но ты можешь хотя бы выбрать, как именно слетишь с катушек... Это еще одна поговорка. - жизнерадостно отозвался псих, наливая сидр из высокого, тонкостенного графина - дорогущая по родным меркам вещь! Передал собеседнику стакан и тот, помявшись, взял. В горле клокотало и Ханнок сделал заметку на будущее разработать связки. Все-таки слишком долго он отмалчивался, от нескольких слов начинает сбиваться на рык.
  
  - Нетопыри... Раньше это была шутка для своих, теперь - что-то иное... Тьмать, все сильно изменилось с тех пор как я уехал! - вновь помрачнел южанин.
  
  - Для своих? - уточнил зверолюд, растирая горло.
  
  - Да, все большекрылые идут от предка Кан-Каддахов. Знаешь, я не хочу идти на второй круг, но у вас всех реальные проблемы со знаниями о юге.
  
  - Ты тоже не всеведущ.
  
  - Да. О Нгаре, мать наша, рыдай - как мы дошли до этого...
  
  - И поешь ты хреново.
  
  - Нет, я еще сделаю из тебя правильного демона! - хохотнул Аэдан, - Кстати, я же тебя не ради старых летописей звал...
  
  В руке у него оказался сарагарский бокал. Целый, хотя тонкая черная черта намекала, что уже - вторично.
  
  - Пить из него не советую, но мне показалось - ты не захочешь так быстро с ним расставаться.
  
  - Да... - Ханнок со странным выражением морды покатал памятку по ладони. Затем огляделся и сказал, шепотом, на языке Сиятельных:
  
  - Все-таки тебе надо вправить Шаи мозги. Палится. Человеку из-за Контура это вредно для здоровья.
  
  Дома за такой чудовищный акцент его бы избили посохом в Доме Дебатов. Вернее, вообще бы проткнули чем-нибудь острым еще в дверях. Но Ханнок крепко подозревал что озверелый укулли Аэдан поймет. И угадал.
  
  - Откуда узнал? - взгляд у Аэдана вновь стал недобрым, даром что разноглазый.
  
  - Успокойся, хотел бы засветить - не говорил бы сейчас тебе. Он не знает простейших вещей, лезет куда не следует... Не может отличить общинника от холопа. Бесит зверолюдей. Шпарит как укульский турист - а я на таких дома насмотрелся. Уверен, что в самих каньонниках лучше него разбираюсь, а ведь я всего лишь подделывал их керамику. Готов хвост заложить - он не тсаанай!
  
  - Сегодня будем ужинать дракозлятиной, - налил себе еще сидра Аэдан, которому, похоже самому все это окончательно надоело, - тсаанай он. Когда строили Контур, зацепили часть пустыни, так что теперь у них есть маленькая резервация каньонников.
  
  - Дай угадаю - Ишканха. Потерянный город Хоккуна. Здесь все считают его лишь аллегорией. Мифом.
  
  Аэдан хмыкнул и откинулся в кресле, рассматривая напиток на просвет.
  
  - Для простого гончара ты чересчур сведущ, мой половинный друг.
  
  - А ты - для простого наемника, - отсалютовал в ответ стаканом Ханнок.
  
  - Да, оба хороши. Выпьем во славу несуществующих полукровок?
  
  ---
  
  Ханнок открыл дверь и вошел в комнату, ухмыляясь. Выпивка приятно шумела в голове, как раз настолько чтобы расслабиться, но и не столь сильно, чтобы напоминать о предоборотном помешательстве.
  
  - Я слышала рычание и вещающего летописями Аэдана, - подняла глаза от книги Сонни. - А потом вы закрыли дверь. Но вот - ты еще жив. Что это было?
  
  - Взрослые люди, улаживающие проблемы без мордобоя. Великая редкость в эти дни. Прости, Майтанне, сегодня тебе придется обойтись без моей печени.
  
  - А я надеялась! Но еще не вечер, господин больной, еще не вечер, - девушка встала из-за читального столика, сладко потянулась. Залезла в переметную сумку, достала запасное платье, критично повертела. Вздохнула, и вытащила еще и мерную ленту.
  
  - Он не говорил, что там с судом?
  
  - В ближайшее время. Завтра у них день явления князя народу, наверняка суд приурочат к нему. Здесь не настолько много всего случается, чтобы затягивать, и это явно была самооборона.
  
  Сонни сняла с талии ленту. Огорченно посмотрела на пришпиленную ноготком метку.
  
  - Путешествия. Походная еда... Я сильно похудела.
  
  - Поздравляю, о дева! - пропел от двери подкравшийся Шаи. Нгатайка вытаращилась на него, и под стремительно холодеющим взглядом нобиль сразу увял. Не вышколенной улыбкой, а глазами. Когда знаешь куда смотреть, такое становится легко отследить.
  
  - Хааноок, ты Аэдана не видел? В столовой? Тогда я пошел!
  
  - Он опять издевается, да? Может, мне тоже ему войну объявить? - девушка запустила в закрывшуюся дверь скомканной лентой. - Рога, в следующий раз спроси у вождя, что по закону прилетело бы его убийце!
  
  Ханнок сморщил морду в усмешке. Теперь, когда подозрения подтвердились, многие странности в поведении нобиля получили объяснение. Стало проще и сложнее одновременно. Проще - потому что понятнее, сложнее потому что зверолюд начал испытывать к юнцу толику сочувствия. Сам в свое время оказался в ситуации, когда пришлось быстро осваивать чужую культуру, а ведь, при всей вражде кланов, Заречье - не резервация в стране Сиятельных. Вот сейчас Шаи попал в классическую ловушку - в отличие от восторгавшихся тонким станом законтурцев вечно полуголодные и поджарые от природы нгатаи считали, что красоты должно быть много. Но сама способность нобиля влипать в эти силки все равно рациональному объяснению не поддавалась.
  
  - Не суди его строго, может у него было особое детство. Очень особое.
  
  Сонни ожгла взглядом уже его. В этот раз подразновидностью 'Предатель!'.
  
  - Что было в этом пойле? Нет, я все поняла! Аэдан все-таки отравил тебя, и ты уже предсмертно бредишь. Или на тебя подействовал фон и вызвал поражение мозга! Я напишу трактат и назову его 'Ханнокова Болесть'!
  
  Зверолюд покаянно развел лапами, мол, сам себе удивляюсь. Но промолчал.
  
  ---
  
  2.8
  
  Ранним утром, еще до петухов, Ньеч зевающий в кулак и моргающий спросонья, вышел во двор. Нижняя часть долины утопала в тени и тумане, но солнце уже расцветило в розовый снеговые шапки на западе. Стражник в отсыревшей кирасе, вынужденный всю ночь следить, чтобы не сбежал ответчик, встретил его унылым взглядом и шмыгающим поминутно носом. Когда лекарь вытащил из резервуара кувшин с водой и опрокинул на себя - и вовсе выругался и отвернулся. Акведуки, еще старой постройки, собирали воду прямо от ледников и она была обжигающе холодной.
  
  Ньеч, и сам теперь дрожащий и сбивший дыхание, встал в стойку и начал утреннее правило. Вначале двигался плавно, осторожно, затем все быстрее. С каждым махом, приседанием и растяжкой движения становились более отточенными и напитывались силой.
  
  Когда отгорели пожары над городами Сиятельных и выжившие покинули укрытия и разбрелись по вновь и безнадежно одичавшему Варангу, бывшие владыки мира сполна ощутили, что на смену вечному полудню разом пришла кромешная полночь. Магия исчезла или стала злой, кусачей. Поддерживающие заклинания приносили больше вреда, чем пользы. Дети часто болели и часто умирали. Взрослых осаждали давно забытые болезни, от которых тело и ум больше не знали, как защититься. Сама их Спираль рвалась на части, меняла благие сегменты на смертоносные. Тех, кто еще недавно ходил по соседним лунам, вновь сцапал когтями естественный отбор.
  
  Кто-то использовал остатки волшебства, чтобы осознанно вернуться к более ранней, примитивной форме. Другие смешали кровь с аборигенами Внешней стороны, заново ставшими из недолюдей повелителями половины луны. Некоторые анклавы вели длинные списки родословий, сводя своих сынов и дочерей как скот, лишь бы только получить более здоровых внуков. Пути были разными, но в результате появился новый народ, внешность которого заставила бы предков рыдать от горя и унижения. Но которому выносливость и опыт обходиться малым давал шанс на будущее в изменившимся мире. Огарки - последыши Сиятельных, люди, у кого краткая пора псевдо-молодости сменялась квази-старостью, долгой, до нескольких сот зим, если повезет.
  
  Ньеч поседел в двадцать, а с двадцати семи вынужден был регулярно заниматься изнурительными упражнениями. Чтобы не окостенели суставы, чтобы не застоялась кровь, чтобы спина не согнулась еще сильнее. И ему еще было легче чем многим, во времена прадеда пришлось бы часто облучаться Великим кристаллом Отомоля. Великим... Ньеч видел его - жалкий обломок, похожий на поддельный янтарь, в который насажали насекомых для накручивания цены. Когда был молод дед угас и он, вместе с половиной населения анклава. Отцу пришлось расти вообще без подпитки.
  
  - Кхм.
  
  Ушедший в себя Ньеч едва не сбил концентрацию от неожиданности. Но все же довел последовательность до конца, развернулся и, молитвенно сложив руки, поклонился.
  
  - Доброго рассвета, Хама.
  
  Зверолюд смотрел на него со странным выражением морды, не поймешь - то ли презрение при виде корячящегося во дворе ни свет не заря огрызка, то ли опаска. Может и заслуженная.
  
  - Где Аэдан? Нам пора.
  
  - Не рано ли? - Ньеч еще раз облился и накинул короткий халат - такой же выродок от волшебных мантий, как сам его хозяин - от древних мастеров магии. За забором еще только просыпался Кин-Тараг, от печей харчевен шел первый дым, скрипели тачки водоносов.
  
  - Они решили перенести суд раньше. Мне это самому не нравится, но так будет лучше - на этом дело собирается как-то уж слишком много народу.
  
  ---
  
  Князь воссел на циновку правосудия в старом дворце, в той его части, что была хотя бы перекрыта крышей. Даже не черепичной, а тростниковой. Владыка прославленного пограничного города оказался невзрачным человечком, худым, подслеповато щурившим глаза через круглые очки. Он, похоже, и сидеть-то толком по-знатному, скрестив ноги, не умел. Ерзал, морщился, потирал спину и колени. Плетеная конусовидная шапка, украшенная нефритовыми подвесками и странными гранеными иглами, норовила сползти на длинный нос.
  
  Благодушного вида старичок за владетельной спиной, с пузатым животом, но узкими плечами, все равно выглядел внушительнее господина. Да так оно и было на деле. Аэдан навел справки - Теркана нашла-таки дальнего родича старой местной династии, и посадила на трон, но не давала забыть, кому новый князь обязан за такую честь. Советник из правящего клана, на деле распоряжавшийся казной и войском, был лучшим напоминанием.
  
  У зала была два входа. Одним воспользовались Аэдан с 'бестолочами' и Хама. Из другого, чеканя шаг, вышла группа истцов. В разномастных доспехах, броской одежде, молчаливые, но прямо-таки сочащиеся непокорством и едва сдерживаемой агрессией. Гильдия Проводников. Предводительствовала высокая женщина, которую Ханнок помнил по сцене в штаб-квартире. Всех, естественно, заставили сдать оружие при входе, но Проводница привычно держала руку у пустующих ножен. Стороны разделяла низкая стенка, но зверолюд все равно чувствовал себя неуютно.
  
  После надлежащих поклонов и клятв честности, заверений чтить волю местного владыки и Великого князя, старик встал с колен. Зашелестев шелковыми рукавами, поднял руки и сказал, ласково так:
  
  - Вы стоите пред ликом князя, а также предков наших - Кау и Нгаре. Вы пришли по делу об убийстве. Аэдан Норхад, человек Терканы, из клана Кан-Каддах, убил Шарру Иниэша, человека из Кауарака, гильдейца, в открытом бою, при свидетелях. Свидетелями со стороны защитника выступают: Хамарве Ишме-Даган, княжий человек...
  
  - Гильдия Проводников признает случившееся самообороной и не питает к Аэдану Норхаду вражды, - нетерпеливо хрустнув пальцами выкрикнула предводительница истцов. Ее подчиненные заволновались, зашумели, у кого были морды вместо лиц - показали клыки. Княжья стража половчее перехватила древки копий, огнестрельщик начал сматывать с руки тлеющий фитиль. Женщина одним взмахом руки заставила их всех замолчать.
  
  - Хо. Что ж, это вышло быстрее чем я думал, - пробормотал в наступившей тишине старый сановник и сунул руки в рукава. Ему, похоже и в голову не пришлось оскорбляться и требовать соблюдения протокола - вероятно, Гильдия откалывала еще и не такое.
  
  - Я приношу свою благодарность вам за волю к справедливости, - учтиво склонил голову Аэдан.
  
  - Не льсти себе, нетопырь, - женщина жестко усмехнулась. - Шарру был горячим парнем, чересчур горячим. Я велела ему оставить месть на потом, он не подчинился. Несубординация.
  
  Глава отделения повернулась к подчиненным и крикнула:
  
  - Слышали, вы! Несубординация! Я не потерплю, чтобы на службе отвлекались на личные вендетты и провокации этих мерзавцев из нетопырей. Наша работа важнее обид отдельных родов. Терканнеш важнее любого отдельно взятого клана. Кто все еще хочет, чтобы его имя попало в родовые саги - может сдать лицензию прямо сейчас!
  
  Гильдейцы мрачно закивали, отводя глаза. Ни один не вышел из рядов. Женщина единым прыжком перескочила барьер и уткнула в грудь Аэдану палец с грязным, обгрызанным ногтем.
  
  - Но вот что еще, Кан-Каддах. Шарру был мне другом и хорошим человеком. Сейчас ты в своем праве, но никто из тех, кому я могу приказывать, не поведет тебя через пустоши. И кого я смогу убедить - тоже.
  
  - И что мне делать? - мрачно отозвался терканай.
  
  - А вот на это мне наплевать, - Проводница, подтвердив буквальность слов, сплюнула ему между сапог и ушла. Соратники также покинули зал, поскрипывая доспехами и кидая через плечо злые взгляды.
  
  - Ну, раз стороны договорились полюбовно, полагаю всем все стало ясно, - старик щербато улыбнулся и вновь поднял руки. В зале воцарилось молчание.
  
  - Кхм. Полагаю, все стало ясно! - повторил советник. Ханнок поежился, такое ощущение что из бочки с патокой сам собой всплыл бронзовый меч. Князь вздрогнул, поправил шапку и тихо прошелестел:
  
  - Моей волей - это дело закрыто.
  
  - Отлично! - мед снова затопил лезвие, - Господин Норхад, пройдите к писцам за грамотой!
  
  Когда Аэдан забирал резолюцию с княжьей печатью, Ханнок услышал, как тот шепнул писцу:
  
  - От кого мне стоит опасаться личной мести?
  
  - Ни от кого, Кан-Каддах, - неприязненно сказал служащий, - Последний он в своем роду. Вы же вырубили весь его клан в День Киновари.
  
  - Что ж, это упрощает дело, - отозвался Аэдан таким тоном, что Ханноку стало ясно - ни к лешему оно ничего не упрощает.
  
  - А я думал что Аэдан зверолюда убил, а они его все человеком зовут... - раздался рядом тсаанский шепот.
  
  'Заткнись! Заткнись! Заткнись, пока из-за тебя нас всех прямо здесь не разделали...'
  
  К счастью, Шаи уловил намек величиной с химерьий оскал и сменил тему. А может, у него просто по жизни мозги спеклись от законтурного бытия и постоянно переключались.
  
  - Все так быстро закончилось, и чего они с этим безрогим боялись?
  
  - Похоже, у них здесь пользуются каким-то упрощенным, военным правом. Вот если бы ты с общинниками перецапался, с тебя бы три шкуры спустили... - ответил более опытный Ханнок, спешивший закрепить опасно шатающееся внимание нобиля на сравнительно безобидной теме.
  
  - Эй, куда вы все? У нас сегодня второй иск разбирается! - вернул их в настоящее голос старика. Теперь патоку развела насмешка и толика... сочуствия? Последнее пугало.
  
  Вторая дверь вновь открылась, впуская татуированного химера-мясника с помощницей, женщину, у которой в люльке на спине сонно, недовольно пищал зверолюденок, да еще танцовщицу с гильдейского подворья, в этот раз полностью одетую. И напоследок, предводителя: Ирши-торговца-ну-точно-подлинной-керамикой с рынка.
  
  - Община Кин-Тарага вызывает на суд Шайе Токкана за оскорбления, попытку сглаза и множественные нарушения общественного порядка! - пропел советник.
  
  - Эй, они переврали мое имя! - возмутился Шаи Ток Каан.
  
  - Ох, во имя сонных предков... - прикрыл глаза ладонью Ханнок. И не заметил, как успел привыкнуть к этому южному жесту.
  
  ---
  
  - Пятьдесят. Пятьдесят золотых... - Шаи стоял, привалившись спиной к внешней стене дворцового комплекса и смотрел на соседний зиккурат. Но явно его не видел.
  
  - Поздравляю, вождь. Теперь ты еще и нищий, - Аэдан с хрустом укусил яблоко и сощурил глаза на сверкающие снеговые шапки - прощальный привет от канувшего в закат солнца.
  
  - А ты и доволен! - простонал каньонник.
  
  - Нет, - пожал плечами Аэдан. - Тебе больше нечем мне платить. Твоим верным вассалам, - он указал на троицу северян, - кстати, тоже.
  
  - Ты вообще меня не защищал! Молчал и улыбался!
  - Как же нет? Тебе оставили целых две перемены одежды. Имя моего клана еще чего-то значит, они не покусились на самое святое для нас, варваров - штаны. Ах да, еще твои книги, но их бы я оценил куда меньше.
  
  - Тьмать, не смей так со мной разговаривать! Ай! За что?! Хааноок, друг, ну хоть ты сделай чего-нибудь! Что ты молчишь? Демон ты или нет?
  
  - Грррау!
  
  Ханнок наблюдал за всем этим, довольно жмурясь и растирая горло. Он совсем охрип. В процессе коллективного раздевания нобиля заводила жалобщиков наступил на все те же грабли, попытавшись заодно атаковать химера. За поклеп на его, Ирши Честнейшего, товар. Зверолюд в ответ повторил лекцию о сарагарском керамическом производстве, только еще более обстоятельно и пред владетельными ликами. Увлекшись, даже потребовал притащить материал и наскоро слепил горшок в тсаанском стиле. И зарисовал жреческую сценку на остраконе. Получилось, конечно, позорно - давно не практиковался и не привык к когтям. Но достаточно, чтобы убедить старика. А может, тот просто решил свести счеты с воинственными общинниками.
  
  В итоге Ханнок здорово пополнил личный словарь нгатайской ругани. А самое приятное - отсудил на месте пятнадцать золотых. Словесные поединки в Доме Дебатов принесли, наконец, свои плоды. Пять тут же ушли Ньечу в счет зверильни, еще пять - Аэдану за аукцион. А оставшиеся зверолюд великодушно ссудил ответчику, чтобы тому хватило денег оплатить штраф. И хотя самого металла лапы так и не коснулись, перевернуть ситуацию с ног на голову было чертовски приятно.
  
  А самое забавное было в том, что если бы нобиль хоть немного умел читать лица, то понял бы, что суровые горожане, с проклятиями покидавшие зал суда, на самом деле тоже были абсолютно, до неверия, счастливы. Дело-то было простейшее, и грамотно поведя защиту легко можно было отбиться. Но как только Аэдан с Ханноком поняли, что никто не собирается доводить процесс до охоты за головами, они переглянулись... и решили помолчать. Законтурные щедроты пока что оставались весьма гипотетическими (о Ньеч, и его всепроникающий лексикон!). А вот зрелище и воспитательная ценность - здесь, сейчас и попросту бесценны.
  
  - Идем уже, светило Тсаана, - Аэдан метко швырнул огрызок в глиняную урну. Мусорить в этом городе было уже попросту страшно. - Нам вновь надо проводника искать.
  
  - Я все хотел уточнить - зачем он нам? - сказал Ньеч.
  
  Ханнок благодарно моргнул - сам хотел спросить то же самое, но голос был сорван напрочь.
  
  - Да, разве ты, великий воин, не способен сам довести нас до Козлограда? - запальчиво перешел в атаку Шаи. Вернее - попытался.
  
  - Вождь, не дури, - поморщился Аэдан, - Я горожанин. И вырос в спокойной области. Да и дело-то не во мне. Даже учитывая, что Терканайский тракт - давно расчищен, нам все равно потребуется сопровождение. Хама, слушай, вправь ему мозги, а? Я уже устал быть для них ходячей библиотекой
  
  Хамарве выстучал трубку о все ту же урну и пояснил:
  
  - Когда южный Нгат стал Ядоземьем, здесь было сурово. Гильдия началась с тех бешеных самоубийц, которые прокладывали пути между незараженными оазисами и искали новые. Отслеживали изменения фона. Правили карты. Заносили в каталоги новых тварей и мутантов, расползавшихся от разгромленных лабораторий Омэля и горячих точек. Когда всерьез проявилось озверение - занялись и им. Они гордятся своей беспристрастностью и отрешенностью от клановых свар и политики. И вам понадобится их печать, если Аэдан хочет протащить северян в населенные земли за Кин-Тарагом. Кинайские врата хороши тем, что их от других оазисов отделяет пустошь - пока будете ее пересекать, проводник успеет понять - не несёте ли вы на Юг какую-нибудь заразу. То же оволчение, например.
  
  - Человек может всю жизнь проходить потенциальным кин-волком, но так и не озвереть, - вскинул бровь Ньеч.
  
  - На севере, док, на севере, - огорошил его Аэдан. - Под воздействием дикой магии носителей быстро перекидывает в мохнатых. Помнишь, я говорил, что Кин-Тараг опустел вскоре после развала царства? Незадолго до этого защитные чары Укуля над перевалом окончательно сдали. А потом случилось первое массовое оволчение в истории. Я плохо разбираюсь в кинаях, но мнится мне, это не совпадение.
  
  - Нгаре, мать наша... - Сонни побледнела и подскочила к южанину. - Вы... Вы! Вы мне этого не сказали?! Меня же могло перекинуть!
  
  - Успокойся, Майтанне, - Кан-Каддах перехватил ее кулак в воздухе. - В этом году граница дичи доползла почти до Цуна. Мы пеклись под фоном восьмидневку, уж точно. Если бы ты была носительницей, уже бы выла на Ахтой. Как несчастные ублюдки с заставы. Да и потом...
  
  Аэдан позволил себе злодейскую улыбку, мягко, за плечи, развернул девушку лицом к Шаи и добавил вкрадчивым шепотом:
  
  - Я вообще не хотел вас брать с собой. А переубедил меня - он! Только не покалечь мне мальца...
  
  Пощечина. Еще одна. И, под занавес - настоящий удар. Шаи, и сам лицом из меди ставший серым, даже не стал отворачиваться. Лишь утер потекший нос и сказал, в кои-то веки напрочь растеряв гонор, с мукой в голосе:
  
  - Аэдан, тебе доставляет удовольствие терзать меня?
  
  - Да, - согласился уже явно и откровенно бывший наемник. - Вождь, пора тебе вызубрить, что за твои слова и поступки могут, и будут, страдать другие.
  
  У Ханнока настроение тоже окончательно испортилось. Он, наконец, понял почему Кан-Каддах так гнал их через заброшенные земли. И начал подозревать, что многие хутора и деревушки на деле опустели совсем не из-за набегов горцев.
  
  - Мне надо вернуться домой, - скупо и жестко бросил Ньеч. Химер помнил его таким по 'Милости', когда огарок лично заходил в загоны осматривать бешеных оборотней.
  
  - Не советую, док... Ох, во имя злого Кау, не надо жечь меня взглядом. Я не собираюсь тебя удерживать. Иди, если хочешь. Открывай людям правду. Вот только ты ошибаешься, если думаешь, что те, кому это реально нужно, ее еще не знают. Зря что ли династия Дече из Сарагара уже полвека лижет сапоги Ордену! Надеются, небось, что Укуль позволит им отсидеться за Контуром, когда половина расколотого города разом покроется мехом. С чего бы иначе Нгардоку год за годом строить новые зверильни и вбивать туда уже четверть дохода всего княжества? Милосердие? Тха! Видел я ваше милосердие!
  
  Кан-Каддах осознал, что прохожие начинают на них оборачиваться и приглушил голос.
  
  - Друг мой, я только хочу сказать, что в северной реке плавают слишком большие щуки для нас, карасей. Ты уже обратил на себя внимание Ордена. И если обычный, пускай даже и талантливый специалист вдруг вообще стал фигурой на это игральной доске... Что-то подсказывает мне - начнешь разводить панику - быстро пойдешь на уху. Да и не исправишь ты уже этим ничего. Правда опоздала на три сотни лет.
  
  - Хорошо, - помолчав, сказал огарок, и видно было что далось ему это нелегко, - Хорошо. Я заметил, что у вас тут неплохо развита теория по волкам. Помоги мне добраться до ваших знатоков, чтобы я мог хотя бы смягчить грядущее.
  
  Аэдан кивнул. Ньеч повернулся к Сонни, но та его опередила.
  
  - С вами, Учитель, с вами. И даже не отговаривайте.
  
  Хама разразился лающим, сиплым рычанием. То, что это он так, по-зверолюдски, смеется, а не отдает богам убитые едким южным табаком легкие, Ханнок понял не сразу.
  
  - Ох, Аэд, Аэд. Я не зря потратил на тебя три отменных шантажа. Ты все такой же герой...
  
  Прежде чем они ушли на другую сторону акрополя, к гостинице, Ханнок напоследок посмотрел на отлично видную отсюда древнюю стену Кин-Тарага, в два ряда перегородившую долину. Прикрывавшую путь из Цуна в Терканнеш. Даже несмотря на накрывшую перевал ночь по лесам продолжали сновать рабочие, кто при свете фонарей, кто благодаря химерьему ночному зрению. И до него, с внезапным холодком, от кончика хвоста по всему хребту, дошло: они же боятся! Помоги им всем божественные предки, эти свирепые полудикари, охотники за головами, демоны, они же до одури боятся того, что может нагрянуть с Севера!
  
  ---
  
  С поисками дело не заладилось сразу. Хамарве знающий, казалось, дела всех в Кин-Тараге, подкинул им несколько имен, приписанных к другим отделениям Гильдии. Но и там либо сразу закрывали дверь перед носом, либо с разной степенью искренности сообщали, что да, они знают - это была самооборона и Аэдан в своем праве. Конечно же, они понимают, что ему нужна печать, но вот незадача, их уже подписали на экспедиции на сезон вперед. Да, и всех их знакомых тоже, вот ведь какое совпадение. Но вы походите, поспрашивайте, наверняка кто-то найдется! Вы же Кан-Каддах, кто захочет отказать такому уважаемому клану?
  
  - А без них совсем нельзя? - спросил Ханнок, сидя за столом в трапезной гостиницы. Он уже успел по достоинству оценить свою порцию мяса, жареного с 'кричащими травами'. Сарагарец не знал, что это такое, а по размышлению решил, что и не хочет знать. Но было вкусно. А вот нобиль совсем скис, сидя над остывшей тарелкой и размазывая по ней оловянной ложкой зернышки дикого риса. Нос у него уже облез, да и на остальном лице кожа начинала шелушиться. Отравление дикомагией. Ньеч было встревожился такой бурной реакцией, но замотавшийся Кан-Каддах лишь отмахнулся: 'Щенок не привык к фону'.
  
  'О вождь врачей, ты даже не представляешь - насколько не привык', - хмыкнул про себя зверолюд, но портить шпионские игры не стал.
  
  - Можно просидеть сезон в Кин-Тараге, пока не выйдет срок карантина... - Аэдан устало почесал пегой затылок, - Сезон. Слишком долго. Без сопровождения теперь не выпускают с южных ворот. Тьмать, когда я проезжал здесь в прошлый раз, такого еще не было...
  
  - А договориться?
  
  - Кто-то уже забыл свой опыт странствий без документов? - усмехнулся южанин, - Здесь тебя может за это и не продадут, но штраф такой влепят, что будешь жалеть, что не продали. Если бы не эта дрянная пьеса с мстителями может бы и обошлось, но мы уже засветились по всей Гильдии.
  
  В столовую вошел Хама, в ответ на вопросительный взгляд лишь разведший руками.
  
  - Так, ладно. Где вы там это четвероногое нашли? - Аэдан поднялся со стула с видом человека, собирающегося переплыть Сияющую топь.
  
  - Я думал, ты его в первую очередь проверять пойдешь! - удивился Ханнок.
  
  - Зря! - рявкнул терканай, нацепил купленную в городе южную, косой воронкой, шапку и вышел.
  
  ---
  
  Караг Анатаск вжался задними ногами и хвостом в угол своей лачужки. Обычно навостренные уши прижались к голове, желтоглазый взгляд бегал из стороны в сторону, зрачки периодически ловили пробивающийся сквозь шаткую дверь свет и зажигались зеленью. В комнате было три зверолюда и один Аэдан, но последний все равно умудрялся казаться самым крупным. И самым злым.
  
  - Эм, господа хорошие, послушайте... Я и вправду не могу вам помочь! - тянул кентавроид уже до боли знакомую песню. На золотой на грубой, привычной к мечу аэдановой ладони Караг старался не смотреть. Но периодически алчно впивался в него глазами.
  
  Хама прошелся взад-вперед вдоль дальней от входа стены. Снял с гвоздя налуч, под негодующим кошастым взглядом демонстративно поправил княжью бляху и вытащил лук. После того как Караг два дня назад передумал в них стрелять, Ханнок оружие толком не видел. Сейчас рассмотрел подробнее. Короткий для такого рослого хозяина, очень странной конструкции - причудливо изломанный, едва ли не ажурный, с непонятными колесиками на кончиках плечей. Словно выплавленный из смолы янтарного цвета. Химер даже сморгнул - поначалу показалось, что тетива двоится в глазах.
  
  - Караг Анатаск... Караг сын Аната, так? Мне говорили, что тебя недавно видели на дальних полях, - котоподобным здесь был лучник, но слово 'мурлыкать' сейчас куда лучше подходило таможеннику. - Ты там впрягся в плуг. Очень необычный досуг для Проводника, так ведь?
  
  Хама перевернул лук, взглянул на свет через прозрачный материал.
  
  - Хорошая вещь! Редкая! Таких ведь сейчас уже не делают, так?
  
  Шестолап слышимо сглотнул.
  
  - Со всеми этими перебоями с поставками, Майтаннайское красное в этом году сильно подорожало, - внезапно с безмятежной интонацией сменил тему Хамарве. - Но некоторые ценители готовы ради него даже в долги влезть, и я их не осуждаю - густой, божественный нектар! Но отдавать за него шестолапский лук... не знаю, наверное, все же перебор. Наследное оружие, передающееся из поколения в поколение... Наверняка родичи не оценят известия о том, что кто-то таскал такое по ростовщикам.
  
  - А знаете, похоже у меня и впрямь есть окно в расписании! - бодро рявкнул варау. Ханнок глянул на пол - когти передних лап кентавроида уже пропахали в мягкой древесине глубокие борозды.
  
  - Отлично, - сказал Аэдан с интонацией, не соответствующей значению слова. - Жду тебя завтра на рассвете у лестницы. Не опаздывай, большезадый.
  
  Караг, получивший обратно оружие и малость осмелевший, возмутился:
  
  - Эй! Давайте сразу договоримся - это последний раз, когда меня так называют!
  
  Аэдан сощурил глаза под козырьком своей дурацкой шапки и сказал:
  
  - Штаны одень.
  
  - Да что вы в самом деле-то! Ничего же не видно! - почти простонал кентавроид.
  
  - Ты меня слышал, - хмыкнул Аэдан и вышел на улицу.
  
  Утром Ханнок кажется понял, чем их новый проводник был так недоволен, закрывая за ними вчера дверь. Ну, помимо шантажа Хамы, этого страшного человека.
  
  Кентавроид сам по себе смотрелся нескладным, периодически вызывая легкие приступы инстинктивной паники из-за непривычного строения тела. В жутковатой холщовой конструкции на задних лапах, призванной изображать штаны, и вовсе - нелепо. И судя по кислому выражению пантерьей морды - шестолап сам все это прекрасно осознавал.
  
  Гильдеец встретил их у подножия ведущей с акрополя лестницы, как договаривались, едва проорали подъем визгливые южные петухи. Аэдан все равно остался недоволен:
  
  - Почему снаряд такой подержанный? Экономим?
  
  - Ценим уже доказавшее надежность! - огрызнулся Караг. За исключением ухоженного чехла на лук, все остальное его имущество выглядело старым, потасканным. От рюкзака на 'человеческой' спине, до колчана, ножен и переметных сумок на крупе. Закрепленный поверх сумок латунный короб и вовсе украшали глубокие параллельные борозды, разлохматившие металл. Ханнок подумал, что не горит желанием сталкиваться с тварью, так поточившей об него коготки.
  
  - Знаете правила? Когда выйдем за стены, решения: куда мы пойдем, как мы пойдем и когда, буду принимать я! - мрачно сказал гильдеец, сжимая древко копья. Наконечник длиной и формой походил на однолезвийный сарагарский меч.
  
  - Ага. Ага. Конечно. - сказал Аэдан.
  
  - У вас тут есть чувствительные к фону? Да? Понятно, - Караг достал из сумки две коробочки. Поднял багровую:
  
  - Если запищит эта - надо вывести их в стабильную зону. Если застрекочет вот эта, лучевая - шестолап показал вторую, с зеленоватой окраской - уходим все и быстро.
  
  - А от чего она предупреждает? - зевнул Шаи, которому даже ранняя побудка не убавила любопытства.
  
  - Лучи войны, - пояснил шестолап. Помигал глазами на непонимающее облезлое лицо. Затем озадаченно почесал ухо, мохнатое и с белым пятном на обратной стороне. - Странно, я думал это и так понятно.
  
  - Тсаан, - скупо пояснил Кан-Каддах.
  
  - Если среди нас есть человек с Дальнего Севера, я должен напомнить форму... - спохватился гильдеец. Аэдан прервал его одним взмахом ладони.
  
  - Так. Послушай, добрый человек. Тракт расчищен уже половину эпохи назад. Не надо изображать из себя знатока, где это не потребуется.
  
  - Я - Проводник! - оскалился Караг, - Это моя работа! Предыдущие меня тоже не слушали!
  
  - Ах да. Они же погибли, - сочувственно сыпанул соли на раны Аэдан, - Какая жалость. Я уверен, вождь, с нами такого не случится!
  
  Ханнок занервничал.
  
  - Послушай, Хама... - шепнул он пришедшему проводить таможеннику.
  
  - Аэд не любит варау. У него есть причины, - туманно ответил княжий человек, покусывая непременную трубку.
  
  - И какие же?
  
  - Такие же, как у меня, - чуть раскрыл и снова сложил крылья Хамарве, - Не бойся, Сарагар. Кан-Каддаху хватит ума оставить это в сторону, когда будет нужно.
  
  Откровенно говоря, не успокоил. Но жест Ханнок взял на заметку - похоже это был эквивалент пожатия плечами.
  
  Напоследок Хама и Аэд обнялись, хлопнув друг друга по спине. Таможенник ушел к гарнизону, терканай украдкой, морщась, потер спину - друг все никак, похоже, не мог привыкнуть к зверолюдской силище. Из-под шапки посмотрел на навязавшихся бестолочей.
  
  Облезлый нобиль-бессребреник. Огарок с амбициями, сующий седую голову в пасть дракозлам. Его ученица, так и не ревившая - ученый она, или героиня сказаний. Парнокопытный гончар с проблемами на национальной почве. Теперь еще и это черное четвероногое недоразумение. Да и сам он хорош - пятнистый убийца.
  
  - Да помилует меня предок, - с чувством сказал Аэдан, повернулся к недоумевающим спутникам спиной и зашагал на юг.
  
  ---
  2.9
  
  - Почему он так на меня смотрит? - спросил Караг. Кончик его хвостового клинка уже час качался из стороны в сторону, все увеличивая амплитуду. Ханнок поймал себя на том, что сам копирует движение и прекратил.
  
  - Это у него профессиональное, - отозвался Аэдан, довольный, словно уже содрал шестиконечную шкуру.
  
  - Я просто никогда не видел варау так близко! - начал оправдываться Ньеч. Чудно, нобиль восхищенно таращился на кентавроида уже второй день, но вот его Караг игнорировал. На тактичного огарка среагировал куда быстрее и болезненней.
  
  За день они почти прошли Кинайские врата. В нескольких забегах к югу от акрополя долина расширялась, но склоны все равно оставались уходящими под облака обрывами - лишь добавилось ровной земли у подножия. Всюду виднелись остатки полей, дамб и складов - Аэдан в момент накатившего благодушия пояснил, что до падения старого княжества местные почти не покидали его пределов. Земля в этой и нескольких соседних долинах, соединенных с разломом тоннелями, была редкостно плодородной. Оставшиеся от Омэля горные разработки давали камни и руды, леса на верхнем плато - древесину. Кин-Тараг сидел в великолепной изоляции почти пятьсот лет, наглухо перегородив сообщение между Югом и Севером. Ханнок поймал себя на мысли, что возможно именно благодаря этому озверение так долго не проникало за горный хребет. Но зато когда проникло, оказалось сродни чуме на переполненном корабле - и вот это уже было куда менее приятным выводом.
  
  То там, то здесь полосатые скалы украшали рисунки. Почти стершиеся от времени спирали, стилизованные танцоры и фантастические звери, колесницы с лунными дисками - наследие утуджеев. Тщательно вырезанные князья, боги и герои в старинных одеждах, драгоценностях, при оружии - творения сынов Нгата. Было даже несколько рельефов Сиятельных, но на них лица были сколоты, а тексты переправлены в редкостную похабень.
  
  Впереди уже виднелись южные стены княжества-крепости. В отличие от северного гарнизона, этот пост был лишь скопищем хранилищ, стойл и гостиниц. Стены также остались нечинеными - Теркана явно не горела желанием делать Кин-Тараг вновь неприступным уже для себя самой.
  
  - Почти дошли, переночуем на заставе, а завтра... - Аэдан не договорил.
  
  Дорога под ногами задрожала. От первого толчка неуклюжий Ханнок шлепнулся навзничь, от последующих едва не попадали остальные. Химер обхватил лапами голову, вжался в бьющуюся в припадке землю. Хотелось зажмуриться, но какая-то неведомая силы заставляла, напротив, таращить глаза.
  
  Зверолюд видел, как заволновалась вода в соседнем пруду - хаотично, словно в бочке по которой лупят палками с нескольких сторон. Как в знойном безветрии закачали ветками деревья. Как из ближайшей усадьбы выскочила семья общинников и, спотыкаясь, побежала к открытой, тщательно выметенной площадке. Различил даже тонкие, словно сами собой зарождающиеся струйки пыли на ближайшей скальной стене.
  
  А затем все стихло.
  
  - Это было неправильно, - сказал Караг.
  
  - Неправильно? - неверяще пролепетал Шаи, утирая выступившую на лбу испарину.
  
  Ханнок осознал, что полностью с ним согласен - это было попросту жутко.
  
  - Я варау. Обычно я чувствую толчки заранее. А сейчас нет. Это пришло словно волна... с юга.
  
  - Пить надо меньше, - посоветовал Аэдан, быстро успокоившийся. - Вставай, Сарагар. Варанг не проснулся - лишь слегка храпит.
  
  Шестолап обиженно фыркнул, достал вощеную табличку и сделал несколько пометок стилусом,
  
  Похоже, для разломных жителей это и впрямь - обычный день. Когда добрались до привратного поселка о произошедшем напоминала лишь женщина, скорбно сметающая с земли черепки от опрокинувшегося лотка с посудой. Даже на дозорной вышке - весьма шаткой на вид конструкции из бревен поверх древней башни, продолжал горгульей торчать стражник-химер, из большекрылых.
  
  'Интересно, научусь ли я когда-нибудь летать' - подумал про себя сарарец, рассматривая собрата по озверению из-под приложенной козырьком ко лбу ладони. Рядом торговался за постой и телегу до Терканы Аэдан.
  
  Словно услышав его мысли, крылатый внезапно вскочил на ноги. Всмотрелся куда-то вдаль. Затем расправил перепонки, спикировал на стену и опрометью понесся по ней к соседней площадке. Там стояла рама, а на ней закреплен тяжелый бронзовый гонг.
  
  'Пижоны. Ходят в циновках вместо доспехов, но на тебе - на это блюдо металла у них хватило...'
  
  После первого же звонкого удара Аэдан вздрогнул и выматерился. На втором - схватил ошалевшего Шаи за руку. Третий застал его на полпути к ближайшему дому - каменному, словно вкопанному в землю, со свинцовой крышей.
  
  - Идиоты, живей сюда! Магшторм! - проорал текранай спутникам от входа.
  
  - Дзанг! Тсанг! Да-а-анг! - надрывался гонг.
  
  На очередном ударе Ханнок увидел, как женщина впереди попросту отшвырнула прочь дорогой кувшин и подхватила испуганно заплакавшую девочку на руки. Ему стало страшно, он прибавил скорости. Но у тяжелой, также освинцованной двери не удержался и оглянулся - над стеной стояло зарево, словно солнце решило зайти на юге. Багровыми протуберанцами стремительно наползали на долину Кин-Тарага волокнистые облака, сами по себе источавшие свет.
  
  Последним в дом ввалился Караг и закрыл дверь. Короткий коридор вел в полуподвальное помещение, сложенное из тесаного камня. Стыки между отдельными плитами залиты металлом. В углу была печь, в другом - пифос с водой. Сюда набилась дюжина человек, из проезжих. Аэдан объяснил, что у большинства хозяйств на Юге есть свои подвалы. А сейчас они были в общественном укрытии.
  
  - А если не успеваешь добежать до своего? - поежился Ханнок.
  
  - Обычно это не проблема, - сказал Кан-Каддах. - Просто именно эта буря оказалось слишком быстрой... и сильной. По правде говоря, я такого раньше не видел.
  
  Аэдан выглядел злым и подавленным. А затем рядом витиевато выругался шестолап, переключив на себя внимание. Он уже достал из поцарапанного короба странную пластину со стеклянными вставками. От загадочной вещи отходил жгут, подсоединявший ее к прочему оборудованию, она топорщилась рукоятями и шпеньками.
  
  - Это просто волчья хрень, - Караг стучал по пластинке когтем, но та, похоже вела себя совсем не так, как требовалась. - Там такой диапазон, что я даже с постом связаться не могу. Похоже, это надолго.
  
  Приунывшие поселяне стали раскатывать циновки, рассаживаться и ложиться дремать. Снаружи, за оконными заслонками тихо потрескивало и шипело. Мать все старалась успокоить дочку - плакать та перестала, но тихо хныкала. У стены скорчился Шаи, сам выглядящий не сильно лучше.
  
  - Вождь, ты как? - спросил его Аэдан, протянул плошку с водой, получив взамен вялый, благодарный кивок. Ньеч морщился, массировал виски и поминутно тер глаза.
  
  - Остаточные вспышки, - пояснил он ученице и затребовал бинт из тсаанского хлопка и антимагический сбор для компресса.
  
  Через несколько часов - внизу было трудно точно отследить время - Караг решил, что снаружи стало безопасно для зверолюдей. Сбегал в гарнизонное укрытие, вернулся еще более мрачным.
  
  - Плохие новости, - с порога заявил он. Похоже пощада чужим надеждам не входила в число культивируемых в гильдии добродетелей, - Ультан ожил.
  
  - Да чтоб вас всех разорвало! - простонал караванщик, с которым Аэдан торговался за аренду повозки. Парень уже едва ли не плакал - животные в спешке остались снаружи, а теперь еще и это непонятное известие.
  
  - Ближайшее городище Омэля, рядом с трактом, - пояснил недоумевающему Ханноку Аэдан. Затем повысил голос, спрашивая:
  
  - Ваши же запечатали Ультан еще давным-давно?
  
  - Запечатали, - Караг вернулся к коробу, вытащил походную книжицу и начал записывать в нее какие-то цифры, наверняка относящиеся к магии. - И залили все входы свинцом.
  
  - И кто мог его вскрыть?
  
  - Какой-нибудь идиот, возмечтавший древних знаний, или сокровищ. Ближайший пост видел вспышку над руинами, добрались обратно только сейчас. Все отравленные до полусмерти, даром что козлоящеры... - гильдеец сделал описку и зло зашипел, - Кан-Каддах, отстань! Я работаю.
  
  Зверолюдям и носителям разрешили покинуть укрытие после заката. Шаи и Сонни предстояло просидеть там минимум до утра. Да и Ньеч сослался на головную боль с непривычки. Ханнок все же решил выбраться наружу - пора привыкать к безумству Терканнеша, этой, может быть, новой родины.
  
  Небо погасло, но разноцветные всполохи по черной пелене туч все-таки время от времени проскальзывали. В ушах слегка звенело, на языке чувствовался мерзкий металлический привкус. В загоне, прямо на загаженной земле на коленях сидел караванщик и гладил шею волу, хрипящему и тяжело раздувающему бока. Второй уже затих темной грудой поотдаль.
  
  - Бедняга, - сказал хозяин другой повозки. - Говорил я ему не связываться с северной породой - живность выглядит славно, это да, но не для наших пустошей создана.
  
  Его собственные волы были куда мельче, и мохнатей. Один взревывал и долбил землю копытом, даром что холощеный.
  
  - Значит, его просчет - ваш прибыток.
  
  Но караванщик лишь покачал головой.
  
  - Послушай, Кан-Каддах. Я не пойду мимо Ультана, мне жизнь дорога. Если даже сюда добило... знаете, а ведь мне не сильно лучше, чем соседу. Кто знает, когда теперь восстановится сообщение.
  
  ---
  
  Утром петухи не орали. Судя по виду того, что свешивался из ближайшего курятника - магический шторм уложил пернатых в долгое волшебное похмелье. Караг встретил их у выхода из укрытия, вернувшись с заставы, где всю вторую половину ночи отчитывался перед комендантом о своих наблюдениях по фону. Виновато сгорбился, оправил ворот надетой на человеческую половину куртки и заявил:
  
  - Что ж. Полагаю, все разрешилось само собой. Эм... До свидания.
  
  Аэдан перебрал пальцами по рукояти меча, положенного на плечо:
  
  - У тебя плохое чувство юмора, большезадый.
  
  Варау фыркнул, показав кончики клыков, но ответил мирно. Даже, пожалуй, оправдываясь:
  
  - Я не поведу северян трактом. Взрыв на запечатанном городище - слишком важен. Гильдии сейчас нужны все ее люди в княжестве.
  
  - Слушай сюда, Караг, сын Аната... мой клан возместит тебе все убытки.
  
  - Я сказал - нет. Мне нет дела до клановых вождей.
  
  - У тебя в лицензии осталось места на одну жалобу.
  
  Караг вздохнул, но отрицательно замотал ушастой башкой.
  
  Аэдан демонстративно отдал меч озирающемуся Ханноку. Подошел ближе, разведя руки, словно хотел лезть к кентавроиду брататься.
  
  - Мне надо попасть домой. У меня важная информация с севера.
  
  - Слушайте, почтенный, кажется в что-то не понима-а-а...
  
  Кан-Каддах быстро, так что едва удалось рассмотреть, подскочил к шестолапу. Треснул его кулаком по хребту, там, где звериная часть переходила в вертикальную. Варау тут же обмяк и завалился на бок, жутковато дергая лапами. Руки его все еще слушались, он приподнялся на них и попытался отползти, но замер, увидев перед носом медную пластину. Уже знакомую Ханноку.
  
  - Нет, мой четвероногий друг, это ты чего-то не понимаешь. Я - Аэдан Норхад, сын Сойдана Кан-Каддаха, и клянусь мраком, ты доведешь меня в обход Ультана, туда, куда мне будет нужно. Чего бы это тебе не стоило.
  
  - Ты... Ты спятил!
  
  - У нас это семейное, - Аэдан ходил вокруг лежащего на земле гильдейца кругами, словно хищник вокруг жертвы, - Слушай, может я еще чего не знаю? Может, пока я был на Севере отец перестал быть правой рукой Великого князя? А также его мозгами и волей?
  
  Караг поворачивал голову за ним, оскалившись и прижав уши.
  
  - Вижу, что нет. Не перестал. А теперь слушай внимательно. Я слишком долго играл в примерного гражданина. Зря я это делал. Можешь и дальше упиваться своей независимостью, но подумай вот о чем - старик не побоялся половину священного города разнести ради своих целей. Как думаешь, что будет, когда он узнает про некоего черного неудачника, не желающего помочь любимому отпрыску? Как думаешь, кто страшнее - Хама или Отец Всех Крылатых Демонов Юга?
  
  Судя по морде Карага, это он себе прекрасно представлял. Аэдан тепло ему улыбнулся и продолжил:
  
  - Это был кнут. А теперь - пряник. Тебе отплатят бронзой. Обещаю. А еще я поговорю с папой на тему того, чтобы он прекратил наконец запрещать вашим беженцам селиться в центральных оазисах.
  
  Видимо, последнее было серьезной и больной темой. Шестолап даже скалиться перестал. Наоборот - наставил торчком уши, как кот, увидавший сочную, беспечную мышь.
  
  - Ты... Ты и впрямь это сможешь сделать?
  
  Аэдан оскорблённо уставился на небо, словно спрашивая Нгаре-Громовержицу - Праматерь, ты это слышала?
  
  - Да. Я это сделаю.
  
  - Ладно, ладно... Хорошо! Здесь есть служебные ходы в скалах, еще времен Омэля. Если повезет, хребет прикрыл от магии выход на ту сторону. Я поговорю с комендантом - он откроет дверь... Ради научной работы.
  
  - Замечательно! Совсем другое дело! - все-таки Аэдан не княжий советник, меду лить в слова не умел. Варау вновь несколько увял.
  
  - Ты идти-то сможешь? Или мне хребет тебе вправлять?
  
  - Нет! Все в порядке, все в порядке! - Караг с трудом встал на лапы и сделал несколько шатающихся шагов, - Уже отпустило, видите!
  
  Когда гильдеец уковылял в сторону заставы, Аэдан забрал у Ханнока свой меч. Химер помолчал немного, затем все же решился сказать, что думает:
  
  - Кажется, теперь я понимаю почему ваш клан здесь не любят.
  
  - Ошибаешься, Сарагар. Как раз поэтому наш клан все еще терпят. Терканнешу нужно, чтобы было кому доверить запачкать руки. Демоны для демонов, чтоб нас, - Аэдан не к месту внимательно разглядывал клинок. Покачал пальцем шатающийся обсидиановый отщеп, сплюнул.
  
  - Тьмать. Но это не значит, что мне все это нравится. Док, у тебя спирт остался? Хочу запить тот факт, что мне пришлось хвалиться резней в Кауараке.
  
  - И что теперь?
  
  - Теперь это недоразумение добудет нам проход мимо зараженной области. Или поднимет толпу и нас развесят на деревьях. Тоже вариант. Мне надоело колошматить людей за старикову блажь... Док, я ведь пошутил.
  
  Ньеч смутился и запихал фляжку обратно в сумку. Ханнок поправил лямку походного рюкзака и спросил, сам от себя не ожидая:
  
  - Так это действительно правда?
  
  Аэдан пожал плечами, продолжая с едва уловимой тревогой смотреть на пустую улицу, по которой ушел гильдеец.
  
  - Зависит от того, что именно ты слышал о Юге.
  
  Ханнок честно попытался вспомнить. И осознал, что толком и сам не знает, что может сказать. От Цуна до гор была всего неделя пути, но за ними был словно совершенно другой мир, о котором ходили фантастические слухи. Как так вообще получилось? Южане были определенно нгатаями, более того, словно бы вылезшими прямиком из кодексов о временах еще до вторжения Сиятельных. И одновременно - чужими.
  
  - Ну... - сделал он попытку как-то выстроить из обрывков легенд и мифов связную мысль. - Говорят, что здесь некогда жил великий владыка демонов. Что он умел превращать обычных людей в химеров и соблазнил этим много падших душ. И творил он это несколько веков. И именно вроде бы из-за него Укуль организовал Шестой Священный Поход, еще за сто лет до Саэвара. А сам Саэвар, когда собирал Нгат по кускам обратно, его и убил окончательно... Ты говорил, что все большекрылые идут от одного предка, так? Аэдан... сколько тебе лет?
  
  Аэдан расхохотался:
  
  - Ну надо же! А вот этого я не ожидал. Расслабься, мне всего сорок три. Саэвар лишь отрубил отцу ногу, но, когда в следующий раз отправился в прогулку по Ядоземью, старик уже отрастил новую. Они помирились и Сойдан получил чин Смотрителя Юга.
  
  - Первым смотрителем был Ахашверош! Кавад, мой предок, получил от него дочь в наложницы! - обличительно наставила палец на Аэдана Сонни. Зверолюд понял, наконец, отчего она так хорошо разбирается в этом временном периоде. Известное дело, общинник будет дорожить даже таким родством с легендой.
  
  - Ну да, - довольно сощурился Кан-Каддах, - Ахашверош, Сойдан Кан-Каддах, Самгьял Злая Кровь, Йатдзораи Великолепный, Сорок-Двенадцать... Он непростой человек и собирает имена и титулы, как иные - тарелки с видами известных городов.
  
  Палец девушки задрожал, глаза расширились.
  
  - Вот же тьмать...
  
  - Да нет, это истинный мракотец, - хохотнул Аэдан.
  
  - Ты... Ты же мне родич! - Сонни прижала ладонь ко рту, - Это что же такое...Что если во мне тоже демоница сидит?!
  
  - Вполне может быть, - нет, этот южный мерзавец определённо вернулся в отличное расположение духа. - У старика сильная Спираль.
  
  - Аэдан, ответь мне честно, - у Ханнока внезапно перехватило горло. - Ты не проезжал через Сарагар, когда ехал на север?
  
  Внезапный родич расхохотался уже в голос, привалившись спиной к стене. Даже шапка упала с головы.
  
  - Ха! Ха-а! Нет, это божественно. Просто божественно, ха! Ох, ха, Нгаре, когда-нибудь я напишу мемуары и зарисую ваши лица. Хо! Или пьесу! Ха-а-а! Пьеса - это тоже хорошо!
  
  Отсмеявшись, утер заслезившиеся глаза.
  
  - Нет, дружище, я там был один раз, пятнадцать лет назад. Ты явно старше. Увы, тебе не грозит получить мой меч в наследство. Да и потом, я не какой-то особенный. Только в моем поколении у меня семнадцать братьев и двадцать три сестры. Четверть Юга носит кровь Сойдана, хотя не все любят это признавать.
  
  - И как мне к всему этому относиться? - спросил вселенную Ханнок, остекленело таращась в пустоту.
  
  - Можешь звать меня дедядя, - предложил Аэдан, - Мы выдумали это слово специально для тех случаев, когда встречаешься с братом своего пра-пра-пра-прадеда.
  
  Ханнок с трудом подавил желание завыть, как в первую ночь новой жизни. Дедядя, режь его печень милые, рыжие подмастерья...
  
  ---
  
  Караг вернулся в сопровождении воина из гарнизона. К счастью, если шестолап и затаил месть, то отложил на потом - княжий человек отвел их к скальной стене долины. Снял печать с тяжелой двери, словно вырезанной из белой, гладкой кости - очередного наследия завоевателей с Внутренней стороны. Дальше в глубь Огненного хребта вгрызались старые нефритовые выработки, служебные тоннели и прорубленный уже при новых владыках ход на другую сторону.
  
  Пока шли по этим тоннелям, химер не раз видел уходящие во тьму отвилки, лестницы и лазы. Некоторые была заложены камнем. Один - попросту засыпан упавшими с низкого потолка обломками, Часть камней блестела свежими гранями - возможно свежие, сдвинутые с места последними толчками. Из завала торчала рука - тонкокостная, четырехпалая, истончившаяся до кости, но почему-то не распавшаяся на отдельные фаланги. Тускло блестел прозрачный, янтарного цвета браслет.
  
  Ханнок почувствовал, как щетинится загривок - показалось что тьма сгустилась до осязаемого состояния. Навалилась, словно подушка в руках заждавшегося коронации княжича. Сарагарец будто бы вживую услышал мерное, мощное дыхание неспокойных гор.
  
  - Так. На меня смотри, морда... - Аэдан щелкнул пальцами перед зверолюдским носом. Ханнок сморгнул и утер пот со лба - тьма снова стала обычной.
  
  Кентавроид, смешно припав передними лапами, наклонился к полу и потер когтем браслет.
  
  - На удачу, - смущенно прижав уши, пояснил он недоуменным северянам. Ханнок подумал, что у местных все-таки странное представление об удаче.
  
  - Боги, он еще и суеверен, - возвел очи к потолку Аэдан.
  
  - Эй! Это труп... эм... мощи одного из первых проводников! Героя - он закрыл путь в лабораторию Омэля! Видите - всего четыре пальца, но без когтей. Тогда еще принимали Сиятельных...
  
  - А еще он редкостный болтун, - доверительной сообщил нгатай. Не иначе как самому Ахри, владыке гор. Гильдеец насупился, но промолчал.
  
  - А что, сейчас не принимают? - поинтересовался Ньеч.
  
  - А сейчас их здесь не осталось, - варау подошел к огарку и прошептал, заговорщицки, прикрывая пасть ладонью, но так, что все отменно услышали, - Ну, вы знаете, эти Кан-Каддахи...
  
  Теперь умолк Аэдан.
  
  Внешняя арка встретила их светом, вначале ярким, бьющим в глаза, но потом оказалось, что лишь от пасмурного, затянутого облаками неба. А еще наконечниками копий в руках у стражи. Встрепанные княжьи люди, ругаясь, повскакали с лавок у костра. Один и вовсе выбежал из дверей хибары, покосившейся и словно вросшей в крутой горный склон. Мокрым и окутанным клубами пара. Комплект вооружения из тяжелого лакированного шлема и норовящего сползти полотенца смотрелся бы смешно, кабы не пика в руках.
  
  - Вы кто? Назовитесь!
  
  - Караг Анатаск, проводник, пост Нга-восемь. Вот лицензия.
  
  - А эти?
  
  - Временно аффилированные ассистенты.
  
  Ньеч удивленно приподнял редкие брови. Переглянулся с ученицей, зашевелил губами без звука, явно повторяя нежданный от зверолюда научный жаргон.
  
  - А... да. Понятно... А зачем они тебе?
  
  - Для экспедиции с целью выяснения потенциального повышения фона в окрестностях. В связи с неспрогнозированным выбросом магии на объекте Ур-шестнадцать.
  
  - Хо?
  
  - Ультан проснулся, - перевел Караг.
  
  - Кау, отец наш... - копье в руке стражника дрогнуло. Полотенце едва не довершило побег, пресеченный в самый последний момент. Что ж, похоже, есть и хорошие новости - вояк не припекло, может дорога впереди тоже чистая.
  
  - Сейчас, вот печать. Удачи, проводник.
  
  Караг учтиво поклонился, прижав руку к груди. А когда пост скрылся за поворотом вьющейся по ущелью тропы, тихо зашипел на Аэдана:
  
  - Почтенный, я из-за вас порчу лицензию и влезаю в крупные неприятности. Надеюсь, оно того стоит.
  
  - Не сомневайся, мой друг с звериным задом, - к Кан-Каддаху вернулось хорошее настроение. Теперь они наконец и совершенно без вариантов были на Юге. В Ядоземье.
  
  ---
  
  2.10
  
  Расщелина вела все дальше. Горячий ручей, текущий от заставы, вбирал в себя холодные притоки, постепенно расширяясь. К вечеру вдали послышался шум водопада. Они обогнули последнюю скалу и оказались на уступе над широкой долиной.
  
  Со южной стороны Огненных хребет был странными горами. Если северные склоны отличались крутизной и взымались от равнины Нгата единой стеной, прорезанной лишь несколькими перевалами, то здесь горы походили на груду битого кирпича, присыпанного пеплом. Отдельными блоками торчали столовые вершины. Скалились базальтовыми, гранеными обрывами останцы. Террасами обрывались к бурным рекам каньоны. Впереди, по самому центру долины прыщом топорщился молодой вулканчик. За этим карликом, вдалеке, словно осуждая возвышался величественный заснеженный конус.
  
  - Нгаханг. Ворчливый дедушка. Если бы не выброс, мы прошли с его другой стороны. Жаль, там красивые места, - сказал Караг. Затем ткнул пальцем в ближний шлаковый конус. - Придется ограничится Капризным Внучком.
  
  - А где тогда Злой Папа? - полюбопытвовал Шаи.
  
  - Суровая Мама, - поправил гильдеец. - Мы стоим у ее ног.
  
  Нобиль заозирался, но другой огнедышащей горы не увидел.
  
  - Да вот же она, - обвел рукой круглую чашу долины Караг.
  
  А ведь и впрямь, впадина, словно некий божественный цирюльник выдрал клещами гору из челюсти Огненного хребта. Ханнок осознал, что вновь смотрит на кальдеру. Только в отличие от прошлой, эта проснулась недавно и мощнее.
  
  - Это какой же силы взрыв должен был быть...
  
  - Необыкновенной. Кин-Тараг заслонили другие горы, но землетрясение все равно было таким мощным, что обрушило стены княжества, - вмешался в разговор Аэдан, - Именно поэтому Шиенен Яростень смог свершить то, что до нему пять сотен лет никому не удавалось - взять страну кинаев осадой... жалкий глупец.
  
  - Жалкий? - обиделась Сонни. - Тебе, что ли, завидно, что Теркане не удалось так же подкопаться с Юга?
  
  Сарагарец был с ней солидарен. О стены Кин-Тарага обломал зубы даже Саэвар Великий. Ему пришлось вторгаться на Юг по другим перевалам, многие из которых вскоре закрылись из-за проснувшихся вулканов или вспышек дикой магии. И самому Яростню пришлось в начале правления отправлять войска для усмирения восставшего Юга через зараженные земли - и недавно этот несносный Кан-Каддах хохотал над этим!
  
  - Мы тоже были глупцами. Нам повезло, что нас каждый раз разбивали в пух и прах, - пожал плечами терканай.
  
  А вот это уже странно. Ханнок даже не стал спешить записывать мяч в южное кольцо.
  
  - Шиенен возомнил себя древним завоевателем из Детей Богов, - сжалился над их недоумением Аэдан, - Решил показать всем, что готов возродить старый обычай. Нацаху. Вырывание с корнем. Его воины вырезали языки двадцати тысячам пленных кинаев и разослали на работы во все уголки северного царства. А до того так порезвились на пепелище, что даже те, кто остался и сохранил речь больше не захотели их спасать.
  
  До Ханнока наконец дошло. Но он позволил южанину досказать.
  
  - Смешно. Кинаи столько веков подрезали собственных торговцев, лишь бы не занести оволчение за пределы княжества. Основали лучший тайный орден охотников за головами, чтобы ни один ренегат не рассказал бы миру об оборотничестве. Похищали ученых по всему югу, чтобы никто про него даже не догадался. И ради чего? Шиенен, эта бледная тень Саэвара, похерил все их труды за один поход.
  
  Кан-Каддах в сердцах пнул камень, отправив его в долгий полет на дно кальдеры.
  
  - А самое мерзкое, знаете, что? Теперь мы, прочий демонский Юг, идем по тому же пути.
  
  ---
  
  Ханнок вспомнил карту - большая часть этой странной земли состоит из такой же мешанины плато, каньонов и изолированных вулканов. В детстве он любил рассматривать старые земельные книги из укульского архива. На них южный Нгат был изображен куда более зеленым, с пририсованными повсюду деревьями. Таким он казался куда более пригодным для жизни и многообещающим для поселения. А вот вживую...
  
  Хаос и пятна - такое впечатление оставляла природа Терканнеша. Местами склоны заросли низкими, корявыми соснами и можжевельником. В других - щебень и голая земля, красная, желтая или серая. Выше вздымались скалы, часто полосатые. А на высочайших вершинах лежал снег - чаще всего по левую руку, где хребет выше. По правую - реже, хотя отдельные горы, взять тот же Нгаханг, легко преодолевали рубеж. Они шли на восток.
  
  По пути Караг долго спорил с Аэданом. Терканай требовал как можно скорее вернуться на тракт. Гильдеец не соглашался, говорил, что там и так повышенный фон. А по его выкладкам из-за рельефа и магических аномалий выброс должен был пойти как раз вдоль дороги. И вообще, если его мнение не ценят, зачем надо было так агрессивно тащить за собой? Переходные позвонки, вон, до сих пор ноют!
  
  - Могу попросить дока посмотреть, - пообещал Аэдан, - Он оценит возможность пополнить знания.
  
  - Да нет, я так, для напоминания! - тут же поздоровел кентавроид, затем с обидой добавил:
  
  - Знаете ли, почтенный... Пользоваться этой слабостью - нечестно!
  
  - Честно, нечестно... Эффективно, - отмахнулся Аэдан.
  
  Все-таки дедядя слишком хорошо разбирается в зверолюдях. Даже не 'своей' разновидности. Ханнока это начинало слегка пугать. А с другой стороны - знай он сам, что является сыном... как бы выразился Ньеч? Нулевого пациента целого подвида? Так вот, знай он это, разве не стал бы изучать уязвимые и сильные стороны разных граней проклятия? Сложный вопрос.
  
  Это наводило и на другие мысли. Отчего эти слабости вообще есть? Его неуклюжие копыта и пока что почти бесполезные крылья. Необратимо глупеющие волки. Теперь еще и у шестолапов, оказывается, беда с позвоночником. Нет, проклятие оно на то и проклятие, чтобы заставлять страдать... однако же как-то больно оно все непоследовательно.
  
  В суровый, ненаучный мир его вернул Шаи. Парень плелся в хвосте отряда, сгибаясь под непривычной ношей, все ниже клонясь к земле с каждым пройденным забегом. Но гордо молчал. Пока не закашлялся, зажал рот ладонью и опрометью кинулся к кустам. Выворачивало его знатно.
  
  - Тьмать, что же у него за реакция такая... - ругался лекарь, пока едва не плачущий от унижения нобиль вытирал подбородок и глотал воду из фляжки. Ньеч и сам корил себя последними словами, что отвлёкся на пейзажи и новый объект для зверолюдоведения. Прошляпил. Теперь знатное лицо было не просто облезлым. Но еще и ярко красным.
  
  - Шаи ты что, забыл сегодня выпить сбор? - спросила Сонни. Мстительная девушка улыбалась.
  
  - Нет! - огрызнулся юнец, - Это мерзкое пойло, но это же не значит, что я бы... Почему вы на меня так смотрите? О боги, да за кого вы меня принимаете?
  
  Последние вышло уже не надменным. А с легким ужасом осознания.
  
  'А парень-то растет' - одобрил Ханнок. Такими темпами через пару природных катастроф с ним можно будет общаться. Если выживет.
  
  - Уважаемый, а у кого вы покупали припасы? - спросил Ньеча Караг.
  
  - 'Изысканные порошки Такцо Великолепного' - с сарказмом припомнил Ньеч. Вот она, божественная справедливость!
  
  - Странно, - почесал ухо шестолап, - Такцо тот еще фазан, но поставщик надежный. Не Гильдия, конечно, но я сам иногда... кхм.
  
  Огарок смущенно хмыкнул. А ведь, если подумать, проводник прав - и он сам и Сонни адаптировались быстро. Может быть сыграла роль его сиятельная наследственность и толика крови Сойдана в ученице? Или, что-то еще?
  
  - Шаи вырос в местности с очень низким фоном, - привычной полуправдой поставил точку в диспуте Аэдан. Вернее - попытался.
  
  - Да где такие еще сохранились-то? - возмутился Караг, - Я изучал сводки по северу на случай вторжения. Там везде он есть!
  
  'Вторжения? Вот как?' - неприятно удивился Ханнок.
  
  - С островов блаженных он, большезадый, с островов блаженных, - устало сказал Кан-Каддах. - Отстаньте от мальца.
  
  - Он хоть идти-то дальше сможет, или нам возвращаться?
  
  - Должен суметь. Это же твоя работа, так?
  
  Шестолап недовольно дернул ухом. Затем полез в сумку. Вынул плоский квадратный сверток из бумаги. Внутри оказалась плитка из прессованных листьев и каких-то синих волокон. Ханнок прикинул про себя, что она здорово похожа на кирпичный чай, доставляемый с Дальнего Севера. Вот только вместо непонятных иероглифов ее украшал вполне нгатайские значки. 'Кеи-8'. Вполне вероятно, что по первому слогу древнего жреческого термина 'Суровое очищение'.
  
  - Вы точно меня до храмового приюта доведете, - сказал гильдеец. - Это очень сильное средство. И дорогое. Должно помочь, хотя я его применял только при прямом отравлении, не фоновом. И не думал, что придется. Ах да, нам придется разбить лагерь поблизости. Парню сегодня будет не до перехода.
  
  Откровенно говоря, Шаи и на следующее утро было плохо. Это виделось по лихорадочно блестящим глазам и опухшему лицу. Ну, хоть цветом оно перестало походить на вареного рака. Парень выбрался из спальника последним, морщась и растирая виски. С отвращением посмотрел на сунутую под нос плошку с кашей.
  
  - Я бы предпочел...
  
  - Молчи и ешь, - отрезал Аэдан.
  
  Нобиль нехотя заковырялся в разваренной пшенке. Но затем втянулся и слопал плебейское кушанье за милую душу. Гильдейское чудо-средство и впрямь оказалось забористое и прочистило его вчера сурово. Хороший знак, хотя Ханнок был слегка разочарован - он надеялся поживиться за счет аристократичной брезгливости. Он-то, напротив, чувствовал себя здесь замечательно - даже клеймо совсем зажило. Вот только есть вечно хотелось.
  
  Сегодня скалы вокруг были красные. Тут и там возвышались пихты, казалось растущие иногда прямо на голом камне. По мере того как спускались вниз по каньону, вдоль звонкой горной речки, деревьев постепенно становилось все больше, они начали собираться в перелески и рощицы. Появился подрост и поросшие огромными лишайниками, полынью или осокой луга. А затем ущелье свернуло, и картина снова изменилась, как всегда в этих краях - радикально.
  
  Заросли впереди поджарило недавним извержением. Обугленные стволы деревьев под разными углами торчали из серой, рассыпчатой земли, сквозь которую лишь местами пробивалась молодая поросль. Чахло выглядящая, низкорослая, но живучая и вредная - когда Ханнок попытался выдернуть один симпатичный зеленый веник с фиолетовым цветком, то добился лишь игл в ладони. На ругань обернулся Аэдан, но, оценив ситуацию, расслабился. Закатил глаза - 'И этот теперь туда же!' - и показал кулак. Химер лишь клыкасто ухмыльнулся - с чего-то ему все же было хорошо. Уже, казалось, забытое чувство. Хотелось пробежаться наперегонки, даром что на копытах. Размять крылья. Нарвать букет и подарить Сонни в отдарок за заплатку. Спихнуть законтурца в речку.
  
  Последнее, наверное, было бы чересчур - парню и так приходилось несладко. Его как раз шатнуло, но Шаи непокорно дернул головой, поправил лямки и пошел дальше. Гордый мерзавец, упрямый - не отнять.
  
  - Стоп, - скомандовал гильдеец, подняв ладонь. Достал магометр, пробежался рысцой вперед-назад, взрывая когтями пепел. Затем кивнул сам себе и вытянул руку:
  
  - Нам туда!
  
  Ханнок несколько раз сморгнул, но приятнее картина от этого не стала. Дальше каньон раздваивался. Левый рукав дальше был не просто обожжен - его залило лавой. Сейчас свежий базальт уже застыл. Громадными черными сосульками, там, где огненный водопад стекал с горы в ущелье. Где растекся по дну - ребристыми потоками, словно туда вывалили громадную бочку жидкого, комковатого теста.
  
  Правый же выглядел незнамо как заброшенным в эту суровую землю клочком Садов Праведных, как их описывали укульские мифы. Пушистой ковер то ли травы, то ли высоких мхов. Синего цвета, это да, но за последние месяцы сарагарец такого навидался, что это уже не казалось странным. Низкорослые деревья с алыми и сиреневыми кронами, словно перепутавшие сезоны. Некоторые лиственные шапки были такой правильной формы, словно за ними ухаживала бригада садовников. Другие напоминали здоровенные папоротники, даже с спиральными споровыми стручками. Там и сям летали четырехлапые мухи, причем Ханнок прикинул что эти были какими-то уж совсем здоровенными, не с кулак, а с целую голову величиной. Сквозь заросли пробивались арки и колонны белого камня, местами обрушенные, но создававшие до неприличия романтичный колорит.
  
  Надо ли говорить, что коготь Карага указывал отнюдь не рай, а на преисподнюю?
  
  'Даже река течет к руинам, а этот специально, что ли, издевается?'
  
  - Вообще-то через правый будет быстрее, - сказал Аэдан. Нечитаемый, но точно мрачный.
  
  - Почтенный, вы меня вообще зачем наняли? - возмутился гильдеец. - Это же первая биота. Я проверял, не заражен ли левый рукав. А если и там и там равный фон, выбирать надо тот путь, где живет вторая. Это же основы выживания, вас там, в Залетной дружине, не учат этому, что ли?
  
  - Заткнись, - разом окрысился Кан-Каддах. - Это не твое дело... И да, я горожанин, доволен? Именно потому и трачусь на всяких бестолочей!
  
  - Первая? Вторая? О чем вы вообще говорите? - спросил Ханнок. Даже не столько из-за интереса, а чтобы предотвратить очередное столкновение лбами.
  
  - Вторая - это мы, - туманно объяснил шестолап. Ханнок непонимающе моргнул, почесал затылок. Караг вздохнул:
  
  - Хорошо. Как бы мне вам объяснить... Помните, в утуджейской легенде о заселении мира...
  
  - Не помнят они этого, Шесть Лап. Север. - рубанул ладонью воздух Аэдан.
  
  - Хорошо. Хорошо. Я понял... Как насчет Десяти тысяч смертей Кау?
  
  - Чего? - вытаращился Шаи, даже позабыв про усталость и тошноту. Под четырьмя недоуменными ответными взглядами (и одним свирепым - от Аэдана) сник и пробормотал:
  
  - А, Десять Тысяч. Конечно! Они самые!
  
  "Балда. Это же главный эпос Нгата." - усмехнулся Ханнок. Такой же был у Тсаана, только они его посвящали своему первопредку - Ахри, Владыке Гор, брату Кау. Видимо за Контуром даже столь важное культурное наследие оказалось забыто. Нет, похоже он несправедлив к парню - для жителя резервации тот очень неплохо изображает внешника.
  
  - Какую именно смерть ты имеешь в виду, Караг? - спросил он вслух.
  
  - Семнадцатую.
  
  - "Изгнанники-духи, лишенные дома, летели сквозь космос. И в бездне межзвёздной, холодной и страшной, где крика не слышно..." - процитировал Ханнок.
  
  - Это шестнадцатая, Сарагар. - тут же прервал Аэдан. Зверолюд смутился, почесал когтем основание рога - похоже и он подрастерял хватку. А вот Сонни посмотрела на него с наклюнувшимся уважением. Видимо до сих пор считала, что он совсем обукулился.
  
  - В семнадцатой говорится, как Кау и прочие духи, заново воплотившись после падения на Варанг, начали изучать новый дом, - тактично напомнил Караг. - Как они нашли здесь другую, не родственную им жизнь. Кау и его племянник Хоккун, самые любопытные, восхитились и принялись планомерно ее изучать. Это и есть первая биота.
  
  - Так вот вы о чем! - удивился Ханнок, - Просто у нас их биотой не называют. И вообще не никак выделяют.
  
  - Биота. Это же сиятельное слово... - встрял Ньеч. - Я думал, на юге ненавидят Сиятельных.
  
  Огарок смотрел на Аэдана не мигая, чужим, черным взглядом. Тот возвел очи горе и сказал, с интонацией "как же меня достали все ваши проблемы с самоопределением":
  
  - Ненавидят... Обожают... Какая, к тьматери, разница! Их наследие здесь повсюду. Тоннели Кин-Тарага, Ультан, вон это вот, наконец, - терканай ткнул пальцем в белые колонны на фоне первой биоты. - От того, что мы попытаемся выкинуть их из головы, беды не исчезнут. Напротив, им только легче будет нас сожрать. И не надо на меня так смотреть, док. Ты вообще не Сиятельный.
  
  - Не все здесь так считают, - сказал Караг, внезапно тоже уже далеко не дружелюбный.
  
  - Я не мой отец! - огрызнулся Кан-Каддах, - И даже он поддержал на совете решение объявить огарков "Усыновленными Кау".
  
  - Да, ему на это потребовалось всего-то девять сотен лет, - пантерьи уши прижались к голове.
  
  - Я что-то не понял? Ты нас с отцом обвиняешь в своих бедах? Эй вы, северяне, смотрите-ка, - Аэдан, непривычно распаленный, поочередно указал на каждого иммигранта, - Вот Шаи, человек. Вот Сонни, в которой, возможно, драколениха сидит, но - человек. Вот Ханнок, рогатый и парнокопытный человек. Вот Ньеч, чужеглазый и промагиченный насквозь, представьте себе - человек.
  
  Палец застыл на скалящемся кентавроиде.
  
  - А вот Караг, сын Аната. Варау. Все-все понимает и может кой-чего сказать. Разумный, есть его нельзя. Но нет, он не человек. Он иная, тьмать его, раса.
  
  Варау молчал. Ханнок не удержался и сказал:
  
  - Это сурово, Аэдан. Уж я-то...
  
  - Сурово? - тут же переключил канал ярости Кан-Каддах, - А знаешь, что самое смешное?
  
  Аэдан подался вперед, так что лицо оказалось напротив химерьей морды и вкрадчивым тоном заявил:
  
  - Это ведь их решение. После очередной всеобщей войны с погромами, на юге случился припадок дружелюбия. Мы собрались, учредили всеобщий совет и объявили всех, кто способен заявить претензию на слово - людьми. Родные и приемные дети Четырех богов. Тьмать, самих богов внезапно стало Восемь. Даже князья севера тайно от собственных подданных прислали наблюдателей. Лишь два места отказались - Укуль, последний оплот Сиятельных и Тейвар - родина шестолапов. Мрак с ними, с укулли, наши послы знали, что идут, считай, на смерть. Но от вождей большезадых такого не ожидали.
  
  - Мои вожди мертвы. Мой город мертв. - с болью в голосе сказал Караг. - Что ты от меня хочешь?
  
  - Да ничего, - пожал плечами Аэдан, сам разом как-то постаревший, - Подожди еще столетие, может у старика опять будет благодушное настроение. Или работай как надо, и я замолвлю за тебя словечко.
  
  - А что я пытаюсь делать? - простонал кентавроид.
  
  - Эй, родовитые. Сюда посмотрите, - прервал их звонкий девичий голос. Сонни уселась на корточки рядом с берегом речки, где краснел глиняный пласт. Весенний паводок уже смыл следы пожаров, но молодая осока еще не наросла. А потому отпечаток ноги в сандалии получился заметным.
  
  - Столько беготни с приборами, а это прошляпил. Следопыт пустошей, зоркий хищник... - усмехнулся Аэдан. Надменно, но Ханнок все равно уловил уязвленность. Как же, и его самого, сына живой легенды, рыжая рвач-недоучка во внимательности обскакала.
  
  "Эх, Хама, Хама. Как бы из-за ваших с дружком заморочек нас и впрямь бы не угробило." - подумал химер. Подошел поближе, всмотрелся и заявил:
  
  - Мне это не нравится.
  
  - Какое ценное наблюдение! - деланно приподнял брови Аэдан. Зверолюду захотелось его хорошенько треснуть. Может и недобрый по жизни, Кан-Каддах обычно был куда более спокойным и рассудительным. Последние несколько дней - нет. Фон на него, что ли, так действует?
  
  - Это сарагарская воинская калига. Характерная форма. Стандартная подбивка шипами.
  
  - Ты уверен? - спросил Аэдан, еще помрачнев. И самое ужасное - разом стал привычнее, надежнее.
  
  - Я сам такие носил, дома.
  
  "Но больше не смогу, даже если обратно пустят..." - в горле опять встал ком. Ханнок скрипнул зубами, отгоняя непрошенные мысли.
  
  - Вряд ли кто-то протащил сюда такие как сувенир. Для этих мест не самая подходящая обувь.
  
  - Понятно. Так, подождите здесь, я... - Аэдан не договорил. Шестолап один великолепным прыжком перескочил речку. А вот приземление подкачало - глины хватало и на том берегу. Варау выбрался на сухой участок, брезгливо отряхивая лапы. Заозирался.
  
  - Кау, свирепый предок, зачем ты продолжаешь меня испытывать? - процедил Кан-Каддах.
  
  - Эй, тут еще следы есть! - жизнерадостно донеслось с другого берега. - Наш калига-перехожий и еще две пары. Ого какие! Словно от латных сапог со старых гравюр!
  
  - Кому могло прийти в голову ходить здесь в таких? Это же дорого. И тяжело. - удивилась девушка.
  
  "Орден" - по химерьей спине, щетиня гребень волос, пробежал холодок.
  
  Ханнок с Аэданом переглянулись. И одновременно заорали:
  
  - Назад! Живо!
  
  - Ага, они с собой что-то несли! - для звероподобного Караг оказался туговат на ухо. Или просто чересчур отважен. Он уже протропил загадочных модников до заросшего первобиотой луга. Остановился у самого края зарослей, озадаченно почесал мохнатый затылок. Затем разом подорвался, отскочив на добрые две сажени назад. Было бы смешно - словно кот, внезапно атакованный бешеной мышью... кабы не вопль:
  
  - Тьмать! Здесь кровь!
  
  Ханнок рванул лямку, скидывая сумку. Зашарил взглядом по пепелищу, ища палку поувесистее. Нашел. Но когда рванулся к речке, был остановлен рукой Аэдана на плече.
  
  - Молодец. Оживаешь. Но не дури, хорошо? Он сам напросился!
  
  А затем сарагарцу резко расхотелось геройствовать. Из синих зарослей, обманчиво низких и пушистых издали, высунулась голова. Помесь рептилии и насекомого - плоская, укрытая сверху хитиновым панцирем, таращившая две пары круглых красных глаз. Заинтересованно зашевелила антеннами, защелкала жвалами. Караг вжался в землю, не двигаясь. Затем осторожно передвинул левую заднюю лапу. Правую переднюю. Еще раз, отзеркалено. Тварь бессмысленно буравила взглядом выжженный участок, водила из-стороны в сторону острой мордой. Возможно, черный зверолюд на темном пепле был для нее сложной мишенью. Или просто не хотелось покидать уютные кусты.
  
  Кентавроид медленно отползал назад, зрители, затаив дыхание, следили. Тварь разочаровано взвыла - мелодично, печально, совсем не по внешности. Начала закапываться обратно. А затем с другой стороны подроста с хрустом выдрался человек. Исцарапанный, без шлема, в одной сандалии. Кожаная кираса изодрана в лохмотья, но Пять Лун Сарагара на груди еще читались. Спотыкаясь, рванулся к речке - похоже надеялся оторваться, пока зверюга ловит дурных шестолапов. Просчитался - первобиотец поднялся над синими, ломкими ветвями во весь рост и погнался за ним.
  
  Ханнок беззвучно выматерился - тварь была длинной, словно змея, и громадной. Из-за сегментированных пластин на спине казалось, что она целиком, кроме головы, состоит из позвонков. Конечностей только две - зловеще изогнутые костяные лезвия, сейчас поджатые, словно лапки богомола. Несмотря на размер, древнее чудище двигалось пугающе быстро.
  
  Беглец сделал ошибку - обернулся. Заорал, всплеснул руками. Споткнулся и покатился по земле.
  
  - А-а-а! Спасите! Кто-нибудь! Кау, Ютель, молю...
  
  Хрясь.
  
  Наблюдая, как монстр заглатывает едва не располовиненного земляка целиком, сарагарец внезапно вспомнил семнадцатую смерть Кау. Что именно ее причинило. Вернее, кто. Как и сорок последующих - изучая мир, чтобы сделать его безопасным для потомков, Пламя не щадил себя. Дома многие воспринимали "Главы о Других" как забавный мифологический цикл, или и вовсе - аллегории. Даже упертые буквалисты и те соглашались, что экзотические чудища если и существовали, то давно вымерли, кроме, может быть мелочи там и здесь. Похоже, с выводами ученые мужи поторопились. Или первые дети Варанга после катаклизма начали отвоевывать луну обратно.
  
  Едва Караг, медленно, чтобы не провоцировать зверя дополз до группы, они ушли. К счастью, твари хватило одной порции. Или она успела подзакусить обладателями башмаков.
  
  - Идиот. - только и сказал Аэдан, посмотрев на перемазанного в глине и пепле гильдейца, вздрагивающего и обвисшего ушами. Просто, без эмоций, но от этого отважного кошака проняло только сильнее.
  
  Когда обманчивый рай скрылся за скалами, Караг вновь поднял руку, подтвердив химерьи догадки - когда надо, со слухом у него все в порядке:
  
  - Стойте. За поворотом кто-то есть. Лошадь. Две.
  
  Ошибся - три. Просто одна уже померла. Чистокровный укульский жеребец не перенес фона. Его собрат был на последнем издыхании - шатался, ронял кровавую пену с морды. Третьему - мерину-гибриду, судя по упряжи принадлежавшему съеденному сарагарцу - тоже было тяжко, но он еще вполне бодро ржал, мотал головой и пытался сорваться с привязи.
  
  - Ну, тихо, хороший, тихо... - заговорил с ним Аэдан. Терканай за время своего вояжа на север неплохо научился управляться с лошадьми. Успокоил мерина, отвязал, отвел в сторону и перепоручил заботам Шаи. Вернулся.
  
  - Жалко, - сказала Сонни, но, когда Кан-Каддах достал кинжал и подошел к жеребцу, удивляться или отворачиваться не стала.
  
  Они находились в расщелине, укрытой со стороны каньона уцелевшим деревом. Помимо животных находок было мало - немного овса в торбе, сломанный кремневый нож и тусклый серый кристалл, свисавший на длинной веревке с ветки. Длинный, похожий на веретено. Ньеч снял его, покатал на ладони, прикрыв глаза.
  
  - Интересно. Это накопитель. Из дешевых... насколько вообще эти артефакты могут быть дешевы. Настроен на стабилизацию фона.
  
  - Что ж, это объясняет, как им удалось затащить укульских коней так далеко в Ядоземье, - сказал Ханнок.
  
  - Нет, не объясняет. Говорю же - это лишь накопитель. Причем, посредственный. По такому фону хватит лишь дня на два, не больше. Даже если здесь были орденцы, им пришлось бы тратить всю стабильную магию на себя, не на перезарядку. И то бы их быстро уложило.
  
  - Может быть, они попали под выброс в Ультане и их потому так быстро... выжгло, - сказал Караг. Нервно взглянул в сторону оставшегося на западе Нгаханга - вулкан по-прежнему было видно на горизонте. А за сверкающим на солнце ледником все еще висело в воздухе черное облако. Если напрячь глаза, или, хотя бы, воображение - можно было разглядеть алые вспышки. Шторм обещал затянуться надолго.
  
  - Нет, - покачал головой Ханнок, - я видел, как магмастеров укладывал в лазарет даже наш, сарагарский дождик.
  
  Химер еще раз посмотрел на конские туши. Поежился. Интересно, если даже сейчас дикомагия так сильно била по волшебным созданиям, то каково же приходилось сразу после коллапса? Не говоря уж о коренных сиятельных владениях на внутреннем полушарии. Вроде бы Укуль пытался посылать туда экспедиции. Не вернулись даже те корабли, что были укомплектованы устойчивыми к магии внешниками.
  
  - А ты что скажешь, Аэдан?
  
  - Магия. Мистика. О да. Зна-то-ки, жри меня мухи. К тьматери все - у них с собой ни еды, ни прочего припаса нет.
  
  Кан-Каддах закончил вытирать кровь с лезвия. С силой бросил кинжал в ножны.
  
  - Эти скоты... прости, Сарагар. Эти герои тут не одни. Где-то поблизости ошивается отряд с целым обозом и мне вот очень интересно, как это они умудрились просочиться сюда, на юг. Не через Кинайские Врата же. Большезадый, какие еще перевалы сейчас проходимы?
  
  Видимо, ситуация была настолько серьезной, что варау и не подумал обижаться на оскорбление:
  
  - Маяк-Гора... нет, она, извергается с прошлого года, - начал перечислять он, - У Кауарака стоит гарнизон Терканы. Ступени Нгаре, Мост Покаяния, Пронеси-Меня-Боги... они под горцами, но там есть посты Гильдии. Все отозвались, как только первая волна шторма прошла. Остальные слишком далеко, орденцев бы давно засекли. Пропустили? Но... Сиятельные... это хуже чем измена, это безумие.
  
  Караг занервничал и умолк. Аэдан покачал головой.
  
  - Вспоминай еще, Шесть Лап, это важно.
  
  - Туннель у Кохорика обрушился еще пять лет назад. Танцующее Пламя... нет, точно нет. Там такой фон, что даже зверолюдей наизнанку выворачивает.
  
  - Аэдан, как сильны были камни на старых башнях, которые мы проходили? - вновь подал голос Ньеч.
  
  - Сложно сказать, - подумав, ответил Аэдан. - Их хватило на то, чтобы сдерживать дикую магию тысячу лет. На сколько еще осталось - не знаю... тьмать! Док, вы гений! Мне надо было проверить, почему они не светятся!
  
  - Разовьем гипотезу, - продолжил Ньеч. От его спокойной деловитости внезапно стало страшно - таким же он, наверное, обсуждал с помощниками: резать по живому, или нет. - Если мне не изменяет память, в теории, при наличии нескольких камней этого типа, самое малое - трех, их можно перезамкнуть в самоподдерживающуюся систему. Локальное стабилизационное поле. Если обеспечить портативные держатели и команду опытных наладчиков - она даже может быть мобильной.
  
  - Мрак, чума и блохи! - выругался шестолап. Сонни закусила губу. Ханнок же потерялся на полпути в малознакомых словах. Про Шаи и говорить нечего - непонимающе моргал глазами. Но кажется, он начал потихоньку понимать, что не все открытия в мире - приятны и захватывающи. На их с химером счастье (или - нет), Аэдан подытожил:
  
  - Итак, версия - Орден снял древние камни и с их помощью прошел Танцующее Пламя. Умно - за этим перевалом давно не следят. Зачем ловить самоубийц?
  
  - Более того, - включился в разговор мрачный черный Караг. - Пламя находится к западу от Кин-Тарага.
  
  Проводник указал пальцем на горы.
  
  - Вот хребет и Кин-Тараг, - коготь сместился левее. - Здесь выход с Пламени, - еще чуть вбок, во впадину между основным хребтом и Нгахангом, как раз туда, где бушевал ураган:
  
  - А вот там находится Ультан. Или находился. Совершенно внезапно проснувшийся. Да. И расположенный как раз на линии между перевалом и соседней с нами долиной. Полагаю, эти трое всадников отправились сюда от большого лагеря.
  
  Ханнок непроизвольно заозирался по сторонам, словно из-за скал вот-вот должны были повыскакивать высокие золотокожие воины в доспехах их бронзы и волшебного стекла. С трудом взял себя в руки - не время нервничать. Клан Кенна сейчас нужнее Дома Туллия.
  
  - А теперь еще кое-что: наши друзья тащили с собой что-то тяжелое. Караг пробежался по ложбине рысцой, остановился у одной из туш:
  
  - Ага. Вот здесь тоже отпечатки, словно четыре ножки. Похоже, они собирались что-то доставить на местные руины. Или что-то оттуда забрать. Я уже рад, что у Первых хороший аппетит... Сиятельных сожрали первыми, человек затаился и прожил достаточно, чтобы послужить нам пособием о нравах древних. Накопитель иссяк, жеребцы подохли. Вот так, друзья.
  
  - Итак, - снова взял очередь Аэдан, - В итоге: у нас вторжение Орденцев. Они лазают по руинам и портят погоду... Забудь, что я сказал, Шесть Лап. Мы вернемся к Вратам и оповестим гарнизон.
  
  По-быстрому содрали с коней упряжь - бронзовые бляхи и заклепки укульского литья были хорошим доказательством словам. И просто - ценным трофеем.
  
  Сарагарец клацал копытами по базальту, смотря под ноги. Чтобы не попасть ступней в расщелину и не сломать лодыжку - да, конечно. Но было и иное. Когда впереди уже снова показались синие заросли, Аэдан тихо спросил:
  
  - Что такой мрачный, Сарагар?
  
  Ханнок покачал головой, ответил, едва удерживаясь от рыка:
  
  - Мой город помогает Сиятельным. Кто знает, может те несчастные выворотни с заставы... Тьмать, да может все пограничье перекинуло именно потому, что за неделю до нас кто-то из моих земляков цинично снял камень с внешних башен. Или не цинично. А со светлой идеей... еще хуже. Мрак, тебе не понять, а я десять лет посвятил Укулю. Мы сами роем себе яму, в белых плащах со священными гимнами. Кто знает не рухнет ли от этой дыры теперь вся плотина... Боги...
  
  Сбивчиво. Путано. Слова шли с трудом. Хотелось наконец выговориться за все эти годы защитных улыбок, обривания головы и, да, за двадцать лет попыток стать нгатаем до этого. Вот только озверевшие голосовые связки не справлялись с задачей.
  
  - Не спеши с выводами, что я могу понять, а что нет, - сказал Аэдан. Хлопнул его по плечу:
  
  - Как оповестим коменданта, пойдем - выпьем. Расскажешь, что там у...
  
  - Тьма-а-а! - взвыл впереди варау.
  
  Ханнок поднял морду и похолодел. Над вершиной Нгаханга стремительно росло пепельное облако. Клубящееся, разбухающее на глазах, пронизанное молниями. На многие забеги разлетались обломки, оставляя за собой дымный след - гора изрядно потеряла в высоте. Зверолюд замер, не в силах оторвать глаз от катастрофы, даже когда его схватил за лямку рюкзака Аэдан.
  
  - Очнись, придурок! - заорал нгатай, утягивая его за собой на землю.
  
  - Берегись!
  
  Звук догнал картинку. Вулкан был далеко, но ударная волна все равно сбила химера с ног. Врезала по чутким острым ушам с силой молота Ахри. Ханнок скорчился на земле, раззявив пасть в неслышимом крике. Со стен каньона посыпались камни. Над зарослями первой биоты очумело роились чуже-мухи, сталкиваясь в воздухе и падая в гигантский лишайник. Бесновался костяной змей, ломая деревья и сшибая колонны с одинаковой легкостью.
  
  - ...ой? - спустя вечность услышал Ханнок, в навалившейся звенящей тишине, что оказалась страшнее грохота.
  
  - А?
  
  - ...вой ...рю?
  
  - Я НЕ СЛЫШУ!
  
  Аэдан отмахнулся, помог встать.
  
  - Уходим! - четко и медленно сказал он, да и то драколень не столько услышал это, сколько прочел по губам.
  
  Слух начал возвращаться, только когда они уже миновали распадок с лошадьми. Аэдан с Карагом не сговариваясь перешли на бег. Остальные перепугались и подхватили темп.
  
  - Так мы не возвращаемся? - запоздало спохватился сарагарец. Думать было тяжело - Нгаханг глухо рокотал позади, земля вздрагивала. За спиной на одной ноте выл змей. Страшно.
  
  - Нет. Шесть Лап говорит, что нам надо быстрее выходить из каньона. По нему может лахар пойти.
  
  - Э-э... А что такое... - спросил Шаи.
  
  - Ах да. Север. Вот что, просто перебирай ногами быстрее...
  
  - Лахар - это когда ледник от земного жара стаивает. Вода, пепел и камни несутся вниз лавиной, сметая все на своем пути! - влез черношкурый и радостно оскалился, словно речь шла не о несущейся на них грязной смерти, а о заседании в Доме Дебатов. Гильдеец ухитрялся удирать от извержения с таким видом, будто оказывает огненной горе услугу. Даже речь на бегу не сбил.
  
  - И это если палящей тучей не накроет. Это очень интересное извержение! Видите, как высоко поднялось облако? В определенный момент жар недр больше не сможет поддерживать его в воздухе, оно сколлапсирует и каскадно обрушится...
  
  - Если ты сейчас же не заткнешься, я сам тебя обрушу. Каскадно! - сущим зверолюдом зарычал Аэдан, и пнул шестолапа под зад. Не попал, но заставил умолкнуть, - Хочешь, чтоб... эти - совсем слегли?
  
  - Гора... же... далеко... - в отличие от этих эрудитов, Ханнок совсем запыхался. Но молчать было страшно. Дал себе зарок - если выживет - принесет в жертву Кау барана. Или даже целого телка. И Ахри, Скале, тоже не поскупится. И женам их, честное слово! И залезет за трактат по геологии - это окозленное Ядоземье явно пытается угробить сарагарского пасынка. И недели здесь не прожил!
  
  - Варанг силен! - благоговейно взвыл Караг. Раскинул на бегу руки, словно обнимая весь мир. Ханнок переменил мнение - слушать было вообще кошмар.
  
  - Этот чертов каньон собирает стоки со всего плато, - крикнул Аэдан, - Шаи, садись на лошадь, живо! Остальные, скидывайте ему и Карагу пожитки и ходу!
  
  Они бежали. Мимо проплывали высокие скалы. Как назло - крутые, почти отвесные, взбираться по которым - самоубийство. Под копытами хрустел и скрежетал базальт. Ханноку пришло второе дыхание, но надолго не хватило и его.
  
  - Где... там... твой... подъем? - даже Аэдан начал уставать.
  
  - Хах... сейчас... за поворотом, - Караг ловил воздух открытой пастью, вывалив язык. Со своей сбруей и чужими пожитками, ему явно приходилось нелегко. Ханнок посмотрел вперед замутненным взглядом - за упавшей скалой виднелась осыпь, образовавшая природный пандус.
  
  - Бросай... сумки...!
  
  - Ни за что! - огрызнулся шестолап. Отчего-то это успокаивало. Близко - может обойдется? В конце концов, наверняка Так-Так просто перестраховывается, иначе бы кот бросил добро и...
  
  Грохот за спиной начал нарастать. Теперь еще и с шипящими нотками, какие бывают, когда на золотых приисках по лотку пускают породу - камешки трутся о борта, друг о друга... хорошие такие камешки. С борова величиной.
  
  Захотелось оглянуться. Но Ханнок еще очень хорошо помнил, до чего это довело земляка. Стиснул зубы, рванул вперед из последних, уже совершенно незнамо у кого одолженных сил. Они добежали до спасительной осыпи, начали карабкаться.
  
  Добрались до середины, когда лахар их догнал. Химер почувствовал, как под ладонями и копытами дрожат камни. От грохота опять заболели уши. Наверху заржал мерин Шаи, пошатнулся, едва удержался на ногах. Заартачился, перегородив им путь наверх. Кан-Каддах треснул скотину кулаком по крупу и мерин, ошалело завизжав, попрал силу притяжения и выскочил в узкую расщелину, ведущую наверх, на плато. Остальные вырвались следом, и так и попадали, кто где смог, на землю.
  
  - Ты совсем сдурел, задница? - заругался Аэдан, едва получилось восстановить дыхание. - Я же сказал тебе бросить груз!
  
  - Отстань, нетопырь! - гильдеец отцепил фляжку и принялся жадно пить. Вытер усатую морду и заявил:
  
  - Все же обошлось!
  
  Земля снова вздрогнула. К грохоту грязевого потока внизу добавился шум осыпающихся камней. Ханнок выглянул из расщелины и похолодел - спасшая их осыпь обрушилась в поток. Темно-серый, все текущий и текущий дальше, кипящий камнями, стволами деревьев и пемзой. На его глазах мимо раздавленным червяком проплыл костяной змей.
  
  И впрямь - обошлось.
  
  ---
  
  Караг вспрыгнул на вершину большого камня, зависшего на краю пропасти. Глыба шаталась, из-под нее сыпались мелкие обломки и пыль, но кентавроид умело балансировал, вцепившись когтями. Даже не отвлекаясь от рассматривания вулкана через странную конструкцию - две трубки с перемычкой.
  
  - Хорошо. То есть плохо, но хорошо.
  
  По правде говоря, ничего замечательного Ханнок не видел. Даже наоборот. Нгаханг ярился спросонья, пепельная туча расползлась на пол-заката. Старое солнце блестело сквозь вулканную взвесь кроваво-красным диском.
  
  - Пепел уходит на запад. Если ветер не изменится - нас не заденет. А вот жителям деревень с той стороны не позавидуешь.
  
  - Так. Мы можем добраться до Кин-Тарага? - спросил Аэдан.
  
  - Я похож на самоубийцу? - возмутился шестолап, спрыгивая с камня. Тот хрупнул, закачался - Ханнок почти ждал того, что сорвется вниз. Но нет, ничего не произошло.
  
  - На, сарагарский друг, посмотри. Я уже понял, что дома ты таких не видел! - с ноткой превосходства проурчал Караг и протянул прибор.
  
  Ханнок, помявшись, взял. Дорогая штука, хотя и поношенная - из плотной кожи, с бронзовыми кольцами. Поблёскивали полированные линзы, может даже из закаленного магией стекла - на севере некоторые огарки еще делали такое. Что ждать от юга химер уже перестал гадать. Виднелась надпись -на нгатаике, но явная калька с укульского термина: "двойной-дальневзор". А еще ниже приписка - "собран кланом Кса-Тавалик, собственность Гильдии".
  
  Дркаолень взглянул на гору через прибор. Хоть и знал, чего ждать, все равно вздрогнул: Нгаханг скакнул ближе. Стало возможно различить огоньки от пожаров, добивающих поваленный лес, тонкие алые нити потеков лавы. Прямо на глазах часть пепельного облака просела и покатилась по склону, сжигая все на своем пути. Далеко, и в другую сторону сторону, к счастью, но сквозь дальневзор казалось - что аккурат по их души.
  
  Пока смотрел, гильдеец и Кан-Каддах продолжали спорить. А может - и договариваться, с этой южной агрессией не поймешь:
  
  - Если обогнем гряду вон там, она прикроет нас.
  
  - Сбежал от Дедушки и хочешь подорваться на Внучке? Семейка часто будит друг друга.
  
  - А вон там?
  
  - А там явно второй лахар прошел. Даже если затих - проход забило грязью и бревнами.
  
  - Думай, задница, думай. Не все же мне.
  
  - Друг, ты же понимаешь, что если даже застава у тоннеля уцелела, то они уже эвакуировались?
  
  - Но с тем, что нам надо сообщить гарнизону, хоть спорить не будешь?
  
  - Ты меня кем считаешь?
  
  - Варау.
  
  - Хар-р-р, иди ты знаешь куда...
  
  - И все же.
  
  - У меня есть передатчик. Не стационарный, маломощный. Излучение от шторма не перебьет, и пепел будет мешать. Но если отойдем подальше и найдем чистую, высокую точку, то можно попытаться связаться с одним из ближайших постов. Или с Кохориком.
  
  - Но не с Вратами?
  
  - Нет. Успокойся, Кан-Каддах. Разлом самодостаточен - пересидят.
  
  - Кохорик не по дороге на Теркану.
  
  - А что сейчас вообще по дороге в Теркану?
  
  Ханнок передал дальневзор нетерпеливо ерзающему, но слишком гордому нобилю. Подошел к спорщикам:
  
  - А такое здесь часто... Ну, взрывы и прочее?
  
  - Да. Но, кажется мне, это - не норма, - мрачно отозвался Караг, - Хвост готов заложить, взрыв на городище как-то спровоцировал вулкан. Нарочно или нет - не знаю. Тут рядом еще пара спящих есть... Я уже рад, что наши кавалеристы не добрались толком до развалин в биоте.
  
  - А что там было? - полюбопытствовал Ханнок.
  
  - Понятия не имею. Мне ничего не известно, в каталоге этот каньон прописан как маловажный. Может быть за Контуром о нем знают больше... Без обид, Кан-Каддах, ваши зря с таким фанатизмом уничтожали архивы Сиятельных.
  
  - Вас не спросили, - огрызнулся терканай. - Где большезадые вообще тогда были? Правильно, сидели в своем Тейваре и плевали на весь мир. А сейчас гляди-ка, плачут по Омэлю.
  
  - Я не плачу по Омэлю, - как-то слишком поспешно отозвался шестолап. - Просто сейчас было бы проще.
  
  - Уважаемы господа южных племен, - Ньеч отчаялся дождаться своей очереди по любованию летними вулканами, - Мне самому очень интересны ваши мнения насчет древних культур, но, может быть, мы все же уйдем куда-нибудь подальше отсюда?
  
  Вдалеке согласно громыхнул Нгаханг.
  
  - Ладно, - Кан-Каддах устало отряхнул насевшую пыль с рубахи, - Я решил. Веди нас к Кохорику, лапнутый, а по пути может и свернем к Теркане, если представится случай.
  
  ---
  
  Ветер сдул пепел и тучи к западу. Караг пощелкал магометром и заявил, что и магию от Ультана - тоже. Сарагарец, правда, ему вначале не поверил: да, небо было чистое, звезды хорошо видны. Но вместе в ними на синем, а затем и черном ночном фоне проступило сияние. Желтое, зеленое, красное. Меняющее цвета. Где - языками пламени, перетекающими один в другой, колеблющимися словно огонь на ветру. Где - волокнистыми дугами, упирающимися концами в горизонт. Похоже на радуги, только множественные, без дождя и солнца.
  
  - Это тоже дикая магия? - с опаской спросил Ханнок.
  
  - Да, - сказал Аэдан и позволил себе постоять на месте, щурясь на небесные огни, - но это хорошая дикая магия. Или, по крайней мере - не вредная. Она пришла от полюса после того как фон обрел хоть какое-то подобие стабильности...
  
  - Некоторые наши магологи полагают, что когда-то она была такой на всем Варанге. А высшая, упорядоченная, появилась позднее! - опять полез доказывать профпригодность Караг. Терканай посмотрел на него искоса, но даже почти без злобы - видно красочная, родная ночь настроила его на благодушный лад.
  
  - Ага, конечно. Это все очень к месту, но ты лучше поищи где нам привал устроить.
  
  Ханнок был с дедядей полностью согласен. Даже проснувшаяся-таки химерья выносливость дала сбой. Про других и говорить нечего - огарок шел почти вслепую, уповая лишь на огонек магометра в руке у гильдейца. Разноцветное великолепие с непривычки лишь мешало ему ориентироваться, отзываясь вспышками в глазах. У Сонни с ночным зрением было получше, но она уже несколько забегов предпочитала держаться за подпругу мерина. Про нобиля и говорить нечего - скорчился в седле, опасно шатаясь и временами что-то глухо бормоча под нос - то ли еще ругался, то ли уже молился.
  
  - Да я уже нашел! - тут же заявил Караг, - Вон у того озерка остановимся!
  
  - Вообще-то мы прошли уже два таких. И гораздо чище. - не оценил выбор терканай.
  
  - Вот потому господин наниматель, я вам и нужен! - радостно оскалился шестолап, - В горячих горах такая чистая вода - еще подозрительнее. Серные пары и кислоты глубин часто просачиваются на поверхность...
  
  - Боги, я же не настолько горожанин, - процедил Аэдан, - Я что, по-твоему щелок и жгучую воду так легко могу прошляпить?
  
  - После моей прошлой группы я предпочитаю лишний раз подстраховаться! - чуть прижал уши кентавроид. Смущенно или зло - чтобы точно определить Ханнок уже слишком устал.
  
  - А я уже почти уверен в том, что они сами от тебя в кипяток попрыгали. Вот что, сейчас мы вернемся к предыдущему...
  
  Конец спору положил Шаи. Парень закатил глаза и мешком свалился с седла. Хорошо, здесь хоть трава росла - чахлая и сухая, но смягчившая падение. По крайней мере, когда Аэдан с проклятиями полез поднимать спутника, тот очнулся и даже переломов не нашел.
  
  - Ай, тьма со всеми вами. Остановимся здесь, - махнул на вымотанных переселенцев терканай. Но с таким видом, будто они все его жесточайше разочаровали. Деспот.
  
  "Есть, есть все же польза и от знати" - подумал сарагарец, скидывая осточертевшую ношу и разминая крылья.
  
  ---
  
  Он спал тяжело. Снились белокаменные города, сжигаемые огнем с небес. Колонны беженцев, падающих по пути от голода и отравления магией, да так больше и не поднимающихся. Багровые бури, выжигающие некогда плодородные земли. Пожары и резня в лагерях и собранных наспех укреплениях, где дрались истощенные, отчаявшиеся, замотанные в тряпье люди. А затем будто бы он сам, в одном отряде с худыми, больными, но торжествующими дикарями, расписанными вайдой, сжимая в едва окрепшей руке кинжал ползет к такому анклаву. Как, выскочив из зарослей, вбивает острие между ребер часовому, проворачивает, наблюдая как в некогда серебряных, а теперь беспросветно черных глазах тает жизнь. Бросается к ближней палатке, откидывает полог...
  
  Поначалу Ханноку показалось, что вопль был продолжением сна. А затем он узнал голос. Кричал Шаи.
  
  Зверолюд подорвался с лежанки, подхватил дорожный посох. Но нобиль уже замолк. Неверяще округлив глаза, законтурец смотрел на пучок черных волос в горсти. На виске у него виднелась свежая плешина.
  
  - Что случилось? - встревоженно рявкнул подбежавший Аэдан. Он как раз стоял на страже. Вслед за эти приковылял моргающий спросонья гильдеец - он-то успокоился быстро, как только понял, что никакая тварь, местная или сиятельно-захожая на них не покусилась.
  
  - О боги... Это радиация, да? Я умираю? - пролепетал Шаи.
  
  - Нет, друг. Не умираешь. - зевнул Караг, - Все в порядке. Со всеми нами все в порядке.
  
  - Откуда мне знать? Вы сильные, привычные... А я...
  
  - Друг, - покачал головой шестолап, - От лучей войны плохо всем, даже зверолюдям. Успокойся, у тебя побочный эффект от лекарства. Когда я отлеживался после последней экспедиции, с меня тоже вся шерсть сошла.
  
  - И что мне теперь всю жизнь лысым как Сиятельный ходить?
  
  - Не-а. Новая вырастет. Еще более лоснящейся. Дай время. - почесал мохнатую макушку кошак, затем озадаченно добавил: - Надо же, а я и забыл этот термин.
  
  Нобиль замер, явно не зная, как реагировать - то ли успокаиваться, то ли заранее ужасаться новой лоснящейся шерсти. Аэдан, злой и встрепанный, толкнул его ладонью обратно в горизонтальное положение. Сказал гильдейцу:
  
  - Сразу не мог предупредить?
  
  - Я устал выяснять, когда мое мнение ценно, а когда нет, - скучающим тоном отозвался тот. - Кстати, вон с того камня можно попробовать связаться с гильдией, раз уж встали.
  
  На пару с терканаем они ушли проверять аппаратуру. Ханнок оценил высоту солнца и понял, что сейчас безбожная рань. Но по второму разу заснуть не получилось - видения еще стояли в глазах, стоило лечь, как сразу хотелось то ли броситься в бой, то ли сбежать, поджав хвост. Зверолюд сел, посмотрел на связистов - черная и пегая фигурки вдали перетаскивали передатчик с камня на камень, жестикулировали, все более агрессивно. Пивом не пои - опять цапаются. Козлоящер вздохнул и пошел к озерку.
  
  С отражения на него уставилась клыкастая, красноглазая морда. Уже привычная, но так и не ставшая своей, родной. А теперь еще и невыспавшаяся, одичалая. Ханнок уселся на берег и принялся подравнивать отросшую гриву ножом. Поначалу хотел даже выбрить ее на здешний воинский манер - узким гребнем, как подглядел у Хамы. Но от амбиций пришлось быстро отказаться - может ловкость рук и вернулась, но не для цирюльного дела. Чем больше он примерялся, чем тщательнее старался вести лезвием, тем сильнее накатывала позабытая было жуть. Разум все еще бастовал из-за новой формы башки. Словно зверел по второму разу. Под конец рука дернулась, лезвие чиркнуло по рогу. Тер-демон зашипел сквозь зубы и уставился на небо, лишь бы не видеть этот звероподобный ужас.
  
  - Дай, помогу. - сказала за спиной Сонни. Ханнок вздрогнул от неожиданности. Так увлекся войной с самим собой, что и не заметил, как нгатайка подошла. Помявшись, вложил в протянутую ладонь лезвие - если рыжая мстительница и сочтет момент удобным чтоб расквитаться, то хоть избавит его от фантомных кошмаров.
  
  - Вот. Так лучше будет, - удовлетворенно сказала девушка, - Тебе шею и хребет брить? Я заметила, что большинство местных драколеней так и делает.
  
  - Валяй, - отмахнулся Ханнок, затем, оценив результат, похвалил:
  
  - У тебя хорошо получается!
  
  Сонни фыркнула. Ханнок забеспокоился - неужели за озверелый период жизни он совсем разучился делать комплименты? Но ученица огорошила его несколько другим:
  
  - Так я ж тебя уже брила два раза! Тогда ты сильно возмущался, даже сожрать хотел. Но ничего, мы с Учителем справились - вкололи транквилизатор в голый зад, скрутили и... Эй!
  
  Зверолюд дернулся, машинально раскрыл крылья, так что девушка потеряла равновесие и шлепнулась на землю. Но обижаться не стала, лишь рассмеялась в голос:
  
  - Нет, Ханнок Шор, ты все же настоящий ламанец! Только вы так боитесь женщин! Говорила же - не обязан ты на мне жениться! Мое сердце принадлежит науке... Да. И только ей!
  
  - Я не боюсь, я куртуазен! - огрызнулся Ханнок.
  
  "Просто теперь еще рогат, хвостат и парнокопытен..." - и далее по списку. Зверолюд тяжело вздохнул в попытке настроить самого себя на позитивный ряд и выдал краткую версию:
  
  - Это женщины меня теперь боятся. У меня ведь свадьба была на равноденствие намечена.
  
  - Дай угадаю - закончилось слезами и обмороками, как в дешевых укульских романах? Или там даже прощальная элегия завалялась?
  
  - Злая ты, - прошипел сарагарец, - А еще служишь Иштанне...
  
  - Я не злая, я романтичная! - мечтательно закатила глаза девушка, подставив лицо молодому солнцу. - Озверение это такой шикарный сюжетный ход! Он из всех сил борется с накатывающим безумием и приходит прощаться. Она целует его в волосатый лоб и клянется помнить, даже если ему самому не суждено. За окном светят луны, взывая к волчьей душе. Таинственно пищит биота. И он в последний раз...
  
  - Я, похоже, какой-то неправильный зверолюд, - цинично прервал Ханнок, - В моем случае все ограничилось кувшином в лоб. А элегия звучала как "Люди! Помогите! Оно пришло насиловать и жрать мои души!".
  
  Драколень встал, встряхнулся, сбрасывая сбритый волос, наставил коготь на лекаршу и заявил:
  
  - Ничего ты в этом не понимаешь, Сонни из рода Кех!
  
  Девушка скрестила руки на груди, вздернула подбородок.
  
  - Уж поверь - понимаю. У меня парень оволчел. Кстати, нормально расставания мне тоже не досталось.
  
  - Тогда откуда все эти луны и мохнатая благодать? - Ханнок чуть поостыл, но лишь самую малость.
  
  - Ну, помечтать-то хочется, - пожала плечами нгатайка, - Тебе, кстати, грешно на романтику рассчитывать. Ты у нас не верный черный волчек. А жуткий серый дракозел. Увы.
  
  Ханнок разозлился, приоткрыл пасть, до девушка его опередила.
  
  - Да-да. Я в курсе что и сама скорее всего та еще... коза. Оба хороши, родич.
  
  - Но вот мы здесь, два северянина с замысловатой личной жизнью. Рыдай Теркана, ужасайся Джед-Джей...
  
  Сонни прыснула в кулак:
  
  - Сарагар еще не обукулен.
  
  - Майтанне еще не сдохло.
  
  - Да... Кстати, ты мне подал мысль...
  
  Девушка наклонилась над водой. Собрала волосы в кулак, примерилась и одним хирургично точным движением отмахнула почти под корень.
  
  - Радикально, - заметил Ханнок, наблюдая как Сонни споро равняет прическу на южный манер. Уже знал, что женщины здесь часто стриглись коротко.
  
  - Раз уже довелось оказаться родней варварам, могу хоть попользоваться. Заделаюсь воительницей, разрисую лицо, натворю подвигов, меня воспоют...
  
  - Получишь прикладом по лицу, и до конца дней будешь плеваться в зеркало, - реальный боевой опыт Ханнока несколько остудил у него восторги от древних эпосов.
  
  - Тоже вариант, - согласилась нгатайка, - Но прежде, прежде мне предстоит самое важное: обретение штанов. Как думаешь, этот тсаанский плешивчик внимательно следит за запасной парой?
  
  - Тихо. Тихо. - заговорщицки шепнул сарагарец, - Аэдан возвращается. Ты же не хочешь, чтобы верность клятве у дедяди начала бороться с чувством стиля?
  
  - У этой задницы оборудование старше моего папы, - с ходу заявил им Кан-Каддах. Впрочем, еще издали, по выражению пятнистого лица стало понятно - ни до кого они с шестолапом не достучались.
  
  - Просто мы еще слишком близко к пеплу и аномалии. Рельеф сложный, - Караг оправдывался, но вяло - требовательный сойданов сын явно его совсем измотал. - Завтра к вечеру мы дойдем до очень хорошей точки. Заодно оттуда можно будет свернуть на Теркану если понадобится.
  
  - О-о-о... - раздалось от спальных мешков, заставив всех заозираться. Но когда Аэдан увидел, что нобиль просто проснулся и опять удивлен, то зло отмахнулся и ушел паковаться.
  
  - Что случилось, дева, у тебя тоже магия?
  
  - Опять. Я не дева! - оскорбилась Сонни.
  
  - Это называется адаптация к господствующему этносоциальному климату, вождь - мстительно пояснил Ханнок. Оставив недовысказанным: "А магия - у тебя в башке".
  
  Боги, неужели он сам когда-то увлекался Контуром?
  
  ---
  2.11
  
  Терканайский шелк - единственная достойная вещь, которую производят эти варвары. Прекрасная, изысканная ткань. Невесомая, будто утренний туман у полножья Таль-Каньяли. Прочная, как доспехи святых. Чистая, словно пятая душа!
  
  --- Иллак Многовидавший. Третье Хождение за Священный Контур.
  
  
  
  Волосы волосами, но к обеду Шаи ожил. Привилегию сидеть в седле, ему, впрочем, оставили. Не сказать, чтобы гордец этому радовался, но так, по крайней мере, не замедлял путь. Животное тоже выглядело не ахти и Аэдан потребовал, чтобы гильдеец накормил его все тем же сбором.
  
  - Я чувствую себя святотатцем, - возмутился Караг. Но отломил от плитки еще порцию - перспектива польстить сыну одного из влиятельнейших вождей Юга, похоже, перевешивала краткосрочную выгоду. И личную неприязнь тоже.
  
  Явным признаком восстановления сил у Шаи послужила новая атака вопросами. Благо местность опять изменилась и у него появилась множество новых целей.
  
  Узкое плато, разделяющее каньон и соседнюю долину, осталось позади. На смену растущей пучками траве и низкому кедровому стланику пришло сосновое редколесье. Затем деревья вытянулись, зачастели. Появились лиственные - клены, ясени и те самые странные повислые растения с полосатой корой. Караг с Аэданом называли такие "береза" - явно что-то из утуджейского. Попадались и экземпляры из первой биоты.
  
  - Это звездовник, - устало сказал шестолап, даже не дожидаясь слов. Хватило лишь заинтересованного раскосого взгляда на россыпь синих и пурпурных цветочков. Ханнок вынужден был признать, что флора и впрямь заслуживает вопроса - красивая. Особенно на фоне мха и ломкого белого лишайника.
  
  - Он ядовит, - несколько поуменьшил северный восторг Караг. - И да, вон тот - краснолист - тоже. А к маяк-цвету вообще подходить не стоит - он любит примагиченные места. А вон то...
  
  - Это белый гриб, - вскинул бровь Ханнок. - Скажешь, он тоже опасен?
  
  - Для нас с тобой, друг, нет, - пояснил южный зверолюд. - А вот нормалам есть его не стоит. Даже носителям - он впитывает всякое... Знаешь, мы не стали звать свою страну Ядоземьем без причины.
  
  "Ну, хоть будет с чем картошку по-сарагарски есть" - порадовался про себя Ханнок. Радость вышла подвяленной - в остальном список готовых угробить тебя вещей получался уж больно длинным.
  
  - А вот это...
  
  - Синеяд. Господин Токкан, давайте вы просто пообещаете, что не будете ничего трогать. Мне надо сосредоточиться.
  
  - Звездовник, щеттинник, синеяд... - пробормотал Шаи, отвернувшийся и явно уязвленный. - Неужели вы не могли придумать более красивые имена?
  
  - Когда пришел коллапс нам некогда было изощрятся, - обиделся Караг.
  
  Хорошее объяснение. Но химер подумал и решил, что в чем-то с нобилем согласен. Простые, на торговом диалекте, названия корешков, травой и зверушек выглядели чересчур обыденно на фоне прочих ужасов Ядоземья. Тем более что в остальном южная фантазия себя не ограничивала. Некоторые места, про которые спрашивал не Шаи - а, на удивление, Аэдан, звучали таинственно, экзотично. И выглядели соответственно.
  
  "Место, где драконы покусали праотца" - видимая издали излучина реки с каменными останцами, напоминавшими то ли исполинские клыки, то ли драколеньи рога.
  
  "Дзабандзарова погибель" - холм с лысой вершиной, выжженной до обсидианового глянца. Судя по ломающему язык дзоканью - тоже из аборигенного наследия. Тут и там сквозь спекшуюся корку торчали огромные камни, украшенные резными спиралями. Некоторые - с такими же массивными перемычками сверху, словно огромные ворота.
  
  "Дом позабытых осквернителей" - заросший березняком зиккурат. Покинутый. На прихрамовой платформе рядком лежали поваленные стелы. Единственная, что не обрушена, а лишь скособочилась, изображала, на удивление - тер-демона. В первый раз сарагарцу довелось увидеть монументального собрата по озверению. Вот только морда и сопроводительный текст тщательно сбиты. Южане отказались про это говорить - Аэдан с непонятной яростью, Караг - посмотрев на реакцию Кан-Каддаха.
  
  Неподалеку от этих развалин они и остановились. Шаи слез с мерина и враскоряку побрел к зарослям высоких трубчатых растений. Здоровенных, в человеческий рост, украшенных зонтиками соцветий. Ханноку показалось, что они немного напоминают гигантский укроп.
  
  - Нет! - рявкнул Аэдан. Караг лишь вяло глянул на них и заковылял к ручью. Что-то после забега наперегонки с вулканом все никак в себя прийти не может. А еще, бестолочь мохнатая, на пол-ночи дозора напросился.
  
  Нобиль обернулся, со страдальческим лицом.
  
  - Что, опять? Очередная первая биота?
  
  - Если бы, - сплюнул Кан-Каддах. - Это пупырь-трава. Ей фон нипочем. Она теперь везде растет, даже в оазисах. Кое-кто зовет ее Местью Омэля.
  
  Шаи вздохнул и ушел на другую сторону поляны.
  
  - Наследие Сиятельных? - удивился Ньеч. Огарок подошел к злым растениям, заинтересованно их рассматривая.
  
  - Странно, магии не чувствую.
  
  - Пес его знает. Наверняка притащили с собой на кораблях с Внутренней стороны... Эй, ты!
  
  Под неласковый взор Кан-Каддаха попался шестолап, заартачившийся в стороне, у воды. И тут же отгреб очередную порцию дедядиной нелюбви:
  
  - Чего расселся? Сбегай, разведай - безопасно ли тут останавливаться.
  
  - Сейчас, почтенный, сейчас. Минутку... - устало отмахнулся гильдеец. Ханнок как раз шел к ручью и заметил в руке у него фляжку. Принюхался - пахло апельсинами.
  
  - Поделишься? - дружелюбно шепнул химер. Караг вздрогнул, начал засовывать выпивку обратно в сумку. Посмотрел на сарагарца, как на предателя.
  
  - Тьмать, ты протащил с собой в поход алкоголь? - слух у Кан-Каддаха все же был отменным. И если раньше Аэдан был злым, то теперь - опасным. Гильдеец даже попятился, но потом попробовал возмутиться:
  
  - Да что вы все, в самом деле? Я - варау. Нужно будет - протрезвею.
  
  - Сдурел, большезадый? Немедленно вышвырнул прочь!
  
  - Слушайте, здесь я проводник, а не...
  
  Ошибка. Аэдан опять сорвался и врезал кулаком по пантерьему носу. Караг взвыл и отскочил в сторону.
  
  "Да что с ним не так?" - подумал Ханнок.
  
  - Остановитесь! Спокойно! - хрипло крикнул Ньеч, - Скажите, что вот это за мрак?
  
  Поначалу сарагарец решил, что добрый доктор решил таким немудреным способом отвлечь южан от разборок. А затем присмотрелся и понял, что огарок бы серьезен. Предельно. На стебле пупырь-травы, которую Ньеч не побоялся, несмотря на все предупреждения, отогнуть голой рукой, виднелся налипший ком какой-то непонятной твердой субстанции. Белесый и полупрозрачный.
  
  И впрямь - сработало. Оба варвара одновременно, даже не переглядываясь, заорали:
  
  - Назад! Опасность!
  
  Поздно.
  
  Кустарник зашевелился, заворчал, хлюпнул. И в огарка прилетел похожий сгусток - только еще больший, свежий и ярко-белый.
  
  - Какого... - Ньеч попытался счистить налипшую пакость, но обнаружил, что она моментально затвердела, склеив руки. Дернулся, как муха в паучьем коконе, пошатнулся и упал. А затем из зарослей размытым пятном выскочила какая-то тварь. Подхватила спеленутую добычу и нырнула обратно.
  
  - Нет! - крикнула Сонни.
  
  - Тьма-а-а... - выругался Аэдан. Перехватил меч и, не-оглядываясь, рубанул назад. Вторая зверюга, подкравшаяся со спины, тонко пискнула и покатилась по траве, пятная ее синей кровью из вспоротого бока.
  
  Ханнок, вцепившись в ведерко для воды, завертелся на месте, вглядываясь в мельтешащие ветки. Кусты урчали и похрустывали. Затем хлюпнуло и в химера полетел ловчий плевок. В последний момент зверолюд успел раскрыть крыло, прикрыться, и слизь растеклась по перепонке, стягивая ее как гигантский струп, обездвиживая. Но крыло - все же не рука, и когда тварь подскочила ближе, то получила ведром по морде. Обиженно взвизгнула, побежала искать более сговорчивую жертву.
  
  Сонни стояла неестественно спокойно, сузив глаза от ненависти, сжимая кинжал. Чуть дрожавший, но ей сейчас не операцию делать. От второго плевка девушка увернулась, просто отшагнув в сторону. Подняла руку, прицеливаясь...
  
  - Берегись!
  
  Нападавший зверь попросту споткнулся о метнувшегося наперерез бестолкового юнца. Извернулся, харкнул в упор. Подхватил дурное мясо жвалами и закинул на спину. Удар аэданова меча опоздал на долю секунды - только ветки закачались. Хищники скрылись. На поляне остались четверо уцелевших и медленно дрожавший, издыхающий неудачник. Четырехлапый, прикрытый со спины хитиновыми пластинами, морда узкая, хоботком. Две пары тускнеющих глаз, конвульсивно дергающийся хвост с жалом на конце. Вылитый крысопаук, только с телка величиной.
  
  Кан-Каддах смотрел вслед убежавшим чудищам. Затем рывком развернулся, так и не опустив меч. Нашел глазами шестолапа и сказал, негромко так:
  
  - Вон.
  
  - Что? Ты вконец спятил? Нам надо идти за...
  
  Черное лезвие вжикнуло в пальце от шеи Карага, причем это он еще успел отдернуть голову. Не рискнув более искушать судьбу гильдеец отпрыгнул в сторону и скрылся за листвой.
  
  - Аэдан, да что же это с тобой такое-то! - взвыл Ханнок, одновременно пытаясь сцарапать стекловидную корку с крыла. Мерзость пристала крепко, когти лишь скользили по ней, - У, гадство!
  
  - Обойдемся без него, - коротко бросил терканай. Он уже рылся в сумках, безжалостно выкидывая половину вещей на землю. Вытащил клинок Шаи - бронзовый, короткий, явно укульского литья, а потому, вероятно, и не видимый ими до сих пор. Закинул за спину его же мозаичный щит.
  
  Сонни тихо всхлипывала, но затем покачала стриженой головой и спросила:
  
  - Каковы шансы?
  
  - Хорошие, - отмахнулся Кан-Каддах. Большие шелковичники никогда не добивают добычу. И даже не едят, пока не подтухнет. Они подвесят их в коконах в логове и будут ждать.
  
  - Это... странно, - по мнению Ханнока южные хищники вели себя как-то нерационально. Интересно, как вообще с таким гуманизмом не вымерли еще. А затем стало не до этого - он сумел-таки отодрать кусок пленки и нецензурно зашипел. Больно, тьмать!
  
  - Тьма их знает, почему так, - очередной природоведческий разговор на этот раз здорово поднимал боевой дух. Видимо, поэтому Аэдан и соизволил его поддержать: - Говорят, что их вывел Омэль, как сторожевых псов. Они даже стараются не ранить жертву. Подвешивают и словно ждут, что хозяин заберет. Дай сюда.
  
  Нгатай подтянул к себе химерье крыло и начал сноровисто надрезать остеклевший клей. Жутковато - казалось, что лезвие того и гляди прорубит перепонку. Но дедядя, похоже, знал, что делает. Содрать целиком не содрал, но получилось, по крайней мере, сложить крыло.
  
  - Держи, - сказал Аэдан, и перехватил меч рукоятью вперед. Но когда Ханнок протянул руку, покачал головой, - Да не ты. Она. У тебя хоть клыки с когтями есть.
  
  Сонни кивнула и принялась срезать подол платья. Она уже поддела под него штаны, явно взятые из сумки нобиля. Исполнила-таки угрозу. Вот только никому теперь не было смешно. Потому как переоделась она явно для того, чтобы драться было удобнее.
  
  Все-таки сарагарца это нервировало. Он, конечно, уже крепко разочаровался во всем укульском, но даже среди нгатаев-северян по нынешним временам считалось зазорным подначивать женщин к схваткам. Одиннадцатый век, чай, на дворе, просвещенная эпоха... Ядоземцам про это сказать забыли. Более того, они, похоже, нарочно зарывались в прошлое, даже не свое - утуджейское. Воительницы, колесничие Великой Матери, девы копья - из того же культурного пакета что охота за головами, подпиливание зубов и расписывания лица татуировкой.
  
  Сонни прикончила, наконец, платье. На пробу взмахнула мечом, раз, другой. Ханнок вынужден был признать, что недурно - для гражданской. Аэдан одобрительно кивнул, девушка смущенно улыбнулась, затем снова хлюпнула носом.
  
  "Богадельня. Для тех, кому Душу Разума отшибло" - подумал Ханнок и подобрал с земли тяжелый посох. Клыки клыками, но с палкой в руке как-то спокойней.
  
  ---
  
  - Может, все-таки не стоило прогонять следопыта? - осторожно заметил Ханнок. Они стояли у оплеванного ловчим клеем пня. Даже на его небогатый опыт деревяшка казалась чересчур знакомой.
  
  - Нет. Справимся. - уронил слова Аэдан. Словно камни с парапета стены - на черепа осаждающим.
  
  - Я уверен, что видел это место раза два, не меньше. Что у тебя за проблема с варау?
  
  - Не твое дело.
  
  - Как же не мое. Мы лезем в логово к хищникам. Сейчас любой человек на сче...
  
  - Варау - не люди, - рявкнул терканай, - Они сами так говорят. Это мерзкие Кау твари, которых мы пустили к себе, после того как их чудесный город разгромили враги. И чего они делают здесь? Готовятся отвоевывать Тейвар обратно? Нет. Хотят стать частью Терканнеша? Нет. Платят добром за добро? Нет. Пьют, таскаются по кабальным конторам и ноют об утраченном величии. Огарки и те, прости меня папа, смогли, а эти - нет.
  
  - Караг пытался тебе угодить. Это было видно. - не согласился зверолюд.
  
  - Пытаться - не значит делать.
  
  - Знаешь, я тоже не племенной герой. И в Терканнеш не рвался. Но меня ты как-то терпишь.
  
  - Зря, похоже. Помолчи, а?
  
  Аэдан ткнул мечом в овраг сбоку.
  
  - Сейчас пойдем там.
  
  Кусты, деревья. Ханнок не считал себя топографически неодаренным, но поймал мысль, что заблудился бы напрочь. Лес был недобрым, чужанским. Незнакомые растения Терканнеша перемежались откровенно враждебной биотой - химер зацепил безобидно выглядящую синюю лозу крылом, пока продирался через близкие заросли, и теперь оно жутко чесалось.
  
  - Пройдет, - едва удостоив взглядом, сказал Кан-Каддах. Он зачем-то осматривал стволы деревьев. Наконец, нашел, что искал:
  
  - Хвала Кау.
  
  Подошедший зверолюд увидел резьбу - несколько непонятных черт, и грубоватые буквы - "Зарезервировано кланом Теккеш".
  
  Терканай стер испарину со лба и расправил плечи. Хорошо. Когда он был зол, это было привычно и почти успокаивающе. А от нервничающего Аэдана становилось страшно.
  
  - Логово рядом. Теперь - тихо, - шепнул он им. - Шелковичники сейчас будут не охотиться, а защищаться. Могут погрызть. Слабые места - брюхо, глаза и слуховые мембраны.
  
  "Интересно, как это он определил, что близко?" - подумал Ханнок, которому совсем не понравилось это игривое "погрызть".
  
  Сарагарец перехватил посох поудобнее и покрался за нормалами, уворачиваясь от веток и стараясь не топотать копытами. Сейчас химерья нескладность мешала больше, чем когда бы то ни было. А ведь это они просто лезли, считай, напролом. Если бы все шло по правилам - с учетом ветра, освещенности и прочих следопытских заморочек... проще зарезаться. Укульский церемониальный меч у них как раз есть.
  
  За листвой показался холм, каменистый и смутно знакомый. Когда подошли ближе, Ханнок понял - что это тот самый зиккурат. Дом сквернавцев, или как там его. Похоже, они дали знатный круг по чаще, обходя руины.
  
  На листве и коре деревьев стали попадаться стекловидные потеки. Потянуло душком разложения. Они завернули за угол обрушенной, поросшей мхом стены и химер вздрогнул: с буковой ветви свешивался олень, опутанный ловчей сетью. Очень давно мертвый и судя по белеющим тут и там костям... объеденный. Сразу было не понять, как именно, но из наиболее мрачных догадок - плеваться твари умели не только клеем, но еще и пищеварительным соком.
  
  Сильнее всего мертвечиной и зверьем разило из двери, ведущей в пристройку пирамиды. Ханнок поежился и молча протянул посох Аэдану, как самому опытному. Но тот лишь покачал головой. Выпедрежник, готов с животными на мечах рубиться. Или заботится о непутевом спутнике - приятная мысль.
  
  Терканай тихо, не тревожа подошвами обломки и лишайник подошел к проему. Спутники остались ждать во дворе - химер со своим размахом крыльев был в коридорах неловок, а что ждать от девушки - все еще непонятно. Может, получится выманить по одной, или вообще незваными, вороватыми гостями обнести закрома и уйти.
  
  Размечтался. Ну конечно, конечно же их давно заметили.
  
  Нервно мнущий в ладонях посох Ханнок услышал цокот когтей в последний момент. Крутанулся, поднял руки и шелковичник вцепился в защитно вскинутую палку жвалами, едва не утянув демона на землю весом. Трубчатая морда сопела в лицо, обдавая кислотным запахом, хитиновые клещи щепили дерево на лучину. Сарагарец собрал силы и скинул зверюгу на землю. Прямо как в тренировочных боях на коротких копьях. Наступил на шею копытом, прижал и засадил острием посоха в глаз. Пускай свинцовая оковка-шип не соперник бронзе, но ее хватило.
  
  А потом сзади навалилась туша еще потяжелей. Зашипев, сарагарец попался сбросить тварь на землю, но не получалось. Повезло еще, что ей крылья мешали - толком не примериться, не вцепиться жвалами в серую шкуру. Но несколько чувствительных укусов все же досталось. Ханнок взбесился, разогнался и с силой ударил наездника о стену, да так, что и самому спину прихватило. Шелковичник заверещал, но хватку не ослабил.
  
  Краем глаза драколень видел, как дерется Аэдан. Кан-Каддах был великолепен - три противника, неудобное оружие, внезапность. Но он все равно держался. Четкий ритм, выдержка, удар - четырехглазая башка отлетает в сторону, все еще шевеля жвалами. Щит бьет по морде вторую тварь, выводя из равновесия. А затем обсидиан вспарывает ей шею. Еще удар - она затихла в стороне...
  
  А затем везенье кончилось. Последний зверь, судя по выцветшему хитину и весу - самый взрослый, матерый, решил попрать традиции - и плюнул клеем в бою, не в охоте. Аэдан попытался отмахнутся мчеом, но не получилось. Упал.
  
  Ханнок и сам едва держался на ногах. Оглушенный зверь все еще ворочался на спине, не стряхивался. А затем вдруг хлюпнул и свалился - Сонни подобралась ближе, улучшила момент и с хирургической точностью ударила лезвием в ушную перепонку.
  
  "Молодец. Настоящий воин. А теперь брысь спасать вождя!" - хотелось крикнуть. Но время, хоть и замедлившееся, вязкое словно смола, не позволяло. И в горле стоял рык.
  
  Ханнок бессильно наблюдал, как матерый подбирается для последнего прыжка на терканая. А затем круглый, фасетчатый глаз лопнул. На его месте выросло древко. Славное, калёное, с щегольским пестрым оперением. Сарагарец видел такие в колчане Карага.
  
  Сам шестолап показался мгновением позже. На бегу натянул тетиву своего вычурного лука и выстрелил, засадив стрелу в глотку хищнику, спрыгивающему со ступени пирамиды. Тварь покатилась вниз, сминая ветки наросшего березняка, шлепнулась на землю. Увидев подкрепление, уцелевшие шелковичники бросились прочь.
  
  - Привет! - жизнерадостно рявкнул Ханнок, спихивая с себя тушу.
  
  - Тихо ты! - цыкнул гильдеец. Подскочил к проему, целя в него наконечником. Затем опустил лук.
  
  - Чисто. Забирайте своих товарищей.
  
  - Я же кажется велел тебе прочь уходить? - сказал Аэдан. По-прежнему недовольный, гордый и ухитряющийся выглядеть опасным. Даром что лежит на земле, так монументально оплёванным, что может двигать лишь одной ногой.
  
  - Подпись в лицензию поставить забыл! - огрызнулся Караг, - Даже если меня выгонят, я не хочу напоследок любится с Домом Калама. Мне что, прикажешь твою голову тащить как доказательство, что вы действительно отказались от услуг? И даже не озверели по дороге?
  
  - Ах, да. Гильдия и ее хваленые архивы. - поднял брови Кан-Каддах.
  
  - Эй! Люди! Вытащите нас отсюда! - тонко и жалобно донеслось из глубин развалин.
  
  - Вот как. Когда надо - я людь, а не задница с претензиями, - зашипел гильдеец. Демонстративно достал фляжку, отхлебнул, сверля лежащего злыми желтыми глазами.
  
  - Ты чертов алкоголик, - холодно донеслось с земли.
  
  - Друзья? Это вы?! Помогите! - продолжали голосом Шаи стонать из здания.
  
  - Хорошая идея! - одобрил Аэдан, - Нет, просто замечательная. Что окаменели, северяне? Поднимайте! Или и дальше будем полагаться лишь на это черное недоразумение?
  
  Ханнок переглянулся с девушкой.
  
  - Ну, не знаю. Ты выглядишь таким мирным.
  
  - Уверен, что не хочешь полежать еще? Ты наверняка устал. Нервы расшатались...
  
  Терканай стукнул затылком по земле, смотря на небо - синее, такое пронзительное, какого дома Ханнок и не видел. Выматерился. А потом рассмеялся:
  
  - Тьматерь, с вами! Да, я признаю - был не прав. Погорячился. Все, пока что я завязываю воевать с Гильдией, слышишь меня, Шесть Лап? Мир. Мир и благоденствие!
  
  - Кан-Каддахи, - сказал, как выругался Караг, растирая шею. То ли наорался на кого до хрипоты, то ли напоминал, что едва не получил по ней лезвием.
  
  - Лю-ю-юди! Ау!
  
  - Да здесь они! Сейчас счистят тебе пленку с ушей! Дай им уже разобраться со своими профессиональными травмами раз и навсегда! - Ньеч, похоже, тоже в порядке. И вот перед ним было уже стыдно.
  
  Пока Сонни срезала клей с терканая, зверолюди полезли в пристройку, вытаскивать несостоявшиеся припасы. Добычу спеленали знатно, так, что у Шаи только рот остался открыт - все-таки странная забота со стороны безмозглого зверья. Ньеч отделался куда легче, даже нос не заклеили. Но, кажется, последним он был не слишком доволен.
  
  Камера смердела. Кислотой, аммиаком, гнилым мясом и плесенью. Помимо огарка с законтурцем, там было еще несколько коконов. Пара старых - опавших, словно сдувшихся, из которых торчали бычьи черепа с рогами. И свежие - еще глянцевито блестящие. Герметичные, в несколько слоев, без дыхательных отверстий. Видимо, живность недавно здорово с ними провозилась, истратив почти весь клей. Может это и уберегло уже их группу от наплевательского отношения при зачистке логова.
  
  Ханнок ткнул один из незнакомых коконов когтем. Тот покачнулся на крепежных нитях туда-обратно. Но остался тих и недвижим. Что ж, кем бы не были эти бедняги, они уже пили возлияния с предками.
  
  Когда на пару с шестолапом вытащили товарищей, Ханнок оставил их на попечении лекарши со скальпелем, а сам пошел обратно.
  
  - Ты куда? - спросил Караг.
  
  - Снять... Ну, этих...
  
  - Зачем? Пусть висят. Другие снимут, - удивился гильдеец.
  
  Ханнок непонимающе почесал затылок.
  
  - А как же благодарности духов? "Нашел труп - похорони, не то придет во сне...".
  
  - Хрр. Суеверия. На юге старых костей навалом.
  
  - Хорошо - обыщем и заберем их добро, - зашел с другого фланга сарагарец.
  
  - Вот, дело говоришь! - оживился Аэдан. Встал. Расправил плечи, стряхивая крошку от счищенного клея. Караг брезгливо фыркнул.
  
  - Ничего ты не понимаешь, Шесть Лап. Мне не их пожитки нужны, а информация. Слишком много странного в последнее время происходит. Вот так. А еще - хранитель знаний, храни меня предок.
  
  - Это ваше решение, - сказал кентавроид, морщась и растирая спину. Похоже, опять потянул.
  
  Когда выволокли коконы, Ханнок принялся отпарывать белую массу одолженным мечом. Готовился к худшему, но смрад не пошел, напротив - труп был свежий. И стал таковым явно не от истощения, а от многочисленных укусов.
  
  - Тьмать, - выругался сарагарец, когда одежда и снаряжение стали видны. Еще один земляк.
  
  - Кто тут у нас? - проворчал помогавший Аэдан. - Снова союзник Ордена?
  
  - Что-то никто не стал ждать его подтухания, - поежился химер, - Загрызли и подвесили. Хорошие сторожевые зверушки, добрые.
  
  - Этот мог сам на рожон в логово припереться, они его и задрали, - пожал плечами Кан-Каддах. - Вопрос - что ему надо было здесь?
  
  - Эй, вы лучше сюда гляньте! - каким-то совсем странным голосом сказал Ньеч.
  
  Человек из второго кокона был намного выше ростом и богаче одет. Вернее - не совсем человек. Из-под вскрытой пленки показалась голова - на первый взгляд бритая, но на самом деле никогда и не имевшая волос. Даже бровей не виделось. Как и ресниц на веках огромных глаз. Кожа - золотого цвета, не в поэтичном смысле как, например, у тсаанаев, этих "людей меди", а с подлинным, металлическим блеском.
  
  Сиятельный. Самый настоящий.
  
  Лицо у Ньеча было нечитаемое. Ханноку даже стало интересно - сравнивает ли он то, что видит сейчас перед собой с собственным отражением в зеркале? И если да, то завидует ли? В отличие от него, Сиятельному, даже изможденному на вид и смертно оскалившемуся, более подходил термин "лик". Симметричный, точеный, чужой и пугающий, но при этом странно притягательный. Ханнок помнил такие по фрескам в храмах Верхнего города, да еще, иногда, издали, замечал в свите послов Ордена. Если те вообще были достаточно дружелюбны, чтобы снять маски. А так близко - впервые.
  
  Звероврач подцепил пальцем желтое веко и открыл. Показалось ровное, матовое серебро, без радужки и склеры.
  
  - Видите черные точки в углу? У него начался магический голод. Не резкий, ломкой, а хронический. Какие бы источники они не везли с собой, их едва хватает.
  
  Огарок бесцеремонно повернул лысую голову, надавил пальцами на горло.
  
  - Щитовидка вздута. Легкое отравление дикомагией.
  
  Отодрал еще кусок пленки, на груди, разрезал одежду. Сдёрнул с цепочки на сиятельной шее накопитель. А затем надрезал скальпелем кожу между двух ребер на правой стороне груди.
  
  - Боги, что ты делаешь? - простонал Шаи, стараясь смотреть в сторону. Ну да, законтурные щепетильности. А еще парень до сих пор не отошел от подвешивания. И от унижения на тему того, что его, как самого бесполезного, выпростали из клея последним. Вернее - вытаскивали в данный момент.
  
  - Проверяю одну теорию, - буднично отозвался лекарь, засовывая в надрез два пальца. Что-то там нащупал, потянул, вначале осторожно, а потом и вовсе - рывком. На свет показался кристалл, зеленоватый там, где не был красным от крови.
  
  - Надо же, орденцы и впрямь вживляют своим лучшим пограничным стражам дополнительные накопители под кожу!
  
  - Ахри, отец наш... - невесть с чего побледнел нобиль. А ведь был, вроде, не робкого десятка. Даже отвернулся, так резко, что Сонни от неожиданности сняла с его головы весь оставшийся клеевой "капюшон". Вместе с ослабленными магией волосами.
  
  Все тактично промолчали. Кроме Аэдана - тот расхохотался. Нервно, явно сбрасывая напряжение, но искренне.
  
  - Да ты теперь вылитый укулец, вождь!
  
  Затем посерьезнел.
  
  - Вот что, господа хорошие. Пойдемте-ка все посмотрим, не оборонили ли наши друзья чего внутри.
  
  - Может, я здесь подожду? - вяло отозвался Шаи.
  
  - Подожди, - согласился южанин, - Может объяснишь вернувшимся шелковичникам, что это мы не со зла. Ладно, шучу. Док, пригляди...
  
  Нобиль вздохнул, провел ладонью по облысевшей макушке. Встал и пошел первым к проему.
  
  - Во имя раздолбанных стен Ишканхи - все, хватит. Понял я. Пора привыкать к новой жизни.
  
  В свете факелов старая зала выглядела еще непригляднее, даже несмотря на то, что стало возможно рассмотреть резьбу и декор на стенах. Может, когда-то она и радовала глаз, но неведомые вандалы, изувечившие памятники снаружи, знатно поработали и внутри. Впрочем, даже по оставшимися от сколотых фигур силуэтам можно было понять - когда-то почти все сцены были посвящены тер-зверолюдям. Местами, где их не добили долото разрушителя и плевки шелковичников, демоны виднелись во всей красе. Потрясающие оружием, поражающие врагов, вяжущие пленных. Противники, что характерно, сплошь были нормалами.
  
  Один барельеф особо привлек внимание сарагарца, настолько, что он подошел ближе, хрустя выстлавшими пол костями и хитиновой чешуей. На картинке был трон - тщательно вырезанный, с княжьей атрибутикой. Возможно, некогда - еще и с инкрустацией, судя по темневшим пустым выемкам. Некогда восседавший на нем властитель оказался сколот особенно тщательно, но силуэт, опять же, напоминал химерий. Рядом с троном скрючился нагой, изможденный человечек, судя по всему исполнявший для неведомого тирана роль приступка под копыта.
  
  Впрочем, в первую очередь Ханнока заинтересовал другой персонаж. Один из немногих нормалов в этой комнате, изображенный не в оковах или при смерти. Тоже, впрочем, не на вершине социальной лестницы - юноша в богатой одежде, почтительно преклонивший колени и подносящий дары. Его вандалы почему-то пощадили, можно было рассмотреть лицо. И оно казалось странно знакомым.
  
  Вообще вся сцена сильно напоминала классический сюжет - князь дарует вассальному вождю землю и титул, то клянется служить. Популярный мотив, самому Ханноку, когда он еще работал в мастерской, несколько раз приходили заказы на памятные чаши и таблички. В разных стилях: Майтанне, Тсаан и даже, один раз, в кичливом, помпезном - под Шиенена. Так что в этом деле сарагарец уже разбирался. И сейчас был почти уверен, что здешний мастер работал под архаику. И на демона, обладающего большим гонором - в такой позе изображали только легендарных князей-завоевателей. А еще - богов.
  
  Окончательно заинтригованный, зверолюд начал счищать старый, ломкий клей со стены, в надежде найти пояснение. Должна же быть обычная посвятительная формула - кто, кому и когда приносит клятву. Нашел - но, увы, не совсем то что ждал. Оригинальная надпись была сбита, а поверх, коряво, наспех и едва читаемо виднелось:
  
  "Будь ты проклят, Осквернитель! Будь ты проклят во веки веков!".
  
  И еще немного, уже совсем непотребного.
  
  - Эй, Сарагар, чего застрял? - недовольно сказал Аэдан, выводя Ханнока из задумчивости. Терканай подошел ближе, всмотрелся и сплюнул.
  
  - А, понятно.
  
  - Что понятно? - полюбопытствовал северянин.
  
  - Ничего. Так, давай-ка...
  
  - Что, даже не расскажешь очередную лекцию? - внезапно проурчал Караг. Довольный-довольный, словно неузнанным княжий погреб с марочными винами разграбил.
  
  - Нет! - озлился Аэдан, но к рукоприкладству не перешел. И на том спасибо.
  
  - Эй, а это что? - брезгливо спросил Шаи. Парень держал в руке ребристый шар, белый, с красными прожилками.
  
  - Там за углом еще целый штабель таких!
  
  На этот раз Кан-Каддах выглядел почти счастливым от того, что кто-то сменил тему. Усмехнулся и сказал:
  
  - Это, вождь, яйцо шелковичника.
  
  Нобиль дернул щекой, поднял руку, явно намереваясь хряпнуть шар о ближайшую стену. Но Караг черным вихрем подбежал и выхватил.
  
  - Эй, ты чего делаешь?
  
  - Как чего? - опешил законтурец, - Надо уничтожить эту мерзость!
  
  - Да с какого Омэля? Мстить, что ли, собрался? - четвероногий гадливо скривил морду.
  
  - Вы опять надо мной издеваетесь? Причем тут я? Это же чудовища! Если они размножатся, нападут еще на кого...
  
  - Господин Токкан. Если вы уничтожите кладку, вам самим лучше в ближайших поселках не появляться. Это застолбленное логово! И мы явно отбили уцелевшим желание лакомиться человечиной.
  
  Господин Ток Каан непонимающе сморгнул, насупился. Аэдан усмехнулся, покачал головой:
  
  - Держу пари, этих коров, - он пнул сапогом ближайший кокон, - местные сами сюда приволокли. Богатые деревни часто подкармливают шелковичников.
  
  - Да зачем? - возопил совсем сбитый с толку Шаи.
  
  - Как зачем? - аж прижмурился Аэдан. Подобрал с земли кусок клеевой пленки:
  
  - Это же знаменитый терканайский шелк, краса и гордость Юга! Животных выкуривают из логова, собирают слюну, размачивают в особом растворе и пропускают через станок. Нити получаются очень тонкими и прочными. Очень прибыльный промысел, не жаль отдать пару скотин полядящей на корм зверушкам.
  
  "А сам напросившийся турист, так вообще - экономия" - закончил про себя Ханнок.
  
  На Шаи было забавно смотреть. Казалось, его сейчас стошнит.
  
  - Боги, все эти лучшие люди дома, все эти жрецы и куртизанки...
  
  - Да, вождь, все они ходят в волокне, снятом с трупов.
  
  Краем глаза Ханнок заметил, как Сонни отколупнула кусок шелка-сырца покрупнее и положила в сумку. Зверолюд одобрительно кивнул, а затем его посетила мысль:
  
  - Может, Орден сюда за яйцами полез? Наладить производство тканей за Контуром...
  
  - Для этого им надо знать куда лезть. Сомневаюсь, что про эту кладку знает кто-нибудь кроме местных горцев, - возразил Аэдан.
  
  - Здесь рядом деревня есть, - сказал Караг. Затем добавил, помрачнев: - Или была.
  
  - Ты полагаешь, что Укуль так откровенно пошел войной на Терканнеш?
  
  - Вариант "у них опять завелись здесь союзники" мне нравится еще меньше.
  
  "Опять?" - неприятно поразился Ханнок. Из всей ойкумены Терканнеш числился законтурцам самым непримиримым врагом. В прошлой жизни это его мало волновало, он и сам голову брил, но последнее время Орден вел себя совсем не по-людски. А если они и впрямь пробили брешь в защите Севера... ему стоит считать их врагами.
  
  - Соракова жарь, мы же перебили последних культистов еще до моего отъезда! - выругался Аэдан. Прозвучало загадочно.
  
  - Так на то они и культисты, чтобы опять заводиться. Как тараканы, - пожал плечами Караг.
  
  Кан-Каддах хмыкнул.
  
  - Не ожидал от варау такого эпитета.
  
  - А с чего мне любить омэлепоклонников? - возмутился шестолап, - Потому лишь, что на наших набольших напала блажь считать себя наследниками Проклятого дома? Ну, так пока они об этом спорили, мой город и разгромили. Теперь мне приходится платить налог на сиятельность, отмечаться на каждом посте и доказывать всяким Кан-Каддахам, что мне можно доверять. Без обид, сын Сойдана, но есть большая вероятность, что вы сами толкаете моих сородичей на эту муть. А после Дня Киновари - и собственных.
  
  - Да, я тут много нового и чудесного о нас услышал, - не стал спорить Аэдан, - Только насчет меня ты ошибаешься. Мне, в общем-то, все равно, откуда у вас такая уникальная Спираль пошла и что там в этом вашем Тейваре произошло. Меня бесит четвероногое самолюбование и нежелание платить за ошибки.
  
  Из соседней комнаты вышел Ньеч, держа в руке какой-то длинный предмет. Ханнок присмотрелся и понял, что это - укульский меч. Богато украшенный и покрытый кровью, не синей, биотной, а - красной. Находка интересная, и звероврач явно собирался вклиниться в разговор, но химер отрицательно покачал головой. Пусть южане наговорятся.
  
  - То-то ты за мной следишь как жрец за послушниками, - продолжал распаленно рычать Караг, - Знаешь, друг, я понимаю, что тебя волнует порядок и традиции. Ты у нас настоящий Кан-Каддах. Но может хватит следить за тем как я одет и что пью?
  
  - А вот теперь послушай-ка сюда, - сказал Аэдан, - Я расскажу тебе историю. Очередная летопись, тьмать. Шестнадцать лет тому назад. Чудесная область Дхор недалеко от топей, славная своими кулинарными традициями. Я вполне признаю теперь, что лягушек и впрямь можно есть, даже не с голодухи. У меня было время оценить - стояли лагерем при заставе. Под знаменем Красного Кау. Тихая местность, благожелательные поселяне, запасов на полгода. Что нам бояться, особенно когда у нас в следопыты варау приписан. Даже настоящий ветеран этой вашей войны в Тейваре. А потом горцам внезапно надоело быть тихими и они пришли в гости к нам, соседям. С огоньком. А ветеран? Вот незадача, проспал свою смену. Напился, с кем не бывает.
  
  - Да это чушь какая-то, - недоверчиво оскалился Караг, - Мне секунды хватает, чтобы протрезветь...
  
  - Ага. Ему тоже, - терканай стал совсем уже недобрым. Ханнок пожалел, что не дал доку вмешаться.
  
  - Вот только знаешь что, Шесть Лап. Для того чтобы очнуться, вам надо этого захотеть. Я не знаю, просто ли он упился для потери сознания. Или же приговорил бутылочку на пару с горцами - что ему нгатаи, это же не ваша земля, вы тут страдаете... Из всего отряда выжили только я и Хама.
  
  - Я правильно понимаю - ты невзлюбил нас из-за поступка одного варау?
  
  - Нет. А после того, как на расследовании половина вашей общины попыталась перевести стрелки на нас с Хамарве. Как же так, герой, да прошляпил. Это все наветы Кан-Каддахов! Старик никогда не любил шестолапов, вот его отродье и отыгрывается. Сами, небось, сговорились с горцами, а теперь как прижали, выкручиваются! И множество корнокрылых подхватили эту песню!
  
  - А до тебя не могло дойти что вторая половина общины - из другой партии! Хоть немного нас поспрашивать! Слушай, двуногий, если...
  
  - Там труп в нише!
  
  Спорщики осеклись и посмотрели на непривычно громкого Ньеча. Тот бросил на пол окровавленный меч. Аэдан провел ладонью по лицу, словно смывая злость.
  
  - Сразу не мог сказать? - ворчливо отозвался он.
  
  - Интересно было послушать про южный подход к знакомой мне проблеме, - огарок искоса посмотрел на стушевавшегося сарагарца, но подливать масла в огонь не стал.
  
  Мертвец оказался, что удивительно - не спеленутым. И вряд ли это шелковичники так разбили ему лицо, а потом еще и засадили клинок под ребра. Странная стрижка - выбритый лоб и отпущенные до плеч волосы. Другой мотив татуировки, отличный от прочих южан. Рубаха и плащ оторочены бахромой. Горец. Руки связаны.
  
  - Что ж, по крайней мере кто-то из его клана не обрадовался сотрудничесству с Укулем, - вынес вердикт Аэдан.
  
  - А почему шелковичники его не подвесили?
  
  - Скорее всего он их и кормил. Привыкли, стали считать своим. А когда шпионы с севера его убили - стали мстить.
  
  Ханноку стало почти совестно перед животными.
  
  - Нам надо будет забрать восточнее, если мы не хотим пересечься с орденцами. Припоминаю - деревня клана Теккеш как раз отсюда по дороге на Теркану.
  
  - Понятно, - ответил шестолапу Аэдан. Спокойно и деловито, уже привычнее. Видимо совместное обсуждение шелководства и военной истории помогло, хотя бы на время, унять его неприязнь к четвероногим.
  
  - Там есть удобные точки для связи?
  
  - Большое дерево к востоку, еще ближе к Кохорику. И уже наверняка - Холм Любований, чуть дальше.
  
  - Слышу тебя. Идемте, нам больше нечего здесь искать... Эй, Сарагар, стой! Держи - не все же тебе, и впрямь, с палкой бегать.
  
  Принимая от Аэдана укульский бронзовый меч, ритуально совершенный, высшего литья, для чистокровных Сиятельных... Ханнок сполна оценил иронию судьбы.
  
  ---
  
  Все-таки со словами на Юге творилось что-то странное. Они регулярно не желали точно передавать реальность. Взять помянутое "большое дерево", например.
  
  Его стало видно, когда группа перевалила через очередную скальную гряду и оказалась у спуска в соседний каньон. Впереди нависал над пропастью широкий уступ, а на нем росло огромное хвойное. С темно-красной корой, довольно широкой кроной. Похоже, оно даже ветвилось вторичными стволами, нетипично для елей и их родни. Гигант клановым патриархом возвышался над рощей из подроста, едва достигающего его середины.
  
  Ханнок был впечатлен. А когда понял, что небольшие деревца, там и сям прозябающие на краю хвойного подроста - это на самом деле полностью выросшие, взрослые "березы", то и вовсе - впал в благоговение. Картинка словно из повестей про внешние земли, переполненных драконами и городами из золота. Вот только в отличие от большинства подобных россказней - реальна.
  
  Когда добрались до рощи, солнце уже начало спускаться с небосвода. Скоро он вначале заалеет, а потом расцветится лунами и магией. Если, конечно, Нгаре облаков не нагонит - причуды рельефа и капризы ветра делали воздух на этой стороне хребта влажным. Дно каньона уже скрылось в тумане.
  
  У подножья хвойного гиганта и вовсе журчали сквозь мох и каменные плешины ручьи. Местами вода собиралась в выложенные камнем углубления. Да и вообще, место выглядело обустроенным. У корней лежала каменная плита, на ней - подношения. Лакированные нгатайские шкатулки. Большие раковины, створчатые или витые. Разноцветная галька, гравированная спиралями. Шелестели платки, вывешенные рядком на веревки - подранные ветром, обесцвеченные дождями льняные. И куда более стойкие к элементам шелковые.
  
  Шестолап прошелся по поляне туда-сюда, заглянул под навес с кострищем, по-хозяйски пошарил в горшках и кувшинах.
  
  - Жаль, я надеялся, что тут будут люди. Можно было бы переслать весточку.
  
  - А вот я не уверен, что это плохо, - возразил Аэдан, - У меня не самые лучшие воспоминания от общения с горцами.
  
  - Они бы не стали нападать на тех, с кем путешествует гильдеец. Без разговора, по крайней мере.
  
  - Да неужели?
  
  - Ну, не у всех репутация, как у Кан-Каддахов... - огрызнулся пантерочеловек, затем принялся распаковывать передатчик, - Вы пока располагайтесь, думаю, это хорошее место чтобы остановиться.
  
  - А местные не будут возмущаться, что мы отдыхаем в священном месте? - спросил Шаи. Ханнок был приятно удивлен - похоже злоключения в Кин-Тараге не пропали даром.
  
  - У местных несколько иные представления о том, что делать со священным, чем вы привыкли у себя на севере, Господин Токкан, - невесть с чего усмехнулся Караг, - Да и потом, не настолько это важное святилище. Алые исполины бывают и повыше. А это так, часовня для соседних деревень.
  
  "Еще выше? Ничего себе!" - Ханнок задрал голову к верхушке. Не присвистнул только потому, что с демонской мордой это слишком сложно.
  
  Гильдеец меж тем вытащил уже знакомую пластину со шнуром. Пощелкал рычажками, выбил когтем замысловатую дробь по стеклянному окошку. Взял в руку диск из материала, похожего на фарфор, поводил из стороны в сторону. Жалобно прижал уши, огляделся...
  
  - Эм, почтенные... мне помощь нужна.
  
  - И какая же? - спросил Аэдан.
  
  - Наверх надо слазать. Может, там тарелка лучше будет ловить...
  
  - А сам? - вновь Кан-Каддах. Довольный-довольный.
  
  - Мне сложно.
  
  - С чего бы? С виду настоящий кот.
  
  - Из меня такой же кот, как из тебя - козел! - оскалился кентавроид. Затем вновь нервно посмотрел наверх.
  
  - Слушайте. Я же вправду слишком тяжелый!
  
  - А тяжелый ты потому...
  
  - Чума и блохи! Да, потому что у меня большая задница, доволен?
  
  - Да. Эй, Сарагар, слышишь, надо помочь несчастному. Идем, для подстраховки.
  
  На севере считали, что все зверолюди от природы союзники друг другу. Сам побывав в этой шкуре Ханнок понял - что нет, это вовсе не так. Но снова глянув наверх внезапно ощутил ту самую мутантскую солидарность.
  
  - Вождь, может не надо...
  
  Хорошее варварское настроение испарилось так же быстро, как возникло.
  
  - Хоть ты не начинай. Сколько раз повторять - не сможешь ты вечно прикрываться озверением.
  
  - Я неуклюжий!
  
  - Зато кости крепкие. И крылья есть.
  
  - Я не умею ими пользоваться...
  
  Аэдан возвел очи горе и сказал:
  
  - Шаи, давай-ка ты, до нижней развилки.
  
  С чего-то стало зло. Ханнок выругался про себя и выхватил один из дисков из рук парня. Побрел к древесному исполину.
  
  В красную кору внизу были врезаны ступени, так что до первой развилки добрались легко, каждый со своей стороны дерева. Караг еще пошаманил над своей укуль-машиной, но огорченно покачал ушастой головой.
  
  - Нет, еще не берет. Давайте-ка повыше.
  
  Дальше шли выемки. Неглубокие, иногда крошащиеся. Ханнок сцепив зубы полез наверх, впиваясь пальцами в кору. Повезло еще, что расстояние между впадинами - как раз на тер-зверолюда. Еще одно ответвление, даже с дощатой платформой в ложбине между основным и боковым стволами.
  
  - Увы, нет. Выше надо!
  
  Выемки уже почти заросли или стесались. Кан-Каддах покачал головой и прошептал:
  
  - Так, дальше я один.
  
  - Нет! - рявкнул драколень, подпрыгивая и вцепляясь когтями в очередной уступ. Руки уже слегка дрожали.
  
  - Серый, не дури...
  
  Еще развилка. Сарагарец сглупил и глянул вниз. Замутило. Квартет спутников внизу казался набором посвятительных кукол на праздник совершеннолетия. Мелких, с палец, - на нормальный укульский праздник денег не хватило. А просить у коренной родни гордый отец отказался - и так озлобились, что бывшую бритоголовую в жены взял.
  
  Мать тогда предлагала эту церемонию совсем не устраивать. Зачем бесить соседей, если сыну все равно полноправным укулли не бывать? Да и нужно это ему? Вон старший уже нгатай из нгатаев, несет службу на благо клана, в походе впервые омыл клинок кровью...
  
  Отец настоял. Плевать, как будет корежить Верхний город. Плевать, что подумают в Нижнем. Он еще помнит, что когда-то ее предки пришли в этот город не сражаться, а защищать. Воины третьего Святого похода, уставшие от резни на востоке, в раненом Майтанне. Породнившиеся с местными и на несколько веков перекрывшие бывшим соратникам путь к Клыку. Когда-то матавилли было почетным званием, символом мира. И он, Йинрех Шор, этого не забыл.
  
  Праздник вышел маленьким, уютным, но чуть грустным. Мало кто посетил их очаг в тот день. Брат не пришел. Вызвали в клановый дом, так он сказал, но вечером него пахло крепкой водкой...
  
  - Отлично! Появился сигнал! Еще чуть-чуть!
  
  Ханнок покачал головй, отгоняя непрошенные воспоминания. Подтянулся на руках и увидел черепа. Прямо перед носом. Три, подвешенные на веревке, покрытые резьбой. С перламутровыми вставками в глазницах. Челюсти закреплены проволокой, но ненадежно - нижний оскалился в посмертном хохоте.
  
  От неожиданности Ханнок дернулся, потерял равновесие. Когти скрипнули по коре, но та отодралась целым пластом. На секунду он полетел - спиной вниз. Бестолково раскрытые крылья не помогли. Ожгло ужасом, как во сне, только на этот раз падение завершилось не пробуждением а ударом о ветку внизу - прямо по хребту.
  
  Химера оглушило, он едва не сполз вбок. Чудом извернулся, обхватил руками сук и повис. В ушах бешено стучала кровь, поэтому зверолюд не сразу услышал, как Аэдан кричит ему:
  
  - Спокойно! Держись! Если что - раскрой крылья! Крылья раскрой, говорю! Попробуй зацепить ими соседнюю!
  
  Сарагарец взвыл и вцепился в ветку еще крепче. Между ним и землей было добрых четыре этажа.
  Снизу встревоженно метались спутники, особенно кентавроид, попытавшийся вскочить на дерево. Лестница оказалась узка и неглубока, он бестолково заскреб лапами и спрыгнул обратно.
  
  Послушались осторожные шаги, ветка еще сильнее склонилась к земле, зловеще похрустывая.
  
  - Спокойно! Хороший демон, хороший. Попробуй еще раз подтянуться. Вот так. Давай, попытайся хвостом зацепиться... Руку держи! Да вот она! Тьмать!
  
  Аэдан помог ему взобраться на ветку, где драколень и застыл ушибленным нетопырем, дрожа и вжимаясь в рыхлую кору с ароматом кедра. Глаза с трудом сфокусировались обратно и он увидел, что злой терканай держится за предплечье, украшенное длинными, параллельными царапинами.
  
  - Острые у тебя когти, Сарагар!
  
  Как спускались обратно, зверолюд запомнил плохо. И даже выражение лиц у товарищей опознавалось неважно - то ли насмешка, то ли сочувствие. Чуть отдышавшись, заметил, как шестолап с обеспокоенной мордой вертит в руке диск передатчика.
  
  - Тьма и огонь, я ведь разбил тарелку, да? - простонал Ханнок. Унижение жгло хуже, чем ободранная шкура на хребтине.
  
  - Посмотрим, - тактично отозвался Караг. - Мы найдем еще место...
  
  Аэдан устало выругался, выхватил у него прибор и полез обратно.
  
  ---
  
  Связь установить так и не удалось. Невесть с чего проникшийся сочувствием гильдеец оправдывал рогатый просчет погодой, аномалиями и расстоянием. Не в силах терпеть эту пытку дальше, серый ушел к краю уступа и стал оттуда рассматривать долину, замотавшись в крылья. Солнце почти ушло за скалы. Сквозь туман внизу там и сям торчали темные макушки деревьев, тянуло сыростью. Скрипели местные насекомые.
  
  - Ты не мог бы больше так не делать? - сказал за спиной Аэдан.
  
  - Да, да конечно, я виноват.... - сдавленно зачастил Ханнок, сгорбившись.
  
  - Да я про крылья, - поморщился пятнистый южанин, - Это неприлично. Ты не какой-нибудь Гулофлокс Нечестивый или Жбахандрез Душежор. Нечего кормить стереотипы. Если холодно - возьми плащ, но не закручивайся летучей мышью.
  
  - Серьезно? - удивился сарагарец, но и впрямь сложил крылья на спине.
  
  - Да. Правила хорошего тона. Не вой на луну. Не ешь сырого и разумного... и далее по списку.
  
  - Аха. Внутренний зверь! - понимающе сказал Ханнок, припомнив разговоры в лечебнице. Как оказалось - преждевременно.
  
  - Внутренний идиот это, а не зверь! - сплюнул южанин и выругался. Видимо - больная тема. Что ж, и такая хороша чтобы отвлечься от фиаско в древолазании.
  
  - Я читал что у кин-волков...
  
  - Ты не кинай. Я не знаю, как у других разновидностей, но тебе этой чепухи тебе бояться не надо. По крайней мере, не больше чем нормалам. Слушай, если тебя так это беспокоит, сходи к жрецу-душеведу на досуге. И совет по изучению оборотней и Гильдия регулярно говорят, что по мозгам озверение не бьет. Не больше чем жизнь на юге вообще, по крайней мере.
  
  - Резьба в той комнате местами была весьма... провокационной, - не согласился рогатый, припомнив отдельные сцены.
  
  - Ах, это, - Аэдан был похоже уже сам не рад, что затеял разговор. - Ну так не всем хочется быть больными людьми. Демонами куда приятнее и романтичнее. С самого катаклизма не переводятся блаженные, ищущие во всем произошедшем смысл. Не злая магия, а проснувшаяся воля Варанга. Не война, а божья кара. Находятся даже те, кто считает, что времена Сиятельных надо вернуть. Что Омэль заслуживает поклонения. Я не занимался этим сам, не моя... кхм... Ай, Шиенен с тобой, все равно не отцепишься! Не моя это была специализация, я с Детьми Омэля не работал. Похоже, есть и те, кто считает, что озверение - это новая ступень чего-то там. Мордатые наследники нового мира, тьмать их.
  
  Зверолюд примолк, информация оказалась внезапной и сложной. Чтобы не упустить момент редкого пятнистого благодушия, спросил еще:
  
  - Так залу разрисовали те самые культисты, которых вы обсуждали с шестолапом? Поэтому ты не хотел об этом говорить?
  
  Аэдан посмотрел на уже потемневшее небо в своей обычной манере. Мол, как же эти меня достали, слышите, предки? Но затем махнул рукой:
  
  - Кау отец наш, никак не угомонишься! Только рога отрастил и уже лезешь в клановые тайны? Нет, кажется я начинаю понимать, почему тебя из родного города выставили.
  
  Терканай задумчиво побарабанил пальцами по рукояти меча. Ханнок даже немного перепугался, но Аэдан, похоже, так настраивался на прошлое:
  
  - Ладно, не смотри на меня побитым дракозлом, это я так... шучу. Зиккурат построили еще не совсем культисты. А их предвестники, из того поколения зверолюдей, что впервые смогло отбиться от погромов во имя чистоты Спирали. Тогда южан убивала эпидемия. Серая скорбь - очень неприятная смерть. Носители и мутанты не болели, так что быстро нашли виноватых. Сам знаешь, как бывает в таких случаях, у вас там, в Сарагаре, даже целый плантационный город для мохнатых парий есть.
  
  Ханнок хотел было возразить что нет, Ксадье это не то же самое. Это суровая забота, альтернатива! И волки не то же, что химеры... А затем вспомнил как сам умиротворял тамошние поместья и промолчал. Чужанин, зараза пятнистая, понимающе усмехнулся и продолжил:
  
  - А потом, когда эпидемия не только не заглохла, но выкосила половину народа, один демон смог сколотить войско из оборотней и носителей. Сначала воевали за жизнь и свободу. Потом за землю и власть. Захватили центральные оазисы, посадили вождя на княжение. И, как это часто бывает с героями, им, похоже, башку сорвало от внезапной вседозволенности. Они полвека грабили и насиловали юг, так у нас без проклятья, дай боги, сейчас один из десяти ходит. А чтобы им спалось хорошо придумали оправдание - они так возвещают новую эпоху. Эра зверолюдей. Прекрасный, юный мир, где полагается восхищаться исстрадавшимися мордами и плевать в лица деспотов.
  
  - И что, эта эра наступила? - осторожно спросил Ханнок, когда пауза затянулась. Вообще-то дома про Ядоземье так и считали - край победивших монстров, кривых отражений и злой магии. Но то как Аэдан об этом говорил, да и вообще весь опыт общения с южанами говорил ему, что не все так просто.
  
  - Нет. Правда, увы, не из-за героев, благородными подвигами вернувших нас в чувство. Просто однажды победители начали выяснять, кто уже из них самая правильная порода. Недобитые нормалы и те из зверелых, кто потихоньку понял куда все это ведет подняли восстание. Победили, учинили еще резню - новоэровцев... Вот потому-то мы и не любим вспоминать об этом времени, Сарагар. И о многих других. Неужели ты думал, что наше спокойное отношение к озверению появилось на ровном месте, из одних благих побуждений? Мы заплатили за него большую цену.
  
  Аэдан поморщился, устало помассировал висок.
  
  - Тьмать. Вы из меня делаете оратора. Так говорю, будто сам над Большезадым не возносился. Я вообще-то тебя к костру звать пришел. Там уже все остыло наверняка. И завтра новый переход, до следующей точки связи.
  
  Ханнок вновь приуныл. Приоткрыл пасть, собираясь формально попросить прощения за эпизод с падением. Хороший момент, Кан-Каддах как раз говорил о согласии и признании ошибок...
  
  - Так. Еще одно слово - и кулаком в морду, - сказал терканай.
  
  Ну, хоть какая-то константа в этом меняющемся мире.
  
  ---
  
  - Да проснись уже!
  
  Ханнок вздрогнул, открыл глаза и едва удержался от того, чтобы цапнуть трясущую его за плечо руку. Человечность человечностью, но некоторые импульсы сейчас шли прямиком из хищного пакета. Особенно после такого сна, явно навеянного вечерним разговором - бои, погромы и рабовладение. Видение вышло ярким, словно сам ходил по залам, где каждый новый владелец сбивал со стены лица и морды предыдущих. Присутствовал на торгах и дележе. И очистительных ритуалах - разных, в зависимости от того, кто какую скверну с себя счищал. И одновременно пугающе похожих.
  
  Зверолюд недовольно, широко зевнул, протер глаза. Затем понял, что все вокруг как-то очень уж нехорошо суетятся, собирая пожитки и уничтожая следы лагеря. Явно не просто от любви к ранним побудкам. Встревоженно огляделся и едва сдержал ругань. Расслабился, тьмать.
  
  Внизу, в долине, над кронами деревьев поднималось несколько столбов дыма. Слишком широких и высоких для костров. Приглядевшись, драколень различил отблеск пожара. Затем оттуда донеслась барабанная дробь, но быстро оборвалась зловещим хлопком. То ли порох, то ли, что еще хуже - боевое заклинание.
  
  Солнце еще не взошло, хотя на востоке небо уже посветлело. Предрассветные часы - самое удобное время для нападения, сарагарец знал это на собственном опыте. Стражи уже хотят спать, верят, что самая тяжелая часть смены - позади. Особенно, если и не ждут ничего плохого.
  
  - Да простит меня Кау...
  
  - Что такое? - на ходу огрызнулся Аэдан, сметающий кострище.
  
  - Там же не знали, что Орден вторгся! Может из-за того, что я вчера уронил передатчик...
  
  - Тьмать и пьяная спираль! Мир вокруг тебя не пляшет! - прорычал терканай. Затем все же смилостивился и добавил:
  
  - Слушай, я очень рад, что ты у нас расширяешь кругозор, но давая без глупостей, а? Болеть за новый дом - это все очень славно, но убедись вначале что этот дом болеет за тебя. Не факт, что горцы при встрече сами бы тебя не порубили, чтобы там Шесть Лап не говорил. Кстати о нем. Лучше помоги зверозадому подпругу затянуть и штаны одеть - тяжело ему, видишь, как вертится?
  
  - Жаль, я был бы не прочь побыть здесь еще, - грустно сказал Шаи, рассматривая напоследок дерево. Ханнок проследил за его взглядом до той самой развилки и отвернулся. Ну его к козлам.
  
  ---
  
  Мерин околел к закату. И сбор не помог, лишь отсрочил неизбежное. Несчастное животное, облученное магией, пуганое шелко-хищниками, истерзавшее ноги о камни, просто свалилось посередине вечернего перехода. Даже не заржав. Едва не придавив Шаи. Вытащив нобиля из-под туши Аэдан вздохнул, устало протер глаза и скомандовал:
  
  - Привал.
  
  И впрямь, пора бы уже. Нет, Ханнок не жаловался, прекрасно понимая, что с бывшими орденскими кумирами ему встречаться не стоит. Если сиятельное милосердие по отношению к нормалам еще можно представить, то зверолюдям, носителям и выродкам ждать его - непозволительная глупость. Разве что Шаи может пасть в ноги и молить, но законтурца такая перспектива, похоже, пугала чуть ли не больше прочих. Во всяком случае, растирая отбитую ногу он ругал белоплащных так, что даже Аэдан морщился. Что бы не заставило меднокожего перебраться к диким внешникам, это не делало его другом Ордену. С виду и на слух, хотя бы.
  
  Усевшись на землю, драколень скрестил ноги, осматривая копыта. В порядке, не треснули, блестят - знаменитая демонская прочность. Но по ощущениям стер напрочь, по клятой пересеченной местности. Каньоны, скалы, перевалы. Вниз до грохочущих, ворочающих камни потоков и вверх, где из пасти начинал идти пар и мерзли крылья. Мимо выветренных останцев, криволесья и паленых вулканами склонов. Когда ветер дул с запада пахло огнем, щипало в носу и першило в горле, даром что Нгаханг остался далеко позади. И это еще гильдеец ухитрялся находить проходимую дорогу. Сурово.
  
  Но и красиво, да. Первобытной красотой. Хоть и вправду вались с копыт и помирай, декорации облагородят процесс.
  
  Они были на плоском дне долины, между двумя грядами холмов. Среди камней бежали ручьи, соединяя бассейны с разноцветной водой. Иногда кипевшей и бурлившей, где спокойно, как в исполинском котелке, а порой и гейзерами выше человечьего роста. Ханнок усмехнулся, поймав себя на мысли, что притерпелся к горячему норову Терканнеша. Южане спокойны, разбивают лагерь, значит точка не хуже прочих. Если и поджарит, то лишь по недосмотру Кау. Да и в конце концов что ему, он знает кого изводить мстительным призраком.
  
  Судя по расчищенным площадкам под костры и петроглифам на скальных стенах - место и впрямь хоженое, обжитое.
  
  - Это очередное святилище? - спросил химер.
  
  - Почему северяне все время ищут у нас тайную мудрость и священное? - возмутился Караг, в кои-то веки включив в понятие "нас" и горцев - похоже общение с Аэданом начинало сказываться на всех.
  
  - Потому что у вас тут тотемная резьба и черепа на каждом шагу, - Ханнок ткнул когтем на пирамидку из камней чуть поодаль. На нее установили деревянный домик, похожий на скворечник. И из него жизнерадостно лыбился очередной благой предок. Или трофей, он еще не настолько разбирался в местном колорите, чтобы отличать.
  
  - Ах это... Родовой знак. Местный клан, насколько я помню, добывает реагенты из источников. Для ученых и шаманов. И хочет, чтобы их права уважали.
  
  - А нас они на знаки не пустят, раз мы здесь сидим? - обеспокоился Ханнок.
  
  - Вряд ли. Я из Гильдии. Если что - скажу, что замеряю фон. Даже отчет могу написать с печатью. Видишь, как полезно иметь нас в союзниках? Так что можешь поскрести где-нибудь ножиком, если хочешь, попробовать на вкус коли жить надоело. Но кажется мне, не до нас им сейчас. Из белых плащей нелегалы куда опасней.
  
  - А что именно пробовать?
  
  - Соли, рачки... Сам посмотри, раз интересно.
  
  Ханнок не удержался и подошел к одному бассейну. Нижняя часть явно была рукотворной - из заботливо подобранных камней, с деревянной заслонкой для выпуска рассола. Верхняя - наросший из отложений конус. Словно созданный самой природой фонтан, точивший горячую воду. Разноцветный, в ярких зеленых, красных и даже синих разводах.
  
  Занятный минерал. Ханнок даже зашарил по земле в поисках камня посподручнее - отбить кусочек на память.
  
  - Эй! Не надо портить природное достояние! - рявкнул на него Караг, - Тем более зазря! Вдали от источника он быстро потеряет цвет...
  
  Смущенно прижал уши и добавил:
  
  - Я это из книг прочел!
  
  Ханнок примиряюще выкинул булыжник прочь, зато, заинтересовавшись, любоваться теперь пришел и огарок:
  
  - Интересно. Очень интересно! - бормотал он под нос, прикрыв глаза. Затем и вовсе отважно поднес руку к поверхности булькающей, пахнущей бурым заживителем воды, в толще которой плавали мелки синие крупинки
  
  - Я правильно понимаю, что это первая биота?
  
  - Вроде да, доктор, - ответил шестолап и озадаченно почесал макушку, - А в чем дело?
  
  - Очень интересный спектр поглощения магии. Ваш гильдейский сбор, часом, делается не из таких же организмов?
  
  - Не-а. Из перво-лишайника. Лучший растет в тейварской пустоши.
  
  - Я могу посмотреть?
  
  Ньеч с научной тщательностью изучил плитку. Под недовольным желтоглазым взглядом наколупал из нее волокон. Одно даже растер и попробовал на вкус.
  
  - Хм. Очень интересно, - повторил он, - Я так понимаю, это важный товар на Юге? А почему здесь тогда так пусто?
  
  - Эм? Ах, так вы про источники, не про лишайник... Нет, насколько я помню это считается так, дешевым заменителем. С термальной крупой и солями серьезные ученые редко работают, в основном мистики разного пошиба, от тундровых шаманов до горных отшельников. Кое-кто из поваров, особенно в утуджейской кухне. Да еще торговцы красотой. Вы не поверите, чего мне только не советовали, чтобы шерсть блестела и лоснилась! Вот как-то один раз, в Кохорике...
  
  - Значит, в Высшей магии здесь даже огарки не разбираются? - перебил звероврач.
  
  - Эм? А причем тут это? - так удивился гильдеец, что даже позабыл обидеться за недоповеданную мудрость на тему меха и ухода за ним.
  
  - Потому что это замечательный, просто великолепный поглотитель магии. Лучший, что я встречал. Но. Не для дикой волшбы. А для "правильной", сиятельной. С массой перспектив, от защитных до промышленных и атакующих. Вот мне и интересно, почему мои сородичи на юге упустили этот факт.
  
  - Так. Прости, док, но ни черта ты не знаешь про свою южную родню, раз так говоришь, - влез Аэдан. Почти сочувственно.
  
  - Разве они не того же дома, что и я?
  
  - Да, такой же Тавалик. Вот только если с Укулем твои предки еще как-то ладили, даже роднились, то с Омэлем все было куда хуже. Те почитали таваллики за людей, недостойно овладевших магией и по недосмотру получивших право зваться Сиятельными. Ошибка богов, еще более мерзкая, чем бездушные - к внешникам претензий меньше, что взять с двуногих животных. Так что жилось вам здесь плохо. И лютовал Южный Тавалик по освобождении так, что мой отец восхищался... несколько пугает, да. Знаешь, друг, я на твоем месте о магии Высших Домов здесь бы помалкивал. И боялся не нгатаев.
  
  - Понятно, - ох уж это нечитаемое морщинистое лицо, ничего на деле не понятно, - Учту. Но вопрос остается в силе.
  
  - Похоже, что не разбираются. Редко кто из южных огарков рискнет изучать высшую магию в открытую.
  
  - Но не дикую же?
  
  - Почему ж нет. Как раз ее местные черноглазые вполне себе исследуют. И даже пользуют, осторожно.
  
  - Осторожно? Запрет Терканнеша?
  
  - Да нет. Больно это. И вредно. Но иногда - выгодно. Слушайте, ну вас всех к тьматери, туристы. Я есть хочу. Шесть лап, долго ты еще?
  
  - Да уже почти! - отозвался гильдеец. Пока говорили, он, оказывается, успел освежевать лошадиную ногу и нарезать с нее мяса. Помогала Сонни - печальная, но любопытная.
  
  - Мама-Иштанна, что ты делаешь? - с отвращением сказал Шаи. Судя по лицу законтурца, его тошнило. И скорее всего сейчас - далеко не только из-за фона.
  
  - Ужин! - радостно оскалился кентавроид, явно не распознав загадочную северную гримасу, - Удачно лошадка сдохла, с западной стены бьет пресный кипяток - отварим, можно даже костер не палить. Не заметит нас никто, ни горец, ни злодей в белом плаще. И даже святой аскет не примчится корить. Хррарх! И приправа есть!
  
  - Вы едите лошадей? И падаль? Какая...
  
  - Эй, а что такого?
  
  - Шаи, ты бы лучше спросил, чего у нас тут, в голодных краях, не едят, - вмешался Аэдан, - Тем более, что это не просто конина. Это деликатес - северная порода! Магия так приятно щиплет на языке... Тьмать, я скучал. Тебе стоит попробовать... Ах да, пока не стоит. Траванешься.
  
  - Я думаю уже можно, - вмешался Ньеч, - Покраснение прошло, опухлость спала. Я бы даже для ускорения адаптации рекомендовал...
  
  - Изверги! Я это есть не стану!
  
  - Тогда голодай, вождь.
  
  - У меня еще два сухаря осталось, - сжалился над насупившимся законтурцем Ханнок. Но затем не удержался и добавил:
  
  - Они ритуально чистые. Тебе подойдет.
  
  - Щебень Ишканхи и пепел Тсаана! Я попробую! - прорычал нобиль. Ханнок одобрительно поднял палец - получилось грозно, почти зверолюд.
  
  Чуть позже, в подступивших сумерках, Ханнок смотрел на пшеничную лепешку, свернутую в рулетик. Внутри таилась горячая конина, кусочками, гревшая лапу сквозь тонкое тесто. С невесть откуда взявшимся в запасах Карага свирепым красным перцем - дорогая ведь пряность, импортная, не для диких земель. Смотрел, и колебался. А ведь сам недавно законтурца подзуживал.
  
  "Ежели кто осквернит себя звероядиной, смертоядением и поеданием малого запретного, сиречь мяса лошади - спутника святых воинов, кошатиной, собачатиной, и прочего указанного в Зерцале Порицания, то да будет извержен из общины Укуля до тех пор, пока не внесет пять золотых штрафа и не отслужит епитимью на усмотрение жреца своего прихода. Ежели сей изгой..."
  
  - Хрр. Да теперь-то уж какая разница! - проворчал он под нос, заставив сидящего рядом шестолапа удивленно навострить уши. Укусил, завязнув клыком в жестковатом, волокнистом куске. Прожевал. Что ж, съедобно. Символично. Даже - пикантно. Хотя отчего так счастливы обе южные морды, пятнистая и черная, понять не мог. Наверное, нервы от последних дней. И культурные заморочки.
  
  А затем язык защипало. Зазвенело, где-то за правым ухом, но, когда он повернул голову - ничего не увидел, ни комаров, ни магов. Легкое зеленое покалывание, тихие кислые вспышки. Напротив него Шаи удивленно хмурился, работая челюстями очень осторожно. Похоже, на него тоже действовало.
  
  - А оно по мозгам не бьет? - поинтересовался Ханнок.
  
  - Ага! Распробовал-таки! Нет, это просто твой внутренний фон теперь соответствует общему, южному. Они слегка конфликтуют с высшей волшбой и потому вызывают такую реакцию. Безопасно! Хотя от чистокровной Сиятельной конины была бы настоящая оскомина, но это гибрид, вкусный. Помню, однажды...
  
  Пантерочеловек осознал, что опять входит в образ гида, покачал головой и усмехнулся:
  
  - Просто считай, что окончательно приобщился к Югу и он подарил тебе взамен немного радости.
  
  "Ядоземец. Я теперь, считай, не просто рогатый, а еще и неодомашненный" - подумал Ханнок. Он пока еще не понял, как хочет к этому относиться.
  
  - Странно, дома такого не чувствовала, - сказала Сонни.
  
  Сарагарец с ней согласился. На севере кониной обычно брезговали и нгатаи, но в голодные годы даже поборникам чистоты надо что-то есть. Последние несколько лет урожаи были не ахти, и уж наверняка кто-то из застрявших в гарнизонах под осадой, или в бедных, побитых заморозками деревушках, вынужден был есть "святых друзей". Но никто про такое не упоминал.
  
  - Север как-то гасит это дело, - пожал плечами Аэдан, - Излучением от Контуров, или еще как. Я не док, в магии не разбираюсь. Но однажды решил вспомнить о доме... никакого сравнения.
  
  - Аэдаан, - сказал Шаи очень странным тоном, - Я все хотел спросить - а куда пять лет назад пропал мой первый жеребец для прогулок? Я одолжил брату, но тот взял на охоту и так и не вернул. Спрашивал отца - он тоже увел слова в сторону.
  
  - Охромел. - пожал плечами южанин. На долю мгновения он выглядел по-настоящему смущенным, впервые на памяти Ханнока. Но быстро оправился.
  
  - Ты ешь давай!
  
  - Варвар! Я сам его выкармливал! - процедил тсаанай. Затем перевел взгляд на недоеденную лепешку в руке.
  
  - И я теперь такой же... Мог бы и поделиться!
  
  Кан-Каддах усмехнулся. Чудеса этого вечера не прекращались - вполне миролюбиво.
  
  - Прости, вождь. В следующий раз жадничать не буду.
  
  ---
  
  В утреннем свете горячая долина смотрелась особенно уютно, хотя еще месяц назад сарагарец посчитал бы сумасшедшим любого, кто сказал бы такие слова про вулканные земли. Шаи встал одним из первых и все порывался предложить помощь. Шестолапу с нгатайкой, продолжавшим запасать мясо в дорогу. Аэдану, менявшему на мече выщербленные обсидиановые вкладыши на запасные. Огарку, одолжившему у ученицы кусок ткани и процеживающему рассол в источнике. Синие горные рачки его крепко заинтересовали. Но судя по все сильнее кривящемуся лицу - лов шел неважно. Наконец он просто ошпарился, вытаскивая упущенный "сачок".
  
  - Господин Ток Каан, не могли бы вы пока еще чем-нибудь заняться? - зло сказал он, дуя на покрасневший кулак. Нобиль поджал губы и ушел любоваться восходом. И поедать солонину - стратегический запас, но отойдя от адаптации парень все время хотел есть и прижимистый Аэдан смилостивился.
  
  Про Ханнока, казалось, все забыли. Чему он был только рад - в это холодное лето приятно, наконец, часок подремать на прогретой земле. Пускай даже уют этот и был обеспечен яростью Кау - сарагарец нашел удобный камень у одного из родников. Кинул на него плед. Спина еще саднила, поэтому лежал на животе. Почти как в сухой бане, хорошо. Зверолюд расправил крылья и блаженно прикрыл глаза.
  
  - Ханнок, ты не против помочь?
  
  Вот так всегда, стоит лишь немного расслабиться...
  
  - В чем дело, мастер Тилив? - проворчал сарагарец, старательно отгоняя жалость к себе.
  
  - Да ты лежи, лежи! Я просто хотел провести диагностику, после всех разговоров об адаптации к фону...
  
  - Конечно, доктор, - великодушно махнул рукой химер, довольный, что можно еще полоботрясничать, уже даже без чувства вины. Не лень, а соучастие в прогрессе! А затем спохватился:
  
  - Серьёзно, вставать не надо? А почему?
  
  - Да я магией! - успокоил его огарок. Вернее - попытался, получилось ровно наоборот. Последнее время волшба для Ханнока превратилась из философской концепции в реальную головную боль. А хуже всего, что док сам звучал отнюдь не убежденным в своих силах. В лечебнице, насколько помнил пациент, Ньеч пользовался исключительно немагическими методами - замерял пропорции, рост и вес, считал биение кровотока, заставлял приседать и бегать, даже зачем-то стучал молоточком по коленям и сгибам крыльев. Ханнок и не знал, что он умеет что-то помимо нгатайской практики.
  
  - Уверен? - любезности у зверолюда в голосе резко поубавилось.
  
  - Нет. - прямо ответил врач. - Ты просто скажи - да или нет.
  
  - Хорошо. Да.
  
  "Что ж ты делаешь, Ханки, наверняка еще пожалеешь..."
  
  Но пока что все шло гладко. Зверолюд даже не сразу осознал, что осмотр уже начался. Лишь встревожившись тишиной скосил глаза и увидел, как огарок, зажмурившись, водит над бритым хребтом ладонями. Точно какой из косящих под Сиятельных мистиков, чистящих доверчивым простофилям ауры, Спираль и кошели. Драколень с трудом удержался от того, чтобы насмешливо фыркнуть. А потом почувствовал покалывание и мелкие сбои в чувствах - прямо как от поедания промагиченной конины, только с эпицентром в позвонках.
  
  Врач сдвинул руки выше. Покалывание усилилось. Даже, пожалуй, уже настоящее колотье и жжение. Зверолюд скрипнул зубами, глянул на врача еще раз - уже откровенно злобно. У огарка на лбу выступил пот, лицо сильно кривилось.
  
  - Тяжело... идет... высокое... сопротивление... фон... интересно... очень интересно...
  
  - Давайте продолжим в другой раз, мастер! - прошипел сарагарец, а когда рука дошла до плечевых суставов крыльев, задавив их конвульсивно задрожать, от когтя на сгибе до кончиков фаланг, и вовсе рявкнул:
  
  - Хватит!
  
  - Ох... прости... сейчас дам успокоительный диапазон... чтобы погасить...
  
  "Не надо мне ничего давать, просто засунь свою магию туда, откуда у тебя хвост не растет!" - хотел сказать ему Ханнок. Но не успел, потому как огарок довел руку ему до затылка. Успокаивающим, плавным движением...
  
  Зверолюд взвыл и вскочил, оттолкнув огарка прочь. Закрутился волчком, обхватив руками голову. Боль была такая, словно из черепа выдрали рог и с размаху воткнули обратно - острым концом.
  
  - Ра-а-арх! Боги! Мрак люби тебя во все дыры! Больно-то как!
  
  Остальные тут же сбежались, побросав дела.
  
  - Что случилось? - сказал Аэдан, - Ты почему так орешь?
  
  - Это я виноват! - сбивчиво начал объясняться горе-маг, - Не рассчитал... Или сбился... А может фон... Не знаю!
  
  - Не знаешь? Тьмать! Что вообще лез тогда, изверг? - прорычал Ханнок. Боль медленно отступала, но перед глазами до сих пор плясали безумные цвета и формы, как в калейдоскопе, - Решил за мой счет стать Сиятельным?
  
  - Нет, - тихо, но твердо ответил Ньеч, - Мне уже доводилось сканировать магией. Между прочим, тебя тоже - ты не помнишь только потому, что в бешенстве тогда был.
  
  Ханнок быстро остыл. Как бы не складывались у него отношения с персоналом "Милости", все же приходилось признать - без них было бы гораздо хуже.
  
  - Осторожнее в следующий раз! - буркнул он, усаживаясь обратно на камень, чтобы ненароком не навернуться с копыт - голова еще кружилась. - Оно хоть стоило того? Нашлось чего нового?
  
  - Меня больше интересует, чего там не нашлось... - огарок замолчал, задумчиво потирая морщины во лбу и сам, похоже, не осознавая насколько такая недосказанность нервирует.
  
  - Все точно в порядке? - не выдержав, уточнил Ханнок.
  
  - Наверное. У тебя отсутствует несколько важных точек в спектральной карте... Нет, тебе это ничего не скажет, ты не знаешь терминов. Да я и сам слабо в этом разбираюсь. В общем, есть определенный узел энергий в человеке, который, как считается, отвечает за хорошее самочувствие и умиротворенность... Он не работает.
  
  - Серьезно? - ужаснулся сарагарец. В сиятельной медицине он и впрямь ничего не смыслил. Но одним из основных мотивов в укульских культах был подсчет количества душ в человеке. Впрочем, не только и даже не столько в человеке. Наибольшим числом и высшим качеством, естественно, обладали чистопородные укулли, прямая проекция богов. Союзники были лишены "души магии" но эмиссары Ордена очень тщательно убеждали внешнюю паству в том, что это еще не так плохо, и, при должном почтении, обратимо... реинкарнаций через пять. А пока внимайте и надейтесь, все мы равны перед богами.
  
  Ханнок после долгого общения с белоплащной братией начал всерьез подозревать: как бы не так. Способность видеть и направлять внешнюю волшбу до сих пор оставалась самой важной в их картине мира, как бы не плакались о трагической "слепоте" прихожан. Может кто-то из магмастеров и жалел их искренне, можно такое представить, но граница всегда оставалась четкой и непроницаемой. Для Сиятельных магия определяла жизнь. Некоторые вещали с жаром фанатиков, разжигая огонь рвения и организуя изнурительные очистительные ритуалы. Другие со скукой мизантропов, разуверившихся в возможности исправить этот пропащий внешний мир.
  
  Затем подозрения переросли в увереность: лишенный божественного купола Ламан продолжают окормлять лишь из-за упрямства малого числа "галантных родов". Старейшего костяка Ордена, до сих пор цепляющегося за древний идеал самоотверженных рыцарей-проповедников, защитников слабых, ниспровергателей гордых. Остальных волнует десятина, союзные ламанские мечи, да рынок сбыта для купцов... то есть, конечно же, братьев-снабженцев Укуля.
  
  Под конец Ольта Кёль и вовсе во всей этой метафизике разочаровался. По иронии судьбы - после того как восстановил в себе Душу Чистоты. Или обрел - пока был нгатаем по имени Ханнок, он ему не полагалась.
  
  Наверное потому, что на деле он ее просто купил. После должного взноса в сокровищницу храма Ом-Ютеля Неподкупного бритоголовые жрецы внезапно перестали выгонять его из Пресветлого Предела в Поля Полумрака. Он получил право носить белую тогу с красной каймой, сидеть на нижнем ряду в Доме Дебатов и пользоваться почетной приставкой к имени. Сол Ольта Кёль, оруженосец Света - такие слова воистину внушают ужас врагам всего благого!
  
  За обновку и возможность поглазеть на выцветшие фрески во внутреннем пределе храма он выложил десять мер меди, трофейный нгардокайский нагрудник и амбар зерна, спешно отправленного за Контур - даже печать на расписке остыть не успела. Сущее издевательство, Укуль некогда считался житницей мира, во времена Священных походов воевавшей съедобными подарками успешнее чем бронзой.
  
  На редкость невыгодное вложение - меньше чем через год у него выросли рога, и он разом потерял не только свежеобретенную, но еще и четыре другие души. Тогда его это крепко разозлило, и он долго удивлялся, как мог верить во всю эту чушь. Но теперь, после слов Ньеча, внезапно пронзила холодящая догадка - а что если на самом деле это правда?
  
  Может быть он оскорбил этим подкупом кого-то из сонма сияющих духов, или даже богов? Самого Ом-Ютеля, отмеряющего чистоту и человечность? И они сделали из него зверолюда, жалкое подобие нормала, а память он сохранил, чтобы было еще хуже - он всю оставшуюся жизнь помнил, чего потерял. Что если озверение, это проклятье Нгата и Тсаана и впрямь -наказание за грехи? Тяжелая мысль.
  
  - Эй, очнись! - щелкнул у него перед носом пальцами Аэдан.
  
  - Я говорил, что все это очень интересно, - Ньеч тактично повторил упущенную из-за рогатого ужаса мысль, - В последний осмотр перед твоим пробуждением этот сегмент отлично работал, я бы даже сказал - лучше, чем у многих нормалов. А сейчас и без него все хорошо. В принципе, то как в тебе сейчас резонирует магия почему-то наводит на мысль, что он не был особо нужен и даже начал гаснуть за ненадобностью. А от нечаянного вливания свежей магии - ожил, болезненно. Может, это рудимент от озверения?
  
  - Чего? - еще сильнее перепугался Ханнок.
  
  - Остаточное явление от трансформации... Ладно, зайдем с другого края. Ты знаком с процессом превращения личинки крысопаука во взрослую форму?
  
  - Ну у тебя сейчас и морда, Сарагар! - не удержавшись, хохотнул Аэдан. Ньеч поморщился и спустился еще на ступеньку ниже:
  
  - Когда плавят бронзу, часто остается литник. Когда-то был частью нужного процесса, а сейчас надо заполировать. Или и вовсю плюнуть и забыть. Ты у нас все равно не парадный колокол.
  
  Ханнок никогда еще так не радовался сравнению с второсортным товаром.
  
  - Спасибо, доктор! Значит - не страшно? Я точно не лишился ничего важного?
  
  - Нет, - малость озадачился такой внезапной радостью звероврач. Похоже, даже встревожился и поспешил исправить: - Если это и впрямь побочный эффект, а не присущая озверению переполюсовка личного магического поля...
  
  - Так, док, это все очень интересно. Но давай-ка отложим консилиум на потом, - вмешался Аэдан, - Иначе наш парнокопытный друг того и гляди улетит домой - каяться и клянчить у Ордена свою душу обратно.
  
  Огарок озадаченно нахмурился, явно с трудом вылезая из мира чистой теории в царство варварских предрассудков:
  
  - Так ты что, об укульском культе говорил? - осознал наконец он. То, с каким тоном он это произнес, отчего-то заставило химер виновато съежится:
  
  - Да.
  
  - Спираль и вилка. Это какое-то мракобесие. Делать мне больше нечего, как в тонких энергиях копаться. Я похож на Сиятельного?
  
  - Да, - усмехнулся Аэдан, - Читал его ауру, как истинный орденец. А настоящий таваликки вообще дал бы серому по рогам за один намек на такое непотребство. Местные черноглазые очень не любят божественную математику - слышите вы, туристы, запоминайте, раз повод есть!
  
  - Я не читал его ауру! - рявкнул огарок. Надо же, оказывается, не только Айвар способен по-настоящему разозлить мастера Тилива, - Это наука, а не мистика! Я просто прогонял через него магию и следил за резонансом! Медицина, слышите вы, варвары, медицина!
  
  - И как, много нового узнал?
  
  - Нет, я плохой маг. Но не прочь попрактиковаться. Желающие на бесплатный осмотр есть?
  
  Пять минут спустя Кан-Каддах показал Ньечу оттопыренный палец. Большой. С одобрением. Их отряд еще никогда не собирался в путь с таким энтузиазмом.
  
  ---
  
  По мере спуска в горячую долину она становилась все шире. Скальные стены вначале раздались в стороны, а затем и вовсе распались на группы останцев. Забавных и живописных - словно каменные грибы. Ножка из желтого туфа и шляпка из темной каменной плиты. Караг что-то говорил про выветривание, но пришибленный осмотром сарагарец толком ничего не запомнил.
  
  Термальные бассейны стали холодней и шире, местами собираясь в разноцветные каскады из террас. Если бы не сказали, что это природное - Ханнок никогда бы не решил, что это не работа бригады строителей. Пошла растительность - сосны, лишайники и можжевельники. А еще экзотичные метелки синего и красного цвета, словно из окрашенной шерсти, торчащие из прикрытых известковым панцирем стволов. Тонких и ветвящихся. Или, напротив, мозговито-извилистых. Наверняка и тощие и толстые кузены были из первой биоты. Вроде кораллов из старых, довоенных атласов, только сухопутных.
  
  - Тебе это не нравится так же, как и мне? - мрачно спросил Аэдан.
  
  - Ага, - в тон ему отозвался Караг.
  
  Слова эти разом сожрали для сарагарца все удовольствие от любования природой. Он недоуменно заозирался, пытаясь понять, где же во всей этой красоте затаилась опасность.
  
  - Туда смотри, - шепнула ему на ухо Сонни, поворачивая рогатую голову к группе дальних "грибов". Ханнок приложил ладонь ко лбу козырьком и всмотрелся внимательней: там явно деревня. Возможно, даже того самого клана, который и владел источниками. В "ножках" останцев виднелись темные дыры - окна вырезанных в мягком туфе жилищ. Между "шляпками" натянуты веревки с пестрыми флажками. Зелени у скальной группы было больше, чем в остальной части долины - поля и ягодные плантации. Проходы между основаниями останцев перекрыты стенами. Вернее, когда-то были перекрыты, а теперь зияли проломами. Прилетевший со стороны поселка ветер донес запах гари.
  
  - Так. Вон за тем камнем подождите, - сказал Аэдан и стащил рюкзак.
  
  - Уверен, что один справишься? - спросил Караг.
  
  - Сарагар еще не умеет на копытах тихо ходить, а ты если что выведешь их отсюда.
  
  "Вообще-то, мог бы и моего мнения спросить" - обиделся химер. Головная боль и нервы не делали его сегодня добрей.
  
  Кан-Каддаха не было где-то с половину часа. Затем он вернулся, уже не скрываясь:
  
  - Шесть Лап, сходи-ка со мной.
  
  - А как же мы? - спросил Ханнок.
  
  - Уверен?
  
  - Да в чем дело-то? - Нет, мигрень и дракозлиная неуклюжесть, это, конечно, аргумент, но не настолько же сильный чтобы опекать его как малое дитя!
  
  - Я о том - оно тебе надо? Деревня сейчас - не самое душеспасительное зрелище.
  
  - Можно подумать, я на войну не ходил!
  
  - Да Кау ради. Хочешь опять духовно страдать из-за зверств Ордена - твое дело. Это не мои земляки им помогают, - разозлился дедядя. - Гильдия, оставайся тогда здесь ты, на всякий случай.
  
  - Значит, это они? - спросил Караг, - Там точно безопасно? Может нам быстро уйти?
  
  - Да. Да. Нет. Сарагар, идем уже, раз напросился!
  
  ---
  
  Когда подошли к деревне солеваров, Ханнок проклял свой длинный язык. Вблизи запах обзавелся очень нехорошими нотками - паленого мяса и потрохов. Военная вонь шибала по зверолюдскому носу особенно сильно, щетинила загривок. Они пересекли вытоптанное поле - здесь явно побывал крупный отряд. Попадались и следы подкованных копыт - значит были и всадники. Следы лагеря отсутствовали - деревню взяли налетом. А вверх серый старался не смотреть - на веревках между домами действительно висели флажки. Но не только - теперь там болтались и тела, светлокожие, длинноволосые, с характерно бритыми лбами.
  
  Края пролома в стене оказались оплавлены - ее не столько взорвали, сколько прожгли насквозь.
  
  - Излучатели! - прошипел сарагарец. Кан-Каддах оставался насторожен, но спокоен - похоже налетчики и впрямь ушли, можно поговорить. Нужно поговорить.
  
  - Уже видел такие? - спросил южанин.
  
  - Да. Но только на посольских праздниках. Орден показывал свою мощь и устроил стрельбы. Но продавать князю отказался - мол, не для нашего духовного уровня. Я удивлен, что они их притащили сюда. Да еще и разменивают на ерунду.
  
  - Устрашение, - отозвался Аэдан.
  
  - Да зачем? В смысле, пугать южан магией?
  
  - Может и так.
  
  - Ты сам звучишь так, будто считаешь это блажью.
  
  - Орден уже давно сошел с ума. Мне казалось, после такого... бурного общения с Укулем ты и сам должен это понимать.
  
  Зерно истины тут было. Из своего опыта Ханнок вынес, что настоящие укулли, а не человеческие вассалы, были существами непредсказуемыми. Белоплащные то рвали отношения с союзниками, то просили прощения и высылали дары по мелочи. Среди них были как неудержимые фанатики, так и редкостные скептики. Иногда таковым оказывался один и тот же человек, с перерывом на пол-года. Взять последнего посла, например, который как раз при побеге Ханнока из Сарагара взорвал проповедью город - это был опытный дипломат, работавший с законтурными союзниками не первый год. А тут его словно подменили. И самое ужасное - многие из сограждан химера начали находить в этом особый шарм.
  
  "Что-то ты очень хорошо разбираешься в Ордене, южный друг" - подумал Ханнок. Но вслух ничего не сказал.
  
  - Простите меня! Простите меня! - донеслось из-за стены. С плохой дикцией, вперемешку со всхлипами.
  
  Ханнок потянулся к ножнам, но доставать клинок не стал - Аэдан остался спокоен.
  
  - Почему ты не помог ему? - шепнул зверолюд.
  
  - Увидишь, - Кан-Каддах аккуратно пролез внутрь через пролом, Ханнок - следом за ним. Если бы обстановка был чуть приятней, сарагарец, пожалуй, загордился бы - получилось тихо, даже несмотря на каменную крошку под ногами и отсутствие накопытников. Они прошли между ближайшими скальными башнями. Терканай жестом велел зверолюду быть тише, Ханнок прокрался за ним и осторожно выглянул из-за угла.
  
  Судя по всему, здесь находилась главная площадь поселка. Большая часть помещений, жилых и хозяйственных, была вырезана в скалах, вразнобой, как позволяла геология. Но некоторые постройки возвели в традиционном стиле, и они выходили фасадами именно сюда. По центру площадки виднелся бассейн с водой, утоптанную до каменной твердости землю покрывали головешки, черепки и пятная крови. А еще из нее торчали столбы, резные, а теперь еще и изрубленные, частью поваленные. К одному был привязан человек, бессильно обвисший на веревках и уронивший черноволосую голову на грудь. Жужжали мухи.
  
  К скальной стене примыкала платформа, от здания на которой остались лишь почерневшие балки. От жара свинцовая обшивка стен расплавилась и стекла, залив ступени широкой лестницы. На верхнем ярусе через металл торчали обугленные кости и черепа, некоторые - с рогами.
  
  "Тьмать, они что, согнали деревенских в клановый дом и подожгли?" - Ханнок оскалился, на войне он всякое видал, но такое - редко. Когти скрипнули по камню. Аэдан раздражённо рубанул ладонью воздух - тихо, мол.
  
  Человек на площади его почему-то услышал. Дернулся в путах, выпрямился, стала видна кожаная кираса - сарагарского кроя, с лунным гербом. На свету глаза у связанного сверкнули золотом. Ханнок пригляделся и понял, что и черные волосы на самом деле - мех, отросший вначале на некогда бритой макушке, а теперь уже начавший захватывать и лицо. Один из орденских союзников. Волчающий.
  
  - Это вы? Вы пришли? Я виноват! О да! Я виноват! Заберите меня! - прохрипел человек. На укульском. Аэдан поморщился, вышел из-за угла, сказал на этом же языке, с законтурным выговором:
  
  - Я пришел. Что здесь произошло?
  
  - Я виноват! Виноват! Зачем спрашиваешь? - зачастил озверевающий северянин, - Испытываешь? Я сказал - виноват! Я признал! Ты не видение?
  
  - Нет, я просто пришел, - повторил Кан-Каддах, - Что произошло?
  
  Связанный снова обвис в путах, с мукой на лице смотря на бассейн. Аэдан подобрал черепок, зачерпнул и дал напиться. Пил укулец жадно и неряшливо, отфыркиваясь.
  
  - Я виноват. Я не должен был сомневаться. Это враги, да! Вы сказали - враги. Я не поверил! Их надо было сжечь! В клетку посадить! Разорвать! Почему я сказал нет? Почему?
  
  Аэдан чуть отстранился от брызжущего слюной, туго натянувшего веревки налетчика. И откуда только силы взялись? Судя по состоянию тел повешенных, с нападения прошло два дня. До такой степени волчали обычно за неделю, а судя по словам оборотня - он был еще в порядке, когда они брали деревню.
  
  - Боги покарали! Покарали? Меня! Да! Кара... Кто?
  
  Оборотень дернулся еще раз, поднял голову:
  
  - Демон! Пахнет демоном! - северянин подался вперед, зашевелил носом - было бы забавно, кабы не так страшно, хищнически. Ощерился - один клык выпал из десны. В пазухе уже виднелся кончик нового - волчьего. Ханнок поежился от воспоминаний.
  
  - Ты разишь Югом! - рявкнул оборотень на Кан-Каддаха. Тот перехватил меч, примерился...
  
  Веревка лопнула. Похоже, под конец это не она удерживала оборотня, а ужас и отчаяние. Ханнок опомнился и подбежал, но Аэдан успел ударить киная первым.
  
  - Убить всех... Для господина... - золотые глаза потускнели, из щербатой полупасти пошла кровь.
  
  - Тьмать. Вот и поговорили. - Аэдан встал и отряхнулся. Рукав у него был оторван напрочь, на коже, поверх демонских царапин появились новые полосы - от ногтей. И это бешеный еще не озверел толком.
  
  - Ты в порядке? - спросил Ханнок. Просто чтобы как-то успокоиться. Слишком много вопросов.
  
  - В большем, чем этот несчастный, - криво ухмыльнулся дедядя и поморщился.
  
  Сарагарец подошел к оборотню, перевернул на спину. К горлу подступил ком - вблизи на кирасе был виден не только городской герб, но и клановый. Слеза Покаяния - символ Туллия, который они недавно избрали на смену древнему, еще нгатайских времен. Зверолюд повернул голову трупа из стороны в сторону, пытаясь разглядеть в поплывших от озверения, обросших шерстью чертах знакомые приметы. Кажется, нашел - похоже это был тот самый десятник, с которыми они воевали восставшие плантации.
  
  - Сам то ты как? - спросил Аэдан примолкшего химера.
  
  - Нормалом. Просто привет из прошлого, - не сразу, но ответил Ханнок. Озверение - всегда сложная тема. Тем более, в таких декорациях.
  
  Дети Кау и Нгаре - горячий народ, это так. Ханнок знал это на собственном опыте, даже неважно считать ли себя полукровкой, или, как это делал Аэдан - полноценным нгатаем с придурью. Клановые вендетты, вражда княжеств, охота за головами на юге, а в древности - даже человеческие жертвоприношения... кузены из прочих трех племен за глаза часто считали нгатаев теми еще отморозками. Отморозки иногда обижались, обычно - игнорировали, а порой - и мрачновато гордились. Наследники Первого воина, меч-в-руке-племен, проложившие более утонченным и миролюбивым сородичам путь на южный континент.
  
  Но воевать именно так, как себя вел Орден в этом походе? Перебор. Даже на непритязательный нгатайский вкус. Точнее сказать, особенно на их вкус - зная свою кровожадность, сыны и дщери Нгата маскировали и сглаживали ее ритуалами, правилами и обычаями. Даже знаменитая сарагарская куртуазность и та, отчасти, была призвана как-то смягчить конфликт, перевести его в менее разрушительную форму.
  
  А что здесь? Земель Орден не искал, раз так рьяно травил их магией из разбуженных руин. Добра и сокровищ? Нет, на повешенных остались украшения, а в складах и домах мешки и кувшины были вскрыты, но затем содержимое просто выброшено на землю. Словно начали грабить, а потом кто-то велел прекратить. Рабы? Может быть, но опять же, судя по телам, рубили и вешали без разбору, и старых и молодых. Работников, девок, детей, всех. Устрашение? Даже Шиенен шел на такие меры в ответ на повторные восстания, или громя старых врагов. Кого они собрались пугать в этой глуши?
  
  Месть?
  
  - Аэдан, здешние горцы часто грабят северян?
  
  - Нет, - покачал головой Кан-Каддах и показал на частокол заснеженных вершин вдали, - С этой части хребта нет нормального спуска на ваши равнины. Да и потом, отсюда уже идут земли Кохорика. А они подписали договор о карантине. Если и шалят, то тихо, не привлекая внимания.
  
  - Договор? Какой еще договор? - удивился драколень. Он и впрямь последнее время часто слышал об этом загадочном карантине, но так и не понял всех деталей.
  
  - Запрет на нелицензированый въезд на север. Как для того, чтобы не занести обратно ваши болезни, так и наши - вам. То же озверение, например. Большинство оазисов подписали его после окончательного развала царства, когда стало понятно, что Север скоро загнется.
  
  - Что-то от налетов на Сарагар эти ваши соглашения никак не защищают! - сказал Ханнок, стараясь скрыть уязвленность - загибающийся Север, как же!
  
  - У горцев в каждой долине по клану, в трех - по великому княжению, - пожал плечами Аэдан. - За всеми не уследишь. Но Кохорик по их меркам и впрямь богатый, торговый город. Они следят за репутацией.
  
  - Тьмать, да что здесь тогда произошло-то? - отчаялся понять Ханнок. Конечно, всегда оставался вариант, что налетчики просто опьянели от крови и безнаказанности, но как же неприятно думать так про своих сограждан!
  
  - Сюда посмотри.
  
  Зверолюд обошел покосившийся столб, на котором еще недавно висел оборотень, посмотрел, куда указывают. На криво прибитой табличке виднелась надпись, сиятельными буквами:
  
  "Да будет эта тварь предупреждением - мы не потерпим греховного милосердия! Это логово демонов было предано хэльему. Во славу Ютеля, несите его свет!"
  
  - Хэльем? Я думал, что хорошо знаю укульский... - озадачено почесал затылок Ханнок.
  
  - А это слово не из укульского, - сказал Аэдан. - Оно из диалекта Дома Омэль.
  
  Сарагарец внезапно осознал, что не удивлен. Странная это земля. Того и гляди в следующий раз он на этих холодных тропинках встретит аватару Кау. А может еще и Дракона утуджеев. И, учитывая то что он успел уже понять про Юг - с большой вероятностью оба божества будут скорее пить на пару, чем сражаться. И ругать сиятельных. И он вполне теперь готов к ним присоединиться.
  
  - Что-то не нравится мне это слово. "Хэльем" ведь термин отнюдь не из области любовной лирики и божественного всепрощения?
  
  - Нет, это значит, что они посвятили все и всех во взятом поселке богам.
  
  - Ты надо мной не издеваешься часом? - Ханноку никак не хотелось верить в худшее, - Сиятельные всегда выступали против человеческих жертвоприношений!
  
  - Ну, так они тут и не людей в жертву приносили, - пожал плечами Аэдан.
  
  - Да это просто чушь! Знаешь что, прекращай темнить! Я не думаю, чтобы Орден...
  
  - А ты уверен, что много знаешь про Орден? И что даже то, что знаешь - правда?
  
  Ханнок опешил. Нет, вот такого вот выверта южной мысли он не ожидал.
  
  - Издеваешься? Мой укульский Дом им служил! Я им служил!
  
  - Ты служил красивому фасаду. Искусной Миссионерии, Повелителям Масок. Подразделению Ордена, в задачу которого входит пускать пыль в глаза остолопам, как внутри Контура так и снаружи, в городе, который имеет забавную наглость считать, что является им союзником!
  
  - И откуда...
  
  - Так, давай-ка расставим все слоговые значки по местам! - прервал сарагарца Кан-Каддах. - Неужели ты всерьез думал, что Шаи я подобрал по пути из какого-нибудь Нгардока, как забавный сувенир? Я был за Контуром, и видел тамошние порядки собственными глазами! Я не стану говорить, что знаю все, нет. Но я уже понимаю в этом больше самого преданного их ламанского вассала!
  
  - Мог бы и сказать! - рявкнул Ханнок, отлично понимая, как глупо это звучит. Но хотелось заявить хоть что-то, лишь бы это дало мозгам время подстроится под новую картину мира. Аэдану он поверил сразу. И не "почему-то". Слишком многие его собственные подозрения теперь подтвердились, хотя, видит Кау, он предпочел бы ошибаться.
  
  - Мог бы. Но не обязан. И не захотел. Знаешь, про нас, Кан-Каддахов всякое можно поведать, но наша нелюбовь к болтовне далеко не всегда - недостаток. И давай условимся сразу - никаких "А вот вдруг теперь соизволил сказать!". Потому как теперь... - терканай показал на окружавший их разгром, - Теперь мне поздно бояться панику разводить! Орден пришел. Укуль явился. Наступил полный Омэль! Тьма и бездна, в мой дом пришел Орден!
  
  Ханнок приоткрыл пасть, собираясь... даже не понятно, что именно сказать. Посочувствовать? Утешить? Позлорадствовать? Аэдан попросту не стал слушать, к радости обоих, лишь отмахнулся:
  
  - Заткнись! Просто заткнись. Я все расскажу, но не здесь. И так чудо, что на эту пьесу не сбежалась половина Огненного Хребта. Лучше помоги мне оборотня доку оттащить, уверен - он обрадуется.
  
  - Хоронить не будем? - вздохнул химер, отчаявшись разобраться во всей этой мути.
  
  - Всех? Времени нет. Да и потом, местные сами справятся.
  
  - К тому моменту, как местные это обнаружат, неэстетично будет, - не согласился Ханнок.
  
  - Тебе не все равно? - Аэдан посмотрел на него, устало покачал головой. - Сарагар. Настоящий Сарагар... Не смотри на меня так, сейчас это - комплимент. Просто успокойся. Местные все уже наверняка знают. Я уверен, что нам уже можно даже не носиться с передатчиком.
  
  - Я пойду наберу припасов в амбаре, - помолчав, сказал Ханнок, - Еды, а еще солей и рачков для доктора.
  
  - Дичаешь понемногу, - с вялым одобрением отозвался дедядя, - Только быстро.
  
  Ханнок не стал говорить ему, что в первую очередь хотел наплевать на сиятельный ритуал. Забрать посвященное, поживится заклятым. Мир в этом году не переставал вертеться с ног на голову.
  
  Уже позже, когда они вернулись к спутникам, Аэдан под благовидным предлогом отвел сарагарца в сторону для разговора. Отряд затаился в одном из скальных жилищ, часто встречавшихся в нижней части горячей долины, заброшенном, но еще крепком. Огарок с ученицей потрошили оборотня, Шаи старался держаться от них подальше. Намаявшийся гильдеец, которого припрягли переносить "опытный образец", свернулся в клубок в углу и уснул, рычаще похрапывая. Кан-Каддах вызвался сторожить, заодно утащив с собой и Ханнока.
  
  Расположившись снаружи, под каменным козырьком, так что можно было следить как за окрестностями, так и спутниками, Аэдан, этот вечный параноик, повел рассказ. В северный Нгат он и впрямь приехал пятнадцать лет назад "по делам клана". Естественно, в суть этих дел вдаваться не стал. Напротив, подчеркнул, что сильно ушел от первоначальной цели. Так или иначе, он за короткий срок завел несколько весьма интересных знакомств. Настолько, что даже о возможности некоторых сам Ханнок, большую часть жизни проведший в дне пути от Контура, и не подозревал.
  
  Волшебный купол считался непреодолимой границей. Ни одно из орудий, даже появившиеся недавно осадные пушки, не могли пробить сверкающую, такую невесомую на вид преграду. Подкопы выявили - она уходит еще и глубоко под землю. Да и сверху не пробиться никак, даже будь у кого легендарные летающие корабли Янтарной эпохи - купол был так высок и непроницаем, что менял сам климат. Приграничные крестьяне часто с бессильно злостью наблюдали как внутри идут дожди, пока их поля иссушает засуха.
  
  Взбешенные вылазками воителей нгатаи несколько раз собирали союзы, чтобы прорваться в чистые земли, раз и навсегда покончить со священными походами, а заодно и поживиться легендарными богатствами Укуля. Но, так или иначе, все попытки окончились без результата. Дальше всех продвинулся Саэвар, взявший штурмом привратные крепости. Но даже тогда в последний момент осажденные попросту замкнули все проходы магией, бросив на нгатайскую милость много воинов и артефактов, но не пропустив нападавших дальше. И даже для талантов и ресурсов Великого эта авантюра оказалась настолько разорительной, в жизнях и средствах, что последующие цари не пытались повторить и такой успех. Тем более, что Орден со временем опять закуклился в своих границах, оставив открытыми лишь Ламанские Ворота. Законтурные территории вновь стали как бы несуществующей землей, расположенной буквально по соседству, но недосягаемой. Лишь нечастые где-либо кроме Ламана визиты золотокожих дипломатов и проповедников напоминали, что Сиятельные всегда рядом. А еще их волшебные товары - редкие, дорогие, а когда-то еще и качественные.
  
  Поэтому Аэдан был одновременно как удивлен, так и нет, обнаружив магическую контрабанду. Почти случайно - посещал Ламан, "добыл" пару занятных вещиц. Может, таланта к заклинаниям у него и нет, но жизнь в Ядоземье неплохо учит разбираться в волшебных делах даже бездушных. Так вот - характер и качество сильно отличались от обычных укульских товаров. Не дорогие, но капризные и быстро ломающиеся поделки, продаваемые в открытую. А надежные артефакты, работающие даже при фоне, даже от чахлой огарковой волшбы. Такие иногда находили при раскопках древних городищ, так что поначалу он искал неучтенный за эту тысячу лет схрон. Мало ли что эти дурные северяне нарыли, как бы не выпустили ненароком какую-нибудь заразу или военную магию.
  
  Но потом удалось отследить очередную партию до мелкого, недавно обукулившегося клана. И до их куратора-настоятеля из Сиятельных. Ханнок слышал про них - Дом Ивелли, свежебритые, пышущие энтузиазмом неофитов. Аскеты и фанатики, так рьяно истязавшие себя на искупительных ритуалах, что и Туллия не по себе становилось. А вот чего химер не знал, так это того, что они охотно помогали неким вождям из Ордена провозить магию за Контур.
  
  Более того, вместе с магией за волшебную границу зачастую перебирались сами мастера. И вот это уже было очень странно - может за тысячу лет внешние земли и стали для Сиятельных чуть менее опасными, но именно что чуть. И еще - похоже, что опасности магклимата и ненависть аборигенов пугали переселенцев даже меньше чем гнев своих же сородичей. Ивелли предпринимали особые предосторожности, чтобы те, кто пережил адаптацию, как можно скорее убирались прочь от Ламана, к огаркам или вообще в дикие земли на границах ойкумены.
  
  - Да что они вообще забыли за Контуром? - поразился Ханнок. Золотокожим легко становилось плохо от обычной непогоды. Даже их коням находиться здесь было опасно для жизни - вон, как раз отужинали отличным примером, с перцем и солью!
  
  Аэдан шикнул на него, напоминая быть тише.
  
  - Я тоже удивился - даже для безземельных сыновей и изгоев пытать тут удачу - слишком большой риск. Но ты слушай дальше.
  
  Заинтригованный, южанин втерся в доверие к контрабандистам. "Не спрашивай, как, и чего мне это стоило" - только и сказал в ответ на немой вопрос. И в один день его, наконец, привлекли к делу. Оказалось, что Контур, этот сверкающий символ мощи древних колдунов, все же начинает давать слабину. Заручившись помощью огарков помагичней с этой стороны и сочувствующих укулли - с той, контрабандисты у него на глазах пробили брешь в слабой точке.
  
  - Нашей задачей было по-быстрому перенести наш товар туда, и клетку с беженкой - к нам. Не смотри на меня так - Сиятельная сама в нее залезла. Способ на время прикрыть ее от фона, пока не привыкла, или что-то типа того... Говорили, что тот резкого перепада с ней может шок приключиться, фатальный. А защитная клетка эта - огромная, неловкая дура. А одному из огарков было что-то неважно, еле держал свою часть диапазона. Пока тянули, он и вовсе в обморок отвалился. Пришлось лезть внутрь, помогать толкать, пока ворота не схлопнулись. А тут - патруль. Моя удача, тьмать ее! Пока нагрянувшие белоплащные гонялись за ренегатами и контрабандой, я нырнул в заросли и - хвала Кау, скрылся. Уже там, за Контуром.
  
  До Ханнока не сразу дошло, что про свою удачу Аэдан говорил без иронии. Абсолютно.
  
  - Ты что? Это ж - необыкновенная возможность! - возмутился он, в ответ на неуклюжее рогатое сочувствие, - Первый Кан-Каддах внутри за тьмать ведает сколько лет. А может и вообще первый. Слава! Почет! Весело!
  
  Ханнок покачал головой - псих. Впрочем, Аэдан все же признал, что первоначальный энтузиазм быстро испарился. И пришло осознание - с большой вероятностью это теперь не дома много чего интересного и нового узнают про легендарные закрытые края. А орденские заплечных дела мастера - про Юг, в своих уютных застенках. Счастье еще что поисковая магия на него почему-то не работала, видимо выросший в Ядоземье почти-демон был настолько отравлен, что сбивал с толку деликатные энергетические плетения.
  
  Аэдан партизанил в тамошних краях несколько месяцев. Было трудно, даже несмотря на подготовку и военный опыт. Плотность населения там высока, везде замки и башни знатных магов. И в конце концов его поймали, - один из мелких человеческих вассалов, возвращавшийся из поездки в сиятельное поместье, засвидетельствовать почтение своему патрону. Лично сцапал Кан-Каддаха, когда тот воровал припасы из его повозки. Но к удивлению застигнутого врасплох дикаря, присмотревшись, не стал казнить на месте. Даже сдавать Ордену. Более того - внезапно обратился к нему на знакомом языке. Тсаанаик, да, архаичный и пересыпанный укулизмами. Но для нгатая вполне понятный, если говорить медленно.
  
  - Это был господин Тааред Ток Каан.
  
  - Вот как? И кем он приходится Шаи?
  
  - Отцом.
  
  - И дай угадаю - нобиля ты протащил сюда, желая отплатить за спасенную жизнь?
  
  - Не только. Господин Тааред помог мне затеряться среди своих телохранителей и все эти годы хранил тайну. А еще я просто его уважаю. Очень интересный человек! Когда он попросил меня забрать парня с собой, я не смог ему отказать.
  
  - Понятно. Вот только - зачем? Почему все эти люди бегут из Укуля?
  
  - Странно, да? Богатейшие земли, страна чудес. Уж на что на Юге не любят Сиятельных, но я вынужден признать - их города потрясают воображение. Это сложно объяснить, надо видеть - замки из стекла, леса из башен. Кристаллы высотой с человека. Роскошь. Три урожая в год, гарантированно. Тьмать, даже та пустыня, где стоит Ишканха и поместье Ток Каанов, даже эта резервация и то на самом деле - тщательно возделанный сад камней, иллюзия дикой природы.
  
  Аэдан замолчал на время, поднял с земли палочку и начал крутить в пальцах, сам того не замечая. Словно бы вернулся мыслями к легендарным краям, в которых провел пятнадцать лет, краям, в которые вернуться ему, уже, наверное, не суждено...
  
  - Ха! Я придумал метафору! - внезапно щелкнул он пальцами, заставив растрогавшегося было Ханнока дернуться и заозираться, - Укуль похож на молодящуюся куртизанку, подсевшую на свинцовые белила! Которая так боится, что ее выпрут из дворца, что день за днем штукатурит себя снова и снова, впадая в панику от малого прыщика. Вот только с каждым разом ее травит все сильнее. Издали - мраморная статуя, а подойдя ближе видишь гнилые зубы, чуешь ее дыхание, видишь безумие во взгляде... Отмой ее, сними эту маску, и увидишь - мумию!
  
  - Хо! - округлил глаза впечатленный химер. Почесал макушку и спросил:
  
  - А что, свинец действительно такой опасный?
  
  - Балда ты, Сарагар! - Аэдан взмахнул рукой, явно собираясь запустить сучком в дурную рогатую башку. Но передумал.
  
  - В общем, я хотел сказать о том, что Укуль - на грани нового Коллапса. Сиятельные позабыли уроки прошлого, они вообще много чего позабыли. И действуют по плану: есть проблема - добавь больше магии! Деградация почвы - подпитай ее волшбой, те же три урожая, загляденье. А то что их уже есть невозможно - не беда, свалим по-тихому в овраг, и купим зерно в Ламане. Чистокровные дети Сиятельных вечно болеют? Закормим их заклятиями. Ну и что, что причина не устранена и без поддержки они быстро мрут? Священный Контур никогда не угаснет, нечего бояться! Ну и что, что никто уже не знает, как его поддерживать - предки оставили списки заклятий, если мы будет в точности воспроизводить формулы - все простоит еще десять тысяч лет!
  
  - Я ведь о том, что ты слишком горяч, - вздохнул Ханнок, - Нашел кому проповедовать. Будто я сам не общался с Орденом. Словно тебя волнует их судьба.
  
  - Зря ты так. Это на самом деле страшное место, если подумать. Но где еще можно увидеть древний Варанг, пусть даже эхом, пусть даже небо всегда затянуто сполохами от купола... И у меня там остались друзья. Но ты прав. Куда больше меня беспокоит другое... Пятнадцать миллионов.
  
  Палочка хрустнула, ломаясь.
  
  - Пятнадцать миллионов человек на площади в два Майтанне! С арсеналом артефактов прямиком из Янтарных Веков. Может, большинство и не в курсе, что висят над пропастью, но Орден, эти пограничные стражи, незаметно подмявшие под себя весь анклав, они - знают. Они попытаются спасти Укуль, и как бы не случилось, что от усердия они устроят новые Темные века на Севере и хорошенько врежут по Югу. Да что там, оно уже началось, ты сам видел.
  
  - Если у них у всех такие же навыки выживания как у Шаи и этих закусок для биоты, то даже Сарагару нечего бояться! - фыркнул Ханнок, которому на самом деле стало страшно, - Вымрут без своего забора!
  
  - Ты несправедлив к вождю. Он на самом деле умный парень. И добрый. Просто молодой, горячий. Наивный, как большинство тамошних, из тех что не служат в Ордене. Он один из последних аристократов Ишканхи, положение обязывает его заботиться о своем народе, но на деле большинство его вассалов совсем обукулилось. Его отец вынужден ездить на поклон к магам, держать отчет за людей, которым титул "Вождя Союзного Тсаана" кажется в лучшем случае насмешкой. В худшем - обузой. А еще у него похоже - ломка.
  
  - Чего? Он маком и коноплей, что ли, баловался? - удивился Ханнок. Парня конечно сильно корежило, но все-таки от фона. Или ему так лишь казалось?
  
  - Нет, дома он даже сикеру не пил. Несолидно. Орден на словах очень много времени тратит на то, чтобы сокрушать "помрачения разума".
  
  - Вообще-то укульцы - те еще выпивохи, - не поверил Ханнок, - Иногда с ними на пару до шестой души приходилось ужираться.
  
  "Одна из тяжелых сторон заседания в Доме Дебатов, да..."
  
  - Я еще раз говорю - забудь про свой опыт! Орден для внешников - совсем не то же самое, что для своих. Им и наплевать на ваше спасение, и палку перегибать при этом боятся - как бы не турнули из земель последнего союзника. А потому в Сарагаре они и впрямь ведут себя как святые воины из сказаний, суровые, но для, кхм, "друзей" вполне готовые дать тщательно рассчитанную слабину.
  
  - Как-то все это чересчур сложно. Заговоры, маски, далекие планы...
  
  - Я и сам с трудом в это поверил. Даже для сына самого завзятого интригана Ядоземья, то, что я слышал от господина Таареда - казалось перебором. Вот только люди там и вправду склонны пропадать, в этом чудесном крае. А потом внезапно возвращаться - вежливыми, улыбчивыми, набожными. Смотришь такому в глаза - а они стеклянные, как у довоенных сервиторов из развалин, только из плоти и крови. Там редко задают вопросы. И еще больше боятся ответов.
  
  - Магия, что ли? - поежился химер. За последний год разговоры на тему хрупкости человечьего сознания стали его нервировать. После того как сам на время эту границу перешел.
  
  - Мой друг подозревал - что да. Что-то из древних архивов, еще до Коллапса. Орден ведь не всегда был самой главной шишкой под куполом. Лишь одна из фракций, которая чисто церемониально следила за поддержанием щита - никто ведь и не думал, что он начнет слабеть. Даже священные походы организовывали еще не они, а жречество и Наместник. А сейчас и главные жрецы, и военные, и дипломаты - все в белых плащах. Теперь они прибрали к рукам и торговлю с внешним миром, и архивы, и распределение истощающихся источников магии. Мне доводилось видеть тамошних огарков - которых отлучили от подпитки за преступления, обычные или против отважных смотрителей за Контуром. Целый квартал есть, куда водят на экскурсии несговорчивых. Я и сам там побывал... о чем жалею.
  
  Аэдан поморщился и отчего-то полез за фляжкой. Свистнул у Карага, похоже. Зверолюд успел достаточно хорошо научиться разбираться в дедядином настроении, и спросил:
  
  - А сам-то ты что думаешь?
  
  - Может и магия. А может и нет. Знаешь ли, достаточно и убеждения. Укуль - одна из немногих стран, где молитвы перед алтарем и впрямь способны даровать сил и здоровья. А грех - причинить реальную боль. На этом фоне даже в обычную жизнь люди тащат привычные покаянные мотивы. Тьма, да я сам едва не уверовал. Но на мне вымоленное и оплаченное благословение сбойнуло, и я три дня ходил с больной головой, прям как ты сегодня.
  
  - Значит, все же - магия.
  
  - Да даже и так. Но не такая чтобы мысли править. Никаких жутких взламываний мозга. Просто дрессировка удовольствием, болью и простыми ответами на сложные вопросы.
  
  - Понятно. Значит, отец отправил любимого сына с тобой, чтобы уберечь от превращения в лысого кин-волка?
  
  - Хах. Даже Тааред Ток Каану это решение далось не легко. Вернее, вообще не далось. Даже несмотря на то, что парень - младший из пяти сыновей и ему и скудного наследства не грозило. Просто Шаи сдуру поцапался со своим сиятельным другом, который вполне может быть стал бы ему патроном в другой день. Я уже даже не помню, из-за кого. Они решили разрешить это по-древнему, дуэлью... видел бы ты это жалкое зрелище. У них же мир триста лет, а они даже не служивые - нобили. Драться по романам учились, меня или кого еще знающего нельзя было привлекать - пошли бы подозрения, откуда это декоративный вождёк так наловчился. В общем - кровища, стоны, синяки... и ни одного правильного удара. В итоге - просто повалились на землю от истощения. Оба. Остались живы. И Шаи все-таки простоял на ногах дольше.
  
  - И что, всего лишь за это ему стала грозить опасность? За драку с красивым названием?
  
  - Да, у них с этим строго, бездушный поднял руку на Сиятельного, - поморщился Аэдан, - Но беда даже не в этом. По книжкам на эти дуэли положено с собой секундантов звать. Это такие наши свидетели, только по-укульски, в дурацких камзолах и с обязательством за что-то там вступаться. Шаи притащил меня, обманом. Его друг - какого-то приятеля. И вот с тем и была проблема. Орденец.
  
  Пока сиятельный одолевал человека, белоплащный молчал и улыбался. А когда Шаи вроде как победил, его вдруг перекосило. Задета честь, бой не по правилам, сейчас он проучит зазнавшегося бездушного с шерстью на голове. То, что бездушный и сам от потери крови только что на пол шмякнулся, его не волновало. Мстить упавшему собрался, герой. А когда я не одобрил, вдруг вспомнил какой-то древний прецедент, по которому эти самые секунданты имеют право тут же, на месте, вызывать на дуэль уже друг друга. Зря он это. Нехорошо получилось.
  
  - Никак, прибил? Осторожнее надо было, - проворчал химер. В бурную гибридную молодость ему регулярно доводилось влипать в переделки по обеим генеалогиям. Если бы не научился хоть чуть-чуть сдерживать в себе нгатая и укрощать личный Укуль - врагов было бы не пол города, а весь.
  
  - Да не хотел я. Не из жалости, отнюдь, просто сиятельный улей ворошить не хотел. Но мститель совсем разухарился. Колдовать полез. А ты сам видел, какая у Шаи низкая устойчивость. Мог бы и помереть, да я колдуна отвлек. А тот, видно, не ожидал нарваться на внешника. На мне его волшба сбилась. Плохо было, да, не спорю, но не до покаяния.
  
  Аэдан, сам того не замечая, поморщился и потер солнечное сплетение. Похоже, на задворках памяти впечатления хранились до сих пор. А затем нгатай кровожадно улыбнулся.
  
  - Я до сих пор помню удивление на этом золотом лице. И страх, когда он осознал, во что вляпался. Мне отец как-то один прием показывал. Говорил, помогает от Сиятельных. Правда, я забыл, что для старика хороший Сиятельный - мертвый и не рассчитал... Скопытился маг. Там же, на месте. И вот тогда-то мне и пришлось срочно поднимать контакты с контрабандой и бежать оттуда. Я долго думал, как объясняться с господином Тааредом. Даже хотел предложить свалить на меня всю вину - мол прибился какой-то варвар, втерся в доверие, а потом поссорил, убил и сбежал, ищи его теперь, как радиацию в Ядоземье. Но вождь сам внезапно решил, что вся эта беда - весточка от Ахри и Хоккуна своим последним последователям в Ишканхе. И отослал парня прочь. Я думаю, он боится, что на фоне неурядиц под Контуром там начнут искать виноватых, прямо как в моих рассказах про Серую Скорбь. А так, если резервацию и разгромят, да пожгут язычников, то есть шанс что хоть младшенький укоренится во внешних землях, продолжит род Ток Каанов. Так что мы поймали удачу за хвост и сбежали. А дальше ты знаешь.
  
  - Да, сегодня ты мне столько всего рассказал, что я теперь боюсь спать идти. Ты же сам говорил, что не любишь неучтенных концов и чтишь полубогов паранойи. - ляпнул Ханнок и сразу же пожалел. Шутка была провокационная. На счастье - нгатай не обиделся. Даже наоборот.
  
  - Да, не люблю. Но я потому и решил поговорить, что хочу тебе кое-что предложить. Я тут понаблюдал за тобой, и решил, что ты неплохо будешь смотреться у Кан-Каддахов. Если не наделаешь глупостей по пути до Терканы, то я проспонсирую твое вступление в клан. Видишь, теперь у тебя есть прямая заинтересованность в нашем деле.
  
  - Серьезно? Я... Тьмать, я... - химер даже запнулся, сглотнул. Мысли пришли в хаос. До сих пор он тщательно отгонял мысли о будущем, предпочитая сосредоточиться на путешествии. Потому как особых перспектив не видел - полноправное гражданство было легко потерять при озверении, он ощутил это на своей шкуре. И очень сложно заработать. По крайней мере на севере. Из того, что он успел понять про Юг, с членством в клане тут было проще - нгатаи вообще кичились, что протащили эти, как их презрительно называли укулли "реликты первобытного строя" через два века техномагии и тысячу лет нового мира. Повернутые на традициях, и при этом парадоксально хаотичные и беспокойные южане - тем более. Проще, но ненамного. Если княжий человек или храмовник еще могли рассчитывать на установленные процедуры, освященные обычаем, то для беглого, клейменого оборотня все было куда печальнее. Пришлось бы вначале влезть в зависимые отношения, может впахаться в качестве посаженного на землю илота. Потом - военного колониста. И лишь после этого, после долгих лет, подать заявку. И не факт, что ее сразу одобрят.
  
  ...И это если идти по "княжескому" сценарию. Что тут с храмовыми людьми творится, он вообще не разобрался еще. Тем более, что Аэдан говорил про Восемь богов вместо Четырех. Наверняка еще и отличия в культе, которые сразу не видны...
  
  - Ну, что скажешь? - спросил Кан-Каддах. Ханнок понял, что ушел в долгий политический дебат с самим собой. Уже знакомое состояние, по временам перехода из родного клана в укульский. И потом, когда бритая голова и каемчатая тога не принесли ожидаемого счастья... неприятные воспоминания.
  
  - Это большая честь, - сказал Ханнок, кивая и пытаясь подобрать слова, - Вот только, господин мой, если твоя паранойя еще терпит, позволь мне подумать...
  
  - Понятно. Жаль.
  
  "Что ж ты делаешь, как можно упускать такой шанс..."
  
  Ханнок воткнул когти в ладонь, почти до крови, пытаясь заглушить отчаянно вопивший внутренний голос. Да, он родился и вырос в городе, и слабо представлял, как будет зарабатывать на нормальную жизнь вне крепкой общины. Да, идея впрягаться под лишние налоги и запреты - претит клановому гонору. И когда он уже почти смирился с тем, что всю жизнь проведет в роли неполноправного демона - внезапное предложение пьянило, как красное майтаннайское вино.
  
  - Господин мой, ты что-то грустным выглядишь.
  
  - Не обращай внимания, - усмехнулся Аэдан, - просто как раз такой же разговор с одним знакомым вел недавно. С таким же результатом. Времена сильно изменились, но ты тут не при чем, так что не забивай себе голову.
  
  - Я не о том! - все-таки решил забить голову химер, - Дело-то во мне. Ты знаешь, что я уже порченый товар?
  
  - Боги с тобой! Сарагар, куртуазность и честь - это замечательно, но не доходи до абсурда. Если я предложил тебе лезть на дерево, это еще не значит, что надо карабкаться на самую макушку! А если клан выставил тебя за дверь лишь из-за того, что рога выросли - позор на них, не на тебе. Я-то думал, что уже достаточно разъяснил тебе местную философию на этот счет.
  
  - Я стал еще больше уважать Ньеча, - помедлив, отозвался Ханнок.
  
  - Вот как? Мне даже интересно с чего, и какое это имеет к нашему разговору отношение?
  
  - Он знал, но не стал говорить тебе, что до того, как меня послал один клан, я сам отрекся от другого. Я ушел из нгатайской общины. А присягнул - Укулю.
  
  Ханнок внутренне сжался. Конечно, нгатайский клан уже достаточно далеко ушел от первоначального значения этого слова - родня, большая семья или союз семей, идущие от общего предка. Ныне это были скорее, как бы их назвали Сиятельные - партии. Некоторые кланы даже больше напоминали гильдии, за примером далеко ходить не надо было - Кенна резали и расписывали элитную керамику для всего Севера. И да, древний закон - свободнорождённый нгатай сам себе выбирает господина в пределах княжения. А даже если и принадлежит к какому роду или общине по праву рождения, то существовали правила и договора, по которым можно было сменить одну на другую, без урона репутации. И да, учитывая, что у него родня была - в обоих, придраться вообще нельзя было, даже в своде законов Саэвара было сказано на этот счет...
  
  Зверолюд покачал головой, осознав, что даже думать начал юридическим слогом. Опять же - и это он проходил. Когда пытался себя убедить, что поступил правильно. Он неплохо поднаторел в законничестве тогда, начитавшись старых трактатов о наследовании, вассальных обязательствах и тому подобных красивых терминах. Свитками и кодексами. На укульском и нгатайском. О да, как он потом блистал в Доме Дебатов, пусть даже и с верхней скамьи! Но совесть это ему не заткнуло. Ни одно, самое выверенное изречение, никакие цитаты из классиков не смогли подготовить его к тому, что бывает, когда оказываешься на переднем плане вражды между двумя родами, некогда союзными, а теперь - в вялотекущей вендетте. Когда сам превращаешься в сноску на полях. "Казус Кёль-Ханнока" - звучит куда менее приятно на деле, чем в фантазиях... Он слишком поздно понял, почему мать так не любила рассказывать о своем прошлом. И теперь, обжегшись на молоке, дул на воду.
  
  - Да я и так уже догадался, - огорошил его Кан-Каддах.
  
  - Э.. так я...
  
  - Расслабься. Сразу было видно, что ты у нас человек не простой судьбы. Воевал. Шпаришь на двух языках и трех диалектах. Поминаешь цитаты как из Смертей, так и сиятельных мифов. Боишься озверения, но адаптировался куда быстрее многих сородичей - явно уже доводилось приспосабливаться к новой жизни.
  
  - Что, и впрямь так заметно? - смутился Ханнок.
  
  - Для таких как я - да. Но это тебе даже в плюс. На юге нам пришлось научиться ценить сложные жизни и опыт. Я Кан-Каддах, мне ли не знать.
  
  - Дома считают южан теми еще тра-ди-цио-налистами, - сказал Ханнок, пытаясь отвлечься и заставить себя думать, что слова про сложную судьбу - все же комплимент.
  
  - Потому как на самом деле мы такие и есть. Просто главная традиция - адаптивность. Слышишь, я даже укульское слово применил! У нашего клана два девиза, один из которых: "Теркана меняется и остается все той же."
  
  - Учту на будущее. А какой второй?
  
  - "Бей в пятый верхний узел!"
  
  - Э... Интересно. И что он означает?
  
  - А Сойдан его знает, - отмахнулся Кан-Каддах, - Я это серьезно. Сам спрошу его как-нибудь, вдруг ответит почему такой выбрал. А ты порешай пока, подумай. Мне даже такой подход больше нравится, так что предложение - все еще в силе.
  
  - Спасибо, - помолчав, сказал Ханнок.
  
  Остаток аэдановой смены они провели в тишине. Терканай вроде бы ушел в себя, но химера не покидало ощущение - он ухитряется следить за всем вокруг. Поэтому химер позволил себе отвлечься и полюбоваться ночным небом. Успокаивает. Завораживает - несмотря на волшебные огни, здесь было видно куда больше звезд. Даже с поправкой на зверолюдское зрение. Больше деталей на лунах, - сегодня снова была ночь с Ахтоем. И Токкори. А еще светил Мавар - Снежная Луна. Сама далекая, но яркая. Ну и россыпь мелких спутников - сарарагец так и не смог заучить названия всех скал и обломков. Все эти небесные явления мерцали, гнались друг за другом в космических салочках, в которых лучше бы не было победителей. Чужие и одновременно знакомые. Что в небе Ядоземья, что Сарагара.
  
  - Ух, явились! - поприветствовал их по возвращении Шаи, - Может заставите этих прекратить наконец?
  
  Нобиль был бледным и исстрадавшимся на вид. Похоже, заснуть ему так и не удалось.
  
  - Да все уже, вождь, - вздохнул Ньеч, бросая окровавленный скальпель в миску со спиртом, - Заканчиваем.
  
  Ханнок и сам не обрадовался, когда взглянул в сторону аутопсированного оборотня. Поспешил отвернуться.
  
  - Нашел чего интересного, док? - а вот Аэдан непрошибаем. Проснувшийся гильдеец тоже - знай себе лопал лепешку с кониной, изредка делая пометки на восковой табличке. Увидев Кан-Каддаха шестолап встрепенулся, подхватил лук и бодро зарысил наружу - сменить на страже.
  
  - Да, очень интересный экземпляр. Необыкновенно быстрая скорость озверения, на грани возможного для живого организма. Легкий остаточный фон - похоже процесс подпитывается магией. Ему даже заедать энергопотерю не понадобилось - черпал прямо из фона. В первый раз вижу не-мага с такой способностью.
  
  - Скорее всего не первый, Учитель, - вмешалась Сонни. Девушка тоже выглядела неважно, но держалась, а ведь ей пришлось помогать вскрывать. - У него такая же симптоматика, как у последней партии кинаев в "Милости". Просто тогда мы не знали, что еще надо и на магию проверять.
  
  - Молодец! - похвалил Ньеч, - Это многое объясняет. Похоже, процесс несовершенен. Из-за хаотичного фона начинаются сбои, сильно повышена вероятность нежелательных искажений. У этого, кстати, тоже опухоль начала развиваться, так что, господин Норхад, можно сказать, что вы лишь спасли его от мучений.
  
  - Да я как-то особо от угрызений не страдал, - проворчал нгатай. - Что-то не нравится мне эта новая разновидность.
  
  "Да не то слово", - про себя согласился с ним Ханнок. Чудо-волки были очень сильны и зверели с огромной скоростью. А еще отличались странной даже для бешеных кровожадность. "Убить всех!" - вспомнились последние слова десятника.
  
  - Я не уверен, что она на самом деле новая, - возразил Ньеч, - Это сложно вам объяснить, но определенные реакции на магию совпадают что у обычных оборотней, что у этих, крупных. Просто у последних они... завершеннее, да, я бы так сказал. Разница как между накопителем, и резонирующим источником магии, особенно в инфра-яростном диапазоне...
  
  Огарок осекся, досадливо цокнул языком с видом человека, которому насильно приходится себя оглуплять для поддержания разговора. Или, что вероятнее - мага, вынужденного перекладывать теорию высокой волшбы на совершенно неприспособленный для этого язык. И для людей, которые просто не могут не то что магией владеть, а даже ее увидеть.
  
  А потом он вдруг побледнел. Глаза расширились, он провел ладонью по лицу, оставив на нем кровавый след - похоже, даже не заметил, что забыл руки отмыть. Зная его почти маниакальную чистоплотность, Ханнок всерьез перепугался.
  
  - О боги...
  
  - Что такое? Док, ты в порядке?
  
  - Учитель, что с вами? Учитель? Ньеч?
  
  Огарок заходил из угла в угол пещерного дома, покусывая костяшки, бормоча себе под нос. Жуткое зрелище, как безумец. При всех своих странностях в речи и поведении - на него это было не похоже.
  
  А когда Кан-Каддах схватил его за плечо и потребовал объяснений - разразился такой замысловатой мешаниной из волшебных терминов и отборного нгатайского мата, что стало лишь страшнее.
  
  - Так. Можно еще попроще, мастер Тилив? - сказал наконец Аэдан, тоже, походу, отчаявшийся понять, почему "выраженная последовательность активации, гасимая эманациями локального магического поля Северного Нгата" навела на доброго доктора такой ужас. Ньеч всегда говорил чересчур учено, а сейчас сыпал такой терминологией, что поневоле начинаешь следить за тенями вокруг - а ну как из них выскочит нечаянно призванный демон из Сораковой Жари?
  
  - Хорошо, хорошо, как же мне это объяснить... - почти простонал огарок, потирая морщины на лбу.
  
  Из объяснений Ньеча Ханнок понял мало, но и этого хватило, чтобы потерять на сегодня сон. По словам огарка, в магическом поле Северного Нгата была определенная "частота", набор повторяющихся сигналов, считавшийся частью фона. Он путешествовал по северной равнине, постоянно переизлучаясь, поддерживая сам себя, отражаясь, как теперь понимал доктор, от почти заглохшего, но еще действующего внешнего Контура. Магологи северных анклавов пытались одно время создать общую карту и таблицу волшебных потоков, но конкретно этому роли в картине мира приписать не смогли. Вероятно, он был искусственным, а не присущим луне от природы. Возможно, являлся частью наследия древних Сиятельных - эхом какого-нибудь угасшего заклинания, из тех, которыми они пытались подстроить под себя этот мир. Самые смелые исследователи полагали, что он как-то связан с геологией, утихомиривает бурный нрав Варанга. Но на этом понимание заканчивалось и начиналась мистика. А со временем, по мере того как талант к Высшей волшбе угасал, а фон Северного Нгата, как тогда показалось, окончательно стабилизировался, про эти исследования и вовсе забыли.
  
  Сам Ньеч про эту старую проблему, представлявшую интерес разве что для историков науки, и не вспомнил бы, кабы не переехал на Юг. Последние дни его со всех сторон бомбардировало дикими частотами. Обрывками последовательностей. Отголосками боевых заклятий. Жесткими излучениями. Суровый, злой диапазон. Но вот что интересно - во всей этой мешанине "Частоты Ом-Люэль" не было. Напротив, попадались прямо противоположные отрывки, те же плетения, но с другим, зеркальным зарядом.
  
  Опять же, это его далеко не сразу заинтриговало. Только сейчас, когда нашел такие же "зеркальные" отголоски в аутопсированном оборотне. И вспомнил инцидент в Цуне, когда по Сонни выстрелили заклинанием, а еще раньше - по непутевому ученику, Айвару.
  
  - Они же гасят, вы понимаете, гасят друг друга! Как кислота и щелочь! - бормотал огарок, полубезумно таращась в стену.
  
  - Так, док, еще раз, для нормальных людей, - попросил Аэвар, уже откровенно встревоженный.
  
  - Я читал, что на дальнем Юге, в тундрах за караджайским фьордом есть еще одна разновидность оборотней, - неожиданно сменил тему лекарь. - Я уже не знаю, насколько доверять моим знаниям о Ядоземье. Так что скажи мне, Аэдан - это так?
  
  - Так. Притундровые утуджеи называют их "илпеш". Снежные чудища.
  
  - Это правда, что они сохраняют человеческий облик только в одной долине? А покидая ее, навсегда становятся зверолюдьми?
  
  - Вроде бы... Послушайте, мастер Тилив, к чему все это?
  
  - К тому, господин Норхад... Ох, тьма и больная вилка... Аэдан, это все к тому, что, если я прав, Северный Нгат и есть такая долина. Со всеми его городами и княжествами, зверильнями и храмами, угасающими кристаллами и золотыми соседями...
  
  - Да с чего это? Ты уверен? - самое ужасное что Аэдан звучал так, словно уже согласился. Просто не хочет, очень не хочет этого признавать. Он ведь сам говорил нечто подобное, про готовый взорваться север и надвигающееся массовое озверение. А теперь, похоже, получив подтверждение внезапно осознал, что настоящим пророком быть далеко не так приятно, как просто поэтичным пессимистом.
  
  - То заклинание, которое я наблюдал в Цуне, следы которого нашел сейчас, в кишках и мехе этого несчастного - оно, похоже, и впрямь инициирует мутацию у носителей. Дома... То есть на севере его перекрывает фоновый поток. Здесь - оно включается само, просто потому, что в этом хаосе полно похожих отрывков. За несколько дней почти наверняка соберется рабочая копия. Ты ведь говорил, что раньше внешний контур был намного сильнее?
  
  - Да, даже шутка ходила, что Кин-Тараг - кусок севера, заброшенный на юг. Завидовали урожаям и мягкому разломному климату. В отместку смеялись над их половинчатым акцентом и привычкой на ритуальных шествиях менять штаны на туники, - усмехнулся Аэдан, затем вновь помрачнел.
  
  - А потом граница дикой магии доползла до оазиса и шутка перестала быть смешной.
  
  Все на время замолчали, явно представляя, что будет, когда вместо одного горного княжества, такая судьба ударит по всей северной равнине.
  
  - А самое ужасное знаете, что? Орден об этом как-то проведал. Теперь они крепко держат Север за глотку, - сказал Ньеч. Судя по его лицу - он еще никогда в жизни так не радовался тому, что предки порвали с Сиятельным наследием.
  
  - Что-то долго у них это заняло. Может, ты все же ошибаешься? - Ханнока одолевали противоположные чувства. Осознавать, что Ламан помогает своим же будущим заводчикам, было гадко. Остается надеяться, что князь Дече Атонель, этот старый интриган, на самом деле все знает и лишь тянет время, изображая внезапно проснувшееся поклонение Укулю, пока кто-то ищет способ предотвратить неизбежное...
  
  - На самом деле ничего удивительного. - возразил огарок, - Для того чтобы перебить противодействующую частоту, а она осталась еще от Янтарной эпохи, знаете ли, надо влить в носителя очень много отборной, противоположной по знаку магии. Огарки на такое неспособны. Я с большой вероятностью потеряю сознание уже на десятой доле мощности...
  
  Все-таки даже для прочей лекарской братии, звероврачи обладали повышенной способностью нагонять жуть. То ли у них характерное чувство юмора еще более зашкаливает. А может, просто профессиональная, как там ее, деформация.
  
  Огарок и не заметил выражения химерьей морды, явно опять улетев в царство Хоккуна, владыки кодексов.
  
  - Другое дело здесь, где ничего не мешает активировать процесс озверения. Но здесь это бессмысленно. Само проявится через день-два. Правда в смазанном варианте. Я начинаю склоняться к мысли, что привычные нам кинаи - случайная версия. Неудачники, которые нахватались обломков активационной формулы. А эти чудо-волки - такие, какими они должны быть на самом деле... Как только все это станет известно...
  
  - Понятно, - внезапно прервал Аэдан, - Слушай, док, я тебя об одном попрошу - не говори об этом никому больше, пока я не дам отмашку.
  
  - П-почему? - опешил огарок, даже запнувшись от изумления, - Это же прорыв в изучении Проклятья! Если оно вызывается магией, можно попробовать...
  
  - Да потому, что ты не первый такой умный, - жестко сказал Кан-Каддах, - Друг, послушай ты моего совета и молчи. Здесь, на Юге, чужестранцы, лезущие в озверение, долго не живут.
  
  - Но...
  
  - Ты меня слышал, - отрезал южанин, - Вытаскивайте этого несчастного на улицу и ложимся спать. Завтра сложный переход.
  
  ---
  
  Нет, все-таки куда больше шансов у Ханнока было заснуть по соседству с вскрытым "образцом", чем с осознанием, что его до всего этого довело. А возможно и его самого, рогатого неудачника, просто поймавшего невовремя прилетевший с Ядоземья обрывок злой магии. Впрочем, что-то не сходится. Если здесь и впрямь идет такой обстрел волшбой, то почему же тут вообще сохранились носители? Вон тот же Аэдан, даром что признанный сын главного Демона Терканы - до сих пор еще пятипалый и каноничный. Что если подверженность...
  
  Зверолюд вздохнул и открыл глаза. Хватит об этом думать. И так разум опасно шатается, как в первые дни озверения, когда оказалось, что укульские ритуалы и пополненный комплект душ, увы, совершенно не помогают от отращивания рогов.
  
  Снаружи уже посветлело, хотя солнце еще не показалось. Ханнок остановился у края уступа, посмотрел на долину. У тут ему в затылок уперся наконечник.
  
  - Цок! Ты покойник! - весело прорычал Караг, - Вернее, был бы им, если тут оказался кто другой! - оказалось что не стрела, а коготь.
  
  - Балда, тьматерь твою! А если б я...
  
  - У меня хорошая реакция! - лучник довольно оскалился в лицо развернувшемуся сарагарцу. - И бдительность! Друг, я конечно ценю заботу, но, если решил меня сменить на посту - забей. Я все равно лучше справлюсь!
  
  "Аэдан тебя легко с лап свалил, бдительная ты задница" - подумал Ханнок.
  
  - Нет, я так, свежим воздухом подышать.
  
  - О, это хорошо! - одобрил гильдеец.
  
  - Но так, чтобы я тебя видел, хорошо? Сейчас опасные времена.
  
  - Хорошо, я здесь посижу... - заверил его Ханнок и добавил, внезапно даже для себя самого:
  
  - Слушай, а как у варау с оборотничеством? В смысле ты же отличаешься от нормалов даже... сильнее, чем прочие?
  
  На секунду химеру показалось, что шестолап сильно оскорбился. Но затем кошак вновь дружелюбно навострил уши. Оставалось надеяться, что это он сделал скидку на чужеземное невежество, а не затаил месть.
  
  - А никак у нас с оборотничеством.
  
  - В смысле?
  
  - В прямом. Все варау - урожденные. В архивах нет ни одного упоминания о том, чтобы хоть кто-то отрастил себе вторую пару ног. Либо ты таким родился, либо таким не станешь... Да и вообще, я сам, конечно, не этот ваш доктор, но даже мне сложно представить, чтобы озверение в варау не убило в процессе уже сформировавшегося оборотня. Мы довольно сильно отличаемся.
  
  - Вот как? - сказал Ханнок. Он подобрал еще кусочек мозаики, но что делать с ним, не знал. Да и вообще, не слишком-то был уверен, что и хочет знать, что делать. Все же он тоже не звероврач, лишь подмастерье-недоучка из волколовцев.
  
  - Вот так. Кстати, я бы на твоем месте...
  
  - ...помалкивал на этот счет, - автоматически закончил за гильдейца Ханнок, - Я уже понял, что у южан с этим сурово. Своего предка уже вообще боюсь.
  
  - Да дело-то даже не в Сойдане, - неожиданно ответил Караг, как показалось сарагарцу - с досадой. Кентавроид нахохлился, сунул руки в карманы куртки, - Понимаешь, у всех прочих зверолюдей как-никак есть связь с нормалами. Всегда перед глазами пример, что начинали-то от одного корня. Здесь это важно - помнишь, Кан-Каддах вам про совет рассказывал? Который утвердил за всеми право на человечность? Так оно по старой нгатайской традиции привязано к родству с богами. Пусть даже и приемному. Для остальных это чисто формально - ну даже если сирота без роду-племени, то и так понятно, что до Коллапса твои предки были без рогов и шерсти. А у нас... по другому. Когда другие южане впервые пробрались в наш оазис, там уже были сплошь зверолюди, несколько поколений. Говорят, многие перепугались, увидев пришельцев - двуногих они до этого знали только по рельефам и старым кодексам. Кое-кто вообще считал, что мы никак не связаны. Да и позднее, когда мы уже восстановили контакты с прочими оазисами, то всегда держались наособицу. Независимые, сильные, в неприступном городе-крепости. Когда до нас дошли послы, звать на этот хваленый Совет, очередь в правлении как раз принадлежала партии, которая, скажем так, не любила чужаков. Да и послы эти, чтобы там не говорил Аэдан, вели себя дерзко. В общем, нехорошо получилось. А потом...
  
  - А потом большезадые передрались между собой, - прозвучало голосом Аэдана. Оказалось, что Кан-Каддах уже давно стоял в тени и слушал, - И когда к ним в гости пришли парни из Чогда, как-то внезапно получилось, что союзников у лапнутых не осталось. Такие дела.
  
  - Да что ж вам всем не спится-то? - простонал варау, - Такое утро было хорошее, тихое...
  
  - Как же я мог пропустить очередной разговор на эту тему? Гильдия, хватит рвать обормотню душу.
  
  - А почему это она должна у меня рваться? - удивился Ханнок.
  
  - Ну как же. Варау же прям как Сарагар - половина пронзала носом небеса, вторая вообще считала себя высшей расой. А теперь сидят по соседним княжествам на птичьих правах, да травят байки чужеземцам.
  
  Зараза пятнистая. Теперь Ханнока и впрямь терзала нехорошая параллель. Если подумать, вот накроет его родное княжество озверение, и у кого помощь просить? Майтанне? Ха! Нгардок? Трижды ха! Орден? Милосердней сразу сжечь город.
  
  - Сойданов ты сын, Аэдан! - прошипел варау, скрипнув когтями по камню.
  
  - Еще какой! - согласился дедядя, - Раз уже половина все равно не спит, предлагаю растолкать вторую и выдвигаться. Шесть лап, сколько там до этого твоего Холма Любований?
  
  - Если через час выйдем, к обеду будем, - рыкнул злой, но ответственный кошак.
  
  ---
  
  Ханнок уже не удивился, увидев, что Холм Любований - на самом деле высоченная столовая гора, князем торчавшая над соседними кряжами. Поначалу даже не понял, как они вообще собираются на нее всходить. Затем варау привел их к крутой, но ровной тропе на вершину. Потом Ханнок всерьез опасался, что ноги у него по пути отвалятся - подъем был не прост. Нет, доковылял-таки, и даже без раздражавшего Аэдана вываленного языка по-звериному. Начал, похоже, привыкать к копытам. А когда наконец получилось скинуть осточертевшую ношу, перевести дух и оглядеться, то и вовсе решил, что силы и время потрачены не зря.
  
  Отсюда и впрямь открывался великолепный вид. Огненный хребет на севере - снега, точеные ледниками острые вершины, величественные вулканические конусы. Предгорья по правую и левую руку - лабиринт разноцветных скал, каньонов и ущелий. То тут, то там сквозь камень прорастала жизнь. Горными лугами и стлаником у самых вершин. Хвойными рощами ниже. По дну долин сосны и ели начинали разбавляться листвой. И даже листва эта, в общую пятнистую тематику, была разноцветной - попадались красные и синие биотные вкрапления. Местами они даже собирались в первобытные анклавы.
  
  На юге зелень начинала доминировать - там рельеф уже становился мягче, сглаженней. Рощицы перерастали в настоящие леса, разделённые лугами. Ханнок припомнил что говорили про маршрут южане и решил, что это уже начинается оазис Кохорика.
  
  Впрочем, на этом направлении в первую очередь взгляд цеплялся не за растительность. По соседству с Холмом Любований возывшалась еще одна вершина. И вот ей слово "холм" подходило куда больше - невысокий, обросший деревьями почти под самую вершину. А вот та была, наоборот, плоской и лысой. Обильно застроенной, хотя и явно нежилой лет так с пятьсот. А потом зверолюд пригляделся внимательнее и пересмотрел оценку - явно с целую тысячу. Развалины внизу явно были в Сиятельном стиле, одновременно похожими на привычную ему укульскую архитектуру и разительно от нее отличавшуюся.
  
  - Старый Тольок. Городище дома Омэль, - сказал Караг. Он уже стащил со спины короб с передатчиком и настраивал аппаратуру.
  
  Ханнок поежился. В свете всего услышанного им за последнее время об истории Юга вымерший город казался особенно зловещим. Хотя в иное время, и в иной обстановке, и впрямь было бы чем полюбоваться: массивные башни, многоэтажные дома высотой с добрый зиккурат. Где бетонные, утилитарные, а где и украшенные арками, колоннами и даже отсюда видно - статуями. Одна из последних, на центральной площади, вообще настоящий колосс, хотя от нее уцелели только ноги в сандалиях.
  
  - Там сильный фон? - с опаской спросил он.
  
  - Нет, - буркнул варау, щелкая прибором.
  
  - Омэлли считались богатым Домом, - неожиданно расщедрился Аэдан, и впрямь, в тон названию горы, похоже получавший от зрелища удовольствие.
  
  - Они любили строить из бронзы и стекла. Если бы там была горячая точка - ты бы увидел декоративные решетки и купола. А так местные давно уже ободрали их на переплавку.
  
  - А камень чего не унесли? - удивился Ханнок.
  
  - Какой? Бетон долбить бессмысленно - если и победишь сиятельное качество, то останешься с кучей щебня. А известняк они часто возили с внутреннего полушария. Он отменно резонирует с магией.
  
  - Тихо вы! - воскликнул пантерочеловек, скакавший по камням с тарелкой в руках, - Славься, Варанг! Есть сигнал!
  
  - Пст Кх-три! Говорит пост Кох-три! - надтреснуто, дребежаще донеслось из короба. Замечтавшийся нобиль даже подскочил от неожиданности, - Кто нс вызвает?
  
  - Лицензия Нга-восемь-тринадцать! Караг Анатаск! У меня срочное донесение для руководства о ситуации в...
  
  - Боги... - выдохнул, Ньеч, в отличие от прочих продолжавший смотреть на руины. Ханнок мельком бросил туда взгляд, гадая что привлекло внимание огарка, но ничего странного не заметил.
  
  - Там что-то не так... Сильные возмущения фона, почти в визуальном диапа... Ах, тьма... вы же не видите...
  
  - Господин Тилив, вы не могли бы не мешать! - рявкнул Караг, - И не вздумайте сканировать...
  
  - Уходим, немедленно! - заорал в голос звероврач.
  
  Это было на него так не похоже, что Ханнок даже отскочил от края скалы. Но все равно успел увидеть, как из центра городища в небо ударил ударил ослепительный багровый луч. Как дрогнули старые башни, одна из которых и вовсе обрушилась вниз. Как в нижней долине деревья мотнуло кронами к развалинам.
  
  - Вниз, живо! - взвыл варау и подал пример, даже забыв про передатчик.
  
  Как сбегали вниз по склону, Ханнок запомнил плохо. Это было сумбурно, быстро и страшно. Казалось, что он и впрямь летит вперед, без крыльев, под откос, а в спину дышит злая магия. Он чудом не споткнулся на тропинке и не переломал ноги.
  
  - Так. Теперь Тольок и впрямь - горячая точка, - зло бросил Аэдан едва они перевели дух и отдышались в низине по северную сторону от Холма Любований. Ахри, суровый, но благой, опять укрыл их от основного выброса. На юге, даже отсюда видимым продолжал сверкать луч, вокруг которого уже закручивались, стремительно чернели облака.
  
  - Тьма, они совсем с ума посходили? Здесь же оазис рядом!
  
  - Еште! Все, быстро! - Караг торопливо, не скупясь крошил плитку антимагического сбора.
  
  - Я правильно понимаю, что в Теркану мы теперь точно напрямую не попадем?
  
  - Ага, - мрачно отозвался Караг и подавился сбором. Откашлявшись, утер усатую морду ладонью и пояснил:
  
  - Теперь только через Кохорик и видят боги, нам туда лучше добраться поскорее.
  
  ---
  
  Интерлюдия. Тихие ночи Майтанне.
  
  Луны сегодня были яркими, виделись чётко. Жаль полюбоваться времени не было. Тьмать, не получилось даже нормально кирасу зашнуровать. Теперь она натирала. И бесила его внутреннего воина. Может, стоило вообще лечь в ней спать? Все равно получилось выкроить всего два часа, прежде чем подняли его отряд. Неурочно. В очередной раз.
  
  Инле-Ашваран бежал по ночной улице Цуна. Впереди маячила спина старшины, с непрочно закрепленным гербовым флажком. Палка с тканевой полосой мотылялась в крепеже в ответ на каждый шаг, грозя и вовсе выпасть - тоже собирался впопыхах. За спиной стучали калигами остальные товарищи - Тцарег и Кано - копейщики. Да еще Махарик-стрелок. Их сработавшаяся пятерка так и нанялась на службу наместнику нгардокайской половины, всем составом. Хотя сейчас Аш уже не был этому так рад, как сразу по переезду.
  
  Улица была пуста. Непривычно - город был беззаконный, израненный постоянными войнами, но живучий и бойкий, так никогда и не засыпавший до конца. А ведь это одна из более благополучных частей Цуна, даже светильники от щедрот совета имелись. По пути они миновали группу фонарщиков, подновлявших фитили. Группу. С приставленным стражником. Им и самим выдали оружие, но работяги все равно постоянно озирались по сторонам и дергались от каждого шороха. Всматривались в те окна и дверные проемы, что жители не закрыли ставнями, не задвинули на засов с наступлением ночи.
  
  Столицу Майтанне сцапал когтями страх. Черными, оборотническими когтями.
  
  Восьмидневку назад с юга пришел шторм. Такой, каких даже старики не могли вспомнить - холодный, вне сезона. Обративший день в ночь. Плюющийся алыми молниями, посекший посевы и скот градинами величиной с кулак. Добивший надежды на нормальный урожай.
  
  Почти сразу же начались волнения - ближние предместья возмутились, что их бросили на произвол судьбы, хотя чего они, спрашивается, ждали от этой разбитой скорлупы, тени города, разрезанного на части алчными соседями? Хуже, когда до хуторян дошли слухи - продуктовый налог не только не снизят, но еще и задерут, чтобы в Цуне не начался голод. А довольствие для храмовых и княжьих людей, тканями и орудиями наоборот, снизят. Якобы для того, можно было продать в северные княжества и купить их зерно.
  
  Но до настоящего восстания дело так и не дошло. Потому как начались озверения. Повсюду, где только прошел Волчий Шторм, как его уже начали называть. На дальних хуторах, в предместьях и самом городе. В лачугах, поместьях купцов и знати, казармах гарнизонов. До жути быстрые. К югу от города вообще перекидывало целыми деревнями, даже в тех краях, которых до этого не беспокоили ни проклятие, ни набеги горцев.
  
  И что еще хуже - оборотни были плохими. То есть, и обычный кинай в бешенстве - существо опасное, непредсказуемое и мерзкое на вид. Но эти...
  
  Ашваран заставил себя выкинуть размышления к тьматери. Не время нагонять на себя жуть - они как раз приближались к точке, на которую их вызвали. Склад на торговом дворе, рядом с границей, условно отделявшей нгардокайскую половину города от ламанской.
  
  - Все готовы? - по привычке наперед старшины спросил Аш. Даже в этом городе они продолжали держаться выработанных привычек - старшина остался в чине и вел отчеты и снабжение, Ольта Инле со своим боевым опытом - командовал в опасных операциях.
  
  - Тцарок?
  
  - Я! - вытянулся копейщик, молодой, еще пышет энтузиазмом, для такого даже звериные ночи - лишний повод для геройства. Самый свежий в их команде, но уже зарекомендовавший себя.
  
  - Кано?
  
  - Готов и тьму отлюбить, - а этот уже обтесался, загрубел. Вопреки словам, в бой не рвется, но и не побежит. Надежный.
  
  - Ты?
  
  Махарика по имени назвать себя заставить не смог. До сих пор не простил ему инцидента с братом.
  
  - Все сделаю, - тихо сказал тот, смотря виновато, снизу вверх, - Вождь, послушай, я...
  
  Ашваран раздраженно махнул рукой - не сейчас. Повернулся к старшине:
  
  - Все готовы!
  
  - Аккуратист, - просипел тот, отдуваясь. Все еще не восстановил дыхание после забега. Скоро, увы, скоро придется передавать полномочия, к неудовольствию обоих. Старшина любил двойное жалование. Инле-Аш ненавидел общаться с чиновниками и снабженцами. - Идем.
  
  Когда вошли на территорию торгового подворья их поджидал сюрприз - они оказались там не первыми воинами. Непонятно только, чего конкретно эти коллеги здесь забыли - на командире другого пятерка был белый плащ, а кирасы подчиненных украшали Пять Лун. Ламанский гарнизон. Ярко светили факелы.
  
  - Вы что здесь делаете? - рявкнул Ашваран, разом перехватив обратно лидерство,
  
  - О, знакомый говор! - улыбнулся ламанец, - Привет, земляк! Хотя, погоди, о нет, что я вижу?
  
  Белоплащный картинно приподнял выщипанные брови. С таким видом будто и впрямь не сразу разобрал на кирасе Ашварана майтаннайский символ.
  
  - Да ты, никак, местный. А я-то подумал - вылитый наш, зареченский. Я бы даже поклялся, что из Кенна, людей горшков и мисок. Но, приношу извинения, ошибся. Они же такие истовые сарагараи, даже представить себе нельзя, чтобы променяли наш чудесный город на... это.
  
  - Это не сарагарская половина, - не дал себя разозлить Инле-Аш. Вернее, почти получилось. Что-то этот надутый хлыщ больно проницателен. Уж не доводилось им сталкиваться лбами дома, под сенью Клыка?
  
  - И впрямь, свет Ом-Ютеля сюда не добивает, - согласился ламанец, - Но это же не значит, что мы не может проникнуться к варварам сочувствием. Мы охотимся, делаем благое дело!
  
  - Согласно пятой статье договора, войскам обоих княжеств запрещено появляться при оружии в черте города, за пределами обговоренных кварталов, отданных под нужды гарнизона... - размеренно начал проговаривать закон Ашваран. На сердце на мгновение потяжелело, из них двоих так шпарить получалось куда лучше у Кёля. Эх, Ханки, Ханки, рогатый обормотень, что ж ты не смог дождаться...
  
  - Послушай, человек Майтанне, - поморщился гарнизонный, - Сейчас сложные времена.
  
  - Вот поэтому, я требую, чтобы вы подчинились договору. Не мешай нам делать нашу работу. Волей совета Цуна, уходите!
  
  - Этот кукольный совет может поцеловать меня в зад. - улыбнулся Белый Плащ, - А его наемная обслуга - подставить мне свои. Перекати-полю не привыкать.
  
  Ашваран молча нацелил копье. За спиной скрипнули доспехами, подобрались товарищи. Землячество землячеством, но равнять их с изгоями - оскорбление. Даже получая плату, они оставались общинниками. Ламанец точно понимал, что говорит - зло сощурил глаза, достал клинок. Нет, это явно личное.
  
  - Господа мои, господа мои! - вклинился между ними низенький, богато одетый человечек, потеющий и заламывающий руки. Ашваран заметил его сразу, еще при входе. Но отвлекся на белоплащного. А не стоило - это был хозяин подворья. Наверняка он и вызвал.
  
  - Почтенные, я чту князей! Да простоят их престолы тысячу лет! Как это славно - принимать у себя таких гостей, таких чутких защитников!
  
  "Может вы наконец засунете свою блажь туда, где ни Солнце Нгардока, ни Луны Сарагара не светят, и поможете, завоеватели чертовы?" - услышал вместо этого Ашваран. За эти полгода наловчился. Что ж, справедливо. Сейчас у него другой долг.
  
  - Хорошо. Что за беда? - спросил он, поднимая копье. Белый Плащ разочарованно сплюнул.
  
  - До оборотень же! - простонал купец. - Рычит и воет, страх! Мы его на складе заперли.
  
  - Кто-то из ваших? Претензии будут... если что?
  
  - Нет, нет, не наша эта тварь, можете хоть на шубу пустить, - зачастил торговец, - Вот ключи, если замок заклинило - сносите к тьматери, только уберите это с моей земли!
  
  - Слышали, парни? Идем, поможем, - гаркнул Ашваран, демонстративно поворачиваясь спиной к ламанскому пятерку. Хозяин склада прошептал краткое благодарение небу и шмыгнул в дом. Стукнул засов, в окне показалось и тут же спряталось испуганное женское лицо.
  
  Замок и впрямь заклинило. А еще пришлось оттаскивать телегу с мешками, которой подперли ворота. Судя по разбросанным товарам - либо зверелый совсем сбесился, либо, что вероятнее, работники разом побросали дела и сбежали. И глядя в длинное, темное нутро склада, где за каждым пифосом могла таиться опасность, с каждой балки прянуть смерть - Ашваран их не осуждал.
  
  - Ну и что тут у нас? - процедил ламанец, невесть как оказавшийся рядом. Нет, все-таки не кабинетный вояка - вон как тихо, умело ходит.
  
  - Тихо! - вскинул руку Ашваран. Земляк, о чудо, послушался. И они смогли различить те самые рычание и вой. Вернее тихие, скулящие всхлипы:
  
  - Братик... Братик. Прости...
  
  Копейщики осторожно, выставив вперед оружие, пошли вглубь склада. Махарик чуть позади, с взведенным огнестрелом. По-хорошему, на такое дело полагалось брать лишь духовые трубки с парализационными стрелками, но за последние дни они уже казались чересчур ненадёжными. И никто не стал напоминать - защитников зверолюдских прав как-то резко поубавилось. Впрочем, сарбакан у них все-таки с собой был - Ашваран мог и подменить стрелка.
  
  Особо не таились - у волков острых слух. А вот мозги - не очень. Главное не спровоцировать до срока, а там можно и окружить. По крайней мере с этим оборотнем работало. Навязавшийся укулец Ашварана раздражал до жути, но лишь по идеологическим мотивам. Под руку не лез - видно занимался в Верхнем городе тем же отловом и знал, когда лучше не мешать.
  
  Скулеж отследили до закутка в углу. Разом, по отмашке выскочили вперед и перегородили проход между ящиков. Другого выхода не было, даже если каким чудом проскочит между ловцами - только одни ворота в доме, через которые они пришли. Если, конечно купец не соврал, прикрывая какую тайную дверь на ничейную полосу города - для контрабанды.
  
  Свет от факела больно резанул по волчьим глазам. Тварь прикрыла морду ладонью и сдавленно зачастила:
  
  - Не надо! Не надо! Простите! Не надо!
  
  Ашваран всмотрелся внимательнее и выругался. Да, оборотень. Только давнишний, мелкий, явно озверевший задолго до шторма. Волк явно был не в бешенстве, а в осознанном состоянии. Насколько оно вообще у этих несчатных мерзостей бывает осознанным. Даже одежда есть, хотя и драная. В грызню уж точно не лез, напротив - забился в угол, затравленно вжавшись в ящики. Вернее - забилась.
  
  Все-таки дядя Савор хоть и возлагал основные надежды на Кёля в помошниках, но успел и Инле научить различать пол кинаев по форме морды. Это совершенно точно была женщина... или все же самка? Сложный философский вопрос - оскорблять подобными словами даже псовых считалось зазорным, но за последние дни от коллег сарагарец такого наслушался, что уже не сильно радел за вежество.
  
  Волчица похоже, была подростком. Тощая, даже изможденная. Шерсть местами в проплешинах, словно ударами повыведена, одно ухо рваное - видимо горожане оказались не шибко милостивы к меньшей сестре.
  
  - Ошейника нет, - заметил Тцарок.
  
  Ашваран поморщился - осложняет дело. Гадай теперь, к кому претензии предъявлять. Если были хозяева - то прошляпили, или и вовсе выставили за дверь. А за такое надо бы штраф влепить - на волне страхов про озверение, разбрасываться даже давними кинаями - безответственно. Вон, как купца напугала - даже со страху решил, что у него завелся новый, штормовой оборотень. Если беглая или безхозная, то вообще гадко. Как бы совет лапу не наложил. Если дойдет до торгов, то эту дохлость точно прибьют на жертвеннике - по теперешним временами плохо раскупались даже здоровые, сильные кинаи. А у него, как назло, от акуционов нынче чувство вины.
  
  - Что тут у нас? А, болезный... - разочарованно протянул Белый Плащ. Бросил меч в ножны.
  
  - Жаль, а я надеялся на хорошую драку. Ладно, ты был прав, Человек-под-Колесом. Нечего нам на это размениваться. Кончайте его, и мы уйдем.
  
  - По протоколу положено отвести оборотня на стражничий двор, для засвидетельствования. И передачи в руки властям, в случае бесхозности, - мстительно сказал Инле-Аш. Мохнатой сегодня стоило поставить своим волчьим демонам свечку - Ашварана снедало желание поступить назло земляку.
  
  - Тьмать, да кого волнуют эти ваши протоколы.
  
  - Меня волнуют, - улыбнулся Аш. - Тебя, поверь, тоже.
  
  Ламанец нахмурился, осознав, что поспешил и из своей команды стоял сейчас внутри один. Положил руку на ножны с мечом.
  
  "Ну, давай. Попри на копья с этим ножиком." - мысленно подбодрил его нгатай, - "Мне не привыкать сбрасывать все на оборотней. Одна тут как раз есть." Но толику должного белоплащному отдал - тот не испугался. Разозлился, да, но и только. Либо глупец, либо и в самом деле храбрый. Впрочем, эти понятия часто отменно уживаются в одном человеке.
  
  - Да богов ради, - процедил, наконец, земляк. - Сожрет по пути кого - вина ваша.
  
  Что ж, еще ракушка в копилку уважения. Владеет собой, не чета тому последнему, которому пришлось кровь пустить. Интересно, а они, часом, не родня? Похож вроде. И желание впереться на рожон в таком случае объяснимо.
  
  - Мы отведем ее на подворье и там решим. Вас тут, так и быть, вообще не было, - решил Ашваран. Ну его к улульским божкам, больше проблем, чем удовольствия.
  
  - Вождь, там труп в подсобке, - тихо сказал Махарик. И когда успел отыскать? Вроде же стоял все время на виду. Все-таки полезно иногда иметь в отряде бывшего беззаконника - опасность затылком видит, контрабанду из любого схрона извлечёт, улики всюду отыщет. Особенно когда чувствует себя обязанным.
  
  Иногда полезно, да... Тьмать, но и проблем от него!
  
  "Балда, такую сцену запорол!" - вздохнул про себя Инле, а вслух сказал:
  
  - Так, это меняет дело. Порваный?
  
  - Да, - недобро покосился на волчицу раскаявшийся грешник, - Угрызен по самое нехочу, кровищи с кувшин наляпано. Малец еще.
  
  - Вот ведь... - Ашваран наставил копье на вжавшуюся в угол оборотниху.
  
  - Не надо! - проскулила она.
  
  - Не дергайся. Я чисто, - пообещал ей Ашваран. Вполне искренне. Она еще до их прихода прощения просила. Что с псовых взять - как отбесятся, так сами от себя в ужасе. Даже жалко их иногда.
  
  - Нет. Это не я! Не я! - кинайка прикрыла морду руками.
  
  - Ага, как же. Все это не мы, как расплачиваться приходится, - презрительно искривил рот ламанец.
  
  Ашваран согласился. Но чуть повременил - про волков многое можно было сказать, но врали они плохо. Особенно такие молодые, пришибленные.
  
  - Не ты?
  
  - Не я!
  
  Ламанец закатил глаза и выругался.
  
  - Кто это сделал? - терпеливо сказал Аш. Дядя учил - с болезными надо быть спокойным. Они и сами не рады своим изъянам.
  
  - Черный! Большой! - затараторила озверелая, едва различимо. Длинный язык мешал. И мозги. - Большой! И черный!
  
  - Понятно, - соврал сарагарец, - И откуда он взялся?
  
  - Снаружи! Братик добрый - привел сюда. После злого дождя. Сидели тихо. Ели - вкусно.
  
  Волчица сморщилась. Почти по-человечески - походу, горевала, что не может выразить мысль.
  
  - Потом большой пришел. Страшный. Нашел братика... и съел. Простите! Не смогла помочь!
  
  - Так. Понял. Вылезай, пойдешь с нами. Мирной.
  
  - Пресветлый Ютель, земляк, ты что, совсем с ума сошел? - белоплащный от отвращения даже про свои шарады позабыл.
  
  - Мы разберемся. Идите на свою половину.
  
  - Нет, я все понял Инле из рода Ольта, ты опять за свое взялся! Кенна, чтоб вы все в Соракову Жарь улетели!
  
  Нет, поторопился он с уважением. Лысый хрен явно нарывается.
  
  - Мы знакомы? - холодно спросил Ашваран.
  
  - На твое счастье, нет, не вживую. Иначе я бы тебя куда раньше опознал!
  
  - И что, попросил бы роспись на черепке намалевать? Знаю, знаю, я герой - первым влез на стену Матавирри во время последней войны. Но почитатели, знаешь, уже надоели. Вот был бы ты девкой...
  
  - В твою смену погиб мой родич! - не дал спровоцировать себя Белый Плащ. Зараза укульская, ты уж реши туда или сюда...
  
  - Ах это. Большое горе для Туллия. Но мы-то тут причем? На оборотня нарвался.
  
  - Опытный ловец, да вот так внезапно?
  
  - Ну несчастья они такие... случаются. Говорили ему - не ходи в Заречье ночью. Не считай себя умелей местных. А парень оказался упрям, отважен, полез геройствовать в одиночку.
  
  "Вот прям как ты."
  
  - Вот так нежданно, да прямо на твоего брата, да? - оказывается, земляк говорил сам с собой. Да откуда ж они там в Верхнем городе все такие сведущие-то?
  
  - Он мне не брат, - сухо поправил Ашваран.
  
  - И я вот что думаю, Инле из рода Ольта - вы, Кенна, совсем озверели! Ставите демонов и волков выше своих же граждан! Вот и сейчас, носитесь с этой тварью, как будто она ни в чем не виновата. Я уверен, как только я отвернусь, вы отпустите на все четыре стороны эту убийцу!
  
  - Не убивала! - рявкнула мохнатая, - Это большой!
  
  - Ага, и черный, - согласился Аш, в уме уже набрасывая план действий.
  
  - И черный! Большой! - радостно, по-песьи улыбнулась оборотниха. А затем добавила, с завистью: - Настоящий.
  
  - Какой еще настоящий? - спросил Аш. Так, Махарик уже заходит ламанцу за спину. Как только увидит особый, "воровской" кивок - схватит. У остальных копья, разберутся. Длинный язык - многие печали.
  
  Только в этот раз надо в рапорте чище сработать. Оборотней не привлекать - засвеченный прием, да и эту несчастную придется на суд сдавать. А это нехорошо - в сарагарских разборках она точно не виновата. Может, помянуть местных заговорщиков? Майтаннаи неспокойны и белых плащей ненавидят даже сильнее чем завоевателей из нгатаев. Пожалуй, сойдет, даже не надо выдумывать, с какого оборотни пользовались оружием.
  
  - Какой приходит! На смену! Новый! - от волчьего лая уже голова ныла. Ашваран раздраженно махнул на болезную рукой, но она не заткнулась.
  
  - Новый! Злой... Заберите меня! - оборотниха вдруг резко сменила тон. Уши прижались, она опять ка-то съежилась, оскалилась.
  
  - Он вернулся! Он пытался говорить. Странно. Я не поняла. Но - я нравлюсь! Да, нравлюсь! Но... это плохо. Братик... Заберите меня!
  
  Кинайка выскочила из своего укрытия, бросилась Ашу в ноги. Обхватила их, прижалась. Жуткий жест - человеческий, и одновременно жалкий, одомашненный.
  
  - Да отвяжись ты! - Кенна выругался, дернул ногой. Белый плащ заподозрил неладное и попятился к двери. Встревоженный долгим отсутствием командира, один из ламанской пятерки уже шел по складу к ним. Такой момент упущен.
  
  - Вождь, не нравится мне это, - сказал опытный Махарик, - Может, все-таки проверить, вдруг ейный мохнатый полюбовник и впрямь где шныряет?
  
  - Да, сейчас... Кано, присмотри за этой, остальные со...
  
  Снаружи громко, отчаянно закричала женщина. Затем крик резко оборвался.
  
  - Тьма... Он в доме. Но как он...
  
  Волчица робко ткнула пальцем в сторону ящиков. Махарик метнулся туда, откинул рогожу. Заругался беззаконником.
  
  - Вождь, тут лаз!
  
  Стражники и Белый Плащ высыпали во двор. Оставленные снаружи ламанские вояки метались под окнами, тыча копьями вверх. Один дергал дверь, но так не поддавалась.
  
  - Закрыто! Тьма, на засов!
  
  - Мах, Тцарок, тащите вон то бревно, вышибать будем...
  
  Закрывающая окно второго этажа ставня так и вылетела наружу. Мгновение спустя наземь шмякнулся купец-владелец склада. С неестественно вывернутой шеей, таращащий навсегда застывшие глаза.
  
  В темном проеме зарычали.
  
  Это слабо походило на волчье ворчание, скорее уже рев твари из преисподней. Но показавшийся в окне силуэт и впрямь напоминал кин-зверолюдский - уши торчком, отсвечивающие золотом глаза. Вот только до чего же он большой... И черный.
  
  Оборотень одним великолепным прыжком соскочил во двор. На мгновение замер, словно красуясь. И было от чего - шикарная черная шерсть, перекатывающиеся под ней узлами мышцы. Ощеренные клыки, снежно-белые, длиной с палец. Когти - куда там псовым, все кошачьи бы обзавидовались. Он был полностью голый, если не считать ошейника с оборванной веревкой.
  
  Махарик поднял огнестрел и нажал на спуск.
  
  Пуля с тошнотворным чмокающим звуком влетела в мохнатое плечо, брызнуло алым. Но зверолюд, жуть, лишь пошатнулся и взревел. Опомнившись, к нему бросился один из ламанского пятерка. С мечом наголо. Глупец.
  
  Волкочеловек играючи увернулся от удара. Стало страшно - безумие безумием, но вот этот вот мутант как будто сохранил боевые навыки. Или приобрел... Еще того хлеще.
  
  Здоровая лапища цапнула промазавшего, замешкавшегося от инерции героя за горло. Волк легко поднял его на одной руке, явно наслаждаясь хрипом и попытками вырваться. А затем когти сжались. Хрип перешел в хруст.
  
  Мохнатый крутанулся и запустил обмякшего ламанца в ошалевших, замерших товарищей. Торжествующе взвыл, смотря как они барахтаются, пытаясь подняться. Из пробитого плеча хлестала кровь, но зверь ее словно не замечал. Бешеный.
  
  А затем кровоток иссяк.
  
  Ашваран своим глазам поверил. Потому как - дикое время, и если всему дивиться - сам с вырванным кадыком окажешься. Во всей этой жуткой сцене была одна светлая сторона - пока волчонок тешился, зареченцы опомнились и перегруппировались. Выставив вперед прочные копья, прикрывая друг друга, стали наступать, тесня оборотня в угол между домом и складом. Никакого геройства и мастерства меча. Размеренная работа закольщика, отмороженность клана Кенна и толика тихого нгатайского амока.
  
  Хрусть. Бронза бьет в плечо, заставляя кровь вновь устремиться наружу.
  
  Хрясь. Широкий наконечник взрезает мохнатый бок, у печени. Зверь бросается в последнюю атаку, решая подороже продать жизнь.
  
  Чавк. Он напарывается животом по самую перекладину у наконечника. У Ашварана дрожат руки, древко гнется едва не в дугу. Бешеный, воистину бешеный, сам на пику нанизывается! Но, хвала Нгаре, доброе дерево выдерживает. Сообща они отжимают тварь назад, опрокидывают на землю. Добивают, нанося несколько больше ударов, чем требуется. За их спинами Махарик размеренно, словно голем Сиятельных, перезаряжает огнестрел.
  
  - Тьма, он сдох? - дрожащим голосом спросил старшина, когда туша прекратила дергаться и скулить.
  
  - Вроде того! - веселым тоном отозвался Тцарок. Отвернулся и его вырвало. Молодежь...
  
  Ашваран остекленело шарил глазами по двору, лишь бы зацепиться взглядом за что-нибудь помимо монстров. Выкинуть из головы мельтешение окровавленного меха, ощеренных клыков в пене. Не получается.
  
  Волчий труп, который так и хотелось еще раз ударить копьем - для надежности. Два убитых человека - купец и один из земляков. Да еще обортниха. Пока кололи большого и черного она выбралась наружу и сейчас смотрела на него и улыбалась. Морда звериная, а улыбка почему-то совсем человечья - мстительная и торжествующая.
  
  "Балда." - подумал Аш - "Могла бы десять раз сбежать, пока мы тут с этим игрались."
  
  Болезная, что с нее взять. Что она теперь оказалась в нешуточной опасности, до медленной мохнатой башки дошло не сразу. Ламанец, тот, который с личным счетом, пошел к ней, с мечом наголо. Белым плащам явно хотелось отыграться, за погибшего товарища и за унижение. Какие-то зареченцы обставили сынов Верхнего Города. Какие же они все-таки там... ретивые.
  
  - Я сказал - мы отведем ее в стражничий двор, - рявкнул Инле-Аш красноречиво перехватив окровавленное оружие.
  
  Зверолюдка поняла наконец, чем дело грозит. Испуганно юркнула за спины стражников - их защита ненадежная, от слова "лишь бы назло", но и такая ей сейчас ой как нужна.
  
  - Я подам жалобу в совет! - прошипел западный командир. Но остановился.
  
  - Да хоть четыре, - сплюнул Аш.
  
  - Сзади! - взвизгнула волчица.
  
  Сарагарцу на мгновение показалось, что она так, по-кинайски, тупит. Может даже искренне пытается помочь, блефовать, не понимая, бестолочь серая, что лишь вредит...
  
  Второй бешеный, на этот раз рыжий и сутулый, спрыгнул прямо с крыши. Прямо на зареченцев. Схватил старшину за руку, рванул на себя. Хрустнуло, сустав вылетел из пазухи и старшина заорал. Крик вышел недолгим - оборотень ударил пожилого стражника головой о стену. Старшина упал и затих.
  
  Инле попытался ударить пикой, но клятая тварь была слишком близко, не получилось. Пришлось отскочить назад и хвататься за меч. Остальные двое копейщиков метнулись в стороны, попытались обойти с боков. Слишком суетливо, слаженность пропала и второй раз поймать не удалось.
  
  Оборотень ударил лапой наотмашь. Кираса, хоть и криво надетая, спасла. Ашваран всего лишь отлетел на сажень назад и упал, приложившись спиной о землю. Пока силился встать и поймать дыхание видел, как следующим волку попался ламанский командир. Зверь повалил его и начал грызть. Не особо успешно - земляк тоже поберегся и надел доспехи, но с завидным энтузиазмом. А потом ему на спину впрыгнула всеми забытая сестра по озверению.
  
  Многого она не добилась. Новые проклятые были все же пугающе сильными - ее сбросили быстро. Она, скулящее вскрикнув, покатилась по двору. Вскочила и зверолюди на мгновение уставились друг на друга. Речей, естественно, не толкали. Но Ашварану отчего-то на мгновение послышалось:
  
  "Предательница!"
  
  "Братика убили!"
  
  Бешеный низко, утробно зарычал. Занес когтистую лапу над головой лежащего ламанца, почти демонстративно. Но этой краткой заминки хватило.
  
  Махарик выстрелил. Крупокалиберная пуля попала в череп, и, хвала богам, пробила. Рыжий рухнул прямо на придавленную добычу, та застонала. Но Белый плащ хотя бы мог стонать.
  
  Тцарок уже склонился над старшиной. Тряс за плечо, ругался, упрашивал, орал в небо. Старшина приходился ему дядей. Кано, не родич, сохранил выдержку. Осмотрел, покачал головой и сказал подошедшему Ашварану.
  
  - Он ушел пить к предкам. Принимай командование, вождь.
  
  Ламанцы уже спихнули со своего командира волколюдскую тушу и помогли встать. Уже не Белый, а красный, пятнами, плащ посмотрел на оборотниху безучастно, и ушел, придерживаясь за плечо товарища. Что бы про него Аш не думал, но попытку себя спасти он явно заметил.
  
  Вдалеке, над крышами города в воздух со свистом взлетела ракета и взорвалась, распустившись красным пороховым цветком. Кто-то из коллег нарвался на очередное логово и просил подмоги. Жаль, у них самих не было такой возможности. Слишком быстро все произошло.
  
  - Твои решения, вождь?
  
  Ашваран выругался про себя. Вслух начал надиктовывать порядок действия, уже официально, а не как раньше, и от этого было еще тяжелее.
  
  Проверить дом. Вытащить тела. Взять тачку - отвести старшину... бывшего, обратно на стражничий двор.
  
  Ночи стали не по сезону длинными.
  
  ---
  
  Часть третья.
  
  ---
  
  Песня - на севере.
  Процветание - на западе.
  Ритуал - на востоке.
  Война - на юге.
  
  - Четверки Внешнего Варанга. Классическое собрание.
  
  ---
  
  Элеис Миэн смотрела на то, как вождь варваров унижается перед господином Укулем. Дикарь выглядел перепуганным и жалким. Тощий, невысокий, морщинистый словно огарок, только еще хуже - с звериными глазами и мехом на голове. Последний даже был наполовину выстрижен - бритый лоб и длинная грива на затылке. Наверняка, в насмешку над настоящими людьми. А уж эта одежда... рубаха, аляповато расшитая синей нитью. Бахромчатая накидка через плечо. Эти ужасные штаны. Действительно - живой экспонат из музея "Быт и нравы бездушных до эпохи просветления".
  
  Южанин мялся, приседал, быстро, как-то дергано, кивал седой головой. Ну точно фарфоровый болванчик. Господин Укуль смотрел на него с плохо скрываемой брезгливостью, даже отсюда было видно, из ее ряда. Но, увы, слышно плохо - далеко, и здешний климат играл с чувствами Сиятельной жестокие игры. Вчера болели глаза. Сегодня, вот, со слухом туго. Ничего, они еще излечат эту землю, вернут её к жизни...
  
  Впрочем, и так примерно понятно, что о чем речи ведут. Господин Лорд-Командующий Семнадцатого Священного Похода Укуль Илай требует полной покорности перед лицом праведной силы. Напоминает, что даже у сиятельного милосердия есть предел. Дикарь трепещет, но еще упирается, глупый.
  
  В ответ на очередной вялый протест Лорд-Командующий повернулся к своим воинам, повысил голос, повелительно махнул рукой. Стоящий рядом лорд Тулун, ее непосредственный начальник приосанился и перехватил ловчее сверток, что принес с собой на это поле. Миэн посторонилась, давая дорогу, проводила его взглядом, содержащим, как она надеялась, скромность и восхищение в надлежащей пропорции.
  
  Несколько дней назад лорд Тулун возглавил вылазку в место, которое союзники называли Местом Кипящих Рачков. Все-таки иногда вся эта законтурная дичь может быть и забавной на слух. Даже жаль, что не довелось поучаствовать. В этом походе господин Тулун привел туземцев к покорности одним видом своих воинов. Они признали власть Сиятельных и выплатили дань - мешки с солью и странным синим порошком. Говорят, кто-то из послушников попробовал его и отравился. Добрая расплата за глупость.
  
  А еще солевары поднесли Ордену мечи - бронзовые и кривые, как немногочисленные души их владельцев. И вот эти-то клинки полетели на чахлую траву Ядоземья, когда лорд Тулун разом вывернул сверток. Вождь дикарей съежился, заморгал, но покачал головой. Господин Лорд-Командующий повысил голос до крика.
  
  Ядоземец отшатнулся, по штанам стремительно расползлось мокрое пятно. Нет, что за мерзкие это края! Упал на колени и приложился лбом о землю три раза, в сторону новых господ, попирающих сандалиями оружие его собратьев. По слабому жесту дикарской руки из группы южан вышли два заложника. Послы Ордена заняли их место.
  
  Ведомые сгорбленным, спотыкающимся стариком, они направились в деревню. Притулившуюся на острие каменного "мыса", нависавшего над ущельем. Осторожно казавшую деревянные крыши и дозорную вышку из-за частокола. Дикую, как свои обитатели, но Миэн вынуждена была признать - живописную и красочную, в флажках и резьбе. По отношению к сдавшимся позволительно проявлять снисхождение.
  
  ---
  
  Фреп-Врап смотрел на возвращающегося вождя. Тайган Санга вел за собой троицу орденских парламентёров в деревню. Они остановились внутри частокола, но рядом с воротами, чтобы прочие вторженцы с севера все видели.
  
  Золотокожие презрительно оглядывались по сторонам, морща носы. Перебрасывались фразами на своем чирикающем языке. Фреп-Врап знал его с четвертое по восьмое. Так что когда предводитель делегации заговорил громче, обращаясь к вождю, уловил лишь что-то вроде:
  
  - Долго! Велеть кристалл! Ключи и логовища!
  
  - Одобрень! Одобрень! Сейчас занесем, сомневаться не целеполагайте! - подобострастно улыбнулся вождь. Его Фреп-Врап понял лучше - в отличие от орденцев старик говорил на омэлли. Его на Юге знали куда шире.
  
  - Это что? - удивился один из "послов" внезапно вперившись взглядом в сторону Фреп-Врапа.
  
  - Фольклорист наш! - проблеял Тайган Санга.
  
  - Неопределенность?
  
  - Песни подбирает! Знайте? Ки-Э, Ки-Э! Ханнга-Тше, о Нгара-т-Кау!
  
  Старик сотворил несколько судорожных телодвижений, которые с натяжкой можно было обозвать танцем. Деревенские угодливо захихикали, отводя глаза. Пятно на штанах придавало особый колорит. Как и выражения золотых лиц с серебрянными глазами.
  
  - Голову не натирай! Какой флорист? Какой танец? Кристалл! Ключи! Поклоны с субмиссией!
  
  - Мои повелеватели...
  
  - Немедленно!
  
  Старик со скорбным лицом поманил одного из воинов. Тот подбежал, почтительно протягивая лакированный ларец, длинный и вытянутый. Когда вождь наклонился чтобы забрать его, то чуткий Фреп-Врап услышал, как он сказал, уже на нгатаике:
  
  - Все ушли?
  
  - Да.
  
  - В ущелье никого?
  
  - Нет, маги не позаботились.
  
  Старик кивнул и пошел, шаркая, к орденцам, держа ларец на вытянутых руках и бормоча почтительное. Когда оказался рядом, один из них, с виду самый тертый жизнью, все озиравшийся, крикнул:
  
  - Лорды! Где самки с детенышами? Я не ви...
  
  Наблюдательный, но недостаточно быстрый. Тайган Санга отшвырнул ларец и выхватил из рукава кинжал. А затем загнал по самую рукоять в глотку ближайшего сиятельного.
  
  Его дружки выпучили глаза - наверняка попытались колдовать, но обнаружили, что не могут. Кинжал был из небесного железа, не боящегося Ржави - прощальный подарок от князя, который упек обожаемого, но слишком опасного дядюшку в почетную ссылку. Он рвал магию даже лучше лунных собратьев, из обычной руды.
  
  Почти одновременно чавкнуло три удара. Громыхнули створками ворота, скрипнул засов. С вышки и с платформ защелкали выстрелы, запахло порохом. Над деревней зарокотал барабан войны.
  
  Тайган Санга вытер кинжал и бросил в ножны, хотя особо уже можно было не заботиться - деревня мала, атаку не отразит. Его оруженосец подал меч.
  
  - А ты чего остался, бестолочь? - проворчал старик Фреп-Врапу, - Иди давай, мы задержим достаточно долго, чтобы и ты ушел!
  
  Фреп-Врап покачал головой.
  
  - Ну, как знаешь, - сказал старик и занес меч. Оруженосец уже перевернул сиятельный труп, поднял его за голову. Вогнутое бронзовое лезвие снесло ее одним ударом. Рука у Тайгана оставалась тверда, хотя во многом другом годы были немилосердны к княжьему дяде. Особенно потому что он был полным нормалом, одним из последних в этих краях. Но седой лис ухитрялся даже из недержания сотворить образ и пользу.
  
  Снаружи, за частоколом, кричали. Естественно, заложники уже пошли к Кау. Это вообще была не неожиданность. Но еще оказалось, что орденцы недооценили дальность огневого боя, обманулись неврзрачным видом укреплений. Маленькая пограничная деревушка уже собрала с них большую дань, чем вообще заслуживала.
  
  Вождь поднялся на надвратную платформу и швырнул голову на дорогу. Жутчайшее оскорбление - мол, твой череп недостоин того, чтобы его забирать. Впрочем, Фреп-Врап сомневался, что белоплащные невежи разбираются в этикете. Но им и порезанных послов должно хватить. И хватило - одна из платформ уже горела, как и крыша деревенской часовни. Святые вояки поспешно пятились от зубастой деревни, прикрываясь щитами и магией, но все равно оставляя на земле убитых. Но за их рядами волшебники уже разогревали излучатель.
  
  Фреп видел все это с крыши, куда успел забраться. Сейчас он сноровисто снаряжал верный нарезной огнестрел.
  
  - Эй, фольклорист! - крикнул ему старик, - Раз уж ты здесь, слушай и запоминай!
  
  Тайган набрал в грудь воздуха и запел, с нежданным задором.
  
  - Смейся Кау, папа наш! Нгаре, мама, хохочи!
  
  Воины подхватили:
  
  - Ваши дети рвутся в пляс, не тоскуют у печи!
  
  Фреп-Врап ухмыльнулся. Выцелил особо расфуфыренного золотокожего, далеко за досягаемостью нгатайских ружей.
  
  - В бронзовых кафтанах, в шапочках из меди!
  
  Отдача привычно ударила в плечо. Белоплащный всплеснул руками и упал. Красивый день.
  
  - Удалые сердцем, властелины эти!
  
  Осадная волшебная призма засветилась. Фреп-Врап мысленно выругался - вот артиллеристы у них себя ценят, не достать. Забил пыж.
  
  - Ты не хмурься папа, про тебя мы помним! Ты не бойся, Нгаре, мы к тебе вернем...
  
  Излучатель выстрелил.
  
  ---
  
  Они услышали барабан, когда шли по дну каньона. А еще - сухой треск пороха и грохот взрывов. Караг жестом велел им стоять на месте и неслышно, черным в тени пробежался вперед, на разведку. Вернулся, успокоенно отмахнулся в ответ на немой терканайский вопрос.
  
  - Что это? -спросил у него Шаи, вслух, хотя и шепотом. Парень уже реже донимал всех туризмом, но сейчас опять не утерпел.
  
  - Война идет. Мимо нас, пока что, - вместо кота ответил Аэдан.
  
  - Там деревня, на гребне долины, - добавил гильдеец, недовольный вмешательством в разговор.
  
  - Нам стоит вернуться?
  
  - Возможно, но позади, если ты помнишь, горячая зона. Либо лезть по отвесным скалам, обходя, либо опять идти через аномалию.
  
  Ханнок вспомнил вместо Кан-Каддаха и его опять затошнило. Когда шли через верховья долины, магическая погода внезапно поменялась. По словам Ньеча, произошла локальная переполюсовка, и то место на время замкнуло на Тольок. Ханнок с трудом представлял себе, что это все на самом деле должно значить, но приложило их знатно. И им еще повезло - эпицентр этого малого сбоя прорвался в каком-то забеге позади. Немного раньше, и пришлось бы прямо по ним. "Малая", тьмать ее, аномалия... Он, наверное, теперь до конца жизни будет помнить, как разом облетели, почернели, а потом и взорвались щепой деревья, попавшие под прямой удар.
  
  Они как раз добили последнюю порцию анти-маг сбора тогда.
  
  - Значит, придется рискнуть, - решил Аэдан, - Быстро, но тихо.
  
  Когда они свернули за угол каньона, оказалось, что здесь в него вливается приток. Стал виден скальный мыс, возвышавшийся над этим побочным ущельем. На нем стояла деревня, отгородившаяся от остального плато частоколом. И горела. Но барабан продолжал грохотать, не в ритм. То ли ударник молотит из последних сил, то ли, что вероятнее - какой-то сигнал.
  
  - Ты знаешь их код? - спросил Аэдан, подтверждая рогатые догадки.
  
  - Нет, - отозвался шестолап, - Но и так понятно - "Враги пришли, с магией".
  
  На их глазах в дозорную вышку деревни ударил яркий луч, оранжевого цвета. Оттенка янтаря и магического стекла. Платформу снесло разом, вместе с шатром и барабанщиком. Дробь, впрочем, не умолкла, лишь затихла. И словно отдалилась. Ханнок протер глаза, стараясь сморгнуть остаточную вспышку и понял, что это не усталость с ним играет шутки. С вершины скалы за деревней клубился алый дым. Затем, на его глазах такой же потянулся от вершины соседнего вулкана - тонкий и едва различимый с такого расстояния. Эстафета была подхвачена.
  
  - Что ж, по крайней мере теперь Кохорик узнает про вторжение, - сказал Аэдан, - Нечего больше глазеть, идём.
  
  Они развернулись, готовясь продолжить спуск по основной долине. По словам Карага она должна была привести их как раз к Кохорику. Но война все не спешила отпускать их.
  
  Кусок стены бокового ущелья, как раз у выхода, внезапно осыпался обломками. Открылся ход в глубину скалы. Ханнок даже успел рассмотреть серую внутреннюю поверхность, характерного цвета омэльского бетона, прежде чем оттуда, в облаке пыли и кашляя вылетел тер-зверолюд. Судя по редкой, белой гриве, стриженой на горский манер - местный. И пожилой.
  
  - Тьма! Они здесь! - взвыл химеро-горец. Поднял огнестрел и не целясь выстрелил. Мимо уха Ханнока свистнуло, позади зло заорали. Кажется, Ньеч. Мир невесть с чего подкрасился алым, сарагарец подхватил посох и метнул, как дротик. Попал, хотя противник оказался крепче шелковичников, свинцовый шип такому - не угроза.
  
  - На меня напали! - крикнул горец, отшатнулся обратно в лаз.
  
  Еще больше криков - ругань, несколько сортов рычания, женский визг. Из потайного хода выбежала еще пара воинов, открыли огонь. Северная группа схоронилась за ближайшим камнем. Заскочивший туда последним Ханнок увидел, что Ньеч живой, вот только держится за окровавленное предплечье. Сонни уже перетягивала ему руку жгутом.
  
  - Ты что не стреляешь? Стреляй же! - лихорадочно бормотал Шаи. Парень смотрел на гильдейца. У того в руках уже был снаряженный лук, но пускать его в дело черный пантерочеловек не спешил.
  
  - Тихо ты! - цыкнул Караг, и уже в голос крикнул:
  
  - Почтенные! Спокойно! Произошло недоразумение!
  
  - Недоразумение? Я тебе покажу недоразумение, орденский ублюдок! - рявкнули с другой стороны укрытия.
  
  - С ума сошел? Какой к тьматери Орден? Я зверолюд! - возмутился гильдеец. - Сейчас мы выйдем, без стрельбы, и поговорим, хорошо?
  
  У входа в лаз зашушукались, но стрелять перестали. Ободренный шестолап высунулся из-за угла и тут же с проклятием нырнул обратно. В то место где только что была его голова дзенькнула пуля.
  
  - Старый козел! - Караг достал-таки из колчана стрелу. Натянул лук и, несмотря на протестующий взмах аэдановой руки, привстал на дыбки, разом поднявшись над камнем. Спустил тетиву. И тут же, почти неуловимыми движением дослал вдогонку еще одну стрелу. Снова опустился на все четыре, разом скрывшись.
  
  - Ладно, давай поговорим, с-снайпер! - послышалось хриплое старческое рычание.
  
  Ханнок выскочил на открытое место прямо следом за варау. Кровь кипела, хотелось кого-нибудь порвать. Или хоть красиво словить выстрел на бегу. Дурные мысли. Но когда увидел открывшуюся сцену, передумал.
  
  Старый горец, зло оскалившись, стоял у деревянной, открытой настежь двери потайного лаза. Оба его крыла были аккуратно прибиты стрелами к доскам. Правое и левое, на одной высоте, словно отражаясь в зеркале. Раны слегка кровили, но судя по всему для жизни не были опасны. Рядом уже суетились его вояки, как оказалось совсем еще юнцы. Вытаскивали засевшие в древесине наконечники. Зверолюд скрестил руки на груди и зло постукивал копытом по камню.
  
  - Ничего себе! - прошипел сарагарец. Потому как присвистнуть не получилось.
  
  - Да, вот поэтому я и таскаю с собой лук, а не ружье, - огрызнулся гильдеец, - Ты какого вылез поперек батьки?
  
  Впрочем, Ханнок заметил, что он польщен, и прятаться не пошел.
  
  - Вы кто такие?
  
  - Простые путники, идем в Кохорик.
  
  - Это плохое время для прогулок.
  
  - Мы его не выбирали. Послушайте, почтенный, неужели вы всерьез верите, что зверолюди, огарок и носители стали бы...
  
  - Я уже не знаю, чему мне верить, - отрезал горец. Его помощник вытащил наконец стрелу из правого крыла. Демон развернул его, а затем сложил, с виду даже не замечая раны. А ведь Ханнок по своему опыту знал, что перепонки весьма чувствительны.
  
  - Я же из Гильдии, - продолжал напирать на здравый смысл шестолап. Старика не впечатляло.
  
  - Ага. Варау. Омэлепоклонник чертов.
  
  На мгновение шестолап потерял выдержу. Оскалился, зарычал. Эти намеки явно достали его по самые мохнатые уши.
  
  - Люди ждут... - осторожно напомнил крылатому вояке один из юнцов. Тот лишь сурово пождал губы, так что клыки стали еще заметнее. Левый был сломан.
  
  - Так, не веришь варау - я только за. Но может тебя Кан-Каддах устроит? - донеслось из-за камня. Аэдан вышел на открытое место, снял шапку. Поднял руку с медной пластиной.
  
  - Мерзкое нетопыриное отродье!
  
  "А сам-то?" - подумал Ханнок. Но промолчал, потому как ясно было - старый козел и здесь все вывернет по своему хотению.
  
  - Да хоть бы и так. Но Сиятельные мне тут точно не нужны, родич. Я к папе иду.
  
  - Укульский конь тебе родич! - прошипел демон, но и впрямь крикнул назад, в тоннель:
  
  - Выходите!
  
  Беженцев оказалось немного. В основном женщины, из тех, что постарше, и дети. Бойцов в зените жизни вообще не было. Кое-кто плакал, иные же сохраняли южную бесстрастность. Того сорта, что всегда готов взорваться яростью. Ханноку стало неуютно.
  
  - А где этот песенник? - спросил старик, пересчитывая сородичей. Пока делал это вытащили вторую стрелу, кот подошел забрать, но у подстреленный демонстративно сломал древки и вышвырнул прочь. Караг, ворча, сбегал подобрать обломки с дорогими наконечниками.
  
  - Остался там.
  
  - Сволочь! - взвыл старик. - Почему он, а не я? Тьмать, сопровождать в последний путь господина должен был я!
  
  - За вами идут? - сказал Аэдан, возвращая бешеного обратно в этот негероический мир.
  
  - Наверняка! - полузубый столь же внезапно развеселился. И рявкнул так, что Ханнок подскочил от неожиданности:
  
  - Поджигай!
  
  Мгновения спустя наружу выскочил последний беженец - однорукий, с дымящейся запальной палочкой в уцелевшей ладони. Еще минута, томительная, которую беглецы пережидали со смесью тревоги, скорби и надежды. И жахнуло.
  
  Часть скальной стены между ними и деревней сложилась вниз, осыпавшись мешаниной красного камня и серого бетона. Обнажились половинки комнат, переходы, словно развороченный старый улей.
  
  - Тьма! Что там было? Комплекс Сиятельных? - Аэдан держался за голову, видимо слегка приложило ударной волной. Ханнок стоял удачнее, опомнился быстрее.
  
  - Ты любопытен, сойданов сын! - буркнул рогатый горец. Ему уже передали какой-то длинный свёрток и он прижимал его к кирасе с таким видом, что если кто покусится - загрызет.
  
  - Если там и было городище, то неучтенное, странно все это, - шепнул Кан-Каддаху гильдеец. Услышал не только Ханнок.
  
  - Вот, вот, валите отсюда к своим господам, рассказывайте, пока целы! - продолжал неистовствовать задира.
  
  - Здесь один спуск к Кохорику, - сказал Караг.
  
  - Мне начхать!
  
  - Мы не станем из-за вас карабкаться по скалам в обход!
  
  - Я сказал...
  
  - Может ты и хочешь пойти вслед за вождем, Доннхад, но он не для того пожертвовал собой! - крикнула одна из деревенских. Остальные согласно заворчали.
  
  - Ты не смеешь сомневаться в моей решимости! В его доверии! - огрызнулся Доннхад, перехватил ловчее сверток и пошел вниз по ущелью первым. Вопреки словам его слегка мотало, он натыкался на камни, спотыкался.
  
  - Эй, док, идти сможешь?
  
  Ханнок вспомнил о подстреленном огарке и устыдился, что забыл. На счастье, тот и впрямь уже встал, хотя и был даже бледнее обычного.
  
  - Везет тебе, мой друг! - поздравил его Шаи.
  
  - Не везет, - покачал головой Ньеч, - Я магией скрепил. Но идти смогу.
  
  Ханнок вспомнил еще и слова "Я плохой маг" и с большим трудом подавил желание догнать горца и открутить дурную, упрямую башку. Вот тебе и зверолюдская солидарность.
  
  ---
  
  Ньеч упал незадолго до того, как они покинули каньон. Все-таки и впрямь огарок, не сиятельный - кровь затворить навыков и магического запаса хватило, излечиться по-настоящему - нет. С проклятиями остановились, соорудили наспех носилки из двух копий и щита. Несли поочередно, но в основном - двужильный Кан-Каддах и выносливый от проклятия сарагарец.
  
  - Он нас задерживает! - прошипел Доннхад.
  
  - Ты нас задерживаешь! - парировал Аэдан. Затем подошел и что-то тихо сказал рогатому горцу. Тот оскалился, но замолчал. И больше не возмущался.
  
  Выход в еще одну долину, на этот раз действительно широкую. И зеленую - растительности было много, леса перемежались с полями. На вершинах холмов виднелись деревни - окруженные частоколами, с дозорными вышками. Многие посты курились красным дымом, отовсюду слышалась барабанная дробь.
  
  По пути к городу к ним присоединилось еще две группы. Одна - целиком снявшаяся с места застава, даже вместе с пятеркой бойцов. И вторая, ближе к вечеру и ближе к Кохорику. Нагрянули внезапно из зарослей, едва не спровоцировав очередную потасовку. И эти были в куда худшем состоянии - много раненых, обожженных. Ханнок понял, что барабан последней деревни, которую они недавно проходили, затих отнюдь не от усталости сигнальщика.
  
  - Орден так близко? - тихо спросил Аэдан.
  
  Беженец в посеченных доспехах, с замотанным окровавленным бинтом глазом лишь угрюмо кивнул. И тут же застонал от боли. Кто-то начал молиться.
  
  - Как они так быстро идут через оазис? Как, тьма? - Аэдан выругался, незнакомо, дзокающе.
  
  - Они... внезапно пришли. Словно знали, как обойти заставы. Я думаю... - сказал одноглазый.
  
  - Молчи! - рявкнул на него Доннхад.
  
  - Почему? - удивился беженец. - Ты думаешь, что эти...
  
  - Я не знаю, кому можно верить! - рыкнул рогатый.
  
  - Мы не с Орденом, сколько можно повторять! - если бы Доннхад знал Аэдана так же хорошо, как успел Ханнок, то поостерегся опять паранойю разводить. Кан-Каддах сейчас был таким же, как в разгромленной деревне солеваров.
  
  - Ага, - одноглазый согласился, но как-то слишком осторожно. Ханнок с трудом подавил желание всех обматерить. Вот ведь мерзкий старикашка, теперь на бегу, да с носилками в лапах еще и следить, чтобы в спину острие ненароком не ударило. От щедрот якобы своих.
  
  Прервалась еще дробь. На этот раз справа и совсем близко. За секунду до этого за кронами деревьев полыхнула янтарная вспышка.
  
  - Они фронтом наступают! Прямо за нами!
  
  Открылось второе дыхание, даже у раненых из последней деревни. Вернее, почти у всех - окровавленная девушка, которую приходилось поддерживать, пока никто не видел, оказывается, тихо перерезала вену на руке. Чтобы не задерживать. Бешеные они все здесь, у горцев, даже женщины.
  
  Помимо этого вертелась в голове нехорошая мысль - откуда, ну откуда у Ордена такие ресурсы? Влезть даже не в соседнее княжество, а на грань ойкумены. Да еще незаметно. И вместе с арсеналом могущественных заклятий и артефактов. А ведь раньше Сиятельные береглись протаскивать наследие предков за Контур, даже на войну с Саэваром. Драгоценное это наследие и невосстановимое - несмотря на любовь пускать пыль в глаза, даже союзники Укуля про это знали. Что же изменилось? Они открыли новые источники магии, пока Нгат был занят грызней с самим собой? Или же совсем отчаялись? И тот и другой вариант внешним землям ничего хорошего не сулил.
  
  Впрочем, вскоре стало не до политики. Приходилось следить, как бы не навернуться. Ньеч, даром такой щуплый с виду, тяжелел с каждым пройденным забегом. В кои-то веки химер был благодарен судьбе за озверение - нормалом бы так поддерживать темп не получилось.
  
  - Друзья, спасибо вам... - тихо донеслось с носилок, - Давайте...
  
  - Заткнись! - рявкнул Ханнок, - Хоть ты в варвара не играй!
  
  Краем глаза заметил, как с еще большей неприязнью скривилась морда Доннхада. А казалось уже и так свирепее некуда. А вообще - плевать.
  
  - Где остановимся? - спросил сарагарец Карага. Даже с такой погоней за спиной они не смогут пройти далеко без передышки.
  
  - В Кохорике, - ответил шестолап, - Город стоит с края оазиса. Как раз нашего края. Близко уже.
  
  - Насколько?
  
  - Вот за этим холмом.
  
  Наученный горьким опытом, Ханнок расслабляться не спешил. Уже заучил накрепко, что здешние края не любят, когда к ним относятся легкомысленно. А еще - наивных оптимистов. И, в принципе, правильно делал.
  
  Когда обогнули холм и лес расступился, у него оказалось какие-то десять минут на то, чтобы налюбоваться пейзажем. И он воспользовался ими сполна, пусть и на ходу, даже несмотря на вечную угрозу засмотреться, споткнуться и скопытиться. Уж очень картина того заслуживала.
  
  Ядоземье, тьмать его, страна обманчивых слов. Кохорик, этот "небольшой по южным меркам город, горское гнездо" как его пару раз называли Аэдан с Карагом, показался во всей своей красе. И выяснилось, что по размеру он мало уступает Сарагару, жемчужине Севера. Город раскинулся на широкой вершине плато, пересеченной потоками, вдали обрывавшейся вниз утесами и водопадами.
  
  Ряды за рядами крыш, темневших сланцевыми плитками, серевших дранкой, ощетинившихся острыми коньковыми балками Несколько зиккуратов. Стадион для игры в мечемяч. И огромная башня Сиятельных по центру, напомнившая сарагарцу дом до рези в глазах. В отличие от Клыка древняя постройка сохранила верхние этажи, хотя даже отсюда было видно - крышу ей достроили уже новые хозяева, в своем стиле. И получилось как всегда в этих землях - противоречиво и тем гармонично. Башней сиятельная архитектура здесь не ограничивалась - чуть поодаль, но еще в пределах городских стене виднелись купола. Серые и черневшие проломами, но когда-то, если Ханнок еще не позабыл канон, наверняка оштукатуренные в слепящую белизну. Местами через трещины в куполах пробивался то ли пар, то ли белый дым. А с вершины центральной башни - алый, военный.
  
  И самое главное - те самые стены, их спасение. Каменные. Низкие, толстые, пугающе современные - для порохового боя. Земляков ждал сюрприз - варварские земли следили за военной модой.
  
  Естественно, Орден подгадал как раз такой момент, чтобы надежда беглецов окрепла, получила под собой основание. И начал их нагонять. Ханнок вначале заметил, как то и дело стал оглядываться назад шестолап. А затем и сам различил конский топот. Услышал бы и раньше, да клацанье собственных копыт мешало. Южане перешли на бег, размеренный у вояк, спотыкающийся, из последних сил - у гражданских.
  
  Смотреть назад Ханнок не стал - бессмысленно. Лишь кольнуло страхом, пополам с восхищением. Нет, ну что за золотые отморозки! Едва влезли в чужие края, с лету вонзились в ближайший оазис как горячий нож в масло. Судя по всему, разбились на группы, атаковав несколько застав разом. Да еще и выслали конных налетчиков за беглецами. Ими командует либо гений войны под стать Саэвару, либо безумец. Если сумеет собрать разбежавшиеся пальцы обратно в кулак - первое. С лету полезет бить им город - второе. Им, беглецам, впрочем, даже во втором случае ничего хорошего не светит.
  
  Топот нарастал. Ханнок, тьматерясь про себя, старался не сбиться с шага. Зверолюду под аэданов бег подстроиться было тяжело, но не просить же этого Доннхада и его озверевших поддержать носилки? Небось сразу же перевернет, чтобы раненый не задерживал. А если его дружки отстанут подбирать - тем лучше.
  
  Тьма, не о том думает. Уже слышно конское фырканье и возгласы всадников.
  
  - Алэ! Алэ!
  
  Задорные, веселые, как на охоте. Укульские, хотя и со знакомым акцентом. Теперь Ханнок знал, что чувствовали волки, которых они гоняли дома по плантациям.
  
  "На что ты надеешься, Ханки?"
  
  Хотелось остановиться. Дать хоть краткий отдых ногам и горящим легким. Встретить опасность лицом к лицу, пусть даже бесполезным сейчас коротким мечом. Да что там, просто с когтями и клыками наголо.
  
  Ханнок продолжал упрямо бежать к городу. Впереди уже виделся каменный забор, в половину человеческого роста, явно сложенный земледельцами из собранных с полей булыжников. Все ближе, сулящий обманчивую защиту. Потому как тренированная лошадь легкого кавалериста перескачет его одним махом, а вот носилки и раненых он замедлит еще сильнее.
  
  - Быстрей! Быстрей! - где-то близко и далеко орал Доннхад. И не жаль ему дыхания тратить на эту обманку?
  
  - Алэ!
  
  Но, похоже, беглецов и впрямь возлюбила Нгаре, Неистовый Шторм. Или зверолюдский слух обманывал самого зверолюда, заставляя услышать погоню еще ближе, чем она на деле поспевала. Они добежали почти до самого забора, оставалось лишь перебраться через низенький земляной вал и пять саженей истоптанного дерна. И тогда Аэдан выругался, с неожиданным от него страхом, и прыгнул вперед, так далеко как смог. Химер по старой воинской привычке повторил маневр. Это его спасло.
  
  За валом оказался канал, прикрытый жердями и срезанной дерниной. Аэдан перепрыгнул его в последний момент. Ханнок чуть запоздал, по приземлении земля под копытами провалилась. Зверолюд налетел животом на борт ямы, выпустил носилки, лишь по счастью оказавшиеся на той стороне. Ньеч с криком упал на раненую руку. Сарагарец заскреб когтями, пытаясь удержаться и не сползти вниз.
  
  Кто-то был еще менее удачив. В шаге справа одноглазый горец вообще не заметил ловушку. Взмахнул руками и плашмя упал на вкопанный в дно кол. Только и хрустнуло.
  
  - Алэ! Алэ?
  
  Передние ряды всадников заподозрили неладное и затормозили. Задние напирали, хотя и не до давки - беглецы, сами того не зная, явно сорвали отличную хитрость союзников. Она в первую очередь ударила по ним. Некоторые погибли, другим пришлось прыгать или спешно спускаться вниз и карабкаться на другую сторону. Кто-то не успел или заартачился, накормил орденскую бронзу.
  
  - Алэ!
  
  Аэдан уже помогал ему выбраться. Затем рядом с рукой Ханнока во влажную, красную глину воткнулась стрела. Другая с плеском ударила в воду канала, густо замешанную с насыпавшейся сверху землей и уже разбавленную кровью. Чертовы земляки. Осмелели, подскакали ближе.
  
  - Алэ! - ликовал Укуль.
  
  - Тэй-хо! - внезапно отозвался Нгат.
  
  Аэдан пригнулся к самой земле, не выпуская химерьей лапы. Над забором поднялись во весь рост бойцы Кохорика. В дощатых доспехах, кожаных шлемах, на кирасах узнаваем силуэт центральной башни. Тлели фитили. Даже легкие деревянные пушки приволокли.
  
  Выстрелы грянули залпом. А затем - крики, конский визг. Свинец косой прошелся по налетчикам, опрометчиво сунувшимся добивать беженцев так близко к засаде. Но и по самим беглецам, что не успели перебраться на ту сторону - тоже.
  
  Слева заорал от боли воин с заставы. Чуть дальше женщина, та, что ругала Доннхада, поймала пулю в горло и молча свалилась в канал. На мгновение мотнуло правое крыло - словно и впрямь попали. А может и показалось - боли не было.
  
  Ханнок взревел и смог наконец взобраться по скользкому берегу. Подхватил Ньеча, перекинул через плечо. Прямо напротив него, за забором, кохорикай, совсем еще молодой парень, размеренно забивал в ствол пыж. Серые чужанские глаза широко раскрыты, застекленели.
  
  - Тэй! Хо-о!
  
  Парень закрепил фитиль и поднял снаряженный огнестрел, все так же завороженно, механически. Прущий из последних сил вперед сарагарец зажмурился. Громыхнуло, морду обожгло дымом. Ухо пронзило болью. А в следующую секунду зверолюд налетел на камень забора и понял, что все еще жив.
  
  Кто-то отобрал у него Ньеча. Затем помог перелезть на ту сторону, в безопасность. Проморгавшись, Ханнок увидел Аэдана и черный силуэт с луком - похоже Караг уже и сам отстреливал орденцев. Привалившись спинами к стене рядышком сидели чумазые Шаи с Сонни. Удивительно, но их бедовая компания добралась до Кохорика в полном составе.
  
  За спиной зазвучал рог, высокий и чистый звук. Когда-то он звал Кёля на подвиги. А теперь Ханнок ощутил лишь ярость.
  
  Уцелевшие всадники повернули обратно.
  
  - Док, ты как? - спросил зверолюд Ньеча. Огарок был еще бледней чем обычно. Повязка на руке набрякла от свежей крови, хорошо хоть рядом уже суетился местный лекарь.
  
  - Живой, - вяло улыбнулся звероврач. - Хотя уже не уверен - не проще ли помереть. Момент красивый.
  
  - Док, не шути по нгатайски-а? - попросил Ханнок.
  
  - Не к лицу?
  
  - Нет, страшно, - сказал химер.
  
  Стрелки Кохорика уже переставляли пушки на более удобное место - все равно второй раз на засаду поймать врага не получится. Некоторые убирали огнестрел в чехлы, явно собираясь вернуться в город. А кое-кто перелез через забор - подбирали тела беженцев и рубили головы орденцам. Даже отсюда было видно, как некоторые из их товарищей, углядев такое непотребство, хотели вернуться, да более опытные соратники удержали. А жаль.
  
  После забега Ханнока все колотила дрожь, до клацанья зубов. Навалилась жуткая усталость. Хорошо хоть кто-то из горцев вызвался помощь им добраться до ворот, и с носилками тоже.
  
  Сами ворота оказались большими, и серьезно укрепленными. Ров, подъемный мост, две приземистые, укрытые деревянными крышами башни. Ханнок подумал, что, кажется, форма каменных оснований близка к той, которую дома называли "бастионной". Конечно же, южане опять украсили деревянные створки и каменные стены резными, декоративными панелями. Вот только сейчас драколеню было не до них, даже несмотря на привычки гончара-художника. Устал слишком. От войны и от всей этой экзотики. Тем более на что есть куда внимание потратить с большей отдачей. Да что там - это попросту жизненно важно. У входа в город их встретил князь со свитой.
  
  - Вы стоите перед лицом Соуна, вождя клана Санга, князя Кохорика, повелителя среднего Хребта и предгорий! Восславьте его! - пропел вышедший вперед сановник. Судя по всему - господин церемоний. Князь едва заметно поморщился.
  
  Владыка Кохорика оказался внушительным мужчиной. Как по снаряжению, так и по внешности. Очень внушительным. Укулли бы назвали его "толстым" и воссияли презрением, но нгатайский взгляд обмануть сложнее. Соун Санга, двигался легко и хищно. Такому вес не помеха, наоборот. И судя по тому, как он держал огнестрел - дорогой, с инкрустацией, ему часто доводилось пускать его в ход. И даже не на охоте.
  
  Помимо ружья, у него были ножны с мечом, по южному обыкновению с обратной заточкой. Кираса, не дощатая, бронзовая. И ярко красные шелковые штаны, пышные, собранные в складки над коленями - главные похитители внимания. Выбритые спереди волосы сзади завязаны в пучок на затылке. Лоб охватывает княжья повязка с вплетенной золотой нитью, шею - нефритовое ожерелье. В пробитые мочки ушей воткнуты палочки из того же благородного зеленого камня. Пухлые щеки гладко выбриты, разве что на подбородке оставлена ухоженная щегольская бородка.
  
  "Так вот ты какая, варварская знать..."
  
  - Восславьте его! - снова господин церемоний. Беженцы переглянулись, вразнобой поклонились, кто мог. Аэдан снял шапку, ударил кулаком в ладонь, чуть склонив голову. Князь закатил глаза и поманил ладонью вверх - поднимайтесь, мол.
  
  - Кого я вижу, - голос был мягкий и раскатистый. Тоже обманчивый, скрывающий опасность, - Доннхад, дядина тень. Что ж, раз ты здесь, я так понимаю, что старый лис ушел пить с Кау?
  
  - Ты правильно понимаешь, щенок! - оскалился старый задира. Нет, все же он явно вознамерился отправиться к богам вслед за этим своим "господином".
  
  Господин церемоний аж побагровел. Ханнок только сейчас заметил, что стрижен он совсем не на местный манер. Заплетенные в косу волосы и странный продолговатый тюрбан. Чогдай, что ли? Сыны верхней тундры на Севере не появлялись уже много лет, кое-кто из сородичей вообще считал, что они вымерли.
  
  - Нет, ты и впрямь не изменился! - добродушно хохотнул князь. Судя по всему, даже искренне. Свита подхватила. И резко смолкла, когда князь заговорил снова.
  
  - Но мне некогда бодаться с тобой сейчас, Доннхад. Ты хоть принес то, что дядя обещал?
  
  - Да, Соун, - чуть сбавил обороты старик. Подошел, протянул вперед давешний сверток.
  
  Соун Санга развернул плотную ткань, белую, с вплетенным синим. Извлек наружу тусклый, мутный кристалл величиной с ладонь.
  
  - И впрямь, похож, - сказал князь и обернулся назад, к свите.
  
  - Хашт, ты здесь? Проверь!
  
  Над полубритыми горскими головами появилась драконья. И это был не химерий эвфемизм. То, что Ханнок видел в отражениях, на эту морду походило так же, как огарок на сиятельного. Настоящий дракон, даже с блестящей медной чешуей, отражавшей свет. Зубастый, с короткой гривой, хищными глазами и короткими ветвистыми рогами. Оживший утуджейский рельеф, Цамми, недодушенный Нгатом. Впечатление смазывали разве что усы, длинные, тонкие и черные, с вплетенными стеклянными кольцами. И странный, фиолетовый цвет радужки.
  
  Пока Ханнок таращился на ящера во все глаза, даже позабыв про боль и усталость, голова успела подняться над соседними на добрую сажень, на длинной шее. Затем показались плечи, с перевязью. Над одним торчало оперение - судя по размеру настоящие дротики. Но потом сарагарец увидел еще и лук - чудовище в полтора человеческих роста. Все же в колчане были стрелы.
  
  - Не смотри на него, змеелюди этого не любят, - шепнул ему Аэдан.
  
  - Э... - Ханнок так удивился, что не сразу последовал полезному совету. Более того, даже тихо спросил:
  
  - Змеелюд? Да он на дракона похож больше чем я!
  
  - Их мало, и ни одного нет в князьях. Потому ты у нас гордый летучий демон, а пресмыкающееся - он. Голову ниже, говорю!
  
  Чешуйчатый проскользнул между расступившихся придворных. Двигался так, словно и впрямь ползет на животе, но, когда выбрался на открытое место, оказалось, что нижние лапы у него все же есть. Вот только короткие и несуразные, быстрее было змеиться.
  
  - Что так долго-то? Доделал все, хотя бы?
  
  - Да, князь, - отозвался ползучий миф. Ханнок почти ожидал шипения, как в укульских пьесах про ужасы Ядоземья. "Дха-а-а, княс-с-сь". Но нет, обычный местный зверолюдский диалект, хриплый и лающий.
  
  - Вы позволите?
  
  Камень перекочевал в чешуйчатые руки. Змеелюд всмотрелся, едва не принюхался. Даже глаза на время прикрыл веками - обычными, а не змеиными.
  
  - Да, это он.
  
  - Что ж, дядя, да поднесет ему Нгаре полную чашу, как всегда надежен.
  
  Придворные невесть с чего начали переглядываться, мяться, переступать с ноги на ногу. А вроде ведь не похожи на укульских нобилей - у каждого на поясе меч или чекан, у многих еще и шрамы. Некоторые и вовсе озверелые.
  
  - Ах, как верен был Тайган Санга! - воскликнул господин церемоний, подняв к небу худые руки в браслетах.
  
  - Да поднесет ему Нгаре полную чашу! - нестройно отозвалась знать. Но под конец фраза зазвучала уверенней. Доннхад зло выскалился, но молчал. Ханнок занервничал, как всегда, когда чуял, что судьба ввязывает его совсем не туда куда хотелось бы, да вот понять в чем именно засада не получается.
  
  - А это люди из Иштвица, заставы Тарваннан и Тэй-Шаны? - князь повернулся к тем из беженцев, кого еще не унесли в город лекари. Ханнок как-то внезапно понял, что их Ньечу разве что кровь уняли, да и только. Похоже, местный владыка неплохо умел отличать своих подданных от чужаков. И тем его щедрость не полагалась.
  
  - Да князь, - рявкнул Доннхад.
  
  - Ваши убытки будут возмещены, обиды и причиненное вам зло - отомщены. Так я сказал.
  
  Беженцы похватали те из пожитков, что умудрились дотащить до Кохорика, и пошли в город. За ними ушла большая часть знати - кроме стражи разве что змеелюд с Доннхадом задержались. Князь проводил подданных отеческой улыбкой. Потом посмотрел на оставшихся, как-то разом постарев и осунувшись.
  
  - А вы еще кто такие?
  
  Аэдан вышел вперед, церемонно склонил голову. Но старый рогатый горец его обогнал:
  
  - А это орденские лазутчики.
  
  Даже Аэдана это заявление застало врасплох.
  
  - Серьезно, что ли? - прищурился князь, - Доннхад, если это опять прорезалось твое чувство юмора...
  
  - Я серьезен, Соун Санга!
  
  - Ваш человек ошибается. - глухо сказал терканай. - Я...
  
  - Это не мой человек, - отмахнулся Соун, - А ты, как я понимаю, из Кан-Каддахов?
  
  - Да. Я Аэдан Норхад, сын Сойдана Кан-Каддаха. Как вы можете понять, это уже доказывает, что к Ордену мы не имеем никакого отношения...
  
  Князь цокнул языком, извлек золотой кругляш из кошеля на поясе. Явно монета, хотя с такого расстояния нельзя рассмотреть, какого места и времени.
  
  - Голову поверни. В профиль. Ага, и впрямь, похож.
  
  Монета скрылась обратно в мошне.
  
  - Вот только, Аэдан Норхад... Кровь Папы Демонов еще не противоядие от омэльнутости. У меня самого старик в генеалогии наследил, знаете ли, но кланяться в сторону Терканы от одного этого еще не тянет. Ни по утрам, ни даже после обеда.
  
  - Я верен своему отцу. А он всю жизнь положил на то, чтобы Сиятельные никогда больше не угрожали Терканнешу.
  
  - Какую именно жизнь, господин Норхад? Как будто у него их за эту тысячу лет мало было. Последняя так вообще яркая и красочная. С нападениями на храмовые города и резней союзников. Слушай-ка у меня тут война на дворе, мне некогда, назови более серьезную причину, чтобы я не верил этому старому черту, Доннхаду!
  
  - У него рожа пятнистая. - добавил старый черт, довольный и щербато улыбчивый. - Если я еще хоть что-то понимаю в нетопырях, он несколько лет шарился по Карантинным землям, отемнитель еще не сошел. С ним огарок, чудной слишком. Меднокожий отравлен магией, как законтурец какой... А вот девка ничего.
  
  - Мы носители и зверолюди, нам не с чего помогать ордену, - еще раз указал очевидное Аэдан. Вот только князь внезапно стал еще более недружелюбен. Обвинитель заметил и возликовал.
  
  - Зверолюди? Пфа, не смеши меня. Когда это кого останавливало? Да и какие это, тьматерь вашу за ногу, зверолюди. Этот что ли?
  
  Доннхад указал на гильдейца.
  
  - Варау. Пьянь с лишними ногами. Они до сих пор уважают проклятый Дом!
  
  В следующее мгновение когтистый палец нацелился в Ханнока:
  
  - А это вообще северный скот! Прикидывается нашим, штаны даже нацепил, но акцент не спутаешь. И клеймо у него на плече! Он напал на меня!
  
  "Жаль, что у меня в руке была палка, а не копье!" - подумал сарагарец. Не удержался и рявкнул:
  
  - Мы с вами шли от границы! Орден гнал нас также, как и вас! И убили бы, если б догнали!
  
  - Ха! Отличное прикрытие. А что до опасности - так когда это золотокожие ценили жизни своих рабов и подхалимов?
  
  Ханнок зарычал, забыв где находится. Он рванулся вперед, мечтая порвать эту мерзкую однозубую морду на части. Но по пути его ударил по ногам чешуйчатый хвост. У змеелюда оказалась отменная реакция. Сарагарец покатился по земле. Когда встал, встал, то обнаружил перед носом наконечник копья. Пришлось замереть на месте.
  
  - Вот видишь, что он творит, Соун Санга! - седой зверолюд стоял, скрестив руки на груди. Ханнок не добежал какие-то два шага. - Слушай больше - этот Кан-Каддах обещал порезать меня на части, если я не позволю им идти с собой!
  
  - Это правда?
  
  - Да, - глухо сказал Аэдан, - Но только потому, что до этого этот рьяный подстрелил моего человека.
  
  Даже с бронзой у морды сарагарец все равно обратил внимание на формулировку. "Моего человека". Очередное напоминание, как за последние полгода у них у всех изменилась жизнь. Интересно, мог ли почтенный доктор целительских наук предположить, что окажется раненым у стен варварского города, да еще на службе то ли у законтурного аристократа, то ли у демонского сына?
  
  - Мой человек и сейчас лежит здесь раненым. Господин мой, я прошу дать нам убежище, позволить перевести дух, залечить раны. Если понадобится, пленниками. Отправьте потом весть моему отцу в Теркану, он заплатит выкуп за нас.
  
  Князь вздохнул, посмотрел вдаль, на свои земли. Над кронами деревьев вдалеке как раз сверкнула очередная вспышка, ветер донес отголосок магического удара.
  
  - Твой отец гораздо ближе, чем ты думаешь, Аэдан Норхад. На моих землях, между прочим. Мать-тьма, до чего же ты не вовремя. Хашт! Забери у этих оружие и запри где-нибудь. Потом разберемся.
  
  Змеелюд качнул копьем перед Ханноком. Тот понял знак, осторожно вытащил меч из ножен и кинул на землю.
  
  - Укульское литье! - заметил чешуйчатый. Нехорошим таким тоном.
  
  - Трофей, - буркнул в ответ Ханнок.
  
  Остальные также лишились снаряжения. Отобрали даже кинжал у Сонни. И руки связали. А затем под присмотром змеелюда повели в город.
  
  - Ну и куда ты полез? - шепнул сарагарцу Караг, когда оказался рядом. Сердито, явно переживал за фамильное сокровище.
  
  - Устал, - в тон сказанному отозвался Ханнок.
  
  - Тихо вы! - по-горски рявкнули сзади. Между лопаток кольнуло острие копья.
  
  Они прошли под аркой ворот и оказались в нижнем городе Кохорика. В любое другое время сарагарец бы не упустил возможности поглазеть по сторонам. Было на что - архитектура, одежда, да даже их суровый провожатый - по грязной городской мостовой он ползти брезговал и топал вперед на всех четырех, смешно выгнув длинную спину.
  
  Ханноку теперь хотелось лишь рухнуть на кровать, пусть даже это будет циновка пленника и закрыть глаза. Мельтешащие вокруг горцы, готовившие город к осаде, жутко раздражали.
  
  Вначале показалось, что их отведут в башню - Сиятельные строили с размахом и любили подземные коммуникации. Наверняка и для пленников нашлась бы уютная камера. Но Хашт свернул на боковую улицу, задолго до центра города. Внезапных пленных загнали в полузаброшенное убежище от магии, с толстыми каменными стенами и маленькими окошечками под самой крышей.
  
  - Сидите здесь, не дурите, - сказал им змеелюд и громыхнул освинцованной дверью. Их пожитки остались снаружи, на милости местных.
  
  Сонни вздрогнула, осознав это и метнулась к входу. Ударила по дверным доскам кулаком, так что отшибла руку и сама это не сразу заметила:
  
  - Эй! Тут ничего нет кроме циновок и бочки с водой! Вы обещали оказать нам помощь!
  
  - Князь вам ничего не обещал, - рыкнул снаружи Хашт. Цокот его когтей и шаги нормалов стали удаляться. Но кого-то наверняка оставили приглядывать и искушать князя попытками выбраться явно не стоило.
  
  Впрочем, как только настроилось зрение Ханнок понял, что Сонни была все же не совсем права. Помимо бочки, лавок и циновок, внутри оказались люди, тихо сидевшие у стен. Судя по одежде и внешности - неместные, наверняка горожане согнали их сюда пока готовили Кохорик к осаде. И даже несмотря на ярость по отношению к Доннхаду и собственное плачевное положение, сарагарец не был так уж уверен в том, что осуждает за это горцев. От пусть и удаленного общения с Орденом у самого начала просыпаться паранойя.
  
  Сонни суетилась рядом с положенными на пол носилками, но без инструмента и лекарств мало чем могла помочь. Ньеч к счастью перестал истекать кровью еще у ворот, оставался в сознании. Даже умудрялся давать указания, слабым, но уверенным голосом. А потом оказалось, что о них все же не позабыли. Дверь скрипнула и в убежище вошли три человека. Демон-стражник, при оружии, пожилая женщина-нормал и огарок. Чудной, высокий и длинноволосый, массивный, в штанах, если б не глаза, Ханнок принял бы его за обычного старика. Глаз, вернее - правую половину морщинистого лица скрывала полумаска.
  
  - Кто тут у нас больной? -пробасил южный сородич Ньеча, наставив на них всех, полупленников, лакированный ящичек, черный и длинный.
  
  - Я, коллега, - слабо улыбнулся Ньеч.
  
  - А чего голос такой странный, брат? - удивился одноглазый, - Шелестишь, словно и не таваликки...
  
  - Болеет, - скупо отозвался Аэдан, - Мы будем благодарны вам за помощь.
  
  - Э, сейчас, сейчас... - горный лекарь глянул на рану, неодобрительно цокнул языком, - Кто ж его так, северные скоты?
  
  - Почти, - вновь полуправда от Кан-Каддаха. Если подумать, злосчастная деревня на утесе и впрямь была к северу от города.
  
  - Тьолль! Вот мерзавцы! - громыхнул здоровяк, - Люди, давайте, вытаскивайте его на улицу, из-под свинца. Колдовать буду!
  
  - Хашт озлится, - заартачился стражник, - Сказал, они тут должны сидеть. Как бы дружками белым плащам не оказались.
  
  - Хо, будто я ему позвонки не вправлял, когда он еще молодым змейком под колесницу попал. Ты еще скажи, друг мой, что это не тебя у мамки принимал, когда ты рога начал отращивать прямо у нее в животе...
  
  - Хорошо! Хорошо! Сейчас помогу!
  
  - Все равно скоро жарко будет, - продолжал гулко бормотать южный огарок, - Орденцы с ума посходили, уже на город лезут. Прямо в нашу сторону. Такие забавные - в полотенцах и сандаликах! Так что я тут, на дворе точку организую, чтобы далеко тащить наших героев не пришлось.
  
  - Прямо на нас? - обеспокоился демон-стражник.
  
  - Да говорю же, дурные! Совсем дурные! - хохотнул лекарь.
  
  Ханнок подумал и согласился. А еще решил, что нет, орденский лорд-командущий все же не гений, а обычный ретивый, вообразивший себя Саэваром, берущим с налета города. Одним концом улица с убежищем и впрямь упиралась в крепостную стену - сарагарец заметил, прежде чем затолкали внутрь. И насколько он мог судить по своему опыту, с этой стороны подход к Кохорику был едва ли не самым неудобным.
  
  - А еще куда они идут, не знаешь? - спросил горец.
  
  - Этот десятничек с улицы бондарей, все забываю его имя, сказал - на восточный бастион. Если не врет, то там тоже будет весело! - безмятежно отозвался одноглазый. Нет, похоже он совсем онгатаился. И уже нравился этим Ханноку.
  
  - Коллега, что это вы делаете? - неожиданно сказал Ньеч. Сквозь дверной проем Ханнок видел, как южанин склонился над его носилками и водил руками, ну прямо как сам отомолец в горячей долине.
  
  - Сканирую! - подтвердил рогатую догадку волшебник.
  
  - Это же дикая магия! - голос у Ньеча стал встревоженным, сдавленным. Была бы вся ситуация чуть менее пугающей, северный зверолюд бы даже позлорадствовал.
  
  - Натурально - дикая! - охотно подтвердил одноглазый, - Другую не привечаем. Кстати вот ты, друг, какой-то возвышенный весь. Прямо-таки сияющий! Где это тебя так облучило?
  
  - Орден, - подсказал Аэдан, - Друг, ты делай свое дело и не вреди...
  
  - Да ладно, мне до ваших нетопыриных заморочек дела нет! Северных, кстати, тоже, - отмахнулся как-то уж слишком проницательный южанин, - Так уж и быть, почищу заодно. Радость моего ока, ты синьку-маголюбку захватила?
  
  - Обижаешь, яблочко мое печеное, обижаешь! - пришедшая с ним женщина тоненько хихикнула и достала пакет с синим порошком. Знакомым с виду.
  
  Горный таваликки кивнул и сел прямо на ноги пациенту, придавив немаленьким весом. Женщина уместилась у изголовья, протянула звероврачу палочку. Северяне встревожились.
  
  - Коллега, я бы предпочел, чтобы вы ограничились физической практик-о-о-а!
  
  Ньеч внезапно выгнулся и заорал. Женщина ловко сунула ему деревяшку между зубов, навалилась руками на плечи, легко удерживая в лежащем положении.
  
  - Прекратите! - крикнула Сонни. Подорвалась с места, кинулась к двери. Ханнок увидел, как стражник нацеливает огнестрел и сцапал девушку в обхватку.
  
  - Пусти меня, козел! - за свою заботу сарагарец получил локтем в нос. Зло рыкнул, перехватил надежнее. Свою ошибку давать повторять другим он не собирался.
  
  - Успокойся, так ты ему не поможешь! - и впрямь, как-то внезапно в поле зрения появилась еще пара вояк в кохорикайской броне. Видно, стояли все это время у стены.
  
  А потом Ханнок сам едва не впал в амок. На его глазах дикий маг провел рукой над раной. Не было ни янтарных искр, так любимых магами Укуля, ни даже свечения. Просто края вновь разошлись, плеснув алым, а затем сам собой вспучился наружу и шлепнулся в подставленную ладонь кровавый комок. Кровоток, впрочем, тут же иссяк. Ханнок почти ждал, что рубец так же быстро и залечится, оставив здоровую, гладкую кожу, но южных чудес хватило лишь стянуть рану обратно. Или живодер решил, что и так достаточно.
  
  Ан нет, не решил.
  
  - Тьолль! Глубоко засела, но ничего, справился. С огнем играли, почтенный. Свинчок-то совсем рядом с артерией воткнулся, а вы его магией закрепили. Высшей, да по нашей-то погоде... Отважно, но глупо.
  
  Ньеч возмущенно замычал.
  
  - О, вижу, что силы у тебя еще есть, братишка ... Хорошо. Продолжаем.
  
  Дикий положил пальцы пациенту на виски. Закрыл глаз.
  
  - Что тут у нас? Значит с детства спиной страдаем... Понятно, частая у вашей линии проблема. Ага, вижу, ваши лекари закрепили вот тут и тут... Ну кто же так делает! Бедные недоучки, как же вам не везет. Сейчас, сейчас... Дорогая, помоги его перевернуть.
  
  Ньеч опять задергался, лицо перекосило, похоже на этот раз от ярости, не боли. Глаза на долю мгновения сверкнули янтарем. И тут же погасли, он разом обмяк. Южанин дернулся, но покачал головой.
  
  - Как грубо. Чего ты этим, интересно, хотел добиться? Ладно, сканируй и учись.
  
  Южанин сцепил руки, закаменел лицом. Ньеча словно схватил невидимый гигант, мотнул по лежанке из стороны в сторону. Щелкнуло. Хрустнуло.
  
  Здоровяк утер пот со лба, слабо улыбнулся:
  
  - Вот, уже лучше. Акробатом тебе не бывать, сам знаешь, но спонтанного отключения поддерживающей магии под действием фона больше бояться не надо. Руку, долечишь сам, не дилетант, чай. Сейчас съешь пригоршню синьки, остальное заваривай каждый вечер по щепоти, в течение двух осьмидневок. Доброго дня.
  
  - Клюковка, - неожиданно сказала женщина, - Ты точно ничего не забыл?
  
  - Ах да, - здоровяк наугад выцепил из кармана еще пакетик, - Вот. Легкий анестетик от магии.
  
  - Душа моя, в следующий раз дай его пациенту ДО процедуры...
  
  - Непременно!
  
  Дикий поправил маску, сложил руки в молитвенном жесте и поклонился, разом Сонни, Ханноку и уже зашевелившемуся звероврачу.
  
  - Добро пожаловать на Юг!
  
  На землю капнуло красным.
  
  - Не бережешь ты себя, душа моя, - неодобрительно сказала женщина.
  
  - Увффы! - покаянно хлюпнул дикий, задирая голову и заталкивая в ноздрю вату.
  
  Ханнок решил наконец отпустить девушку. Той хватило выдержки не броситься на помощь обожаемому учителю, тем более, что того уже перевернули обратно и он смотрелся вполне осознанным.
  
  - А тебе помочь не надо, рогатый друг? - прогнусавил горный лекарь. Оба присутствующих демона, местный и импортный, синхронно вздрогнули.
  
  - А почему вы спрашиваете? - рискнул уточнить Ханнок, когда стало понятно, что пара этих слуг Иштанны смотрит прямо на него.
  
  - У тебя дыра в крыле, свежая, - сказал здоровяк.
  
  - Какого? - опешил зверолюд, - Я ничего не чувствую!
  
  Судорожно попытался вывернуть крыло так, чтобы увидеть. С грехом пополам удалось. И впрямь - рядом с когтем, чудом не задев тонкие костяные "фаланги", в перепонке зияло отверстие. Кровь уже даже успела неаппетитно запечься. И естественно, рана тут же зажглась болью, почти как только что полученная.
  
  - И вы мне не сказали? - прошипел зверолюд, давя желание высказаться куда крепче.
  
  Шаи и Сонни переглянулись.
  
  - Я думала это сложно не заметить!
  
  - Согласен!
  
  - Бывает, - а это уже Аэдан, мрачный и загадочный. Ханнок разом перестал злиться и начал нервничать.
  
  - Ну, если не надо, я тут посижу, снаружи, - сказал огарок.
  
  Пока сарагарец размышлял, не лучше ли все-таки наступить на горло недоверию и попросить о помощи, со стороны стены начал нарастать шум. И до этого был слышен барабанный бой, зов укульских горнов и крики. Теперь стало окончательно понятно, что осада с самого начала не планировалась, только прямой штурм. Странно все это, очень странно, даже изолированные от всего света фанатики и те должны же понимать, что этим ничего не добьешься кроме растраты людей...
  
  Впрочем, нельзя сказать, что нападающие не пытались. Несколько раз звучали характерные хлопки от боевых заклинаний, слышные даже поверх нгатайских выстрелов. Дверь в убежище закрывать второй раз не стали, по настоянию лекаря, обеспокоенного затхлым воздухом, и Ханнок мог наблюдать за реакцией горожан. Пара лекарей, стражники и прибившиеся ко всему этому общинники заинтересованно смотрели в сторону стены. И химера не покидало ощущение, что там не смертный бой гремит, а разыгрывается пьеса. Еще бы перекус с выпивкой захватили, дикари.
  
  - Бестолочи, ну что за бестолочи... - качала головой женщина.
  
  Свистнуло, громыхнуло, одноглазый хлюпающе хохотнул.
  
  - Палить по башне волшбой? Неудачники. Не зря, не зря князь потратился на тех каменщиков из антимагической гильдии...
  
  - Во, кувшины с нафтой потащили! Сейчас припарку поставят! - оскалился демон-стражник.
  
  Даже отсюда было слышно, как снаружи, под стеной, нечеловечески закричали.
  
  - Ох, хороша похлебка!
  
  Ханнок увидел, как вскочил лекарь. Секунду спустя со стены подтащили носилки со свежим раненым.
  
  - Ну что там у вас? - между делом и стонами спросил дикий маг у носильщиков. Те затараторили, на пару, возбужденно, перебивая друг друга.
  
  - Представляешь? Эти сияющие идиоты прут прямо на стену! Даже лестниц с собой почти не взяли! Ни осадных башен, ни сап, даже лестниц на всех не хватает. Вот болваны, а? Я таких удобных мишеней с последнего праздника стрелков не упомню! Если бы не этот их дурацкий магический экран, всех бы уже перещелкали. Ну я посмотрю как долго они смогут его продержать по такой погоде. И как они будут прикрывать им тех, кто наверх лезет.
  
  - Не нравится мне это, - сказал Аэдан.
  
  Снаружи услышали. Ханнок заметил, как рогатый стражник досадливо поморщился.
  
  - Да брось, нетопырь, не все же...
  
  Он не договорил. Потому как мир взорвался.
  
  За последнюю треть сезона Ханнок повидал и наслушался множество разных взрывов. Ярость огненных гор, вспышки боевой магии, проснувшиеся городища Сиятельных... И то ,что ударило по его ушам сейчас, уступало разве что извержению Нгаханга. И то ненамного. И тогда он хотя бы успел к ударной волне хоть как-то подготовиться.
  
  Толстые стены убежища дрогнули, людей снаружи повалило на землю. Зажимающий уши сарагарец увидел, как кусок камня начисто снес одному из бойцов голову. Следующая глыба пробила свинцовую крышу, упала на пол совсем рядом с носилками Ньеча. На ладонь правее бы и лечение точно бы пропало втуне. Прочие обломки застучали по земле - крупные, серые и красные, местами от явно тесаного камня и кирпича. Чем бы не был вызван этот удар, он пришелся прямо по стене.
  
  А потом один из запертых с ними горожан встал с пола. Шатаясь, на ходу наматывая на руку невесть откуда взявшийся желтый шнур вышел на улицу.
  
  - Эй, северянин, идем со мной!
  
  Ханнок, все еще пришибленный, встал, держась за стену последовал за горожанином. Подошли к стражнику, из демонов, как раз пытающемуся подняться. Ханнок, соловело хватающийся за голову, чуть успокоился - все же есть еще у людей правильное поведение. Чувство взаимопомощи, даже несмотря на войну и то, что самого заперли по подозрению...
  
  Человек с желтым шнурком подобрал меч и неаккуратно всадил его стражнику в шею. Тот схватился за горло, раня пальцы о свой же клинок, но быстро затих.
  
  За спиной у Ханнока вспыхнула потасовка. Не оглядываясь - Аэдан с гильдейцем умелые вояки, справятся, сарагарец заозирался, ища оружие. Человек со шнурком вскочил, рывком развернулся, держа в руке окровавленный клинок.
  
  - Тьма! Так вы не из Ордена?
  
  Ханнок молча ударил его когтями. Попал, все же противник явно гражданский, не из умелых бойцов. Сарагарскому демону только легкий порез достался, прежде чем убийца схватился за окровавленное лицо и завыл. Даже меч выпал из руки. Весьма кстати. И хорошо, что привычный, прямой, к местным вогнутым лезвиям северянин все еще не был приучен. Еще мгновение спустя к раскроенной морде добавилось с ладонь бронзы в животе.
  
  Быстро выдернув меч, Ханнок огляделся. Кусок стены в который упирался внешний конец улицы попросту исчез. Соседняя башня покосилась, шатер обрушился, балки торчали сломанными костями. В проломе уже кипела схватка, ошарашенные кохорикаи пытались выбить орденцев из города. И получалось у них плохо. Гости с севера явно хорошо подготовились к пирушке. Взрыв был направленным, волна и разлетевшиеся шрапнелью обломки ударили по самому городу. Те, что улетели в поле, отразил волшебный щит. И прикрываясь этим же щитом, выстроившись в фалангу, орденцы перли и перли вперед, отбросив уже ненужные лестницы.
  
  Дело защитников сильно осложняло предательство. Люди с такими же желтыми шнурками напали с тыла. Выскакивали из домов, добивали раненых бойцов, стреляли еще державшим оборону у стены в спину. Нормалы и разномастные зверолюди - сарагарец увидел второго в своей жизни варау, на этот раз рыжего, посылавшего в горцев стрелу за стрелой. С уже виденной по Карагу феноменальной меткостью. Из склада ближе к стене вылезла и группа одоспешенных стрелков, в добрых кирасах и шлемах. Предводительствовал высокий воин в резной маске. Но большинство друзей Ордена были не столь умелыми и снаряженными - так, торговцы и мастеровые, нахватавшиеся верхов искусства войны по ополчениям, прямо сейчас вооружавшиеся мародерством.
  
  И все это под крики "Ютель! Ом-Ютель снова будет править миром!". Их укулли был ужасен, Ханнок даже с теперешней пастью и то внятней говорил. Вот и довелось, похоже, свидеться с теми самыми культистами, которых они обсуждали с Аэданом.
  
  Долго разглядывать сцену сарагарцу не дали. Конечно, основное внимание культистов было направлено на стену, но кое-что перепало и их многострадальной группе. Углядев, наконец, вспоротого товарища на окровавленной мостовой, к Ханноку кинулось сразу несколько предателей.
  
  - Умри, нетопырь!
  
  Ханнок категорически не согласился с таким предложением. Самый рьяный из нападающих заорал, схватившись за свежую культю и сарагарец сам удивился, даже немного испугался собственной расторопности. Второй отвлекся на выскочившего Аэдана. А вот с третьей, неожиданно, возникли очень большие проблемы.
  
  Нет, дело было вовсе не в мастерстве владения оружием. Девица оказалась неплоха, сноровиста, но не более того. На нгардокайских войнах Ханнок пережил куда более зубастых противников. Но клятое, родное воспитание мешало химеру резаться с женщинами. Вроде бы вопрос жизни и смерти, но сейчас он заартачился, лишь парируя удары и пятясь назад.
  
  - Отвали!
  
  Кланг!
  
  - Уйди!
  
  Дзанг!
  
  Горянка наступала с яростью избранной. Ее меч так и мелькал, рука с каждым отбитым ударом все тяжелела. Серые глаза горят, белые зубки скалятся. Милое, даже несмотря на татуировки и брызги чужой крови личико так и пышет свирепостью.
  
  - Пожалуйста!
  
  Хрясь!
  
  Доигрался. Культистка и врезала ему оковкой щита по морде. Мир поплыл и Ханнок завалился назад, выронив меч. Мостовая неласково поприветствовала его рога и затылок. На распластавшееся по земле крыло тут же кто-то наступил. Похоже, Аэдан, тоже сцепившийся в нешуточном поединке.
  
  - Ом-Йутер тарйа-кэ! - почти завизжала фанатичка, - Я посвящаю тебя Владыке!
  
  Меч блеснул отражением от магического взрыва у стены.
  
  "Это должно звучать "Ом-Ютель, ке талья", невежа" - успел подумать Ханнок и зажмурился.
  
  Женский крик из экзальтированного стал прямо-таки мученическим. Добавилось рычание, жуткий хруст и треск. Ханнок рискнул открыть глаза и увидел, что на фанатичку напрыгнул Караг. Повалил, подмял и теперь увлеченно драл в красные лохмотья. Захотелось снова развидеть мир.
  
  - Так. Чего разлегся, Сарагар? - ворчливо отозвались откуда-то за рогами голосом Аэдана. Похоже, Так-Так тоже справился со своим противником.
  
  "Мы самые свирепые и славные герои Ядоземья!" - восхитился Ханнок.
  
  Соседняя крыша взорвалась огнем и осколками кровельного камня. Вместе с кохорикайским стрелком, лихорадочно перезаряжавшим огнестрел. Похоже, Орден прорвался-таки в город.
  
  - Уходим! - Аэдан цапнул его за руку, помог встать.
  
  Подняв голову, химер заметил, как в сторону центральной башни бежит Шаи, совсем уже не похожий на нобиля. И Сонни, ее шатало из стороны в сторону - может, ударной волной приложило. Но носилки она не выпускала. Рядом бежали, ковыляли, и даже ползли прочие горожане, которых зверолюд помнил по убежищу. Их сильно поубавилось.
  
  - Осторожнее! - рявкнул здоровяк-огарок.
  
  "А ты чего здесь делаешь?" - удивился драколень. И что-то в голосе лекаря и выражении его половинчатого лица заставило его обернуться. Зря, наверное.
  
  Дальний конец улицы перегородила стена щитов. Орден вползал в город длинной змеей, белой, золотой и бронзовой, по пути цеплявшей разноцветный сор из культистов. Предводительствовала троица коренных сиятельных, из магмастеров, впереди материальных щитов толкавших почти невидимый силовой. Незаметный, но вполне осязаемый - трупы и обломки дергались, когда он проходил поверх. Некоторые вовсе тащило дальше и дальше, словно прилипший к носу баржи плавучий мусор. Периодически в волшебный экран били стрелы и пули, но бессильно отскакивали прочь.
  
  Ведущий магмастер замедлил шаг, щит напротив него дрогнул, на мгновение расплылся. И сквозь истончившуюся преграду в их сторону полетел сгусток энергии. Оранжевый, с раскормленного хряка величиной. Ханнок похолодел - дома, на орденских стрельбах вдвое меньшим в щепу разнесли старый амбар, исполнявший роль цели. Что случилось с коровой, которую подорвали потом, остатками заряда, вспомнилось и вовсе не к месту.
  
  Дикий маг в полумаске внезапно взмахнул рукой, странно, словно зачерпнул что-то невидимое и бросил в подступающих орденцев. Нелепое движение - настоящему магмастеру не нужно кривляться, чтобы сплести заклинание. Но несущаяся в них сияющая смерть разом расточилась в воздухе. К немалому удивлению белоплащного колдуна - тот даже с шага сбился, застыл. Хоть золотое лицо и было скрыто защитной маской, сарагарец так и представил себе, как выпучились глаза, отвисла челюсть.
  
  - Да! Бей их! Порвем их! - взвыл химер.
  
  Когда огарок повернулся, Ханнок увидел, что красным течет уже и из второй ноздри. Почти хлещет, видимое лицо перекосило хлеще, чем у Ньеча. Здоровяк открыл рот, но лишь захрипел, застонал. Пошатнулся.
  
  - Да идем же! - вместо него крикнула женщина, бросившись поддерживать. Привычный к местным странностям Аэдан уже пристроился с другой стороны. И они все побежали прочь, вглубь города. Вернее - заковыляли, раненые, пришибленные. Но продвижение Ордена и впрямь сбилось с ритма, замедлилось на время, святые вояки опасались покидать защиту волшебного экрана. Лишь наблюдали как недобитые защитники отступают к башне. Малая передышка, но ее хватило.
  
  Мимо, в сторону нападавших, пробежали несколько воинов подкрепления. Опрокинули телегу, наставили на улицу ружья. За импровизированным укрытием скорчилась женщина, судя по глазам и лицу - тоже огарок. Она держала накопитель в руке, камень красного цвета, в отличие от укульских. Их спасителя, дикого мага, уже подхватили в четыре руки и понесли к центральной башне.
  
  До нее оказалось сильно дальше, чем хотелось. Со ступеней на террасу Верхнего города Ханнок едва не скатился вниз. Очередной за этот день выброс адреналина прошел, меч едва не вываливался из руки. Простреленное, оттоптанное крыло обвисло. Преодолев подъем почти ползком, зверолюд отдышался, поднял голову и напоролся на злющий, знакомый взгляд. Красноглазый и демонский.
  
  - Опять вы? Соун Санга, это опять эти орденские полюбовники?
  
  - Донхмв! - промычал дикий маг. Сплюнул кровью и повторил: - Доннхад! Это их враги!
  
  - Ха! - фыркнул неуемный демон.
  
  - Они дрались с орденцами, - сказала женщина. - А ты где был?
  
  - Молчи, ведьма!
  
  - Доннхад сидит здесь, и не делает глупостей, - внезапно и впрямь послышался голос князя. Уже откровенно злой, хотя все эти его то ли подданые, то ли вообще непонятно кто и впрямь вели себя не по северным правилам. Странные это земли.
  
  - Вон отсюда, все, в башню! Хал-Тэп, ты за них в ответе!
  
  - Да, князь, - прогнусавил лекарь и обмяк на носилках.
  
  Присоловевшего Ханнока начали пихать в сторону башни. Тащить за собой через площадь. Меч, впрочем, отбирать не стали. Наоборот, хлопали по плече, с чем-то поздравляли. Южане. Сарагарец с трудом мог понять, в чем дело. А вот кариатиду при входе в древнее здание отчего-то запомнил хорошо. Если судить по соседней, еще не затронутой рукой реставратора, новые владельцы перелепили стройную волшебную девушку в весьма... несиятельные формы. Узкое суровое лицо обзавелось приделанной улыбкой и пышной резной шевелюрой. Ее уже даже раскрасили. Наверх, на второй этаж, лез словно в тумане, но вот эта чушь из головы никак не лезла.
  
  Опомнился уже сидя на циновке между двух окон, с чашкой бульона в руках. Осмотрелся - ага, измученная молодежь, Шаи и Сонни, сидят рядышком, нобиль невидяще таращится в стену, как сам он, наверное, минуту назад.
  
  - Если горцы украдут мой лук, я тебя съем! - прошипел химеру Караг, диоритовой статуей застывший у переделанного в бойницу окна. В руках у него был огнестрел, древний, едва ли не досаэваровых времен. Даже фитиль к такому пришлось бы подносить вручную. Впрочем, калибр и длина впечатляли.
  
  - Я разумный, есть меня нельзя, - машинально пробормотал Ханнок, перевел взгляд дальше. Пара носилок с огарками, разными на вид, но сейчас отчего-то похожими. Аэдан и Доннхад, зло сверлящие друг друга глазами. Кан-Каддах, скрестив руки, облокотился на колонну, горный демон слегка подранным нетопырем сидел прямо на полу, рядом с бойницей. Разные, похожие, и слишком разные.
  
  Зала второго этажа была огромна, без перегородок, лишь с рядами колонн. Бойницы противоположной стены казались маленькими щелками. Наверное, так же выглядели первые, обжитые этажи Клыка Ламана. Кёлю, прожившему в его тени всю жизнь, так и не удалось там побывать, не хватало еще одной души для допуска. Ханноку это вообще не светило.
  
  Здесь было много горожан, видимо сбежались из кварталов со стороны пролома. И стрелки, тоже много.
  
  Ханнок посмотрел на чашку в руках, прислушался к выстрелам снаружи.
  
  - Тьма! Что я делаю? Нам надо...
  
  - Сиди уже, обормотень, - окоротил его Аэдан, - Без тебя разберутся.
  
  Снаружи громко ухнуло, хлопнуло, закричали.
  
  - Вот ведь настырные! - Караг половчее уместил неуклюжий огнестрел на подоконнике, хищно сощурился, прицеливаясь. Поднес фитиль.
  
  - Не стрелять! - рявкнул один из кохорикайских воевод на весь зал. Похоже, не одного гильдейца обуревало желание приложить нападавших. Шестолап разочарованно сморщил нос и поднял голову.
  
  - Щит! Не стрелять! - повторил воевода.
  
  - О, притормозили! - кентавроид решил хоть прокомментировать белых плащей, раз отстреливать не дают, - Вперед кто-то проталкивается.
  
  - Сдавайся, Соун Санга! Верни мне власть на городом! - всю залу заполнил спокойный, мягкий голос, исходивший, казалось, от самых стен. Говорили на нгатаике, с горским акцентом. Кохорикаи, воины и гражданские, повскакивали с мест, заозирались. Ханнок лишь поморщился - Орден любил пускать пыль в глаза.
  
  А вот Доннхада внезапно проняло. Старый демон зашатался, схватился за сердце.
  
  - Нет!
  
  Сделал несколько спотыкающихся шагов к бойнице, горожане быстро убирались с его пути. Даже Караг, гильдеец, привычный к всякому, и тот шуганулся с облюбованной огневой точки. Подхватил пищаль, насторожил уши. Доннхад навалился на тесаную из камня раму.
  
  - Нет!
  
  - Сагат! - отозвался князь. Его голос никто, конечно, не подумал усиливать магией. Так что он кричал, хотя и на редкость спокойно. Хотя агрессии в этом спокойствии едва ли не больше, чем в кинайском рычании за неделю до новой жизни.
  
  - Привет, брат! Я рад что ты вернулся, но зачем, скажи привел с собой этих? И ты что, совсем вежество растерял? Мог бы хоть устроить военный танец, прежде чем бить мне в спину!
  
  - Да вот как-то времени не было правильно организовать все, брат, - вновь отовсюду заговорил Сагат Санга.
  
  - Как ты мог? Как ты мог? Он же любил тебя больше! - Доннхад плакал, стучал рогами о белый камень. Ханноку даже стало его жалко. Совсем чуть-чуть.
  
  Сарагарец не удержался и, оттолкнув возмущенно заругавшегося Шаи, выглянул в соседнюю бойницу. Ругани стало больше, по крыльям долбанули несколько раз кулаками, и только тогда еще неопытный оборотень догадался их сложить. В освободившийся просвет тут же просунулось еще наблюдающих.
  
  Орденские войска еще больше напоминали змею, - они пробились на центральную террасу, выдавив защитников заклинаниями и щитом к самой башне. Авангард окружил магмастеров, клин занятый ими земли у лестницы, и походил на змеиную голову. Дальше ряды тянулись и тянулись до самой стены, единой, прикрытой магией линией. Блестели кристаллы - один в "морде", совсем рядом с магами. Другой по центру колонны. Один, совсем тускло с такого расстояния - в хвосте, у пролома. На полуразрушенной башне уже развевалось на ветру знамя Укуля. Деталей отсюда видно не было, но Ханнок и так отлично их знал - янтарный меч на белом фоне.
  
  Много, очень много народу. И слишком прочный и долго удерживаемый для этой промагиченной страны щит.
  
  - Брат, ты попрал мое право первородства! Я требую вернуть мне повязку Кохорика, его мечи и инструменты, соль и краски, пиво и картофель!
  
  Ханнок сощурился - вроде бы говорил человечек, отсюда казавшийся маленьким, стоящий рядом с троицей главных мастеров магии. У бедра он держал снятый шлем-маску. Химер решил, что уже видел его, возглавлявшим отряд культистов у пролома.
  
  - Ты не будешь указывать мне, брат! Ты сын наложницы, пытавшейся убить нашего отца и трон по праву принадлежит мне, сыну его главной супруги! Уходи на свой восток, пока можешь!
  
  - Брат, не хочешь по-хорошему, погляди на моих почтенных союзников! Они горят желанием принести справедливость в эти земли!
  
  Орденцы по команде вскинул мечи, рявкнули в унисон. Глоток было столько, что даже чирикающий законтурный язык прозвучал по-настоящему грозно. Мечи ударили по щитам.
  
  - Узри, брат, содрогнись!
  
  - Да что они делают, тьмать их? - послышалось, тихо и совсем рядом голосом Аэдана. Зверолюда пихнули в бок и он понял, что опять загородил обзор. Смутился, чуть подвинулся. Теперь один из наблюдателей совсем точно опознался как пятнистый Кан-Каддах.
  
  В целом, сарагарец был согласен с его оценкой. Так удачно начать штурм и теперь тратить время на диалог? Не по нгатайски, совсем, не по нгатайски. Практичные дети Кау и Нгаре любили ритуал с риторикой, но до и после, а не во время войны. Укулли, с другой стороны...
  
  А потом он пригляделся и понял, то навидавшийся укульских порядков вживую дедядя говорит совсем не про белоплащных. Некоторые из культистов за время штурма стянулись в группки. Иные мигрировали к краям "змеи". Большинство было снаряжено куда лучше прочих бунтовщиков, и стиль их доспехов напоминал этого Сагата, любителя поговорить. С такого расстояния сложно было определить точно, но на боковых улицах вроде бы засновали тени, тускло заблестел металл.
  
  - Но прежде всего, брат, во славу Ом-Ютеля... Верни мне мое оружие!
  
  Распалившись, мятежный родич оттолкнул орденского щитоносца. Вышел вперед, несмотря на предостерегающие крики магов. Пошел дальше, за пределы защитного купола. На ходу стукнул в грудь, четыре раза, со стороны сердца. За его спиной волшебники стянули брешь в экране обратно.
  
  - Верни! Мне! Мое! Оружие!
  
  Сарагарец углядел еще кое-что. За спиной у Соуна свернулся в клубок змеелюд, незаметный снизу, загороженный дружиной. В одной руке лук, вторая держит стрелу, даже отсюда был виден матерчатый, синий колпачок на наконечнике.
  
  - Ты! Демонское отродье, носитель рогов, кого ждут копыта! - заругался князь, - Убийца, бьющий людей, ты...
  
  Сзади, за крыльями закричали, раздался влажный звук, с которым бронза впивается в человека. Ханнок повернул голову и увидел, что на полу лежит один из горожан. В его руке был серый кристалл, у стоящего над ним княжьего дружинника - красный клинок.
  
  - Тьма, золоторожие могут заподозрить... Скажите владыке, срочно!
  
  Ханнок отчего-то сразу понял, что это неважно, а вот вернуться взглядом на площадь - бесценно. Один из моментов, которые потом называют историей.
  
  Мятежный Сагат шел вперед. Соун ругался.
  
  - Ты, утуджейская кровь, половина родства... да забирай.
  
  Князь кинул брату тяжелый двуручный чекан. Силища у него была неимоверная - оружие долетело. У Сагата таковой оказалась реакция - он поймал. И тогда Хашт, княжий змей, разом распрямился, как пружина цвета меди, во весь длинный рост. Наложил стрелу на тетиву огромного лука и выстрелил. Колпачок упал на мостовую. Одновременно, маги ударили волшбой. По Сагату, даже не врагу. Тому хватило времени лишь развернуться и выставить чекан бойком вперед. Защитный жест, даже в чем-то жалкий. Как и змеелюдский выстрел. Ну что может нгатайский примитив против высшего искусства?
  
  Оказалось, очень и очень много. Оба оружия были сделаны из стали.
  
  Волшебный огонь при столкновении с чеканом Сагата, не причинив тому никакого видимого вреда вреда стек на землю. Хотя княжий братец и заорал, зло, словно от боли. Боек раскалился до красноты, но длинная рукоять спасла от ожога.
  
  Змеелюдская стрела набрала высоту, а затем канула вниз, с разгону пробив защитный экран, вспыхнув на долю секунды и воткнувшись аккурат в головной кристалл. Грянул очередной взрыв, магов отбросило прочь как позолоченные куклы, щитоносцев повалило на землю.
  
  В середине улицы на крышу внезапно вспрыгнула маленькая рыжая фиругка с луком. С избытком лап. Почти тут же разлетелся на смертоносные осколки центральный камень. Ханнок почти ждал того, что и у пролома сейчас рванет, но нет, лишь какая-то суматоха, вспышки не последовало.
  
  Но даже и двух третей коварства хватило, чтобы нанести Святому походу непоправимый урон. Многих посекло осколками, спалило взбесишейся энергией. Та на всех диапазонах била между двух разрушенных кристаллов, выпивая жизнь у попавших под прямой удар, заставляя золотокожих бледнеть и падать в обмороки даже в стороне. Мнимые культисты секлись с воинами Ордена и культистами настоящими. Некоторые заскакивали в дома, закрывали двери и стреляли из окон, с резных балконов, черепичных крыш.
  
  А главное - волшебный экран заискрил и погас.
  
  - Тей! Х-о-о!
  
  Центральная башня окуталась пороховым дымом. Из бойниц полетели пули, стрелы и целые ядра. Сбоку зашумело, заклацало. Ханнок скосил глаза, увидел, как Доннхад скачет от радости молодым козлом, громыхая копытами по дорогому дереву пола. Лезет брататься к ощерившемуся гильдейцу. Караг отпихнул его прикладом, воткнул дуло в бойницу и поднес фитиль.
  
  Почти тут же сарагарец сам получил кулаком между крыльев от нетерпеливого кохорикайского стрелка. Пришлось бросить удобный наблюдательный пункт, пропустить огнестрельщика вперед. Но зверолюд еще успел заметить, как княжья дружина, во главе с братьями атакует так и не пришедших в себя врагов. И как чекан в руках старшего, но непрестижного, одним ударом разбивает кирасу магмастера вдребезги, словно та сделана не из не прочнейшего магического стекла, а из обычного.
  
  Ханнок побежал к лестнице вниз, но почти сразу его остановил Аэдан.
  
  - Куда собрался? Они сами справятся!
  
  - Я хочу драться! - взвыл Ханнок. И куда девалась усталость? Кан-Каддах глянул на него, коротко и жестко. Остановил рукой на плече ближайшего огарка, из кохорикайских. Женщину, судя по чертам морщинистого лица.
  
  - Ты доктор?
  
  - Да.
  
  - Звероврач?
  
  - Да.
  
  - У моего друга амок, усыпи его. Сможешь?
  
  Женщина кивнула.
  
  - Эй! Ты чего? - возмутился и чуть испугался Ханнок. Отскочил в сторону, но тут же, как обычно - неуклюжий, врезался в одного из горожан. Упал. Почти ожидал, что женщина-огарок околдует его каким-нибудь диким заклинанием, но та просто достала духовую трубку.
  
  - Тьма с тобой! Уговорил. Я здесь останусь!
  
  Аэдан лишь кивнул, без торжества или снисхождения.
  
  - Ты точно не хочешь спать?
  
  - Хочу. Но не дротиком же!
  
  Женщина, не говоря ни слова, сунула ему в руку фляжку и ушла. Сосуд оказался подписанным надписью "Успокоительное".
  
  - Что это вообще было? - рыкнул зверолюд Кан-Каддаху.
  
  - Я и впрямь решил, что у тебя амок. Симптомы похожи. Вторая молодость. Не закатывай глаза - потом объясню.
  
  - А если я отравлюсь? - Ханнок недоверчиво понюхал откупоренное горлышко.
  
  - Я заберу ее голову - устало сказал Аэдан, - Если не будешь пить, отдай мне.
  
  "Такую потеху пропускаю".
  
  Ханнок вздохнул. И впрямь, лезет в голову всякое. Сел на циновку, сделал несколько глотков и закрыл глаза. Усталость быстро вернула сданные было позиции.
  
  Проснулся Ханнок, когда в восточные окна уже светило солнце следующего дня. Проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Встрепенувшись, вскочил, и, едва не шмякнувшись с заскользивших копыт, очнулся, наконец, полностью.
  
  - Да тихо ты! - зашипел Аэдан, - И сойди с моего сапога!
  
  Зверолюд смущенно переставил ногу.
  
  - Что произошло, пока я спал?
  
  - Кохорикаи выбили Орден из города. Нарезали много бритых голов. Только что объявили, что гражданские могут расходиться по домам. Вот-вот должна вернуться горская знать, и надо испросить у кого-нибудь покровительства, пока не загнали еще в какую дыру. У отца тут была пара знакомых, есть кому напомнить о нетопыриных одолжениях...
  
  И впрямь, горожане шустро скатывали циновки, подхватив узлы с самыми ценными пожитками, снесенными в башню, спешили к лестнице вниз. Стоявшие у ее начала дружинники следили, чтобы исход населения со второго этажа не перегораживал проход полностью. Потому как в обратную сторону несли и несли носилки с ранеными. Половина этажа уже превратилась в импровизированный лазарет. Ханнок понял, что настойка была и впрямь хорошей - его не разбудили стоны и крики. А может он просто так сильно устал.
  
  На лежанке рядом сидел Ньеч, мрачный, но уже способный держать спину. Даже более того - когда ему помогли встать и опереться на костыль, то не падал, лишь слегка шатался. Заделанная магией рука все еще висела на перевязи. На соседней циновке расположился дикий маг, Хал-Тэп, скрестивший ноги и вкушавший - другое слово тут не подходило, лапшу из расписной пиалы прозрачной красной вилкой. Заткнутый ватой нос ему не мешал, явно из-за наработанной привычки. Хал-Тэп смотрел на северного сородича с благодушием хирурга-живодера, отрезавшего нечто ценное, но искренне гордящегося тем, что пациент теперь может сделать отличную певческую карьеру. И даже почти уверившим в этом мученика - Ньеч с чего-то смотрел на него с огромным уважением. А еще рядом стояла "их" молодежь, такая же встрепанная, как сарагарский химер - видно тоже приложились к сонной фляжке.
  
  - Долго вы еще все? - потерял терпение Кан-Каддах. Пнул ногой нечто черное и урчащее, тут же развернувшееся в очень злого шестолапа. Нервы у всех в их отряде уже были ни к отцу-мраку - Аэдан едва не получил за свою жаворонковость острыми когтями. И Ханнок с трудом удержался, чтобы добавить еще и от себя - мир продолжал противно размываться в глазах и плыть по часовой стрелке. Хотелось снова лечь и забыться, а не заниматься дипломатией. Но сегодняшний амок, если, кончено, это был амок, удалось подавить.
  
  С лестницы зазвучали голоса, особенно громкие и веселые. Аэдан тяжело вздохнул.
  
  - Так. Понятно. Князь возвращается. Значит, обращаться будем сразу к нему.
  
  - Здорово ты того щитоносца раскроил, брат! - мягкий, опасный голос. Соун Санга.
  
  - Ты тоже еще не забыл, как за меч держаться, брат, - этот голос зверолюд также уже знал. Хотя без усиления магией он звучал чуть по-иному. Человечнее как-то, и сильно более устало. Сагат Санга.
  
  Вначале на второй этаж вполз медный змей, Хашт-лучник. Недобро осмотрелся, но опасного, похоже, ничего не увидел. Затем на вершине пролета показались владыка города и его коварный родич. Отсюда, с ближнего расстояния, Сагат производил куда менее внушительное впечатление, чем, когда атаковал магмастеров. Ханнок удивился, как мало он похож на брата, разве что высоким ростом и цветом волос. В остальном - противоположность. Жилистый, почти тощий. Скуластый, с острым орлиным носом и выпирающими вперед резцами. Глаза глубоко посажены, водянисто-голубые, смотрят вроде бы рассеяно, но зверолюд отчего-то был уверен, что вся зала была просканирована быстрее и лучше, чем справился бы Ньеч со своей магией. Налобная повязка куда уже, чем у брата, не княжья - вождеская. В нее были вплетены наконечники стрел, остриями вниз. Доспехи посечены и обожжены, как, впрочем, и у брата.
  
  - Ты был весьма убедителен в своей роли, - между тем сказал князь, - Когда взорвалась стена я почти поверил, что ты и впрямь решил голову обрить.
  
  - Брат, мы оба знаем, что если бы я захотел тебя скинуть, то смог бы обойтись без Ордена. И уж тем более без культистов.
  
  Ханнок почти ожидал, что Соун озлится, раскричится. Но тот лишь запрокинул голову и расхохотался, на весь зал.
  
  - Фанатичные бестолочи, - продолжил мнимый предатель, - Я вот не пойму, с чего они решили что я обязательно нуждаюсь в их помощи. Что тут же брошусь выдергивать из-под тебя отчцву циновку, стоит им поманить меня своей поддержкой. Даже укулли и те осторожнее. Они все-таки не настолько мне доверяли, чтобы посвятить во все свои планы. Я даже не знал, что в стене был резонатор. Мой человек осмотрел пролом и нашел там следовое излучение. Похоже, заложили еще при перестройке. Я настоятельно рекомендую тебе больше не вести дела с той артелью каменотесов.
  
  - Только не говори, что ты и впрямь оставил эту идею с наследством, - лукаво прищурился князь.
  
  - Нет. Не оставил. Но не ценой Ордена в своем заду. Меня бы жена из спальни до конца жизни выгнала, ты ее знаешь... А так я герой. И ты мне должен. Выбирай, чем будешь расплачиваться - реликвиями, восточной долиной, или наконец поделим клан по-братски?
  
  А вот за это на севере Сагата вообще бы в темницу кинули, ибо нет родства среди увенчанных. Но здешние сильные мира явно вдохновлялись другими летописями. Теперь Соун смеялся так, что даже на глазах слезы выступили.
  
  - Да, у нас с тобой были хорошие учителя... Сойдан, отец, а у тебя еще и дядюшка.
  
  Сагат помрачнел.
  
  - Так он правда... погиб?
  
  -Правда. Пал в бою. - в тон ему отозвался Соун.
  
  - Да поднесет ему Нгаре полную чашу.
  
  - Да отрежет ему Кау лучшую долю.
  
  Они помолчали минутку, потом Сагат сказал:
  
  - Брат, не надо долины. Я понимаю, по вежеству все нынешние пленные - твои, но ты все же одолжи мне парочку по-сиятельней. Поговорить охота.
  
  - Как пожелаешь. Но клан мы все-таки разделим. Мне надоела эта подвешенная ситуация. А взамен - съезди к Сойдану, а? Он тут рядом, в Уллу-Ксае в развалины зарывается. Это моя земля, между прочим. А у тебя с ним более миролюбивые отношения. Ты у нас третья, незаинтересованная сторона, тебя он выслушает охотней.
  
  - Старик тут? - выгнул бровь Сагат.
  
  - Ага, и опять темнит. Мне с этими незваными гостями еще долго не до него будет. Несолидно город покидать. И праздник двадцатилетия скоро.
  
  - Что ж, Мег по мне истоскуется, но это даже хорошо, - помолчав, согласился Сагат.
  
  Все это время Аэдан молчал. И когда знать начала подниматься на третий этаж - тоже. Видимо рассудил, что владетельным сейчас не до него. Можно тихо затеряться среди тех самых нетопыриных друзей.
  
  - Соун! Тут как раз этот Кан-Каддах стоит! Не забудь про него! - прорычали откуда-то сбоку. До боли знакомым старческим голосом. Доннхад, тьмать его.
  
  - Ах, да, еще одно, брат, - Соун устало потер рукой лоб, - Сделай одолжение, забери его.
  
  - Кого именно? - после паузы уточнил Сагат. Ткнул пальцем в их разношерстную группу. Весьма невежливо.
  
  - Этого? Или вон того?
  
  - Нетопыря. Нет, который крылатый. Нет, который старый. Доннхада, короче... А, впрочем, знаешь, остальных я тоже не держу.
  
  - Надо же, я не ожидал его здесь увидеть, - сказал Сагат. Рогатый горец зарычал. Он попеременно выглядел счастливым, скорбным, злым и снова радостным. И конкретно сейчас - оскорблённым. Как бы в амок по таким нервам не впал.
  
  - Он не дал мне пойти за собой! - пожаловался однозубый.
  
  - Это на него похоже. Что ж, тебе будут рады при моем дворе, - сказал Сагат. Уверенным в своих словах он не выглядел.
  
  - Мой отец будет рад узнать, что вы поможете добраться нам до него, - сказал Аэдан.
  
  - Несомненно. Как увидишь его, предай ему, чтобы валил с моей земли. И еще, я жду возмещения за его пребывание там. Но нет, клан Ра-Хараште мне не жалко. Они три года не несли повинностей, не платили податей и убили поставленного мной вождя. Культисты и бунтовщики. Если к вам опять были перебежчики - пусть выдаст их, или компенсацию. Так и передай.
  
  - Да, господин мой.
  
  - Со мной поедешь. Звать-то тебя как? - буркнул Сагат.
  
  - Аэдан...
  
  - Который из них? - не дал ему договорить вождь.
  
  - Фамильное имя - Норхад. Третий в этом поколении. Шестнадцатый от утверждения Медного Перечня. Скорее всего двадцать шестой в целом, если брать законнорождённых. Моя мать - Уламдж Нор-Хадзаре, Краса Озерного Края. Теперь мы почти земляки, господин.
  
  - Хо, впечатляет, - сказал не редкость не впечатленно выглядящий Сагат, - Земляк, значит. Родич почти. А ты знал, что наш дед был простым сборщиком шелка? И никто бы не заподозрил в нем кровь Сойдана, если бы он не отрастил крылья?
  
  - Сегеш Санга. Он же Эшир-Дан, Дракон предгорий. Пробился в жрецы главного храма Кохорика. Избран князем после гибели старой династии. Объединил все земли Центрального Хребта. Разгромил карательный поход Терканы. А прежде этого - одну из последних вылазок царских людей. Один из основоположников нового порядка княжений.
  
  - Смотри-ка, и впрямь Кан-Каддах.
  
  Братья неожиданно повеселели, смотрели теперь куда более благосклонно. Ханнок отчаялся понять все эту родовую неразбериху. Южане вели себя уже не просто по-летописному, а как персонажи до-Сиятельных эпосов. И, похоже, получали от этого осознанное удовольствие.
  
  - Ну раз вы поладили, хорошо, хорошо, - почти пропел Соун, - я дарую тебе право пребывания в городе до того, пока дорога на Уллу-Ксай не станет безопасной. Передай старику еще и привет.
  
  - Мой отец оценит то, что нам вернули имущество, изъятое оправданно, из-за неразберихи войн.
  
  - Да, конечно. Хашт! Проследи.
  
  Кан-Каддах поклонился.
  
  - Я благодарен вам, господин мой. Да будут...
  
  - Поля плодоносными, пиво крепким, а соль - соленой. Да, да. Здесь сейчас нет моего господина церемоний, не надрывайся...
  
  Соун чуть картинно хлопнул ладонью по лбу.
  
  - Ах да, чуть не забыл. Я дарую этому вот статус человека, так и быть.
  
  Ханнок сморгнул. Он ожидал, что князь имел в виду его, свежего и неотёсанного северного оборотня, но Соун Санга указал ухоженным, окольцованным пальцем на Шаи. Непривычно тихий в эти дни нобиль встревожился, посмотрел на Аэдана. Тот едва заметно дернул щекой.
  
  - Вы проницательны, господин мой, - сказал терканай.
  
  - Не одни Кан-Каддахи нарушают договор о карантине, - князь коснулся скулы, там, где у самого Аэдана было пятно посветлевшей кожи, - Я много путешествовал. Впрочем, тебе это неинтересно. Вы остановитесь у Хал-Тэпа, раз он уже за вас поручился. Вам дозволено пользоваться банями. Добро пожаловать в Кохорик.
  
  Аэдан поклонился. Князь со свитой продолжили путь на следующий этаж. Вокруг зашумели, засобирались и Ханнок внезапно осознал, что все это время горожане стояли и молча следили за ходом разговора. Словно зрители в театре. Сарагарцу стало неуютно от мысли о том, какие скрытые от него указы и намеки они могли опознать.
  
  - Идемте, новые дружики, - прогнусавил Хал-Тэп, с трудом поднимаясь с лежанки, - Волей князя и моей, вы мои гости.
  
  Аэдан не выглядел довольным. Но кивнул в ответ.
  
  ---
  
  Корми киная четыре дня, и он будет помнить твою доброту четыре года.
  Корми варау четыре года, и все это время он будет жаловаться, что ему не наливают.
  - Терканайская поговорка.
  
  ---
  
  Хал-Тэп жил в большом, двухэтажном доме, выходящем окнами на одну из центральных площадей. Дело у него было поставлено на широкую ногу - склад для соли и лекарств, отдельная кухня, пристройка для размещения больных, свой колодец. Ньеч оценил. И затосковал по дому - "Милость" в лучшие дни была организована со сравнимым размахом и тщанием.
  
  Отомолец, пользуясь положением раненого, сел на лавочку у каменного подклета дома. Остальные потащили пожитки на чердак. Ханнок с разрешения хозяина дома поднял на вороте кувшин с водой. Когда достал, то удивленно шикнул, едва не упустив сосуд.
  
  - Горячая, да. У меня свой отводец от княжьих купален, - похвастался одноглазый, - Минеральная водичка, прямо из знаменитых источников Кохорика... Да, пить ее можно, и даже полезно, но для утоления жажды лучше брать холодную, с кухни... У меня и бассейн, кстати, есть.
  
  Химер с уже привычным, забавным выражением морды - "Нервным ? 2", как его окрестил про себя Ньеч, несколько раз беззвучно цапнул воздух пастью. Похоже, проговаривал про себя новое, незнакомое слово. Потом пошел мыться. Давно пора пришла крылья прочистить, да, хотя Ньеч, памятуя о походных условиях, не напоминал.
  
  Хозяин, извинившись, пошел в пристройку. У дверей его уже ждали, подмастерья, двое, почтительно склонившие головы, по огарковски морщинистые, по-горски - стриженные. Все при делах, вполне мирных. Идиллия. И не скажешь, что город в осаде.
  
  Похоже, он уснул, и крепко, потому как стоило вновь открыть глаза, как двор разом наполнился носилками. Раненые стонали и тихо ругались, но не в предсмертных муках. Судя по всему, сюда собрали не критических, с ожогами магией или отравлениями от пошедшего вразнос фона.
  
  Солнце стояло в зените, но так и не сменило утренний красный цвет на зрелую желтизну. Пахло дымом, язык чуть щипало. От стен глухо бахнула пушка. Одиночный выстрел, вряд ли приступ, так, дуркуют, похоже. Звероврач поразмышлял чуток о превратностях погоды и, налегая на посох, встал.
  
  - Я могу помочь, - сказал он, доковыляв в пристройку.
  
  Хал-Тэп поднял голову от пациента на лежанке. Видимая часть лица опять побледнела, но кровь из носу еще не шла. Видимо, экономил силы.
  
  - Можете? Да нет, коллежек, боюсь, что нет.
  
  "Похоже, он дал обет калечить по слову за речь." - подумал Ньеч, уязвленный. Коллежек. Морда еще кривей, чем у него самого, а и этот туда же.
  
  - Прошу меня простить, но это не был вопрос.
  
  Одноглазый вздохнул, с уже привычной по Аэдану интонацией.
  
  - Послушай, человече, - он сделал упор на это слово, - Не сможешь. Я слышал, ты у нас по оборотничищам мастак.
  
  Ньеч красноречиво посмотрел на здоровенного демона, шипевшего и тьматерившегося в углу. Рогатому обожгло крылья и спину, он лежал на животе. Перехватив взгляд, драколень тут же настороженно затих, даже как-то съежился. Это было почти смешно.
  
  - Тьолль, ну богов ради, северянец! Ты хирург, волковед, много наработаешь одной рукой? Да тут и по магии работа в основном, карантинники в ней с вольчий хрен разбираются, уж прости.
  
  - Базовая подготовка врача даже в моих родных землях включает работу с маг-отравлением. Подержать накопитель или развести адсорбент - меня хватит. Я не могу оставаться в стороне от дружеских страданий, это противоречит клятве Иштанны.
  
  - Принципиальный, так ведь? - Хал-Тэп усмехнулся, непостижимом образом одновременно недобро и одобряюще. И речь разом выправилась, - Я тебе скажу прямо - в твоих родных землях захожим чужеземцам за такую настырность уже плетей прописали бы. Разве я не прав? Прав. Вы опасные гости, на моем попечении, и я позволяю вам ходить по двору без надзора только из-за присущего мне южного раздолбайства. Я справлюсь сам - эти больные стабильные, серьезных пришлось отослать коллегам, которые вообще поджарили бы тебя при попытке указывать - они настоящие таваликки, не то что мы с тобой.
  
  - Вы считаете меня ненастоящим таваликки?
  
  - Южные врачи дают свою клятву Тейорре. Твоя на меня не действует, - улыбнулся дикий маг, - Вон отсюда.
  
  Подошел подмастерье, большой и суровый. Ньеч посмотрел на него и передумал бить наработанным в "Милости" учительским гневом. Лицо было не по годам увядшим, огарковским, но черты - варварскими, черные глаза - раскосыми, а волосы... отомолец ошибся поначалу, приняв их за седые. Они оказались светлыми. Но вряд ли южанин был моложе него самого...
  
  - Пойдем, гость.
  
  В речи подмастерья не было и следа говора Сиятельных.
  
  ---
  
  Когда Ньеч вошел в гостевую залу там был Аэдан, сидевший за столом, занятый своими мыслями, в компании со стеклянным кубком и бутылкой вина. Звероврач не стал им мешать. А еще, у длинной стены стоял сарагарский химер. Ханнок изучал роспись, красочную, в диковатом, но жизнерадостном варварском стиле. Ньеч часто замечал за бывшим элитным гончаром такое - похоже, профессиональная деформация.
  
  Лекарь хотел было уже пройти мимо, к лестнице на отведенный им чердак. Но сам по пути заинтересовался фреской. Все-таки отцу удалось вколотить в него самого кое-какие знания об искусстве. Сюжет из классических - Неистовая Нгаре на облачной колеснице, отстреливающая улепетывающих демонов из своей Громовой Пищали. Волосы Покорительницы Бурь разметались на половину стены, слова боевого клича были тщательно выписаны рядом с божественным оскалом. Из-под копыт лошадей били молнии, осерпованные колеса мололи вражьи кости. Выкрашенные аурипигментом нечестивые пучили серебряные глаза, закрывали четырёхпалыми руками лысые головы, путались на бегу в белых тогах.
  
  У заказчика было весьма своеобразное чувство юмора.
  
  - Ханнок, а ты часом не знаешь, кто такой Тейорре? - внезапно для себя самого спросил Ньеч.
  
  - Тейорре? Не слышал такого... - прорычал зверолюд, явно удивленный, что огарок обратился к нему. Даже посмотрел на Кан-Каддаха, но тот продолжал молча крутить в пальцах ножку кубка.
  
  - Хм. Прискорбно... Хотя, погоди, а если так - Тьолль?
  
  Сарагарец задумался. Потом радостно оскалился:
  
  - Ахха! Помню такую. В укульских святцах она упомянута как мелкая божкиня сте-ри-ли-зации и металлических протазанов... нет, протезов. А почему ты спрашиваешь?
  
  - Так, понятно. Тавалик, это мать твоя, - опередил Ньеча Аэдан.
  
  - Прошу прощения?
  
  - Проси не у меня, - терканай встал, со скрипом отодвинув стул, и подошел к двери в жилые комнаты. Легонько стукнул костяшками пальцев по притолоке:
  
  - Госпожа, у вас часом календарного диска не найдется? Мне надо кое-что разъяснить моим северным друзьям.
  
  Пару минут спустя к ним вышла та самая женщина, что сопровождала Хал-Тэпа к убежищу у стены. У Ньеча на мгновение мелькнула мысль, что она кто-то больший для хозяина дома, чем просто коллега. Неловкая, даже в чем-то нелепая мысль. Впрочем, стало не до нее - им вынесли триптих, резной, ценного красного дерева. Когда раскрыли, отомолец ощутил досаду. Чему, интересно, собрался учить его Кан-Каддах, показывая Солнце Каннеша - повсеместный на севере символ царских времен? А потом всмотрелся и отругал себя за узость разума.
  
  На первый взгляд композиция была до боли знакомой. Четыре луча, образующие звезду, основу рисунка, увенчанные символами старших богов - меч Кау, колесница Нгаре, молот Ахри, ладья Иштанны. Четыре косых луча, по числу первенцев - Нгат, Чогд, Тсаан, Канак. Много второстепенных секторов и символов. Четыре высоких герба, по числу племен. Четыре знака благородных сословий. Четыре цвета для стихий. Четыре цвета для сторон света. Четыре времени года. Восемь дней недели. Восемь дисков - луны и планета. Шестнадцать тотемных чудищ. Всюду четверки и производные от них. Тщательно исполненные фигуры Кау и Нгаре на створах, обозначающие, что резали под нгатая. Мир в миниатюре.
  
  Переставляя фишки по секторам и лучам, или вращая металлические кольца в более дорогих моделях, можно было выяснять ритуальную дату, молиться, гадать на удачу или просто коротать время за игрой.
  
  - Солнце Юга, - сказал Аэдан и принялся указывать на отличия, - Вот здесь у нас восемь озверений, восемь рогов и четыре карлика. Но вас сейчас интересуют боги.
  
  Палец указал на косой луч, посвященный Нгату. Звероврач заметил, что косой крест на южной модели был равен длиной главному. И помимо имен праотцев его украшают дополнительные символы. В данном случае - стилизованный клык.
  
  - Вот Цамми, он же Дзаму, нефритовый дракон Джед-Джея.
  
  Ньеч вспомнил сказанные ранее слова "Даже богов внезапно стало восемь".
  
  - Вы поклоняетесь червю расписных дикарей? - Ханнок приоткрыл пасть от изумления.
  
  - Мы сами теперь такие, - поморщился Аэдан, - Дракон популярен у змеелюдей и химеров.
  
  Палец сместился на четверть диска. Веретено.
  
  - Вот Шанад, она же Тшанд, ткачиха судеб людей из Озерного Края.
  
  Еще четверть. Кристалл.
  
  - Вот Ирдаш, он же Иль-Дасач, обсидиановый кузнец дома Дасаче.
  
  Вот теперь пришла пора удивляться Ньечу.
  
  - Но...
  
  Аэдан прервал его, нетерпеливо покачав головой. Последним из новых был калам.
  
  - А вот Тейорре, она же Тьолль, леди кодексов дома Тавалик. Хоккун ее консорт.
  
  У Ханнока было очень странное выражение морды.
  
  - Интересно, что сам Хоккун об этом думает...
  
  - Ишканха еще стоит, - пожал плечами Аэдан, - Похоже, он не против.
  
  Ньеч усмирил разбегающиеся мысли и спросил:
  
  - Откуда вообще появилась эта Тьолль?
  
  - Она - божественная царица страны Тавалик, еще до вашего исхода с внутренней стороны.
  
  Ньечу не хотелось в это верить.
  
  - Если это так, то так мы могли ее забыть?
  
  - Укуль, док. Их доброта убивала душу быстрей свирепости Омэля.
  
  ---
  
  Хал-Тэп пришел из пристройки в сумерках. Пока медитировал, восстанавливая силы, женщины его дома накрыли стол. Подтянулись остальные "хозяева", а также большинство "гостей". Ньеч, проведший все время до заката в мыслях о богах и бумаге, спросил у дикого мага, как раз воссевшего - истинно такое слово - во главу стола:
  
  - Прошу прощения, коллега, за бестактный вопрос. Как переводится ваше имя? Признаться, мне очень неловко, на севере мы утратили многие слова из языка старого Тавалика...
  
  Спросил, хотя уже чувствовал, что зря нарывается невежеством. Но разбуженные проклятым Кан-Каддахом сомнения терзали его голодом по словам.
  
  - О, коллежек, себя не вините. Не таваликки это вовсе. Я долго жил у илпешей, с их языка это "Половина морды".
  
  Происхождение прозвища и так было очевидным, но горец все равно снял маску. Оказалось, что второй глаз у него все же был. Но такой, что лучше бы и без него - большая часть глазницы заросла кожей, виднелось лишь круглое отверстие, с мелкую серебрянную монету-ноготок величиной. И цветом. Бельмо, глубоко утопленное в череп, тускло отсвечивало белым. Вся правая половина лица, за исключением носа, была иссечена разноцветными рубцами и выпуклостями, как после давнего ожога.
  
  - Упрежу вопросы - я таким родился. В отеческом анклавце мне отказали в праве на продолжение рода, так что пришлось поездить по миру.
  
  - Им убыток, мне удача, - проворковала женщина, разливая по чашкам из высокого стеклянного кувшина. Ньеч, задумавшись, пригубил, поначалу даже не заметив, что же пьет. А потом опознал. Какао, отменного качества, хотя и непривычно разбавленное молоком, подслащенное. Похоже, дела у горного лекаря шли хорошо, раз он мог позволить себе покупать такую роскошь. Или, хотя бы, ему удалось настолько впечатлить князя, чтобы тот отсыпал дорогих бобов от щедрот дворца. Дома, помнится, многим нгатаям доставляло немалую боль, что ингредиенты для священного напитка приходилось завозить из земель Ордена. После иссушения Канака единственным источником "питья богов" стал Укуль, год от года сокращавший поставки.
  
  Ньеч так и не смог решить, стоит ли расценивать подобное расточительство по отношению к чужеземцам как какой-нибудь местный ритуал гостеприимства, за который им придется расплачиваться услугами. Или в качестве желания варвара пустить захожим северянам пыль в глаза.
  
  Шаи пил осторожно, смакуя мелкими глоточками, как дорогое вино. Лицо у парня было несчастное, но чашку он держал как драгоценнейшее сокровище.
  
  - Кстати о традициях... - внезапно сказал Хал-Тэп, посмотрев прямо на нобиля, - У вас там, за Контуром, часом не сохранились какие-нибудь древние застольные обычаи? Мы тут не прочь просветиться.
  
  Шаи испуганно скукожился, в тихой панике посмотрел на Аэдана. Тот, помедлив, кивнул, но пальцы на ложке сжал до побелевших костяшек.
  
  "К чему все это?" - подумал Ньеч. А затем перебрал факты их совместного путешествия и княжьи намеки.
  
  "А, так он законтурец... интересный феномен".
  
  Похоже, на лице Ньеча проявилось что-то профессиональное, потому как теперь аристократ уже испуганно косился на него самого. Даже стул отодвинул. А может, не от него, а от сидевшей рядом с учителем Сонни - девушка тоже сложила четыре и четыре, и разом, снова, онгатаилась.
  
  Нечитаемый, но не удивленный Ханнок грыз медовую лепешку. За спиной у одноглазого слышимо, укоризненно, громыхала посудой женщина. Пауза затянулась.
  
  - Я... я немного знаю о церемониях приготовления Питья Богов... - пролепетал наконец нобиль, втянув облучевшую голову в плечи, - Но я не уверен, что смогу повторить, там нужны особые специи... Тот же тсаанский перец, например...
  
  Хал-Тэп, лишенный жалости, встал, подошел к шкафу у стены, легко снял целую полку с ящичками и мешочками и поставил на стол прямо перед законтурцем. Тот лишь беспомощно шарил по ней глазами, даже не притрагиваясь.
  
  - Учитель, а нобиль-то, похоже, не только контрабандный, но и липовый... - тихо, слышно на весь зал, прошипела в наставническое ухо Сонни.
  
  Шаи вздрогнул. Ханнок покачал рогатой башкой, сходил за сумкой. Со стуком уместил в центр стола тот самый бокал, расписанный под детей Ахри и Иштанны.
  
  - Для кон-цен-трации, - буркнул зверолюд.
  
  Красный как рак, уже явно не от магии, Шаи ожил-таки. Пробежался тонкими пальцами по склянкам, лакированным шкатулочкам и шелковым сверткам. Отомолец с толикой злорадства отметил, что ингредиенты меднокожий подбирал из самых дорогих и редких. Жгучий красный перчик, стручки ванили, сок агавы в хрустальном флаконе...
  
  Хал-Тэп не горевал о расточительстве, наблюдал с хищным интересом. Либо и впрямь, богат, как Хаванен Благословенный, либо что-то Ньеч упускал в картине варварского мира. Что-то важное.
  
  Господин Ток Каан все больше входил в раж. Затребовал ступку с пестиком, размолотил в ней бобы с таким тщанием, что Ньечу на мгновение стало завидно. Вот его бы ученики проявляли подобное прилежание... Попросить, что ли, юношу помочь с организацией аптеки при лечебнице?
  
  Чашки на столе были взвешены, рассчитаны и признаны негодными. По едва заметному кивку Хал-Тэпа женщина сбегала к соседке за сервизом в древнем, благородном стиле. Тсаанские бокалы без ручек, расписанные черным по белому, подобные кодексам, выстроились рядком на столешнице. Один из подмастерьев, в домашней одежде так похожий на самого хозяина дома, притащил несколько дополнительных стульев. Шаи кинул на свой подушку и уселся, поджав ноги с привычной изысканностью, который бы обзавидовался князь Кин-Тарага.
  
  Отмеряя, смешивая и взбалтывая, аристократ концентрацией и точностью движений сейчас напоминал Ньечу отомольского мастера тренировок, учившего молодого огарка гимнастике и рукопашному бою. Звероврач даже ощутил укол ностальгии - тот старик был одним из немногих земляков, с которым у них сложились дружеские отношения.
  
  По итогу, Ньеч все-таки решил, что для повседневного питья все же предпочитает "плебейский" (Тьолль, забытая мать Тавалика, дожил - плебейское какао!) способ приготовления. Сладкий и с молоком. Но, все-таки, было в древнем, горьком и бодрящем напитке... что-то. В родословии Тилив Ньеча нгатайская кровь была апокрифом, но он все равно ощутил некоторое волнение. Словно открыли окно в доколониальный мир, с его воинственной знатью, флейтами и барабанами, и дымом тлеющего копала в курильницах.
  
  - Господин Хал-Тэп, я вижу, ваши дела процветают, - внезапно сказал Ханнок. Зверолюд обычно был молчаливым и подозрительным, но сегодня что-то осторожничал меньше. Ньеч подумал про себя - следствие ли это их безумных приключений, или же у рогатого в озверении и впрямь наступила какая-то новая, стабильная фаза? И если да, то можно ли этот успех, если это успех, приписать его усилиям, Тилив Ньеча из Отомоля?
  
  - И гостеприимство ваше безупречно. Дома не каждый нобиль может позволить себе поить незнакомцев какао.
  
  Да, кстати. Ньеча все еще интересовал этот вопрос.
  
  - Ох, не делайте мне больше чести, чем я заслуживаю, дружики. Тьолль видит, в этом году из-за склок с озерниками в Кохорик караваны идут с перебоями, но я вполне могу себе это позволить.
  
  Красные демонские глаза заинтересованно сверкнули.
  
  - Вы торгуете с Севером? Но ведь Озерный край к востоку от этих мест? Неужели Нгардок нашел обходной перевал?
  
  - Причем тут Нгардок? - нахмурил бровь Хал-Тэп.
  
  - Это сарагарский нетопырь, господин мой, - вмешался Аэдан, - Рога отрастил, но до сих пор щетинится от мысли, что вражий город мог обскакать его родной.
  
  - Тогда пусть будет спокоен, - дикий маг откинулся на спинку стула, - Мы уже сорок лет не торгуем с карантинничками.
  
  - Откуда тогда сырье? - Ханнок явно не поверил, - Да еще такое хорошее?
  
  - Из Страны Какао же, ясен мой свет, - пожал плечами Хал-Тэп.
  
  - Но... она же погибла при катаклизме?
  
  - Да нет, живет помаленьку. Или ты думаешь караванщики и прочий товар из воздуха достают?
  
  - Почему тогда у нас ничего подобного нет? Ни сырья, ни всего прочего. Боги, я вот смотрю и вижу, что вон тот ларь из эбенового дерева. А эта пепельница... молочный нефрит из Хенальхи, я правильно понимаю?
  
  - Хо, да ты ценитель, зубастик, - добродушно хохотнул горец, - Сразу заметил.
  
  - И все же? Почему у нас этого нет? - упрямо повторил Ханнок.
  
  - Частная, нелицинзированная торговля с карантинными землями запрещена, - суда по стремительно нормализующейся манере речи, хозяина весь этот разговор начал утомлять.
  
  - Это редко когда кого останавливало...
  
  - А подумать? Уж прости меня, друг, но что ваша глухомань может предложить миру помимо оливок, орденских побрякушек, да вольчатины? Шелк вам сбывать еще можно, его и так нынче в каждом княжестве собирают, но переводить на законтурцев импорт?
  
  Законтурцев. Слово больно резануло и самого Ньеча. Ханнок не стал отвечать, уставившись на опустевший бокал.
  
  - Простите, почтенные, - внезапно сказал Шаи, не иначе как тоже задетый, разбуженный своим же мастерством, - Дома на церемонии у нас принято говорить не о политике с экономикой!
  
  - Прошу меня простить, дружики, увлёкся, - Хал-Тэп провел рукой по лицу, словно снимая наваждение, - О чем же тогда надо вести речи?
  
  - Ну... О культуре, например. И красивых вещах. Вот, я вижу у госпожи прекрасное ожерелье. Четыре соединенные цепочкой личины, из золота, сердолика и бирюзы. Я правильно понимаю, что это традиционная аллегория четырности богов и единства священных противоположностей?
  
  Женщина захихикала, прикрыв ладонью лицо.
  
  - Что вы, юный владыка, это просто означает, что когда Тэппи за мной ухаживал, то принес в дом четыре головы моих кровников. У меня и до того не было сомнений, а после не стало и у клана. Это было так красиво!
  
  - Да, хороший год, - мечтательно сказал горный лекарь, смотря на стену, где висел меч в потертых ножнах. Под ним находилась полка, а на ней... кувшин? Или все же ваза? Ханнок наверняка знал нужный термин, Ньеч же затруднился, как ему следует назвать искусно вырезанное из глины подобие головы. Огарковской, явно, хотя и в молодой, еще не сморщенной фазе.
  
  - Понятно, - Шаи выглядел чуть обескураженным первой попыткой, но нашел силу воли для второго боя, - А этот замечательный кувшин...
  
  Аэдан подавился и закашлялся.
  
  - Да не беспокойся так, сойданов сын, - сказал Хал-Тэп, - Я понимаю, что молодому человеку еще надо многое узнать. Тем более, что он подарил нам такой замечательный вечер. Я был неправ, задирая его. Это действительно правильная, старо-тсаанская церемония.
  
  Дикий маг учтиво склонил голову перед тихо паникующим Шаи. Поднялся и вышел из комнаты.
  
  - Это урна нашего первенца, - сказала женщина. Нобилю, без следа вражды, но смотря не на него, а куда-то далеко, - Хороший мальчик.
  
  Ханнок так и промолчал весь остаток вечера, ожив лишь когда фигуристая служанка забирала у него поднос со съеденным. На девушку он смотрел странно, долго, а затем, словно очнувшись, резко отвернулся, уставившись в стол.
  
  Лишь потом, когда Ньеч проходил к своему закутку мимо двери в комнату Аэдана, услышал оттуда тер-демонское, нервное, шепотом:
  
  - Это нормально?
  
  - Чего именно? - ответил зверолюду Кан-Каддах.
  
  - Женшины. Я не ожидал, что огонь загорится снова.
  
  Ньеч сцены, естественно, не видел, но по голосу терканая отчего-то представил себе, как тот опять прикрыл рукой глаза. Сам огарок смутился, что подслушивает, хотел уйти, но что-то удержало.
  
  - Так. Ты еще скажи, что против.
  
  - Да! То есть, нет! Я... Кинаи ведь того... Почти всегда выгоревшие после обращения. Я думал, что и мне уже не светит. И как теперь?
  
  - Нгаре, мать наша. Большой химер, разберешься.
  
  - Аэдан. Я зверолюд.
  
  - Не единственный на свете, заметь.
  
  - Ты что, не понимаешь? Меня по-старому тянет!
  
  - Как и прочих. Разум-то у тебя старый и остался. Считай, что у тебя вторая молодость, иные старики из нормалов многое бы отдали, чтобы ее вернуть.
  
  - Тьма, да можешь ты вообще говорить нормально?
  
  - Мне подарить тебе пособие по копейному бою? Сводить в храм Иштанны? Или сразу спровадить в Страну Какао? Я слышал, у них при дворце держат евнухов.
  
  - Я серьезно.
  
  - А серьезно - будь осторожен, не навязывайся, не болтай лишнего. И все у тебя будет хорошо. Истосковавшихся зверолюдок на Юге хватает. Дракозел ты у нас статный, видный...
  
  - Все издеваешься.
  
  - Уже нет. Крылья у тебя развитые, рога симметричные, морда не перекошена. Нормальный, здоровый демон. Погонять тебя на тренировках, мяса нарастить - так вовсе эталонный красавец... Чего опять рычишь?
  
  
  - Не рычу. Сейчас это был смех. Не обращай внимания, это так, воспоминания.
  
  - А.
  
  - Но даже если так... этих зверолюдок пойди еще найди. Я до сих пор ни одной не видел.
  
  - Видел. Просто химерши чаще всего носят мужскую одежду... И на морду, если честно, от парней не сильно отличаются. И фигурой тоже. Но самое главное на месте... Так, а сейчас ты чего смеешься?
  
  - Я не смеюсь, сойданов ты сын! Я тихо вою.
  
  Аэдан хмыкнул.
  
  - Да. Такова уж демонская доля. Мракотец забывает вместе со всем остальным поменять и мозги. Так и живем, рогатыми людьми.
  
  - Иногда, я завидую кинаям.
  
  - Представь себе, я тоже. Так. Ладно. У Кан-Каддахов действительно хорошие душеведы. Как доедем, назову пару имен. А пока, поговори, что ли, с доком, может он чего скажет или пропишет...
  
  - Поговорю, - согласился зверолюд, - Мастер Тилив, заходите уже, я сразу вас учуял. У нас тут еще полбутылки осталось.
  
  Ньеч выругался про себя и зашел. Кто бы поговорил с ним самим. У него тоже последнее время все было сложно.
  
  ---
  
  Наутро Ханнок смотрел на себя в зеркало. Зеркало было хорошим - стеклянное, на оловянной подложке. Дома его назвали бы предметом роскоши и берегли бы как фамильное сокровище, заворачивая в бархат и храня в сундуке до праздников. На Юге оно висело в умывальной как нечто само собой разумеющееся, отражая зайчиком свет из окна - тоже вызывающе, расточительно остекленного.
  
  Изображение слегка искажалось из-за того, что поверхность все-таки чуть выпуклая. Может из-за этого, а может и просто потому что так оно и было на самом деле, но, несмотря на все уверения Аэдана, жуткая морда оставалась жуткой мордой. Зверолюдской эталонной красоты Ханнок в упор не видел. Хотя если она вся-таки имелась, то это своя, особая ирония судьбы, о которой сарагарец не решился говорить вчера.
  
  В том, что братья-Шоры родня, сомнений не возникало ни у кого - Кёль и Инле были похожи. Но если старший считался в клане красавцем, то у непутевого младшенького те же, казалось бы, черты складывались совсем неудачно. Нет, парией Кёль не стал, но все надежды на семейное счастье уже с детства пришлось возлагать на учтивость, знания и престижное родословие. Или, хотя бы, налаженный быт.
  
  Чтобы его, Ханнока Шора, хотя бы с половинной иронией назвали красавцем, пришлось отрастить рога.
  
  Зверолюд провел пальцем по щеке, ощупывая растущую щетину, еще мягкую, ни разу не тронутую бритвой. У него начала расти борода. Хотелось верить, что с ней он будет похож на тигра или льва, или хотя бы балаганного оборотня-волколюда, а не козла. Предыдущие наблюдения за местными демонами (Кау сохрани, похоже - что и демоницами тоже), демонстрировали полный спектр вариантов. Впрочем, это хоть поправимо лезвием.
  
  Еще Ханнок надеялся, что в комплект второй молодости не входят прыщи. Не хотелось переживать это дело заново, да еще и, прости предки, мутантом.
  
  Когда он зашел в залу, там уже трапезничал Аэдан, привычно ранний и мрачный. Он как раз преломлял лепешку, а судя по движению, предпочел бы сворачивать шеи.
  
  - Утро - доброе? - осторожно поинтересовался Ханнок.
  
  - Необыкновенно. Как и ночь, похоже. Народ все гуляет вокруг этого дома, дышит прекрасным горным воздухом. И не скажешь, что осада.
  
  Сарагарец подошел к окну. У забора с противоположной стороны улицы маячил бледный крылатый дракозел, в черненых кожаных доспехах, при копье. Со спиленными рогами, в шлеме. И странных круглых очках на морде... Или это все же дракоза? Тьмать, он только начал привыкать к собратьям по озверению. После ночного разговора опять придется начинать сначала.
  
  Рогатый снаружи заметил, что его разглядывают и жестом порекомендовал прекратить. Весьма экспрессивно. Сам пялиться на дом не перестал. А со стороны городской стены донесся перещелк огнестрела.
  
  - Разве этим... людям не полагается защищать свой дом? - оскалился оскорбленный Ханнок.
  
  - Они и защищают, - Аэдан бросил раскрошенный, так и не укушенный ломоть обратно на тарелку, - От Кан-Каддахов.
  
  - Ты поэтому злой?
  
  - Не совсем. Осторожность - княжья добродетель. После того, что отец устроил в Кауараке, я себе-то теперь не доверяю. Но, сто аскетов ему на банкет, это уже перебор. Когда вы с доком ушли спать, вон та бледная морда ночью приземлилась на крышу и пыталась влезть в мое окно.
  
  - Приземлилась? - уточнил Ханнок, припоминая собственный неудачный опыт полетов.
  
  - Да. Пока есть время, запоминай - такие легкие, но полностью закрывающие тело доспехи носят летуны. Видишь, вон там заметна подбивка мехом? В полете холодно. И на глазах у него защитные линзы. Да и сами крылья - тренированные.
  
  - Так он сам Кан-Каддах?
  
  - Ага. Такой же как Доннхад, тьмать его, - сказал Аэдан, - Знаю я этих оленей. Сойдан может и побывал в их предках, но мне, да и тебе, голову они открутят с радостью... Кстати, не будущее, осторожнее с именем моего клана.
  
  Ханнок отошел от окна, пододвинул хвостом стул, сел.
  
  - Какие у нас дальше планы?
  
  - А это уже не мне решать, - отмахнулся Аэдан, - У них тут веселье, орденский праздник, а я сижу в гостях и пью какао!
  
  - Ты сам говорил, что горцы справятся без нас.
  
  - Справятся. Отлично справятся. Но пока они не справились, я не могу попасть домой. Я там пятнадцать... уже шестнадцать лет не был!
  
  Ханнок задумался, что ответить. Так и не решил до того момента, как по ступеням лестницы зацокали когти и в залу ввалился Караг, черный, лоснящийся и довольный жизнью. Сейчас он из всех них был самым респектабельным, официальным и вне подозрений. А потому он сразу же из башни умчался на гильдейское подворье, где и провел ночь. И оружие ему вернули - из нового саадака торчало плечо фамильного тейварского лука. Видимо, от того кот такой и радостный.
  
  - Привет! - рявкнул кентавроид, с порога кинул Ханноку продолговатый сверток. Тот едва успел поймать. А когда развернул, то нашел там давешний, трофейный клинок. Уже заботливо очищенный и в подобранных ножнах. Аэдану его оружие варау швырять остерегся, подошел и передал как положено.
  
  - Вернули-таки... - процедил Кан-Каддах, придирчиво осматривающий лезвие.
  
  - Да с чего не вернуть? Я тут поболтал с народом, мы произвели хорошее впечатление. Почти герои! Как ты вскрыл того культиста, а? Народу ты понравился. И князю тоже.
  
  - Напомни мне сказать князю комплимент, он все равно не потерял бдительности. Хотя надзор и был назойлив.
  
  - Какой надзор? - нахмурился пантерочеловек.
  
  - Я о том бледном хмыре, который торчит снаружи! - Аэдан еще не успел подобреть.
  
  - Каком хмыре? Нет там никого!
  
  Кан-Каддах рывком вскочил, посмотрел в окно. Выругался.
  
  - Чего это с ним? - спросил кот Ханнока.
  
  - Нервная ночь. Лазают всякие, - ответил сарагарец, - Хорошо хоть сегодня меч вернули, я и сам теперь этому рад.
  
  - Вообще-то еще вчера, - признался гильдеец.
  
  - Вчера?
  
  - Ну да, я хотел еще вечером забежать, закинуть, но... мы там отмечали удачное отражение штурма.
  
  - Балда, - ругнулся Кан-Каддах, похоже без хоть какого-нибудь клинка под рукой чувствующий себя едва не голым, - А если бы вылазка?
  
  Кот покаянно прижал уши. Затем словно спохватился:
  
  - Да и еще, этот змей, Хашт, когда передавал, сказал, чтобы мы шли в баню... Нет, это я серьезно.
  
  - У нас вообще-то война, - не поверил ушам Ханнок.
  
  - У них война. А нам даже лучше - очередей не будет. О, а тут у вас что?
  
  Кентавроид прошлепал лапищами к столу, снял блюдце с оставшегося после церемонии кувшина.
  
  - Ух ты, какава!
  
  И тут же приложился. Но сразу отлип, обиженно фыркнул.
  
  - Эй, она горькая! Почему она горькая?
  
  - Иди в баню, Караг, - отмахнулся Аэдан, - Мы догоним.
  
  ---
  
  - О, так ты тоже любишь мечемяч? - радостно оскалился Караг.
  
  Ханнок отвлёкся от разглядывания поля для игры, мимо которого они проходили. Машинально почесал когтем шрам во лбу. Вернее, то место, где тот раньше располагался, пока озверение не перекроило сарагарцу шкуру.
  
  - Я предпочитаю уламу.
  
  Шестолап презрительно сморщил нос. Но быстро вернул на морду дружелюбное выражение.
  
  - Ну, тогда идем дальше. Мы почти дошли до Малого Небосвода, он будет более интересен!
  
  И впрямь. Бани Кохорика располагались в том самом куполе, который Ханнок приметил над городскими стенами еще на бегу от орденцев. Словоохотливый варау, предпочётший все-таки их дождаться, рассказал по пути, что горячие источники, которые и питали купальни, были знамениты по всему Югу. Причем, уже давно знамениты - еще утуджейские вожди правили здесь свои ритуалы и мокли в лечебных бассейнах. Когда эти земли захватил Дом Омэль, то выстроил здесь курорт, соединив ключи искусной системой труб и акведуков, а местами и пробив скважины глубже в водоносный горизонт. Гордая башня Кохорика, такая многоэтажная, в лучшие годы служила лишь гостиницей. То, что она пережила века частых землетрясений, извержений и войн, служило лишним напоминанием об искусстве Сиятельных зодчих. Более того, Караг утверждал, что в первые полтысячи лет после сгубившей их войны из-за причуд взаимодействия фона с Внешним контуром в горах было очень холодно и многие долины оказались перекрыты ледниками, на сотни лет почти наглухо отрезавшими Юг от Севера кроме разве что перевала в Кин-Тараге. Снёсшими вниз многие древние города, самых разных народов. Но не Кохорик, тогда еще Альто-Акве. Его ледяные тараны пощадили.
  
  Но то, что башня уцелела, казалось еще не таким удивительным. В конце концов, дома Ханнок видел почти такую же, да и по пути насмотрелся на реликты Янтарной эпохи. Купол - вот что по-настоящему поражало захожих туристов. Под ним мог разместиться городской квартал с рынком и зиккуратом. А может даже и старый стадион Сарагара.
  
  - Не поверите, когда предгорья окончательно оттаяли, поселенцы, будущие горцы, нашли под ним целый поселок огарков! - шестолап, похоже, наслаждался ролью гида по полной.
  
  - И что с ними стало? - спросил Шаи, который, естественно, не мог упустить шанс поглазеть на достопримечательности и увязался за Аэданом.
  
  - Здесь чистые земли... были еще недавно, по крайней мере. Кохорикаи быстро отстроились. А уж когда наладилась торговля с Тейваром и Озерным краем и вовсе разбогатели!
  
  - Нет, я про огарков.
  
  Караг замялся. Ответил Аэдан.
  
  - Вождь, ну как думаешь, что древние нгатаи и таваллики могли сделать с потомками одного из Высших Домов? Гильдейцы даже не успели записать, какого именно из них.
  
  Сезон назад Шаи бы смутился или ляпнул чего-нибудь про варваров. Может быть, еще даже вчера. Сегодня сказал лишь:
  
  - Жаль. Наверное, они многое бы могли рассказать.
  
  Ханнок с ним согласился, хотя подозревал, что даже теперь нобиль оставался чересчур чувствительным для таких знаний. Отрезанная от мира льдом, злой магией и враждой соседей община вряд ли вела легкую жизнь. И наверняка вынуждена была прибегать к суровым мерам ради выживания.
  
  Завоеватели подлатали трещины, оштукатурили купол снаружи, наверняка изведя на дрова для отжига извести целый лес. Кое-где над пробоинами возвели трубы для выпуска пара. И на одной из таких быстро-быстро вертелась странная мельница. Над аркой сохранился даже картуш с символом Дома Омэль - Спираль и циркуль, вписанные в ромб. Но теперь его попирал сапогом лепленый из штука, ярко раскрашенный воин, изрядно напоминавший Соуна Санга.
  
  Внутри Ханноку на минуту стало и вовсе жутко - показалось, что Малый Небосвод выберет именно этот момент, чтобы рухнуть им на головы. Высоченная полусфера изначально опиралась лишь на собственный вес, но потом внутри построили несколько башен, колонн и подпорок, упиравшихся вершинами в бетон. И отчего-то их вид не то что не успокаивал, а наоборот, заставлял подумать, что древняя конструкция доживает последние годы. Сквозь отверстия пробивался солнечный свет.
  
  Впрочем, немногочисленные местные расхаживали вокруг с вполне безмятежным видом. Сарагарец подумал и решил, что, наверное, еще через десяток лет житья в этих краях и сам либо сойдет с ума, либо обзаведется такими же стальными нервами. А по ближайшему рассмотрению оказалось, что постройки внутри не столько укрепляют купол, сколько являются служебными и курортными помещениями. А может, и остатками того самого поселка безымянных огарков. Половину площади и вовсе отгораживала стена. На вопрос что за ней, шестолап нерешительно ответил, что, вроде бы, бассейны для выращивания рачков и особых мелких водорослей.
  
  - Гидро-по-ника, да!
  
  Ханнок подозревал, что слово нужно другое. Но поправлять не стал. К ним уже спешил здоровенный банщик, толстый и краснокожий. Увы, не с поклонами и улыбками, а дубинкой наперевес.
  
  - Вы. Проваливайте! Тебя, задница, это в первую очередь касается.
  
  - Эй, это оскорбительно! Я - варау!
  
  - Да хоть гиенорф. Кыш отсюда! Вон! Исчезни! Провались в кипяток!
  
  - Так. Привет. Я Аэдан из Кан-Каддахов, а вы кто?
  
  Служитель Небосвода несколько сбавил обороты.
  
  - Купальни закрыты для всех, кроме раненых магией бойцов и личных гостей князя. Его волей!
  
  - Той же волей нас пригласили вкусить местного гостеприимства. Господин Караг, передайте, пожалуйста, мне верительные. Спасибо. Вот. Видите?
  
  - Но...
  
  - Вы сомневаетесь в подлинности печати?
  
  - Нет! Не сомневаюсь!
  
  - Тогда не забудьте принести нам хлопок, масло и скребницы. И подготовить трапезу на четырех. Снедь должна быть не промагичена.
  
  - Шестолапам здесь находиться запрещено... господин мой! - попытался учинить последний набег банщик.
  
  - Где вы тут видите шестолапов? В Гильдии нет шестолапов. В Гильдии только гильдейцы.
  
  - Он же сам сказал...
  
  - Да, если вздумаете подавать какао, не забудьте приготовить его в старотсаанском стиле. Вы же знаете, как это, правда?
  
  Банщик ушел, оглядываясь через плечо. Шаи восхищенно, неверяще, покачал головой. Караг осторожно, тихо сказал:
  
  - Друг, я благодарен, серьезно. Но, может, не стоило сердить местных?
  
  - Не за что. Кохорик и так собирается иметь дело с Кан-Каддахами. Может начинать привыкать уже прямо сейчас.
  
  - Я бы как-нибудь договорился.
  
  - А меня интересовали в первую очередь свои интересы.
  
  Шестолап не ответил. В желтых глазах сверкнула укоризна - мол, ты-то отсюда свалишь, так или иначе, сойданов сын, а вот мне с кохорикаями еще работать. Впрочем, скоро черный кот оттаял, вернулся в привычное веселое расположение духа. Если ему раньше и доводилось бывать под куполом, то так далеко его явно не пускали. Теперь он заинтересованно вертел башкой, разглядывая святая святых древнего курорта Сиятельных. Ханнок решил последовать его примеру.
  
  Конечно, годы купальни не щадили, выкрашивая мозаики, отслаивая фрески и увеча статуи. Но горцы по мере сил попытались восстановить, или, хотя бы, переделать декор под свои вкусы. И сарагарец вынужден был признать, что поработали они даже масштабнее и смелее, чем, казалось бы, обукулившаяся вконец княжеская династия Ламана в своем Верхнем Городе.
  
  Вокруг журчали, булькали или тихо исходили паром каскады бассейнов, выложенные смальтой в разных оттенках голубого и синего. В некоторых вода была настолько горяча, что даже самых выносливых купальщиков хватало лишь на несколько минут. Другие - столь студеные, что при погружении мигом перехватывало дыхание. В домиках вокруг располагались горячие каменные столы или сухие парилки. В одном из таких, аристократично поджав ноги, прямо на полу сидел огарок, полностью голый. Низкорослый, но коренастый, с непривычно широкоскулым лицом. Похоже, один из немногих оставшихся туристов. Когда они проходили мимо, он открыл глаза, секунду смотрел на Аэдана, и учтиво кивнул, промокшая метелка волос на макушке качнулась вверх-вниз. Кан-Каддах, помедлив, ответил тем же.
  
  Для собственного отдыха они облюбовали площадку, ограниченную отделявшую служебную половину стеной, подножием упиравшейся в купол центральной башни и заливом главного бассейна. Им принесли циновки и хлопковые полотенца, а позже и приличный обед. Какао в его составе не оказалось, вместо этого напитки были представлены терпким, кисловатым настоем, который Аэдан назвал "нгат-чаем". А еще кувшинчиком бражки. Увидев последний, Караг просиял и тут же выпросил себе целиком. Ханнок возражать не стал, тем более что кота быстро развезло, а демоны шестолпаским умением трезветь в нужный момент не отличались.
  
  Потом он плавал в горячей и прохладной воде, сидел в зале, подписанном Сиятельным термином "Ингаляционная". Нгатайский текст рядом обещал наилучшее укрепление легких. Из трубки по центру каменного стола дуло сухим, жарким воздухом с привкусом металла. Процедуру испортил Шаи, вслух поинтересовавшийся, сколько он сам, Ханнок Шор, считает этому устройству лет?
  
  Пригнанная распорядителем здоровенная горянка с руками борца размяла ему спину. И крылья, да так, что на мгновение зверолюду показалось, что дама решила их ему оторвать.
  
  В один из заходов в бассейн к ним присоединился Караг, возвеселившийся духом и поправший стереотипы. Кот сиганул в воду всеми четырьмя лапами вперед, с тучей брызг. Вынырнул забавно, разом, отощавшим, с облипшим мехом. Но довольным.
  
  - Во-от, эт-то я понимаю, отдых, да, ва... вождь?
  
  - Ага, - флегматично отозвался Шаи, снял с плеча черную шерстинку и сощелкнул прочь.
  
  - А давайте, хик, кто быстрее до т-того борта?
  
  Ханнок ради интереса согласился. И быстро выиграл. Не столько из-за навыка - плавать он, конечно, умел. Как и у многих сарагарских зареченцев, детство его прошло на берегу. Но теперь приходилось делать поправку на крылья с хвостом. Ему стало интересно - а есть ли какая-то особая школа для тер-пловцов? Учиться летать ему после эпизода с великим деревом расхотелось. Может хоть водным демоном получиться стать, раз к воздушной стезе таланта нет?
  
  Добравшись до "берега", Ханнок поднялся на руках и вылез. Глянул назад - варау оказался далеко позади. Да и забыл он на полпути, похоже, о соревновании, плескался на месте. Ханнок даже забеспокоился - а вдруг кентавроид тонет? Но тот вынырнул и помахал ему. Плавал он может медленно и неуклюже, но держался на воде уверенно, с шестолапским бесстрашием.
  
  Покачав головой (больше ради того, чтобы вытрясти из уха воду) Ханнок поднялся на ноги. Почти сразу же увидел огромную мозаику рядом. Заинтересовался, подошел. Это была карта, занимавшая большой участок пола. Довольно схематичная, создана явно не для планирования военных походов, а для услаждения взора гостей города. Судя по ярким цветам и полному комплекту блоков - постколониальная работа. Может, даже и этого десятилетия.
  
  Ханнок пошел по кругу, изучая. Впечатления у него вскоре сложились странные - интересно, да, здесь были изображены многие земли, о которых он лишь читал. Хватало названий, вызывавших из памяти древние кодексы и мифы как из Янтарной эпохи, так и, даже, еще до нее. Канак, Страна Какао, Верхняя Тундра Чогда, Страна Малых Свирепцев... А были и такие, какие дома не найдешь ни в одной книге.
  
  Котел Кау. Кости Ахри. Голодная Пустошь. Большое Кислое плато. Жженые земли... Если заказчик с мастером ничего не приукрашивали, не стремились нагнать ужаса на зрителя, то карта служила жутковатым напоминанием, как сильно катаклизм прошелся по Варангу. Многие, очень многие районы были обозначены жизнерадостными черепами, некоторые - и рогатыми.
  
  А еще Ханноку стало неуютно от того, каким маленьким по сравнению со всем прочим миром оказался мир ему привычный. Карантинные земли... Северный Нгат с Тсааном жались к Контуру Укуля. С севера над ними угрожающе нависла соль Канака, с востока скалились горы Чогда. Каждая из этих областей была изображена куда подробнее, казалось бы, оплот цивилизации. Нгатайский, демонский юг вообще довлел, раскинувшись на все свои старые земли, и на многие новые. Переходя в Джед-Джей и прочие, еще более зловеще-экзотичные края.
  
  Ханнок впервые в жизни ощутил себя не то что провинциалом - в укульской партии это было делом добровольным и даже ожидаемым... а полной деревенщиной. Пока плыл назад, все думал, что будет, если варварам трех сторон света надоест играть в их странные игры с карантином и они разом обрушатся на расслабившийся Север? Нагрянут в их города, где давно уже не режут друг другу головы на память, не ходят в баню во время войны, как само собой разумеющееся, и не отращивают массово рога. Где учтиво сдаются в плен и не хвалят кинжалы в спину. Где даже Ламан с Нгардоком порой церемонно ждут противника на заранее оговоренном поле для боя.
  
  Ханнок выругался про себя и перестал грести. Не хватало еще и сегодня испортить себе день размышлениями о погибели цивилизации. Все равно он ничего сделать не может, да и не так уж уверен, что хочет спасать кого-либо, помимо родного нгатайского клана. Да и, если вспомнить ту деревушку солеваров и взорванные руины, начинает закрадывается подозрение, что сиятельный и княжеский лоск Севера скрывает не менее, а может и более жестокие повадки.
  
  Зверолюд перевернулся на спину и замер, прикрыв глаза и распластав крылья по теплой, чуть солоноватой воде. Минут на пять удалось забыть о всех бедах, проклятиях, дикарях и бушующих за пределами Небосвода войнах. А потом стемнело.
  
  Сарагарец очнулся от дремы и увидел прямо над собой чешуйчатую, зубастую морду.
  
  - Раррх! - Ханнок от неожиданности с головой ушел под воду. Пока выныривал, осознал, что это медный змей, Хашт. Княжий зверочеловек, жутковато длинный, изогнулся рыболовным крючком, опираясь хвостом и короткими нижними лапами на самое дно. Глубины здесь было с полтора Ханноковых роста, но лучник все равно наполовину торчал из воды, скрестив руки на груди и оценивающе рассматривая захожего туриста. Дождавшись, пока тот очухается, Хашт сказал:
  
  - Это хорошо, что вы заранее пришли. На берегу тебя уже ждут.
  
  - Аха, понятно, - соврал Ханнок, стараясь незаметно отгрести прочь. Змей удовлетворенно кивнул и изящным нырком скрылся из виду. Сарагарец не увидел, чтобы Хашт вновь появился на поверхности, а до берега было далеко.
  
  Его уже и впрямь ждали. Мрачный Аэдан, уже одетый. Караг уже протрезвевший, взлохмаченный и недовольный. Шаи, отчего-то перепуганный. И десяток городских бойцов. Вместе с Доннхадом.
  
  - Идем! - рявкнул на всю их компанию однорогий. Ханнок заскакал на одной ноге, опять растеряв ловкость из-за нервов и не попадая копытом в штанину. Горский козел смотрел на это, презрительно сощурив красные глаза.
  
  - Живее! Соун Санга вас ждет!
  
  "А князем ты его так и не назвал" - подумал сарагарец. На секунду замечтался, чтобы владыка Кохорика повел себя по-северному и зажарил бы наконец докучливого старика в медном быке за дерзость.
  
  Повели их не на алтарь, не на судилище и даже не под арест. А на вторую, служебную половину парового комплекса. За стеной оказался брат-близнец курортного бассейна, только куда более обшарпанный, перекрытый сверху решеткой из брусьев. На брусья там и сям положили мостки, а также закрепили подъёмные вороты для сетей и корзин. В воде бурлили синие и красные крупинки.
  
  - А вот и Аэдан Норхад, двадцать шестой этого имени! - приветственно раскинул руки князь. Рядом стоял брат его, держа шлем-маску и клевец, Сагат, холодный, несмотря на царивший вокруг геотермальный жар, и недобрый. Позади князя - неведомо как оказавшийся здесь наперед пришедших змеелюд. Позади вождя - тот самый огарок, парившийся в домике, когда они только сюда пришли. Теперь, естественно, одетый, в несиятельные штаны и странный, расписной доспех. Но, приглядевшись, Ханнок понял, что кираса на самом деле и вовсе прозрачная, словно из стекла отлита. Просто под ней просвечивает вышивка поддоспешника.
  
  - Как тебе горное гостеприимство, Кан-Каддах?
  
  - Господин мой, выше любых похвал.
  
  - А вот на тебя жалуются. Пугаешь людей, - голос у князя оставался веселым, доброжелательным, но Ханнок заметил, как разом подобрался терканай. А еще углядел во владетельной свите того самого бледного химера. Снова при доспехе и оружии.
  
  - Но я вас не затем позвал. Вы же хотите прогуляться за стену?
  
  - Господин мой, я не силен в дипломатии.
  
  - Дипломатии? Хо! Это же Орден, какая с ними дипломатия? Намеков не понимают - решили учинить осаду.
  
  Ханнок подозревал, что выбора у белоплащных уже и не было - потеряв два великих кристалла из трех, вряд ли они теперь смогли бы вернуться той же дорогой, через облученный перевал. Хотя даже теперь, судя по разговорам, у них оставалось достаточно людей и магии чтобы окружить Кохорик кольцом укрепленных лагерей. Они даже начали рыть кольцевой ров и ставить частокол, двойной, прямо как из мемуаров Саэвара Великого. Это тревожило, но, похоже, не Соуна Санга. Или князь это искусно скрывал.
  
  - Золотые кирасы устроили один из постов прямо у лаза наружу. Боги над ними смеются. Я предлагаю вам пойти туда и разнести все к тьматери. А потом - домой, как раз к ужину.
  
  - Я так понимаю, выбора у нас нет, господин мой?
  
  - Ну почему же. Выбор есть. Но видишь ли, Норхад, тут такое дело - мы шерстили культистов и нашли там одного из ваших. И не абы кого, а настоящего Дана-номерного. Между нами говоря, я и впрямь не верю, что старик играется с законтурцами, но парня опознали и теперь ставки поменялись. Если я хочу торговать с Сойданом, это впечатление надо сгладить. Сходи, подыши свежим воздухом, принеси еще пару голов - и мы все уладим. А твой юный протеже пока здесь посидит, под присмотром, а то мне сейчас сложно за всеми этими северными гостями уследить. Народ мы горячий - сам знаешь.
  
  - Хорошо. Этого хватит?
  
  - Если брат вздумает тебя еще гонять, - сказал Сагат, - Я первым ткну его лицом в его же двуличие, верь мне.
  
  - Спасибо, брат, - улыбнулся князь, и, возможно, даже искренне.
  
  - Мне надо вернуться за снаряжением, - помолчав, сказал Аэдан.
  
  - Не надо, у меня с собой есть доспехи и оружие по вашим меркам, - отмахнулся хозяин города. Поправь, если ошибаюсь - ты же у нас уважаешь старое искусство? Обоюдоострое, на две руки?
  
  - Давно не практиковался, - ответил Кан-Каддах, - Но возьму.
  
  - Хашт!
  
  Змеелюд скользнул вперед и протянул дедяде меч. В чешуйчатых лапищах двуручный каменный клинок казался еще не таким большим, но в руках Кан-Каддаха разом стал громадным. Почти в рост самого терканая. Тяжелый, с двух сторон усаженный обсидиановыми отщепами. Основа вырезана из черного дерева, напоминающего эбеновое, но, судя по тому как им на пробу взмахнул Аэдан, еще более плотного, тяжелого. Возможно - и прочного.
  
  - Благодарю, владыка. Но и новому я открыт.
  
  Князь соизволил явить еще щедрости и Кан-Каддаху передали... весьма странный огнестрел. Совсем короткий, меньше локтя длиной. На одну руку. Ханнок что-то слышал о таких, но на севере технология считалась малоперспективной. Литейщики полагали, что переводить дорогой металл на маломощную версию и так ненадежного оружия - расточительно. Но на юге решились-таки. И замок на нем был не фитильный, а с камнем.
  
  - Если это дар, то очень щедрый, господин мой, - сказал Аэдан.
  
  - Это будет даром. Теперь у тебя есть еще причина принести обратно не только свой череп... А ты, друг мой северянин... как тебя там? - Соун посмотрел прямо на Ханнока.
  
  - Ханнок Шор, господин мой, - ответил зверолюд, и добавил, заранее: - Я нгатай, из Сарагара.
  
  - О, впервые вижу такого вживую. Тебе меча хватит? Полагаю, ты видел, что многие у нас пользуются оружием, производящим вспышки и убивающим свинцом, на расстоянии. Вроде бы, ты его не боишься. Если бы ты умел им пользоваться, я бы выдал тебе ружье, но, если что - у нас есть пики, палицы и луки.
  
  Вряд ли Соун Санга всерьез полагал, что карантинники не знают, что такое огнестрел. В конце концов на юг его впервые принес Саэвар. Впрочем, за последние дни Ханнок положил себе быть готовым ко всему.
  
  - Я умею стрелять из фитильного ружья. Если у вас есть доспех на таких как я, тоже не откажусь, - сказал Ханнок. Князь одобрительно хмыкнул и один из его воинов сбегал в пристройку и принес снаряжение. Пока сарагарец, путаясь в незнакомых ремешках, надевал кирасу, чувствовал не себе оценивающие взгляды.
  
  Соун, излучающий лицом радушие и щедрость, эдакий всеобщий дядюшка, только с правом рубить всем головы. Ханноку пришло на ум сравнение с тигриной лапой - мягкая, яркая и полосатая, но под когти лучше не попадаться. И повадки у владельца хищные. С такого станется отправить их всех на верную гибель, а потом написать загадочному отцу демонов искренние, успешные соболезнования.
  
  Сагат, холодный, тощий лицом. Чем-то похожий на Аэдана, хоть и не костями со шкурой. Почти недвижимый, но все замечающий. Боек клевца он оглаживал ласково, как щеку возлюбленной.
  
  Хашт, чешуйчатый, длинный и нескладный. Этот, впрочем, на Ханнока почти и не смотрел, все больше щурил глаза на шестолапа. Того и гляди кинется и откусит тому мохнатую башку. То ли видовые разногласия, то ли соперничество двух лучников, а может, они просто были нехорошо знакомы.
  
  Огарок в доспехе, прибавивший к кирасе шлем. Тоже странный - чем-то напоминает защитный снаряд игроков в мяч. Причем не для нгатайской кровожадной разновидности, а укульской, старинной и гуманной. Такие округлые каски с прозрачными забралами Ханнок видел на рельефах с сарагарского стадиона. Вроде бы, за контуром похожие еще носили несмертные дуэлянты и стражи закона. Владелец рассматривал окружающих с доброжелательным любопытством, игнорируя ответные косые взгляды. Но в целом вызывающая сиятельность в вооружении почему-то сходила ему с рук.
  
  И Аэдан. Кан-Каддах явно был недоволен тем, как с ними обошелся князь. Возможно, переживал за нобиля. Но когда Ханнок не стал артачится, а сразу затребовал оружие, чуть расслабился, одобрительно кивнул. Хотя, все же, напоследок подошел, якобы для того, чтобы помощь завязать ремешки на спине - из-за крыльев система была сложной и совершенно непривычной северному обормотню.
  
  - Если, что держись за мной, - шепнул он, - Я постараюсь, чтобы тебе не пришлось иметь дело с укульцами.
  
  - Я справлюсь, - буркнул Ханнок, затягивая потуже шнурки на... настопнике? Интересно, какое у накладок, защищавших удлиненную по-звериному стопу, от лодыжки до копыт, правильное, местное название?
  
  - Я о том, что, возможно, тебе придется драться с земляками.
  
  - Я тебя так и понял, - химер подергал получившуюся конструкцию, остался доволен, - Даже если в том лагере и есть ламанцы, сомневаюсь, что они из той родни, которую предал я, а не наоборот. А даже если и нет... Я справлюсь.
  
  Драколень с некоторым удивлением понял, что не врет. За последнюю треть сезона жизнь в Верхнем городе не то чтобы забываться начала, но казалась ему самому не такой уж и определяющей. Словно он вылетел прямиком из зала кланового совета Кенна сразу в зверильню, аккурат с самой церемонии отречения.
  
  Ханнок надел шлем, с третьей попытки, не попав сразу же в вырез под рога. Затянул шнурок под мордой. Несколько раз присел, помахал руками, расправил и сложил крылья. Непривычно, но терпимо, он опасался худшего. С виду южные "нетопыриные" доспехи, собранные из планок черного дерева и кожаных пластин, перевитые сухожилиями и шелковыми шнурами, казались чересчур экзотическими. Но на деле мигом разбудили задремавшие было воинские навыки. Сарагарец не считал себя солдафоном, но понял, что в своем изменившемся мире по броне скучал.
  
  - Герой, - цокнул языком князь, как оказалось за всем этим процессом с интересом наблюдавший. Ханнок опять не решил, издевается тот, или говорит серьезно. Хотя, Аэдан спокоен, молчит, так что хотелось надеяться, что драколень не перепутал что-нибудь, в мудреном деле облачения в зверскую одежку.
  
  - А раз ты герой, - продолжил Соун, - то и оружие тебе нужно не абы какое.
  
  Ханнок даже перепугался слегка, когда ему вручили длинный огнестрел. Хорошего литья, с инкрустированным перламутром ложем. На стволе было гнездо под нож. Да и сопутствующее снаряжение, рожок для пороха, сумка для пуль и пыжей - радует глаз, тисненая кожа и бронзовые накладки. На Севере за такое можно было купить дом.
  
  - Вы воистину щедры, господин мой. Это поражает, как гром среди ясного неба, - то, как Аэдан это произнес, заставляло предположить, что он тоже пришел к выводу - это не просто владетельская блажь, - Мне придется постараться, чтобы отдарить любезность, достойную вождей, а не таких скромных общинников как мы.
  
  - Ты правильно понял, Сойдана сын. Я задабриваю старика, - и князь это открыто признал! - Да и говоря откровенно, вы с магами махаться идете. Может статься, что и не вернетесь. Так хоть никто не упрекнет, что я послал вас на убой непочтёнными.
  
  Да, теперь уже поздно отказываться. Тем более, возвращать дары. Если хоть половина того, что Ханнок читал о южных варварах правда - после такого их вполне могут тут же и прибить. Хорошо хоть ружье и вправду красивое.
  
  Когда собрались, Хашт повел их за собой в ничем не примечательный склад для водорослей. Воины князя растащили мешки и корзины прочь, освободив каменный диск в полу, с высверленными лунками. В них воткнули рукояти и сдвинули глыбу с места. В открывшемся лазе виделось начало лестницы, по спирали уходившей в темноту.
  
  К удивлению сарагарца, первым на ступени шагнул Сагат. Его помпезный родич поднял руки и возгласил:
  
  - Иди же, брат, победный в своем безумии. Сокруши наших врагов, принеси славу семье, напои предков вином войны допьяна! И вы, герои Кохорика, душой удалые, опасность презревшие. А я посмотрю на вас со стены и порадуюсь.
  
  - Что? Ты не поведешь нас? Соун Санга, ты останешься здесь? - сбился с шага Доннхад.
  
  - Истинно, - улыбнулся князь.
  
  - Честь рода...
  
  - Достаточно я сделал для чести рода за эти два дня, Доннхад, - улыбка князя стала совсем недоброй. Похоже, с каким бы странным радушием братья ни относились к старому козлу, сейчас тот подошел к самому его пределу.
  
  - Сагат, ты меня послушай, если он ударит...
  
  - Донн, ты еще не мой человек, - отмахнулся старший, - Это часть нашего договора. Даже если брат, да колет его зад отцовская циновка еще сотню лет, решил от меня избавиться - этим он не убьет всю мою родню. О вендетте Кохорика и Озерного края будут петь веками.
  
  Последние слова звучали уже из лаза. Старый химер, несчастный, поникший, замолк и поплёлся вниз. Когда пришла очередь спускаться туда Ханнока, он услышал, что помимо сапог и копыт, по полу клацают шестолапские когти. Караг шел прямо за ним.
  
  - А ты почему себе ничего не попросил? - полюбопытствовал Ханнок. Они как раз проходили мимо еще одного люка, отчего-то горячего.
  
  - Князь и так был крайне щедр, что позволил такому как я послужить на благо города, - сказал варау. Странным голосом. Для сарагарца только сейчас дошло, что гильдеец может не и не рваться переть на магию ради нгатаев.
  
  Впрочем, эти мысли из рогатой головы вылетели быстро.
  
  "Скусить патрон. Засыпать порох. Забить пыж. Загнать пулю. Забить пыж..."
  
  Ханнок не врал, когда говорил, что умеет стрелять из огнестрела. Просто в последний раз делать это ему доводилось еще в первом клане. Кёлю, как человеку с особо шаткими правами, приходилось подбирать снаряд для войны особенно щепетильно. Укулли презирали "вонючее нгатайское непотребство" и пользовали стволы неохотно. Хотя и все чаще - конечно, мужи из Дома Дебатов могли, и любили, привести множество примеров, когда укульская кавалерия или даже фалангиты громили нгардокайских стрелков, но уже для всех стало понятно в какую сторону дуют ветры войны.
  
  Но Ханнок был рад тому, что в схватке с магмастерами у него под рукой будет "дар Кау".
  
  ---
  
  Волей Храма Кауарака, последовательность победоносного ритуала на этот год:
  1. Побивание Омэля палкой.
  2. Попрание Укуля сапогом.
  3. Поношение Дасаче злым словом.
  4. Наложение ярма на Тавалик.
  - Послание старшей жрицы храма Кауарака касательно празднования фестиваля Обновления Огня.
  
  Госпожа наша Ишик-Дану, мы все ценим ваш боевой настрой, но с осколками Дасаче у нас мирный договор уже как пятьсот лет, а Тавалик вообще союзники. Уверены, что человек с такой почтенной родословной как ваша сможет подобрать более подходящие кандидатуры Сиятельных Врагов для календарного праздника.
  - Ответная реляция Конклава Жрецов Юга леди Ишик-Дану Кан-Каддах. 1035 г. н.э.
  
  ---
  
  Фреп-Врап смотрел на стены Кохорика, издевательски близкие, безнадежно далекие. Город от него отделяли: забег по полю, открытому вражьим взорам. Ров, безалаберно сухой, но глубокий. Стены из тесаных каменных блоков, высокие и недавно отреставрированные. А главное - решетка. Полупрозрачные прутья казались хрупкими, почти воздушными, но, как он уже успел проверить, прочностью не уступали стали.
  
  - Зри его! Белая морда! - послышалось позади сиятельное чириканье, - Вот тебе!
  
  В спину ткнули древком копья, фольклорист зашипел от боли и забился в угол клетки. В другое время он бы устыдился, что позволил захватчикам подобраться так близко незамеченными, но сейчас это было грешно. Когда обрушился дом деревенского совета, Фреп получил упавшей балкой по голове. Иные после такого не выживали. Он отделался потерей сознания и до сих пор не вернувшимся в полном объеме слухом.
  
  Признаться, очнувшись и обнаружив себя в плену, он немало удивился. Пережить тот день Фреп не планировал. И поначалу не счел это удачей. Он ведь успел порядочно нащелкать врагов. Но, хоть его и били несколько раз, до настоящей мести дело не дошло. Возможно, белоплащные просто не поверил, что это он так здорово отстреливался из кланового дома деревни, последнего рубежа обороны. Если так, то это было оскорбительно, но, пока что, к добру. Или же они готовили для захваченныйх южан злую волшебную судьбу. В таком случае ему лучше было и впрямь погибнуть вместе с вождем и его дружиной.
  
  - Скрученный! Нуль в душе! Знай места!
  
  Мамонтово дерьмо, до чего же мала клетка! Не уползешь, не спрячешься.
  
  - Внимайте, что вы воздвигаете? - послышался новый голос. Несколько тоньше прочих. Как и его обладатель. Или обладательница? Фреп не умел различать сиятельных. Все одинаково лысые, тонкие и в доспехах. И пахло от них равно кисло. Фреп решил для себя величать их в среднем роде.
  
  - Он увязанный! Он помиренный! Наша задолженность повелевает! - похоже, тонкое было чем-то недовольно. Двое других - высокое и второе, пониже, но с синяком под глазом, тыкать прекратили. Но тоже радостью не лучились.
  
  - Благородственность, это недруг. Уродище. После двушного дня назад...
  
  Несмотря на бедственное положение и боль, Фреп подавил улыбку с трудом. Из своего плена он мало что мог рассмотреть, но взрывы, крики, а также плачевное состояние вернувшегося со штурма отряда лучше лекции показали - вместо ожидаемого триумфа маголюбцам досталось оглушительное фиаско. Главное из Орденцев долго орало на своего заместителя. Это было приятно. А вот то, что Фреп-Врап оказался пленником проштрафившегося командира - уже меньше. В тот же вечер его отряду поручили устроить несколько осадных лагерей и клетку перетащили в один из них. И в тот же вечер Высокое и Подбитое впервые поколотили его. Осторожно, тайком. Не настоящая пытка, да, но все равно неприятно.
  
  - Мы лучшие! - Тонкое не унималось, - Речено в Луже Разума: кто гнев укротит - упившимся будет. Кто делает как душный нуль - сам суть душный нуль. Мы лучшие.
  
  - Как сказали, благородственность, простите, - Подбитое убрало копье. Опять же, Фреп плохо различал выражение лиц Сиятельных. Но ему отчего-то показалось, что парочка прекратила забаву не от нахлынувшей совести, а от желания избежать продолжения проповеди. Подозрение усилилось, когда за спиной отвернувшегося Тонкого Подбитое переглянулось с Высоким и постучало пальцем по виску.
  
  Затем двое с копьями ушли. Тонкое осталось. Посмотрело на Фрепа своими колдовскими глазами и заявило:
  
  - Отдай им свое прощение.
  
  Вот этого Фреп делать точно не собирался.
  
  - Они устали. Благое дело - тяжело. Умы-копья уже умов чернильных ладоней. Горести скатывают незрелые яблоки.
  
  Фреп решил, что палка - все таки лучше чем это. Почувствовало ли его настрой Тонкое, или просто завело себя до нужного уровня, но следующие слова едва ли не пропело:
  
  - Внимай! Речено в Сборище Милосердия: кто покорился вправленным, голову тому не нарезают. А умащают ласково и в одежды заворачивают. Корица это! Молотый ладан! Но противление владычным - злая досада. Ёч, тебе страшно?
  
  Фреп-Врап мысленно обвел золотое лицо в кружок прицела.
  
  - Не оправданно это. Да, мы суровы. Но это юридично. Мы явились лечить эту землю! Деревья, млекопитающие и кремнезем! Тебя вылечим!
  
  Вот теперь фольклористу и впрямь стало жутко. Тонкое внезапно увяло.
  
  - Ом-Ютель, да речь высокую ты не раскладываешь, вероятностно... Ладно, я просто поправлю.
  
  Сиятельное подошло ближе, вытянуло руку. Глаза засветились, между пальцев забегали искорки. Фреп вжался в прутья, пытаясь оказаться как можно дальше. В общем-то бесполезный протест. Магия коснулась его и боль начала уходить.
  
  Тонкое насупило голые брови, видимо волшба в этих землях давалась тяжело. Но давалась, хотя магмастеру и пришлось подойти почти к самой клетке, чтобы поддержать плетение. Фреп-Врап блаженно сощурил глаза. Ему стало хорошо.
  
  "Ну же, подойди еще ближе. Давай! О, да, еще попробуй до меня дотронуться! Ну же, что я могу тебе сделать?"
  
  - Миэн! - воинственно пискнули за спиной колдующего. - Ум захоронила? Сюда! Не копая!
  
  "Тьмать" - подумал фольклорист. И еще: "Все-таки баба".
  
  - Господин Тулун! Да, господин Тулун! - метнулась к командиру проповедница. Вытянулась в струну, руки по швам, прищелкнула каблуками кристальных сапог.
  
  - Жить прискучило, Миэн? Гуляй до стены!
  
  - Господин Тулун, здоровье скрученного было повреждено! Я восстановитель!
  
  - Много кушаний магии, Миэн? Отдам иным твое довольствие!
  
  - Господин Тулун...
  
  - Три раза, Миэн. Четыре - юбка, не поножи.
  
  Миэн склонила голову и так и осталась стоять, молча.
  
  - Хорошо. Идем.
  
  Они ушли, оставив его на попечение вернувшегося Подбитого. Тыкать копьем оно больше не решалось. Но смотрело еще более свирепо. Фреп-Врап вздохнул и опустил голову на руки. Он старался отвлечься от мыслей, зачем на самом деле понадобился этим фанатикам.
  
  ---
  
  Элеис Миэн смотрела на лорда-сотника.
  
  - Сол-Элеис Миэн, ваши рекомендации рисуют вас как человека скромного, усердного и знающего Учение, - господин Тулун Иолч смотрел поверх сцепленных в замок рук, - Пока мы не пересекли границ Особо Отравленных Земель, я был склонен с ними согласиться. Но что, позвольте, творится в вашей голове эту неделю? Попытка присоединится к атаке в той деревне. Попытка пролезть в ряды штурмующих Альто-Акве. А теперь еще и проповеди образцам. Вы кем себя возомнили, Миэн?
  
  - Я воин Священного Похода, - тихо ответила Миэн, холодея от того, как беспомощно это прозвучало.
  
  - Вы Госпожа Малых Реликвий и заместитель лекаря нашей сотни. Ваш долг не нести язычникам слова Богов, а помогать это делать другим. Если вы не способны наступить на горло собственной гордости, то зря носите третью медаль.
  
  - Господин, можно сказать?
  
  - Разрешаю.
  
  - Господин, это величайшее свершение Укуля за последние три века! Подготовка, аллокация жизненно важных ресурсов, возрождение боевого духа после всех этих лет... Я готовилась к этому сорок лет!
  
  - Истинно так.
  
  - Но, господин, я по-прежнему не участвую в деле своей жизни!
  
  - Вы ушли за край мира, пересекли зараженные области и вам еще мало? - господин Тулун изогнул бровь так, что у Миэн прилила кровь к щекам.
  
  - Господин, я воин.
  
  - Послушайте меня, Миэн, вы конечно не послушница, и даже не оруженосец. Но вы еще совсем молоды. И вы - под моим командованием. Отец ваш может и снабдил вас лучшим скакуном сотни и доспехами, но это моя сотня. И вы - мой ресурс. Я буду распоряжаться им, как считаю нужным. А вы - верно служить. Это и есть путь воина. Если вас это утешит, то вы еще пригодитесь. Если доживете, конечно, в чем я уже не так уверен.
  
  - Господин...
  
  - Сол-Элеис Миэн, разговор окончен. Он и состоялся только потому, что вы дочь командующего шестым гарнизоном.
  
  Лорд Тулун встал из-за походного стола.
  
  - Я должен проинспектировать осадные работы. Пока меня нет, в этом лагере отвечают перед благородным Эли.
  
  - Воистину, господин! - десятник, молодой, статный и улыбчивый, хлопнул ладонью по кирасе напротив сердца. Сотник поправил плащ и вышел, бросив напоследок:
  
  - Верный, идем.
  
  Из темного угла на свет восстал варвар. Миэн поежилась, ей до сих пор было не по себе от соседства с... бездушными. Даже эти зверолюди, и те казались симпатичней - сразу видно, что не человек. Непроявившие еще свою истинную сущность аборигены пугали, как плохо сделанные куклы. Причем она слышала, как лорд Тулун как-то хвалился, что ему удалось приручить "красивый экземпляр". Если это косматое и большеухое, с его длинным носом и неблестящей, животной кожей - красавец, то каковы же здешние уроды?
  
  Верный прошел мимо нее сторонясь, по-звериному зыркая исподлобья. Неопрятный, он следил за собой ровно настолько, чтобы не влетало от сотника. Тот приучил его носить правильную одежду, но отчего-то запретил стричься. Хотя, может оно и к лучшему, и так уже возникает впечатление, что смотришь на плохую подделку.
  
  Откровенно говоря, ее даже вассалы из низших... то есть младших, каст - поправила она себя, - слегка пугали. Дома она редко покидала привратную цитадель.
  
  Миэн покачала головой. Нет, это неправильно. Ей придется привыкнуть к местным, если она на самом деле хочет нести сюда добро. Неодаренные магически сами виноваты, что такими родились, но, все же, не стоит мешать им пытаться искупить грехи и бороться за благое перерождение. Осложнять им и так почти неподьемную задачу ложным высокомерием. В конце концов, во многих заблуждениях дикарей повинны предки, чересчур возгордившиеся. Особенно те, что правили этими землями - омэлли. По правде говоря, летописи были весьма туманны и иносказательны, чем же именно этот Дом был нелюбим Укулем, но все сходились на том, что в какой-то мере те заслужили свою судьбу.
  
  - Господин заместитель, я могу идти?
  
  - Иди, - в голосе десятника ей послышалась насмешка. Не первый раз за этот поход, от разных душ. Она почувствовала, как разгорается гнев, но смирила его плетью разума. Миэн знала, что многие из пограничников считали ее выскочкой, папиной дочкой, которую не сумевший сделать сына отец отправил искать себе жениха среди военных. Пускай, она-то ведала, что меч ее не просто обещание будущему мужу. Да и, в конце концов, не просто же так лорд Тулун лично просил ее пойти под свое начало. Он был одним из немногих, кому доводилось часто бывать за Благословенным Контуром, наверняка он понимал в войне больше всех этих сопляков, недостойных держать ей стремя...
  
  Миэн вздохнула. Опять. Она еще раз запретила себе гневаться. Лучше, и впрямь, думать об аборигенах. Вот взять, например, этого, Владыка прости, Верного. Что, интересно, могло заставить этого пойти против своих? В его диких собраться была хоть какая-то хищная гордость, хотя в остальном они низки и коварны. Этот же повадками напоминал побитую собаку, хотя и стоял теперь за правое дело. Неужели, и впрямь мир стал обителью падших, в котором даже благие деяния отныне нельзя творить, иначе как жертвуя душами?
  
  Нет, и на эту тему тоже размышлять не стоит. На счастье, она уже дошла до палатки мастеров артефактов. Надлежит сосредоточиться на работе.
  
  - Благородная леди, чье искусство безупречно, - поклонился ей помощник.
  
  - Оставьте, мастер Алиот, - кивнула в ответ Миэн, - Это мне надлежит вам кланяться.
  
  - Вы так добры, - улыбнулся старый мастер. Он выглядел усталым и чуть больным - после неудачного штурма пришлось урезать лучевой рацион. Глаза потускнели, морщины стали как никогда заметными.
  
  - Доложите о новом.
  
  - Мы наладили малый контур. Как вы и просили, госпожа. Конечно, пришлось пожертвовать несколькими диапазонами, но теперь утечки больше нет и накрыта площадь всего поста.
  
  - Вы настроили полярность у центрального накопителя?
  
  - Истинно.
  
  - А у внешних?
  
  - Мой сын как раз этим занимается.
  
  - Хорошо.
  
  Миэн почувствовала возвращение баланса. Нормальный, рабочий разговор, то что надо для того, чтобы почувствовать себя нужной.
  
  Площадка, выделенная мастерам реликвий располагалась чуть выше по склону, чем прочий лагерь их соединения, обложившего город с восточной четверти. Отсюда Миэн могла видеть город, Альто-Акве, чудесное творение двоюродных предков, оскверненное дикарями. А еще - стан целиком, все три группы палаток. Их было немного, но они в миниатюре повторяли планировку главного лагеря. Ровные ряды белой ткани - прибежища сородичей. Некоторые были расписаны золотыми узорами, не для красоты, а чтобы хоть как-то сгладить целительными плетениями влияние больной магии. Чуть в отдалении, по правую руку, серые шатры укульских вассалов - младшие касты были приучены к высшей магии, но, все же, в походных условиях некогда было тщательно калибровать под них общие защитные чары. Простолюдинов пришлось отселить на пол-забега в сторону, потому как суровый переход через отравленный перевал и так перенасытил их тела волшбой.
  
  И, наконец, по левую руку - землянки почтенных союзников. И вовсе наособицу, высшая магия, как оказалось, вызывала у них головную боль и тошноту, особенно поначалу. С военной точки зрения эта разобщенность Миэан беспокоила, но с человеческой - радовала. Ламанни ее разочаровали. Их боевого духа хватило на то, чтобы добраться сюда, но всего лишь пара досадных неудач с коварством варваров - и они затосковали по дому. Их вождь даже имел наглость спорить с Лордом-Командующим. Указывать ему, незапятнанно-рожденному! Смешно подумать, этим половинчатым отголоскам, похоже, не нравится, как воюет подлинная бронза Ордена! С таким расстройством духа неудивительно, что у них самих озверение свирепствует. Уже десять случаев с того дня, как они спустились в эти земли. Она сама видела одного такого оборотня - жуткое зрелище.
  
  Миэн опомнилась и отругала себя. Прав лорд Тулун, истинно прав, она стала небрежна в исполнении долга. Как сказано в Источнике Мудрости: "Кто пренебрегает гвоздем, однажды сломает шею, ибо конь его потеряет подкову". Укуль обязан беречь каждую крупинку силы. А она - служить ему без сомнений и самомнения.
  
  Госпожа Малых Реликвий перевела зрение в магический диапазон.
  
  Болезненное свечение выродившейся магии заполнило мир вокруг. Лагерь Сиятельных казался островком здоровья в море заразы, благородной лампадой на гнилом пне. Там, где защитные контурные заклятья сталкивались с волокнами и клоками дикого фона, искрило. Миэн прогнала по внешней цепи диагностическое плетение. Все работает... кроме участка у края оврага, вливавшегося в большой ров. На секунду Миэн забеспокоилась, но в базовом свете там ясно виделся дозорный. В штанах да, и это было возмутительно. Многие из менее таланной молодежи стали одеваться по-южному. Впрочем, она напомнила себе об обещании быть снисходительной. Ночами, и на посту, здесь холодно. Да и в конце концов, кираса у воина из волшебного стекла, даже отсюда чувствуется - в идеальном состоянии. Он зрит если не букву, то дух Учения.
  
  Миэн все же подстраховалась и послала ему парольное заклятие. Половинку простого плетения. Дозорный помедлил - явственное дело, помехи от больного фона, но довершил чары, и в магическом диапазоне полыхнула вспышка. Нужного цвета и состава. Все хорошо.
  
  Женщина успокоено отключилась от фона. Магия здесь сильно выматывала, у нее уже кололо в висках. Она перевела взгляд на мастера Алиота.
  
  - Я все же удивлена тем, что вы решили оставить вон тот сегмент на потом.
  
  Магмастер забеспокоился.
  
  - Госпожа, этого не может быть, мой сын с него и начал!
  
  "Конечно же, не может быть. Мастер Алиот и его сын - отличные специалисты" - сказала себе Миэн, - "Это все моя усталость. Сейчас я посмотрю еще..."
  
  Мастер Алиот всхлипнул, качнулся вперед и уткнулся лицом ей в грудь. Женщина машинально отшатнулась, и он упал. Из спины у него торчала стрела. Длинная, почти дротик, с синим оперением. Миэн посмотрела вниз по склону и увидела монстра. Огромный, длинный, сверкающий медью, он держал в лапах лук в полтора ее роста. Его хватило чтобы дострелить до их палатки. Рядом с ним стоял тот самый дозорный, но видно было - что не против него.
  
  Миэн переключилась на магию. Вернее - попыталась. В глаза словно иголки воткнули, она вскрикнула и на мгновение пропала для мира. Когда отморгалась - внизу уже стояли не двое, а бежали десятки. В варварской броне, бронзовых шлемах или расписных масках. При оружии, обычном и бесчестном. Недолюди и... нелюди. Теперь ей уже не хотелось нести им добро.
  
  В магическом поле рядом по-прежнему полыхал, словно малое солнце, огонь аномалии. Эпицентром - в бездыханном теле Мастера Алиота. Миэн стиснула зубы, закаменела лицом от ненависти. Железный наконечник, чёртов, проклятый металл. Мгновение спустя свистнула еще стрела, но Миэн уже видела ее и уклонилась. Пришлось отключиться, чтобы не выжгло надолго и без того пошатнувшиеся силы. В угасающем поле Миэн еще успела заметить, как лже-дозорный и ударил ладонью, открытой, вперед. В пустоту, но спустя мгновение защитный контур лагеря, созданный ее трудом, трудом погибшего мастера и его сына, эта сияющий купол надежды, лопнул, как лопается мыльный пузырь на кончике ножа, как разлетается вдребезги фарфоровая чашка под латным сапогом.
  
  Элеис Миэн, воин Ордена, оттолкнула жгущую ее магию. Выхватила меч, оружие простолюдина, и побежала вниз, призывая за собой стражей, послушников, союзников, да кого угодно. Она бежала по склону и оплакивала свою мечту.
  
  ---
  
  Невидимая, но ощутимая ударная волна шевельнула Ханноку крылья.
  
  - Вперед! - рявкнул Сагат Санга.
  
  Огарок опустил руку, пошатнулся. К нему тут же подбежал один из воинов, судя по деревянной маске и гербу на кирасе - из свиты Сагата. Помог удержаться на ногах. Сквозь прозрачное забрало видно было, что лицо у дикого мага смертно побледнело, а из носу закапала кровь. Словно и не замечая, он начал надиктовывать какие-то цифры и направления Хашту, застывшему рядом с новой стрелой на тетиве.
  
  Это все, что успел заметить и услышать Ханнок, прежде чем пробежал мимо. Все разгоняясь. Пока они шли через туннель, Аэдан успел шепнуть несколько советов. Один из них - не ждать боевого построения, не завязывать перестрелку. А сразу же ворваться в лагерь, вклиниться в ряды врагов. Чтобы маги береглись колдовать в полную силу. Или, хотя бы, попадали по своим.
  
  Их осознали, но все равно поздно. Все-таки Сиятельные растеряли хватку. И учатся медленно. Первые заклинания доплели как раз тогда, когда Ханнок перепрыгивал через изгородь - похоже чисто символическую, для порядка. Атакующих она не задержала.
  
  Городской воин, бегущий рядом, булькающе вскрикнул и ничком рухнул на истоптанную траву. Сарагарец даже не понял, что же именно его убило. Через труп перескочил один из озерников Сагата. Этот успел швырнуть горящий странным, синим пламенем сверток в ближайшую палатку. А потом ему навылет пробило кирасу плоским, острым кристаллом, словно соткавшимся прямо в воздухе.
  
  Ханнок затормозил, взрыв копытами пыль и солому, глядя прямо на свою смерть. Достойную. Святоокую, изысканную ликом, пусть даже и одетую лишь в исподнее. Только что выскочившую наружу из шатра. Мир полыхнул и зверолюду словно кипятком в морду плеснули. Взревев, химер нажал на спуск, почти не глядя. Княжий дар рванулся в руках, боль разом ушла.
  
  Магмастер навалился спиной на опору шатра, зажимая ладонями красное пятно на белой ночной сорочке. Между тонкими пальцами хлестала кровь. На золотой маске лица застыло безграничное удивление. Даже, пожалуй, обида. А потом сиятельный упал на колени и заорал. Ханнок перехватил ружье за ствол и с размаху, справа - налево, размозжил его голову прикладом. Побежал дальше.
  
  Вокруг царил хаос. Военные туристы продолжали выпрыгивать из своих палаток, хотя куда уж позже. Многих тут же забивали обратно лезвиями, пулями или остриями. Другие огрызались волшбой. На глазах Ханнока одного из кохорикаев располовинил вдоль световой плетью кавалер Ордена в медалях. Мгновение, и самому ему втыкает в горло штык озерная девушка. Проворачивает, оскалившись, хохоча. Мгновение, и вот - Доннхад, примяв послушника к дереву, пытается передавить ему кадык дубинкой, ухваченной за оба конца. Орденец упирался, явно магией, раз даже здоровенный демон не мог легко с ним совладать. Тогда демон неожиданно вогнал ему под ребра хвостовой клинок. "А так можно?" - тупо удивился Ханнок. Мгновение, и он сам едва успел упасть на землю. Вместо него колдовство ударило по какой-то мечущейся сиятельной в хламиде целительницы. Безголовое тело прошло пять шагов и упало. Мгновение, и настал Сагат. Отмахнулся стальным клевцом от заклинания и одним ударом разбил кирасу заклинателя в янтарную, сверкающую пыль.
  
  Это благой хаос. Это Кау. Расплатившись первыми потерями, южане стали снимать обильную жатву.
  
  Там, где укулли удавалось справиться со смятением и паникой, дела шли хуже. По центру, у шатра командующего, три мастера возвели силовой купол, прикрывающий... наверное, этого самого командующего. Молодой и статный, доспех в печатях, лицо благородно-суровое. В руке знамя с пиктограммой сотни. На какое-то время он сам стал источником и накопителем мужества защитников. Они сбегались к нему, они присоединяли свои силы к плетению защиты, или помогали разогревать приволоченную лучевую призму.
  
  А потом с невероятного расстояния, по математично рассчитанной дуге прилетела стрела-переросток и убила все их труды. Дальше отбиваться им пришлось холодным оружием. Весь лагерь заволокло синим дымом от горящих свертков с рачками или пропитанных диковинными солями палочек. У Ханнока от него слезились глаза и кололо в горле. Сиятельных же крючило куда сильнее. Минуту назад смертельные чары оборачивались пшиком, жалкими искрами или звоном разбитого стекла. Иные творцы просто падали в обморок. Кольцо нападавших начало смыкаться.
  
  Это Ахри, добрый порядок, четко отработанный план.
  
  Пошатнувшийся было командир Ордена гордо выпрямился. Выхватил меч, судя по виду - больше церемониальный, чем боевой.
  
  - Эй, козья кровь, кто из вас готов на поединок?
  
  Непонятно, чего он хотел этим добиться. Вряд ли много народу с Юга понимало укулли. А если и понимают - неужели сиятельный думает, что они согласятся уйти восвояси, если он вдруг победит? Впрочем, что бы он не замыслил, бой продолжался. Вернее, "охота на золотых птиц" - говорил один из воинов по пути нечто подобное. Придурманенных антимагией орденцев уже не столько били, сколько вязали.
  
  Но кое-чье внимание вражий вождь все же привлек. Отпихнув увлекшегося союзника, к нему пробился Аэдан. Подкопченный и злой - видно, что первый же его бой в дареном доспехе станет для снаряжения и последним - оно едва не обуглилось, пластины набедренника болтались на полуоборванных шнурах. И меч Кан-Каддах успел о кого-то окрасить и выщербить. Впрочем, сам он был слишком бодр и уверен в себе для серьёзно раненого.
  
  Орденец ударил, раз, другой, металлом в подставленный камень. Аэдан работал двуручной громадиной, столь неуклюжей на вид, с такой легкостью, словно это была трость для прогулок. На третий раз даже не стал парировать. Отступил в сторону, пропуская увлеченного инерцией врага и приложил плоской стороной меча по спине. Командир лагеря упал лицом в пыль. Терканайский сапог тут же наступил ему на шею. Классическая картина, хоть сразу на барельеф.
  
  Слева загрохотали выстрелы, закричали. Часть стрелков Кохорика еще в начале налета прорвалась к краю лагеря, заняла там оборону за сиятельными же баррикадами. Попытавшиеся было прийти господам на помощь вассалы потеряли с десяток убитыми, и, в замешательстве, обезглавленные, отступили. Союзники из Ламана были более независимы разумом, но лояльность питали прежде всего к самим себе. Они еще на полпути решили, что здесь все проиграно и вернулись к своим землянкам. Послали гонцов к основной армии на другую сторону от города.
  
  Ханнок проверил фитиль. Все готово, на случай если надо в кого-нибудь выстрелить. Но, похоже, желающие драться враги закончились.
  
  - Можно грабить, - хрипло разрешил Сагат, - Но как услышите сигнал - сразу же ко мне.
  
  Кохорикаи заулюлюкали, заскакали, потрясая оружием, озерники - завыли, даже нормалы. Разбрелись по лагерю. Часть бойцов, впрочем, осталась сторожить повязанных и подступы со стороны вассального лагеря. Тот бурлил, бритоголовые, не лысые, вояки собрались в подобие строя, мялись, переглядывались, идти в атаку не решались. Возможно потому, что самых помпезных орденцев приволокли и поставили у них на виду, под прицелом.
  
  - Эй, Ханки, возьми и мне чего-нибудь! - проурчали за спиной. Ханнок вздрогнул, повернулся и увидел Карага. Хотел в возмещение испуга съязвить по поводу того, что не видел варау в бою, но присмотрелся и понял, что колчан у того почти опустел. Если черный кот стрелял хоть вполовину своей обычно меткости, то нащелкал куда больше серого демона.
  
  - А сам?
  
  - Я варау, мне трофеи - только чужой милостью, - досадливо оскалился пантерочеловек. - Ну же, не спи, живее!
  
  Сарагарец пошел по лагерю, заглядывая в палатки, мешки и телеги. Алчность в нем боролась с тревогой. По его опыту, не стоило так мешкать, ох не стоило. Вот придет подмога из незахваченных врасплох и раздавит их о стены Кохорика. Чего же задумал этот Сагат Санга?
  
  ---
  
  Элеис Миэн молилась. За упокой, прося мести, но в первую очередь - чтобы ни одно чудище не свернуло на этот переулок из ткани и мешков. Пока что владыки миловали - искаженные и подобия ходили мимо.
  
  Она быстро поняла, что на последний бой у шатра лорда Тулуна не успеет. Враги сработали четко и быстро, словно знали куда и как надо бить. По лагерю клубился дым - обычный, от подпаленных шатров, и вторая куда более опасная разновидность. От нее мир Миэн плыл и рвался на клоки, пара вдохов едва не отправила ее в обморок. Богопротивная, подлая мерзость, у варваров нет чести!
  
  Хорошо хоть навес на окраине лагеря, рядом с клетками для образцов, где она держала своего коня, оказался почти не затронут. Но даже так ей пришлось отказаться почти от всех заклинаний. Хватило лишь на простенький аккорд, приглушивший звуки. Миэн трижды прокляла себя за трусость, но решила, как только бездушные чуть отвлекутся, вскочить и скакать к ламанни, прочь от позора и горя, муки и безумия.
  
  ---
  
  Ханнок подумал еще раз и положил брошь из волшебного стекла обратно. Ну эту красоту к тьматери, с помощью неких загадочных резонаторов орденцы даже крепостные стены подрывают. Мало ли на что безделушка настроена, одну рогатую голову разнести хватит и полуобморочного кудесника. Сарагарец и так себя не обидел - в импровизированном узелке из парчи бряцали позолоченный шлем, серебряный умывальник и бронзовый подсвечник. Бронзовый. В походе. Орденство!
  
  Впрочем, кое-что рискованное химер себе прихватил. Набор костяных пластинок для алфавитных гаданий, с окрашенной резьбой. Есть вероятность, что и их заразили волшбой, но Кёль слишком давно хотел себе такие же. В них можно было и играть, вот только правил он не знал. И спросить не у кого - пленных ему не досталось. Может Аэдан чего успел узнать, во время своего вояжа за Контур?
  
  По правде говоря, всем этим зверолюд надеялся в первую очередь задавить растущую панику. Долго, тьмать, они тут возятся!
  
  Откинув полог чуть более раздраженно, чем хотелось бы, Ханнок вышел на свет. Так, где еще можно поживиться? Интересно, а что за той стенкой-ширмой из полотнищ, натянутых на колья?
  
  На полпути он о своем выборе пожалел. За тканью с лекарской символикой что-то размеренно громыхало, и, вроде бы, порыкивало. Закинув мешок за спину, сарагарец перехватил ружье по-боевому. Осторожно отодвинул дулом входное полотнище. За ним открылась огороженная площадка, с клетками по периметру и столом по центру. Из-за последнего торчали ноги в орденских латных башмаках. Хотелось верить, что владелец убит или в обмороке, а не заманивает крылатых растяп. Костеря себя за дурость, Ханнок вошел внутрь.
  
  Звуки внезапно зазвучали в полную силу, словно кто разом выкрутил на полную громкость гильдейский передатчик.
  
  - Ррахау! Гррау! Уау!
  
  Ханнок крутанулся, едва не выронив огнестрел, посмотрел на клетку. Вернее, на сидевшее в ней чудище. Чудище металось по чересчур узкой темнице, бросалось на решетку, да так, что клетка ходуном ходила. Толком разглядеть его не получалось. Мешанина белого меха, острых когтей и ощеренных клыков. Орденские притащили с собой волшебных питомцев? Неужели у них и вправду осталось еще чего из наследия колониальной эпохи, о чем он не знал? Орденские кони могли скакать днями напролет. Быки - в одиночку тащили тройные упряжки. А псы брали безнадежный след на камне... когда не дохли от фона, конечно. Ханнок уже ничему не удивлялся, в загадочных планах Ордена вполне могло найтись место и для такого чуда.
  
  Зверь налег так, что решетка мелодично зазвенела. До Ханнока запоздало дошло, что она полупрозрачная, наверняка волшебная, а ведь по лагерю так сноровисто ударили антимагией...
  
  Он прицелился и... чудище замерло на месте. Большое. Четвероногое, но странно. Передние лапищи мощные, длинные, задние - короткие. Этим отдаленно напоминало гиен или, со скидкой на зверостопость - вымерших больших обезьян из колониальных атласов. Вот только у обезьян не бывало такой хищной морды, саблезубой, черноносой и голубоглазой. С маленькими ушками, острыми и мохнатыми, смотревшимися трогательно и невместно, как бантик на Аэдане. А у гиен - когтей на зависть медведям и длинного драконьего хвоста, тоже, впрочем, обросшего густой снежно-белой шерстью.
  
  Зверь поднял руку в жесте милосердия. Ханнок готов был признать, что, наконец, сошел с ума, но это оказалась именно рука. На земле была лапой, как и вторая, там и оставшаяся. На полпути жутковато хрустнули суставы и короткие звериные пальцы разом удлинились вдвое.
  
  - Аха! - сказал Ханнок.
  
  - Ты что творишь? - взвыли сзади по-нгатайски, - Опусти ствол, живо! Тьмать твою!
  
  Мимо проскочил Доннхад, кто же еще. Ханнок с трудом подавил желание вогнать ему свинца под хвост.
  
  - Омэль меня укрючивай, Фреп, ты ли это? - рявкнул полузубый горец. И тут же, не дав ответить, продолжил, обвиняющее:
  
  - Ты должен был погибнуть вместе с господином!
  
  "Фреп" зарычал, Ханноку отчего-то показалось, что тьматом. И ткнул своим внезапным указательным пальцем в сторону полотнища слева.
  
  ---
  
  К рычанию образца ? 4 за тканевой стенкой добавился зверолюдский лай. Миэн трояко прокляла сегодняшний день, уже в девятый раз. Она почти уверилась, что ее слабые приглушающие и отводящие заклятья, этот чахлый позор, все же сработали. Но вначале взбесился образец, а потом, вероятно что на его рев, пристучали копытами двое демонов. И вдруг затихли, нехорошо. Миэн пятнадцатой душой ли, интуицией ли, но почувствовала, что рогатые ее обнаружили и уже подкрадываются.
  
  Все, больше платить честью за незаметность не только грешно, но и опасно. Миэн занесла меч, пришпорила коня. Мало место для разгона, времени - и того меньше, но ей должно хватить. Ветер переменился, подлый обессиливающий дым уносило прочь, и после него даже фон казался пьянящим чистым вином духа. Праведная ярость оживила сиятельный талант. Боги снова любят её.
  
  За секунду до того, как конь вбежал в полотно, оно было отброшено повелительным жестом и чуточкой магии. Ближайшего мутанта сшибло лошадиной грудью, Миэн, улыбаясь, нацелилась на следующего. У этого в лапах был бесчестный огнестрел, но Сол-Элеис Миэн уже знала, как с ним поступит. О, она о многом успела размыслить, пока пряталась от варваров. Удивительно, что до этого не додумались товарищи. Ее стыд будет смыт огнем, она воспламенит богомерзкое зелье силой своего гнева! Тварь будет обожжена своим же боеприпасом, а потом...
  
  Заклинание не сработало. Время было упущено. Фитиль клюнул полку, огнестрел коротко рявкнул и пуля ударила в плечо. Доспех не пробила, но Миэн мотнуло в сторону. Она бы, может, еще смогла удержаться в седле. Но ее верный конь перепугался, встал на дыбы и она потеряла равновесие. Миэн ударилась шлемом и канула в густую, языческую тьму.
  
  ---
  
  Конь, визжа, протаранил ограду и умчался в поле, распугивая по пути кохорикаев и озерников. Ханнок подбежал к упавшему орденцу, но тот не двигался. Сарагарец потыкал его ногой, потом, осмелев, наклонился. Живой вроде, хотя из-за этого закрытого шлема не разобрать толком. У Ханнока состоялось-таки взятие пленника сегодня! Хотя что с ним делать дальше, серый представлял себе слабо. Без магии добыча быстро станет больной и малополезной. С магией - при первой же возможности легко его убьет.
  
  - Да, со мной все в порядке, спасибо за беспокойство! - прошипел откуда-то сбоку Доннхад. Старый драколень, кряхтя, поднимался с земли. Но, похоже, серьезно ранен не был. Повезло или демонская непрошибаемость помогла.
  
  - Аха, - чуть разочарованно отозвался Ханнок.
  
  Однозубый подошел, зло выскалился на лежащего орденца. Сказал, неожиданно:
  
  - Хорошо стреляешь, северянин.
  
  - Аха, - повторил сарагарец. Он целился в лошадь.
  
  В клетке недовольно заурчали. "Фреп" сидел, нетерпеливо покачивая кончиком хвоста. У белого чудища он тоже оказался снабжен костяным клинком. Теперь палец указывал на давешние сиятельные сапоги с той стороны стола. Доннхад процокал туда, наклонился. Когда поднялся, то держал кольцо с ключами. Со второй попытки одним из них отпер дверь. Фреп выскочил, блаженно потянулся. Подобрал с земли камень, прыгнул к осапоженному Сиятельному. Судя по звуку - одним ударом раскроил тому череп. Вышел на трех лапах из-за стола, держа в руке окровавленный булыжник. Направился к второму бессознательному.
  
  - Нет, - буркнул Ханнок. Он уже перевернул пленного на спину и связывал ему руки, вспоминая на ходу, как это надо делать правильно.
  
  - Этот мой. Ищи себе другого.
  
  Фреп фыркнул, но камень выбросил. Пожалуй, чуть демонстративно.
  
  - Я все же рад видеть твою морду, Фреп, - соблаговолил старый горец, - С тебя выпивка, кстати. Еще бы чуть-чуть и твою шкуру отдырявил свинцом вот этот болезный... Какая чуже-муха тебя покусала, северянин?
  
  - Нервы, - отозвался Ханнок. Осмотрел ловчий узел, остался доволен.
  
  - А я вот что думаю, нетопырь ты драный...
  
  Что именно думал о нем Доннхад на этот раз, так и осталось загадкой. Из центра лагеря тоскливо провыл южный рог. Дважды. Обговоренный сигнал.
  
  - Веселье окончилось! - Доннхад пошел к вождю первым. Снежное чудище - помедлив, за ним. Ханнок подцепил добычу за шкирку и закинул на плечо. Удивился, как легко получалось тащить - возможно озверение еще сил подкинуло. Или это просто Сиятельный ему достался какой-то тощий.
  
  ---
  
  Ханнок вначале услышал, а потом и увидел мстителей. Много, пока что еще вдали. Пока налетчики возились с грабежом, Укуль отрядил отряд Сиятельных, к которому по пути присоединились союзники. Южане у баррикад ушли последними, дав напоследок залп по законтурнымм вассалам, так и проторчавшим все это время на месте. Разъярившись, осмелев от приближающейся подмоги, те полезли вперед. Поздно и неорганизованное. За спиной сарагарец слышал их горестные вопли, когда они не только поняли, но и увидели, что живых из сиятельной сотни там не осталось.
  
  Отряд из Кохорика тащил с собой тела павших соратников, живых пленных и ценное добро. Это их замедляло. Ханнок забеспокоился даже, что орденцы догонят и пожгут их всех в пепел. Впрочем, уже недалеко до лаза. Они уже даже успели перетягать добычу на ту сторону рва. Сейчас еще двадцать саженей вдоль стены, обогнуть бастион и...
  
  - Тьма-а-а! - Взвыл из-за спасительного угла Доннхад.
  
  Ханнок прибавил скорости. А ведь и так устал, пленник на плече уже стал тяжелеть. Оббежав укрепление, затормозив в спину воина впереди, зверолюд увидел, что лаз закрыт. Если бы он сам через него не проходил чуть раньше, нипочем бы не нашел - закрытой дверь было не отличить от кладки. Теперь перед ним вздымалась ровная, заполированная стена во много локтей высотой.
  
  - Я же говорил тебе, Сагат, я же тебе говорил!
  
  Сарагарцу на мгновение показалось, что в одной из бойниц мелькнуло довольное лицо князя. Впрочем, воображение перед смертью часто играет напоследок.
  
  - Почему ты не слушал?
  
  - Заткнись, Донн, - Ханнок позавидовал выдержке озерного вождя, - Туда!
  
  Дальше вдоль стены от закрытой потайной двери и выше ее по склону холма зазор между укреплениями и краем рва чуть расширялся. В небольшую площадку, ограниченную углом следующего бастиона, стеной и стремительно вырастающим в скальный обрыв берегом. Отсюда отступать было уже некуда. Даже если ползти вдоль стены, прижимаясь к камню и рискуя сорваться вниз, это будет настолько медленное бегство, что их и волчьи стрелки перещелкают, не то что мастера магии.
  
  Однако, пускай и нельзя было сказать, что Сагат остался совсем уж спокоен, присутствия духа он не потерял. Быстро расставил бойцов, перебросился словом с огарком и Хаштом, отрядил их прикрывать отряд от магии. Вмазал кулаком по лицу запаниковавшему бойцу, юнцу из городских, заставил его лезть вниз, подбирать брошенного пленного. Ханнок чуть приободрился, с таким вождем хоть помирать - красиво.
  
  И вряд ли уже оставалось долго ждать. Вначале прискакала кавалерия Ордена, по дуге, держась на почтительном расстоянии от стен. Впрочем, бойницы и парапеты безмолвствовали. Потом за элитой поспели несчастные, осиротевшие вассалы и кислые союзники. Чуть дальше уже чеканила шаг тяжелая пехота, как на параде.
  
  Несколько магмастеров сообща приготовили защитный экран - тусклый, не чета прошлому, первого дня осады. Под прикрытием Орден двинулся вперед. Внушительно и издевательски неторопливо. Ханнок уже досадовал, что не прихватил из разгромленного лагеря кувшинчик укульского красного - хотелось пить.
  
  На полпути один из молодых и ретивых сколдовал в них энергетическую сферу. В ответ огарок вскинул руку и она свильнула в сторону, вышибла каменную крошку из бастиона. Молодого и ретивого тут же зло обчирикали коллеги - неудачливые налетчики красноречиво разложили пленных среди своих рядов. Колдун ведь мог, ужас, попасть по какому-нибудь из безупречных родословий. Или спровоцировать дикарей.
  
  - Вот ти и попялся, плидатилл! - магично, на ломаном нгатаике, зазвенело сразу отовсюду. Не сразу и скажешь, кто именно из орденцев глаголет. Но, вроде бы, тот, у кого больше всех медалей и крылья на шлеме. Ханнок не сразу откопал в памяти, что такие носят только лорды-командующие, полузабытый титул с тех времен, когда Орден еще ходил походами в Нгат.
  
  - Есть такое! - крикнул ему Сагат. Потом сказал, тише, Аэдану:
  
  - Кан-Каддах, знаю, это наглость, но... подари мне своего пленного, а?
  
  - Я рад оказать эту услугу, вождь, - сказал терканай. Толкнул вперед командира, которого так и волок на себе все это расстояние от лагеря. Причем, по виду, даже не взопрев.
  
  Командир по-прежнему был одурманен, колдовать не мог. Но уже достаточно пришел в себя, чтобы оценить обстановку. Теперь он улыбался, щеря полувыбитые о варварскую землю зубы. Сиятельный шатаясь, но выпрямился, смотрел свысока, словно это он всех тут повязал. Зверолюд вынужден был признать - это внушало уважение.
  
  - Твой блат тёбя оставилл! Твой налод тёбя викьёнулл! Как и долсно! Покайся, и доживьесе до испаллавления! Ми дасэ наид'ом вам мэста!
  
  "Боги, как вы мне все надоели..." - тоскливо подумал Ханнок. Он понял, что не успел соскучится по Верхнему городу. Кстати о нем, - сарагарец приметил, что за спиной лорда-командующего один из земляков ожесточенно спорит с магмастерами, жестикулирует, показывая то на стену, то на войско. Один раз даже провел ребром ладони по горлу. Маг отмахивался от этой докуки, потом и вовсе содрал с руки латную перчатку и швырнул ламанцу в лицо. Тот пошатнулся, поднес ладонь к носу, затем сплюнул и ушел к своим воинам.
  
  - Прежде чем я сдамся и верну вам пленных, вы должны кое-что сделать.
  
  - Ми внимаем.
  
  - Я не могу сдаться абы кому. Ваш вождь должен признать себя пасынком Кау и провести обряд плодородия с вон той жрицей. Прилюдный, не меньше трех часов длиной, с возлиянием маслом.
  
  - Ти... ти что лечеш, мутантулл?
  
  - Ох, прошу прощения. Это кажется не жрица, а жрец. Вы разберитесь там, а то неудобно выйдет. Или войдет.
  
  Похоже, кто-то сильно ученый, но слабо умный переводил в толпе врагов с нгатаика на укулли. Или они и так считали смысл по тону речи. Ряды сиятельной пехоты раскричались, угрожающе качнулись вперед, к самому краю рва. Ханнок видел, что командирам все сложнее удерживать вояк. А магам, похоже, защитный экран, причем непредвиденно - они суетились и бегали, один внезапно упал как подкошенный. Похоже, для боевой, не защитной волшбы их уже не хватало. Это было хорошо. Как и то, что почти никто из орденцев не умеет стрелять. Обучаться огнестрельному бою им мешал ритуал и гонор. Почтенная древность вроде луков и дротиков тоже мало кого привлекала - говорили, что дома сиятельные запросто метают кристаллы и лезвия силой своей магии, да и сам Ханнок, похоже, видел нечто подобное при штурме лагеря. Но сиятельный дом остался далеко отсюда.
  
  "Ну же, еще ближе, еще чуть-чуть" - прочел по губам Аэдана Ханнок. Зверолюд выругался и проверил фитиль. Одно хорошо - ламанцы как-то потихоньку смещались дальше от стены. Что бы Ханнок не говорил Кан-Каддаху, и как бы сам себя не уверял, но стрелять в бывших сограждан было бы тяжело.
  
  - Ти сдокснес раньсе, бесдусний!
  
  - Ну, как знаете, - Сагат Санга учтиво поклонился. А потом одним движением снял с плеча клевец и ударил обухом в колено командира. Хрустнуло, тот упал и заорал. Наколенник раскрошило, будто тот был леденцовым.
  
  По рядам орденцев пронесся слаженный стон, словно вождь попал по каждому.
  
  Сагат обошел лежащего. Клевец поднялся и опустился, ломая вторую ногу.
  
  Пожилой орденец на самом краю рва, бледный, неотрывно смотревший, первым заорал и соскочил вниз, оскальзываясь и марая плащ об осыпающуюся глину. За ним ринулись остальные.
  
  "Они великолепны" - подумал Ханнок. Прицелился.
  
  - Тэй хо!
  
  Загрохотали выстрелы. Некоторые из атакующих покатились на дно. Но мало, все же слишком мало по сравнению с общим числом. Сдерживать эту орду получится малое время, а потом их просто затопчут.
  
  Ханнок успел выстрелить еще один раз. А на третий - уронил пулю. Поднимать или тащить из сумки новую времени не было - ближайший белоплащный уже долез до края. Зверолюд пнул его копытом по шлему, скидывая вниз. Это дало еще пару мгновений на то, чтобы примкнуть нож на огнестрел. Он быстро пригодился.
  
  Мимо шелестнула стрела-дротик. Подрубивший ногу соседу белоплащный, уже вскарабкавшися наверх, повалился обратно. Его место занял следующий. Увы, эффект от хаштовой стрельбы уже был не такой сильный. Похоже стальные наконечники, такие ценные, чудесные, божественные, закончились.
  
  Кристальный меч свистнул в пальце от морды. Следующий удар чиркнул по кирасе. Ханнок ответил прикладом в золотое лицо. В этом все же было что-то особенное - бить сиятельных. Страх его детства, всегда готовый за шалость унести из дому в вечное рабство за Контуром. Враги юности ранней, кумиры - поздней. Докучливая духовно-бюрократическая препона на пути роста в дома Туллия...
  
  Оказывается, они ломались так же легко, как нгардокаи и чахлые волки, если не легче...
  
  - Хххак!
  
  Ханноку напомнили, что к чему - следующий орденец был не магмастером, но кое-что сумел. Сарагарец внезапно понял, что не может дышать, горло словно удавкой передавило. Несколько раз промахнувшись по колдуну, он отшатнулся назад, выронив оружие. В глазах потемнело.
  
  И тут Соун Санга налюбовался наконец и открыл дверь. Он открыл ее не для того, чтобы впустить брата, и даже не присылая подмогу. Потайной люк с грохотом распахнулся настежь и из лаза, прямо в заполненный атакующими ров, ринулся крушащий поток воды. Крутого кипятка, разогретого самими богами, замешанного на солях и антимагической живности.
  
  Ханноку долго еще потом снились эти крики. Но именно сейчас он снова дышал и тем был счастлив.
  
  Стены и башни Кохорика ожили, ураганным огнем и стрелами. На глазах у сарагарца пушечное ядро с боковой грани бастиона выкосило в толпе ордецев узкую, но длинную просеку, снеся голову первому в этом жутком ряду и оторвав ногу последнему. А потом он увидел, как за городской берег рва ухватилась руки в бронзовых латных перчатках. Пальцы рвали траву, шарили по земле, дрожали, но обладатель сумел подтянуть себя. Показалась голова без шлема, страшная, красная, обваренная. Сагат походя пробил ее клевцом. И вот это, пожалуй, даже можно было назвать милосердием.
  
  Пришельцы с севера выцарапали из воды крайних ошпаренных и начали отступать. Отход их не превратился в паническое бегство лишь потому, что волшебный экран кое-как держался, прикрывая если не всех, то хоть командиров.
  
  ---
  
  Уже сильно позже, когда перекрыли слив и тоннель в стене остыл, участники вылазки поднялись по нему наверх, обратно в большой купол. Уставшие, разящие кровью и пороховым дымом. Ханноку было не по себе всю дорогу, да и на бани он теперь смотрел совсем другими глазами. Никак не мог выкинуть из головы, что все эти мозаики, статуи, фрески и лежанки скрывают под собой такую безжалостную, первобытную мощь.
  
  "Нгат, суровый предок, неужели и впрямь твои дети обречены даже красоту и уют обращать на службу алому убийству?".
  
  - Слава вам, герои, четыре ее сорта! - встретил их лично владыка Кохорика, - Вы почтили старших богов! Кау, ужас врагам. Ахри, железная воля. Нгаре - искусное притворство и Иштанна, расчетливое милосердие. Вы собрали все благословения!
  
  - Все-таки это была авантюра, - сказал Сагат.
  
  - Уважь меня, брат, - раскинул руки Соун.
  
  - Прости. Брат, твое коварство достойно Сойдана, ты был хорош в своей роли. Я почти поверил, что ты и впрямь решил оставить меня за стеной.
  
  - Другое дело! - улыбнулся князь, - А я был уверен, что ты вернешься с богатой добычей. Настолько, что мой мастер церемоний уже начал готовить большое жертвоприношение. Воины! Завтра на рассвете, мы будем чтить предков древним обычаем. Каждая голова будет возмещена, как подобает. А пока, сдайте золотых птиц нашим тюремщикам, они позаботятся, что бы те дожили до церемонии, и не шалили.
  
  "Тьмать" - подумал Ханнок. Начал проталкиваться вперед. Но почти сразу его остановила рука Аэдана на плече.
  
  - Молчи, - шепнул Кан-Каддах, - Не делай глупостей, потом поговорим.
  
  Призмеился Хашт, оценивающе уставился на северян. Ханнок вымученно ему улыбнулся и сгрузил пленника на красноречиво прикаченную тележку. Серого химера и впрямь не покидала мысль, что владетельные братья за ним наблюдают и только и ждут, чтобы он оступился. Последует за этим очередное зубоскальство над растяпистыми карантинниками или настоящая месть за надуманное оскорбление - выяснять и впрямь не хотелось.
  
  Но вот когда их чуть оставили в покое, когда они стаскивали с себя посеченные и обожжённые доспехи, Ханнок прошипел Аэдану:
  
  - Я не буду в этом участвовать!
  
  - Так. Сарагар, я понимаю, что тебе жалко терять пленного, но сам подумай - что ты с ним будешь делать здесь, в Ядоземье? Так хоть князю польстишь.
  
  - К тьматери выгоду! Я не о ней!
  
  - Никак укульская щепетильность?
  
  - К тьматери Укуль! Не все на Севере на них повязано. Это закон Саэвара, мы уже три сотни лет не поим богов людской кровью!
  
  - Три сотни лет. Да. Напомни мне, откуда я тебя самого вытащил в Цуне?
  
  - Они воспользовались лазейкой и объявили меня животным. И это вообще была не жертва, там просто добивают непроданных рабов.
  
  - Вот. Мы тут тоже не людей на алтарях режем. Как видишь, мы вполне себе саэвариты.
  
  - Аэдан, - не дал себя заговорить Ханнок, - Вот именно поэтому и не хочу участвовать. Я это на своей шкуре испытал, каково это, когда дышло закона вертят куда хотят, вот, видишь - памятка во все плечо!
  
  - Успокойся. Я сомневаюсь, что Соун на самом деле решил устраивать ритуал по всем правилам, так, куражится. А если и решил - конклав жрецов вкатит ему претензию на четыре кодекса. Они тоже пытаются быть, кха, современными.
  
  - И все же.
  
  - Боги, Сарагар, - процедил Кан-Каддах, - вот уперлось тебе именно сейчас? Мне еще балбеса моего из княжьих гостей забирать...
  
  - Можешь, хотя бы, раздобыть мне свод законов? - зашел с другого фланга зверолюд. Его внезапно осенила одна идея.
  
  - Постараюсь, обещай только не лезть к князю с просьбами без моего ведома.
  
  - Обещаю, - сказал Ханнок.
  
  В конце концов, игра на формулировках - обоюдоострое оружие.
  
  ---
  
  Элеис Миэн очнулась в узкой каморке, вызывающей теснотой приступы паники. Едва удалось сфокусировать глаза, огляделась, хотя от каждого поворота головы снова накатывала дурнота.
  
  Сложенные из рваного камня стены изрезаны перечеркнутыми палочками, по восемь на ряд. Местами попадались варварские слоговые закорючки. Ложный свод низок - легко удариться головой. Холодно не было. Место одной из стен занимала решетка из бруса, сквозь квадраты отверстий сочился свет факелов. И кое-что похуже.
  
  Освещенность на мгновение усилилась. Мимо как раз прошло одно из подобий, с перезвоном кадя ручной курильницей на цепочках. Очередная насмешка - похожие использовались в ритуалах дома. Вот только в этой тлели не священные травы, а то самое неведомое, богомерзкое зелье, дающее иссушающий дым. Миэн закашлялась, прикрывая рот ладонью.
  
  Подобие, не глядя, сунуло руку в кошель на поясе, взмахнуло сеятелем. По полу застучали полупрозрачные крупинки. Потом варвар прошел по коридору дальше, и кашель со слабыми проклятиями сопровождали его, переходя эстафетой от камеры к камере. Сколько же здесь сородичей?
  
  Миэн смогла восстановить дыхание. Уже даже легче, чем в прошлый раз. Магия, конечно, по-прежнему не подчинялась, но физическое отравление быстро пошло на спад.
  
  Это пугало еще сильнее, чем дурман. Госпожа Малых Артефактов слышала от патрульных и участвовавших в вылазках, что магический голод поначалу наваливается свирепо, шоком, а потом тело начинает приспосабливаться и даже отвоевывает позиции. Но это лишь знак того, что настоящая беда близко - задействованы последние, отчаянные резервы, скоро начнётся распад и необратимая деградация. Неужели этот проклятый яд не только мешал колдовать, но и тянул святость из организма, как дьявольская губка? Всю дорогу она регулярно подпитывалась от личного источника лорда Тулуна, и немало страдала из-за того, что этим живет лучше простых воинов отряда, вынужденых экономить каждый квант. Тогда она самой себе казалась изнеженной, расфуфыренной дочкой коменданта, объедающей настоящих героев.
  
  Она и впрямь была глупа. Собственный голод оказался куда страшнее, чем видимый со стороны. Сейчас ее сил не хватало даже на то, чтобы прогнать диагностические заклинания. Но Миэн все равно отчего-то казалась что она во всех подробностях чувствует, как откат калечит ее организм. Как расплетаются охранные и укрепляющие чары, сопровождавшие ее с самого рождения, казалось, навечно ставшие частью ее лунного существа. Как нарушается равновесие, выработка и обмен жизненно важных веществ, как системы и органы отчаянно требуют того, что души уже не могут им дать. Как дикий фон вторгается все глубже, заразой, что уже не уйдет.
  
  На мгновение ей показалось, что это всхлипывает она сама, и ей даже не было за это стыдно. Но потом она очнулась еще чуть-чуть и поняла, что стоны и жалобы доносятся из камеры напротив.
  
  - Брат, кто там? Чем мне тебя утешить?
  
  Полумрак за соседней решеткой пришел в движение, оформился в человека, подполз ближе.
  
  - Госпожа... Госпожа, это вы? Ом-Ютель воистину отвернулся от нас, и вы здесь?
  
  Голос был знаком, хотя и охрип, ослаб. Сын мастера Алиота. Наверное, он попался одним из первых. Бедный мальчик.
  
  - Это моя же вина, что здесь, - честно ответила Миэн.
  
  - Моя! - прохныкали невпопад. Похоже, юноша еще не отошел от дурмана.
  
  - Ну, успокойся, все будет хорошо...
  
  - Не будет, госпожа, не будет! Я мало понимаю... этих, но они говорят о празднике!
  
  - Ясное дело, - продолжила пытаться Миэн, - И бездушным бывает весело. Прости их, в них так мало смысла...
  
  - Я как-то читал про подобия, - продолжал скороговоркой, лихорадочно бормотать молодой мастер, - Прежде чем отдаривать своих великих демонов, они очищают пожертвование солью и дымом копала. Вы... вы чувствуете? Дым изменился, это уже не просто биота, они подмешали в нее смолу! Тот самый копал!
  
  "Какая еще биота?" - удивилась Миэн, машинально отстраняясь вглубь камеры. Мастер налег на решетку. Глаза у него поймали свет, отблеском. Женщина с ужасом заметила в их серебре чернь, пятнами. Неужели и у нее уже такие же?
  
  - Успокойся, юный герой. Даже если пойдем на злой алтарь, то с него - прямо на ладонь Владыки, под отеческие взоры Пресветлых. Сказано же: "Страдание на службе окупается тысячекратно, что тебе его мгновение пред лицом вечности"?
  
  - Госпожа! - юноша почти кричал, - Я же предал Орден! Я предал богов!
  
  - Поражение перед такой силой - не предательство, а иная форма победы, воин.
  
  - Вы не понимаете! Я выдал им пароль! Их выродок поймал меня, и бил меня дикой магией! Я подвергся испытанию и... оказался не годен. Они узнали плетение и обманули стражей. Из-за меня они окружили лагерь...
  
  "Ах ты мелкое ничтожество!" - завелась Миэн, - "Это из-за тебя мы все тут? Это из-за тебя погиб мастер Алиот? Он же смотрит сейчас на тебя и рыдает..."
  
  Сол-Элеис Миэн совершила подвиг укрощения духа. И сказала:
  
  - Даже если так, ты еще сражаешься. Правильное осознание временного поражения - первая ступень на пути к истинному подвигу.
  
  - Я буду принесен в жертву огню и хаосу, и вечно буду пребывать во тьме. Я буду принесен в жертву огню и хаосу и буду вечно пребывать во тьме...
  
  Судя по бормотанию, юноша сломя голову бежал не туда и не собирался сворачивать.
  
  "Все-таки ты не слишком умен для мастера, земляк" - вздохнула про себя Миэн.
  
  
  За причитаниями она не сразу услышала царапание когтей по плиткам коридора. Образец номер 4 возник перед ее решеткой как призрак, белый и мохнатый. Как обычно - бессловесный.
  
  - Я ведь правильно понимаю, ты сюда пришел не как Длинноклык из притчи о добром стоматологе и благодарном зверолюде? - спросила его Миэн.
  
  Снежное чудище посмотрело на нее своими ярко-голубыми глазищами, сейчас, в полутьме, отражавшими свет. Выщелкнуло пальцы, подняло с пола прутик и ткнуло. А потом еще и еще, целя в лицо.
  
  "Ну как же иначе" - Миэн прикрылась рукой, стараясь чтобы тычки приходились на латный налокотник. Доспехи с нее так и не ободрали полностью, лишь забрали оружие. Ей хотелось верить, что это бездушные так куражились, щекотали себе нервы опасностью. Но подозревала она, что скорее всего те просто уже не признают ее воинский талант за угрозу и хотят протащить пленницу по оскверненным улицам Альто-Акве при полном параде.
  
  Образец номер 4 недовольно засопел - прутик оказался коротковат, до дальней стены камеры не дотягивался. Оглянулся через плечо, явно в поисках палки подлиннее... Хотя нет.
  
  Клац-клоц. Клац-клоц. Клац-Клоц.
  
  - Хо? Тшет те деш-е? Аших! - рявкнули на грани членораздельности.
  
  Образец номер 4 посторонился, и в поле зрения появился еще один мутант. Сейчас при нем не было шлема и вытемненного доспеха, как и богомерзкого ружья, но Миэн это парнокопытное узнала. Зерцало воинской мудрости предлагало много цитат из классиков, призванных научить неофита уважительному отношению к победоносному противнику, но в ее случае, пожалуй, можно и малость согрешить.
  
  - И ты издеваться пришел, тварь? Ну давай, радуйся пока можешь.
  
  Дракозел, серый, крылатый и красноглазый, словно и впрямь сошедший со страниц демонологического трактата, наставил на нее когтистый палец и начал издеваться. Миэн слушала, скучая. Вар-вар, нгар, мхар. Как будто она понимает эту тарабарщину. Потом рогатый и вовсе начал лающе, ритмично порыкивать. Видимо, это долженствовало изображать смех.
  
  - Настоящий воин переплавляет свою ярость в горниле милосердия и учтивости, - снизошла до него Миэн. В игру непереведенных насмешек можно играть и вдвоем, - Он не получает удовольствия в страданиях, и не пытает пленных голодом и жаждой. Иначе не воин он, а мясник.
  
  К ее некоторому удивлению, серый зверолюд, отшагнул вбок, наклонился. Булькнуло. Когда выпрямился, в когтях у него была зажата деревянная плошка. Демон протянул ее пленнице, не преставая, впрочем, ругаться.
  
  Бамс!
  
  На полпути чашка оказался выбита белой, мохнатой лапой. Упала на пол, выплеснув воду. Образец номер 4 припал к земле, ощерившись и прижав уши.
  
  - Те мор-он? Хав? - демон и сам показал зубы. Формула у них была совсем не жвачной.
  
  Впрочем, идти на конфликт с собратом по проклятию рогатый не стал. Махнул на него рукой, развернулся и ушел. Снежное чудище, помедлив, успокоившись, зарысило за ним, прочь из темницы.
  
  Миэн метнулась к решетке, просунула руку в нижнее отверстие. С трудом, едва не вывихнув плечо, подцепила пальцем край плошки, начала осторожно подтягивать к себе. Может, удастся слизать пару капель. Или, хотя бы, загнать посудину в глотку какому-нибудь потерявшему бдительность тюремщику.
  
  Пальцы наткались на что-то плоское и шуршащее. Миэн сцапала его, поднесла к глазам и увидела клочок бумаги. На нем чернели буквы, по рассмотрению - укульские, корявым почерком.
  
  "Если тебе дорога жизнь, то перед жертвенником ты скажешь такие слова: Сине хас, ме ишт аски -Нгаре-т-Кау".
  
  Идеальная ерунда. Да за кого они ее принимают? Миэн скомкала бумажку и зашвырнула в угол камеры.
  
  ---
  
  Ханнок шел по улице и думал: какая же чуже-муха и впрямь его укусила? Зачем он влез во все это дело? Неужели так уж необходимо было спасать этого надменного золотого помпезана, "истинного воина", мрак люби его девятикратно? Что будет, если кто-то из кохорикаев нейдет его записку, или, еще хлеще - орденец проникнется-таки и перескажет слова товарищам по пленению? Если сарагарец на самом деле прав касательно характера Соуна Санга, то одного непожертвованного он еще простит, а вот сорванную церемонию - нет.
  
  - Тьмать. Тьмать. Тьмать.
  
  Хватит. Как говорил Саэвар - когда уже бросил копье, поздно проводить гадания. Дело сделано, будь что будет.
  
  Химер оглянулся через плечо, чтобы уточнить время по звездам. Середина ночи. И белое саблезубое чудище, целеустремлённо топавшее следом.
  
  Ханнок остановился. "Фреп" тоже. Ханнок пошел дальше. И "Фреп" за ним. Вот зараза, подозревает что-то? Угораздило же напороться на это четвероногое в темнице.
  
  Сарагарец развернулся и подошел к преследователю.
  
  - Тебе что-то нужно?
  
  Чудище глазело на него, склонив голову набок. И ничего не говорило.
  
  - Точно?
  
  Теперь Фреп смотрел под другим углом. Но, последовательно, молча.
  
  - Чтоб тебя! - Ханнок понял, что и сам дичает потихоньку.
  
  ---
  
  - Ну и где тебя Омэль носит в ночи? - такими словами встретил его Аэдан, когда озлившийся сарагарец наплевал на осторожность и вышел прямо ко двору Хал-Тэпа. Кан-Каддах стоял в воротах, скрестив руки на груди и перегораживая проход.
  
  - Какая мне разница, когда гулять? - отмахнулся Ханнок, почти не кривя душой. На улицах Кохорика и впрямь было вполне зверолюдно. Видимо, ночное зрение и мутантская выносливость вносят свои правки в городскую жизнь Юга.
  
  - Так. Я же просил не ходить к князьям без меня.
  
  - Я и не ходил. И не собираюсь, - а вот сейчас правда полная.
  
  - Куда тогда, тьмать?
  
  - Любование пленником. Имею право. Все равно завтра лишусь.
  
  - Я уже жалею, что дал-таки тебе эту книгу. Ты явно что-то затеял.
  
  Ханнок только плечами пожал. Дедядя проницателен, но для отчетов перед ним сарагарец был сейчас слишком зол.
  
  - Не веришь мне, спроси вот у этого вот.
  
  Он указал пальцем на Фрепа, нашедшего местечко почище и усевшегося прямо на землю. Терпеливо чего-то дожидавшегося.
  
  - Кстати, а что... кто это? В видовом смысле? - шепнул Аэдану химер.
  
  - Илпеш-зверолюд, или, если угодно, снежный угрызец, - Кан-Каддах соизволил-таки забыть на время о пленной эпопее.
  
  - Аха. Только... точно ли? В смысле, я все понимаю, но... где там вообще "люд"?
  
  - Здесь, - Аэдан постучал себя пальцем по лбу.
  
  - И этого достаточно?
  
  - А это самое главное. Иначе даже с идеальной Спиралью ты не более чем животное.
  
  - Аха. Слушай, он тащится за мной уже три квартала, - на самом деле куда больше, но об этом Ханнок умолчал.
  
  - Так. Мне говорили, что ты, вроде бы, его спас.
  
  - Не совсем, если бы не Доннхад, я бы мог его и застрелить... Аэдан, я в него целился.
  
  Если Кан-Каддах и набросал в уме план действий, то не успел его озвучить.
  
  - Фреп-Врап! Дружик! - Мимо пробежал дикий маг. Их гостеприимцу тоже отчего-то не спалось.
  
  Снежный, прости Нгаре, угрызец, подбежал к ним.
  
  - Ну, ну, дай мне посмотреть на тебя! Фреп, как делищи? Откуда ты в наших краях? Почему... Где твои вещи?
  
  - Хрр!
  
  - Ох, что же это я... Проходи, поговорим.
  
  Ханнок, посторонившись, пропустил Хал-Тепа и его мохнатого знакомого в ворота. Когда снежник проходил мимо, то снова зыркнул на химера. Как отчего-то показалось Ханноку - с иронией. И драколень внезапно осознал, что им просто могло быть по пути. А еще, что у загадочной новой разновидности может оказаться отличный слух.
  
  ---
  
  Остаток ночи Ханнок пытался уснуть, но так и не сумел. Азарт от вчерашней вылазки и от собственной наглости постепенно сошел на нет. На его место пришли нервы, размышления о том, что делать дальше. А еще, когда закрывал глаза, мерещились ужасы современной магической и пороховой войны. Когда в окне посветлел восток химер отчаялся отдохнуть, сел за стол, положил на него раскрытый законнический кодекс, что выпросил у Аэдана. Кодекс был действующего свода, разумно скомпонованный. Сарагарец легко нашел нужные ссылки и поправки. Вроде бы то, что он задумал, должно сработать... Но все равно, как выразился Сагат Санга - авантюра.
  
  Напоследок он еще раз перечитал нужную ему статью из раздела про храмовый закон, глава о юридическом оформлении ритуалов и церемоний.
  
  Дверь в его комнатушку скрипнула, открываясь, и вошел ранний Аэдан. Все еще погруженный в формулы, казусы и цитаты Ханнок спросил его, ища уже третьего подтверждения плану. Конечно, по разуму это полагалось делать до того, как он сделал ход своей фишкой, но зверолюд подозревал, что поторопись он с вопросами, Кан-Каддах сорвал бы ему всю игру. И, наверное, разумно бы поступил.
  
  - Я правильно понимаю, что на самом деле клан Санга формально принадлежит к так называемой Новой Вере?
  
  - Доброе утро.
  
  - ...Это направление получило распространение после царских реформ и ныне доминирует в центральных оазисах, на побережье, и в тех княжествах Джед-Джея, которые допускают синкретические культы...
  
  - Балда ты, Сарагар.
  
  - ...В частности, большинство мест в конклаве жрецов последнего созыва принадлежит к реформированной вере. Включая делегатов от Кауарака, священного города, и, что интересно, от Цадайрхе, родового святилища Кан-Каддахов. Сам Сойдан Кан-Каддах, как раз в тот момент бывший верховным жрецом столичного храма, на первом же съезде после падения царства Большого Каннеша...
  
  - Тьмать.
  
  - ...голосовал за подтверждение запрета на человеческие жертвоприношения. Именно его голос, как считается привел к тому, что постановление прошло. Хотя при обсуждении секулярной охоты за головами он высказался о своей коллекции так...
  
  Аэдан вырвал у него из рук книгу. С громким стуком захлопнул.
  
  - Что. Ты. Затеял?
  
  Зверолюд невольно отодвинулся. И как-то передумал говорить чистую правду.
  
  - Да так... Просто... Князю же придется провести дорогостоящий ритуал очищения, как и всем прочим участникам, чтобы конклав жрецов не перекрыл кохорикаям в целом и участникам в частности доступ к прочим храмам...
  
  - Говори прямо!
  
  - Аэдан, меня волнуют деньги, которые мне придется платить жрецам, раз я и впрямь собрался жить на Юге.
  
  Кан-Каддах чуть расслабился.
  
  - Успокойся. Очищения не потребуется. Сиятельные сами отказались быть людьми на наших условиях. Пусть не жалуются. Да и потом...
  
  - С формальной точки зрения, да, но если учесть декрет от 978-го года "О тварях божиих", касательно принесения в жертву варау...
  
  - Так. Еще одна такая фраза, я тебя этой замечательной книгой по башке тресну. Мы уже и лапнутых не режем... с таким оправданием, по крайней мере.
  
  - А доводилось?
  
  - Хватит. Да, доводилось, и это было плохо. Больше так не делают. Но сиятельные - другое дело...
  
  - А что насчет дома Дасаче? Они, с оговорками, могут...
  
  Ханнок уклонился от брошенной книги.
  
  - Нгаре, мать, ну вот почему ты умеешь читать?
  
  - Аэдан, если кто-то из наблюдающих решит, что пленные попадают под этот декрет, мне придется заплатить сто золотых и совершить большое паломничество.
  
  - Да кого это волнует. В умной книге не сказано, что горцы почти сплошь староверы, да и Санга изображают из себя саэваритов лишь ради торговли и дипломатии? Впрочем, если тебя это успокоит, князь по совету, скажем так, союзников, все же подстраховался. Это формально вообще не жертва. Это показательная казнь в декорациях.
  
  От нгатайской половины Ханнокова сердца отлегло. Укульская продолжила ныть.
  
  - Я все же могу не давать пленного?
  
  - Можешь. Но не советую. Князь хочет польстить поклонникам традиций, пусть и оговорками. Да и потом, я тут переговорил с Соуном насчет, кхм, брата. Несчастный идиот при допросе, похоже, и впрямь нагородил такого, что его чудом не прибили. А на Кан-Каддахов и их друзей теперь навешена большая и красочная мишень. Я тебя прошу - не мешай ты Санга резвиться по-своему. Я готов даже возместить тебе потерю добычи, как прибудем в Теркану.
  
  - Хорошо, - вздохнул Ханнок, - больше я заниматься этим не буду.
  
  Можно сказать, что и не соврал.
  
  - А что именно этот твой брат сказал? - все же полюбопытствовал он.
  
  - Понятия не имею. Но за всеми своими улыбками Соун кипит, как земная кровь в жерле Нгаханга. Да и потом, даже если бы он мне рассказал, - Аэдан показал на лежащую книгу, - мне тебе говорить уже страшно.... Собирайся.
  
  - Куда?
  
  - Князь с братцем лично пригласили тебя поучаствовать не только зрителем. Понравился ты им.
  
  - Аэд...
  
  - Не начинай. Просто дотащишь белоплащного на поводке и постоишь рядом.
  
  Ханнок повоевал с собой. Победил. Посмотрел в окно.
  
  - Неужели уже время пришло?
  
  - Да, у ворот уже ждет княжий человек. Ты вообще спал сегодня?
  
  - Нет.
  
  - Плохо. Хотя, глаза у тебя и так теперь по жизни красные. Сразу и не заметишь. Идем.
  
  Когда они проходили по обеденной зале к лестнице Ханнок заметил, что не один он такой неспящий сегодня оказался. За столом сидел Хал-Тэп, c аккуратной группкой опустевших бутылок по левую руку и стаканов по правую, изрядно веселый. Рядом со столом - снежное чудище, хвостатым задом на подстеленной циновке. Сгорбившись, опершись переведенными в руки передними лапами на столешницу. И все равно Фреп был настолько большим, что башка почти упиралась в потолок. На скатерти перед ним лежала темная грифельная доска. Снежник обернулся через плечо на миг, потом быстро зашелестел по ней мелком.
  
  - Мой др-дружик желает вам удачи в це-э-еремонии, - глянув на написанное, сказал Хал-Тэп, заплетающимся языком, - Накровоточьте там поб-больше для него.
  
  Ханнок так и не понял, искреннее ли это пожелание Фрепа, или преломленное через дикий огарковский говор. И уже выходя со двора осознал, что белое чудище теперь тоже было в штанах. Импровизированных и нелепых.
  
  "Похоже, Ядоземье, я так никогда к тебе и не привыкну." - с тоской подумал сарагарец.
  
  ---
  
  Когда я, Саэвар, из рода Теш-Моранан, царь великий, царь сильный, царь, возлюбленный богами, взял себе Север, в той земле творили много недостойного. Я исправил это. Теперь в той земле больше не поят богов кровью их детей. И это хорошо. Читающий это, помни - зло это, поить богов кровью их детей. Они этого не любят, и этого они не держат тайным. Когда Шердор из Цуна совершил большое жертвоприношение в Годы Огненной Цапли, разверзся Контур и пришел Орден. Когда На-Дхорав, дракон Юга, совершил большое жертвоприношение, пришел я, Саэвар, на Юг и взял его землю. Оправданно ли это, поить богов кровью их детей? Воистину нет!
  Так говорю я, Саэвар, ныне, в день тридцатый, второй трети, второй четверти, 723-го года от Сурового Возрождения, в доме Южного Кау, пред его ликом: Здесь не будут поить богов кровью их детей.
  Я, Саэвар, чье удалое сердце радует Кау, чьи деяния угодны Ахри, имя которого на устах Нгаре, милосердие которого драгоценно в глазах Иштанны, еще говорю: Они покарают того, кто покусится на эту надпись, род его будет иссушен и развеян по миру.
  Я - Саэвар. Я пришел на Юг. Вы подчинитесь моей воле.
  - Наскальный эдикт Саэвара Великого в Кауараке.
  
  ---
  
  Миэн было плохо. Ядоземье одолевало, выпивая из нее добрую магию. На его место приходила магия злая, и не было этому преграды. Женщина уже с трудом понимала, на каком свете находится. На самом деле ли она еще в темнице варваров, или это уже очистительное мучение, назначенное ей судом Пресветлых? И насколько оттянули чашу весов ее грехи, сколько же это еще продлится?
  
  Мимо опять прозвенел кадилом страж. Миэн подалась к решетке, вопреки чувству самосохранения пытаясь вдохнуть глубже, надышаться зелья, упасть в обморок, лишь бы этот кошмар хоть на время прекратился.
  
  Решетка неожиданно с грохотом поддалась, открываясь наружу. Не ожидавшая женщина потеряла равновесие и упала на пол, плашмя. Гортанно расхохотались подобия, на спину встал сапог, придавил к присыпанному соломой камню. Руки скрутили за спиной колючей веревкой, как раз поверх следа от прошлого пленения. Подом схватили за ворот и грубо подняли. В зубы ударил край деревянной плошки, уже знакомой, в горло потекла вода.
  
  Измученная жаждой женщина глотала жадно, с благородностью либо богам, либо, горе, своим мучителям. А потом, как только схлынула первая эйфория, пришло осознание, что вода - плохая. В нее тоже подмешали яд, уничтожающий души. Миэн показалось, что внутри нее что-то умерло, и навсегда. Но, внезапно, помутнение рассудка прошло, появились силы. Она дернулась, заругалась, но поняла, что даже так - бесполезно. Лишь радует бездушных.
  
  Сол-Элеис выпрямилась, брезгливо поджав губы, смотря на своих мучителей. Мучители опять невесть с чего расхохотались и тут же накинули ей на шею нетугую петлю, потом нахлобучили на голову шлем. Шлем был орденский, но не ее собственный. Слишком большой, он болтался, сползая на глаза.
  
  Ее потащили по коридору. Она пробовала упираться, но быстро поняла, что в ослабленном состоянии это не только жалко, но и бесполезно. Мимо без особых усилий волокли мужей ордена куда сильнее и внушительней её самой. Считать, что она справится там, где оказались бессильны они - нелепо.
  
  Ее вытолкнули во двор, под безжалостные, ослепляющие лучи солнца. Она даже вскрикнула от рези в глазах, потом устыдилась. Потом проморгалась и ужаснулась. Мир изменился, небо, бездушные и здания остались теми же, но цвета и очертания сместились. Как в самом инфра-магическом диапазоне, даже еще дальше! Он даже забыла о том, что не может колдовать и попыталась переключить зрение. Увидеть хоть чуточку магии, пусть даже и злой. Но целостной картины больше не было, не потому что ей не давали колдовать по полной, а потому что она больше не могла. И Миэн впервые почувствовала, как ее решимость начинает сдавать.
  
  - Дожил, плебейский спектр... - прохрипели рядом. Миэн повернула голову и не сразу смогла опознать в этой осунувшейся, поблекшей и черноглазой маске капеллана их сотни. На этот раз крик удалось сдержать трояким трудом.
  
  - Пл-плебейский... Что... Что это? О чем вы?
  
  - Это, Сол-Элеис Миэн, значит, что пятая душа...
  
  - Аших!
  
  Петлю на шее дернули, повелевая заткнуться. Потом держащее ее подобие рявкнуло еще:
  
  - Ханнок Шор, сарагарай?
  
  - Аха.
  
  Ее толкнули опять, на этот раз в лапы демона. Она его узнала, хотя мерзостный снова нацепил доспех. Еще и расписал броню и шкуру красными закорючками, наверняка богохульными. О, как она его ненавидела! Но иногда и праведный гнев, высшего его сорта, бессилен, подобно капризу младенца. Попытки пнуть или повалить мутанта успеха не возымели. Ее поволокли с тюремного двора, на веревке, как скотину на бойню.
  
  Почти сразу же переулок, по которому ее вели, влился в более широкую улицу. По аналогии с родными городами, Миэн могла бы сказать, что это дорога для процессий. Бездушные захватчики Альто-Акве перестроили город под свои вкусы, но основа планировки сохранилась. Отголоски древнего величия проглядывали не только в громаде центральной башни и куполах над источниками, они находились тут и там в кварталах простецов. Белым камнем, пущенным на фундаменты и подклеты, фонтанной чашей или замшелой статуей во внутреннем дворике. Но поверх этих драгоценных реликвий громоздился Нгат. Деревянными домами с острыми крышами, крытыми дранкой и черной черепицей. С резных стен пучили глаза божки, скалились чудища, флажки из шелка трепыхались на горном ветру. Боги, неужели ей все это могло хоть на минуту показаться симпатичным?
  
  Над крышами возвышались пирамиды ложных капищ. Они еще не могли соперничать по высоте с куполами Омэля, но не от недостатка амбиций. Самое большое было окружено строительными лесами. Похоже на время осады работы прекратили, но, судя по всему, по завершению эта варварская груда камня и кирпичей станет почти вполовину объема ближайшего древнего монумента. Хотя, с бездушных станется просто уничтожить наследие прошлого, когда они окончательно поймут, что не могут с ним соперничать...
  
  Ох, не о том она думает. Сквозь тщательно взращиваемое презрение сорняками пробивался ужас, грозя задушить оставшиеся силы на корню. Потому как дома давно не строили и такого. Очень давно не строили... Почему она не продолжила учебу в семинарии хранителей реликвий и памятников, а заставила отца записать ее в гарнизон? У нее был такой хороший результат по итогам пятилетки, она бы легко получила должность в родном превратном городе, или, чем Боги не шутят, в самой столице? Сейчас бы она могла работать над...
  
  Миэн вернула себя в чувство. Но получилось уже совсем с трудом. Хотелось домой, к семье, забыть обо всем этом кошмаре, проснуться. Вид мутантов и подобий вокруг совсем не помогал укреплять волю.
  
  Их ненависть была ледяной и ощутимой, словно продираешься против ветра на заснеженном перевале. О нет, они не орали, не бросались огрызками, почти не ругались. Миэн уже ненавидела их за то, что они так не делают. К поношению она уже успела морально приготовится за эту ночь в застенках. А эти просто стояли двумя рядами, самцы справа, самки с детенышами - слева и смотрели, молча, оценивающе. Те что одеты попроще - насуплено, исподлобья, своими чужанскими глазами, так что даже у неозверевших чудятся клыки и когти. Те, что побогаче, в шелках и нефрите, хищно щурились поверх вееров, и букетиков цветов, перебирали пальцами по древкам и рукоятям оружия. Боги, как же их тут много, на что вообще надеется Орден?
  
  Миэн почувствовала, что ее решимость тает, как лед у жаровни. Потому, когда в толпе увидела местного огарка, то даже его черный, пустой взгляд, даже это сморщенное, вырожденное лицо, и то показалось почти родным. Сама уже не понимая, что делает, она сказала ему:
  
  - Помогите!
  
  Огарок криво улыбнулся и черканул ладонью у горла. Тащивший ее демон отчего-то споткнулся, но Миэн показалось, что это у нее самой земля ушла из-под ног.
  
  Возглавлявший процессию варвар в шлеме-маске, казалось, специально выбрал этот момент, чтобы взмахнуть двуручным клевцом и хрипло затянуть языческий гимн. Прочие подхватили, грубыми голосами, завораживающе. Заборы и стены разошлись в стороны, они выходили на площадь. С двух сторон ее возвышались парные пирамиды, на восток и запад. Север и юг ограничивали длинные ступенчатые платформы, на которых густо толпился народ. А на пересечении этих четырех осей уже возвышался наскоро сколоченный постамент, с самыми жутко выглядящими дикарями, которых ей только доводилось видеть в жизни.
  
  Из рядов слева выскочила старушка, растрепанная, в черном платье. Миэн отшатнулась было, чисто машинально, но бить ее не собирались. Дикарка надела пленнице на шею гирлянду цветов, провела ладонью по золотокожей щеке. Нежно, оставляя след из краски и смолы, но вот глаза у женщины были совершенно мертвые.
  
  Демон впереди опять заартачился, сбился с шага. Ему на помощь пришло подобие с двуручным мечом на плече. Мягко взяло старушку под руку, что-то шепча увело в сторону. Шествие продолжилось. Миэн уже могла рассмотреть во всех подробностях главных делателей ритуала.
  
  Толстый дикарь в алых штанах и золотых украшениях, с вычурной конструкцией из длинных зеленых перьев, закрепленной на спине. В плетеной шапке, украшенной иглами.
  
  Его подручные в резных деревянных личинах, числом четыре. Личины были вырезаны под морды демонов, не обычных, простите Боги, обычных, а подлинно мифических.
  
  Предатель из выродков в стеклянном доспехе. В руке он держал кристалл, серый, казавшийся смутно знакомым.
  
  Наконец, наиважнейшие участники действа - топор с вогнутым лезвием, на длинной, двуручной рукояти и жертвенная плаха полумесяцем.
  
  - Страдание мимолетно, награда совершенна.... Страдание мимолетно, награда совершенна-а-а!
  
  Под пронзительно-синим небом Ядоземья, среди чужих красок и богов, Сол-Элеис Миэн поняла, что не хочет умирать. Только не так. Но ее слабый вскрик потонул в нарастающем грохоте барабанов и завываниях конхов.
  
  ---
  
  Ханноку не нравилось развитие событий. То есть, ему вообще с самого начала не нравилась вся эпопея с истинно-казнью-а-не-жертвоприношением, но теперь особенно. Он было расслабился слегка, когда процессия свернула не к главному храмовому комплексу, а к полю для игры в мяч, но как только кохорикаи затянули посвятительный гимн, тоска вернулась. Слишком уж все по правилам. Сарагарец правилами этими, признаться, интересовался по жизни мало, тем более, что у южан ко всему был свой подход. Но когда он еще только начинал свой путь в укульском Доме, не решившись еще окончательно оставить ремесло и посвятить себя войне, то одной из последних заказанных ему работ был поднос для храмовых трапез, с росписью, посвященной Большому Жертвоприношению в годы Огненной Цапли. Заказ с политической подоплекой - напоминание беспокойным варварам, что именно это событие послужило предлогом и оправданием первого, самого блистательного и морально безупречного из Священных походов Ордена во внешние земли.
  
  Сходство живописного прошлого и живого настоящего было щетинящим гриву. Сколоченный из дорогих, кедровых досок помост. Резная плаха, переносная, как раз для тех случаев, когда платформы на вершины пирамиды просто недостаточно. Узкий бронзовый топор полумесяцем, так напоминавший сарагарские "лунные". Разве что лезвие вогнутое, "рожками" наружу. Четыре жреца-прислужника в резных деревянных шапках и личинах. Даже горизонт на заднем плане - смесь зиккуратов и наследия Янтарной эпохи. Вплоть до громады многоэтажной башни. Слишком похоже, разве что южане более крикливо-цветасты, в шелке и драгоценных камнях, с мозаичными щитами и масками. Некоторые выбелили лица под черепа или закрасили кожу алым, между черных татуировок.
  
  Ханнок решил, что становиться частью истории - вовсе не так здорово, как ему казалось в молодости.
  
  Впрочем, одно различие было фундаментальным. Но являлось при этом развитием основной идеи.
  
  Посвятительная надпись на подносе, выполненная его собственной, тогда еще пятипалой и некогтистой рукой, провозглашала, что изображенное действо - мерзость в глазах богов. Шердор На-Майтанне, безумный князь Цуна, нечестиво пролил кровь разумных, за что его покарал Орден и их союзники из восставших подданных. В тот день родился протекторат Укуля в законтурных землях. Великий зиккурат в Сарагаре, призванный возвеличить павшую династию, так и остался недостроенным. Более того, праведные победители снесли его верхние ярусы, построив на руинах и из обломков прославленный стадион Ламана, а также многие из зданий Верхнего города.
  
  Ныне же, пятьсот лет спустя, в последние дни лета, Соун Санга, князь Кохорика, готовился рубить головы вторгшимся орденцам. На стадионе, недалеко от новой пирамиды, еще в лесах и без штукатурки. В городе, в котором отголоски сиятельного прошлого были поставлены на службу сынам и дочерям Кау и Нгаре.
  
  Судя по лицам присутствующих, эти мнимые "варвары" были с северным прошлым знакомы и внезапной иронией судьбы искренне наслаждались.
  
  Соун Санга вышел вперед, поющие подданные затихли в жадном предвкушении. Но прежде чем зачинать само действие он и впрямь уточнил, что это лишь показательная казнь. А не жертвоприношение, что вы. Одиннацатый век на дворе. Саэвар и впрямь был хорошим парнем. Да и как можно злить Теркану?
  
  Сказано это было быстро, едва ли не скороговоркой. Почти скучающим тоном. Хотя и слышимо - акустика здесь была отменная. Горцы игнорировали эти слова с той же великолепной невозмутимостью, с которой дома Кенна не обращали внимание на эдикты Верхнего города о поддержании благой душевной математики.
  
  - А теперь, люди города, люди гор и горячих ключей, посмотрите на них, наших пленных!
  
  Люди Кохорика восторженно завопили. Храбрые воины приосанились, некоторые пихали свою добычу вперед, на всеобщее обозрение, или дергали за веревки, заставляя поникших сиятельных выпрямиться. Отвага - душа Нгата, но и осторожность - добродетель. Предусмотрительные южане расставили вокруг жаровни с тлеющей антимагией. Ожившие было орденцы снова присоловели, иных шатало. Ханнока беспокоил его собственный - поникший головой, в этой издевательской гирлянде из цветов, что-то бормочущий. Каким-то тонким голосом. Не вовремя он болеет.
  
  Владыка Кохорика ходил по периметру помоста, жестикулировал, все более распаляясь. Он хвалил Орден. Говорил, какие они славные воины, как неустрашимы в битвах, какими могущественными злыми силами повелевают. Их кристаллы так сверкают, бронза хороша, а лошади - вкусны.
  
  Несмотря на все нервы от предстоящего, Ханнок ощутил легкую досаду. А может даже и зависть. Толстяк шпарит по древнему канону. Детям Нгата достойно чтить противника, если тот заслуживает хоть малую толику уважения. Ведь чем сильнее враг, тем слаще - победа... Дома многие начали об этом забывать.
  
  - Воистину, они страшны и искусны в алом убийстве, встречаться с ними в бою, что ладонью останавливать крушащую волну, кулаком прошибать гору! Но не для нас! Мы - дети Бури и Пламени. Мы потомки богов. Сильнее. Лучше! И сейчас мы преподадим им урок, покажем, как с захватчиками поступают настоящие нгатаи!
  
  "Отрубленная голова плохо держит знания, варвар" - подумал Ханнок, уязвленный. Настоящие нгатаи, гни его спираль Омэль, можно подумать он - нена...
  
  "Ох, к тьматери".
  
  Давешний остекленный огарок вышел вперед и закрепил на подставке тусклый серый кристалл. Северный зверолюд его вспомнил - этот артефакт он видел в руке у зарубленного горожанина в день первого штурма. Вероятно, убитый был культистом. Интересно, зачем камень князю сегодня?
  
  Огарок слышимо вздохнул, выдохнул, сквозь зубы. У Ханнока защипало на языке, по коже пробежали мурашки, топорща отрастающий гребень волос на спине.
  
  Воздух над подставкой задрожал. А потом словно окно отверзлось, в нечётко очерченном парящем круге показалось лицо. Золотокожее, с серебряными глазами. Вот, похоже, и довелось увидеть в живую знаменитые орденские передатчики.
  
  - Какого ты меня вызываешь сейчас? - сказал укулли. Тут же осекся:
  
  - Кто ты? Что это за нгатайщина?
  
  - Мы приглашаем вас приобщиться к местным радостям, высокородие, - остекленный огарок изысканно поклонился, указывая рукой на ряды пленных. На языке Сиятельных он говорил странно, такого акцента сарагарец еще не слышал.
  
  Орденец в окне передатчика дернул щекой, глаза сверкнули. Круг начал схлопываться. Но не продолжил.
  
  - Э нет, ты будешь на это смотреть! - прошипел дикий маг. Изображение задрожало, а потом раздалось вширь, открыв не только лицо орденского связиста, но и длинный стол за его спиной, а также матерчатые стены шатра. За столом сидели командиры в пышных, но уже потускневших доспехах, как Сиятельные, так и простецы, а еще жрецы и мастера в тогах. Похоже, как раз сейчас был совет.
  
  Ханнок ошибся. Соун, похоже, предусматривал и планировал все. Семья Санга продолжила любимое дело - доведение врагов до белого расплава. Им бы на герб не башню Кохорика, а стрекало, которым бесят жертвенных быков, чтобы они бросались на закольщика.
  
  - Приступим, герои! - князь не глядя, требовательно качнул ладонью. Жрец в маске вложил ему в руку топор. Крайнего в ряду толкнули в спину, он пошатнулся, едва не упал, но гордо вскинул голову. Ему перерезали стягивающую запястья веревку. Два жреца схватили орденца за руки, поволокли к плахе, бросили на вырезанную впадину. По ее состоянию - жертвенником уже пользовались, и не раз. Четвертый жрец удерживал золотую голову. Судя по ругани вполголоса - за волосы было бы удобнее, чем за уши.
  
  - Кау, отец наш, укротитель огня, хаос благой, слава тебе!
  
  Хрясь.
  
  Удар вышел великолепным, чувствовалась практика. Платформы и крыши соседних зданий, заполненные народом, крикнули, в унисон:
  
  - Видим! Видим это!
  
  - Нгаре, мать наша, победившая бурю, ярость благая, тебя мы чтим!
  
  -Видим это, свидетельствуем!
  
  Хрясь.
  
  - Ахри, наш дядя, сокрушитель скал, добрый порядок!
  
  Хрясь.
  
  Хрясь.
  
  Хрясь.
  
  Пленники разошлись быстро. Иштанне. Новой четверке. Чтобы фон смягчился. За руки, держащие лезвия. Богатый урожай овса. Долгих лет Великому князю. Чтоб сдох полосатый жук.
  
  И вот, осталось трое последних. Старикашка под стать своему ловцу - Доннхаду. Второй, совсем молодой еще паренек, его вел остекленный огарок, выгоревший на сегодня и сдавший вахту по поддержанию передатчика другому сородичу. Старик обрел, а может и не терял силу духа. А вот юноша сдавал, уже открыто плакал и слабо дергался, порываясь вырваться. Нехорошо было это, оставлять его напоследок...
  
  И последний, третий, его собственный, который уже, похоже, перестал понимать, где находится, хотя из-за шлема сказать сложно.
  
  К удивлению Ханнока, следующим указали не на Донхада или дикого мага, а на него. Внутрее вздрогнув, он отпустил веревку и толкнул пленника вперед. Тот безропотно зашагал к плахе.
  
  "Ну, давай, время пришло, говори!"
  
  Пленник молчал, даже когда с него содрали шлем и повалили на жертвенник. Ханнок впервые смог рассмотреть его лицо, без полумрака, головной боли от пошедшего в разнос фона или чадящей антимагии. Настоящих Сиятельных сарагарец видел мало, но этот показался ему... женщиной?
  
  "Тьмать".
  
  Что ж. Жертва молчит. Это ее дело. Его было дать ей возможность. Возможно, так даже лучше. Уж точно - спокойнее.
  
  Князь, на редкость выносливый человек, уже поднял топор для очередного удара. И только тогда может-быть-и-пленница крикнула:
  
  - Сим объявляю, я потомок Кау и Нгаре!
  
  Едва понятно. Нгатаик - не для волшебных уст. Но на редкость хорошо слышно. То ли отчаяние сил прибавило, то ли так срезонировало от местного фона.
  
  Остекленный огарок рывком подался вперед, и сказал, неожиданно:
  
  - Подтверждаю!
  
  Соун Санга замер, с топором. Ханнок, сам себе удивляясь, рявкнул:
  
  - Она.. Он... Этот признал себя человеком!
  
  Князь криво, недобро ухмыльнулся. И пинком столкнул отныне однозначно неугодную жертву с алтаря. Сиятельная скатилась вниз и замерла, тяжело дыша и тараща уже подернутые чернотой глаза. Похоже, она сама до конца не понимала, что произошло.
  
  Старик-орденец неожиданно сам вышел вперед, едва не схлопотав лезвием до срока от ошалевшего Доннхада. Сухой, гордый, неистовый. Проходя мимо скорчившейся женщины он демонстративно сплюнул на землю у ее ног. И сам вытянул шею на плахе. Похоже, этот-то язык бездушных понимал.
  
  Князь почти нежно огладил безволосую голову ладонью и поднял топор в очередной раз.
  
  - За вразумление нелюдей!
  
  Хрясь.
  
  Соун Санга повернулся. Под его взглядом Ханнок обдумал свою жизнь. Но потом владыка Кохорика расхохотался:
  
  - Кажется, наш добрый гость лишился радости от победы! Как учтивый гостеприимец, я не могу такого допустить. Господин Ксав-Уилаге, раз уж вам все равно, одолжите ему своего!
  
  - Как пожелаете, князь, - поклонился огарок, видимо тот самый господин. И подтолкнул вперед "своего" мальца.
  
  А потом Ханнок в некотором изумлении осознал, что князь протягивает ему топор.
  
  - Добрый гость, не робей, тебе оказана великая честь! - промурлыкал Соун, хищней любого шестолапа.
  
  - Делай что он говорит! - прошептал на грани зверолюдской слышимости Аэдан. Сарагарец уже и забыл о нем.
  
  Ханнок подошел к плахе, едва не поскользнувшись по натекшей крови. Такой же алой, как у простецов. Мальца сообща уже прижали к ритуальному полумесяцу, но он еще сумел пролепетать на родном языке:
  
  - Не надо рубить!
  
  - Руби, - ласково отозвался князь, образованный человек.
  
  - Не надо рубить!
  
  - Руби! - словно стальной коготь из мягкой лапы.
  
  - Да скажи им, что я сказала! Скажи! - ожила женщина-орденец. Находившийся рядом Доннхад наступил ей на спину копытом, пригвождая к доскам.
  
  - Не надо рубить...
  
  Ханнок тюкнул. Нерешительность - враг для воина, удар вышел смазанным. Бронза вспорола краем золото, парень забился и закричал. Державший голову жрец с проклятием отшатнулся, выпустив. Он едва не лишился пальцев.
  
  - Твою же тьматерь, аккуратнее надо! - укоризненно вздохнул Соун Санга, потом широко улыбнулся и воскликнул на весь стадион:
  
  - Видите, как он ненавидит Орден! Какая свирепость! Какая жестокость!
  
  "Еще одно разочарование и ты покойник" - услышал Ханнок.
  
  - А я всегда говорил, что северяне - дохлые слезливые ничтожества, и нам следовало... - рыкнул Доннхад.
  
  Следующий удар до половины загнал топор в колоду, безнадежно погнув и расщепив. Голова отскочила и покатилась по помосту. Ханнок посмотрел на Доннхада. Доннхад заткнулся. На полпути к нему сарагарца остановила рука на плече. Князь сказал:
  
  - Другое дело.
  
  Остаток церемонии Ханнок запомнил плохо.
  
  ---
  
  Твак!
  
  Отлетевшая от изрубленного столба щепка попала Ханноку по лбу, аккурат между рогов. Зверолюд сморгнул и вновь себя полностью осознал.
  
  Конечно, он прекрасно помнил, как дошел до двора темницы, волоча на веревке отвоеванную пленницу. А еще то, как убеждал, безуспешно, тюремщиков определить ее, временно, в камеру. Вернее, хамил и ругался. Стража не горела желанием разводить канитель с жаровнями и антимагической солью по второму разу, они только проветрили каземат. Стража по-хорошему посоветовала ухайдокать опасную нелюдь прямо здесь. Или вон, хотя бы, столб. Да, вот этот вот.
  
  Ханнок бросил меч в ножны, чувствуя себя идиотом. Только клинок поцарапал. Зверолюду было неуютно - тот самый амок, про который ему часто говорили, не превратил его в неразумное животное, как он боялся, отнюдь. Но все равно напомнил о том времени, в самом разгаре мутации, когда он себя не контролировал.
  
  - Успокоился?
  
  - Аха.
  
  - Ну вот и славно, - стражник отложил в сторону легкий самострел, одноручный, почти игрушечный. Впрочем, вещица и не предназначена для убийства - заряжается короткими стрелками, наверняка смазанными транквилизатором. Может, специально для угомона озверелых. То, как княжий человек держался - настороже, но спокойно, словно к нему по пять раз на дню приходят с требованиями злые, не вполне адекватные демоны, заставляло предположить, что проблема на Юге повсеместна, регулярна и давно привычна.
  
  Ханнок посмотрел на столб и прикинул, что далеко не все зарубки на нем оставлены его мечом. И он точно помнил, что деревяшку не грыз. И еще, что видел такие же столбы и скрученные из пеньки манекены во дворах, на площадках для отдыха и прочих присутственных местах.
  
  "Здравствуй еще раз, новая родина, край рогатых психов и убийц..."
  
  Впрочем, ему здесь не сложнее всех адаптироваться. Сиятельная пленница то никла, то гордо выпрямлялась. Золотое лицо попеременно выражало скорбь, ярость, ненависть, стыд или вот, только что, при взгляде на рычащего, оскаленного монстра, кромсающего дерево в лохмотья - страх. А еще ярость, ненависть и прочее, по очередному кругу.
  
  Ханноку стало не только неуютно, но и гадостно. Вот он значит какой, в глазах светлых мира сего. Опасная тварь, боль природы, злая шутка диких богов... Интересно, есть ли в богатом на термины южном диалекте слово для таких вот отгорающих "высших"? Полуогарок? Маг в полураспаде? Отчего-то захотелось приложить бедную, бледную немочь таким.
  
  - Нет, мы не принимаем на хранение орденцев, не положено, - упредил его вопрос стражник. Щелкнул по ложу самострела на столе, намекая на этот усыпительный аргумент.
  
  - Хорошо. Я уведу ее, - после недоброй паузы сказал сарагарец.
  
  - Не положено, - повторил тюремщик. Его коллега заступил ворота и тоже красноречиво проверил оружие. И вот это уже огнестрел, опасно.
  
  - Я что, арестован? - рыкнул Ханнок, понимая, что по дурости сорвал такую удачную схему.
  
  - Не-а, можешь валить куда хочешь. Но без нее.
  
  - То есть, вы ее возьмете? - терпеливо повторил Ханнок, чувствуя, как опять начинает звереть.
  
  - Не-а, как только ты уйдешь, мы её убьем.
  
  "Тьмать"
  
  Ханнок лихорадочно думал, развитие событий ему не нравилось.
  
  - Я тогда останусь здесь! - ляпнул он, чувствуя себя витязем-спасителем, глупым, нежданным и неоцененным. Вон как серебряные глаза сверкают, могла бы колдовать - уже трижды сожгла бы на месте.
  
  - Валяй, - великодушия хватило на одно слово, - Через два часа ночь, это будет уже несанкционированное нахождение на охранной территории. С насилием и оскорблением людей закона.
  
  "Тьмать, тьмать, тьмать..."
  
  - Так. Я поручусь за них, - знакомый голос.
  
  Ханноку стало не только неуютно и гадостно, но и страшно. Как он мог забыть про Аэдана, и не заметить, что тот решил пойти за ним? И что этот сойданов сын думает о рогатом самоуправстве и нарушенной церемонии?
  
  - Ты Кан-Каддах.
  
  - Мой клан уже считается вражеским?
  
  - Твой клан считается великим, повсеместным и сующим нос не в свои дела. Тебя мало. Нужен еще один поручитель, - тюремщик продолжал удивлять выдержкой. Стальной человек. Или же получивший надлежащие указания и играющий свою роль в очередной забаве братцев-Санга.
  
  - Хорошо. Будет вам поручитель. Сарагар, пока меня не будет, давай без сюрпризов, хорошо?
  
  - Аха, - виновато сказал Ханнок.
  
  Дедяди не было где-то с полтора часа. Старшина тюремщиков уже начал прохаживаться вдоль стены, протирать вырезанные на ней солнечные часы, и так блестящие оловянной инкрустацией. Ханнок досадовал, что затупил лезвие о чурбан. Когда обленившееся к осени солнце коснулось вершины строящегося зиккурата, враждебность достигла пика. Но тут, наконец, вернулся Кан-Каддах. С поручителем. Да не одним.
  
  - Эй, ты сказал надо вписаться за знакомого, а не за... это! - возмущенно взвыл Караг, едва увидел девицу раздора. Хвостовой клинок зло щелкнул по камню мостовой. Второй спутник, чтобы не зацепило ненароком, к аккуратно отшагнул в сторону, звякнув маг-стеклянными доспехами.
  
  - Так это знакомая и есть. Личная пленница нашего общего друга, - Аэдан оставался нечитаем и нервирующ. Ханнок все никак не мог понять, всерьез он помогает, или решил развлечься унижением северных недотеп, уже в компании.
  
  - Вот что, господин хороший...
  
  - Ты почти довел меня куда надо, Шесть Лап. И я почти готов рекомендовать твои успехи... знатокам с долгим опытом. Окажи еще услугу-другую для наилучшего впечатления.
  
  Нет, похоже, не шутит. Черный кентавроид посопел, помялся, поцарапал когтями землю, но черканул на протянутой бумаге размашистую подпись. И пришлепнул официальной гильдейской печатью, прямоугольной, красными чернилами.
  
  - Ну-ка, ну-ка, что тут у нас, - старший тюремщик уже уселся обратно за стол под навесом. Брезгливо, двумя пальцами, как обсморканный лист, подцепил документ, - Караг Анатаск... Варау. Веский голос, ничего не скажешь. И этого мало, Кан-Каддах.
  
  - Во-первых, это Гильдия, - судя по всему Аэдан и такое развитие событий ждал, - Вы не хотите, чтобы Гильдия в кои-то веки спелась с... как там нас называют? Киноварными убийцами?
  
  - Нетопырями-кровопийцами, - взгляд у тюремщика по-прежнему оставался недобрым. Такой сероглазый и суровый, что и впрямь вспоминается цветастый поэтический эпитет - "железноокие дикари, хищники тундры и гор"... Нашла терканайская коса на горский камень.
  
  - Да даже если и так. Не с одним этим пришли.
  
  Остекленный огарок подошел, забрал прошение, добавил уже свою подпись. Вернул.
  
  - Ксав-Уилаге, Матоленим, Великий Дом Дасаче... огарок, - прочел страж. Почтения в его повадках прибавилось, но на горчичное зерно.
  
  - Я имею честь быть наследным вассалом госпожи княгини Озерного Края, супруги господина вождь-консорта из клана Санга, - поклонился огарок. - Господин вождь-консорт перед началом похода лично предоставил мне привилегию обязанности разбираться с проблемами магического характера. Поскольку, как известно, клан Санга в текущем состоянии пребывает в двойной лояльности, то был сделан запрос господину князю Центрального Горного края о наделении меня соответствующими полномочиями в пределах данного княжества. Запрос был удовлетворен.
  
  - Понятно, - судя по лицу стража, понятно ему не было, но упоминание Сагата Санга и впрямь произвело должное впечатление. - Сколько же вас, великих имен, на мою простую голову. Подождите минутку, дам я вам документ. А потом вы уберете это с глаз моих. И не дай вам боги, чтобы оно выкинуло какую-либо пакость. Я вас запомнил.
  
  - Я еще раз приношу свои извинения, что оторвал вас от важных дел, - сказал Аэдан, когда ворота тюремного двора закрылись за ними. По счастью, оставив всех снаружи и в добром здравии... не считая отгорающей, но ей придется потерпеть.
  
  - Право, не стоит, эти Санга могут быть такими упрямыми, - отмахнулся господин наследный вассал, - С вашей стороны было разумным позвать меня, как только вы узнали, что этот человек закона симпатизирует озерному брату.
  
  - Благодарю за добрые слова, - либо Аэдан и впрямь все рассчитал, либо безупречно умел выглядеть таким стратегом.
  
  Огарок еще раз поклонился. И сказал:
  
  - Когда вы доставите эту особь мне на изучение?
  
  Ханнок в очередной раз проклял этот длинный день.
  
  - Э, спокойно, - Аэдан отодвинул сарагарского зверолюда в сторону. Ханнок понял, что со стороны опять начал скатываться в то недоброе, злое состояние.
  
  - Что-то не так? - удивился огарок, похоже, даже искренне.
  
  - Господин мой, речь шла вовсе не о сдаче это молодой особы вам на опыты.
  
  - Вот как? А вы говорили, что не прочь бы увидеть всех "этих" развешанными по милевым тотемам от Кин-Тарага до Терканы.
  
  - Так это я. И всех в целом. Но просить поручиться я пришел от лица хозяина пленника, а это - наш рогатый друг. Похоже, он не одобряет этого варианта... да убери ты меч, горе!
  
  Ханнок сумел ухватиться за ускользающее благоразумие и с щелчком задвинул клинок обратно в ножны. На счастье, господин Матоленим с чего-то отнес такую бурную реакцию в пределы допустимого. Критерии которого северянина на Юге не переставали вводить в недоумение, а то и откровенную панику.
  
  - Да, вижу, Кан-Каддахи и впрямь не утеряли хватки, - сказал господин Матоленим с благожелательной досадой, - Протяни вам руку, откусите по плечо. Впрочем, мое предложение все еще в силе.
  
  - Нет! - рявкнул Ханнок. У него по-прежнему были трудности с рациональным мышлением.
  
  - Если вас беспокоит, что я якобы желаю причинить вред вашей новой... собственности, то спешу заверить, что меня не интересует хирургия по-живому или кормление живых подопытных образцов ядами и радиоактивными солями. Я не звероврач и не человек пытки. Мой интерес связан с исследованиями магического фона. Видите ли, хаос первых веков после коллапса не позволил нам запротоколировать процесс размагичевания должным образом. Мы видим результат, но имеем весьма смутные представления о конкретном ходе и всем спектре изменений... Да и потом, мне просто интересно. Своими глазами увидеть, с чем пришлось столкнуться предкам, как они медленно угасали и теряли власть над Высшей магией, было бы... - огарок глубоко вздохнул, черные глаза посмотрели вдаль во времени и пространстве, он щипнул чахлую, длинную бородку, - ...разновидностью катарсиса.
  
  Ханнок зарычал. Он с трудом разбирал специфический диалект господина Матоленима, но мнение уже имел исключительно определенное.
  
  - Мой друг имеет в виду, что обдумает ваше предложение. У нас был долгая и насыщенная неделя, - Аэдан незаметно пнул его в сторону улицы, по которой было ближе идти к дому Хал-Тэпа.
  
  - Если передумаете, то знаете, где меня найти, - снова поклонился огарок. Как у него шея еще не переломилась? - Но все же хочу добавить, что под моей... опекой, эта молодая особа скорее всего проживет дольше. Насчет выживания даже и в этом случае обещать ничего не могу.
  
  Когда они прошли уже два квартала, господин Матоленим на их пути явился снова, разбойником, выскочив из узкого переулка между двумя высокими заборами. К счастью, без княжьих людей или, хотя бы, озерных громил, призванных обеспечить изначальные условия поручительства.
  
  - Держите! - только и шепнул он, протягивая странное кольцо из металла. Похожее на... ошейник. И наверняка, безумно дорогое.
  
  - Что это? - так же тихо поинтересовался Аэдан, на пару с шестолапом удерживающий малость освирепевшего от неожиданности сарагарца.
  
  - Подавитель. Хал-Тэп разберется! - Ксав-Уилаге накинул на голову капюшон и скрылся с глаз, словно легендарный лазутчик из Храма Двуликих Тайн.
  
  Сиятельная, безропотно (если не считать горящий серебряной скорбью и жаждой убийства взор) снесшая все эпопею с "поручительством" выбрала именно этот момент, чтобы упасть в обморок. Напугав проходящую мимо девчушку с коромыслом и вызвав нездоровый интерес зверолюдской стражи.
  
  - Боги, за что мне все это, - Аэдан подхватил ее за ноги, - Шесть Лап, помоги!
  
  - Нет, - непривычно боязливо откликнулся кентавроид, - Оно наверняка заразное!
  
  Ханнок наконец смог разогнать багровый туман и кинулся помогать сам.
  
  - Ну, тогда на этом перекрёстке нам направо, тебе - налево, задница.
  
  Караг обиженно зашипел, но поплелся за ними.
  
  - Ну что еще?
  
  - Слушайте, у меня в Гильдии... сложности возникли. Я, вообще-то, когда столкнулся с тобой хотел попроситься на ночлег к лекарю.
  
  - Ох, тьматерь...
  
  "Вот Хал-Тэп-то всей нашей компании обрадуется". - уныло подумал окончательно отрезвевший Ханнок.
  
  ---
  
  Когда они зашли во двор, Хал-Тэп и снежное чудище сидели под навесом и пили чай, судя по запаху - хороший, импортный. В белой мохнатой лапе с черными ладонью и подушечками пальцев синяя поливная чаша казалась маленькой, с плошку для водки. Рядом, за тем же столом, дремал Ньеч. Вдали, на стене, грохотали выстрелы. Орден пошел-таки на приступ, прямо на заранее подготовленные позиции. Их упорство и праведный гнев восхищали и были достойны лучшего применения
  
  - Как прошла церемония? - улыбнулся хозяин дома первому вошедшему, а им оказался гильдеец.
  
  Ханнок вспомнил, что черного пантерочеловека среди подателей жертвы не видел, да и на трибунах варау отсутствовали. Хотя тогда ему самому было не до тщательных наблюдений.
  
  - Вы же знаете, что я... - прозвучало уж больно поспешно, рычаще, может даже и зло. Впрочем, кот тут же передернул уши, просительно, - Эм, хорошо похоже прошла. Почтенный... тут такое дело...
  
  - Задница, отойди!
  
  Они занесли импровизированные носилки во двор. Один встревоженный лекарь тут же отставил чашку и подбежал к ним, второй, разбуженный стуком глиняного донца о столешницу, приковылял чуть позже. А потом Хал-Теп осознал кого, вернее, на его взгляд - что ему притащили.
  
  - Почему вы принесли это в мой дом?
  
  Глядя на морщинистые лица наследников магии, в их черные глаза, вспомнив поведение третьего, остекленного, Ханнок подумал о доме. Дома родня, настоящая, а не мнимая-обритая, распространяла нгатайскую ненависть против Сиятельных и на отгоревших. Зареченцы считали огарков пособниками законтурным чародеям. Недомаги чуждо смотрели, шаркали по темным углам, готовили ножи и накопители для возвращения господ. Порой, после очередного из все чаще случавшихся неурожаев, эпидемий или выловленного из Реки трупа-другого с подозрительными, возможно ритуальными ранами, вспыхивали беспорядки. И со временем сарагарская община таваликки, некогда вторая по численности, разбежалась по соседним княжествам. Нгардок перехватил у давнего врага производство линз и посуды из закаленного стекла, Майтанне, вопреки разгрому, стало центром медицины.
  
  Теперь, достаточно навидавшись как магов, так и размагиченных, Ханнок понял - в данном случае сородичи оказались злобными глупцами. Может когда-то отчаявшиеся огарки и решили обратиться за помощью в Орден, с чего и началась эпоха Священных походов... Но те времена давно прошли, да и были, похоже, временным помешательством. Хал-Тэп смотрел на пленницу так яростно, как ни одному Кенна не получалось, хоть тройную проповедь о душах ему вчини. Ньеч, более спокойный по жизни, тоже был непривычно недобрым.
  
  - Хрраф.
  
  Пока Ханнок решал, что сказать, пришел снежный зверолюд. Сарагарец от чего-то подумал, что тому достаточно двух ударов лапы - одного, чтобы отшвырнуть его самого, второго - прикончить орденшу.
  
  - Да, дружик. Я с тобой полностью согласен. Вы с ума сошли? Понимаете, хоть, что это мина с тлеющим фитилем?
  
  Аэадан понимал. Аэдан готов был извиниться, четырежды, но не больше. Он сказал, что произошла непредвиденная ситуация - во время церемонии казнимая внезапно, совершенно случайно, произнесла формулу признания себя человеком. Да, такая есть. Нет, князь даже лично не стал ее убивать, так что может обидеться, если кто-то решит сделать это за него. Нет, ее сложно вышвырнуть с глаз долой. Поскольку темница закрыта на обезмагичевание, она там точно не выживет. Вы же понимаете, какая это возможность поиздеваться над орденом. Доказать, что мы учтивее и могущественней в науках, чем они?
  
  - Это слишком опасно, - непреклонно повторил дикий маг.
  
  Ханнок решил, что, конечно, благодарен терканаю, что тот взял переговоры на себя - разум еще слегка плыл и зверолюд опасался, что не сможет говорить красиво - но все же пора и самому действовать.
  
  - Вот, - сарагарец, поддавшись внезапному порыву, протянул вперед ошейник.
  
  - Откуда это у вас?
  
  - Знакомый подарил, - ответил лекарю Кан-Каддах.
  
  - Я бы сказал, что у вас необычные знакомые, но ты и так сойданов сын, - дикий маг обмотал ладонь платком, и только после этого взял металлическое кольцо, - Любопытный сплав. Характерная работа. Подавитель. Дом Дасаче делал такие, когда готовился отражать Одиннадцатый священный поход.
  
  "Дасаче? И эти уцелели?" - Ханнок попытался вспомнить что-либо определенное об Одиннадцатом походе и осознал, что не может. В укульские летописи он был внесен как "успешный", но такими там значилось большинство. Включая тот, в который якобы убили Сойдана Кан-Каддаха.
  
  Ошейник вернулся к Ханноку.
  
  - Впрочем, на его активацию и поддержание все равно нужна магия. Я свою тратить не буду. Нет, это даже не обсуждается. Если вы еще не запамятовали, то у нас тут война. Мне и без милосердия к врагам есть для кого кровью сморкаться.
  
  - Я могу попробовать, - сказал Ньеч.
  
  - Коллега, оно вам надо? - с легкой брезгливостью спросил дикий маг.
  
  - Если я правильно распознал диапазон, там интересное сочетание дикой и Высшей магии. Я бы с удовольствием воспользовался возможностью изучить такое необычное сплетение. Если я хочу завести дело в этих краях, мне было бы полезно изучить местное магическое искусство, а начать лучше всего с контраста между вашими и знакомыми мне традициями...
  
  Судя по выражению половинного лица, Хал-Тэпа давить врачебным жаргоном северному огарку не удавалось. Насколько уже мог судить Ханнок, у южан вообще была к этому делу сопротивляемость, а дикий маг развил ее в себе до полного иммунитета.
  
  - Моей ученице нужно на ком-то практиковаться, - сдался Ньеч. - А если эта помрет, будет не так жалко. И меня всегда интересовало, какую роль в организме Сиятельных играют те "лишние" органы из атласов...
  
  Сарагарцу на мгновение показалось, что Ньеч оправдывался не столько перед диким магом, сколько перед остальными спутниками. Ханноку стало несчастную волшебницу жаль, уже не только чисто ритуально, на и слегка по-человечески. Даже ему так не везло на безумных ученых, как ей.
  
  Шурх. Шурх. Шурх.
  
  - Гррау!
  
  - И ты туда же, - устало сказал Хал-Тэп, взглянув на сунутую прямо под нос грифельную доску с меловой надписью. Ханнок заметил себе, какими четкими и изящными вышли у снежного чудища буквы. Понять написанное не смог - алфавит был нгатайским, но явно использовался для другого языка. И все равно ощутил укол зависти. Фреп-Врап ухитрялся писать красиво и с такими-то лапищами. Потом химеру удалось перековать зависть в более благородный стыд. Что-то сам он слишком быстро сдался, а еще, якобы, элитный гончар.
  
  - Понятно. Вы исчерпали предел моего гостеприимства, - сказал Хал-Тэп, после недоброй паузы. Драколенье уныние еще не успело перерасти в нервы или панику, как горный лекарь пояснил:
  
  - Дальше вы будете у меня в долгу. Поскольку ты, сойданов сын, среди всей стаи вроде как главный, то и спрашивать я буду с тебя. То есть - с самого старика. Я горжусь своей наглостью. Это может пока что остаться под моей крышей. А вы за него в ответе. А теперь, - он поклонился, раскинув руки, на взгляд химера - слегка издевательски, - Чего еще изволите?
  
  - Мне бы переночевать где, - ожил затаившийся было в стороне кошак. Вот уж кто точно не стыдился скрадывать, загрызать и пожирать возможности.
  
  Хал-Тэп кивнул с видом князя, жалующего вассалу поместье, с деревней и малым зиккуратом.
  
  - Нам нужен будет спирт, адсорбенты и сбор для выведения магии. А еще у пациента наверняка откажут почки и ей надо будет...
  
  - Коллежек, зайдите ко мне в амбарец через час, со списком, - нетерпеливо прервал одноглазый, - Мы вместе оценим мои запасы, и я там же выставлю счет.
  
  Шурх. Шурх.
  
  - Нет, - вслух ответил Хал-Тэп, - оружьишко ищи себе сам. У меня все равно нет нужного тебе калибра, и я не знаю, у кого его заказать. А вот седло посмотрю, вроде еще осталось твое старое где-то.
  
  "Зачем ему седло?" удивился Ханнок. Потом решил, что вменяемость его внутреннего мира и впрямь уже можно не щадить, поздно уже. И решил включиться в эту странную игру.
  
  - Мне нужна храмовая соль, копал, чернила и бумага.
  
  Хал-Тэп если и удивился этой, последней на сегодня, просьбе, то ничем внешне этого не выказал.
  
  ---
  
  В дверь постучали. Ханнок, не открывая глаз, буркнул:
  
  - Входите!
  
  Зверолюд сидел на полу комнаты, скрестив ноги, в выложенном крупными кристаллами соли круге. Рядом чадила ароматным дымком курильница, резной глины, в виде модели небольшой пирамиды. На низком столике лежали две стопки листов плотной бумаги, чистая и исписанная, а еще калам на лакированной подставке. Сегодняшние успехи на ниве каллиграфии демона не радовали. Совсем, слоговые знаки кривились и плясали варварские танцы, отплевывались от горе-художника кляксами. Но самой попыткой он гордился.
  
  Аэдан молчал. Наверняка, изучал открывшуюся ему сцену. И уж точно - критически.
  
  - Ну и как, помогло?
  
  - Нет, - не стал врать Ханнок. Говоря еще более откровенно - он и не надеялся, что поможет. Укулли любили искупительные и очистительные ритуалы, так что опыт у бывшего оруженосца Света в этом деле уже имелся, и немалый. Но сейчас он поступал по нгатайской традиции. У суровой Четверки вообще с покаяниями было неважно. Сарагарец подозревал, что и у Восьмерки не сильно лучше. Обряд не помог драколеню отделаться от мысли, что он участвовал в недостойном убийстве. Но выразить отношение к произошедшему, задать цель и хоть как-то привести шатающийся разум в порядок медитация помогла. А вот унять головную боль и ощущение кровавого похмелья - нет.
  
  - Значит, все прошло как надо. В отличие от выходки на жертвоприношении.
  
  - Аэдан, я знаю, что это была дурость. И у плахи и потом.
  
  Кан-Каддах ответил не сразу. Зверолюд открыл глаза и увидел, что Кан-Каддах сел на пол, скопировав его позу, с поправкой на отсутствие хвоста и крыльев.
  
  - Хорошая смола, - одобрил терканай, принюхавшись, - Дорогая.
  
  - Я постараюсь возместить все убытки.
  
  - Да не пойми ты меня неправильно. Это была дурость, но наша, родная, нетопыриная. Сойдановы дети, подотчетные лишь богам, да старику, да и им не всегда... Но убытки ты все же постараешься мне возместить. Что это тут у тебя? Красное, майтаннайское? Чего сам не пьешь?
  
  Скрипнула откручиваемая крышка. Булькнуло наливаемое в чашку вино.
  
  - Передумал. Голова и так плывет... Аэдан, амок мне не понравился.
  
  - Хорошо, что не понравился. Недоброе это состояние, если войдешь во вкус - останавливаться все сложнее. Да и голова потом болит.
  
  - Стой, ты так говоришь, будто и сам испытывал!
  
  Кан-Каддах пригубил красный напиток, восхищенно щелкнул языком и сказал:
  
  - Так. Ты мнительный человек, Сарагар. Меньше знаешь, лучше спишь.
  
  - Вот теперь точно страшно. Ты же говорил, что мне нечего бояться внутреннего зверя!
  
  - И сейчас говорю.
  
  - Аэдан! Что же это за тьматерьщина, отвечай нормально!
  
  - Это мракотцовщина. И вообще суеверия.
  
  - Аэдан!
  
  - Ну, коль хочешь...
  
  Похоже, последние дни вымотали даже двужильного Кан-Каддаха и ему захотелось отвести душу разговорами. Или он просто решил, что в плане здравомыслия северному обормотню терять уже нечего. Терканай сказал, что вообще-то обычные носители, да и чахлокрылые демоны, не так уж и часто, как он выразился, сплюнув слово, как слишком кислую сливу - "амокируют".
  
  А вот Кан-Каддахов временами заносит. Вспышки эмоций, обостренное реагирование на тривиальные причины, у каждого свои. Фантомные боли. Странные сны. Большинство "нетопырей" привыкло относиться к этому как к данности мира, чему только помогали нгатайские традиции. Детям Нгаре и Кау, Льда и Пламени, и так достойно было всегда учиться смирять свой непростой, божественный темперамент. Так что обычно лишь дополняли привычные перечни правил и ограничений парой своих. Кто-то даже шутил, что они теперь поголовно настоящие малые свирепцы, с уникальными и взлелеяными гейсами.
  
  У некоторых потомков Сойдана эта черта оказывается выражена куда сильнее. Причем, чем недавнее в ту или иную генеалогию вливалась его кровь, тем более яркими и разнообразными виделись сны. Среди рядовых клановцев даже возникло поверье, что вместе со Спиралью старика им перепадает еще и его богатый опыт. И странности. Это служило поводом для опаски со стороны прочих южан, беспокойства самих Кан-Каддахов и питало их же гордыню.
  
  - Значит, не внутренний зверь, а личный Сойдан? - поежился Ханнок, - Что раньше не сказал?
  
  - Удобного момента не представилось. Да и тебе нужно было привыкнуть вначале к хотя бы к собственной морде. Как бы ты представил наш первый разговор? "Привет, Ханнок Шор из Сарагара! Сезон назад у тебя было по пять прекрасных смуглых пальцев на ногах, а теперь по копыту! Тебя вышвырнули из дому за потерю душ, я только что стащил тебя с жертвенника, тебя клеймили, рыжая девка зовет тебя козлом, но, возрадуйся, ты еще и потомок старшего демона Юга! И, может быть, несешь в себе частичку его души."
  
  Ханнок подумал и согласился, что тогда этого ему, наверное, знать и впрямь не следовало. И решил, что со своими нервами и мнительностью надо что-то делать. Все равно с такими родственничками интересные времена обеспечены на всю жизнь.
  
  - Пять и три, - сказал он.
  
  - Хо?
  
  - Я говорю, у меня два пальца на левой ноге пришлось отрезать еще до мутации. Лошадью отдавило... боевой. Когда нгардокайская кавалерия пошла на прорыв в битве... Впрочем, это долгая история.
  
  Сарагарец бросил в курильницу еще пластинку смолы, чтобы Пламя не обиделся и добавил:
  
  - Удивительно, как вы старика еще аватарой Кау не зовете, с такими-то параллелями.
  
  - Не поверишь, - неожиданно зло сказал Аэдан, - каждое поколение находятся идиоты, учиняющие тайные культы в его честь. Их не останавливает даже то, что отец это дело люто ненавидит. Человек он, и всё тут. И все тут. Он же первым отложился от Нгатайского царства, когда Айонен объявил себя воплощением Кау, достигшим постоянства.
  
  - Вот как?
  
  Ханнок примолк, задумавшись. От своего жуткого предка такого воинственного смирения он не ожидал. А еще дома считалось, что с правлением Алого Безумца, а заодно и с его царством, покончило восстание в Ламан-Сарагаре, тогда еще не передравшимся сам с собой. Причем гордились этим все жители, как в Верхнем городе, так и Нижнем с Заречьем. Эти южные высокомерные варвары, кончено, далеко не обязательно имеют верный взгляд на произошедшее и весьма лукавы... Но если подумать, как бы повернулась история, если бы в решающем сражении той войны на стороне Айонена сражалась царская гвардия? По традиции ее набирали из южан.
  
  И совсем уже напоследок промелькнула мысль: а ведь Кенна дома считают теми еще яростнями, вспыльчивыми, с излишне богатым воображением, и едва ли не сумасшедшими...
  
  - Давай о чем-нибудь другом.
  
  - Как скажешь, обормотень.
  
  Дальше они говорили о том, что и где надо купить, чтобы, как закончится осада, как можно быстрее добраться до Терканы, или, хотя бы, до ставки Самого. Сколько вообще еще продлится это осадное сидение. Как дорого обойдется содержание и лечение болезной пленницы. Кому лучше продать захваченные в вылазке трофеи. Где найти другой источник средств, хотя бы на ближайшее время, потому как понятно, что и этого надолго не хватит.
  
  - Сарагар, ты уже придумал, что собираешься с ней делать? Ты у нас человек начитанный, юридически подкованный, наверняка знаешь Саэваров закон и то, что у нас его не отменили. Сейчас, с золочеными у ворот, горцам не до этого. А вот потом тебе все припомнят.
  
  - Аха, помню. "Да не поработит человек человека" и так далее. Прямое личное рабство запрещено, а попытайся я, как положено, сдать ее в условное владение общине, храму или дворцу - ее тут же прибьют. Тьмать, да мне еще и заплатят за эту возможность.
  
  - Неплохой вариант, кстати.
  
  - Аэдан!
  
  - И в самом деле неплохой! Я даже знаю пару нужных человек. Да и ты их знаешь.
  
  - ... Нгаре, мать наша. А, знаешь, Сойдан с тобой... Я вот чего придумал...
  
  Сарагарец выцепил со стопки исписанных листов верхний, передал собеседнику. Аэдан вчитался и брови у него поползли вверх.
  
  - Так. Ха. Ну... я даже не знаю, чего тут сказать... Ха.
  
  - Я взял эту формулу из действующего свода законов, если ты сомневаешься, - Ханнок ткнул когтем в уже слегка потрепанную книжку, лежащую в углу комнаты, - Она рабочая. Сиятельной не обязательно быть при этом гражданкой Юга, да и моих птичьих... нетопыриных прав должно хватить.
  
  - Да я не в юридическом плане, - Аэдан повеселел, и самое бесящее было в том, что Ханнок даже не мог сказать, что повеселел терканай "внезапно" или "неоправданно", - Мне просто интересно, как вы с ней будете этот, ха, контракт, исполнять.
  
  - Ты сам мне говорил, что любителей экзотики на Юге навалом, - зверолюд против воли скрипнул клыками. Он уже знал, что от этого Сойданова сына разговорами о сарагарской куртуазности не отобъешся.
  
  Аэдан расхохотался, гнусно и торжествующе. Тьмать, когда Кан-Каддах успел так хорошо его узнать?
  
  - Что ж, мой рогатый друг, - отсмеявшись, сказал он и издевательски-сочувствующе положил руку на зверолюдское плечо, - Когда она очнется, откормится и все узнает, то не вздумай являться мне потом скорбным призраком - я тебя предупреждал!
  
  ---
  
  Когда пришла пора собирать урожай:
  Сын Тсаана составляет четыре прошения в восемь инстанций и вместе с шестнадцатью чиновниками идет на поле, после чего остается с одним початком. Но счастлив своей ответственностью.
  Дитя Чогда заранее посвящает храму половину на удачу, а половину потом отдает в благодарность за молитвы. Остается с одной картофелиной, но воистину благочестивым.
  Винодел Канака поет винограду заклинания, чтобы гроздья сами падали в его давильню. В результате набирает на одну бутылку, но навеки свободен.
  А нгатай объявляет урожаю войну и идет резать кочаны. Нечаянно сжигает свою деревню, нарочно - деревню утуджея, подбирает последнюю кочерыжку и выбрасывает ее прочь. Ибо он гордый.
  
  - Четверки Внешнего Варанга, классическое собрание.
  
  ---
  
  Ханнок вздрогнул и открыл глаза. Поначалу не мог понять, что его так напугало, а потом вспомнил: ему снилось, что он зверолюд. Но дело было даже не в этом, а в том, что до определенного момента это ему казалось абсолютно нормальным. Интересно, нет ли еще какого умолченного Аэданом эффекта озверения? Вроде того, что он однажды забудет, что вообще был нормалом?
  
  Сарагарец сел, расправил и сложил примятые за ночь и затекшие крылья. За окном еще не посветлело толком, но оттуда уже доносились приглушенные звуки большого города. Химер подошел к окну и отодвинул ставень. Звуки усилились. Осажденный Кохорик не спал всю ночь, по улицам кружили патрули, скрипели телеги, развозившие припасы. Острое ухо уловило доносящийся от пролома стук топоров, лязг зубил и лающий зверолюдский тьматерок. Горцы, заскучав от орденской неопытности, похоже уже не просто наскоро заделывали стену, а восстанавливали ее по всем правилам.
  
  Интересно, чего же задумали золоченые? С налета взять им город не удалось, это уже было понятно, так неужто они возмечтали взять его измором? Если так, то это было странное решение. Конечно, новый Священный поход застал южан врасплох, да и пришелся как раз на период страды. Большая часть урожая осталась на полях. Насколько мог он смог понять из разговоров, по всему оазису кипели схватки фуражиров Ордена и партизан из общинников, делящих еще несобранное и не украденное. Цены на частный провиант на городском рынке уже угрожающе подскочили вверх, так что его трофеи за вылазку рисковали растратиться еще быстрее.
  
  Но с другой стороны, у их вождей был свой, особый голод. И такой, какой сложно утолить, обирая свирепых горных поселян. Лорд-командующий сильно рисковал, соревнуясь в силе воли с дикими бездушными, пока его собственные драгоценные души истощаются на поддержание защиты от фона. Белоплащным и так пришлось затянуть философские пояса, они уже даже не рисковали использовать свою лучевую артиллерию.
  
  Да и потом, химер успел уже узнать от Аэдана, что закаленные междоусобицами и природой Ядоземья южане держали в городе большой запас продуктов как раз на случай таких вот непредвиденных катаклизмов. Картофель, выдержанный на высокогорных морозных сушильнях до такого состояния, что мог храниться годами. А еще квашенную капусту, которую местные наловчились закатывать в не такие дорогие здесь стеклянные банки и запечатывать оловянной крышкой. Один такой сосуд дедядя вчера даже выпросил у Хал-Тэпа и вскрыл на ужин. Ел и нахваливал. Угощал.
  
  Северянин так и не понял, что расписные варвары нашли в такой кислой пакости. Даже поинтересовался вслух. В ответ Аэдан прикрыл глаза рукой и сказал что-то про какие-то "вещества жизни". А после вопроса уже про эти последние обидно расхохотался и посоветовал уточнить у "Дока".
  
  По правде сказать, вот последнего химеру отрывать от работы не хотелось. Со времени ритуала прошло уже три дня, Сиятельная балансировала на грани жизни и смерти.
  
  Признаться, поначалу рогатый северянин всерьез опасался, что черноглазые из ненависти к прекрасноликой родне пленницу по-тихому уморят. Как вариант - опасаясь высшей волшбы, и тут Ханнок не мог их осуждать - от воспоминаний про бой в осадном лагере до сих пор грива щетинилась. Или же Ньеч и Хал-Тэп могли попытаться избавить мир от колдуньи просто из жалости, к ней, и к ее непутевому ловцу.
  
  "Возможно, помри она, и впрямь стало бы лучше всем нам" - малодушно подумал зверолюд и тут же отвесил себе мысленную затрещину, в укульском стиле. Что бы там не подозревал про него Доннхад, заботился о пленнице сарагарец не из присущей землякам сентиментальности или пиетета перед кумирами молодости - это дело вылетело у него из головы, как только его самого вышвырнули из дома. Как бы его не подкалывал Норхад, уже третий день подряд, он еще не настолько отчаялся, что ухватился за первую возможность. Нет, тут дело было в чисто нгатайском упрямстве и ярости от того, что вынудили участвовать в жертвоприношении. Не попытайся князь отобрать его пленного и устроить из этого спектакль - сам бы уже сдал добычу городу, за вознаграждение, конечно. Но волка с два он сделает это теперь!
  
  "Или ты сам себе нашел красивое оправдание. В Доме Дебатов этому учат воистину хорошо." - сказал внутренний голос.
  
  Ханнок взял внутренний голос за глотку и повесил на Клыке Ламана. Четыре раза ударил копьем гордости - в печень, сердце и обе глазницы.
  
  Впрочем, сейчас оба светила, вначале северное, а потом и южное, прониклись милосердием всерьез. Ньеч, как живущий ближе к Контуру и более наслышанный о тамошних обитателях, уже называл это дело "исследовательским проектом высокой ценности". Завел отдельную папку, крашеную в желтый цвет, в которой постоянно регистрировал результаты замеров промагиченности пациентки. Со стороны эти замеры выглядели смешно - сморщенный звероврач снимал очки и внимательно таращился в пустоту над телом Сиятельной. Водил вокруг ее головы выпрошенным у Хал-Тэпа кристаллом, воскурял над жаровней порошки и коренья, курил сам. Только бубна и шапки с гремушками для полноты образа не хватало.
  
  Но Ханнок еще очень хорошо помнил, как от таких невинных с виду манипуляций скрутило его самого. И поздравлял орденшу с тем, что она пока еще в забытье. Обморок, или как его назвал один раз Ньеч - "кома" - пока что ее здоровью угрожал меньше досрочного пробуждения. По крайней мере, так сарагарец понял из туманных высоконаучных объяснений. Рядом с ее лежанкой установили странный аппарат - емкость на высоком подставе ("штатив" - еще одно слово в его копилку укульского). Из какого-то прозрачного, гибкого материала, вроде бычьего пузыря, только более однородного и плотного с виду. От нее отходила такая же трубка, заканчивающаяся иглой. Прямо на глазах Ханнока, как раз зашедшего проведать ход лечения, эту иголку воткнули... прямо в вену на руке пациентки. Да так там и оставили. Залили в емкость какие-то эликсиры, периодически их меняли.
  
  Теперь у не отошедшего еще от укульской щепетильности сарагарца при воспоминании увиденного ком подкатывал к горлу и ныл локтевой сгиб. А еще в ушах звенели монеты, которые ему надо будет уплатить за все это технологическое великолепие. Кстати о них...
  
  Ханнок подошел к кровати и достал кошель из-под подушки. Тот со вчерашнего вечера приятно потяжелел, жаль это ненадолго. Через Хал-Тэпа нашли эксцентричного змеелюда, коллекционирующего сиятельный антиквариат. И сплавили ему умывальник, причем куда дороже, чем вышло бы по весу.
  
  Химер достал из кожаного мешочка золотой кругляш. На одной его стороне - Два Клинка, как он успел уже узнать, герб Терканы, великого княжества. И год чеканки, двадцать пятый, совсем недавний. На другой стороне - лицо, вернее, морда. Драколень, весьма помпезный, тоже эталон (или льстиво, а может и почтительно, приукрашенный). Легенда сообщала, что это Шагаракт Третий, радость божественных предков, великий князь. Уж точно не Старик.
  
  Следующая. Тоже новая, тоже золотая - профиль остроносой женщины в шлеме, на обороте ладья. Следующая, серебро, свернувшийся в замысловатое плетение змеелюд, а может и Цамми-Дракон и три рогозины. Следующая, томпак, почти стертая и прокушенная насквозь, - не иначе особо подозрительным зверелым, - на аверсе тигриная морда с баками и окольцованными серьгами ушами, реверс - блочный лук и три стрелы. Еще одна, бронза, с квадратным отверстием по центру и странными клеймами, на незнакомом языке - эта реальной ценности здесь не имела, покупатель, расчувствовавшись, положил ее в довесок, как сувенир.
  
  Ханнок перебрал их все, но Сойдана Кан-Каддаха так и не нашел. Самой перспективной кандидатурой показалась личина на серебряном квадратике с насечками. С тщательно вычеканенными морщинами, кожа туго обтягивает широкие скулы, княжий обруч прижимает к голове редкие волосы. Если и тут лесть, то какие же сушеные мощи позировали граверу? А потом химер разобрал-таки непривычные аксаны и умляуты над сиятельными буковками и понял, что это... Ксав-Уилаге, великий оратор Альт-Чеди, оплота Дома Дасаче. Правда, не Матоленим, а Летте, но везет же ему на встречи со знатью последний год! Понял бы что это огарок и раньше, да не ожидал, что у южан в ходу деньги одного из Великих Домов.
  
  Драколень ссыпал монеты обратно в кошель и затянул ремешок. Интересно, а если бы они взяли ассигнациями, нашелся бы нужный портрет на одной из них? Змеелюд-антиквар порывался расплатиться ими, но Ханнок уперся и потребовал металл. Новомодным бумажкам он не доверял. А уже дома у Хал-Тэпа дедядя как бы невзначай оборонил, что на юге такие в ходу уже со времен распада царства. Зараза пятнистая.
  
  Ханнок протер глаза. Хорошо, опять захотелось спать. Вроде бы солнце еще только встает, можно урвать еще часок-другой. Зверолюд посмотрел в окно, чтобы подтвердить мнение. И впрямь, светлее не стало - химерье ночное зрение - но в обесцвеченную ночную картинку стали возвращаться дневные краски. Пока что - еще совсем немного, намеками. Есть еще время, даже с учетом удлинившейся к осени ночи.
  
  Химер клыкасто зевнул. И так и замер, с приоткрытой пастью, глядя в окно. Над коньковой балкой соседнего дома торчала дракозлиная башка. Знакомая, бледная, в круглых очках. Ханнок щелкнул зубами, с трудом удержался от того, чтобы схватить стоящий рядом с кроватью огнестрел. Вежливо помахал княжьему соглядатаю рукой. Бледный хмырь зло сморщил морду и пропал из виду.
  
  "Сволочь. Теперь деньги перепрятывай - наверняка подсматривал, как я ими любуюсь".
  
  Сарагарец задвинул ставень обратно, привязал его накрепко шнуром. Лег обратно на кровать, такую широкую и удобную, словно специально сделанную под парнокопытных сонь, уже твердо зная, что сон на сегодня испорчен. Сейчас он встанет, и будет заниматься делом, только подумает, с чего лучше начать завтра поиск дохода, ведь...
  
  ---
  
  Когда он к полудню вышел из комнаты, впервые за сезон - выспавшимся, но с чувством легкого стыда от собственного слабоволия, то первым что увидел, была белая саблезубая морда. Снежный угрызец сидел на полу в верхней гостиной, как раз напротив двери в его комнату. Перед ним стоял столик с грифельной доской... а слева лежало седло. Причем не на лошадь, а как раз под самого Фрепа. За столом у окна работал с книгой и абаком дикий маг, невесть с чего предпочётший это место уюту и тишине собственного кабинета. Похоже, сверял доходы и расходы. Хал-Тэп одноглазо посмотрел на Ханнока, почти с нежностью, и перещелкнул костяшку на счетах в сторону увеличения.
  
  - Грр. Урр. - сказал Фреп-Врап.
  
  - Мой дружик приветствует тебя этим прекрасным осенним днем и желает долгой жизни, процветания и отсутствия блошек, - перевел огарок.
  
  - Аха, и ему того же, - осторожно ответил Ханнок. Отчего-то точность передачи мохнатого приветствия вызывала у него изрядные сомнения.
  
  Снежное чудище зачиркало мелком. Видимо в дальнейшем разговоре рыком и шипением ограничиться никак не получалось. Когда завершило, повернуло доску именно в сторону сарагарца. Тот посмотрел на результат и занервничал. Как бы не напороться на очередной подводный камень от духов-покровителей загадочных ядоземных культур.
  
  "Искр-Вс. поч. под. жзн. Я со смирением прошу позволить мне поступить к вам на службу."
  
  - Аха, - сказал не ожидавший такого поворота сарагарец, - Друг мой... Я рад помочь. Только можно ли объяснить, чем именно?
  
  Четвероногий посмотрел на него, дернул ухом. Ханноку показалось что он чем-то раздосадован. Может и обижен. Ханнок занервничал. Вызывать у столь зубастой и крупной зверюги досаду, или, тем паче, злость, ему не хотелось. Отчего-то подумалось, что Фреп легко может укусом лишить человека руки. А одним ударом лапы - снести ему голову. А может и не просто абстрактному человеку, но и демону.
  
  "Тьмать, тьмать, тьмать... Чего она если он обидется с чего и загрызет? Или это ловушка? А может какая-то незнакомая мне традиция? Чего я упустил?" - пока сарагарец думал, Фреп-Врап повернулся к дикому магу. Тот отложил гроссбух и встал из-за стола. Подошел. Вчитался.
  
  - Северок, ну чего тут не понятного? Вначале стандартное сокращение: "Искренне и высоко почитаемый мной податель жизни". Видишь ли, доска маленькая, а мой дружик излишне вежлив и ответственен. Вот и пытается выразить не вместимое. Дальше, то, надеюсь, понял?
  
  - Нет, - Ханнок решил пойти напролом и ответил честно, - То есть, слова-то - да, а вот посыл - нет.
  
  Фреп-Врап недовольно заурчал. Ханноку стало не по себе. Вроде бы и у самого морда с клыками, вроде бы точно знаешь, что перед тобой не дикий хищник, а разумный, просто малость приболевший Спиралью человек, но все равно пугает. Три дня назад было проще - химер и сам был злой, на грани амока, а сейчас, отдохнув, вновь почуствовал себя цивилизованым гражданином. Таким, которого в норме должны отгораживать от ярости природы и плотоядных монстров стены города, или, хотя бы, балки клеток в зверинцах.
  
  Но, похоже, с выводами он поторопился. Фреп досадовал не на него.
  
  - Ладно, ладно, грызлик, не серчай, - примирительно вскинул ладони дикий маг, - Мне просто нравится наблюдать за тем, как при виде тебя у простечков поджилки трясутся. Неужели ты откажешь мне в этой невинной радости?
  
  - Гррау! - Грызлик продолжил серчать. Похоже "разговор" изначально планировался серьезным и Фреп не одобрял попыток превратить его в фарс с трудностями перевода.
  
  - Ну хорошо, хорошо. Рогатик... Ханнок Шор, видишь ли, моему другу блажь в башку втемяшилась, что ты ему жизнь спас и он теперь обязан тебе это прекрасное событие отработать.
  
  - А-аха, понятно, - Ханнок вспомнил, как целился в илпеша из ружья и по второму кругу заподозрил месть, изощренную и непременно кровавую, - Фреп... э... досточтимый друг. Не надо беспокиться - я всего лишь сделал, что должен был!
  
  - Вот и я ему говорю, не стоишь ты беспокойства, - безмятежно оскорбил химера огарок, - Но Фреп-Врап упрямый, раз решил чего - веслом не выбьешь. Традиции у них, тундровых, знаешь ли. Если откажешь - год будет хандрить, знаю я его.
  
  Ханнок подумал и решил, что с хандрящим Фрепом рядом находиться не сильно безопасней, чем с озлобленным. Но, все же, сделал еще одну попытку увернуться от почетной, но уж больно беспокойной награды. На этот раз уже с рациональных позиций. Или хотя бы выглядящих такими с точки зрения нгатаев, считающих что верность вассала и сюзерена должна быть обоюдной, а служба - вознагражденной:
  
  - Это радует мои... мою душу, но мне и отплачивать за преданность нечем. Почтенные, вы же знаете, что я того и сам того и гляди в долги влезу с этой девицей, как мне еще и хорошим... эм... вождем быть?
  
  Фреп снова склонился над доской. Написанное показал сразу горцу, видимо, во избежание очередных недопониманий. Ханнок сперва обрадовался, что тот поневоле берет на себя переговоры. А потом отчего-то стало обидно. На вечно подкидывающее ему сложные вопросы Ядоземье. И на себя, за то, что позволяет этому течению расшибать себя о камни. Что ж он, сын Заречья и Верхнего города, стал так неуклюж в вежестве?
  
  - О, не волнуйся, северок, - пока химер думал, Хал-Тэп прочитал три разных написанных и стертых текста. Долго, видно, думал - еще одна досада, - Моему дружику похоже слишком сильно деревяшечкой по темечку досталось. Большой балкой, целым бревнышком. Все глупит и глупит. Фреп, тебе точно компресс не надо наложить?
  
  Саблезубый негодующе ощетинился, но скалиться и кусаться не стал. Видимо, дикому магу многое позволялось. Или же Ханнок вообразил себе про илпешей невесть что и продолжает ханжествовать насчет зверолюдских стереотипов. Этот вариант демону не понравился совсем. Ухватившись за этот нагрянувший дипломатический кураж, он рявкнул, опередив очередной шелест мелка:
  
  - Да в чем дело-то?
  
  - Видишь ли, Фрепу втемяшилось еще и то, что это именно из-за него на тебя свалилась эта докука.
  
  - Э нет, пусть не беспокоится, - царственно отмахнулся Ханнок, - Эту докуку я взвалил на себя сам.
  
  Подумал и решил, словив странное вдохновение: живешь с варварами, так почему бы и морду не разрисовать? И сказал:
  
  - Я отдаю долг Иштанне, долг милосердия. Мой мир рухнул, так же, как и мир этой ведьмы. Подобно этой несчастной, судьба оковала меня ошейником и положила мою шею на жертвенник испытаний под топор прозрения. И подобно ей, нашелся человек, вытащивший меня из этой беды. Я вижу тут связь, вариант божественной дихотомии, когда противоположности работают в связке. Кау и Ахри, мужчина и женщина, месть и прощение, красное и зеленое, Нгат и Тсаан. Идеальный метафизический зал для испытаний. Если мне получится исцелить эту заблудшую промагиченную душу от ее безумия, то я докажу превосходство Внешней стороны над Внутренней. Если же нет, я срублю ей голову и тем докажу превосходство Внешней стороны над Внутренней. Беспроигрышный вариант, гордое милосердие, радость Иштанне!
  
  Оба южанина странно на него посмотрели. Потом мохнатый увлеченно застрочил по доске. Одноглазый кашлянул в кулак и сказал:
  
  - Северок... Тьолль, северянин, ты это серьезно?
  
  - Нет, - пожал плечами Ханнок, - Надоело, что все требуют от меня разумности. Да и просто соскучился по дому... дому Дебатов. Это очень интересное место в моем родном городе. Если окажешься там - пощади свою голову, пройди мимо двери под золотым свитком.
  
  - У вас там, в Ламан-Сарагаре, все такие?
  
  - У нас, в Сарагаре, да! - гордо сказал Ханнок.
  
  - ... Понятно. Ладно, вернемся к делу. Поскольку мой дружик еще малость ушибленный, да и ты не лучше, уговорю вас обоих я. Фреп состоит фольклористом при университете в Аэх-Таддере - это в Озерном крае. И обычно не бедствует. С войной убыток вышел, да, но, когда он доберется до ближайшего подворья, расплатится. А пока что я ему так и быть одолжу, чтобы тебе не пришлось его обеспечивать. Вы же все равно собираетесь в путь вместе с озерниками... так ведь?
  
  - Аха, - сарагарец на мгновение снова слегка приуныл, подумав, что поход к Старику, мимо орденцев, через землю войны, и без того дело сложное и опасное. В компании Сагата с его бешеными вассалами, смертельно опасной колдуньи на поводке, а теперь еще и снежного чудища из страшилок, которыми дома пугают непослушных детей... и вовсе угрожающее свести с ума.
  
  - Так вот, с вами это получится быстрее. Обоюдная выгода. Вы поможете Фрепу добраться до соседнего княжества. А еще я уверен, что после этой твоей... метафизики, ему явно захотелось тебя допросить насчет родной культуры. И спутников твоих. Работа у него такая - блажь племен собирать и оформлять в сокровища человеческого наследия. А взамен он и впрямь послужит пока вам, пока дурь из него не выйдет.
  
  Ханнок подумал, что "пока дурь не выйдет" - очень расплывчатая формулировка вассальной клятвы. Это печалило его как законника. Вот решит снежное чудище, что срок вышел, и оставит его в самый ответственный момент, в пути или бою. Или еще и решит отомстить за накопившиеся обиды... Учи теперь еще и илпешские традиции. Мало ли что, вдруг они там у себя, в этих самых тундрах, практикуют еще и ритуальное угрызание за неудачную шутку про четвероногость? Или даже за то, что чужак увидел кого из них без этих дурацких зверолюдских штанов...
  
  - Хрр!
  
  - Ладно, ладно. Не пока выйдет дурь, а по обычной клятве верности, - успокоил ощетинившегося саблезуба огарок. А потом хмыкнул и добавил:
  
  - Северянин, тебе надо поучиться мордой владеть. Слишком выразительная.
  
  - А что не так? - теперь Ханнок и сам почувствовал, как топорщится грива.
  
  - Выглядишь полным северянином. Даже когда злишься, как сейчас. Рыбой из воды. Волчиком на празднике словесности. Даже больше чем эта ваша рыжая или носатый.
  
  - Какой носатый? - Ханноку не понравилось развитие разговора.
  
  - Этот, молодой, пустынничек... Успокойся, расслабься, как врач советую. Если бы в Ядоземье мстили за каждый конфуз - Карантин уже вымер бы.
  
  - Чего тогда Аэдан так беспокоился за... носатого?
  
  - Видишь ли, мстить тебе тут не будут. А вот прямо на месте в морду дать - всегда пожалуйста, - выкрутился дикий маг, - Но насчет илпешей беспокоиться не надо. Очень прагматичный народ. Они за плату позволяют запрягать себя в плуг или телегу. И даже седло нацепить. Слушай, сарагарец, неужели тебя и впрямь никогда не хотелось врезаться в толпу врагов верхом на снежном чудище из легенд?
  
  Ханнок представил себе картину - он, демонический всадник, и его верный боевой монстр, дерут в лохмотья Сиятельных и нгардокаев, разбегающихся по норам или же в мольбе протягивающих руки за милосердием плена. Вышло нелепо, жутковато, но... не лишено красоты. И он решился.
  - Хорошо, я согласен. Сейчас я схожу за книгой закона и мы всё обговорим по правилам...
  
  - Нет. Сейчас вы с ним пойдете пожрать. А потом будете батрачить на моем дворе. Нужно обновить запас дров и подготовить подвалы на случай если осада затянется. И не смотри на меня драконом, северок, все равно не Цамми. Я оказываю тебе лишнее благодеяние - в городе ты сейчас работы не найдешь. Слишком много деревенских сбежалось со всего оазиса, скучают. Да и потом, - Хал-Тэп одноглазо подмигнул, - Карантинники считаются плохими работничками. Изнеженные и шарахаются от каждой тени.
  
  - Урф.
  
  - А илпешей, дружик, здесь и вовсе еще мало видели. Боятся. Ну, чего расселись?
  
  Ханнок подумал, что и впрямь не против кое-кого легендарно разорвать.
  
  ---
  
  - Мы нижайше просим принять нас обратно.
  
  - Громче!
  
  - Мы нижайше просим принять нас обратно под ваше покровительство, господин Лорд-Командующий!
  
  "Что, пёс, не нравится быть в моей шкуре?" - подумал Верный.
  
  Он смотрел на то, как вождь ламанни совершает коленопреклонение и торжествовал. Падать ниц от союзничков ордена в данный момент никто не требовал, но они спешили проявить добавочное усердие. А какими надменными были еще осьмидневку назад! Как они слегка вздёргивали носы при его приближении, щурились, кривили губы. Как тянулись за надушенными платками, как оглаживали свои бритые макушки... Как же. Он же - нгардокай, носитель оволчения, личный питомец Сиятельного сотника...
  
  После очередного поспешного штурма между Ламаном и Укулем пробежал пьяный варау. Союзники ругались, клялись, что, если бы знали, какие из законтурных вояки на самом деле - нипочем не покинули бы свое княжество. Требовали большей доли припасов, полного допуска к маг-лекарям. Тьматерились на тошноту и слабость от сиятельного фона.
  
  Верный знал, что эта наглость - от страха. Они испугались Юга, его демонов и чудовищ.
  
  Пять дней назад ламанни в полном составе отселились от основного лагеря на два забега, бросив свои обязанности по патрулю и блокаде города. Все награбленные припасы стали оставлять себе. Даже пытались изловить проводника среди местных, чтобы тот провел их обратно.
  
  Облуненные глупцы. Ядоземцы уже либо укрылись за стенами Кохорика, либо разбежались по соседним оазисам. Когда храбрые сыны Верхнего горда сунулись туда вдогонку - горцы так по ним врезали, что четверть палаток в "союзническом" становище опустела.
  
  А потом... о, как он ждал этого, как ждал первого воя на новом месте, первой грызни и стычек... Он ликовал, когда стали проявляться признаки массового озверения. За какие-то два дня гордость ламанни была растоптана в прах, пропахла псиной, вырвала самой себе глотку. Ополовиненный отряд поспешил вернуться под крыло Ордена. И господа Укуля уже дали понять, что не забудут случившегося.
  
  Церемония затянулась, жрецы Мириад Пресветлых читали свитки с гневными гимнами, да не по одному разу. Горели в жаровнях накидки и тоги высшего почтения, отобранные у тех союзников, у которых вообще имелись. В огонь полетело и несколько декоративных, отлитых в виде печатей блях, из золота и серебра - знаков посвящения в воинские культы. Эти принадлежали их вождям. Ламанни каялись и каялись. Видно было, что на этот раз - от всего сердца. Их страх можно было учуять, он перебивал легкий звериный душок, который Верный уже научился ощущать. И который теперь шел от куда более многих. Прекрасный запах. Они воистину в ужасе, а если бы добавить сюда чуточку кровавых ноток...
  
  Верный сразу позабыл про злорадство. Сердце заколотилось, на лбу выступила испарина. Страх перекинулся и на него, подрезал сухожилия, передавил глотку. Он схватился за амулет, который ему выдал Хозяин. Лорд Тулун гордился этой вещицей - один из немногих волшебных предметов такого уровня, созданных за последние двести лет, его личная разработка. Артефакт поддерживал сразу несколько плетений, искусство, по его словам, прискорбно забытое, когда Укуль спрятался за своим экраном. Об этом он говорил часто, в начале пути лишь доверенным соратникам, теперь - и иным, из других офицеров и мастеров. Верный знал это, потому как часто неслышимой тенью присутствовал при этих беседах. Сейчас, когда лорд Тулун был уверен в его преданности. И раньше... когда он не был уверен, но рассчитывал на, хотя бы, алчность.
  
  Лорд Тулун говорил: слишком многое истлело невостребованным в библиотеках в пределах Контура и в анклавах огарков во внешних землях. Иное из этого - со знания и молчаливого попустительства Ордена. Сотник считал, что последнее было сущим преступлением. Убеждал, что Укуль погубит не скверна Зараженных земель и даже не козни живущих там мутантов. Он был уверен, что причиной их коллапса будет апатия и пораженчество, страх перед собственным потенциалом и ложный стыд за прошлое. И в ответ на неизбежные "Мы и так пошли в этой чертов поход, с подачи твоих друзей, посмотри на наши потери, тебе мало?" говорил о древних знаниях, опасных, да, суровых и требующих большой отваги. Но способных стать ключом к возрождению Сиятельных и всего этого искалеченного мира.
  
  Когда сомневались, насмехались или же гневно цитировали Учение - подзывал Верного и демонстрировал наложенные на него заклинания...
  
  Верный уже знал, что некоторые из орденцев, поупрямей и более приверженных кодексу, с этих тайных встреч и не возвращались. Они уходили в патруль с разжалованным за потерю сотни командиром и погибали в стычках. Или неосмотрительно покидали пределы лагеря без сопровождения. Обычное дело в этих проклятых краях - нападения расписных дикарей и мутантов. Лорд-Командущий рвал и метал на такую неудачливость, но поделать ничего не мог - каждый магмастер ныне был на счету.
  
  Но Верный знал и то, что теперь лорд Тулун мог рассчитывать на поддержку куда большего числа Сиятельных чем когда-либо в своей карьере, даже несмотря на вырубленную дикарями сотню.
  
  А еще Верный подозревал, что некоторые из использованных в спасительном для него амулете плетений и вовсе никогда не попадались на глаза прочим магам Ордена. Но вот об этом он будет молчать до самой смерти. Или до того, что еще страшнее.
  
  Мир начал подкрашиваться алым. Верный снова сдавил амулет, шепча молитву, не тем богам, которым больше не поклонялся, но единственному, кто нынче управлял его жизнью и смертью. Лорд Тулун бы занят, очень занят. Но все же услышал и отжалел ему частичку своей магии. Амулет сверкнул и погас. Волк сбежал - на время, как всегда - на время.
  
  Верный перевел дыхание и вытер пот со лба. Так близко. Иногда ему казалось, что лорд Тулун нарочно откладывает подзарядку амулета на последний момент, чтобы питомец не забывал, что ему грозит в случае непослушания.
  
  Последний свиток обличительного цикла, Гневный Разряд, свернули и убрали в позолоченный футляр. Ламанни, совсем раздавленные, мялись на своем краю плаца. То сбиваясь вместе, словно ища поддержки, то отшатываясь друг от друга - явно вспоминали, что в каждом может волк сидеть. Смотрели зверовато, исподлобья. Интересно, это так совпало, что в союзническом отряде носителей оказалось даже больше, чем в целом по Северу? Или же господин сотник нарочно порекомендовал самые зараженные кланы? Лорд Тулун оказал не по званию большое влияние на подготовку экспедиции.
  
  "Или же" - мелькнула в голове мысль, - "оценки распространения и интенсивности заражения на самом деле безбожно занижены. Интересно, это случайность - или умысел?"
  
  Верный скрипнул зубами, помотал головой, словно пытаясь эту мысль вытрясти. Потому как она невесть с чего прозвучала знакомым голосом, с хрипотцой и размеренностью отомольского выговора.
  
  Слуга лорда-сотника не хотел вспоминать прошлое. Он хотел его убить, порвать на часть, выгрызть ему печень, и ради этого готов был даже слегка сойти с ума.
  
  В затянувшемся молчании Лорд-Командующий Священного похода чуть шевельнул кистью руки. Первый из союзников, их вождь, вздрогнул как от пощечины, склонил уже начавшую обрастать седой щетиной голову. И повел своих нелюдей по плацу, цепочкой. По центру лагерной площади установили раму из трех связанных шестов - копья кавалера Ордена, жреческого крюка и посоха мастера артефактов. Шаткая и невысокая конструкция - ламанни приходилось под ней проползать. Они ползли и ползи.
  
  "Козлом целованные любители традиций, мертвых и плесневелых" - сказал лорд Тулун, - "Когда этот балаган, Кау его трижды возлюби, закончится?"
  
  Никто, кроме Верного, не услышал.
  
  Вождь союзников, так и не отряхнув колени, вымаранные в отравленной пыли Ядоземья, подошел к помосту, где стояло высшее командование Ордена-в-походе. Трое - сам Лорд-Командующий, Лорд-Кормчий Учения и Магмастер Войны. А еще - лорд-сотник Тулун. Вообще-то, хозяину звание и недавние "заслуги" не позволяли там находиться, но сегодня для него сделали исключение.
  
  Хозяин улыбнулся вождю, тепло и всепрощающе. Достал из большой корзины амулет и надел ему на шею, такой же, что спасал сейчас самого Верного. Лорд Тулун не просто возрождал древние знания, он еще и обладал редкостной работоспособностью. Так много, в таких условиях и с таким импровизированным материалом творить нынче могли немногие, даже в светлейших семьях под Благословенным Контуром.
  
  Практическая часть примирения закончилась не в пример быстрей ритуальной. Ламанни едва локтями друг друга не распихивали, стремясь быстрее заполучить наскоро, из частей разбитых доспехов и осколков кристаллов, выплавленные куски волшебного стекла. Вряд ли кто из этих невеж мог понять, что означает слово "стабилизатор", но заполучив его в руки некоторые плакали. Если от унижения - Верный их понимал, отлично понимал. Но если тут было облегчение от отведенной беды... то скоро жалкие глупцы сполна осознают, что им на шею нацепили ошейник с поводком.
  
  Амулеты достались не всем. И не потому что закончились - еще полторы корзины остались. Лорд Тулун рассчитывал, чтобы хватило на весь отряд - мятеж был чересчур скороспелым и кровавым. Сейчас он, при виде некоторых, самых нервных, шарахающихся, или наоборот - пришибленно-тихих союзников, лишь качал головой со скорбным лицом. Стоявшие рядом магмастера тут же били по отвергнутому обездвиживающими заклинаниями (тоже личная разработка господина сотника). Потом простецы из вассалов утаскивали парализованных прочь, к уже подготовленным загонам. Ламанни смотрели на безнадежных земляков с лютой ненавистью, от прочих получивших амулет отводили глаза.
  
  - Сол-Тулун Иолч, сотник Света, я вынужден признать, что эта ваша затея с амулетами увенчалась успехом, - сказал Лорд-Командующий, когда раздача стабилизаторов завершилась и ламанни убрели восстанавливать свой основной, покинутый было лагерь. Троица высшего командования ушла в большой шатер, распустив младшее офицерство и оставив при себе лишь нескольких доверенных телохранителей. А еще лорда-сотника и его дикую тень. Господа Сиятельные косились на Верного, перешептывались. Они вели себя утонченней и снисходительней с виду, чем союзные внешники, но Верный знал, что на деле для них он еще гаже, ошибка природы. Особенно для кормчего Учения, этот древний фанатик и вовсе не скрывал своего отвращения.
  
  - Чадо, ты не мог бы отослать отсюда эту мерзость? - проскрежетал старик.
  
  - Он ничего не сделает поперек моей воли, - улыбнулся лорд Тулун, - А заодно на его примере можно будет еще раз обсудить примененные плетения, если ваша мудрость, глубокая как тектонический желоб, опять изволит сомневаться.
  
  - Хмпф, - господин Кормчий скрестил руки на груди, с вызовом уставился прямо на носителя отвратного богам проклятья. Тот отвел глаза, в красках представив про себя как стесывает суровую гримасу с этого золотого лица топором. Вряд ли конечно, представится такая возможность, но помечтать приятно... А вообще, ламанни тоже еще какой-то месяц назад задирали носы и что с ними теперь?
  
  - Однако, господа, вернемся к делам насущным, - Лорд-Командующий, Укуль Илай, подошел к столу и налил себе бокал вина, - Теперь у нас полный загон оборотней и половина лагеря подтвержденных носителей. Все еще союзных, к сожалению. Приведение их к покорности - дело благое и отменно приятное, вынужден со стыдом признать эту недостойную смиренного слуги Света радость. Однако же я уже предвижу серьезные проблемы с Дече Атонелем, - орденец даже не соизволил поименовать владыку Ламана его надлежащим титулом, - к сожалению нам придётся отчитаться перед объединенным командованием за потери и... вразумляющее давление.
  
  - К огненному демону Ламан! - сплюнул старик. Эк его допекло, а обычно такой благостный, зерцало вежества, - Господа, лорды, нам пора признать, что и эта псарня потеряна для человечества. Общаться с ними дальше - лишь подвергать риску наших собственных вассалов из малодушных. Вы хотя бы о них подумайте, лорды, если вам уж и впрямь плевать на древнюю мудрость.
  
  - Учитель, - этот хонорифик в устах Хозяина прозвучал едва ли не издевательски, - позвольте вам возразить. Зачем же нам разбрасываться ценным материалом? Вы сказали, что для человечества город потерян? Осмелюсь с вами не согласиться. У дикарей в ходу одно интересно словосочетание - "мясо для пушек". Оно нам не помешало бы. И осмелюсь заметить, что волчатина куда дешевле и уместнее человечины.
  
  - Мы воины Света, Сол-Тулун Иолч, а не мясники. И не бандиты, подкапывающие, крадущие добро и режущие глотки в ночи. Мы не торгуем телами и душами, даже притворно, даже во имя великой цели! Праведному надлежит вести себя честно даже по отношению к мутанту, ибо для него важны его собственные поступки, а не чужие.
  
  "Взгляни на него, всмотрись в это лицо" - сказал Верному Хозяин, - "Какая страсть! Такая вера. Воистину наш Кормчий - украшение любой скамьи в Домах Дебатов. Ну и где он был, когда в прошлом году Укуль был вынужден брать у этих самых волков зерно в кредит?
  
  - Господа, господа! - Лорд-Командующий стукнул донцем опустевшего бокала по столу, потом наполнил его второй раз, - При всем долге перед Учением, предлагаю перенести его обсуждение на другое время.
  
  - Приношу свои извинения, Лорд-Командующий, - если старик и хотел чего еще сказать, то Хозяин его опередил, - Вернусь к сути. Мои исследования, хотя и не сравнимы по важности с трудами господина Кормчего, - Лорд Тулун ввернул-таки еще шпильку и та осталась неотмщенной, - получили уже кое-какие предварительные результаты. С уверенностью могу сказать, что с помощью определенных частот и формул мы уже в ближайшее время сможем влиять на озверевших. Умиротворять их и даже направлять их действия. Если же мне предоставят дополнительные ресурсы, то я смогу изучить и влияние на носителей. Возможно - управлять и их поведением и не только сдерживать, но и вызывать досрочное проявление их истинной сути.
  
  - Боги, да это же сущая мерзость! - проскрипел лорд-Кормчий. Хозяин пожал плечами и ответил:
  
  - Вероятно. Но из тех, которые способны сломать мутантам хребет. Это не просто вопрос усмирения безумных и практической обороны от их набегов на союзников, или, не приведи боги - однажды и на сам Контур... Это еще и клинок в руки нашим дипломатам. Представьте себе возможности давления...
  
  - Возможности для того, чтобы покатиться в бездну! - старший жрец не унимался, - Помимо праведности есть еще и честь. Вы готовы ей пожертвовать, Тулун Иолч, ради своих целей? Причем не только своей, но еще и всех Сиятельных?
  
  Верный заметил ненароком, что Кормчий, обычно безукоризненно соблюдавший протокол и этикет, не назвал приставку к родовому имени Хозяина. Тревожный знак. Но не обязательно, что для них самих.
  
  Сол-Тулун Иолч посмотрел прямо в глаза старику и сказал:
  
  - Ради выживания человечества я готов пожертвовать не только честью, но даже душами тех самых милосердия и праведности. Я готов на тысячу перерождений, илотом на вашем поле, червем в пекле Киньича, волком в городе мутантов, если это поможет вернуть Сиятельным силу, нужную для исцеления этого несчастного мира. Вернуть им надежду. Вы знаете, что сейчас я говорю правду, господин лорд-Кормчий, знаток Учения.
  
  На мгновение в шатре стало тихо. Старик положил руку на эфес меча, но промолчал. Читать Сиятельных было куда тяжелее, чем земляков-внешников и даже этих мерзавцев из отгоревших, но Верному отчего-то показалось, что невидимый баланс влияния и власти в лагере за последнюю неделю успел сместиться и Лорд-Кормчий внезапно, только сейчас, по реакции прочих вождей, сам это понял.
  
  - Но возможно, этого и не потребуется, - как ни в чем не бывало продолжил Хозяин, так и не сменив тона, - Давление может быть и со стороны добра и помощи. Знание лишь ресурс, инструмент, и как его использовать, зависит от самого знающего.
  
  - Интересно, последние из прочих Домов говорили то же самое, прежде чем раздуть пожар войны на весь Этлен? Который спалил их и все что им дорого? - старик решил сменить тактику, больше не лез напролом, и сказал это негромко, своему соседу за столом. Опасный нелюдь, хитрый для своего поста. Но играть с Хозяином на его же поле? Верный не пожелал ему удачи.
  
  - Вы поэтому ведете агитацию среди моих подопечных и перехватываете нужные мне материалы? - сказал магмастер Войны, молодой для этого звания. Внимательные серебряные глаза смотрели поверх сцепленных в замок ладоней. Наполовину опаленное давним ожогом лицо выглядело жутко. Маг такого уровня и власти мог бы воспользоваться услугами лучших медиков Контура, но, амбициозный и смиренный одновременно, предпочел оставить себе напоминание о давней ошибке. Насколько мог вспомнить Верный, этот Сиятельный был одним из немногих боевых командиров, действительно часто бывавших во внешних землях. Его Хозяин опасался больше всех прочих и ощутимо встревожился от таких обвинений. Верный даже услышал ругательство, длинное и сложносоставное, неожидаемое от знатного витязя, которое лорд-сотник переслал ему на "мысленной" частоте.
  
  - Да. Именно поэтому я делал это, - Лорд Тулун воистину умел сохранять внешнюю невозмутимость, и объединять в своих деяниях вежество, отвагу и наглость. Черта, по иронии судьбы, пользовавшаяся уважением у нгатаев и родственным им варваров, но отнюдь не у его собственных соплеменников.
  
  - На будущее, я рекомендую вам обращаться ко мне прямо, а не работать за моей спиной. Вы все же подчиненный, а не высший командир, - неожиданно мирно ответил магмастер Войны. Похоже, долгое пребывание среди дикарей оказало влияние и на него, - Я правильно понимаю, что в потенциальные помощники в вашем проекте вам нужен не абы кто, а люди, обладающие талантами в определенных частотах?
  
  - Истинно так, - осторожно ответил Хозяин, похоже, проницательность начальства уже действовала ему на нервы.
  
  - Я распоряжусь чтобы младшие послушники прошли тесты на нужные вам диапазоны и, может, отряжу пяток-другой вам на постоянной основе. Как только бремя поддержания локального контура спадет. И если Лорд-Командующий не против.
  
  - Лорд-Командующий не против, - сказал Укуль Илай.
  
  "Одумались, хвала мастеру Спиралей" - услышал Верный. Хозяин был так взволнован, что говорил с ним, и сам того не замечал. Эта привычка появилась недавно и Верный еще не знал, как к ней относиться. Она пугала, да, но и давала надежду, что однажды Хозяин заиграется и ему самому удастся перекинуть кости судьбы... Ох, плохая мысль, злая мысль, от нее больно. Плохо. Не думать.
  
  ... вот теперь снова хорошо.
  
  Сотник радовался. Лорд Тулун не ожидал такого богатого улова на сторонники среди высшего командования. Он даже процитировал пару строчек из благодарственного гимна Пресветлому, а такое с ним случалось нечасто. Эта радость еще согревала Верного, когда Лорд-командующий, выдержав надлежащую паузу, добавил:
  
  - Все равно надо занять чем-то молодежь, пока мы отсчитываем дни до возвращения домой.
  
  Вспышка хозяйской ярости была такой, что Верный даже пошатнулся. Но внешне сотник ничем ее не выказал.
  
  - Господин?
  
  - Да, да. Знаю, что вы мне скажете. Победа уже близко, надо лишь проявить волю. Но напомню, что целью нашей вылазки были: сбор информации об угрозе с Юга, состоянии фона, ловля живых образцов и изъятие артефактов с городищ Омэля. Последняя из них и так вызывает нарекание у многих из высших чинов и оказалась оплачена чересчур большим количеством жизней. Остальные задачи мы выполнили и перевыполнили.
  
  - Господин!
  
  - Ах да. Еще нам сказали захватить и возродить Альто-Акве, превратить его в форпост Света в царстве Тьмы. Явить волю Укуля всему миру. Вот только знаете что, Сол-Тулун Иолч, я благодарен вашим покровителям, за то что они так здорово поспособствовали организации экспедиции, но приказывать они мне не вправе. Довольно и того, что я согласился величать это предприятие Священным походом, а себя Лордом-командующим.
  
  Укуль Илай налил себе третий бокал.
  
  - Будем реалистами, лорды. Даже если нам удастся захватить это логово без неоправданных потерь, Укуль не сможет его удержать. Наши оценки военной мощи и тактики южных мутантов оказались преступно устарелыми и заниженными. А ваши уверения, лорд-сотник, в том, что многие южане, якобы, только и ждут того что мы явимся и поведем их к Свету - полной чушью. Боги столько людей, славных людей, погибло только из-за того, что мы так поверили в эти сказки... Этому тощему дикарю в маске... На алтарях...
  
  Так и не отпитый бокал с дребезгом разбился, брошенный об стол, вино залило чистую белую скатерть.
  
  - Ты понимаешь, что это пятно на репутации Ордена уже не смыть! Пятно на моей репутации!
  
  Беломраморный фасад святилища духа Сол-Тулун Иолча впервые пошел трещинами.
  
  - Господин... Господин я ...
  
  - Будь счастлив, что твой плащ не сгорел в одной жаровне с ламанскими, лорд-сотник без сотни! Мастера связи уже получили сообщение от идущих к нам подкреплений. Через неделю, если, дай то боги, на нас не свалится еще одна "совершенно непредвиденная воля Света", нам доставят новую партию великих кристаллов с Внешнего контура... еще одна излишняя жертва... И мы уйдем обратно. Артефакты, образцы, и опыт, за который мы заплатили столь высокую цену, гораздо важней нашей спеси. И тем более спеси ваших друзей, Сол-Тулун Иолч. Я сказал. Ты услышал.
  
  Хозяин переборол себя и почтительно склонил голову:
  
  - Да, Лорд-Командующий. Простите, Лорд-Командующий. Но, пока мы ждем подкреплений, могу я продолжить мой проект с оборотнями? Возможно нам удастся добиться еще кое-каких результатов, прежде чем мы покинем Ядоземье.
  
  Лорд-Командующий остыл и вялым кивком дозволил продолжать. Пошел к стазисному ящику за новой бутылкой. Сотник поклонился его спине и вышел. Верный, на подгибающихся ногах, хватаясь за сердце, за ним. Затылок жег торжествующий взгляд старшего жреца.
  
  ---
  
  "Словно дракозел на льду" - присказка, популярная у варау.
  
  "Точно волк на стрельбище", - выражение, часто используемое тер-демонами.
  
  "С грацией снежного чудища", - словосочетание, встречающееся в поэзии Кин-Тарагских Словорубов.
  
  "Рукопись трезвого шестолапа" - оценочная формула, распространенная в Нижней Тундре.
  
  - "Отрада симпозиумов, вспомоществование ораторам, точильный камень разума или Большой перечень распространенных идиом". Составитель - Велп-Наб Наточенный, университет Аэх-Таддера, 1012 г.
  
  ---
  
  - Вперед.
  
  Фреп-Врап пробежал десять прыжков и остановился, едва не уткнувшись носом в забор. Лекарский двор был для тренировок мал и неудобен, даже когда его не заполняла очередь пациентов, перекладываемая поленница или собрание общества любителей таваликской гимнастики, в котором, как оказалось, Хал-Тэп был председателем. Но иных возможностей размяться, а заодно почувствовать-таки себя витязем-мутантом и его верным свирепым чудищем у Ханнока и Фрепа не было. С улицы их гоняла стража, злая из-за осады. Пугать добрых горожан непривычным зрелищем, а главное - сшибать с ног, оказалось запрещено и вообще финансово невыгодно. С площади у общинного резервуара их выставили свирепые горянки, которым они мешали обстирывать и кормить возросшее из-за войны население города. А на площадки для игры в мяч, пустующие и удобные, Ханнока пока нельзя было заманить и деньгами - слишком свежа была память о жертвоприношении.
  
  Странная осада не то чтобы затягивалась, но держала всех на взводе. И еще, одновременно, изнывающими от скуки. Орден усвоил-таки урок и массированно стены больше не атаковал. Даже те попытки, собственно, осадного дела, что еще имели место больше походили на театральную постановку, чем на реальную войну. Самым заметным развлечением в эту неделю была попытка подкатить к укреплениям осадную башню, которую строили чуть ли не всем простецким контингентом Ордена. Кохорикаи подпустили ее ближе и разнесли в щепки из пушек.
  
  Горцы все чаще возмущались тем, что князь не снесет это золоченое позорище с лица Ядоземья одним ударом. Самым рьяным уже приходилось напоминать о добродетелях терпения и послушания дружинными затрещинами или судейскими розгами. Вчера одну семью обвинили в пособничестве Ордену. Правдиво или нет, но стража вытаскивала подозреваемых буквально с всенародной виселицы.
  
  - Поворот налево.
  
  Все-таки словами не удобно. Но совать Фрепу в клыки удила, или, тем паче, крепить на копыта шпоры Ханнок не решался. А править одними ногами, со степняцким мастерством, так и не научился.
  
  - Вперед, с разгона! Аррэ!
  
  Шест ударил в старую, дырявую корзину, навешенную на воткнутый в землю кол. Сбил вниз и Фреп тут же азартно наподдал по ней лапой, забросив через забор на огород соседки. Оттуда заругались, с визгливой искусностью. С другой стороны двора заулюлюкали тонкими голосами. Ханнок посмотрел туда и увидел рядок детей, рассевшихся на крыше. Девочка в платьице и боевой раскраске, мальчик с горской стрижкой и в доспехе из палок. А еще два зверолюденка. Рогатый, с маленькими смешными крылышками, в драных штанишках и накопытниках. И чешуйчатый, в расшитом кожухе-чехле на длинное тело. Их пол сарагарец определить не брался.
  
  Ханнок, приосанился, перехватил изображающий всадническое копье шест с верхнего, варварского, хвата, на привычный, таранный. Примерился к следующему колу, уже с закреплённой доской. Ее украшала намалеванная сажей рожа, на взгляд бывшего гончара жуткая, но не лишенная экспрессивности. И подписанная: "Йа злобен ординец. Хар. Хар."
  
  Ханнок подумал, что, возможно, имеет смысл дать Фрепу урок живописи. И укульского. И внезапно решился.
  
  - Давай еще раз. Только бери вправо, а на середине пути развернешься. На счет... Стой! Тьма! Сто...
  
  Для своего размера Фреп был исключительно маневренной зверюгой. И быстрой. Ханнок опять об этом забыл. И поплатился, вылетев по дуге из седла и проехавшись по жесткой, такой возмутительно жёсткой земле, утоптанной почти до бетонной твердости.
  
  - Мпф! Тмт. С-с-скт. - прошипел химер, отплёвываясь пылью и соломой.
  
  - Хрраф. - не согласился Фреп. Снежный зверолюд подошел, выщелкнул пальцы и поднял блистательного витязя за шкирку, на ноги. Критически осмотрел, снял соломину с серошкурого плеча. Сел так, чтобы господину было удобно забираться обратно в седло.
  
  - На сегодня хватит, - смалодушничал Ханнок, потирая ушибленный нос.
  
  Фреп все так же спокойно дотянулся рукой до подпруги, щелкнул хитрым замком и седло сползло вниз. Потом подобрался и хрустнул позвонками, переводя хребет в "неездовое" положение. Когда он так сделал в первый раз, химер не на шутку перепугался что повредил дружику спину. Теперь лишь поморщился.
  
  А вот юные зрители оказались менее милосердны к провалам, разразились свистом на два голоса и насмешливым шипением. Сарагарец сорвал яблоко - позднего сорта, как раз поспевшее к осени. Демонстративно подкинул на ладони и детвора скрылась за коньком крыши. Кончики драконьих рогов, впрочем, остались предательски торчать.
  
  Ханнок укусил снаряд с красным бочком - сладкий, с легкой магической кислинкой. А потом заметил на крыльце Шаи, зарисовывающего всю сцену в кодекс. Яблоко все же отправилось в полет.
  
  - Учитель! Где Учитель? - обезвредила назревший скандал Сонни, выскочившая из госпитальной пристройки. Девушку оставили присматривать за проблемной пациенткой, причем по рыжему же настоянию. Ньеч был сильно против, хотя с теми же оборотнями работать ученикам не запрещал.
  
  - Ушел спать, - встревожился Ханнок, - Что-то случилось?
  
  - Нет... То есть да! - девушка заметила четыре мелкие лице-морды на крыше и поправила съехавшую шаль. Ханнок сморгнул и сам, запоздало, отвел глаза. - Она очнулась! С ней неладное.
  
  - Дружик... Друг! Фреп! Сбегай, а?
  
  Снежное чудище безмолвной тенью рвануло к главному дому, двигаясь с такой скоростью и так ловко уворачиваясь от препятствий, что Ханноку вновь стало завидно. Отогнав неуместное чувство, рогатый побежал в пристройку. Что ему там делать не знал, но юридическую ответственность решил чтить.
  
  - Ох ты ж тьматерь, - выдохнула Сонни при виде развития проблемы.
  
  Творилось и впрямь неладное. Пленница-пациентка в дугу выгибалась на своей лежанке, хрипела и дергалась. Походило на припадок или предсмертные конвульсии. Но потом зверолюд заметил, что глаза у нее открыты, и, с поправкой на волшебную чуждость, вполне осмысленные. Простыня уже сползла на пол, Сиятельная таращилась на воткнутую в вену иглу, пыталась до нее добраться, но ее запястья крепко приматывали к постели кожаные ремни.
  
  "Как бы ей стараниями огарков ноги-руки не отсушило" - обеспокоился Ханнок. И тут магиня посмотрела на него. И ему разом расхотелось милосердствовать. Вместо этого передавило гордо, как тогда, в бою у рва. Зверолюд покачнулся, потянулся рукой к подносу с лезвиями и скальпелями, который лежал на столе. Впрочем, ощущение быстро прошло. Сиятельная ударила затылком по подголовному валику, раз другой, снова попыталась приподняться и колдовать. Ханнок уже оттеснял ничего не почувствовавшую, растерявшуюся лекаршу вон из зала, прикрывая собой.
  
  - С дороги!
  
  Под руку поднырнул миниатюрный Ньеч. За ним вбежал горный дикомаг - куда более большой и конфликтный, он продрался прямо через них с Сонни, едва не вывихнув зверолюду крыло. Хал-Тэпу хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Он развернулся и буквально вытолкнул простецов прочь, может даже и магией - в этом пиршестве безумия сложно было сказать наверняка. С грохотом захлопнулась освинцованная дверь. Но Ханнок еще успел увидеть, как полыхнули камни на ошейники-подавителе. Как чихнула кровью сиятельная. И как ее, такую хрупкую с виду, едва смогли прижать к лежанке два, пусть и огарка, но мужчины.
  
  - Повезло, - пробормотал Ханнок. Теперь у него болела еще и голова.
  
  За дверью закричала пленница. Смесь ужаса и ярости. Хуже всего, что Ханнок ее понимал.
  
  - Вы грязные чудовища! Предатели! Звериные подстилки! Владыки будут сто перерождений жарить вас в углях Киньича! Вас и ваших хозяев-мутантов... Что вы делаете?! Нет! Не смейте! Боги, прошу, не надо!
  
  Крики смазались в мычание. Похоже, ей воткнули кляп в зубы.
  
  Сонни зябко замоталась в шаль. Сарагарцу внезапно вспомнилось, что ей, как врачу, тоже довелось изучать староукульский.
  
  - Похоже, я начинаю соглашаться с одноглазым, - пробормотала она, смотря мимо химера, - От всего этого хуже и нам и ей. Вначале было интересно - она такая... странная. А теперь... Сарагар, зачем ты это затеял?
  
  - Уже и сам не знаю, - не стал врать Ханнок, - Но и бросать пока рано, так ведь? Ахри ценит упорство.
  
  Сонни лишь покачала головой и ушла в большой дом. Ханнок посмотрел ей вслед и увидел, что на террасе стоят Фреп-Врап и Шаи. Такие разные. Такие, сейчас, похожие - нобиль смотрел на пристройку и улыбался. Почти радостно, чего химер, признаться, от этого лучезарного гуманиста не ожидал. И ему стало как-то совсем невесело.
  
  Детенышей на крыше и след простыл.
  
  ---
  
  Первым вернулся Ньеч, уже когда солнце начало клониться к закату. Гостеприимец же, как более выносливый и умелый в работе с магией, остался дежурить у постели мученицы. И Ханнок так про себя называл ее уже без иронии.
  
  - Плохо дело, - сухим тоном сказал звероврач в ответ на немой вопрос, - Она, похоже, выживет.
  
  - У тебя руки в крови, - сказал ему Ханнок.
  
  - А... - отомолец безразлично посмотрел на ладони, сцапал со стола парадную, расшитую салфетку. Плеснул спиртом из висевшей на поясе склянки, оттер. Потом глотнул прямо из горла.
  
  - Учитель! - подхватилась со стула девушка.
  
  - Пришлось провести срочное иссечение тканей брюшной полости и грудины, - все также бесцветно пояснил врач, - Продолжилось и ускорилось массовое отторжение органов... непонятного назначения. Я не могу с уверенностью обещать, что операция прошла успешно, но состояние больной стабилизировалось, даже несмотря на кровопотерю и деградацию личного фона...
  
  Ньеч провел рукой по глазам, словно смахивая наваждение.
  
  - По правде говоря, друзья, я даже не уверен, что же, собственно, иссекал. Ханнок Шор из Сарагара, объявляю тебе благодарность!
  
  - За куртуазность? - попытался пошутить Ханнок, - Видите, мастер, иногда и она способна спасать людей.
  
  - В пекло куртуазность. В пекло эту людь, - отрезал Ньеч, скривившись даже сильнее обычного. Черные глаза сверкнули недобрым огнем. Ханнок только сейчас понял, что, похоже, ошибался. Сильно ошибался. Парой огарков при лечении руководило вовсе не внезапно проснувшееся милосердие. Если их и посетила Иштанна, то в своей гневной ипостаси, владычицей мести и войны.
  
  - Видишь ли, мой рогатый друг, еще с ранних дней на меня порой накатывали приступы сентиментальности. Половину детства я провел среди нгатаев. Я часто думал, что сильно отличаюсь от прочих работников нашей зверильни. Иногда даже хандрил по этому поводу. Но вот сейчас... Сейчас я понимаю, что волновался зря. По сравнению с тем, что я увидел... Я самый обычный человек. Да и ты тоже - вариация в допустимых пределах нормы.
  
  - Хм, - оскорбился Ханнок. И чуточку испугался.
  
  - А самое страшное знаете что, коллеги? - Ньеч похоже, опять увлекся, раз и драколеня записал в люди калама, - Этот образец, похоже, далеко не самый измененный. Нам с мастером Хал-Тэпом почти удалось путем радикального вмешательства направить ее на путь развития в нормального огарка... Тьолль, внезапная мать, я и не знал что когда-то скажу такие слова - нормального огарка...
  
  - Кажется, я начинаю лучше понимать местную философию, - помолчав, сказал Ханнок.
  
  - А? - Второй глоток Ньеч не рассчитал и раскашлялся.
  
  - Когда люди начинают выяснять, кто из них больший человек, выглядит и вправду... хреново. Просто сиятельно хреново.
  
  - Эй! - возмутилась ученица, но осталась на месте, когда Ньеч от нее, не гладя, отмахнулся - сиди мол. Все неласковое черноглазое внимание переключилось на сарагарца... не так уже давно и сменившего шкуру.
  
  "Сам таким был" - одумался и пристыдил себя зверолюд, но озвучить не успел.
  
  - Да ничего ты не понимаешь, балда! - флакон врезался в стену в пальце от зверолюдской морды. Не попал, а мог бы, хотя химер такой вспышки ярости от тихого доброго доктора не ожидал. Ханнок все лучше привыкал к себе новому и реакция становилась все быстрее. И не разбился - хорошее маг-стекло, местное, бесяще качественное.
  
  - Дело не в том, кто как из нас выглядит! Даже не в том, как у нас каждого спираль погнуло! - огарок распалился настолько, что перешел на классический разговорный укулли. Ханнок мог бы себя поздравить с излечением дока от медицинского жаргона, но радостно ему не было, - Ты хоть раз болтал с Сиятельными, не этими ряжеными миссионерами, а настоящими мастерами?
  
  - Не доводилось, - демонстративно смахнул с носа каплю спирта Ханнок, по-прежнему щетинящийся, и поставил флакон на стол.
  
  - А мне вот, представь себе, да. Ламанский гонор, наглые южные варвары... да все вы сущие дети по сравнению с истинным Сиятельным. Так презирать внешний мир могут только они, этому не научишься, с этим надо родиться! Они считают нас всех скверно больными, даже те, кто не верит в эти сказки с духовной математикой. Причем по бездушной же вине. И особенно нас, кривое зеркало, выродков, предавших светлые идеалы великих предков. Когда я говорил одному такому, что мои предки вообще из другого Дома, что Тавалик никогда не просил этой благодати - меня просто не поняли. И единственное лекарство тут "к сожалению - большая эвтаназия и перерождение, малые лорды, надеюсь вы все понимаете и не в обиде". Да боги бы с ними, если бы они просто говорили...
  
  Ньеч не дотянулся до спирта и, не глядя, схватил чашку со вчерашним какао. Глотнул так, словно это была выпивка.
  
  - Семья моей бабки по матери вынуждена была уехать из Сарагара, когда в Верхнем городе водворились эти обновленцы из Ордена. Даже не из-за проснувшегося религиозного пыла коренных, а потому, что иерархи Миссионерии объявили, что хирургия - грех. Негоже мол, лезть варварскими, льющими кровь инструментами в тела живых. Злит кого-то из Мириад, да и вообще ритуально нечисто. Я сам читал старший канон - не было там такого, в их благой древности, от слова совсем. Но нет, восхищенные неофиты подхватили и поэтому всему Закатному краю теперь приходится ездить лечиться в Майтанне. Мне от этого было лишь выгодно как частному практику, Иштанна свидетель, но паршиво как клятвенному врачу.
  
  Ханнок вспомнил свои собственные приключения и смущенно хмыкнул - мяч в сарагарское кольцо. Ньеч и не заметил этого, погрузившись в воспоминания.
  
  - Праведный лечится магией, или, хотя бы, одобренными эликсирами по старинным рецептам. И неважно, что это могут себе позволить лишь избранные из "вставших на путь пробуждения союзников". Неважно, что высшая магия не работает за пределами Контура нормально, что инструменты и... специалисты попадают к нам восьмого сорта, в лучшем случае. Ты же у нас служил в ополченческой страже, Ханнок Шор, помнишь, наверное, что кого-то из старой школы даже повесили недавно, большинство бежали еще раньше. Нгаре, мать ваша, да половина Майтаннайской гильдии врачей шпарит на вашем диалекте! Спираль, кресты и вилка, да они книги конфискуют, представляешь, книги! Анатомические атласы, фармакопедии, и не только реликвии прошлой эры, но и новые, местные. И многие сжигают!
  
  Ханнок присутствовал при одном таком действе. Правда, что именно за литературу палили, не знал. Ересь и ересь. Тогда ему было не до того, чтобы разбираться в этом - как раз гадал, удалась ли авантюра с подкупом жрецов и новой душой. Да и горели в тот день не нгатайские мифы или клановые саги (партию "дикарей" Орден провоцировать опасался), а малопонятные справочники.
  
  - Я уже не говорю о тех, кто имел смелость в открытую проводить операции, или тем паче - аутопсировать трупы для сбора информации! Иные вообще пропадали без вести, просто исчезали, как в баснях про Кинайских Визитеров. Мой отец смеялся над этим, я смеялся над этим... Пока эти золотые мерзавцы не выгнали меня из дома!
  
  Ньеч треснул кулаком по столу, так, что зазвенела посуда, а впечатленные слушатели синхронно вздрогнули. Доктор непривычно, совсем не по-огарковски раскраснелся.
  
  "Спирт... наверное" - подумал Ханнок. А заодно и о том, что что-то подобное слышал. Не про исчезновения, но в тему. Один из родичей, кузен Ольта-как-его-там, рассказывал однажды про рейд на переметнувшиеся к Нгардоку поселки к северу от Цуна. Парень был младше его самого почти на десять лет, но родословие у него было куда несомненней и почетней, чем у бывшего зареченца. Так что юнец уже тогда носил звание воина света, входил в элитное, храмовое ополчение. Наверно из-за неоформленного желания макнуть эту спесивую бритую башку в сковороду с жарящимися в масле клецками Кёль тот разговор в таверне и запомнил.
  
  Кузен хвалился тем, что пока городские бились лбами о приграничный форт нгардокаев, его отряд отважно вонзился в глубокий тыл Солнечных. Славный отряд, геройское войско, братство благородных всадников! Их жрец был не местным выучкой, и даже не приписанным укульцем, а настоящим Сиятельным, высокого посвящения. Они огнем и мечом прошли по заставам и постам Нгардока, и их пыл не поколебало даже то, что в одном леске они нарвались на засаду. Золотого ритуалиста подбил из огнестрела какой-то местный вождь. Жреца похоронили, вождя повесили на дереве над ним. Отряд вернулся обратно, сдал добычу и попал под разнос командования за то, что не забрали с собой высокочтимый труп. Их заставили вернуться обратно, в уже покинутую прочими войсками зону, под ответный гнев Солнечных и месть майтаннайских поселян. Но, искусные, гордые витязи, они справились с задачей со всем прилежанием. Вернули благородного сына Укуля его скорбящим командирам. Воистину, искупили они тогда свою вину и стяжали славу... хотя и полегли почти все. На этом месте кузен сломался и зарыдал, пьяный и дрожащий. Кёлю больше с ним говорить не довелось. Вроде бы и отряд тот не стали воссоздавать, разогнали выживших по прочим, а самого родича перевели в какой-то предгорный гарнизон.
  
  Тогда это казалось очередной блажью Сиятельных патронов, как раз в их капризном и суровом духе. Но сейчас, кажется, Ханнок начал понимать куда клонит разговор мастер Тилив. Что если тот повторный поход был вовсе не епитимьей для злосчастного кузена и его товарищей? Что если Укуль не хотел или не мог допустить, чтобы тело магмастера попало на стол анатомам Восходного Края?
  
  - Дошло до того, что мы о волках, Иштанна, волках, знаем больше чем о собственных магических сородичах! - Ханнок заново вслушался во врачебную декламацию и подумал: "Аха!"
  
  - И вот, я, мастер врачебных наук получаю возможность изучить живого Сиятельного, эталон, образец прекрасного сгинувшего мира. Божью проекцию на этот мир, идеал к которому надо стремиться мне десять перерождении, а вам все сто сорок! Что я вижу, а?
  
  "Да он и вправду пьян!" - поразился Ханнок, - "Пьян в хлам, до восьмого дракона, до танца голым на вершине зиккурата!"
  
  - А вижу я не результат медитаций и подвигов духа, не дарованную свыше в награду благодать! Тут даже не безумная наука Сиятельных мастеров прошлых веков, нет. Кривая работа по присадке кристаллов и чуждого мяса - вот что это такое, ваш идеал, ламанни! И много, много магии, чтобы заштукатурить этот дворец духа из битых кирпичей. Неуклюжий, неэффективный... расточительный! Они же рана на теле мира, ламанни, темная дыра в межзвёздной бездне, пьющая свет, саму жизнь этого мира, они, а не ты или я, не она и не Сойдан. Не тьмать и не мракотец! Удивительно, как долго Контур продержался, коль все они такие.
  
  "А что с тобой делать мне, светило, если отрубишься?" - подумал Ханнок, - "Тащить в комнату или здесь полежишь?"
  
  Но, похоже, опьянение у огарков, как и у варау, было свое, особое. Звероврач заходил по зале, кругами вокруг стола, жестикулируя. Временами склянки на столах и полках, посуда и инструменты, звякали и сдвигались с места, отнюдь не в такт шагам. Дракозел и ученица шарахались с пути огарка, потом Ханнок начал просто следовать за ним. На всякий случай - вдруг чего учудить вздумает или и в самом деле хлопнется на пол. Интересно, показанный-таки на досуге Аэданом прием против магмастеров действует на огарков? Или лучше не рисковать и аккуратно лапой по седому затылку? Сонни сама врач, поможет если что...
  
  - Боги, им же пришлось сдвинуть несчастной желчный пузырь на палец вбок, лишь бы вкрячить еще один накопитель! И на что он был настроен? На что она тратила его силу, а? Скажи мне!
  
  - Эмм... Наверное...
  
  - Да! Именно! На то, чтобы правильно работал желчный пузырь, сдвинутый с места этим чертовым накопителем! Тьолль, нежданная владычица, ответь, твои дети поэтому сбежали с внутренней Стороны, прочь от лика планеты, лишили себя ее тепла и света, лишь бы убраться от этих... мясников с искрой?! Царица кодексов, ответь!
  
  Ньеч внезапно крутанулся на месте и ткнул пальцем в грудь зверолюду. Тот поморщился - его укололо дикой магией, но смолчал. Лишь отстранился.
  
  - Вот мой диагноз, вердикт вождь-врача "Милости Иштанны", почтенного зачинателя симпозиумов, исследователя Сообщества жрецов и лекарей земель от Цуна до Нгардока до самого Натаав Шиая у берегов пустыни - это непростительное, преступное деяние, что сотворили с ней, что делали с нами, что хотели сделать с вами! И не единое, а система. Мракотцовщина и тьматерщина, да простят меня злые прародители за такие слова. А худшее из этого всего знаешь, что?
  
  Ханнок уже много чего сегодня узнал. Все худшего и худшего. Но предпочел неопределенно хмыкнуть. Путь док выговорится. Похоже, эту ярость почтенный вождь-врач и зачинатель... чего-то там, копил долго. С самого дня как они прибыли в Ядоземье, а может и раньше, когда еще сидел дома.
  
  - Ламанни, она даже этого не осознавала. Слышишь меня, ламанни, не понимала! Уверен, даже эти якобы магмастера ничего не понимали, когда творил такое с ее поколением, а может и со своим. Я ведь не только ее резал в эти дни. Хал-Тэп сводил меня в княжий госпиталь, где местные препарировали пожертвованных пленников. Та же картина, иногда слабее выраженная, а чаще - сильнее. Остаточное излучение, стандартизированные надрезы и даже, не поверишь, оставленные в зашитых полостях лоскуты ткани с посвятительными гимнами! Они же превратили это в ритуал! Они творят это даже не потому, что это оправдано, даже не со злобы. Они делают это, потому что привыкли и не видят иначе. А мы смотрим им в рот, носимся с этой позолоченной торбой, как с последними наследниками утраченной великой эпохи. Даже нгатаи!
  
  "Ну, про нгатаев ты это загнул, почтенный мастер наук..." - начал думать Ханнок. И прервал эту мысленную цепочку. Ибо Кау сказал однажды - "Тот, кто позволяет своей борьбе с кем-то целиком определять свою жизнь, такой же раб врагу, как парасит, добровольно надевший эту цепь". Его собственный... бывший клан, Кенна, уже во многом жил назло Укулю, и то, насколько это начало управлять их суждениями и поступками, Ханнок начал осознавать только сейчас, пожив в окружении не нарочитых, а подлинных варваров.
  
  - Я ведь не только от собственной инаковости страдал дома, ламанни, - продолжил Ньеч, уже малость осипший, - И не только я, все мы, огарки Отомоля, Альт-Манау, Имихъях-Чаха, прочих анклавов Севера, все мы смотрели на Орден с завистью, даже несмотря на кровавую ненависть Тавалика. Пусть их могущество лишь тень прошлого, пусть. Это тень завораживала, подавляла своим величием. Такая сверкающая, крушащая сила, такие знания!
  
  На кухне со стены сорвалась и упала, звеня, дорогая бронзовая сковорода. Ханнок и Сонни синхронного вздрогнули и обернулись. Этот дребезг еще стоял в ушах, когда сарагарец услышал новый, доселе незнакомый звук и его мороз продрал по хребту.
  
  Ньеч смеялся.
  
  - Ха. Это год откровений, ламанни. С наших идолов сыпется позолота. Ха-ха. Могущество Сиятельных держится на прогнивших подпорках, наскоро поставленных их предками. А их хваленые знания, ах-а, всего лишь набор зазубренных формул. Уверен, что скажи я им про обеззараживание воды, они бы стали меня убеждать, что это не излучение убивает микробов, а воля Ом-Ютеля - демонов заразы. Они бы помолились над ней, Иштанна, наставница, и поверили бы в результат. Они не мастера, они не более чем знахари и шаманы с претензиями. Лишь последыши Янтарной эпохи, они, безголовые, но еще бегущие, потому как нечем уже осознавать. Они, а не мы. А ты и я и вот она - ее истинные наследники... Тебе жаль эту несчастную тень в пристройке? По морде вижу, жаль. А зря. Золоченая уже умирала, еще когда сидела среди своих. Можно сказать, что мы ее спасли. И ей еще повезло - она меньше изменилась, чем другие. Хотя у нее и есть теперь настоящий повод нас ненавидеть. Ха!
  
  На полке лопнула стеклянная банка, оставшаяся от съеденной капусты. Сонни дернулась к наставнику, но Ханнок ее удержал. Опасно.
  
  "Где ж ты, когда снова нужен, дикарь ты одноглазый?" - мысленно возопил Хал-Тэпу химер. Отчего-то ему верилось, что горный маг нашел бы, чем унять коллегу.
  
  - Мы ее спасли, ламанни! Понимаешь? Ничего ты не понимаешь! Слушай! Моя семья, мой народ, выродки, презираемые огарки, мы лучшие врачи и маги, чем сами Сиятельные! Я, Тилив Ньеч, сын Тилива Альте и Санъэ Сатчинао, таваликки, вождь-звероврач - лучший Сиятельный чем сами Сиятельные. И я не остановлюсь на этом! Я объявляю им войну разума и я отберу у них их же наследие. Я переплавлю его на благо изменившегося мира и всех в нем. Я очищу его от волшебного похмелья, уберу из него отраву Вышей магии, я дам ему новую жизнь. Нгаре, благая мачеха, я клянусь, что сделаю все это и даже больше!
  
  Мать Нгата со своей фрески на стене тепло улыбалась пасынку. Сонни вывернулась-таки из зверолюдской хватки и кинулась к учителю. Вернее - ему на шею. Поцеловала в морщинистую щеку, не утешая, не успокаивая, о, Ханнок тут совсем ошибся. С гордостью и любовью она это сделала.
  
  Ньеч осекся и посмотрел на ученицу. Дом прекратил ходить ходуном. Ханнок воспользовался моментом и сбежал думать.
  
  ---
  
  Крышка сундука скрипнула, открываясь. Ханнок осторожно вытащил завернутый в синюю антимагическую ткань доспех, стеклянный и трофейный. Развернул, осмотрел. Подцепил когтями декоративную орденскую печать на нагруднике. Открутил, легче чем ожидал - капризное законтурное стекло уже начало разрушаться. Положил на столик перед собой, взял в лапу кисть. Вспомнил уроки художественного мастерства и Сиятельный канон. Выбрал нужный завиток в причудливой каллиграфической вязи и начал водить по нему кистью, оценивая и запоминая ход.
  
  Через пару часов он сумел-таки воспроизвести личную подпись хозяйки доспеха. Умение подделывать чужое искусство пригождалось по жизни удручающе часто. И в самых непредсказуемых ситуациях. Хотя понадобится ли это дело сейчас, еще толком сказать было нельзя. Законники Ядоземья могли вообще не обратить внимания на такие мелочи, как согласие порабощенной стороны. Или же, наоборот, упереться так, что их не переубедила бы лично данная ей, в присутствии свидетелей, клятва на безукоризненном нгатаике. Но лучше подстраховаться. Да и вообще - все равно больше делать особо нечего. Хал-Тэп оказался прав - горцы не спешили нанимать чужака, даже на самую унылую работу. Личная казна грозила расточиться куда быстрее, чем надеялся драколень.
  
  - Так. Вот ты где.
  
  Ханнок вздрогнул и запорол последний росчерк.
  
  - С-сойданов сын! Нельзя же так подкрадываться!
  
  - Ты зверолюд. Учись пользоваться этими длинными ушами. И своей рогатой башкой.
  
  Норхад подошел и всмотрелся.
  
  - Опять каллиграфией занимаешься. Кто такая Сол-Элеис Миэн?
  
  - Наша цепная волшебница. А это ее печать, третьего посвящения... Я и не знал, что женщина там может дослужиться до такого.
  
  - Кадровый голод. Надо отдать Ордену должное, они учатся наступать на горло собственным предрассудкам.
  
  - Ты сам сказал мне, что Укуль перенаселен.
  
  - Он перенаселен. Вот только по-настоящему могущественных мастеров там все меньше.
  
  Что ж, это похоже на то, о чем говорил пьяный Ньеч.
  
  - А вообще, я тебя к князю звать пришел.
  
  - Именно меня?
  
  Ханнока владетельное внимание не обрадовало. Совсем. Наверняка очередная жалоба от соседей на крики или на мигрень от магии. Зная горцев, наверняка еще и с требованием "прибить, наконец, эту золотую мерзость"... Золотую. Когда зверолюд видел мученицу в последний раз, то отметил, что она уже начала выцветать.
  
  А еще рогатого беспокоило, что Соуну Санга он понадобился на ночь глядя. Если аудиенция затянется, придется возвращаться за полночь. Самому сарагарцу темнота мешала мало, да и небеса стали яркими - разбуженные орденцами руины древних городов будоражили фон, когда не было облаков в сполохах дикой магии можно читать даже без химерьих талантов. Но все равно неуютно. И стража злая - придется доказывать, что это не нарушение осадного режима, а княжье гостеприимство.
  
  - В первую очередь - врачей. Слухи о вашем с ними кхм... проекте уже будоражат народ.
  
  - Мне стоит составить завещание? - попытался пошутить зверолюд.
  
  - Да нет, тут все понятно. Если что, как поручитель от Кан-Каддахов я заберу себе оружие, А Хал-Тэп, как гостеприимец... Так. Ты это не всерьез.
  
  - Почти уже да, - вздохнул Ханнок.
  
  ---
  
  Когда они добрались до центральной башни, последний на сегодня свет солнца отгорел. В окнах бетонного колосса зажглись огоньки. Ровные, яркие и разноцветные. Чуть потусклей и прерывистей озаряли дворы знати и храмовый квартал. Поделки местных огарков и впрямь куда лучше держались против фона. На мгновение сарагарцу до кома в горле вспомнился дом.
  
  У растрескавшейся мраморной табличке при входе в прихожую залу (названную архаичным словом "фойе") их встретил княжий человек и повел внутрь. Без толп вояк и беженцев интерьер смотрелся куда величественней. Резные панели, деревянные и штуковые, установленные на древний бетон. Мозаики, фрески, цветная плитка. Значительная часть всей этой роскоши - заботливо, хоть и с завоевательским гонором, восстановленная древность. Например, статуи, перекрашенные, подрезанные или перелепленные под вкусы горцев, но сохранявшие старую основу. Особенно северянину запомнились аллегории Неги и Исцеления у фонтана по центру - выверенные по символическому канону позы и прочая атрибутика легко позволяла их опознать, даже несмотря на то, что реставраторы пытались приблизить их образ к нгатайским знатным дамам. Княгиням, благим духам предков или даже южной версии Нгаре и Иштанны - вот как раз это у северянина определить получалось куда хуже.
  
  Были и иные реликты прошлого в виде стрелочек на стенах и подписей к ним, недавно поновленных. Вновь устарелые, вычурные слова. "Ресторация", "Зала для наслаждений игрой в энерго-сферы, второй этаж, одесную", "Покой высокой гармонии", "Убежище очищения верхнего эпидермиса", загадочные "Водяные чертоги" с пририсованными человечками.
  
  Иные из букв казались перепутанными, искаженными. Химер поначалу счел это небрежностью мастеров-восстановителей. А потом уловил систему. Вчитался. Вспомнил, что этими землями владел не Укуль, а их кузены из Омэля. Похоже, эти пользовались своей вариацией Сиятельного алфавита. И на мгновение она с чего-то показалась ему куда уместней и правильней. Прямо-таки на фундаментальном уровне.
  
  Странное ощущение накатило и прошло.
  
  Вопреки ожиданию, они миновали уже знакомую лестницу на второй этаж. Вместо этого их провели к дальней от входа стене, с парными дверными проемами, завешанными циновками. Циновки были весьма симпатичными, из крашеный тростинок, перевитых шелковыми шнурами. Но химера куда больше впечатлило панно рядом.
  
  Тоже Янтарный век, тот же угловатый шрифт.
  
  "Большой левитатор. Ярусы -5 - 50. Рекомендованный диапазон для активации - 1230-1430. Снабжен стопорящим механизмом."
  
  И ниже, чуть мельче.
  
  "Только для высших каст. Без питомцев. Бездушным, малодушным и не состоящим в обслуге таваликки доступ запрещен под страхом малой телесной кары".
  
  Горцы не были бы горцами, если б не уместили вверху этого заявления рисунок нгатайского вояки, закалывающего трепещущего магмастера копьем. А вот что там наличествовал еще и мститель из числа тех же запрещенных таваликки, уже было необычно. Свою жертву черноглазый добивал бронзовой киркой. Потоки рисованной крови обрамляли древнюю надпись в рамку, весьма удачно гармонируя с охряной грунтовкой. Капали с черных букв. Более современная табличка внизу гласила:
  
  "Да, и за это тоже."
  
  Провожатый откинул циновку и Ханнок был разочарован. Вместо древнего маг-механизма по центру шахты висела деревянная платформа на толстых канатах. Конструкция покачивалась и скрипела.
  
  - А может мы сами...
  
  - Тридцатый ярус, Сарагар. И сомнение в гостеприимстве князя, - Аэдан первым ступил на доски. Когда Ханнок зашел за ним, то почувствовал, как дрогнул под его весом подъемник. В зазор между стеной и платформой старался не смотреть. Перил не было и, если верить надписи, их уже отделяло ото дна пять этажей.
  
  - Весьма необычное решение, - неожиданно сказал Ньеч. Всю дорогу северный доктор молчал, не иначе как оберегая гудящую после вчерашнего голову. Теперь же отважно подошел к самому краю, едва не свешиваясь. Вытянул руку, сканируя кольцо из маг-стекла, вплавленное в стену по окружности шахты.
  
  Княжий человек предостерегающе хекнул и стукнул древком копья. Хал-Тэп лишь отмахнулся, спокойно, мол, туристы. Огарок явно обладал в этой общине большим доверием.
  
  - Это не похоже на то, что я видел у образцов, коллега. Проще да, но и изящнее. Экономней.
  
  - Да, наша работа, - хохотнул Хал-Тэп.
  
  - Наша?
  
  - Дом Тавалик. Когда Сиятельным надо было чтобы что-то просто работало, они гоняли нас. Особенно под конец, когда все их искристые шедевры стали гаснуть один за другим. Такие гордые, а все равно часто пользовались нашим ремеслишком вместо высокого искусства. Правда это не мешало им вести себя так, как ты, наверное, заметил.
  
  Княжий человек нетерпеливо дернул за один из шнурков, привязанных к пронумерованным кольцам. Ханнок лишь из-за зверолюдских ушей смог расслышать сверху отдаленный звон колокольчика. Платформа дрогнула и поползла вверх.
  
  - Мы даже восстановили соседнюю шахту. Там сохранился подъемный диск и тогдашний придворный техномаг перенастроил кристаллы на дикую магию.
  
  - Но вы все равно пользуетесь этим? - рявкнул Ханнок, просто чтобы что-то сказать и тем отвлечься. Он не ожидал, что от болтанки на хлипкой платформе у него снова проснется жуть. Того сорта, что сцапала его у великого дерева в горах. Страх высоты.
  
  - Да, даже наше наследие нынче дороговато обходится. Выжигает накопители так быстро, что не успевали перезаряжать. Да и потом, тот инцидент...
  
  Химер пожалел, что вообще пасть открыл.
  
  - Делегацию клана Ра-Хараште пришлось отскребать от потолка. Теперь они не любят род Санга еще сильнее.
  
  - Ырх! - Ханнок плюхнулся на хвост, обхватил руками колени и крепко зажмурился.
  
  - Послушайте, коллега, я тут подумал... В нашу подопечную была вшита редкостно грубая работа, это так. Но иногда ошибки других могут дать недостающее вдохновение. Если нам удастся сдвинуть полярность в местных кристаллах еще на пол-искры... Я могу встретиться с техномагом?
  
  - Увы, Ра-Хараште сняли ему голову. До сих пор гадают как это им удалось, но этот пост уже два года вакантен.
  
  Платформа вздрогнула снова, особенно сильно и химерье сердце пропустило удар. Не сразу осознав, что никуда не падает - просто добрались наконец, он рискнул открыть глаза. А потом едва не на карачках переполз с платформы на порог тридцатого этажа.
  
  Во взгляде встретившего их господина над церемониями промелькнула легкая брезгливость, особенно по отношению к пришибленному демону. Слегка приподнятая бровь лучше слов говорила: "А еще крылатый!". Впрочем, длинноволосый придворный быстро переключился на снисходительное радушие.
  
  - Вы пришли. Вы пришли по зову князя. Вы явились пред очи горного владыки, восславьте его! И следуйте за мной.
  
  Неслышимые знаки препинания акцентировали удары в плитки пола посохом, длинным, резным и окованным в набалдашник бронзой. Под конец ритуального приветствия зверолюд очухался настолько, что заметил про себя: слово "горный" в устах господина над церемониями прозвучало странно: безукоризненно почтительное, но с легкой иронией. Сочетание несочетаемого так впечатлило несостоявшегося знатного человека, что он присмотрелся к встречающему повнимательней:
  
  Красноватая кожа, не тсаанская медь, а, скорее, кровельная черепица с Алых Карьеров. Широкоскулое лицо, чем-то напомнившее господина Матоленима, хотя огарком придворный точно не был - глаза обычные, карие. Прямые, черные с проседью волосы, собранные в косы, сегодня не укрытые тюрбаном. Непривычно длинный, до пят, халат из шелка, с меховой опушкой по вороту. Почти не экзотичная угловатая вышивка. И сильно контрастирующие со всей этой худощавой утонченностью крупный нос картошкой и выступающие вперед надбровные дуги над косматыми бровями.
  
  Что ж, если это и впрямь чогдай, подзабытый родич с Верхней Тундры, то понятно, что называть нгатаев горцами ему забавно - дети Ахри и Нгаре жили на чердаке мира, обширном плато под самыми облаками. Людям прочих племен там и дышалось-то с трудом. Да и сами чогдаи вроде бы смогли там закрепиться, лишь смешавшись с тамошними, особыми аборигенами, так же неродственными прочим коренным южанам как и пришельцам с севера.
  
  Ханнок похвалил себя за умные мысли. Пока шли по коридору к Верхнему приемному покою (он же "дендрарий небесной радости" на омэлли) они помогли ему прийти в себя. И впрямь, может самому стать этим, как его, фольклористом при местном универсуме... или, все же университете? Раз так замечательно получается глушить нервы этнографией...
  
  Свежеобретенную уверенность в себе удалось удержать даже когда витражные, стеклянные двери отворились, и он увидел залу для малых аудиенций. Деревьев там не оказалось, если химер вообще правильно понял древнее слово. Да и вообще, время ударило по верхним этажам куда сильнее чем по нижним. Теперь здесь царил Южный Нгат - циновки и гобелены на стенах, лакированные лари с сундуками у стен, обтянутые кожей и плотной бумагой ширмы, резные лавки и длинный стол. Вояки в деревянных и бронзовых кирасах, при копьях и огнестреле. Две татуированные знатные дамы с веерами. Сагат Санга и его наследный вассал - Ксав-Уилаге. Сам князь, собственной, внушительной персоной в неизменных алых штанах.
  
  И самое южное - черепа и головы. На подставках и свешивающиеся на веревках с потолка. Нормалов и зверолюдей. А еще совсем недавние - золотистые, блестящие. Горцы, оказывается, умели как-то усушивать их до размера кулака, но сохраняя при этом черты и даже гримасы.
  
  Аэдан и ограки поклонились князю и прошли вперед. Ханнок двинулся было за ними, но его остановила сухощавая краснокожая ладонь на плече.
  
  - Куда? Паркет! - трагичным шепотом простонал господин над церемониями.
  
  Ханноку вручили пару... тапочек? Иное слова для этой подбитой мехом обувки подобрать было сложно. Не краснея лишь потому, что шкура такая, зверолюд всунул в них копыта и зашелестел по собранному из кедровых и эбеновых плашек полу.
  
  - Явились-таки, витязи науки, отрада для патронов со вкусом и деньгами! - с добродушием сытого тигра поприветствовал их князь, когда формальности приветствия, хвалы и славословия, наконец, подошли к концу. Знать и придворные, кроме стражи, откланялись и покинули залу. Последним из них - господин над церемониями, затворивший за собой двери. Ханноку отчего-то показалось что владыка Кохорика его уходу едва ли не обрадовался. Соун Санга встал с трона, заложил руки за спину (заодно и ближе к ножнам), покачался с пятки на носок - не иначе разминая затекшие от сидения в знатной позе ноги.
  
  - Чем порадуете?
  
  - Господин мой, вы знаете, я изначально был против этого... проекта, - взял инициативу Хал-Тэп, как более респектабельный из "витязей", - Но теперь вынужден признать свою неправоту. Мы достигли замечательных результатов в прикладной адаптации сильно промагиченного организма...
  
  - Нгаре, мать наша. Чогдай уже ушел. Говори понятно. Как дворцовый лекарь князю. Ну, заново!
  
  - Господин мой, теперь мы можем делать из волшебничков огарков. Три из десяти, что они это даже переживут.
  
  - Вот как? Ха!
  
  Князь расхохотался. С подлинным добродушием. На покачивающихся на веревках головах орденцев плясали отблески светильников.
  
  Хал-Тэп продолжил доклад, сообщая то, что Ханнок в общем-то уже слышал от Ньеча. Только куда менее эмоционально и заумно.
  
  - А почему он терпит чогдая, если это такая докука? - улучшив момент, шепнул Аэдану химер.
  
  - Престиж, Сарагар. Не каждый вождь настолько утончен и богат, что может привлечь к себе на службу настоящего знатока традиций из потомков Первого Жреца.
  
  - Но...
  
  - Он и должен злить нас, вояк. Значит, хорошо делает свое дело. Уверен, священные князья Чогда тоже косы себе выдирают от манер наших военных советников.
  
  Ханнок не сразу понял этот парадокс. Но уж когда понял...
  
  "Варвары, чертовы варвары" - подумал химер, с завистью. Как им удается сохранять столько мифического и летописного? Это при всех-то бедах Ядоземья и лютости правящих домов Сиятельных? Дома князья Нгардока и Натаав Шиая разве что мечами и мисками раз в десять лет друг от друга отдаривались, изображая, что чтут этим древние соглашения и клятвы Четырех Племен. В Сарагаре же "тсаанская" керамика и вовсе лепилась прямо в черте города.
  
  - В общем, больше соли, больше кристаллов и скальпелей, князь, и мы сможем нарезать вам новых, жизнеспособных пленников, - подытожил свой рассказ Хал-Тэп, - Глядишь, кое-кого получиться очеловечить. Может удастся прочистить им черепушки до того, чтобы они рассказали нам свои секреты. Сами понимаете - не высшего колдунства, а прочей науки... практической.
  
  - Если вы позволите, князь, - тихо, но слышимо сказал Ньеч, - Я считаю, что мы мало чего сможем узнать от... этих, - и Ньеч сам, лично, пересказал вторую половину того памятного разговора - об упадке и свергнутых кумирах. Сжато и по-деловому, уже без клятв и взрывающихся емкостей. Одноглазый кивал и подтверждал - видимо, оба лекаря успели согласовать выводы и ход доклада.
  
  - Интересно, - хмыкнул князь, - А каково ваше мнение, господин Ксав-Уилаге, мнение стороннего специалиста? Человека, который служит брату, не мне? Потомка другого Сиятельного дома?
  
  - Я пытался получить образец для изучения. Вы, наверное, знаете это, - сказал остекленный огарок, - Теперь я вижу, что мог бы и не беспокоиться. Так даже лучше. Большая выборка результатов, двойное подтверждение. Мои люди и я пришли примерно к таким же выводам.
  
  - Что ж. Это... неожиданная и ценная информация, я вам благодарен, мастера, - сказал Соун Санга. И на мгновение привычное, доброжелательное выражение пропало с его лица. Если бы Ханнок не был уверен, что сейчас горская жестокость направлена на Сиятельных, то получил бы повод для страха. Да и сейчас стало неуютно. Впрочем, владыка Кохорика быстро вернул на место улыбчивую маску.
  
  - И поскольку моя благодарность весомей и приземленней орденской, то вы найдете моего казначея и запросите у него по средней награде. Кроме вас, господин Матоленим, вы же понимаете, я не могу одарять людей брата. Но он вас не обидит, так ведь? Что вы сказали, вы запишите.
  
  Ксав-Уилаге понимал. Хал-Тэп расцвел и возвеселился - видимо, средняя награда была не такой уж и средней.
  
  - А теперь к более насущной проблеме, - сказал князь, - Насколько еще, по вашем расчетам, орденцам хватит запасов магии? И как лучше атаковать?
  
  Развитие разговора Ханноку, как уже часто, очень часто, случалось в этой недоброй стране, не понравилось. Он уже решил про себя, что более не горит желанием попасть в исторические книги. А участие в военных советах - наипрямейший путь туда. Особенно учитывая характеры собравшихся владетелей и знати. С братцев-Санга станется устроить очередной тест на лояльность. Или же просто воспользоваться захожими северянами как разменными банкнотами в своих играх. Слишком уж доверительная тема для таких изысканных параноиков, чтобы вот так просто болтать о ней с гостями. Неспроста это.
  
  - Сложно сказать, - сказал господин Матоленим, - Но по моим оценкам, они уже перебросили все силы на поддержание контура против фона. Особенно учитывая ситуацию с ламанским контингентом...
  
  Соун Санга прервал его взмахом руки.
  
  - Кстати о ламанни. Ханнок Шор, не мог бы ты дать нам пару советов, как лучше уладить вопрос с соотечественниками? Они же не подсажены на магию? Или подсажены? Будут ли они ослаблены когда отключится волшебный купол в лагере? И как именно?
  
  Вот он, княжий удар под дых. Ханнок ждал чего-то подобного. И все равно оказался не готов. Словно самого на веревке под потолок подвесили.
  
  - Они... мне не соотечественники, - сказал он, первое что пришло в голову, лишь бы заполнить опасно затянувшуюся паузу. И сразу пожалел. Словно последнюю нить оборвал.
  
  - Тем лучше! - воодушевился князь, - Может тогда расскажешь, как с ними воевать?
  
  - Я никогда с ними не воевал... - Ханнок чувствовал себя очень маленьким и очень далеким от дома. И полуправда жалкой получилась. Воевать-то не воевал, а вот убивать доводилось.
  
  - Ну хоть возможности для давления? Что вы, ламанни, цените, чем вас соблазнить?
  
  Химер поразился тому, какие у него вязкие и запуганные мысли. Тьма, почему так сложно? Да! Вспомнил!
  
  - Они гордые... - промямлил он наконец, больше по заученному из книг, чем по реальному опыту - Если Орден их оскорбит, они уйдут. На этом можно сыграть...
  
  - Интересная мысль, - Соун Санга картинно огладил бородку, - Правда тут загвоздка вышла. Мне тут сообщили, что они и впрямь ушли. Гордость продержалась целых пять дней. А потом невесть с чего сыны Закатного края приползи обратно. Очень странная гордость... Как у вас там с религией? Нет, давай так: - как у тебя с религией, Ханнок Шор? Почему ты защищал ту золоченую, даже когда понял, что это злит моих людей и печалит меня? На тебя жалуются.
  
  "Вот оно что".
  
  Князь снова сбросил маску и смотрел зло и опасно. За его плечом рослый, тощий Сагат рассматривал объект братской досады со странным любопытством. Тоже пугающим. Черные глаза господина Матоленима глядели ожидаемо чуждо, но вроде бы с жалостью. Познавательный вечер быстро скатывался в интриги и золотое, княжеское убийство. Ханнок начал свирепеть.
  
  - Я больше не лезу в клановые дела с легким сердцем, князь, - рыкнул зверолюд.
  
  Пухлая, унизанная перстнями рука легла на рукоять меча. Не для боя, так, привычная реакция. Но многообещающая.
  
  - Господин мой, сарагарая еще совсем недавно вышвырнули из родной общины, - глухо сказал Аэдан, где-то позади, за химерьими крыльями, - Ему нужно время чтобы осознать это и новые возможности.
  
  - Я обращался к тебе, Кан-Каддах? Что-то не припомню такого в этот вечер.
  
  - Брат, что ты пристал к человеку? - неожиданно подал голос Сагат, - У нас тут самих сложности с самоопределением нынче. И да, я старше. Я сам решаю, когда с тобой говорить.
  
  - Вот ты куда лезешь? - озлился князь, - Слушайте-ка, вы, гости дорогие! У меня тут весьма странные дела в городе творятся и не дай вам боги...
  
  От чего именно их должны были уберечь Кау с родичами так и осталось загадкой.
  
  - Э! - гаркнул Хашт, оказывается, бывший здесь, но каким-то непостижимым образом оставшийся незамеченным. Змеелюд возник, натянул лук и нацелил наконечник на стеклянную дверь, большую, в два драколеньих роста, решетчатую, выходящую на балкон. Ханнок машинально посмотрел туда сам и ничего подозрительного не увидел. А потом темное пятно в ночном небе увеличилось и оформилось в летящего химера. Мгновение спустя его углядели и нормалы с огарками.
  
  Демон растопырил крылья, тормозя, но все равно не рассчитал и кубарем покатился по балкону, затормозив у самой двери. По княжьему оклику, к нему подбежала стража. Один из вояк повернулся и крикнул:
  
  - Это Коннот!
  
  - Сюда его! - велел князь.
  
  Тащить не пришлось. С дракозлиной непрошибаемостью ночной летун поднялся и заковылял в приемную залу. И от поддержки отказался. Когда он попал в круг света и Ханнок смог рассмотреть его дневным зрением, то понял, что перед ним бледный хмырь. В неизменной вытемненной броне и черных очках - и зачем ему такие, ночью-то?
  
  Княжий соглядатай дрожал и шатался, но с похвальным рвением попытался доложиться и немедленно. Пока что получалось лишь трагично сипеть.
  
  - Хр-р! Сш-ша... Нас-с...
  
  Потом не выдержал и качнулся в сторону пылающего камина.
  
  - Х-холод...
  
  - Эй! Вина ему, горячего!
  
  Чуть отогревшись, хмырь... Коннот, прошипел:
  
  - К Сиятельным идет подкрепление! Они вошли в оазис!
  
  - Как так? - даже Соуну Санга на мгновение изменила выдержка, - Еще сегодня была связь с внешними ополченцами, они же...
  
  - Нас предали, князь! Ваш племянник вывесил цвета Ра-Хараште, ваши... его люди сбросили соседний пост в ущелье и провели Орден безопасной тропой. У них конница и тысячи и камни и жуть и...
  
  - Тьматерный мелкий выродок! После всего, что я для него сделал... Я убью его и пришью его башку на волчий труп, потому как большего он не достоин!
  
  - Ну, ну, не суди мальца так строго, не все у нас в семье обладают моей харизмой и моральным компасом, - сказал Сагат, - Тебе действительно не стоило давать ему вождество после того как папин младшенький... Ну, ты помнишь.
  
  Венценосный брат повернулся и ткнул окольцованным пальцем в грудь озерному вождю.
  
  - А ты... ты вообще сейчас молчи. Это ты мне советовал обождать, пока орденцы оголодают. Вот и доигрались. Вот теперь мне придется воевать по-настоящему!
  
  - Я уверен - ты справишься, - напомнил Сагат.
  
  - Иди ты к дяде.
  
  - Зато теперь еще одна кость определилась, в чьем стакане ей громыхать, - пожал плечами старший, - Может нам даже удастся устроить наконец нормальную междоусобицу. Но я не очень в это верю. Малец не в нас пошел. Представляешь, когда мы вместе обихаживали Орден он меня озерным ублюдком назвал. Прямо при лысых. Брат, он мне нахамил! Так что, если ты не против, прежде чем пришивать его голову кинаю... а у тебя и впрямь хорошие мастера, так ведь, мастер Хал-Тэп? В общем, дай мне прочитать ему мораль. За семью обидно.
  
  Князь сплюнул на пол.
  
  - Та-ак. А вот этого ты мне не говорил.
  
  Соун Санга вытащил из ножен длинный нож. Блестящий. Стальной. Вояки в зале прянули в стороны, прочь друг от друга. В группки по вассальным интересам.
  
  - Я не обязан, - улыбнулся Сагат.
  
  Нож серой тенью прошил воздух. Вонзился в лоб, пробил кость и закачался на веревке вместе с сиятельным черепом.
  
  - Давай-ка ты сейчас расскажешь мне остальные свои секреты. Пожалуйста, брат.
  
  - С удовольствием, брат. Только вот...
  
  Сагат кивнул в сторону "гостей".
  
  - Ах да, - устало потер наморщенный лоб Соун, - Вон отсюда. За наградами и извинениями придете завтра.
  
  Что ж. Этого следовало ожидать. Реальную политику братья оставили своим ушам и разумам. Не то чтобы Ханнока это печалило, впрочем.
  
  Уже когда они прошли половину пути из башни Аэдан сказал:
  
  - Ты тапки-то сними, дурень.
  
  ---
  
  Так пел Нгат жене Чогда:
  
  Они пришли из-за моря, сестра, ты помнишь?
  Где раньше мы мнили - лишь волны да пена,
  Под взором суровым великой планеты.
  Великая пустошь, где семя не найдет себе почвы,
  Где крачке не свить гнездо и где не поют цикады.
  
  Таваликки ступили на нашу землю сапогами из бронзы,
  Таваликки целовали песок и называли скалы - своими.
  Сестра, ты помнишь, в руках у них были копья,
  В сердцах их горела ярость и чужое искусство.
  Тавалик прошел огнем и мечом по закатному краю.
  
  Они сокрушали полки со знаменами тысяч
  Они побеждали князей и срывали покровы
  Они брали себе дочерей и жен Нгата.
  Теряли головы, лишались престолов и снова их брали.
  Мы пили их кровь и любили их женщин, жизнь текла как обычно.
  
  Но, знаешь, сестра, им всегда было страшно.
  Им, надменным, могучим, закат внушал ужас.
  Лишь изгнанники, они пробивали днища лодьям,
  Пугали детей покинутыми именами
  И, слушая их, мы научились бояться заката тоже.
  
  И вот триста лет мелькнули как сон полуденный.
  Они пришли из-за моря, сестра, ты видишь?
  Им в спину светит старое солнце.
  Их глаза горят, в руках их огонь.
  Золото у них на коже, сердца - совсем чужие.
  
  Они пришли.
  Города умирают у них на пути.
  Сестра, поплачь о нас.
  Остриги себе косы.
  Завтра они придут к тебе.
  
  - Из Книги Завоеваний Внешний Стороны.
  
  ---
  
  Её соперник нанес удар, красивый, но предсказуемый. Сол-Элеис Миэн прикрылась щитом, круглым, ярким и начищенным до блеска. Кристалл ударил о бронзу и металл его отразил. Кузен слишком полагался на мужскую силу и длину руки, хотя и все равно не так как многие, слишком многие укулли в эту эпоху.
  
  Их род вообще привык меньше полагаться на силу. Элеисы Приграничные, наследные защитники Шестого сектора, были древней и уважаемой семьей. Но никогда не считались магами наивысшей категории. Кровники из четвертого за глаза звали их половяшками, едва Сиятельными. Ирония суровых богов - они похоже и не подозревали, что близки к истине. Спираль Элеисов занимала свое место в перечне безупречных сокровищ Укуля, но хранители генеалогических свитков из столицы все равно периодически получали внезапные пожертвования, чтобы она там и оставалась. Родовой позор, замалчиваемый стыд - их Сиятельность была с изъяном. Сырого могущества было не отнять, но оно было рассеянным, прискорбно хаотичным. Таланты проявлялись по-разному, с разной силой, часто противоречили друг другу. Прадеды тайно финансировали исследователей из академий магии и медицины, изучали экспериментальные техники, даже закупали редкие и опасные реагенты из Ядолунья для посвятительных ритуалов. Все без толку - непокорное семейное наследие отказывалось исправляться. Да еще и упорно прописывалось в Спираль из поколения в поколения, издевательски легко побеждая попытки разбавить их кровь куда более ручными и почтенными линиями.
  
  Изысканное искусство прошлого их подвело. Более того, к началу Священных походов от него стало только хуже. Святые воины Элеисов были острием копья, авангардом завоевания, но уже к Третьему люди стали говорить, что яд и бешенство Внешнего Ядолунья толкнули и без того нестабильное семейство на путь упадка и безумия. Затем явился Ньо-Алон, Ярый-в-Смирении, владыка покаяния. Он открыл глаза Укулю и помог исправить ошибки прошлого, укротить гордыню, угрожавшую повести их по пути Погибших Домов. Укуль свернул экспансию, возвратился под защиту благословенного Контура, дабы размыслить о причинах поражения. Элеисы вернулись под Контур, чтобы осознать - их беды явились последствием ярости и жестокости, с которой они воевали за правое дело. Под благим полумраком дома и под злым солнцем чужбины. Отныне надлежало направлять свой пыл по каналам долга, через шлюзы Учения в хранилища последовательного добра. Чтобы свет горел ярко, но ровно.
  
  И это сработало. Хоть полной гармонии по-прежнему достигать удавалось не многим, но....
  
  - Ай!
  
  Рука кузена напряглась снова, но ударил он щитом. От этого она увернулась, но родич подскочил ближе и подсек ее ногу своей. Миэн упала на землю тренировочного дворика, в пыль и прах стыда. Столько мыслей об искусстве, ах!
  
  - Не зевай, сестренка, - кузен помог ей подняться, - Раз уж решила идти по нашему пути, будь готова ко всему и всегда. Или ты думаешь, выродки с мутантами будут играть по правилам?
  
  - Не думаю, - улыбнулась Миэн. Плац чуть дрогнул, бронза поножей и заклепок сандалий поехала в сторону, самую малость. Кузен потерял равновесие, шлепнулся на спину. Скосил глаза на затупленный наконечник тренировочного меча, нависший над лицом.
  
  - Но и я тоже им ничем не обязана!
  
  - Миэн, не делай так больше! - кузен окинул дворик настороженным взглядом. Сейчас там были лишь они, да старый оруженосец из немагической касты, верный вассал их малого дома. Юноша чуть расслабился, но все равно сказал:
  
  - Ты меня слышала?
  
  - Слышала. Прости, - смутилась женщина. Все-таки эту неделю она чересчур расслаблена, слишком грезит о подвигах. Как сказал Явиль Секира Долга - подменяет верные поступки верными мыслями. Сейчас вот воспользовалась той самой силой Элеисов, не запретной, но неодобряемой. Хорошо никого из посторонних нет. Еще лучше - что этого не видел отец.
  
  - Благородная госпожа? Вы просили напомнить вам о встрече, - сказал оруженосец.
  
  - Да, конечно, спасибо, - кивнула ему Миэн, - Вы воистину ответственны и надежны. Как и всегда.
  
  Польщенный старик поклонился, забрал тренировочные мечи со щитами и ушаркал прочь. Миэн облегчённо вздохнула. Эти глаза... Иногда она думала, что, когда еще жила на женской половине башни, вдали от младших каст и помыслов о войне - жить было проще.
  
  Миэн опомнилась и отругала себя. Благородной госпоже не пристало так бояться верных вассалов. Да и потом - жить было проще, это так, но и невыносимо скучнее. Когда стало окончательно понятно, что других детей у Элеис Тоёля, Последнего Свято-Воина, уже не будет, отец уступил реалиям политики, насущным интересам и требованиям семьи. Ее провозгласили не временным, а подлинным наследником, открыли прежде запретные пути для службы роду. Она оставила платье благородной леди и жезл целительницы, посвятила себя искусству войны. И, святая Окельо, благая праматерь - свидетель, ей это пришлось по душе. Особенно потому, что, потеряв надежду увидеть ее в роли правильной дочери, отец решил, что поздно горевать о шестнадцатой душе и предоставил ей лучших наставников и, в остальном, полную свободу.
  
  Прочие безупречные семьи возмущались решению, но вяло - в эти суровые годы, эпоху углей и пепла, ни один из благородных домов не мог быть уверен, что его линия в достаточно безопасности. Даже столица это понимала и Верховный совет принял-таки, хоть и со скрипом, поправку к законам о наследовании титулов и наделов. Верховный жрец даже вспомнил по такому случаю, что самим существованием Контур обязан Святой Окельо, Непокорной Правде, Яростной Осторожности, Госпоже многих умений.
  
  Кровники из Четвертого, помнится, смеялись - этим лишь дай повод. Долго смеялись. Пока их собственный наследник не оказался убит. Убит мутно, невесть с чего взбесившимся телохранителем тсаанского князька, поправшим право дуэли. Поговаривали, что это и вовсе был варвар, бездушный из потерянных стран. Миэн в это не верила - слишком уж это... фантастично. Бездушный, в благословенном краю? Напоминает сюжет их тех романов, которые скрашивали ее дни, когда она еще не открыла для себя сладость Учения. Хотя... было бы особенно приятно если бы эти глупцы прошляпили дикаря на своей территории. Не лишний удар по самомнению, хотя эти Исчелли и без того продолжают тупить - пускай их патриарх вынужден был пойти по стопам Элеисов и провозгласить внучку наследником, они сами себе воткнули нож в спину тем, что никогда, может и назло, не заботились о ее образовании. Бедная кукла была окована своей ролью, никогда не держала в руке ничего важнее вязальной спицы и была, по опыту общения, премного уныла. Декоративная Исчелли. С такой и соперничать-то неловко.
  
  Миэн вздохнула и отвергла ложную радость. Желать, даже кровникам, чтобы причиной их бед оказался бездушный - недостойно воительницы Ордена. Радоваться их упадку, в те времена, когда иссякают столь многие некогда великие имена - противно долгу настоящей Сиятельной. Гордиться тем, что она оказалась лучшей наследницей в сходной, угрожающей для рода ситуации - не пристало почтительной дочери.
  
  "Да, не забывай - еще тебе приятно осознавать, что ты усядешься на кресло отца и будешь сама управлять цитаделью." - прошептал внутренний голос. Миэн поблагодарила его за напоминание и придушила медитацией. Она достаточно хорошо поняла, что этот великий почет, но из тех, что преждевременно гасят глаза и сгибают спину. Как понял это и кузен, обрадовавшийся тому, что и дальше останется повелителем маслодавилен и оранжерей, а не крепости, вечно готовящейся к осаде и уже триста лет не осаждаемой.
  
  Что ж, последнее обещает измениться. И, хвала Множественным Владыками - не плохим образом. Укуль просыпается и собирает силы. Сиятельные вновь готовы заявить о себе. И даже если, не приведи боги, это окажется их лебединой песней - пусть будет так, это лучше прозябания... на своей, отгороженной половине дворца.
  
  Впрочем, до чего же она прекрасна, эта половина, её Укуль. Невзирая на опасность опоздать, Миэн позволила себе подойти к парапету стены и посмотреть на мир. Отсюда открывался любимый вид, так и не прискучивший ей за все ранние годы, заново согревший ее после возвращения из семинарии.
  
  Внизу царили белый камень, бронза и благословленное стекло. Рифленые колонны и стрельчатые арки. Купола и шпили. Жилые дома знати, училища и храмы, сады с колоннадами и беседками. Округлые шапки пиний и свечи кипарисов. Ветер доносил до нее лепестки цветущих вишен и перезвон фонтанов. А вокруг нее, за внутренними стенами - прекрасные в своей суровой простоте казармы верхнего гарнизона. Великие предки даже склады и конюшни строили на века, по законам математической гармонии. Золотой канон пропорций, углов и длин, лучшие материалы, подлинный Янтарный век.
  
  Миэн осознала, что опять сбилась на манеру мыслей послушницы. Которая еще лишь выбирала себе путь, незрело перескакивая с увлечения на влюбленность, от целительства и выплавки стекла до искусствоведения и архитектуры. Миэн напомнила себе быть более собранной, но каяться не стала. Шестая цитадель и впрямь заслуживала восхищения.
  
  Она позволила себе еще пару минут. Иногда эмоции лишь укрепляют силу воли.
  
  Еще на ярус ниже, за кварталами знати, на отдельной террасе, располагалась Площадь собраний, с галереями для торговли и платформами для выступления и проповедей. А еще дальше, у самого основания холма - пестрый, красный и синий хаос черепичных крыш. Едва не перехлестывающий за внешние стены. Стараниями в том числе и ее семьи, Шестой гарнизон был не только грозной крепостью, но и процветающим городом. Не каждое привнешнее владение могло похвалиться таким успехом. Исчелли, например, гнушались общаться с младшими кастами, забывали о долге пастырей. Не только ленились направлять простецов на путь благих перерождений, но даже пренебрегали и их телами. При таком прискорбном подходе неудивительно, что именно у них сохранилось больше всего староверов и невеж. Миэн, пожалуй, сложно было упрекнуть цепляющихся за варварство младших вассалов Исчелли - от таких и сама мех на голове отрастишь.
  
  Миэн вздохнула и посмотрела дальше, на природу. Природа умиротворяла. Воистину их сектор - один из самых богатых! Поля с первой зеленью нового цикла, оливковые сады и виноградники, до самого Контура... Женщина решилась, укрепила волю и заставила себя повернуть голову и посмотреть на него внимательней. Разбавить идиллию суровым напоминанием, в тему предстоящим разговорам.
  
  Благословенная граница была совсем рядом, отсекая половину горизонта, переливалась собственным добрым янтарем и алыми разводами отраженного обратно в Ядолунье фона. Дикого, злого и разрушительного. Долго на эту борьбу и смотреть-то было страшно. Даже голова болела, особенно у неодаренных магией. От мельтешения цветов, и от осознания того, что творится за этим древним куполом. Отец рассказывал, что еще в дни его молодости защита была настолько плотная, что за ней можно было разглядеть лишь немногое, самое близкое и яркое. Или самое темное.
  
  В ее годы за жизнью искалеченной луны можно было следить, как за пьесой в древних стеклянных инфо-сферах. И увиденное не радовало - там до сих пор желтели прошлогодней травой луга, тянули к небу ветки деревья - черные, голые и скрюченные. Местами почву до сих пор скрывала эта грязно-белая пакость - снег. На холме чуть поодаль, уже едва видимой, скалилась частоколом дикая крепостца. Формально - союзническая, она все равно раздражалаа Миэн, как пьяный и рваный сосед, храпящий в грязи посреди своего двора - так вроде говорят простецы?
  
  Хуже всего то, что Миэн была, одной из немногих, лишена отрады благой лжи, что Контур стал прозрачнее будто бы из-за того, что луна успокаивается и слабее на него давит. Она знала, что на самом деле все гораздо хуже. Даже наследие безупречных предков и то дает слабину, вынуждая Орден вести себя не по-Орденски. Заставляя его плести недомолвки, полуправду и откровенный обман, лишь бы среди населения не началась паника. Ничего, это еще поправимо.
  
  Миэн поняла, что засмотрелась и упустила возможность зайти на нижнее подворье и переодеться. Не страшно, воинская туника, поножи и кираса - надлежащий костюм для дочери коменданта. Разве что...
  
  Она сосредоточилась и усилием воли стрясла с себя налипший песок дворика. Развернулась и направилась к центральной башне. Грандиозная в видимом, тварном, диапазоне, в магическом она вздымалась еще выше. Подпирая исходящей от кристалла на шпиле энергией купол Контура. Ниже поток был единым, но, столкнувшись с главным щитом, растекался по нему извивами молний. Напитывая священную границу от линий силы, проложенных еще самой святой Окельо.
  
  Контраст между родными краями, возделанными и залитыми очищенным светом от Контура и облученным диколуньем за границей питал её размышления всю дорогу до левитатора. Потом пришло время отречься от философии ради концентрации. Ради пятой души и ее волшебства. Встав по центру шахты, в кольцо древней магмашины, она изгнала из разума постороннее, подключилась к благому фону, зачерпнула и направила магию. Кольцо зажглось огоньками преобразователей и вознесло ее сразу на сорок пять этажей. Женщина замедлилась у нужного балкона и аккуратно перелетела на начищенный до блеска, беломраморный пол. И по осознанной привычке прочитала благодарственную молитву в честь древних волшебников, сотворившего такое чудо. Воистину, строившие Шестую цитадель укулли были мастерами своего дела, даже более чем прочие. Не каждая великая башня могла похвастаться таким совершенной инфраструктурой, до сих пор работающей и столь... эффективной. Миэн почти и не заметила расход магии. А вот у Исчелли в их гнезде...
  
  "Довольно об Исчелли" - приказала себе Миэн, нахмурившись.
  
  Тяжелые, бронзовые двери в кабинет отца оказались закрыты. Стражники у них стояли навытяжку, еще более суровые и бдительные чем обычно. Энерго-посохи в их руках пересекались под идеально выверенным углом. Рядом, у гостевого столика, сидели два незнакомых воина в стеклянных доспехах и о чем-то тихо беседовали. Увидев ее, они прервались и сдержанно поклонились. Помедлив, и здесь Миэн уловила намек - не сразу, мол, признали в непривычно одетой женщине коллегу полного посвящения. Какие-то они больно наглые для здешних, наверняка...
  
  "В первую очередь следи за собой, о дщерь Укуля" - процитировала себе женщина.
  
  Сол-Элеис Миэн направилась к дверям, но скрещение посохов не дрогнуло от ее поступи.
  
  - Госпожа Леди-Наследница, господин Лорд-Комендант просил никого к ним не пускать, - охранник показался Миэн непривычно нервным.
  
  От титулов посетители разом подобрались и смотрели куда более уважительно. Миэн это не обмануло. Как-же, как же, еще не наслышаны... туристы.
  
  - Мой отец сам просил меня прийти... - Миэн бросила быстрый взгляд на парящую над подставкой инфо-сферу и убедилась, что надлежаще пунктуальна, - ... именно в это время.
  
  - Господин Лорд-Комендант просил никого не беспокоить, пока он дает аудиенцию господам-лордам из Ордена, - за прорезями стражничьего шлема глаза светились мукой верного вассала, оказавшегося меж двух огней - уже отгорающего, но еще смертоносного и идущего ему на смену... молодого, но уже смертоносного.
  
  Миэн сжалилась, кивнула и отошла к стене, дожидаться своей очереди. Прислонилась спиной к стене и задумалась. Все это очень загадочно. Элеис Тоёль не был из тех, кто меняет свои планы в угоду каждому захожему функционеру. Наверняка это не простые люди, а кавалеры Ордена высшей важности. Может, даже из тех героев, кому доводилось бывать во внешних странах. Были у отца знакомые, лишь чуть младше его самого, также заставшие времена, когда Орден еще ходил туда великими походами. А иногда случалось и такое, что Элеис Тоёль делился мудростью с новым поколением, увы не святовоинов, а всего лишь военных советников и дипломатов. Но все равно, странно. Такое на ее памяти еще приключалось внезапно.
  
  Миэн решилась и, незаметно от всех, положила ладонь на стену. Потянулась к магии, не почетной, из тех что даруют душу Сиятельным, а так... еще одному шальному умению Элеисов. Женщина настроилась на камень и бетон, почувствовала как по ним идет высшая магия - лишь отдача от колоссального напора поддерживающего потока, но и его она с трудом отсекла. И куда более приземленные, обычные колебания - ветер, заставляющий слегка качаться даже такую громаду как башня Шестой цитадели. Грохотание машин на техническом ярусе, гонявших воду по свинцовым трубам и простецкую энергию по медным вервиям. Троюродная сестра в своих покоях этажом ниже, решившая... позор. Так, этого точно не надо... Ближе, еще ближе... Мириады, как же давно она этим не пользовалась... Вот, то что нужно.
  
  Голоса за стеной сразу стали громче, словно это она сама, лично оказалась в кабинете отца.
  
  - ... таким образом, мы всецело рассчитываем на вашу поддержку.
  
  Знакомый голос, где-то она его слышала и неоднократно... Миэн сделала поправку на искажения от фонового потока и поняла: лорд Тулун! Почтенный командир, немало лет подвизавшийся во благо Ордена на территориях этих ламанни, союзников. Много сделавший для того, что в полуварварские края проник свет Укуля. Говорили, впрочем, неофициально, что именно он в последних переговорах внушил этим ветреным гордецам-послушникам должный трепет, перевесивший чашу весов в пользу заключения выгодного договора о поставках товаров из Ядолунья. А еще он часто навещал Дом Войны, в котором она обучалась на третью ступень посвящения. Его даже полушутя называли патроном всего их крыла Ордена, хотя по титулу он так и оставался сотником. А на церемонии выпускного опечатывания он лично похвалил ее успехи в столь разных сферах Мастерства и Учения...
  
  Тем внезапней оказалась ярость, с которой отец ответил лорду-сотнику:
  
  - Да вы с ума сошли!
  
  - Осмелюсь предположить, что нет, господин Иль-Элеис Тоёль. Со всем почтением, мы уверены, что ваша дочь будет лучшим вложением в предстоящее дело от всего Шестого сектора. В наше общее дело.
  
  - В вашу авантюру, лорд-сотник! Она не менее безумна чем вы сами, и ваши друзья. Это пустая трата и так ограниченных ресурсов, и я не позволю чтобы моя дочь...
  
  - Командование оказало мне великую честь, предположив, что мое умение управлять ресурсами - достойно внимания, господин Лорд-Комендант. А ваша дочь признана отличной наследницей, талантливой и многообещающей, украшением любой семьи. Шестая цитадель же - самым возлюбленным и желанным уголком Укуля. Так ведь, господин Иль-Элеис Тоёль?
  
  Миэн поежилась. Так на ее памяти с отцом еще никто не говорил. Еще небывалей - отец промолчал.
  
  - Хотя и не все так считают, конечно, - как ни в чем не бывало продолжил лорд Тулун, - Некоторые семьи утратили высокий вкус и блеск прошлых времен. Взять, например, Исчелли из Четвёртого. Прискорбное самомнение, ужасные манеры. Впрочем, в их случае не все потеряно, они обещали мне прислать людей и средства, и много - похвальное рвение, не находите? Их патриарх даже сказал, что буде такая необходимость, они смогут взять на себя вашу долю и призыв. Я взял на себя смелость уверить его, что до этого не дойдет. Или я поторопился?
  
  - Мне следовало скинуть вашего агента с вершины башни, еще когда вы впервые постучались в мои двери, звать мой род в это свой... кагал! - наконец произнес лорд Элеис.
  
  - Осмелюсь напомнить, что вы этого не сделали. А теперь, я не смею больше отнимать ваше драгоценное время и смиренно прошу дать мне ответ, который я могу передать командованию.
  
  - Вот что я тебе скажу, ты... погоди-ка...
  
  Похоже, Миэн от волнения сбила концентрацию. Отец засек ее плетение и, неизмеримо более опытный и могущественный, немедленно разорвал его, легко, как осеннюю паутинку. И тут же обезопасил кабинет от любых попыток прослушки Малым Даром Элеисов.
  
  Женщине стоило большого труда не вскрикнуть, не отшатнуться от стены. Откат от разорванного заклинания ударил по голове, словно она треснулась затылком об стол. Но Миэн удалось промолчать, и, она надеялась, даже сохранить безмятежное лицо.
  
  Спустя еще половину часа дверь открылась. Лорд-Комендант, улыбаясь, проводил гостя до края платформы, пожелал быстрой и ровной дороги. Если бы Миэн сама не слышала, как до того шел разговор, то сочла бы, что лорд Тулун и отец - друзья-ветераны, старый и сильно моложе, но равно связанные узами боевого братства. Что лорд-сотник и патриарх дома Элеисов хорошо провели время, распив кувшинчик Слез Окельо. Вспомнили славное прошлое, пожаловались на молодежь, похвалились урожаем оливок и бобов в оранжереях.
  
  - Передавайте от меня привет господам. Напомните, что Шестая цитадель по прежнему на месте, наши стены крепки, а копья - готовы к службе.
  
  Дорогие гости слевитировали вниз, один за другим. Потом отец взглянул на нее, словно только что заметил.
  
  - Идем, дочь моя.
  
  Миэн отлипла от стены и прошла за бронзовый портал, с трудом удерживаясь от того, чтобы не втянуть голову в плечи. Иль-Элеис Тоёль, сам, лично, закрыл дверь и замкнул кабинет от магии родни, как уже выяснилось - излишне любопытной. Снял перчатку, другую, бросил их на хрустальный стол. Подошел к окну, заложив покрытые шрамами ладони за пояс.
  
  - Что ты успела услышать? - отец не повернулся.
  
  - Отец, он... он шантажировал тебя? У нас беда? - Миэн слишком хорошо знала родителя, чтобы сейчас размениваться на формальности
  
  - Можно сказать и так, - лорд Тоёль сказал это вроде бы и спокойно, но Миэн отчего-то стало зябко. Даже несмотря на то, что по стенам бежали извивы стеклянных трубок, не только украшавших, но и обогревавших вотчину Лордов-Комендантов. Мерцавших теплым, оранжевым светом. Предшественники Иль-Элеис Тоёля смотрели из ниш с объемными портретами, её предки и родичи из союзных семей. Непрерывная цепь верности, славы и долга, в середине акцентированная рамкой траурной славы. Иль-Элеис Лан, герой войны, оборонивший цитадель от несметной орды мутантов и варваров, прорывавшихся в благословенную страну при правлении первого из Царей Мрака... Ценой своей жизни оборонивший. Её прадед.
  
  Обычно Миэн черпала в этих ликах силы и гордость, сейчас они, как ей показалось, взирали оценивающе и сурово. Исчисляя ее малые достижения на весах вечности.
  
  - Давным-давно я пожелал величайшее сокровище, - сказал отец, не сразу, - И я получил его. Теперь от меня требуют платы, справедливой, может быть. Но пусть демоны вырвут мне все души, если эта справедливость сойдет им с рук!
  
  - Отец, если надо, я приложу все силы, чтобы спасти нас от этого долга! - выпалила Миэн, чувствуя себя такой торопливой, такой неловкой, - Ты можешь рассчитывать на меня, если надо будет сражаться за честь семьи! Даже против лорда Тулуна! Даже он пожалеет, если возомнил себе, что может нам приказывать!
  
  Отец отвернулся от окна, моргнул. И сказал:
  
  - Ты так изменилась за это время в Доме Войны...
  
  Миэн не знала, что на это ответить.
  
  - Миэн, они требуют, чтобы ты присоединилась к новому Священному походу.
  
  - Отец, но это же то, к чему я готовилась! - поразилась женщина, - Это же великая честь! Отец... я не понимаю! - Миэн, чувствовала себя плывущей против течения великой реки. Вверх по водопаду. Так недолго и уже так устала... - Отец, я не ожидала, что нам придется напоминать о долге шантажом!
  
  - Ты и вправду ничего не понимаешь, ты, глупая девчонка! - крикнул отец.
  
  Пальцы сомкнулись на широком поясе так, словно древний воин собрался им душить.
  
  - Я там был, слышишь меня? Я! Там! Был! Это не ваша церемониальная прогулка вдоль границы. Даже не удар по ближним варварам, прикрытый союзниками! Они идут в дальнее Ядолунье, Миэн! Ты думаешь вот это, - он указал рукой на окно, в котором вдали, за куполом, серели и желтели отравленные территории, - Вот это пустошь для подвигов, смертельно опасная? Да она и на подошву не сгодится настоящему Ядолунью!
  
  Женщина ответила, с уверенностью, которой не чувствовала:
  
  - Даже если так, чем непроглядней тьма, тем ярче в ней будет даже мой малый свет. Отец, послушай, даже если мы одержим сокрушительное поражение, может это именно то, что нужно, чтобы разбудить Укуль. Пусть наша воля и жажда жизни ослабели, но огонь милости Мириад...
  
  Иль-Элеис Тоёль потух также быстро, как загорелся. Снова стал стариком.
  
  - Я пришел в мир раньше многих из твоих книг, дочь моя, Миэн, нежданный дар... Некоторые я написал сам. Я уже знаю, что тебя не отговорить, ты же сбежишь, даже если я запру тебя в самом глубоком моем подземелье. А если не сбежишь, то зачахнешь...
  
  - Воистину ты это знаешь, отец, - Миэн склонила голову, почему-то и впрямь ощутив себя глупой девчонкой, в свои-то сорок лет, - Утешься. С твоим благословением и под щитом Владык, какое чудище устоит передо мной? Какой мутант или бездушный?
  
  - Я не монстров боюсь, Миэн... Я боюсь людей, что там встретил, - сказал ересь отец, - Послушай, если ты и впрямь поедешь в ставку, то лучше завтра, пока этот Иолч еще в городе... пока я не передумал. А сейчас слушай внимательно, что тебе говорю и запоминай. Держись этого сотника. Он расчетливый мерзавец, но он всюду выживает. Никогда ему не верь. Вообще, верь там только себе. Ешь только то, что сама отчистишь. Никогда не...
  
  Никогда не надевай ограничители... нет, этого он не говорил. Тьма великой бездны, что же он тогда ей сказал?
  
  Миэн прикусила губу, чувствуя, как на глаза, под закрытыми веками, наворачиваются слезы. Это неправильно, надо себя удержать. Она ведь уже заранее знала, что скоро откажет и кристалл памяти. Об этом говорили предатели-выродки, подступавшие к ее голове с кошмарным сверлом, но так и не решившиеся вскрыть ей череп. А ведь, наверняка, хотели. Сморщенных мерзавцев она понимала с трудом - они говорили извращенно, перекошенными словами. Но чем бы им не грозила "терминация фронтона обертки разума" ее они опасались. И предоставили пленнице дожидаться "натурального растворения, повышено рискового, но дающего надежду, о, братик-во-труде". Миэн с великой радостью устроила бы им эту терминацию. Но, отсеченной от своих душ, потерявшей половину жизни, ей ничего не оставалось кроме как попытаться смягчить неизбежную потерю. Вызывая наиболее яркие отблески высшей памяти и снова и снова прокручивая их в голове, запоминая их по-простецки, тварным серым мясом. Сочиняя новые проклятия.
  
  В комнате щелестнула страница. Миэн, уже понимая, что следующий сеанс запоминания стоит отложить, нехотя разлепила веки и прохрипела:
  
  - Воды.
  
  Уродливая дикарка с красным мехом отложила тяжелую записную книжку. Взяла лапищей, жуткой, лишнепалой, плошку с водой. Протянула. Миэн с трудом, великим и неоцененным, свершением, что лишь напоминало о поражении, подтянулась на лежанке и взяла. Едва не уронила, но бездушная, издеваясь, помогла удержать. Еще и посмотрела, странно. Миэн не выдержала звериного взгляда, отвернулась.
  
  Эту самку Миэн видела уже не впервые. Вчера, снаружи, в прихожей, ядолунцы устроили скандал. Малый мучитель спорил с этой красношкурой, что-то доказывал. Потом большой мучитель вмешался в этот разговор, посмотрел прямо на нее, Сол-Элеис Миэн, воительницу Ордена, и сказал, на человеческом языке, явно и для нее:
  
  - Пусть ее. Эта больше почти и не опасна.
  
  Теперь бездушная дежурила посменно с, пусть и дикими, но магами. И самое ужасное, Миэн и впрямь ничего не могла ей ничего сделать. Магии она не чувствовала, совсем. Это было даже не подавление, как в темнице или на алтаре, это была пустота, жуткая и высасывающая волю к жизни. В первые дни женщина пыталась ускорить свое угасание, лишь бы не жить пустым отражением. Ей не дали. Теперь она и сама уже не решалась - куда она такая пойдет, какой из Мириад ее примет?
  
  От более прозаичных подвигов, вроде попытки украсть и всадить живодеру в глотку ножницы, ее удерживала слабость. Эти огарки, отголосок истинной формы, и те нынче были сильнее ее. А еще мешал тот факт, что искаженные и подобия слишком ее уважали - в палате всегда находился кто-то еще, с оружием. Впервые в жизни Миэн мечтала, чтобы ее больше не принимали всерьез.
  
  Единственное что не позволяло ей окончательно кануть в бездну отчаяния - Малый дар Элеисов. То, чего она всегда опасалась, порой - стыдилась. Сейчас даже его слабые отголоски казались согревающими надеждой. Привычными. Домашними. А еще они постепенно укреплялись, позволяя мечтать о том, что восстановятся, или, даже, позволят ей отомстить. Но сейчас она будет осторожней. О, она будет наблюдать, учиться, она не даст себя заподозрить. Она выждет подходящий момент, чтобы применить Малый дар для совершеннейшей отплаты и максимального разрушения. Или, хотя бы, сможет утешить себя его присутствием на грани сознания, в то время, что отпущено ее перед очередным экспериментов сморщенных мясников. Или языческим ритуалом. Теперь, после всего что она пережила, Сол... просто Элеис Миэн не позволит страху вновь собой овладеть.
  
  Плошку она все-таки уронила, промочив бинты на груди. Бездушная молча подобрала посуду, поправила одеяло, но, нечаянно ли, умышленно ли, толкнула пленницу. Миэн зашипела от боли - раны заживали быстро, очень быстро, словно тело пожирало утерянные души и восстанавливалось за их счет. Но все равно они еще болели, просто так и от малейшего воздействия.
  
  - Ты! Толстуха хаоса, дикая и мохнатая! - иногда Миэн жалела, что выросла в приличной семье. Ругаться у нее не получалось даже от чистого сердца.
  
  - Спасибо, - на человеческом языке сказала бездушная. Миэн на мгновение даже позабыла про боль, не ожидав такого от дикарки. Знания благой речи и на редкость благожелательного тона. Потом отругала себя за неосторожность, - наверняка и другие подобия знают язык или хоть его урывки. Отныне надлежит быть осторожнее.
  
  А потом это рыжее подобие округлило жуткие глаза, вздохнуло и добавило:
  
  - О, это вероятностно - оскорбление. Интересно.
  
  Поставило уже заново наполненную плошку обратно на стол, вне ее, Миэн, досягаемости. Поправило шаль, село обратно. Вернулось к чтению. У стены, на страже, пособник мучителей, тоже отгоревший, еще более волосатый чем они, хмыкнул. Черные вырожденные гляделки безжалостно сощурились. Перебросил метательный кристалл из руки в руку, магией. Миэн замутило от дикого фона. Что-то сказал, на рявкающем местном наречии. Рыжая хихикнула.
  
  "Зараза и отродья этого несчастного, изнасилованного мира" - подумала про себя Миэн, с ненавистью. Прав был отец - дура она, раз возмечтала принести свет... этим. А еще ведь укоряла про себя лорда Тулуна, когда его заносило пару раз в разговорах, про очищение внешних территории и праведное воздаяние. Выжечь бы их всех, да сил нет и не будет.
  
  Клац-клоц. Клац-клоц.
  
  Миэн скрипнула зубами. Помяни отродий, так сразу навестят демоны. Поймавший ее монстр, протащивший ее на веревке по городу, на потеху всем... этим.... Мутировавшая тварь открыла дверь и зашла в комнату. Стало тесно - кончики рогов почти упирались в потолок, крылья заслонили тусклый свет от окна. Демон, в свою очередь, посмотрел на нее - оценивающе. В красных буркалах отражался огонек масляной лампы. Уже третий сорт ужаса на такое небольшое помещение. В такое малое время. Миэн сдалась. Зажмурилась, еще и отвернулась, как могла.
  
  Впрочем, помогло это мало. Мутант что-то пролаял, не поганя ей вид, так изводя уши. Бездушная проворковала в ответ, не иначе как отвечая на вопрос - "И как она?" - "Отменно!". Потом зашелестела бумага. Самка снова подала голос, уже с заинтригованной, вопросительной интонацией. Потом с чего-то ахнула и зачастила на гортанном наречии. Демон отгавкивался, едва ли не обороняясь. Смешно, а еще такой большой и зубастый.
  
  - Миэн?
  
  Снова бездушная. Воительницу Ордена прошиб холодный пот - откуда? Откуда они знают ее имя?
  
  - Ты внимаешь?
  
  Миэн взглянула-таки на них и увидела - о, великое унижение, жуткий кошмар! - печать своего посвящения в леди Ордена в руке... лапе... мерзкой хваталке этого чертового демона! Стекло уже потускнело, местами обесцветилось. Там, где когти касались обессиленного материала, появились царапины. Скоро символ ее чести, ее достижений, всех ее надежд, рассыплется в серый прах! И наверняка аура язычников лишь ускорит этот процесс.
  
  Миэн не выдержала и разрыдалась. Искаженные терпеливо дождались пока она прекратит. Впрочем, вряд ли им это было в тягость. Нет, эти уж точно наслаждались небывалым зрелищем. Женщина осознала это и взяла себя в руки.
  
  - Это твое? - сказала бездушная.
  
  - Да, это мое, - ответила Миэн, надеясь, что ей удалось справиться с гримасами горя. Разочаровать внешних дьяволов возрождением бесстрастности.
  
  Дикарка что-то вякнула рогатому дружку. Тот кивнул, положил печать обратно в папку из которой достал. Извлек наместо лист бумаги и протянул пленнице.
  
  - Он жаждет, чтобы ты удостоверила... подписала. Вот здесь, - ткнула пальцем с окрашенным ногтем бездушная.
  
  Миэн осторожно взяла документ. Потом тростниковое перо - примитивную поделку, жалкое подобие световых стилусов ее родины. Всмотрелась в варварские угловатые закорючки...
  
  Элеис Миэн черканула на свободной строке самое черное ругательство, которое только смогла вспомнить, плюнула на место печати и медленно, с величайшим наслаждением скомкала поганую бумажку в руке. Швырнула комок и перо в морду парнокопытному отродью, гордо вскинула подбородок, уже зная, что сейчас ее будут убивать. Но она точно не собиралась губить и без того плаченое посмертие хулой на отчизну и своих богов, или же славить темных духов язычников! Может, хоть этой последней вспышкой она чуть исправит следующее перерождение...
  
  Демон коротко, зло рявкнул. Калам он поймал в полете, почти машинально, но чернила все равно заляпали ему ладонь. Бездушная расхохоталась. Брякнула непонятное, но отчего-то по тону напомнившее "и на что надеялся?". Мерзостный шикнул на нее и... достал из папки еще один документ, полную копию предыдущего. Только на этом уже стояла ее, Сол-Элеис Миэн, подпись, правильного смысла и модуляции. Словно ее рукой вычерченная.
  
  - Что это за черное колдовство? - возопила женщина, пытаясь выхватить и уничтожить и эту погань во след первой. Выродок предостерегающе ее окрикнул, но от поспешного усилия у Миэн и так помутилось в глазах и она рухнула обратно на лежанку. Когда чуть опомнилась, поняла, что демон сцапал ее руку своей лапищей, сильной и жесткокожей. Довел ее палец до чернильного пятна, макнул и поставил оттиск рядом с подписью. И еще один раз, на копии. Разом потерял интерес, развернулся и ушел, грохоча копытами.
  
  - Зачем... Зачем он это сделал? Что было в этой бумажке? Отвечайте мне, вы, отродья, вы... грязные, лишенные смысла...
  
  - Ханки думает, что этим спасет твою жизнь, - брезгливо передернула плечами бездушная, когда вторичный прибой слез и всхлипов иссяк и откатился.
  
  - Да что все это значит, гори вы в пламени Киньича?!
  
  - Что он порядочный дурень, - сказала рыжая, и сунула Миэн в зубы плошку с водой.
  
  ---
  
  - Я смотрю важные переговоры прошли успешно, - приподнял бровь Аэдан, наблюдая за тем как Ханнок ожесточенно оттирает чернила с кожи.
  
  - Не то слово, - буркнул сарагарец, - Ты вернулся. Князь про меня ничего не говорил?
  
  Со времени памятного визита в Башню Кохорика прошла неделя. Хал-Тэпа и отомольского звероврача и впрямь пригласили прийти за деньгами на следующий день. Ханнок все думал, что загадочные княжьи "извинения" могут относиться к нему, но, похоже, ошибся.
  
  Впрочем, не сильно это его печалило.
  
  Время для вежливости и впрямь было неподходящее. Коннот не соврал, ничего не перепутал в темноте - к Ордену пришло большое подкрепление. Лагерь святых воинов вырос более чем вдвое, ощетинился еще блестящими пиками из маг-стекла, воссиял новым великим кристаллом. Странная война в гляделки еще продолжалось, но ясно было, что это ненадолго. Пришельцы с благодатного северо-запада грохотали молотками и корячились в траншеях и сапах. Что странно - все больше потрепанные герои первой волны и ламанни. Вразумляющее нгатайское влияние, похоже, еще не успело докатиться до новичков. Хотя почему их не просвещает Лорд-Командующий - загадка.
  
  - Вы тк... такие сурьееезные! - нетрезво взревели рядом, выдергивая химера из обители высокой стратегии в реальный мир. Ханнок поморщился и отодвинулся - дух южной ароматизированной водки шибанул в чересчур чувствительный нос, - А рас-слаби... иться?
  
  - Вот и шел бы ты отдыхать, Караг, - в тон сарагарским мыслям, нелюбезно посоветовал Аэдан.
  
  - Я и та-ак наотдыхался! - простонал черный кентавроид, но так и остался маячить мохнатым напоминанием о вреде и излишествах. Варау пребывание в городе впрок не пошло. "Мне-бы-переночевать" естественным образом переросло в то, что гильдеец перебрался жить к Хал-Тэпу совсем. Дикого мага это если и возмутило, то все претензии он прописывал прямо Кан-Каддаху. Тот, забегавшийся из дворца на стены, из темниц обратно к ним, злился, но вправить пантерьи мозги руки все не доходили.
  
  Ханнок только сейчас понял, что служба в суровом приграничном гарнизоне и переход по горам на самом деле поддерживали в шестолапе жизнь. За эти недели в Кохорике Ньеч успел вылечить руку, нобиль - обрасти иссиня-четной щетиной - обещанием новых, столь же аристократичных косм. Сам Ханнок и не заметил как, но залечил себе крыло. А вот шестолап поистрепался, как-то вылинял и перемежался апатией и деланной наглостью.
  
  - Тогда работай, задница. Хал-Тэп тебе точно задачу найдет на все шесть лапищ.
  
  "Этот может" - подумал Ханнок и у него тут же заныла сорванная на огороде спина. В последние время сарагарец уверился в том, что и дальше хочет оставаться как можно более далеким от почтенных радостей обработки земли.
  
  - Я ему не нравлюсь!
  
  Ханнок ощутил прилив солидарности к старому горцу. Аэдан чувствами не ограничился.
  
  - Ау-у! - взвыл кот и схватился за ушибленную яблоком морду. Реакция и меткость у Кан-Каддаха была намного выше орденской. И даже самому Ханноку стало завидно, несмотря на все недавние дары от мракотца.
  
  - Так, давай-ка вспомни, что вашу многолапую братию я не люблю и взаимно. Я очень не хочу идти поперек своего слова, но если ты превратишься в обузу - к отцу я тебя не потащу. Он и так считает, что я не умею выбирать знакомых.
  
  - С-серьезно? - ошалел кошак. И вот как дедяде удается нагонять в простые слова такой жути, что даже насковзь всех явившихся варау драконов прошибло? Родовой навык, не иначе. Может, удастся перенять...
  
  - Нет, я у нас такой шутник. Сейчас ты прекратишь мозолить мне глаза и свалишь куда-нибудь. Лучше всего на стену, если хочется заняться делом. Насколько я помню, отстрелу орденцев гильдейский нейтралитет не помеха. Ваши как раз на вылазку вчера ходили.
  
  - Я не могу, - внезапно протрезвел кот. Но, боги, приятнее его общество от этого не стало. Теперь желтоглазая морда излучала концентрированное уныние. А потом еще и страх, словно Караг решил, что сморозил лишнее.
  
  - Это еще что?
  
  - Они вышвырнули меня из отделения! - решился-таки кот.
  
  - Совсем?
  
  - Нет... просто вышвырнули! Но близко... Кан-Каддах, они связались с перевалом! Кто-то заметил, как я вас веду.
  
  - Так. Ты хочешь, чтобы я поставил их на место?
  
  - Варанг сохрани! Нет! Я и так могу из-за тебя потерять лицензию!
  
  - Как знаешь. Но Проводникам не мешало бы напомнить, что пришла не та эпоха, когда можно плевать на Кан-Каддахов.
  
  "Интересно, а иные вообще бывают?" - подумал Ханнок, потихоньку отступавший в дом, убиравшийся от очередного национального разговора куда подальше.
  
  Судя по морде Карага, он тоже уже жалел, что вздумал пожаловаться на жизнь. Или, хотя бы, протрезвел.
  
  - Не надо! Дело не в Кан-Каддахах, не только в вас, тебе не надо беспокоиться, все хорошо...
  
  - Что, не только мы вас угнетаем?
  
  - Там один из "котов", - сказал загадочное кот. Уши прижались, глаза бегают, словно поймали за кражей бутылок из княжьего погреба.
  
  - Так ты все-таки из этих.
  
  - Не я! Родичи. Тебе ли не знать, что с этим всегда сложно, у самого брат...
  
  - Следи за языком, - холодно отрезал Аэдан. Потом неожиданно смилостивился:
  
  - Ладно. Мы поговорим об этом. Дам тебе совет. И сам спрошу кое-какие мнения.
  
  - Э-эм, друг, знаешь, я, наверное, и сам справлюсь...
  
  - Я куплю тебе вина. Выпьем на пару, - сказал Кан-Каддах и кентавроид тут же навострил уши.
  
  - Правда? Я готов! Куда пойдем?
  
  - Не сейчас. Я обещал Сарагару сводить его к нотариусу.
  
  - Обещал? - опешил Ханнок, уже добравшийся до крыльца, и так и замерший с дверным кольцом в когтях.
  
  - Обещал, - веско, как он это умел, повторил Аэдан.
  
  - Оу, - сник горе-гильдеец и заковылял прочь.
  
  Ханнок дернул дверь на себя, точно зная, что никуда не пойдет. Аэдан в режиме параноика его привычно нервировал.
  
  В прихожей возвышался Хал-Тэп, протягивающий корзинку и короткую мотыгу, что твоя аллегория Страды. Он улыбался.
  
  - Нотариус! Да, я уже иду! - рявкнул Ханнок и соскочил с крыльца вниз.
  
  ---
  
  - Нет, я определенно не могу это утвердить, - прогнусавил горский законник, дикий, длинноволосый и растатуированный. То, что он при таком антураже продолжал быть воплощением скуки и бюрократизма - впечатляло.
  
  - В соответствии с имеющим силу постановлением... - завел Ханнок, на ходу конструируя выражение морды из вдохновения и воспоминаний о собственных речах в Доме Дебатов.
  
  - Молодой человек, не тратьте время, - флегматично, непреклонно, как сброшенный на голову с неба Нгаханг из вязкой смолы, прервал его нотариус, - Я знаю эти законы. Ваши построения восхищают, однако же основываются на весьма древних прецедентах.
  
  - Не отмененных, - напомнил химер, ежась от этого снулого "восхищения".
  
  - Да, не отмененных. Но в подобных вопросах я все равно предпочти дождаться княжьей воли. Или хотя бы поручительства двенадцати. Особенно учитывая отсутствие наличия второй стороны заключаемого договора в этих стенах.
  
  - Здесь есть подпись и даже отпечатки пальцев.
  
  - А вот второй стороны заключаемого договора нет, - неумолимо продолжил законник. Разговор шел уже по третьему кругу, с малыми вариациями. Ханнок почти наяву слышал, как его, сарагарские, кости и рога трещат в жерновах юриспруденции. А ведь ему обычно это дело нравилось.
  
  - Она... вторая сторона болеет. Это дело большой срочности.
  
  - Тем более. Я не могу утвердить это прошение ни на княжеском, ни на великокняжеском уровне. В столь подозрительных обстоятельствах. Если вы будете настаивать, я вынужден буду проинформировать соответствующие залы дворца.
  
  Ханнок поймал себя на том, что проигрывает в собственной игре и заставил себя вежливо оскалиться:
  
  - Послушайте, вы же понимаете, что дух, а не буква закона о крови на мече племен предполагает совсем иное прочтение...
  
  Нотариус пожал плечами и совсем обездвижился лицом. Словно голем из страшилок про Сиятельных.
  
  - Почтенный, возможно, мы зайдем потом, - сказал Аэдан, массирующий пальцами виски.
  
  Уже на улице он тихо прошипел:
  
  - Чертов Хал-Тэп.
  
  - А? - насторожился Ханнок, разом переборов уныние.
  
  - Я спросил его: знает ли он хорошего законника? Он мне подсказал. О, он не соврал, это замечательный человек скрижалей, просто эталон. Ответственный, ученый и... бесполезный. Хорошо, что ты не стал пытаться его задобрить. Мы бы схлопотали поединок, если не хуже.
  
  Ханнок, вообще-то и думавший о том, чем бы подкупить нотариуса - привычная и успешная тактика - важно кивнул, наслаждаясь собственным здравомыслием. И спохватился:
  
  - Постой, ты говорил с Хал-Тэпом обо мне?
  
  - Говорил. И прежде чем начнешь скалиться - он уже знал. Сарагар, да половина города уже знает о том, что ты спасаешь Сиятельную. Зачем, кстати?
  
  - Потому что... - начал Ханнок и понял, что Кан-Каддаху ему сказать и нечего.
  
  - Вот и я о том.
  
  Пока они шли обратно, Ханнок и вправду думал - на кой ему сдалась эта золотая леди? Сарагарское воспитание, галантность породистого ламанни, это, конечно, да, но сейчас война, смог бы и обойтись. Сия возвышенная барышня вполне могла быть одной из тех, кто развешивал солеваров по балкам в сожженной деревне. Она и не скрывала, что не ценит его помощи, и, даже, похоже вообще ее не понимает. От певучих укульских "мерзость", "мутант" и "тварь" у него начинали снова чувствоваться крылья и зудеть пропавшие пальцы.
  
  Но он не хотел отступаться.
  
  Это беспокоило.
  
  - Куда мы идем? - опомнился Ханнок, когда они уже оказались у самого подножия башни. Пятьдесят этажей бетона на террасе впереди, выход на центральную площадь по левую руку. Богатые дома знати и купцов. Таверна. Склад, в ворота которого молотил кулаком горский воин, в полукруге из коллег и бледного Коннота.
  
  - Я обещал лапнутому вино. Почти все лавки закрыты, - сказал Аэдан.
  
  Кохорикаи вступили на путь войны всерьез. Ополченцы дежурили у стен, стража патрулировала улицы. Кто не годился для сражения готовился, если что, тушить, оттаскивать и заделывать. Торговля и ремесло, и так едва теплившиеся, совсем встали. Потом встали и они с Аэданом - княжий соглядатай махнул рукой - стойте мол, не проходите мимо пока мы тут не разберемся.
  
  - Что у него вообще за беда с выпивкой? - воспользовавшись заминкой, спросил о Караге драколень.
  
  - Варау, - процедил Кан-Каддах словно одно слово все объясняет. Но все же снизошел пояснить:
  
  - Большезадые быстро трезвеют, это так. Но алкоголь для них хуже маковой вытяжки. Одна кружка и они уже не могут остановиться. Всю жизнь. Караг еще не самый тяжелый случай.
  
  - Аха, - сказал Ханнок, отчего-то почувствовавший себя перед черным котом едва не виноватым. Что ж, еще одна серебряная в копилку обрушенных стереотипов. Если он и ожидал такого от шестолапов, то по отношению к кошачье мяте или валериане, но никак не выпивке. Почему их общее проклятие такое непоследовательное? Взять вот запах. От него самого пахнет человеком, надо только крылья промывать, чтобы не слишком сильно. От Фрепа вообще не пахнет, даром что мохнатый. Караг если и разит, то не котом, а пьянью, в мутные дни. А вот кинаи...
  
  Бам. Бац! Шарах!!
  
  - Именем князя, открывай немедленно!
  
  Химер шмыгнул носом. И внезапно понял, почему задумался о запахах.
  
  - Аэдан, я чую волков!
  
  Дверь вышибло с петлями. Наружу, похоронив стучащего бойца. В темном проеме зарычали.
  
  Аэдан потащил из-за пояса пистоль. Но не успел снарядить до того, как кин-волк, большой и черный, спрыгнул с соседней крыши. Приземлился, на все четыре, встал во весь рост. И оказалось, что лап на самом деле - пять с половиной. Одна лишняя торчала из спины, вполне длинная и когтистая. Еще огрызок засохшим ужасом болтался от пояса. Несмотря на жуткие мутации сверх-кинай был отнюдь не на последнем издыхании.
  
  Кан-Каддах подкинул пистоль в руке, перехватил за ствол. И врезал тяжелым, бронзовым яблоком рукояти по морде прыгнувшей твари - быстрой, ловкой но... тугодумной.
  
  Волчья челюсть хрустнула и отвисла. Искаженный едва замешкался - так и попер вперед, истекая кровью напополам со слюной. Но этой малой заминки хватило, чтобы опомнившийся сарагарец вогнал ему клинок под ребра. Аэдан коротко кивнул и сразу же принялся заряжать огнестрел. Стальной человек.
  
  Из выбитой двери мохнатым валом повалили зверелые. Горцы сразу же потеряли еще троих, загрызенных и разорванных. Уцелевшие отбивались прикладами и копьями. Все успешней - эффект неожиданности прошел. Да и волки были странные - бешеные, словно не чувствующие боли, но больные на вид. Мутанты в самом плохом, не философском смысле слова. У кого переизбыток лап, у других сквозь мех прорастали разноцветные опухоли, третьи, наоборот, тощие как лучина, животы целуют хребет.
  
  Из свалки у двери вывернулся и кинулся к ним с Аэданом вообще малозатронутый. В одной набедренной повязке, грязный, лицо безобразно ополумордилось. Но меха почти нет, и глаза -едва волчканутые. Но напрочь безумные. И светятся. Повезло, в этой фазе больные совсем слабые, хватит и...
  
  Недооборотень прыгнул с пяти шагов и врезался в химера, сбив на землю. Громыхнул выстрел, но бешеный лишь дернулся, не упал. От Аэдана отмахнулся не глядя и тот отлетел в сторону, будто бы и не был здоровенным варваром. Полуволк подмял Ханнока под себя, дыша в лицо болезненным гнильем. Широко раскрыл рот, раздирая углы губ под новую пасть. И вгрызся в демонскую глотку.
  
  Ханнока спасло лишь то, что зубы у больного выпали и новые нарасти не успели. Но счет и так пошел на секунды. Он попытался скинуть тварь, но та была чудовищно сильна, рвала себя на предел, едва получалось отпихивать ее морду. Потом сарагарец вспомнил. Выпростал руку, схватил себя за хвост, у самого основания шипа и ударил этим костяным клинком. В бок, три раза, вложив в каждый все желание жить.
  
  Оборотень хрипяще заскулил, потом обмяк. Ханнок скинул его с себя, подбежавший Аэдан помог встать. Сарагарец ощупал горло - болит и кровит, но, счастье, не из прокушенной вены.
  
  - Хос-ся-ин... - провыли с мостовой. Ханнок и не сразу понял, что это - укулли.
  
  Вот сволочь, все никак не сдохнет. Уже убитый, но никак не желающий смириться с этим недоволк полз к стене склада. Потускневшие глаза, еще почти человеческие, смотрели на нее счастливо, с обожанием. Пальцы впивались в окровавленную мостовую. На указательном драколень заметил след от снятого кольца. Сараграцы, любой общины, обычно носили перстни именно так.
  
  - Хош-шаин! С-сдесь!
  
  Ханнок, дрожа от ярости, подошел и вбил бывшему земляку клинок в шею. Рывком выдернул и сам взглянул на склад, уже зная, что сделает с этим "хозяином", попадись он ему.
  
  Стена вспучилась и следующая тварь проломилась прямо через фахверк. Сплющила зазевавшегося горца в блин громадным каменным молотом. Она и сама была громадна. В то, что когда-то родилась человеком, верилось с трудом. Как и в то, что должна стать волком. Полтора дракозлиных роста, разнородно бугрящиеся мышцы, многоцветный мех пучками. И маленькая голова, едва не утонувшая в шее.
  
  Это был не "хозяин". "Хозяина" Ханнок увидел в полутьме разгромленного склада - силуэт в стеклянных доспехах, сияющий магией и силой веры. Магмастер сложил руки жестом концентрации. Так часто молились дома.
  
  Монстр взревел и начал гвоздить. Что подвернется - стены, кохорикаев, оборотней. В пыль и красные брызги. И без того едва справлявшиеся горцы сломались и побежали. Их догоняли и рвали последние оборотни - у этих боевой дух, похоже, ушел в иное измерение, недоступное нормалам и вообще разумным.
  
  - Уходим! - крикнул Аэдан.
  
  Ханнок замешкался. Прямо на пути у монстра с молотом стоял маленький дракозел, бледный и в черных доспехах. То есть сарагарец, конечно, знал, что Коннот - такая же здоровенная зверюга как он сам, особенно когда растопырит крылья, но сейчас тот казался едва не детенышем.
  
  Монстр поднял свою дубину и опустил. Потом еще раз. И снова - мимо. Коннот едва отшагивая, уворачивался. Тварь безбожно мазала, дергалась, словно кукла на ниточках сразу двух дерущихся постановщиков. Потом княжий зверочеловек вытащил нож из-за пояса и бросил. Результат превзошел все ожидания.
  
  Огромный монстр, этот осадный волк, повалился на мостовую, воя до боли в химерьих ушах. Тварь каталась по камням, рвала себя когтями. С трудом отведя взор от этого жуткого зрелища, Ханнок увидел, что и другие кин-мутанты - тоже.
  
  Бойцы Кохорика остановились, потом, вдохновленные Коннотом, шатающимся, но судя по ругани - вполне живым, вернулись. Осторожно, целясь в сорванные ворота и дыру в стене, закалывая по пути скулящих, словно бы плачущих волков. Химеру с чего-то показалось, что иные из мохнатых сами подставляли горло.
  
  Бледный химер отважно доковылял внутрь склада, перешагнул через груду обломков. Вытащил из глазницы Сиятельного нож. Такой же Ханнок видел у князя. А может это он и был - Соун Санга любил возрождать в себе щедрых владык прошлого.
  
  Когда княжий демон вышел обратно на свет, Ханнок заметил, что морда у него вся в крови. Похоже, Конноту кто-то знатно успел расквасить нос. Впрочем, в такой суматохе - немудрено. Соглядатай хлюпнул, размазал кровь перчаткой и прогнусавил:
  
  - Там ход в подземелье. Они могут быть где угодно. Я должен сказать князю.
  
  Последнее прозвучало, будто он себя уговаривал. Коннот расправил крылья, контрастно бело-черные, словно выкрашенные. Прошипел что-то сквозь зубы, едва не стонуще и... взлетел прямо с этого места. Прямо с земли. Несколько мощных взмахов, поднявших тучи пыли и побелки, и он уже был над крышами, еще мгновение - он на полпути к башне. Ханнок завороженно следил за ним. Потом чихнул и сказал:
  
  - А мне говорили, что мы так не можем.
  
  - Правильно говорили, - отозвался Аэдан, пристально, из-под ладони следивший за полетом. И добавил, тоном отнюдь не хвалебным: - Хор-роший летун. И метатель.
  
  Ханнок не понял. Посмотрел на труп Сиятельного. Потом на тушу осадного волка, еще подрагивающую. Вспомнил, где стоял бледный хмырь. Почесал гриву на макушке. Да, и впрямь хороший. Просто великолепный. Чтобы так попасть, нож должен был два раза сменить траекторию полета.
  
  - Почему... почему псов скрючило? - сказал боец из горцев, все никак не справлявшийся с дыханием. Озвучил этим еще одну вертевшуюся в рогатой сарагарской голове мысль.
  
  - Мне это не нравится, - сказал Аэдан.
  
  Из-за стен донесся чистый, пронзительный звук укульских горнов. Громкий, наверняка еще и усиленный магией. Башни напротив главного становища орденцев зарокотали барабанами. Потом боевой ритм донесся и со стороны малых осадных лагерей.
  
  - Началось.
  
  За стенами, по великолепной дуге, взмыл вверх огненный шар. Замер в высшей точке и понесся вниз. Обрушился на черные и серые крыши, три мгновения спустя по ушам ударил грохот взрыва. Город ожил криками, как свирепыми, так и напуганными. Пара вояк, из самых побитых, осталась у места волчьей бойни, остальные побежали к укреплениям. Аэдан тоже побежал.
  
  - Почему к башне? - догнал его Ханнок.
  
  - Древний город. Ходы тут везде. Как и культисты. Если они уже попали внутрь... Омэль знает куда они могут пролезть еще...
  
  ШАРАХ!
  
  Этот приземлился на самой башенной террасе. Ханнок даже почувствовал взрывную волну. За этим последовал целый залп.
  
  - Магии не жалеют, - заметил зверолюд. Им пришлось остановиться у края площади, под прикрытием каменного дома. Когда утих грохот, внутри стало возможно расслышать молитвы.
  
  - Даже с новым камнем их ненадолго хватит, - Аэдан всматривался в небо, потом, выждав момент, они перебежали к началу лестницы наверх. Залегли за бортиком. По площади металась объятая пламенем фигурка. Недолго.
  
  - Если они вообще тратятся на штурм, - очередное затишье, - А не...
  
  Затишье закончилось. В колосса Кохорика ударил луч света. Оторвалась и разбилась о мостовую глыба - где они пробегали мгновение назад.
  
  - На отвлечение, - закончил Аэдан. Они были уже у подножья башни.
  
  "Почему мы вообще лезем помогать князьям с воеводами, а не нашим?" - подумал Ханнок, перескакивая через труп в городских доспехах. И удивился про себя, что уже считает таковыми всю эту спонтанную и в прямом смысле слова разношерстную компанию. Куда и сам, считай, навязался. Даже с этой золоченой, чьи дружки лупили сейчас волшбой по гражданским кварталам.
  
  - Потому что там мой брат! - рявкнул Аэдан. Похоже от грохота зверолюд и не заметил, как сказал это вслух. И прежде чем он успел в очередной раз восхититься крепостью клановых уз у Кан-Каддахов, терканай добавил:
  
  - Надеюсь, мы его убьем.
  
  - А если...
  
  - Тогда он убьет нас.
  
  ---
  
  Господин Укуль Илай, Лорд-Командующий Семнадцатого Священного похода, едва удерживался от того, чтобы навесить себе на поясницу заклинание. Всю прошлую неделю он почти не слезал с коня, мотаясь от лагеря к лагерю, инспектируя, вдохновляя, утешая, договариваясь. Более не доверяя делать это подчиненным. Сейчас он возвращался с переговоров с новым перебежчиком, сумев-таки довести дело до формальной присяги и обмена аманатами. Бальзам-плетение, не излечивающее, так хоть смягчающее боль, он воистину заслужил. Но - нельзя, люди стали слишком внимательными. Ныне и анекдот об Илае-мягкозадом может послать остатки его авторитета в войсках козлодемону под хвост.
  
  Авторитет... Беда пришла вместе с подкреплением. Со всеми этими пятью зашуганными послушниками и одним ламанни, озверевшим на следующий же день. С их треснутым камнем, которого не хватало и на то, чтобы сто бойцов укрыть. О нет, связисты Магмастера Войны не соврали, ничего с подкреплением на перевалах не случилось. Их не накрыло фоном, их не порубили дикари. Просто все те витязи, что топали блестящими сапогами рядом, все эти сияющие, непуганые герои - не подкрепление. Это, узри их Окельо, новый, Восемнадцатый поход. Уже со своим Лордом-Командующим.
  
  Хотел бы Укуль Илай знать, что за демоны покусали столицу, раз она послала два солнца на один небосвод. Когда он, в иной форме, конечно, спросил об этом у "брата-во-Ордене", свежеиспеченного коллеги, надушенного хлыща, никогда не покидавшего до того Контур, то получил предложение поступить по примеру благородных предков - чередовать власть день за днем. И узрел хартию, пурпурную и золотую, уполномочивающую и благословляющую.
  
  Когда-то, еще ко дню своего пятого опечатывания, Укуль Илай представил доклад об истории Священных походов. И ни в одном источнике не нашел упоминания об этой почтенной традиции. А если она и была... что ж, даже у великих праотцев случались приступы идиотизма.
  
  Хуже всего, что он ничего не мог с этим поделать. Его бойцов было меньше, они устали и изголодались. И, боги, многие из этих благородных больше времени теперь проводили в новой, куда более просторной и расшитой палатке новичка, чем в своем же лагере... Господин Илай жалел, что не вздернул вовремя мерзавца-сотника, когда был повод. Теперь поздно, и куда он, туда и ламанни.
  
  Даже в "его" дни восемнадцатые почтительно слушали, изысканно кланялись, сыпали обетами... и запарывали любое порученное дело. Чего тут было больше - прямого саботажа или раздолбайства, Укуль Илай не знал. И старательно гнал от себя мысли, что еще в прошлой трети он сам и его бойцы были немногим лучше. Мириады, неужто Укуль и впрямь утратил умение платить за опыт чем-то иным, чем собственной кровью?
  
  Укуль Илай поморщился от укола мигрени. Недосып и свирепствующий фон делали свое дело, понемногу подтачивая даже его знатные и обеспеченные души. Что же творилось с воинами и простецами Семнадцатого? Почему он радовался, когда Магмастер Войны доложил об успешной активации Старого Тольока? Почему они вообще так рьяно придерживались планов, составленных в тепле и мраморе дома? От расползшейся аномалии страдали не только бездушные, но и осаждающие. Илай подозревал что и не столько. Опоздавший опыт и цена его - высока.
  
  Сквозь деревья, пожелтевшие от здешней злой осени, а может и их магической виной, уже просвечивали палатки лагеря. Их еще даже не окликнули. Растяпы. И это еще "его" день. Ничего, сейчас он всыпет им по полной. Как насчет отрубленной руки за беспечность, любители древних традиций?
  
  Когда Укуль Илай услышал зов горнов, то не сразу понял, что это не тревога, даже не оповещение. Горны звали к атаке. На штурм и подвиги. И семнадцатый Лорд-Командующий точно знал, что таких приказов не отдавал.
  
  Он подстегнул коня магией, наплевав на то, что нарушает этим один из статутов об уважении к "младшим друзьям". Вырвался вперед свиты, влетел в лагерь, едва на затоптав конем часового-ламанни в воротах. Увиденное подтвердило слух о беде - войска Ордена шли на приступ Кохорика. Частью воспользовались прорытыми для заматывания особо ретивых героев ходами и траншеями. Частью - сколоченными для вразумления новичков щитами и навесами на колесах. Но большинство, боги, выдвигалось колоннами с лестницами в руках. Как в тот, первый, день. День, который он, Укуль Илай, поклялся себе никогда больше не повторять. Надеждой на сотню следующих перерождений поклялся.
  
  Его воины, несчастные, благородные семнадцатые... Святые неудачники.
  
  - Что все это значит? - прорычал он с седла Лорду-Командующему Восемнадцатого.
  
  Укуль Сеньео, позор их правящего рода, сидел на своем складном стуле как летописный полководец. Хоть сейчас в инфосферу, для восхищенных потомков. На голове крылатый шлем. В длани - жезл повеления, кристальный, сверкающий нерастраченной силой. С каким удовольствием Илай разбил бы его об эту тупую голову! А потом вогнал обломок Восемнадцатому в глазницу, да так, чтоб из затылка выскочило...
  
  - Ваш боевой дух делает вам честь, родич, - пропел Укуль Сеньео, - Как я вас понимаю! Какой лорд откажется прозываться освободителем Альт-Акве, обители гидротермального исцеления? Как умело вы отвели глаза вражеским шпионам, создав видимость трусости, прежде чем обрушиться на них! Я признаться, отправил доклад о вашем пораженчестве командованию. Как раз на сегодняшнем сеансе связи - Иль-Халад улыбается нам, связисты смогли пробиться в Столицу. Верховный совет очень интересовался, почему все их повеления еще не исполнены. Хорошо, что ваши друзья убедили меня добавить слова умягчения, дать вашему плану развернуться. Теперь-то я вижу всю глубину вашего таланта в малой стратегии!
  
  Укуль Илай смотрел на собравшихся за спиной "родича" офицеров. Рядом с восемнадцатыми стояли "его" Магмастер Войны и Кормчий. Первый смотрел спокойно, второму хватило совести отвести глаза. Свежие войска подкрепления, корпус союзников и те сотни, командиров которых чаще прочих видели вместе с Тулун Иолчем, стояли на внезапных позициях, отрезая атакующим путь назад, в становище. Из-за их спин по городу навесом и лучами били осадные призмы. Илай уже был уверен, что это сжигается последний стратегический резерв Семнадцатого, их шанс вернуться домой без помощи новоприбывших. Теперь он видел, что его воины чаще оборачивались назад, чем смотрели на укрепления дикарей.
  
  Семнадцатый Лорд-командующий молчал. Он, Укуль Илай, все-таки оказался никчемным командиром. Он подвел своих людей. Он не сумел предотвратить перехват власти. Его труды о походах прошлого не смогли подготовить его к тому, что в первую очередь опасаться надо было своих.
  
  - Хотя... дайте-ка подумать, родич... - Сеньео едва не жеманным жестом положил палец на подбородок. Видимо, это долженствовало изображать неверящее сомнение, мысль-о-котором-так-неприятна, - Мне не очень нравится ваш тон. Может ли статься, что и это все очередное представление и на самом деле вы хотите отозвать бойцов назад? После того, как вы уже позволили священным телам наших воинов оказаться в лапах бездушных? Попрали директиву о сокровенности сиятельной смерти? Может вы и вовсе хотите презреть пятый параграф плана вашего Похода? Оставить этот славный город стонать под копытами мутантов? А может, вы такой не один и нам стоит изучить пределы рвения всех ваших людей? Мне очень не хотелось бы сообщать это на вечернем сеансе связи...
  
  Со стороны города заговорил порох, адское зелье дикарей. Штурмующие вошли в зону поражения. Лорд-Командующий Семнадцатого священного похода провел ладонью по хребту, укрепляя спину:
  
  - Я возьму этот чертов город! Будьте готовы поддержать меня, когда мы взойдем на эти стены!
  
  - Всенепременно, - улыбнулся Сеньео. Укуль Илай этого уже не слышал. Он спешил туда где умирали его люди.
  
  ---
  
  - Назад! - дворцовый страж наставил на них копье. Дорогой бронзовый наконечник чуть дрожал.
  
  - Мне надо попасть в подземелье башни. Сообщи князю!
  
  - Я тебе говорю - назад! Война! Кан-Каддах, это не ваш город!
  
  - Пропусти их, - спокойно сказали у них за спиной. Ханнок обернулся и увидел чогдайского мастера церемоний. Как всегда безукоризненно опрятного и по полной форме. Разве что посох сменила бронзовая глефа с длинным, в полтора локтя лезвием. Интересно, умеет ли этот рафинированный эстет ей пользоваться? Зверолюд уже знал, что южане считают такое оружие "женским". Но в этой странной земле это еще ни о чем не говорит. Он уже видел их женщин в бою.
  
  - Вождь стражи - Хашт, не вы! - упорствовал охранник подъемной шахты.
  
  - Долг господина Хашта сейчас - находиться при князе, владыке гор. Мои же умения сейчас куда менее полезны. Посему я помогаю как могу. Меня послали приветствовать господина Норхада, буде он появится.
  
  Стражник нехотя подчинился и отшагнул с порога. Дернул за шнурок в кольце "-5". Как только чогдай, последним, ступил на настил платформы, она дрогнула и поползла вниз. Вновь - мучительно медленно.
  
  - Вы пользуетесь доверием князя, господин Норхад, человек Коннот отзывался о вас с похвалой, - сказал мастер церемоний.
  
  "Вот как?" - удивился бледной симпатии Ханнок.
  
  - Но все же Соун Санга, великий, опаляющий, желает знать - зачем вам понадобился доступ к пленным и артефактам именно сейчас?
  
  - Человек Коннот не говорил про культистов? - приподнял бровь Аэдан.
  
  - Он их упоминал.
  
  - Вот. Мой брат...
  
  В-Ж-Ж-жух!
  
  Соседняя шахта отозвалась гулом, низким, пробирающим до костей. Зародившимся внизу и быстро унесшимся вверх.
  
  - Тьмать. Это же левитатор, да?
  
  - Надо было разобрать этот механизм, - с легким сожалением сказал чогдай.
  
  Платформа вздрогнула и застыла между этажами. Мгновение спустя о ее доски с хрустом ударился человек, пролетевший пятьдесят два этажа. В рабочий тунике, порванный когтями, с крепкими, натруженными от вращения подъемного блока рукам. Еще мгновение и он скатился в шахту, когда лопнул один из канатов и настил накренился.
  
  - Прыгай! - Аэдан первым подал пример и перескочил в темный зев служебного коридора. Чогдай с неожиданной ловкостью оказался следующим. Потом незримые нападающие обрубили второй трос.
  
  Химер повис на высоте трех этажей, судорожно вцепившись когтями в канат. Чуть снизу кричал "Крылья!" Аэдан. Заметно выше встревоженно орал стражник у входа. Очень высоко выли оборотни и звенел металл. Да и сам Ханнок, похоже, ревел благим матом.
  
  Еще один трос начал складываться кольцами во тьму. Удерживаемая за последний узел платформа закачалась гигантским маятником. Драколень, из последних сил и рассудка дернулся, усиливая амплитуду и прыгнул.
  
  Бетонная перегородка между этажами ударила его живот, вышибая воздух. Химер заскреб когтями, пытаясь удержаться, но едва не отправился вслед за обрушившимся на дно подъемником, в тучи пыли. Потом Аэдан схватил его за рог и помог влезть наверх.
  
  - Как отсюда быстрее добраться до темницы? - Кан-Каддах не стал тратить время на вопросы вроде "Ты как? Живой?" и прочие утешения. Ханнок был ему за это почти благодарен.
  
  - Я провожу, - сказал чогдай и заскользил по коридору, в мерцающем свете волшебных огоньков. Химеру пришлось восстанавливать дыхание на ходу.
  
  Нижние ярусы тоже восстанавливали, и тщательно, но не тратясь на красоту. Трещины и выбоины в стенах наскоро замазали раствором, разноцветно закрасили. На потолках виднелись следы от снятых на переплавку труб. Вокруг ящики, пифосы и тюки. Пару раз попадались работники, сбившиеся в группки, иные наскоро вооруженные, прочим оставалось лишь уповать на богов. У лестницы на минус четвертый с аппетитом обедал служанкой волколюд. Аэдан пристрелил его на ходу.
  
  Дальше трупы попадались чаще. Кладовщики, котельники, носильщики, мутанты. Загрызенные, разорванные, пронзенные мечами. Черными костями под белыми силуэтами на закопченных стенах. Были и живые, раненые и нет, несколько таких выживших даже присоединились к ним. Они поминутно озирались, дрожали, иных тошнило, но заступы и гражданские каменные клинки сжимали крепко. Горская самоубийственная отвага, куда уж даже Кенна до Кохорика.
  
  На минус пятом двери в комнаты стали массивными, местами обитыми ценной бронзой. Мертвые и живые также куда выше статусом, одоспешенные, при боевом вооружении. Ханнок увидел второго за этот день убитого Сиятельного, пришпиленного копьем к ящику, прямо через двойной нагрудник. Рядом, привалившись спиной к стене, сидел Доннхад и пил. Водку, прямо из горла, от запаха чистого, без присадок, алкоголя у сарагарца ощетинилась грива. Но старому козлу сейчас простительно - он теперь не только однозубый, но и однокрылый - переломанные фаланги болтались на обвисшей, порванной перепонке. У Ханнока сразу заныла спина.
  
  - Хороши закрома у Санга, а? - прорычал старик, судя по морде - сам сегодня в амоке. Кряхтя, похоже, больше по привычке, поднялся и пошел за ними. Ханнок понадеялся, что он не выпадет из шока в самый ответственный момент, заорав на всю башню. Или, хотя бы, не кинется на них самих.
  
  - Шахта уже близко, так? - спросил Аэдан, похоже если до того и ходивший в гости к брату, то другим маршрутом, от подъемника, не по лестницам.
  
  в-ж-у-у-УХ!! - провыло совсем рядом.
  
  - Можешь не отвечать, - сказал Кан-Каддах и сплюнул. За гулом приземлившейся волшебной платформы последовал топот сапог, стеклянных, по бетону. А еще цокот когтей и тяжелое, хриплое дыхание.
  
  Они почти вбежали друг в друга, потрепанные обитатели башни с ее гостями и не менее них вкусившие тягот боя диверсанты. Трое магмастеров и полтора десятка мутантов, осатаневших от запаха крови, но железно покорных. Что ж, головы Соуна Санга при них, как боялся Ханнок, не было. Но и с пустыми руками они не уходили. Высокий воин, судя по печатям - старший, держал в руках кристалл, серый и продолговатый. Ханнок вспомнил его - именно этот артефакт так самозабвенно тащил с собой в город из деревни Доннхад.
  
  - Вот же золотой ублюдок! - ахнул старый козел. Ну точно, он самый.
  
  - Убить, - мелодично чирикнул орденец и волколюди рванули вперед, расталкивая друг друга, бестолково размахивая оружием у кого оно было. Маги развернулись и столь же резво припустили в противоположную сторону, скрылись за поворотом.
  
  Первый из мутантов налетел на подставленное копье, нанизался на него, но все равно умудрился достать Доннхада когтями. Сарагарец ощерился от накатившего волной смрада промокшей от крови шерсти и гнилого дыхания. Громыхнуло, чавкнуло, другой крупный зверь с мохнатым телом и совсем сарагарским лицом повалился на пол, перегородив коридор.
  
  - Дальше пересечение, вы их догоните, - сказал чогдай, - Развернитесь и два поворота направо.
  
  Доннхад спихнул копытом волка с копья, словно кусок мяса с вертела. Место рядом с ним заняли еще два таких же ветерана, в озерных доспехах.
  
  - А мы разберемся.
  
  Аэдан кивнул и побежал. Большая часть горцев рванула за ним. Ханнок впечатился и увязался следом. Хотя так и не понял - зачем он это. Думать вообще сложно.
  
  Еще он успел услышать, как позади чогдай сказал, лишь едва повысив голос:
  
  - Вы пришли во дворец без приглашения...
  
  Хрустнула разрубаемая кость, отчаянно взвизгнул волкочеловек.
  
  - ...Это непростительно.
  
  Назад до развилки, направо, прямо, направо. Волшебные светильники мелькали, едва не смазываясь в одну сияющую черту. Они злили химера. Ему хотелось их разбить.
  
  На полу коридора лежал один их тех трех, с бритвой в глазнице. Рядом дрожал в агонии демон из обслуги.
  
  - К-котел, - прохрипел он и затих.
  
  - Нам туда, - ткнул пальцем один из работяг.
  
  Снова бег.
  
  Аэдан затормозил, зверолюд едва не сшиб его на землю. Они оказались у входа в большой зал, вырубленный в коренной породе. Дверь лежала чуть поодаль, искореженная, словно выбитая взрывом изнутри. Из осиротевшего проема тянуло теплом и гидротермальной взвесью. Котельный молча указал на табличку на стене. "Центральный преобразовательный узел". Почему-то Ханноку показалось, что это - совсем не хорошо.
  
  Кан-Каддах подобрал и сунул в проем швабру. Ее перерубило заклинанием, перекладина с тряпкой распались в искры не успев упасть на пол.
  
  - Боевые дикомаги есть?
  
  - Д-да... - заикаясь, отозвалась девушка-огарок, нервно ломающая пальцы. Аэдан не выглядел обрадованным, но приглашающе качнул ладонью в сторону двери. Девушка замерла лицом... и упала в обморок. Но дверной проем заискрил багровым, потом изнутри закричали, заскулили и певуче заругались.
  
  Норхад ворвался в залу первым, с пистолью в одной руке и мечом в другой. В него тут же врезался полупрозрачный, переливающийся шар, словно сотканный из тумана и плавленой смолы. Кан-Каддах пошатнулся... потом поднял огнестрел и нажал на спуск. Попал или нет, Ханнок не увидел - он как раз обогнул терканая и врубился в первого оборотня.. Химер вообще мало что успел разглядеть. Мир уже был красным. Демон знал лишь, что помещение действительно большое. И что магмастера опять отгородились заслоном из меха и мутировавшей волчатины. Эти их питомцы были совсем больные и истощенные, пока их добивали забрали лишь несколько жизней... Одной едва не оказалась его собственная.
  
  Ханнок зарубил волка и увидел, что почти добрался до "настоящих" орденцев, в доспехах. Примерился атаковать и тут в лодыжку впились зубы. Пока выдирал ногу и кромсал мохнатого, чтоб наверняка, золотые опомнились. Один ударил его, просто кулаком, под дых, еще издали. Их разделяла добрая сажень, но зверолюд словно молотом по животу получил. Рухнул на колени, беззвучно разевая пасть. Отчего-то он очень хорошо видел, как на лице волшебника испуг и удивление - видимо ждал куда большего эффекта - сменились яростью. Сиятельный переложил кристальный клинок в правую руку и кинулся к нему - добивать неуговоренную магией тварь... Сиятельный получил по лицу брошенной пистолью. Потом напоролся шеей на меч - бронзовый, южный, с обратной заточкой. Врученный Аэдану лично князем, на одной из аудиенций. Кан-Каддах дернул его на себя, едва не отрезая голову напрочь. Высвободил.
  
  - Стоять! - демонски рыкнули на весь зал. - Скажи им стоять!
  
  - Назад! - и впрямь крикнул Аэдан.
  
  Горцы зло разорались, видно, не любо им было подчиняться захожему Кан-Каддаху, но послушались. Ханноку помогли встать, он наконец мог восстановить дыхание, огляделся.
  
  Первые впечатления не обманули - зала и впрямь была большая. Уже наполовину забитая мертвыми и умирающими. У дальней от входа стены дышали жаром две огромные бронзовые сферы. В них, из пола, от них, в потолок, шли трубы. Такие же зигзагами змеились по стене. А в ней самой темнел ход в древние подземелья, свежепроломленный.
  
  У лаза фалангой застыли орденцы. За ними командир и... самый большой тер-зверолюд, которого до сего дня доводилось видеть Ханноку. На две головы выше него самого. В рубище, истощенный, но бодрый. На запястьях и над копытами темнели полосы от кандалов, уже выглядящие так, словно месяц как заживали. Похоже, им помогли. Но больше всего сарагарца впечатлили крылья... вернее то, что от них осталось. Перепонки и почти все фаланги "пальцев" отсутствовали. Уцелели лишь два крайних, в норме должных держать все крыло. И вот эти, напротив, были прямо-таки аномально развитые, толстые, сросшиеся, слегка загнутые. Что твои две костяные сабли. То как химер воинственно растопырил эти "клинки" позволяло предположить, что это не тюремщики так постарались, а другие, залечивая ли давнюю рану или просто модифицируя в соответствии с демонской придурью. Ханнок уже догадывался кто это мог быть.
  
  - Ну привет, брат, - сказал Аэдан, - Хорошо выглядишь.
  
  - Назад! - повторил тер-зверолюд, поднимая зажатый в лапе кристалл еще выше. Не тот, что выкрали диверсанты, а другой, подешевле с виду. Командир орденцев что-то говорил демону на укулли, видимо саблекрылый лишь переводил. Но с импровизациями, - Это резонатор. Если вы подойдете мы взорвем его к чертям собачьим!
  
  - У нас вообще-то война, брат. Говори дельное, пока можешь.
  
  - Ха! Это сердце башни Кохорика. Если подорвать камень здесь, вся дылда сложится к тьматери!
  
  - Я просил дельное.
  
  Саблекрылый насмешливо оскалился:
  
  - Аэд, вот передо мной не надо. Я тебя знаю. Ты не станешь обрекать город на катастрофу...
  
  Под конец фразы демон звучал уже не так уверенно. Его брат поднял с пола пистоль и начал перезаряжать. Своей цели саблекрылый, впрочем, достиг - горцы пятились, отступили на половину зала. Оставшийся на месте Аэдан тихо выругался, разве что Ханноку слышимо. Пока суть да дело магмаетсера смогли справится с диким заклинанием и сплели малый щит.
  
  - Могли бы и раньше царскую фишку на стол выложить, - сказал он уже вслух. И пнул ближайшую мохнатую тушу, еще дергающуюся, хрипящую, - Не пришлось бы ваших докрамсывать.
  
  - Они прихватили напоследок парочку горцев, тоже неплохо, - осклабился вражеский нетопырь, снова уверенный в себе, - А мы избавились от балласта.
  
  - Так это теперь называется?
  
  Волколюд копошился, пытаясь вывернуться так, чтобы в последний раз увидеть хозяев.
  
  - Они слабые, больные, - пожал плечами козлоящер. - Ни на что больше не годные. Жаль, но в новом мире таким не место.
  
  - А таким как ты, значит, будут почести с наградами? - сказал Аэдан.
  
  - Таким как мы, Аэд. Да, будут. Присоединяйся и мы вернем Варангу былое величие. Саму жизнь!
  
  Кин-волк, скуля, сумел-таки перекатиться на другой бок, вскрытый и сочащийся кровью. Уставился на старшего орденца. На длинной лишаистой морде расцвело выражение совершенного счастья. Ханнок снова не выдержал и ударил. Но и меч в шею не смог согнать эту гримасу жуткой, собачьей преданности с лица мутанта.
  
  - Интересный экземпляр, - заметил саблекрылый, впервые обратив на Ханнока внимание, - Дай угадаю, опять тащишь новичка в Теркану?
  
  - Тебе-то какая уже разница? - процедил Норхад.
  
  - О, это был намек на то, что я, якобы, предал клан. Ты ошибаешься, братец. Я верен отцу и Спирали.
  
  Впервые за все время знакомства Ханнок, на какое-то мгновение, решил, что Аэдан насмерть перепугался. Потом Кан-Каддах справился с собой, хотя слово прозвучало почти по-зверолюдски рычаще:
  
  - Объясни.
  
  - Я верну нам честь, Аэд, смогу, если ты и другие помогут. Я сумею раскрыть отцу глаза, помогу ему покинуть ложь, что ему рассказали о Господах их враги! Мы снова... Ты смеешься.
  
  - Ха. Спасибо, брат, мне уже легче. Я и забыл, что это тебя называли романтичным идиотом нашего поколения, даже не меня.
  
  - Да ты ничего не знаешь о нашем прошлом, ты, глупец! - заорал нетопырь, выскалившись во все зубы, - Найди настоящие летописи! Посмотри на старые камни! Прижми отца! Вспомни о Шауреше и ты...
  
  Командир Ордена дернул союзного демона за скелет крыла. Тот замолк, явно с неохотой. Уже за своей спиной Ханнок услышал топот горских сапог и грохот горских копыт. К ним пришло подкрепление. Сиятельные бросили колдовать над бронзовыми сферами, один за другим юркнули в пролом. Последним ушел сойданов заблудший сын.
  
  - Мы еще поговорим, Аэд.
  
  Щит мигнул и погас. Аэдан выстрелил во тьму лаза. Потом Орденцы все-таки подорвали резонатор. На самом малой мощности, ясно не рискуя сбросить на себя весь город. Или с самого начала блефовали. Но обрушить потолок коридора у них получилось. Башня вздрогнула, ханнокова грива встала дыбом, но этим все и ограничилось.
  
  - Мы еще поговорим, - сказал завалу Кан-Каддах, - Тебя это не обрадует.
  
  - Что здесь происходит? - рявкнули голосом Соуна Санга. Князь вел за собой дворцовую стражу, судя по напоенному клинку в руке и чужой крови на доспехе - отнюдь не из-за спин.
  
  - Они хотели тут все разнести. У них не получилось, - сказал Аэдан.
  
  - Я спрашиваю, что сказало это отродье и почему ты дал им уйти?!
  
  - Они хотели тут все разнести, - повторил Аэдан, - Я достаточно навидался резонаторов чтобы знать - этот был рабочий.
  
  - Ты хоть знаешь, что именно они заполучили, сойданов сын?
  
  - Нет, не знаю. Вы же не посвятили меня во все свои тайны. Меня и к брату-то не пускали одного. Он натура сентиментальная, нежная, проповедует только в надлежащих декорациях.
  
  - Ты Кан-Каддах. Мы тебе не доверяем. Тебя хорошо бы подвесить на моей башне, - сказал князь, но излишне ретивого вассала, бросившегося карать и отличаться, таки остановил нецензурным окриком.
  
  - Но, возможно, нам и впрямь стоило рассказать тебе больше, - Соун Санга внезапно показался постаревшим и усталым, - И еще может статься, что нам лучше было самим подорвать эту башню, чем позволить им завладеть этим артефактом. Вот что, сейчас ты пойдешь в мой город, Аэдан Норхад и будешь геройствовать. Если доживешь до вечера - заходи, поговорим.
  
  - Как пожелаете, князь, - поклонился Аэдан и они все, кроме оставленных у завала дозорных, пошли к лестницам. Адреналин схлынул и цокая копытами по бетонным ступеням и переходам Ханнок на мгновение подумал, что подъемники - это не так уж и плохо.
  
  ---
  
  И схватился Исчелли Келед с нелюдем и преломили они копья. Но Исчелли был чист душой и соблюдал все обеты и жертвования так, что погиб со славой, сохранив и преумножив души, а презренный враг его испустил корявый дух в пекло Киньича, где и пребывает с тех пор, пугая послушников, что слишком много думают и мало делают.
  - "Житие святого Келеда."
  
  В последний бой его провожали всем княжеством. Звенели песни, звучали саги. Опустели в тот день погреба и наполнились на следующий год четырехкратно. Славно порадовал он дев, зная, что уже не вернётся. И пошли от него там два клана - Шивен и На-Хаирин. Так должно приходить и покидать потомку Кау и Нгаре!
  В день сражения он отрубил нелюдю, Кереду, руку по плечо, но и сам принял удар между седьмым и шестым ребром со стороны сердца. Раны завизировал Ах-Итшив, жрец из Кауарака.
  - "Жизнь и деяния Тамэтомо На-Дхора, благого витязя."
  
  В день 663 Джед 7 Мауар 2 Дзаб 5 Варадж секлись бронзовые пришельцы с золотыми у хребта Изгнания. Вождь бронзовых убил золотого и сам умер.
  Это был хороший день.
  - Большая Красная Летопись Джед-Джея.
  
  ---
  
  Взрывов не было слышно уже две минуты. Укуль прекратил обстрел города заклинаниями. Потому ли что побеждал или же его опять отбросили - Миэн не знала. Она не знала и того, почему сородичи вообще предприняли такую дорогостоящую в магии атаку. Когда она еще была по ту сторону стен, то ясно слышала приказы Лорда-Командующего, направленные на сбережение запасов энергии. Будучи настройщицей артефактов, она могла распознать и то, что эти повеления эти не произносились для отвода дикарских глаз. После первого неудачного штурма и потери камней магии хватало в обрез. Если не случилось чуда, то после сегодняшнего экспедиции остается лишь победить или погибнуть.
  
  Она все же надеялась на первое. Покой не спешил возвращаться в оскверненный город. От укреплений доносились грохот и крики, звуки боя. Но варварских победных завываний еще было слышно - эти любили жить тихо, но праздновали громко - в ее плену было время заметить. Эту и другие их повадки.
  
  В затишьях между залпами она слышала, как одноглазый выродок спорил снаружи с другими на таком искаженном укулли, что лучше бы рычал и выл. Потом они все убежали со двора, из обрывков искаженного диалекта она смогла понять, что из позвали латать раненых дикарей. Напоследок в ее палату заскочил младший мучитель, не одноглазый, и не перекошенный, а так, пособник. Примотал ее к лежанке и закрыл дверь. Судя по стуку, еще и подпер. Мерзавцы, если праведный гнев Ордена ударит и по этому кварталу, то заберет и ее. Позорно, корчащуюся в путах, медленно сжигаемую заживо или задыхающуюся в дыму...
  
  Впрочем, Пресветлые мудры в назначении испытаний. Дикари и не подозревали, что это было ей только на руку. Момент настал, куда раньше чем следовало, да, но намного позже чем она хотела. Пока подмастерье одноглазого мясника легко побеждал ее показную борьбу, то не заметил за всем этим, что она успела задвинуть за спину ложку. Из местного поддельного маг-стекла. Миэн выкрала ее пока все метались, вспугнутые взрывами, стащила со стола с непонятными приборами.
  
  Женщина прикрыла глаза, расслабилась и воззвала к наследию Элеисов. Почувствовала магический композит едва ли не на уровне частиц, удивилась как легко он откликнулся. На нее накатило странное вдохновение, она начала плести заклинания из собственного малого дара, такого обычно невзрачного, заставлявшего ее стыдится себя самой. Загадочно расцветавшего в этих отравленных краях. Ныне спасающего ей жизнь. А еще из обрывков высвобожденной бомбардировками энергии - ее было столько, что даже в ее выпотрошенном состоянии удавалось урвать крупицу-другую. От того, что ныне она священную силу, считай, воровала, а не переизлучала, было горько и яростно.
  
  Ложка сдвинулась с места. Миэн приподнялась, упираясь головой и ногами, толкая эту стеклянную палочку из-под спины к руке. Одновременно она плавила ее, заставляла край заостриться. Хорошо бы по отдельности вести процессы, но она не знала насколько хватит сил, времени и удачи.
  
  Запахло горячим, спину обожгло. Даже несмотря на то, что силы Миэн едва теплились, что она почти не касалось истинного волшебства, что работала осторожно и медленно и что материал был удачным - ложка все равно раскалилась. Сиятельная закусила губу, лишь бы не закричать, приходилось выгибаться так, что шея едва не трещала. Лишь бы не занялись простыни...
  
  Сгусток жара передвинулся к руке. Из последних сил Миэн толкнула переплавленную в пильчатое лезвие ложку под запястье, дернула вперед-назад, еще, перерезая, обжигаясь. Запахло уже паленым. Женщина прокусила губу в кровь, потом все же закричала. И смогла вырвать руку из захвата.
  
  Потом она наскоро остудила пилку и справилась со прочими путами вручную, без волшебства.
  
  Она слезла с кровати, моля богов о том, чтобы не упасть в обморок прямо тут, в этой пропахшей лекарствами и страхом темнице. Чтобы все ее страдания над стеклом не оказались напрасными. К ее удивлению после минуты-двух головокружения и тошноты она смогла дойти до двери, даже не споткнувшись. Возможно, Мириады даровали ей внезапное восстановление сил под воздействием отголосков чистой магии? Может ли статься, что яростные огненные заклинания выжгли из нее скверну Ядолунья, хоть на день?
  
  Миэн ухватилась за Высшую магию сильнее и поняла, что совершила ошибку. Слабость и тошнота вернулись. Чем бы не опоили, не изрезали ее выродки, она уже принадлежала отравленному миру больше, чем Укулю. А еще ожил ошейник, угрожающе нагревшийся, разом потяжелевший. Но он же быстро начал выводить святую, но опасную теперь для нее энергию из ее душ и тела, изгнонять ее прочь где она рассеивалась. Искрами прошлого, пеплом ее мечтаний...
  
  От всего этого женщина едва не утратила волю к борьбе. Такое напоминание о том, кто она теперь... Но Миэн сумела перековать эту смертную тоску в клокочущую ярость, открылась той единственной силе, которая ей еще оставалась.
  
  Бронза замка щелкнула и сдалась ее воле. Сбросив остатки высшей магии через дверь, словно таким образом расписавшись в окончании старой жизни, она вышибла подпорку, навалилась на доски входа и едва не упала с крыльца на хорошо утоптанную землю.
  
  Свободный мир обрушился на нее с такой силой и яростью, что она опять едва не потеряла сознание. Непривычно яркий свет резанул по глазам. Уши атаковали грохот и вопли войны. В нос ударил запах дыма. Неужели ее узилище было так сильно экранировано от всего этого? Неужто ради нее одной? Зачем это варварам?
  
  Она привыкла быстро. К необходимости привыкать тоже привыкаешь. На ее счастье, осада Альт-Акве и самим дикарям должна была казаться светопреставлением. Во всяком случае, на такую мелочь, как стук упавшего полена-подпорки никто внимания пока еще не обратил. А было кому. У ворот в большой двор, внутри которого она находилась, деревянных, прикрытых сверху резной двускатной крышей, стояли бездушные. Знакомая ей дикарка с красным мехом и еще один - невысокий, странно смуглошкурый, с короткой черной шерстью на голове. На мгновение этот с чего-то заставил ее вспомнить поездку в Четвертый сектор на переговоры - тамошние младшие касты, когда забывали или не хотели бриться, выглядели именно так.
  
  Дикари дежурили в врезанного в полотно воротины окошка, периодически отталкивали от него друг-друга, возбужденно перелаивались. Это их отвлекало, настолько, что прежде чем Миен заметили, она успела доковылять почти вплотную. Первой неладное почуяла рыжая, развернулась, ахнула, округлила свои жуткие голубые гляделки. Ее товарищ поднял демонскую огненную палку и выстрелил. Промазал. С запасом.
  
  Миэн угрожающе подкинула в руке переплавленную ложку. Заставила ее светиться. И сказала еще одно знакомое ей дикое слово:
  
  - Аших!
  
  И добавила, подпустив в голос кровожадности, специально этой красношкурой толстой лисе, уже на человеческом языке:
  
  - Открывай и прочь! Оба! Или убью!
  
  Дикари разом стали с чего-то совсем молодыми, еще щенками. Особенно этот, с черным мехом. Даже огненная палка в его руках перестала казаться угрожающей, даром что перламутром и бронзой украшенная... Перламутром. Бронзой. Так. Миэн знала это поганое оружие. С его помощью ее забрали в плен. Интересно, этот мерзавец одолжил его у парнокопытного дружка или же правы слухи о демонах и они могут перекидываться из рогатой формы в подобия человека?
  
  Миэн с великим трудом удержалась от того, чтобы и впрямь не вогнать ложку в эту краснокожую глотку. Остановила ее не жалость, а осознание того, что скорее всего у нее просто не получится. Перепугавшиеся дикари, несчастные суеверные отголоски, и не знали о том, как мало у нее осталось сил. Даже свечение волшебного стекла было самой обычной реакцией частиц на слабую магию, ничего общего с настоящим, безжалостным огнем боевых накопителей и резонаторов.
  
  Но ее блеф удался - бездушная опомнилась первой, отвесила щенку затрещину и они сняли засов. Потом отбежали и Миэн пятясь, спиной вперед вывалилась из ворот на улицу. Стоило ей отойти на десяток шагов, как ворота захлопнулись снова, снова громыхнул брус засова. За забором заорала бездушная. Понятно, теперь решила, что в безопасности, и зовет на помощь, выродков, мутантов или другие подобия, а может и своих языческих божков. Чаще всего повторялось слово "Фреп". Миэн искренне пожелала этому злому духу развоплощения и зашаркала на свободу дальше. Потому как обидно, но факт - даже эта парочка растяп и впрямь была в безопасности от нее, некогда грозной воительницы Ордена.
  
  Вокруг нее горел дикарский город, цветастой плесенью наросший на белом мертвом теле Альт-Акве. Не так жарко и обильно, как хотелось бы ее гневной душе, но как раз столько, чтобы радовать душу осмотрительную. Отовсюду непонятно, зло или паникующе орали варвары, но на этой улице народу, счастье, было мало. Потом Миэн расслышала куда более добрый звук - укульский горн, и даже, вроде, орденский боевой клич. Но когда повернулась в ту сторону, то увидела, что до прясла стены над которым вился языческий синий и белый дым, сверкали вспышки благих заклинаний, до этого места боя - далеко. Ядолунье опять шутит с ее слухом, пусть в этот раз и в сторону улучшения.
  
  Так далеко... Не важно. Миэн пошла туда, твердо заповедав себе если и не дойти, то хоть упасть головой в правильную сторону.
  
  Пять дворов и приступ тошноты спустя она почти дошла до слияния этой улицы с более крупной. Остановилась на минутку перевести дыхание, опираясь рукой о забор. И тут же, словно наказание за эту слабость, из-за угла выбежал пяток варваров. В разномастных доспехах. Одна - женщина. Двое - рогаты. На поясах каменные кинжалы. А вот что в руках багры и ведра, не боевое оружие, Миэн поняла не сразу. Впрочем, в ее состоянии и этого хватит.
  
  Миэн перехватила свою жалкую пилку поудобнее. Демоны и подобия... пробежали мимо. Лишь один мутант, особо неуклюжий, зацепил ее крылом, едва не опрокинул. Зло рявкнул на бегу, но сиятельная была уверена, что это не боевой клич, а местный вариант вездесущего, вселенского "смотри куда прешь!".
  
  Чужане угрохотали подошвами и копытами прочь, туда, где все более смело клубился над крышами дым. Миэн перевела дух и спрятала свое, боги прости, "оружие" в рукав. Неужели она и впрямь стала так похожа на выродков? Она уже знала, что кожа ее поблекла, утеряла благородный металлический блеск. Да и одета сейчас была в варварское рубище, из-под которого выглядывали бинты. Объяснимо, приятно, но... пугающе.
  
  Миэн не позволила страху испоганить момент удачи. Оттолкнула забор и пошла дальше.
  
  Большую улицу наполовину перегородило обрушившейся стеной высокого дома. По завалу сновали горцы, раскапывая, перетаскивая раненых и мертвых, помогая тем, кому еще имело смысл. Женщина признала, что все это делает нелюдям и выродкам честь. Но, пекло огненной луны, они сейчас преграждали ей путь к месту ее славы! Может статься, что последней.
  
  Миэн склонила голову, добавила в походку нетвердости, благо это было почти естественным. Она всего лишь очередная перепуганная и растерявшаяся горожанка, не на что смотреть...
  
  Удачи почти хватило. Когда она уже почти миновала это варварское скопление, ее окликнули:
  
  - Сестра, куда? Там дальше убийственность, кровавая опасность! Застынь! Повремени!
  
  Сиятельная скрипнула зубами. Мерзкая, корявая речь Тавалика, неверного Дома! К ней спешила одна из этих предателей. Татуированная, в штанах - позорище. Миэн тоже сейчас была в этом диком ужасе, но у нее-то не было возможности выбирать!
  
  - Эй, ты укомплектована? - вырожденная уже таращилась прямо ей в лицо своими черными дырами на месте глаз. Боги, да у нее и зубы подпилены, и клыки заметны, прямо как у бездушных! Как низко пал этот Дом...
  
  - Уы-гы-ы! Э-э-э... - промычала Миэн, зная, что иначе акцент ее выдаст, деланно неуклюже отмахиваясь, пряча глаза... Великая удача, но почему таваликки еще не заметила ничего подозрительного?
  
  - Мать тьмы, страсть и позиции! - выругалась местная, - Ну, ну, успокойся, садись сюда.
  
  Вырожденная усадила ее у стены и пошла к своим. Миэн нашарила камень, удобно легший ей в руку. Сейчас они отвлекутся, и она побежит к укреплениям. Истинно - побежит. Только чуточку отдохнет...
  
  На пути к прочим варварам таваликки как-то странно дернула головой. Потом упала на колени, на секунду застыла так и повалилась набок. Миэн не сразу разглядела торчащий из ее виска кристалл.
  
  Дикари раскричались, забегали, их застали врасплох. Миэн сложно было их обвинять - она и сама не ожидала, что со стороны центра города, из еще одного переулка, выскочат и бросятся на горцев волколюди. Пожалуй, сейчас сиятельная была ошарашена даже больше прочих. Дома озверение всегда считали наказанием за грехи и общение с темными силами. Печатью звероголовых богов огня и хаоса, которую те налагают на своих верных последователей. Ненавидимым и возлюбленным ими проклятием, которое объединяет их в животной злобе к последнему оплоту Сиятельных. Разве что у ламанни оборотни были тихими и пришибленными, но ведь на них падает отблеск света Укуля...
  
  На глазах Миэн демоны рогатые и демоны мохнатые схлестнулись в бою и, неожиданно, она уже не знала кого ей стоит презирать больше. Волколюди выглядели мерзко и вели себя куда более дико. Один прорвался к раненым и начал жрать. Позабыв про схватку. Не обращая внимания на то, что его жертва продолжает орать и корчиться.
  
  Сол-Элеис Миэн не выдержала и, чудо, и впрямь подбежав, ударила волко-монстра по затылку камнем, укрепив мышцу магией, всей, праведной и неправедной, без остатка. Тварь упала. Женщина продолжила молотить ее даже когда она прекратила дергаться.
  
  - Брат! Осторожнее, здесь еще одна колдунья выродков! - звонким, родным говором, приветом из прошлого пропел ей Укуль.
  
  Миэн подняла глаза и увидела, что эта схватка дикарями проиграна. Горожане частью полегли в бою, частью разбежались, преследуемые многоликими оборотнями. Ей бы радоваться, но ей стало страшно.
  
  По центру улицы, среди тел и луж крови стояли трое ее сородичей, в блеске силы и праведного гнева. Один из них, в чине старшего послушника, указывал на нее пальцем. Вокруг него вертелся волколюд, заискивающе заглядывающий в золотое лицо.
  
  - Хвала Мириадам, вы здесь! - крикнула им Миэн, в глубине души уже понимая, что ее мир безвозвратно изменился.
  
  - Ты из "культистов"? - брезгливо сощурился послушник, - Ты убила моего ламанни, дура! Этот был еще не безнадежен!
  
  - Я укулли, как и вы! - холодея от того, что оправдывается и не понимает, зачастила Миэн, - Меня взяли в плен! Я Сол-Элеис Миэн, из Четвертой цитадели, слава богам что...
  
  Второй из орденцев что-то шепнул первому. Глаза у того зажглись уже не презрением, ненавистью.
  
  - Премерзкая, молчи! Не тебе славить богов. Ты предала их в тот день, на плахе, на глазах у всего командования и честных воинов. Но, вижу, дикари славно отблагодарили тебя за то, что послужила им подстилкой. Ну так мы добавим от щедрот Ордена.
  
  Миэн на могла ничего на это ответить. Сородич усмехнулся и сказал:
  
  - Убить.
  
  Волк прекратил с обожанием таращиться на него, повернул полуморду к ней. То ухо, что успело уже переползти на макушку, прижалось к голове. Черные губы раздвинулись, обнажая зубы, еще редкие, уже острые.
  
  Волк кинулся вперед. Миэн зажмурилась, зная, что это конец, уже не имея сил и желания сопротивляться. Как глупо сложилась ее жизнь...
  
  За спиной громыхнуло. Оборотень на бегу сложился пополам и упал, захлебываясь скулежом. Миэн обернулась и увидела рыжую бездушную, глаза шалелые, но руки уже засыпают новую порцию зелья в ствол, размеренно, умело. Конечно, одной этой отважной бестолочи ничего не светило против героев Ордена и их внезапных питомцев... Но бездушная была не одна.
  
  Образец номер четыре - Миэн уже устала удивляться - взвился с разбега великолепным прыжком. Перескочил ее, отвергнутую братьями-во-Ордене, сбил послушника - только хрустнуло. Потом выщелкнул пальцы, схватил кинувшегося с мечом его товарища за ногу, легко оторвал от земли и хряпнул о ближайшую стену. Как будто рыбу глушил. Крик оборвался быстро.
  
  Третий ее сородич бросился наутек. Разумно - волки, позабыв про все, метнулись на защиту. Но номер четвертый подобрал обороненное кем-то копье. Еще раз прыгнул и в прыжке метнул, сверху вниз. Снаряд ударил с такой силой, что орденца ласточкой бросило вперед на две сажени.
  
  Волки разом утратили волю к жизни. Кто выл, кто катался по земле. Снежный зверолюд деловито перебегал между ними и добивал. Прибежала и бездушная, тыкала в нос стволом, ругалась. Миэн было не до нее, в упавшем орденском щите она увидела отражение - свое бледное лицо с наметившимися морщинами. И полностью черные глаза.
  
  Миэн закричала и потеряла сознание.
  
  ---
  
  Каменное ядро ударило в усиленный магией навес, разбилось, не повредив. Но один из поддерживающих плетение мастеров упал в обморок. Укуль Илай перехватил его партию, вливая свои запасы в это и другие защитные заклинания. Теперь, когда он не наблюдал со стороны, а подключился напрямую, стало окончательно понятно - их силы на исходе. Но и осталось совсем чуть-чуть...
  
  - Вперед, братья, взяли! Вы, у тарана, поднажмите! Ну! Еще! Герои, Ом-Ютель улыбается вам!
  
  Лорд-командующий не кривил душой и не льстил. Его воины шли вперед. Бой был спланирован с нарушением даже не здравого смысла, а замшелых канонов. Хуже всего, даже этот план ему пришлось подхватывать на лету. А еще им, славному авангарду завоевания, оставили самые огрызки волшебной мощи и оружия. Но они шли. Укуль Илай знал, что не заслуживает таких людей в подчинении, но он не мог предать их еще и бросившись каяться и молить о прощении в самый ответственный момент. Не мог даже отступить. Потому он ненавидел себя, но тоже шел вперед.
  
  Они прикрывались плетёными и дощатыми экранами, собственными щитами, даже вязанками хвороста напополам с вплетенной в них магией. Хоронились в траншеях и у локальных маг-полей. Его умельцы на ходу осваивали новое искусство, умение достигать великого искрами ресурсов и собственной кровью. Жаль, так поздно. Горе - этого не хватало. Трагедия - даже сами эти знания могут не пережить сегодняшнего дня.
  
  Крытый таран почти довели до центральных ворот. Воистину герои! Под фланговым огнем с бастионов они смогли засыпать вязанками хвороста ров. Дотащить навесы, окованное бревно и лестницы. Но, то что они вообще вынуждены били идти этим маршрутом - преступление. Тот, кто послал их сюда совершил ошибку. Совершили, вернее - Илаай уже понял, что чудовище предательства и глупости было многоглавым, словно языческое гневное божество. Оно не ограничивалось этим напыщенным глупцом, Сеньео. Там были еще и те стратеги, оставшиеся дома, что учили их всех воевать так, будто и не рождался на свет Саэвар, прививший дикарям любовь к пороху. А еще два лика - Кормчий и Магмастер Войны, потому что уже видели на что способны варвары, но все равно не возразили. И он сам, ибо не уберег и не предотвратил.
  
  Наверняка руку приложил и этот мерзавец сотник-без-сотни. Бойцы были уверены, что это сам Илай послал его в диверсию по "внезапно" найденному ходу в город, вместе с половиной отданных ему в обучение послушников и теми из озверелых ламанни, которые были самими больными и никудышными. Укуль Илай поклялся, что убьет Иолча. Потом. Сейчас не время сеять в душах воинов мысли о расколе в верхах.
  
  Дикари на надвратной башне дождались, когда защитные заклятия внезапно ослабнут - наверняка какой-нибудь выродок постарался. И опрокинули на таран котел с горящей нафтой. Результат был не такой сокрушительный, на который они, наверняка, надеялись, но все равно от криков обожжённых мороз продрал по коже. Илай кивком отправил еще пару бойцов на замену, сам, лично, подпитал щит под которыми они добежали до замершего навеса. Молча выругался. Впервые за всю жизнь у него, потомка святой Окельо, начинал ощущаться предел.
  
  - Что там у второго лагеря?
  
  - Господин, они уже лезут наверх! - после минутной заминки отрапортовал связист, держащий у уха передатчик.
  
  - Хвала Владыкам! У третьего?
  
  На этот раз связист молчал заметно дольше.
  
  - Ну?
  
  - Господин...
  
  - Говори же!
  
  - Их опрокинули. Господин, ветер меняется.
  
  Укуль Илай выругался уже вслух. Единственное хорошее что было сегодня - ветер дул от них на город, унося прочь антимагический дым. Теперь же он и сам видел - синие клубы и усики от сброшенных дикарями свертков и разведенных на стенах жаровен качнулись в их сторону. На правом фланге они уже окутали осадную башню и теперь со стен по ней били пушки, вышибая щепу и целые доски. Долго не продержится.
  
  Илай оценил шансы, если их накроет, и понял, что они воистину невелики. И чем дольше он раздумывает, тем их меньше.
  
  - За мной, - скомандовал он офицерам и резерву из личных дружинников.
  
  - Господин! - округлил глаза связист, - Вы верховный командующий нашего похода! Если вы...
  
  Укуль Илай ударил его ладонью в перчатке. Боги, почему он так не похож на вождей древности?
  
  - Я сказал - за мной! - прорычал он, - Сейчас или никогда!
  
  Они выскочили из траншеи, он и его латники, и даже этот кабинетный маг из хорошего рода, утирающий на бегу потекший нос. Илай отстраненно подумал, что со стороны они наверняка представляют собой жалкое зрелище - последний резерв Семнадцатого, так недолго блиставшего. Он понадеялся, что заодно и хоть немного героическое, из тех, что потом рисуют в настенных свитках.
  
  Под сапогами зачавкала раскисшая от осенней мороси и свежей крови дорога. Потом захрустели прутья засыпавших ров фашин. В щит ударила пуля, другая. Потом целый залп - дикари отвлеклись от расстрела простых вояк на куда более важную цель. Лорд-Командующий чувствовал каждый удар по невидимому куполу, прикрывавшему отряд. Каждая такая искра, вспыхивавшая в магическом диапазоне его зрения, уносила частичку священной энергии. Ее и так уже осталось мало.
  
  Илаю было приятно, что хоть кто-то еще так ценит его голову.
  
  Когда они вбежали под навес тарана, то он выругался, увидев вблизи, как мало повредили удары его бойцов ворота. Похоже, он возлагал слишком большие надежды на это бревно, к торцу которого примотали осколок одного из великих кристаллов. И даже этих малых результатов удалось добиться лишь споров с воротин обивку из синих волокон. Под огнем противника. Оплатив временем и жизнями. Хитрые горские сволочи! Издали ворота казались просто странно окрашенными.
  
  - Командир! - прогнусавил связист. Илай едва не треснул его второй раз, но обретавший на ходу компетентность маг указал вверх.
  
  Варвары уже спускали с башни на веревках толстый мат из таких же богомерзких трав, наверняка еще и пропитаный солями. От одного его присутствия волшебная защита начала колебаться и искажаться, пошла разноцветными разводами. Как мыльный пузырь. Скоро так же и лопнет.
  
  Счет пошел на секунды. Илай решился и совершил страшное святотатство. Он выхватил из-за пояса и разбил свой жезл полководца, бесценную реликвию, один из немногих оставшихся еще с времен до Коллапса накопителей древней работы.
  
  От нахлынувшей волны энергии даже у него заплясали в глазах искры. Спускаемый мат мотнуло в сторону, как живое существо или мифический "магнит", напоровшийся на ту же полярность. Плетенка задымилась.
  
  Укуль Илай засмеялся от переполнявшей его силы, он чувствовал себя Сиятельным древности, из тех, что проплавляли насквозь горы, если им лень было их обходить. Эйфория едва не заглушила важнейшую, необходимейшую мысль - это лишь на мгновение. Заемное могущество.
  
  Он перенаправил магию в засветившийся обломок великого кристалла, и силой мысли метнул его в ворота, так что камень потащил за собой уже бесполезное бревно.
  
  Вспыхнуло, громыхнуло. Ворота внесло в город вместе с решеткой из бруса, разметало щепой по всему коридору башни. Уже чувствуя, что бесценная, унаследованная сила утекает, как вода сквозь пальцы, Илай запечатал магией убийственные дыры в сводах и возглавил атаку. Пока бежали по выстланному обломками и кусками варварских тел проходу, его души пели и смеялись. Но одна, пятая, душа магии, рыдала от того, что он только что уничтожил одно из сокровищ Укуля ради того, чтобы выломать дверь в диком городе, который не стоит того, чтобы его захватывать.
  
  На площади на другой стороне его латники врубились в спешно сбегавшихся в подобие строя дикарей.
  
  Впервые в жизни Укуль Илай сражался в ближнем бою с варварами. Не с бандитами и повстанцами по запросу полуцивилизованных союзников и даже не с их на четверть окультуренными врагами из Восходного Края. Не магией, издали, а кристаллом против бронзы и обсидиана. Сейчас ему это нравилось. Сила прошлого бежала по его венам и энерготокам. Илаю казалось, что великие предшественники бьются рядом с ним, оберегают его, словно на мгновение возвращенные в этот мир разрушением полководческого накопителя. Может так оно и было - этим жезлом они посылали победоносные армии в бой, при завоевании Внешней стороны. Тогда, когда мир был еще чист и молод и снова, в эпоху Священных походов.
  
  Они быстро выбили дикарей с предвратной площади. Зверелые и нет, враги валились на землю от его ударов, мечом и магией. Илаю было радостно. Он знал, что еще немного и он воплотит свою судьбу. Сокрушит бездушных и выродков. Вернет этот город Сиятельным. Станет провозвестником новой эпохи. Раздавит своей заслуженной славой предателей, о как сладостен будет день, когда Сеньео, Иолч, Магмастер Войны и прочие...
  
  Опьянение высшей магией начало спадать. Лорд-командующий осознал, что сражаться на самом деле сложно. В их безумном натиске варвары потеряли многих, но куда меньше, чем он надеялся. А может даже и не столько, сколько ему примерещилось. Победная поступь Ордена замедлилась. Бронза, обсидиан и свинец выдержали натиск золота и кристаллов. Потом начали одолевать.
  
  Остатки заемной силы покинули его так же быстро, как и затопили. Оставив лишь нечеловеческую усталость, пустоту и щемящее осознание, что вот такового вот в его жизни больше уже не будет. Никогда, разве что столица позволит ему угробить еще что из невосстановимого. Илай пошатнулся, едва не упал. Счастье, его задвинул назад за себя, прикрыл щитом один из ветеранов... они все теперь такие, его Семнадцатые.
  
  Лорд-Командующий огляделся. Его люди по-прежнему держались. Но видно было, что это дается им все тяжелее. Впереди, за спинами обороняющихся, главную улицу уже перегородили опрокинутыми телегами. Прямо сейчас варвары громоздили поверх мебель и бочки, превращая заслон в баррикаду. Вдоль стены налево заняли оборону строем копейщики в шлемах-масках. Даже не копейщики - слишком длинное у них оружие. Пикинеры они - вспомнилось Илаю ненужное сейчас слово из летописей. И под острия этим мерзавцам уже легло слишком много Семнадцатых. Общий защитный экран распался на лоскуты. В домах вокруг засели дикари с подлым оружием - на глазах Илая одному из латников прострелили навылет кирасу, словно ту делали не лучшие бронестекольщики Укуля, а его златошвеи. Илай поднес свой меч к глазам и увидел, что и он уже пошел трещинами. Не любит их Ядолунье, не принимает, разве что - переваривает...
  
  Дорога направо была свободна, но вот туда им не надо. По крайней мере, не такими силами.
  
  Илай опомнился. Схватил за плечо сгорбившегося рядом, под щитом, связиста, рявкнул ему в лицо:
  
  - Где они?
  
  - Ждут приглашения... Сигнала, господин, - связист сразу понял, кто такие "они" и как к ним следует относиться.
  
  "Выживем - произведу в сотники" - пообещал себе и связисту Илай, развернулся и заковылял к надвратной башне. Ее дверь уже размеренно, трофейными топорами высаживали двое латников. Все-таки эти люди заслуживают лучшего полководца...
  
  Дверь выломали как раз, когда он дошел. Экономя силы и время даже на благодарный кивок - вассалы поймут, он знал, Илай возглавил еще одну атаку. Двое на первом этаже - без потерь. Один на лестнице, убил первого латника, но и самому ему Илай подрубил ногу и скинул вниз, товарищам. Мутант с ружьем у опрокинутого стола на втором, подстрелил второго вассала. Илай разбил о рогатую голову фамильный меч. Огарок у выхода - получил осколком в глаз. Илай забрал его клинок - бронзовый, примитивный, такой сейчас ценный...
  
  Последний этаж едва не забрал жизнь самого Лорда-Командующего, повезло что рядом оказался связист, подпитавший своими слабыми силами экран, да еще вассалы, подоспевшие на штурм. Илаю помогли встать. Там же, на третьем, Укуль Илай оставил свой плащ, порванный и измаранный в крови и грязи. Если во всем этом был тайный смысл, послание от Мириад, то Илай впервые жизни понял, что готов на богохульство.
  
  Лорд-Командующий приставил лестницу к люку наверх. Высадил его магией, уже чувствуя себя так, будто вытаскивает энергию не из пятой души, а всего организма, клещами, в ущерб органам и тканям. Наверх лез с мыслью, что если там окажется очередной нежданно умелый дикарь, то он не прочь получить пулю или лезвие - все отдых. Но там никого живого не оказалось - еще при обстреле деревянный шатер башни попал под удар осадным заклинанием. Теперь сквозь точащие в разные стороны доски просвечивало злое, неожиданно яркое солнце Ядолунья.
  
  Укуль Илаю передали знамя - он даже не сразу вспомнил, какой из сотен. Он пробрался к пролому в кровле, и вывесил полотно наружу - белое, золотое и уже изрядно красное. Илай на него не сильно надеялся - если этому мерзавцу, Сеньео, не достаточно магического сигнала, то вряд ли он и сейчас бросит армию в атаку.
  
  Прошло несколько минут, тоскливых и пугающе утвердительных, пропитанных мыслью "я так и знал". Потом вновь зазвучал укульский горн. Ровные ряды орденских войск двинулись к городу. Пожалуй, со скидкой на усталость и головокружение, Укуль Илай стал радостен. Он шепотом произнес обет, что если доведется развить успех, захватить-таки Альт-Акве, то он на свои средства поставит в новом оплоте Сиятельных часовню. В память о всех погибших.
  
  - Боги нам благоволят сегодня, - расчувствовавшись, сказал он связисту, бледному, едва не свешивающемуся из пролома и помогающему удерживать знамя. Тот вымученно улыбнулся в ответ. Улыбка еще держалась на его лице, когда под невероятным углом в шею связисту вонзилась стрела. Илай дернулся к нему, едва не упустив ткань, но маг уже вывалился наружу и упал в ров, далеко внизу. Годы обучения, славное родовое имя и вот, хватило палки с каменным наконечником и цветастым оперением... Лорд-Командующий сжал зубы, заставил себя отвести взгляд и посмотреть туда, откуда прилетел клятый снаряд.
  
  На правом от башни бастионе стояло черное чудище, напоминавшие кентавра из бестиария "Вымышленные твари внешних дикарей". Оно уже успело повторно натянуть лук. Потом спустило тетиву.
  
  Стрела ударила в нагрудник, напротив сердца. Застряла в броне, оцарапав кожу. Еще бы чуть-чуть... Илай зло заорал. Мерзкая тварь! Почему их здесь так много, мутантов, почему они все такие опасные?
  
  На крик к нему метнулся еще один семнадцатый, последний из его группы. Ухватился за знамя, не сообразив, почему командир вопит. Илай не успел его предупредить - следующая стрела нашла смотровую щель шлема. Как, как твари это удается?
  
  Илай мог бы выпустить столь дорого оплаченное знамя, но с Сеньео станется тогда отменить атаку. Поэтому он лишь вцепился в штандарт сильнее. Третью стрелу ему удалось спалить в полете, магией, но сразу же понял, что вот он - предел. Теперь даже не хватит чтобы свечу зажечь.
  
  Он смотрел на то как лишненогий мутант выцеливает его и думал о том, что ни у одного Лорда-Командующего еще не было такой эпитафии - "Застрелен небывалой и противоестественной тварью, удерживая знамя на воротах чужанского города". Потом оживший миф оглянулся через плечо и шуганулся из виду.
  
  Илай был удивлен. Он не ожидал, что его спасителем окажется сотник-без-сотни. Лорд Тулун комендантом города шагал по бастиону, возглавляя отряд из послушников и оволчишихся ламанни, криво мутировавших и чудом живых. И одного демона с ободранными крыльями.
  
  Выглядели они потрепанными, окровавленными, в разбитых доспехах. Но судя по тому, как уверенно скидывал на своем пути варваров со стены Иолч, у него с запасами магии дело обстояло куда лучше, чем у его вроде как командира. Наверняка, пока предводитель Семнадцатого вел утомительные переговоры с дикарями, сотник забрал лучшие накопители для своей "диверсии".
  
  Это не имеет значения. Сейчас Илай выслушал бы даже демона-Кау, если бы тот пообещал ему удержать ворота до прихода основной армии.
  
  - Сюда! Помоги нам! - крикнул он, усилив зов крупицей магии, который и взяться-то было неоткуда. Сразу заболела спина. Он и забыл про это плетение.
  
  Тулун Иолч посмотрел на башню, посмотрел на него, своего Лорда-Командующего - тот готов был поклясться в этом. Потом отвернулся, вскочил на парапет и спрыгнул с бастиона. Встал, отряхнулся и пошел дальше, к рядам восемнадцатых и предателей. Илай вначале невпопад возмутился такому безумному расточительству - баловаться с левитацией, столь энергоемкой, когда остальным и на экран не хватает! И только потом до него дошло, что все это значит. Что ж, такой откровенности он не ждал даже от сотника-без-сотни. И не знаешь, как к ней относиться.
  
  - Я же взял этот проклятый город... - прошептал он, и сразу же поморщился от того, как глупо и жалко это прозвучало.
  
  Соратники лорда Тулуна последовали за вождем - куда менее изящно. Один по приземлении сломал ногу и его втроем потащили дальше. Прыжок демона, похоже, поддержали магией. Впрочем, Илай уже знал, что рогатые и без того прочны. Следом со стены попрыгали всполошившиеся, покинутые волки. С предсказуемым результатом. Прибежали преследовавшие дикари. Прыгать не стали, кинулись к зубцам с ружьями и луками. Иолч не глядя подновил щит и снаряды горцев начали отскакивать от него словно в тот, первый, день осады, когда Семнадцатый поход был еще в блеске и славе.
  
  Когда лорд-сотник торжественно передал Сеньео незнакомый кристалл и всё орденское воинство развернулось обратно к лагерю, Укуль Илай удивился лишь тому, как мало его это задело. Хотя нет, не всё - кучка вояк продолжала упрямо бежать к в очередной раз обломавшему сиятельные зубы Альт-Акве. Это трогательно, но уже ничего не меняет. Лорд-командующий аккуратно смотал знамя и спустился в башню. Там его едва не сбил с ног встрепанный латник:
  
  - Вы живы! Господин, мы взяли баррикады! Велите идти вперед!
  
  - Мы отступаем.
  
  - Господин! - задохнулся латник, - Как же... Мы слышали горн... Орден...
  
  - У Ордена, видно, есть дела поважнее, чем помогать мне, - от размежевания себя и Ордена Илаю не стало ни горячо, ни холодно, - Они не придут. Мы отступаем. Те маги, у кого еще остались силы, переключатся на поддержание щита. Заберите раненых, кто еще может идти. Мы уходим.
  
  Когда, чуть позже, над засыпанном рвом Илай встретил запыхавшегося, хватавшегося за сердце старика-Кормчего, то молча ударил кулаком в нос, сбив на колени, презрев почтение к морщинам. В отличие от первого раза косых взглядов не последовало. Но он и не стал мешать жрецу и немногим оставшимся его послушникам подпитать волшебный щит. Его едва хватило, чтобы вывести уцелевших. Они едва успели - Илай неведомо обостренным чувством ощутил, как рядом появился злой, демонский металл - железо. Он порадовался, что ему не пришлось видеть, как подоспевший бездушный с Озер добивает своим жутким клевцом тех, кого пришлось оставить.
  
  ---
  
  - Вы были великолепны, родич! - восхитился Укуль Сеньео. Похоже, даже искренне.
  
  - Ты не пришел, - Илай стоял перед Восемнадцатым лордом-командующим, воссевшим на свой стул на вершине горского кургана. Стоял, еще окровавленный, в выкрошившейся кирасе, до сих пор сжимая дикарский кривой клинок, держа под мышкой свернутое знамя. Наверное, то еще зрелище. Впрочем, неважно.
  
  - Но мне же не надо было! Вы успешно справились с задачей.
  
  Пожалуй, Сеньео удалось-таки его заинтриговать, вяло и холодно.
  
  - Вот как? Вон те что-то празднуют, - указал мечом в сторону Альт-Акве Илай. Горцы победно молотили в барабаны. Над крышами города взлетела ракета и взорвалась ворохом разноцветных искорок. Потом еще. И еще.
  
  - Простим дикарям их дикие радости. Они и не знают, что мы взяли в кулак их будущее, - Сеньео продемонстрировал как именно, воздев над головой руку с трофейным кристаллом.
  
  - Это всего лишь камень, - сказал Илай, удержавшись чтобы добавить - "куда слабее разбитого мной".
  
  Укуль Сеньео громко вздохнул с видом "И я еще пытаюсь дать вам возможность сохранить лицо, неблагодарный!".
  
  - Вы хотите, чтобы там еще и вокняжился наш человек? Похвально. Вам еще есть куда расти. Приложите еще немного усердия и добьете задачу-максимум!
  
  - А ты не хочешь?
  
  - Это не наша битва.
  
  - Тогда какая битва - твоя? - Илай слишком устал и охрип, чтобы кричать.
  
  - У Восемнадцатого священного похода свои задачи, данные мне лично в столице. Будьте уверены, когда придет время мы приложим все усилия к их достижению. А до той поры предоставьте мне распоряжаться моими ресурсами, родич.
  
  - Мои сотники - тоже твой ресурс?
  
  - Нет, ну что вы. Но если они не подчиняются вашим приказам, это не моя беда. Сделайте им внушение, что ли... Послушайте, господин Илай, я и так вынужден был поддержать ваших бойцов нашей магией. И должен отметить, что, если бы не инициативность этих ваших сотников, мы бы не получили и того, что получили.
  
  - Где он, этот инициативный? - сплюнул Илай, приняв бессмысленность разговора.
  
  - Лорд Тулун сильно пострадал во время своей отважной вылазки. Которая принесла вам победу, между прочим. В силу это, я посчитал нужным немедленно оказать ему медицинскую помощь...
  
  - Пусть не возвращается.
  
  - ... у наших лучших целителей... Я не ослышался? Вам бы следовало его наградить!
  
  - Я его казню. Неблагородно.
  
  - Родич, как же можно! - изображать возмущение у Восемнадцатого получается хорошо, не отнять.
  
  - Не спорь с историком, Сеньео, - поправил сползающее знамя Илай, - Я имею право на это, и даже большее. Будь он сам Элеис Тоёль, прославленный герой, и его я повесил бы за неподчинение.
  
  - Кстати, об Элеисах... - завел Сеньео, но Семнадцатый Лорд-Командующий уже отвернулся к своим войскам. Забрал частицу магии у "родича" и усилил ей голос:
  
  - И вы все, слушайте! Кто и дальше хочет ходить под рукой этого человека из столицы, пускай идет приносить новую присягу. В честь нашей великой победы это дозволено до заката солнца. Если же кто не определится и потом, то такого я не буду даже вешать. Я оставлю его варварам, без печеночного имплантата. Я сказал. Вы слышали.
  
  - Послушайте, вы... Илай, ты что творишь? - непонятно что возмутило Сеньео больше, приказ или то, что Илай позаимствовал у него магию. Восемнадцатый всегда был рассеянным магом.
  
  - Навожу порядок. Как ты сам советовал. А теперь, Сеньео, извини, у меня спина болит. Идемте, Лорд-Кормчий, прочитаете мне молитву-другую.
  
  Укуль Илай пошел к своему шатру. Вопреки словам об усталости он знал, что отдыха еще не скоро дождется - в голове уже роились новые, неотложные дела. Консолидировать запасы. Проследить за тем, чтобы заложники были под надлежащим надзором. Поговорить с ними, наобещать с три короба сиятельной благодати. Поймать выродка-другого и допросить, как они тут выживают... и где раздобыть порох.
  
  Вообще-то все эти планы могут оказаться пустыми и ненужными. Укуль Илай не удивился бы, если б назавтра из всего Семнадцатого оказался последним. Или что из Столицы пришлют приказ о разжаловании. Илай знал, что такой человеку его звания могут вручить лишь лично, с тройной печатью, но и Сеньео может надоесть играть в благородные обычаи... По правде говоря, Илай был готов и к тому, что до шатра попросту не дойдет.
  
  И к его удивлению и даже некоторой досаде - валандайся теперь с этим и дальше - к заходу солнца на его стороне остались не только прямые вассалы, но и почти все штурмовавшие Альт-Акве. Пришли с покаянной и несколько уклонившихся сотников. Лорд-Командующий сказал им много жестоких, но ободряющих слов, уже зная, что доверять никому больше не будет. Старый жрец наложил епитимьи, причем, неожиданно, и на себя.
  
  Магмастер Войны не пришел. Ну и пес с ним. Естественно, не пришли и ламанни, но этому Илай и вовсе был только рад. Эти уже сами, считай, псы. Он и так все никак не мог забыть вид их омохнатившихся земляков, прыгающих в ров.
  
  Укуль Илай надеялся, что предки учтут все это, когда будут спрашивать с него после неминуемой катастрофы.
  
  ---
  
  Часть четвертая. Кау.
  
  ---
  
  ... И сказал ему верховный жрец:
  - Как вы вообще можете называть себя нгатаями? В песнях своих вы добавляете слоги, не соблюдаете канон. Стрижены не по обычаю. Одеяния подобраны не в цвет, в родословиях перепутаны боги. Это возмутительно!
  Ответил ему Ах-Шиван, своему господину:
  - Да, но ведь так же гораздо красивее!
  И на том они помирились и преломили хлеб, потому как Ах-Шиван, жрец, просветитель Озерного Края, в гости к верховному всегда брал с собой десять тысяч бойцов.
  - "Жизнь и деяния святого Ах-Шивана Озерного".
  
  ---
  
  - Сиятельные уходят.
  
  - Вот как, - Ханнок уперся спиной в застрявшую балку, копытом в стену, и сдвинул-таки этот брус с кучи обломков - кровельный камень, тесаные блоки и доски. И чья-то рука в браслетах, торчащая из-под завала.
  
  - Я слышал, как Аэдан говорил это Хал-Тэпу, как раз прежде чем меня отправили к тебе, - Шаи выглядел неважно - до сих пор не привык к виду (и запаху) последствий войны. Но старался держаться бодро. Со времени штурма прошло четыре дня.
  
  Серый зверолюд оглянулся по сторонам, затем, понизив голос, сказал:
  
  - Если это сказал Аэдан, то явно незачем кричать об этом на всю улицу.
  
  - Я не кричал, - насупился нобиль, - У тебя уши слишком чуткие! Все злишься из-за того, что я взял ружье без спроса?
  
  - Для нгатая это - оскорбление.
  
  - Сонни ты так не ругал. Вообще не ругал!
  
  - Она умеет им пользоваться, - отпарировал Ханнок, на самом деле куда более разозленный, что этот дурень едва не пристрелил пленницу. Но прояснять позицию по этому вопросу не стал. Сарагарца не покидало чувство, что с ним самим творится что-то странное в деле защиты и куртуазности. Конечно, его самого так именно и воспитывали. Да, бить в набатный гонг вроде еще рано, но все же... Надо поговорить с Кан-Каддахом. Вот только тот снова целыми днями пропадал в дворцовой башне.
  
  - Хааноок, Аэдан тебя звал, вообще-то, - убедившись, что гневные взоры и сопение не прошибают эту серую полуварварскую шкуру, добавил-таки Шаи.
  
  - Вот сразу бы и сказал.
  
  Ханнок отпросился у квартального старшины, организовавшего разбор завалов. Вместе с ним выпрягся из телеги и ушел Фреп - дружик к старосте не подходил, но возмутиться таким самоуправством ни у кого, похоже, духу не хватило. По словам Хал-Тэпа снежный зверолюд сильно переживал, что в первой же заварушке оказался бесполезен почтенному подателю жизни и так далее. Ханнок успокоил илпеша, что, зато, тот блистательно оборонил его имущество и пусть и временный, но кров. Саблезубый повеселел, но теперь старался на всякий случай не упускать вождя из виду. По крайней мере, пока за стенами сидят Сиятельные. Что ж, если Шаи не примерещилось, последнее обещает измениться.
  
  - Нас вызывает князь, - такими словами встретил Ханнока Аэдан. Уже одетый в чиненый, вычищенный доспех. При оружии.
  
  - Прямо сейчас? - не обрадовался химер, уставший, с вымазанными золой штанами и рогами в побелке.
  
  - Да. Пусть видит, как ты трудишься на благо его города. Кирасу надень. И ружье прихвати. Без пуль и пороха.
  
  Ханнок надел и прихватил. Не только воинский снаряд, но и переписанное по второму разу прошение. О последнем он Аэдану не сказал.
  
  С ними увязался Фреп-Врап. Ханнок два квартала интриговал себя картинкой, как въезжает в приемную залу верхом на снежном чудище, с перекинутой через седло пленницей. Потом с сожалением вернулся к куда более скромному и жизнеспасительному варианту.
  
  Они прошли на вершину плато, к башенной террасе, через подгоревший, пропахший дымом город. Плачи и победные гимны, стихи о цветах, птичках-медопивцах и срубленных головах, надлежащие после крупного южного боя, уже отзвучали. Теперь горцы расчищали и чинили с деловитостью людей, привычных к постоянным войнам и природным катастрофам. Кохорикаи казались вполне готовыми к продолжению войны. Как и их князь, который принял их на третьем этаже - к радости Ханнока подъемник еще не починили и место аудиенций перенесли ниже (да и простреливается этот этаж хуже).
  
  Вот только сарагарец еще помнил, каким подавленным и встревоженным выглядел Соун Санга, когда узнал, что непонятный артефакт похищен Орденом.
  
  Импровизированная зала для приемов оказалась больше по размеру, но проще украшенной. Естественно, там были выставленные напоказ трофейные головы и комплекты доспехов. Две знатные дамы, которых Ханнок уже видел в прошлый раз, сидели в углу - одна обтирала тряпочкой очередной из жутких золотокожих экспонатов, вторая насаживала уже обмытый и подкрашенный экземпляр на подставку со штырем и привязанным бумажным ярлычком. То, как женщины работали - уже устало, но умело и как-то буднично, переговариваясь и посмеиваясь, вновь напомнило Ханноку какие же они все-таки разные и похожие - нгатаи Севера и Юга.
  
  Еще там была стража, много, - после диверсии князь был оправданно осторожен. Включая вождя - Хашта, свернувшегося у колонны, настороженно светившегося синими огоньками глаз. Малость забинтованного, берегшего руку на перевязи.
  
  У трона князь, сегодня весьма бодрый и веселый, хотя бы с виду, диктовал что-то господину над церемониями, живому-таки, но тоже не избегшему тягот войны. Чогдай сидел в странном кресле на колесах, оттопырив загипсованную ногу. С одной стороны в держателе на кресле была закреплена уже знакомая сарагарцу глефа. С другого подлокотника свешивалась пара волчьих хвостов.
  
  Варвары. Это ведь его соплеменники были, когда-то, пусть в них и не осталось ничего от прошлой жизни...
  
  - А в нижнюю треть стелы впишем: - невольно прислушался Ханнок, - "Я, Соун из рода Санга, свирепый, опаляющий, так еще говорю: Пусть все видят - за сезон до возжигания огня, в год двадцатилетия повязания алой повязки в Кохорике, пришел Орден - враг презренный, коварный, зломудрый. Недруг, явившийся без ритуала и вежества. Воистину обрушил я на них свою булаву и они пали ниц перед моим величием. Юношей и дев их я положил на алтари, сжег в кострах, развесил по крюкам воспоминаний! Штандарты их кинуты под стопы праотцев, вожди их корчатся в моих клетках! Так я, Соун, потомок Эшир-Дана Санга, потомок Сойдана Кан-Каддаха, потомок Кау и Нгаре, низвергаю заносчивых, смиряю гордецов... хватит там еще места?
  
  - Да, господин мой, должно хватить. Особенно если сократить запланированный ранее раздел с насмешками над вашим братом, - сверился с записной книжкой господин церемоний, - Но я должен обратить ваше внимание, что эта запись будет похожа на стелу седьмого года правления Шиенена в Аккане.
  
  - Которого из них?
  
  - Первого. Того-что-с-придурью-из-северян, господин мой.
  
  Дома Шиенена величали Яростнем и Гневным. Князь задумчиво щипнул бородку:
  
  - Ты прав. Так не пойдет. Насмешки вообще убери, а в характеристику впиши: "Я, щит и доспех предгорий... и так далее... Они явились, сильные, золотые и серебряноглазые. Отважные, в сиянии янтаря и злой магии. Воистину, свирепые и знающие, бросились они на нас, не искавших боя, но всегда готовых. И вот, повернуты прочь полки их, умерена их заносчивость. Кохорик, город мой, пребывает в безопасности и радости. Его воины славно трудились со мной на урожае чести"...
  
  - Господин мой. Это уже напоминает эдикт Саэвара Великого в Сарагаре.
  
  - Вот именно, - наставительно указал пальцем в потолок Соун Санга. Потом, словно только что увидел посетителей, сказал:
  
  - А вот и они, вот и они, герои благодарного Кохорика!
  
  Почему-то его веселый тон Ханноку совсем не понравился.
  
  - Мы пришли по вашему зову, князь, - склонил голову Аэдан, хотя точно уже сегодня с горским владетелем говорил.
  
  - Я подумал и решил, что награду вы все-таки заслужили, - продолжил князь, вставший с трона и заложивший руки за спину, - Конечно, было бы лучше, если бы вы все-таки справились со своим бешеным родственничком и вернули камень. Заранее избавили Юг от множества проблем. Но даже мой брат согласился, что попытка была похвальна. Говорить "просите всего, чего пожелаете" я не буду. Мы с вами тут втроем все отродья Сойдана и я хорошо нас знаю. Но те чаяния, что разумней и умеренней, могу воплотить. Деньги, снаряжение, танец с посохами в вашу честь на юбилее... Выбирайте.
  
  - Чем же мы должны будем отплатить за такую щедрость, господин мой? - спросил Аэдан. Чогдай возмущенно дернулся в своем кресле, схватился за колеса, но князь удержал его на месте взмахом руки.
  
  - А, сразу к делу. Это мне нравится в Кан-Каддахах. Прагматичные, как снежные чудища, так ведь? Непочтительные и себе на уме, но порой полезные... те из вас, кто не ударился в культизм, конечно. Но ты и так уже знаешь, что мне надо, Норхад. Поедешь с Сагатом к Старику. Ты этого и хотел. Мы об этом уже говорили. Но так как Сиятельные ведут себя непонятно и непредсказуемо, я хочу обсудить детали еще раз. Хашт! Карту.
  
  Чешуйчатый призмеился и положил на широкий стол тубус почти в человеческий рост высотой. Князь достал из него карту, расстелил. Поманил гостей ладонью. Под его обманчиво-приветливым взглядом и откровенно недобрым змеелюдским, нетопыри и примазавшийся к ним снежный угрызец подошли и всмотрелись.
  
  - Брат тут поговорил кое с кем, жестко, как он это умеет. Он склонен считать, что знает, куда намылились золоченые, - князь указал стилусом, витым, бронзовым, на точку на дорогой бумаге. Точка лежала к юго-востоку от оазиса, там, где от Огненного хребта ответвлялась и глубоко врезалась в лесистые южные равнины цепь низких гор и отдельных вулканов. Отделявшая Озерный край от прочего полночного Нгата. Рядом виднелся значок стилизованной Сиятельной башни и череп, обозначавший особо плохие земли. Череп был отчего-то зачеркнут. Ханнок прочел подпись: "Уллу-Ксай, малая запретная территория". Где-то этот топоним химер уже слышал.
  
  - Так. - сказал Аэдан.
  
  - Да-да, именно, - хохотнул князь, - Как раз там сейчас изволит пребывать наш досточтимый предок. Успокойся, Норхад, я не собираюсь отправлять вас к нему по частям - как я уже говорил, я не верю, что он спелся с Орденом. Более того, Старик уже успел схлестнуться с Ра-Хараште, моими дражайшими вассалами. Я мог бы возмутиться и потребовать извинений за то, что он опять полез в политику. Но не буду. Особенно в свете последних событий.
  
  Князь перехватил стилус на манер кинжала и с силой вогнал в клановый значок рядом с Уллу-Ксаем. Башня Кохорика, только не серая, а красная. Видимо, эта эмблема тех самых Ра-Хараште.
  
  - Алая и Стальная Башни никогда не ладили, особенно после того, как мы отобрали у них власть. Но с тех пор как они отселились в пустошь, с ними совсем не стало сладу. Ходят слухи, что в этом году они нашли там что-то... странное. Потом туда как гром среди ясного неба заявляется Сойдан Кан-Каддах, главный демон Юга. Еще чуть позже мой дядя, да греет его душу очаг Кау, нашел нечто столь же загадочное в тайном, начатом еще предшественниками раскопе под той заставой. И бантом на этом черепе - Орден, который успешно отобрал у нас это загадочное и собирается навестить странных Ра-Хараште и непредсказуемого Сойдана Кан-Каддаха, который всего лишь выехал туда на охоту. Истинно он мне ответил - на охоту. Всего лишь на охоту в окрестности одного из крупнейших городищ Омэля по эту сторону луны.
  
  Соун Санга согнал с лица напускную приветливость. Сейчас рядом с Ханноком снова стоял южный двуногий хищник, почти чужой и странно летописный.
  
  - Ты поедешь туда вместе с Сагатом и Хаштом и поможешь им разобраться, что там происходит. Я отправляю тебя туда с ними, потому что я хочу мира с Терканой, но мое терпение не безгранично. Я отправляю тебя туда потому, что знаю тебя, Аэдан Двадцать Шестой, как одного из немногих в этом поколении, который верен Старику, но еще способен ему перечить. А еще я хочу, чтобы вы убрались из моего города. Вот и все. Так чем тебя за это отдарить?
  
  - Не считая золотой похвалы, мне и моим людям нужны запасы пищи гильдейского качества, на всю дорогу, - сказал Аэдан, привычно не выбитый из колеи, - Южная дорожная одежда в вариациях на шесть человек. И три длинных огнестрела, с запасом пуль и пороха. Желательно со штык-ножами.
  
  Хашт выдал странное шипение, показавшиеся одновременно возмущенным и восхищённым. Соун Санга поморщился.
  
  - Три? Многовато даже для Кан-Каддаха.
  
  - Мой проводник из Гильдии. У сарагарца уже есть свое ружье, вашей милостью. Я же хочу и прочих северян приобщить к Югу.
  
  - Хорошо, - явил благосклонность князь, - Хотя зверолекарей твоих приобщать смысла особого и нет. Мне тут говорили, что на улицах видели некую рыжую даму с майтаннайским выговором. Она умело ругалась и столь же метко стреляла. Такой и впрямь приятно помочь. Да и наставник её не промах, ха. На восточной стене им тоже довелось пострелять.
  
  Ньеч и Хал-Тэп ни о чем подобном не говорили, припомнил Ханнок. Но князю видней.
  
  - А тебе чего, мой северный друг?
  
  Серый химер укрепил волю, как перед прыжком со стены "Милости Иштанны". Вспомнил, как выходил дома на декламации перед сильными людьми города. И, призвав этот опыт, сказал:
  
  - Мне и моим людям нужны запасы пищи гильдейского качества, на всю дорогу. Южная дорожная одежда в вариациях, на три человека. И два огнестрела, с запасом пуль и пороха. Со штык-ножами.
  
  На мгновение в зале воцарилась тишина. Даже знатные кохорикайки в углу оторвались от своего жуткого творчества. Химер и впрямь, снова, ощутил себя эпицентром всеобщего внимания. Вот только ощущения были не как от стояния на мраморном помосте в каемчатой тоге, а словно он опять корчился, прикрученным к рабскому акуционному столбу на площади Цуна. Даже хвост заныл. Но в отличие от того жаркого денька теперь на него таращился и Аэдан.
  
  Ханнок подавил нарождающийся приступ паники и поклонился, треснув кулаком в ладонь:
  
  - Если это, конечно, будет сочтено уместной и скромной просьбой.
  
  - Ха, - изрек князь. Соун Санга расхохотался, потом заразил этим владычным примером придворных и стражу. Потом так же быстро, взмахом руки, прервал веселье:
  
  - А ты мне нравишься! Признайся, этот Двадцать Шестой тебе часом не просто соклановец? Вы сейчас и впрямь похожи. Смотри только не обожгись как он.
  
  Намек Ханнок не понял, но это было сейчас не важно. Потом спросит у Аэдана, если конечно, тот не прибьет его сразу после того, как они покинут пределы княжьего мира.
  
  - Значит, ты у нас теперь тоже вождь. И кто же твои достойные вассалы?
  
  Ханнок решился чеканить по бронзе, пока она еще есть и сказал:
  
  - Один из них сейчас здесь, прямо перед вами, - он указал на дружика, почтительно кивнувшего мохнатой башкой, - Фреп-Врап, фольклорист из Аэх-Таддера. Он взял три золотые головы в день штурма. Свидетелей подвига я могу привести. Как и свидетелей, что клятва службы была дана по всем правилам в вашем городе, князь.
  
  - Вот как, вот как. Тебе везет на необычных знакомых, Ханнок Шор из Сарагара, - улыбнулся Соун, показав подпиленные зубы, - Все это неплохо смотрится в книге жизни Кохорика, так что я согласен выполнить твою просьбу. А кто же второй счастливец?
  
  Не сбиться сейчас оказалось куда сложнее. Ханнок вытащил из-за пояса свиток и передал Хашту, полагая, что начальник стражи все равно не даст ему передавать потенциально опасную штуку лично в руки обожаемому владыке. Сиятельные всем изрядно потрепали нервы.
  
  - Сол-Элеис Миэн, - пролаял змеелюд, зачитывая, - Дщерь Укуля. Взяла мохнатую голову в день штурма Кохорика. Ниже прошение на зачисление ее в боевые неприкосновенные наложницы первого класса.
  
  Князь прекратил улыбаться.
  
  - Тьмать. Что это за чушь?
  
  Сердце Ханнока пропустило удар. Этого он боялся.
  
  - Я прошу дать мне ее в прислужницы по древнему праву моих предков, согласно поправке к пятой статье о разделе добычи после войн с чужаками...
  
  Ханнок продолжал говорить, вспоминая цитаты и формулы. Князь молчал. Смотрел холодно и пристально. Впервые за долгие годы химер начал запинаться и путаться.
  
  Но тут, нежданно, пришло спасение. Вдвойне нежданно - не в лице Аэдана. Заговорил чогдай, видимо потому, что традиции его народа повелевают знать эти самые традиции, даже когда озвучивание их вредит карьере и продолжительности жизни. Даже в помощь непутевым карантинникам.
  
  Это было трогательно.
  
  - Господин мой, человек из Сарагара имеет в виду древний прецедент, известный среди потомков Кау и Нгаре... Он потребует долгого объяснения.
  
  - Дозволяю, - льдисто бросил князь, - Все равно тут надо подумать, как ответить на такую наглость.
  
  - В те времена, когда повержены были ржавые царства северных утуджеев и три клана Нгата отселились в земли за Водораздельным хребтом, среди переселенцев не хватало женщин. Ставшие потом южными нгатаями заметили также, что в отличие от изнеженных аборигенов-северян, здешние люди были весьма воинственны и не покорялись так быстро. И что женщины их свирепы и идут в бой наравне с мужами. И что землю они передают в наследовании по женской линии. Все это вместе, недостаток семей, тогдашнее ритуальное нежелание убивать дев копья и дипломатия привели к тому, что родоначальник На-Шангов, первого клана среди равных в полночном крае, сформулировал принцип: воин, взявший в бою пленницу из иных народов получает право жить с ней, удержать ее при своем дворе как служанку или наложницу. Сверх любой доли добычи. Независимо от любого жертвенного или обменного повеления. Допустимо и умыкание по сговору. Часто случалось так, что дети от этих союзов получали право наследования в земле матери, а потом объявляли себя нгатаями и присоединяли свой надел и титул к Нгату. Записано даже изречение, что княжества Айнгета и Наморик никогда не покорялись оружию, но были взяты через постель. А раз так, то и общаться с пленницами надлежало почтительно, ибо через их лоно были порождены многие владетельные семьи. Такие "жены войны" на обговоренное в договоре время пользуются всеми правами гражданки Нгата, хоть и без клановой или храмовой приписки, право носить оружие и уплату в пять мер тонкой ткани в сезон, вне зависимости от того, выступает ли она как служанка, или же...
  
  - Понятно, - прервал господина церемоний князь, - Почтенная, седая древность, до которой руки у людей закона не дошли. Тьмать, северянин, это было полторы тысячи лет назад!
  
  - Господин мой, этот принцип применяли и по отношению к Тавалику, когда они только высадились, - чогдай продолжал поражать своей отвагой чиновника и педантичностью, - А еще - Сойдан Кан-Каддах, когда на него напала блажь одарить Джед-Джей своей Спиралью. Хотя даже ему не довелось подводить под это дело Сиятельных.
  
  - Кан-Каддах! Я мог бы догадаться... - процедил Соун Санга, - Признайся, Норхад, ты его надоумил?
  
  - Я его отговаривал от глупостей. Я обещал открутить ему башку, - сказал Аэдан. Он почему-то сейчас выглядел почти довольным, - Но это в нашем стиле, так что, может, обойдусь разбитым носом.
  
  На мгновение Ханноку опять показалось, что весы его судьбы застыли в неустойчивом равновесии. Потом повелитель Кохорика устало махнул рукой.
  
  - Что ж, пусть будет так. Но ты уйдешь из моего города, человек из Сарагара, вместе со своими "вассалами". А ведь подумать только, я почти было решился зазвать тебя к себе в клан, раз столько моих людей перебежало к брату... Хорошо, что я не поторопился. Забирай свою награду и проваливай. И не дай тебе все твои и её боги, чтобы эта твоя "дева войны" чего учудила.
  
  По пути из башни Ханнок упорно и тщательно поздравлял себя с очередным выигранным делом. С новым достижением. Но радостно ему почему-то не было.
  
  Аэдан так ничего ему и не сказал. Бить в морду не спешил. Но подзатыльник, словно непутевому туристу, отвесил. Ханнок подумал было завести с ним речь о том, что сам не понимает зачем ему все это надо, но понял, что слишком устал.
  
  ---
  
  Ханнок приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Его новый вассал, то ли еще Сиятельная, то ли уже настоящий огарок, сидела на кровати в позе для медитаций. Подмастерье приветственно ему кивнул, но следить за столь, как оказалось, резвой пленницей не прекратил.
  
  Поначалу химер, зля себя, надеялся, что изгнанница решит и сумеет со всем покончить. Теперь, после всех хлопот и жертв, он этого боялся. Или же нашел себе причину, по которой бояться не зазорно.
  
  Что ж, пока что она, вроде, в порядке. Восстанавливала силы орденша поразительно быстро. Бывшая орденша. Сонни рассказала ему про разговор с послушниками. Всему этому Ханнок решил обрадоваться. Даже хотел потратить часть высвободившихся средств на подарки врачам. Потом Ньеч за ужином обмолвился, что как раз перед штурмом они с "мастером Хал-Тэпом" протестировали некоторые средства по "волшебной акклиматизации", принятые у Дасаче. "Экспериментальные" средства. Капельницы с эликсирами высокой перегонки, костяные закрепители, регенеративные поля и прочий высокомагонаучный жаргон. Вроде бы, в этом Доме такие применяли для лечения горняков и разведчиков, вынужденных работать в сильно зараженных областях. Врачам даже удалось подбить этого вассала Сагата, Ксав-Уилаге, на то, чтобы он поделился реагентами и опытом...
  
  Ханнок вспомнил тот разговор подробнее и поморщился. Вечер шел вполне нормально - химер ел и слушал вполуха, уже привыкший ко всей это терминологии и выработавший определенный фатализм - если и не получится понять, о чем эти люди пера и скальпеля говорят, то можно хотя бы сделать выводы по настроению и лицам. Или сделать вид, что понял. Пусть ученые порадуются. Затем Ньеч брякнул, что вообще-то они были совершенно не уверены, что сработает. Более того, Ксав-Уилаге говорил, что людям не его Дома это вообще скорее навредит, чем поможет. Ньеч еще успел удивиться - что же тогда Матоленим это им тогда вообще присоветовал?
  
  Потом нехорошо получилось. Ханнок не очень хорошо помнил, как именно. Вроде бы он схватил бутылку со стола и угрожал расшибить ее о голову седого мерзавца, который ради своих чертовых экспериментов готов был угробить пленницу. ЕГО пленницу! Как Хал-Тэпу удалось его унять, тоже помнил слабо. Есть у одноглазого талант уговаривать сложных людей, похоже. Счастье еще, что ученицы этой рыжей тогда в зале не было.
  
  Сарагарец вышел из врачебной пристройки и закрыл за собой дверь. Нет, надо все-таки сделать примирительный дар. Даже два! Или три - его мохнатый вассал бродил по двору печальный, хорошо бы - не обиженный. Снежный зверолюд золотой компании по службе не обрадовался совсем.
  
  На дворе стояла ночь - хлопоты, хлопоты съели весь день! Боги и предки, он начал вовсю пользоваться своей озверелостью и дарованной ей выносливостью. Как бы не начать ее ценить...
  
  Аэдан с навязавшимися уже готовились к отъезду. Ханнок боялся, что нгатай скажет, что им не по пути, но тот отмахнулся лишь - потом поговорим, собирайся, "вождь". Надо было найти надежных поставщиков в обедневшем от войны городе. Надо было доправить документы, на себя и верных сподвижников. Надо было синхронизироватся с озерниками и их вождем, Сагатом - тот, по слухам, хохотал до колик в боку, когда услышал про фарс на аудиенции.
  
  К обеду Орденцы уже скатали палатки и ушли. Все, пришельцы, первые, вторые и метавшиеся между ними ламанни. И кое-кто из местных, бросивший свой жребий в законтурный котел. Поля перед городом опустели. Князь, впрочем, пока что разумно никого кроме повязанных службой за стены не выпускал и разобранные мостки через рвы и каналы на плато восстанавливать не спешил.
  
  Ханнок поднялся на крыльцо. Между ужином и проверкой пленницы он успел заскочить к нотариусу и поднять его с кровати. Сунув под нос бирку с княжьим повелением, заставил его доправить и заверить договор о "почтенном, не роняющем чести вассалитете Миэн Элеис, из клана Элеис, дщери Западного Нгата, по древнему праву, воину Ханноку Шору, вне клана, из Сарагара... и так далее". Задумывалась месть, но человек закона сделал все спокойно, профессионально, педантично, словно к нему каждую ночь вламываются не вполне адекватные демоны с владычным повелением в лапах. Хотя кто их, чужан, знает, может так оно и есть...
  
  Теперь Ханнок чувствовал себя не только опасным психом, но и мелочным идиотом.
  
  Когда он вернулся от нотариуса, то долго торчал во дворе, смотря на танцующую в ночном небе дикую магию и пытаясь захватить в плен разбегающиеся мысли. Не получалось. И знающие люди, у кого стоило бы спросить совета, спят уже все...
  
  Прежде чем войти в дом, Ханнок достал из корзины у двери те самые "тапки". Нацепил, чтобы не перебудить всех цокотом. Осторожно поднялся по лестнице на второй этаж. По пути к спальням заметил, что разноцветная циновка на стене висит криво. Поправил, в такт мыслям об упорядочивании жизни.
  
  Из кабинета Хал-Тепа послышалось приглушенное зверолюдское ворчание. Ханнок вздрогнул, вытащил клинок и покрался туда.
  
  - Тихо ты! - шепотом из-за двери сказал одноглазый. Рычание умолкло.
  
  Химер успокоился, дикий маг звучал раздраженно, но явно не как человек в опасности. Теперь в сарагарце проснулось любопытство. Он замер, вслушиваясь.
  
  - Ты с ума сошел? - повторил уже словами невидимый зверолюд. Знакомый, похоже.... Точно - Коннот.
  
  - Ты не должен так со мной разговаривать.
  
  - Прости. Но это же и впрямь дурость! С какого я должен все бросить и...
  
  - Меня вызывал князь. Он считает, что тебе лучше исчезнуть из Кохорика. На время или насовсем.
  
  - Он не стал бы такое говорить! Я давно служу ему. Он даже нож мне подарил, вот, стальной, видишь? Много ли таких?
  
  - Кон, это намек и прощальный дар. А его слова мне и впрямь - забота. Соун может сколько угодно пускать пыль в глаза общинникам и туристам, но волку понятно, что это будет тяжелый год. Урожай разграблен, фон ушел в разнос и неизвестно когда утихнет, Ра-Хараште в открытом восстании... Если он не хочет, чтобы его народ страдал, ему придется искать помощи.
  
  - У Кан-Каддахов, так ведь? - упавшим голосом сказал Коннот, - Разве он не договорился с братом?
  
  - Это уже чудо, что они вообще мирно разошлись. Не стоит ждать большего. Но князь сказал, что не против, если ты уйдешь под руку Сагату. Возможно, это лучшее на данный момент. И для тебя и для Кохорика.
  
  - Он просто не хочет, чтобы я мозолил глаза Старику... - Ханноку отчего-то так и представилось как бледный хмырь сидит поникнувшим, опустив рогатую голову.
  
  - А ты этого хочешь? Надеюсь, что нет. Он снова в недобром разуме. Я провожу тебя до Уллу-Ксая, и сообщу в озерный университет - если что, всегда можешь обосноваться там. Как все уляжется, вернешься.
  
  - Что? - опять орычал Коннот, - Ты-то зачем туда? И какой смысл сбегать из Кохорика от Сойдана, лишь чтобы положить ему голову прямо в пасть?
  
  - Там ему будет не до тебя. Старик на войне и Старик интригующий в городе - разные вещи, хвала богам. А если пойдешь как человек Сагата - тем более, даже если заметит, вряд ли захочет связываться с озерниками.
  
  - Озерники... Это же чертовы варвары...
  
  Где-то Ханнок похожее слышал. Заслушавшись, северянин переступил с ноги на ногу. Вперед, на самую малость. Под тапком мелькнула и погасла багровая линия. Беседа тут же прервалась. Дверь распахнулась и Ханнок увидел ощерившегося бледного химера с дареным ножом в руке. Но его он не испугался. А вот Хал-Тэпа да. Хотя огарок даже не встал из-за стола. Дикий маг вытянул руку. Что-то мешало отвести взгляд. В единственном глазу сверкнуло янтарем...
  
  ---
  
  Ханнок посмотрел на циновку и увидел, что она висит правильно. Отдернул руку. Озадаченно почесал макушку. Поморщился - уже знакомо, магично заболела голова. Похоже, фон шалит.
  
  В обеденной зале у открытого окна стоял Хал-Тэп и смотрел на город. Химер хотел было аккуратно, на тапках проскользнуть мимо, но маг его заметил. Когда он обернулся, то сарагарец увидел, что в носу у него торчит уже подкрасившаяся красным вата.
  
  - Вы в порядке? - для вежливости поинтересовался химер.
  
  - Переколдовал малёк, - криво улыбнулся огарок, - Ничего страшного. Тебя что-то беспокоит?
  
  - Нет... вроде, - подумал, посомневался, но все же решил Ханнок, - Аэдан не приходил?
  
  - Все у владычных в гостях, к походу готовится. Тебе бы тоже пора.
  
  - Аха, - согласился Ханнок, - Я спать пойду.
  
  - Иди, - сказал Хал-Тэп.
  
  Ханноку на долю мгновения показалось, что у здоровенного горца виноватый вид.
  
  ---
  
  Коридор, выложенный белой плиткой и полосами янтарного стекла. Сложно разглядеть где кончается стена и начинается потолок. Или пол. Он идет по нему, зная, что не хочет идти, но выбора нет. Его позвали.
  
  Босые ноги мерзнут от камня. Он проходит мимо овальной двери, из комнаты доносится запах лекарств и медицинского спирта.
  
  Привычный запах. Он его ненавидит. Как и все это место. Но идет дальше.
  
  Двойная дверь впереди раскрывается. Он видит ряды постаментов. Один из них пуст. Он встаёт на него. Чувствует, как деревенеют мышцы.
  
  Он ненавидит это место.
  
  Разгорается янтарный свет. Они приходят. Ему хочется закричать и кинуться на них. Просто закричать. Или хотя бы сбежать. Но он не может. Иначе явится страх. И боль. И великое подчинение.
  
  Они пришли.
  
  Он ненавидит это место. И их тоже. Больше чем боль. Больше чем страх.
  
  Где-то в глубине его души зарождается багровый огонь и начинает теснить теплый, но злой свет янтаря...
  
  Они не ожидали.
  
  О, как он славно он ненавидит это место!
  
  Бац. Бац. Хрясь.
  
  ---
  
  Стук в дверь повторился. Уже точно не продолжение сна. Ханнок сел на кровати, поморщившись, потер пальцем висок. Он не выспался. Голова болела так, словно он вчера перебрал и немало. Он попытался вспомнить сон и понял, что не может. Ну и пес с ним. Все равно какие-то кошмары.
  
  - Кто там?
  
  - Просыпайся, - возмутительно бодрым голосом сказал из коридора Аэдан, - Мы скоро выходим.
  
  Ханнок посмотрел в окно. Небо едва порозовело. Впрочем, здесь, на юге осенью светает позже...
  
  Быстрый завтрак. Химер едва смог и его одолеть. Паршиво ему было. Даже Шаи и тот казался более готовым к походу. Ел хорошо. Почти правильно собрал и повесил на спину котомку с припасами. Растет парень.
  
  Они собрались во дворе. Ханнок и Ньеч сходили в пристройку за пленницей. В горской одежде она уже мало отличалась от местных огарков - разве что безволосая и еще в сравнительно "молодой" фазе. Она безропотно позволила им накинуть на шею веревку и вывести себя на улицу. Ханнок слегка забеспокоился, но, если не учитывать такую все равно трудно определимую в чужаках переменную, как желание жить и сила воли, то остальном она выглядела просто замечательно. Ну... для жертвы войны, изгнания и медицинских экспериментов, конечно. Пожалуй, и впрямь сможет вытянуть переход. А то химер уже боялся, что жестокий Сагат, вождь их дипломатической миссии, заставит ее бросить, или, еще хлеще, "избавить от страданий".
  
  Это было хорошо. Даже голова почти прошла.
  
  Ханнок даже поблагодарил-таки Хал-Тэпа за выдающееся лечение. Прежде чем успел и Ньеча, горский врач усмехнулся и протянул ему итоговый счет. Увидев аккуратно и безжалостно подведенный итог химер не сдержался, выругался. Такие деньги у него были разве что дома.
  
  - Ну, ну, успокойся, северок, - сказал Хал-Тэп, налюбовавшись на ярость, - Чтобы поставить эту личность на ноги к этому дню, нам потребовались лучшие препараты. Но я готов скостить часть цены, если ты и дальше позволишь нам наблюдать за ней, по дороге к Старику. В конце концов, это не твоя вина, что мы с коллежеком люди увлекающиеся.
  
  - Вы идете с нами? - Ханнок только сейчас заметил что одноглазый с женой сами одеты по-походному.
  
  - Да. Я не придворный дикомаг, но князь решил, что я буду полезен экспедиции. Как специалист по запретным землям и злому фону. А может и как дипломат, если вождь Сагат заартачится... А сейчас извини, но мне надо дать последние распоряжение подмастерьям.
  
  Скоро они покинули лекарский двор. Ханнок успел привыкнуть к этому месту - война и изгойское кочевье заставляет ценить моменты отдыха. Впереди их отряда, снова выступившего в путь, шел, кто же еще, Аэдан Норхад, из клана Кан-Каддах. Даже едкий горный маг и тот не стал оспаривать такой порядок, пристроился на пару с супругой за ним. Следом Шаи, чуток обросший и уже вполне адаптировавшийся к дикому фону. Потом Ньеч с ученицей, уже опять переодевшейся в штаны и смотревшейся в них уже вполне естественно. Как и с ружьем на плече. Пока собирались, Ханнок заметил, как рыжая секретничает с хозяйкой дома. Потом они обе посмотрели на коллег-врачей и засмеялись. На него самого взбалмошная девица с упреками и руганью не кидалась, из чего серый сарагарец заключил, что об испорченном ужине врачи ей не сообщили. Что ж, еще повод для благодарности.
  
  И, наконец, в хвосте плелся он, Ханнок Шор из Сарагара, свежеиспеченный вождь. С тремя стволами в личном арсенале, что делало его богатым. Верхом на снежном чудище, что, по идее, славно и внушительно. Таща на символической веревке "деву войны", что тоже должно было бы наполнять его сердце гордостью. Но чувствовал он себя уныло и больным.
  
  С отрядом озерников Сагата они встретились у ворот, выходящих на юго-восток. Рабочие как раз налаживали мост через ров. Еще там были княжьи люди, меньше в числе, чем "союзники", и сильно более беспокойные с виду. Среди них химер заметил бледного собрата по большекрылой спирали. Запоздало удивился. Поморщился. Вот ведь не повезло, теперь спотыкайся об этого мутного шпиона всю дорогу. Интересно, это князь его послал как подстраховку, или хмырь сам навязался?
  
  Предводительствовал горожанами Хашт, недовольный, даже злой. Со слов Аэдана сарагарец уже знал, что змеелюд был сильно против, что его назначили главой кохорикайского контингента, но так как господина церемоний ранили, и он нужен, как и прочие сановники, здесь и сейчас - восстанавливать порушенные связи и клятвы с внешними общинами оазиса - то выбора у Хашта не было. Чешуйчатого печалило рассогласование этой миссии с его долгом начальника стражи, особенно в такое время. Необходимость дальнего перехода, с его-то нестандартным телосложением. И, особенно, предстоящая встреча со Стариком. Если даже такое чудище опасается этого загадочного Сойдана, то не пора ли и северянам беспокоиться?
  
  Сагат, впрочем, выглядел вполне безмятежно. Пожалуй, даже, довольным. Сидел себе в седле, подбоченившись, сжимая чекан как царский скипетр. Соун на прощание подарил ему коня с дворцовых конюшен. Почтенный дар, южане смотрели на него одобрительно или с благой завистью. Но на взгляд Ханнока скотинка оказалась и впрямь чахлой и невзрачной. Никакого сравнения с лошадьми Севера. Как бы владетельному не пришлось половину пути топать на своих двоих, лишь бы не уморить дар до срока.
  
  За спиной у Сагата кололи низкое, осеннее небо пиками воины Озерного края. В деревянных и кожаных доспехах, иные - при огнестреле. У кого шлемы без масок, то видны еще более чужанские, чем у местных, лица. У иных даже совсем утуджейские серьги кольцами и проколотые носы. Есть и женщины. В наспинные кольца воткнуты флажки с Ладьей Аэх-Таддера, бело-красной по синему, под желтым солнцем. Сагат Санга покидал город, как победитель. Ханнок уже знал, что вскоре на восток отправится караван с переселенцами - братья поделили клан. Через сезон не будет больше простых "Санга". Будут Цан-Санга, люди Кохорика, и Шиван-Санга, новый клан Озерного Края. История. Её пора бы уже начинать считать "своей", да что-то не получалось.
  
  - Явились наконец, - уронил слова Сагат.
  
  - Мы не опоздали, господин мой, - заметил Аэдан.
  
  - Нет, но вон те мне уже надоели. Разберись.
  
  Вождеский перст указывал на пару варау у ворот. Один черный, другой - рыжий. Оба злые. Скалятся и шипят. В черном Ханнок опознал Карага. Устыдился, что забыл про гильдейца, даже не заметил, что ушли без него.
  
  Рыжего Ханнок не знал. Выглядел он странно - более длинноногий, узкомордый. От глаз к носу слезными дорожками сбегают полоски черного меха, крашеные, или от природы. Там и сям шерсть пятнают темные розетки. Впрочем, не много этой шерсти и видно. Доспех у незнакомого шестолапа был куда более полным, чем у Карага. И в куда более богатом и ухоженном состоянии.
  
  Аэдан пошел к спорщикам. Ханнок, подумав, спрыгнул с седла и последовал за ним.
  
  - В чем дело? - поинтересовался Кан-Каддах. Вообще-то у их проводника, но рыжий ответил первым.
  
  - Он не может с вами идти.
  
  - Вот как? - скрестил руки на груди Аэдан, - Гильдия все продолжает мне мстить? У нас всех забот, я так понимаю, сейчас важнее просто нет.
  
  - Что вы, что вы, господин Норхад! - вскинул руки пятнистый, вроде как и примиряюще, но уж больно демонстративно, - вожди Гильдии весьма впечатлены вашим геройством при защите Кохорика. Как и действиями ваших людей - в алом убийстве и в подвигах калама и чернил вы все равно достигли многого...
  
  - Тогда в чем дело?
  
  - Видите ли, мы настолько высоко ценим ваш вклад, что считаем - сопровождать вас должны лучшие.
  
  - Спасибо, меня все устраивает.
  
  - Лучшие, а не позор моего народа, - кошасто улыбнулся рыжий, словно и не расслышал. Что ж, по крайней мере избирательная глухота у шестолапов, похоже, болезнь весьма распространенная. Причем равно у эталонов и позора.
  
  - Вы только посмотрите на него, - продолжил лучший из варау Гильдии, презрительно сморщив морду, - растяпа, больной спиной, теряет оборудование, влезает в долги. Использует лицензию в личных целях...
  
  Черный шестолап смотрел на башню вдали, не перед собой.
  
  - ... а самое главное, кормит демонов превратных представлений. Он - паршивый алкоголик! Из-за таких как он...
  
  Аэдан предостерегающе вскинул руку, но Караг уже натянул лук. Наконечник стрелы, не дрожа, нацелился прямо в рыжее горло.
  
  - Вот видите, - довольно осклабился элитный гильдеец, словно такого и ждал. Ханнок заметил, впрочем, как напряглась его рука, держащая щит, - Он совсем уже больной. Деградировал. Только по своим стрелять и годится. Что уж там говорить, у него на прицеле был Лорд-Командующий этих золотых, и он, ха, промазал!
  
  - Но я хотя бы был у тех ворот! - хрипло сказал черный варау, - Был там, хотя ты пытался прогнать меня со стены!
  
  - Молчи, пес, я не с тобой разговариваю, - фыркнул рыжий, успевший уже заработать личную ханнокову неприязнь. Как по товарищеской солидарности, так и личным мотивам сарагарского изгоя. И вообще, что кто бы говорил о стереотипах, обзывая второго варау псом... тем более, что сам этот наглец куда более тонконогий и поджарый, чем их "растяпа". Наверное, не сможет залезть на дерево даже в теории. И морда длинная.
  
  - Так. Закончил?
  
  - Еще нет, господин Норхад! Я вам больше того скажу - вы же знаете это песье племя, они же восхищались Сиятельными! Я не удивлюсь, если этот из янтарной партии нарочно стрелял мимо! Варанг свидетель, нам не стоило позволять им работать в таком почтенном союзе, как Гильдия Проводников!
  
  - Иди своей дорогой.
  
  - Да послушайте вы! В столь важный поход должно взять с собой не этого предателя, а настоящего гильдейца!
  
  - Ты непонятливый, - с сожалениям констатировал дедядя, - Во-первых, я Кан-Каддах. Не указывай мне, что делать. Во вторых, я - Аэдан Норхад, я вообще вас, большезадых, терпеть не могу, рыжих, черных, полосатых, "янтарных псов", "обсидиановых тигров", всех. Не дави на симпатию, не выйдет. В третьих, я нгатай. Этого "пса" приняли в Гильдию и позволили служить, а теперь вдруг внезапно решили, что он и не был достоин?
  
  Ханнок осознал, что сойданов сын как-то внезапно оказался совсем рядом с рыжим кентавроидом. Аэдан улыбнулся и сказал:
  
  - Последнее - мерзко в глазах потомка Кау и Нгаре. Иди своей дорогой. Пока можешь.
  
  - Я верю, что вы передумаете, - прошипел рыжий, но впрямь ушел. Недалеко. Пристроился в хвост колонны озерников. Сагат перехватил недовольных аэданов взгляд, пожал плечами и сказал:
  
  - Я нанял его еще в Аэх-Таддере. Он уже помог нам при осаде.
  
  - Ваше дело, - поклонился Аэдан, - Идем, Караг сын Аната.
  
  Вскоре явился Соун Санга, сказал речь. Вскоре они, наконец, вышли из горда. Под бой барабанов, с развернутыми знаменами. Но настроение у Ханнока уже было испорчено, даже несмотря на то, что свара в самом начале похода отвлекла всех от его собственной провокационной "боевой прислужницы".
  
  ---
  
  Нгат - меч четырех народов. Какой толк в мече, если он боится выпачкаться в чужой крови?
  - Гвард На-Шанг, вождь переселенцев за Водораздельный хребет, в ответ на протест главного жреца по поводу свадьбы на утуджейской провидице.
  
  ---
  
  Подобия и мутанты громыхали подошвами и копытами по дороге из Альт-Акве куда-то на юго-восток, в самое сердце Ядолунья. По большей части - в такт, маршевым шагом. Этот звук постепенно пробился даже сквозь вязкую стену ее апатии. Заставил вновь задуматься.
  
  Как это у них получается, при всем различии длины шага и строения ног? При всей клановой пестроте и невежестве в простейших вещах? Почему они вообще такие организованные? В тех книгах, что Миэн читала дома, говорилось, что южные дикари еще хуже восточных - чтят богов хаоса и тьмы. Те авторы и комментаторы, кто из снисходительных и милосердных, призывали помнить, что жизнь в отравленной стране тяжела, а свет Укуля сюда не добивает. И что все это поправимо. Но большинство исследователей полагало, что искаженные варвары обратились к злу добровольно и безнадежно.
  
  В начале своего путешествия, так печально продолжившегося, Миэн хотела верить первым, потому что мечтать об отблесках света и благородства на покалеченной луне - приятно. Теперь она вспоминала этот свой идеализм с досадой. Но и суждения суровых и насмешливых праведников ближе ей не стали. Потому что был один важный момент - большинство их полагало, что если отбросить злое колдовство и нечестивое могущество мутировавшей плоти, то дикари угрозы не представляют. Невежественные, больные, разобщенные. Воюющие между собой и лишенные стержня закона, праведности и долга. Прозябающие всего с тремя-четырьмя душами. Вклеивающие каменные отщепы в дубины.
  
  "Воистину, если бы не отрава великой войны в воде, почве и воздухе, хватило бы пяти сотен благородных всадников, чтобы привести эти края к покорности Укулю" - вспомнила Миэн цитату из Зерцала Воинской Доблести. Женщина повторила ее про себя еще раз, обдумала. И пришла к выводу, что настрой у Эллите Бритвослова, безусловно, был благородный. Но прискорбно самонадеянный. Если вспомнить, был ли вообще Бритвослов когда-либо в своей жизни дальше Ламана? И многие другие "специалисты"? Отец редко говорил о своем опыте, и как теперь подозревала Миэн вообще отпустил ее только тогда, когда лорд Тулун поклялся - этот поход ненадолго. До пограничной крепости и обратно, со знаниями и артефактами.
  
  Не получилось ли из-за всего этого так, что командование впало в грех гордыни и понесло заслуженную кару? У Миэн было достаточно высокое посвящение, чтобы знать - какие бы ободряющие слова жрецы не говорили простецам, на самом деле Мириады не терпят глупцов. Даже праведных.
  
  Она, маг великого рода и третьего посвящения, кристальная всадница, знающая столько книг, шла на веревке за пленившим ее дикарем. Справедливости ради, волоком еще не тащили, да и остальные воздерживались пока от насмешек. Но ошейник, жуткая пародия на Сиятельный артефакт и сама веревка не позволяли забыть где она, с кем и в каком статусе.
  
  Она думала, конечно, о побеге. Так надлежит воину. Это помогает отвлечься от холодной бездны безнадежности, поселившейся в ее душах после того, как Орден ее отверг... справедливо наверное.
  
  Миэн скрипнула зубами, прошептала ругательную молитву, изгоняя демона отчаяния. Напомнила себе цитату - "даже если все потеряно, это еще не повод прекращать борьбу". И еще одну, которую вообще-то ей знать не следовало: "Труп убившего себя из стыда полезен только в том случае, если в стране голод." Так говорил Сиенен... нет, Шиенен. Один из философов варваров, про которого она прочла в запрещенной книге. Что ж, даже если ей не суждено... нет, надо быть честной с собой... Даже пусть ей не суждено вернуться домой, она хотя бы сможет изучить дикарей вблизи. Понять их мысли. Вызнать их тайны. И кто знает, может ей удастся передать эти знания Укулю, чтобы очередной Бритвослов мог бы направить свой пыл по лучшей дороге...
  
  Миэн заставила себя посмотреть по сторонам, оценить, где она находится. Отряд варваров шел по широкой горной долине, спускаясь с плато Альт-Акве на южные равнины. По левую руку продолжался горный хребет, ниже чем тот, через который Семнадцатый священный поход перевалил раньше. Но и здесь отдельные вершины - по большей части конусовидные, вулканические, легко преодолевали снеговую линию.
  
  Женщина сморгнула - низкие облака расступились и в глаза ударило отраженным светом от ледника. Теперь, когда ей приходилось полагаться на немагический диапазон зрения, все казалось непривычным. Цвета, яркость, дальность видимости... Миэн вдруг поняла, что и не видела до того толком Ядолунья. И не слышала - уши осаждали свист ветра, цвирканье первой биоты в пожелтевших кустах. Грубое перелаивание подобий и мутантов. Их походные песни.
  
  Вдали, ближе к центру долины Миэн заметила приподнятую над верещатником и сосновым редколесьем дорогу, с арочными мостами и съездами. Еще наследие омэлли? Женщина попыталась вспомнить, куда бы оно могло вести. К стыду своему, не смогла. Сердце колониальных владений этого великого Дома определенно находилось где-то к югу. Но где именно? Известный ей мир оканчивался у башни Альт-Акве, да и про этот бывший курорт она узнала лишь потому, что сочла нужным прочитать, что же именно Орден собрался отвоевывать.
  
  Некоторые пролеты древней трассы были обрушены, но своим новым зрением женщина видела даже отсюда - через проломы перекинуты мостки. Почему дикари тогда решили топать по проселочным тропам? Личное суеверие их вождя? Или же они кого-то опасаются? Из поведения варваров Миэн заключила, что Ордену был нанесен чувствительный удар. Иногда она даже боялась, что оказалась последней из всего Семнадцатого. Но может ли быть так, что Сиятельные еще не покинули эти края? Или, хотя бы союзники из южан, которые втайне продолжали хранить верность свету Укуля? Да, с этим вождем в маске, предавшим их доверие, нехорошо получилось, но ведь были среди южан и те, кто сражался взаправду. И умирал.
  
  Надлежало во всем разобраться. Если и не ради Укуля, то, может, хоть ради этих потерянных, но еще не безнадёжных душ.
  
  Для начала Миэн присмотрелась к душам окончательно заблудшим, захватившим ее в плен. Все равно от пейзажей, пугающе ярких и нежданно необъятных в сердце начинала ворочаться паника. Какое оно большое, это Ядолунье...
  
  Она украдкой посмотрела на черного кентавроида, топавшего чуть поодаль. В конце концов, прочих идущих рядом - демона, выродков, разноцветных бездушных и образец номер четыре она видела до того чаще. Это же нелепое четвероногое чудище куда реже и издали... Большой. Несуразный. В куртке на "человеческий" торс, даже в каком-то подобии штанов на задних "лапах"... Странно конечно. Один из читанных ей авторов заявлял с абсолютной уверенностью, что мутанты если и носят одежду, то только по необходимости. Тогда его утверждения, что этим полузверям противно любое проявление порядка и цивилизованности, казались разумными. В конце концов разве дикие волколюди, которых не успели поймать и вразумить палками сородичи-ламанни, не теряют остатки человечности?
  
  Опять же, насмотревшись на мутантов, она уже не была уверена и в этом тезисе. Рогатые, четвероногие и даже тот чешуйчатый, которого время от времени можно было заметить в голове колонны - все они навешивали, одевали и наматывали на себя множество вещей. Если доспехи, ножны мечей и рожки для пороха еще можно счесть мучительной уступкой войне и труду, то куда девать остальное? Ярко, кичливо цветастые штаны и туники. Накладки на рога и копыта, серьги в подвижных ушах. Татуировки на мордах и окрашенные полоски меха. Амулеты, подвески и браслеты из зеленого камня и черного вулканического стекла...
  
  - Тшет-те ваиш-е, дэрга? Аших! - рявкнули рядом, разом выведя ее из задумчивости. Миен, съежилась, смотря на оскалившегося черного мутанта. Похоже, она утратила осторожность и тот заметил, как его разглядывают. Кентавроиду внимание явно не понравилось, он выпустил когти и подергивал костяным шипом на кончике хвоста.
  
  Миэн поспешно отвела взгляд, уставилась в спины идущим впереди. Несмотря на страх - неправильные они все же, мутанты, особенно когда злые, - заметила, что ее пленитель выпрямился в седле. Он не обернулся, но крылья, этот кожистый кошмар, дернулись, чуть раскрылись, словно он готовился к драке.
  
  Неожиданно, что-то мурлыкнула рыжая бездушная, про которую Миэн и думать забыла. Негромко, но, похоже, слышимо кому нужно. Вокруг расхохотались. Черный кентавроид замер, обиженно фыркнул и спрятал руки в карманы. Зарысил дальше, подчеркнуто игнорируя как дикарку, так и волшебницу раздора. Демон снова сгорбился, потерял интерес.
  
  Еще через полтысячи шагов Миэн вспомнила, что так и не поблагодарила эту бездушную за спасение. Как сейчас, так и тогда, в Альт-Акве. Сиятельная чуть замедлила шаг, опасно натянув связывавшую руки веревку.
  
  Варварша оказалась рядом. Плотного телосложения, в штанах - дома бы такое сочли позором, даже если забыть про рыжий мех на голове. За спиной, удерживаемый налобной повязкой, у нее висел тяжелый короб. Такой не каждый из младших каст Укуля согласился бы нести. Но южанке этого словно было мало - она еще и огнестрел с собой тащила. С ним, как уже успела убедиться Миэн, дикарка управлялась весьма умело.
  
  Рыжая погрозила ей пальцем - смотри, мол, и я могу осерчать.
  
  - Ты хорошо стреляешь, - брякнула Миэн первый пришедший на ум комплимент. Бездушная даже с шага сбилась, вытаращилась на нее. Пленница почтительно опустила глаза, в первую очередь потому, что так можно избежать ответного чужанского взгляда.
  
  - Я звероврач, - сказала наконец дикарка. Непонятно, но хоть не проклятия. Прозвучало одновременно и польщенно и с оттенком грусти. А может дикарка просто перепутала тональность или сама Миэн чего-то не знает?
  
  - Береги дыхание, - посоветовала рыжая.
  
  Силы Миэн и впрямь понадобились. Хотя и позже чем она боялась - что бы не сделали с ней выродки, она очень быстро оправилась от их пытки. Это радовало. И пугало - человеку не пристало вот так спокойно, без волшебной защиты, расхаживать по отравленным территориям. Без укрепляющей магии и внутренних накопителей она просто не должна была пройти и это расстояние. Лишенная мерцания невидимого простецам защитного экрана, разлученная с внутренним светочем чистой энергии, выдавливающим прочь энергию злую, дикую, Миэн чувствовала себя хуже, чем голой. Выпотрошенной и оскверненной. Как живой труп из страшных сказок - неутомимый и пустой.
  
  Все же, и эта нечестивая выносливость была не беспредельна. Она начала спотыкаться. И тогда случилось странное. Демон впереди спрыгнул со спины образца номер четыре. Подхватил ее, испуганно вскрикнувшую, что твоя послушница-перволетка и... перебросил через седло. Сам пошел рядом. В ответ на очередную непонятную шуточку - теперь рыжая явно сама издевалась - лишь пожал плечами и что-то коротко рявкнул. Девица заткнулась. Вокруг снова расхохотались. Миэн показалось, что скабрезно. Она сжала зубы и поникла головой, уткнувшись носом в снежно-белую шерсть. Потом начала чихать.
  
  ---
  
  Когда солнце окрасило хребет в красный цвет, Сагат скомандовал привал. Но это еще не означало конца их трудам. Озерники быстро, умело разбились на группки. Вытащили лопаты и начали копать. Часть отправилась в ближайший лес из странных деревьев - коленчатых, с узкими листьями. Похоже на тростник, только куда выше и прочнее. Частокол из этих то ли стволов, то ли стеблей получался загляденье. От Ханнока участия в обустройстве лагеря не требовали, но он подумал и решил присоединиться.
  
  Менее чем через час спустя на поле выстроили походный форт. Сарагарец был впечатлен. Что-то похожее организовывал в своих полках Саэвар Великий, но южане, как обычно, подхватили и развили концепцию. У них явно есть чему поучиться. И теперь слышанная присказка "Теркана воюет не мечом, а лопатой", неведомо как забредшая на Север и исказившаяся там смыслом, казалась уже не издевкой, а суровым предупреждением.
  
  Свое место отдыха он обустраивал дольше - он и раньше-то нечасто ночевал в лагерях за городом, а здесь и сама конструкция выданной со склада палатки оказалась незнакомой. После третьей неудачно попытки Ханнок уверился, что эту мешанину шнуров и полотнищ терканайского шелка князь подарил ему в качестве изощренной мести. Корил себя за то, что любовался окрестностями, да и забыл за этим посмотреть, как чужане раскидывают шатры. Впрочем, не много их и было - большинство озерников расположились прямо на земле, завернувшись в плащи. Фреп и вовсе свернулся белым, мохнатым клубком, подстелив лишь холстину. Химер не решился его беспокоить.
  
  Ханноку было холодно. Особенно мерзли крылья. Интересно, ночи в это время года здесь всегда такие стылые, или это извержение Нгаханга призвало раннюю осень?
  
  Когда съежившаяся, привязанная у костра пленница начала кашлять, сарагарец проглотил вождескую гордость и пошел к Аэдану. Кан-Каддах сидел у себя в шатре, скрестив ноги по-знатному и смотрел на огонь. Впрочем, химер явно не застал его врасплох.
  
  - Заходи, Сарагар.
  
  - Мне надо палатку поставить, - сказал Ханнок.
  
  Аэдан хмыкнул, потом встал и вышел к нему.
  
  - Долго же я ждал. Как большой человек большому человеку скажу: тебе не стоит пытаться здесь кого-то впечатлить гордостью и опытом. Ты все равно еще лишь карантинник, обормотень, хоть и большекрылый.
  
  - Аха, учту, - буркнул Ханнок, давя желание назло сойданову сыну замотаться в крылья.
  
  Аэдан, даром что по своим же словам полный горожанин, помог обустроиться. С пристыживающей сноровкой. Когда закреплял последний шнур на колышке, терканай зыркнул на пленницу и сказал:
  
  - Вот и все. Веселой ночи.
  
  - Ты хоть не начинай... - оскалился химер.
  
  - Ты сам сегодня перед вояками заявлял, что она по праву твоя и только.
  
  - Я сказал это, чтобы ни у кого...
  
  - Сарагар, в этом-то и проблема, - сказал, понизив голос Аэдан, - Ты слишком стараешься. Нгаре, праматерь, свидетель - если бы так не настаивал на ее неприкосновенности, мало кто и внимания бы обращал. Озерники - потомки людей, умыкавших девиц со всего Юга, речные пираты и налетчики. Уж право на добычу они, поверь, чтут свято. Кое-кто даже хвалил тебя, что ты напомнил им такую идею, с боевыми наложницами...
  
  - Ты сам говорил мне о том, что её убьют без легального статуса!
  
  - О чем уже жалею. Посмотри на нее - они почти огарок. Огарков тут много, даже знатные есть. Ты бы лучше начал ее учить языку и обычаям, чтобы меньше привлекала внимания.
  
  - Я... скоро этим займусь.
  
  - Так. Ну и почему ты вообще откладываешь?
  
  - Аэдан, я на своей шкуре знаю, как к демонам относятся дома. А она вообще из Укуля, в ее мире такие как я не просто больные и опасные чудовища. Озверение - кара за грехи. Ты и сам там был за Контуром, знаешь наверняка. Я боюсь только хуже сделать.
  
  - Зачем ты вообще с ней тогда возишься? Если считаешь, что все так безнадежно.
  
  - Я... не знаю, - решил сказать правду Ханнок, - Я хочу об этом поговорить.
  
  - Хорошо, давай поговорим.
  
  Аэдан, вопреки словам, осекся и предупреждающе вскинул руку. Сарагарец проследил за его взглядом и увидел дозорных у частокола. Черного, почти незаметного на фоне ночного неба шестолапа. Хищно нахохлившегося, с луком в руках. И озерника с ружьем - Сагат не доверял чужакам и все равно страховал своими людьми.
  
  Караг положил стрелу на тетиву.
  
  - Не стреляй! - хрипло шепнули из-за спины. Ханнок развернулся и увидел Хал-Тэпа. Этому-то чего не спится?
  
  - Не стреляй! - повторил дикий маг, - Это Коннот!
  
  - А вы откуда это знаете? - настороженно прошипел кентавроид, но лук натягивать и впрямь не спешил. Может и в благодарность за приют в Кохорике.
  
  - Просто знаю!
  
  Вообще-то это подозрительно. Но зоркий в ночи кот и впрямь, похоже, разглядел кто к ним подбирается. Вскоре неслышно, умело проскользнул между кольев крылатый силуэт. Факел высветил знакомую бледную морду, в черных очках. Подоспел и уже вызванный Сагат.
  
  - Говори, - велел княжий брат.
  
  Коннот недоверчиво уставился на посторонних тёмными стеклами. Но, не получив уточнения, все же решил сказать при них:
  
  - Господин мой... рядом орденцы. Десять существ, похоже, отбились от своих. Или отвергли клятву. Шли на север, сейчас остановились. Волков нет.
  
  - Понятно, - кивнул Сагат, - Увидим, хорошо ли ты служишь.
  
  Необычная формулировка. Уж насчет хмыря-то Ханнок был уверен, что тот - зверочеловек Соуна.
  
  - Эй, Норхад, прогуляться не хочешь? Будет весело и выгодно.
  
  - Почтем за честь, - церемонно поклонился Кан-Каддах. Ханнок уловил намек и последовал его примеру.
  
  ---
  
  - Плохая это была идея, плохая! - хныкали внизу. На ламанском диалекте языка Сиятельных. Это Ханноку не понравилось.
  
  - Заткнись! - рявкнул в ответ еще земляк, большой и недобрый с виду, - Или возвращайся!
  
  - Куда уж теперь вернешься... - обреченно сказал третий голос.
  
  Пять ламанцев, три простеца из младших каст Укуля и двое послушников Ордена сгрудились вокруг странного ящика в укромной, прикрытой от посторонних взглядов лощине. То есть, это им казалось, что укромной и прикрытой. Ханнок был разочарован и едва не обижен. Ладно эти законтурные бестолочи, но земляки-то куда смотрят? Даже он, полный горожанин, и то действовал бы осторожней. И даже на копытах и с цеплявшимися за ветки крыльями был тише.
  
  Впрочем, даже сквозь тьму и заросли видно, что выглядят люди Пяти Лун неважно. Обросшие, хотя где как не на орденской службе следовало следить за бритьем. Какие-то дерганые, звероватые. В дурацких висюльках на шнурах, повязанных на шеи или примотанных к запястьям.
  
  - Плохая идея. Плохо. Идея... Я?
  
  - Тьмать, - выругался злой земляк, вспомнив-таки нгатайское ругательство, - Он что, оборачивается? Эй, ты! В глаза мне смотри!
  
  - Уймись. Все мы здесь прокляты, - сказал третий, - Мне и самому уже тени и крылья мерещатся...
  
  На мгновение воцарилось перепуганное молчание, прерываемое лишь всхлипами земляка-в-истерике.
  
  - Господин, нам нужно подновить плетение, - сказал злой послушнику, чуть добавив в голос почтительности.
  
  - Мне надо беречь силы, - отрезал Сиятельный.
  
  - Ты обещал, что сможешь нас провести до дома! - вновь освирепел ламанни.
  
  - Я не мог предугадать, что этот Илай так хорошо охраняет запасы и нам достанется лишь один накопитель. Но вы все знали, что будет риск. О, господин, мы боимся идти дальше. Да, господин, мы готовы на все. Добрый господин, мы не хотим быть волками! Вот что, лучше помогите мне крышку сдвинуть.
  
  - Плохо! Так плохо!
  
  Послышался звук затрещины. Потом пыхтение, пока мужчины трудились над плоским сундуком из волшебного стекла. То, как тяжело шла крышка, заставляло предположить, что тут замешаны не только трудности механики, но и волшебство.
  
  В тени леса, Коннот, руководивший охотой, поднял лапу, готовясь отдать приказ к атаке. Ханнок поправил фитиль. Рядом подобрался к прыжку снежный угрызец.
  
  - Эй, вы слышали?
  
  Рука княжьего соглядатая так и замерла в воздухе.
  
  - Что, и тебе мерещится? Ты-то точно не оборотень. Ты вообще законтурный ублюдок! - прикрикнул на всполошившегося простеца злой.
  
  Законтурный ублюдок... Быстро же у воинов Священного похода начало истаивать почтение перед Укулем. Впрочем, озверение или его угроза еще и не такое делают с людьми. Ханнок знал это.
  
  - Плохо. Почему?
  
  Крышка наконец, поддалась, причем так, что дезертиры едва не попадали на траву. Над ящиком склонились головы - обросшие, бритые и от природы лысые.
  
  Идеальный момент для атаки, но Коннот с чего-то продолжал медлить.
  
  - Тьмать, ты что взял со склада, идиот? - рявкнул злой, после недолгого, потрясенного молчания.
  
  - Я... я... - лепетал послушник.
  
  - Это конец, - выдохнул третий.
  
  - Да, это конец, - внезапно прекратил рыдать сломленный. Сказал он это спокойно, уверенно и даже акцент сменил на классический.
  
  - Вы и правду думали, что можете предать великий Укуль без расплаты?
  
  Коннот вздрогнул, словно от затрещины и прошептал, едва слышно:
  
  - Здесь еще кто-то есть... берегитесь.
  
  Внизу заорали, уже не плачущий ламанец вскочил и атаковал товарищей. Потом по оврагу прибежали волколюди, мохнатыми молниями. С разбега кинулись рвать и грызть дезертиров.
  
  У одного из горских стрелков сдали нервы и он разрядил огнестрел в дерущихся. Потом выстрелил другой. А затем и Коннот, обреченно выругавшийся и рявкнувший:
  
  - Тэй Хо!
  
  По волкам и беглецам ударили пули, шестолапские стрелы и даже брошенный Фрепом дротик. С этого обрыва и противоположного, куда пробрались несколько воинов. Пожалуй, южане чересчур увлеклись, скоро в лощине остался стоять лишь одинокий ламанни с простреленным плечом. Но когда сын Верхнего Города увидел среди деревьев подбирающихся ловцов, то и он вогнал меч себе в горло.
  
  Несколько бойцов, включая Аэдана с Ханнокм, спустились вниз, проверить. Выживших не оказалось. Но их временный бледный вождь ругать такую неаккуратную работу - возможного языка лишились - не спешил.
  
  Сарагарец заметил, как Аэдан сорвал с шеи одного из дезертиров амулет. К загадочному ящику осторожно, вытянув вперед странный прибор с мигающими кнопками, подбирался огарок - один из Сагатовых вассалов, приданный отряду как дикий маг. Он заглянул внутрь, потом хрипло рассмеялся:
  
  - Вы только гляньте!
  
  Осмелев, подбежали озерники. Восхищенно тьматерились, свистели. Потом и у Ханнока любопытство одолело страх перед магией.
  
  Внутри длинный ящик из магстекла оказался разделен на отсеки вставными пластинами. Отделения были обиты бархатом. В стенки вплавлены трубки со странными эликсирами. Когда один из южан дотронулся до внешней поверхности, то с ойканьем отдернул руку. По его словам стекло оказалось горячим, хотя и не обжигающим. Но изнутри тянуло сухим холодом. На брошенной на истоптанную и окровавленную траву крышке зверолюд прочел: "Переносное стазисное хранилище, походная модель".
  
  Ханнок что-то слышал о таких - полузабытая технология. По слухам, позволяла месяцами хранить продукты и прочий скоропортящийся товар. А еще уберегала от фона капризные укульские артефакты. Безумно дорогая в обслуживании вещь, вроде бы в дворце ламанского князя была пара таких, больше для престижа, чем из-за пользы.
  
  Тем нелепее казалось содержимое. Не лекарства или тайное оружие. Не война и не исцеление. Роскошь и ритуал.
  
  Разноцветные напитки в вычурных бутылях. Фрукты, казавшиеся лишь вчера собранными - большинство даже выросший в отблесках Контура Ханнок видел впервые. Сверток с сырами, покрытыми разводами разноцветной плесени - химер поначалу подумал, что из-за сбоя в заклинании. Потом вспомнил смутные слухи о высокой Сиятельной кулинарии и решил, что это все нарочно. Банка сарагарских оливок. Парадный сервиз на шесть персон из полупрозрачного материала. Каемчатая тога, смейся Нгаре - из местного шелка...
  
  Тридцать молитвенников, переписанных от руки. Шкатулка с разноцветными бусами. Стопка книжечек, озаглавленных: "Малое наставление в усердном служении". Еще какая-то литература, завернутая отдельно. Сорок штампованных из дешевого стекла символов Ом-Ютеля. Магические светильники, тут же погасшие, стоило их извлечь из защищенного сундука на яростный южный фон... И все это - в отсеке, заботливо, с солдафонской дотошностью подписанном - "для раздачи дикарям".
  
  - Всегда бы они так в гости приходили, - оскалился один из сагатовых демонов и потянулся за трофеями.
  
  - Повремени, - треснул его по рукам огарок, - Перед тем как занести в лагерь, мы еще раз проверим. Это может быть ловушка.
  
  Ханнок отвлекся от ящика и увидел, что к мрачному, не участвующему в общем веселье Конноту подбежал запыхавшийся Караг, исцарапанный, с забившимся под наплечник кленовым листком. Видимо, пока они тут любовались, лишенный права на добычу кентавроид рыскал по окрестным зарослям. Ханнок пристыдил себя и повелел быть более осторожным.
  
  - Там еще один был, на холме, - сказал шестолап, - Ушел. Судя по отпечаткам сапог - из офицеров. В четырех забегах отсюда сел на лошадь и ускакал.
  
  Коннот кивнул. Удивленным он не выглядел. Потом бледный летун рявкнул:
  
  - Забираем головы и уходим.
  
  - А добыча? - возмущенно взвыли озерники, видимо еще не успевшие проникнуться к новому вождю почтением.
  
  Коннот молча посмотрел на ящик. Очки мешали понять его настроение. Но, после странной паузы, бледный демон смилостивился:
  
  - И добычу тоже.
  
  ---
  
  Под ноги коню ударила пуля, выбив земляную крошку. Благородный скакун, с выписанной родословной длиннее, чем у большинства простецов из младших каст, остался недвижим. Илай, правда, подозревал, что не из-за выучки - к пороху лошадей в Укуле не приучали никогда. Более того, понаблюдав за ламанни и местными "союзниками", он пришел к неутешительному выводу, что кавалерия Укуля вообще готова к турнирам, но не войне.
  
  И исправлять было поздно. Конь держался на заклинаниях, слабый и с подавленной волей. Илай на этих переговорах больше всего боялся, что родовитая скотина в самый ответственный момент попросту сдохнет. Раздавив при падении остатки его величественности. А может, и его самого.
  
  Переговоры... славно же они начались. С пальбы и гортанной варварской ругани. Илай подумал, что в данном случае хорошо, что еще не понимает их языка. Это помогает держать себя в руках.
  
  С другой стороны, может это и хороший знак. В предыдущем клане молчали и целились сразу в щит. Оттуда пришлось уйти.
  
  - Спокойно, - сказал Лорд-Командующий магам, начавшим плести боевые заклинания. Посмотрел на частокол маленькой, затерянной в сосняке деревушки. Улыбнулся торчащим над ним рожам и мордам. В шлемах, раскрашенные по-боевому. Укуль Илай развел руки в стороны, показывая, что оружие держит в ножнах. И намекая, что оно ему не сильно и необходимо.
  
  - Ты обещал, что здесь нас примут с миром, - не переставая улыбаться, прошипел он культисту, ехавшему рядом с ним.
  
  - Это добрый танец прихода, эн-ши, - пожал плечами варвар, - Плохой вы зрели под молодым солнцем. Они подготовлены внимать. Умягчены. Удобрены.
  
  Говорил "просветеленный" дикарь на языке Сиятельных. Как его тут понимали. Не то таваликки, не то омэлли, а может и противоестественный пиджин из этих диалектов. Пропущенный к тому же через бездушную глотку. И мозги. Загадочный подбор слов, корявая грамматика, размытые смыслы, вкрапления нгатаизмов... Илай пожалел, что вынужден был прийти в эти края воином, а не ученым. Материала хватило бы на два трактата.
  
  - Эн-ши, если целеположите, то я с ними уцелуюсь, - сказал варвар.
  
  Илай в очередной раз подумал, что ко всему этому в доме Войны его не готовили. Но все же целеположил, кивком. Варвар цокнул языком, посылая лошадь вперед. Мохнатую, злую, мелкую - на такой долговязый всадник смотрелся смешно. И экзотично. В кирасе из костей, нашитых на кожаную основу. В фиолетовых штанах и махровой накидке. Лоб выстрижен, позади длинный мех... то есть волосы... собраны в пучок, из которого торчат две резных палочки - красного кедра и нефритовая. На лице изломанные линии татуировок.
  
  Илай знал, что многие культисты, из тех что повосторженней, волосы сбривали начисто, подражая ламанни. Но восторженные ему были не нужны. Восторженные слишком легко уходили под крыло Сеньео с его пышными церемониями, жрецами-златоустами и покорными воле сотников волками. Уходили, даже подвергая риску заложников.
  
  По правде говоря, Семнадцатый Лорд-Командующий подозревал, что конкретно этот экземпляр во всю историю с заговорами и восстаниями вляпался лишь из-за сложного и малозаметного чужеземцам сплетения личных клятв, договоров и обязательств, определявших местную политику. И теперь мечтал от остальных товарищей по "услужению Великому Золотому" отколоться, желательно вместе со своим малым домом... то есть кланом. И непременно что-то с этого поимев.
  
  Этим он Укуль Илая полностью устраивал. И уже оказался полезен. Настолько, что пора бы уже прекратить называть его "экземпляром", даже в разговоре с самим собой. Хотя выговорить правильно "Хартанг Тейод-Хадад" Илай, наверное, сможет еще не скоро.
  
  Сейчас этот мелкий вождь перелаивался с седла с деревенскими. Илай дал себе зарок выучить наконец это варварское наречие лучше. Пока что приходилось полагаться на переводчика. И излучать дружелюбие.
  
  От частокола заорали особенно громко. Взревела труба из морской раковины. Илай скосил глаза на толмача, тот явно встревожился.
  
  - Господин, они... злые.
  
  "Это и тулунову волку понятно" - Илай подавил желание высказаться вслух. Почему в этом походе ничего никому нельзя поручить? Все приходится делать и изучать самому...
  
  Хартанг наклонился и вытащил из торбы при седле отрезанную голову. Высоко ее поднял, за волосы. Столь пикантной приправы к пиршеству дипломатии Илай, признаться, не ожидал. Деревенские затихли. Потом снова заговорили, тише, с наклюнувшимся уважением.
  
  Семнадцатый культист приложил руку к сердцу, поклонился. Развернул лошадь и вернулся к своему вроде как Лорду-Командующему.
  
  - Вероятно, нам по пути, - опередил он толмача. Даже со скидкой на ломаный диалект, подбор слов Илаю не понравился. Он бы предпочел "они рады служить", или, на худой конец "они пойдут за вами". Но Ядолунье уже научило его смирению и искусству довольствоваться малым.
  
  - Эти славные... люди не выглядят рьяными, - все же заметил Лорд-Командующий, осознав, что это с его опытом это прозвучало едва не как комплимент.
  
  Ополченцы не спешили снимать с подставок длинные, крепостные ружья. И даже открывать ворота.
  
  - Эн-ши, вам не стоило отвлекать Кау от усмирения Нгаханга. Дважды не стоило возжигать хижины нейтральных кланов. Трижды - будить призраков Омэля. Четверкой, священное число, было подсылать к ним дурных волков под лунами... Я владею видом - ночью. Сарагараев. Понимаете?
  
  Укуль Илай поначалу решил, что не разобрал ломаные, получуждые слова. Потом почувствовал, как пробуждается душа ярости. Сезон назад он приказал бы выпороть пестрого дикаря за такой полклеп на его честь и на честь Ордена. Но сезон уже прошел. Илай уже понял, что слишком мало знает о себе, и о своих верных "святовоинах"...
  
  Чужанин смотрел так, словно читал его мысли, ел сомнения и запивал покаянием. И чем дольше длится этот банкет, тем к более неутешительным выводам приходит.
  
  - Итак - макушка селения заинтригована, - продолжил Хартанг, - Они единонаправлены, что золотые маски изысканны в налетах и грабеже. Это славно. Но как вы рекли - "рьяные". Очень. У макушки четыре вопроса. Будет с ними самими как с варцами соли? Отравите ли вы их грядки? Вопьется ли волк им в сухожилия? Какова у вас война?
  
  Илай вспомнил, что уже слышал о каких-то солеварах. Вернее, о славной победе над ними тогда еще сотника Тулун Иолча. И о том, что победа эта была одержана силой слова и милосердия. А не меча и магии. С лукавых дикарей станется лгать и рыдать крокодиловыми слезами, но... Магмастер Войны тоже утверждал, что активация развалин будет лишь к вящей славе Укуля. И с кем сейчас Магмастер Войны?
  
  Илай сощурил глаза, пытаясь перенастроиться на непривычный простецкий диапазон. Это получалось все лучше и лучше. Теперь он видел, что над воротами прибито не черное размытое пятно, а волчья башка. И скорее всего не просто волчья, а с оборотня снятая.
  
  Славно вставляет себе же палки в колеса Орден в двойном Священном походе! Хорош он сам, великий военачальник, у которого сподвижники грабят и режут без разрешения, умножают фон и выращивают мутантов. Он шел в Ядолунье не оливковые сады сажать, это так, но демоны его побери если и дальше позволит заливать себе уши медом, а на глаза класть круглые золотые оправдания. Если суждено получить расплату за ошибки, то пусть это будут его ошибки, а не самоуправство Иолча, Сеньео и прочих.
  
  Укуль Илай понял, что ярость вновь с ним. Но на этот раз гасить ее не стал. Он начал выплавлять ее огнем оружие. Но прежде чем заливать эту бронзу в форму он все же подумал: какие именно слова ждут от него вожди чужан?
  
  Он мог напомнить им о математике душ и кристальной остроте ума философов и ритуалистов Укуля... вот только мало от этого всего было пользы при осаде Альт-Акве. Да и жрецы Восемнадцатого умеют петь куда лучше него.
  
  Он мог рассказать об исцелении искуплением. Об очищении этого пропащего края от яда суеверий, ломаной Спирали и темного поклонения. Но даже ему отсюда видно было, что над частоколом возвышается резной столб с символикой хаоса и ярости. Увешанный жертвенными флажками. С выдолбленным пазами под черепа. Деревенские не стали валить свои идолы, как сделал это младший родич князька Альт-Акве, которого теперь прочил на престол Сеньео вместо не оправдавшей себя озерной кандидатуры. Даже не убрали их с глаз долой перед переговорами, как сделал это Хартанг. Илай отметил также, что среди лиц этих самых деревенских многовато морд.
  
  И, наконец, Илай мог поведать дикарям о сладости служения настоящим людям. Законным господам всей луны. Просветленным, могущественным. Наследникам древней славы, тайного и всего хорошего... у которых сейчас почти нет магии. И ружей. А у дикарей ружья есть.
  
  Илай, уже зная, что затягивает с ответом, все же решил выдержать еще пару мгновений недоброго, оценивающего внимания варваров. Бегло вспомнил опыт общения с ними, мечом, магией и словом. Понял, что опыт этот мал, но уже куда больше чем у подавляющего большинства соплеменников. И еще - что неправильно ставит вопрос самому себе. Не "что им сказать?". А и на самом деле: "Какова его война?".
  
  Он сказал:
  
  - Я пришел сюда по воле моего клана. Мне нужны поставки... редкостей для дома, знания и союзники. Мне все равно, добывать их мечом, или торговлей. То, что по пути я могу стяжать славу и богатство - приятно и хорошо. Я буду рад, если и моим союзникам будет приятно и хорошо. Мне недосуг считать ваши души, но если захотите, я могу помочь. Я хочу, чтобы везде был хороший урожай. Мои люди допустили ошибки яда и мутаций - я готов разделить часть вины. Но лишь часть. И это больше не мои люди. Я готов перекроить карты и переставить престолы... А если почтенной макушке нужны волки, магия, проповеди и перекусанные сухожилия, то передай им вот что - рядом с моим лагерем есть еще один. Побольше и попышнее. Там этого хватает. Но ненадолго
  
  Хартанг слушал его молча, внимательно. Разноцветные глаза с заметными точками зрачков до сих пор нервировали Илая. Даже пугали. Все же, Лорд-Командующий не отвел взгляд и не повысил голоса. И ему показалось, что в звероватом южном взгляде мелькнул интерес. Причем не обычный, ироничный и опасливый, к которому Илай уже успел привыкнуть при общении с этим Хартангом, а заинтригованный. Может даже алчный. Что ж, это тоже неплохо. Если ему захочется обожания, он всегда может одолжить волчика-другого у Сеньео.
  
  - Это и есть война Укуль Илая, - подытожил Лорд-Командующий.
  
  Хартанг кивнул, опять приложив ладонь к сердцу. Скрипнув кожаными доспехами. Звякнув ножнами с мечом. Развернул лошадь и вернулся к частоколу.
  
  Илай остался смотреть ему в спину и гадать: не сморозил ли он в своем странном вдохновении глупость, которую потом занесут в новое издание Зерцала?
  
  "И вот, Укуль Илай, презрения достойный, последнюю ошибку совершил. Он дикость в разум свой пустил, уподобленьем варварам пятная души. И комплекс жертвы его воистину прогнул и сокрушил. Премерзостный синдром! Узри же результат, о неофит, и выжги в памяти своей: погибло дело правое и знамя идиота повержено под черные копыта..."
  
  - Чадо, долг вынуждает меня сказать, что наговорил ты сейчас на три покаяния, - Илай вздрогнул, но это лишь подал голос Лорд-Кормчий. Он гнусавил - разбитый нос был еще перебинтован. Старик до сих пор не применил исцеляющее плетение, от того ли что берег силы, или же потому, что хотел напомнить себе о провинности. Или даже мести. Илай так и не решил.
  
  - Мы все сейчас постимся, лишены ласк и винных чаш, - ответил он старику, - Это зачтется?
  
  - Думаю да, - щербато улыбнулся Лорд-Кормчий, уже выглядящий на свои сто семьдесят. Ядолунье всех их ест.
  
  У частокола Хартанг повысил голос, раскричались местные. Блеснули вытащенные мечи. Но затем ворота открылись и вождь, гордо вздёрнув расписной нос, въехал в поселок.
  
  Чужанина не было дольше, чем понравилось Илаю. Он уже почти готов был приказать бойцам атаковать, спасая если не всего союзника, то хоть его голову или честь Ордена. Или же карая очередного переметчика.
  
  Но потом на резной столб накинули веревку и потянули вниз, так что он скрылся за частоколом. Ополченцы сняли ружья со стены. Повременили немного, словно проверяя, не кинутся ли подозрительные золотые господа в атаку и выпустили посла из деревни.
  
  - Эн-ши, они готовы далеко шагать, - сказал Хартанг, вернувшись к своему Лорду-Командующему.
  
  - Сколько потребуется на сборы? - спросил его Илай, постаравшись не выказать лицом ни радости от успешных переговоров, ни досады от задержки.
  
  - Мало минут. Они заранее упаковали калории. Одели пятки походной кожей. Церемония извинений перед предками протанцована с побудкой солнца.
  
  - Чего ж тогда так долго стекло тянули, если заранее решили идти? - не выдержал Лорд-Кормчий. Оба командующих, захожий и коренной, посмотрели на него. Илай свирепо - не лез бы ты не в свое дело, почтенный, особенно после Альт-Акве! Хартанг безразлично.
  
  - Эн-ши, я могу даровать объяснение. Целеположите?
  
  - Говори, - сказал Илай. Ему отчего-то показалось, что разъяснять странности южанин собрался не жрецу, а ему самому.
  
  - Эн-ри Соун Санга - хороший ри, - огорошил его союзник, - Но наш дом долгим вчера вручил присягу эн-цакому дома Ра-Хараште. Мы долго ждали песни восстания. Когда эн-цаком разослал алый дротик войны, мы поднялись, чтобы вернуть ему циновку Кохорика... вы ведаете его как город Альт-Акве.
  
  - Ваш вождь сейчас сидит одесную Укуль Сеньео, моего соперника. У его циновки, бритым и с многими дарами, - холодно прервал его Илай. Запоздало поморщился от того, что и сам не заметил, как перешел на ломаную речь.
  
  - Истинно, - кивнул Хартанг, - Вы видите это. Но, эн-ши, голова Ра-Хараште ничего не говорил нам про Орден. Про то, что вы пришли, вознесли его, жжете и раскидываете кислые... отравленные плетенки. Это вынос ругани из рамок. Он взял наши клятвы и применил не по назначению. Это низвергает в ноль мои обязательства. И обязательство многих других энов.
  
  - Постой, ты говоришь, что вы бросили своего лорда, из-за того, что он присягнул Ордену? - не поверил своим ушам Лорд-Командующий.
  
  - Истинно, - повторно кивнул чужанин.
  
  - Тогда какого демона ты стоишь здесь? - рявкнул Илай, сбившись на просторечные тона. Хартанг остался стабильно невозмутим.
  
  - Эн-ши, закон освобождает младшие дома от службы великим, если они присягают запрещенным Воссиявшим. Но закон не видит малых энов и простых воинов, если они сами по себе решат торговать с Воссиявшими. Мы свободны в рождении. Раз Ра-Хараште обрили головы, то теперь все их штандарты вольны пить чужое пиво.
  
  - Понятно, - вопреки слову, на самом деле Илай понять что-либо в играх варваров отчаялся, - Но почему вы просто не ушли к другим лордам, или просто из этих краев?
  
  - Мое острие слишком часто било в щит рода Санга, - с видимым сожалением признал Хартанг, - В священном городе недавно скатывались головы непричастнее, чем наши. Теперь грядет долгая зима и наконечники в боках. Между озерами, башней и старым демоном малым домам нужно искать себе покровителя. Воссиявшие неприглядны, но могущественны. У вас великие тайны. Укрытые наделы плодородны и теплы, а люди севера давно поднесли вам мозги. Наши мы оставим себе, но торговля это... приемлемо. Мы все равно уходили. Вы - возможность. Но мы хотели убедиться, что вы не слишком Воссиявшие.
  
  - Что ж, по крайней мере ты откровенен, - холодно бросил Илай.
  
  - Мне привиделось, что вы цените это, эн-ши.
  
  Лорду-Командующему хотелось еще многое ему сказать, но тут из ворот, чеканя шаг, словно и не ополченцы, а ветераны легионов древности, вышли воины деревни. За ними потянулись общинники - земледельцы, пастухи, мастеровые. Женщины, дети и старики неопределенных занятий. К изумлению и неудовольствию Илая их оказалось много, куда больше чем могло прижиться в нескольких длинных домах деревни. Видимо и впрямь заранее была решена миграция кланов из новой страны войны. Утешало лишь, что они уже были собраны и при припасах, с целым штатом носильщиков и вереницей укрепленных фургонов и телег. В одной орденец заметил давешний резной столб, аккуратно, по сегментам, разобранный. И похоже, не один такой. Он подумал, полукочевая жизнь вообще обычна для этих нестабильных, яростных краев.
  
  Рядом с телегой, полной идолов, шагал шаман, в бело-красной узорчатой одежде. Седоволосую голову прикрывала плетеная шапка воронкой, усаженная иглами и перьями. Приметив внимание к своей персоне жрец дикарей красноречиво похлопал нефритовой дубинкой по ладони, но смолчал. Илаев собственный походный святоша, к счастью, тоже. Обреченно, беззвучно нашептываемые искупительные молитвы можно не считать.
  
  Наконец из крепости, потому как деревней этот пункт сбора уже язык не поворачивался назвать, вышел замыкающий отряд, снова воины. В доспехах, с огнестрелом. Много демонов, неприязненно щуривших алые глазищи. Ворота аккуратно закрыли, чужанский жрец поклонился крышам... и над ними закурился дым. Вначале тонкие, белые, струйки, потом яростные черные клубы и вихри искр. Дважды мятежные кланы подожгли оставленные дома.
  
  Это было вполне возвышенно. Илай позволил себе сентиментально вздохнуть и скомандовал своим латникам присоединиться к каравану. Впереди еще много дел и задач, неотлагательных, монументальных. Например, как объяснить своим вассалам нежданное пополнение и удержать оба народа от проламывания друг другу черепов.
  
  ---
  
  Когда караван добрался до лагеря Семнадцатого священного похода, Илай почти убедил себя в том, что поступил правильно. Недоброе удивление Сиятельных часовых эту убежденность поколебало. Взбешенные лица Сеьнео и его Восемнадцатого Лорда-Кормчего, напротив, укрепили.
  
  - Что все это значит? - заявил Илаю "родич", мявшийся со свитой у входа в лагерь, под прицелом десятка оставленных на дозоре огнестрельщиков Хартанга. И под угрожающе наставленными кристальными копьями ветеранов штурма Альт-Акве.
  
  - Что именно? - Илай устал, хотел есть и напитаться магией от накопителей.
  
  - По какому праву эти варвары и низкокастовые ничтожества не пускают меня в твой лагерь?!
  
  "Боги, он так и сказал - низкокастовые ничтожества!" - поразился Илай. Он вынужден был делегировать простецам из ассимилированных внешников все больше задач и обязанностей. Многие Сиятельные болели или страдали от упадка сил.
  
  Семнадцатый Лорд-Командующий широко улыбнулся своим бойцам и сказал:
  
  - В дни Пятнадцатого священного похода, когда к Элеис Тоёлю в лагерь явился сам Лорд-Председатель Совета, то не смог попасть внутрь, поскольку не знал пароля и не сдал оружие. Ибо нет на войне титулов, а есть лишь звания. Элеис Тоёль получил за бдительность вассалов великую похвалу советника. Души мои согреты повторением истории. Воистину вы прилежно исполняете мои приказы, воины! Я горжусь вами!
  
  Воины приосанились. Даже враждебность укулли по отношению к бездушным подугасла. Сеньео испортил золото щек примесью оскорбленной меди.
  
  - Илай, прекрати этот балаган! Я требую, чтобы мне вернули украденные ящики с накопителями!
  
  - Какие ящики? - вскинул брови Илай.
  
  - Стазисные хранилища. С артефактами боевого уровня, - процедил Сеньео, - Их украли вчера с нашего складского сектора.
  
  - Сочувствую. Надо было лучше организовывать охрану. Здесь опасные края.
  
  - Это были дезертиры, а не варвары! Я знаю, он безнаказанно прошли через твоих дозорных на север!
  
  - Сеньео, не моя вина, что ты не можешь управиться со своими бойцами, - вернул давнюю шпильку Илай. Однако же и сделал себе заметку еще раз прошерстить Семнадцатых на предмет симпатий к свежим святовоинам. Остались еще глазастые и излишне ответственные.
  
  - Ты обязан был их покарать и вернуть Укулю законную собственность!
  
  - Я не обязан гонять своих людей в ночь за твоими потерями.
  
  - Я и сам справился. Три ящика, Илай! Три ящика было при предателях, когда они сбежали, но когда мы их нашли, при них оказался лишь один. Но и тот достался варварам, которые, вот внезапность, подстерегали моих мстителей!
  
  Что ж, неприятный поворот. Илай искренне надеялся, что несчастные идиоты, которых подстерегли и лишили большей части украденного варвары Хартанга, будут достаточно любезны, чтобы тихо помереть в глуши, не привлекая лишнего внимания. Или, хотя бы, исчезнуть без следа. Интересно, как это Восемнадцатым удалось догнать дезертиров с их форой, да по враждебной территории?
  
  - Ничего мне не скажешь на это, Укуль Илай?
  
  - Ничего не скажу. Кроме того, что в следующий раз, пожалуйста, оповещай о приходе заранее. Наши новые друзья-федераты еще неотёсаны, горячи и непочтительны. Мне бы очень не хотелось, чтобы пока они на страже случилось бы что-нибудь... недипломатичное.
  
  Краем глаза Илай заметил, как беззвучно повторил про себя слово "федераты" его Лорд-Кормчий, саркастически изломив бровь. Похоже, старик куда более начитан в секулярной литературе, чем он ранее считал. Надо будет с ним поговорить. Илай скучал по понимающим собеседникам.
  
  - Я тебе это припомню! - запорол конец "переговоров" Сеньео. Развернул коня, нервного, но возмутительно здорового и полного сил. И это в то время, пока его Семнадцатые голодают... Илай понял, что больше не терзается угрызениями совести.
  
  - А сейчас ты скажешь мне, что лгать и плести интриги - недостойно лорда Ордена, - чуть позже сказал он старому жрецу, наблюдая, как возобновивший движение караван союзников въезжает в лагерь.
  
  - Скажу, мой лорд. Но если вы не против не сейчас, а на вечернем молении. Я вынужден признать, что потратился на поддержание магических полей бойцов. И со стыдом и покаянием, но не прочь подкрепиться от накопителей... которых при нас, конечно же нет.
  
  - Их нет. Но подкрепись.
  
  "Тем более что я должен тебе за твой ящик, которым лазутчики Хартанга не подменили тот, который мы не обещали дезертирам, с которыми, конечно же, не имели никаких дел, за несуществующее наше им содействие " - мысленно добавил Илай. Знали бы дома, чем он вынужден тут заниматься...
  
  ---
  
  А вот здесь он пишет: "Мягкие и пышные земли порождают мягких и пышных мужей, а посему надлежит изнурять народ, дабы у него не оставалось сил на заговоры и упаднические мысли. Ибо голод, нужда и страх закаляют нацию, благоденствие и роскошь же ее убивают!"
  Если бы этот знаток только видел, чего нынче стоит оборонить чистый и богатый оазис от всех тех кланов, что сами желают в нем поселиться...
  - Маргиналия на полях перевода трактата Янтарной эпохи, присланного на рецензию в университет Аэх-Таддера.
  
  ---
  
  Ханнок сунул руку в мешок и вытащил костяную бирку. Вроде бы от игры в "восемь вождей". Назвал выжженную на ней цифру:
  
  - Двадцать пять.
  
  - Слышал тебя, Ханнок Шор, сарагарай. - сказал человек припасов из свиты Сагата Санга и черканул нужную отметку в перечне, - Забирай свою долю.
  
  На походный стол бухнулась стопка книг, перевязанная шелковой ленточкой. Ханнок с трудом подавил желание выругаться. Его удача!
  
  После долгих споров и проверок, дикомаги отряда пришли к выводу, что содержимое трофейного ящика безопасно и подходит для наград. Поскольку возник спор как делить незнакомую и непривычную роскошь, решили организовать лотерею.
  
  Ханноку досталась литература. Даже не прочтя названия, он уже подозревал, что ему, половинному ламанни, она и так в награжденном отряде знакома лучше всего. Ну, кроме, может быть, Аэдана. Хвала Нгаре, судя по форме и толщине это хоть были не молитвенники. Но если они и впрямь захватили жреческий сундук, как говорили дикомаги, то наверняка что-то из той же сферы. Если подумать, не могли ли эту досаду ему подстроить специально? Намекнув таким образом на неблагонадежное прошлое и избавив прочих вояк от искушения ересью? С другой стороны, на чужан это не похоже. Похоже тут и слова-то такого не помнили, "ересь", даже местные огарки, болтавшие на своем эклектичном диалекте.
  
  Дойдя до своей палатки, Ханнок все же глянул на верхний томик стопки.
  
  "Слёзы Мириад. Наставление в тройной медитации, пяти потоках плетения для семи душ. Упоение разумом. Творение Тилле Высокоочищенного".
  
  Ну точно, духовная математика. Самое-то ему теперь ей заниматься, с тремя остатками...
  
  - Храхр.
  
  Ханнок не испугался... ну, почти. И был этим горд. Он привыкает-таки к своему вассалу. Даже несмотря на его манеру вот так вот тихо подкрадываться и рычать.
  
  Снежный угрызец протянул ему грифельную доску.
  
  "Мне досталось вино и фрукты. Не хотите поменяться половиной, вождь?".
  
  - Хвала предкам, конечно же! - радостно оскалился химер, - Но... зачем тебе?
  
  Ширх. Шурх.
  
  "Для университета. Взамен моих утерянных записей."
  
  - Отлично! Держи, отберешь себе что интереснее, - одобрил мохнатую инициативу Ханнок. Потом зашел в палатку. Улучшившееся было настроение вновь подкисло. Нет, что Сиятельная наполовину перетерла привязь, это, в чем-то, даже хорошо. С полностью сломленными в итоге лишь больше мороки. Но вот что она от этого хлопнулась в обморок - плохо. Кровь из носу, похоже, характерная для огарков реакция на отравление... это плохо вдвойне.
  
  - Фреп, я иду искать врачей на восход, ты - на закат, - рявкнул Ханнок и побежал.
  
  - Хрр!
  
  Что ж, оставалось надеяться, что это согласие, а не "пошел ты к демонам, вождь, на твоих питомцев моя лояльность не распространяется".
  
  ---
  
  Ханнок нашел Сонни. На сразу. Но, к счастью, когда он вернулся к палатке, там уже работали оба лекаря-огарка, Ньеч и Хал-Тэп.
  
  - Северок, иди куда-нибудь еще. Нам тут полями подвигать надо, - выставил его наружу горец.
  
  Полотно с шелестом съехало обратно. Потом через оставшуюся щель начал пробиваться багровый свет. У серого защипало на языке, он ушел к костру и сел там в компании рыжей, белого и черного.
  
  Лечили пленницу долго. Время было - Сагат не спешил отдавать приказ об выступлении. Насколько мог понять из разговоров горцев с озёрниками Ханнок, разведчики донесли, что оба лагеря Сиятельных в переходе отсюда тоже стоят. Нагонять численно превосходивших врагов вождь южан не хотел.
  
  Еще слышна была ругань в адрес "предателей" и "культистов", которые, похоже, перешли на сторону Ордена сразу несколькими кланами. Ханноку это не понравилось. Но он поймал себя на том, что сосредоточиться на стратегии сложно. Мысли постоянно возвращались к несчастной волшебнице и ее самочувствию. И эта перекошенность приоритетов снова беспокоила сарагарца.
  
  Сонни починила одежду. Перебрала запасы. Сыграла в камни с Карагом и выиграла у шестолапа нож и два кольца на хвост. Великодушно подарила их обратно. Потом, все же, заскучала. Подошла к илпеш-зверолюду и без спроса взяла из стопки книг рядом с ним томик наугад. Увлеченно строчивший новые заметки Фреп и ухом не повел. После штурма Кохорика и побега пленницы северянка и южное чудище неплохо поладили.
  
  Завернувшись в шаль, девушка села читать. Вначале хмурилась и покусывала губу - похоже, высокий укулли с непривычки оказался сложноват. Затем явно втянулась. Даже хихикала время от времени. Получалось это у нее, надо признать, весьма мило.
  
  Ханнок невольно засмотрелся, на малое время даже оставив беспокойство по поводу Сиятельной мученицы. Сонни все же красавица. Никакого сравнения с его, прости Нгаре, тощей и высоченной "наложницей". Дщерь Майтанне не портили ни рыжие волосы, ни быстрое принятие местных обычаев и одежды. Лишь бы только не вздумала лицо разрисовывать...
  
  Тяжело вздохнув из белой зависти к Ньечу, Ханнок отвернулся. Чтобы не перейти грань вежливости. И перестать думать "я не на что ни претендую, не могу, да и не хочу". Теперь ему на глаза попался Караг. Кентавроид стрелял по мишени. На неискушенный демонский взгляд - с все той же превосходной скоростью и меткостью. Но сам шестолап недовольно морщил морду и прижимал уши. Похоже, результатом он недоволен. И тот разговор с сородичем у ворот его сильно задел.
  
  За спиной Сонни расхохоталась в голос. Темперамент у нее, конечно, огненный, но все же это необычно. Ханнок навострил уши.
  
  - Нет, вы только послушайте!
  
  Ученица лекаря зачитала:
  
  - И доверилась дева Учьомме презренной твари, согрешив к ней состраданием. Поверила мерзейшему, будто бы он мог нести в себе частицу добра. Околдованным принцем из сказания предстал мутант-демон в ее наивном взоре. Позабыла, несчастная, наставление премудрых. И вышла она к нему за пределы защитного купола, отринув осторожность и священную ненависть. Принесла она камни и эликсиры, слова добра и целительную энергию...
  
  Голос Сонни приобрел надрывную, мелодраматическую тональность.
  
  - Но конечно же, то ловушка была. Подхватил козломонстр ее когтистыми лапищами и унес в ночь на черных крыльях. В смрадной пещере своей сорвал он с нее одеяния послушницы, поверг непорочную на холодный пол. Бросил ее на колени, поправ ужасным раздвоенным копытом. Огласил логово хохотом блеющим, торжествующим. И вот, бьется дева Учьомме, рыдая, в мохнатых объятиях, блохами и мускусом осаждаемая, топает демон ногами в танце весеннем. Нет ей спасения! Приблизил к ней рогатый свою зловонную пасть, жарко дышащую, слюной истекающую. И длинным раздвоенным языком...
  
  - Боги яростные, что это за тьматерьщина? - не выдержал Ханнок.
  
  - Это не тьматерьщина, а душеспасительный труд, "Об ужасах Ядолунья" именуемый! - ткнула пальцем в осеннее небо Сонни, - Призван дать наставление для дипломатов и путешественников за благословенный Контур. Содержит мудрость и поучительные истории из жизни, долженствующие укрепить силу духа и чистоту читающего и предостеречь от опасностей. Создан в по заказу преподобного Иньехелле в скриптории Пятого сектора... интересно, где это?
  
  - Напротив Сарагара, - машинально ляпнул Ханнок. Заметив довольную улыбку спохватился и добавил:
  
  - И это чушь собачья!
  
  - Не греши сомнением в мудрости Укуля, Ольта Кёль! - промурлыкала рыжая мерзавка, - В аннотации написано: "Истории сии истинны, собраны в гарнизонах и граде сумрачном Ламане".
  
  Ханнок промолчал. Его земляки могли и не такое порассказать. Если подумать, то после чарки родной водки он и сам, наверное, мог быть таким "информатором", разомлевшим от выпивки и внимания законтурных господ.
  
  - Хм... а еще, он, похоже, иллюстрированный, - Сонни перелистнула страницу полезного трактата, аккуратно убрала защитную закладку из шелка. И замолчала, вытаращившись.
  
  Серый химер совершил ошибку, подойдя и всмотревшись. Дорогая, красочная миниатюра на разворот явно относилась к рассказу о деве Учьомме. И судя по всему, заказчик принадлежал к "гневной" школе Сиятельной философии, в которой боги отказывались вмешиваться, спасая поучительных грешников, а предоставляли карам и гордыне доводить их до логического конца.
  
  Ханнок подумал, что, судя по стилю и детализации, преподобному Иньехелле не мешало бы самому обратиться к специалистам. Тем же душеведам Кан-Каддахов, например.
  
  - Ханки, а ты... вообще так можешь? Ну... в такой... таким...
  
  - Не могу, - огрызнулся зверолюд. И не смог решить, рад ли этому или же опечален.
  
  - Д-да, буду знать, - пробормотала девушка и перелистнула дальше.
  
  Сарагарец увидел, что, судя по тексту, грешнице предстоит красочно и подробно... страдать еще долго.
  
  - Признайся, дружище, ты именно поэтому таскаешь за собой эту ведьму? Ну, чтобы попрать и низвергнуть? Я не специалист по двуногим, но даже на мой взгляд, она годится только для ритуалов... - проурчали рядом. Привлеченный обсуждением, пантеристый лучник оторвался от расстреливания мишени.
  
  По-хорошему, надо было отшутиться. Или и просто сказать: "да". До Сарагара очень, очень далеко. Но Ханнок невесть с чего рявкнул:
  
  - Нет.
  
  - Ну серьезно, чего тогда ждешь-то? Мне интересно, какие они, золотые, в любви... Мои предки сами к ним чересчур неровно дышали, вот я и подумал...
  
  - Заткнись!
  
  - В чем дело? - удивился шестолап.
  
  Химер чувствовал себя странно. Большая часть его самого, не важно что этим под "самим" понимать - душу, души, или же просто разум, ясно осознавала, что тут не с чего свирепеть, даже если кот на самом деле издевается. Но, даже больше, Ханнок был почти уверен в том, что раз Караг вообще заговорил о семье, то беседу затеял не со зла. И что стоило бы ее поддержать - Ядоземье заставляет ценить знания. И дружеские связи.
  
  Все эти здравые и зрелые мысли никак не мешали зарождающейся ярости окрашивать мир алым. Ханнок помотал головой, отгоняя наваждение, потом, осознав, что не получается, развернулся и пошел прочь, чересчур громко топоча копытами. Спину жгли недоуменные, обиженные взгляды.
  
  - Чего это с ним? - по-боевому обостренно услышал он осторожный шепот. Химер скрипнул клыками, зажал уши ладонями и свернул на соседнюю "улицу".
  
  ---
  
  Позже, чуть успокоившись, он вернулся к своей палатке. Ньеч, усталый, но довольный сказал:
  
  - Сейчас ей намного лучше. Методики мастера Матоленима дают удивительный результат! Куда лучший, чем когда я попытался применить их к себе. Мне интересно, с чем связаны такая разница? Хроники говорят, что дома Дасаче и Укуль никогда не были особенно близки, ни в политике, ни в Спирали. Их магия сильно различалась... ладно, не буду утомлять тебя, друг.
  
  Ханнок благодарно, молча кивнул. Откинул полог и зашел, тут же найдя взглядом столь беспокоящую всех пленницу. Сразу стало спокойнее, опять же не в его собственных осознанных мыслях, но на каком-то сверхъестественном уровне.
  
  Сол-Элеис Миэн, чужелунная полонянка, посмотрела на него безразличным, нарочито отстраненным взглядом. Словно помимо демона в палатке толпился сонм духов предков, которых надо было впечатлить. Так в зерцалах и наставлениях смотрели мученики и святые. Тени под глазами и осунувшееся лицо, достойные житийных аскетов, лишь усиливали эффект. Женщина сидела на своей лежанке, привязанная к вкопанному стволу того странного дерева, которое чужане называли "бамбук".
  
  - Тебе чего-нибудь надо? - спросил Ханнок, хотя знал, что она либо не смогла еще выучить нгатаик, либо очень умело это скрывает. Как и следовало ожидать, в ответ он не услышал ни слова.
  
  Зверолюд вытащил из торбы сменянную у Фрепа бутылку и протянул ей. И тогда, наконец, получил хоть какую-то реакцию. Правда, не ту, которую ожидал. Горделивый взор сменился на до смерти перепуганный. Изгнанница Ордена попыталась отползти прочь.
  
  - Не надо! - пролепетала она на укулли, - Пожалуйста... господин!
  
  Ханнок, несколько озадаченный такой реакцией, поставил бутылку на землю, рядом с собой. Задумчиво почесал черный нос. Потом вспомнил, как сам переживал из-за того, что Сонни видела его голым или чинила его штаны. Возможно, нравы за Контуром еще более строгие. И переживать деве Миэн надо не из-за симпатичного майтанная, а из-за мутанта, ошибки природы, бездушного и жуткого.
  
  Интересно, читала ли она "Ужасы Ядолунья"?
  
  Ханнок вздохнул, и убрал выпивку обратно. Следуя куртуазной культуре Ламан-Сарагара он мог бы выразить, что ей не надо бояться, красиво - положив между ней и собой обнаженный меч. Вот только он не сомневался, что в таком случае поутру очнётся мятежным призраком. Даже бутылку стоило спрятать, чтобы не наглотаться стекла.
  
  Он вышел на улицу и опять ушел к костру, никак не в силах обрести душевный покой. Огонь уже почти угас. Рядом лежал Фреп-Врап и увлеченно грыз трофейный арбуз. Ханнок понаблюдал, покачал головой и посоветовал:
  
  - Знаешь, а если снять кожуру, то будет вкуснее.
  
  ---
  
  Из-а всех этих нервов заснул он далеко не сразу, и спалось ему тяжело. Сны также не были приятными. Все больше какая-то муть про торги на белокаменных рынках, демонстрационные помосты и окруживших его, голого, Сиятельных ученых, восхищенно чирикавших и строчивших сияющими стилусами на табличках. К досаде химера, по пробуждению эта чушь отменно запомнилась.
  
  ---
  
  - Нет, эн-ши, трубка должна воздеваться выше. Очи не прижмуривайте. Зрите, вот так, - Хартанг еще раз показал, как надо правильно целиться.
  
  Укуль Илай, Лорд-Командующий Семнадцатого священного похода и потомок святой Окельо, вновь напомнил себе, что если воин Ордена целеположил... тьфу, решил что-то совершить, то честь повелевает ему быть последовательным и прилежным. Даже, если это касается обучения навыкам бездушных дикарей. Особенно, если это касается обучения навыкам бездушных дикарей.
  
  - Следите за огненным вервием, эн-ши. Лучше если оно взведено вот так... Да, это радостно. Теперь давите загогулину.
  
  Илай прицелился в мишень и нажал на бронзовую загогулину... то есть, спусковой крючок. Бесчестная огненная палка ожила в его руках, толкнула в плечо, но об этом его предупредили. А то, что пуля с такой ударит по испорченному деревянному щиту и пробьёт его насквозь он и так знал. Видел уже эффективность огнестрела на своих бойцах.
  
  Куда сильнее его удивило, что он не только попал, но и весьма близко к центру. Почему-то ему казалось, что он, знатный воитель, которому кодексом поединков если и дозволялось атаковать на расстоянии, то разве что силой душ и разума, обязательно промажет. Как промазал он еще послушником в академии Каньяли, благословенной столицы, где изучал историю. Тогда он писал доклад на тему, ха, Священных походов и решил главу посвятить анализу оружия и военного дела дикарей. Даже раздобыл в музее трофейный лук, сложносоставной, с роговыми накладками, взятый то ли в Ядолунье, то ли во время победы над ордами нечестивого вождя Саэвара в Четвертом секторе. Оружие показалось ему громоздким, неудобным и нелепым. Требовавшим высокой силы и навыка, но неспособным пробить и лишь единожды, не трижды благословленную и закаленную кирасу из волшебного стекла. Никакого сравнения с честной простотой математически рассчитанного меча или метательного кристалла. Воскрешенный катаклизмом домагический век. Упырь, живой труп прогресса. Печальное свидетельство того, как деградировал мир за пределами Контура...
  
  Ах, молодость! Как наивен и самонадеян он тогда был.
  
  Илай ощутил прилив ностальгии. Потом вспомнил еще кое-что. Перед защитой ему настоятельно "порекомендовали" главу из текста вычеркнуть. Даже после того, как он возразил, что с ней, на контрасте, величие и благородство Укуля сияет лишь сильнее. Ему пригрозили изгнием из академии, за разброд разума, и он отступился. Тогда это показалось ему странным, но не лишенным суровой мудрости.
  
  Теперь же... Даже палки и камни в руках бездушных регулярно оказывались смертоносней орденских мечей. Что уж говорить о луках. И огнестреле. Укуль Илай вновь, в который уже раз за последние дни, подумал: запретили ли ему изучать "дикарей" потому, что это отвлекало его от подвигов настоящих воинов? Или же на самом деле кураторы, среди которых был и сам Элеис Тоёль, ветеран, не хотели поднимать панику и отвлекать Сиятельных и младшие касты от их успокаивающих игр в непобедимых наследников Янтарного века?
  
  Он посмотрел на ружье, которое держал. На мгновение захотелось его бросить и вымыть руки. Спиртом. А души, каждую по три раза, суровым покаянием.
  
  Страшная вещь! С виду такая же неуклюжая как луки и самострелы, но столь же опасная. Даже в куда более неумелых руках. Такими простецы убивают магов и высоких лордов. От пуль и стрел не спасают ни опыт, ни сила духа. Даже магия - с трудом. Илай вспомнил, как стремительно во время штурма таял под ударами свинца его щит. Поежился.
  
  - Покажи мне еще раз, - сказал он Хартангу.
  
  Варвар кивнул и начал последовательность движений с огнестрелом, рожком для пороха, пыжом и шопмполом, которой пытался научиться Илай. И делал это чужанин быстро, размеренно и умело, словно автоматон древности. Конечно, в настоящем бою, а не на стрельбище, подобную эффективность и эффектность сохранять куда сложнее. Но конкретно с этого экземпляра станется сохранить нервы и навыки в самой гуще схватки. Пока Сиятельный наблюдал, на ум ему пришел термин из древнего и полузабытого боевого искусства с Внутренней стороны - "ката". Ката пороха - если быть особенно возвышенным.
  
  Хартанг установил фитиль, вскинул ружье, и, почти не целясь, выстрелил. Попал в третий от центра круг, с еще более далекого расстояния чем Лорд-Командующий. Хотя сам же говорил, что его "милашка" - "гладкая, не нарезана, очень ветрена".
  
  Краем глаза Илай заметил, что его латники-телохранители морщатся, презрительно крутят носами. Лорд-Командующий не стал требовать от них каменной, надлежащей воинам на страже невозмутимости. Для Сиятельных стрельбище уже и впрямь смердело, как пекло Сорака, где перед перерождением очищаются пламенем грешные души. Запах пороха.
  
  Орденец подошел к лакированному, раскладному столику и поднял рожок с громобойным зельем. Его снял с пояса и положил туда Хартанг, когда пришел учить. Илай высыпал горстку на ладонь. Как такая невзрачная с виду, серая с синими крупинками пыль, может нести в себе столько могущества? Он намеревался это выяснить.
  
  - Не надо, эн-ши. Не этот. Возьмите другой, - Хартанг подошел и протянул ему сменную пороховницу.
  
  - А этот чем плох?
  
  - Это магобойный прах. С вмешиванием раков и лишая. Мне не надо было его приносить, но вы позвали быстро-быстро. Не успел проверить, что беру.
  
  Илай неподобающе для знатного человека выругался и стряхнул мерзость с ладони. Кожа уже чесалась, едва не горела и теперь он понял, почему.
  
  Запоздало встрепенулся телохранитель. Илай одобрил гневный вскрик и суровое лицо, но не выхваченный из ножен меч. Успокоив латника взмахом руки, он протер ладонь смоченным водой платком. А потом еще и легким, снимающим дикую полярность экстрактом. Хотелось бы и крепким, но большинство гарантированных зелий из запаса оказались малоэффективны. Иные вообще испортились до ядовитости. Те немногие из "проверенных" и "благословенных" средств, что еще действовали, приходилось разбавлять. Илай отстраненно подумал, что и все они сейчас такие, Семнадцатые. Взять вот мявшегося рядом латника. Ему стыдно, и правильно, будь реальная опасность, он со своей оголодалой снулостью мало чем помог бы. Илай так и не решил, стоит ли его отругать потом, без лишних глаз, или же наградить за то, что вообще еще ходит, а не лежит в палатке с компрессом на голове. Возможно, надо будет сделать и то и другое.
  
  - В следующий раз, будь осторожнее, - сказал он не телохранителю, а Хартангу. Варвар поклонился, признавая вину.
  
  - Простите, эн-ши. Это великое битье кувшинов моими свершениями. Про-падение мыслей, туман рутины неоправданный. Далеко я буду сильнонезорок и ввинчу то же моим людям.
  
  Что ж, остается надеяться, что еще более покромсанный укулли означает, что варвару и впрямь стыдно и он просто спешно подбирает слова. А не издевается.
  
  - Порох бывает разным? - спросил Илай, переводя разговор и мысли на новый канал.
  
  - Да, эн-ши. Для больших трубок и малых. Для взрывных раскопок. Для летающих частоколов. Для разноцветного неба. Каждая тема запрашивает свой состав и концентрацию. Долю угольев, преисподней и солевой соды. Сушку гранулами или тонким притиранием. Больше дыма или меньше. То, что вы держали - первая биота. Она крушит могучие плетения. Печалит любящих ведьм.
  
  - Вы и впрямь собирались воевать с Сиятельными? - прищурился Лорд-Командующий. Подобная мысль беспокоила. Не в последнюю очередь потому, что в пределах его лагеря теперь полно расписных стрелков.
  
  - Кау наставляет нас в планировании, Нгаре - осторожности, - сказал Хартанг и Илай опять не мог понять, смеется ли чужанин за ширмой косноязычия, чего-то не понимает он сам, Укуль Илай, или варвары и впрямь обращаются за этими добродетелями к Хаосу и Ярости.
  
  - Но, эн-ши, в недавние дни мы были неважными учениками. Стыдно это, но свершилось. Воссиявшие долго не вылезали из клетки. Даже те из нгатаев, кто вас ждал, стали считать вас переменной, вынесенной за скобки. Посему мы стали неготовы.
  
  Илай впечатлился математической метафорой, достойной его Лорд-Кормчего, и подумал: если дикари сокрушаются по поводу собственной неподготовленности к этой войне, то что же говорить о Сиятельных?
  
  - Эн-ши, это несерьёзный магобой. Мы вмешиваем его в прах, чтобы отвадить Аска Тейорре и Аска Даса-Це... южным огаркам, охоту поджигать зелье заранее, еще в руках воина. Они и сами им шалят, в спорах крови и науки.
  
  - Эти Дома часто пользуются порохом? - спросил Илай, заинтригованный. Еще сезон назад он сказал бы про Тавалик, что те низко пали, раз возлюбили дикие хитрости. Но сезон он еще не слышал дробь, которую выстучали по нему пули при Альт Акве. И он даже не знал, что выжил еще один Дом, Дасаче - если труднопонятный союзник имеет в виду именно их.
  
  - Да, часто. Аска Даса-Це - мастера формул. Двухколесные стрелки этого дома славятся по всему Югу. Меткостью и надежностью фитиля... его они запаливают магией. Полезный громовой прием, эн-ши, мокрым и в ночи. Вам стоит намотать на шерсть... тха... хорошо его запомнить.
  
  - Кстати об огарках... где можно раздобыть ученых и лекарей этих Домов?
  
  - Эн-ши, у вас гости, - ответил иное нгатай, указал ему за спину.
  
  Гости... Укуль Илай и забыл про них, увлеченный разговором. Его дражайший родич и впрямь собирался звать его к себе, вспомнил он. Лорд-Командующий обернулся, водворив на лицо улыбку, которая не отражала его истинное настроение. Посланец Сеньео не расщедрился и на такую формальность. В широко раскрытых глазах Восемнадцатого офицера плескался ужас пополам с праведным гневом. И, возможно, толика презрения. Семнадцатый затоптал ростки ярости, решил повременить с ней, обдумать ее. В конце концов, этот - не из его уже привычных ко всему первопроходцев. Илай понимал, как выглядит. Осунувшийся, поблекший, с тронутыми голодной чернотой глазами. В варварских башмаках и обмотках, на которые сменил сандалии. И меховом плаще. Утепляющие и смягчающие плетения попали под экономию одними из первых, да и местная одежка лучше подходила к климату и дороге. Казалось бы, разумное и практичное решение, но Илаю далось оно нелегко. Что уж говорить о тех, кто еще в сиянии славы?
  
  И самое главное он, витязь Ордена, хранитель Укуля, модель, которой должны следовать граждане и подражать младшие касты, он держал в руках оружие, о сомнительных этических и эстетических качествах которого только что и сам думал.
  
  Посланец справился, наконец, с возмущением. Церемонно поклонился и, после долгого и утомительного для Илая перечисления титулов поинтересовался, не изволит ли Укуль Илай, Лорд-Командующий и проч., откушать с Укуль Сеньео и проч. обед примирения?
  
  Илай ответил, что принимает приглашение. С сожалением отдал ружье владельцу. Сиятельный предпочел бы потратить свободное время, столь редко нынче выпадающее ему удовольствие, на что-нибудь более полезное, чем любезности с "коллегой", которого уже ненавидел. Однако, даже с одолженными накопителями он пока не может обойтись без поддержки Сеньео. И хотя общаться с родичем нынче куда неприятнее, чем, неожиданно, с варварами, придется пойти на эту жертву. Лишь бы только это не оказалось ловушкой...
  
  Илай долго искал целый белый плащ. Не нашел. Пришлось одолжить у ординарца.
  
  ---
  
  Обед не задался. Сказано было много добрых слов, с обеих сторон. Жрецы двух лагерей зачитали самые проникновенные проповеди о единстве. Играли флейты и арфы, качались на промозглом южном ветру знамена и ленты с печатями. Но веса эти изыски не имели. Сеньео казался веселым, но почти болезненно. Семнадцатого Лорда-Командующего этим не обманул. Илай на время возвратил в речь при общении с родичем титулы и хонорифики, но есть предложенные яства отказался. Сославшись на то, что постится во искупления грехов и для укрощения гордыни от своей великой победы. Ограничился принесенным караваем ячменного хлеба, пятком сушеных фиников и кружкой воды. Знал, что и Сеньео на такое объяснение не купился.
  
  На фоне улыбок и комплиментов прикормленные Восемнадцатыми варвары казались глотком чистого горного воздуха после попытки утопления в чане с розовой водой. Конечно, оба их вождя, княжий племянник и старый вождь клана Ра-Хараште, обрили головы и надели на прием тоги с ткаными золотом полосами, но выглядели в них именно что бритыми дикарями в тогах. Смотрели зло, пристально. В перерыве между тостами старший прямо спросил - почему лорд Уккур Ирай укрывает у себя его беглых вассалов? Илай порадовался закаменевшему лицу родича, но от ответа уклонился. В самом деле, какие такие вассалы? Все мы сейчас товарищи в великом делании. Вы ведь слышали, что пел только что Лорд-Кормчий о мире в рядах священных и сонаправленности действий? Знаете, в "Послании к ламанни" на эту тему тоже много чего сказано...
  
  Когда Илай выходил с огороженной полотнищами площадки для пира, голодный и усталый, но радостный от того, что все завершилось, то увидел своего клятвенного врага. Тулун Иолч тренировал своих волков на главном плацу. И тренировался сам. Озверевшие ламанни, совсем теперь неузнаваемые, выполняли боевые приемы.
  
  Судя по всему, это были отборные оборотни, из самых крепких и здоровых. Мутировавших, но "по-хорошему", если такое озверение вообще бывает. Большие, лоснящиеся. Вероятно, они даже сохранили кое-что из навыков прошлой жизни, хотя это и считалось невозможным. Иного объяснения тому, как мохнатые бестолочи умудрялись идеально повторять за Иолчем движения, выпады и перехваты, причем столичной школы фехтования, Илай не нашел. В этом было что-то жуткое. Зверолюди синхронно, сосредоточенно били, уклонялись и парировали. Ни один не выбился из ритма, не отвлекся на прилетевшую птицу, не вывалил язык. Не вытаращился, зверовато-исподлобья, на наблюдающего. Иолч вел бой с тенью и тридцать его теней следовали за ним. Семнадцатому Лорду-Командующему снова пришло на ум сравнение с музейными автоматонами и сервиторами. Только теперь от таких ассоциаций веяло жутью.
  
  Илай заметил новый, неданно вышитый штандарт. Цифра восемнадцать, личная печать Тулуна и незнакомое доселе звание: "Магмастер над животными".
  
  Что ж, каждый приспосабливается к Ядолунью по-своему. Сотник-без-сотни нашел себе новую. И куда более ему удобную, похоже.
  
  Илай решил, что дрессировку именно в это время затеяли не случайно. И признал, что в качестве психологического давления она вполне удачна.
  
  ---
  
  Если человека музыки взяли в плен и он не хочет стучать в барабаны:
  - Убей его, - прикажет Шиенен.
  - Сломай его, - прорычит Шауреш.
  - Перемани его, - шепнет Саэвар.
  - Подожди. Если не он, так его внук сам придет к тебе, - улыбнется Сойдан.
  
  - Четверки Внешнего Варанга, южное издание.
  
  ---
  
  Ханноку снилась муть. К этому он уже привык, но обычно эта муть была хотя бы красочна и увлекательна. Этой же ночью в основном досада и стыд. Даже обидно, что запомнилось лучше обычного. Особенно тот момент, когда он голым стоял на белокаменном аукционном постаменте, а вокруг толпились Сиятельные, воодушевленно чирикавшие и строчившие на белых табличках светящимися стилусами. При этом он точно знал, что полностью голый и прикрыться, даже сдвинуться с места, не может. Потом в толпе замаячили знакомые лица. Сонни размахивающая портками на шесте, словно это было ламанское знамя. Шаи с белозубой улыбкой наперевес и складным кодексом. Скорбная ликом пленница-Миэн, бубнящая молитвы и проклятия.
  
  Химер открыл глаза, увидел матерчатый полог палатки. Укульский шепот не прекратился.
  
  - Да сокрушит премерзкого Ом-Ютель верховный владыка, планета великая, дланью мощной, ярко карающей. Да обрушит он на демона ярость своего ока, гнев пламеннно-белый. Пусть войдет мое проклятье ему в кости и рога, да распадутся они прахом. Метко поразит моя ненависть нечестивого в печень и почки, да задохнется он от яда своего. Заслони глаза его темным хозяевам, Хаосу и Ярости, да не увидят они его в беде. Разорви владычица Сауле связь между его душами, чтоб долго не нашел он дороги в жизнь следующую, ибо животное он и того не заслуживает...
  
  С какой бы симпатией Ханнок не относился к пленнице, сейчас он почувствовал ярость. Варварскую и красную. Он знал, что ведьма его ненавидит, но терпеть такое в свой адрес не собирался. Главное только не выдать, что он заметил, наверняка она осмелела неспроста...
  
  Химер положил руку на ножны с ножом. Прислушался внимательнее. Оценил, что шепот по-прежнему идет из угла палатки, отведенного пленнице. Похоже, она так и лежит на своем месте, а не нависает над ним с убийственной магией наготове. Нет, точно, все безопасно. Да и странно ожидать от магмастера молитв и наивных словесных заклятий вместо боевых плетений.
  
  Ханнок сел на своем месте, незаметно, под одеялом вытащив нож. Миэн посмотрела на него. Явно заметила, что проснулся. Шептать однако не прекратила, разве что тише. Потом, под его недобрым взглядом все же почтительно потупилась и выпалила:
  
  - Утло. Добло. Господина.
  
  Драколень не сразу понял, что это нгатаик. И громкий какой, как бы соседей не перебудила! Теперь он разрывался между желанием прибить мерзавку на месте и восхищением несломленным бунтарским духом. Но женщина, невесть с чего успокоившись, вновь устремила взгляд в пустоту. Продолжила шептать. Это уже не просто загадочно. Это полная чушь.
  
  Ханнок положил нож. Пленница, похоже, и не подозревала, как близко только что находилась от гибели. Серый сопоставил факты. Ньеч говорил, что у нее будут странности с органами чувств - адаптация еще далека от завершения. Может она умом двинулась, от фона и лишений?
  
  Потом он вспомнил, что слышал о настоящих, законтурных Сиятельных. И чему его самого учили в храмовой школе Верхнего города. Не только что мутанты - безнадежная мерзость, болезнь отравленных земель и душ. Но и что они просто не способны осознать и воспринять Сиятельную культуру. На физическом, вспомнил он умное слово, уровне.
  
  Неужто эта дура всерьез считает, что он не сможет ее понять? Что раз он неспособен правильно высвистеть тона Сиятельного языка и потому вообще воздерживается от разговора на нем, то он ее и не слышит? Это противоречит логике, еще один укульский термин, и ее, казалось бы, опыту общения с ними всеми и Фрепом в особенности. Должна же в самом деле она понимать, что и просто бормотать в компании суеверного дикаря - опасно для жизни...
  
  Но... что если и впрямь так?
  
  Маловероятно. Но если утверждение - истинно, то подобная наивность обезоруживает. Мстить ей незачем, внешние мир прекрасно сделает это за него. Как уже начал.
  
  Химер не хотел отказывать себе в удовольствии ответить ей "доброе утро" на укулли и проверить. Или, хотя бы, если не получиться выговорить, воспользоваться опытом снежного чудища и нацарапать пару слов. Не хотел. Но пришлось. Ударил барабан - сигнал к побудке и сбору лагеря. Они вновь выдвигались в путь.
  
  ---
  
  К обеду они покинули оазис Кохорика, со всеми его союзными, враждебными и уже разрушенными деревнями и хуторами. Отряд Сагата пополнился бойцами нескольких мелких вождей, решивших перейти к нему по праву раздела клана Санга. Небоевых отослали с имуществом в Кохорик, готовиться к миграции в Озерный Край. На взгляд Ханнока как-то уж больно рьяно горцы снимались с места. Нгатаи, конечно, гордились тем, что были на южном континенте завоевателями, но все же от общинников ожидалась большая привязанность к наследной земле. Само слово "Вар" - "удел, огороженный участок" со временем стало чаще употребляться в значениях "хороший", "благородный" и даже "священный". И вошло в имя самой их луны. И самоназвание кото-кентавров, хотя их-то из вотчин прогнали.
  
  Местные быстро погрузили разборные деревянные стелы, прорезные барабаны и черепа предков в повозки и снялись с места. Деловито, без плача и вздохов, разве что лица и морды чуть более суровы, чем обычно. Или же он все-таки не полностью умеет эти выражения считывать?
  
  Он спросил об этом Аэдана. Тот ответил:
  
  - Сарагар, время скорбеть еще придет, поверь. Но позже. Ядоземье переменчиво. Колебания фона, землетрясения и вулканы в любой момент могут превратить оазис в пустошь, а потом вновь вдохнуть в него жизнь. Нам пришлось стать легкими на подъем. Кланы, гильдии и города связаны между собой сетью обязательств по переездам и почти каждый род имеет права на несколько разбросанных участков. Сейчас для нового клана важнее всего успеть отселиться до холодов. Эта зима будет долгой и кровавой. Кохорик не прокормит в этом году всех своих детей. А Озерный край на подъеме. Я слышал, их конфедерация разгромила чужие племена на востоке и ищет поселенцев для новых земель. Вроде бы, они собираются восстанавливать покинутые города в тех краях и основывать новые. Неплохая возможность для некоторых.
  
  Аэдан посмотрел на горы, за которыми располагались незнакомые северянам земли.
  
  - Да и потом, община, клан, княжество - это люди, живые и мертвые. Южные нгатаи расселились от моря до моря. Наши предки столь же неугомонны и склонны к кочевью как мы сами... Так. Ты настроил меня на сентиментальный лад. С тебя бутылка.
  
  - Заметано, - ухмыльнулься зверолюд.
  
  - Сто-ой! - крикнули впереди, - Сойти с дороги!
  
  Горцы и озерники шустро переместились вверх по склону холма. Заняли оборону. Потом к ним вернулся вызванный к вождю Аэдан, и разъяснил ситуацию:
  
  - Застава за поворотом разгромлена. Недавно.
  
  - Сиятельные?
  
  - Выясняют, - уклонился от ответа Кан-Каддах, - Но следи за своей пленницей.
  
  - Почему?
  
  - Застава нехорошо разгромлена. Как в деревне людей соли.
  
  Ханнок вспомнил и почувствовал, как щетинится грива. В голове колонны уже орали и рычали и он понял, что горцев пробило-таки на эмоции. И ему это не понравилось.
  
  - Выдвигаемся! - скомандовал наконец Сагат, которому, похоже, как раз докладывал, что дорога безопасна, бледный демон.
  
  Ханнок пообещал Кау расписать и пожертвовать бокал для возлияний, если удастся дотащить Миэн живой хотя бы до следующего привала. Малый обет, большого давать не стал. В конце концов, даже у его загадочно накатившей снисходительности к Сиятельным есть предел.
  
  А когда отряд проходил через заставу то Ханнок понял, что, пожалуй, нашел не просто предел милосердия, а отменное от него лекарство.
  
  ---
  
  Миэн шла по дороге, смотря под ноги. Она устала. Замерзла. Инъекция нечестивой магии, которой ее подпитали выродки-мучители, уже растратилась. Скрашивала дорогу разве что радость от духовной победы над демоном. Не ровня презренный своей мирской, дикой и звериной силой, этот мутант, истинному могуществу, величию веры и знания!
  
  Дикари внезапно свернули на холм, вначале утяжелив ее долю подъемом через камни и кустарник. Затем Мириады даровали ей передышку. Миэн довелось даже отдохнуть, сидя на скинутом мешке. Она прикрыла глаза и наслаждалась этой минутой покоя. Сумела даже отвлечься от грубых дикарских голосов.
  
  Возможно, это она зря. Отдых закончился, когда ее буквально за веревку подняли с земли. Мутанты и подобия казались еще более злыми и жестокими. Миэн прокляла их, но молча, в этот раз решив не искушать судьбу. Демоны может и не смыслят ничего в правильной вере, но вокруг лишком много подобий. Рыжая вот, например. Ее Сиятельная читать уже немного научилась. Толстуха казалась нервной. Щурилась в горизонт, прикрывая глаза ладонью. Шмыгала носом.
  
  Бывшая Госпожа артефактов сама принюхалась и скривилась. Запах гари. С одной стороны он должен бы ее радовать - с варварами продолжают приключаться беды, может и уцелевшими сородичами вчиненные. Неспроста все же чужане осторожничают.
  
  Но в глубине души она понимала, что уже наелась горьких плодов войны на два перерождения вперед. Даже попадавшиеся там и сям развалины горских логовищ уже не радовали.
  
  А потом отряд обогнул высокий холм и вступил в очередное поселение. Укрепленное, оно чем-то отдаленно напомнило Миэн дом - дозорная вышка на скальном выступе, два кольца частоколов, что-то похожее на казармы. Разгромленные, наполовину сожженные. Как и прочие хижины, загоны, хранилища на сваях. Ростки ностальгии быстро увяли. Дом у Миэн с развешенными по деревьям и столбам трупами не ассоциировался. Как и с немногими выжившими, окровавленными, растрепанными, копавшимися в пепле и грязи. Понемногу растаскивавшими и снимавшими тела.
  
  Даже после всех этих красных и черных дней, к горлу подступила тошнота. Она не чувствовала ее даже в бою и после, осознавая новую себя, зная, что уже деградировала. А сейчас вот проявилась. Все же, вероятно, ученые мужи, с которыми она так любила мысленно поспорить, в чем-то были правы - не женское это дело, война. Отчего-то вспомнилось как один из этих авторов даже говорил, что правь Этленом дамы, то было бы куда больше мира. Миэн подумала, что она, наверное, точно бы не стала впадать в варварскую дикую ярость, которую чужане обрушивали друг на друга... она хотела верить, что это чужане - поправила дщерь Элеисов себя.
  
  Хуже всего ей стало, когда она увидела подтверждение - это и впрямь учинили сородичи. На уцелевшей стене главного дома были выжжены слова: "Волей Мириад, непокорные и дикие были сокрушены, да иссохнут души любого, тот осмелиться здесь поселиться. Это место навеки - хэльем". Последнего слова Миэн не поняла. Это дало ей отговорку, что это и впрямь могли быть чуть менее дикие варвары, воевавшие с варварами полными. Просто не поняли чего и захотели хоть как-то отомстить за Укуль...
  
  Отговорку Миэн отвергла. Буквы были нанесены на камень стены явно Сиятельным огнем, она чувствовала след высшей магии, остро, как чует запах пищи давно голодающий. Да и будь они выбиты вручную, пора все же признать, что этот священный, великолепный, но неудачный поход пробудил в собратьях не только лучшее, но и худшее. Миэн это признала. Как и то, что дикари вполне заслужили такое к себе отношение, на алтарях и в профанных лабораториях. Но все равно, от того, что еще одна часть ее наивной мечты безвозвратно погибла, стало пусто и горько в уцелевших душах.
  
  Потом из остова главного дома вышла женщина. В порванной накидке, длинный мех на голове растрепан, окровавлен. В руке она держала отрубленную голову, но показалось Миэн, что почтительно, как величайшую драгоценность, не трофей.
  
  Дикарка вскинула голову с жутким грузом. Заговорила, хрипло и тихо, потом голос окреп, озвончел.
  
  И Миэн поняла, что с мыслями про миролюбивое женское правление поторопилась. Выжившая явно подстрекала чужан к мести, разжигала в них огонь войны. Миэн вспомнила, что когда изучала искусство, то ей показывали обломок стелы, найденный в досиятельном городище недалеко от столицы. Вроде бы настолько древнем, что возможно, принадлежало даже не Яростным Бездушным, а Железным. Конечно, экспонат в основном служил для сравнения с подлинным, благородным ранним искусством, еще домагической Внутренней эпохи. Нелестного сравнения. Но она все равно с чего-то этот почти стертый временем рельеф запомнила. Фигурка, судя по изгибам силуэта - женская, стоит на фоне разрушенной крепостцы. Одной рукой указывает сородичам на пожарище, другой, с зажатым ножом - на ряды врагов, угоняющих скот, уносящих добро. На шее у нее висят черепа. Изо рта ее выходят змеи. Ниже сохранилась часть продолжения: те же лица, что выше клянутся - совершают.
  
  Теперь, спустя много лет, в столь многих переходах от дома, волшебница увидела похожую сцену вживую. И ей она не понравилось. А уж когда дикарка закончила петь и посмотрела прямо на неё, Сол-Элеис Миэн, то отгоревшая Сиятельная внезапно осознала - вошедшими в привычку воспоминаниями о прошлом, послушничестве и культуре здесь, в Ядолунье, она забивает свой страх. И эта наивная защита вот-вот перестанет действовать.
  
  Выжившая подошла, прямо сквозь ряды варваров. Воины расступались перед ней, пока не остался лишь серый демон со своими товарищами. Женщина сказала ему что-то, с повелительной интонацией. Потом, когда зверолюд отрицательно мотнул рогатой головой - с просительной. Демон зарычал, показал клыки. Дикарка отступилась, с безразличием пожала плечами и... воткнула себя кинжал в горло. Упала, задергалась. Затихла.
  
  Мутанты и подобия осатанели. Раскричались, заспорили. Особенно те, у кого были выбриты лбы. Кто в масках и с серьгами в ушах - меньше. Серый демон получил кулаком по морде, сам кому-то врезал. Его дружок потащил из-за пояса странный, короткий огнестрел, но говорил негромко. Его послушали, повременили. Потом приехал на своем недоразумении, недостойном зваться лошадью, вождь, тот самый, из предателей первого штурма. Ему подчинились.
  
  Отряд снова построился в походную колонну, двинулся дальше. Миэн трясло. Она чувствовала на себя многие взгляды. Слышала шепот и шипение. Ощущала себя такой маленькой в этом огромном, отравленном мире, такой одинокой и непонимающей. Хотя и знала, что ее опять просили убить. От того что в очередной раз ее защищал мутант становилось как-то по-особенному горько.
  
  ---
  
  - Моя удача, - проворчал Ханнок, когда Ньеч осмотрел разбитый нос и сказал, что все само заживет. Прозвучало двусмысленно, но зверолюд того и хотел. Горцы с озёрниками снова возвели походный форт, но в этот раз от северной помощи отказались.
  
  - Успокойся, Сарагар, - сказал Аэдан, - Она не могла требовать твоей добычи. Она была не в себе. Твое право не делать красиво, если не хочешь. Правильные южане такой подход ценят даже выше.
  
  - Кстати о правильных южанах... Аэдан, этот твой "Старик", мой предок, сам-то повязанную не убьет?
  
  - Понятия не имею, - пожал плечами Кан-Каддах. Такая откровенность подкупала, - Отец ненавидит Сиятельных. Но иногда бывает сентиментальным. Скажи ему, что тебе греет душу ее медленное одичание. Что ты любуешься ржавением ложных идолов.
  
  - А еще хочу сокрушить цивилизацию под своими ужасными, тяжелыми копытами, - вздохнул Ханнок, вспомнив.
  
  - Хо?
  
  - Не обращай внимания.
  
  - Ты хоть сможешь сказать-то это, витязь?
  
  - Аха. Мне уже легче, - химер почти не кривил душой. Он и самом деле на пепелище заставы защищал имущество, или, если чуть красивее - присягнувшую ему деву войны. И если бы убитая чувством мести не зарезалась, попытался бы решить дело мирно.
  
  После очередных орденских художеств странное, неестественное желание хранить и защищать угасло. Химер надеялся, что это навсегда, а не временный спад. И позволил себе смалодушничать и не поднять тему в разговоре. Вместо этого спросил:
  
  - Судя по карте, дальше начинается запретная территория. А не просто пустошь. Там опасно?
  
  - Я слышал, что не очень, - Аэдан поддержал смену темы, хотя и посмотрел так, что Ханноку стало стыдно за нервы, - Культисты же как-то обжились. Да и потом, оценкой и переоценкой опасности занимается Гильдия. Чтобы не думал о себе и товарищах наш лапнутый, далеко не все признают их маяком науки и этики. Поговаривают даже, что иные резерваты созданы для того, чтобы гильдейские могли там обогащаться без конкурентов. Горные разработки, промысловая биота и искаженные коллапсом растения и животные... да и просто редкие. Все почти уверены, что Проводники собирают там шелк и Сиятельные артефакты. И таскают через запретные земли контрабанду. При мне звали Нгаре в свидетели, что видели целые незаконные торговые города на месте "застав" и "исследовательских станций".
  
  - А ты сам как считаешь? - химер подумал, что, если судить по всему опыту знакомства с Аэданом, то гильдейцев тот не сильно уважал. Даже тех, что не из варау.
  
  - Это чушь. Как сказал бы наш добрый доктор - "конспирологическая". Гильдии нужны ресурсы, чтобы не идти попрошайничать к князьям и городским советам, это так. И все знают, что именно Проводники умеют добывать полезное с зараженных и бросовых земель лучше всего. Но одни они не смогли бы перекрыть доступ ко всем резерватам. Просто не хватило бы людей, а даже если бы и хватило - вздумай они навязывать свою волю по каждому нестоящему поводу, Гильдию уже давно разгромили бы. И они на самом деле не пытаются гонять людей с тех самых "малых" запретных территорий. В иных полно самоселов и промысловиков, платящих символические штрафы в гильдейскую казну, или же готовых платить здоровьем и Спиралью. Даже в Сияющие топи пускают уже не только явных змеелюдей. Вообще, в большинстве случаев Проводники лишь обозначают границы и советуют. Охрану тех областей, куда действительно не стоит соваться непосвященным, обеспечивают князья. Или старшие жрецы, советы кланов и прочие вожди. Большие люди не любят, когда их отгораживают от славы и богатства за просто так. Впрочем, надо признать, что когда Проводники действительно упираются, их лучше слушать. Они чаще всего знают, что говорят, и делают это не из пустой сентиментальности или страха перед запретным знанием... подожди секунду.
  
  Аэдан сходил в палатку за тубусом с картой, одним из княжих подарков старшему Кан-Каддаху. Драколень подозревал, что, как всегда в случае Санга - с подтекстом. На ней были тщательно отмечены границы, и подписано, чьей вотчиной, по результатам последнего съезда князей, был признан Уллу-Ксай.
  
  - Видишь значки? Вот как здесь, у перевалов через Хребет на север, в карантинные земли. Я раньше думал, что они решили так оберечь нетронутых Проклятием людей от оборотничества. Благородное стремление, но излишне наивное и устарелое. Но поездив по Северу понял, что и тут скорее всего чистая прагматика - там все безнадежно оволченное. Твои земляки, Сарагар, нынче куда опаснее для себя самих и для Юга, чем мы для вас. Еще есть другие Великие заповедания - Кристальная долина, в который живая плоть начинает каменеть. Сады Искажений, развалины, полным-полные таких тварей, по сравнению с которыми биота - пушиста и безобидна. Счастье, что эти монстры дохнут за пределами резервата. Башня самовоспламенения - сам понимаешь, почему. Ловиа-Тал, где, по летописям, началась эпидемия Серой Скорби. Ну и значительная часть прочих городищ Омэля, кроме специально расчищенных. Уллу-Ксай, хоть и хорошо сохранился, был недавно признал "относительно безопасным". Но, подозреваю, что и в этом случае Ра-Хараште прошли по самой грани дозволенного, когда перенесли туда свой центр.
  
  Аэдан помолчал, словно раздумывая, стоит ли говорить такое излишне мнительному и думающему собеседнику, но продолжил:
  
  - Но вообще, не нравится мне все это. Говорят, что Гильдия была вынуждена сдать резерват самоселам, потому как Ра-Хараште клан старый, многочисленный и... малость безумный. Если их требование не уважили бы, с Красной башни сталось бы просто вырубить посты нейтралов и взять землю силой. Формально, это вообще территория Кохорика. Но между нами говоря, подозреваю, что Проводников могли и подкупить. Или гильдейцы забыли свой же кодекс и полезли в политику. Может, Уллу-Ксай не слишком опасен с виду, но городище и впрямь огромное, неразграбленное, полное древностей.
  
  - Странно, - согласился Ханнок, посмотрев на карту. Резерват находился аккурат между несколькими богатыми, и, судя по всему, основательно обжитыми оазисами. Раскинувшийся недалеко к востоку, за горами, Озёрный край вообще пестрел таким количеством значков клановых поселков, княжеских крепостей и вольных городов, что сарагарец опять ощутил себя деревенщиной с пустошей. Даже больше, чем когда рассматривал мозаику в банях. Княжья карта, естественно, была куда дотошней и точней приманки для туристов...
  
  - Так. Что скалишься?
  
  - Ты уже знаешь, что дома считают, будто южане ненавидят и боятся Сиятельных, - сказал Ханнок, поежившись от осознания, как же невежествен и уязвим Север, - Я... не могу сказать, что мне утешительно слышать, что вы уже соперничаете, кто первым дорвется до запретного.
  
  - Я бы сказал, что недолюбливаем и опасаемся, - поморщился Аэдан, словно разговор уже довел его до мигрени, - Милостями Омэля и Укуля мы и впрямь сыты по горло. Но и ты уже слышал - нам пришлось научиться разбираться в их наследии. Ядоземью плевать на наши чувства. Маг-шторма, аномалии, мутанты... из плохих. Необходимость растить урожай и строиться на отравленных землях. Если не умеешь к ним приспособиться - уйдешь в упадок. Я могу сказать, что даже лесные кочевники у нас знают больше о волшбе, фоне и лучах войны, чем ученые карантинных земель. Да что уж там, я тут понаблюдал за этим твоим печальным сокровищем, и могу сказать, что и нынешние Сиятельные - тоже.
  
  Терканай потер пальцем висок.
  
  - А знаешь, что тут самое неприятное? Больше всего древним тайнам противится вовсе не Гильдия - эти лишь выступают против того, чтобы они попадали не в те руки. Яростней всего с ними воюет Сойдан Кан-Каддах. Отец, конечно, несколько умиротворился с годами. Больше не громит памятники, не обещает каждый год снять головы излишне любопытным, сующим нос в то, что не понимают. Мой клан даже охотно берет на вооружение те знания, которые были признаны им безопасными. Но есть у Предка один известный каприз. Некоторые места он, не объясняя, наперекор всем знатокам, считает абсолютно запретными. Когда он правит Югом напрямую, они таковыми и оказываются. И даже когда его... вынуждают на время отступиться от власти, то и тогда он готов на прямые угрозы, саботаж, даже войну, лишь бы туда никого не пускать. Он даже полностью оплачивает гильдейские кордоны в такие точки, а ведь проводников обычно терпеть не может.
  
  - Дай угадаю, Уллу-Ксай, - один из таких личных резерватов Старика? - проворчал Ханнок, доставая из сумки отвергнутую пленницей бутылку. Родич уже охрип. Да и самому хотелось выпить.
  
  - Да, - Аэдан подставил кружку, - И я больше того скажу, в свете истории с Днем киновари, о котором мне тут напоминают на каждом шагу, все это еще более темное дело. Есть несколько объяснений тому, что мы сейчас наблюдаем. Хиш: Ра-Хараште просто вконец сошли с ума, раз бросили открытый вызов Кан-Каддахам. Вар: Они не сошли с ума, а заранее нашли себе союзников и то, ради чего стоит злить главного демона Юга. Тогда заговор с культистами и Сиятельными может быть куда масштабнее, чем мы видим напрямую. Дамот: отец своей выходкой в Кауараке настроил против себя весь Юг, и за наше мнение теперь не дают и истертой раковины.
  
  - Понятно, - Ханнок подумал, что вообще-то для полного, четверного счета не хватает еще одной основы, Нга: Старик спелся с золочеными. Но злить Аэдана, озвучивая недосказанное, не решился.
  
  - Или все это сразу, - подытожил Норхад. Пригубил вино, одобрительно цокнул языком и добавил:
  
  - Но, хоть посмотрю на запретное. Мне и раньше было интересно, да. А теперь и Шесть Лап, оказывается, там бывал. Красиво вспоминал.
  
  - Это часом не была столица Омэля? То есть, их колоний на Внешней стороне? - попытался состыковать то немногое, что знал о Юге, демон.
  
  - Нет, столицу во время войны раскатали так, что остался остеклованный кратер. До сих пор даже зверолюдям опасно приближаться к нему ближе, чем на день пути. А Уллу-Ксай, похоже, оказался лишь самый защищенным из неважных городов. Странно звучит, не находишь? Куда более населенные центры уничтожены или ввергнуты в хаос сразу, а этот центр омэлли прикрыли. Вокруг него следы разрушений, но периметр пережил прямые удары во время Коллапса. Анклав пал уже позже, от рук восставших нгатаев... знаешь, смешно сказать, но я, сын Сойдана, не так уж много знаю о заре жизни нашего предка. Братья и сестры - тоже. Но отчего-то мне верится, что это он командовал теми, кто пришел в Костяной Город мстить былым господам. Я как-то видел, как отец уничтожает... это почти красиво. Но и страшно.
  
  - Мне уже хочется выпить за то, чтобы у него не было повода заметить так меня, - пробормотал Ханнок. Аэдан молча чокнулся с ним кружкой.
  
  ---
  
  Миэн сидела в палатке, смотрела на видимый через откинутый полог костер. Женщину била дрожь. Каждый из дней этой трети приносил ей свой, особый сорт страдания и ужаса. Но сегодня, кажется, она добрала предел своей прочности.
  
  А еще ей просто холодно.
  
  Похоже, она всхлипывала и клацала зубами громче, чем надеялась. Рыжая бездушная у костра отложила книгу и сказала что-то снежному чудищу, дремавшему рядом. Показала на нее. Чудище сходило и позвало демона с тощим выродком. Под четверным присмотром ее отвязали, позволили сделать нужные дела, привести себя в порядок. Даже усадили к огню и дали миску с едой. Чужанская отрава всегда была пеплом и терном на ее языке, но сегодня Миэн легко одолела порцию. Тошнота лишь два раза подкатила к горлу. И, Мириады пощадите, ей даже захотелось добавки.
  
  Это пугало. Неужели она становится частью отравленного мира? Сама впускает его в себя? Может ли случиться, что Ядолунье поглотит не только тело ее, но и оставшиеся души? И почему эти дикие твари так о ней заботятся, пусть и разбавляя невероятной жестокостью?
  
  Миэн начала вспоминать то немногое, что прочла об обычаях бездушных. Сейчас она жалела, что уделяла этом вопросу так мало внимания. Наверняка, если бы она заранее знала, что ей грозит, то смогла бы принять последнюю муку с надлежащим достоинством... Должен же быть какой-нибудь ритуал откармливания, перед очередным нечестивым праздником... Боги, а если чужане и впрямь - людоеды?
  
  Когда ей предложили початую бутылку вина, отгоревшая не стала отказываться. До сих пор она и не пила почти, потому как женщинам, за исключением нескольких четко оговоренных ритуалов... ну и грехов, такое не пристало. Но сейчас Миэн была готова на что угодно, чтобы заглушить пробуждавшуюся панику.
  
  Мириады последовательны в своей суровости. Выпивка помогла мало. Лишь шибанула с непривычки в голову, сокрушая скрепы и ободы ее воли, вместо того, чтобы помочь о проблемах забыть. И, хуже, всего, при всей неопытности марку вина она узнала. И вновь, едва сдержала плач. "Слезы Окельо", подходящее ее судьбе название, дитя виноградников Шестого сектора. Прощальный привет от дома. Как бы дикарям не удалось такое раздобыть, это явно не обошлось без очередных страданий, вчиненных Ордену.
  
  Рыжая дикарка кашлянула и внезапно, не переставая бегать глазами по строчкам, начала говорить. На укулли:
  
  - Поблагодарил юный Элеис Ллао ведьму-выродка и пошел дальше. В третий раз пришел он к логову с костями и шкурами. Вызвал Элеис Ллао монстра из пещеры заклятием мощным, к договору его принуждающим. Не могло отныне чудище нарушить слово свое, разорвать путы долга. Принуждена была тварь, как и обещала, доставить юного волшебника домой, к пределам благословенного Контура... Вот только мало радости было в том Ллао. Лишь закрепил он плетения, опустил руки к небу воздетые, утратил бдительность, как прянул мутант вперед и проглотил глупца целиком, с одеждой, повязанием и тремя оберегами, что дала ему ведьма. Потому как нет доброй магии, кроме как от Мириад. Нет диапазона вне ими дозволенного. Не найти истины среди искажения! Не сковать демона злой силой, стихией его, найдет он в ней же выход! И впрямь, быстрее птицы домчал монстр, обманчиво белый, пушистый, Элеиса Ллао к подножью цитадели Шестого Сектора. И на глазах у товарищей изрыгнул на привратную площадь несчастного, еще живого, наполовину уже переваренного! Не нарушил монстр слова, но победил. Сбежал, вывернувшись из дикого заклятия. И долго смеялся, сытый, в снегах своих. А Элеисы три дня смотрели в ужасе на то, как умирает Ллао, желудочным соком изъеденный, с костями тор... так, ладно, это пропустим.
  
  Рыжая аккуратно закрыла книгу, молитвенно сложила руки у груди и сказала, смотря прямо на Миэн:
  
  - А мораль такова: не верь выродкам, бойся бездушных, выжги пламенем гнева мутацию!
  
  Тишина воцарилась ненадолго.
  
  - Хар, - рыкнул образец номер четыре, - Хар. Харрр! Харрр!
  
  Снежное чудище каталось по траве, похоже так, по-своему, хохоча. Миэн наблюдала за этим, широко раскрыв глаза, не в силах вымолвить ни слова. Абсурдность происходящего, вкупе с прозвучавшим ее родовым именем выбили ее из колеи. На счастье, чужане почему-то обращали куда больше внимания на серого демона. Рогатый выглядел спокойным. Когда рыжая обратилась к нему, то лишь пожал плечами и что-то рявкнул. Присутствовавшие одобрительно оскалились, показывая разные наборы одинаково пугавших Миэн зубов. Все еще находясь в этом ступоре, женщина только сейчас заметила, что народу у костра прибавилось. Пришел еще и высокий бездушный, со слегка разноцветной шкурой и знакомым ей уже коротким огнестрелом за кушаком. Вместе с ним бочком протиснулся и детеныш-переросток, напоминавший полуварваров из Четвертого. Очередная отсылка к прошлому, новые свидетели ее позора и нарастающее опьянение разрушили крепость самообладания Миэн. Но, хвала Мириадам, в итоге наружу прорвалась не привычная уже трусость... а ярость. Пламенная. Священная.
  
  Эти сволочи издеваются над дщерью Укуля. Хохочут над именем ее Дома и семьи. Клевещут на память ее предков чушью о ведьмах и мутантах!
  
  Миэн посмотрела на рыжую мерзавку. Прошипела:
  
  - Ты, презренная, как ты посмела? Ты лишь тень человека, лишенная наполнения! Кривое отражение! Ошибка предков, им следовало смести ваше поганое племя с лика Этлена!
  
  Бездушная округлила глаза, прикрыла рот лишнепалой ладонью. Миэн это не обмануло, она видела, что в разноцветных буркалах пляшет лихое, недоброе веселье. Сиятельная понимала, что теряет голову от злости, но остановиться уже не могла.
  
  - Уродливое ничтожество! - выплюнула Миэн. Потом добавила и в прямом смысле.
  
  Не долетело. Рыжая приспустила шаль, выпятила грудь. Варварски, плебейски пышную. Задумчиво оглядела. Потом посмотрела на нее, Сол-Элеис Миэн, и рассмеялась. Звонко, искренне. Уверенно в себе. Бесяще.
  
  - Истинно, куда мне до вас, увядшее Сиятельство.
  
  Миэн вскочила. Откуда только силы взялись. И кинулась к чужанке, скрючив пальцы, словно когти. Пускай магия ушла. Пускай меч сломан. Она все еще воин и без труда сокрушит...
  
  Толстуха уклонилась играючи, с нежданной ловкостью. Миэн вдруг поняла, что бежит, бежит дальше, не в силах остановиться, падает...
  
  В голове еще успела промелькнуть глупая, неуместная мысль: "И откуда тварь знает древнее боевое искусство?".
  
  Потом луна выбила из нее дыхание. В спину уперлось острое колено. Рыжая деловито заломила ей руку, едва не вывернув до сих пор слабые суставы. Миэн заорала. Потом, когда наступила передышка, услышала:
  
  - Мне нравится. Но, дорогуша, со мной в эти игры тебе играть еще рано. А может и вообще не светит.
  
  - Сонни! - откуда-то сбоку прохрипел выродок, - Тшет-те деш-е? Аших!
  
  Миэн вспомнила о темнице Альт-Акве.
  
  - Да полно вам, Учитель, - промурлыкала бездушная. На укулли, наверняка чтобы побежденная все распознала, - Вы же не ламанни, не надо за меня так волноваться. От этой мне алой угрозы нет.
  
  - Эта - может сейчас и слаба и неуклюжа, но ты-то - врач. Радоваться чужой боли нам не пристало, - криволицый тоже перешел на Сиятельный язык, понятный Миэн, хоть и режущий уши грубостью, - Я рад, что ты крепко усвоила мои уроки, но, сделай одолжение, применяй их по назначению.
  
  - А эта точно не сойдет за волчицу, которую надо обезвредить перед отправкой на лечение? - поинтересовалась рыжая, но захват ослабила.
  
  - Нет. Она выздоравливает. Я жду.
  
  - Хорошо, хорошо, уже отпускаю, простите, Учитель.
  
  Чужанка убрала колено. Подошел демон и помог Миэн подняться. Посадил обратно к костру. Потом что-то черканул угольком на куске белой коры и показал. Женщина увидела укульские буквы, смутно знакомого почерка. Буквы складывались в общем-то нейтральные, даже благожелательные слова: "Еще вина?". Но от них воительницу Ордена пробил холодный пот. Мутант владел человеческим языком, более того, умел на нем писать. Еще больше - он и чудище явно понимали, о чем клеветала рыжая... Это был очередной удар в ворота крепости ее мира, знаний о нем и уверенности в нем.
  
  - Хар. Хар. Хар, - вновь характерное рычание. Но теперь смеялся рогатый.
  
  - А Исчелли и впрямь лучшие воины, чем Элеисы, - сказал смуглошкурый щенок. И тут же получил крепкий подзатыльник. Криволицый выродок понимающе усмехнулся и отсалютовал нгатаю кружкой. Вокруг вновь весело зарычали, загоготали.
  
  Безумие и хаос этого вечера достигли апогея. Чужане говорили то, что не могли говорить, знали, что не должны были знать, владели умениями и вещами, которые... В продожении списка смысла нет. Миэн поняла, что сошла с ума. Что пути назад бесповоротно нет, и зря искала она его в покаянии и памяти. И от этого стало странно легко.
  
  Сол-Элеис Миэн сама рассмеялась, искренне, с яростью. Вытянула вперед руку с кружкой.
  
  - Ну же, наливай, крылатый, коль не шутил!
  
  Чужане притихли, переглянулись. Снова начали перелаиваться. Щенок, потирающий затылок, но белозубо ухмыляющися, достал цитру. Рыжая затренькала на варгане.
  
  Демон откупорил еще бутыль. О кружку стукнуло горлышко, зажурчала настойка, синего цвета. "Бирюзовое упоение". Она давно мечтала попробовать, да не решалась. Зловещий цвет... а, плевать.
  
  Миэн пила и пела, зная, что завтра ей будет плохо. Что, может, не переживет перехода. Что ее в любой момент могут зарубить в честь Четырех Чертей. И просто так. Ей не было все равно, но страх отступил. На время, а может и навсегда. Юнец, сам того не подозревая, вложил ей в руки оружие.
  
  Она не Исчелли.
  
  ---
  
  И пала Аккана,
  Город сильный, славный, победами кипящий
  Где золото сияло и лазуритом украшали уши.
  Где смех не умолкал и радовались боги жертвам...
  Все прошло.
  Владычица народов, рассеяны твои дети
  Покрыты пеплом площади, обрушены стены
  С полей соберешь урожаем лишь кости.
  Сестра, встань.
  Пройди по улицам - они пусты, немы и глухи.
  Площадям, дворцам и храмам вырвали языки,
  Их гонгов и их барабанов. Их повелений. Их искусных речей.
  Тишина. Сестра, уходи.
  Захочешь ты здесь поселиться - не найдешь себе дома.
  Возжаждешь напиться - фонтаны отравлены кровью.
  Из еды найдешь себе золу, крыс, да скорпионов.
  Черное время.
  Справедливость исчезла. Сто вождей вершат свой суд.
  Убита мечта. Десять князей дерутся над ее трупом.
  Повержено наше оружие. Демон спустился с огненных гор.
  Погибла Аккана.
  Город мой возлюбленный.
  Не найду второго такого,
  На этой луне и на следующей.
  Вырвано мое сердце.
  
  - Плач о Погибели Страны, автор неизвестен.
  
  ---
  
  - Вот же... вандалы, - сплюнул Аэдан, - Это пятый век!
  
  Ханнок посмотрел на выбитый на скале рельеф и подумал, что на самом деле Кан-Каддаха возмутило иное. А именно, что культисты расстреляли изображение отца из пушек. Особенно досталось лицу, так что шанса посмотреть на Старика, хотя бы и пятого века, опять не представилось. Изуродованный Сойдан, высотой с амбарную башню, запрещал вскинутой ладонью. И намекал мечом в другой руке.
  
  "Я - Сойдан Кан-Каддах. Моим именем, эта земля запретна. Поворачивай, или я познаю тебя своим гневом" - чернели резные, недавно подновленные слова.
  
  Интересно, как с такими замашками со Стариком уживались многочисленные южные вожди, князья и прочие мастера гильдий?
  
  Дорога спускалась по узкому ущелью, за древним рельефом стремительно расширявшемуся в котловину. Или как правильно надо называть низменность, окруженную кольцом гор и холмов? Да еще и с возвышенностью по центру... Где там Караг?
  
  - Это часом не кальдера? - пока догонял шестолапа, вспомнил слово Ханнок. И еще решил, что если так, то это ему совсем не нравится. Слишком громадный вулкан получается. Тот, что они проходили по пути от Цуна, по сравнению с местным лишь ямка под кукурузное зерно. Да и Нгаханг - муравейник с амбициями.
  
  - Нет, - успокоил его варау, - Просто впадина, даже горячих источников почти нет. Впрочем, один мой наставник... с шаткой репутацией, уверял, будто это след от падения звезды. Он даже возродил школу копателей костей и пытался доказать, что именно после этой катастрофы на внешнем полушарии сменились многие виды первой биоты. Мало кто верит, но некоторые его идеи интересны. Например, и впрямь, выше слоев выброшенного материала на южном континенте лиловые шипохвосты не встречаются...
  
  Ханнок выпустил нить лекции быстро. Но не столько из-за невежества, сколько потому, что взрослеющее солнце начало разгонять туман в котловине. И он понял, что холм в центре - не просто скопище высоких, выветренных в колонны скал. Срединная возвышенность была плотно застроена башнями, куполами и шпилями. И среди этих гигантов легко могли затеряться не только символ Кохорика, но и Клык Сарагара. По склонам, все сильнее теряясь в кронах деревьев, сбегали ряды жилищ поскромнее - серые коробки и цилиндры, черневшие провалами окон. Теперь, когда он увидел главный комплекс Уллу-Ксая, стали заметны и другие следы Янтарной эпохи - там и сям торчавшие из поредевшей, разноцветной листвы развалины, чем ближе к краям котловины, тем в более плачевном состоянии. Закономерности в расположении самих групп деревьев даже ему, горожанину, намекали на то, что когда-то вся долина была рассечена регулярной сетью дорог, мощеных площадок, водохранилищ и плантаций. Столько Сиятельного в одном месте химер в своей жизни еще не видел.
  
  - Нгаре, мать наше... Он огромен. Почему всё здесь, в Ядоземье, больше чем у нас дома?
  
  - А почему враги нам не перекрыли дорогу? Еще на перевале? - резонно спросил Шаи, как ни странно, сегодня прочнее других стоявший на земле. Вероятно, за Контуром нобиль уже видел что-то похожее.
  
  - Похоже, повстанцы осаждают Верхний город, - сказал Караг, также возвращенный из чистой теории к практике, - Там засели Кан-Каддахи и лоялисты. Впрочем, зная старого нетопыря, не исключено, что это он держит всех за... хвосты, а не наоборот.
  
  Черный кентавроид почесал ухо и жизнерадостно добавил:
  
  - Или нас заманивают.
  
  Тоже вариант. Неучтёнными, правда, оставались еще силы священных походов, но они вели себя столь непредсказуемо, что беспокоиться о них Ханнок предпочитал предоставить другим.
  
  Шестолап вновь посерьёзнел:
  
  - В этом секторе внешняя долина заражена. Не смертельно, но будьте осторожны. Особенно вы, нормалы. Не подбирайте ничего, не ходите босыми, не пейте воду...
  
  И другие советы. Во многом излишние, но пусть кошак порадуется своей гильдейскости.
  
  Пока спускались, заинтересовавшийся Ханнок и впрямь заметил, как меняется растительность. Стало больше биоты. Привычные растения же измельчали, поредели, или, напротив, ударились в нездоровый рост. Когда сарагарец увидел третье по счету скопление "берез", покрытых аномальными наростами, жутковато напоминавшими опухоли, то узнал от Карага, что это знаменитая маго-каповая древесина. От осознания того, что популярное на Севере импортное сырье для роскошной мебели, шкатулок и рукоятей ножей нынче по большей части не "природное" а "мутантное", по хребту пробежал холодок.
  
  Караг извинился, и ушел говорить с сородичем-"котом". Они достали передатчик и долго шипели друг на друга. Потом коробку с гильдейским инструментом забрал себе черный шестолап.
  
  Стали попадаться плешины и болотца, в которых чахла даже биота. Некоторые такие места отгораживали колышки с красной верёвкой. Перед одной такой площадкой, вымощенной камнем, уставленной статуями, и вовсе торчал шест с закрепленной дощечкой. На ней был изображен рогатый череп. Ханнок уже знал, что такими знаками отмечают аномалии, куда не стоит соваться даже мутантам. Сейчас они, впрочем, торопились, да и дорога огибала странное место по самому краю. Зверолюд заметил, что Шаи зажал рот и нос платком, пропитанным анти-маг сбором. Одобрил - у него самого привычно защипало на языке, даже несмотря на то, что они еще не приблизились к аномалии и на забег.
  
  - Интересно, что здесь произошло? - прошептал Ньеч.
  
  Сарагарец присмотрелся к площадке и подумал, что выглядят древние изваяния... неправильно. Жутко. Группа каменных фигур не отличалась эстетической выверенностью - они рассыпались по площадке как попало. Некоторые лежали на земле, не обваленные временем, а распластавшиеся навзничь. Другие застыли в навеки прерванном беге к центру города. Сарагарский горожанин отметил, что старый камень чист, ни мха, ни птичьих погадок. Лишь местами тронут биотным лишайником.
  
  Неканоничные позы, искаженные ужасом лица. Подхватившие на бегу детей к себе на руки взрослые. Упавшие на колени, молящиеся. Таращащая пустые серые глаза к оставшемуся позади перевалу женщина. Молящиеся. Скорчившийся, обхвативший руками голову. Располовиненный, с торчащим позвоночником, блестящим, как стеклянная вязь в посольстве Ордена...
  
  Омэлли вошли в историю как экстремальный Дом со странными вкусами, но даже от них такое сложно было ожидать.
  
  Отряд подошел ближе. Ханнок почувствовал, как щетинится грива. Отсюда видно было, что крайние, ближе всего к городищу расположенные фигуры местами растрескались. Под осыпавшимся внешним слоем блестели еще кости и черепа, кристальные. Будто стеклобетон.
  
  "Долина, где каменеет живая плоть" - вспомнил химер слова Аэдана.
  
  Даже привычные ко всему южане ускорили шаг. И плетущаяся ведьма из Укуля обрела новые силы. Ханнок обернулся, посмотрел на нее, но так и не понял за этими расширенными, черными глазами, что пленница думала. Захотелось ей что-нибудь сказать, но он так и не смог припомнить подходящих сиятельных слогов, из тех, что еще мог выговорить.
  
  Потом довлеющая, древняя жуть нехотя разжала когти. Стало легче дышать. Пропало вяжущее ощущение в пасти. Растительность стала гуще и здоровей. Впереди, за деревьями, показалась деревянная вышка с флагами Гильдии проводников и Кохорика.
  
  - Пробирает, да? - зубасто ухмыльнулся Караг. Впрочем, за бравадой бывало гильдейца демону почудилась тревога, - Сколько не хожу мимо Беженцев, всегда так... Но, мы уже подошли к городскому Контуру.
  
  - У Омеля были Контуры?
  
  - Угу. Мало и слабые, все-таки этим славились их собраться с Севера, а не они... Но центр города Дом прикрыл. Ярость войны его почти не затронула. Там вполне чис...
  
  Тхок!
  
  Идущий рядом горец плеснул алым из глазницы и упал. Свистнуло еще несколько стрел. Закричали. Потом военные дикомаги подняли волшебный экран. Не чета орденскому, но его хватило, чтобы отряд смог сойти с дороги без новых потерь.
  
  - Гильдия. Сюда. Живо! - услышал демон Сагата. Оба варау, черный и пятнистый, подбежали к нему. Ханнок заметил, что рядом с командиром был господин Матоленим, подпитывающий малый, лично вождеский экран. Ханноку это не понравилось. Как и выражения лица братца-Санга.
  
  - Кто последним связывался с заставой?
  
  Караг обвис ушами и сказал:
  
  - Я.
  
  - Когда?
  
  - Прямо перед Беженцами...
  
  - Мне доложили, что застава еще не в руках культистов. Что весь этот сектор безопасен для прохода.
  
  - Мне самому сказали это, по передатчику, - тихо проговорил кентавроид.
  
  - Да, по тому самому, который он так рьяно потребовал у меня отдать ему, - неожиданно заявил пятнистый.
  
  - Я заслужил сменный! Уже давно! Ты сам вынужден был это признать! - ощерился Караг.
  
  - Да, конечно. Но более лучшего времени, чтобы доказывать права на снаряжение ты не нашел? - промурлыкал "кот".
  
  - Тьмать, - сказал Сагат, положил руку на ножны, может и машинально, но наблюдавший за этим тер-зверолюд почувствовал укол страха.
  
  - Вы не проверили?
  
  - Господин мой, но я лично знаю варау, с которым говорил, он...
  
  - Оружие на землю, четвероногий!
  
  Караг положил копье. Потом снял лук, колчан со стрелами, нож.
  
  - Я неясно выразился?
  
  - Мой вождь, я... - вытаращился пятнистый, когда понял, что на этот раз Сагат обращается к нему.
  
  - Я не твой вождь, нелюдь.
  
  - Благородный господин, послушайте! Это же все эти псы, вы же понимаете... Ауу!
  
  Элитному гильдейцу врезали древком копья по спине, сбив с лап. Озерные воины забрали и второй комплект оружия.
  
  - А ты, Кан-Каддах, не встревай, - сказал Санга подошедшему Аэдану.
  
  Со стороны заставы зверолюдски пролаяли:
  
  - Эй, покажитесь! Кто вы? Это воины Кохорика, люди гор? Пусть кто-нибудь выйдет и назовет себя! Мы могли ошибиться!
  
  - Коннот, проверь.
  
  Зверолюд кивнул и скрылся в зарослях. Словно призрак, бледно-черный. И тихий какой - не шелестнуло, не хрустнуло, даром что большой и копытный.
  
  У Ханнока защипало на языке. А еще он заметил отчего-то, как таращится в пустоту единственным глазом Хал-Тэп, горный лекарь. Как побелели костяшки его пальцев, сжимающие копье. Как покусывает губу его жена.
  
  Минута тянулась за минутой. Молчали горцы с озерниками, безмолствовала гильдейская застава. Потом со стороны поста зарычали, Ханноку показалось даже, что он слышит хлопки тетивы. А еще мгновение спустя позади отряда приземлился Коннот и посадка его вышла не слишком удачной. Но когда он встал, пошатываясь, то Ханнок неожиданно для самого себя обрадовался, что бледный хмырь цел и невредим. Вот только выглядит так словно этот короткий забег с полетом начисто его вымотали.
  
  - Это предательство. - просипел летучий демон, - На заставе волки. Дальше по дороге - волки и магия. На перевале, за нами, магия. Всего много. Мы отрезаны от Кохорика.
  
  Ханнок удивился про себя, откуда странный тер-зверолюд понял про магию, и на таком-то расстоянии. Но Сагата его речь с чего-то убедила.
  
  - Обойти сможем?
  
  - Если только через город. Но и там может быть что угодно.
  
  - Идем через город, - кивнул сам себе Сагат, поглаживая боек клевца, - Приготовьтесь, переберите припас, укрепите ноги. Быстро. Мы не будем ждать отставших.
  
  Ханнок мысленно выругался. Странная война опять становилась войной настоящей. И одного из наихудших ее сортов. Путь через сиятельные руины обещает быть тяжелым.
  
  ---
  
  - Вар-вар-вар, радиация.
  
  - Гар-гар, жесткий диапазон.
  
  - Бар-бар, великий Дом Омэль.
  
  Бездушные и выродки скрежетали между собой на местном языке, периодически вворачивая понятное Миэн слово-другое. Еще недавно она сочла бы это забавным. Теперь же слушать разговоры дикарей было не только мерзко, но и неуютно - из всей благой речи в свою они решили включить самые зловещие термины. Хотя... они упоминали еще что-то, звучавшее как Урру-Ксау. С поправкой на непривычную огласовку это могла быть "Обитель Суровой Луны". Интересно, это именно то место, куда ее сейчас ведут? Почему она не изучала карты?
  
  "Но, если подумать, а так ли важно где меня убьют или приставят к позорному рабству?" - попыталась напомнить себе о суровости Мириад женщина. Не слишком успешно. К стыду своему и ужасу, она поняла, что начинает уставать быть твердой в вере.
  
  Сейчас Миэн спешила урвать последние мгновения передышки. Переход ее вымотал, как физически, так и морально. До своего пленения древние городища других Домов она видела лишь издали. Командование отказалось подключать ее к поисковым экспедициям в развалины, несмотря на пять прошений, и, похоже, своей непреклонностью проявляло к ее тогда еще многочисленным, незапятнанным и... очень нежным душам милосердие. Альт-Акве же слишком сильно одичал, чтобы взывать к ее чувствам с тем же эффектом, как удалось этой долине. Под благословенным Контуром немного нашлось бы мест, столь же грандиозно отстроенных. Разве что Каньяли, столица, да еще цитадели секторов. Обитель Суровой Луны, если это, конечно, именно она, некогда должна была быть великолепным и могущественным городом. Если и прочие владения Омэля подобны этому, то павший Дом в дни своего расцвета был куда богаче и влиятельней, чем она читала в летописях. Может даже, о ересь, могущественней Укуля.
  
  И все равно омэлли пали. Масштаб разрушений поражал. Как и способы, которыми его достигали. Даже в простецком диапазоне она могла различить следы заклятий тысячелетней давности, сплетенных с привлечением сил и идей слишком затратных, слишком смелых для ее поколения. Стоило же перевести зрение в магический, как души еще тяжелели.
  
  Как же хорошо, оказывается, Сиятельные умели убивать друг друга. Как рьяно они могут друг друга ненавидеть.
  
  - Шеттар-эй, дэрга!
  
  За привязанную к ошейнику веревку дернули, приказывая подняться. О, эти варвары, всегда готовы изгнать ее из страны чистого разума и мечтаний! Пожалуй, конкретно в это мгновение, она была в чем-то мутанту даже благодарна.
  
  Подошла рыжая толстуха. Перевела Миэн демонское рычание:
  
  - Он говорит, что переход будет сложным, военным. И еще, что восхищается твоим боевым духом, но будет очень благодарен, если ты не будешь совершать глупостей и пытаться сбежать в этом краю, где вряд ли выживешь.
  
  - Восхищается? Мной? - поморщилась Миэн, и тут же прикусила язык. Нет, надо лучше за собой следить. В конце концов, раз уже она решила выжить ради блага собратьев под Контуром, не стоит искушать судьбу по мелочам.
  
  - Он знает, что ты его ненавидишь. Это правильно и достойно, когда побежденный враг не впадает сразу же в "ламанский синдром".
  
  Совсем сбитая с толку Миэн заметила все же, что теперь поморщился демон. Рыжая невесть с чего заухмылялась и добавила:
  
  - Но, есть и правила хорошего тона. Выполняй взятые на себя обязанности и клятвы хорошо и будешь почтенной!
  
  - Клятвы? Какие еще клятвы? - Миэн все же не смогла поддержать невозмутимость, хоть и обещала себе.
  
  - Служения, верности и поддержания клановой линии, - пропела бездушная.
  
  - Сонни!
  
  - Прошу прощения, о вождь, я не хотела напугать вашу...
  
  - Аших, ше-ха!
  
  Рыжая покаянно провела ладонью по губам. Откланялась и ушла.
  
  - Что, что она хотела сказать? - пролепетала Миэн, опять начисто потерявшая выдержку.
  
  Демон молча дернул ее за веревку, увлекая за собой. Она почувствовала, как рядом направляют дикую магию выродки. Потом в перелеске, отделявшем их от башни со знаменами, вспыхнули деревья, отгораживая их от тамошних дикарей стеной огня и дыма. Потом мутанты и подобия пошли к городищу. Быстро. Почти побежали. Прямо через заросли, по камням и аномалиям. Миэн в девятый раз прокляла этот, обещавший стать особенно длинным, день.
  
  ---
  
  Лес стал гуще, почти здоровым и привычным. Потом снова поредел. Частью из-за росчистей под поля и дворы общинников клана Ра-Хараште. Многие из них были недавно сожжены. Из одной уцелевшей крепостцы их обстреляли. Сагат не стал тратить время на осаду.
  
  Но куда сильнее нгатайского новодела сосны, березы и ольховый подрост потеснила омэльская древность, теперь встречавшаяся повсеместно. Вначале тоже фермы и низкие, длинные постройки, по виду простецкие, а то и вовсе - хозяйственные. Высота амбарных башен вызывала зависть. Изредка попадались купола, опирающиеся на множество низких колонн.
  
  Но тут и там, на самых выгодных местах, порой группами, встречались и постройки иного склада. Причудливая архитектура - словно каменные раковины, заросли биотных кораллов или россыпь граненых кристаллов. Облицовочный мрамор и гранит, большие окна. Поместья знати? Если так, то на нгатайский взгляд - непривычно неукрепленные. Наверное, в свой полдень омэлли чувствовали себя здесь в безопасности. Отличное качество постройки, многие здания и спустя тысячу лет продолжали сопротивляться времени. Иным требовалась лишь новая кровля, да двери с окнами, чтобы туда вселились новые жильцы.
  
  Но большинство строений Ханнок не знал, как определить. Каменные скамьи, рядами сбегавшие по склону, будто театр. Но смотрели они не на сцену, а на ряд высоченных столбов, между которыми еще виднелись осколки волшебного стекла. Там не росла трава и фонило магией. Большое здание с овальными окнами, через которые видны были ряды бетонных помостов. Рынок? Или таверна на сотни людей? Небольшая кирпичная коробка, напоминавшая торговую лавку, рядом с недавно расчищенной площадкой. В странном черном материале вымостки зияли пазы, словно кто-то повыдирал из земли ряд за рядом прямоугольных блоков. Высокая арчатая аркада. Странной любовью любившее все Сиятельное культисты приспособили ее под коровник.
  
  По мере приближения к центральной горке здания начали расти в высоту, прижиматься друг к другу плотнее. И, одновременно, таяли возможности, да и силы, для любования. Вероятно, отряд в какой-то мере застал повстанцев врасплох. Но с каждым кварталом впереди возникало все больше препятствий. Наблюдательные посты культистов и укрытия гражданских, пойманных между молотом Ра-Хараште и наковальней Кан-Каддахов. Эти предпочитали убегать.
  
  Вначале впереди, сбоку, затем и позади зарокотали барабаны. Отряд догнали варау с гильдейской заставы. Ханнок впервые оказался под прицелом мохнатых лучников и ему это не понравилось. Горцы с озерниками потеряли с десяток человек, прежде чем огнестрельщикам и огаркам удалось отогнать четвероногих. Оплакивать было некогда.
  
  Время от времени осенний ветер, гулявший по все больше похожим на каньоны улицам, доносил до них отзвуки порохового боя. Где-то в городе воюющие схлестнулись всерьез.
  
  Их собственные гильдейцы дальше шли под прицелом. Караг перебирал лапами, слишком часто спотыкаясь, сгорбившись, молча. Аэдан не выглядел раскаивающимся что завел его сюда.
  
  Небоевых сдвинули в центр колонны. Химер сдал свою пленницу лекарям, перезарядил огнестрел и присоединился к воинам в арьергарде. От того что вот ему, сагараскому демону, это позволили без лишних вопросов было и лестно и чуточку стыдно перед шестолапом.
  
  Сагат и младшие вожди обсуждали вариант уйти из становившегося все опаснее города обратно в долину. Их покинул, потом нагнал бледный разведчик. Поклялся, что идти вперед плохо, но безопаснее, чем поворачивать.
  
  Этажи. Слишком много этажей. Башни и дома вытягивались ввысь, размывая сами эти определения, обвешивались балконами, смотрели пустыми провалами окон и проломов в стенах. Ханноку в который уже раз в этой странной земле начали мерещиться черепа.
  
  - Стойте, - внезапно сказал Караг, - Да стойте же!
  
  Южане на это не обрадовались. После стычки с гильдейскими переметичками они явно ценили варау еще меньше обычного. Но Сагат велел и они остановились. Ханнок услышал, как один демон сказал другому: "ободрать бы нелюдя на одеяло".
  
  Черный кентавроид ощетинился под злыми взглядами, но сказал:
  
  - Мне это не нравится. Там опасно.
  
  - Ближе подойди. Объяснишь. - сказал Сагат.
  
  Пока они обсуждали сарагарец осмотрелся. И согласился с котом. Ему вообще здесь не нравилось уже все. Его преследовало ощущение взгляда в спину. Мерещились шепот и стоны. Непривычный ландшафт искажал звуки и расстояния. Но что конкретно встревожило варау именно сейчас понять так и не смог.
  
  Они стояли у выхода на круглую площадь. Небольшую. Некогда заросшую ольшаником, сейчас наполовину вырубленным. Деревянный нгатайский дом по центру казался покинутым. И смотрелся среди остовов прошлого на редкость нелепо, со своим палисадником с яблоньками и плетеными ульями, домиком предков и навесом над глиняной печкой. Рядом загадочно улыбалась востоку сиятельная статуя без руки и носа. На протянутой от нее к жилью веревке ветер шевелил неснятое белье. За монументом, над всем этим, нависала многоэтажка - Ханнок уже подцепил новое слово из разговоров южан. Время уполовинило бетонную громадину, но химер все равно чувствовал себя демоном на редкость мелким и уязвимым.
  
  Если отвлечься от местного колорита, то место выглядело как пересечение двух больших улиц. Одна, самая помпезная из тех, что химеру довелось видеть в жизни, вела прямиком на центральный холм. Отсюда уже можно было разглядеть ансамбль дворцов и башен, напомнившим сарагарцу Верхние кварталы родного города. С поправкой на масштаб и стиль, конечно. По второй пришли сюда они, и она хоть и обещала вдали также повернуть к акрополю со Стариком и дипломатией, все же ничего не гарантировала.
  
  - Почему я должен тебе доверять, лишненогий? - сказал Сагат, чуть громче, уже для всех, - Стрелы янтарных псов снова выбрали не ту цель.
  
  - Правильно-оу! - пятнистому опять не дали влезть в разговор. На этот раз сапогом под хвост.
  
  - Не должны, господин мой, - сказал Караг, - Но когда я был подмастерьем-патрульным, то мы любили устраивать засады на нарушителей резерватов на самом видном месте.
  
  Когтистый палец указал на большую улицу, с ее приглашающей шириной, с расчищенной и восстановленной Ра-Хараште мостовой. Потом на многоэтажку.
  
  - А вон там посадили бы дозорных и стрелков с паралитиком. Я предлагаю и дальше идти Бульваром Алмазных Суждений, - коготь сместился на продолжение "их" улицы, - Дольше. С завалами. Могут устроить засаду. Но здесь она точно есть. Я только не знаю - чья.
  
  Ханноку вспомнилось, как они выбирали дорогу через каньон у Нгаханга.
  
  - Коннот, ты восстановил силы? - сказал Сагат, - Проверь.
  
  - Да, вождь! - бледный химер взбежал на груду битого камня, прыгнул с разбега, раскрыл крылья, тренированные и мощные... дважды бестолково взмахнул и рухнул на землю.
  
  - Простите, вождь. Не восстановил, - виновато прорычали за кучей обломков. Коннот вышел из-за нее, зажимая окровавленный нос. Бедняга, не везет ему, вечно мордой прикладывается.
  
  - Тьмать, - Сагат впервые за этот переход чуть утратил выдержку. Похоже, изнуряющая волю прогулка по древнему городу начала сказываться даже на нем.
  
  - Эш-Тав, Мерг, Дзомб, вы, - приказал он дружинникам. Потом к вышедшей из рядов троице присоединился и Коннот, вообще-то так и не отдохнувший. Вождь воспринял это как самом собой разумеющееся.
  
  - Норхад, ты в своем коте не сомневаешься?
  
  - До сих пор повода не было, - ответил вождю Кан-Каддах, после тщательно выверенной паузы. Уже почти и не пятнистый, сойданов сын ухитрился с ее помощью показаться и почтительным и намекнуть, что вопрос с разоружением и заговорами мог бы решить с гильдейцем и сам. И вида не подал, что на пути в Кохорик между ним и черным кентавроидом случались размолвки.
  
  - Сходишь, посмотришь? - несмотря на интонацию, вопросом это не прозвучало, - Если там кто и засел, если вдруг - твоя родня, объяснишься. Меньше пороха потратим.
  
  - Да, вождь.
  
  - И новичка своего выгуляй.
  
  - Да вождь, - сказал сам Ханнок, постаравшись, чтобы досада осталась скрытой.
  
  - А ты с нами, что ли, собрался, старый человек? - спросил Аэдан.
  
  - Прикрою вас колдовством, вдруг и там золотые негоднички завелись, - улыбнулся ему Хал-Тэп, - Если господин Сагат, конечно, не возражает.
  
  Господин Сагат не возражал. Хотя с ними уже отрядил еще одного огарка-волшебника - господина Ксав-Уилаге. Ханнок напомнил себе как-нибудь расспросить одноглазого о прошлом. Наверняка, ему есть что рассказать, раз сильные мира сего так много ему дозволяют по умолчанию.
  
  Фреп похлопал лапой по седлу, но Ханнок отрицательно покачал головой и снежное чудище его сняло. Сейчас не время для кавалерийских атак.
  
  Еще сарагарский демон заметил, что не одни они такие на разведку отправились - еще две группы дружинников пошли в другую сторону, наверняка искать пути для отхода. Или зажать гипотетических охотников на забредших в древний город туристов. Ханнок и перебрал уже в этой год схваток и драк, и опасался, что если никого не найдут, то черному коту точно несдобровать. Остается надеется на засевших в засаду Кан-Каддахов с которыми можно попробовать договориться... А, к тьматери, при его удаче нечего надеяться.
  
  Сами они не пошли к подозрительной сиятельной высоте напрямую, через площадь. Коннот свернул под полуобрушенную арку во внутренние дворы квартала. Бледный хмырь выглядел еще более недовольным жизнью и нервным чем обычно. Досадует, что вдруг разучился летать? Боится заблудиться в городе? Предпочел бы, чтоб за свои прогнозы, если что, расплачивались гильдейцы, а не он? Нгаре, благая праматерь, снял бы он уже свои дурацкие очки, совсем с ними не поймешь, о чем думает...
  
  За аркой растительность по большей части давно отвоевала у вымостки и осыпавшихся сверху обломков землю. А может, дворы с самого начала занимали парки да сады. Признаться, даже опыт жизни в Верхнем города, где подражавшие Сиятельным ламанни пытались строить в их стиле, не подготовил Ханнока к тому, чтобы понимать древнее градостроительство. Но, по крайней мере, пожухлая трава, мхи да биотные лишайники кое-как приглушали топот и цокот. Конечно, гипотетические враги их давно уже гипотетически заметили и готовы к неприятностям, но все равно приятно.
  
  Лишь воззвав к памяти ламанского горожанина Ханнок смог осознать, что они подобрались-таки кружным путем к высотке. Отсюда здание выглядело куда менее величественно - некоторые вещи, такие как экономия на отделке невидимых с бульваров и променадов стен, не меняются тысячелетиями. Хотя в чем-то Омэлли все же остались верны своей непрактичности - дверей с этой стороны не было.
  
  Ханнок был доволен, что научился ходить на копытах со столь малым уровнем шума. По пути Коннот всего два раза шепотом обещал прибить "чертового северянина, что грохочет как боевая колесница". Но в остальном было тихо. Либо засадный отряд их не заметил, целиком поглощенный слежкой за колонной Сагата у площади. Либо заманивают. А может и вовсе не существуют.
  
  Ксав-Уилаге подошел к древнему, крошащемуся бетону башни. Положил ладони на стену, уперся лбом. Замер так, словно его приложило похмельем, или фоновым отравлением. Потом прошептал:
  
  - Гильдеец угадал. Там люди.
  
  - Уверен? - очки и приглушенный голос опять помешали понять настрой Коннота. Но выражение видимой части морды показалось Ханноку скептическим.
  
  - Да, он уверен, - ответил за господина Матоленима одноглазый дикомаг. Похоже он и впрямь водит знакомство и с этим огарком. Ханноку начинало казаться что Хал-Тэп знается на Юге со всеми.
  
  - Хорошо, - кивнул бледный демон. Нет, поглядите-ка, и он доверяет мнению одноглазого! - Он может понять, какие именно люди?
  
  - Сложно, - бросил Матоленим. Ханнок заметил, что несмотря на прохладную погоду на виске огарка выступила капелька пота.
  
  - У них при себе вещи из омэльского стекла, - услышал химер еще минуту спустя. И ему показалось, что сказал это сагатов вассал с брезгливостью. С какой он сам смотрел бы на дешевую керамику, за которую запрашивают полновесное золото.
  
  Что ж, в таком случае вряд ли это Кан-Каддахи, если только Ханнок правильно слушал рассказы Аэдана.
  
  Ксав-Уилаге Матоленим продолжал держаться за стену. Потом двинулся вдоль нее, аккуратно, мелкими шагами. С него уже лило, как в бане.
  
  Потом он сказал Конноту:
  
  - Здесь будет вход. Они засели у окон. Третий этаж слева. Четвертый и шестой справа. Типовая гражданская планировка. Разговор? Война?
  
  - Кан-Каддах, от тебя будут проблемы?
  
  - Если что, извинюсь перед отцом, - пожал плечами Аэдан.
  
  - Значит, война. А там разберемся, - решил бледный зверолюд.
  
  Матоленим никак не выразил что его услышал, ни словами, ни даже кивком. Просто у Ханнока защипало на языке. А потом стена пошла трещинами и кусок ее попросту вышибло внутрь. Образовалась дыра, как раз чтобы проскочить демону с раскрытыми крыльями.
  
  Первым в здание вбежал Коннот, видимо еще ретивый в желании впечатлить нового вождя. Следом - остальные. Когда пришла очередь Ханнока, то он уже перепрыгивая через обломки осознал, что Ксав-Уилаге остался сидеть снаружи, бессильно привалившись спиной к стене и закрыв глаза.
  
  - Я на сегодня уже отколдовался, - словно почувствовав оборотническую растерянность, сказал огарок. Так и не разлепив веки. Хрипло. Но вроде бы спокойно, - Посижу здесь. Потом, догоню... Пошел отсюда!
  
  Оказавшись внутри, Ханнок увидел, что куда более привычные к огарочьей волшбе и загадочной "типовой планировке" южане уже убежали вперед. Ждать остался только верный вассал - Фреп. У него не спросишь. Но лестница и впрямь, рядом. Прогромыхав по ступеням в сторону воплей и звуков ударов пролет, другой, третий, Ханнок выскочил на площадку четвертого этажа. И едва не получил копьем в бок.
  
  - Растяпишь, карантинник, - неодобрительно сказал один из озерных воинов Сагата, упираясь ногой в зарубленного повстанца и выдергивая засевший топор. То есть, это Ханноку показалось что неодобрительно и повстанца. У дружинника был уже привычный для озерного племени шлем-маска, личину которого конкретно этот воин выбрал резать под смеющееся, молодое лицо. Видимые в прорезях злые глаза в обрамлении морщин сильно контрастировали с декором. Что до лежащего тела, то оно было не по культистски волосатым и разрисованным. Неужто и впрямь нарвались на Кан-Каддахов?
  
  Громыхнуло. Знакомо, звук аэдановой пистоли Ханнок уже успел выучить. Судя по воплям, попал Кан-Каддах не насмерть. Может и нарочно.
  
  - Да очнись, дурень! - рявкнул озерник.
  
  Ханнок очнулся, но, еще пришибленный близко пролетевшей погибелью сумел лишь выдавить:
  
  - Спасибо.
  
  - Я - Дзомб из Дзорбы. С тебя на привале дар. За спасение жизни, - смилостивился варвар, - Вышиби мне это.
  
  Дзомб указал топором на дверь, наскоро сбитую из бруса, но, судя по зарубкам от топора и общему настрою чужанина, на редкость прочно.
  
  - А...
  
  - Ты нетопырь. Или нет? - озлился Дзомб, - У тебя рогов нет? Череп мало крепкий? Мало? Сила хилая? Старик криво сработал?
  
  - Послушай...
  
  Скрип. Бамс!
  
  Пока спорили, Фреп-Врап попросту подошел и сорвал дверь с петель.
  
  - Вот. Хороший зверолюд. А не ты, - удовлетворенно прогудел из-под шлема Дзомб.
  
  Ханнок озлился и первым забежал внутрь. Короткий коридор, уставленный вещами, вполне современными - похоже, тут кто-то жил. Еще один проем, на это раз завешанный циновкой. Сарагарец отбросил ее и увидел окно. И сидевшую под подоконником девушку. Светловолосая. Скуластое личико. Широко раскрытые глаза, по-южному синие-синие. Расшитая курточка. Цветок за ухом, непонятно как раздобытый в это время года... И снаряженное к выстрелу ружье с трубчатым штыком.
  
  - Чего застрял, ты? - отпихнул его, проталкиваясь вперед Дзомб, - Ах ты ж...
  
  Громыхнуло. Крупнокалиберная пуля влетела в улыбчивую маску и разбила ее вдребезги. Ханнока окатило липким и горячим. Дружинник упал ему под копыта.
  
  - А-а-а!
  
  Девушка c хаканьем ударила его штыком. Граненое лезвие пробило кожаную кирасу. Ханнока ожгло болью и воинская привычка взяла свое. Орденская бронза вгрызлась в южную кость с хрустом, от которого мир сарагарца изменился навсегда.
  
  Она закричала и упала. Быстро затихла. Он стоял и смотрел, выпустив рукоять меча. Он убил женщину. Убил позже, чем надо было и от этого умер его союзник, человек, который только что спас ему жизнь. Но убил. Женщину...
  
  В комнату протиснулся Фреп, через узкий для такой туши проем. Посмотрел на тела, посмотрел на Ханнока. Фыркнул, подобрал с пола клинок и вручил сюзерену. Потом забрал оружие павших. Снял с убитой браслеты из зеленого камня. Сарагарец осознал, что еще кусочек его старой жизни и ценностей ушел демонам под хвост. Не глядя, он взял с полки на стене первую попавшуюся под когти шкатулку и вышел из комнаты.
  
  ---
  
  - Пошел ты к Сойдану, нетопырь!
  
  Коннот треснул пленного тыльной стороной лапы по лицу и повторил:
  
  - Где остальные ваши бойцы?
  
  Огарок в цветах Кан-Каддахов - странное сочетание - сплюнул ему красным под копыта. Аэдан оставался вполне спокоен и доволен жизнью.
  
  - Я ведь могу сказать лекарю снять маг-жгут, - припугнул похоже-все-таки-культиста бледный химер, указывая на стянутую магией ногу. Простреленную кем-то, может, и Кан-Каддахом. Но сделал это без особого энтузиазма.
  
  - Больше никого здесь нет. Пролет на верхние этажи уже много лет как обрушен, - сказал нагнавший их Матоленим.
  
  - Точно никого? - Коннот наступил копытом на здоровую ногу пленного. Зная ловкость бледного - наверняка специально. Культист до крови закусил губу, но смолчал.
  
  - Да. Эта башня - как открытая книга. Высший сорт стеклобетона, такой лучше всего резонирует с магией. Еще и преломление идеальное. Я готов выдвинуть предположение, что многоэтажку строили мои предки... К сожалению, при всем этом до верхних ярусов не могу дотянуться и я. Но выше пролеты и шахты обрушены, туда могли пробраться только лучшие горные войска. Или летуны. Этих ловить бессмысленно, но если желаете, я могу набросать предполагаемые вектора отхода...
  
  - Э...
  
  - Мато, наша многословность иногда нас убивает, - хохотнул Хал-Тэп. И добавил: - Когда-нибудь ты меня научишь своим приемчикам.
  
  - Не научу, ты не из Дасаче, - невозмутимо продолжил в той же тональности Матоленим, - Прежде чем обижаться, напомню, что обучение сторонних людей нашим навыкам не только не одобряется, но и бессмысленно. У тебя в спирали мало нужных маркеров...
  
  - По делу! - освирепел Коннот.
  
  - Мне сообщить коллегам при вожде, что, с защитой от пуль, им можно идти дальше?
  
  Коннот подумал и кивнул. Ксав-Уилаге достал из сумки на поясе кристалл-передатчик, переподчиненный им себе из орденского. Начал пересказывать ситуацию вождю. Ханнок отметил, что куда более сжато и по существу.
  
  "Странно все это" - подумал Ханнок. Как-то мало народу для полноценной засады. Впрочем, он уже понял, что в древней городской войне не силен. Кучка стрелков и этот вот пленный маг могли просто сидеть в дозоре на границах контролируемых мятежным кланом кварталов. Могли рассчитывать подстрелить кого-нибудь важного, того же Сагата Санга, например. Просто оказаться не в то время, не в том месте.
  
  И все же.
  
  Ханнок дождался пока Коннот отойдет от окна, через которое наблюдал за продвижением колонны через площадь. И протянул ему топор.
  
  - Что это? - нахмурился бледный.
  
  - Дзомб из Дзорбы погиб.
  
  - Тьмать. Как?
  
  - Застрелили, - уклончиво ответил Ханнок, чувствуя, как под взглядами щетинится загривок.
  
  Вперед вышел Фреп, отщёлкнул пальцы на лапе и начал что-то показывать. Похоже, у илпешей был свой язык жестов, на одну "руку". Отряду повезло, что рядом оказался Хал-Тэп, его понимавший. А вот повезло ли конкретно ему, северному обормотню, Ханнок не сразу решил. Несколько томительных мгновений вообще боялся, что снежный дружик рассказывает всем про его позор.
  
  - Он говорит, что человека из Дзорбы, Дзомба застрелили из слишком хорошего ружья. Нарезного. Илпешского литья - ему ли не знать.
  
  Фреп-Врап сунул руку в один из кармашков на сбруе и вытащил что-то красное. Звякнувшее при падении на бетонный пол.
  
  Ханнок в который раз поежился от небрезгливости чужан, во всех их разношкурных разновидностях.
  
  Господин Матоленим присвистнул, округлив глаза, нехарактерно для себя, обычно такого невозмутимого. Хал-Тэп оказался более словоохотлив.
  
  - Стальная пуля, - сказал он, втянул носом воздух, словно зверолюд, - Отменный анти-маг порох. А вы полны сюрпризов, друзья.
  
  - Старый козел тебе друг, - снова плюнул взятый.
  
  - Что все это значит? - спросил Коннот.
  
  - Подозреваю, они охотились на крупную рыбу, а мы, мальки, так, рядом оказались, - пояснил Хал-Тэп, - На нгатаев с огарками хватило бы куда более дешевых уловок.
  
  - Мне это не нравится, - сказал Аэдан.
  
  - Грр! - зарычал Фреп.
  
  - Вы слышите? - перевел одноглазый.
  
  - Ваша погибель, - осклабился пленный. Вывернулся из рук державшего его воина, перекатился к трещине в полу и упал в последнюю свободу пятью этажами ниже.
  
  - Тьмать, тьмать и жженая спираль! - выругался Коннот, подбегая к окну. Ханнок не удержался и выглянул в соседнее. И увидел, что с одной стороны площади очень резво удирают к акрополю последние из колонны Сагата. А с другой, внешней, по главной улице на нее как раз ступают первые ряды орденской пехоты. Все еще как при параде, даже с развернутыми знаменами. Солнце блеснуло на вышитой золотом цифре "Семнадцать".
  
  Ханнок удивился тому, что у него хватило выдержки отметить, что среди славных святовоинов многовато варварского.
  
  - Пропустим их мимо, нагоним наших потом? - предложил Аэдан.
  
  - Вождь, мы нашли вот это! Оно светится! - сбежал по лестнице к ним еще один из дружинников. В руках он держал кристалл, знакомой формы и цвета. Что ж, не один он сегодня дурит, этот вообще за артефакты хватается, подумал Ханнок.
  
  - Передатчик, сангыд-тьа хада! - процедил Матоленим что-то смутно знакомое Ханноку, но неопределяемое, - Давай сюда!
  
  На улице раскричались. Задули в орденские рога. Похоже, золотокожие засекли не только отступающий отряд, но и магию прямо над ними.
  
  - Вниз! - рявкнул Коннот.
  
  Ханнок рванул по лестнице, про себя радуясь, что неплохо научился бегать. И что вниз это делается легче и быстрее, чем вверх. Уже на первом этаже едва не споткнулся об культиста-огарка... все-таки до сих пор непривычное словосочетание.
  
  - Мато, выкини ты эту гадость, - сказал Хал-Тэп. Горец до сих пор даже не запыхался, несмотря на все забеги туда-сюда, возраст и огарочье здоровье. Вот что значит высотный климат, гимнастика и огарочья же привычка к боли! Ну, или Ханноку так казалось. Собственная выносливость сарагарца тоже приятно удивляла.
  
  - Это ценный артефакт, - огрызнулся Ксав-Уилаге, окончательно, похоже, растерявший на сегодня аристократическую утонченность и невозмутимость.
  
  - От него фонит. Мне не нравятся эти плетения.
  
  - Хал, не мешай, - дасачче уставился на стену, зажав в вытянутом вперед кулаке трофейный кристалл. Он и впрямь светился, заметил демон. Где-то в глубине башни, со стороны фасада громыхнуло, заскрежетало. Матоленим пошатнулся, но быстро выпрямился.
  
  - Я закрыл дверь. Это их задержит.
  
  - Мато, бросай кристалл, говорю тебе!
  
  - Я подавил частоту. Нас не отследят.
  
  - Вы нас задерживаете, - рыкнул бледный демон. Но как-то неуверенно. Почему-то отвлекать одноглазого он решался куда меньше чем, что сейчас, что тогда... Когда? Где? Странно. Ханноку показалось, что что-то похожее он уже видел. Но он не помнил...
  
  Сарагарец зашипел, схватившись за голову. Словно поленом по голове ударили. Мысли пришли в хаос, но он еще слышал перепалку двух дикомагов, видел встревоженные лица, морды...
  
  - Да послушай ты меня, каменная башка! Я чувствую, что это плохо кончится! Это явно не просто передатчик, я носом чую, там что-то еще, да не одно!
  
  - Хал, успокойся. Это утерянное искусство. Даже в Альт-Чеди не умеют делать полипрофильные кристаллы. Куда уж этим законтурным... Ох.
  
  Несмотря на так некстати накатившую головную боль, а может, и благодаря ей, Ханнок особенно отчетливо уловил запах разогретого стекла, уколы магии и еще... что-то. Злое. Могущественное.
  
  Ксав-Уилаге выронил-таки коварный передатчик. Да еще и обжегся, похоже.
  
  - Все наружу!
  
  Поздно. Артефакт, камень их неудачи, засветился янтарным светом. Вначале почти уютным. Потом ослепительным, даже для зверолюдских глаз. Ханнок отвернулся, но, смаргивая красные вспышки и молясь всем богам сразу, успел еще заметить, как к пошедшему вразнос кристаллу кинулся Хал-Тэп. Схватил и, заорав, швырнул прочь, в глубину коридора, куда дальше и по куда более кривой траектории чем смог бы просто рукой. С потолка сорвалалась и рухнула бетонная плита, отгораживая их, сразу на торец. Потом еще одна. Но этого было так мало...
  
  Сам взрыв был не таким уж мощным. Почти мелким, по сравнению с теми, что уже довелось пережить Ханноку. Их не разорвало на куски, лишь швырнуло на пол. Но здание пошло трещинами, все, сразу. Они едва успели вскочить и броситься к выходу, прежде чем древняя башня начала рушиться.
  
  Из-за спешки подняла восстание побежденная было неловкость. Ханнок споткнулся и упал, по счастью, уже снаружи. Попытался вскочить, но его почти сразу накрыло облаком пыли. Зверолюд скорчился у стены соседнего здания, обхватив руками голову и прикрываясь крылом. Защищало это разве что от сыпящейся бетонной крошки, да и то так себе. Любой мало-мальски крупный обломок расплющил бы его. Но думать об этой уже не получалось. И вообще - думать.
  
  Мир ходил ходуном. Грохот достиг апогея. Химеру показалось, что башня падает в другую сторону, на площадь. Это было хорошо, но он слишком одичал, чтобы оценить. Да и того что им досталось, хватало с лихвой.
  
  Свистнуло и перепонку крыла навылет пробило штырем стеклоарматуры, до половины вошедшим в землю, словно брошенное богами копье.
  
  Неопределенное время выпало у него из памяти. Когда катаклизм утих и разум вернулся Ханнок увидел, что исчезла не только башня, оставив по себе курган из обломков, но и соседние дома. У него на глазах из завала между двумя плитами вылез Фреп, ставший из снежно-белого грязно-серым. И с красными пятнами, там, где мех слипся от крови. Ханнок перевел взгляд дальше и увидел ковыляющего к ним Аэдана. Он помогал идти Матолениму, хватающемуся за голову. Что ж, это хорошо, может боги защитили их и остальные...
  
  Нога одного из воинов Озерного края торчала из-под кучи камней. Ханнок сразу понял, что этого откапывать бесполезно. А вот Хал-Тэпа стоило попробовать - всего лишь рука зажата. На самом деле Коннот уже этим занимается...
  
  - Да помогите вы мне, тьматерины дети! - взвыл бледный и сарагарец очнулся окончательно. Вскочил, едва не рухнув обратно, шатаясь, побрел к раненому. Его обогнал Фреп. Саблезубый фольклорист ухватился за придавившую глыбу, потянул на себя. Она не поддалась. Перебежал на другую сторону, уперся плечом, надавил. Она не поддалась. Налег всем весом, утробно рыча. Она дрогнула, но и только. Хал-Тэп заорал.
  
  Ханнок дошел и помог. И Аэдан. И даже Матоленим прибрел, хотя от него толку было совсем мало. Камень начал поддаваться. Хорошо, главное, чтобы у относительно целого огарка достало магии и знаний помочь огарку раненому...
  
  Сиятельное чириканье, встревоженное и свирепое, звучало все громче.
  
  - Эй, вот они! А ну стоять! - пролаяли на южном нгатаике. Ханнок поднял морду и увидел, что на вершине горы из битого бетона стоят орденцы, цепочкой, малость потускневшие, но еще сияющие магией и праведным гневом. А предводительствует ими нгатай в махровой накидке, расписной и с дурацкими шпильками в волосах.
  
  Ханнок налег сильнее. Из-под глыбы посыпалась крошка.
  
  - Уходите, - простонал Хал-Тэп. Маску он потерял. Из без того неприглядное полулицо, измазанное размытой потом и кровью пылью, искаженное страданием, смотрелось запредельно жутко.
  
  - Даже и не думай, - отрезал Коннот, - Ну, взялись. Сильнее!
  
  - Уходите же, немедленно! - повторил дикомаг.
  
  - Нет. Ни за что. Нет! Нет-нет-нет...
  
  Горский огарок всхлипнул, сглотнул. У Ханнока защипало на языке. А еще химеру показалось, что в глазу у дикого мага сверкнуло.
  
  Потом Хал-Тэп сказал, неестественно спокойным, размеренным голосом, пугавшим сильнее, чем обрушение и подкрадывающиеся к ним враги:
  
  - Коннот. Уходи.
  
  Бледный прекратил тьматериться и скалиться. Морда разом приняла безучастное выражение. Он встал и пошел прочь. От его автоматонной походки Ханнока мороз по шкуре продрал.
  
  - Бегом! - приказал Хал-Тэп.
  
  Коннот побежал.
  
  - Уберите его отсюда! - сказал одноглазый уже своим обычным, живым и ломающимся от боли голосом, - Я прикрою вас волшбой, сколько смогу.
  
  Мимо промелькнул метательный кристалл, с мелодичным звоном разбился о камень. Следующий вильнул в сторону. Третий замер в воздухе и упал.
  
  Аэдан толкнул вперед замешкавшегося дасачче и они побежали. Ханнок слышал, как за спиной воюет магия - свист, потрескивание, хлопки. Безобидные на первый взгляд звуки, которых за последние полгода химер научился бояться.
  
  Они нагнали Коннота. Не без труда - пускай бледный демон особо не торопился, но бежал ловко и размеренно. Сохраняя зловещее спокойствие. Выбирая идеальные точки опоры для прыжков. Сарагарец знал, что не сможет так, даже если будет всю жизнь тренироваться.
  
  Позади громыхнуло. Закричали. Но по мере того как они удирали от рухнувшей многоэтажки, отголоски боя стали затихать вдали. Похоже, Хал-Тэп выиграл-таки им время. Или же укулли просто побоялись преследовать по незнакомому городу.
  
  ---
  
  ... Воплотившись заново, Рыжий Со Злым Лицом сказал: Никогда не верь Сиятельным, ни их богам. Они не просто тебя погубят. Они убедят тебя, что ты должен этому радоваться.
  
  - Десять Тысяч Смертей Кау, смерть 86-я: "О первой встрече с дьяволами Внутреннего Варанга".
  
  ---
  
  Три квартала спустя Ханнок заметил, что у бледного как-то странно дергается половина морды. Потом Коннот споткнулся. Замер. Вновь разогнался. Замер. Развернулся, мотнул головой, словно получил затрещину, побежал дальше. Зарычал, полоснул себя когтями по предплечью, до крови. Остановился. Треснулся рогами о ближайшую стену. Зря серый сарагарец думал, что страшнее автоматонного Коннота демонов еще не видел. Дерущийся сам с собой Коннот оказался еще жутче.
  
  - Нет. Я смогу. Я сильней, - повторял бледный. По крайней мере Ханноку показалось, что именно эти слова - речь несчастного была едва разборчивой. А еще у бледного опять кровил нос. Сарагарец надеялся лишь, что это он просто заново расшибся, а не сам себе вчинил вред.
  
  Коннот дернул себя за руку, с хрустом, словно вправлял вывихнутое. Опять же, за этими самоистязанием не поймешь. Развернулся и пошел обратно. Вначале медленно, словно ему на ноги по свинцовой гире навесили. Потом быстрее. Потом...
  
  Фреп-Врап сбил бледного с копыт. Навалился, удерживая немаленьким весом. И то едва хватало - летун шипел и плевался, выворачиваясь. Даже сильному илпешу удавалось справиться с ним с видимым трудом. Опытный Аэдан наступил демону на хвост, чтобы не получилось полоснуть жалом. Ханнок беспомощно сжимал в руках огнестрел, безнадежно погнутый, незнамо зачем подобранный, прикидывая куда будет бить прикладом. Если что.
  
  - Пусти меня, тварь! - ревел бледный, - Сейчас же! Или я с тебя живьем шкуру спущу! Нгаре клянусь, я сделаю это медленно! Убью, как животное!
  
  - Хрраф. - оскорбился фольклорист и заломил демонскую лапищу так, что тот взвыл и замер. Какой бы жуткий приступ самоистязания не накрыл княжьего согладатая... бывшего соглядатая, теперь, похоже, вкус к боли он вновь утерял.
  
  - Так. Уймись. - сказал Аэдан, - Никто никуда возвращаться не будет. Наш друг не для того отдал свою жизнь...
  
  - Он еще жив, ты, сойданово отродье! - простонал Коннот, - Я знаю это.
  
  - Тем более, - невозмутимо продолжил Кан-Каддах, - Если ты сейчас пойдешь и убьешься об Орден, лучше Хал-Тэпу от этого не станет. Сейчас мы все успокоимся и спрячемся от любопытных. Я не большезадый, но вон та улица, наверное, подойдет. И падать на голову там мало чему.
  
  Вслед за одержимостями Коннота покинули и силы. Он обмяк, едва слышно поскуливая. Фреп убедился, что бледный стал неопасен себе и окружающим, подхватил его, закинул на загривок и они снова побежали.
  
  - Так. Ну и что это было? - спросил Аэдан, когда они, тяжело дыша и все еще вздрагивая от воспоминаний, укрылись в обросшем ивняком доме в заброшенном и точно нежилом дворе-колодце.
  
  Коннот не ответил. Последним в укрытие зашел Ксав-Уилаге, господин Матоленим, хотя "господином" его сейчас назвать было сложно. Дасачче почти полностью растерял аристократичную элегантность. Поистрепался даже сильнее остальных.
  
  - Ты! - зарычал Коннот, - Это все из-за тебя! Если бы ты сразу выбросил проклятую стекляшку...
  
  - Моя вина, - едва слышно прошелестел огарок, склоняя голову.
  
  Зря он так.
  
  Коннот бросился к нему. Похоже, бледный тоже был оборотнем, а не зверожденным - в ярости врезал растерявшему магию волшебнику кулаком по лицу, как нормал, а мог бы когтями. То, что это не милосердие и осторожность стало понятно, когда он начал Матоленима душить. Ханнок подумал, что иногда, конечно, людям стоит дать выпустить пар, но на сегодня смертей многовато. Поэтому, успев первым, сам отвесил нормаловскую затрещину и швырнул большекрылого на пол.
  
  - Спасибо, Ханки, - сказал Аэдан, - А что до тебя, надеюсь, тебе мозги еще не до конца вышибло? Может, затолкаешь их наконец обратно в череп?
  
  - Не указывай мне, дан, - прошипел Коннот, не поднимая головы, шаря ладонью по полу рядом с собой. Но, похоже, он наконец пришел-таки в себя, - Где мои очки?
  
  Ханнок решил, что ему не стыдно. Но все же подобрал стекляшки, каким-то невероятным образом пережившие все сегодняшнее - разве что в последней потасовке одна из линз надкололась. Вернул.
  
  - С-скоты, знаете сколько они стоили? - заметил порчу хмырь, по-прежнему избегавший смотреть прямо.
  
  Ханнок засомневался. Похоже, с "пришел-таки в себя" он поторопился. Может, стоить продолжить как сказал бы Ньеч - ударную терапию?
  
  - Зачем они тебе? - Кан-Каддах подошел ближе, - Здесь и так темно.
  
  - Я альбинос, дан, мне и тут ярко. Отвали.
  
  - И все-таки.
  
  - Слушай, эталон, люди не любят говорить о проблемах со Спиралью. Кан-Каддахов в этой вашей школе для сынков и дочек такому не учили?
  
  Сарагарцу показалось, что за всей этой хлынувшей грубостью прячется страх.
  
  - Не учили. Незачем. Жизнь и так прекрасно доводит это до умных людей. А я еще и вежливый.
  
  Аэдан критически осмотрел выщербившийся меч и добавил:
  
  - Но я все же знаю, что у альбиносов красные глаза. А не черные. Ты слишком старался прятать их, братишка. Я заметил.
  
  Коннот грязно выругался. Достал из-за пояса нож. Тот самый, стальной, дареный князем Кохорика на прощание...
  
  "Откуда я это знаю?" - испугался Ханнок.
  
  - Не говоря уже о том, что шкура у тебя светлая, а не депигментированная, - продолжал Кан-Каддах, словно и не замечал вытащенного оружия. Хотя знающий его уже давно химер и оценил, что со своими навыками и силой этот вояка может легко ударить и из такого положения. Причем насмерть...
  
  - Если не заткнешься, дан-ши, я тебя...
  
  - Грр! - сказал Фреп. Все посмотрели на него, а он показал обломком камня на нацарапанные на стене слова:
  
  "Если хотите драться, я сам вам зубы повышибаю!"
  
  "Этот может" - подумал сарагарец, - "И в прямом смысле - тоже".
  
  - Не волнуйся, снежный друг, - примирительно поднял ладонь, одну, Кан-Каддах, - Я просто беседую. Кстати, этому вот следует оценить мою говорливость высоко. Если бы я хотел ему навредить, я бы как раз смолчал. А спрашивал уже потом и не его. И я честью Кан-Каддахов клянусь, что пока что не желаю человеку Конноту из Кохорика вреда.
  
  - О чести Кан-Каддахов рассказывай клану Иниэш, дан, - бледный все же чуть расслабился. Опустил лапу с ножом.
  
  - Справедливо, - поморщился Аэдан, - Но есть еще и моя личная. К ней-то у тебя претензий нет?
  
  - Нет, - после паузы, с сожалением, признал Коннот.
  
  - Замечательно. Так. Альбиносы. Видят они обычно плохо, куда им ножами швыряться. И летают так себе. Потому как все демоны летают так себе, даже те, кто в черных доспехах, с очками на морде и нашивками типа "придворный летун своего владыки". Я еще не видел братьев и сестер взлетающих с земли, а семья у меня, помнишь, большая.
  
  - Ну и к чему ты все это, нетопырь? Решил поиграть в человека сыска?
  
  - И вот что я думаю. Ты у нас никакая не случайная жертва радиации и озлившейся Пряхи. А вполне закономерный итог союза моей почтенной линии и крови с Внутренней стороны. Демон-огарок. Зверолюд, владеющий магией. Живой Меч Нгата, цель поисков и дискуссий для теоретиков-спиралеведов. Знаешь, навидавшись безумных ученых, я тебя за скрытность не осуждаю. А прежде чем ты начнешь мне говорить о том, что организм потомков Сиятельных не выдерживает озверения и оборотни гарантированно подыхают... я тебе вот что скажу: я странствовал много, и много я видел, бессчетные речи толкал. Мои горизонты нынче необычайно широки.
  
  Коннот сплюнул и снял очки. Глаза у него и впрямь оказались полностью черными, огарочьими.
  
  - Я такой. Что дальше?
  
  - Пока что ничего, - пожал плечами терканай.
  
  - Пока что? - недобро сощурился зверелый волшебник. У Ханнока снова закололо на языке. Но это могло быть и мерещащееся, от нервов.
  
  - Да. А там видно будет. Может мне еще и пригодишься.
  
  - Тьмать твою! - Коннот снова перехватил по-боевому нож.
  
  - Успокойся. Пока что это еще даже не шантаж, как сказал бы один мой друг. Это лишь вероятная перспектива сотрудничества, - Кан-Каддах промолвил это так, будто законнический жаргон горчит у него на языке. Ханноку захотелось Кан-Каддаха треснуть. Он вновь понял, почему перспективный клан на Юге не любят.
  
  - У тебя тут полно поручителей, которые уже слышали, что я обещал не причинять тебе вреда. Есть кому мстить во имя твоих интересов, - Аэдан чуть театрально показал ладонью на Фрепа с Матоленимом. К неудовольствию сарагарца, к нему самому Аэдан даже не обернулся. Видимо, стало окончательно подразумеваться, что вот северный обормотень-то сторону Кан-Каддахов займет по умолчанию... Желание врезать довлеющему "родичу" усилилось.
  
  Потом серый зверолюд заметил, как нехорошо подобрался Ксав-Уилаге, восстановивший-таки дыхание. И еще, что морда у его собственного мохнатого вассала на редкость несчастная. Хотя прямо сейчас врисовывай на блюдо, с заказанным сюжетом "Воин разрывается между долгом сюзерену и необходимостью его порвать ради своей дружбы с кем-то еще, причем не понятно кого именно надо рвать - долг, или господина". Ханноку совершенно не хотелось оказываться в рядах конкретно такой разновидности господ.
  
  - Ты и их собираешься в это втянуть? - прорычал Коннот.
  
  Ханнок одобрительно ему подмигнул. Аэдан посмотрел на потолок. И сказал:
  
  - Они уже в это втянуты. Причем задолго до того, как я сюда прибыл. Иначе не стал бы говорить в их присутствии. Слушай, Коннот, или как там тебя на самом деле зовут, я же не слепой и не глухой... Кем тебе там приходится Хал-Тэп? Отцом? Я ведь могу помочь тебе вызволить его у тех, к кому он попался в лапы. Кто бы это не оказался.
  
  - Ты и это заметил? - вместо ответа вытаращился бледный.
  
  - Да, да, конечно, - отмахнулся Кан-Каддах, - Вот тебе история. В Кохорике живет почтенный лекарь, у которого трагически погиб от болезни старший сын, оставивший после себя лишь урну на полке и печаль в сердцах. Лекарь - невоспетое светило науки, который на досуге интересуется зверолюдоведением и метаморфозами у, кхм, "магически угасающих пациентов". Но последнее-то понятно, кто из огарков хоть раз в жизни не мечтал снова стать Сиятельным? Не надо скалиться, само по себе желание еще не грех. Я вон тоже много о чем мечтаю... Я отвлекся. Лекарь. И культивирует этот лекарь весьма странные дружеские связи. С дасачче, например, причем теми, кто тоже работает с магическими болезнями. Господин Мато, то есть, простите, Ксав-Уилаге Матоленим, вы ведь впервые рассказали другу про подавитель, когда у того сын начал впадать в бешенство и срочно понадобилось, чтобы он из своего подвала не выдал себя колдовством ловцам?
  
  - При всем уважении, господин Норхад, я не обязан вам отвечать.
  
  - Да в общем-то и не надо. Продолжим. Еще в городе объявился свежий оборотень, с причудами. Никто толком не знает, откуда он такой взялся, всем интересно, но Соун Санга - хороший князь. Он не одобряет приставаний с расспросами к своим людям, пока они не вершат запретного. Оборотень этот, в общем-то ничего. Хороший парень, летает - засмотришься, дерется - "даны" из Кан-Каддахов обзавидуются. Вот только глаза слишком бережет и лазает ночами по чужим чердакам. Особенно по чердаку того самого лекаря. Тот, правда, совсем не против. И даже кровать для химероидов завел, видимо, чтобы ночному гостю удобнее было крылья после долгого рабочего дня размять. Я-то льстил себе, что князь меня боится. А на деле же просто один рогатый дурень не ожидал нарваться на гостей. А потом оказался чересчур ответственным сыном и стал наблюдать, не покушается ли злобное сойданово отродье на жизнь почтенного лекаря. Опять же, слишком старался.. Князь очень удивился, когда я попросил его перестать оказывать мне честь слежкой. И хотя Санга коварны в лучших традициях Предка, мне кажется, что удивился он искренне. Он-то думал что ты, его дружинник, отсыпаешься ночью от тяжелой службы. А не шастаешь неизвестно где.
  
  - Так это из-за тебя князь захотел прогнать меня из города? - вновь освирепел бледный.
  
  - Вряд ли. Тогда у него под стенами как раз сидела толпа из сытых и блестящих вояк со смелыми помыслами и забавной неспособностью отличить одну разновидность местных выродков от прочих. Не до рогатой блажи было. А потом ты оказался слишком полезен и не давал повода себя заподозрить в чем-то еще, кроме нелюбви к Черно-Красным. Кстати о ней, у меня тогда как раз брат в княжьих подземельях сидел. Так что волноваться надо бы мне. И я подозреваю, что если я и стал причиной твоей "опалы", то не лично как Аэдан Норхад, двадцать шестой своего имени, а лишь как часть общности Кан-Каддахов. Это мне тоже в чем-то льстит, но, признаться, успело уже изрядно достать... Что произошло в Каураке в День Киновари?
  
  Последнюю фразу Аэдан произнес с интонацией княжьего дознавателя. Ханнок вздрогнул, с трудом подавив желание признаться... в чем-нибудь. Например, что подкупал укульских жрецов за статусы и посвящения. Или продавал часть военной добычи в Заречье в обход клановой канцелярии...
  
  - Ты спрашиваешь меня, нетопырь? - округлил магичные глаза Коннот. Судя по легкой заминке в его рычании сарагарцу показалось, что подобное впечатление Кан-Каддах произвел не на одного его.
  
  - Вообще-то всех присутствующих. Но тебя особенно. Есть у меня такое чувство, что ты можешь что-то знать. Интуиция, порожденная опытом и образованием.
  
  - Так ты и впрямь человек сыска, - фыркнул бледный, похоже позабыв что больше не может присвистывать, - Хорошо небось учился в этой вашей...
  
  - ... Школе для благородных отпрысков, - закончил за него Аэдан, уже обычным, усталым голосом. - Да. Хорошо. Твое презрение по отношению к нашей академии ранит мне душу, но сейчас я о другом...
  
  - ... Может ты еще и в Залетной дружине, а, дан?
  
  Аэдан вздохнул. Выдохнул. Улыбнулся.
  
  - Я держу себя в руках. А теперь сделай одолжение. Не уводи разговор в сторону. Видишь ли, когда я уезжал, шестнадцать лет назад, то уже нас не любили. И это "уже" длилось веков эдак с пять. Может и больше. Самый высокомерный и могущественный клан Юга, вечно сующий носы и морды не в свои дела. Сильнее многих княжеств, расползающийся по континенту, как Ржавь по несмазанному железу... это даже не мои слова. Признаться, юнцом я наловил с этого много удовольствия. Тогда это было проще, потому как не любив, нас уважали...
  
  - Пожалуйста, уберите меч от его горла, - не выдержал наконец Матоленим, - Я и вправду чувствую себя обязанным перед Хал-Тэпом и не счел бы хорошим если бы с его родней... Ох, тьматерь Нгата, да послушай же меня! Пожалуйста! Он тебе не враг!
  
  - А. Прошу прощения, привычка, - спокойно сказал Аэдан и отвел клинок. Ханнок в который раз поразился как легко, и быстро, чужанин управляется с этим обсидиановым чудовищем на две руки. И не смог отрицать, что разом ставший тихим и осторожным Коннот нравится ему куда больше себя обычного.
  
  - Так. И вот, я возвращаюсь домой, славно поработав на благо, как мне казалось, всего Юга. И что я обнаруживаю? Что шагу не могу ступить, чтобы мне не припомнили резню в священном городе. Что половина надежных, казалось бы, союзников, готова выставить меня за дверь, и даже те, кто готов говорить, как раз о том, что произошло, говорить не желают. Мой собственный брат спелся с Орденом. Мой отец ведет себя странно даже для Старшего Демона Юга. Я сам...
  
  Кажется, Аэдану не понравилось, что у него в голосе стали проявляться эмоции. Он снова сделал паузу и продолжил, уже тише:
  
  - Мне надо разобраться. Не для Кан-Каддахов, так хоть для Норхада.
  
  Химеро-маг молчал, недоверчиво зыркая, зверовато, исподлобья. Ханнок подумал, что, с поправкой на расцветку, наверное сам так выглядел в первые дни после перерождения. Наконец, бледный сказал:
  
  - Да никто толком не знает, что там произошло, Кан-Каддах. Ваши слишком чисто сработали. Отдать вам должное, вы это умеете. С лету заблокировали и атаковали квартал Нгар-Иниэш. А потом еще и подожгли за собой. Без объявления войны. Без заявленных причин. Как раз тогда, когда почти весь малый клан собрался на празднество в Длинном Доме. Другие жертвы и разрушения были уже потом, когда прочие горожане ударили в набат.
  
  Даже стороннему, в общем-то, Ханноку показалось, что крылатый огарок не говорит всего, чего знает. Аэдан усилил эти подозрения, когда предложил:
  
  - Если тебя беспокоят лишние уши, попрошу их уйти.
  
  - Да, да, я понимаю. Пойду, проверю нет ли кого... - сразу сник Ксав-Уилаге, видимо слишком сильно переживающий свою промашку. Беда с ними, с родовитыми...
  
  - Останься уже, - рявкнул Коннот, с мордой мученика, - Теперь-то уже какая разница? Отец в плену. Юг уже взорвался войной. Сильные варят кашу на крови, а нам хлебать ложками. Вот что, дан, слушай. Моя семья и впрямь в это дело не замешана. Почти. Когда у меня начали выпадать зубы, заломило виски и опухла спина, отец отказался смириться. Он закопался в старые записи, поднял контакты в университете Аэх-Таддера, да и по всему Югу. Связался с Дасаче, с Гильдией. Очень осторожно, жизнь в тени Нгата этому учит. И не для того чтобы вылечить меня, лучшим умам в лучших лабораториях этого не удалось. Но чтоб я хотя бы смог пережить болезнь. И вот, у него получилось. Хотя тогда я рад этому не был. Знаешь, огарочье озверение - особенно мерзкая штука. Но ты у нас любишь разговоры по делу, так что слушай дальше. Для поддержания жизни во мне, и что, поверь, важнее - стабильности трансформации нужны были особые реагенты. И вот с этим возникли проблемы. Отец уже тогда заметил, что его исследования начинают привлекать нездоровый интерес Черно-Красных. Но тут ему повезло. Знакомый из Гильдии подкинул информацию, что они недавно вскрыли одно из городищ и нашли там много странных веществ в ампулах, пачках и коробках. Стазисные ящики еще работали, так что все обещало сохраниться хорошо.
  
  - Постой, - прервал его Аэдан, - И где же нашли такое сокровище? Я кое-что знаю о древностях, читал в этой нашей школе. Большинство таких схронов разграбили или уничтожили очень давно.
  
  - Да-да, вот только это не был доступный резерват, - склабился бледный уникум, - А одно из любимых угодий Старика. И не плановая экспедиция.
  
  - Гильдия совсем рехнулась? В прошлый раз они так выпустили Серую Скорбь!
  
  - Да мне как-то нет дела до ваших размолвок с Проводниками, Кан-Каддах, - шевельнул крыльями Коннот, - Учитывая, что обычно нетопыри вытворяют с артефактами, когда они попадаются им в лапы... можно сказать, мне повезло что мама-коррупция насадила на копье вас или там Гильдию именно в тот день. Но я устал. Слушай дальше. Все знают, что Проводники - нейтралы, так? Но все знают, что иные малые кланы так плотно сотрудничают с гильдейцами, что фактически являются их филиалами. Думаю, ты уже знаешь родовое имя человека, от которого отец получал теневой товар.
  
  - Иниэш, - сказал Аэдан. Его собеседник кивнул.
  
  - Через долгое время, когда я уже шел на поправку, нам снова пришла посылка. С подарками поверх оплаченного, но и, кха, "просьбой" отплатить добро за добром. Я, как понимаешь, был совсем не рад обнаружить, что из-за меня семья влезла в такие недобрые долги. Но отец успокоил, что ему всего лишь предложили выступить с докладом на одном из заседаний гильдии Спиралеведов. Под патронажем Проводников, прямо во время съезда князей. Большая честь. Великие возможности. Сам понимаешь, прорыв в науке - живой рогатый маг. Но хоть меня он и успокаивал, я знал, что ему совсем не радостно светить историю, о которой он думал, что она касается лишь нас, друзей семьи и пары нечистых на лапу гильдейцев. Поэтому, когда меня накрыло ремиссией, он не сильно колебался, решив наплевать на эту честь и остаться дома. Правильное решение. Потому как восьмидневку спустя календари сошлись на Дне Киновари.
  
  - Вот значит как, - Кан-Каддах оперся на меч, чуть, нехарактерно, сгорбившись.
  
  - Вот значит - так, дан. Я тебе больше скажу, даже те из несчастного клана, кто не был в тот день в городе, вдруг стали отправляться к предкам. Понятно, что община была старомодная и излишне почитала долг кровной мести, даже если ради него надо напарываться на нетопыриные жала... Но все ж таки, даже для них это чересчур. От пискунов до старцев, дан.
  
  - А потом я возвращаюсь домой и в первый же день убиваю в поединке последнего из Иниэшей, - процедил Кан-Каддах, прикрыв глаза, - Славная же у Норхада теперь репутация.
  
  Бледный полукровка развел руками, сам мол понимаешь.
  
  - Если тебя это утешит, нетопырчик, то иных такая бескомпромиссность впечатляет. Пока я за шкирку тащил твоего братишку к князю, он мне пел, что это только начало. Исцеление слабости. Прополка сорняков. Алое искупление. Вы, мол, еще покажете истинное величие духа. И тебя в пример приводил. Похоже, ты его восхищаешь.
  
  - В пекло такое восхищение. В пекло Цордана. Мне надо было лучше целиться в той котельной.
  
  - Но ты промазал, - сверкнул совсем еще новыми клыками в ухмылке оборотень-маг.
  
  Аэдан не стал ругаться. И бить тоже не стал. Это было непривычно.
  
  - Ну что, дан, как подозрительный тип подозрительному типу говорю - отсюда я, пожалуй пойду своей дорогой. А вы с карманным карантинничком - своей. Все при деле, всем - весело...
  
  - Куда? - возмутился Кан-Каддах, вскидывая двуручник на плечо, - Я лишь предался мыслям о тяжелом. А вовсе не закончил с тобой говорить.
  
  Обозленный Ханнок решил, что и впрямь готов немного побыть карманным карантинником и загородил выход бледному козлогарку... дракомагу? Колдоленю? Несмотря на невеселую в общем-то ситуацию, сарагарец поймал себя на том, что придумывать хмырю прозвища ему нравится.
  
  А вот то, что надо было теперь следить и за снежным чудищем оказалось неожиданно неприятно. Он успел привыкнуть к этой зубастой морде.
  
  - Спираль, кресты и вилка, вот почему вы не можете оставить меня в покое? - простонал Коннот.
  
  - Как Хал-Тэпу удалось заставить тебя сбежать от Ордена? Не отпирайся, это не было нормальным.
  
  Чудо-оборотень сразу съежился, как кот от пинка, растерял свирепость. Внезапно стал каким-то совсем молодым. Ханнок вспомнил, что памятная урна на полке изображала того еще огарочьего юнца, даже с поправкой на внешнюю кровь.
  
  - Я еще раз повторяю, что не собираюсь использовать знание во вред тебе. Отвечай!
  
  - Я... не знаю! - почти проскулил Коннот, похоже, искренне. И, похоже, его пугала не только неизвестность, но и просто страшно было об этом вспоминать. Ханноку стало его даже чуточку жаль.
  
  - Ты справился с тем, что не знаешь? - не поверил Аэдан. Ханнок подумал и не поверил заодно.
  
  - Это побочный эффект от лечебных плетений, - забормотал Коннот, затравленно ворочая рогатой башкой, - Отец гонял через меня самые разные диапазоны, пытаясь заставить проклятое мутирующее мясо жить, а не распадаться своими же силами... Однажды я сорвался с поводка и едва не выскочил из своего подвала на улицу... Он же нарушил закон, меня должны были отправить в зверильню, а там бы я точно подох... И хуже, я же мог задрать кого-нибудь... родню... я и его ранил... И тогда он крикнул "остановись!", шарахнул по мне первым небоевым плетением, что попалось на ум. И я... послушался.
  
  Коннот облизал губы и продолжил, отдышавшись и справившись с собой.
  
  - Уже потом мы по обоюдному согласию повторили опыт. Но быстро прекратили изучать плетение дальше. Это страшно, Кан-Каддах. Это было очень страшно. Как для меня, так и для него. Таким силам не место на Этлене. Не говоря уже о том, что за такое знание с нами может сотворить твой отец. И тогда мы окончательно решили - Хал-Велч так и не пережил озверения. Чуда не случилось. А что до того, что в город приехал недавний оборотень, Коннот из рода Гваи, который очень не любит говорить о прошлом... то это не ваше дело.
  
  - Не наше, не наше, - повторил Аэдан, - Ты сам-то веришь в то, то говоришь? Ты сам видел новых волков, и как их посылают по делам Сиятельные. Теперь это дело всего Юга, слышишь, Коннот, или Велч, или как сам ты себя предпочтешь называть.
  
  - Видел. Сопоставил, - признал дракомаг, но тут же встрепенулся, вытянул руку. Над когтистой лапищей заплясали язычки багрового огня. Пока что еще слабые, полупрозрачные и прерывистые. Но уже впечатляющие. Ханнок многое привык ожидать, но в открытую колдующий зверолюд и теперь оставался новинкой. Может, и противоестественной.
  
  - Но если вздумаешь тащить меня к Старику на опыты, то я вот что тебе скажу. Проклятие подарило мне куда большие резервы...
  
  Ханнок проморгал, как Аэдан метнулся вперед. Когда терканаю очень хотелось, он мог двигаться удивительно быстро. Только что стоял, постукивая пальцами по рукояти меча и вот, здоровенный бледный обормотень уже опять лежит на земле. Кан-Каддах уперся ему коленом в спину, между корнями крыльев. Аэдан мужчина, конечно, конечно статный и серьезный, но сейчас бледного зверолюда в лежачем положении удерживал явно не его вес. А всего лишь палец, который опасный нгатай уткнул ему в шею. Насколько мог вспомнить свою анатомию Ханнок, ничего важного в этой точке не располагалось. Но бледного проняло изрядно. Глаза округлились, обессмыслились. Хвост обмяк. Из открытой пасти вывалился язык, потекла слюна.
  
  - Грр!
  
  - Спокойно, - ответил Фрепу сойданов сын, - Сейчас я его отпущу.
  
  Но прежде он наклонился к бледному уху и заявил:
  
  - А ты и впрямь потомок Сиятельных, Велч. Даже защемление третьего канала так же действует...
  
  Ханнок стал смотреть очень внимательно, запоминая точку. Вдруг, пригодится. Если что.
  
  - ...но Нгаре, праматерь наша, как же ты мне надоел! Я говорю: сейчас ты встанешь, и добрым демоном пойдешь по своему старому пути дальше. Мне не надо, чтобы ты бросал службу у Санга. Я не потащу тебя к Предку. И точно не буду резать на составляющие. Мне вообще до болезных и их тайн дела нет. Но ты сам сказал - каша уже заварена. Мечом и колесницей клянусь, если ты попытаешься сбежать от своей порции, то я тебя найду. И говорить мы будем уже как Сиятельное отродье и человек сыска из Кан-Каддахов. Понял меня?
  
  Коннот промычал что-то неразличимое, но, вроде, утвердительное. Аэдан помог ему встать. Бледный демон пошатался слегка, едва не шмякнулся обратно. Потом замер, словно к кому-то прислушиваясь, хотя Ханнок был в своих зверолюдских ушах уверен - вокруг было тихо.
  
  - Да. Я сделаю, как ты говоришь.
  
  - Вот и славно, - одобрительно похлопал его по плечу, заставив вздрогнуть, Кан-Каддах, - Идемте уже. Я не хочу заставить отца думать, будто мне есть ради чего перед ним медлить.
  
  - Да. Я сделаю, как ты говоришь, - повторил Коннот, опять встревожив всех автоматонностью. Но потом он отмер и добавил, уже чуть живее:
  
  - Я и впрямь тебя понял, Кан-Каддах. Я к твоим услугам. Но могу я еще кое-что сказать?
  
  - Валяй, - потер пальцем висок Аэдан.
  
  - Знаешь, как я вывернулся из отцовского приказа? - драколенье шипение стало хищным и вкрадчивым, - Я ударил в пятый верхний узел!
  
  - Тьмать, - сказал Аэдан. И долго потом молчал.
  
  ---
  
  "Великие праотцы, священным огнем сверкающие в смирении и гордости своей... вам не понравится, если я стану вам рассказывать, куда забросила меня судьба. Я промолчу".
  
  Сол-Укуль Илай, Лорд-Командующий и прочая, аккуратно снял череп с потолочного крюка и положил в сундук. Захлопнул крышку, сел. Традиционный нгатайский быт уже перестал его поражать.
  
  Он еще раз окинул убогое варварское жилище взглядом и поморщился: когда Столица призывала его к подвигам, суровые походные будни, конечно, подразумевались. И даже манили, что уж там. Но он по своей наивности представлял их иначе.
  
  Судя по всему, это была корчма. В общей зале разместились дружинники. Комнаты постояльцев разобрали себе офицеры. Илаю по праву владетельного досталась хозяйская спальня. Маленькая, тесная. Еще меньше от того, что сквозь стенку выпячивается беленый бок печки, жерлом выходившей на кухню. Знатный укулли не привык к такой узости.
  
  Полки уставлены фигурными лепными горшками, свешиваются и смердят пучками пряных листьев и плетенками чеснока. Душно. Сумрачно. Окно занавешено махровым плащом. Лорд-Командующий откинул его и разочаровался, как слабо это исправило ситуацию. Стекло было мутным и бугристым, похоже, переплавленным из омэльской древности. Илай открыл форточку. Помолился, чтобы во всем этом примитиве не водились паразиты. Тратиться магией на плетения от насекомых было бы расточительно.
  
  - Славные чертоги, эн-ши.
  
  Хартанг прохаживался по комнате, звякающий посудой, громыхающий крышками ларей, сующий длинный, узорчатый нос в коробки и емкости. Илая не покидало ощущение, что с резьбы, подбора и расположения предметов варвар считывает неизмеримо больше информации, чем когда-либо удалось бы ему. Даже заверши он в свое время цикл обучения на Мастера Обычаев, как и хотел когда-то...
  
  - В самом деле? - Илай уже постфактум пожалел, что воспоминания придали вопросу усталую, сварливую окраску.
  
  - Добрые бревна. Учтиво законопачено. Крыша из надранных табличек. Горячая госпожа, - Хартанг похлопал ладонью печку как мог бы - лошадь. Или женщину... - Зима уже катит свою колесницу.
  
  "Ах да, главное оружие Юга" - уныло подумал Илай, сын ласкового Укуля. Вот на что он точно не рассчитывал, так это на то, что Семнадцатый поход застрянет в Ядолунье до снегов. А может и на всю зиму. А может - навсегда...
  
  "Заткнись" - велел себе Илай.
  
  - Славно, - продолжал лаять нгатай, наверняка отлично заметивший, что господин - устал. От скрипа половиц под дикими пятками у Илая уже ныли виски, - Лаки с бронзой. Мята и бритвенные травы, - Хартанг втянул носом воздух, что твой зверолюд, хищно улыбнулся, - Пол не земляной. Дощатый. Обильно.
  
  Илай вздрогнул, когда федерат с хэканьем ударил каблуком по означенному полу, проломив. Варвар наклонился, свесившись накидкой и волосами, повыкидывал обломки и щепки, зашарил рукой в открывшейся нише. Вытянул на недобрый местный свет матерчатый мешочек, интригующе позвякивающий.
  
  - Зеленая благодать, драгоценное белое, осколки неба, - цокал языком Хартанг, пересыпая на ладони добычу - нефритовые пластинки, серебряный лом, бусины из бирюзы, - Богато... О! Сойдан! И не один!
  
  - Можешь показать? - заинтересовался Укуль Илай. Дикий передал ему золотой кругляш монеты.
  
  - Он и сейчас такой? - сощурился на чеканку Лорд-Командующий. Повертел в пальцах, еще раз проверил дату.
  
  - Истинно, эн-ши.
  
  - Я ожидал... кое-кого внушительней.
  
  - Не судите по морде, судите по свершенным целеположениям. Это речение Кан-Каддахов, - серьезно ответил Хартанг.
  
  - Мне казалось, вы их не любите.
  
  - Истинно. Но в это они ударяют надежно.
  
  На долю мгновения Илаю показалось, что за всей этой... хозяйственностью, варвар прячет если не страх, то сильное беспокойство. Перед теми самыми философами из демонов. В следующую же долю - что Хартанг в очередной раз пытается рассмотреть за его Сиятельной "мордой" самого Илая. Но что-либо сказать по этим поводам он не успел. Шелестнула входная циновка и перед ним вытянулся, треснув кулаком по нагруднику, дружинник. Младший, из простецов, а потому все еще бодрый:
  
  - Господин! Пленник стабилизирован!
  
  - Сейчас я посмотрю, - кивнул ему Илай, потянувшись за обувью и проклиная мозоли.
  
  - Эн-ши, повремените, - сказал Хартанг. Лорд-Командующий вопросительно к нему обернулся, но варвар не стал ничего больше говорить. Лишь достал из ларя и передал Илаю пару... сапожек? Скроенных из чего-то, напоминающего материал, из которого южные дикари делали палатки. Расшитых бисером. С мягкой, но укрепленной смолами подошвой. Они пришлись Илаю впору.
  
  "Крайне полезный экземпляр!" - восхитился Лорд-Командующий.
  
  Пока он обустраивал новую ставку, небо успело затянуть облаками. Посыпался дождь, мелкого помола, всепроникающий. Илай подновил плетения - отравленная фоном морось разъедала их, словно желудочный сок. Сиятельного подташнивало и более красивые метафоры сбежали из разума вслед за оскорбленными духами-покровителями изящного. Нежные, сволочи. Не любят прилуненного. И холода. Илай поежился и поплотнее запахнулся в плащ, вернее, тяжелую, пушистую и очень теплую шкуру, с оставленными лапами и даже когтями. Шкура воняла. Он надеялся лишь, что ее содрали с кого-нибудь не слишком разумного.
  
  Несмотря на погоду, жизнь вокруг била ключом. Наверное, древняя площадь давно не видела такого столпотворения. Яркого, шумного, кипящего... Илай, поймал себя на мысли, что походный лагерь Семнадцатого священного похода уже мало напоминает обитель благородных витязей, соль и кулак Укуля. Теперь скорее сходку варварских князьков, ярмарку или становище переселенцев Темных Веков, изгнанных из родных краев катаклизмами. Сходство усиливала маячившая поверх палаток крыша той самой то ли корчмы, то ли длинного нгатайского дома из старых атласов. Горбатая, крытая тёсом, выпустившая когти резных балок. С длинной трубой, уже славшей в смурное небо дым. Робкое обещание тепла и уюта... который надо еще заслужить, напомнил он себе.
  
  Вокруг, на площади и ближайших отрезках улиц, сновали его люди. Пышно украшенные вояки в причудливых доспехах, с пиками, топорами и огнестрелом. Разношерстные, порой - парнокопытные. Те, кто отложил оружие, разбивали палатки, сооружали шалаши. Рубили тонкие деревья с трепещущей, уже поредевшей желтой листвой. Громоздили баррикады, частоколы, занимали посты и огневые точки на развалинах. Лорда-Командующего такая активность и радовала, и стыдила. И даже слегка пугала. Когда он кивнул в ответ на лающее "Свернуться игло-спином, эн-ши?", то не ожидал масштаба и сноровки. Надо будет поговорить с этим варваром...
  
  Суровые женщины с выбритыми лбами, готовящие, разливающие, обшивающие. Иные - тоже готовые к алой войне. Илай поймал себя на том, что сам для себя употребил чужанское выражение.
  
  Стайки детворы, жавшиеся к специально назначенным старикам. Эти были привычней всего, но тоже с чего-то нервировали. Возможно, потому что витязь Ордена не ожидал, что озверение может проявляться в столь раннем возрасте... Илай нашел в себе силы и умение отвернуться так, чтобы ни внимание, ни уход от него, не показались оскорбительными.... По крайней мере, он надеялся, что нашел.
  
  Телеги, фургоны. Лохматые тарпаны, туры и кабаны, по какому-то недоразумению названные Хартангом "лошадями", "коровами" и "свиньями".
  
  И, наконец, там и здесь мелькающие бритые и от природы безволосые головы. Палатки белой ткани с золотом, группками, словно бы осажденные. Или согнанные в огарочьи анклавы. На мгновение стало страшно - неужели это все, кто остались? Что будет, если и эти федераты решат последовать примеру того, с чеканом? Укулли же просто втопчут в отравленную почву сапогами и копытами...
  
  Пахло жареными корнеплодами, капустой и копалом от разведенного шаманами на походном языческом алтаре огня.
  
  Потом проходивший мимо варвар откинул отороченный мехом капюшон и голосом Лорда-Кормчего, надтреснутым, скрипящим и почти родным, сказал:
  
  - Господин, вы позволите? Два витязя из пятой сотни при смерти, трое из третьей и один из первой в тяжелом состоянии. Остальные стабильны. Я могу взять еще накопитель?
  
  Сол-Укуль Илай кивнул старику, тот заторопился дальше. Лорд-Командующий и забыл, что первым подал пример переходить на местную одежду и снаряд.
  
  Вокруг лагеря громоздились, угрожали развалины Уллу-Ксая, Обители Суровой Луны. Мертвые и чересчур живые. Искушающие укрытием. Слепые и зоркие сотнями окон. Лорд-Командующий посмотрел на них в ответ. Задержался взглядом на свежей бреши в кольце древних домов. Когда они в последний раз совещались с Сеньео, Семнадцатым предложили расположиться здесь, на Площади Взятых Звезд, если конечно, южане в точности удержали в памяти название, старинное и на особом диалекте. Южане эти, в морде кото-кентавров, переметнувшихся к Восемнадцатым из клана, почему-то звавшегося "Гильдия", уверяли, что это место позволит контролировать всю западную половину городища. Что при этом, здесь будет относительно безопасно, самое то для потрепанных победителей. И нестойких варваров. Так он и назвал его, илаевых, "федератов" - нестойкими варварами, этот родич его, Сеньео! Видимо, его собственные прикормленные чужане уже должны были почитаться за одну из младших каст.
  
  Еще четвероногие уверяли, что здесь есть замечательная башня, крепкая, высокая. С восстановимыми коммуникациями. С многими комнатами, способными вместить армию. С отличным видом на весь этот сектор. Что ж, Илай успел эту башню увидеть. Так близко, что, когда она рухнула, едва не похоронив под собой арьергард, Лорд-Командующий попал в облако пыли. Хартанг долго ругался потом на известку в головном мехе. И на то, что под рукой не оказалось ни одного из этих "велико-ягодичных варау", чтобы можно было "побеседовать". От последнего не отказался бы и сам Илай. Кото-кентавры ему не понравились уже тогда, когда один из них едва не пристрелил его на воротах Альт-Акве.
  
  Он маякнул заклинанием Лорду-Дознавателю. Таковой должности в уставе Ордена не значилось, но Илай решил, что не одному Сеньео можно модифицировать традицию. Семнадцатому и впрямь было очень интересно, какого в этом "безопасном" секторе оказались пусть и спешно удравшие, но варвары из Альт-Акве. И почему этот памятник зодчества решил сложиться именно сегодня.
  
  От фигурок, сновавших по холму из обломков и потекшей под дождем серой крошки, отделилась одна, в черном плаще. Заспешила к нему. Пока Исчелли Айлиль, новоиспеченный Лорд-Дознаватель, шел, Илай думал, что, пожалуй, предпочел бы в этой роли кого-нибудь из дружинников. Или даже варваров. Но честные вояки не обладали талантами разведчика Ордена, чужане мало смыслили в волшбе и бились волосатыми лбами о языковой барьер, а из прочих Айлиль мог считаться... нет, не заслуживающим доверия. Лорд-Командующий не доверял уже никому. Просто...
  
  Айлиль дошел, прихрамывая, косовато, но быстрее, чем можно было ожидать.
  
  - Ну? - спросил его Илай.
  
  - Господин, - это слово Айлиль умел произносить с непревзойденной модуляцией, по одному его желанию колебавшейся от "благородный владыка" до "чертов тиран", - Как вы и изволили ожидать, это не просто совпадение. Я даже не про взрыв, который вы сами слышали перед обрушением. И не про удравших бездушных скот... простите, лорд Халтанк... Видите ли...
  
  Айлиль округлил глаза и повел рукой перед лицом:
  
  - Магия!
  
  Илай с досадой вспомнил, что одной из причин по которой Исчелли Айлиля он подозревал меньше прочих было то, что лорд Тулун был категорически против его участия в Походе. Это внушало надежду, что в заговоры с волками и артефактами этот маг войны из Четвертого сектора вовлечен меньше прочих. Но иногда, вот как сейчас, Лорд-Командующий думал, что сотник-без-сотни в данном конкретном случае руководствовался не интригами, а, внезапно, здравым смыслом. Айлиль был талантлив, но нестабилен. Даже больше прочих из приграничных малых Домов.
  
  - Магия, - повторил Лорд-Дознаватель, уже спокойнее, - Причем не наша, господин. Полагаю, даже не дикая, черноглазых подобий... Так что я готов предложить, что гипотезу под цифрой один, то есть "вырожденных на службе враждебного Дома Кан-Каддах", стоит подвергнуть сомнению. Магия... Да! Она Сиятельная, но в странных диапазонах. Я бы не смог с лету такие воспроизвести, они конфликтуют с маркерами Укуля. Весьма причудливо, как долг и честь порой, да... Простите. Она воюет сама с собой, но не против, а как... помните ту стычку на заставе, когда стрелки лорда Халтанка подержали наших магмастеров? Вот оно и здесь. Полипрофильная магия.
  
  - Ты говоришь о том, что подорвавшие заряд пользовались забытыми, невозможными знаниями? - это был вовсе не риторический вопрос. И даже не издевка. Лорд-Командующий и вправду был готов к невозможному.
  
  - Да! Такая магия... Вы знаете господин, а ведь я чувствую нечто похожее, с тех самых пор, когда мы только вошли. Просто так, от стен, от отражений, от эманаций... от вон тех вон призраков в окнах.
  
  Илай не удержался и посмотрел. Но в проломе, куда указывал палец Айлиля, никого кроме одного из демонов-федератов не было. Большекрылый мутант заметил, что на него смотрят. Подобрался, склонил рогатую башку и треснул кулаком в ладонь. Илай сделал вид, что так и надо и кивнул в ответ.
  
  Под недобрым начальственным взглядом Лорд-Дознаватель даже не соизволил устыдиться. Стыдно было Илаю, что не отмерил еще раз.
  
  - А знаете, что за магия самая тут увлекательная? - голос Айлиля утишился до заговорщицких тонов, потом вновь озвончел, да так, что у Илая заныло в ухе, - Элеисы! Я чую Элеисов, как надзиратель этажей Академии чует маг-вино в послушничьей спальне. Как зверолюд - свежую кровь. О, как хорошо я знаю след этих напыщенных праведников из Четвертой занозы! Магия. Она словно...
  
  - Эч-Исчелли Айлиль, если ты вздумал вешать мне на шею вашу идиотскую вендетту с Элеисами, то за шею я повешу тебя! - прошипел доведенный до магического каления Илай, которому уже было не до изящества угроз.
  
  - Господин, вот делать мне больше нечего, - внезапно совсем нормальным тоном отозвался Лорд-Дознаватель, - Я понимаю, что для дикарей мы все на одну маску. Погребальную. Появись сейчас здесь старый Тоёль с лишним накопителем, я бы целовал ему ноги. А эту пигалицу, его дочку, с радостью куда повыше и задарма. Кстати, это не такой уже невероятный сценарий. В начале похода я еще не был просветлен и шпионил за ней. На всякий случай, вдруг нарою скандал-другой и помирюсь с патриархом... Дайте мне опознавательный кристалл и сигнатуру Сол-Элеис Миэн я смогу воспроизвести даже теперь, даже с поправкой на деградацию. И я могу поклясться, что она жива и совсем рядом. Прошла по этой площади за считанные минуты до обрушения. А за секунды до него какой-то ее родственничек колдовал поисковые чары. Это излюбленный приемчик этих ханжей - они пропускают свои плетения через восприимчивый к магии материал, тот же древний бетон, и считывают реакцию и колебания. Нам пришлось половину Четвертой цитадели по камушку перебрать и переложить блокираторами, чтобы их засланцы не подслушивали.
  
  - А вот об этом я не слышал, - сказал Илай, от такого откровения даже сменивший гнев на заинтересованность.
  
  - Господин, я не удивлен, - Айлиль с тоской посмотрел на северо-запад, где в полуденных краях остался их Укуль, - Я уже понял, что Благословенный Контур куда меньше, чем нам казалось в академиях, храмах и дворцах. Но даже так, хоть он и мал... Пограничные цитадели все равно очень, очень далеко от Столицы. У нас своя политика, свои маленькие грязные тайны. И мы, малые Дома, скорее ляжем друг под друга, чем будем посвящать в них правящий род. Но отсюда, из Ядолунья теперь это и впрямь смотрится пошло... Я хочу домой, господин.
  
  Илай начал подбирать слова, чтобы напомнить - нет, они не могут пока что отправиться домой. Но федерат, Хартанг, опять ему помог, хотя, возможно, и не подозревал об этом. Он сказал, как показалось Илаю, обеспокоенно:
  
  - Колдун-копатель рёк о "поисковых чарах"? Таких, как у Аска Даса-Це? Это мог быть один из их камнепевцев. Вероятностно, взаправду, мимо проходил эн Сагат Санга. У него есть такие взятыми в клятву.
  
  - Господин, не подскажете, что лорд Халтанк имеет в виду?
  
  "Что ты колдун-копатель" - с глупым, но удовольствием подумал Лорд-Командующий. Вслух сказал:
  
  - Полагаю, он говорит о том, что здесь были не Элеисы, а маги из Дасаче.
  
  - Эти уцелели? - нахмурился Айлиль.
  
  - Эти - процвели, маленький эн. У них много мозаичных хижин. Иные среди них добрые вассалы свирепцев Озерного сектора. Таких ласкают. Аска Даса-Це умеют с порохом. Торгуют стеклом и славно услуживают великим энам и ри колдованием.
  
  Илай поежился. Убийственная характеристика для потомков владык Этлена. А еще решил, что начнет делиться новыми знаниями с соотечественниками. Для начала - хотя бы командованием. Нехорошо, когда Сиятельные постоянно оказываются менее осведомлены, чем дикари.
  
  - Но я точно чувствовал почерк Элеисов! - запротестовал Айлиль.
  
  - А эти - Эрэыс - точно не из Даса-Це? - хитро сощурился Хартанг, - Даса-Це очень жесткокрылые. Они пролезают всюду.
  
  Лорды примолкли. Илай даже и не знал, что и сказать на такие извивы варварской мысли. Айлиль и вовсе вытаращился на федерата так, словно тот вручил ему светопись Иль-Элеис Тоёля в объятиях химерши. Потом Исчелли расхохотался:
  
  - Боги, да это же может объяснить так много! Шестые никого не подпускают к своим Спиральным архивам. Теперь мне есть что рассказать родичам, даже если это и сплетня. Подумать только, эти спесивые ханжи, такие гордые-в-традициях... О! Враги мои, как радостно мне будет...
  
  - Понятно, - оборвал его Илай, заметив, что "маленький эн" опять начинает скатываться в сумрачное состояние, - Прежде мне надо от тебя, чтобы ты присутствовал при допросе пленного. Идем.
  
  Извлеченного из-под завала огарка поместили под стражу, в погреб. Перед тем как зайти туда, Илай еще раз посмотрел на окружающие руины. Не удержался и шепнул Хартангу:
  
  - А потомков Омэля здесь часом не сохранилось?
  
  Федерат зыркнул по сторонам, словно боялся, что их могут подслушать. И так же тихо ответил:
  
  - Мало вероятности, эн-ши. Омэль ненавидели. Если кто и уцелел, хоть долей... Они должны таиться. Очень-очень.
  
  Илаю с чего-то стало зябко, несмотря на шкуру. Он открыл дверь и зашел внутрь. Спустился по лестнице.
  
  Пленник лежал на циновке по центру помещения, под присмотром магмастеров и варвара с пикой. Связывать его не стали. Нужды не было - переломанные ноги и рука туго замотаны бинтами. К нему подошло бы выражение "собирали по кускам". Он безучастно смотрел в потолок одним глазом, черным, как беззвездная ночь. Второй затерялся среди опухолей и шрамов искаженной половины лица. Огарок. Тоже, считай, мутант... Даже мех на голове есть, седой и растрепанный.
  
  Илай подавил желание отвернуться. Огарки появлялись и дома, в последнее столетие все чаще. Большинство теологов и спиралеведов полагало, что это наказание за грехи. Но поговаривали, так же вполголоса как Хартанг про омэлли, что некоторые таковыми и рождались. Если Мириады вдруг начали карать за проступки отцов и матерей, то такое развитие доктрины беспокоило... Илай, впрочем, уже достаточно расширил свой кругозор.
  
  Сам он никогда не был в лечебницах для отгоревших. Когда-то он в этом каялся. Что пренебрегает как помощью несчастным, так и поучительным их созерцанием. Сейчас же решил, что тогда смотреть на них, ему было, пожалуй, рано. Огарок пугал. Как выяснилось, куда сильнее чем бездушные, или, даже, оборотни.
  
  Интересно, знает ли этот дикарь, отголосок былой славы и красоты, язык предков?
  
  - Сволочи, что вы со мной сделали? - сказал внезапно одноглазый.
  
  Илай получил ответ - почти классическая речь. Но теперь не был уверен уже насчет нового пункта - надлежит ли ему восхищаться несломленным диким духом, или же праведно гневаться на неблагодарность?
  
  - Вообще-то, мы спасли вам жизнь. И у нас война, - выбрав нейтральный вариант, напомнил Илай.
  
  - Кто так работает? Кто? - хрипел огарок, - Кто же пользуется на Юге сиятельным диапазоном? Кто так соединяет кости? Коновалы фонящие, я теперь инвалид! Я же не смогу теперь лечить!
  
  "Ты бы сейчас о другом волновался, дикий человек" - подумал Илай. Но признал, что подобный гонор вполне вписывается в орденский устав.
  
  - Окельо-праматерь, да кому он пытается соль на уши сыпать! - оскорбился один из магмастеров, - Он и на знахаря не годится. Пытался помешать нам читать великое моление. И сшивать ему каналы. Даже бальзам-плетение пробовал перемодулировать...
  
  Огарок выругался. Длинно и многокомпонентно. Что ж, знахарь не знахарь, а словарный запас у него богатый.
  
  - Мастер Хал-Тэп - один из славных врачей Кохорика... Альт-Акве. У нас считают, что его клятва вручена клану Санга, - сказал Хартанг. Славный мастер облаял и его, уже на нгатаике. Федерат ему не ответил.
  
  - Хал-Тэп... странное имя, - попытался наладить диалог Илай.
  
  - Это на языке Джед-Илпеша. Но тебе это ничего не скажет, ведьмак, так ведь? - ощерился "знахарь"
  
  Один из магмастеров начал плести Пламенный Кнут Возмездия. Илай еле успел его остановить.
  
  - Не скажет, - признал Лорд-Командующий, - Впрочем, я уверен, что это храбрая и славная луна. Мне лестно, что даже там пытаются меня убить. Вы оказываете моей голове честь.
  
  Его собственные магмастера уставились на него. А вот Хартанг одобрительно кивнул.
  
  Смех пленника быстро перешел в кашель.
  
  - А ты неплох, колдунец. Но вынужден тебя обидеть. Мы бы с удовольствием забрали твою голову, но сюда привела нас не она. А вот те, кого мы нашли в башне были полны странным энтузиазмом. Кто бы весельчаков не послал, он настолько высоко ценил их мишени, что расщедрился на пули из вар-хатта... а, прошу прощения. Это для нас он добрая кровь мира. А вы знаете его как "дьявольский металл". Железо.
  
  "А вот это уже интересно".
  
  - Я чуял что-то похожее в глубине, мелкими аномалиями, с ноготь величиной, - подумав, сказал Айлиль.
  
  - Славный мастер может целеполагать вбить треугольник между вами и доверием к Походу Десяти-и-Восьми, - предостерег Хартанг.
  
  "Там и так уже не клин торчит, а Мировой Кристалл", - с раздражением подумал Илай. Но учел, что это может быть интересной тактикой.
  - Если не ради моей головы, то зачем вы сюда пришли?
  
  - Это наш вар... почва... луна, Сиятельный. Мы ходим, где хотим.
  
  - А мне сказали, что она запретна. Что вас сюда привело? Чем вообще славно это место?
  
  Огарок приподнял голову, впервые посмотрел прямо. Илай едва удержался от искушения приказать нацепить на это половинное лицо мешок с прорезями.
  
  - Ты странный, ведьмачок. Ты допрашиваешь или спрашиваешь?
  
  - Еще не решил, - признал Илай, - Так что вы тут делали?
  
  - Нет тайны в том, что мы шли к Сойдану Кан-Каддаху, - сказал пленник, - Он дальше по дороге. Он любит гостей, но разной любовью. А наши с тобой пути просто пересеклись. Неудача. Бывает.
  
  - А он зачем здесь? Этот Сойдан Кан-Каддах.
  
  - Ха, если бы я знал... я бы уже умер, - одноглазый снова хрипло хихикнул, - Только не говори, что вы... заблудились.
  
  "Темная мать варваров, ну не учили меня говорить с пленными" - раздраженно подумал Илай. Надо будет завести еще какого-нибудь Лорда-Мучителя. И скормить ему потом Сеньео. И Тулун Иолча. И еще есть кандидатуры.
  
  - Я повторю - чем славно это место?
  
  Огарок не ответил. Илай не успел восхититься его самообладанием, один из лекарей наклонился и сказал:
  
  - Мой лорд. Он в обмороке. Настоящем, не притворным.
  
  - Лечите его дальше, он еще пригодится, - приказал Лорд-Команующий, - И... полегче с Высшей Магией.
  
  - Вы верите тому, что он говорил? - оскорбился лекарь.
  
  - Я призываю к экономии, - поморщился Илай, - нечего тратить припас на тех, кто его не оценит.
  
  ---
  
  Если не будешь хорошо себя вести, тебя заберет Сойдан!
  - Фраза, которой пугают расшалившихся детей враги клана Кан-Каддах.
  
  Если не будешь хорошо себя вести, тебя заберет Сойдан!
  - Фраза, которой пугают расшалившихся детей союзники клана Кан-Каддах.
  
  Если не будешь хорошо себя вести, тебя заберет Сойдан!
  - Фраза, которой пугают расшалившихся детей люди клана Кан-Каддах.
  
  ---
  
  - Ты молчал, когда мы говорили о предках, мутации и резне, - заметил Аэдан, пока они дожидались ушедшего на разведку Коннота. Прошло еще совсем мало времени, но Ханнок уже подозревал, что бледный химер втихую сбежал. Кан-Каддах же отчего-то выглядел так, будто в верности дракомага не сомневался. Вероятно, этому тоже учат в клановой академии.
  
  - "Для забредших в край далекий добродетель слышать чутко. Осторожность, здравый смысл - лучшие из нош в пути. Кто язык смирять умеет, всех искусней в делах клана".
  
  - А, Речи Саэвара, - одобрительно хмыкнул терканай.
  
  - Ты их читал?
  
  - Слышал. Не все на Севере чахло и заслуживает порицания. Так. Не дергайся.
  
  Ханнок старался. Но крылья до сих пор полностью ему не подчинялись. На третий укол иглой в перепонку он не выдержал и сказал:
  
  - Может стоило дождаться, пока не доберемся до Ньеча?
  
  - Это еще неизвестно когда. И вообще, я нетопыриное отродье. Я умею зашивать крылья.
  
  Ханнок поморщился. Практики у дедяди эти шестнадцать лет было явно маловато. Но об этом зверолюд промолчал. Как и о том, что за всем этим щитом и занавесом здравого смысла усиленно думал и сомневался. Кан-Каддахи уже не казались ему таким удачной возможностью как раньше. Любой клан, стоящий краски на своих флажках, неоднозначен и многогранен. На Юге старые кости и черепа даже не прячут в сундуки, а гордо выставляют напоказ. Но Красно-Черные выделялись даже на фоне прочих дикарей. И еще - Аэдан шутил о "папе", вел себя весело, боевито, но и навыки человека сыска не могли скрыть, что предстоящая встреча его беспокоит. Особенно в свете гибели несчастных Иниэшей.
  
  Помимо этого, сарагарец размышлял о Конноте. Вернее не о нем, а о странной связи между ним и его отцом, о приказах, которым так сложно сопротивляться. О кин-оборотнях и о Миэн. Не поймала ли его самого золотая чужеземка на волшебный поводок, пусть и не такой заметный как у Хал-Тэпа или орденцев-волчатников, но то того лишь более опасный? Ханноку этого не хотелось бы. Помимо очевидных причин еще и потому, что ему нравилось думать будто бы его опека над пленницей - отголосок родной, сарагарской культуры и воспитания. Пусть наивный, местами жестоки и неуместный, но все же его собственный. После озверения начинаешь ценить и столь малое, тени прошлого.
  
  Но что если и впрямь - магия? Как он может доверять теперь волшебникам, даже огаркам? Как он может доверять даже самому себе? Насколько вообще в нем осталось Ханнока Шора из клана Кенна, а что - лишь наведенный озверением туман?
  
  - Хшша!
  
  - Да все уже! - завязал узелок Аэдан, - Вон, и Коннот уже вернулся.
  
  Сарагарец посмотрел на заросшую стену из странного, белого кирпича. Волшебного зверолюда углядел не сразу, хотя тот вроде бы шел, не крался. Тоже магия? Или навыки?
  
  - Срежем, догоним, - лаконично рыкнул черноглазый.
  
  - Идемте, ненормалы, - усмехнулся Норхад, убирая иголку и обеззараживающий пузырек в кошель на поясе.
  
  Они пробирались через внутренние кварталы быстро. Избегая патрулей Ра-Хараште и шаек совсем непонятных личностей - то ли самоселы, то ли слетевшееся на войну перекати-поле, а может и просто поехавшие от фона безумцы. Дракомаг вел их быстро и аккуратно, почти как гильдеец. Вероятно, без необходимости таиться и скрывать свою магию, ему стало сильно проще. Хотя в полеты еще не срывался - про какие бы подаренные проклятием резервы бледный не говорил, но похоже даже их еще не хватало.
  
  - Проверь, - прошипел Коннот несчастному знатному магу, когда они остановились у угла выходящего на какую-то большую улицу здания. Может, как раз и на тот самый Бульвар Алмазных Суждений. Ханнок, горожанин, уже совсем потерялся. Откуда-то сбоку топали и цокали. Лающе переговаривались.
  
  Дасачче с готовностью кивнул, и сев на корточки, прикоснулся рукой к земле. Закрыл глаза.
  
  - Да. Это наши.
  
  Коннот рявкнул "Эй, не стреляйте, свои!" и вышел на бульвар. Разумная предосторожность, на него уставились десятки дул и наконечников.
  
  - Добрый час, - разглядев, сказал Сагат, - Мы думали, вас раздавило всех. Но некоторые еще живы.
  
  Их мрачно приветствовали. Пока они пробирались дворами, остальному отряду пришлось выдержать перестрелку с культистами. С потерями. Ханнок обрадовался, когда нашел взглядом всех оставленных знакомых - даже пленница по прежнему шла на своих двоих. Потом радость увяла. Жена Хал-Тэпа подбежала к бледному химеру, схватила за рукав, начала расспрашивать. Со стороны это выглядело, как будто женщина вопрошает, горюет о взятом в плен муже, терзает вопросам вождя, потерявшего людей. Но Ханнок уже знал, что эту троицу связывают куда более крепкие узы.
  
  - А где Караг? - спохватился сарагарец, - Вождь, он был прав, там действительно была засада!
  
  Аэдан посмотрел на него, раздраженно - что, мол лезешь в лаву Сорака наперед дядьки? Но подтвердил. Подтвердили и остальные. Рассказали, вкратце, на ходу. Сагат сказал:
  
  - Пусть кто-нибудь пойдет и развяжет его. Я пока что передумал считать этого варау врагом.
  
  Ханнок увязался с посланным воином. Проходя мимо пленницы, кинул на нее лишь один взгляд - проверить, сможет ли идти, или пора тащить? Вроде, может. Он пошел дальше, тщательно прислушиваясь к самому себе - проявится ли как-нибудь магический поводок, навязанное желание защищать? Даст ли о себе знать неведомая сила, с которой было так тяжело совладеть огарку-полукровке? И как именно?
  
  Нет. Ничего, кроме обычных тревог и опасений. Ничего похожего на ту ночь в Кохорике, когда...
  
  Ханнок сбился с шага, от внезапно накатившей головной боли. Попытался уцепиться за мысль, очень важную, очень ценную... Какую? Плохо.
  
  По спине пробежал холодок. Это оно. Или что-то другое. Химеру с чего-то было особенно неприятна мысль, что об этом надо спросить Коннота. Шальная мысль и болезненная. Поэтому он решил это сделать, как только представиться возможность. Не одному Аэдану дозволено свирепствовать и требовать ответов.
  
  За всем этим, к великому своему стыду, химер едва не проглядел варау. Кентавроиды плелись в хвосте колонны, под стражей. Со связанными за спиной руками - унизительно, болезненно. По-рабски. За их густым мехом было сложно разглядеть, но похоже, что кото-людей били. У черного заплыл правый глаз. Пятнистый... а впрочем, но этого козлоящеру было наплевать.
  
  - Волей вождя, освободить!
  
  - А я? - возмутился второй гильдеец, когда стало понятно, что милость Озерного края досталась лишь первому. На его же счастье, пятнистого проигнорировали.
  
  Караг вяло кивнул Ханноку и потопал в голову колонны, растирая на ходу запястья. Пока тер-зверолюд шел следом, проделывая обратный путь, вновь ждал сигналов о волшебном рабстве. Теперь оно не заявило о себе даже мигренью. Хотя Миэн, похоже, странное поведение "господины" начинало пугать. А, Ом-Ютель с ней, переживет...
  
  - Я могу получить оружие? - спросил Караг.
  
  "Куда торопишься, дурень лапнутый?" - с одобрением подумал Ханнок. Нгатайское мировосприятие давалось все легче. Он решил, что в чем-то ему уже есть, за что благодарить чужан. Насмотревшись на них, в частности вот только что - на беды бледного зверогарка, он как-то совсем перестал воспринимать себя полукровкой.
  
  - Это достойная просьба, - в тон мыслям сказал Сагат Санга, - господин Хашт, сделайте одолжение, верните.
  
  Змеелюд прицокал когтями. Извернулся, вытащил из налуча... половину шестолапского лука. И четверть. И еще пару кусков.
  
  - Извиняюсь. Я, кажется, его раздавил, - на чешуйчатой морде не было видно сожалений.
  
  "Таких больше не делают" - прорычал из дали времени и расстояний Хама.
  
  "Тьмать" - одними губами сказал Аэдан.
  
  Ханнок боялся, что пантерочеловек кинется мстить, с клыками наголо. Но похоже, варау, несмотря на всю бесшабашную личную храбрость, были в чем-то все же, наверное, надломленным народом. Или же Караг был куда умнее и расчетливей, чем казался. Он смолчал. Бережно принял обломки, переложил в сумку на крупе. Потом попросил целый лук, хотя бы и обычный. Ему таковой выделили. Сагат наблюдал за этим прищурившись, чужански, светлоглазо и недобро. Возможно, его забавляла распря между братским змеем и нелюдем, а также между самими нелюдями. А может, и злила. Умелый вождь, непредсказуемый.
  
  - Ты точно в порядке? - шепнул гильдейцу сарагарец, когда Аэдан ушел советоваться с большими людьми. К ним же уполз змей, довольный, издевательски, с присвистом, шипящий какую-то мелодию.
  
  - Да, - бесцветно отозвался кот, смотря оружие на свет, поворачивая так и этак. Сезон назад, сарагарец счел бы его неплохим. Сейчаз знал - никакого сравнения, - Мне напомнили наше место.
  
  Потом, когда все вокруг вернулись к своим делам, все же досказал, чуть более живым тоном:
  
  - Пусть Кан-Каддах не беспокоится. У меня семья в Озерном краю.
  
  - Вождь угрожал?
  
  - Вождю рассказали, - поправил шестолап.
  
  - Пятнистый? Я могу пойти, разобраться. У меня есть чем платить виру, - предложил демон.
  
  - Да, наша вира нынче невелика.
  
  Ханнок проклял свой длинный язык. Караг натянул тетиву до щеки. Ослабил обратно. Покачал головой.
  
  - Потом пристреляю. Не делай мою жизнь сложнее, нетопырь.
  
  Сигнальщики пошли по рядам, сообщая, что отдых вот-вот окончится. Разведчики проверили соседние кварталы. И Ханнок уже слышал, что между акрополем и их улицей засели Ра-Хараште. Последняя на пути к Старику, но засада. Зверолюд осмотрел огнестрел, понял, что годится он теперь лишь на переплавку. Вздохнул, доломал, убрал в сумку. Взял запасной, тот, что намеревался вручить "деве войны". Потом. Когда-нибудь. Проверил меч. Он тоже уже нуждался в починке. Ханнок подумал, что даже для осознанного нгатая воевал в этом году многовато. Это начинало сказываться, пусть и не на верности удара - регенерация все еще, с чего-то, работала. Последнее радовало врачей... врача и ученицу. И самого Ханнока. Но, тьмать, он уже и вправду устал...
  
  Пришел Фреп. Настоял, что будет готов к верховому бою. Ханнок не особо и отговаривал, впрочем. Он привинтил штык-нож к запасному древку. Не пика катафрактария, но сойдет.
  
  Они двинулись в путь. Мимо опять потянулись дома, древние, но все еще высокие. Ханнок прикинул, что уже старый вечер, если бы не облака, то солнце бы красило лишь самые верхушки руин. Зверолюд сегодняшним утром впервые увидел этот город, но тот до смерти успел ему надоесть. Ночной он скорее всего попросту возненавидит. Нормалы уже всматривались под ноги, подслеповато щурились на руины. Миэн вообще смотрела так, будто видит лишь ближайшее. Хал-Тэп говорил, что у нее будут проблемы с сумрачным зрением. Хал-Тэп, интересно, живой еще?
  
  - Беззаботнее, беззаботнее, тьматерины дети! - шипел рядом десятник-демон, - Башкой не ворочать, клыки не показывать. Не дадим уккуреным понять, что мы про них знаем.
  
  Ханнон выругался про себя и уставился вперед. Интересно, для создания образа демон-туриста нужно чего-то еще делать? Ушами стричь, там, в крылья заворачиваться? Может ему и вовсе...
  
  С пятого этажа собора справа выстрелили. Потом, открыли огонь из дворца слева. Может, купились. Может, просто время пришло.
  
  "Их" огарки, кто еще мог колдовать, активировали волшебный экран. Совсем уже слабенький. Под лапы Фрепу шлепнулась пуля, потом целый дротик. И стрелы. Пока еще плашмя, обезвреженные. А вот скоро и такая защита лопнет.
  
  Вожди Кохорика и Аэх-Таддера командовали, как было заранее донесено до вояк. Отряд перешел на бег. Пока что еще по-боевому без паники. Даже гражданские. Ханнок и себя-то чувствовал вымотанным, надолго ли хватит нормалов с отгоревшими?
  
  Зарокотали барабаны.
  
  Далеко впереди - ох уже эта городская перспектива и длинные улицы - выбегали из зданий и сбивались в строй люди. От ряда домов до ряда домов, Судя по расцветке доспехов - культисты, не Кан-Каддахи. Они почему-то не стали заранее перегораживать улицу баррикадами. Что ж, план или упущение - сейчас оно было кстати.
  
  Плотность огня усилилась. Плотность волшебного щита начала спадать. В спину Ханнока ударила пуля, аккурат между крыльями. Еще не рана - растеряла скорость, хвала богам и магии! Но уже ушиб.
  
  Сарагарец дозволил себе слабость и взглянул на спутников. За Аэдана и зверолюдей волноваться смысла не было - если и сдадут, то по боевым причинам. Кау уже бросил кости на стол, дальше - как выпадет. А вот остальные...
  
  Ньеч бежал, опустив голову. Но судя по тому, как он уверенно он держался за копье - не от истощения, а потому что смотрел под ноги. Огарочья слепота? Страх?
  
  Шаи... С этим хуже. В северного доктора Ядоземье, кажется, лишь влило новые силы. Законтурного нормала сильно ослабило. Уже мотыляется из стороны в сторону, задыхается. Плохо. Как бы не свалился.
  
  Бегущая совсем рядом Миэн споткнулась, едва не угодив под копыта горскому демону. Сонни схватила ее за шкирку и помогла встать. Обтьматерила. Эпическая женщина!
  
  - Спасибо, - рявкнул ей Ханнок, - Но если что - бросай!
  
  Ему понравилось, как это прозвучало. И почувствовалось. В оценке ценности людей мир снова встал на свои места.
  
  - Разговор-ра! Ты, на снежном, а ну пошел в первый ряд!
  
  Химер пробился вперед. Сосредоточился на врагах. Они приближались. Не потому, что бежали им на встречу - Ра-Хараште решили встретить их неподвижным строем. Горцы и озерники замедлились, но не сильно.
  
  "Стена щитов. Мало копий... Бестолочи" - оскалился Ханнок.
  
  У Санга было больше ружей, но вождь не стал тратить время на перестелку. Да и маг-экран работал в обе стороны. А еще, как вдруг узнали Ханнок и культисты - его можно было использовать как таран. Когда они сблизились на бросок дротика, по сигналу опытного вассала маги перебросили всю энергию в переднюю дугу экрана. И толкнули вперед.
  
  Передний ряд Ра-Хараште посбивало с ног. Да и остальных расшатало. Они не успели восстановить строй - еще до волшебного удара Сагат велел атаковать.
  
  Фреп разогнался быстро. Вырвался вперед. Ханнок был к этому готов, не зря тренировались. Самодельное копье было, откровенно, позорным. Но пробить вражеский нагрудник, с разбега, прочности хватило. Сарагарец бросил его в культисте и выхватил меч. Нанес несколько ударов, улучшил момент и спрыгнул с седла. Чтобы не мешать дружику зверствовать. Даже в суматохе сражения драколень успел подумать, что боялся злить саблезубого не зря.
  
  Дальнейший бой химеру не понравился. Да, культистов было меньше, да, они выбрали плохую тактику. Но Ханнок понял, что расслабился, сражаясь с повстанцами-горожанами, законтурцами и их ручными волчатами. Воображая, будто одолевает этим ужасы Ядоземья. Настоящие вояки из варваров оказались куда более опасными и неприятными противниками. Опытные, быстрые. Бешеные. В доспехах. О своего последнего на этот бой Ханнок погнул меч. Пришлось бить и бить, не давая опомниться, пока мятежника не насадил на копье один из озерников. Если бы не столь удачное начало заварушки, все могло окончиться плохо.
  
  Подошел Фреп, тяжело дышащий, кровящий ободранным плечом. Совсем уже не снежный на вид. Несколько сагатовых дружиников бросилось к подъезду дома, наверняка мечтая поквитаться со стрелками. Вождь остановил их окриком. Показал окровавленным чеканом дальше.
  
  - Вперед!
  
  Ханнок посмотрел туда. Увидел площадь, большую, в которую вливались многие улицы. От которой начинался крутой подъем на центральную горку. Его перегораживала стена-новодел, с замкнутыми воротами. Над зубцами полоскались на сыром ветру черно-красные стяги.
  
  А по центру площади строились в фалангу воины Ра-Хараште. И не только. Тут и там мокро блестели стеклянные доспехи. Были и одетые лишь в волчий мех.
  
  "Тьмать" - подумал Ханнок. И полез обратно в седло.
  
  Они перегруппировались, хотя слово это, пожалуй, чересчур помпезно для поредевшего и утсталого отряда из разнородных, а порой и вовсе не вояк. И атаковали. Второй раз с налету опрокинуть строй врага не удалось. Они завязли в ближнем бою. Фрепа пришлось отогнать с передовой - без доспехов и пространства для разбега он был уязвим. Ханнок бил и колол. Даже грыз. Но с куда меньшей эффективностью чем в горах или Кохорике. Дружинные варвары оказались хороши, чтоб их спираль на части перемололо!
  
  Иногда с домов были стрелки культистов. Из-за величины площади добивали слабо, но иногда успешно.
  
  Очередную атаку возглавил сам Сагат. Разбил своим чудо-молотом шлем Орденского офицера, воодушевил, отбросил. Но культисты не бежали, лишь отступили, организованно. Кохорик и Озерный края пробились к воротам акрополя.
  
  Ворота не открылись. В бойницах и среди зубцов сверкали красным демонские глаза.
  
  Сагат прокричал свой клан и цель.
  
  Ворота не открылись.
  
  Хашт приказал поднять выше знамя со Стальной Башней. Назвался уже от Кохорика.
  
  Ворота не открылись.
  
  "Где Аэдан?" - осмотрелся Ханнок. Увидел не сразу. Кан-Каддах шел к воротам, хромая и держась за челюсть. Похоже, ему досталось чем-то ударным. Может, даже до перелома.
  
  Терканай поднял руку со знакомой табличкой.
  
  Ворота не открылись. За спиной раскричались осмелевшие культисты. Ханнок повернулся и увидел, что из всех выходящих на площадь улиц Нижнего города валом валят враги. Служилые варвары, знатные варвары, экзальтированные варвары, в сияющих доспехах и мехе, варвары... Ближайшие даже не спешили бросаться в бой с мечами наголо. Но если они сработают умело, они им и не понадобятся. Сбившихся у ворот горцев с озерниками и прибившимися просто перестреляют. Или затопчут, коль захочется славы. Ра-Хараште готовили ружья и луки, мелькнуло даже редкое оружие - самострел. Подступали осторожно, не спеша, укрываясь магией.
  
  Как-то глупо получается, дойти до Старика и помереть на пороге... Он забрал у носильщика свое ружье. Проверил пороховницу и понял, что зелья осталось мало, да и то неведомо как отсырело. Плохо.
  
  От акрополя зашумели. Ханнок снова посмотрел на ворота. Нет, они не открылись. Это Аэдан схватил Сагата за рукав, жестикулировал, пытаясь что-то доказать без слов. А вопили - горцы с озерниками. Непочтение к вождю в такой славный момент их явно взбесило. И кинаю понятно, что они решили - если помирать, то они постараются захватить с собой ближайшее сойданово отродье.
  
  Потом над гребнем стены появилось что-то странное. Деревянные коробки, без передних и задних стенок. С вставленными досками, похожими на полочки. Вычерненные и акцентированные алым. Похоже - лакированные. Смотрящиеся неуместно изящными и роскошными. Что твои шкафчики в библиотеке богатого нобиля. Сходство усиливали ряды странных цилиндров на "полках", похожих на свитки в футлярах.
  
  Затем Ханнок оценил по торчащим над зубцами рогам и шлемам, что "ящички" - здоровенны. И похоже, не только он оценил. Сагат быстро дал себя убедить. И заорал:
  
  - Ложись!
  
  С установки сорвалась первая ракета, оставляя за собой дымный след пролетела всю громаду площади и взорвалась в центре вражеских рядов. Потом еще одна. И еще, и еще. Скорострельно, беспрерывно. Всесокрушающе.
  
  Многие били мимо, с недолетом, с перелетом, разнося в пыль статуи и лепнину на наследии Омэля. С разрывной начинкой тоже оказались не все, и не всегда она срабатывала, но даже "обычные" снаряды пробивали бреши, словно копья полубогов. Огонь, дым, оторванное, отброшенное, разорванное и кровь. Крики. Много. А еще свист и разноцветные искры, словно это все - фейерверк в дворцах владык преисподней.
  
  Лежа на древней брусчатке, Ханнок хотел, но не мог отвести взгляд. Он жалел, что регенерация исправно восстанавливает ему слух и обоняние. Он узнал, почему на Юге смеются над Кан-Каддахами, называют их нетопырями и стариками. Смех помогает бороть ся со страхом.
  
  А еще он понял, что надолго наелся алого убийства.
  
  Ра-Хараште бежали.
  
  Ворота открылись.
  
  ---
  
  Любезный братец Умууре! Ты спрашивал меня о том, что за конфуз произошел в Сарагаре весной. На той, сокровенной, встрече с торговыми гильдиями варваров. Так вот - читай же, родич: с делегацией дальних южан на переговоры прибыла одна госпожа. По ее словам - простая жрица, южанней некуда, но я слышал ее слова и видел ее лицо. На Юге не должно быть такой речи и таких тонов. Может ли быть, что за Опаленным Кряжем уцелела смешанная кровь Ахри и Нгаре, потерянные дети Чогда? Я буду советовать Алчному-ради-Щедрости, горько его какао, слать людей контрабанды не в Укуль (ты знаешь отсиявший закат, им более нечего нам предложить), а на восход и полночь. Ты уже слышал, что я скажу в ответ на стоны о запретах.
  Я отвлекся. Прости мне это, ибо соль песков изъела мои сандалии и мак служил мне пищей на привале. На банкете преломления к сей даме пристал один из этих, решивших что они - ламанни. Она смиренно согласилась со всеми его словами, зримо пленив его ум: ведь это так, женщины тонки и изящны, упоение взоров, они благословение мира, а не войны. Истинно, они легки мыслями и далеки в речах, и потому достойны ограждения от дел калама и скипетра. Чистая правда, они изящны в возжигании очагов и разливании напитков, а потому приспособлены направлять стопы по этой стезе. Она согласилась с этим, и многим другим.
  А когда заговорило вино, и он возложил ладонь ей на перси, она наперед подоспевших южан швырнула его на пол и поднесла обсидиан к его яблоку. И сказала, что она потомок богов, а не баба-карантинница, и первое полностью переписывает второе. Поэтому Сарагар не будет торговать в этом году с фратрией Нетопыря. А мы будем. Говорю я тебе, брат мой, я направлю своего горбатого на восход и на полночь, даже если придется просачиваться сквозь внешний Контур змеем. Даже если Щедрый-в-Алчности, да процветут его стада, захочет лишить меня доли первородства. Четырежды и шестнадцать, я умножу их богатство на наше!
  - Письмо купца фратрии Серебряного Скорпиона, Тсадавира Тсом Таава, родичу.
  
  ---
  
  Когда Ханнок проморгался от едкого порохового дыма, утихомирил пошедшую вразнос душу, то увидел, что из акрополя высыпали воины Кан-Каддахов. Нормалы и зверелые, сплошь большекрылые. Дракозлов было даже больше. Рычащие на прочих южан, друг друга, с характерно варварским, и при этом классически-старомодным акцентом. Таковой зверолюд слышал от Аэдана, когда дедядя был в особенно свирепом настроении.
  
  Ханнок не мог заставить себя перестать щетиниться. Разгромленная, перекопанная площадь била в нос, как легендарные воины пламенного кулака из северных огарков. И еще - все-таки слишком много демонов вокруг. Даже не потому, что просто много, он достаточно видел рогатых и копытных за свое изгнание. А потому что демоны - непросты. Похожие на него самого видом, но не повадками. Чересчур отменно снаряженные. Столько металлических лезвий и наконечников он здесь еще не видел. Такой процент огнестрела не видел и дома, даже у княжьих дружинников. И доспехи - стандартизированные, лакированные красным и черным. Адаптированные для проклятых. Некоторые, похоже, даже не кожаные и деревянные, а из подкрашенного под Нгат маг-стекла. В держателях на спинах торчали флажки. На них все тем же красным была изображена Расколотая Цепь. Сарагарец уже знал, что это военный герб Кан-Каддахов.
  
  Некоторые нетопыри нацелили ружья на площадь и дома. Малое число разбрелось добивать и грабить. Остальные окружили "делегацию", угрожали оружием. Ханнок проклял этот никак не жалеющий завершаться день.
  
  Вперед вышел вождь Черно-Красных, в особенно богатой кирасе. Несмотря на шалелость, истощение, Ханнок вытянул шею, пытаясь разглядеть его лицо. Мешал шлем, но то, что было видно, заставляло сомневаться, что это Старик. Да и отношение соклановцев - почтительное, но не выходящее за рамки воинского устава, легендарную личность в нем не выдавали.
  
  Аэдан передал вождю свой знак. Тот повертел, внимательно осмотрел. Потом вгляделся в Норхада, пристально, недобро. Тот же в свою очередь говорил "Вы не торопитесь, тьматерины дети". Выражением лица говорил. Челюсть терканай по-прежнему берег.
  
  - Вы не спешили, - озвучил за него Сагат. Ханнок приковылял уже достаточно близко, чтобы расслышать. И увидел заодно, как вручают верительные грамоты. Местный Кан-Каддах принял их с той же холодной, вымученной вежливостью, с которой дома владыки Верхнего города принимали ходоков от нгатайских традиционалистов.
  
  - Ожидание могло стоить жизни моим людям.
  
  - В силу событий в Кохорике мы вынуждены были рассматривать клан Санга как враждебный, - ответил одоспешенный нетопырь, раскладывая дорогую, сложенную гармошкой бумагу и щурясь на слова с печатями. Сейчас он был похож на Норхада, когда тот говорил "Я и не обязан что-то говорить".
  
  - Это земля моего господина! - прошипел змеелюд. Хашту досталась даже не вежливость, так, беглый взгляд. И молчание.
  
  - Кхих? - буркнул Аэдан, поморщившись от боли.
  
  - Важных событий, родич, - приветственно кивнул ему встречающий, наконец, похоже, убежденный, - Нам сообщили, что в горном край напали на наших людей. В частности на Цордана, двадцать первого. Прежде чем ему удалось сбежать, его пытали, и он показал доказательства. И Аэдана, шестнадцатого. Последний был умерщвлен черным убийством.
  
  - Цор... дан? Сдес? - Норхад сплюнул красным на землю.
  
  - Родич Цордан пребывает на отдыхе... эй! Назад!
  
  - Полагаю, господину Аэдану, официально шестнадцатого своего имени, хочется сказать, что ему необходимо срочно попасть к отцу и доложить, что он пока еще не является мятежным призраком, - приподнял бровь Сагат. Ему как-то удавалось вести себя так, что манеры Кан-Каддахов казались наглостью, а не повадками сильных.
  
  Встречающий озадаченно уставился на Норхада. Потом - на медный знак. А затем его все-таки увидел.
  
  - Тха... Пожалуйста господа, обождите, сейчас я оповещу...
  
  - Шив-е!
  
  Местный Кан-Каддах скрипнул щитками кирасы, развернулся и ушел в акрополь. Ханнок не без удовольствия заметил, что у ворот этот вождик даже поумнел и побежал. Потом удовольствие опять сдало усталости. Посеченные, отсыревшие под мерзким, мерзким дождем доспехи тянули к земле. Химер не снял их лишь из-за уважения перед Санга. Зашитая перепонка немилосердно чесалась. Под копытами чавкало. Ханнок мечтал уснуть в тепле и под крышей. Или, хотя бы, замотавшись в крылья и плевать, что эти надменные козлоящерики об этом подумают. А еще - жрать.
  
  Сагат Санга стоял, с таким видом, словно оказывает Черно-Красным одолжение. У него получалось.
  
  Забравшийся на соседнюю башню стрелок Ра-Хараште немного скрасил ожидание, потом его выбили оттуда вместе с половиной этажа. Кан-Каддахи воевали с размахом. Или просто нервничали.
  
  Прибежал обратно вождик. Застыл перед ними лаковой статуей, почтительно вбив кулак в ладонь и склонив шлемоносную голову.
  - Вам рады здесь, - сказал он.
  
  - Приятно слышать, - отозвался Сагат. Посторонился, пропуская вперед ворчащего змеелюда.
  
  Проходя по туннелю ворот, поднимаясь по крутой улице вверх, Ханнок, несмотря на усталость, отметил, что Кан-Каддахам, похоже, доставляет удовольствие вести себя, да и выглядеть, как темные владыки демонов из ламано-сарагарской литературы. Агрессивная расцветка знамен и снаряжения. Подчеркнуто свирепая надчеканка на кирасах и шлемах, декоративных накладках - морды, рога и клыки, даже у нормалов. Перепончато-крылатая, кровопийственная символика. Впрочем, вычурность не переступала порог практичности. Лезвия и боеприпас были рабочими, без прикрас. А еще - маловато черепов и прочих чужанских трофеев на поясах и флагштоках. Возможно, потомки одной легенды и впрямь решили последовать заветам другой, Саэвара Великого, и отказаться от дикой древности... А может достопочтимый предок забирает все себе?
  
  Аэдан торопился, это было заметно по его движениям. Но в спешке своей замедлил шаг и оказался рядом с ним, и со Фрепом. Вблизи химер увидел, что ранили его серьезно, н, все же, восстановимо. Впрочем, Кан-Каддах демонстрировал родовую выносливость и держался хорошо.
  
  - Удачи, - пожелал ему Ханнок. Аэдан прикрыл глаза, наверное, это значило "спасибо". И ткнул пальцем в сумку снежника. Тот, опытный в этих делах, сразу понял, что от него хотят. Достал и передал терканаю грифельную доску.
  
  Ширх. Ширх.
  
  "Не делайте без меня глупостей, хорошо?" - прочел Ханнок.
  
  - Конечно! - сказал химер, но привыкший за этот год ко всякому, понял, что утверждать это с сотенной искренностью не может. Да и потом, иногда, глупости случаются сами по себе.
  
  Кан-Каддах нагнал вождей. Когда они поднялись на вершину центрального холма (мраковски трудный подъем после многодневного перехода и сегодняшних боев) встречающий снова согнулся в чужанском поклоне. И сказал:
  
  - Господин вождь-консорт Сагат Санга. Господин Хашт Кай-Ценг, уполномоченный господина владетельного князя Кохорика Соуна Санга. Сойдан Кан-Каддах рад этой встрече. Он уважает ваши права на эту землю и является здесь лишь гостем, на охоте. Он заверяет вас в желании как можно быстрее загладить разногласия между нами. Но он просит вас не держать зла на то, что вначале он обговорит новости со своим сыном. Это поможет нам прояснить означенные разногласия. Сойдан Кан-Каддах обещает, что встретится с вами при первой же возможности. Теперь же - отдохните, насытьтесь. Как учтивый гость, Сойдан Кан-Каддах просит вас последовать вон в ту часть лагеря, где вы сможете разбить свои шатры и принять наши подарки. Вам, естественно, сохранят оружие.
  
  Последние слова влили деготь в красно-черный мед, это даже северная деревенщина могла заметить. Хашт оскалился, посмотрел на брата своего господина. Но того, похоже, тонкости этикета и завуалированные угрозы заботили куда меньше. Да и вообще, он-то свою часть договора с Соуном выполнил. И держался теперь скорее как забредший на турнир князь, которому на почетной зрительской ложе, за дружинными щитами, мало что может грозить. Ханнок понадеялся про себя, что это не его умение как вождя, а истинное обещание покоя и безопасности для всех них, непричастных.
  
  Аэдан под эскортом, тревожно напоминавшим стражу, ушел к длинному, явно не так давно выстроенному дому, терявшемуся на фоне гигантов древности. Вероятно, до того как Старик пришел сюда "охотиться", здесь было поместье одного из вождей Ра-Хараште.
  
  Направляясь к выделенной для "делегатов" площадке, химер понял, что не сильно-то "гостям" и грозила опасность от сохраненного "хозяевам" оружия. Кан-Каддахов было много, очень. Они были вооружены до клыков.
  
  Хотя и не все - хватало и откровенных общинников, в гражданской одежде. Делегация как раз прошла мимо цепочки таких, передававших друг другу камни и обломки. Обратно шли балки и порожние ведра. Похоже, они расчищали нижние этажи и подвалы огромного, полуобрушенного купола по центру акрополя, в обрамлении высоток. Чуть поодаль из тех же извлеченных обломков насыпали храмовый курган - напополам прагматизм и символика.
  
  Сопровождающим Кан-Каддахам явно не нравилось, что "хозяева" разглядывают место раскопок. Но они смолчали, лишь ускорили шаг к обжитому сектору.
  
  Свой лагерь нетопыри выстроили с основательностью военных колонистов Саэвара. Похоже, несмотря на все заверения, они собирались здесь и остаться - уже сооружали бараки и восстанавливали ближайшую башню Омэля. Начали попадаться не просто поверстанные на отработку общинники, а откровенные поселенцы с семьями. Тоже, впрочем, выглядящие свирепо.
  
  - Эй, а вот вам не сюда, - остановил засмотревшегося сарагарца сопровождающий нетопырь, указал когтистым пальцем на древний дом под новой крышей, - Вассалы и наёмники почтенных отпрысков размещены вон там.
  
  Ханнок на прощание помахал Санга рукой и пошел к дому. Краем глаза он заметил, как криво, с горечью, улыбается Шаи. Забеспокоился. Некогда-нобиль внешне хорошо переносил тот факт, что упал с сословной лестницы и вообще, последнее время оказался полузабытым, но вторых ролях. Но Ханнок подумал, что надо бы за ним присматривать. В Ядоземье под мхом самых мирных с виду полян часто живет биота.
  
  В коридоре первого этажа Ханнок увидел саблекрылого. Машинально потянулся к ножнам, встревожив шедшего рядом черно-красного. И лишь потом подозрительный демон обернулся и химер понял - это не Цордан. Более того, модифицированный вояка со своим отрядом кого-то явно искали, вламываясь в комнаты. Похоже, культист пронюхал, что обожаемый, черноубиенный братец вернулся. И быстренько подковал копыта.
  
  - Здесь Цордана нет! Передайте, - прозвучало подтверждение.
  
  Ханнок покачал головой и с клацаньем поднялся по лестнице на второй. В какую бы категорию его сейчас не определяли судьба и Кан-Каддахи, химер подумал, что от интриг и войн устал.
  
  - Вы будете здесь, - показал сопровождающий на три двери у самого торца дома, - Да поры попрошу вас не покидать пределы этажа. Все что нужно, вам принесут.
  
  Ушел к лестничной клетке и застыл там, с лапой на гарде.
  
  "Интересно, не в обычаях ли Кан-Каддахов держать вассалов и свойственников почтенных отпрысков в заложниках?" - подумал Ханнок.
  
  Фреп уже деловито отирал руки-ноги тряпочкой, готовясь к ходьбе по жилому полу. Остальные Аэдановы "бестолочи" топтались на месте. Смотрели на химера. Ханнок и не ожидал, что они уже начали воспринимать его как заместителя Норхада.
  
  - Так, - сказал он, - Шаи и Караг - займите вон ту комнату. Мастер Ньеч, Сонни - предлагаю эту. Я и мои - здесь.
  
  - Не лучше было бы разместить пленницу с нами, если понадобиться срочная медицинская помощь? - устало, шелестяще возразил доктор.
  
  - Переживет, - оценил Ханнок состояние "девы войны". Нежданно неплохое.
  
  "А если захочет совершить глупость, то придется вначале справиться с двумя мутантами, а не огарком с девчушкой" - не стал договаривать он. Лишь посмотрел так, что Ньеч, наверное, понял - не лучшее сейчас время обсуждать тонкости юридических статусов.
  
  - Пленница? Какая пленница? - пролаяли от лестницы. Ханнок привычно послал к тьматери зверолюдский слух.
  
  - Дева войны, слышал о таких? - подошел он к нетопырю, - Я с севера. Я взял ее на севере. Теперь она моя. Памятка о доме. Она не говорит на нгатаике. Мое немое сокровище.
  
  - Хо, и зачем это она тебе?
  
  - А как ты думаешь?
  
  - Огарок же, - брезгливо сморщил морду демон.
  
  - Хорошо. Признаю, у меня заскок, - доверительно прошипел ему Ханнок, - Люблю хорошо выдержанные вещи. Эти морщинки, эти вяленые прелести, эту...
  
  - Без подробностей!
  
  - Аха. Тогда сделайте одолжение, если вы не шутили насчет гостеприимства, то сообщите уже наконец, что нам нужны еда, вода для омовения и матрасы для сна. Иначе мне придется сообщить почтенному отпрыску, что нас не уважают.
  
  Демон угрохотал вниз по лестнице. Ханнок обернулся, мечтая наконец содрать эту маску рачительности и приветливости. За этот поход он чертовски вымотался. Даже вторая молодость угасла, какие уж тут...
  
  - Вяленые прелести, значит? - скрестил руки на груди Ньеч.
  
  - Док, я рад что эти слова вернули тебе силы, но, пожалуйста, не сейчас, - Ханнок подтолкнул свой "заскок" к комнате. Зашел туда сам. Лезет в голову всяческая ерунда. А надо бы думать о том, что им реально может грозить в этом нетопырином гнезде. Готовить план на случай семейных разборок. Аэдан добрался до Предка, как давно хотел. Но когда сарагарский зверолюд видел его в последний раз, то даже со скидкой на ушибленную морду, дедядя показался ему... обеспокоенным. Интересно, а если ему не удастся убедить Старика, что им может грозить?
  
  ---
  
  Пожалуй, лучше и впрямь думать о ерунде.
  
  - Я протащил это ржавое горе на веревке через весь Верхний город, а что пленница они заметили только сейчас, - проворчал зверолюд себе под нос, когда они расположились на подобие отдыха. Обещанное еще не принесли.
  
  - Чем древнее зиккурат, тем больше биоты прячется в щелях между камнями. Как-Каддахи - один из старейших кланов. Может у них это сойдет за брачный ритуал, - отозвался Караг из соседней комнаты. И этот тоже ожил. Что ж, если и порубят, то по крайней мере, они пойдут к предкам в хорошем настроении. Или соратники тоже так забивают истерику и нервы?
  
  Ханнок еще раз, стараясь чтобы вышло незаметно, посмотрел на "деву войны". Так и сидит, в том же, кажется, положении, в котором ее усадили на сброшенный мешок с вещами. Широко раскрытые глаза невидяще смотрят на стену. На улице совсем стемнело, свет от лампы пляшет на изможденном лице. Словно статуя святой подвижницы. Или мученицы.
  
  Как бы умом не тронулась.
  
  Химер отчаялся раскогтить задубевший от крови и грязи шнур кирасы. Он подумал, что доспехи теперь все равно годятся разве что в реликварий. Достал клинок и перерезал, тоже с затраченными усилиями - лезвие затупилось. Снял.
  
  Звяньк!
  
  На пол упала пуля, пробившая кирасу, но не поддоспешник.
  
  Так близко...
  
  Напряжение этого дня догнало его. Навалилось. Захотелось швырнуть этот кусок свинца в окно. Выть, биться башкой о стену, что-нибудь разломать, спрятаться в нору. Напиться, хотя бы. Дети Нгата - свирепый народ, Кенна - клан кровожадней прочих. Да и Проклятие, наверное, все же добавило зверскости в разум. Но все-таки это был дикий, кровавый год.
  
  Интересно, сколького за свою долгую, долгую жизнь насмотрелся Сойдан Кан-Каддах?
  
  Ханнок аккуратно положил пулю на стол. Потом все же приложился к фляжке с ароматизированной водкой. Пожалеть, что натощак, не успел - вассалам и наемникам все-таки доставили еду. И попытки с ней справиться все-таки его отвлекли. Черно-Красные мерзавцы быстренько выдали им подносов, стеклянных банок, свертков из плотной бумаги и прочих оловянных коробочек. Стандартизированные. С малопонятной маркировкой - что твои иероглифы из Страны Какао. После чего откланялись. Наверняка теперь гнусно похохатывают в своих логовищах над попытками северной деревенщины раскумекать, как ко всему этому подступиться.
  
  Аккуратно разбудили умаявшегося, тоже хватанувшего водки кошака. Ханнок не знал, что за варево сейчас кипит между черными, мохнатыми ушами, но уснуть Карагу оно не помешало. И он даже соизволил протрезветь и просветить.
  
  - Телятина в кислом соусе, - выдернул он когтем крышку из оловянной банки, - А вот тут сохраненные яблоки. Плиточный чай. Мясная паста с черникой... эту пока приберегите, она ценней в пустошах, чем в городе. Кроветвор, с мятой и сбором от фона... отдайте болезной, ей больше пригодится. Картофель, сушено-шинкованный. А здесь что? А, отрада героя. Ну, знаете, брусок из зерна, орехов, какао и мякоти медовника...
  
  Емкости и обертки позвякивали и шуршали. По комнате плыли странные, экзотичные, но однозначно аппетитные запахи. Ханнок давился слюной, удерживаясь от того, чтобы наброситься на все это великолепие лишь новообретенным осознанием собственной, вождеской важности. Кан-Каддахам удалось его удивить, в очередной раз. Дома так хорошо и знать далеко не всегда могла себе позволить питаться. Здесь же возникало впечатление, что это не редкое пиршество, а пусть и непростая, но обыденность. По крайней мере для счастливчиков, прорвавшихся на службу. Разъясненные гильдейцем надписи указывали на нормы питания, сроки годности, состав, включая те самые "вещества жизни". Наилучшие ситуация для употребления - дальний поход, осада или гарнизонное сидение. Для нормалов и для зверолюдей. Роскошь. Ужасы войны на этом фоне не то чтобы поблекли, нет, но их удалось чуть отодвинуть на второй план.
  
  Кентавроид покончил с объяснениям, цапнул себе упаковку "жалохвостов в алом Майтаннайском". Судя по тому, как морщился, хрустя хитином на зубах, выбрал он это кушанье ради соуса. Варау вообще не выглядел довольным. Даже более мрачным, чем до заселения. Ханнок понаблюдал за ним, потом послал тревогу к тьматери и отдался грехам чревоугодия.
  
  - Де-ли-ка-тес! Жаль только, холодное все, - посетовала Сонни, проверившая, но не обнаружившая печек, очагов, да и топлива. По крайней мере, на дозволенном им пространстве. У лестничной клетки снова воздвигся демон-охранник.
  
  Шестолап молча взял со стола одну из маг-стеклянных коробок, повертел в лапах. Приоткрыл, принюхался. Потом поставил обратно и дернул за незамеченный вначале шнурок. Зашипело на грани зверолюдского слуха и сквозь шель в крышке закурился парок. Он пах говяжим бульоном.
  
  - Какая прелесть! - восхитилась девушка, осторожно, похоже, боясь обжечься, пододвигая себе чудо-емкость, - Это магия?
  
  - Нет, - сосредоточившись, вынес вердикт врач, - Я ничего такого не ощущаю. Можно и мне такой же?
  
  - Держите, мастер Тилив. Это химия. Приятного аппетита, - пожелал шестолап. Вышло это у него с кислинкой. Ханнок отложил паранойю до конца ужина, но потом все же поинтересовался, когда нормалы с огарками ушли в другую комнату:
  
  - Ты не выглядел довольным.
  
  - Если бы с мое походил по пустошам с гильдейскими пайками, то тоже научился бы ценить домашнюю пищу, - фыркнул коточеловек.
  
  - А серьезно?
  
  - А серьезно, я рад что вам понравилось, - варау понизил голос - И не думай, что я смеюсь над вашим северянством. Просто... это все ведь и вправду разработки Проводников. И производство - тоже, я смотрел значки. Похоже, часть поставщиков теперь работает на Старика. Знаешь, я ведь ушел к нейтралам, чтобы сбежать от нашей, тейварской грызни и длинной лапы Терканы. А теперь они не просто меня догнали, они грозят обрушить саму Гильдию. Часть уже помогает Кан-Каддахам. Те всерьёз и заранее приготовились к войне, и не скрывают этого - в последний раз они так на снаряжение с припасом тратились, когда Сойдан был еще великим князем. Еще часть Проводников вообще переметнулась к Ордену. И некоторые из них, варау, из моей старой фракции. Вас угораздило заявиться на Юг в эпоху перемен, друзья мои.
  
  - Мне жаль, что тебе сломали лук, - сказал Ханнок.
  
  Варау зло перекосил морду, но быстро вернул самообладание.
  
  - Правильно что жаль. Замена никуда не годится. То есть, княжий лук - неплохой, но это простецкое оружие. Из такого сложно бить прицельно - стрела будет вихляться. Я теперь не снайпер а простой лучник. Надеюсь, что хоть - хороший...
  
  "Я ведь не об этом" - промолчал сарагарец.
  
  Караг умолк, потом в сердцах махнул рукой.
  
  - Но если признаться, в чем-то так, наверное, даже правильней, - сказал он, словно услышав осторожную химерью мысль, - Я его давно уже не заслуживаю. Мне надо было оставить композит дома, подрастающей замене. Прав Аэдан, плохой из меня Проводник. Да и варау, похоже - тоже...
  
  - Не дури, ты его заслужил. Много раз за этот поход, да и раньше. И Кан-Каддах ценит тебя куда выше, чем готов показать. Я знаю таких вождей. Будь уверен, он даст отцу хорошую рекомендацию.
  
  - Эм... спасибо, - варау и впрямь сказал это так, словно не ожидал утешения. Даже уши приподнял. Тер-демон ободряюще ему кивнул и ушел в свою комнату.
  
  Кто бы его самого уверил, что все будет хорошо.
  
  Миэн сидела, все так же таращась в видимую одной ей даль. В руках она все держала поднос с чудесами нетопыриной кухни. Ханнок забеспокоился было, но потом заметил, что где-то половина пищи, все же, потребилась. Зверолюд надеялся лишь, что самой отгоревшей, а не снежным чудищем, например. Фреп-Врап сидел в бадье с горячей водой, блаженно прижмурившись. Как ему вообще удалось в ней поместиться - загадка для более бодрого и уравновешенного разума, чем был у сарагарца сейчас. Ханнок подумывал было выгнать его и омыться самому, но решил, что все равно нужна новая вода - дольше потом с себя будет белую шерсть снимать, чем ждать еще. Он как раз подошел к охраннику, когда по лестнице быстро-быстро простучали сапожки. Женские. Офицерша алой войны, в доспехе, со стрижкой гребнем, недобро на него сощурилась и сказала:
  
  - Сойдан Кан-Каддах требует видеть Шаи Ток Каана, тсааная. И Ханнока Шора из Сарагара - тоже.
  
  Она не сказала - срочно. Это подразумевалось с неотвратимостью восходов и закатов.
  
  ---
  
  Пока он, тьматерясь про себя, шел через ночной, но кипящий жизнью акрополь, то успел сто раз проклясть решение вначале набивать брюхо, а мыться потом. Выдержки не затевать панику, впрочем, хватило. Он уже понял, что Старик - не тот человек, которого разумно заставлять ждать. Аэдан вон вообще даже челюсть не перевязал.
  
  Но по мере того как как они подходили ближе, даже о ерунде становилось думать все сложней. Отец всех демонов, тысячелетний человек, носитель многих имен... О чем с ним можно говорить ему, свежему обормотню? Нет, не так, о чем с ним может говорить Сойдан Кан-Каддах?
  
  И еще - каково это, встретится с собственным далеким предком? Уже скоро станет понятно.
  
  Ханнок поднялся по лестнице к тяжелым, резным дверям длинного дома. Стражники, суровые, и озерные маски таким не нужны, их открыли. Один присоединился, в качестве эскорта. Несмотря на опасно шатающиеся после войны, перед легендами нервы, Ханнок заметил, что нобилю еще хуже. Парень затравленно оглядывался, пытался оправить ворот непривычной, чужанской рубахи. Он зачем-то взял с собой мозаичный щит, тот самый, еще в Цуне впервые увиденный. Ханнок пожурил себя, что совсем про пустынника позабыл, занятый все больше собой и, смешно теперь уже и вспоминать, "наложницей". В самом деле, что с ним самим такое? Он за этот год повидал куда больше владычных людей, чем большинство Кенна за всю жизнь.
  
  Еще одни двери, уже явно новые. Черное импортное дерево. Резьба в агрессивном, варварском стиле. Они открылись, даже не скрипнув. Зала, созданная для одного вождя, захваченная, наскоро обустроенная под вкусы другого, предстала перед их с Шаи глазами.
  
  Помещение было большое, даже в сравнении с увиденными древними. Не говоря уже о родных, северных. Его обставили богато - трофеи, знамена, реликвии. Но Ханноку не было сейчас дела до вещей. Его интересовали люди.
  
  По периметру стояла стража, снаряженная по-боевому. Если это лишь малая часть воинских сил Старика, как он и заявлял, то его дружина сильнее большинства княжеских. Даже кирасы, хоть и черненые, явно сделаны из металла. И опытней - эти воины точно не были декоративными дворянскими сынками на синекурах. И даже если это была не обычная ситуация, а дипломатическое довление, то оно работало.
  
  По центру возвышался помост с циновкой. Не слишком высокий, не слишком цветастая - их владетель явно считал нужным продолжать играть в простого кланового патриарха. А на циновке, неловко поджав явно страдающе от артрита ноги, восседал обладатель пышнейшей седой бороды, которую только доводилось видеть сарагарцу. Морщинистый, сгорбленный, до сих пор внушающий уважение массивностью фигуры. Свет ламп и маг-светильников играл на медной инкрустации доспехов, отсвечивал от черного лака. Старик грозно хмурил кустистые брови, но выглядел так, словно вот-вот уснет.
  
  Помост окружали приближенные, вероятно те самые "отпрыски". Но в этом Ханнок уверен не был - разные лица, разные морды, крылья и рога. Не скажешь, что семья. И облачение с оружием, хоть и в одной цветовой гамме, столь же разнообразное. Химер нашел среди них Аэдана. Норхад уже сменил дорожный, не единожды чиненый доспех на форменную броню. А также переодел штаны с сапогами и рубаху. Простого кроя, дорогой ткани, естественно, все в той же зловещей расцветке. Норхаду перевязали челюсть. Смотрел он пристально, напряженно, заложив руки за спину. В принципе объяснимо - с его ранами не поулыбаешься... Но все-таки. Словно предостерегает.
  
  - Вы стоите перед Сойданом Кан-Каддахом, вождем клана Кан-Каддах! - гаркнула приведшая их воительница, - Тем, кто видел Коллапс, тем, кто сокрушил хребет Омэлю. Кто убивал магов в их славе, кто положил первый камень в основание Терканы. Он низверг Осквернителя. Он даровал демонам крылья. Он тот, кто сеет гранатовые зерна в саду Кау и Нгаре. Он возродил празднование шестнадцатилетий....
  
  Подвиги, звания и владения шли один за другим. Ханнок растерялся, он не ожидал, что Кан-Каддахи сочтут его озверелую персону достойной таких церемоний. Или же это лишь краткая версия, а подлинно ценные гости вынуждены выслушивать биографию куда подробней?
  
  Аэдан продолжал не мигая смотреть на них с Шаи.
  
  - Он обновил пламя на алтарях Кауарака. Он вернул меч Нгата в его руку. Он - убийца Ужаса Сияющих Топей. Он снял голову Дзамере, гордецу Джед-Джея...
  
  Нет. Что-то здесь не сходится. Ханнок еще раз посмотрел на бородатую легенду, стараясь делать это так, чтоб было незаметно. Потом на свиту. Сейчас они, напротив, начали казаться неуловимо похожими друг на друга. Даже зверелые. И вон та дама с накрашенными в черную маску глазами, в длинном платье и нефритовых подвесках. Обмахивающаяся тяжелым, усаженным обсидиановыми отщепами веером, расшитым хищными бабочками. И вот тот, высокий, в замысловатых татуировках, ручищи пригодны для двуручников но держат книгу в щегольском окладе обложки. И даже юнец с краю, невысокий, северянистый с виду. По сравнению с прочими - смуглый. Черноволосый, узконосый, слегка раскосоглазый. Волосы длинные, собраны в сложный узел на затылке. А в остальном - вполне невзрачный.
  
  - Он раздает черепа. Он упорядочил Юг и мстил за его обиды всем прочим сторонам света. Он совершил это и многое, многое другое. Восславьте его!
  
  Старик, задремавший было, приосанился, выпятил нижнюю губу. Шаи выдохнул и пошел к престолу. Его тут же остановила женская рука в воинской перчатке.
  
  - Не ты. Вначале - он.
  
  Ханнок этого не ожидал. Но пространство-время грозило жестокими карами за глупость и панику. Он вышел вперед, осторожно, надеясь лишь, что это не выглядело трусостью. Белая кость, демоническая кровь Ядоземья смотрела на него. Оценивающе. С предвкушением. Сарагарец медлил, даже осознавая, что опасно затягивает. Изучал. Аэдан все так же недвижим. Дама с щелчком сложила веер. Высокий барабанил пальцами по обложке. Юнец улыбался, не показывая зубы.
  
  Восседающий на циновке приподнял мохнатую бровь. Позади, за сарагарскими крыльями женщина угрожающе, насмешливо прошептала:
  
  - Уснул, карантинник?
  
  Ханнок вспомнил о Кенна, самом яростном клане Сарагара. Потому что опять разозлился. В Соракову жарь Кан-Каддахов, в пекло чужан с их играми! А еще он внезапно осознал, что прическа юнца уже пять сотен лет как вышла из моды. А его меч слишком узок для бронзового.
  
  Подхваченный странным вдохновением, которое за это год не единожды как спасало его, так и повергало в беды, он чуть повернулся и склонил рога перед этим невзрачным. Стукнул кулаком над сердцем, по сарагарскому, не южному обычаю.
  
  На мгновение в зале стало тихо. Кажется, даже его сердце перестало биться. Он начал видеть будущее, в котором его навсегда запомнят, как Того-кто-опозорился-перед-бородой-Праотца. Раздавшийся смех поставил на этом видении красную, царскую печать подтверждения. А потом Ханнок осознал, что смеется лишь один человек. И рискнул поднять глаза.
  
  Юнец вышел из ряда Кан-Каддахов. Не переставая смотреть на пришельцев, чуть склонил голову к Аэдану.
  
  - Сын мой, ты точно не предупредил его? Отказал старому человеку в его маленьких радостях, отраде склона лет? Я же просил!
  
  Голос у говорящего оказался звонкий, но молодым его счесть не получалось. Молодежь просто не умеет говорить с такими интонациями. И акцент классический. Но окончательно Ханнока уверило в том, что он сумел увернуться от позора, даже не это. А то, что на заднем плане досадующий Высокий перекинул Даме-с-веером мешочек с монетами. Дама ловко поймала его и послала Ханноку воздушный поцелуй.
  
  Аэдан прикрыл глаза. Что-то сказал, тихо. Высокий выслушал его и озвучил громче:
  
  - Мой брат говорит: так, он не обсуждал с северянином это. Северянин внимательный и умный... для своих. О, прости, брат, последнее я добавил от себя.
  
  Бородатый уже, кряхтя, слезал с трона. Ему помогал младший родич. Невысокий взошел на помост. Когда миновал седого, тот чуть поклонился. Ханнок следил за каждым шагом. Невежливо, пожалуй. Но ему с чего-то отчаянно понадобилось понять - какую из ног отрубил отцу демонов Саэвар? Не получалось...
  
  - Левую, друг мой, левую, - улыбнулся юный Старик. Заметил. Ханнок понадеялся, что ему просто кажется, как разом ощетинилась грива. Но знал, что надежда эта столь же тщетна, как мечта о даровании ему, зверолюду, шестнадцатой души.
  
  - Я, Сойдан, первый из Кан-Каддахов, приветствую тебя, Ханнок Шор из Сархан-Нгара! - сказал древний, заняв подобающее ему место.
  
  Так родной город Ханнока не называли уже очень, очень давно. С начальной из войн между Закатным и Восходным краем, когда Клык впервые попробовал крови заклятых врагов и решил, что не будет больше зваться похожим на них именем...
  
  А еще, на грани разума, Ханноку шепнул амок: "Я могу и пробудиться. Это ведь тот человек, из-за кого у тебя ныне рога и копыта".
  
  Краем глаза он заметил, что у Шаи на лице очень странное выражение. Такое же сарагарец видел у нобиля, когда тот обозвал его "мещанином"., казалось, уже годы назад. Похоже, пустынник был разочарован.
  
  "Не дури, праотцами твоими Ахри и Иштанной заклинаю тебя, не дури!" - воззвал Ханнок, - "Неужели ты не видишь, как этот шутник двигается?"
  
  Но он знал уже, что ни черта еще Шаи не умеет видеть.
  
  Теперь, когда предок сидел на законном, надлежаще освещенном месте, Ханнок понял, что на самом деле уже знаком с этим лицом. Он встречал его на Юге, чуть или сильно приукрашенным, стилизованным. Местами, на удивление нечасто для человека, так наследившего в Спирали и летописях. На заднем плане фресок и барельефов, на старых гобеленах, на мишени в стрельбище разгромленного поселка. С затертыми подписями, или и вовсе неназванным, словно горцы опасались этим призвать его, как Мракотца из глубин Огненной Луны...
  
  А если вспомнить чему его учили в мастерских Кенна и сделать поправку на древний стиль - то видел его химер и на родине. На календарных стелах Дважды-Первой династии. Это были еще Темные века, вскоре после Коллапса, совсем грубая резьба. На них даже Клык еще не растерял этажи. Немногие дома и знали-то про эти памятники. Они лежали или торчали сквозь траву и кустарник в предместьях, на полузаросшей площади у оплывшего земляного кургана, некогда бывшего домовым храмом в загородной резиденции Владык Клыка. Еще меньше было тех, кто его посещал. Даже среди людей, называвших себя "партией традиционалистов". Но бабушка считала, что какие бы ужасы, тогда не творились, это все равно было славнее полюбовничества с Укулем. Время от времени ходила туда, жечь копал и молитвенные палочки. Брала с собой внука, младшего. Тогда больше еще мечтавшего о ремесле, чем войне. И заставляла прорисовывать прошлое. Раз за разом.
  
  На этих древних, почувствовавших время камнях похожего персонажа звали Мадог Раскалыватель Лбов и он был воеводой при трех князьях. И на стеле номер четыре он убивал на алтаре пленных огарков. Его титулами тогда были "Вырубающий башни под урожай" и "Придворный евнух". Хотя, если вспомнить классический нгатаик, то раньше это слово не обязательно означало подрезанных, но еще и тех, кто просто воздерживается от...
  
  - Видимо, годы неласковы к моему голосу. А раз так, то, молодой человек, подойдите ближе, проявите уважение к моим юбилеям, - Ханнок вздрогнул, расслышав. Похоже, он слишком ушел в себя. Тяжелые дни и встреча с предком выбили его из колеи куда сильнее, чем было хорошо в данный момент.
  
  Ханнок подошел к помосту ближе, щетинясь под насмешливыми взглядами "родни". Похоже, это была еще одна из излюбленных в клане шуток. Шаги химера цокали по черному дереву пола, привозному, безумно дорогу. Но кто бы не был при Старике господином церемоний, останавливать северянина и вручать тапки не стали. Сойдана такие мелочи либо не заботили, либо прочные доски изначально выбирались с расчетом на повышенную копытность клана. Ханнок осознал также, что рядом с патриархом нет стражи. Конечно, близко стоящие "отпрыски" сами сплошь те еще зверюги, даже в нормаловской фазе способные на многое, но зверолюду показалось, что в таком отсутствии кроется намек - телохранители Отцу Крылатых не сильно и нужны. Ханнок не был притчевым мечником, способным с первого взгляда опознать вторую легенду, но уже достаточно заметил, чтобы с намеком согласиться.
  
  - Скажи мне, человек Севера, вести с полей карантина. Как поживает Арйамарг Таци?
  
  - Почтенный, Дече Хивель умер шестьдесят лет назад.
  
  - Очень жаль, очень жаль, - Старик не выглядел тронутым, да и узнавшим новое - тоже, - Прискорбно, что у нас разладилась связь с Севером, не так ли? Это был одаренный князь. Хотя и начал примучивать оборотней. Мне сказали - ты сам такой. Много ли нынче там подобных тебе?
  
  Ханнок не мог перестать думать о бабушке. Славная женщина, мастерица кисти и калама, знающая глину и ее колесо. Говорили, что она знала и меч. Она любила курить трубку, не слушала стонов по поводу злого южного зелья и, самое важное, цены этого привозного зелья. Женщина многих мужей, которая умудрилась стать при этом, да и поэтому, знаменитостью клана и Заречья, но не их посмешищем. Ее корень дал немало побегов. Он помнил ее лицо. Он видел ее нос, когда говорил с отцом. Ее брови, когда ссорился с братом. В последнюю ночь в Сарагаре она гневалась на него из глаз дяди. Перелепленное своей недоброй удачей, он видел его отголосок и в зеркале, по крайней мере до того как проклятие его озверомордило. И сейчас - когда смотрел на Сойдана Кан-Каддаха.
  
  Бабушка не любила говорить о прадедушке.
  
  Похоже, от Старика до него самого, Ханнока Шора, прошло не так уж много поколений. Волков у Кенна было уже мало. Зато, если Норхад не приукрашивал насчет сильной сойдановой Спирали - скоро будет много демонов.
  
  Ханнок попросил некстати проснувшуюся ярость подождать. И ответил:
  
  - Нет, чтимый, в городе таких немного. Я первый в своем... роду.
  
  - Это доказывает, что договор о Карантине работает куда лучше, чем принято считать, - Сойдан не обернулся, но по тому как посмотрел на отца Норхад, сарагарец решил, что эти слова предназначались не северной разведенной крови, а куда более ближней. А еще что он сам, карантиник, слишком устал, чтобы влезать в склоки Кан-Каддахов сейчас.
  
  Потом Сойдан поднял руку:
  
  - Что ж, кровь моя, поприветствуем первого нашего брата-в-проклятии из Кенна! Это старый и почтенный клан. Ему здесь рады.
  
  Кровь с энтузиазмом откликнулась. Здравницами. Отнюдь не сочувствием. У Ханнока дернулся хвост. Он поклонился чтобы оскал был не так заметен. Он слишком редко говорил со своими спутниками о прошлом. В том числе и с Аэданом.
  
  - Что там нынче говорят о Юге?
  
  "Вначале попарь меня в баньке, а ешь уже потом, о зверейший".
  
  Ханнок решил, что манеры у горцев куда утончённой чем у Черно-Красных. Но советовать Старику хорошего мастера церемоний из Чогда поостерегся.
  
  - Что это страна яда, варваров и черной лжи, почтенный, - прошипел Ханнок, надеясь, что рычащие нотки сочтут за сорванные в дороге голосовые связки. И что свет от маг-сфер не отражается в глазах как-нибудь злорадно или надменно. Впрочем, надежда эта все больше сдвигалась в сторону ритуальной. Он столько владычных перевидал за этот год. И даже признательность к Норхаду имеет свои пределы.
  
  Сойдан Кан-Каддах улыбнулся. Аэдан прикрыл глаза.
  
  - А что говорят у вас о Кан-Каддахах?
  
  - Вас там не помнят. Почтенный. У нас одни легенды. О демонах, которые искушают могуществом. Но в итоге оставляют лишь с рогами и копытами. И о тех, кто их убил.
  
  Сойдан Кан-Каддах снова рассмеялся.
  
  - Настоящий сар-нгарай! Вы всегда славились прямотой и умением жалить правдой.
  
  Вот об этом Ханнок узнал впервые. Но вот конкретно сейчас взволновало оно его мало. Мир становился неприятно красным.
  
  - Слышишь, кровь моя, Карантин и вправду работает как надо! Они нас не помнят.
  
  Кровь снова радостно загомонила. И получалось это у сойдановых отродий куда искренней, чем у придворных и челядинцев прочих владык.
  
  - Да, да, я понимаю, что гости устали, - сквозь опасно нарастающую ярость услышал Ханнок. Похоже, Аэдан решил-таки вмешать в "разговор", - Тем более, что нас ждут и другие. Пускай юноша приветствуют меня и они могут идти. Мы поговорим потом.
  
  Сарагарца кто-то схватил за крыло, подвинул в сторону. Мимо изящно прошмыгнул Шаи, поклонился. Бестолочь. Несмотря на амок, благодаря мыслям о бабушке, Ханнок помнил сейчас тсаанский канон. То ли бедняга-пустынник растерялся, то ли вообще не знал обычаи, несмотря на весь свой меднокожий гонор, а может, уловил демонское бешенство и решил его с чего-то разделить... Но приветствовал он как учтивый знатный - простолюдина. Сойдана Кан-Каддаха. Одного из немногих нынче, с которым так шутить точно не следовало.
  
  "Я - это я. Ты куда?" - подумал Ханнок. Если и впрямь спровоцировал нобиля, надо будет потом посожалеть. Потом. Когда он кого-нибудь раздерет на части.
  
  Как их выводили из залы Ханнок не обратил внимания. Теперь он стоял снаружи, шурша крыльями по стене, наблюдая за тем как мимо них в дом поднимается делегация, уже именно что делегация, озерников и горцев. Возглавляли ее Сагат Санга при чекане и Хашт, ради такого случая облачившийся в парадный кожух. Химер уже привык думать о культуре и дипломатии, но сейчас лишь тупо таращился на послов.
  
  - Я ожидал кого-то внушительней, - вякнул нобиль, дернув его за перепонку, - Подумать только, тысяча лет, а ведет себе как подросток... Эй, Хааноок, а чего ты все дрожишь?
  
  Зверолюд не сдержался и отвесил ему подзатыльник.
  
  ---
  
  "Я объявляю войну невежеству" - клятва человека калама и кодексов.
  
  "Я объявляю войну голоду и бедности" - клятва человека амбаров и караванов.
  
  "Я объявляю войну болезням и смерти" - клятва человека исцеления.
  
  "Я объявляю войну вулканам, пепелищам, утоплению и почвенным припадкам" - клятва человека предотвращений и скорого восстановления.
  
  "Я объявляю войну войне" - клятва человека переговоров.
  
  - Большая книга клятв, интроизаций, жертвенных формул и посвящений. Том второй: Нгат. Издание обновил Велп-Наб Наточенный в 1027 г. Университет Аэх-Таддера.
  
  ---
  
  Воссоединение семьи не заладилось с самого начала. Отец был не в духе. Это сложно было заметить стороннему человеку, но ближняя родня быстро училась как опознавать недобрые дни, так и не показывать это знание непричастным. Аэдан Норхад, Двадцать Шестой, Шестнадцатый, много сезонов не был дома, и теперь ему приходилось вспоминать подзабытые навыки на лету.
  
  Да, ему быстро удалось убедить Предка, что он не имеет отношения к культистам, а за беды в Кохорике ответственность несет Цордан. Легче, чем ожидалось. Братца, как выяснилось, уже подозревали. Отец не сказал по этому поводу ничего более, он вообще непревзойденно умел делиться информацией лишь на своих условиях. Но по обмолвкам прочих родичей, по беготне в лагере, Норхад успел уже понять, что "идиот-романтик поколения" успел сбежать. И прихватил немало сочувствующих. Некоторые из которых считались до того надежными клановцами. Людям сыска теперь предстоит много допросов и вчинения бесчестного, черного вреда. Аэдан подумал, что в оказанном ему морозном приеме есть одна хорошая грань - его вряд ли сейчас к этому привлекут. Хотя и тут шансы не сотня на сотню.
  
  Отсчитывая дни до возвращения домой, Аэдан мечтал совсем о другой встрече.
  
  Отец не забыл его самоуправства. Хорошая память вообще была одним из многочисленных, почти сверхъестественных умений Тысячелетнего Демона. И вел себя он так, будто блудный сын назло ему ушел в дальних поход лишь вчера, а не шестнадцать лет назад. Хотя, может для Старика это так и было. У него свои мерки для времени и пространства. Отпрыски болтали между собой иногда, вполголоса, что отец воспринимает их не по отдельности, а целыми циклами реинкарнаций.
  
  Хуже всего, что погасить кислоту расставания щелочью новостей из-за Контура не получилось. Орден успел напасть вперед него. Да, ему все еще есть что рассказать, но уже понятно, что с мечтами об славословиях и празднествах в честь вернувшегося героя стоит распрощаться. Жаль, Аэдан Многовидавший, Первопроходец или там Обморочивший Сиятельных, звучало бы приятно.
  
  И еще эти, бестолочи. Аэдан подумал, что ему в самый раз вдохновиться отцом и устроить им разнос наедине. Но решил этого не делать. Он уже, признаться, этого и ждал. Обормотень, этот сарагарец, слишком многого навидался, что отец, естественно тут же опознал и с удовольствием усугубил. Химера даже жаль. К тому же что глупить начнет Шаи он, признаться, готовился заранее, как воин древности перед боем представляющий себе, как его будут завтра протыкать, рубить и простреливать насквозь.
  
  Аэдан поправил рукав, чтобы металлическое обручье блестело заметнее. Золотая похвала Кохорика, знак того, что Кан-Каддахи помогли владыке города. Терканай не сомневался, что отец драгоценность заметил. И наверняка не одобрил. Пусть и выгодный в дипломатической игре, это был очередной знак самоуправства. Впрочем, даже он если и не одобрил, то мог счесть достойным уважения. Говорить, что Сойдан Кан-Каддах старомоден - значит говорить глупость. Отец старше многих традиций и немало их создал сам.
  
  Дарители провокационного золота уже закончили приветствия. Сжато и по делу - они вообще-то были здесь хозяевами. Не играл в свои игры и отец. Почти. Сестра-глашатай все же назвала титулы "Истребитель горных татей" и "Душитель драконов". Сагат Санга вежливо и независимо счел это забавным. Иногда Аэдану казалось, что дальняя горная родня была похожа на отца куда сильнее, чем иные из родных сыновей. Змеелюд Кохорика такой выдержкой похвастаться не мог, но, счастье, от него многого не требовалось. Чешуйчатый передал сестре письмо в печатях. Она взломала серый, блестящий сургуч со Стальной Башней.
  
  Снова титулы и приветствия. У Норхада уже ныла челюсть, хоть он-то почти и не говорил в этот вечер. Обезболивающее сдавало позиции.
  
  Соун Санга, священный, опаляющий, дотошно перечислил убытки и претензии. Напомнил о съезде князей и поделенных сферах влияния. Об ограничении по закону численности вождеских дружин, которые Почтенный, по его источникам превысил уже многократно, квадратно и в кубе. И о том, что Сойдан Кан-Каддах обещал устраниться от дел повязок и скипетров. Что он мечом и колесницей клялся не брать себе княжьих циновок до тех пор, пока солнце не придет на полночь, пока Джед-Джей не вернет себе у него взятое или проснутся великие горы. Баланс угроз и учтивости. Аэдан решил, как будет возможность, посоветовать отцу нанять мастеров Чогда - их школа знатоков традиций и переговоров явно вышла на доколониалный уровень.
  
  - Благородный предок! Перед оглашением второй части письма Владыка Центрального Хребта просит вас дать ответ на эту часть послания, - провозгласила сестра-глашатай. Хороший голос, звонкий и тренированный. Аэдан все не мог вспомнить, кто бы это мог быть. Хотя, если подумать, во время его отъезда она могла еще в куклы играть. Нгаре, яростная мать, как же давно он не был дома...
  
  - Я обещал оставить престолы младшим кланам - я это сделал, - сказал Сойдан, - Ста лет должно было хватить, чтобы насладиться сменяемостью лиц на монетах. Я собрал и перевез в свой город за свой счет большую часть изображений и посвящений, дабы они не мешали молодым творить свои имена. Я не собирался отказываться еще и от вождества и позволю себе ходить, где хочу. Что до клятв...
  
  Отец демонов встал, и оставаясь низкорослым, занял очень много места между полом и балками потолка.
  
  - Солнце Укуля, его меч, пришли в Полночные страны, Нгаханг разбужен насильно. С людьми Цамми мир, но если мне понадобится, я найду что сказать и сделать и по этому поводу. Я исполнил свои обязательства. Так я сказал, Сойдан Кан-Каддах. Цените, что вы получили хоть эти объяснения.
  
  "Вот она, история" - подумал Аэдан Двадцать Шестой, досадуя что она застукала его с перевязанной челюстью и кругами усталости под глазами. Впрочем, до светописи еще не дошло.
  
  Хашт открыл и захлопнул пасть, так и не издав ни звука. Аэдану длинный не слишком нравился, но сейчас он ему сочувствовал. Он не удивится если, столкнувшись с настоящей дипломатией по-нетопыриному, а не отзвуком в его Аэдана, поступках и словах, змеелюд еще вспомнит гостевание Норхада в Кохорике с ностальгией.
  
  - Дети мои, вы решили играть в игры с силами, которых не знаете и не понимаете, - все же снизошел до добавки объяснений Сойдан, - Я знаю, как это звучит, но это так. Я не могу остаться в стороне, и поверьте, вам же лучше будет, если на эту войну пойдет не Старик, ценитель вин и патрон поэтов, а Демон-Магобойца Юга.
  
  - Здесь написано, что, в таком случае, вторую половину вам надлежит прочитать самостоятельно. Она пока что не для чужих глаз и ушей, - сказала сестра-глашатай, - Но... здесь нет второй половины.
  
  - Что это за игры? - прошипел Хашт, все же вождь стражи, не дипломат, - Владыка мне ничего больше не передавал!
  
  - Она при мне, - улыбнулся Сагат и достал из-за пояса еще футляр, обманчиво неукрашенный. Передал. Когда девушка попыталась сломать печать, прервал ее:
  
  - Нет. Пускай достопочтимый Предок сделает это самостоятельно.
  
  Братья и сестры вокруг озлились, зашептались. Сойдан Кан-Каддах славился неубиваемостью, это так. "Покушаться на Старика" во многих княжествах стало синонимом безрассудного и безнадежного предприятия. Те, кто доподлинно знал о существовании Храма Двуликих Тайн обычно знали и то, что тамошние агенты давно и узаконенно не берутся проворачивать свои операции "в переходе от Сойдана". Но все же, после многих и многих попыток сложился определенный порядок и ритуал. И это было их нарушением.
  
  Сойдан усмехнулся, качнул ладонью и сестра-глашатай подошла и осторожно, на вытянутых руках, протянула ему свиток. Родичи зашушукались, в иной тональности. Это нехитрое событие ясно показало знающим - Кан-Каддахи и их непокорный побег, Санга, если не оставили свои разногласия, то заключили временное перемирие.
  
  Правда перед тем, как взять футляр, Предок провел над ним рукой в доспешной перчатке. Аэдан украдкой посмотрел направо, налево. Никто не обратил на это внимания. Шестнадцать лет назад, на этот привычный, один из многих, заскок, не обратил бы внимание и он сам. Но после долгих наблюдений за огарками Севера и Сиятельными Запада... Он пока не понял, что хочет об этом думать.
  
  Сойдан взломал печать, вытащил свернутую в тугую спираль бумагу. Прочел, быстро, как он умел. И сказал:
  
  - Интригующе. Чем подтвердите решимость?
  
  - Войска Озерного Края уже в двух переходах от Уллу-Ксая. Я заранее решил помочь вам очистить Обитель Суровой Луны. От вселенцев.
  
  - А если мы не договоримся, то вселенцем окажется уже один докучливый старикашка, так? - улыбнулся Сойдан.
  
  - Истинно. При всем уважении, но это родовая земля. У Санга и Мхор-Риагхайн не так много замечательных детей, как у старшего клана, но нам найдется, что сказать.
  
  Младшие нетопыри не успели разгневаться. Сойдан рассмеялся. И сказал:
  
  - Оэ, если бы только в этом поколении на ветвь Эшир-Дана Пятого было похоже больше моих детей! Я согласен. Я, Сойдан Кан-Каддах согласен на предложение Санга и Мхор-Риагхайн из Озерного Края. Как только мы разберемся с карантинными гостями мы устроим пир и скрепим наш договор по всем ритуалам.
  
  Сагат Санга слегка поклонился, в пределах допустимого по рангу. И ушел. Его воины помогли вытолкать из зала растерявшегося, малость одичавшего, но гордого оказанным Нетопырю отпором змеелюда.
  
  Когда гости-хозяева расходились, отец сказал:
  
  - Сын мой, - эти слова он непостижимо умел бросать с точностью метателя дротиков из Малых Свирепцев. Аэдан, находясь среди многих, сразу понял, что обращается Нетопырь Нгата именно к нему, - Отдохни, залечи свои раны. Мы обязательно поговорим.
  
  Почему-то Аэдана его тон не обрадовал. Не так, не так он представлял себе возвращение домой.
  
  ---
  
  Большой совет собрался у древнего павильона, нависавшего над восточной частью города. Внизу расстилалось огромное, ровное поле, настолько большое, что лагерь Восемнадцатого похода, вместе с перебежчиками из предыдущего и местных, занял едва ли десятую его часть. Новые вассалы из Ра-Хараште и собственные магмастера Укуль Сеньео сошлись во мнении, что во времена войны Сиятельных там сработало мощнейшее боевое заклинание. Защитный контур Уллу-Ксая сработал, с запозданием, и прикрыл соседние районы города. Но для попавшего под прямой удар оказалось слишком поздно - там, словно в поговорке, и камня на камне не осталось. Впрочем, фон и лучи войны от него оказались быстро распадающимися - теперь там можно было ходить и даже спать. Хотя местные и не спешили расчищать кратер под поля - он зарос низким, облетевшим кустарником и чужим, разноцветным лишайником по колено высотой. Хватало и усыпанных щебнем или оплавленных плешин. Местами ржаво блестели болотца и ручьи. Вдали котловина перехлестывала за границы застройки и сливалась с предместьями. Еще дальше, за отравленными лесами возвышались горы Молодого Хребта. За эти дни снеговая линия заметно сползла вниз по склонам.
  
  Ярость Дома Халадон - так малопонятно для северных ушей звали это рану на теле Уллу-Ксая. Верный поежился, он был образованней прочих. А еще ему было мерзко. Просто по состоянию организма. Истощенная душа стала куда устойчивее к невзгодам, чем перенасыщенное магией мясо.
  
  Площадку для банкета набольших Ордена и Его Союзников укрыли портативными генераторами поля, для такого случая распакованными из стазисных ящиков. Хозяин обмолвился по магическому каналу, что теперь внутри этого купола "Почти Укуль". Верный это заметил - приглашенных варваров тошнило, устойчивые к дикому, они оказались не готовы к "высшему" фону. Предложенными им яства и напитки пропадали зря. Может, у кого-то и возникнет идея, что милость Укуля на деле не так уж и сладка. Правильная идея...
  
  Плохо. Жуть.
  
  Верный успокоил внутреннего волка, сказал ему, что сам так не считает. Подумал о хорошем.
  
  Делегация Семнадцатых, сама теперь мало отличимая от варваров, наоборот, покидывала мохнатые плащи и шапки, сменила сапоги на сандалии. Теперь их Сиятельные подключались к фону, словно оголодавшие беженцы, получившие наконец храмовую пайку. Или, что еще точнее, как сидящие на маковом куреве, дорвавшиеся до дозы.
  
  "Посмотрим, не удастся ли еще кого из них вразумить" - шепнул Хозяин, - "Впрочем, среди них осталось мало полезных".
  
  Предводительствовал Семнадцатыми Лорд-Кормчий. Старый жрец до медного носа хлестал вино из Шестого сектора, изрекал архаичные скабрезности арфисткам и целительницам. Доверительно рассказывал желающим про ужасы Ядолунья. Их старик отчего-то знал много. Или обладал на редкость богатой фантазией. Лорды, послушники и воины Света смотрели и слушали его с плохо скрываемой брезгливостью. Как низко пали сильные во брани!
  
  Хозяина ему обмануть не удалось. Сотнику не нравилось присутствие здесь этого притворно опустившегося святоши, чересчур зоркого, дотошного, сорвавшегося с крючка в самый последний момент. А еще то, что ветеранов штурма Альт-Акве на этом совете представляет не лично Укуль Илай. Этот отперся от участия тем, что надо обустраивать лагерь и "высокую дозорную башню, которая, увы, не оправдала наших ожиданий, благородные лорды". Укуль Сеньео и Тулун Иолч выразили ему свое искреннее сочувствие и предложили помощь своих людей. Их так же вежливо завернули от площади Взятых Звезд обратно.
  
  Конечно, если бы все вышло как надо, Лорд-Командующий Семнадцатых и не смог бы здесь оказаться, разе что мятежным призраком из нгатайского фольклора. Лорд Тулун долго ругался, когда узнал, что организованная Цорданом Кан-Каддахом засада сорвалась. Хорошо еще, что там рядом оказались горцы, на которых можно было спихнуть вину для сохранения лица Ордена. Обоих его лиц.
  
  Парадоксально, но чем больше дичал Укуль Илай, тем больше Волчий Сотник его уважал. Хотя и проявлял это уважение так, что оно вряд ли нравилось Илаю. И наоборот, чем ярче сияла звезда Укуль Сеньео, тем больше Хозяин его презирал. Но вот этот был все еще слишком глуп, чтобы заметить. Интересно, а даже если Восемнадцатый окажется на месте предшественника - поумнеет ли?
  
  - Лорды! Госп-пода! Чада! Эт-то все замеч-хих-ательно! - искусно заплетающимся языком воззвал Лорд-Кормчий, - Я давно так не вкушал и не ис... испивал! Эч! Эти холмы прекрасны!
  
  Он ущипнул, до писка и пощечины ближайшую целительницу, Госпожу Трех Покрывал Невинности. На заднем плане дурным мявом орали песню кото-кентавры, перебежчики из неких "Проводников". Подходящее звуковое сопровождение. Наблюдавшие за всем этим двуногие варвары не скрывали злорадства и делали непонятные ставки. Устроители пира слишком поздно поняли, что выдавать шестилапым сразу все спиртное на день - ошибка. Даже большая, чем вообще сажать мутантов и Безупречно-Рожденных за один стол. Укуль Илаю неведомо как получалось делать это изящнее, у его родича же за вечер дело трижды дошло до мордобоя, и один - едва не до поножовщины.
  
  "Пусть их всех, со всеми их душами гневные ипостаси Мириад прожарят в Пекле Киньича и выморозят во льду Атли, я же просил организовать все тайно и четко!" - сказал Хозяин.
  
  - Чада! Эч! Эч! Вы п-прекрасны! Но мне обещали п-показать, зачем мы здесь!
  
  "И впрямь, пора заканчивать этот балаган".
  
  - Лорды, господа, вожди. Пройдемте, прошу вас, - Лорд Тулун указал на сохранившееся здание, уже вычищенное, подлатанное, с закрытыми окнами. И даже с драпировками под цвета Укуля. Их гостеприимцы, Ра-Хараште, заранее подготовили место для презентации - устарелое слово, чуть помпезное, но, как заранее знал Верный - вполне уместное. Избранные от Ордена и Его Союзников направились к павильону. К удивлению нгардокая туда же зацокал копытами и демон с жуткими, словно бы из одних костей составленными крыльями. И даже главный из кентавроидов вскочил на лапы, встряхнулся и прирысил. Когда пробегал мимо него, Верного обдало запахом привозного вина и местной водки, но шаг у мутанта внезапно стал точным и грациозным.
  
  "И ты тоже".
  
  Верный с быстро, панически придушенным недовольством встал из своего угла. Он прошел в мраморные двери последним и задернул за собой циновку, переплетенную волокнами от прослушки. Внутри павильон освещали теплым, янтарным светом маг-светильники. От стен, ступенями шли сидения, а по центру пол углублялся даже ниже уровня земли на улице. Вероятно, раньше здесь был бассейн, или даже фонтан. Теперь это место занимал принесенный деревянный стол под белой скатертью, а на нем, под охраной надежнейших из людей Лорда Тулуна, рядами лежали странные устройства и кристаллы.
  
  - Как вы, наверное, знаете, я долго служил в Доме Дальней Разведки, - сказал Хозяин, не размениваясь на чины и восславление пришедших, - Не буду утомлять вас подробностями, скажу лишь что мне еще в начале пути начали попадаться артефакты непонятного свойства. Изучение показало, что это контрабанда, которая какими-то путями попадала в Ближнее Ядолунье из Внешнего, и тогда я запросил...
  
  - А разве вашему рангу дозволено было заниматься изучением внешних артефактов без санкции Лорда-Антиквара? - спросил старик-Семнадцатый. Он-то уж точно не был кото-мутантом, но умудрился протрезветь так же споро.
  
  - Я взял на себя малый грех инициативы. И получил очень неожиданные результаты. Многообещающие. Дарующие надежду. Я отследил источник этих артефактов к малоизвестному городищу в горах Водораздельного хребта. Место недавно разграбили горные варвары, просите, тогда мы называли их "горными варварами", сейчас мы знаем лучше. И некоторые реликвии в обход карантинных дозоров начали просачиваться за Внешний Контур. И тогда я отправился в частный поход к границам известного нам мира, с целью добыть дополнительные образцы, знания и, возможно, союзников, так же мечтающих о восстановлении...
  
  - А что насчет этого?
  
  "Надо, надо было отправить тебе на перерождение, когда была возможность, старый черт!"
  
  - А вот на это санкцию я получил. И на многое другое, - сказал Волчий Сотник вслух, - Сама Столица преклонила ухо к моим просьбам и снабдила необходимыми ресурсами. И правом на тайны. Ведь всем известна ярость и отвага наших мужей Учения - если бы к организации походов приставили вас, мы бы до сих пор пели гимны под Контуром. А теперь, если не возражаете, я бы предпочел, чтобы вопросы мне задавали по сути дела.
  
  - Подтверждаю это предложение, - ровнозубо улыбнулся Укуль Сеньео со своего складного стула на древнем почетном возвышении. В теории, он был старику не указ, у того был свой Лорд-Командующий. Но жрец и в впрямь притих, возможно уловив по выражению лиц и морд присутствующих, что время переубеждать давно и безнадежно кануло в межзвездную бездну. В этой зале ему сочувствовал, наверное, только вождь ламанни, но этот, как и сам Верный, больше не мог позволить себе это сочувствие проявлять.
  
  Избавившись, хотя бы на время, от докуки в храмовой тоге, Тулун Иолч продолжил презентацию. И надо отдать ему должное, он начал проявлять нежданный талант рассказчика, захватив внимание даже чужан и своего соперника-Семнадцатого. Почти роман о Священном походе. Он поведал о том, как набирал участников в Ламане. У северных внешников за последние сто лет появилось множество табу и суеверий начет Ядолунья, и запреты эти не только поддерживались, но и активно насаждались княжеской и храмовой властью. Так что поиск необходимых умений оказался сам по себе приключением. Как и уход от внимания Дече Атонеля, совсем нового тогда еще князя, благосклонного к Ордену, но всецело поддерживающего Карантин. Владыка Клыка считал, что отравленные территории несут лишь темную магию и мутацию... И здесь Верный его понимал. И не только он. У вождя ламанских "союзников" перекосило лицо, потом, так же внезапно, проявилось выражение собачьей преданности. Он даже схватился за амулет. Верный подумал, что сам так выглядит, когда на него накатывает волчья жуть. И еще, что один тот факт, что Хозяин допустил ламанни на презентацию, говорит уже о многом.
  
  От романа авантюрного, Тулун Иолч перешел к приключенческому. Рассказал, как они пересекали приконтурные леса, где шла война - местные восстали и князья Нгардока и Сарагара в кои-то веки объединились для их разгрома. Заодно воспользовавшись этим как предлогом, чтобы начать выселять пограничников в более далекие от Ядолунья области. Отряд из дружинников Иолча и ламанских авантюристов прорвался сквозь страну войны и кордоны Карантина. Они пробрались через отравленные предгорья и начали терять там людей. Как от обычных опасностей Ядолунья (хотя обычными они были только для южан) - биоты, аномалий и просто тяжелого климата, так и озверения. Тулун Иолч, человек из архивного рода, чья Спираль особенно хорошо располагала к талантам сканировщика, заметил, что вспышки проклятья совпадают с пиками в определенных диких частотах. И воспользовался взятым с собой в дорогу Великим Кристаллом для торможения процесса. Он продолжил свой путь. С великими лишениями и подвигами, превозмогая чудищ, холод и магический голод, даже лично круша бунтовщиков, требовавших повернуть назад. И вот, в неотмеченной на карте горной долине, он нашел что искал.
  
  Здесь Тулун Иолч сделал тщательно рассчитанный перерыв. Как и репетировал, в присутствии Верного. Но его питомец все равно выслушивал историю с вниманием. Он давно уже знал ее, частями, но целиком и в обработке для могущественных она все равно захватывала. К тому же, Хозяин мог и наказать за рассеянность.
  
  Приглашенные также явно находились под впечатлением. Никто, даже старик-Семнадцатый, даже не посвященные в искусство орденской политики дикари, не пожаловался на долгое вступление. Хотя принесенные напитки и закуски и были встречены с энтузиазмом. В перерыве разные фракции и группы по интересам держались обособленно, со скрытой враждебностью. Многие, похоже, до сих пор сомневались в самой необходимости Священного похода в такую даль и союза с "чужаками" (теми или иными).
  
  - Продолжим, лорды, - сказал Иолч, призвав внимание слушателей мелодичным плетением-звонком, - Цель моего похода я нашел вот здесь... Пару мгновений, господа.
  
  Он повел рукой в воздухе. Верный, естественно, не видел магии, но она явно творилась, и могущественная. На столе, над блюдом из маг-стекла со вставными камнями, мигнула и проявилась объемная карта с рельефом и пояснительными значками, на Сиятельном языке, но непривычно модифицированном. Куда больше по диаметру, чем источник. Весь Южный континент, причем такой, каким он был до Коллапса. Изображение дрожало, расплывалось, потрескивало, временами почти гасло, но на лицах, мордах гостей все равно расцвел восторг. Даже рожденные под Благословенным Контуром могли признать за этим куда более высокое искусство и технологию, чем было привычно их поколению.
  
  Волчий сотник, словно демиург из Мириад, тщательно рассчитанными движениями развернул и приблизил изображение. Водораздельный Хребет, в стороне от перевалов, которыми проходили в варварские земли оба Священных похода. Небольшая долина, открывавшаяся на север, одна из немногих с хорошим доступом от тамошних равнин. Хозяин еще сильнее уменьшил масштаб и стало видно речку, змеившуюся между отрогов вершин, россыпь горных озер. И значок поселения, названного "База гонок на снеговых склонах".
  
  - Я знаю, что не все из присутствующих здесь проходили обучение в Доме Луноведения, поэтому поясню: большую часть прошедшего тысячелетия то, что мы называем Водораздельным, а южане - Огненным хребтом, из-за аномального взаимодействия с локальными полями отличалось крайне низкими температурами. Наросшие за эти годы ледники начал стаивать лишь недавно, и нет сомнения, что именно это, вкупе с удаленным расположением, так долго оберегало городище от разграбления.
  
  - Вы нашли там то, что способно вернуть могущество Укулю? - спросил Магмастер Войны, еще недавно бывший Семнадцатым. Этот точно знал ответ и вообще оказался одним из самих горячих и полезных сторонников Хозяина. Так что наверняка они обговорили "вопросы" заранее.
  
  - Хотел бы я ответить на этот вопрос прямо, лишенным сомнения, лорды. Но увы, как оказалось "База" была лишь небольшим поселением гостеприимства и услады в горах. Я прошел лишь краткий курс обучения в Доме Раскопок, но даже моих скромных знаний хватило чтобы понять - там не выстроили важных объектов войны и науки. Лишь несколько бетонных корпусов для малодушных, большая трапезная и поместья высоких каст. В древности такие места называли "курорт". Как, например, Альт-Акве, обитель гидротермального исцеления...
  
  - И тем не менее, мы потеряли немало людей, штурмуя такой "курорт". По вашим же рекомендациям, Тулун Иолч, - вновь подал голос Лорд-Кормчий. Этот с Хозяином явно не советовался и вообще "позабыл" озвучить хонорифик Волчьего сотника. Но тот словно ждал этого удара, принял его на лезвие разума и вернул, усилив:
  
  - Мириады учат нас упорству и скромности, не так ли, Многомудрый? Сказано ведь в Свитке Алмазного Смирения: "Боги являют себя в мелочах и там, где сами того пожелают. Праведный не выпрашивает чудеса, а учится видеть их там, где они уже есть.". Именно ваша славная победа, вас и благородного Укуль Илая, жаль его нет сегодня с нами здесь, эта победа, в таком обманчиво бесперспективном месте, позволит нам воплотить следующий этап замысла Столицы.
  
  - Вашего замысла, так ведь? - старик не смог смириться с тем, что проиграл раунд в своем же поединке. И лишь усугубил ситуацию.
  
  - Да, это и мой замысел. Имейте терпение, о почтеннейший, я скоро все объясню. И насчет "Базы" и насчет Альт-Акве. Итак, я остановил повествование в том месте, где будучи, признаю, лорды, в отчаянии и горе, подумывал уже о том, чтобы бросить все и вернуться домой. Или, даже, каюсь великим покаянием - загасить свои имплантаты и позволить фону сожрать себя...
  
  Сол-Тулун Иолч продолжил рассказ о том, как решил все же удовольствоваться малым, хоть как-то оправдать понесенные расходы и жертвы. Решил собрать хотя бы знания об обычаях и жизнях сгинувшего Дома, рассудив, что раз он недостоин звания воина Ордена, то будет полезен хотя бы Дому Архивов. Он перебирал черепки и посуду. Он изучал бытовые приборы. Плавил омэльское стекло в тигле магии и страданий. И избавившись от ложной гордыни нашел неожиданно много приемов и техник, которые могли бы помочь Укулю. Новые пропорции минералов в магических композитах, способные удерживать более сильные плетения. Присадки к бетону, которые позволили древним зданиям дотянуть до нашей эры несмотря на дикий фон, лунотрясения и перепады температуры в горах. Новые частоты для сигнальных и информационных плетений... И многое, многое другое.
  
  Пока Хозяин говорил, Верный украдкой смотрел на старика-Семнадцатого. Лорд-Кормчий, в силу положения и ремесла, хорошо умел владеть лицом, но, все же, питомцу Волчьего сотника показалось, что жрец в отчаянии. По шушуканью соседей-орденцев Верный понял, что очень большая доля того, что было принято считать Новым прогрессом Укуля - цепочкой открытий и подвижек, которая позволила магмастерам Контура осторожно говорить о том, что несмотря на истощение ресурсов и иссякание многих знатных линий Спирали, самое страшное уже позади - этой новой надеждой Укуль был обязан лорду Тулуну. Просто он по каким-то своим причинам предпочитал оставаться в тени. Теперь для старика, похоже, стало понятно, почему при столь младшем звании Сол-Тулун Иолчу так много позволялось. Стало это понятно и прочим - Хозяин подтверждал свои тезисы, демонстрируя свежие, набранные прямо в Уллу-Ксае артефакты.
  
  А еще этой мумии в жреческой тоге наверняка было до озверения обидно, что его враг умудряется делать все это с цитатами из священных же текстов и проповедей. Презентация подавляла, даже далеких от Сиятельной теологии и научной магии варваров.
  
  Амфору с самым сладким вином разума Хозяин отложил под конец этого этапа презентации.
  
  - Когда у нас уже начали заканчиваться припасы и прислужники, я решил все же проверить еще раз купол Большой трапезной. Я обратил внимание на завал, который счел до того недостойным внимания. Теперь же я стал чуть мудрее. Меня внезапно посетила мысль, что за ним может скрываться неучтенный проход на нижние ярусы. Омэль больше других Домов, кроме, может быть, Дасаче, любил размещать коммуникации и важные помещения под поверхностью луны. Да, лорды, я знаю, как это звучит, и не претендую на божественное откровение. Но тогда мне показалось, что кто-то из Мириад направлял мою руку той ночью, когда я, призвав остатки магии, разметал обломки и слежавшуюся каменную паль и обнаружил лестницу. Я не рассчитывал найти там арсенал, лекторий или склады с накопителями. Я их и не нашел. Это была лишь зала для наслаждения звуками и образами. Когда я был еще глуп, я бы разочаровался. Но теперь я обратил внимание на то, что внутри сохранился отличный фон. Комнату явно запечатало сразу после Коллапса, когда от отката заклинаний и взрывов ожили горы. Многие из устройств находились в отличном состоянии, стоило стереть с них пыль они заблестели, как вчера выплавленные. С моим скромным опытом я все же сумел опознать некоторые из них, как проекторы и преобразователи информации и изображений. Принципы их работы немного отличаются от наших традиций, но я все же смог их активировать, тем более, что там оказались руководства по их включению. Хвала богам, что и в древности существовали растяпы и послушники, которым такие были нужны! И один из этих аппаратов вы видите сейчас перед собой.
  
  Хозяин указал на блюдо проектора. В павильоне загомонили, лорды, магмастера и витязи тянули шеи, вглядывались, словно послушники. Дождавшись, пока волнение утихнет, Волчий сотник выложил на поле еще более важную фишку:
  
  - А самое главное, я нашел рабочие стазисные ящики с инфо-кристаллами. С малым уровнем повреждений. Все знают, что древние считали именно этот способ хранения самым надежным и удобным, так что к концу Янтарной эпохи большинство важной информации хранилось не на бумаге или металле, а в маг-стекле. Великое горе, что эти сложные накопители оказались так уязвимы к энергетическим волнами и аномалиям, порожденными Коллапсом и воцарившейся после него отравой! Я даже склонен полагать, что наши беды с потерей знаний вызваны в первую очередь этим фактом. Владыка Иль-Халад, если бы только твои служители доверяли материи больше, чем энергии... Но я отвлекся. В очередной раз признаюсь вам, что найденная на кристаллах информация не дала мне немедленных ответов на вопросы. Подавляющее большинство этих накопителей не содержали руководств, графиков и схем, то есть того, что нужно нам, страдающим потомкам в отравленном мире...
  
  Сол-Тулун Иолч усмехнулся, грустно, и вполне искренне.
  
  - Более того, скажу вам, лорды, большая часть кристаллов содержала лишь "видения" и "циклы" весьма фривольного и легкомысленного содержания. Подозреваю, что даже удержись Этлен от самоубийственной войны, они не пережили бы этого тысячелетия в силу, как сказал бы мой наставник в Доме Мистерий, "низкой художественной ценности". Впрочем, я отослал их в Дом Архивов, а несколько таких даже захватил с собой и по завершению доклада могу показать желающим. Хотя бы для того, чтобы вы могли увидеть мир, который мы потеряли.
  
  Лорды снова загомонили:
  
  - Почему нам не показали этого раньше?
  
  - Столица сочла, что рано распалять дух нации до получения более надежных результатов и я с ней согласен. Что знают десять, знает и миллион. К тому же, столь явная проработка плана могла вызвать недовольство недоброжелателей и поборников традиций, которые бы задержали подготовку экспедиции, - Волчий сотник улыбнулся Лорду-Кормчему, словно бы еще сильнее усохшему под десятком враждебных взглядов, - Такого окна с колебаниями фона как в этом году, нам может представиться еще не скоро. Мы и так готовились к этому сорок лет.
  
  Сол-Укуль Сеньео приосанился, словно это он сам предвидел и предугадал.
  
  "Дурак" - подумал Верный, даже зная, что такое непочтение к Безупречно-Рожденному может разозлить его внутреннего волка.
  
  - Впрочем, польза была даже от этих записей, - продолжил Иолч, - Пока я калибровал и настраивал их, пересматривая раз за разом, то понял, как можно воскресить некоторые из накопителей, которые уже сочли безнадежными. Применив эти знания к нашим архивам, я обнаружил сведения еще о многих поселениях и стратегических объектах Омэля, собранные нашим Домом незадолго до войны.
  
  Он перебрал в воздухе пальцами, карта над проектором скакнула назад, в крупный масштаб, показав большой кусок Южного Нгата и Джед-Джея. Еще один жест и ландшафт окрасился множеством золотых точек.
  
  - Как вы видите, лорды, возможности потрясают. Великий Дом Омэль был самым активным в колонизации Внешней Стороны. Да, многие места наверняка не пережили Коллапса, другие же разграбили или попросту уничтожили внешники. Но должно остаться еще очень многое. Тем более, что я уже знаю, что некоторые из этих городищ находятся под защитой специальной Гильдии. Если хотите, мой друг, Киаллан Вохметалласк, расскажет вам об этом подробнее. Можно прямо сейчас, обождите чуток, мне все равно надо настроить аппарат...
  
  Лорд Тулун кивнул кото-кентавру, довольно оскалившемуся. Наверняка, это приятно - поучать Сиятельных...
  
  ... Это просто такая шутка!
  
  Пока Волчий сотник колдовал над проектором, мутант вкратце рассказал, что такое Гильдия Проводников, и с чем ее можно будет съесть. Вроде бы, снова принесли кушанья и напитки. Деталей Верный не запомнил, волк проснулся, слишком раскормившись мыслями и впечатлениями или просто пришла пора обновлять плетение. Пришлось взывать к хозяйской милости, чтобы его утихомирить. Но Верный все же заметил, что единства в рядах святовоинов прибавилось. Они возбужденно обсуждали услышанное и увиденное. Даже старый жрец, хоть и не участвовал беседах, уже не ходил по павильону, не провоцировал, как в прошлый перерыв, а сидел молча, задумчиво морща лоб, так и не пригубив кубок с вином.
  
  - Впрочем, один из найденных мной кристаллов все же оказался более полезен, чем другие, и именно он причина, по которой мы находимся сейчас именно здесь, - Хозяин переставил камни в пазах проектора и карта Юга пропала. Вместо нее возник объемный символ Великого Дома Омэль - Циркуль и Спираль. Полупрозрачный, он вращался. Зазвучала музыка, мелодичная, но временами сбойно-шипящая и какая-то... навязчивая.
  
  - Восславляю в привечании, родословные лорды! - Верный подозревал, что не один он вздрогнул, когда на месте герба омэлли появилась фигура Сиятельной девушки в тоге и возгласила эти слова, приветственно раскинув руки, на весь зал, резко и дребезжа.
  
  Хозяин поморщился и переплел заклинание.
  
  - Приветствую вас, благородные лорды, - повторила девушка, уже тише и с модуляцией, привычной Дому Укуль, не сбивавшей значение слов в синонимические, а иногда и вообще не родственные смыслы.
  
  Верный пригляделся к ней, что было довольно сложно, учитывая малую мощность доступных генераторов стабильного фона, здесь, сейчас тысячу лет спустя. Высокая, хотя насчет созданного, или запечатленного магией "видения" это сложно сказать наверняка. Золото кожи словно сплавлено с малой долей серебра. Скулы чуть выше, глаза чуть больше, уши еще меньше, чем у законтурных Сиятельных. Зубы улыбки тоже еще травоядней. Тонкие руки унизаны браслетами, одеяние из южного шелка, созданном намного раньше, чем этот материал распробовали модницы Укуля.
  
  - Приглашаем вас посетить Выставку Декады, выставку под патронажем Великого Дома Омэль! В славном городе Уллу-Ксай, жемчужине Внешней Стороны. Вы увидите новейшие достижения хозяйства и технологии благословенного народа. Вы сможете предугадать чудеса, которые нас ждут. Вы увидите проекты как юных умов Домов Обучения, так и мастеров магии высшего порядка. А если вы удручены невзгодами последних лет, то мы уверены, после созерцания проектов по рекультивации территорий и рациональному использованию фона вы вернетесь домой с правдивым рассказом о том, как благословенный народ с ними справляется. Не забудьте также посетить павильон с экспозициями в честь Завоевателей Иных Лун под покровительством Дома Халадон и Мираклями Мириад, организованную Домом Укуль. А если вы устанете от впечатлений, вы можете отдохнуть на горнолыжных базах Водораздельного Хребта или поправить ауру в купальнях Альт-Акве, прославленного своими термальными источниками. Воспользуйтесь гостевыми небесными лодками и вы сможете оказаться там в течении часа...
  
  - Часа, - прошептал орденец справа от Верного, - Часа! Мы тащились от этого богами проклятого места неделю... Часа!
  
  И он умолк, очарованный могуществом древности, не в силах оторвать от него взор. Девушка в проекторе исчезла, хотя голос ее продолжал звучать. Вместо нее калейдоскопом меняли один другого образы и схемы. Богато и причудливо украшенные залы, уставленные чудесами, большинства пояснений к которым Верный не понимал, и по лицам Господ видел, что не понимают и они. Но чудеса все равно завораживали. Автоматоны Домов Кечина и Коёмче. Порталы и небесные лодки Дома Халадон. Устройства, основанные на технологиях экранов и Контуров Дома Укуль. Целительство Дома Ксолот. Морские обиталища, корабли и аквариумы Домов Дагьон и Ньиханки. Летающие города. Инфо-кристаллы. Преобразователи, излучатели и накопители. Виды соседних лун. Десятки куда менее известных Домов и терминов. И, под конец, короткие разделы, посвященные Дасаче и Тавалику, полные громоздких, смотрящихся устарело по сравнению с предыдущими механизмов, буров, паровых колесниц и светописью строящихся башен и дамб. Голос девушки нисколько не изменился, когда она называла последние две экспозиции, но Верный все равно каким-то непостижимым образом уловил пренебрежение в словах "основано на механике и низшей магии". И поежился от осознания того, что Внешнего Варанга среди всего это великолепия архитектуры, магии и толп в изысканных нарядах, не существовало вовсе.
  
  И все это послужило лишь прелюдией к главной части, посвященной Дому-Патрону. Его выставка занимала целый этаж подземного комплекса, с подъемниками и малыми стеклянными куполами. Почти особый город-в-городе, целиком посвященный науке и увеселениям.
  
  Специализацией Великого Дома Омэль была Спираль. В этом он был похожи на родственные Дома, из самых древних и почтенных, Ксолот и Скильд. Но если последние в основном занимались здоровьем и священными модификациями самих Сиятельных, то чуть более молодой и сильно более амбициозный Омэль сосредоточился на полезных животных и растениях.
  
  "Говорят, что первый из омэлли создал Благословенную Ржавь, которая покончила с тиранией железа на Этлене".
  
  Верный не был уверен, сказал ли это Хозяин ему, кому-то еще, или и вовсе - самому себе. И предпочел сосредоточиться на "видении".
  
  Целые залы в секторе хозяев выставки были отданы под экспозиции новинок земледелия и животноводства. Впрочем, такие слова применительно к тому, что Верный видел перед собой, казались плебейскими и не передающими сути. Увиденное мало походило на нгатайские праздники урожая, или там сходки, где пустынники выясняют у кого красивей верблюд. Даже на виденные до того схемы маг-теплиц и целых агро-куполов из достижений какого-то малого и не запомненного им Дома... На самом деле, Верный и вовсе не мог подобрать подходящих слов.
  
  Экспонаты помещались в кубические вольеры, рядами заполонившие залы, забранные выплавленным магией стеклом или экранами от генераторов. Наверное, чтобы не досаждать благородным любителям науки запахами и звуками, хотя гид-дева и говорила с гордостью, что "наши модификанты отлично адаптированы и почти не производят аллергенов и прочих раздражающих органы чувств веществ и колебаний". Верный подумал еще, то многие из этих "модификантов" так надежно упрятаны скорее из-за того, чтобы шпионы не унесли росточек или личинку своим Домам. Или же чтобы иные узники сами не оттяпали кусочек чересчур любопытного зрителя.
  
  Далеко не всегда удавалось понять, насекомое, гриб, животное или растение, а может, и вовсе минерал содержится в очередном кубе. Конечно, хватало и невзрачных на первый взгляд кустов, корешков и трав, хотя сплошь и рядом оказывалось, что вот этот вот корнеплод способен выжить в открытой почве Киньича, сия "комплекс-ягода" содержит полный спектр "веществ жизни", а вон то деревце способно переползать на лучшее место.
  
  Другие же экспонаты были куда экзотичней.
  
  То ли растение, то ли улей для мелких существ, что оберегали его и помогали производить питательный и легко собирающийся нектар даже на самых бросовых участках.
  
  Грибы, плоть которых можно было превратить в кожезаменитель для обивки и которые при нужной настройке фона вытягивали редкие минералы из почвы.
  
  Лианы, что обвивались вокруг вторгшихся нарушителей периметра или плевались в них сонными шипами.
  
  "Кораллы", живущие на суше и способные при благоприятных условиях вырасти в башню, достойную Высокого Магмастера.
  
  Демонстрационный стенд с чем-то, что выглядело как полные доспехи и казалось несоответствующим тематике зала, но, как пояснила гид-дева, на самом деле было "живым бронированным скафандром, самовосстанавливающимся и поддерживающим здоровье носителя".
  
  Странные насекомоподобные твари, которые заматывали жертв в коконы. Их можно было использовать либо как сторожевых зверей, либо, при наличии подходящей "наживки, на которую сгодятся и таким образом, особо, казненные" как производителей "биото-шелка".
  
  Верный заметил, как после этих слов благородные лорды и леди начали ерзать и поправлять свои тоги и накидки. Оба присутствующих мутанта смотрели на это, злорадно скалясь. А до того зверелые переговаривались между собой, тыкали когтями в чем-то заинтересовавшие их образы. Иногда питомец Волчьего сотника слышал рычащие термины:"медовник", "ом-батат", "осерпованный кошмар Наморика". Теперь вот - "большой шелковичник". Похоже, со многими экспонатами чужане уже и так успели ознакомиться, в одичавшем состоянии.
  
  Голос у гид-девы был переполнен гордостью и энтузиазмом. А когда она начала говорить о грядущей "революции", подготовленной тем, что магмастера Спирали её Дома разгадали "биоту четырех миров" и научились сочетать её в любых пропорциях, то и вовсе стал экзальтированным Верный начал понимать, почему даже прочие Сиятельные относились к омэлли с опаской. А может и враждой, судя по тому, что био-чудеса Омэля вторгались в традиционные сферы других Домов и угрожали их собой подменить.
  
  "Видение" завершилось словами, что инфо-сферы и передатчики способны передать лишь малую толику чудес, которые Вы, Безупречно-рожденный лорд, сможете увидеть вживую.
  
  Гид-дева еще не закончила говорить и угасать, как зал взорвался гомоном и шумом. Могущественные люди делились впечатлениями, спорили, решали. Лорду Тулуну стоило больших усилий призвать их к порядку.
  
  - Можно поинтересоваться, а когда была сделана эта запись? - спросил Магмастер Войны, когда волнение слегка улеглось.
  
  - Древние не думали, что мы, их дальние, малые, потомки сменим календарь. Поэтому точная дата вызвала споры в Доме Архивов. Но по некоторым признакам можно с уверенностью утверждать, что она не может отстоять от Коллапса дальше, чем на пятнадцать лет.
  
  Лорды снова зашушукались, приуныли.
  
  - То есть, то великолепие, что мы увидели, наверняка не дожило даже до катастрофы? - озвучил общую мысль Магмастер Войны, приподняв обожжённые брови.
  
  - В таком познавательном виде, наверное, да, - признал Хозяин, - Но, благородные лорды и леди, из иных добытых мной сведений я узнал, что это не просто выставочная площадка. Это выставочная площадка "при" одном из важнейших исследовательских центров Омэля. Судя по всему, для посетителей была открыта лишь малая часть комплекса. Самые важные открытия еще могут ждать внутри, не показанными. Да и мало нам было бы проку, если бы мы ходили по этим залам как зрители, и не узнали бы сути их чудес, и методов их создания и владения ими.
  
  - Так ты и впрямь решил вновь превратить Спираль в оружие, Иолч? - проскрипел Лорд-Кормчий, про которого Верный уже и думать забыл.
  
  - Спираль и есть оружие, почтеннейший, - ответил ему Волчий сотник, - Передаваемое из поколения в поколение, оттачиваемое ценой великих смертей, лишь бы потомкам досталось больше шансов в этом жестоком мире. Мы, Сиятельные, лишь обрели возможность владеть им не вслепую. Омэлли, возможно, умели видеть чуть дальше прочих нас. Они были одними из немногих Домов, чьи силы и воля не иссякали в годы угасания магии перед Коллапсом. Беды, ломавшие прочих, лишь катализировали их ярость и изобретательность. Разве это не достойно восхищения?
  
  - На Высоком совете Дом Омэль был проклят за свои излишества, грехи и гордыню и извергнут из числа Благословенных Наций.
  
  - Это был последний Высокий совет в истории, - отпарировал Тулун Иолч, - Они повыкидывали еще множество других Домов и последняя надежда предотвратить Коллапс ушла демону хаоса под хвост.
  
  Верный почувствовал, что Хозяин в ярости. Не только потому, что некоторые в зале слушали Лорда-Кормчего с вниманием, возможно и соглашаясь. Но и потому что он сам верил в то, что говорил, верил с таким пылом, который наверняка бы удивил старого жреца, если бы тот об этом узнал.
  
  - Все тогда грешили, Лорд Тулун. Если бы наша праматерь, святая Окельо не предвидела это и не изолировала наш Дом от нарастающего безумия, то мы бы сейчас не сидели здесь, тысячу лет спустя. Неужто ты сомневаешься в ее священной осторожности?
  
  - О нет, ничуть не сомневаюсь. Я чту деяния Великой Святой, всем сердцем. Но хочу объединить ее мудрость с мудростью Омэля. Иль-Элеис Тоёль сказал: "Неуязвимость заключается в надежной обороне, но лишь храброе нападение дарует надежду на победу". Разве не его, великого витязя и полководца, жрецы провозгласили Последним Святовоином? Благородные лорды, я верю, что Укуль слишком долго хоронился в защите. Пришло уже время проявить нам свою истинную силу и доказать, что мы по праву являемся наследниками великих предков!
  
  - В самом деле, что вы упрямитесь, почтенный? - сказал Магмастер Войны, - Не обязательно видеть во всем меч и угрозу. Даже если мы не хотим запретного оружия Омэля, то по крайней мере стоит изучить их достижения мира и труда. Мы все тут обладаем достаточно высоким посвящением, или же связаны клятвой, чтобы я мог сказать прямо: нам нужно спасать Контур. Деградация почвы, эпизоотии и истощение экрана означает, что нам скоро нечем будет кормить и укрывать от фона простецов и даже средние касты. А я, даже не будучи агро-магом, в одном этом "видении" насчитал с десяток культур, которые если и не исправят ситуацию полностью, то хоть отсрочат голод и исход до того времени, как мы найдем решение.
  
  И эти его слова окончательно склонили чашу весов орденского мнения. Старик понял, что проиграл и умолк.
  
  - Надежду мне дарует тот факт, - продолжил Тулун Иолч, словно бы и не было досадного овлечения, - что по результатам предварительного сканирования фона, под поверхностью луны здесь прослеживается очень мощный экран. Причем, как раз той частоты, которая помогала блокировать самые разрушительные для инфо-кристаллов и научной аппаратуры диапазоны. Вероятно, Омэль в чем-то последовал примеру наших предков и начал готовится к неизбежному Коллапсу, но опоздал.
  
  - А этот экран не может помешать нам попасть внутрь? - Магмастер войны привычным жестом сцепил пальцы в замок.
  
  - Может? Должен! И это хорошо, - сказал Волчий сотник и насладившись секундой замешательства добавил, - Его сохранность дает дополнительную надежду на то, что городище не взломано и не разграблено. А преодолеть его мы сможем благодаря вот этому...
  
  Он сменил "выставочный" кристалл в проекторе на другой, бледнее цветом и меньший по размеру. На этот раз никаких вступлений не было, появившееся изображение оказалось размытым, поврежденным временем. Мужская фигура в светопотоке от проектора дрожала, расплывалась, искрила разноцветными сбоями, но все же можно было заметить, что облачена она в популярный на излете Янтарных веков "комбинезон", а не традиционную тогу. Омэльской расцветки.
  
  - Тщк... рожденная, Ткач Кислот высоко оценивает ваши таланты в... тщк... рад, что вы согласились наконец принять предложение... хррр.... Вы начнете свою работу... тщщщ... на посту Ксана-пять. Оборудование будет доставлено туда же. Ваш кристалл пропуска... пропуска... пропуска, тщк, уже выплавлен и даст вам доступ ко всем основным исследовательским центрам. Вы приписаны к Алао-один и будете каждую треть оправляться туда с отчетом. Вам предоставят персональную небесную лодку. Ваша работа - первостепенной важности. Восславим Ом-Эля и его детей, един... щщщщ...
  
  - Я нашел этот обломок в одном из поместий на "Базе", судя по всему принадлежавшим некоей маг-мастерице из Омэля. И по моим оценкам запись сделана совсем незадолго до Коллапса.
  
  Тулун Иолч поставил на стол стазисную шкатулку, бережно извлек укрытый защитной тканью длинный предмет. Развернул.
  
  - Как вы уже наверное догадались, это тот самый кристалл пропуска. Наши почтенные союзники из Ла-Халласте обнаружили его на посту Ксана-Пять, в раскопе под заставой горцев. Вскоре после этого малый дом их соперников выбил их оттуда. Потом славный Укуль Илай осадил узурпаторов и победил их великой, геройской битвой, - Верный заметил, как при этих словах и от этих интонаций до серебра в костяшках пальцев стиснул кулак жрец Семнадцатых, - Но прежде, чем наши коллеги добрались до хранилищ, язычники подорвали их и скрылись с кристаллом. И прежде чем нам удалось вернуть его, пришлось брать Альт-Акве штурмом, преотважным и превозмогающим. О, как высоко оценит Столица наш боевой дух и наши подвиги!
  
  Тулун Иолч вернулся к обычным, деловым модуляциям:
  
  - Но теперь у нас есть пропуск в сокровищницу знаний, который позволит нам не только снять печати с дверей и миновать экраны, но и обойти или даже подчинить себе системы защиты, которые наверняка еще сохранились там, внизу.
  
  - А почему вы уверены, что пост откуда добыли кристалл и тот, что упомянут в записи - один и тот же? - спросил Магмастер Войны, - И как вам удалось про него узнать? Как вам удалось добыть союзников?
  
  - Вот тут мы подходим к третьей части рассказа про мою экспедицию на "Базу", - с готовностью подхватил Волчий сотник, - К самому ее завершению. Несмотря на то, что, что мы старались работать как можно незаметней, не привлекая внимания патрулей южан вдоль границы, нас все же обнаружили. Каюсь, под конец мы стали неосторожны, нас захватили врасплох. Наши накопители и припасы тварной пищи уже оказались истощены и организовать отпор не получилось. Я уже готовился к перерождению, утешаясь тем, что из-за истощения не доживу до глубокого плена, но скорбя о потере результатов и о том, что будет попрана Директива о Сокровенности Сиятельной Смерти. Но когда нас уже окружили и взяли на прицел следопыты Гильдии Проводников, один из них остановил товарищей. И сейчас я передам слово ему.
  
  Мутант-кентавроид изящно спрыгнул со своей ступени и оказался в центре зала, рядом со столом. Свет волшебных огней играл на тронутой белизной, но еще роскошной дымчато-полосатой шкуре, отражался в хищных глазах. Хозяйское плетение усилило пусть и зверолюдски грубый, но приветливо урчащий голос. Все-таки Киаран Вохметарраск на редкость хорошо владел языком Сиятельных, так, как не могли волки и дракозлы. Хотя как ему это удается с его-то мордой, клыками и длинным красным языком, Верный так и не понял.
  
  - Я тогда был еще молод и только дослужился до десятника Гильдии - и даже это оказалось нелегко, ибо к моему племени предвзятое отношение. Нам опасались давать много ресурсов и знаний, как наши угнетатели, так и наши собственные боязливые вожди. Но я все же собирал легенды, памятники и записи о прошлом варау, стремясь спасти их от уничтожения. И когда я увидел лорда Тулун Иолча, то сразу понял, что он из тех, чей народ когда-то помог моим предкам, даровал им великую помощь. Веками моя фракция, Янтарные псы, хранила верность этой памяти. К сожалению, даже в нашем родном городе преобладали предатели, ненавидевшие Сиятельных, забывшие о взятом на нас долге. Мы не могли помочь Укулю в эпоху Священных походов. И даже когда мы наконец усилились и послали вызов нашим врагам, с требованием отдать власть над Тейваром тем, кто не забыл о чести, даже тогда случилось лишь так, что в момент победы в нашу страну вторглись иные враги. Варвары Чогда, натравленные на нас тысячелетним демоном Юга - Сойданом Кан-Каддахом. Они и демоны сожгли прекрасный Тейвар - драгоценность Пустошей, развеяли мой народ по соседним княжествам. И разделили власть над пепелищем. Демон Юга тоже сделал ход в этой войне, уже давно, и снова - здесь и если вы не сразитесь с ним, то он уничтожит ваше наследие. Или заберет его себе. Но, несмотря на все наши беды, мы, изгнанники Варанга все еще помним. И мы клянемся помочь вам в этой войне. И, надеюсь, мы уже в чем-то помогли, собирая сведения о древнем и раскрывая тайны ваших врагов.
  
  Благородные лорды в ответ на эту речь высвистели свое восхищение и благодарность. Они явно были тронуты и даже на мгновение позабыли о презрении к мутациям и искажению.
  
  - Мой друг оказал бесценную помощь в обновлении наших карт и выборе перспективных точек для изучения, - перехватил презентацию обратно Волчий сотник, - В частности, именно его сородичи смогли разыскать в архивах Гильдии Проводников информацию, которая связала раскоп под заставой с городищем Ксана-пять. И позволила утверждать, что "Алао-один" -закодированное название центра под Уллу-Ксаем.
  
  Лорд-Тулун указал рукой на второго мутанта, разом выпрямившегося и чуть раскрывшего, потом сложившего обратно костяные остатки крыльев. Видимо, это был жест приветствия.
  
  - Киаллан также познакомил меня с лордом Сол-Даном из Кан-Каддахов. Он сын одного из наших главных врагов. Он узрел свет и величие Сиятельных и рад нам помочь возродить Этлен к его новой жизни. Благодаря ему, мы узнали о том, что Демон Юга начал действовать на опережение, так что мы смогли ускорить подготовку экспедиции и успеть в нужный момент...
  
  - А этот Сол-Дан как относится к тому, что мы воюем против его родителя и можем стать причиной его гибели?
  
  "Да когда уже ты заткнешься, дряхлое отродье ложных..."
  
  Верный сглотнул и вытер испарину со лба. Хозяйский гнев кипел, раскаленный и сияющий словно лава в кратерах Огненной луны. Но Волчий сотник сумел удержать его под Контуром своей воли.
  
  Тулун Иолч кивнул вопросительно нацелившему на него морду демону. И тот что-то прорычал Киарану, на торговом, или как его все чаще именовали - зверолюдском - диалекте нгатаика. Его в этом зале понимали немногие. Верный - не полностью. Он не хотел сейчас думать о том, что надо было учиться, когда была такая возможность.
  
  - Мой друг говорит, - перевел кото-кентавр, - что, при всем его восхищении благородными лордами, убить Старика у вас вряд ли получится.
  
  Зал зашумел, оскорбленно и уважительно одновременно. Наверное, это были первые мутанты, которые заставили белую кость Укуля задуматься о проклятии с несколько иного угла.
  
  - Но это даже хорошо, - продолжил варау, которому восхвалять древнего врага было зримо неприятно, но пришлось, - Потому как мой друг верит, что Сойдан Кан-Каддах еще может быть обращен к Свету, Долгу и Учению. А если это сделает он - за ним пойдет весь Юг. И еще он говорит так: Сойдан Кад-Каддах жил еще до Коллапса. Подумайте о том, как его знание может катализировать изучение трофеев науки и магии, взятых вами на этой войне.
  
  - И эти трофеи, - подхватил Сол-Тулун Иолч, - всего лишь на расстоянии удара мечом и магией, благородные господа. Возьмем же их себе и докажем, что Укуль по-прежнему надежда этого прекрасного мира!
  
  Зал взорвался энтузиазмом. Лорды сыпали обетами, леди бросали в бассейн жетоны Милости. Лишь старый жрец Семнадцатых молчал, да еще сам Верный чувствовал, как, на долю мгновения снятый с крючка хозяйской воли, стремительно проваливается в глубокий обморок.
  
  ---
  
  Предрекаю:
  Когда Непокорная звезда четырежды за сезон коснётся полярной короны Ахтоя...
  Когда Хоут-Двуликая озарится четырьмя вспышками алыми...
  Когда раскурят разом трубки четыре вершины Знамения...
  Когда четыре сотни общин умоется солью и пламенем...
  Свершится:
  Придет хранитель рассвета и принесет черный камень, зеленый камень.
  Придет народ заката с острым мечом.
  Придет вождь полудня и подарит бобы и перо.
  Придет человек старой полуночи и достанет абаку.
  Что я видел:
  Украшения сложены в долгий ларь.
  Благородные ягодицы терзает шип кровопусканий.
  Срезан тростник, подготовлено поле.
  Большой писец исчисляет урожай с надела Нгаре.
  - Ах-Моргваннон, Восходный Яшмовый Куковальщик общины Цадайрхе.
  
  Сбываемость за последние десять циклов: шесть. Рекомендовано для отправки на изучение на факультет теологии Университета в Аэх-Таддере для поиска дальнейших закономерностей, или, хотя бы, умения надлежаще темнить слог и безошибочно подставлять всюду неизбежное.
  - Резолюция Ах-Тадао, Укротителя Пророков, старшего жреца общины Цадайрхе.
  
  ---
  
  - А вот тут мы пока разместили зверильню. Временную, вы же понимаете, но сделанную по нашим обычаям.
  
  Сестра-глашатай, сейчас, скорее, исполнявшая обязанности гида, указала на древний бетонный короб с особенно толстыми стенами. Вероятно, когда-то это была укрепленная точка для маг-стрелков, выстроенная незадолго до падения города. Узкие окошки забраны бронестеклом, тяжелая дверь усилена бронзой, обита биотной тканью. Но когда они подошли ближе, все равно услышали доносящиеся изнутри рычание и вой.
  
  - Она рассчитана на многих. Но сейчас там всего два оборотня, хотя и весьма резвых. Врач сказал, что, возможно, место действует на них... провоцирующе.
  
  Сестра с усмешкой посмотрела на щетинящегося Ханнока. Аэдан же - на нее саму, так ему и не назвавшуюся. Он все никак не мог понять, кто бы это мог быть. Иренен-Дану, двадцать первая? Смешливая девчонка с вечно ободранными коленями, мальчишеской стрижкой и склонностью влипать в приключения? Доспех бы ей пошел, но... он запомнил ее рыжей и веснушчатой, в мать, утуджейскую княжну. Ишик-Дану, тридцатая? Эта внешностью пошла в отца. И свирепым нравом. Но, даже с их клановой сохранностью должна была выглядеть уже старше. И собиралась изучать теологию. Кто-то еще, из совсем новых? Интересно, от кого? Волосы-то у нее черные, выстриженные воинским гребнем, но светлая кожа явно от матери-южанки. И серая сталь в глазах, нераскосая, смотрящая остро, режуще...
  
  - Вождь, а можно мы дальше не пойдем? - уже в прихожей не выдержал сарагарец, дергающийся ушами от звуков оборотничества, этих хрипов, взрыкивания и стонов.
  
  Пошедший с ними Ньеч заметно огорчился такой перспективе. Но тактично промолчал. А вот рыжая бестолочь его белозубо улыбнулась:
  
  - Как же можно, Ханки?! Здесь так интересно! Все эти приборы, светильники, гравюры на стенах...
  
  Напротив входа и впрямь висел большой плакат, под крупным заголовком "Как опознать первые признаки озверения". Цветной. С картинками. Похоже, печатные дворы Терканы взяли новый уровень.
  
  - ...эти книги на полках, эти кладовые... И коллеги!
  
  Врач из демонов оторвался от чтения медицинского альманаха и сдержанно кивнул в ответ. Судя по медной бляхе на поясе, это был правнук. Когда Аэдан уезжал, таким еще не выдавали.
  
  - Я могу показать вам камеры и процедурные, - рыкнул зверочеловек исцеления, поймав три исполненных надеждой, хотя и разной, северных взгляда. И еще один, намекающий и разрешающий, от их провожатой.
  
  Клановый химер открыл еще одну дверь и повел их по коридору. "Временную" зверильню оборудовали с размахом. Даже камеры для бешеных были забраны не только обычными решетками, но, иногда и вместо, пластинами из бронестекла. К потолку прикрепили гибкие, съемные трубки из похожего материала, по которым к поилкам подавалась вода.
  
  Когда они проходили очередную камеру, из темного угла на них кинулся мутант. Треснулся рогами о стеклянную перегородку, обиженно взвыл. Уже почти обратившийся. Врачи даже не вздрогнули, Ханнок лишь воинственно ссутулился, оскалился. Да и сам Аэдан поймал себя на том, что просто положил руку на рукоять возвращенной ему пистоли. Похоже, дорога сюда у всех них и впрямь выдалась тяжелой и поучительной. Хотя, говорят, от привычки до безумия остался лишь один шаг...
  
  Серый северянин не спешил прятать клыки, ворочал башкой, пробовал носом воздух, черные крылья наполовину раскрыты. Таким он и сам сейчас выглядел одичавшим.
  
  "Ничего, ему полезно" - решил Аэдан.
  
  Сонни Кех положила ладонь на стекло, даже не обратив внимания на неодобрительно нахмурившегося учителя. Звереющий, пытаясь дотянуться и укусить, водил мордой по перегородке, пятная ее слюной, безрезультатно клацая зубами. Потом успокоился. Замер, тяжелое, жаркое дыхание оставляло на стекле испарину. В красном взгляде не было еще ничего человеческого.
  
  Они дошли до конца коридора ив вернулись обратно, к лекарскому посту и кабинетам для разных форм исцеления. Врачи поставили на стол какой-то прибор, похожий на дальневзор гильдейев, только явно и каким-то образом приспособленный для того, чтобы видеть малое, а не большое. И тут же увязли в диспуте - северяне с восторгом и энтузиазмом, "варвар" вначале недоверчиво. А потом расцвел, похоже ему такое внимание польстило. Как бы не возгордился.
  
  - Я удивлен, что у нас так много нового, - заметил он, поморщившись от укола в залеченной челюсти. Повязку сняли этим утром.
  
  - Теркана меняется и остается прежней, - пожала плечами сестра, - Так было всегда.
  
  - Так будет дальше, - Аэдан побарабанил пальцами по стеклу, заметил, что и на этой пластине стоит стандартное, четкое клеймо. "Великий Горн Альт-Чеди".
  
  - Что именно сейчас тебя изумляет, брат мой? - уточнила женщина.
  
  - Когда я уезжал, мы меньше ценили труд огарков, - он провел пальцем по щеке, поверх закрепленной магией раны. Плетение ему наложил один из таваликки, присланный из госпиталя. Его уже строили рядом с зверильней. И никуда Кан-Каддахи отсюда по доброй воле не уйдут. Хорошо бы дело не дошло до войны. Ему сейчас не хотелось сражаться с Санга.
  
  - Отец так решил, - пожала плечами женщина.
  
  - И еще, прости меня, сестра, но... как тебя зовут?
  
  - Токкайре-Дану, четвертая этого имени от утверждения Медного перечня. Матрилинейно -Ангхарад.
  
  - Токи? - разом прозрел, но все равно удивился Аэдан, и сказал, прежде чем успел пожалеть: - Ты же решила посвятить себя танцу и песням?
  
  - Отец так решил. - повторила Токкайре, спокойным голосом. Аэдан знал, как она мечтала поехать в Чогд, - Требования времени.
  
  - Что ж, Теркана и впрямь меняется и остается прежней.
  
  - Так было. Так будет.
  
  - Нгаре, мать моя... - прошипел Ханнок, забытый всеми. Аэдан, кляня себя обернулся и увидел, что тот таращится на ближайшую камеру. Там как раз выполз на свет второй оборотень. И теперь бродил кругами, на четвереньках. Совсем свежий, хотя и уже обезумел. Если всмотреться, то можно еще увидеть в нем нормала, каким он был до того, как Проклятье его разглядело. Но всматриваться не хотелось, даже привычным к такому зрелищу южанам. Черты уже поплыли, кожа посерела, как раз таким оттенком, какой сейчас был у сарагарца. Пальцы ног воспалены, те что с краю - начали отмирать. Спина бугрилась развитой, крупной опухолью.
  
  Норхад не был специалистом, но ему показалось, что озверение идет стабильно. Как это и обычно для Кан-Каддахов. Аэдан вспомнил, что некоторые в клане этим гордились. Несмотря не периодические вразумления от Праотца, безжалостные, порой... Одним из таких был Цордан.
  
  - Кстати, об отце, - сказала Ангхарад, - он просил тебя зайти к нему, как нагуляешься.
  
  - Так. Я мог бы и раньше, - заметил Аэдан.
  
  - Он решил, что тебе надо отдохнуть. И вспомнить.
  
  Ханнок завороженно следил за свежим оборотнем. А тот вдруг замер. Завыл. Опухоль двигалась. Звереющий скорчился на коленях, весь дрожа, царапая когтями пол. Разноцветная, больная кожа на спине вздулась и вдруг лопнула, под громкий вопль. Наружу вырвались два кожистых крыла, еще небольшие, сморщенные, но стремительно разглаживающиеся. Мутант взмахнул ими раз, другой, потом начал с урчанием обдирать ошметки отмершей шкуры.
  
  - Простите, но мне надо работать! - уже спешил к камере врач зверильни.
  
  - Ранние, добрые крылья, - заметила Ангхарад, - Хороший летун будет.
  
  - Ого, прямо как в прошлый раз, с тобой, Ханки! - воскликнула Сонни.
  
  Сарагарец отвернулся и его вырвало.
  
  - Нервный он какой-то, - посмотрела на северянина Токи.
  
  - Сарагар. Так. Скажи отцу, что я буду чуть позже...
  
  - Прежде чем ты начал жаловаться на прием, напомню, что ради тебя я явил миру наше новое оружие, - такими словами приветствовал его отец, когда Аэдан поднялся на второй этаж вождеского дома, в жилые комнаты, - Наши ремесленники войны возлагали на внезапность большие надежды. Огненный гнев Нгата, звучит поэтично.
  
  Прежде чем ответить, Нохрад заново оценил, в более спокойной обстановке, как мало Праотец Нетопырей изменился за эти годы. Отражение уже давно говорило Двадцать Шестому, что выглядит он теперь намного старше отца. Но вблизи это все же заметно как-то... по-особому. Сойдан Кан-Каддах стоял у окна, родным профилем, заложив руки за спину, смотря на улицу, невысокий, непримечательный. И смертельно опасный.
  
  Аэдан отдал неизвестному лидеру Ра-Хараште должное - свой дом он спланировал что надо. На фоне акрополя снаружи, за стеклом, древний смотрелся особенно внушительно. И символично.
  
  - Со всем почтением...
  
  - Прямо.
  
  - Ты не знал, что у ворот буду я. И тайна все равно бы недолго продержалась. Благодаря Цордану.
  
  - Я подозревал. И насчет тебя. И Цордана. Ты успел наделать шуму в горах, досюда догремело. А этот бедняга вел себя настораживающе.
  
  - Бедняга? - Аэдан похоронил последнюю надежду на торжественность, подошел к столу и налил себе вина. Майтаннайское, выдержанное. Приятно вспомнить, что его клан - богат.
  
  - Он так и не отошел от Дня Киновари. Он был одним из сотников, кого я послал в Кауарак. То как там все сошлось, ударило по нему особенно тяжело. Мне стоило заметить это раньше. Иногда возросшая ретивость лишь скрывает под собой расшатанную волю. А тебе его осуждать не пристало.
  
  - Вот как? - Аэдан не стал изображать почтительного сына и наливать второй бокал. Если правы слухи и Сойдан может от чего-то опьянеть, то явно не от этого напитка. Вино в его покоях держали для гостей. И для создания образа старого выпивохи.
  
  - Ты выкрал его документы и пропуск, чтобы поехать в этот свой "поход". Пока оформляли новые, он начал звереть. Кто знает, возможно, успей он в стабильные края вовремя, может и не проявил бы мое наследие до срока. Оно не пошло впрок его разуму.
  
  Этого Аэдан не знал. Аэдану было теперь о чем подумать. Но он решил это не озвучивать.
  
  - Ты сделал там свою работу?
  
  - Я много чего узнал...
  
  - Я про работу. Не мечтания.
  
  "И впрямь, для него прошло не шестнадцать лет, а один день" - Аэдан вспомнил, что очень давно не тренировался, что он ответит отцу на этот вопрос. Ему с чего-то казалось, что после сорока он уже не прозвучит.
  
  - Вижу, что нет, - не стал дожидаться ответа Сойдан, - Еще и осеверянился по полной.
  
  - Я с самого начала был против, чтобы меня записывали в Залетную Дружину, - напомнил Норхад.
  
  - В отряд номер девять. Не смей их осуждать. Балда. Я надеялся, что, насмотревшись на Север вживую, ты все поймешь. Я ошибся. Ты попал за Контур. И там тоже играл в витязя-воздержанца, так?
  
  - Да. Это оказалось непросто, но я сумел.
  
  - Четырежды балда. У тебя был шанс сделать много полезного. Прославиться.
  
  Сойдан Кан-Каддах не изменился лицом и голосом, но Двадцать Шестой понял, что он в ярости. Хотя и непонятно на кого сильнее - на него самого, непутевого саблекрылого оборотня или на весь мир.
  
  Аэдан слишком многое прошел, чтобы это сбило его с пути.
  
  - Прославиться как человек, который занес Проклятье в чистую от него область? Я найду иной способ.
  
  - Пощади мои уши. У меня хватает потомков, чтобы стрелять, рубить и подглядывать. Твое северное лицо и твоя удачная Спираль встречаются куда реже. Мне с чего-то казалось, что ты достаточно умен, чтобы суметь наступить на близорукую гордость, когда это понадобится.
  
  Двадцать Шестой поставил бокал обратно на стол. И с теплотой вспомнил северных бестолочей, которые за эти два сезона закалили его выдержку и терпение.
  
  - Аэдан Норхад из Кан-Каддахов сумел выжить за Контурами. Аэдан Племенной Бык не смог бы. Мы - хранители Юга. Я не хочу, чтобы мы стали его Орденом. Нам не пристало карать другие кланы за нарушение Карантина, одновременно засевая свою Спираль по всему северу.
  
  Сойдан Кан-Каддах отвернулся-таки от окна и посмотрел на него:
  
  - Выбирай слова внимательно, сын мой.
  
  - Я много чего там навидался.
  
  Отец сощурился, смотря на него оценивающе. Возможно, впервые вспомнив, что прошло шестнадцать лет.
  
  - Хорошо же, Аэдан. Скажи, раз так много узнал - не приходило ли тебе в голову, что хуже там уже не сделаешь?
  
  - Приходило. Всегда можно сделать хуже. Проклятие - тяжелое бремя. Наше в чем-то даже тяжелее прочих.
  
  - Это укульство.
  
  - Меня волнуют не северяне, а наши же поступки, отец. Это Нгат.
  
  - Предоставь мне право определять поступки моего клана. Я не только его вождь, но и основатель.
  
  Аэдан посмотрел в окно сам, вновь восхитившись видом. Старинные башни, масштабная стройка и раскопки у их подножия, сородичи, муравьями снующие по лесам и лестницам. Сиятельные отголоски за стеклом, покоряемые могуществом и кипящей энергией Кан-Каддахов.
  
  - В детстве мне рассказывали про человека, - сказал он, подозревая, что потом пожалеет, - который оставил потомкам заповедь: если я сойду с ума и сочту себя богом, ваш долг меня остановить.
  
  Вот теперь Двадцать шестой был уверен, что ярость Старика направлена на него. Но древний быстро совладал с собой. Он умел это делать. Аэдана сильнее обеспокоил тот факт, что отец вообще на мгновение потерял концентрацию. Похоже, неприятности последних лет ударили по нему сильнее, чем он хотел бы показать.
  
  - Сын мой. Я тобой горжусь, - сказал Сойдан Кан-Каддах, - Веришь или нет, но это так. А теперь помолчи и послушай. Карантин: я подписывал договор честно, намереваясь исполнять. Как и прочее, что на меня навесили молодые, решившие что я слишком засиделся на престолах. Я сам хотел верить в то, что самое страшное позади. Укуль чахнет в свое добровольной клетке. Север развалился обратно на части. Джед-Джей онгатаился, а мы расписали себе лица. Оазисы ширятся и погода все чаще щадит мои старые кости. У нас вновь начали сеять пшеницу и сажать тыквы - ты не представляешь, что это значит для того, кто видел Темные века... Почему бы и впрямь не уйти на покой? Растить фрукты в кадках, писать мемуары, плодить детишек без графиков и таблиц родословий... И к чему все это привело?
  
  Сойдан указал пальцем в стену. Аэдану пришлось напрячь пространственное мышление по полной, чтобы понять - отец безошибочно, еще одно умение, указывает на главный лагерь Ордена.
  
  - Вот эти недобитки пришли на мой порог. Они лезут туда, куда я не пускал даже свою кровь. А мои бесталанные потомки и прочие, получившие княжения, перегрызлись за право владеть тем или иным хутором. Гильдейцев, которых я всегда терпеть не мог, я теперь не могу даже уважать - они продаются златоустам быстрее, чем изгнанницы из жриц Иштанны в дешевых притонах. Мне пришлось договариваться с черноглазыми, чтобы восстановить наше могущество, и даже перестать называть их выродками. А Север... Ты знаешь Север. Наши надежды, что их нормаловская Спираль поглотит и переварит Спираль волчью, надежда, в которую меня так убеждали поверить, в которую я сам захотел поверить... Она обернулась противоположностью. Сколько там их теперь, дурных псовых оборотней, которые даже не подозревают о том, что им грозит? Если бы я не играл в благородство, раздавил бы всех вас, мятежных юнцов под своим сапогом, а потом еще и растоптал северную смуту, если бы я воцарился везде, как мне иные и предлагали... Да, меня бы проклинали. Меня бы называли вторым Осквернителем. Но север смог бы меня проклинать, а не выть на луны, а золотые ублюдки носа бы не казали за благословенный подол мамки-Окельо. Я... подвел Север. Я подвел всех вас. Это не повторится. И я так говорю - я тобой горжусь, это истина. Но истина и то, что мне не впервой обрезать побеги своего дерева. Помни об этом и не лезь мне под секач. Избавь меня.
  
  "Нгаре, праматерь, да он же просит о помощи" - поразился Аэдан, - "Уж как получается".
  
  Сойдан Кан-Каддах, Искусный Демон, все же был талантлив далеко не во всем.
  
  - Карантин, - продолжил отец, похоже, чуть довольный тем, что "четырежды балда" продолжает молчать и слушать, - привел к обратным результатам, чем вообще задумывался. Но есть и серебряная нить в этой рогоже - он хотя бы помешал распространению на Север чахлокрылых. Даже горские контрабандисты и налетчики, кто лез туда вопреки, все же сами от Нетопырей. Так что те нормалы, кто не подхватил там волка, скорее станут полноценными демонами, чем нет. И кое-кто, похоже, уже стал... Ты хочешь говорить? Можешь говорить.
  
  Аэдан мог бы спросить о "полноценности" именно их Проклятия. Ему как раз вспомнился Цордан и его слова, там, в котельной под башней Кохорика. Про избранных и недостойных. Но с этим Двадцать Шестой пока решил повременить. Вместо этого сказал:
  
  - Так. Ты поэтому устроил такую встречу моим северянам? Посмотреть, кто из них уже правильно проклялся?
  
  Если отец и озлился на намек, то этого не показал.
  
  - Да. В северном Маитэнне, Шиамере, Тсаагре, Нод-Матаи последнее время про демонов знают то, что они крылатые. Да ты и сам это знал, когда возмущался тем, что я хочу тебя определить в отряд. А вот Сархан-Нгар долгое время оставался вне нашей досягаемости. Засылать агентов в это орденское гнездо было рискованно. А когда я недавно все же это сделал, оказалось, что Нардану такая же безответственная и непочтительная как ты. Она пропала и я знал, что по своей воле. Впрочем, я к ней несправделив. Она свое дело все же сделала. И я смог официально представить нашим новую ветвь Кан-Каддахов, привитую к славному дичку Кенна... хороший клан.
  
  Аэдан подумал три вещи: что Ханнок мог бы не согласиться с тем, что его родной клан одарили недавно и что вообще "одарили". Что древнюю сестру он понимает. И что насчет Карантина отец лукавит. Если правдива семейная легенда рода Кех, то разбрасыванием гранатовых зерен Ахашверош, он же Сойдан, занимался еще при царях.
  
  - А зачем состязание "угадай праотца?".
  
  - Я же сказал, отрада старого человека, - улыбнулся Сойдан, вновь надевая приветливую маску, - Кроме того, один ученый муж как-то сказал, что я как матка в улье, а вы мои пчелы. Что вы "инстинктивно" - это слово он выговорил с безупречным омэльским прононсом, - находите меня и исполняете мою волю. И что лишившись меня, вы превратитесь в безмозглых насекомых. Мне приятно доказывать его ошибки все эти поколения спустя.
  
  - Ханнок все же угадал, - напомнил Норхад.
  
  - Потому как подумал и сопоставил. Я же говорю - хороший субстрат. Похоже, верна другая теория, что озверение лучше всего ставится на незатронутую диким фоном и лучами войны Спираль. Ты заметил, какая у него регенерация?
  
  - Заметил. А тсаанай тоже должен был не почуять, а сопоставить?
  
  - Меня искушала надежда, что ты просто придуривался насчет своего... северного целибата. И хочешь вручить мне внучка в качестве изящного подарка. Я ошибся. В нем нет породы и манер. И волку ясно, что и Спирали тоже. Прежде чем ты даже заикнёшься - нет, я не дам ему покровительства. Мой клан - не приют для всех сирых и покинутых, чтобы об этом не думали некоторые. И в воспитанники ты его тоже брать не будешь. Он нам не ровня.
  
  - Он потомок князей Ишканхи, - заметил Аэдан, и, осознав, что это отца не впечатлило, добавил, - Это можно использовать для вплетения престижа и претензий на княжение.
  
  - Ты готов отдать ему одну из сестер и поручиться за то, что не будет горя, проклятий и черного убийства? - изогнул бровь отец и Аэдан вынужден был согласиться, что нет, пока что не готов, - То-то же. Если он и впрямь такой способный, как ты мне расписывал, сдай его в университет Аэх-Таддера. Не учеником, так хоть экспонатом. А что до княжений - Север обречен. Его царственность обречена. Время грозит тем, что Югу придется подобрать упавшие мечи и повязки. И мы теперь можем обойтись своей славой, не занимая взаймы.
  
  Аэдану стоило большого труда не сказать по этому поводу всего, что думает. Он порадовался, что не упомянул Карага. Для просьбы о варау отец был сейчас явно не в духе.
  
  - Достопочтимый предок! - прозвучало от двери, голосом Токи, - Вождь-Консорт Сагат Санга прибыл для согласования войны.
  
  - О, подкрепления подошли наконец, - сказал отец, - Я собираю большой совет. Сын мой... погуляй пока где-нибудь.
  
  "И все же, он мне не доверяет" - Норхад не знал, чего при этом почувствовал больше - обиды или одобрения.
  
  - Оэ, сынок, не злись, - словно бы услышал его мысли Сойдан, - Я все еще ценю твой разум и твое мнение, но я иду торговать с Санга. И мне будет некогда отвлекаться на то, что ты по этому поводу можешь подумать.
  
  ---
  
  Шиенен Первый, "Яростный Муж-Герой Акканы" - взята царственность в Большом Каннеше
  Айонен Первый, "Шестнадцать Ликов Бога Власти" - упорядочил он, дал законы
  Шиенен Второй, "Продырявленный Печатями" - краткий наследник
  Иш-Авар-Нени "Белокостная Свирепая Женщина" - высока эта царица
  Хаванен, "Благословенны Его Шаги" - наполнены амбары, процветание
  Шиенен Третий, "Хмурится Он Как Господин" - нерешительность в изобилии, хищники сыты
  Норенен, Маранен - близнецы, не поделили они наследие
  Иш-Макау-Нени "Горяча Кровь В Сердце Её" - сеяла она раздоры, кормила лезвия
  Шиенен Четвертый, "Сорок Заложников" - его циновка возвращена, крепка
  Ах-Кастаннен, "Чья Колыбель Была Увешана Нефритом" - искусны его речи, перестроены стены
  Айонен Второй "Красное Опьянение" - назвал он себя богом, демон убил его за это пулей у стен Акканы
  Шиенен Последний - растоптан этот росток, царственность Большого Каннеша порублена оружием на части
  
  - Царский список Большого Каннеша.
  
  ---
  
  Верный вздрогнул и проснулся. Поначалу сам не понял почему. А потом осознал, что это Цордан пробирается в их шатер, тайно. Это питомца Волчьего сотника не успокоило - как и некоторые другие демоны, мятежный Кан-Каддах был при своей копытности неестественно ловок и бесшумен. То, что он его вообще услышал, и учуял было тревожным знаком - волчья сущность пробуждалась досрочно и сильно. Хозяину было не до него последние дни.
  
  "Спокойно."
  
  Сол-Тулун Иолч сидел у кристалла-обогревателя в полутьме и думал, мерцание теплой магии отблескивало от золотой кожи. Но посетителя он тоже опознал заранее. Хозяин - мастер магии. Хороший.
  
  - Рассказывай.
  
  - Надежный человек говорит, - прорычал рогатый, - что завтра южная коалиция даст нам бой. С левого фланга встанут озерники, с правого, упираясь в акрополь - дружины вассальных вождей и прочих союзников. Ополчение Кан-Каддахов пойдет по центру.
  
  - Флангами? Центром? - приподнял безволосые брови Сиятельный, - Не слишком ли это структурированно, для городской-то войны?
  
  - Ваш господин войны, Уккур Сэн-йео, послал вождям Юга формальный вызов. Сразиться с ним открыто. Утром, здесь, на кратерном поле... Вожди его приняли.
  
  - Что он сделал? - Хозяин не заорал только потому, что яриться привык тихо. Цордан даже не стал отвечать, лишь шевельнул остаткам крыльев. Драколенье пожатие плечами.
  
  Иолч схватился за кристалл-передатчик. Вызвал Магмастера Войны, из бывших Семнадцатых. Но лишь обожженное лицо возникло в потоке света, то сказало: "Не сейчас. Берегись." И исчезло. Судя по болезненной гримасе Хозяина, плетение собеседник оборвал жестко. Возможно, чтобы нельзя было отследить по его остаткам адресата. Седая башка что-то рассказывал Верному об особенностях магии передатчиков, давно, в иные дни... Спокойные, человечьи дни...
  
  Ох, зачем он это вспомнил!
  
  Хозяин меж тем времени даром не терял. Кивком отпустил Цордана - тот исчез столь же незаметно, как возник. Взмахом руки Иолч стёр со стеклянной инфо-пластины значки и схемы планов. И сел на походный стул, безучастно, с гордым смирением обратив лицо ко входу в шатер.
  
  - Ты думал, что и дальше можешь играть в свои игры за моей спиной, Сол-Тулун Иолч? - грозно возгласил Лорд-Командующий, вступая в шатер во главе дружинников - Со мной такие игры не пройдут, я не Илай!
  
  "Как же не вовремя ты повзрослел..."
  
  Верный получил приказ атаковать, как только будет указано. И знал, что не сможет ему противиться.
  
  - Ты думал, что и дальше сможешь командовать моими людьми, посылать их в бой и на исследования, не считаясь с моим мнением? Это возмутительно, ты слишком много о себе возомнил Сол-Тулун Иолч!
  
  Волчий сотник смотрел сквозь него.
  
  - Я думал о будущем Сиятельных.
  
  Сеньео выдержал паузу, наверняка задумывавшуюся, как внушительную. И сказал:
  
  - Я это признаю. Но я не позволю тебе... красть мою славу! Это великий день для всего Укуля и я не дам отнять его у меня. Это моя битва... и вы мои воины. Вы должны исполнить данную вам роль со всей честью и лишь такая доблесть почтенна. Завтра Укуль выступит единым монолитом и я буду его фокусирующим камнем. Так должно свершиться и завтра ты не должен мне мешать. Я не Илай, я Лорд-Командующий и ты станешь в бою, куда я велю!
  
  "Отбой"
  
  Из своего угла Верный видел, что плечи Хозяина чуть расслабились. Иолч учтиво склонил голову:
  
  - Прошу прощения, господин Лорд-Командующий. Я вижу, что недостаточно усердно исполнял свою роль и позволил гордыни затуманить мои суждения. Я возьму на себя епитимью горохом и солью. Я не буду мешать вам стяжать славу.
  
  - Это достойный ответ, Сол-Тулун Иолч, так и будет! - сказал Сеньео. И добавил:
  
  - Сейчас ты мне расскажешь все, что твои друзья тебе сообщили в обход меня о великом завтра, но решу что делать - только я. Чтобы мое повеление было выполнено правильно, я оставлю здесь этих бойцов. Завтра ты пойдешь со своими волками туда, куда тебе укажут.
  
  Это Хозяину понравилось меньше. Но он ответил:
  
  - Вы сказали. Я слышал.
  
  ---
  
  - Вы извлекли меня, эн-ши?
  
  Илай бросил безуспешные попытки откалибровать осветительный кристалл. Камень мигнул и погас, похоже, уже навсегда. Лорд-Командующий отразил тут же напавшую меланхолию. Взял со стола стеклянную лампу, местного изготовления. Отдал Хартангу.
  
  - Покажи мне, как ее затеплять.
  
  Пока варвар возился со светильником, хлопал крышками ларей, разыскивая "перегнанную кровь земли с можжевельником", Лорд-Командующий Семнадцатого священного похода медитировал на уютно потрескивающую печку. Направлял свои мысли. И плел заклинания от прослушки, причем не только родных, укульских, диапазонов, но и тех, которые по осторожным и еще не окончательным отчетам Айлиля могли применяться коварными Элеисами... То есть Дасаче.
  
  - А звал я тебя для иного, - сказал он, удовлетворившись результатом, уж какой получился. Илай переставил зажжённую лампу так, чтобы она освещала расстеленную на столе карту, - Что ты об этом думаешь?
  
  - Мать Тьмы. Страсть. Гнутые утехи. Жезлы. Кривая Спираль... - начал выносить вердикт варвар, сощурившись на вырисованные временными, волшебными чернилами значки позиций и направления атак. Для Сиятельного и с лампой здесь было темновато, южанин, даже из нормалов, нуждался в куда меньшем количестве света, указующего и направляющего... Илай с сожалением заставил себя прекратить перспективные размышления для философского трактата.
  
  - ...великая, кровопенная резня, - закончил ругаться Хартанг.
  
  - В этом я с тобой согласен, - сказал Илай, - Полчаса назад карту доставил мне гонец от Восемнадцатых. Беднягу по дороге его едва не убили Кан-Каддахи. Они нынче так внезапны, не отнять. Хорошо, что ты так далеко разослал наши патрули. За это я тебе благодарен. Возьмешь ли ты на себя честь возглавить нашу атаку завтра на центр вражеского воинства? Прямо на ряды ополчения Кан-Каддахов?
  
  - Нет.
  
  - На самом деле это был приказ, - Илай устало потер пальцем висок.
  
  - Я не вручал вам клятву вассала, - отрезал Хартанг, - У нас договор о распространении благ. В пустоту умертвленным блага - что пыль на устах, три луны в пруду.
  
  - Вообще-то вручал, - напомнил ему Илай, - Статус... чин "федерата" подразумевает именно это. Не веришь мне, спроси у нашего жреца или маленького эна.
  
  - Да? - искренне огорчился варвар. Укуль Илай не стал договаривать, что ушлый Лорд-Кормчий протащил в длинный дом, где заключался "договор", ларец с двумя фалангами мизинца святой Милителле. И что для укулли это делало клятву священной...
  
  Нгатай подумал, покачал головой:
  
  - Душевное сокрушение, но нет, эн-ши. Это плохо, но свой клан на мясные заготовки я не поведу.
  
  - Тебя сейчас спасает лишь то, что я с тобой согласен, - признался наконец ему Илай, - Мне тоже не нравится этот план.
  
  - Вот так? - чуть расслабился варвар. Сиятельный порадовался этому - Хартанг в решительном настроении его беспокоил.
  
  - Вот так. Гонец был не один. Чуть позже мои дружинники привел еще вестника, ламанни, уже от ворот, как полагается - Илай вытащил из-за пояса костяной циллиндрик, показал, - Тоже от Укуль Сеньео, представь себе.
  
  - Он ведь не передумал и не делал страховочный вклад, эн-ши?
  
  - Сомневаюсь. Здесь мне тоже предлагается присоединиться к атаке на центр. Просто очень по-разному.
  
  С доверием у Илая нынче было туго, так что озвучивать мысли даже этому расписному дикарю, которому сейчас уже вполне симпатизировал, он пока обождал. Так что он взял паузу и проговорил доводы еще раз, про себя, умом отсекая лишнее и опасное:
  
  "Во втором письме Сеньео взывает к моему разуму. Он приводит доводы, что мы устали, что наши кристаллы и души истощены, что мои "федераты" еще не проверены большим сражением. Поэтому мне предлагается просто сковать ополченцев, пока на флангах свежие силы сделают свою работу, порубив дружинников и воинов Озерного края. Большой контраст с письмом первым, где мой дражайший родич едва не в открытую угрожает бедами со Столицей, если я вздумаю мешать ему творить подвиги, перехватывая на себя достойных противников, оскорбляя вид рядов наших витязей вкраплениями дикарей и зверья. Меня интригует такая разница и я почти уверен, что второе письмо писал кто-то умней. Иолч, например. Интересно, мои враги играют в доброго и злого исповедников или на самом деле не поделили власть? И что это может для меня значить? Допустим, я решу не делать того, что они оба мне предлагают, но не рассчитывает ли именно на это паук постарше и поспособней?"
  
  - В чем дело? - спросил Илай прямо, переполнившись поведением Хартанга. Федерат ходил по комнате, вновь и вновь возвращаясь к столу и всматриваясь в план боя, потом срываясь с места, хмурясь... Илай уже достаточно долго его знал, чтобы вспомнить, что такое поведение для расписного нехарактерно. И чтобы предположить, что это все же не страх. Или, по крайней мере не страх необоснованный.
  
  У Хартанга было очень странное выражение лица. Такое же Илай наблюдал у своих сотников и штабных в день, когда Семнадцатый священный поход атаковал заставу ради того, что, как ему уже рассказал Кормчий, оказалось ключ-кристаллом к Уллу-Ксаю. Потом все присутствующие наверняка нашли оправдание увиденному, по крайней мере до следующего щелчка от Мириад по гордости Сиятельных. Но Илай вдруг очень хорошо вспомнил, каково это вдруг осознать, что Орден далеко не так силен, как они привыкли верить. Что его тоже можно заставить умыться кровью и что он способен совершать глупые ошибки. Ошибки, за которые приходится платить жизнями своих.
  
  Илай подозревал, что в тот день это выражение лица было такое же еще и у самого Лорда-Командующего Семнадцатым священным походом. И еще вспомни, что тогда впервые за долгое время задумался - стоило ли вообще связывать свою жизнь со всем этим?
  
  - Эн-ши, вас прозрачно хотят убить.
  
  - Это не новость, - поморщился Илай.
  
  - И нас совокупно.
  
  "Это тоже не откровение. Чертов Сеньео, мне сейчас совершенно не нужно, чтобы из-за твоих художеств вся эта шерстяная орава в моем лагере в нас разочаровалась..."
  
  - Эн-ши... это дурной бой. И вас просят бить в самый дурной барабан.
  
  - Я знаю, что воевать с ополченцами - мало чести для витязя, - отмахнулся Илай, - Но я уже достаточно увидел, чтобы суметь ради победы наступить на горло своей гордости и удовольствоваться малой ролью...
  
  Теперь Хартанг смотрел на него так, словно сомневался не в его способностях, а в крепости его рассудка. Лорд-Командующий прервал себя и потребовал:
  
  - Объясни! С самого начала, если потребуется.
  
  Варвар начал объяснять, вначале с таким видом, словно дите спрашивает его, почему вода - мокрая. Потом, осознав, что Илаю и его сородичам и впрямь мешало осознать серьезность положения воспитание - взаправду и с жаром.
  
  Кан-Каддахи были древним и многочисленным кланом. Иногда это оказывалось слишком даже для них самих и от них отпочковывались дочерние семьи или же Черно-Красные погружались в странные на северный взгляд междоусобные войны. Зачастую не с целью убить патриарха или даже сместить ("Старик слишком ценен для балансировки могуществ, эн-ши") а ради "напоминания" и "выравниваний". Последний такой танец нетопырей, вскоре после развала Большого Каннеша, привел к тому, что Сойдан лишился княжеского сана, перешел в вожди. И был полвека после этого непривычно тих и умиротворен. Тем неожиданней стало, когда где-то сорок лет назад он освирепел, одичал, начал вовсю плодить потомков и покушаться даже на те права и области, куда раньше не лез.
  
  "Сорок лет... как раз когда Волчий сотник затеял свою игру с наследием древних" - вспомнил Илай пересказанную Лордом-Кормчим "презентацию".
  
  Многие теперь считали, что, когда Сойдан был великим князем, с ним было больше сладу. Ходили слухи, что на последнем съезде владык ему даже предлагали взять себе оазис-другой и угомониться наконец. Но демон отказался и остался вождем. И будучи им, зачем-то продолжая соблюдать формальности, по закону имел право содержать очень небольшую дружину. Это ему не мешало. Кан-Каддахи давно и перманентно жили по законам войны. Их "ополчение" раз собранное, давно уже не расходилось. Старик даже сдавал свое потомство в наемники. И когда прочие вожди, князья и старшие жрецы спохватились, очнулись от своих междоусобиц, то оказалось, что сильнейшее войско на Юге - у Черно-Красных. Многие общинники и люди ремесла у них прошли через службу, а иные посвятили ей всю жизнь, став профессионалами. Теперь соперничать с ними один на один, могут, наверное, только озерники Аэх-Таддера с их многочисленными и разнообразными вассалами... которые, если план не врет, тоже завтра будут здесь, и на вражеской стороне.
  
  - Если сильные Юга так страшны, на что вообще рассчитывали вы, наши местные союзники?
  
  - Когда эн-цаком Ра-Хараште повелел ножам впиться в бока Санга, его штандарты не знали, что будут вмешаны Нетопыри и Воссиявшие. Он не сообщал нам и того, что демоны охотятся у его хижины. Когда я слышал об ополченцах Старика, они били по головам восставших в джеде Пяти Луков по прошению тамошнего ри. Это далеко. Сойдан возвысился сам над собой, если сумел так быстро их перебросить. Или с самого начала водил Ра-Хараште в танце алого соблазнения. А еще тогда говорили, что Санга дерутся между собой и Озерный край воспален против Терканы. Теперь же они стоят по её правую и левую руку... Эпоха быстрых перемен, эн-ши. Даже ваше явление обрадовало только тех, кто не мог сразу разгадать, что это лишь примирит иски давних соперников.
  
  - А мне говорили, культ, скрытые праведники только и ждут чтобы мы повели их к свету и спасению, - горько улыбнулся Илай.
  
  - В таком случае мы похожи в облачности надежды и первых шагах этой войны, эн-ши. Большинство младших энов "культа" знают лишь легенду о великой несправедливости и о добрых Воссиявших, что вернутся и одарят воистину-верных... Я слышал, что в топях Дхора тайно строят Башни из древотравы и одевают тоги из белого шелка, чтобы это принесло удачу. Когда такие люди увидели, что кровь ваша столь же красна, это затупило многие лезвия.
  
  - Неужели у Восемнадцатых нет того, кто бы мог им это разъяснить? - Илай смотрел на карту, которая теперь казалась ему столь же зловещей, как недавно - его "вассалу". Ему теперь хотелось услышать и легенду и про башни из бамбука, жаль времени не было. Может уже и вовсе не представится.
  
  - Многие еще не увидели всей живописи, эн-ши. Если говорить нелживо, то многим и вредно это теперь знать. А иные предпочтут, чтобы иные этого не узнали. Война стала большой быстрее, чем мы целеполагали.
  
  Илай сказал:
  
  - Пойди, найди Айлиля и Лорда-Кормчего. Соберите сотников и подготовьте основу сражения. Я отправлюсь к Сеньео и постараюсь отговорить его от этой опрометчивости. Но если не получится, мы вступим в бой готовыми и на наших условиях.
  
  - Мой совет против этого, - покачал головой варвар, - Вас целеположили убить. Если это не получится незаметно, рьяные обвинят вас в трусости перед ликами всего войска, как уже сделали у Кохорика. Если даже вам удастся отбиться словами, вы лишь внесете смятение в ряды Воссиявших, сарагараев и людей Юга, лишив их даже дурной удачи. Отправьте к ним жреца или маленького эна.
  
  - Хорошо, - сказал Укуль Илай, хотя как-раз хорошо на его душе как раз и не было, - Я буду здесь, выберу фланг и место для нашего боя. Я сам позову жреца, иди готовь своих воинов.
  
  Хартанг откланялся и уже у двери обернулся:
  
  - Эн-ши, если целеположите, я скажу собираться и людям мира. Я в опасении, что кто бы не победил завтра, нам придется уходить.
  
  Илай дозволил и оставшись наедине с собой, в тот миг что оставался у него перед тем, как надо будет опять идти и заниматься делом, сказал сам себе:
  
  - В этом я с тобой согласен. Семнадцатым пора уходить домой.
  
  ---
  
  ... Тогда решили извести человека по имени Сорок-Двенадцать два певца из народа Ткачихи, два брата, два искусных насмешника: Дзоёрведже и Мбадрилокве из джеда Малых Да-Уа-Велдра. Отправились они в крепость этого человека и, воспользовавшись предлогом Оскорбительно Скупого Дара Поэтам, спели ему по три песни Поношения. И тотчас покрылось лицо этого человека алой и белой сыпью упрека и стыда. Тогда встал Сорок-Двенадцать со своей циновки и искусным приемом вывихнул старшему руку. И вправил ему руку. И вывихнул ему ногу. И вправил ему ногу. И, взявшись за другую руку, сказал младшему:
  - Можешь начинать меня воспевать.
  И вывихнул ему руку.
  ... Истинно говорят, что к вечеру того же дня сыпь сошла.
  Так был изобретен стихотворный размер Улджи, Скорое Восхваление Сладостных Воплей.
  - "Назидательные рассказы для самых маленьких", храмовое издательство г. Терканы.
  
  ---
  
  Ханноку не нравилось это место, оно кололо фоном. Впереди расстилалась широкая кратерная равнина, позади, словно отрезая путь к бегству, высились искалеченные временем многоэтажки. Зверолюда опять доставало ощущение, что темные провалы окон смотрят на него, оценивают.
  
  На самом деле позиция была удачная - на защищенном склоне, фланги их крыла с востока прикрыты основными силами Кан-Каддахов, на западе упираются в холм акрополя. Ворота в Верхний город тоже недалеко, да и опытные южане вокруг вели себя так, словно уверены - те не понадобятся. Слева косо светило молодое солнце, отражаясь в лужах, отблескивая на оплавленных в стекло камнях. Потихоньку разгоняя утренний туман. Противников, по философской иронии стоявших южнее, становилось видно все лучше. Они злили.
  
  Химер не выспался. Вначале ему мешали воспоминания о зверильне. Потом, еще до рассвета, его разбудил Аэдан. Похоже, он хотел о чем-то поговорить, но когда они вышли на улицу, то тут же увязли во внезапно вспыхнувшей, предбоевой суете. Норхада уволокли к прочим благородным отпрыскам. Северного демона с не терпящей возражения убежденностью записали в "союзники" и отправили на войну. Хорошо хоть дедядя успел наорать на кого-то из Красно-Черных и свежеиспеченному воину дали заскочить в арсенал.
  
  Ханнок передернул плечами, раскрыл и сложил крылья. Пошевелил хвостом, скрипнув окольцовывающими его щитками. Поправил шлем. Он привыкал к новой броне. И это получалось неожиданно просто. Доспех легкий. Даже слишком. Оставалось надеяться - что еще и прочный, что это не интендант решил на нем так нажиться и отыграться, а просто Кан-Каддахи и тут применили новые материалы и технологии. По крайней мере, даже несмотря на черно-красную, хотя и без клановой символики, покраску, деревянными пластины не казались.
  
  Доспех удобный. Как раз по размеру - Ханнок боялся, что второй раз ему так не повезет и придется подгонять. Зря боялся. Ему быстро объяснили, что у него пятый стандарт осанки. Такой-то обхват в поясе и плечи. Вот кираса, как раз. Такие-то рога - "трехшипованно-драконьи, симметричные, не требующие спиливания". Вот тебе шлем. Копыта, не нуждающиеся в подковах, великоватые. Но накопытники есть. Хвост, на который как раз завалялсь подходящая насадка для клинка. Крылья - шестой стандарт - "да ты почти летун! Вот, шнурки надо завязывать так...".
  
  Ханнока снарядили так хорошо, как не получалось обоим кланам далекого дома, ни Верхнему, ни, тем более, зареченскому.
  
  Доспех удобный.
  
  Это злило.
  
  Стандарты. Стандарты. Стандарты. Предусмотрительные Кан-Каддахи все рассчитали на множество разных крыльев, рогов и морд. Богатые Кан-Каддахи пустили создание снаряда для мутантов на поток. Чертовы Кан-Каддахи привыкли к своему проклятию, исчислили его, подчинили его.
  
  Парнокопытного изгоя все это должно бы только радовать, что здесь он один из "своих", привычный. Пока он будет молчать, то сойдет за местного. У него оружие, покровители и, ирония, вассалы. Он стоял на удобной позиции, которой даже не отдана важная роль в предстоящем бою. Может и сражаться не надо будет.
  
  Ханноку давно не было так тошно от своего озверения. Он еще никогда не чувствовал себя таким чужестранцем. Напротив него, вдали, маялись, перебираясь с месте на место, ламанни, которых ему, вероятно, придется сегодня убивать. А еще он досадовал, что не успел перемолвится словом с друзьями, оставшимися в доме для Благородных отпрысков. И даже с этой, болезной мученицей.
  
  - Эй ты, джомба! - ощерился на него чужанский сотник, незнакомый, - Чего встал? Копай! Я не знаю кто ты, но веретеном клянусь, я тебе рога снесу!
  
  Ханнок вздохнул и вернулся к работе мотыгой. Варвары окапывались, роя траншеи и забивая тут и там в отравленную землю ряды и решетки из бамбуковых шестов. Зверолюд не знал, почему орденцы дурят, мешкая с атакой, но в конце концов их беды - его шансы.
  
  ---
  
  - Господин, они вновь не пустили меня к себе.
  
  Айлиль мог даже не проговаривать это вслух. С занятой Семнадцатыми высоты Илай видел все. А теперь мог еще и учуять запах паленого - магмастер отразил выпущенное в него заклинание, но наброшенную поверх доспеха шкуру оно зацепить успело. Погода обещала остаться на сегодня солнечной, но стылой.
  
  - Господин, они требуют, чтобы вы прибыли к ним и объяснились!
  
  - Требуют? - сощурился стоявший рядом Лорд-Кормчий.
  
  - Истинно.
  
  - Хорошо, я поеду, - сказал Илай.
  
  Его сотники и те из варваров, которым Хартанг доверял больше, зароптали. Лорд-Командующий прервал их, подняв ладонь.
  
  - Наши благородные соратники из Восемнадцатого священного похода нуждаются в нашей мудрости и помощи. Мой долг попытаться им их предоставить...
  
  Он сказал еще немного возвышенных, но мало кого обманувших фраз. И завершил речь словами:
  
  - А если что пойдет не так - врежьте по ним.
  
  Он не стал уточнять, по кому именно.
  
  Илай послал лошади команду идти вперед, но та не послушалась. Объяснимо. Злая, мохнатая, упрямая. Как все южане. Его сиятельный скакун, тренированный на магию, словно бы выбрал дни стоянки на Площади Взятых Звезд для того, чтобы околеть отдохнувшим. Смена либо не понимала магию, либо очень умело скрывала этот талант.
  
  Он шевельнул поводья... Так, а вот это уже наглость.
  
  "Сожру тебя с перцем и солью" - тепло пообещал скотине Сиятельный. И уколол столь же одолженными шпорами - варварское, бесчестное приспособление. Но, полезное. Зло всхрапнув, почти зарычав, лошадь пошла вперед. Сапоги латников из его личной дружины зачавкали по грязи позади. Потом зашелестели битым камнем.
  
  Они пересекли осыпь, отделявшую выбранный им сегмент кратера от лагеря врагов-союзников, блестевшего оскорбительной белизной палаток. Когда Илай пошел по центральной "улице", то почти пожалел о своем решении. Можно было долго гадать, что именно было тому причиной, но во взглядах Восемнадцатых теперь сквозило не только презрение, но еще и ненависть. Её он, признаться, ожидал, но верить в неё не хотел. Сиятельные и посвященные чужане смотрели на него, как на предателя. Были ли тому виной лишь интриги и риторика Сеньео, или же он и в самом деле сбился с пути? Вопрос интересный. Но не для этого дня.
  
  Тем более, что кроме сынов и дочерей Укуля и Ядолунья, в лагере были еще и ламанни. Пришибленные, одичавшие - в нехорошем смысле этого слова, они жались по углам, шарахались с дороги. Но время от времени кто-то из них поднимал голову и провожал делегацию Семнадцатых спокойным, пристальным взглядом. Илай хорошо помнил этот взгляд.
  
  Дружинник Сеньео откинул шелковую занавесь, открывая путь в павильон, их штаб.
  
  "Где этот чертов Волчий сотник? Я буду говорит с ним, тем кто на самом деле здесь решает!" - такой была одна из заготовленных Илаем фраз.
  
  Но Тулун Иолча здесь не было. Лорд-Командующий Восемнадцатых сидел на балконе, смотря вниз, на кратер. Когда он обернулся, то Илай увидел, что под глазами у него появились тени усталости и тревоги. Похоже, он не спал эту ночь. Можно было бы и заподозрить магический голод, но судя по искривлениям магических потоков рядом с Восемнадцатым и золотому блеску его кожи он был возмутительно сыт и здоров.
  
  - Явился, подлец! - заорал "родич". Похоже, тяжесть взятого на себя командования оказалась тяжеловата. Илай не понравилось обилие направленных на него самого и его людей количество энерго-посохов, кристальных копий и мечей.
  
  - Меня дважды пытались убить за эту ночь!
  
  - Я этого не целеполагал, - пожал плечами Илай, искушаемый желанием добавить "А зря".
  
  -Тебе так противна сама мысль о том, что я лучше и славнее тебя?
  
  - Сеньео, послушай, я не для того сюда приехал чтобы...
  
  - Ты готов привести нас всех к поражению, лишь бы не слушаться моих приказов?
  
  - Ты не можешь мне приказывать.
  
  - Сдай свой жезл полководца, немедленно!
  
  Илай мог бы напомнить, что давно его разбил, и что суть командования вообще не заключалась в артефактах. Но в данный момент его куда больше беспокоили собственные воины, схватившиеся за мечи. И надвинувшиеся со всех сторон Восемнадцатые.
  
  - Сеньео, если я не вернусь к своим через половину часа, то мои войска ударят тебе во фланг. Они получили этот приказ и обещание, что твоя голова послужит им выкупом и пропуском перед Кан-Каддахами. А я подорву накопители, который ночью федераты закопали по периметру твоего лагеря.
  
  Хороший здесь фон, очищенный, слова резонируют громко. Сол-Укуль Илай, потомок святой Окельо удивился, как легко эти чудовищные слова слетели у него с языка. И что часть из присутствующих им вняла. Плохая репутация, похоже, тоже может быть оружием. Лишь бы только Восемнадцатые не догадались, что наполовину оно выплавлено из лжи...
  
  Укуль Сеньео нахохлился на своем стуле. К нему склонился один из переметчивых сотников, кажется Илай особенно часто видел его в компании с Иолчем. Что-то шептал. Дружинники замерли в нерешительности. Брошенная Мириадами монетка судьбы катилась на ребре.
  
  Сеньео вскочил со своего стула и отпихнул благородного лорда сапогом.
  
  - Столица узнает о твоем предательстве! - прошипел Восемнадцатый, обращаясь уже снова к Илаю, - Проваливай из обители праведных и не оборачивайся!
  
  - Сеньео, я пришел не за этим, - повторил Илай, - Мне все равно, что ты обо мне думаешь. Это сейчас неважно. Важно то, что если ты будешь воевать, как решил, то неоправданно погибнут многие люди. И мои. И твои. Я не поведу своих бойцов в самое пекло.
  
  Восемнадцатый сел обратно. Улыбнулся.
  
  - Ты все-таки боишься. Даже с ополченцами воевать кишка тонка!
  
  Илай отстранено подумал, что еще год назад очень удивился бы откровению, что Сеньео изберёт его своим философским соперником. До того у них с "родичем" было слишком мало точек пересечения.
  
  - Сеньео, эти ополченцы - элитные войска Кан-Каддахов. Не веришь мне - спроси тех, кто дал тебе план.
  
  Восемнадцатый нахмурился, взмахом руки создал защитный экран и начал совещаться с сотниками. Звуков волшебный щит не пропускал, но похоже, что Сеньео орал в голос. Потом он убрал экран, на малое время, лишь чтобы сказать:
  
  - Что ж, есть и от тебя польза, Илай! Моя честь едва не понесла урон, от того что меня убеждали атаковать не полную силу. Этого не произойдет. Я возьму на себя центр и славу. А теперь - покинь меня. Можешь сражаться с кем хочешь, все равно души истинных святовоинов сильнее и многочисленней, чем у любого из твоих. Изыди!
  
  - Да послушай же ты... - потерял выдержку Илай. И снова обрел, потому что слова эти бессильно разбились о перевозникший маг-щит. За ним Сеньео вновь сел смотреть вниз, на готовящуюся битву.
  
  Илай огляделся. Враждебности во взорах восемнадцатых не убавилось, даже несмотря на то, что у некоторых явно проснулись сомнения. Что ж, похоже дальнейшими уговорами он и впрямь добьется лишь того, что посеет в их рядах не разум, а хаос.
  
  Лорд-Командующий Семнадцатого священного похода развернулся и пошел обратно. Его провожала тишина. Двое из его бойцов предпочли остаться.
  
  ---
  
  Аэдан проверил лезвие на остроту. Славно. Хотя к однолезвийности и балансировке клинка придётся привыкать на ходу. И весу - тоже. Двадцать шестой не ожидал, что ему снова придется сражаться оружием из маг-стекла. Вдвойне не ожидал, что оружие это будет южного производства. Матовое, куда менее блестящее и помпезное, чем законтурное. Под нгатайские вкусы и даже проштампованное значками Хоккунова шрифта. Если бы пришлось воевать с местными, Аэдан предпочел бы бронзу, или, хотя бы, обсидиан - всегда есть вероятность нарваться на удачливого чемпиона, разжившегося сталью, пускай даже и в виде пластинки в палец шириной. Но в войне с Орденом такая вероятность была куда меньше. К тому же хитроскулый дасачче из союзников обещал, что "подарок" выплавлен не высшей магией, а дикой.
  
  Новизна беспокоила. Когда он уезжал, Альт-Чеди только-только сумел восстановить древние, доставшиеся от предков печи. И первая за тысячу лет продукция из них, кривая, пережжённая, вызывала скорее жалость, чем надежду на новую промышленную революцию.
  
  За эти шестнадцать лет многое изменилось. Интересно, если для него самого все это кажется внезапным, то как же должен чувствовать себя отец?
  
  Почтенные союзники, еще недавно бывшие выродками, в основном обосновались на левом, восточном фланге, вместе с сюзеренами из Озерного края. Впрочем, малые их группки можно было заметить и в остальной части войска. Дасаче давно уже не был единым Домом. А еще здесь были таваликки, настороженно следившие за Внутренней "родней", их лекари и их медикаменты.
  
  Ниже по склону уже окопалось Ополчение. Эти ветераны остались столь же умелыми, как их запомнил Норхад, но и тут чувствовалась эпоха перемен. Отец довел свою любовь к стандартизации до апогея и каждый внизу был облачен в форменную броню, с индивидуальным, но подчинявшимся строгой классификации оружием - пикой или мечом со щитом. Или огнестрелом. Последнего была на глаз треть от всего числа. Такого количества стволов в одном месте Аэдан еще не видел.
  
  Приволокли пушку трое илпешей. Двое угрызцов были классически белыми, третий песчано-рыжий, размыто-полосатый. А их ноша - длинной и бронзовой. На стволе выгравирована пышнотелая тундровая нормалка в мехах, которые прикрывали все, кроме того, что стоило бы прикрывать в первую очередь. Мохнатая троица выпряглась, повыщелкивала пальцы и начала возиться с квадрантом и лафетом. А еще ящиками, незнакомо подписанными.
  
  Мимо Аэдана прогромыхала утуджейская колесница со стрелками, потом еще несколько. Они направлялись на правый фланг, к акрополю. Похоже, туда согнали вассалов, настоящих ополченцев, наемников, прочие отряды, не вписывавшиеся в стандарты. В теории, это делало западное крыло уязвимым. На практике Аэдан достаточно навидался на Севере, чтобы знать - даже эти "неформалы" опаснее большинства тамошних княжьих дружин.
  
  Где-то там должен был быть и Ханнок, если не ушел прочь. Когда они говорили в последний раз, Аэдану не понравилось его настроение. Хотя осуждать северного обормотня сейчас не хотелось.
  
  Отец никогда не любил не-своих проклятых. И выродков. И детей Ткачихи и Цамми. И гильдейцев. Если подумать, он вообще мало кого любил... Но сегодня разнообразие армии и заключенные ради неё союзы могли бы заставить умилиться самого Саэвара Великого. Если, конечно, призрак объединителя прежде не взбесит тот факт, что вся эта разношерстная орда может обрушиться на его Север.
  
  Такой хорошо снаряженной армии эти земли не знали со времен царских походов. А может и со времен владычества Омэля. Юг обогнал-таки Север. Оставалось надеяться, что не потеряв при этом себя. Оставалось надеяться, что этого хватит.
  
  ---
  
  - Я же сказал вам про ополчение! - простонал Цордан Кан-Каддах, меряющий цокающим шагом палатку из угла в угол, хватавшийся за рога. Костяные сабли его крыльев обвисли, он задевал хвостом мебель, - Я виноват, проклятие мне! Надо было лучше вам все объяснить! Почему я этого не сделал?
  
  - Спокойно, - сказал ему Хозяин голосом Верного, - Я и так это знал.
  
  - Вы знали?
  
  Голова Верного кивнула не его волей.
  
  - Да. Это не лучшее развитие событий, но я к нему готов. Путь все, кто услышит, будут готовы идти к намеченным точкам. Как только я дам сигнал, исполняйте.
  
  Обрадованный демон треснул кулаком в ладонь. Верному стало интересно - видит ли это Хозяин, а не только слышит? Потом Кан-Каддах все же вновь обеспокоился:
  
  - Может все-таки убедить господина Уккур Сэн-Йео...
  
  - Не трать время, - отрезал Волчий Сотник, потом горько улыбнулся нгатайским лицом, - Придется дать мальчику возможность оправдать его печати.
  
  "Мальчик" был ненамного моложе Иолча.
  
  - А теперь не отвлекай меня. Я уже работаю с системами города. Будьте готовы.
  
  ---
  
  Фреп-Врап метался по подворью для Благородных отпрысков, ругаясь на языке Ушедших, которого здесь никто не понимал. Едва удерживаясь от того чтобы оторвать охраннику из Черно-Красных рогатую башку. В прямом смысле оторвать. Вымороженный, ледником ушибленный воеватель ножиком! Парнокопытное не выпускало никого наружу. Даже седло пришлось снять, чтобы Кан-Каддах прекратил таскаться за его, Фрепа, хвостом. Клятые нетопыри! Особенно тот, Двадцать Шестой. Он утащил вождя на внезапную войну, ничего не сказав, не предупредив.
  
  А ведь Фреп как раз счел, что северянин привык к нему и достаточно отдохнул, чтобы можно было начать расспрашивать о жизни в Карантинных землях. И что сам оправился, наконец от плена и перехода. Даже раздобыл новую тетрадь для записей. Слух вернулся, голова уже не болела так... Но вчера Ханнок притащился из зверильни сам не свой и илпеш решил его не тревожить. А сегодня снова война!
  
  Конечно, оставались еще другие друзья. Они тоже могли чего интересного рассказать. И эта, Сиятельная, чтоб у нее шерсть повылезала! Он его бесила. За ней полагалось приглядывать... Он извинится перед вождем. Клятву Фреп давал только ему.
  
  Дождавшись, пока дежурный Нетопырь отвернется, илпеш пихнул ящик к стене, окружавшей двор. Должно хватить.
  
  - Эм, друг, ты чего это задумал? - проурчали рядом. Фреп-Врап раздраженно дернул ухом. Он забыл, что шестилапые Очарованные из Средней Тундры слышат почти так же хорошо, как его сородичи. И ходят еще тише. А вот трезвеют, похоже, далеко не так вовремя и полно, как похваляются.
  
  - А ну прочь оттуда! - завопил спохватившийся демон, - Держи его!
  
  Фольклорист прыгнул на ящик, с него - на стену, а потом и на площадку внизу.
  
  Илпеш побежал к воротам. Вождя будет сложно отыскать, но он сможет. Клятва, клятвой, но северному обормотню он и просто сочувствовал. Сам помнил, как это тяжело, в первый год, а ведь он, в отличие от северянина сам выбрал эту стезю.
  
  А главное - все это место слишком напоминало Фреп-Врапу дом. Ему были знакомы такие колебания фона. Но в Паровом Убежище они обещали безопасность и приют, здесь же...
  
  Он ускорил шаг.
  
  ---
  
  Миэн закусила губу до крови, чтобы не заорать от боли. Как же тяжело ей сейчас дается ее предками данное право, магия! Она перевела дух и снова подключилась к фону. Она использовала самые неправильные из доступных ей плетений, чтобы кривой выродок и прочие, время от времени проходившие мимо, не смогли ее почуствовать.
  
  Миэн снова дотронулась до стеклянной решетки окна, начала расшатывать структуру маг-композита. Она не рисковала слишком высовываться. Но уже видела, что внизу, за террасой акрополя, на вогнутой прогалине в каменном лесу городища, собираются войска. Слева - полосы и квадраты варварских отрядов. А вот справа - чудо, милость Мириад! - сияющие ряды её сородичей. Семнадцатый священный поход выжил! И если только не играет надежда шутки с ее глазами - даже усилился, умножился.
  
  Сиятельная знала, что никогда не простит себе, если в такой день ничего не сделает. И боги разделяли и направляли ее решимость. Он почувствовала источник чистой магии, глубоко под ее ногами, еще в первый день, когда она и в самом деле была измучена и истощена отчаянием до полного отупения. В следующие же дни пребывания здесь она лишь изображала утрату сил и воли, питаясь от этого источника и... плетений лекаря выродков и корма в банках, которые, злое горе, помогали ей нынче лучше, она знала, чем смогли кушанье, питье и энергия ее родины.
  
  Она надеялась, что ей удастся превратить это злое горе в злую иронию для мутантов, черноглазых предателей и подобий. Но не обольщалась. Сейчас перевес сил и праведности еще меньше на ее стороне, чем был в Альт-Акве...
  
  Миэн расшатала первый прут и, едва удержав его от осыпания сейчас же, слишком рано, принялась за следующий.
  
  Боги снова видят её. Уже десять минут как источник в глубине древнего города разгорался, раскрывался словно бутон пьяно-цвета после долгой зимней спячки.
  
  ---
  
  Ханнок посторонился, пропуская отряд бойцов-огарков. Еще недавно само это словосочетание показалось бы ему смешным. Но вот они, крепкие для отгоревших, коренастые, широкоскулые, черноглазые. Одоспешенные. И вот он сам, мутант под синим небом дальнего Ядоземья.
  
  
  Над пришедшими реял штандарт, на перекладине, а не привычный вертикальный. Как это заведено было у их предков с Внутренней стороны. На шелковом шафранном поле багровела шестерня. Или, вернее, Сорванная Резьба - военный герб Дома Дасаче.
  
  Большинство несли на спине прозрачные щиты-павезы из бронестекла, с откидными опорами и прорезями под огнестрел. Лошадей при них не было. Даже вождь, лорд или как там его, шел пешком, хотя напоминавший оруженосца парень и катил рядом с ним странное двухколесное устройство. С многими спицами, цепочками, кожаным седалищем, изящно выгнутыми ручками над передним колесом...
  
  Когда вождь поравнялся с ним, Ханнок узнал господина Матоленима. Они кивнули друг другу и зверолюд заставил себя вернуться к тому, чтобы смотреть на врагов. Увиденное продолжало его не радовать. Святовоины закончили метаться и тасовать отряды и против его фланга вновь стали мятежники из южан, оборотни. И ламанни.
  
  Судьба непреклонна в своем желании заставить его порвать с прошлым.
  
  ---
  
  - Все гражданские и больные собраны? Хорошо! - так начал разговор со своими сотниками и вождями Илай, когда вернулся от Восемнадцатых, - прикажите им быть готовым уходить из города, как только будет приказано.
  
  - Все так плохо, господин?
  
  Прежде чем ответить, Илай посмотрел на запад, где разворачивалось воинство Восемнадцатых. Ближе к ним строилась тяжелая кавалерия на улучшенных магией животных, краса и гордость Укуля. В задних рядах ее уже готовились латники и магмастера. Илай заметил также артиллерию, вернее, ее отсутствие. Сеньео, похоже, и впрямь решил воевать по чести. И у Семнадцатого Лорда-Командующего уже закончились слова для проклятий и обетов мести.
  
  А дальше, почти у самого акрополя, темнело разношерстное воинство из оборотней, культистов и "союзников". С такого расстояния сложно было сказать наверняка, даже с учетом обострившегося на голодном пайке зрения, но Илаю показалось также, что там были и части, перебежавшие к Восемнадцатым от него.
  
  Но, если позволить себе мгновение побыть простым воином, то еще никогда Сол-Укуль Илаю, потомку святой Окельо, не доводилось видеть зрелище столь великолепное, возвышенное и славное, как армии двух Священных Походов, выстроившиеся готовыми к бою. На кратерном поле, носившем имя Гнев Дома Халадон, у лика Обители Суровой луны. В краю, заново освещенном светом Укуля.
  
  А еще он посмотрел на врагов. И солгал. И сказал правду:
  
  - Все хорошо... Но нам здесь делать уже нечего.
  
  Илай проехал вперед, к своим отрядам, уже готовым к бою... как у кого получилось. Его войска были потрепаны, дичалы, а порой и искажены. Он подумал, что надо бы сказать речь и начал подбирать слова...
  
  - Воины! - разнеслось по окрестностям, надрывно отразилось от стен и башен, загуляло эхом в пустых дворах. Илай выругался. Чертов Сеньео продолжает тратить магию без толку! А потом Лорд-Командующий вслушался, и поправил сам себя - не просто без толку, а и во вред.
  
  - ...вы погибнете во славу нас и Укуля! Вы выполните свой долг, ваша праведность не позволит вам сойти с пути и предать мое доверие! Вас ждут трудности и страдания, но вы укрепитесь в послушании и пойдете, куда я укажу...
  
  Илай заметил, что некоторые из младших каст, а иные и из витязей, начали оглядываться на северо-запад, где осталась их родина. А еще - перевал из котловины Уллу-Ксая. Федераты тоже забеспокоились, загавкали друг на друга. Интересно, многие ли из них знают благословенный язык?
  
  Ряды врагов впереди, заскучавших было, тоже ожили, загудели, как растревоженный улей.
  
  Хартанг ухмыльнулся и сказал что-то. Лорд-Командующий нгатаик учить только начал, и в тайне от своих же, но показалось ему, что варвар счел забавным выражение "благоуханные копья мученичества" из речи Сеньео. Федераты заулюлюкали, засмеялись. Илай благодарно кивнул, и когда Восемнадцатый сделал драматическую паузу, крикнул:
  
  - Мы дошли дальше всех со времен Коллапса! Мы выдержали такие удары, что сломили бы самого Элеис Тоёля! Мы выжили при Альт-Акве! А сейчас мы не просто "выживем", мы прославимся как величайший из Священных походов! Идем и познаем эти маски своими копьями!
  
  - Шив-эй да хада удда! - перевел Хартанг.
  
  От ставки Восемнадцатых сверкнуло сигнальное заклятье, призыв к атаке.
  
  ---
  
  - Я думал, что поседею, прежде чем он заткнется, - сказал Сойдан Кан-Каддах.
  
  Сейчас Норхад стоял недалеко от Праотца, среди прочих благородных отпрысков. Обычно Демон Юга не любил "собирать все яйца в одну корзину" и своих доверенных людей расставлял по всем рядам. Сегодня с чего-то решил изменить привычкам. Двадцать шестой отстраненно подумал, что хватило бы одного удачного выстрела из осадной призмы, чтобы здорово проредить клановую знать. Хотя и не факт, что уничтожить при этом сам источник пополнения этой знати.
  
  Впрочем, белоплащные не спешили даже выкатывать свои излучатели вперед. А вот пушки южан уже были готовы. Одна, та самая, с девкой, стояла как раз рядом. И не сказать, чтобы Аэдана радовало такое опасное соседство.
  
  Сойдан Кан-Каддах сказал в поданную ему Токи оловянную воронку:
  
  - Мне нет нужды говорить, кто я. Вам нет нужды доказывать мне, что вы можете. Я говорил с Санга и храмовниками. Мы не будем брать доли дворца и алтаря. Вся добыча, что будет признана безопасной, пойдет сегодня воинам. Так я сказал.
  
  Он указал мечом в ножнах на ряды Сиятельных. Они стронулись с места, но пока что шагом, даже кавалерия не спешила брать разбег.
  
  - Заберите их бронзу.
  
  И еще он сказал:
  
  - Дротик задора.
  
  Старший из пушкарей-угрызцов поднес запальную свечу к пушке. Шарахнуло. Она качнулась назад. А вперед полетело ядро. И разбилось о магический щит орденцев - переливающийся, сверкающий даже в глазах бездушных, славно сотканный. А потом еще одно. И еще. И многие.
  
  Орденский боевой клич окреп, они потрясали оружием.
  
  Мохнатый артиллерист взял следующее ядро из пирамидки - бетонное, отлитое по форме, конечно же - стандартизированное. Но его остановили тихие слова отца, которые все равно оставались слышимы далеко.
  
  - Нет. Ждите. Теперь синее.
  
  Илпеш кивнул. Сорвал когтями крышку с ящика. Аэдан увидел, что изнутри тот был обит антимагической тканью. И до краев полон маслянисто блестевшей жидкостью, премерзкого запаха. Угрызец отважно сунул туда руку, не обращая внимания на мигом обляпавшую белую шерсть гадость. И извлек тоже ядро, но, суда по тому, как напряглись мышцы - тяжелое, и какое-то... странное. Там, где успело стечь масло, проступила синяя краска.
  
  - Бейте в барабаны, - сказал Сойдан, - Кричите.
  
  Кавалерия Ордена начала разбег. Похоже, раньше, чем хотели их сотники.
  
  Один из отпрысков, помоложе, еще щенок, уже рогатый, забеспокоился.
  
  - Они же не могут вот так просто... они же явно что-то задумали! Это должна быть ловушка!
  
  - Заткнись, - посоветовал ему Аэдан.
  
  - Но они же...
  
  Отец возник рядом. Он был маленький. Его сын - большой и копытный. Но от затрещины повалился на землю. Не сразу встал.
  
  Сойдан как ни в чем не бывало сел обратно на стул. И сказал:
  
  - Ждите.
  
  От грохота подков из маг-стекла дрожала земля.
  
  - Ждите.
  
  В лицо дул теплый, колющий ветер. Аэдан подумал - не маг-щит ли это гонит перед собой воздух? И одного плетения хватит, чтобы снести их со склона. А потом их просто затопчут. И еще он признал, что Ханнок прав. Атака тяжелой кавалерии - это страшно.
  
  - Ждите.
  
  Пики опустились. Можно разглядеть янтарное сияние в прорезях шлемов...
  
  - Тэй. Хо.
  
  ---
  
  Это Нар-Аска-Нар, вождь вождей. Это Брандде, эорджед Семи Луков. Это Сорок-Двенадцать, человек из Терканы.
  Они убивают Сиятельных.
  
  - Пояснительная надпись к стеле "Н.Э.-2" из Каурака.
  
  ---
  
  
  Илай корил себя за то, что больше следит за тем, как атакует центр, чем его собственный фланг. Корил, но не мог оторвать взгляда. Монолитная, литая мощь, кристаллы, отвага, лучшие сыны Укуля! Они набрали великолепный разгон, а ведь луна здесь и впрямь была сурова - камни, лишайник, плешины стекла. Они сохранили строй. Их ярость сверкала вторым солнцем, а волшебный экран уступал лишь самому Благословенному Контуру...
  
  Они начали умирать. Некоторые упали еще до того, как сверкнули первые пороховые вспышки. Демоны накопали лунок, посеяли много чеснока. Таранная атака замедлилась, раненые лошади тормозили целых. Потом Кан-Каддахи начали стрелять, залпами. От первого же щит пошел волнами, второй пробил в нем бреши, третий порвал его на лоскуты. От сотен проявившихся аномалий у Илая зарябило в глазах. Как они могли этого не заметить? Куда они все смотрели?
  
  - Вар-хатта! - благоговейно выдохнул Хартанг.
  
  Аномалии прекратили умножаться - если у Кан-Каддахов и остались стальные пули, то их теперь берегли. Но и свинец уже мог делать свою работу. Ослабленные присутствием железа доспехи крошились, их пробивало насквозь. Лошади сбрасывали седоков. Ауры и имплантаты убитых разряжались, выпуская магию, и это посмертное сияние нарастало искрило, дрожало, словно весь авангард был единым существом, корчившимся в агонии.
  
  Лорд-Командующий не выдержал и перевел зрение в простецкий диапазон.
  
  Черно-Красные огнестрельщики косили цвет Ордена. Отстрелявшиеся отступали назад, пропуская тех, кто уже перезарядился. Они клали ружья на заранее установленные сошки и били. Спокойно, размеренно. Уверенно. Из-за их спин стреляли навесом из длинных, ненормаловских луков отборные демоны.
  
  - Эн-ши!
  
  Илай заставил себя оторваться от жуткого зрелища.
  
  - Скачи к Айлилю, пусть он отвел всадников назад! - велел он простецу на варварской лошади. Тот кивнул и помчался на самый восточный край войска.
  
  ---
  
  Когда Верный вошел в павильон, то увидел, что на балконе, под защитным куполом, стоит Лорд-Командующий Восемнадцатого священного похода. И что он смотрит вниз, на поле боя. Его стул валялся рядом, на боку. Пальцы Укуль Сеньео сжимали жезл полководца до серебрянных костяшек.
  
  - Что вы здесь делаете? - спросил их какой-то лорд.
  
  - Надо, - буркнул Цордан Кан-Каддах одно из немногих слов языка Сиятельных, что мог правильно выговорить.
  
  Лорд не решился с ним спорить. Тем более что у него, и его соратников были дела поважнее. Они окружили купол и пытались докричаться до своего вождя. Наконец, тот обратил на них яростный, сияющий магией взор.
  
  - Вы все ничтожества! Вы не можете выполнить простейших моих приказов! Горе Укулю, горе Сиятельным! Вы исправите свою оплошность.
  
  Он поднял жезл и послал сигнал.
  
  Внизу пошли вперед резерв кавалерии и пехота.
  
  - Господин! - завопили лорды.
  
  - Выполнять! Или, клянусь, я всех вас сожгу на месте!
  
  Когда сотники пробегали мимо него к лестницам вниз, Верный услышал, как один сказал другому:
  
  - Я ведь так и не отдал тебе тот долг...
  
  - Ничего, в следующем перерождении, друг.
  
  ---
  
  - Так я и думал, - сказал Сойдан Кан-Каддах.
  
  Вся масса вражеского центра рванулась вперед, опережая фланги, которые, впрочем, не сильно спешили. А еще судя по дальним вспышкам и отблескам на их гребне кратера, осадные магмастера начали-таки разогревать свою артиллерию. Внизу и ближе стрелки, уже прицельно, добивали последних всадников первой волны.
  
  - Эти придурки идут прямо на бойню! - оскалился молодой демон.
  
  Двадцать Шестого опередили. Юнец получил вторую оплеуху, на этот раз от старого Уардана. Пышнобородый брат посмотрел вниз и всхлипнул:
  
  - Они великолепны...
  
  Первые осадные заклинания взмыли в небо и начали падать на ряды южной коалиции. На поле боя царил такой хаос из магических энергий, обрывков щита, предсмертных выбросов и облаков биотного порохового дыма, что многие плетения распадались еще в воздухе. Другие отводили и рассеивали дикомаги Дасаче и Тавалика. Но кое-что и достигало цели.
  
  Справа накрыло одну из угрызцовых пушек с расчетом и немало пехотинцев резерва. Из пламени выскочил подожженый илпеш и покатился по земле. Затих.
  
  - Ответьте им, - сказал Сойдан.
  
  Другой снежный зверолюд, уже почти знакомый, при пушке-с-девицей, поджег запальное отверстие. Ядро пробило волшебный щит второй волны, уже и так ослабленный. Ударилось об землю... срикошетило и выбило в рядах наступавших длинную просеку.
  
  - Тьмать наша... - впечатлился Норхад и поморщился от боли в челюсти. Обезболивающее заклинание, похоже, тоже сдало, даром что плел его местный маг. Погода наверняка испортится.
  
  - Теперь я понимаю, почему отец так часто слал четвероногим подарки последние годы, - заметил Шердан Шестнадцатый, даже на поле боя протащивший книжку и сейчас делавший зарисовки.
  
  ---
  
  - Зачем? Зачем? - шептал Илай, смотря на центр. И еще, в небо: - Как вы можете это позволять?
  
  Потом он очнулся и увидел лицо своего ординарца и понял: - даже шепот нынче опасен. Не для его самого, видят боги, мало что осталось терять. Для его людей.
  
  Варвары, похоже, заметили, что эти их враги не спешат переть на подготовленные позиции. И открыли огонь из пушек. Было еще далеко, но ядра начали врезаться в заградительный экран, казавшийся сейчас, да и бывший, таким хлипким...
  
  Если читанные им книги и научили Илая чему-то полезному, так это тому, что маневрировать под огнем противника до того как твои войска сломаются и побегут, можно только очень ограниченное время. Даже с такими героями, как его Семнадцатые.
  
  - Идем вниз, - сказал он штабным, - Подбодрим их.
  
  ---
  
  У Аэдана свербило в носу от запаха пороха.
  
  Вторая волна добилась больше чем первая. Некоторые из всадников прорвались к частоколу и напоролись на колья. Другие спешивались и рубили, выдирали бамбук. Или умудрялись протиснуться между заграждениями и сразились-таки с врагами. Их расстреливали в упор, или же сбивали пиками тут и там расставленные копейщики. Орденская пехота уже карабкалась по завалам из убитых лошадей и их всадников.
  
  - Ахри заменит Кау и Нгаре. Вы, отборные, идите к своим людям и поддержите их.
  
  Отпрыски, приданные тому или иному отряду рукопашников, побежали вниз. У Аэдана нынче своих людей не было, если не считать северных бестолочей, но он все равно перехватил меч и пошел размяться.
  
  - Не ты, - остановил его голос отца, - Ты пригодишься здесь.
  
  Норхад мысленно выругался, но спорить не стал и положил клинок обратно на плечо. В отличие от многих своих собратьев он достаточно хорошо научился читать отца, чтобы понять - несмотря на удачный бой, Старик сильно не в духе. И чем дальше идет сражение, тем больше.
  
  Это беспокоило.
  
  ---
  
  Илай увидел, что огнестрельщики Черно-Красных стремительно разбегаются в стороны, пропуская свою тяжелую пехоту. Вражеский полководец управлял своим войсками с легкостью опытного дирижера на концерте магомузыки. В иное время Лорд-Командующий уповал бы хотя б на орденскую крепость духа и на мастерство бронестекольщиков Укуля... это время давно прошло. Он понял, что здесь все потеряно.
  
  "Надо уходить" - его неприятно поразило, как легко далась ему эта мысль.
  
  Он пришпорил лошадь. Штаб уже почти догнал бойцов. Теперь самое сложное - заставить их отступить так, чтобы это не переросло в панику.
  
  - Берегись!
  
  Илай почувствовал, а не увидел, что с неба упал металлический шар. Потому как шар был аномальным. А потом этот снаряд взорвался.
  
  Коню Илая перебило ноги, его самого выбросило из седла. Он ударился плечом о землю и заорал. Еще не очнувшись толком, начал инстинктивно, панически отползать от ближайшего осколка, лежавшего в красной, мокрой грязи, но жегшего Сиятельного даже с расстояния. Потом ему помогли подняться.
  
  - ЭН-ШИ! - заорал Хартанг, у которого из уха текла кровь. У Илая и самого звенело в голове, - ВЫ В ПОРЯДКЕ?
  
  Илай кивнул ему, поправил крылатый шлем и заковылял к войскам. Они замерли не месте. Это было хорошо. Многие из них озирались. Это плохо. Не привыкшие находится под экраном федераты втягивали головы в плечи, когда в воздухе на ними разбивалось очередное ядро.
  
  "Надо уходить"
  
  - Меня слушайте! - крикнул сотникам Лорд-Командующий, - Сейчас мы пойдем к гребню, обогнем их справа и ударим им во фланг!
  
  Это прозвучало слишком красиво, чтобы иметь шанс стать историей.
  
  Семнадцатый священный поход повернул прочь с поля боя. Илай запретил себе бегать, поправил расколовшийся наплечник и пошел к склону кратера.
  
  "Кто наступает, уверен в ста благих перерождениях, кто отступает - в пекле Киньича", - повторялись в голове строчки из Зерцала Воинской Доблести, - "Кто наступает, уверен в ста благих перерождениях, кто отступает - в пекле Киньича".
  
  ---
  
  - Хм, - сказал Сойдан Кан-Каддах, наблюдая за тем, как правый фланг вражеского войска вначале замер, а потом пополз прочь с равнины в развалины города. Центр Старика заботил куда меньше, хотя там уже и схлестнулись в бою орденцы и четверти ближнего боя самих Кан-Каддахов.
  
  - Левый отряд стрелков обойдет центральный отряд белоплащных со своего фланга и будет стрелять. Залпами, потом, по желанию тысячника - рядами, вперед.
  
  Потом отец повернулся к гонцу и сказал:
  
  - Пускай Сагат пошлет вперед одну баталию демонов, прикрыть моих огнестрельщиков. Зажмем их в петлю.
  
  Гонец кивнул, подбежал к лошади и ускакал к позициям озерников. Волшебные передатчики "одолженные" у гильдейцев, уже перестали работать, сдались под нарастающим напором хаотической магии. Это ожидалось и беспорядка не вызвало. Все же Аэдан услышал ненароком, как один связист таваликки сказал другому - "рановато как-то, словно еще незапланированные энергии в деле, но я не могу понять какие...".
  
  Отец мрачнел все сильнее.
  
  ---
  
  - Предатели, вы все предатели! - ярился Укуль Сеньео, - Я сам вырежу этому мерзавцу Илаю печеночный имплантат, но вы! Вы не лучше! Почему стоит левый фланг? Где Волчий сотник?
  
  - Его нет на месте, как и бойцов, что вы оставили для гарантий, - отрапортовал вернувшийся с фланга "союзников и мутантов" гонец.
  
  - Наверное, они не почувствовали вашего сигнала, - пожал плечами Магмастер Войны из бывших Семнадцатых, - надо попробовать еще раз.
  
  Верный знал, что сигнал Сеньео был настолько ярок и точен, что его, наверное, смогли бы заметить и бездушные. Он подошел к Магмастеру и Хозяин шепнул через него:
  
  - Уже почти все готово, задержи его. Можешь потратить немного ресурсов...
  
  - Я спрашиваю, где это ничтожество, Иолч?
  
  - Он вынужден был поддержать сдающую ауру у пятадцатого временного угла на Юг-Юг-Север в тысячном диапазоне, - разразился Магмастер потоком конструкций, малопонятных даже представителю правящего рода, - Ему надо перемодулировать потоки для уменьшения ячеи энерго-сети...
  
  ---
  
  Ханнок пошевелил крыльями. Все же стандарты стандартами, а завязки полукирасы на спине надо будет подогнать. Или же он просто устал, ожидая?
  
  Ра-Хараште и его собственные, ламанские, сородичи, как мохнатые, так и нет, продолжали торчать на своем месте, словно бы царившая по центру кратера бойня их не касалась. Ладно, волки, но почему здоровые земляки и эти, из южных культистов, так спокойны?
  
  Как оказалось, не сражаться с ламанни оказалось едва ли не более душевно выматывающе, чем сражаться. Ханнок посмотрел на небо - оно темнело. Наползали тучи, причем, со всех сторон котловины разом. Ядоземье - чуждый край, но северянину с чего-то казалось, что такая смена погоды не характерна даже для него. Дасачче по соседству переговаривались на своем странном, почти непонятном диалекте, ыкали и гхакали, показывая пальцами вверх. Один из них подошел к господину Матолениму и сказал:
  
  - Да славятся Ксау-Уылагхэ! Мой каменный лорд - вы чувствуете это?
  
  - Да, будьте осторожны, - сказал Матоленим и постучал пальцем по стеклу павезы.
  
  ---
  
  Когда Сеньео опасно засопел, Магмастер сказал, ткнув ему за плечо, за балкон:
  
  - А войска - вот, уже идут в бой.
  
  Верный посмотрел туда сам и увидел, что и впрямь, "союзники" сдвинулись с места.
  
  Сол-Укуль Сеньео отвлёкся от них и вернулся наблюдать за тем, как погибает его армия. На артиллерийских позициях взорвался перегруженный кристалл, потом еще один.
  
  ---
  
  - Тьмать! - выругался Ханнок, заметив, что противники ожили-таки. С акрополя по ним выпустили несколько ракет, но мало по кому попали. Все же, культисты от этого малость замешкались. А вот ламанни продолжали бежать. Ханнок не понимал этого - ладно оборотни - волчьих мозгов не всегда хватает и на чувство самосохранения. Но незверелые-то почему также прут на рожон?
  
  
  - Джомба, сдвинься!
  
  Химер отскочил в сторону, дав обзор артиллеристам, прикатившим малую версию ракетной установки. Над ней уже согнулся один из чужан, запаливающий фитили. Потом ракеты полетели, одна за другой и сарагарец начал жалеть, что ему в строю некуда уже отодвигаться. Это устройство было куда кустарнее и снаряды вихляло в воздухе. Но они чадили синим, разъедающим магию дымом и себя оправдывали.
  
  Враги приближались быстро. Ожидаемо - здесь поле не перекапывали и не усеивали шипами и врытыми колышками из бамбука так тщательно, как по центру. Волки не латники. А ламанни и их лошади куда опытнее, и удачнее для этих мест снаряжены, чем кавалеристы Ордена...
  
  Слишком быстро.
  
  Лучники и те, у кого ружья были дальнобойнее, открыли огонь. Ханнок тоже нажал на спуск. Похоже, не попал. Напротив него никто на землю не повалился. Враги вообще реагировали на залпы куда слабее, чем должны были.
  
  - Давно хотел нарубить волчатинки, - ухмыльнулся сосед по строю. Ханнок со сверх-кинаями уже дрался и энтузиазм не разделил.
  
  Оборотни рванулись еще быстрее, хотя это казалось уже невозможным. Иные и на четвереньках. Зверолюд понял, что перезарядится не успеет. А потом над гребнем кратера возник неизвестно как пробравшийся туда осадный волк под три нормаловских роста высотой, подхватил камень и метнул.
  
  Ракетную установку снесло вместе с артиллеристом.
  
  Прежде чем мохнатая волна налетела на ряды южан, Ханнок успел еще осознать - ламанни не дули в рога, не кричали, даже те, кто еще не озверел. Даже те, кого ранили или убили. И почему-то от этого его мороз продрал по хребту, куда сильнее, чем от всех волшебных чудес Ордена.
  
  Рьяного соседа повалили и загрызли. Сарагарец зарычал и треснул ближайшего волка прикладом по загривку, потом еще и еще, но тот до продолжал рвать и кромсать. Оборотни вообще вели себя так, словно оказались далеко за пределами даже бешенства. Те, кто были без оружия, целеустремленно валили заграждения, до последнего не обращая внимания на удары и выстрелы. Те, у кого были мечи и копья, разномастные, наскоро выплавленные, пускали их в ход с куда большим умением, которое было возможным. И даже смертельно раненые отползали так, чтобы закрыть своими телами рвы и лунки.
  
  Ханнок услышал нарастающий грохот копыт. "Обычные" ламанни пошли в атаку, удерживая обеими руками длинные, кавалерийские копья. Так, как должен был бы идти Орден. И так, как он не должен был бы - прямо по еще живым и даже здоровым кинаям, если надо было. Чуждые дети Ламана врезались в южан, связанных боем с волками. И опрокинули их.
  
  Ханнок еще успел, чувствуя себя героем, выхватить пику у замешкавшегося всадника и ударить ей же, втоком, ему под шлем. А потом его сшибли на землю. Он скорчился, прикрывая голову. Ему попало копытами по хвосту и крыльям, потом по стопе. И по ребрам. Драколень ухитрился откатиться в ров. Над ним продолжали мелькать лошадиные животы и ноги. Кажется, он выл в голос.
  
  Во всадника угодил снаряд из крупнокалиберного ружья, выбил его из седла на скаку. Ламанни свалился рядом. Потом встрепенулся и посмотрел на Ханнока. Свет от амулета отбескивал в его глазах. Он зашипел, показывая нормаловские зубы и пополз к демону, глубоко впиваясь пальцами в землю и щебень. Не обращая внимания на хлещущую из раздробленной руки кровь. Потом кровоток прекратился. Ламанни продолжал ползти.
  
  Ханнок подхватил остеклованный древним огнем камень и размозжил череп существу, которое больше не получалось считать земляком.
  
  ---
  
  - Покарайте их, покарайте их всех! - кричал Сеньео. Судя по тому, как много звука проходило через его купол, делал он это воистину громко.
  
  Верный видел что внизу, слева, армия "союзников" северных продавила "союзников" южных почти до самых развалин. А еще, что Семнадцатые почти покинули поле боя, а центр окружен с трех сторон и его уже добивают.
  
  Небо заволокли темные облака, сквозь которые время от времени, через хаотично открывавшиеся оконца, пробивались лучи света. Словно гневное божество солнца бьет копьем,пытаясь дотянутся до сражающихся.
  
  В павильон вошли старый вождь Ра-Хараште и молодой Санга, из восставших. Им полагалось находится при своих дружинах.
  
  
  ---
  
  - Тьмать, - сказал Сойдан Кан-Каддах, взглянув мельком на правый фланг, который грызли и затаптывали.
  
  - Отец! Позволь я пойду и врежу по ним! - прогудел старый Уардан.
  
  - Я могу пойти поддержать их моими копейщиками, - заметил Шердан и перекинул книжку своему ординарцу.
  
  - Так, я могу ведь и делом заняться, - поддержал их Аэдан.
  
  - Щенки! Вы не видите того, что вижу я! - взорвался Старик. Потом лицо его вдруг стало неестественно спокойным, автоматонным, чем-то и неприятно напомнив Двадцать-Шестому морду Коннота, когда того подчинили заклинанием.
  
  - Ответ отрицательный. Передайте гонцом информацию Сагату Санга, чтобы он прекратил преследование отступающих и поддержал центральные подразделения.
  
  Норхаду стало не по себе. Он вспомнил вдруг, что в летописях упоминались случаи, когда отец впадал в свой "тихий амок". Обычно это совпадало с величайшими катаклизмами, обрушивающимися на Южный Нгат.
  
  ---
  
  Над плечом пролетело метательное копье и глубоко вонзилось в почву. Илай удвоил усилия и одолел-таки подъем на гребень кратера. Обернулся и протянул руку латнику, прикрывавшему его все это время щитом. Тот схватился, но вдруг выпустил, обмяк и покатился вниз по склону. В спине у него торчала длинная стрела, пробившая доспехи навылет.
  
  Наверху занимали оборону в развалинах стрелки и маги Семнадцатых. Другие бежали дальше, к площади, где можно было перегруппироваться. А некоторые не останавливались и там. Лорду-Командующему было сложно их осуждать.
  
  Он забежал за угол древней многоэтажки и позволил себе минуту передышки. За ним проход между домами туту же перегородили копейщики и стрелки Хартанга. Сам федерат уже спешил к нему.
  
  - ЭН-ШИ! ТЕ, КТО СОХРАНИЛ ИСКРЫ - ГОТОВЫ КУСАТЬ!
  
  - Твоим Кау тебя заклинаю, тише! - простонал Илай. Какую-то толику слуха варвар, похоже сохранил, потому как дальше стал говорить почти не больно для поврежденных Сиятельных ушей:
  
  - Караван не осенённых воительством может выступать!
  
  Лорд-Командующий порадовался тому, что федерат избавил его от необходимости плести словесные кружева об отмененной атаке и сразу перешел к делу. А потом он спохватился:
  
  - Почему мы еще не сражаемся?
  
  Илай осторожно выглянул за угол. Войска Озерного края не спешили преследовать отступающих. Более того, они сами пятились назад, хотя и огрызаясь выстрелами. Невероятно, но их вождь заметил Лорда-Командующего. Илай уже хорошо знал это сухое горское лицо. Сагат Санга иронично поклонился и приказал своим воинам уходить быстрее. Часть их осталась поодаль от начала развалин, они следили, чтобы Семнадцатые не вернулись воевать. Остальные шли на запад и север, к основной битве.
  
  А еще в подставленный волшебный щит напротив Сиятельного разом тюкнулись три пули элитных озерных стрелков. Лорд-Командующий не стал шарахаться прочь, и так сегодняшний день уже слишком жег его души. Вместо этого он посмотрел на поле боя.
  
  Центр сдвоенной армии Священных походов уже зажали с трех сторон Кан-Каддахи и подоспевшие озерники. Как бы Илай не относился к "родичу" и переметнувшимся к нему предателям, он вынужден был признать, что простые воины Восемнадцатых сегодня проявили себя великолепно. Все же, они были лишь людьми. Которых большей частью уже истребили, а остальную обратили бы в бегство, если бы им было куда отступать. Южане уже отрезали их от лагеря.
  
  Гибель Восемнадцатого священного похода ранила сердце куда сильнее, чем он ожидал. Сол-Укуль Илай поклялся себе, что если, ну вдруг, Мириады подарят ему возвращение домой, то он позаботится, чтобы Зерцало пополнилось новой главой.
  
  А вот вдали творилось что-то странное. Илай с трудом мог разглядеть что именно, но похоже, что культисты, ламанни и мутанты воевали куда успешней. Но вот поддерживать их ему точно не хотелось. Пускай Волчий сотник сам расхлёбывает кашу, которую заварил.
  
  Лорд-Командующий повернулся к Хартангу:
  
  - Приготовитесь пробиваться обратно к перевалу.
  
  Тот покачал головой.
  
  - Эн-ши, старая дорога - жернов на шею. Ри-Санга теперь оповещен, он алый гостеприимец. И котел Омэля нынче полон воинствами. Если пойдем там где шли - нам будут ударять по бедрам, заливать свинец в уши.
  
  Илай выругался, неподобающими касте словами.
  
  - Что ты предлагаешь?
  
  - Вон там, - федерат указал на горы к востоку от котловины, вернее, на перевал между ними, что вел в Озерный край. Илай оценил как низко по склонам уже лежал снег и выругался еще раз.
  
  - Дорога будет тяжелой.
  
  - Истинно.
  
  - И здесь мы пойдем прямо в руки врагу.
  
  - Эн-ши, заселенные места озераев начинаются не сразу от геологических формаций. Мы можем таиться тропами. В моем клане есть люди контрабанды, они там творили незаконное с биотой и шелками. Они помогут.
  
  У Илая не было времени колебаться:
  
  - Решено. Веди своих туда. А укулли поведут туда Айлиль и Лорд-Кормчий.
  
  - Господин! - воскликнул старый жрец, уже каким-то образом оказавшийся рядом. Илаю было приятно, что святошу Семнадцатых не застрелили при их бегстве.
  
  - Я отправлюсь в лагерь Сеньео и попытаюсь спасти что можно спасти.
  
  - Господин!
  
  - Нам нужны накопители, - отмахнулся от жреца военачальник, - Иначе мы не дойдем даже до Огненного Хребта. Нам нужны припасы. Я их заберу. Соберите всадников.
  
  - Господин, я пойду с вами! - Лорд-Кормчий не унимался, - Послушайте, молю вас! Айлиль молодой, он справится и без меня. А без накопителей я и сам далеко не уйду... Я уже один раз оставил вас.
  
  - Хорошо, идем, - не стал спорить Илай.
  
  ---
  
  Грохот лошадиных копыт и рычание отдалились, потом начали нарастать. Ламанни вышли из боя, потом развернулись и, разогнавшись по второму разу, врезались в разметанный правый фланг снова. В их слаженности было что-то запредельно жуткое.
  
  Ханнок ощупал свой бок. Машинально, прямо через доспехи. Но ребра, вроде, и впрямь целые, как и кости ступни. Крепость демонов снова спасла его. Зверолюд подполз к краю рва, и выбрав момент, подтянулся и выбрался из него. Побежал, приволакивая ушибленную ногу. На бегу пытался оглядеться. Зря, наверное.
  
  Он отмахнулся мечом от одного мутанта, потерял оружие в другом. Организованное сопротивление южан распалось на отдельные очаги. Часть из них отошла к гребню кратера и развалинам и пыталась там удержаться. Там же, где еще недавно была укрепленная линия, царил хаос, которого было слишком даже для детей Кау. Варвары рубились с волками и отставшими ламанни. Иногда и просто теряли ярость и разбегались, обычно недалеко. Сверх-кинаи были тьматерски быстры и неистовы. И даже "обычные" ламанни. И даже их лошади, потерявшие седоков, не убегали прочь, а набрасывались на южан, кусались и лягались. Краем глаза Ханнок заметил, что вокруг одного из осадных мутантов обвился змеелюд. Кажется это был Хашт. Кажется, он пытался душить. Потом гигантский волк упал и их обоих тут же скрыло под меховым ковром из мелких проклятых.
  
  Это все было уже слишком. Сарагарец втянул голову в плечи и, подвывая, побежал прочь, наверх. Он молился всем старым и новым богам, чтобы не споткнуться о тела, не оскользнуться на крови. Кан-Каддахский доспех может и спас ему жизнь чуть раньше, но теперь замедлял.
  
  Все происходило куда быстрее, чем он пытался сознавать. За спиной начал нарастать шум от вновь разгоняющихся всадников. На этот раз он не был на острие атаки, но, если бы не доспехи, грива все равно встала б дыбом. Ему долго везло, на него мало кто обращал внимания. Впереди уже начинался подъем наверх, в город. А везение уже заканчивалось. Здесь был почти обрыв. У самого начала которого грызли трупы с пяток волков. И сзади уже кто-то нагонял.
  
  Почему амок не приходит тогда, когда он нужен?
  
  Нога почему-то перестала болеть. Ханнок разогнался и врезался в одного из мохнатых. Как и многие элементы Проклятия, дракооленьи рога были непрактичной, малополезной мутацией. Но тут вдруг пригодились. Он не только сшиб бешеного с лап, но еще и угодил острием ему под горло. И даже не застрял.
  
  Сарагарец пополз по склону вверх, зная, что волки освирепели. Он знал и то, что не успеет.
  
  В накопытник впились клыки. Демон сряхнул с себя челюсти, потом еще и добавил их владельцу копытом по морде. Даже непонятно, насколько успешно. Потом в крыло впились не по-волчьи острые когти, потянули вниз...
  
  - Ррахау!
  
  Ближайшего волка снесло со склона метко брошенным камнем. Второй потерял к демону интерес и бросился вверх, лишь чтобы ему там оторвали голову. Фреп и впрямь, оказывается, такое умел. Ханнок напряг последние силы, заскреб своими уже когтями по камню и щебню, чахлому дерну. Потом схватился за протянутую лапу. Уже на гребне рухнул на землю, задыхаясь, кусая пастью воздух. Здесь были свои.
  
  Ханнок внезапно понял, что впервые назвал так себе южан.
  
  Ему помогли подняться, доковылять за ряды щитоносцев-огарков. Господин Матоленим умудрился довести сюда многих из своих. И даже ту саму двухколесную штуку. Дасачче перегородили своими павезами улицу между двумя древними многоэтажками. Привалившись спиной к стене одной из них, Ханнок пытался отдышаться и, одновременно, мог наблюдать за нападавшими прямо через прозрачную поверхность щитов из бронестекла. Волки, ламанни, а теперь еще и культисты перли и перли вперед. Интересно, удастся ли продержаться до прибытия хотя бы Кан-Каддахов? Сарагарец решил, что скорее всего - нет. А у самого него оружия уже не осталось. И раны вновь разболелись.
  
  Первыми шли волки. Они уже были близко и от их рычания кровь стыла в жилах. Сейчас Ханнок чувствовал себя оленем, а отнюдь не драконом. И даже не демоном. Он слышал, как молится незнакомым богам ближайший из стрелков господина Матоленима. Потом он выстрелил и один из волков упал. Это оказалось почти незаметным. Мутанты добежали до ряда павез, повалили несколько из них... развернулись и помчались обратно. Очень быстро, если бы они не сохраняли зловещую слаженность и свирепость, Ханнок счел бы, что они испугались. А так не получалось. Господин Матоленим рывком поднял голову, всматриваясь в мохнатые спины. Выхватил из кобуры еще одну странную штуку - кристальный стержень на пистольной рукояти. Может быть и съемной. Выстрелил магией.
  
  Среди волков все-таки закричали. Похоже, огарок попал в затесавшегося там орденца. С десяток мутантов в корчах и вое повалились на землю. Остальные не обратили на это внимания. Они ушли.
  
  
  ---
  
  - Что? Почему они отступают? Предатели, ничтожества, вперед! - закричал Укуль Сеньео. Верный увидел, что на кратерной равнине наступление левого фланга Восемнадцатых замедлилось. Потом обратилось вспять. Сейчас Верный был к Лорду-Командующему одним из ближайших. Собственные его офицеры отступили от своего командира прочь. Верный и сам бы хотел оказаться подальше от волшебника из правящего рода, но его желания были неважны.
  
  - Все готово, - сказал Хозяин через Верного Магмастеру Войны. А потом зашел в павильон самолично.
  
  - Ты! Немедленно прикажи своим продолжать атаку! - взвился на него Сеньео.
  
  Цордан Кан-Каддах перерубил ближайшему дружиннику горло костяным лезвием крыла. Прежде чем опешившие латники опомнились, он уложил еще двух. Четвертый ударил его мечом, но демон пригнулся, подставив "саблю", и обеими руками вонзил в последнего телохранителя уже обычный клинок.
  
  Сеньео что-то сплел. Что именно, осталось неизвестным - Магмастер Войны поднял руку с зажатым в ней кристаллом и заклинание распалось. Обожжённый чародей многому научился у Хозяина за эти трети.
  
  В павильоне Сиятельные били и жгли Сиятельных. Ра-Хараште били Сиятельных. Мутанты били Сиятельных. Укуль Сеньео поднял жезл полководца. Возможно, он решил повторить горький подвиг родича-Илая. Что бы Хозяин не думал про Лорда-Командующего, он признавал, что его Спираль и имплантаты - из сильнейших.
  
  Всеми забытый Верный всадил Сеньео стилет в спину. Прямо через кирасу из благословленной бронзы. Странное лезвие, казалось, выплавленное из закопченного стекла, засветилось алым, словно пило кровь. И магию. Верный аккуратно выхватил из ослабевшей руки жезл. И передал Хозяину.
  
  - Ты молодец, - сказал питомцу Тулун Иолч и тому стало хорошо. Волчий сотник перехватил у Верного и стилет, проследив, чтобы взяться именно за оплетенную синей тканью рукоять.
  
  - Мерзкая штука, - доверительно сказал застывшему, словно бы парализованному Сеньео Хозяин, - один из мелких Домов в агонии создал такие, чтобы отомстить Высшим. Они пьют волшбу, что твои маг-упыри из страшных сказок. Времена нынче суровые. Я благодарен тебе за твою энергию.
  
  Он вырвал стилет и Лорд-Командующий упал, словно марионетка на перерезанных ниточках.
  
  - Сегодня погибло достаточно Сиятельных, - это Хозяин сказал уже не-своим сотникам и офицерам, оттеснённым в угол зала, - Бросайте оружие. Отпустите магию.
  
  Меньшинство добили. Большинство подчинилось. Один из них, впрочем, высказал то, что, наверное, жгло сейчас многие разумы:
  
  - Предатели!
  
  Прозвучало не как у павшего Лорда-Командующего. Куда горьчее и искренней. Хозяин не стал на это отвечать. За него оскорбился старый вождь Ра-Хараште:
  
  - Оэ, не изрекай так.
  
  - Вы давали клятву Укулю! - перекинул на него ярость говоривший.
  
  - Я никогда не вручал клятвы вашему клану, - отмахнулся варвар, - Я вручал ее истинным Сиятельным...
  
  - Друг, не сейчас, - прервал его Хозяин.
  
  - Простите, владычный, - Ра-Хараште повернулся к своему зятю из Санга и сказал, уже на нгатаике:
  
  - Помоги мне снять эту башку... держи за уши, раз нет волос.
  
  И отрубил голову Лорду-Кормчему Восемнадцатых.
  
  Тулун Иолч подошел к памятному столу для "презентации". Небрежно отпихнул крылатый шлем, сдвинул столешницу. Открылся паз, как раз под один из Великих накопителей. Волчий сотник вставил туда ключ-камень, взятый в Кохорике. Повернул, тот засветился, так ярко, что непривычные к диапазонам внешники прикрыли глаза. Пол под бассейном дрогнул и ступенями уехал вниз, сложившись в спиральную лестницу.
  
  - Идемте, лорды. Пришла пора взять наше наследие.
  
  Напитанная многими магиями, Обитель Суровой Луны начала оживать.
  
  ---
  
  На гребне кратера, Сойдан Кан-Каддах, человек многих зим и имен, вздрогнул. Посмотрел на ставку противника. И сказал:
  
  - Я же вырезал ваше поганое племя еще в темные века...
  
  У Норхада заныла челюсть от несовпадения смысла и интонации. Речь осталась ровной, едва ли не классической. Ненависть жгла.
  
  - Уардан - бери на себя бой. Остальные за мной.
  
  Отец встал со своего стула и пошел прямо к лагерю Ордена. Он не стал требовать лошадь. Демон Юга шел, но его потомки с трудом поспевали за ним бегом.
  
  Громыхнуло и в одну из башен Омэля ударила молния, обрушив целый этаж. Молния была багрового цвета.
  
  ---
  
  Из окна она могла видеть, что и этот бой Сиятельными, скорее всего, проигран. Детали были слишком далеки, на часть Орденских сил оказалась уничтожена, другие, железное горе, бежали. Столько сородичей погибло... А она опять в стороне. И за все это время мало приблизилась к тому, чтобы освободиться.
  
  Миэн вытерла слезы, простив, но запретив себе эту слабость. Злая это луна. Злая это луна и требует зла и ярости, чтобы сделать хоть что-то хорошее. Похоже, сами боги направляют ей к этой мысли.
  
  Источник разгорался все сильнее. Высшая магия просачивалась сквозь скалу и бетон. Яркая, теплая, такая... родная.
  
  Варварам не до нее сейчас. И если и заметят - что с того? Она уже потеряла в этих краях слишком много, чтобы бояться за оставшееся. Воистину, Мириады долго испытывали ее. Может ли это все быть их уроком для одной излишне возомнившей о себе дочери коменданта?
  
  Впрочем, неважно.
  
  Миэн взялась за следующий штырь решетки и он рассыпался в мелкую, сверкающую пыль под ее пальцами.
  
  ---
  
  - К акрополю, уходите к акрополю! - прокричал гонец от Кан-Каддахов, прискакавший на взмыленной лошади.
  
  Ханнок встал на ноги. Досада от того, что опять надо куда-то идти, боролась с куда более здравой радостью, что его участие в войне на сегодня, кажется, довыполнено. Волки, недоволки, переволки и волчьи союзники уже были далеко и возвращаться, похоже, не собирались.
  
  Подошел Фреп-Врап, тоже слегка погрызанный, но довольный. Предложил довезти. Сарагарец отрицательно помотал головой, разбудив этим мигрень. Он надеялся, что это выглядит так, будто он уверен в своих силах, а не просто боится, что без седла свалится с саблезубого и свернет себе шею. Чуть поодаль собирали свои щиты дасачче.
  
  Они недалеко успели уйти, как господин Матоленим посмотрел в перевитые красным небеса и крикнул:
  
  - Аэл-Тъыда-а!
  
  Серый химер успел еще пришибленно подумать, что это звучит как забавно искаженное укульское "берегись!". Потом Фреп схватил его за крыло и рванул к ближайшему зданию. Ханнок взвыл - угрызец явно не рассчитал силы. А потом ему стало не до боли.
  
  С пугающим свистом на них обрушился град. Плотный, ледышки со зверолюдский кулак. Алого или черного цветов, иные веретенообразной формы. Они грохотали по бронестеклу павез, дереву обычных щитов, с влажным хрустом вонзались и ломали.
  
  Скорчившись под узким карнизом, Ханнок решил, что с радостями поторопился.
  
  ---
  
  Хозяин шел и огни на стенах зажигались при его приближении. Многие кристаллы уничтожило время, другие, похоже, были еще в древности кем-то выломаны из стены. Но и тех, что работали, хватало, чтобы оценить если не детали, то масштаб. Возглавленная Тулун Иолчем группа прошла длинным коридором в глубину Уллу-Ксая. Потом стены раздались в сторону. Чем-то эти галереи и колоннады напоминали ламанские рынки, которые Верный видел при поездке в Закатный край. Тольк глубоко под землей. Потолок уходил в темноту, пол был засыпан обломками, возможно сорвавшимися еще во время землетрясений, сопровождавших Коллапс... Или нет?
  
  Они прошли мимо нескольких груд камней и вблизи стало понятно, что это нечто вроде укрытий, некогда наскоро сложенных из камня, но уже обрушенных. Дальше пол был взломан и образовавшаяся яма заполнена землей. И это явно сделала не просто природа и ход лет. Кто-то аккуратно разложил тут и там, рядами, осветительные кристаллы, ожившие при приближении Сиятельных. В их свете стали виды засохшие черешки и листья, превращавшиеся в пыль от одного касания. Подземная ферма. И вряд ли ее создали во времена расцвета Омэля, как очередной экспонат для выставки.
  
  "Они погибли не сразу" - услышал он Хозяина, - "Когда другие великие и малые Дома сдались или сами приняли в себя яд, они еще пытались противостоять потопу упадка и искажения. Они едва не убили Этлен и он решил им отомстить. Вода и воздух травили их, солнце вначале на годы скрыло свой лик, а потом начало их выжигать. Боги Спирали и имплантатов рыдали кровью. Но они держались. Изобретательные и неукротимые. Впрочем, наверное, даже они не решались покидать свои последние убежища. Таились, не решаясь потребовать у воцарившейся тьмы принадлежащее себе по праву... Но это их не спасло и однажды тьма сама пришла к ним."
  
  Впереди у колонны было что-то белое и оранжевое. Комбинезон Янтарной эпохи. Когда один из проходивших орденцев дотронулся до него - неожиданный жест от сурового вояки, под ссыпавшейся пылью проступила яркая краска. Ткань до сих пор цветная и не истлевшая - ушедшие стандарты. Но явно не раз чиненная еще при жизни обладателя. Сам он был тут же - белым черепом с узкой челюстью и ровными зубами. Расколотой костью. Бессильно раскинутыми четырехпалыми руками. Рядом лежал топор - выщербленный и брошенный. Из обсидиана. Ядоземье.
  
  Дальше скелеты стали попадаться чаще. Судя по всему, последние жителей города отступали все глубже в подземный комплекс. Тут и там виднелись баррикады, на стенах до сих пор чернели пятна копоти, тут и там лежали обломки доспехов и энергетических жезлов. Но если омэлли и дорого продавали свои жизни, то понять это сейчас было сложно. Нападавшие тщательно собрали тела своих. И трофейные головы. Многие скелеты были лишены черепов, но дорогая ткань попадалась все реже и кости можно было хорошо рассмотреть. Верный достаточно хорошо знал отличия Сиятельной анатомии, чтобы определить, какому народу они принадлежали. А если бы и нет, то их выдавали бы имплантаты, высвобожденные временем из плоти. Тускло блестевшие меж ребер, вместо суставов, в глазнице немногих не взятых черепов...
  
  "Надо будет не забыть прислать сюда жрецов-сборщиков, жаль упускать такое качество..."
  
  Они вошли в большую залу, до половины усыпанную костями. Их здесь было так много, что местами не видно было плит пола. И эти скелеты были куда меньше и изящнее тех, что были во внешних залах. Иные и совсем маленькие.
  
  Верному не нужно было настраиваться на магию, чтобы почувствовать, какая ярость при виде этого охватила некоторых из орденцев. Кое-кто начал высвистывать обеты мести и пламенного очищения. А вот Хозяин сейчас ненавидел куда спокойнее...
  
  "Как же часто мне доводилось видеть такое при раскопках..."
  
  - Почему они не отступили дальше? - хрипло сказал один из витязей. Он смотрел на дальнюю половину зала, чистую от скелетов. Разделявшая части помещения линия была ровной и четкой. Вероятно, воина сильно приложило пережитым за этот день, раз он не смог разглядеть очевидное.
  
  - Защитная система, - все же пояснил вслух Хозяин, - Она до сих пор еще работает. Когда мы спускались сюда в первый раз, мы проверяли.
  
  По центру зала, совсем рядом с невидимым экраном, возвышался каменный постамент. Похожий на тот, что был у "бассейна" в павильоне наверху. Только у этого рядом с пазом под ключ-кристалл оказалась вплавленная в камень стеклянная пластина.
  
  "Какая злая ирония судьбы. То, что должно было спасти этих людей, преградило им путь к бегству, погубило их. Мне хотелось бы верить, что тут произошел сбой в заклинании, трагическая ошибка, перекрывшая уцелевшим путь в глубину комплекса... Но я уже достаточно знаю об Омэле. Среди этих несчастных просто не оказалось человека с нужной Спиралью, чтобы система распознала и пропустила его... Даже я готов признать, что временами древние могли были злобными дураками..."
  
  Ближайшие к границе кости были обожжены до черноты.
  
  Тулун Иолч подошел к постаменту и вложил ключ в паз. Он засветился, но на этот раз путь не открылся сразу. Лишь преграждавшие дорогу плетения проявились, стали видимыми, даже ему, Верному. Намек? Угроза? Приветствие по-омэльски?
  
  Волчий сотник нахмурился и ключ мигнул. Потом погас. Снова засветился. Погас.
  
  "Ну уж нет. Я слишком далеко прошел. Ты подчинишься мне"
  
  Верный давно уже подозревал, что Хозяин часто говорит с ним для концентрации. Очень странной формы концентрации. Сиятельный положил ладонь на стеклянную пластину. Ключ вспыхнул и над постаментом зажглась схема, как на инфо-экранах Укуля, только без самого инфо-экрана. Значки, письмена и схемы парили в воздухе. Тулун Иолч магией переставлял их местами, изменял, склонял. Они не были предназначены для взора внешников и выражали понятия, которые внешники от природы не могли понимать, осмысливать, да и просто ощущать. Но Верный, сейчас, через Хозяина, начал что-то видеть и читать.
  
  Это было тяжело. Почти больно. Неправильно. Питомец Волчьего сотника вздрогнул и отвернулся. Отошел к стене.
  
  Хозяин пошатнулся, скрипнул зубами. Похоже, система упрямилась и не хотела принимать его за своего. Верный дернулся было обратно, помочь...
  
  "Нет. Отойди. Посмотри на кости."
  
  Верный не хотел смотреть. Он наклонился и поднял кусок омэльской ткани. Под ним лежал скелет, сохранившийся особенно хорошо, с невзятым черепом. Вернее, два скелета. Один - грацильный, как сказал бы Седая Башка, демонстрирующий признаки длительного магического голода. И просто голода. Тонкие хрупкие кости. Надтреснутые, изношенные имплантаты. Выпавшие еще при жизни, до срока, зубы. Женщина, из незнатных каст, пережившая Коллапс. Она умерла, обнимая совсем маленького человека. Ребенка.
  
  Хозяин против воли застонал. Орденцы вокруг заволновались, загомонили, но и от них он отмахнулся. Прочие Сиятельные не могли сейчас видеть то, что видел и чувствовал он, и что крупицами по ментальному каналу попадало в разум Верного. Защита города опознала взлом системы и противилась ему. Века сказались на ней, но и сейчас она была необыкновенно мощна.
  
  "Посмотри на кости."
  
  Ребенок явно родился после катастрофы. Он рос перекошенным, пропитанным злой магией. Костная ткань бугрилась наростами, правая рука скрючена и слишком коротка, череп - велик. Огарок первых поколений.
  
  "Посмотри на кости!"
  
  Женщина прикрыла ребенка своим телом и последний удар убил их обоих. Копье обломилось и наконечник так и остался здесь. Нгатайское литье.
  
  "Искажения. Голод. Резня. Именно это ждет Укуль, если ничего не предпринять. Именно поэтому я делаю то, что делаю. Именно поэтому твой народ будет посажен на цепь, а я не имею права сдаваться."
  
  Сгорбившийся под напором магии Хозяин выпрямился и снова взглянул прямо на светящиеся символы и диаграммы. Они менялись с калейдоскопической быстротой. Верный подумал, что это выглядит почти так, будто система отчаянно отбивается, паникует. Он мог ощутить и то, что многие из присутствующих орденцев сами напуганы. Даже для знатнейших сынов Укуля задействованные силы и плетения были чересчур могущественны и сложны.
  
  А еще может статься, что теперь не только он один здесь по-настоящему боится Хозяина.
  
  "Ты смеешь противиться мне?"
  
  Уже не заботясь о мере и здоровье, лорд Тулун полоснул себя заклинанием по ладони и хлопнул ей по стеклу так, что красные брызги плеснули в стороны. Стекло загорелось алым, как и символы, сменившие многие цвета на этот один.
  
  "Значит, для тебя я недостаточно чист? Я - разбавлен? Истощен? Искажен мутацией?"
  
  Волчий сотник взял полководческий накопитель и разбил его. Сохраненная с Янтарных веков магия затопила комнату. А потом Хозяин сфокусировал ее и забрал себе.
  
  - Я, человек Священного народа, человек Дома, говорю тебе, Уллу-Ксай: ты пропустишь меня. В час горя, в час войны, ты станешь моим щитом. В час величайшей опасности для всех Сиятельных, ты станешь моим оружием. Как знатнейший из оставшихся, я беру себя власть. Во славу Мириад и их истинных, я беру принадлежащее мне по праву! Теперь ты служишь мне.
  
  Верный не сразу осознал, что это Хозяин произнес вслух.
  
  Иероглифы и знаки замерли, моргнули, потом струйками разноцветного огня слились в один, большой символ - Циркуль и Спираль. Еще мгновение и он перетек в мерцающую фигуру, высокую, в три Сиятельных роста, в тоге служителя. Фигура поклонилась, приложив руки к животу. И сказала:
  
  - Тщк... Уллу-Ксай приветствует вас, господин.
  
  Хозяин утер пот со лба.
  
  - Шшшш... Прошу прощения, господин, за меры предосторожности и недоверие. В последнее время участились попытки несанкционированного доступа к комплексу со стороны низших каст и бездушных. Они были пресечены в соответствии с законами военного времени.
  
  - И когда же была последняя попытка? - если появление и слова волшебной проекции и удивили Волчьего сотника, то виду он не подал. Ни по простецким каналам, ни по магическим.
  
  - Тщк... С последней попытки миновало девять сотен и семьдесят оборотов Владыки, три - Карлика, одиннадцать - Огня.
  
  Хозяин через Верного положил руку на череп убитой женщины. Прикрыл глаза.
  
  - Да, это явно была великая угроза.
  
  - Тщщ... господин, мои датчики фиксируют высокий фон во внешнем комплексе и многочисленных посторонних. Включая ложных Сиятельных и бесхозных модификантов. Некоторые из них - в этом самом вестибюле. Прикажете активировать протокол малого очищения?
  
  Орденцы и союзники заволновались.
  
  - Пока повременим, - сказал Хозяин, - Покажи дорогу в центр управления защитой и сервиторами.
  
  - Ххххк... Вы не располагаете уровнем доступа к подобным объектам, господин.
  
  Волчий сотник поднял руку и в проекцию ударило кнутом из древней магии, перевитым зелеными нитями. Судя по возгласам магмастеров Ордена, подобные диапазоны многим были незнакомы. А вот Верный знал их хорошо. Они присутствовали в амулете, задерживающем его озверение.
  
  Рассеявшаяся по углам проекция собралась обратно.
  
  - Тщщк... Господин, вы воистину обладаете всеми нужными маркерами, но этого...
  
  Кнут ударил еще раз.
  
  Хозяин вытащил из кошеля на поясе и положил на постамент пластину из бронестекла. Потом еще одну.
  
  - Это знаки последних владык дома Омэль, - сказал он, - Я знаю, что ты переговаривался с духами-хранителями прочих городов. Ты знаешь, что наследники правящего рода не объявлялись уже девять сотен лет. До сего дня. Я забираю принадлежащие мне земли, титулы и звания. Все, которые мне доступны.
  
  Проекция мигнула, еще раз. Потом исчезла и через залу пробежала дорожка волшебного света, пурпурного и зеленого. Голос остался:
  
  - Хшшшс... Командный центр находится там. Еще раз прошу простить меня, господин. При идентификации вы воспользовались чужим ключом. И младшего ранга. Под каким именем мне занести вас в Перечни?
  
  - Я - Са-Омэль Иолч. Служи и защищай.
  
  - Тщщщк... Так и будет, мой господин.
  
  Хозяин, расправив плечи, переступил границу костей, и пошел дальше, оставляя следы в пыли, лежавшей непотревоженной со времен Коллапса. Его союзники, питомцы и ресурсы последовали за ним.
  
  - Боги, что же мы наделали... - услышал Верный шепот одного из витязей Ордена.
  
  ---
  
  Часть пятая. Ом-Эль.
  
  ---
  
  ... В эти дни собрались просветленные на Высокий Совет в стране Келемон. И хотя воля и разум их были тверды и сияющи, находились и те, кто говорили о горе и поражениях. Потому как слепцы были сильны и подступали со всех сторон со своими паровыми колесницами и железными людьми. К тому времени уже пали крепости домов Таильхе и Ксолот, так что вынуждены они были бежать в изгнание, а дом Эньяди вырезали до последнего человека при штурме Семи Ступеней. И по всем потерянным странам под ликом Владыки угнетали слепцы просветленных и не было конца их злодеяниям. Люди говорили об этом, и о том, что надо выжидать, обороняться и таиться, ведь нечего им противопоставить броне и лезвиям нечестивцев, их количеству и их союзу с проклятым металлом.
  Тогда вышел вперед Омэль Скетах, из младшей касты Ксолота, и потребовал, чтобы его услышали. Он сказал:
  - Все это поправимо.
  И показал безупречно-рожденным ампулу со спорами Благословенной Ржави. Так были спасены просветленные и мир признал первого из ткачей кислот.
  
  - Сокрытая Книга дома Омэль.
  
  ---
  
  Сойдан Кан-Каддах споткнулся и едва не упал. Норхаду с самого начала не нравилось, что отец лично возглавил атаку на лагерь Сиятельных, а теперь не нравилось вдвойне. К Старику тут же кинулся какой-то потомок, третьего поколения, из молодых и неопытных. И тут же отгреб затрещину.
  
  - Продолжаем наступление.
  
  Аэдан поежился - сказано с машинной вежливостью. Поле боя осталось за южной коалицией, теперь уже вне всяких сомнений, почему же отец так ярится? Впереди уже белели и золотились палатки орденцев. Нгаре вразуми их, эти святовоины даже не озаботились нормально окопаться, или, хотя бы, окружить ставку фургонами. Похоже, они действительно не допускали и мысли о поражении. Очень по кодексу, очень благородно, очень глупо.
  
  Впрочем, какое-то сопротивление отступающие укулли еще пытались оказать. Проход между двумя башнями перегородили защитным экраном маги. Щит получился чахлым и искрящим, после всех смертей и заклинаний с магополем Уллу-Ксая явно творился форменный Коллапс. Но сунувшихся туда ретивых задержать сумел, а потом их в упор накрыли боевыми плетениями, да и просто примитивными камнями и кусками бетона с балконов.
  
  Сойдан отстранил порывавшихся прикрыть его бойцов и вышел вперед сам. При его приближении волшебный экран задрожал, поплыл и, наконец, лопнул, несколько подпитывающих его мастеров попадали на землю от отката. Клановая молодежь и незнатные воины разразились ликующими воплями - как же, вся мощь и искусство Укуля ничто по сравнению с одним лишь присутствием Предка на поле боя!
  
  Аэдан уже знал, что, пока сам он путешествовал, отец заплатил дикомагам союзных домов половину своего веса золотом, чтобы те сплели основу для кирасы и шлема из биотных волокон и нитей бронестекла. А потом вдвое больше илпешским кузнецам, за накладки и пластины метеоритного железа. Самое удивительное, что получившаяся конструкция не сжигала сама себя, а, напротив, рвала враждебные плетения и даже уводила высвободившуюся энергию прочь, почти не греясь. Самое интересное, что клан от этого не обеднел. Как потому, что успел еще больше разбогатеть за время отсутствия Норхада, так и, по слухам, благодаря умело проведенным Стариком переговорам, когда соперничающие мастера начинали из кожи и шкур вон вылезать, лишь бы впечатлить заказчика. Сойдан Кан-Каддах славился хитростью и терпением.
  
  Тем удивительнее были ярость и напор, с которыми он сейчас пробивался к ставке врага. Аэдан вообще сегодня не одобрял личного участия предка в войне. Старого демона, конечно, трудно убить, но и враг сегодня не восставшие пограничные племена, кланы-кровники или даже культисты, а цвет Сиятельных домов. Всякое может случиться.
  
  Из башни выбегали витязи Ордена. Некоторые кидались на отца, с мечами и заклинаниями. Аэдан не решил, благородная ли это храбрость, или законтурное невежество. Скорее, второе. После того как обманчиво низкорослый и тощий дикарь расправился с первыми тремя, остальные утратили храбрость и убежали. Норхад, конечно, не забыл, как умеет драться Старик. Такое сложно забыть. Но вновь увидеть это своими глазами...
  
  Ни одного лишнего движения. Когда надо, древний демон отражал клинок или копье, когда надо, позволял врагу промахнуться. Удары точно в цель, усилия строго отмерены - ровно столько, сколько нужно, чтобы убить. Если можно обойтись так, чтобы потом оно умерло само - оно умрет само. Он дрался нечестно, даже если не учитывать разницу между тысячелетним опытом красной войны, черного убийства и законтурной наивной героикой, белой и золотой. Заклинания ломались вокруг него так же легко, как сила воли врагов. Прагматизм. Эффективность.
  
  Аэдан припомнил, что как-то сказал сарагарскому демону - отец, мол, убивает красиво. Похоже, годы, проведенные вдали от дома, тогда еще сказывались на нем, переполняя сентиментальностью. Красота в этих убийствах если и была, то особая, которой даже детям Хаоса и Ярости, по хорошему, восхищаться не пристало... Норхад поймал себя на мысли, больше всего это напоминало работу придворного мясника или, может, доброго дока Ньеча, когда тот проводил операции и вскрытия.
  
  А когда отец доделал дело и повернулся к нему, Аэдану, двадцать шестого этого имени, со все той же безмятежной маской лица, все той же кипящей за этим ненавистью веков, то Норхад подумал, что, если бы не долг, сам бы предпочел сейчас оказаться где-нибудь подальше.
  
  - Проследуем вперед.
  
  ---
  
  Укуль Илай спрыгнул с коня и отпустил жизнетворное плетение. Поторопился. Лошадь молча упала и умерла. А может, умерла и упала. Надо было брать дикарского пони.
  
  Он предупредил об этим остальных и они направились к складам и конюшням. Пока Илай ехал сюда, успел три раза проговорить про себя весь разговор, что вчинит "родичу", список обвинений и горьких проклятий, завершить который должна была росчерть его, Илая, меча по телу Сеньео. Но попав в лагерь он понял, что Восемнадцатый дурак может и подождать. А скорее всего, уже и не дождется.
  
  В лагере Восемнадцатого священного похода царил хаос. Причем такой, который Хартанг назвал бы "злым, плохим", а не "добрым". Как недавно с удивлением узнал от федерата Лорд-Командующий, варвары умели и любили эти сорта различать.
  
  Кто-то, похоже, еще дрался с наступающими южанами. Кто-то бежал или грабил, готовясь бежать. Иные растерянно метались среди заваливающихся, местами и горящих палаток, ожидая приказов, которые уже не прозвучат. А были и такие, кто молча сидел на месте, ходил кругами, улыбаясь, пританцовывая и смеясь или уже и вовсе завершил себя. Последние издания Зерцал и Правил не содержали указаний что же надо делать, если ты не победил, но и не погиб, сокрушая орды тьмы и мутации, или хотя бы отступил со славой дабы драться в другой день.
  
  Слишком многие Сиятельные тела в лагере несли следы Сиятельного же оружия.
  
  Первый встреченный офицер лишь плюнул ему под ноги, бросил туда же меч и ушел умирать на северо-запад, в сторону далекого дома. Второго, помоложе, уже удалось привести в чувство и он указал дорогу к конюшням с запасными лошадями Восемнадцатых. Даже не боевыми, а так, обозными. Там пытался исполнять свой долг совсем еще мальчишка. Некстати пришла мысль, что дикари называли таких "не доросшими до носовой шерсти".
  
  - Нет, пошли прочь! Именем Лорда-Командующего, убирайтесь! Не смейте! Боги, прошу, уходите!
  
  - Я Лорд-Командующий, - терпеливо сказал ему Илай, хотя права на терпение уже не имел.
  
  - Нет! Вы предатель! - всхлипнул юнец. Наверное, это должно было прозвучать гордо и обличающее.
  
  - Послушай меня, - примирительно поднял руки Илай, - сейчас мы просто заберем несколько лошадей и уйдем. Они нужны нам просто для того, чтобы вывезти отсюда тех, кто не может уйти сам. Мы возьмем накопители, чтобы прикрыть отступление. На сегодня смертей довольно. Ты сможешь уйти с нами...
  
  Парень отступил в сторону, давясь рыданиями. И стоял там, сникнув, пока дружинники отвязывали коней и налаживали сбрую. Но когда начали выводить, вдруг подхватил копье и с неразличимым, но яростным воплем, атаковал. Илай послал ему метательный кристалл в ногу, но промахнулся - магия стала злой и неуправляемой - и конюшему разворотило бок.
  
  - Зачем? Ну вот зачем? - прошипел себе под нос Лорд-Командующий. Но изгнал из себя жалость и продолжил давать указания. Нескольких бойцов он оставил готовить телеги под ящики с накопителями, остальных взял с собой. Варвар-лазутчик из хартанговых федератов и приданный к нему магмастер вернулись и доложили, что склады почти пусты.
  
  - Я отпускаю тебе этот твой грех, чадо, - сказал Лорд-Кормчий. Илай понял, что все-таки не справился с тем, чтобы удержать на лице бесстрастность.
  
  - Я еще никогда не убивал Сиятельных, - признался он, - Напрямую, по крайней мере. И...
  
  - Значит сделай так, чтобы в нашем походе такого не повторилось, - старый жрец положил руку ему на плечо.
  
  - Идут! Они идут! - завопили с противоположной окраины лагеря, выходившей на кратер. Илай почти не сомневался в том, кто именно эти "они".
  
  "Да где же чертовы офицеры Восемнадцатых? Почему никто не организует оборону?" - подумал он. И с холодком в сердце осознал, что лично он сам ее организовывать не будет. У него и впрямь есть свои обязательства.
  
  Они вышли из загонов. Бегом направились к башне рядом с павильоном - Илай успел уже узнать, что самое важное из припасов Сеньео хранил рядом с собой. Его должны были охранять особенно хорошо, но варвар не ошибся - навстречу мало кто попадался. Похоже, в лагере уже остались только те, кто собирался сражаться до последнего - эти должны были сейчас находиться у восточной ограды. Не соврал варвар и в другом - склады были почти пусты. Конечно, у погибающего Восемнадцатого не было бы времени вывезти все ценное. На большую часть самых важных припасов кто-то уже забрал. Именно самых важных: еды, оружия, медикаментов, и конечно же, маг-накопителей. Илай успел заметить лишь несколько стазисных ящиков с характерной маркировкой. Снятых с Внешнего Контура камней, естественно, не нашлось в первую очередь.
  
  А вот роскошь почти никто не брал. Остались парадные доспехи, шелковые палатки, музыкальные инструменты, небьющиеся кувшины с синим вином... То, что было ложным богатством так далеко от дома, в сердце Ядолунья. И по тому, что все это бросили, а забрали нужное, Илай догадался, что руководил "сборами" отнюдь не его "родич".
  
  Среди тюков и ящиков замешкалось несколько варваров, из культистов. Им магический голод не грозил и, похоже, кое-кто из них решил заняться любимым делом - грабежами. Южане были настороже, но драться с ними и не пришлось - при виде подошедших дружинников они похватали что попалось под руки и лапы, и убежали.
  
  Лишь потом Илай заметил, что стражников склада точно так же перебили, как он сам убил того юнца. Ему захотелось догнать культистов и выместить на них злость за то, что сам он стал на них так похож. Илай сдержался.
  
  Сеньео скорее взорвал бы все это, чем позволил бы хотя бы крупице дозволенного лишь Сиятельным попасть в руки врага. Он бы взял с собой реликвии, кристаллы и золото, даже если потом пришлось бы голодать. Отобрали из всех богатств Восемнадцатых лишь нужное другие люди, куда более опытные и прагматичные. Опять же, Илай догадывался, какие именно. И еще, что мало сейчас от них отличается - он тоже пришел брать себе то, что должно было обеспечивать, лечить и защищать совсем не его клятвенных. И тоже готов был пожертвовать сородичами в целом ради своей малой группы. Восемнадцатых уже лишили надежды на возвращение домой, может хоть Семнадцатые проживут дольше...
  
  - Господин, посмотрите сюда!
  
  Илай подошел к дружиннику, и выглянул в пролом в стене. Отсюда было видно площадку перед павильоном, где находилось сердце ставки Восемнадцатого священного похода. Только теперь это была не обитель славы и богатства, с пирами и дипломатией. И даже не плац для прирученных волков-мутантов. Больше всего это напоминало фреску на тему "Ужасы Коллапса", изображавшую последние дни древних Сиятельных городов. Впрочем, одернул он себя, это на самом деле повторение истории, как в целом, так и в частности того, что он уже видел на складе. Сюда сбежались те, кто не мог или не хотел покинуть лагерь, но не мог и сражаться. И кого те, кто забрал припасы, точно так же посчитали бесполезными. Вся та орава сторонних людей, которые Столица, да и чего говорить, сам он, Укуль Илай, посчитали нужным взять с собой в оба этих окончившихся катастрофой похода. Младшие жрецы, миссионеры, те их целителей, кто оказался малоэффективен в лишенных доброй магии странах, служки, конюшие, кравчие, Мириады помилуй, арфистки... А еще те личности, которые, формально принадлежа к названным категориям, на самом деле предоставляли воинам и магмастерам совсем другие услуги. Лорд-Командующий Семнадцатых не испытал гордости, но отметил, что их тут намного больше, чем было даже у него в начале похода, когда он был еще таким наивным и неопытным. Намного больше...
  
  Сеньео, гори ты в пламени Киньича тысячу перерождений, как ты мог взять с собой в Ядолунье столько гражданских?
  
  Молящиеся, плачущие, обнимающие друг друга, или дерущиеся за возможность быстрее попасть в павильон, обманчиво безопасный. Простецы младших каст и безупречно-рожденные, сейчас малоотличимые друг от друга. Перекошенные ужасом лица, с которых скоро начнет сходить привитая магией красота и благородство, если, конечно их обладатели вообще переживут сегодняшний день. Брошенные, как кувшины с вином на складе, вот только если разбить, потечет красное, а не синее. Бесполезные шелка, драгоценности, впрочем, зачастую ободранные еще с живых взбунтовавшимися варварами. Впрочем, судя по тому, что он уже успел услышать, может статься, что этот так называемый "культ Укуля" на самом деле сохранил верность своим господам. Вот только не тем, которые ожидала Столица.
  
  - Я не смогу спасти их всех, - сказал себе Укуль Илай, уже зная, что это правда. Еще он вспомнил жертвенники в Альт-Акве и то, как дикари рубили на них головы пленным, а он сам вынужден был смотреть, неспособный даже перебить чужое плетение и развеять проекцию с передатчика.
  
  Он подозвал дружинников, вылез из пролома и пошел к толпе, на ходу поправляя шлем. За этот сезон Илай успел разочароваться в этом символе своего звания. Шлем был вычурный и декоративный, с непрактичными крыльями и преломляющими свет кристаллами. Такой же, каким Лорд-командующий все чаще чувствовал себя. Но сейчас эта красота пригодилась.
  
  Он и его люди начали восстанавливать порядок, командами, окриками, ободрением, а иногда и просто ударами и затрещинами. Задача казалась неподъёмной, но как-то неожиданно начала претворяться в жизнь. Возможно, откровения последних дней заставили его считать сородичей слабее, чем они того заслуживали.
  
  - Эн-ши, лорд Хартанг изрек, что мы сюда только за калориями и магией, - дернул Илая за рукав следопыт из федератов. Илаю некогда сейчас было разбираться в варварской экспрессии, но ему показалось что южанин встревожен еще больше, чем по дороге сюда, - У нас мало конских сил. Кан-Каддахи вступают.
  
  - Я еще не ваш вождь войны, - огрызнулся Илай, - И даже если стану им, то точно не ценой того, что бросил здесь доверившихся вождям нашего клана!
  
  И впрямь, осталось только морду растатуировать.
  
  Илай зашел в павильон. Он уже примерно представлял себе, что там увидит. И едва удержался от того, чтобы подойти и плюнуть на труп "родича". Остановило не то, что это не подобало знатному человеку, и даже не опасение окончательно раздавить боевой дух Восемнадцатых. У тела Сеньео сидел один из нашедшихся-таки офицеров злосчастного похода. Похоже, он едва пережил этот день - доспехи посечены и оплавлены, шлем потерян. Он смотрел на убитого командира без вассального горя, тоски, или, хотя бы страха. Но все-таки придал его трупу благопристойную позу и даже вложил в руки меч.
  
  - Его убил Волчий сотник? - спросил Илай. Ему было все труднее называть лорда Тулун Иолча даже не по титулу и касте, а по имени.
  
  Восемнадцатый скривил лицо, из-за ранений ему явно было трудно улыбаться. Если это, конечно, вообще задумывалось как улыбка.
  
  - Его недомутант-питомец. Что одно и тоже. Пока я, клятвенный телохранитель господина, воевал внизу.
  
  Последнее желание сказать "А я знал, что так произойдет!" пропало.
  
  - Пойдем с нами, - предложил Илай.
  
  - Не хочу. И смысла нет. Я слышал, что говорили о ваших запасах. Вы не уйдете далеко.
  
  - Мы можем догнать Волчьего сотника и вернуть взятое. Нам всем должно хватить.
  
  - Попробуй, - раненый вяло кивнул в сторону центрального бассейна. Лорд-командующий подошел туда и увидел царапины и следы, которые намекали на то, что дно - на самом деле отъезжающая плита. Теперь уже вернувшаяся на место.
  
  - Иолч скрылся туда, вместе с волками и культистами. Мы уже пробовали взломать ход. Слишком сильная защита, - сказал Восемнадцатый.
  
  - Мы?
  
  - Остальные лорды и дружина, кто решил не менять клятву и выжил, возражая. Большинство вернулись в кратер. Одерживать славное поражение. Я и сам пойду... только отдохну слегка. Я не хочу голодать душами.
  
  "Не то, что ты и твои" - послышалось Илаю. Сейчас не время было злиться.
  
  - Постой, их были сотни, они бы не смогли уйти все вместе через этот ход так быстро. Остальные должны же были отправиться другой дорогой... Куда?
  
  - Мне нет до этого дела, - пожал плечами Восемнадцатый.
  
  - Вождь! - крикнул вбежавший в зал федерат, - Десять и восемь добили на поле. Кан-Каддахи вошли в лагерь.
  
  - Быстро они. Что ж, удачи вам, - раненый, шипя сквозь зубы, поднялся с пола и заковылял к выходу.
  
  "Мы не успеем вывести людей" - Илай знал это уже давно, но до сих пор продолжал надеяться.
  
  - Я буду удерживать павильон, отвлеку Черно-Красных, а ты проследишь, чтобы до встречи с Хартангом и Айлилем дотянуло как можно больше этих, - сказал Илай Лорду-Кормчему, когда сам выскочил на площадь. Большинство людей уже покинули ее, оставались безнадежные, остатки восемнадцатого воинства и немногие уже его дружинники.
  
  - Чадо мое...
  
  - Это приказ.
  
  - Я не подчинюсь, - улыбнулся жрец.
  
  - Снова за свое, старик? - Илаю хотелось что-нибудь разнести в пыль.
  
  - Я стар и уже медленно умираю. Не отказывай мне в праве сделать это красиво, чадо.
  
  - Мне сейчас не до проповедей, старик.
  
  - Мне тоже, - Лорд-Кормчий улыбнулся шире и Илай заметил, что зубов у древнего святоши уже не осталось, - Будешь прятаться от своего долга за словами, прокляну. Ты куда нужнее нашим людям, чем я.
  
  - От меня мало пользы, я... - Илай почувствовал, что все-таки ломается под тяжестью сегодняшнего дня.
  
  - Значит ты нет так хорошо разбираешься в людях, как думаешь, чадо.
  
  Из носу у Лорда-Кормчего закапала кровь. Илай ахнул, бросился к нему, но старик отстранился. Илай перевел зрение в магический диапазон и увидел, что, пока они говорили, жрец успел сплести целую сеть защитных и боевых заклинаний. Вплетая в энергетические сети и каналы дикий фон и искаженное битвой магополе Уллу-Ксая. Из-за истощения имплантатов, считай, свою жизненную силу вплетая.
  
  - Подсмотрел у выродков, - прохрипел старик, - Всегда хотел попробовать какую-нибудь замечательную ересь. А теперь прочь отсюда. Здесь остались только те, кому уже не увидеть завтрашнего дня.
  
  - Чертов сушеный бунтовщик... - выругался Илай, потом положил руку ему на плечо, отвернулся и ушел. Потом убежал. Он не признался, но ему на самом деле все еще хотелось жить. Хотя, если старик хоть в чем-то не ошибся в своей оценке его характера, возможно, эта слабость Семнадцатому священному походу еще пригодится... Должна пригодиться.
  
  В криках из лагеря уже отчетливо слышались рычащие, варварские слова. И прежде чем Илай нагнал отступающих дружинников и беженцев, их перекрыл один голос, спокойный, ненавидящий. Лорд-Командующий все еще мало что знал из варварской речи, но эти слова понял:
  
  - Добейте их.
  
  Потом снова загрохотали выстрелы и зазвенели заклятия. Потом Илай свернул за угол огромного многоэтажного дома и звуки стали отдалятся, затихать.
  
  ---
  
  - Добейте их.
  
  Услышать это оказалось приятнее, чем исполнять. Когда клановцы прорвались через ряды палаток к сердцу вражеской ставки, Сиятельные прекратили бегство и встали насмерть. Любимые архитекторами Омэля террасы и узкие лестницы, ведущие к центральным башне и павильону, помогали им восстанавливать счет в свою пользу. В перерывах между боями, дожидаясь подхода куда менее расторопных дикомагов из Тавалика и Дасаче, Аэдан слышал, как другие бойцы говорили, что вернувшейся храбростью орденцы обязаны тому факту, что осознали - без своей хваленой магии далеко им не уйти. Сородичи называли их золотыми крысами в крысоловке. Норхаду эти слова не нравились, после долгих лет за Контуром от белоплащников его тошнило как от облученного жаркого, но в храбрости он им отказывать не стал бы. И еще он знал, что загнанные в угол крысы куда опаснее бегущих. Тем более, что правый фланг южной коалиции тоже в один момент вынужден был бежать. Интересно, как там сарагарский демон, жив еще?
  
  Дикие маги из Тавалика и Дасаче расплетали защитные заклинания врага. Переговаривались между собой. Хорошо знавший Сиятельную речь Аэдан услышал, как один из них сказал другому, с наклюнувшимся уважением, что орденцы, кажется, научились импровизировать.
  
  Даже отец замедлил свой ход, перестал лезть на рожон, стал осторожнее. Выждал подхода не только ближайших отпрысков, но и обычных воинов клана. Впрочем, и последняя, отчаянная храбрость ведьмаков и витязей Ордена, не смогла остановить его надолго.
  
  Южане выбили Орден из башни и окружили павильон. Стены здания зияли свежими проломами в тысячелетнем литье. Аэдан возглавил атаку в один такой.
  
  Перескочив через груду обломков внутрь, он скрестил клинки с витязем, явно высокого посвящения. Возможно, даже телохранителя одного из белоплащных набольших. Впрочем, уже поймав измотанного врага на простой прием и прорубив следующим ему доспехи, Аэдан заметил, что этот Сиятельный отличался от прочих. Какой-то бледный, изможденный на вид, в теплой накидке поверх брони. А еще - в штанах. Норхад даже аккуратно повернул ему голову острием двуручного меча. На него уставились серебряные глаза, уже подернутые голодной чернотой. Странно, в этом лагере ему еще такие не попадались...
  
  У Норхада было время разглядывать врага. От защитников почти никого и не осталось. Лишь немногие в другом конце зала, рубящиеся с отцом или, вернее, убиваемые им. Или взятые в плен. Таким Аэд не завидовал. И еще один латник, сидящий на бортике сухого бассейна по центру. Судя по печатям на кирасе - из жрецов, на это же намекала расколотая булава, лежащая у носков его броневых сапог. У законтурных ритуалистов было забавное предубеждение против клинкового оружия.
  
  Когда Двадцать Шестой подошел к нему, орденец поднял голову и прошелестел, едва слышно:
  
  - Вряд ли ты поймешь меня, но я Иьехелле Даилам, сын Иньехелле Кеилама, сына... Впрочем, это надолго. Мне сто тридцать лет, и я устал.
  
  Лицо у него и впрямь было уже не просто древнее и измученное, а прямо-таки огарочье.
  
  - Обезвредь нелюдя! - крикнул от входа отец, на какой-то момент снова оживший голосом и манерами, - Я славно с ним побеседую потом...
  
  Старик вздрогнул, уловив если не слова, то тон обещания. Двуручный меч из маг-стекла свистнул в воздухе и голова Иньехелле Дайлама покатилась по беломраморному полу.
  
  - Упс, - сказал Аэдан
  
  - Интеллектуально ограниченная личность, неудачное копирование, - отец снова сузил глаза и перешел на автоматонную речь. Потом, словно поборов невидимого прочим призрака-душителя разума, заорал: - Ты хоть понимаешь, идиот, что этот хрен держал на себе всю оборону и был тут самым главным?
  
  Судя по выражению лица камнепевца-дасачче, стоявшего за плечом отца, даже для знатока магии такая точность определения была внезапной. Интересно, откуда отец успел понабраться знаний?
  
  Аэдан обтер клинок обрывком белого плаща. И впрямь, хорошее оружие.
  
  - Я тебя упеку обратно в болота еще на десять лет. Нет, я прогоню тебя на Север, еще на шестнадцать!
  
  Норхад успокоился и положил меч на плечо. У бассейна уже суетился тот самый дикомаг, из Дасаче.
  
  - Господин мой, - с легкой опаской сказал огарок, - Здесь сильные замыкающие чары... их сложно будет расплести. Даже с прок... священным металлом.
  
  - Надейся, что ты не угробил мага, кто мог его отпереть, Аэд, - шепнул Норхаду брат.
  
  - Читай камень, как вы это умеете, - бросил отец.
  
  Дасачче приложил ладонь к мрамору, закрыл глаза.
  
  - Господин мой, тут что-то странное, чары не показывают сигнатуру, характерную для Укуля...
  
  - Читай камень! - прорычал Сойдан Кан-Каддах, - Ход можно открыть? Он свободен?
  
  Дикомаг промокнул лоб платочком.
  
  - В половине забега отсюда плетение-ловушка. В забеге отсюда проход обрушен... Отец наш Иль-Дасач, эти подземелья огромны...
  
  - Как давно обрушен? - прервал его древний Кан-Каддах.
  
  - Больше часа назад, господин мой, чары уже остыли.
  
  - Тебе повезло, Двадцать Шестой, - отец пнул латным сапогом безголового жреца, развернулся и пошел к выходу, - Мы возвращаемся в Верхний город! Немедленно!
  
  Аэдану не нравились скачки настроения у старого демона в этот и без того изматывающий день.
  
  ---
  
  ...пламенной яростью, огнем праведности, блестел меч Элеиса Ллао, несокрушима душа его отваги, тверда его вера! Все же, в обители Черного Выродка он был в одиночестве. Славный воин, но против полчищ. Благородный витязь, но против подлецов. Маг, высокого посвящения, в обители распада и радиации!
  И когда изломил он свой клинок, когда пылью осыпались его доспехи, испустил герой, сокрушитель сотен, крик яростный, что слышен был по всему мертвому городу. Лишь одно его печалило, что не узнают о последнем подвиге его милые родичи.
  Но когда уже повалили его на землю презренные, прижали руками сморщенными, навалились, обдавая смрадным дыханием, услышал Ллао вой свирепый, чистый, благородный. То друг его явился на зов! Бросился на врагов Белый Клык, пылая гневом на тех, кто посмел тронуть друга его и господина, того, кто прогнал светом Учения тьму мутации из его разума, хоть и не мог изгнать её из его тела. Кто, единственный, к неправедно угнетенным проявлял сострадание! Посеянным в нем ростком новой души узнал зверолюд славный, что грозит Ллао опасность и примчался за три луны. И вот теперь рвал он на части извергов, орошая отравленной, но не для себя, кровью свой густой мех. Бугрились мышцы и топтали черепа копыта. Мощные крылья сбивали на землю выродков. Возрадовался этому Ллао и сладостная радость дружбы разлилась по его членам! Восстал он и, копье перехватив, врезался в спины недругам, воин мощный, пламенный! Ведь то был не конец, а новое начало!
  
  - Сказ об Элеисе Ллао и Ррархе Белом Клыке.
  Внесен в перечень запрещенных текстов конклавом Лордов-Кормчих Благословенного Укуля.
  Запрещен к распространению в Ламан-Сарагаре.
  Изъят из продажи в Теркане волей Сойдана Кан-Каддаха.
  
  ---
  
  В этом зале пыли не было, полы, каменные столы и постаменты, ажурные скамьи из маг-стекла, расставленные тут и там экраны, они же, вплавленные в стены - все выглядело так, словно древние Омэлли ушли на банкет и вот-вот должны вернуться. Прежде чем Верный начал всерьез размышлять о причинах подобной чистоты, позади что-то пискнуло. Подскочив, крутанувшись на месте - клятый волк опять пробуждался и делал его пугливым - питомец Тулун Иолча увидел прозрачный шар, катавшийся по полу. Сфера, жужжа и позвякивая, всасывала в себя грязь, только что нанесенную из соседнего, куда хуже сохранившегося коридора. Закончив, уборщик юркнул к украшенному отверстию в стене и сгинул в нем, словно привиделся.
  
  Хозяин улыбнулся вслед работнику, тепло, как редко улыбался людям. И тем более - нелюдям. Подошел к центральному креслу, расположенному напротив диска проектора-передатчика, такого же, какой был на памятной презентации, но намного, намного больше. Кресло выглядело дороже, чем трон князя Нгардока. И было, пожалуй, куда изящнее.
  
  - Пост управления защитной системой города, господин, - Верный снова едва не подпрыгнул, когда призрак хранителя Уллу-Ксая возник над проектором. Здесь он была заметно ярче, а звук куда более четким, - Укуль называл такие устройства "кабинетом Лорда-Коменданта", господин.
  
  Интересно, способны ли проекции древних на собственные разум и чувства, иронию, или, боги сохрани на затаивание обиды? Верный попытался уточнить это у хозяина, но то ли до сих пор умел это плохо, то ли у Волчьего сотника были дела поважнее и он закрыл свой разум от посторонних сигналов. Спрашивать его вслух питомец не посмел.
  
  Омэль Иолч занял место "Лорда-Коменданта", аккуратно закрепил ключ-кристалл в пазу на подлокотнике.
  
  - Выведи мне на экран схему города.
  
  Призрак Омэля исчез и на его месте появилась вся котловина Уллу-Ксая, с ее пустошами, малыми кратерами, лесами и руинами. Опять же, все похоже на то, что они видели на "презентации", но намного, намного более четкое и яркое. Маштабирование тоже происходило куда легче и быстрее, лорд Тулун менял слои изображения и точки обзора с мастерством опытного игрока в Четырех Вождей за легендарной игровой доской. Он явно хорошо умел обращаться с такими системами. Раз - и повинуясь едва заметному движению кисти, сделанному скорее по-привычке, чем по необходимости в столь насыщенном магией месте, и город пропал, вместо него появилась объемная схема коридоров и залов подземелья. В прошлой жизни Верный читал про ледяные горы в холодных южных морях, и ему пришло на мысль сравнение с такой - надземный Уллу-Ксай, при всем своем масштабе, был лишь малой частью всего комплекса.
  
  Присутствовавшие в зале Сиятельные восторженно охали, посвистывали. Они заметно возвеселились душами, попав в столь богатое магией место. Вероятно, от того, чтобы подключиться к довоенному фону напрямую и пить, пить, пить чистейшую энергию их останавливал лишь страх перед лордом Тулуном и его новым слугой, духом-хранителем города. Потускневшие было лица и глаза снова наливались здоровым, металлическим блеском. Многие впали в эйфорию, как от макового дыма. Многие даже не обратили внимания на то, как проекция возникла снова, над соседним, меньшим диском и сказала:
  
  - Господин, зафиксирована магия у входа, через который вы воссоединились с Домом. Попытки проникнуть внутрь.
  
  - Успешные? - спросил Хозяин, не переставая бегать взглядом по схеме, похоже, оценивая и запоминая её со способностями, скорее уместными не у обычного магмсастера, а у саванта. Седая башка рассказывал о таких когда-то...
  
  - Нет, господин. Вероятность такого развития событий исчезающе мала, но я позволил себе укрепить ваши плетения.
  
  - Хорошо...
  
  - Господин, попытки и сканирование продолжаются. Прикажете активировать малый протокол войны и очистки?
  
  - Да. Моим правом.
  
  - Хорошо, господин. Полная готовность через пять, четыре, три...
  
  - Погоди! - рявкнул Хозяин, заставив исстрадавшегося неожиданностями Верного схватиться за сердце, - Внеси всех Сиятельных в пределах котловины в списки дозволенных к нахождению, предоставь носителям маркеров нашего Дома малый доступ к системам города!
  
  Са-Омэль Иолч сказал это несколько поспешнее, чем привык Верный. Если паранойя питомца-варвара по отношению к духу-хранителю и была обоснована, то никакого разочарования проекция не выказала. Лишь вновь поклонилась, сложив руки у живота.
  
  - Как вы повелели, господин. Полная готовность через пять, четыре...
  
  Верный слышал, как начал молиться, схватившись за амулет, тот самый витязь, из более сомневающихся.
  
  - ...два, один.
  
  Стены, пол, дрогнули, словно не подземный комплекс и город, а живое существо вздохнуло и расправило плечи. С потолка посыпалась пыль, из отверстий в стенах тут же выкатились сферы, одна из которых с мелодичным звоном лопнула, не доехав. Лорды и магмастера схватились за виски, носы и сердца, даже для потомков древних Сиятельных волна высвобожденной магии оказалась мощновата.
  
  - А вот теперь началось, - улыбнулся Хозяин.
  
  ---
  
  Это нагнало их на полпути к акрополю. Что именно это было, Аэдан пока что точно определить не решился. Он успел уже заново привыкнуть к горячему нраву родных краев, вспомнить, что такое вулканы и землетрясения, но на обычную "сейсмическую активность" это не походило.
  
  Да и день сегодня слишком перенасыщен магией для простых совпадений. Пока они шли к Верхнему городу, Норхад успел заметить... разное. Некоторые из увиденных, краем глаза, аномалий раньше ему встречались только в учебниках. В разделах "опасности крайне зараженнных земель".
  
  На одной площади их вымочило темно-красным дождем, прекратившимся так же быстро, как налетевшим. И судя по всему, это действительно была кровь. Потом пришлось обходить два оживших столба из маг-стекла, между которыми проскакивали разряды, выжигая наросший за века лишайник.
  
  Аэдан надеялся, что у него не начнут выпадать зубы и волосы.
  
  - Стой! - вскинул руку Сойдан Кан-Каддах, нехорошо молчавший всю дорогу, - Поворачиваем!
  
  - Орден? Культ? - вслух встревожился брат.
  
  - Поворачиваем! - отец ожег его свирепым взглядом. Старик, казалось, дичал с каждым пройденным кварталом. Аэдан подумал то, что в клане обычно предпочитали не обсуждать: интересно, таким он был в Темные Века?
  
  - Я ничего не чувствую... - пробормотал себе под нос, хмуря редкие брови, маг-дасачче. Беда с этими волшебниками, вечно считают свое мнение важным и определяющим. Даже общаясь с тысячелетними.
  
  И вот когда они вышли на эту же улицу обратно, обогнув подозрительный участок дворами, вот тогда город и накрыло. Руины, деревья, сама земля дрогнули, вниз посыпались камни. Двадцать Шестой почувствовал, словно через него волна прошла. По бронестеклу пробежали отблески и искры, даже по тому, что было сварено тысячу лет после Коллапса и другими Домами. Норхад с трудом удержался от того, чтобы выбросить меч. Сойдан Кан-Каддах же почти неразличимым движением выхватил свой клинок и воткнул в землю. По священному металлу пробежала синяя искра, разряд ушел в почву. Старик единственный не пошатнулся или вообще не хлопнулся навзничь.
  
  Аэдан выпрямился, посмотрел на прочих соклановцев и машинально пригладил ладонью встопорщенные дыбом волосы.
  
  - Что это ... - говорливый маг не унимался, даром что сейчас хватался за стену дома, чтобы не упасть, - Что это бы...
  
  Он так и не закончил фразу. Та самая стена разъехалась в стороны и из открывшейся ниши, словно биотный хрящежор из кокона, выскочило нечто желто-белое, быстро окрасившееся брызгами красного. Когда оно прекратило кромсать дикомага и замерло, Аэдан увидел подобие человека из бронестекла и омэльской псевдо-кости, присыпанное пылью веков. Подобие отдаленное, ажурное и усаженное лезвиями. В глазницах маски-черепа плясал фиолетовый огонь.
  
  Потом оно бросилось на него.
  
  Аэдан едва успел отскочить в сторону. Что бы это ни был за конструкт, он оказался дьявольски быстр. Ударить удалось не сразу, да и тогда это мало что дало - его меч лишь скользнул по подставленному "предплечью". Норхад споткнулся, проститься с жизнью не успел - чья-та рука рванула его за плечо в сторону. Потом этот же человек всунул ему в ладонь эфес меча, тонкого, но тяжелого и... стального.
  
  - В кость бей! - рявкнул отец и встал между ним и древней тварью. Тварь... начала пытаться его обойти, дотянуться мимо него, хотя бы отодвинуть в сторону.
  
  У Норхада не было времени на чудеса и безумие. Он ударил отцовским мечом по конструкту, псевдо-кость, видимо менее стойкая к времени чем стекло, поддалась и голова твари отлетела в сторону. Вероятно, это мало бы ей помешало, но сталь прореагировала с магией и огоньки в её глазах погасли, потом с шелестом осыпающегося и звоном бьющегося осело на землю и "тело".
  
  Аэдан не успел задать вопрос "почему ты не сделал это сам?". Ниша, похоже, оказалась на самом деле выходом из подземной шахты. Со свистом воздуха в ней появился диск, на котором стоял еще один конструкт. Аэдан успел еще подумать о том, что это напоминает "пневмопочту", изношенные или вообще не работающие реликты которой он видел в некоторых канцеляриях за Контуром. Потом ему стало не до размышлений. Посылка оказалась не единственной, и не только из этой шахты.
  
  Счастье еще, что мало какой из автоматонов сохранился так же хорошо, как первый. Некоторые и вовсе прибыли грудой обломков, другие разваливались на ходу или сгорали, слишком быстро сконфликтовав питавшей их магией со злым современным фоном. Но даже и так, клан и союзники потеряли многих.
  
  Сойдан Кан-Каддах подсказывал потомкам, мешал их убийцам, но в полную силу в бою не участвовал. Аэд вполне верил, что у Старика есть на то причины, и наверняка веские. Может, даже благородные. Но когда он, свалив очередного голема, стоял, смывая кровь из рассеченного лба... ему снова захотелось знатно расквасить этот родной нос. Все равно заживет.
  
  Отец подошел к нему, и, пока забирал меч, Аэдан успел-таки проморгаться и увидеть его лицо. Бить Демона Юга он передумал даже в мечтах. И если и впрямь это не просто реакция древней защитной системы на сегодняшний маг-шторм, а происки врагов, то им теперь Двадцать Шестой не завидовал.
  
  - Ты и ты, останетесь с ранеными. Остальные идут дальше.
  
  Он сказал "идут" и побежал. С невероятной скоростью, но быстро замедлившись, явно вспомнив о немощи прочих.
  
  Аэдан понял, что ему не нравится, когда Праотец бегает вне ритуалов и тренировок.
  
  ---
  
  Ханнок слышал, как один из молодых горцев жаловался соплеменнику, что после бегства их фланга Кан-Каддахи и озерники будут смотреть на них, как на ничтожества. Тот, куда старше и опытней, лишь пожимал плечами и повторял, что эти высокоотродия уже давно на всех так смотрят.
  
  Самому сарагарцу уже мало было дела до подобных мелочей, которые раньше он мелочами не счел бы, а если боги будут благосклонны, то когда-нибудь снова не сочтет. Он вымотался, ушибы и покусы саднили. По пути к акрополю еще два раза пришлось укрываться от аномалий и молний, и смотреть, как южане рубятся с заблудившейся волколюдской стаей. Его тошнило. При этом, он был голоден.
  
  Он хотел бы сказать, что скучает по дому. Прекрасной, теплой стране с виноградниками и оливковыми рощами, домиками, крытыми черепицей и поместьями знати, выстроенными под Укуль. Где головы хоронят вместе с прочим телом. Где с неба не падают кристаллы, из стен не вылезают костяные шипы и не самовозгораются деревья. Где само слово "аномалия фона" - ругательство и оправдание головной боли, а не угроза жизни... Хотел бы. Но вряд ли теперь получится. Зверолюд подумал, что даже если Север вдруг разрешит ему вернуться свободным и в полном праве, то ему все равно не забыть при взгляде на земляков, что за чудовища скрываются в столь многих из них, проклятых страшнее, чем козлодемоны, еще ничего не подозревающих. И не был уверен в том, что даже если захочется, то хватит сил их об этом предупредить.
  
  На подъеме к воротам в верхний Уллу-Ксай землю тряхнуло и вновь ставший от усталости неуклюжим драколень упал. Уже на глазах гарнизонных.
  
  Пожалуй, ему все еще не до конца все равно.
  
  - Эй, вы из кратера? Что творится в городе? Много там колдовской мути?
  
  Ханнок словоохотливого дозорного Черно-Красных у створок проигнорировал. Фреп на него и вовсе зарычал, заставив попятиться. Сарагарец дошел до ближайшей стены и сел там, под козырьком, обхватив колени руками и обернув хвост вокруг лодыжек.
  
  - Почему нас не пускают внутрь? - спросил господин Матоленим.
  
  Присоловевший демон огляделся и понял, что и впрямь, не пускают дальше переделанной в захаб нижней террасы.
  
  - Странные вещи внизу творились. Вожди беспокоятся, - пояснил все тот же дозорный.
  
  В чем-то с этими вождями Ханнок мог согласиться. Со всем его миром за этот год сотворилось тьмать знает что. Но сидеть между воротами, под подозрением, дожидаясь черно-красной милости, все равно было неприятно.
  
  ---
  
  - Учитель! Почему вы все еще снаружи? Заходите внутрь!
  
  Не повернув головы, Тилив Ньеч улыбнулся, несмотря на все тревоги этого дня. В разговорах наедине ученица все чаще звала его по имени, хотя и предпочитала официоз при посторонних. Потом посмотрел на небо и вновь помрачнел. Облака, алые и черные, прямо как цвета Кан-Каддахов, завивались спиралью вокруг центрального холма котловины. Аэдан уже как-то сказал ему, что люди его клана куда устойчивее к маг-штормам, чем прочие южане, но видно было, что и они опасаются собирающийся бури. Она еще не ударила в полную силу, но если сосредоточиться, то уже можно заметить вспышки и полосы от шальных обрывков заклинаний.
  
  По-хорошему, и впрямь надо было убираться прочь, под свинцовую крышу. Все равно ничего не видно, высокий забор мешал толком разглядеть что-нибудь за пределами подворья. Но звероврач продолжал стоять и смотреть. Он чувствовал себя ненужным, знал, что с этим сейчас ничего поделать нельзя и оттого злился.
  
  Да, у Кан-Каддахов и без него хватает целителей, куда более подкованных в анатомии южан в целом и демонов в частности. Да, он даже куда уж там требовать, чтобы ему позволили работать, просто спрашивать об этом не стал и так понятно, что стражники не дадут ему покинуть двор. Да, он свою клятву вручил далеко отсюда и Иштанне, а не Тейорре. Формально принести присягу новообретенной богине кодексов и исцелений он не успел, некогда, да и негде было, и по понятиям южан врачом сейчас и не являлся. Нет, забыть о том, что он вообще ее приносил он тоже не мог.
  
  - Учитель!
  
  - Уже иду, - Ньеч покачал головой и поборол себя. И в самом деле, хватит.
  
  - Новости? - уже за спиной гаркнул от ворот стражник. Похоже, кто-то проходил мимо. За побег илпеша страже крепко влетело и охранявшие подворье вояки на время утроили бдительность. Все же, время шло и желание узнать, как идут дела внизу, на кратерной равнине, явно их одолевало. Как и самого Ньеча. Уже взявшись за ручку двери, он замер, вслушиваясь.
  
  Продолжения не последовало, видимо, кто бы там не шастал, он был занят делом.
  
  "В отличие от меня, тьмать"
  
  - А ты куда собрался? - раздраженно сказала из прихожей Сонни. Ньеч едва успел отойти от двери, прежде чем та открылась наружу и во двор выскочил... Шаи. Последние дни Норхад был занят делами клана и без его внимания молодой пустынник дичал и страдал бездельем.
  
  - Я не могу так просто сидеть! Надо что-то делать! - лихорадочно забормотал меднокожий.
  
  "Сильны вы в иронии, о боги великие..." - подумал Ньеч. И сказал:
  
  - Идите в дом, вождь. Вам и впрямь опасно выходить наружу.
  
  - Это потому что я законтурный, да? - внезапно вскипел юноша, - Вы все считаете меня бесполезным? Даже ты, немочь скорченная? Да проваливайте вы все к тьматери!
  
  Он продолжил сбивчиво ругаться, непривычно для сынов Тсаана частя и путая слова. Таваликки перестал его слушать, а еще оценил, что Шаи даже более краснокож, чем обычно, а глаза у него лихорадочно блестят. Потом уловил запах спирта. Как всегда здесь, на юге, с ароматическими присадками. В прихожей, сжигаемый взглядом его ученицы, мялся черный кентавроид.
  
  - Та-ак, - протянул Ньеч, отодвинул в сторону возмущенно вякнувшего нобиля и подошел к разом как-то съежившемуся кошаку, - Если вы залезли в мои запасы...
  
  - Нет! - рыкнул варау и Ньеч сразу понял, что да, залезли, - Да я совсем чуть-чуть... Он меня извел... У него реакция на шторм, плохая... Я думал, что это поможет... А он и с этим среагировал!
  
  - Ты хоть понимаешь, что это для моей работы, ты, чертов... - Ньеч понял, что и сам сейчас начнет орать и что едва не обозвал гильдейца "мутантом". Он оборвал себя, прежде чем наворотит непоправимого. Тяжелый сегодня день. Вздохнув и выдохнув, он сказал:
  
  - Послушай, это уже проблема. Почему бы тебе не объяснить нам с Сонни, что у вашей разновидности за зависимость такая? Мы врачи, мы никому лишнего не расскажем. Мы здесь чужаки и смеяться не будем...
  
  Кот внезапно прижал уши и оскалился. На долю мгновения северному огарку показалось, что он таки сказал непоправимое и эта дурная туша сейчас полоснет его когтями. Но Караг лишь указал пальцем в дверной проем.
  
  Ньеч обернулся и увидел, что, снаружи, стражник ползет к крыльцу, оставляя за собой красный след на камнях вымостки.
  
  - Святые константы...
  
  За забором уже звенела, грохотала и кричала война.
  
  Ньеч опомнился и подбежал к так и замершему посреди двора бойцу. Но успел разве что убедиться, что уже ничем не сможет помочь, прежде был ухвачен за шкирку шестолапскими когтями и уволочен обратно в дом. Потом Караг захлопнул освинцованную дверь и лязгнул засовом. У узких окон первого этажа уже засели прочие постояльцы "подворья" с огнестрелом и луками. За луком же метнулся на второй этаж и обратно и сам кентавроид. Что бы Ньеч не говорил несколько минут назад, он признал, что кот опять сумел протрезветь.
  
  - Ч-что происходит? Ээй?!
  
  А вот пустынник - нет!
  
  - Хвост на заклад, опять культисты, - зло проурчал гильдеец, снаряжающий тетиву, - Только подумать, эти нетопыри еще обвиняют нас в ненадежности...
  
  Шестолап прицелился в окно, но затем с видимым разочарованием опустил оружие.
  
  - Это клятая палка никуда не годится.
  
  - Я схожу за огнестрелом, - сказал Ньеч.
  
  - Мы будем драааться?
  
  - Нет, вождь, это на всякий случай. Кан-Каддахи сами справятся.
  
  Тилив Ньечу хотелось в это верить. Как и в то, что что нобиль успеет протрезветь до того, как станет жарко. И уж тем более раньше, чем вернется Аэдан.
  
  ---
  
  - Держи, друг, - сказал на настоящем языке Мато-Ксав и протянул ему фляжку.
  
  Фреп-Врап принюхался и, после некоторых колебаний, отрицательно помотал головой. А еще напомнил себе, что огарка-дасачче лучше приучиться звать "господин Матоленим" даже в мыслях. Странные дела творятся здесь, в северных землях.
  
  - Как знаешь, - пожал плечами маг и отдал фляжку Ханк-Шору. Вождь ее взял и приложился. Фреп это одобрил. Демон из полуденной страны явно навидался сегодня такого, чего его сородичам не следовало бы видеть. Возможно, следует улучить момент и поговорить с ним. Или все же начать с этого Аэд-Нора, которого вождь сам считал вождем, хотя возможно, и не подозревал об этом? Но, по-хорошему, надо было бы вначале запросить разрешения у Парового Убежища, или, хотя бы, посольства при Университете... Фреп-Врап решил обдумать это позднее.
  
  - Как думаешь, когда мы сможем уйти на восход? - спросил Мато.
  
  Мохнатый фольклорист нарочито широко зевнул, сверкнув клыками. Огарок понял намек и настаивать на продолжении разговора не стал.
  
  Илпеш едва успел задремать, свернувшись у стены, как его разбудили крики. Назойливые северяне, никакого от них покоя! Он вскочил, встряхнулся и разом занывшие ушибы заставили его вспомнить, что сегодня за день. А потом снежный зверолюд посмотрел через ворота акрополя и увидел, как по ведущей к нему лестнице уже бегут големы-сервиторы. Похожие на те, что он видел дома, но явно древнего литья и не переподчиненные. И со встроенными лезвиями, кристаллометами и косте-жалами вместо бытовых инструментов. Они нападали на тех из воинов отступившего фланга, кто решил расположиться за пределами стен. Их было много.
  
  Уллу-Ксай злил и пугал Фрепа все сильнее. Он вновь с тоской вспомнил потерянное ружье.
  
  Кан-Каддахи не сразу решились закрыть ворота. Фреп понял, что они не успеют. На долю мгновения его охватила черная ярость на такую бестолковость. Потом звуки изменились, илпеш повернул ухо в сторону акрополя и понял, что привратники могли уже и не спешить. Враг как-то уже оказался в центре города.
  
  Слишком, слишком похоже и непохоже на дом.
  
  Мато бросился к своему отряду, расположившемуся у противоположного края террасы. Фреп догнал его и повалил на землю, оттащил обратно к стене. Потом извинится. Если вообще понадобится... Нет, не понадобится.
  
  Прямо не незавершенном пути, там, где были дасачче, из земли вырвался штырь из маг-стекла, в обхват толщиной, разворотил древний бетон, положенную поверх него новоселами брусчатку и зазевавшегося стрелка. Все-выше и выше, пока не замер и не распустился венчиком из раструбов, дул и кристаллов на гибких, сегментированных щупальцах.
  
  Устройства со скрипом дернулись из стороны в сторону, навелись и начали стрелять. По набившимся в захаб людям ударили разогнанные магией кристаллы, лучи и сгустки странных энергий, шипы из псевдо-кости. Конечно, годы сказались на старинном оружии, оно заклинивало, гасло, снаряды разбивались о доспехи и подставленные щиты, но ранило и убило многих. А еще среди и без того уже деморализованных бойцов началась паника.
  
  Фреп часто ненавидел то, что чахлые северяне строят ходы и укрытия не под его стать. Фрепа ожгло шальным заклинанием. Больно, ледяные черти! И паленым пахнет. Взревев, илпеш отпихнул шально мечущегося озерника, путающегося под ногами, и начал пробиваться вдоль стены к внутренним воротам. Мато все рвался к другим огаркам, приходилось тащить за собой. Хорошо хоть вождь не геройствует. И хорошо, что по нему не попадает... Тьмать. Нет, сейчас уже хорошо, что рогатые демоны хотя бы хорошо сопротивляются заклинаниям.
  
  Снежный зверолюд выщелкнул пальцы и забрал павезу у одного из посеченных кристаллами дасачче. Эту отдал Мато, следующую оставил себе, большому по здешним меркам.
  
  Движение застопорилось, паникующие люди, многие из которых были простыми ополченцами, в привычном, не черно-красном смысле этого слова, ломились к воротам по головам и спинам. Фольклориста с ног сбить или замедлить было сложнее, чем прочих, но и ему доставалось. Потом саблезубу и самому пришлось наступить на одного из раненых. Что-то сломалось, тот взвыл и затих. Фреп искренне попросил у него прощения. Впереди, в проходе, люди уже сбились в кучу, перекрывая движение, хотя, сохрани они силу духа, смогли бы пройти. Так, уже близко, надо бы разогнаться и выбить этих...
  
  Какой-то идиот обрубил веревку, удерживающую подъемную решетку, и та с жутким грохотом, перешедшим в хруст и чавканье, рухнула прямо на набившихся в узкий ход. Хуже всего, что это было не просто жестоко, но и бесполезно. Из центра акрополя клубами валил черный дым, там что-то вспыхивало и разрывалось. Кричали. У дальнего края нижней террасы уже появились автоматоны. Один из них полез прямо по стене, вбивая заменявшие ему кисти "рук" клинки в щели между камнями. Потом еще один и еще. Другие дрались с ополченцами, еще сохранившими волю и навык сражаться.
  
  Илпеш начал пробиваться обратно на площадь. Сомнительное благо, но тех, через которых надо было пробиваться, становилось все меньше. Смысла в том, чтобы пытаться сдвинуть решетку, или в ужасе просовывать в ячеи лапы, он не видел. Даже для него она была слишком тяжела и массивна. Ему удалось укрыться у штабеля ящиков при воротах, выкинув оттуда уже труп кого-то менее удачливого. Естественно, это укрытие не смогло бы полностью защитить и его одного, а ведь он старался дать место Мато и вождю...
  
  В подставленную павезу ударила очередь из костяных шипов. Несколько застряли, один пробил ее навылет, хорошо, что дальше ушел мимо.
  
  Еще один идиот, а может, и тот же самый, начал палить из ракетных установок на верхней стене. Явно второпях, снаряды летели как придется, попадало по всем. Впрочем, одна ракета, синяя, противомагическая, вильнула по дикой траектории и врезалась в основание орудийного штыря Омэля. Это было хорошо. Но плохо, что их приложило взрывной волной и Фреп опять потерял слух. В ушах звенело, шальной осколок пробил шкуру на плече. Когда снежный проморгался, увидел, что по колдовскому стеклу у самой земли пробежала трещина.
  
  - Сможешь свалить его? - рявкнул Фреп господину Матолениму. То есть, он надеялся, что сказал именно это. Вождь, как и следовало ожидать, не понял вообще ничего. Мато, похоже, понял даже меньше, чем обычно. Но судя по тому, что он положил ладонь на землю и замер лицом, огарок уже что-то колдовал.
  
  Черная трещина, издали тонкая, как шерстинка, различимая лишь для зверолюдских глаз, поползла дальше, выпустила отросток, начала выкрашивать древнее стекло.
  
  Боевые и волшебные приспособления на верхушке установки задергались из-стороны в сторону, заизвивались. Фрепу вспомнилась биотная гидра в университетском террариуме, когда ее злили для экспериментов жрецы-биологи. Или когда она пыталась сожрать спускаемый на тонкой нити кусочек мяса. А потом отростки одновременно выгнулись в их сторону и сходство пропало. Илпешу вообще стало не до сравнений. Он лишь глубже забился в щель между стеной и ящиками, молясь, чтобы не придавить насмерть друзей. И чтоб выдержало бронестекло павезы. Дома недолюбливали поделки Дасаче, считали черноглазых не до конца отсиявшими и хуже того - промышленными конкурентами. Но сейчас именно их литье сохраняло ему жизнь.
  
  От пробоя пошла трещина, теперь уже по павезе. Скоро начнет осыпаться, даже несмотря на то, что Мато все свои знания каменного лорда пускал на ее поддержку. От ящиков разлеталась щепа и кристальные осколки, так что даже если выдержит щит, скоро не за чем будет укрываться.
  
  Установка прожгла и продолбила крайние ящики и принялась за следующий ряд. И вот тут Фреп почувствовал разом злорадство и негодование. Злорадство, потому что из проломов в досках посыпалась синяя крупа соли-маголюбки, а лучи и огнесферы запалили свертки и вязанки биотного мха. Негодование - на кого-то дурного или хитрохвостого, кто положил стратегический запас разметкой внутрь. Надо будет найти и загрызть - им троим подобное злое растяпство может и спасло жизнь, а вот другие...
  
  Снежный зверолюд закашлялся, глаза слезились из-за синего дыма. Но высокие плетения через такую завесу почти не пробивались. Да и шипами установка замедлила огонь, некоторые из "щупалец" бессильно обвисли. Неужто боевой ресурс заканчивается? Интересно, ей вообще кто-нибудь управляет, или она автономна? Из того, что Фреп знал про техномагию Сиятельных, ничего нельзя было сказать опр...
  
  Кристаллы установки зажглись лиловым светом и клятый подсвечник опять растопырился, засверкал.
  
  Фреп выскочил из-за ящиков, понимая, что больше они его не защитят. Как и почти в крошку разбитая павеза. Снова молясь, на этот раз, чтобы Мато сумел разобраться в обстановке и поддержать его волшбой. И надеясь, что его вес, разгон и размер решат.
  
  Илпеш врезался в опорный штырь, выставив щит вперед. За момент до столкновения он успел увидеть, как эта пластина бронестекла разгорается багровым. А вот это уже - цвет дикой магии.
  
  От удара у него потемнело в глазах. Штырь хрупнул и покосился, "шупальца" задёргались, словно в предсмертных конвульсиях. Одно из них удлинилось сразу втрое и полоснуло не успевшего встать илпеша костяным лезвием. А потом выгнулось, нацелилось на лежащего, как скорпионий хвост. Инстинктивно, безнадежно заслонившись лапой, фольклорист подумал:
  
  "Духи адского ледника, неужели это вообще нельзя уничтожить?"
  
  Хруст и звон усилились и установка тяжело, как подрубленное дерево, рухнула на стену. Фреп-Врап, оскальзываясь на обильно текущем по мостовой красном пытался встать и видел, как ближайших автоматонов тоже вырубило, в искры и опадающие осколки. Остальные оббегали рухнувший пилон по дуге. Интересно, как это объяснит Мато? А, вот и он...
  
  - Владыки, у тебя же весь бок распорот! - выдохнул огарок и упал на колени рядом с ним.
  
  "Что, неужели так плохо?" - удивился Фреп. Потом боль догнала сознание. Илпеш зарычал, от того, чтобы схватиться за рану, кататься по земле или рвать других его удержал только опыт.
  
  - Сейчас, сейчас, - лихорадочно бормотал дасачче, водя над ним руками. Атакующие стену конструкты начали пробегать все ближе и ближе от них. Ханк-Шор отпихивал и гвоздил их где-то подобранной дубиной.
  
  Матоленим был все-таки посредственным целителем. Но при этом военным, а не кабинетным магом. Опытным, к тому же. И, откровенно говоря, достаточно черствым человеком. Он сплел ровно столько останавливающих кровь и болеутоляющих заклинаний, сколько было нужно, ни больше, ни меньше. Фрепу все равно было больно и тяжело, никакого сравнения с тем, как его лечила порезанная волшебница из-за контура, когда это она была на свободе, а он, Фреп, в клетке. Но илпеш смог встать. И даже сшибить ударом щита особо настырного голема.
  
  Мато положил окровавленную ладонь на гладкую поверхность поваленной штыря-колонны. Что именно он задумал, сказать было сложно. Големы уже кишели вокруг, какие бы остаточные аномалии не отпугивали их, они уже слабели. Маг-камнепевец сам сейчас напоминал голема - на морщинистом лице застыло отстраненное выражение лица, глаза остекленели. Даже обильно выступивший на лбу пот казался конденсатом. Разве что, когда кровь из носу закапала, стал выглядеть чуть человечней, хотя радоваться этому уж точно не получалось. Похоже, силы у него на исходе и он заменяет их концентрацией. Как бы его не выжгло насовсем, если, конечно, они вообще переживут этот день.
  
  Полупрозрачная колонна пошла рябью, сразу в нескольких местах, цепочкой, как вода в озере от брошенного "лягухой" камня. Фреп-Врап уж точно магом не был, но ему опять показалось, что древнее устройство сопротивляется прямо-таки на элементарном уровне. Потом технология Омэля сдалась, рябь сложилась в ряд лунок, словно это было выдолбленное лесными дикарями под лестницу бревно.
  
  Илпеш не стал тратить времени даром, подхватил обмякшего камнепевца себе на спину и полез наверх. Позади рычал и тьматерился Ханк-Шор. Вождю, с его копытами, наверное, приходилось особенно тяжело. Но он тоже карабкался. Впереди, на стене, кто-то, ополоумев от страха, пытался спихнуть колонну обратно на нижнюю террасу. Его самого оттаскивали прочь. Фреп дичал и переставал разбираться хоть в чем-то в этом неблагом хаосе.
  
  Собрав остаток сил, снежный зверолюд перебросил Мато на стену, потом перелез на гребень сам. Когда разворачивался и протягивал лапу вождю, как-то отстраненно заметил, что сломал себе два когтя.
  
  Рядом уже суетился кто-то из Черно-Красных. Фреп соображал плохо, из того, что смог разобрать в нгатайских воплях понял лишь, что автоматоны сами теперь лезут по колонне вверх. Мато встрепенулся, схватился за одно из бессильно змеящихся по кладке "щупалец". Штырь установки тут-же переломился пополам и она рухнула вниз, похоронив под собой с десяток големов. Ксав-Уилаге Матоленим на мгновение ожил лицом, прямо-таки засветился как твой Сиятельный:
  
  - А я... всегда... го... говорил что Омэль нам не ровня... Мы - повелители камня! Дасаче... истинные...
  
  Закатил глаза и упал в обморок. Забрав с собой обезболивающее плетение. Фрепу надолго стало ни до чего.
  
  ---
  
  Ханнок Шор перехватил подобранный топор удобнее и врезал по голове голема. Голова разбилась. Пока сарагарец помогал южанам отбиваться от прущих и прущих под оружие автоматонов, успел заметить, что чем больше повреждается вся волна в целом, то тем более хрупкими становятся оставшиеся. Даже вообще еще не тронутые пулями, остриями и лезвиями. Странное знание. Он, когда-то полукровка, с боку припека, разведенный кисель, он, подкупающий жрецов за право издали посмореть на Сиятельные фрески... навидался за этот год магии больше, чем искренние ее почитатели из земляков. Ну, может кроме тех, что сейчас волками служил законтурным господам. А может побольше многих из этих господ...
  
  Драколень поймал себя на том, что продолжает дробить поверженный конструкт, уже в мелкие, нетающие ледышки. Выпустил из рук топор и вспомнил, как сильно уже устал.
  
  Ханнок огляделся. Чуть дальше по стене группа Кан-Каддахов в черно-красных доспехах спихивала големов обратно на нижнюю террасу. Чужане не выглядели так, словно нуждаются в его помощи. В них, похоже, даже вновь проснулся типичный варварский энтузиазм. А их враги, его враги, подчинялись своей логике, возможно и вовсе нечеловеческой. Прямо у него на глазах сверкая и позвякивая, по площади внизу пробежала группа... а может стая или звено из древних машин, напрочь игнорируя уничтожаемых собратьев. Хотя нет, один автоматон отделился от общего потока, свернул к стене и... врезался лбом прямо в кладку. Встал, разбежался и снова ударился. На третий раз вообще разбился. У Ханнока на мгновение ёкнуло сердце, ему показалось, что аппарат нарочно принес себя в жертву и сейчас все, ну например, взорвется. Но обломки постепенно угасли. Кан-Каддахи выли и потрясали оружием.
  
  Серый зверолюд выдохнул, утер пот со лба. И заковылял к ближайшей целой "многоэтажке". Вернее, к рядам лежанок и подстилок с ранеными на первом уровне. После начального хаоса и паники южане смогли урвать и защитить место для импровизированного госпиталя. Потом из глубин акрополя пришло подкрепление и волшебных сервиторов отбросили за внешнюю стену. Интересно, где сейчас волки? Ханнок по бывшим сородичам не скучал, но их отсутствие в рядах нападающих настораживало....
  
  - Опять ты? - огрызнулся на него лекарь, - Достал уже.
  
  Ханнок смутно припомнил что кажется да, уже приходил и даже успел переругаться с этим коновалом, чтобы тот врачевал по совести, и его друзей в первую очередь. Если подумать, то синяк под глазом врача мог образоваться его же усилиями. Но уверен он не был. С головой творится тьмать знает что. Впрочем, учитывая какой сегодня выдался день, это объяснимо.
  
  - Я сказал, иди прочь отсюда! Все с этими двумя хорошо. Свали!
  
  Некогда элитный сарагарский гончар задумчиво почесал когтем бровь. Наработанное и еще не забытое чувство прекрасного настойчиво убеждало его, что синяк под вторым глазом будет хорошо гармонировать с первым.
  
  - Вождь! Прошу вас, подойдите сюда. Этот драк мне угрожал. Наверное, он вообще из озерных дикарей, уберите его отсюда, он мне мешает работать! Пошел отсюда, утуджейская морда!
  
  - Эй, ты! Проблемы? Клянусь, если бы я не видел как ты рубишься со стеклянными демонами...
  
  Ханнока сравнение с озерниками разозлило. Но, наверное, амок сейчас это и впрямь не совсем хорошо... А еще призванный врачом на помощь десятник для него великоват.
  
  - Обеззараза есть? - все же спросил сарагарец и удивился, какой рычащий у него самого оказался голос.
  
  - Нгаре, мать наша... На, бери и иди отсюда! - врач сунул ему фляжку в руки.
  
  - Это спирт. Рану сожгу. - Ханнок понял, что либо чего-то не понял. Либо не поняли его самого.
  
  - Я слышал, что волки - заразные. А ты - нетопырь, - отмахнулся от него "док", - Сожжешь кожу - новая еще лучше нарастет. Вон!
  
  Ханнок ушел. Недалеко, к выходу из здания. Стоны и крики раненых и здесь действовали ему на нервы, но стены давали хоть какую-то защиту от пошедшего в разнос фона. Он стащил накопытник, чтобы снова обработать полученный еще в кратере укус. После всей этой заварушки лишним не будет. Так, по прежнему выглядит паршиво но...
  
  Шкура была уже почти цела. Словно неделя прошла.
  
  - Тьмать! - северянин хватанул не пригодившегося спирта прямо из горла. Потом, успокоившись, прислонился к стене и закрыл глаза. Надо отдохнуть...
  
  ---
  
  Элеис Миэн открыла глаза. Едва подавив стон, ощупала висок. Похоже, когда магия вырвалась из-под ее контроля и отшвырнула её от окна, она упала и ударилась.
  
  Мир плыл и дрожал, взбесившийся фон извивался жгутами недоплетенных заклинаний, клубился опасными полями, конденсировался вокруг предметов... Миэн смогла наконец сфокусировать зрение и снова себя удержала от крика, на этот раз вызванного не болью, а яростью.
  
  Она была так близка к успеху!
  
  Последний стержень решетки перекосило, растянуло на весь проем. Еще бы чуть-чуть и она бы аккуратно подточила его заклинаниями и незаметно выломала. Может и иллюзию навешивать не пришлось бы. Теперь же полурасплавленный штырь мешал ей выбраться и наверняка был отлично виден снаружи. Если, конечно, ее попытку сбежать не обнаружили уже тогда, когда через комнату прошла аномалия и ее плетения со звоном и искрами разметало на забег вокруг...
  
  Может, они уже крадутся к двери и не дают о себе знать лишь из-за варварского коварства и жестокости?
  
  Страх придал ей сил.
  
  Придерживаясь за стену, Миэн встала и мелкими шажками направилась обратно к окну. По пути она достаточно пришла в себя, чтобы не только мир волшебных энергий, но и мир тварный, материальный вновь стал хорошо видимым и ощущаемым. Она даже перевела зрение в простецкий диапазон. А потом и слух вернулся.
  
  Укулли осознала, что снаружи идет бой. Совсем близко. Причем к варварским воплям и грохоту камня и металла примешивались звон бронестекла и отзвуки боевых плетений. Неужели пока она преступно потеряла сознание, Орден свершил великий подвиг и победил в мнимо безнадежном бою? Вот что творит сила и вера настоящих Сиятельных, даже в самом сердце отравленной страны!
  
  Сол-Элеис Миэн рассмеялась, мало уже заботясь о том, что ее могут услышать. И даже о том, что, откуда-то снизу, из окон первого этажа, стреляли из языческих огненных палок. Она вновь ощутила себя Сиятельной. И поняла, что утратила контроль над плетением заклинаний не потому, что была слаба и проклята, хотя и это сыграло свою роль. Просто тот источник чистой и благословенной энергии, что подпитывал ее, внезапно превратился в бурную, все сметающую на своем пути реку. Она испугалась и уже наведенное заклинание перекосило по всем векторам, потом разорвало в клочки. Ничего, сейчас она будет осторожнее...
  
  Осторожнее? Она посмела подумать - "осторожнее"? К козьим демонам осторожность! Сегодня боги снова видят праведных, подвиги на поле бое наверняка искупили грехи сразу нескольких веков!
  
  Миэн оттолкнулась от стены. Обрела равновесие. Столь жалкая вещь, как гравитация, ей сейчас не указ. Женщина чуть подняла голову, раскинула руки в стороны, словно хотела обнять древний город. В этом не было смысла - магмастер ткет плетения разумом и имплантатами, а не мясом. Но Миэн отчего-то именно так показалось особенно уместным.
  
  Сиятельная позволила магии течь и воплощаться через себя. Да, её искалеченное тело с трудом могло просто вместить малую толику такого напора, остальное приходилось рассеивать и отклонять. Более того, она и в лучшие свои дни не смогла бы его обуздать. Чистая, священная сила была перемешана напополам с ядом дикого фона и потом ей наверняка будет очень плохо... Но так она не чувствовала себя с тех пор, как попала в плен, нет, с тех пор как вообще покинула пределы благословенного Контура. Дом... Часть подаренной ей богами магии ощущалась такой близкой, привычной... родной...
  
  - Эй, что тут творится? Эй, ведьма, отвечай немедленно!
  
  Прибежали-таки, нелюди. Судя по голосу, в дверь колотилась рыжая самка. Это сейчас не важно. Миэн переполняло чувство всемогущества. Она сейчас творила высокое искусство сразу из нескольких типов потоков. Укуль, запретное знание Элеисов, новая, но уже принявшая ее под свою опеку сила... Восторг от этого забивал даже робкие мысли о том, что, когда она попыталась так экспериментировать в прошлый раз, уже в минувшей жизни, в лагере около Альт-Акве, все закончилось для нее плохо. Тогда слишком сложное плетение не сработало и ее подстрелил рогатый демон...
  
  Это больше не повторится.
  
  Дверь вздрогнула, начала открываться. Укулли и не надеялась, что подставленный стул и наспех наброшенное на него плетение сумеют сдержать кого-нибудь надолго.
  
  - Сонни, аших! Аших!
  
  А это уже перекошенный выродок. Миэн презрительно искривила губы. Дались они ей сейчас, эта толстая дура и ее наставник-во-тьме. Она - Сол-Элеис Миэн, она превыше малой, скорой мести. Она воин, магмастер, благородный побег. Она - пламя. Она - карающий клинок в руках богов! Ее никто не отвлечет и не остановит.
  
  Женщина выбросила вперед руку, ладонью к окну. Снова лишний жест, снова должно быть именно так.
  
  Последний штырь вынесло на улицу. Вместе с рамой. И стеной. Сразу трех этажей.
  
  Пыль еще не успела осесть, шелест осыпающихся обломков - затихнуть, как Миэн развеяла защитный экран и слевитировала на улицу, на груду битого камня. Чудовищно расточительное плетение, но это даже хорошо - рассеется избыток заемной силы. Миэн и так чувствовала, что зачерпнула ее на пределе возможности здорового Сиятельного организма, не то что ее теперешнего, резаного и выпотрошенного. А может быть, судя по тому, как жгло у нее сейчас под сердцем и как подкатывала к горлу тошнота, и сверх пределов. Вероятно, если она не найдет, и скоро, места отдохнуть, с чистым и спокойным фоном, то долго в сознании она не продержится...
  
  Нет, так не пойдет. Стоит задуматься и воля начинает слабеть. Миэн изгнала из себя все мысли о будущем.
  
  Она сбежала вниз по битому щебню, осколки камня кололи ей босые ноги. Свернула за угол соседнего дома, дальше по улице. Еще из окна она видела, что рядом с ее темницей есть поросший так до конца и не сведенным лесом участок. Два раза ее окликнули, один раз над плечом свистнула пуля. Но и только. Неужели варвары опять не принимают ее всерьез?
  
  Миэн перескочила через шаткий, дощатый забор, спряталась за деревом. Она хотела убивать, Мириады свидетели. Но надо было хоть немного отдышаться и прийти в себя. Магию, высшую, священную, такую родную, было все тяжелей удерживать. Даже ту, что так помогла ей в последних плетениях. Пожалуй, особенно ту, что так ей помогла...
  
  Мало сородичам будет пользы, если она выгорит в двух шагах от сломанной клетки.
  
  А еще увиденное, хоть и мельком, заставило ее насторожиться. Где Укуль? Она заметила варваров, дерущихся с такими же варварами, только с повязками на руках. И варваров, дерущихся со странными конструктами из маг-стекла. Дома были похожие, но лишь как экспонаты в музеях, и как диковина-другая в дворцах и башнях богатейших семей. Дорогие, невосстановимые, капризные, хрупкие. Если их и показывали гостям и даже активировали, то лишь чтобы впечатлить и пустить пыль в глаза. Сервиторы были слишком драгоценны, чтобы выполнять свою роль кравчих, лакеев или, тем более, уборщиков. И требовали слишком большой подпитки магией. Простецы справлялись с этим куда лучше и были обычно довольны, что получили хоть такую работу. Да и мало сохранилось под благословенным Контуром настройщиков или, хотя бы, архивов и учебников управляющих плетений. Великий дом Укуль никогда не славился умением изготовлять големов и сервиторов. Тех немногих, что она видела вживую, далекие предки закупили у домов Кечина и Коёмче. Или, по крайней мере, до ее эпохи только такие и дожили...
  
  И Миэн точно помнила, что ни разу не видела сервитора бронированного, со встроенным оружием. Тем более, она не видела таких при ее Священном походе...
  
  Женщина скрипнула зубами, едва подавила стон. Похоже, надо был все-таки сгореть быстро, но со славой. Магия утекала из ее хватки, как вода. И уносила прочь саму ее жизнь. Пришлось отпустить.
  
  Из-за угла выбежала группа нелюдей и выродков. Без повязок. Она перелаивались на дикарском наречии. Одно слово Миэн все-таки распознала:
  
  - Дэрга!
  
  Ведьма. Похоже, здешние темные не были столь же легковерными, как те, что были в Альт-Акве. Ее искали. И нашли.
  
  Последними крупицами высокой магии Сиятельная сплела простейший волшебный кнут и вытянула самого ретивого по шлему. Вроде бы насмерть, хотя с этими бездушными ни в чем нельзя быть уверенной. Жаль, честное слово, она надеялась успеть причинить больше неприятностей. И изящней. Но и за это хвала Мириадам...
  
  Слева и справа от нее из кустов повыскакивали еще дикари. Повязочные. Может быть, они внезапно сочли ее за "свою". Знать бы еще за какую именно. Они схлестнулись с охотниками. В том, что обе группы были так хорошо вооружены и умелы было что-то неправильное. Миэн метнулась по краю схватки, подобрала упавший меч. Маг-стекло, боги великие, выплавленное для демонов и подобий маг-стекло...
  
  Почва задрожала и к этому хаосу присоединилась третья сила. Прямо сквозь деревья проломился конструкт. Громадный, под три ее роста. Отдаленно человекоподобный верх был насажен на платформу с колесами. Четыре "руки" топорщились странными механизмами. Фокусирующие кристаллы, лезвия, крюки, что-то, похожее на дикарские огненные палки.
  
  Колесной сервитор со скрипом и грохотом повернул похожее на бочку тулово, направил "руки" на варваров и начал стрелять. По тем и другим. Не разбирая. В упор. В клочки и пепел.
  
  Потом этот древний кошмар повернулся к ней, еще не остывшие орудия светились. Пахло раскаленным маг-стеклом и горелым мясом. Миэн собрала волю в кулак и выпрямилась. Даже если это не орденский артефакт, а случайно разбуженный войной демон, надо хотя бы постараться умереть достойно.
  
  Автоматон нацелился на неё. Потом отвернулся, зачавкал сегментчатыми колесами прочь. Скрипнул, дзенькнул, развернулся обратно. Выпустил странную антенну из "головы", покачался из стороны в сторону. Словно бестолковый брошенный питомец. Было бы забавно, кабы не было так страшно.
  
  Миэн перевела зрение в магический диапазон, всмотрелась в вихри и сгустки магии, бежавшей через броневые пластины, конденсирующие, направляющие и преобразующие кристаллы. Это совершенно точно не была современная работа - необыкновенно сложная, использующая широкий спектр энергий, порой таких разных и нестабильных, что они должны были отказать и под защитой благословенного Контура. Её знаний, Сол-Элеис Миэн, Госпожи малых реликвий, хватало лишь на то, чтобы понять самый базовые принципы работы устройства. Сложное, великолепное, восхитительное... И расточительное. Конфликтующая с фоном магия хлестала из древних накопителей как вода из решета. Где-то рядом должны были находиться если не питающие сервитора внешние источники, то хотя бы защитные контуры, за которыми он мог переждать Коллапс и Темные Века... Так, а еще здесь явно чувствуется тот самый спектр, который одарил ее силами чтобы подорвать стену темницы...
  
  "Боги всемогущие, а что если это не вы снизошли ко мне милостью, а я просто присосалась к случайно ожившим сторонним источниками как вампир-магопивец?"
  
  Сложившиеся было обратно под защитные пластины орудия внезапно вновь выскочили, в глазницах загорелся недобрый огонь. Сервитор угрожающе загудел, похоже, ему не понравилось, что его сканируют. Он покатился к женщине. Даже и стрелять не понадобится, просто задавит.
  
  За мгновение до столкновения Миэн, озаренная все тем же внезапным наитием, прогнала загадочный спектр через себя. Так как делала это дома, перед входом в Башню Элеисов, чтобы устройства ее родовой крепости распознали ее волшебные маркеры и предоставили ей доступ.
  
  Сервитор замер и начал сканировать уже ее саму, вернее то, что простецы называли "аурой" Сиятельных.
  
  Последовательность рода Элеис, занесенная в Спиральные архивы Столицы, яркая, четкая, хорошо известная способностями к управлению малыми артефактами. Но, увы, слабой склонностью к целительству и лишь приемлемой - к созданию щитов.
  
  Древнее боевое устройство осталось немым и недвижимым, но Сол-Элеис Миэн каким-то образом поняла, что эти ее маркеры сканировщика не радуют.
  
  Дальше. Тайная последовательность рода Элеисов - умение слышать камень и плавить стекло, иногда выдаваемое за следствие тем самых хорошо известных способностей к управлению малыми артефактами. Нелюбимая, осененная клятвой молчания. Не понравилась она и стеклянному монстру. Кристаллы его боевых установок начали опять разогреваться.
  
  И тут сканировочные плетения скакнули в какие-то совершенно дальние и непричастные диапазоны. Миэн и не знала, что эти, считавшиеся пустыми и простецкими отрезки, вообще могут нести какую-то важную информацию. Но сервитор ее там нашел. А еще выстрелил в нее чем-то напоминавшим иголку из псевдо-кости, на гибком тонком шнуре. Иголка полоснула ее по щеке, заставив женщину вскрикнуть и выругаться. Зажав порез ладонью она заметила, как кровь стремительно впитывается в белый шип. Сервитор втянул его в себя и заурчал, почти как домашний кото-модификант. Его собственная "аура" переместилась в более спокойные, небоевые диапазоны. Похоже, ее снова признали "своей".
  
  - Служи и защищай, - одними губами прошептала Миэн фразу, часто попадавшуюся в семейных хрониках.
  
  Автоматон предоставил ей доступ к управлению. Более того, разослал сигнал дальше - похоже колесная разновидность сервиторов могла координировать более мелкие, двуногие. Миэн каким-то образом почувствовала месторасположение других устройств, они начали пересылать Сиятельной непонятные ей плетения, от которых у нее болела голова и вспыхивали разноцветные пятна в глазах. И что ей со всем этим делать?
  
  - Поезжай туда! - приказала она координатору, показав в сторону, откуда он прибыл. Может, удастся там затаиться и наладить диалог с артефактом... Но тот лишь вопросительно пискнул, не двинулся с места. Одно из его направляющих заклинаний призывно сверкнуло незавершённым, открытым узлом, словно на что-то намекая. Вряд ли древние случайно оставили такую уязвимость. Миэн вспомнила, как обменивалась открытыми плетениями с дозорными Семнадцатого похода, которые надо было достроить на ходу. И раньше, в довоенной жизни, с другими людьми и по другим поводам. Вот только тут иметь дело приходилось с куда как более сложными плетениями и с куда более высокими ставками. И времени мало - где-то поблизости уже снова было слышно варваров. Перешедший из автономного режима под ее управление сервитор терпеливо ждал указаний.
  
  Миэн на ходу создала простенькую последовательность из обрывков своих знаний о кодировке малых артефактов, полузабытых воспоминаний о музейных пояснительных табличках и подсмотренных вокруг обрывков загадочной магии. Подсоединила ее к свободному узлу.
  
  Автоматон разом вскинул все четыре свои "руки" и принялся расстреливать ближайшую стену.
  
  - Да нет же, бестолочь! - крикнула Миэн, - Прекрати!
  
  Аппарат продолжал разносить в крошку кирпич и бетон. Осколки и пыль посыпались и с самого механизма - судя по всему, Ядолунье взялось за пережиток ушедшей эпохи всерьез, подточенная диким фоном аура легко шла вразнос от любого повышения нагрузки, дробя откатом древнее бронестекло. Даже если ей удастся, чудом, быстро освоить управление - сервитор скоро развалится сам собой.
  
  Голем ненадолго остановился, перезаряжая кристаллы-лучеметы. Стало слышно шипение потекшего со стены расплава. И ругань дикарей, похоже, привлеченных шумом и уже подобравшихся совсем близко. В плечевой сустав верхней-правой "руки" ударила пуля. Отважные бездушные стервецы, не отнять!
  
  Миэн метнулась под защиту конструкта. Похоже, какая-то толика автономии у него осталась и он поднял энергетический щит, прикрыв с себя и женщину. Та, до сих пор находившаяся в техническом состоянии разума, отметила, что экран неожиданно слабоват. Дома и сейчас послушники могли сплести лучше. Сиятельная укусила себя за костяшку пальца - теперь она точно уверилась в том, что Укуль не создавал это устройство. Почему же оно ее защищает?
  
  Автоматон вернулся к стрельбе по стене. Миэн пыталась его остановить, но уже понимала, что не сможет - если это творение другого Дома, то и кодировка у него должна быть своя, непривычная ей. Чудо или случайность, что удалось добиться и такого результата.
  
  Пули и стрелы продолжали отскакивать от броневых пластин, выбивая в них щербины и трещины. Поврежденная "рука" отвалилась и разбилась о поверхность луны. Аппарат переехал так, чтобы прикрыть Сиятельную.
  
  У Миэн на глаза навернулись слезы. Не от угрозы ее жизни и не от ее неудачи - к этим свойствам своей новой судьбы она уже успела привыкнуть. Ей стало горько за уничтожаемого сервитора. Она понимала, что это лишь механизм, конструкт, бездушный даже больше, чем мутанты Ядолунья. Но он был первой сущностью за долгие трети, что проявила к ней участие и стремилась ее защитить. А она помешала ему исполнять свой долг и подставила его под удар...
  
  - Вар-хатта! Шив-эй. Тэй-хо!
  
  "Железо. Они притащили проклятый металл!" - Миэн даже отсюда чувствовала аномалию. Рвущая фон мерзость сквозила от забравшегося на груду камня стрелка, рогатого и с очень длинным ружьем, которое тот уместил на откидную подставку.
  
  Козлодемон нажал на спусковой крючок, пошатнулся от мощной отдачи. В сервитора ударила крупнокалиберная пуля, пробив и волшебный щит и броневую пластину торса, застряв в сложной кристальной начинке. "Руки" у автоматона разом бессильно обвисли, машина задрожала, разваливаясь на глазах. Звон ломающихся механизмов стремительно нарастал, превращаясь в угрожающий гул. Словно у перегретого парового котла. Миэн поняла, что накопители вот-вот взорвутся к темной дикарской матери. Она метнулась прочь и лишь когда несколько уже обычных, свинцовых пуль отскочили от нее, не причинив вреда, осознала, что слуга древних из последних сил продолжает поддерживать ее волшебный щит. Она перепрыгнула низкую каменную ограду, проскочила между деревьями. И на ходу, в качестве последнего извинения и благодарности, помогла гибнущему сервитору доплести последовательность самоподрыва.
  
  Заросли впереди осветило отблеском пламени, потом в них же швырнула Миэн ударная волна. Едва не напоровшись насмерть на одну из обломанных ветвей, она покатилась по луне, прикрывая руками голову. Потом, не сразу, но встала. Болели поврежденные уши. За ней никто не гнался.
  
  Женщина подобрала меч и пошла вглубь рощи, ориентируясь на уже угасающий волшебный след, оставленным сервитором по пути сюда. В ее разуме янтарным огнем горела одна и та же мысль, зацикленная, как слетевшая кодировка, девиз ее рода:
  
  "Служи и защищай. Служи и защищай. Служи и защищай..."
  
  ---
  
  Служи и защищай!
  
  Ханнок открыл глаза и вскочил со своего места, рыча и щерясь во все зубы. Изрядно напугав этим лежавших рядом раненых. Оглядев залу шалелым взглядом, он бросился туда, где оставил Фрепа и господина Матоленима. Лежащие пытались отползти с его пути, лекари и их помощники с проклятиями отшатывались, чтобы их не зашибило сдуревшее парнокопытное.
  
  - Что случилось? Кто звал на помощь? - рявкнул сарагарец, затормозивший рядом с друзьями. Выражение огарочьего лица лучше слов сказало ему: нет, это ты мне ответь, что с тобой случилось?
  
  - Вы видели что-то странное снаружи, господин Шор? - после паузы поинтересовался господин Матоленим.
  
  - Нет... - озадаченно впился когтями в гриву Ханнок, потом встрепенулся и показал на лежащего без движения илпеша, - Он?
  
  - Фреп спит. Не стоит ему мешать. Успокойтесь, мы с ним и не такие неприятности переживали.
  
  - Хорошо, - выдохнул сарагарец. Приснилось, наверное, что-то...
  
  Служи и защищай!
  
  Драколень взвыл и схватился за голову.
  
  - Что с тобой? - встревожился огарок, - Санитар, подойдите сюда, я сегодня уже не могу колдовать...
  
  - Все хорошо. Все хорошо. Не надо звать! - отдышавшись, прорычал зверолюд. На самом деле хорошо ему не было. В голове засела необходимость служить и защищать. И самое странное - Ханнок даже примерно знал где именно это надлежит делать.
  
  - Он совсем блаженный? - поинтересовался пришедший лекарь, тот самый, с фонарем.
  
  - Нет. Сегодня все устали, нам все надо успокоиться...
  
  - Я иду на подворье, - сказал Ханнок.
  
  "Точно, блаженный" - промелькнуло в глазах Мато.
  
  - Куда? Опомнись, маг-шторм в самом разгаре! - огарок схватил его за перепонку крыла. Демон раздраженно дернулся, скинув руку, - Вожди сказали, чтобы до сигнала нонкомбатанты не покидали укрытия!
  
  - Я комбатат... Воин. Я иду на подворье, - повторил рогатый, - Проследите, чтобы Фреп не вздумал меня спасть.
  
  - Пускай валит, - сплюнул лекарь.
  
  Служи и защищай!
  
  - А ты... Дай мне что-нибудь от магии, са-ни-тар! - процедил Ханнок, угрожающе нависнув над целителем, - И еды!
  
  - Да у него амок! Нет, серьезно, пусть валит отсюда! - несмотря на тон, офонаренный все-таки сунул ему в лапы каких-то свертков и пузырьков. И пару банок с гильдейскими консервами, - Десятник! Вышвырните этого бешеного на улицу!
  
  Ханнок не стал дожидаться прихода десятника. Процокал к выходу, открыл освинцованную дверь. Увиденное снаружи едва не заставило его пожалеть о поспешном решении.
  
  Мир окрасился красным, словно зверолюд одел очки из рубинового бронестекла. И на этот раз амок, унаследованная от древнего демона ярость, тут был ни при чем. Слишком ясно он сейчас мыслил для амока. Облака светились, по зданиям и предметам плясали странные, неправильные тени. Почти непрерывно рокотал гром, в башни дома Омэль били и били молнии. И хотя некоторые их этих "многоэтажек" еще в древности были оборудованы привлекающими и отводящими магию шпилями, это все равно пугало.
  
  - Решил валить, так вали! - заорали ему в спину. Ханнок отпустил дверь и ее тут же перехватили и захлопнули. Громыхнул засов. Химер забросил в пасть крупинку синей соли и пошел к подворью. Он никогда не страдал тем, что на древнем языке называлось "топографическим кретинизмом", но слишком хорошо понимал сейчас, куда надо идти.
  
  На пути ему встречались немногие. И из них все, почти без исключения, зверолюди. Нормалы и огарки попрятались по убежищам. Да и по виду демонов и шестолапов, те и сами предпочли бы сейчас отгородиться от маг-шторма пластиной свинца, или, хотя бы, прошитой биотой тканью палатки. Даже свирепость и неугомонность варваров пасовали перед маг-штормом. На остриях копий, штык-ножей и на кончиках демонских рогов светились и потрескивали наведенные фоном разряды. Ханнок подозревал, что и сам сейчас так сияет.
  
  Служи и защищай!
  
  Кан-Каддахи могли позволить себе загнать уязвимых к магии в укрытия. Серый зверолюд не увидел по дороге целых автоматонов, только обломки. Часть этого скрапа пыталась еще шевелиться, возможно потому что еще действовали хозяйские плетения, а может просто хаотично реагировали на текущую через них магию. Потом зверолюд увидел, как черно-красные демоны волокут тела убитых к выбоине в земле и скидывают туда. На этих трупах были печально знакомые Ханноку повязки культистов. Прежде чем его заметили и учинили допрос, сарагарец поспешил миновать опасное место.
  
  Он завернул за угол многоэтажки и вздрогнул, едва подавив желание метнуться обратно, под защиту каменных стен - отсюда открывался прекрасный вид на поле утреннего боя. В самом центре кратера бушевала воронка смерча, громадная, казалось, дотягивающаяся до небес. В отличие от того, что Ханнок читал про такие в книгах, она не двигалась, а застыла на одном месте. Вряд ли павшим теперь удастся оказать правильные почести.
  
  Служи и защищай!
  
  Ощущение подкрадывающейся беды становилось нестерпимым. Драколень побежал, все меньше заботясь о том, что это может выглядеть подозрительно. Он промчался мимо зверильни с открытыми дверями, вдоль забора подворья. Странное чувство нарастало, но вело его прочь отсюда. Ханнок послал его к тьматери. Прежде он должен убедиться, что "дома" все хорошо...
  
  Хорошо там не было. Задняя стена центрального дома подворья обрушилась на улицу, перекрытия торчали вскрытыми сотами. Повезло еще, что сам дом не сложился целиком. И выжившие явно были - выходящие в пролом двери были наскоро закрыты досками или затянуты синей тканью. Более, того все это вообще выглядело так, будто основной удар был нанесен изнутри дома... С эпицентром в его, Ханнока Шора из Сарагара, комнате.
  
  Служи и защищай!
  
  Крылатый зарычал и до крови впился когтями в ладони. Как он мог быть таким глупцом все эти трети? Дорого же он заплатил за этот морок благородства...
  
  Спеша и оскальзываясь, он вскарабкался по груде щебня на первый этаж. Шарахнул по уцелевший двери кулаком. Похоже, не рассчитал силы и высадил ее внутрь. Из открывшегося коридора на него тут же нацелилось несколько ружей.
  
  - Эй! Все хорошо! Не стреляйте! - сказал Караг. Кентавроид пытался выглядеть приветливым.
  
  - Тьмать твоя, это же этот мерзавец! - зарычал знакомый демон-стражник, тот самый, что несколько дней назад приносил им консервы, - Чертов любитель колдовских мумий! Ты ее сюда притащил! Ох с какой бы радостью я тебя сейчас вскрыл, козел...
  
  Бросаться в драку Кан-Каддах, впрочем, не спешил. К счастью для обоих рогатых - у черно-красного рука висела на перевязи, а северный, несмотря на чувство вины, не был уверен, что не доведет дело до нехорошей точки.
  
  Служи и защищай!
  
  - А где остальные? - спохватился Ханнок.
  
  - В подвале, - кошак кивнул в сторону лестницы, но когда сарагрец пошел туда, сказал вдогонку: - Эм, друг, я тут подумал... давай-ка лучше не надо...
  
  На Ханнока это повлияло прямо противоположным образом, он сбежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Из двери подсобки для прислуги сочился свет. Зверолюд заскочил туда и увидел лежанку. Над лежанкой нависал Тилив Ньеч, сгорбившийся, перекошенный больше, чем обычно. На лежанке, прикрытая одеялом, была Сонни, неподвижная и бледная, с закрытыми глазами. Химерье сердце пропустило удар.
  
  - Явился-таки, - устало бросил огарок, не оборачиваясь.
  
  - Она...
  
  - Жива. Без сознания. Состояние стабильное. Её накрыло откатом от плетения Сиятельной.
  
  Слово "Сиятельная" таваликки произнес с такой же интонацией, с которой сами высокородные говорили о "выродках".
  
  Из соседней каморки застонали, стон перешел в крик:
  
  - А-а-а! Помогите мне! Аха-аа, больно... Тьматерин выродок, почему ты ничего не делаешь...
  
  - Я же сказал ему, что он выживет! - Ньеч выпрямился, с грохотом опрокинул табурет. По пути к двери его шатнуло, он схватился за притолоку, чтобы не упасть.
  
  - А с Шаи что? - вполголоса спросил Ханнок, отходя с дороги, чувствуя, что сейчас улетит в Сораково пекло.
  
  - Ногу перебило упавшей балкой. Я остановил кровь и наложил шину. Но я мало что могу сделать в разгар маг-шторма и без своих инструментов. Их разметало по всему кварталу. С таким фоном мне нельзя выходить на улицу, или я сам слягу.
  
  - Вот, у меня есть спирт. И в этом свёртке должны быть какие-то лекарства... - Ханнок поспешно сунул выбитый у "санитара" припас звероврачу, отчаянно надеясь, что там и впрямь найдется хоть что-то полезное. Огарок кивнул, с безразличной вежливостью.
  
  - Ооо, боги, зачем я покинул свой дом, отец, мать, почему я вас оставил...
  
  Служи и защищай!
  
  - Как она смогла преодолеть магию от ошейника? - Ханнок сразу пожалел, что задал этот вопрос.
  
  -Я не знаю.
  
  - Я могу еще чем-то помочь? - попросил химер.
  
  Огарок остановился и впервые посмотрел на него прямо. Лицо у него было злое и истощённое.
  
  - Ты ранен? - холодно поинтересовался тавалики.
  
  - Нет. Но я...
  
  - Послушай, Ольта Кёль, я сейчас осознаю тот факт, что сам помогал тебе дотащить сюда эту ведьму. Я осознаю и то, что давал клятву помогать нуждающимся. Так что твоими богами тебя заклинаю, если тебя прямо сейчас не нужна моя помощь - отстань от меня! Хочешь помочь, так посиди в сторонке, молись, жги смолу и не лезь мне под руку!
  
  Ньеч остыл так же быстро, как зажегся.
  
  - Не. Сейчас.
  
  И скрылся за занавеской в каморке для раненого нобиля.
  
  Ханнок поднялся наверх, но комнату искать себе не стал. Аккуратно отодвинул заслонявший пролом на улицу щит, закрыл за собой. В багровой отравленном свете начал ходить по обрушенным завалам, искать. Потерянных инструментов Ньеча и впрямь, не нашлось. Целых, по крайней мере. Из под рухнувшей балки, может быть, той самой, он вытащил кожаную врачебную сумку. Внутри остались лишь осколки стекла, осадок и пятна от пролившихся эликсиров. А еще он подобрал книгу, анатомический справочник с пометками и закладками. Переплёт порвался, страницы выпадали. Выпал оттуда и засушенный, синий цветок с горных пустошей за Кохориком.
  
  Служи и защищай...
  
  - Да иду я уже, иду, - сказал Ханнок Шор и проверил, хорошо ли ходит меч в ножнах.
  
  ---
  
  Миэн с яростью ударила кулаком по крышке люка. Та не поддалась. Энергетический след колесного сервитора уже истаял, сметенный диким фоном, но успел еще привести Сиятельную сюда, в неприметное полуподвальное помещение. Судя по всему, за все века прошедшие со времен Коллапса, варвары так и не нашли эту камеру, и, если бы автоматон не выехал на улицу прямо через стену, она имела все шансы и дальше оставаться незамеченной.
  
  В дальнем от пролома углу виднелась арка, сейчас перекрытая сегменчатым диском из псевдо-кости. Судя по всему, ход, куда бы он не вел, закрылся сразу после того как сервитор уехал на свое последнее задание. Когда Миэн прижималась к гладкой, до сих пор белой поверхности диска, она могла ощутить за ней стабильность здорового фона. Те крупицы тайной магии рода Элеисов, что еще подчинялись, сообщали - дальше, под уклон вниз, идет округлая шахта, на пределе слышимости камня расширяющаяся в большое помещение. Там была магия, чистая, изобильная, пускай и все больше в тех самых, непривычных диапазонах. Так близко и так далеко...
  
  Насмешкой языческих богов, в полутьме, по гребню арки светились непривычные, но понятные значки шрифта Дома Омэль.
  
  "Услужебное, оборонное! Тревожность."
  
  Опять накатила тошнота. Миэн согнуло пополам, но на этот раз не осталось даже желчи. В один момент ей показалось, что она больше не сможет вздохнуть. Потом отпустило. И это еще слой камня и бетона дает какую-никакую, но защиту от маг-шторма. Миэн передернуло от осознания того, что за катаклизм творился сейчас снаружи. Последние мысли о том, чтобы вести партизанскую войну она оставила уже давно.
  
  Она села рядом с запечатанным ходом, оперевшись спиной о стену. Щелкнула пальцем по ободку ошейника-подавителя. Дьявольское устройство продолжало мешать ей работать с высокой магией. Хотя двойной удар из всплеска местной доброй силы и разбушевавшегося шторма и подточил темный артефакт. Пожалуй, она могла бы попробовать распутать подавляющие чары и разрушить его стекло тайным родовым умением... Вот только сил не оставалось. Даже в нелюбимых диапазонах тайного родового умения. Оставалась лишь местная магия, с началом бури съежившаяся обратно под поверхность луны, но еще ощутимая. Наверное, подумала Миэн, это отголосок павшего Дома Омэль. Тогда понятно, почему от него ей мало толку. Удивительно, что вообще что-то получилось.
  
  Снаружи громыхнуло, засвистело, застучало по бетону ее укрытия. Миэн начала молиться. Это долженствовало придать ей сил. И заглушить нет-нет, да и проскакивающую в пограничье разума еретическую мысль - если бы выродки-мясники не вырезали из нее благословенные имплантаты, она давно была бы уже мертва. Благодарности к черноглазым женщина, впрочем, не испытывала. Она вполне предпочитала умереть целой, чем сейчас прозябать вот так, полуогарком.
  
  На всем этом фоне до сих пор приходившие сигналы от "внешних устройств", о которых ей сообщил погибший сервитор, казались сущим издевательством. Какой ей прок сейчас от древней технологии, которую царивший наверху кошмар должен был начисто вырубить? Даже знай она, как управлять этими союзниками? Вон, большинство давно уже не отвечает. Наверняка уже рассыпались в кристальную щепу и пыль. А уцелела лишь та глупая техника, что застряла в какой-нибудь укрытой щели... Вот ближайшей устройство, например...
  
  Миэн вздрогнула и подобралась. Усилиям воли прогнала позорную жалость к самой себе. Эта слабина помешала ей заметить, что один из сервиторов уже подобрался совсем близко. Миэн прикрыла глаза для концентрации, хотя в этой полутьме и так мало что видно. Так, совсем недалеко. Продолжает движение. Может удастся-таки найти способ им управлять?
  
  Проснувшиеся было надежда и радость разом истаяли. Миэн вспомнила, что сама недавно пробежала там, где она сейчас каким-то образом ощущалось наличие "устройства". Это была площадь, открытая всем ветрам и аномалиям. Устройство как раз пересекало ее.
  
  Ни один волшебный механизм, даже древний, особенно - древний, не смог бы сейчас уцелеть снаружи, в самом сердце маг-шторма.
  
  ---
  
  Шторм обжигал. Шторм промораживал насквозь. Шторм слепил и оглушал. Зрение, слух, осязание и обоняние - казалось, все чувства сошли с ума от текущей через тело магии. Ханнок видел звуки, слышал цвета. Постоянно рокочущий гром приобрел странные, звенящие, металлические отзвуки. Металл был и на языке. Горло раздирал кашель, сарагарец не смог бы сейчас говорить и на зверолюдском диалекте. Дождя не было. Тошнило.
  
  Ханнок видел призраков. Они кружились вокруг, мелькали в провалах окон, пели на ушедших языках. От их слов щетинило гриву. Наведенные магией миражи? Возвращенные штормом к жизни души омэлли, вырванные древней катастрофой из круга Сиятельных перерождений? Победное шествие его безумия? Да и не был ли сам услышанный им "зов" лишь первым знаком того, что он сходит с ума?
  
  Шторм выпивал силы, гнул к земле.
  
  Ханнок споткнулся и упал. Покатился по мостовой, подгоняемый ветром, и лишь чудом смог удержаться на самой бровке огромного котлована. От увиденной глубины перехватило дух. Химер вжался в бетон, вцепился когтями в щель между большими литыми плитами, устилавшими центральную площадь акрополя, прижал крылья к спине, чтоб не сдуло вниз. Потом, когда шквал утих так же внезапно, как налетел, отполз прочь.
  
  Безумие безумием, а вот попытка пересечь центральную площадь акрополя, мимо созданного трудами Кан-Каддахов раскопа, была уже простой глупостью. Как и сама его месть. Как и предыдущее благородство. Зов утих. Затерялся в хаосе злого фона. И спросить дорогу не у кого. Чертовые нетопыри попрятались по щелям и норам, даже зверелые. Как надо было прятаться ему самому.
  
  Рядом ударила молния. Грома не последовало. А может, демон просто избирательно оглох. Проморгавшись от остаточных вспышек в глазах, он, пригибаясь, пошел к ближайшей башне, из окружавших площадь. Хотелось бы побежать, но опять поднялся мешающий ветер. Надо найти укрытие. Срочно. Вон тот пролом в стене выглядит многообещающе...
  
  ...и защищай...
  
  Зверолюд зарычал. Потому что сказать "иди ты к тьматери!" не получалось.
  
  Служи и защищай!
  
  Стоило подойти к укрытию ближе, как зов окреп, пробился через шторм. Неведомо как, но он прозвучал радостно и торжествующе. Ханнок оскалился и на ходу вытащил меч из ножен. Уже совсем близко...
  
  Служи... и защищай?
  
  А вот теперь - словно кто-то засомневался. Боится.
  
  Правильно делает.
  
  ---
  
  Миэн ухватила несколько нитей хорошей, родной магии из кипящего вокруг фона. Вполне может статься, что это посмертное излучение от какого-то павшего в кратере внизу героя. Интересно, его души уже отбыли пред очи Мириад, на наверняка милостивый суд перерождений, или еще могут порадоваться тому, что эта энергия способна кому-то помочь? Или же, скорее, прийти в ярость от того, что благую энергию украли нечестивцы вроде нее...
  
  Женщина попробовала направить эти крохи на поддержку истощенного тела. Но проклятый ошейник заблокировал большую часть, а оставшееся просто прошло через нее насквозь, не в силах задержаться, потому как не было в ней теперь священных имплантатов. Миэн бросилась опять перехватывать себе эту утекающую прочь магию, что уже было отчаянным и позорным делом. Будто бы она и впрямь несчастный выродок, огарок из квартала Сострадания при одном из городов Укуля, жалкий магоман, пытающийся напиться чужой силы в тщетной надежде сойти за безупречно-рожденного...
  
  Хотя, кого она сейчас обманывает? Выродок и есть.
  
  Миэн сжала зубы до скрежета и, чувствуя себя насильницей, попыталась загнать магию хотя бы в подобранный клинок - единственный, казалось, невраждебный предмет из маг-стекла вокруг. Впрочем, и он отказался принимать благословенную энергию. Пекло Киньича, а ей сейчас нужна любая сила!
  
  Странно, но на брошенное уже то ли в ярости, то ли в отчаянии пробное плетение нелюбимой, почти простецкой магии Элеисов меч среагировал куда более благосклонно. Даже сверкнул шафранно-желтой вспышкой. Это было очень интригующе, но вот время экспериментировать, увы, вышло.
  
  Устройство добралось до ее укрытия. Миэн почти не удивилась, когда в проломе появился знакомый, крылатый и рогатый силуэт. На фоне багрового, сияющего кошмара снаружи - черный.
  
  Демон не стал тратить время зря. Бросился на нее с мечом наголо. Мин сразилась с ним, клинком, отвагой и яростью...
  
  Впрочем, когда они отшатнулись друг от друга, мутант и выродок, пытаясь прийти в себя, по противоположным углам подвала, Миэн подумала, что "сражаться" было, пожалуй, слишком возвышенным словом для их... драки. Она, изгнанница, маг без магии, посвященный с угасшими телом и душами. И зверь. На предпоследнем издыхании, его шатало, он тяжело, хрипло дышал. Спотыкался и задевал рогами потолок. Миэн вдруг осознала, что глаза у него не отсвечивают красным светом снаружи. А по-настоящему светятся.
  
  Сигналы от "устройства" продолжали терзать ее черепной имплантат, тот, что побоялись удалять черноглазые.
  
  "Да заткнись уже" - мысленно прошипела женщина и подкрепила это пожелание слабым, уж какое получилось, плетением в стандартной, символьной кодировке.
  
  Мутант дернулся, словно ему отвесили затрещину. Похоже, искаженному это заклинание не понравилось. Но, прежде чем укулли успела воспользоваться этим новым знанием, дракозел бросился на нее. Будто бы новые силы обрел.
  
  Сол-Элеис Миэн отшагнула с пути осатаневшего животного, дала инерции увлечь его дальше. А потом от души полоснула врага в открывшийся бок, перехватив непривычный, тяжелый для нее сейчас меч обеими руками. Лезвие пробило доспех, может даже пропороло прочную, зверолюдскую шкуру. Миэн не обольщалась, что один это удар принесет ей победу. Но бросить хотя бы такое достижение в копилку ее новой жизни было приятно.
  
  Козлодемон крутанулся на месте, врезал ей тыльной стороной лапы по лицу. И только потом взвыл и схватился за рану. Миэн бросило в глубину подвала, на входной диск шахты. Что именно туда, она поняла не сразу - в глазах плясали искры, перекрывающие и видимый и магический диапазоны.
  
  - Шимиа-хэ, дэрга! - прорычало чудовище. Наверное, перехватило оружие удобнее, намереваясь нанести последний удар. Миэн не смотрела на него. Она смотрела на кровь из своего разбитого носа, красной россыпью запятнавшую псевдо-кость диска. Кровь стремительно впитывалась в гладкую, белую поверхность.
  
  Потом диск раскрылся, быстро и бесшумно, и она продолжила падение вглубь шахты.
  
  Сиятельная несколько раз перекатилась по полу круто уходящего вниз коридора-шахты. Милостью Мириад ухитрилась затормозить и встать на четвереньки. Подняла голову, взглянула назад, в сторону входа.
  
  Диск затворился так же стремительно, как и дал ей дорогу. Но мерзкий демон, упущение богов, ухитрился как-то проскочить следом за Сиятельной. Даже хвоста не лишился, скотина. И крови из раны текло куда меньше, чем понравилось бы дщери рода Элеисов. Миэн посмотрела на все это, вскочила и побежала вглубь подлунного комплекса. Это не было трусостью, это было тактическим отступлением. Здесь и впрямь оказалось много доброй, хотя и малознакомой магии. Пускай ее истерзанной тело, лишенное имплантатов не могло бы ей сейчас воспользоваться в полную силу, помогало уже одно то, что местное магополе стремительно вытесняло из нее отравленный фон.
  
  Сейчас время на ее стороне.
  
  Похоже, понимал это и демон. За ее спиной по плиткам пола загрохотали раздвоенные копыта. Миэн прибавила скорости. Возможно, сейчас сил придавала ей новая магия. Может быть и та душа, которую склонные к старой терминологии медикосы называли "адреналином". Или сами боги, безошибочно и оценивающе смотрящие на нее даже сквозь толщу камня и почвы. Или просто - надежда. Давно забытое чувство...
  
  Потолочные светильники зажигались при ее приближении.
  
  Миэн свернула за угол, другой, змеящегося зигзагами коридора. И уперлась в завал. На мгновение надежда разбилась, укулли накричала на бездушный камень чернейшими словами. Затем она поняла, что осыпь древняя, может даже времен Коллапса, а следы колес в многовековой пыли упираются в стену. Если бы не это, опознать тайный ход было бы сложно. Торопливо проведя под сломанным носом рукой, она положила окровавишуюся ладонь на костяную панель, молясь, чтобы за ней оказался ход дальше, а не глухой альков лишь для служебных автоматонов.
  
  Панель среагировала не сразу. Но долю мгновения Сиятельной показалось, что она и вовсе откажется открываться. Да и когда дверь начала отъезжать в сторону, в боковой паз в стене, то делала это медленно. Мучительно медленно.
  
  Дракозлиные копыта цокали уже совсем близко, за поворотом. Правда, как-то замедленно и без ритма. Когда мутант вышел на свет, то стало видно, что его шатает. Будто он не просто вымотан фоном, а пьян или и вовсе превратился в одного из мифических зомби. Кончик меча, который зверолюд тащил за собой, словно тот весил как хороший двуручник, противно скрежетал по полу. Миэн хотела бы верить, что это ее удар так подкосил презренного. Но привитая этим сезоном трезвая самооценка так делать не позволила.
  
  - Что, не нравится, тварь, сила истинных богов, благая магия? Каково тебе находиться пред взором Мириад, что видят твои жалкие души насквозь? - прошипела Миэн, придавая себе силу, разжигая священную ненависть.
  
  Демон поднял голову и посмотрел на нее мутными, красными буркалами. Почти бессмысленными, слезящимися. Из полуоткрытой пасти свешивался розовый язык и капала слюна. Словно и впрямь насмерть ухмелился. Или отравлен. Миэн обеспокоенно сжала рукоять чужого меча, молясь, чтобы это не было свойством подобранного оружия. Ей не хотелось, чтобы эта хоть и малая, но ее победа оказалась запятнанной пусть и чужим, но низким коварством.
  
  Зверелый варвар зарычал, с такой бешеной, свирепой яростью и ненавистью, что Миэн быстро передумала играть в благородство. А еще осознала, что дверь заклинило на полпути. Мутант выронил меч и пошел прямо на нее, скрючив когтистые пальцы.
  
  - Пекло. Пекло! Пеклопеклопекло...
  
  Миэн схватилась за дергающуюся, будто в конвульсиях, панель, и начала на ходу выправлять слетевшее плетение в механизме.
  
  Демон подошел так близко, что она почувствовала его жаркое дыхание.
  
  - Да стой ты на месте! - рявкнула женщина, одновременно вскидывая клинок. Но так и не ударила. Со зверем случилось что-то странное. Он и впрямь замер как вкопанный. Ярость на хищной морде сменилась выражением запредельного, первобытного ужаса. Мутант вдруг отмер, развернулся и тяжело затопал прочь, к выходу наверх. Остановился. Пошел опять. Бросился вперед. Замер. Начал колотится рогатой башкой о стену. Замер, до крови впившись когтями в нос. Снова ударился о бетон...
  
  Миэн стояла, сжав рукоять меча, позабыв про открывшуюся наконец дверь, смотря на все это широко открытыми глазами. Как бы она не ненавидела эту тварь, посмевшую взять ее в плен, отдавшую на мучения в руках выродков, но увиденное было жутким и каким-то... неправильным.
  
  Женщина спохватилась и перевела зрение в магический диапазон, подозревая, что сработала система защиты города. Она тут же распознала, что вокруг несчастного чудовища и впрямь клубятся, свиваются плетения той самой, местной магии. Но... она не различала в них привычных, оборонных, атакующих или, хотя бы, сканирующих компонентов. То, что было, отдаленно напоминало последовательности, которыми дома управляли музейными сервиторами. И которые она заметила здесь, недавно, в исполнительных цепях того автоматона, чей след привел ее сюда.
  
  Вот только эта магия была еще на порядок сложнее. Даже в зените своих сил и навыков Миэн по сравнению с этим высшим ткачеством сама была бы не магмастером, а так, едва горящей простячкой из самой низшей из волшебных каст. Или и вовсе - выродком. А ее заклинания лишь рогожей рядом с драгоценным, перевитым золотом шелковым знаменем.
  
  Скулящий мутант и вовсе упал ничком на пол. Из того, что Миэн вообще могла понять в творившемся перед волшебстве - уже даже не в бытовом, а в мистическом смысле этого слова - она смогла различить, что нити местной, может и омэльской магии центрируются на энергетическом узле у затылка рогатой головы. А еще, запоздало, что это узел очень похож на то открытое плетение, через которое она подключилась наверху к колесному сервитору. И в третьих, что среди нитей и прядей высокой магии проскальзывает одна очень хорошо ей знакомая последовательность, сейчас, по сравнению с прочими казавшаяся грубой, плебейской. Провинциальной.
  
  Это были ее, Сол-Элеис Миэн, дочери коменданта цитадели Шестого Сектора, маркеры Спирали. Укулли почувствовала, как по виску стекла капля холодного пота.
  
  Что бы это не было за плетение, оно доплелось. Мутант прекратил дергаться, хрипеть и пытаться уползти. Аккуратно, почти изящно встал на ноги, мало напоминая обычного, нескладного себя. Встряхнулся. И посмотрел на нее.
  
  У Миэн ёкнуло сердце. Ей показалось, что древнее заклинание не сработало или Обитель Суровой Луны и вовсе с самого начала решила помочь не захожей укулли, а этому чудовищу. Потом переплетенный зверолюд почтительно склонил голову и прорычал:
  
  - Ушшр-ррх. Хотоууу. Хррап.
  
  - Чего? - только и смогла сказать Миэн.
  
  Мутант чуть сморщил морду, растянул губы, не показывая клыков. Химерья улыбка. Неприметная решетка в стене рядом с ним хрюкнула, пыхнула облачком пыли, дзенькнула и сказала приятным, женским голосом:
  
  - Ххк. Устройство готово к работе. Устройство подключено к городу.
  
  В красных глазах плескались отчаяние и жуть.
  
  - Ххк. В силу обнаруженного конфликта управление временно перемодулировано под укульские кодировки. Предоставлены малые управления права. Если модуляция была проведена неверно, перешлите уалле-хе в пятом-яростном. Четыре. Три. Два. Один. Возражений не прислано. Для завершения привязки модификанта пройдите в центр обслуживания и настройки на минус-пятом ярусе.
  
  - Ха, - сказала Миэн, и тяжело осела на пол рядом с так и стоявшей бесцельно открытой дверью. Женщина засмеялась, прикрыв лицо рукой, вздрагивая всем исхудавшим телом, размазывая пальцами по коже кровь, слизь из разбитого носа, а может быть - и слезы.
  
  - Ха-ха. Я все поняла. На самом деле я давно сошла с ума. Я сижу в языческой темнице в ожидании казни и сейчас мне отрубят голову. Ха. Ха! Идите в пекло Киньича, демоны безумия. Во льды Атли, искусители Ядолунья! Чтобы вас всех разметало вдали от света солнца, лун и планеты...
  
  - Чк. Команда не распознана.
  
  - Возьми и вгони себе меч в брюхо, тварь! - прошипела Миэн, разом подавшись вперед и всмотревшись в красноглазую морду.
  
  - Хшш. Операция требует двойного подтверждения.
  
  - Да, да, еще раз да, миллион раз да!
  
  Козлодемон подошел к валявшемуся на полу дикарскому мечу, подобрал. Приставил к животу и начал давить. Делал он это машинно-неумело, через слишком хороший доспех и кривым клинком, предназначенным рубить, а не колоть. Миэн смотрела за этим с каким-то пьянящим интересом.
  
  "Боги милосердные, что я творю?"
  
  - Эй. Стой! Прекрати! Не надо! - крикнула женщина, вскочив с места, но подбегать и выбивать оружие не понадобилось. Серый зверолюд послушно и аккуратно положил меч обратно, и в то же положение, из которого взял.
  
  Миэн снова трясло. Она едва не наплевала на сразу несколько из важнейших статей Зерцала Воинской Доблести! Она и не ожидала, что это по-прежнему может столько для нее значить.
  
  - Ххк. Для завершения привязки модификанта пройдите в центр обслуживания и настройки на минус-пятом ярусе, - напомнил все тот же голос.
  
  По каменному полу пробежала светящаяся, янтарного отсвета дорожка. Местами ее не было видно из-за нападавших за века пыли и обломков. Местами, похоже, выгорели проводящие ленты из маг-стекла. Но того, что работало, хватало, чтобы понять - ее приглашают пройти вниз, через и впрямь оказавшийся не нишей а коридором лаз, в самые глубины подлунного комплекса Омэля.
  
  "Что ж. Выбор тут несущественен."
  
  Миэн вступила на этот путь. И сразу же едва не сошла - прозвучавший неожиданно громко грохот копыт за спиной ясно показал, что демон собирается отправляться туда вслед за ней.
  
  - Владыки, да когда же это уже все закончится! - сказала Миэн. И в приветливом волшебном свете пошла дальше.
  
  ---
  
  ...и пока отгорало великое сожжение восставших племен, Уортаггерине, эорджед Полуденных джедов, любовался отрубленными головами у побережного кромлеха. Пришел туда вождь заморских наемников и был принят весьма радушно. Ему запрягли четверную колесницу, напоили кислым молоком и пивом разных сортов. Говорят и такое, что эорджед нарочно хотел, чтобы вождь помрачился от непривычного и свалился под колеса, но так ли это было на самом деле сейчас уже сложно рассудить.
  Когда вождя провожали, его одарили лучшими циновками, сырами в воске, а еще ценимой его народом смолой. Вождь принял это весьма благосклонно. И попросил стальных топоров, для завершения дела. Ему не дали, сославшись на Ржавь. Он попросил меди. Ему поднесли кувшины с оливковым маслом. Он попросил обсидиана. Ему поднесли кувшины с медом. Его брови стали нахмуренными. И тогда ему поклялись поставлять зерно и мясо и вручили золотую гривну с шеи самого эорджеда. Возрадовался вождь и пропел:
  - Славная это земля, счастье ей насельникам! Стада и краски разных цветов, початки и тонкие ткани! Пусть умножатся закрома владычных и проч.
  - Ступай же, герой, дорогами подвигов и проч. - пропел ему в ответ Уортаггерине.
  И когда вождь уезжал, вождь сказал:
  - Друг мой, ты сказал правду. Здесь и в самом деле богатые и мягкие края. И проч.
  ...когда эорджед протрезвел, он отправил колесничих удальцов схватить вождя наемников и очистить Полуденные джеды от поселений его людей. Они сожгли половину варваров великим сожжением, но вождь и его дружина положили свои каноэ себе на плечи и добежали с ними до моря, хотя и был трехлунный отлив.
  Этого вождя звали Шака Нге-Тоэй Тиираган, из детей Кау и Нгаре. Он стал первым царем царей за двести лет среди людей Четырех богов. Он рассказал им про богатые и мягкие края за южным морем.
  
  - Из Книги Завоеваний Внешней Стороны.
  
  ---
  
  - Умри, старый черт!
  
  Зря он так. Лучше бы сохранил дыхание для боя. С другой стороны, против Предка и военная мудрость - ненадежное подспорье...
  
  Хрясь.
  
  Демон в черно-красных доспехах, с повязкой на правом роге, сложился пополам и упал, нелепо оттопырив широкое крыло. Беззвучно. Другой культист, из нормалов, и так бледный как таваликки, выронил меч. Бухнулся на колени.
  
  - Отец, мы хотели как лучше! Цордан сказал нам...
  
  Хрясь.
  
  - Аааа!
  
  Вообще-то, одним из первых уроков, который давали юным Отпрыскам военные наставники Кан-Каддахов заключался в том, что пытаться нанести нелетальную рану для взятия в плен с помощью меча или огнестрела - опасно. И если желаешь сохранить пленному жизнь, пытаться делать так надлежит в самом крайнем случае. Люди хрупкие. Сам Сойдан, вроде бы, тогда это и говорил...
  
  - Аааа!
  
  "Да заткнёшься уже наконец?" - подумал Норхад, - "Не убьет это тебя, отец точен, что твой хирург".
  
  - Законсервируйте это. Мы поговорим потом, - отец стряхнул кровь со стального клинка и, не глядя, филигранно вогнал его в ножны.
  
  Хотя если подумать, сейчас раненый мог пытаться наораться авансом...
  
  Повинуясь словам старого нетопыря, назначенные дружинники потащили культистов прочь. Нейт-Дан Семнадцатый и Йариддан Второй. Скорее всего, эти имена скоро исчезнут из Медного перечня. Прецеденты были.
  
  Аэдан Двадцать Шестой почесал нос и задумчиво посмотрел на приставшие к ногтю чешуйки кожи. Перебор дикой магии. Как бы со всем этим и рога не отрастить...
  
  - Вождь! - приклацавший копытами с другого края акрополя правнук ударил кулаком в ладонь.
  
  - Докладывай.
  
  - Мы вырубили предателей из теплиц. Верхний город снова наш.
  
  - Благодарность. Тамошний раскоп удержан?
  
  Приосанившийся было правнук сник, обвис крыльями.
  
  - Нет, вождь. Они успели подорвать проход.
  
  - Плохо.
  
  Это простое слово нагоняло жути сильнее, чем если бы Сойдан Кан-Каддах начал крушить мебель и тьматериться. Из того, что успел уже узнать Норхад явствовало, что из всех целей акрополя ходы в подземный комплекс культисты атаковали в первую очередь. И уничтожили. Включая тот, что был у центральной площади, к которому так яростно спешил отец, игнорируя даже разошедшийся по полной маг-шторм. Входа, у которого они сейчас стояли. Прежде чем Старик пробился обратно к своей ставке, через этот лаз даже успели провести внутрь большинство волков, Ра-Хараште и ламанни. Вначале открыв им ворота.
  
  Заговор охватил куда больше клановцев, чем хотелось верить Аэдану.
  
  Старший Кан-Каддах посмотрел туда, где уже показались было на солнечный свет лестница и большие, двустворчатые ворота в нижний Уллу-Ксай. Теперь их снова завалило обломками и землей, да еще проплавило магией. Ход вниз запекло в единую черную массу. С краю из нее торчали скелеты самых нерасторопных из волколюдей Ордена.
  
  - К длинному дому, - сказал Предок, не договорив, но ясно обозначив "его-то хоть удержали?"
  
  У крыльца в вождескую залу лежали тела Кан-Каддахов. Рядами - верные, кучей сбоку - предатели. Аэдан не привык, да и не ожидал, что понадобится привыкать к подобному зрелищу. Он посмотрел на горбатую, свинцовую крышу. И подумал, что не прочь оказаться под ней поскорее. И остаться там надолго. Когда они зашли в прихожую, отец сказал:
  
  - Принесите мне мой доспех и снаряд с последней озёрной войны. День еще не окончен.
  
  Конечно же, рано обрадовался. Хотя, интересно, зачем Старику эта памятка сейчас?
  
  - Уардан! Иди сюда.
  
  Седобородый брат приблизился. Норхад уже знал, что отступление из кратера под ударами шторма далось порученным ему отрядам тяжело.
  
  Старик снял перевязь с мечом и отдал Уардану. Потом начал стягивать доспех. Вынесли сменный. А заодно старинный, каменный клинок. И еще синюю соль, для задержавшихся на штормовом пекле. Норхад взял с предложенного подноса несколько крупинок, но, прежде чем успел проглотить, отец незаметно возник рядом и треснул его по руке. Соль упала на пол. Сойдан взял Двадцать Шестого за подбородок, повернул лицо так, этак, всмотрелся.
  
  - Уберите соль. Ты стабилен. Со мной пойдешь.
  
  "Мне расценить это так, что я прощен и снова в чести?" - подумал Аэд.
  
  - Не обольщайся, - сказал Сойдан, - возможно я теперь просто боюсь потерять тебя меньше прочих.
  
  Он перешел к следующему, Шердану.
  
  - Стабилен. Со мной пойдешь. Захвати свои кодексы.
  
  Следующий. Это имя Норхад не помнил. Молодой. Отец смотрел на него особенно долго. Даже веко оттянул. Норхад заметил в глазах красноту, полопавшиеся сосуды. У многих сейчас, наверное, такие... Хотя первый нетопырь выглядит, пожалуй, даже лучше и моложе обычного...
  
  - Ты мутируешь. Как только шторм утихнет, обратись в зверильню.
  
  Незапомненный побледнел, пошатнулся. Потом заново обрел клановость, выпрямился.
  
  - В то время, что мне отпущено до новых признаков, я почту за честь сопроводить вас...
  
  - Исключено, - отрезал старший Кан-Каддах, потом все же счел нужным объясниться, хотя и вряд ли из-за проснувшейся сентиментальности:
  
  - Под городом злая магия. Особенно для изменившихся.
  
  "Так вот куда мы направляемся" - подумал Норхад.
  
  - Уардан! Ты один из тех, кто еще исправно исполняет мою волю. Ты меня заместишь. Ты будешь убивать любого изменившегося, всех разновидностей, кто попытается последовать за мной, или попасть в подземелье другим путем. И оборотней тоже.
  
  - И отпрысков тоже? - ошалел старый вояка, даже для него это было чересчур.
  
  - Особенно их, - отрезал отец.
  
  Свежий оборотень, совершенно раздавленный, шатаясь шел внутрь длинного дома. Норхад устало прикрыл глаза рукой.
  
  - Ты стабилен.
  
  - Ты стабилен.
  
  - Ты мутируешь.
  
  - Где Кхардан?
  
  - Погиб у кратера, - глухо сказала Токи, - Да поднесет ему Нгаре полную ча...
  
  - Ты стабильна. Пойдешь с нами. Если у кого есть сталь и биота - пусть оставит здесь.
  
  Отец приспособил к шлему боевую маску. И вышел под алое небо Уллу-Ксая. Избранные отпрыски, переглядываясь, последовали за ним. На счастье, под фоном долго идти не пришлось. Сойдан привел их на первый этаж полузаброшенной башни. Здесь хранили мешки с порченной солью. Древний отбросил несколько прочь из самого дальнего угла. Выдрал проросшее поверх большой, бетонной плиты деревце. И, упершись обеими руками, в одиночку своротил глыбу с места. Открылась узкая шахта вниз, с вбитыми скобами из маг-стекла.
  
  - Прежде чем пойдете дальше, вы поклянетесь высшей клятвой молчать о том, что там увидите и услышите.
  
  - Так. У нас есть выбор? - задал явно общий вопрос Аэд, пожалев еще не до конца просадивших по отношению к себе мнения Старика братьев и сестер.
  
  - Можешь присоединится к тем двум, Двадцать Шестой, - отец не назвал культистов по именам.
  
  Норхад пожал плечами, опустился на колено и упер клинок в пол.
  
  - Мечом, колесницей, молотом и ладьей, я клянусь исполнить эту волю своего вождя. Пускай боги не пустят меня на порог без четверного искупления, если я ее не удержу клятвы.
  
  Остальные последовали его примеру.
  
  - Полезайте, - кивнул отец на шахту.
  
  ---
  
  Устройство номер 44-1105 шло по коридору, продолжая процесс настройки. Из-за нестабильного фона снаружи, отъедавшего на компенсацию значительный процент имеющихся мощностей города, процесс обещал затянуться надолго.
  
  Это огорчает. Надо служить лучше.
  
  Ханнок кричал. Ханнок выл. Ханнок колотился о стены своей темницы. Пленник в самом себе. Призрак, отголосок прошлого. Сейчас он не смог бы даже завершить себя. Ему оставалось лишь бессильно следить за тем, как тело, большее не бывшее его собственным, спускалось за Хозяйкой все ниже и ниже в глубину подземного комплекса. Почему, почему во имя всех богов и предков судьба привела его в это проклятое место? За какие грехи? Какое черное безумие овладело им, что он решился проследовать за Сиятельной в ловушку? Что за колдовство помешало ему прикончить волшебную тварь еще тогда, давно у Альт-Акве? Почему он называет так Кохорик? Как ему уничтожить все это...
  
  Плохо. Жуть. Нельзя так думать!
  
  Какая-то часть его самого была сейчас абсолютно счастлива, что нашла себе цель. Ее мир едва возник, но уже был наполнен смыслом. Госпожа шла впереди, освещая дорогу прежде недоступным и невидимым ему светом. Магия, благородная, совершенная, переливающаяся невозможными цветами, текла через нее, вытесняя яд фона, та самая магия, что лечила и направляла сейчас его самого. Он чувствовал себя частью чего-то большего, наполненного смыслом, ради чего не зазорно отдать жизнь... Без вопросов, без сомнений. Во имя великого, истинного. Свет знания, где раньше было невежество. Цель, где раньше была растерянность. Отвага, где раньше был страх. Чувство принадлежности, где раньше было лишь одиночество.
  
  Всесильно. Всезнающе. Безупречно. Божественно.
  
  Устройство номер 44-1105 на ходу раскинуло руки в сторону, беззвучно, чтобы не отвлекать Хозяйку, славя Вселенную, за то, что та подарила ему такое счастье!
  
  "Заткнись. Расточись. Сдохни. Спокойно, Ханки, спокойно... Ты еще жив!"
  
  Копыта стучали по полу, очень тихо, аккуратно. Зверолюд шел сейчас с куда большей ловкостью, чем когда-либо в жизни. Похоже, до того он вообще делал что-то неправильно. Теперь же его координировала неведомая сила, подсказывающая самые оптимальные точки опоры, сокращающая мышцы ровно настолько, чтобы энергия тратилась самым оптимальным образом. Привычная неуклюжесть не просто пропала. Её заменили. Это не было похоже на то, что ногами, крыльями, хвостом, управляет кто-то, словно дергая марионетку из плоти и крови за невидимые ниточки. Скорее просто всплывали шаблоны и протоколы, настолько точно подогнанные и вшитые в подкорку его разума, что им просто не было смысла сопротивляться...
  
  Сознание Ханнок Шора из Сарагара наслаивалось на все это, как слишком качественная глазурь на неравномерно пропеченный кувшин.
  
  Зверолюд был сейчас куда более растяпист и неуклюж, чем когда-либо в жизни. Он ударился рогами, проходя под косо упавшей с потолка балкой. Возникшая за мгновение до столкновения "подсказка" оказалась недостаточной. Эти шаблоны были в своих рамках ювелирно оточенными, но, как и всякие шаблонов, на все их не хватало. Ханнок давно это знал, вначале будущих мастеров гончарного круга из клана Кенна учили традиции, древней, почтенной, что и делало их хорошими гончарами. А потом они учились работать поверх нее, что делало их гончарами знаменитыми.
  
  Можно ли то как-нибудь воспользоваться этим знанием? Перетасовать трафареты так, чтобы получилось узнаваемое, но новое, интригующее? Высказать цветом и линией доселе не виданное? Раскрасить дарственную чашу так, чтобы заказчик слишком поздно понял, что это насмешка, а не хвала?
  
  Следующую балку он тоже зацепил, но не так сильно. Возникшая было надежда едва снова не разлетелась на куски, увяла на корню. Неужели дремавшая всю жизнь, но проснувшаяся и перехватившая над ним контроль сила способна учиться? Или же доходит до конца та самая "настройка"? Сарагарец ведь чувствовал, как на границах его уцелевшего "Я" он переходит в "устройство номер 44-1105", сливается с ним. Даже и границ по большому счету не было, они сдвигались, шли волнами...
  
  Может ли статься, что скоро Ханнок Шор угаснет, как волчий разум, запоздало превратится в одного из тех питомцев Сиятельных, бешеных, зверелых, преданных и бессмысленных, что сам убивал в кратере внизу, да и на всем пути в это чудовищное место? Или и того хуже, окажется так, что все те бесчисленные сарагараи, ламанни, майтаннаи, нгардокаи, северяне, кинаи, кто попадал из ям в зверильни, из зверилен в шахты или на плантации - все эти несчастные на самом деле так же оказывались заперты в ставшим чужим оборотническом мясе, как он сам сейчас. Что когда Ольта Кёль был ловцом, он обрек многих и многих на еще более страшную участь страдать в рабстве не только духовно, но и телесно... Боль-то ему не отключило, он все так же чувствовал все то, что чувствовало тело. Только управлять не мог. Даже не движущийся паралитик, а одержимый.
  
  Прав был Коннот. Это очень, очень стра...
  
  "Коннот. Коннот!"
  
  Бледному хмырю как-то удалось сбросить с себя власть отца. Даже если предположить, что Хал-Тэп отключился, или был нейтрализован, потом она не восстановилась. Но... козлогарок был магом, у него могли быть свои способы защиты и взлома чужой магии. Что он там говорил, что? Забыл...
  
  Ханнок запретил себе думать о неудаче. Вцепился в новую надежду как утопающий в плавучую корзину. Да и мало иных вариантов ему оставалось.
  
  Впереди, на перекрестке, Хозяйка... Миэн... проклятая ведьма споткнулась, схватилась за бок. Застонала. Когда поднесла ладонь к лицу, химер увидел, а потом и учуял свежую кровь. При всем желании чтобы причиной оказался он сам, он не мог вспомнить, чтобы задел ее там клинком или когтями. Наверное, где-то еще зацепило. Или недавние шрамы разошлись. Хорошо бы насмерть, сейчас он не возражал бы даже подохнуть в корчах, как те волки при убитых орденцах...
  
  Ужас! Ужас! Что же делать? Что же делать? Ужас!
  
  Ханнок со злорадством наблюдал, как тормозное устройство 44-1105 заметалось по коридору. Разве что внутренне, невидимо морщился, когда ошалевшая зверюга врезалась в стены. А потом устройство увидело значок на стене, едва заметно отблескивающее отраженным светом от волшебной световой дорожки. Северянин никогда таких не видел. Но от чего-то вдруг понял, что оно означает.
  
  "Пункт первой помощи".
  
  Стрелочка показывала, куда бежать. Устройство подхватило испуганно, протестующе вскрикнувшую ведьму на руки и понеслось вперед.
  
  "Тьмать" - разочарованно подумал Ханнок Шор.
  
  ---
  
  Аэдан Норхад отпустил скобу и спрыгнул вниз. Подошвы сапог стукнули об омэльский бетон на дне шахты. Он лез предпоследним. Отец, спустившись, взял у него мешок и извлек оттуда несколько странных, прозрачных цилиндров. Двадцать шестой таких еще не видывал, но решил, что они отдаленно напоминают технологию дома Дасаче. Старик безжалостно согнул один о колено, но тот не только не разбился или порвался, но и выпрямился обратно, загоревшись мягким, зеленовато-желтым светом.
  
  В усилившимся освещении Аэдан смог разглядеть древний скелет в уже почти истлевших обрывках биотного шелка. Он лежал у выхода в куда более широкий коридор. Череп через один висок в другой насквозь прошил кусок арматуры из маг-стекла.
  
  Старый демон улыбнулся, глядя на него. Доля секунды, и на лицо его вернулось пугающе отстраненное, сосредоточенное выражение. Если бы Двадцать Шестой знал отца хуже, мог бы решить, что ему привиделось.
  
  - Так. - сказал Аэдан, - Твоя работа.
  
  - Отсюда я вышел в новую жизнь, - сказал отец, - Большего я объяснять не буду, вы у меня замечательные, умные. Сами все поймете, когда увидите. А сейчас важное - если почувствуете будто вами кто-то овладевает, скажите мне. Я вас обезврежу.
  
  - Так.
  
  - И еще... дальше, пока я не скажу обратного, мы будем объясняться на языке жестов.
  
  - А если темно будет? - спросила Токи.
  
  - Стучи в морской кодировке. Для вас же лучше будет, если вы не забыли ни того, ни другого.
  
  Аэдан поморщился. После всех лет в Училище язык жестов клана Кан-Каддах и морские "постукалочки" он был вспомнил бы и вусмерть пьяным, и зверея. Но... зачем все это? Обе разновидности альтернативного общения уже давно не были тайными. Их знают и предатели из культистов и многие в других кланах. Цордан уж точно. Илпеши вообще, говорят, переняли их вместо своего старого немого языка. Шифром это не будет...
  
  Сойдан Кан-Каддах вскинул мешок на плечо и показал на пальцах свободной руки:
  
  "Вперед."
  
  Словно глотка огромного биотного червя зиял округлый тоннель, явно служебный. Наращённые за века капелью известковые иглы казались хитиновыми, сенсорными щетинками.
  
  ---
  
  Бамс!
  
  Устройство 44-1105 разогналось и ударило в заклинившую дверь плечом. Подсвеченная полуожившим городом вывеска мерцала в темноте. "Пункт первой помощи эллти-пять. Минус второй ярус."
  
  Бамс!
  
  У, больно! Ханнок почти пожелал, чтобы древнее стекло не выдержало. Потом укрепил свою волю. Лучше сейчас помучиться, но не жить узником своего же....
  
  Радость в услужении безгранична. Она превосходит границы перерождений.
  
  Бамс!
  
  Ханнока мороз продрал, хотя он думал, что страшнее уже не будет. Неужели клятый зверь его осознал и начнет борьбу всерьез? Сожрет и его призрак? Поглотит. Переварит. Усвоит...
  
  Бамс! Дзак! Скрииип!
  
  Устройство продралось внутрь. Вблизи от уже потерявшей сознание ведьмы загорались светильники, подсвечивались тонким, янтарным контуром лежанки на колесах, столы и шкафы с пузырьками, кристаллами и непонятными устройствами из металла и маг-стекла. Непонятными... Непонятными?
  
  Скоросшиватель, на коротковолновом диапазоне. Накопитель разряжен. Банка с маг-адсорбентами, просрочены тысячу тридцать пять лет назад. Кристальные резаки... не стерилизованные. Портативный перемодулятор Ксолот Иниолла...
  
  Непрошенные знания лезли в голову. Ханнок проклинал весь мир, отчего-то уже понимая, что милосердие безумия ему не грозит вплоть до самого последнего "его" мига.
  
  Женщина застонала, не придя в себя. Кровь уже не шла, но ей явно становилось все хуже. Внутренняя рана? Переоблучение дикой магией?
  
  Устройство запаниковало, смахнуло лапой с самой целой лежанки мусор веков, сгрузило на него раненую. Забегало по санитарному пункту, сшибая хвостом и крыльями стулья, штативы и установки, хрустя копытами по полуистлевшим костям.
  
  Ничего не работает!
  
  В углу нашлась еще одна дверь. Овальная. Целая, прочная, намертво вросшая в пазы в стенах. Надпись сообщала что это "ультра-стазисное хранилище". Индикатор целостности содержимого до сих пор выдавал близкий к сотне процент. Устройство 44-1105 дергало за дверь, упираясь ногами, вкладывая всю мутантскую силищу.
  
  Не поддается. Что же делать? Что же делать?
  
  За покрытым морозными разводами стеклом виделись штабеля упаковок, цвета яркие, словно вчера из лабораторий. Ампулы. Бутыли. Накопители. Имплантаты. Хозяйке так нужно все это...
  
  "Сдохните! Сдохните вы все!"
  
  - Хккк. Настройка модификанта завершена на четверть, - сказал на омэлли уже знакомый женский голос из стенного динамика.
  
  Отправлен запрос. Затребован доступ в хранилище.
  
  - Хкц. Доступ запрещен.
  
  Код - наивысшая важность. Защита жизни безупречно-рожденного.
  
  - Щщщ... Объект обладает лишь гостевыми правами. Слишком малая каста. Нет профессиональных маркеров. Доступ запрещен. Повторные попытки будут расценены как покушение на имущество Великого Дома Омэль и встречены бескомпромиссной, убийственной яростью. Доброго дня.
  
  Ужас! Ужас! Что же делать? Что же делать? Ужас!
  
  ---
  
  Сойдан Кан-Каддах отколупнул ногтем заглушку в стене. Выбил замысловатую дробь по тускло светящимся кнопкам показавшейся на свет фонарей панели. Сдёрнул с цепочки на шее амулет - блеклый камень в бронзовой оправе. Норхад знал, что видит его впервые, но брелок казался и странно знакомым. Старик воткнул его в открывшийся паз. Камень замерцал, едва видимо. Похоже, тоже маг-кристалл, только совсем уж кустарный. В соседний паз отец вставил иглу, подсоединённую к гильдейскому настроечному коробу. Аэд видел похожий у Карага, только у того такая же громоздкая штука еще и совмещала функции передатчика. Норхад не знал до сего дня, что достопочтимый предок разбирается в устройствах Проводников. Впрочем, сегодняшний день уже был богат на сюрпризы и останавливаться явно не собирается.
  
  Путь дальше по коридору на первый взгляд был чист и безопасен - все та же полутьма, тишина и нетронутая пыль веков. Но Старший Нетопырь напрочь запретил им соваться дальше, пока он "вскрывает город". Он все нажимал кнопки, следил за показаниями на экране короба, подкручивал регуляторы диапазонов, щелкал рычажками. Это явно было оправдано. Это длились долго.
  
  Аэд вздохнул и поправил меч на плече. После всех предупреждений старого демона, загадочных и свирепых, его дети опасались к чему-либо прикасаться и чего-либо спрашивать. Даже опереться о стену не решались. Двадцать Шестого этот день изрядно вымотал, он бы не отказался и просто лечь на пол, поспать, пока отец возится с древней технологией.
  
  Шердан что-то строчил в записной книжке. Прочие братья и сестры, не столь закаленные жизнью среди Сиятельных как Двадцать Шестой и не столь склонные к науке как Шестнадцатый, беспокоились, изматывали себя настороженностью. Озирались по сторонам, слушали зловещую тишину. Были бы зверелыми, наверняка прядали бы ушами и внюхивались бы в холодный, подземный воздух.
  
  Отец внезапно занес кулак и едва не ударил по коробу в полную силу. Удержал себя у самого края. Похоже, что-то не получалось. И для древнего демона такой подход был совсем не характерным.
  
  Откуда-то из глубины комплекса донесся грохот, звон и отдалённое рычание. Аэдан вздрогнул от неожиданности, перехватил меч по-боевому, жалея, что пистоль из-за стального замка пришлось оставить наверху.
  
  "Тихо. Ждите." - не оборачиваясь показал им отец.
  
  ---
  
  - Протокол малого очищения. Очищения. Малого, - пальцы Хозяина барабанили по гладкому маг-стеклу подлокотника, - И впрямь.
  
  Почти все сенсоры, камеры и передатчики наверху вырубило вскоре после того, как шторм вошел в полную силу. Но те, что еще работали, показывали обескураживающую картину. После первого замешательства и потерь варвары сумели не только отбросить слуг города прочь, но и продержаться до тех пор, пока сервиторов, лучевые турели и стержни координации не расколотил слетевший с катушек фон.
  
  Изображения с разных камер сменялись на центральном экране, повинуясь указаниям Волчьего сотника. Южане доламывают молотами последних целых големов в подвале какой-то башни. Южане ухаживают за ранеными на первом этаже башни другой. Южане строят баррикады вокруг запечатанных при прорыве вниз культистами ходов. Странные, мохнатые чудища волокут осадную пушку к центральном спуску. За ними следит седобородый дикарь в богатом, черно-красном доспехе.
  
  - Что ж. Не стоило ожидать большего. Время безжалостно.
  
  - Мой лорд, - подала голос проекция Уллу-Ксая, - Большинство задействованных мощностей были специально выбраны как менее приоритетные. Сервиторов и стекло для обороны объекта поставлял дом Кечина. Несмотря на принесенную вассальную клятву, Высокий Совет не доверял им и положил использовать их конструкты в заменимых сферах и режимах. Как вы видите по уровню показанной эффективности, Высокий Совет был прав в своих подозрениях. Поделки низших домов не ровня искусству Великого Дома Омэль.
  
  Верный подумал, что последнее предложение было сказано куда более живым тоном, чем обычная машинная речь древних. Са-Омэль Иолч едва заметно поморщился.
  
  - Прикажете активировать автономные литейные для восстановления числа сервиторов, мой лорд?
  
  - Действуй, - шевельнул пальцами Хозяин.
  
  Откуда-то снизу донесся скрежет и гул, вначале прерывистый, сбивающийся, потом ровный и нарастающий.
  
  - Литейные активированы, мой лорд. При текущем уровне обеспечения материалами и энергией я смогу подготовить вторую волну по лучшим спецификациям дома Кечина через три дня.
  
  - Это хорошо и отрадно, - улыбнулся Хозяин, - А я все еще жду от тебя большего.
  
  - Большего, мой лорд?
  
  - Пока что ты и впрямь сражался лишь тем, что даровано всем Сиятельным. Я еще не видел славы нашего дома в деле. Или ты не сохранил её? Упустил? Растратил?
  
  - Мой лорд. Как вы конечно же знаете, искусство нашего дома посвящено живым тканям, сохранность, вывод из стазиса и быструю активацию которых сложнее обеспечить в условиях...
  
  - Ну так приступай, - Верный сказал бы, что в хозяйском голосе прозвучала сталь. Если б не боялся, что сравнение с проклятым для него металлом разозлит Са-Омэль Иолча.
  
  - Мой лорд! - на этот раз эти слова произнес не призрак города. Они прозвучали от входа, сбивчиво, запыхавшись.
  
  - Что случилось?
  
  - Мой лорд! Мы смогли добраться до оружейных на верхнем этаже. Но защитная система не пропускает нас внутрь! Она требует более высокого уровня доступа! Он сканирует наши маркеры, господин, это унизительно...
  
  - Обязательно было бежать всю дорогу? Почему не через передатчик?
  
  - Передатчик на том ярусе тоже требует другого уровня! Михле из пятой сотни и его люди зависли между этажами, система подъемника также запрашивает...
  
  - Уллу-Ксай, предоставь всем Сиятельным доступ к системам жизнеобеспечения города. Дай людям с маркерами нашего дома доступ необходимый для того, чтобы они могли участвовать в обороне в полную силу.
  
  ---
  
  Что же делать? Ужас! Что же делать?
  
  Ведьма пришла в сознание лишь для того, чтобы закричать от боли и страха, неосознанно попытаться сползти с лежанки и сбежать прочь. Это усилие далось ей слишком тяжело, она закашлялась, кровью. Ханнок пожелал ей таки сверзиться вниз и чего-нибудь сломать. Устройство 44-1105 его чувств не разделяло. Оно бросилось к женщине и уложило ее обратно. Потом, совершенно ошалев от тревоги за обожаемую госпожу, опять начало ломиться в дверь хранилища.
  
  На этот раз даже не было голоса из динамиков. Просто над входом открылось неприметное окошко и из него выскочила и нацелилась прямо между рогов устройства кристаллическая призма. Начала разогреваться.
  
  Сарагарец не мог даже прикрыть глаза, чтобы этого не видеть. Интересно, какое его ждет посмертие? Нгатайское? Укульское? Персональный ад для сервиторов, не выполнивших свою задачу? Были на свете племена, полагавшие что умерший рабом и на том свете им останется...
  
  Призма накалилась до красноты.
  
  ---
  
  - Мой лорд! - ожил передатчик у кресла, - Есть связь, хвала богам! Господин, странная сила перекрыла нам дорогу к выставочной зале. Она изолировала волков, творит с ними... странное. Она называет их "неоткалиброванными модификантами" и...
  
  - Понятно. Уллу-Ксай, предоставь модификантам доступ к системам города, сопоставимый с тем, который есть у их хозяев. Привяжи модификантов к текущим хозяевам и не пытайся перехватить контроль... Ты слышишь меня?
  
  - Ваша воля и право, мой лорд.
  
  ---
  
  Призма дошла до белого каления и... убралась обратно.
  
  - Хх... повышен статус объекта "Устройство 44-1105".
  
  Повторный запрос на доступ в хранилище.
  
  - Щщщк... объект "Хозяин устройства 44-1105" отказывается кооперироваться.
  
  "Законтурная ведьма, похоже, уже не соображает, где находится" - понадеялся Ханнок.
  
  Объект "Хозяин устройства 44-1105" не отзывается. Повторный запрос на оказание экстренной помощи безупречно-рожденному. Код наивысшей важности.
  
  - Тц.... Принято. Добро пожаловать в Уллу-Ксай, госпожа.
  
  Дверь с шелестом уехала в стену, так быстро, что выпустившее ее устройство шмякнулось на пол, ударившись крыльями. Быстро вскочило, подхватило раненую и бросилось внутрь. И там оно увидело, что в закутке за стеллажами был еще один аппарат. Подгруженная в память информация назвала его "автодок". В отличие от брошенных на милость времени в соседней комнате, этот оказался рабочим. Зверолюд сгрузил Хозяйку на лежанку с белой, необыкновенно белой простыней, подобной которой не видел ни в одной из своих жизней.
  
  Миэн посмотрела на загоревшийся в магическом диапазоне светильник над ее головой, на пришедшие в движение захваты, лезвия и шприцы. И закричала. Наверное, проснулись воспоминания о тех днях, что провела прикованной к постели в Кохорике. Впрочем, Ханнок Шору из Сарагара сложно было сейчас испытывать к ней жалость.
  
  Ведьма попыталась сбежать. Устройство не позволило. Женщина била по серой шкуре кулаками, лягалась. Жгла слабыми, но ощутимыми плетениями. Больно! Потом устройство поймало выпавшую с потолка маску и, повинуясь подсказке города, прижало к лицу быстро уснувшей раненой. С надеждой и великим страхом стало наблюдать за тем, как механизм режет, правит, штопает и впрыскивает, выводит и очищает, модулирует поля.
  
  ---
  
  Кнопки панели сменили цвет с тревожного красного на мирный янтарный. Отец расслабился. Да и сам Аэдан перевел дух. Когда от стены раздался воинственный писк, а отец схватился за кинжал, Двадцать Шестой, начал готовится к драке. Может быть, и последней.
  
  "Подойдите" - поманил их Сойдан. Потом показал на стеклянное окошечко в панели.
  
  "Крови сюда. Каплю. Каждый."
  
  Норхад удивился, но послушно уколол палец и приложил к стеклу. По коже пробежали мурашки.
  
  Старик встал, убрал гильдейскую аппаратуру обратно под кожух короба. Глубоко вздохнул и первым перешагнул невидимую черту, которую запрещал пересекать прочим. Постоял так. Обернулся и поманил их снова.
  
  Когда Аэдан проходил мимо предка, то заметил, что за прорезями маски древний демон вспотел. Он все еще чересчур глубоко дышал, зрачки расширены. Тьмать, да ему же страшно!
  
  "Зачем?" - показал Аэд на все еще кровящий палец.
  
  "Теперь город видит вас своими"
  
  Двадцать Шестой подумал, что это мало что объясняет.
  
  Пока они шли дальше, Старик почти успокоился. А потом из странной решетки в стене зазвучала проклятая речь древнего Омэля:
  
  - Хххш... Устройство номер 40-12, вас по-прежнему ожидают в зале для тестирования.
  
  Старик вздрогнул, медленно повернулся к решетке.
  
  - Хщщ... Кодировка не опознана. Устройство номер 40-12, по завершению текущей задачи пройдите в центр настройки для модификантов на минус-пятом ярусе для отладки.
  
  - Переключаю кодировку на вокальный диапазон, - сказал Сойдан Кан-Каддах, некогда звавший себя Сорок-Двенадцать из Терканы, - Передайте господам, что я скоро прибуду в залу для тестирования. По завершению текущей задачи.
  
  Его омэлли был безупречным. Изысканным. И машинно-неживым. Аэдану Норхаду стало по-настоящему страшно.
  
  - Ххх... Устройство номер 40-12, выполнение вашей предыдущей задачи просрочено на тысячу триста и семь циклов Владыки. Немедленно проследуйте в залу для тестирований под страхом высшей кары или приказа о самоуничтожении.
  
  Отцова рука снова потянулась к ножнам.
  
  ---
  
  - Мой лорд!
  
  - Ну что еще?
  
  - Цордан говорит, - проурчал из передатчика вожак гильдейских переметчиков, - что город упорно пытается его себе захапать. Волчий хрен у него это получается, но это нас отвлекает. Да и мне неуютно. Вождь, не могли вы вправить плетения этой блестяшке, чтоб она не мешала работать?
  
  - Понятно. Уллу-Ксай, предоставь модификантам последних поколений, находящимся в автономном режиме, возможность и дальше выполнять свои задачи. Не пытайся их переподчинить.
  
  Призрак Великого Дома Омэль мерцал над тарелкой проектора. Сияющий, изящный, улыбающийся безукоризненно-вежливой улыбкой. Са-Омэль Иолч размеренно растирал пальцем висок.
  
  ---
  
  Сойдан Кан-Каддах, это "устройство номер 40-12" стоял, держа обнажённый кинжал перед собой. Хуже всего, что из такого положения было совершенно невозможно понять, куда предок собирается бить - в пустоту омэльских призраков, в динамик, в ближайшего своего отпрыска, а им сейчас был он, Аэдан Двадцать Шестой, или самому себе в горло.
  
  - Ххщ... приказ приостановлен. Устройству номер 40-12 дозволено и дальше выполнять текущую задачу.
  
  Аэдан не спешил опускать меч. Как и прочие его братья и сестра. И тогда отец показал им несколько жестов. Из самых нгатайских, фольклорных и непристойных. И они пошли дальше.
  
  ---
  
  Миэн вздрогнула и открыла глаза. Не сразу вспомнила где находится. Туман маг-анестетика, если это, конечно, был он, мешал осмысливать. Думать. Лезть в глубины памяти. Там были боль, страх и ярость. Здесь же - тепло, забота, волшебный свет с необыкновенно чистого, белого потолка... Неестественно чистого.
  
  Разом осознав себя Миэн дернулась, обнаружила, что ее прижимает к лежанке скоба из-маг стекла. Паника вернулась.
  
  - Выпусти меня! Выпусти!
  
  Скоба послушно ушла вверх. Миэн вскочила, едва не упала. Вжалась в стену. Осмотрелась.
  
  Белые стены. Стеллажи, густо уставленные смутно понятными устройствами и медикаментами. Лежанка на колесах. Сегментчатые "щупальца" машины, починившей её, отравленную фоном. На стене висел плакат с улыбчивой древней, в белой тунике медикоса. В руках у рисованной лекарши была огромная клизма, впору и слону. "Исцеляй на радость! Исцеляй изящней Ксолота! Исцеляй во славу Омэля!". Миэн вздрогнула.
  
  У выхода торчал мутант. Почему-то он не вызвал такого страха, какой должен бы.
  
  "Ах да. Он зачем-то спас меня. Ох. Его же приложило магией и он ведет себя как верный питомец... Пекло. Ну и как теперь ко всему этому относиться?".
  
  Сол-Элеис Миэн вполне осознавала, что запоздало накатившее отравление диким фоном она бы не пережила без помощи этого чудища. Такое Элеисы не забывают, даже если помощь была вызвана к жизни не осознанной честью, а чужой магией.
  
  "А если подумать" - безжалостно напомнила ей как-то не вовремя укрепившаяся память, - "Не он ли вытащил тебя тогда с алтаря, на который, впрочем, сам же помогал затаскивать? Что-то легко, дщерь рода Элеис, ты это забывала когда тебе было удобно."
  
  Ох и расшатало ее разум за последний сезон...
  
  На серой, красноглазой морде застыло обожающее и восторженное выражение. С виду вполне невинное, так смотрят малые дети и собаки. Но женщина все равно поежилась, запахнула распоротую механическим целителем рубаху и приказала:
  
  - Отвернись.
  
  Зверолюд послушно повернулся к стене. Сиятельная осмотрелась, сняла с полки стопку белых, целительских халатов, похожих на тот, что на плакате. Выбрала. Переоделась. Затянула кушак. Еще раз осмотрелась.
  
  Явной опасности нет. Здесь. За пределами круга света, за порогом комнаты, этого оазиса цивилизации, вновь начинался мрак и мерзость запустения.
  
  Миэн укрепила свою волю. Как бы не хотелось ей остаться здесь, надо идти дальше. Происходящее сейчас слишком значительно, чтобы она могла позволить себе отлежаться, да и неизвестно, одна ли она сейчас в подлунном комплексе или сюда проникли еще варвары. Или даже союзники? Что-то же пробудило затерянный город к жизни...
  
  Необыкновенная магия ушедшего Дома исцелила женщину куда лучше, чем она вообще считала возможным, после всего того надругательства, что учинили с её организмом эти ложные лекари, выродки. Сейчас Сол-Элеис Миэн чувствовала себя почти Сиятельной. Но все же не Сиятельной. Без имплантатов даже благотворный, чистый фон и мастерство древних могли помочь ей немногим. Да и с ними вообще чудо, что она стоит на ногах. Даже легендарный Дом Ксолот были мастерами магии, а не чудотворцами. А претворенные в чудо милость и внимание Мириад она точно не заслужила. Её понадобятся лекарства и ресурсы.
  
  Миэн, все еще держась за стену рукой, так, на всякий случай, пошла вдоль стеллажей и полок, быстро просматривая этикетки и символику многочисленных упаковок, пузырьков и ампул омэльского врачебного припаса. И с каждым пройденным шагом все больше понимала, что мало что понимает. Как воительница Ордена и настройщица артефактов, она, конечно, изучала не только современную "медицину" (само это слово после увиденных чудес казалось наглым самозванством), но и кое-что из терминологии и теории ушедшей эпохи. Но сейчас снова, в очередной раз ощутила себя простячкой-деревенщиной.
  
  Доколлапсовые омэлли пользовались священной терминологией с легкостью и безрассудством владык мира, собирая корни и приставки в угрожающе выглядевшие конструкции. Их классификация сильно отличалась от теперешней, знаний Миэн порой хватало лишь на то, чтобы понять: их лекарства были крайне сильнодействующими и зачастую влияли не только на одну из традиционных третей высшего организма: плоть, дух и имплантаты, но и две или даже все сразу. Более того, Миэн подозревала, что даже "мягкие, простецкие" лекарства для нее сейчас окажутся чересчур сильными. Может и насмерть. А может были бы для неё таковыми даже еще в прошлой жизни. И диалект у омэлли коварен. Похоже, лучше перестраховаться и ограничиться такими вещами, которые помогли бы даже бездушным...
  
  - Илотоквеньэлли-девять, гранулированное, растворимое, - все же прочитала она, не удержавшись, вслух одну из этикеток, - Помогает при ауратических сбоях в яростном спектре, канальных зажимах в... таком-то спектре, подагре и острой квиэнья... квиэньэ... Пекло. А уж какой список побочных эффектов! И что бы это самое "квиэнъэ" могло значить, раз ради него нужно идти на такой риск?
  
  Она уже начала разговаривать сама с собой. Похоже, до милосердия помешательства немного уже осталось...
  
  - Грраух! Хррах.
  
  - Ок-кельо Прозорливица! - схватилась за сердце Миэн, совсем позабывшая про мутанта рядом, он теперь казался странно к месту, - Что случилось?
  
  Но демон уже отвернулся к стене с передатчиком и скоро оттуда послышался уже знакомый голос.
  
  - Чххх... Квёнъе-Э, известное как "Грусть первопроходца" на укулли, есть острое хроническое заболевание, возникающее при переизбытке дикого излучения в духовном рационе. Часто встречается у исследователей космоса, внешних лун и аномально хаотических областей, каковой прежде была и колониальная половина Этлена. Характеризуется деградацией ауры, некрозом благословенных гланд, режущими болями в районе печеночного имплантата и...
  
  Голос древних продолжал и продолжал рассказывать ужасы из медицинских справочников. Что интересно, многие из симптомов совпадали с его собственным вырождением. Интересно, это ей повезло выцепить нужное лекарство или же и в великом прошлом существовали недобросовестные целители, готовые найти у тебя любую болезнь и выписать на неё очередную панацею?
  
  - Погоди! - спохватилась женщина. Передатчик послушно умолк. Но обращалась Миэн и не к нему, - Это ведь ты сейчас мне это сказал?
  
  Красноглазый демон закивал головой, радостно оскалившись. Похоже, ему было приятно, когда на него обращали внимание.
  
  - Ты разбираешься во всем этом? - укулли обвела рукой полки и стеллажи.
  
  - Хххк... Устройство нового поколения поставляется с базовым пакетом знаний по выживанию в дикой природе для сопровождения странствующих безупречно-рожденных, включая оказание первой помощи. Устройство обладает ограниченной возможностью к ретенции знаний из предыдущей стадии в своем онтогенезе. Устройство отличается повышенной способностью по загрузке и освоению знаний из дозволенных Верным призрачных архивов.
  
  Зверолюд выглядел донельзя довольным собой.
  
  - То есть даже если ты не знаешь сейчас, то сможешь научиться что от чего помогает, так ведь? - уточнила Миэн, все еще пытавшаяся разобраться в омэльском канцелярите.
  
  Очередной мордатый кивок.
  
  - Тогда сделай это! - велела Сиятельная в последний момент удержав себя от глупого желания вызывающе при этом подбочениться и вздёрнуть нос. Её "нормальные" вассалы остались далеко.
  
  - Шшш... на это потребуется время, госпожа.
  
  - Давай сюда свой рюкзак!
  
  Миэн покидала в услужливо скинутую с зверолюдского плеча суму многого понемногу, уповая больше на внезапно проснувшуюся удачу, чем тратя время на вчитывание в малопонятные ярлыки и пояснения. Потом разберется... разберутся, когда время будет.
  
  Уже собираясь покинуть гостеприимную комнату, Миэн обратила внимание на плоский ящик, задвинутый под самый дальний стеллаж. Коря себя за проснувшийся грех алчности - судьба и так непривычно щедра - она вытащила его на свет ламп. И оцепенела. На крышке стазисного чемоданчика мерцала надпись "имплантаты, экстренный запас". Дрожащими руками укулли отщелкнула крышку. Вообще-то там стоял замок, под чужие маркеры, но жизнь сегодня дозволяла ей непривычно многое.
  
  В лицо пахнуло морозцем. Внутри, в многочисленных отсеках, заботливо завернутые в странную, прозрачную пленку, лежали священные кристаллы. Полный набор для младших каст, некоторые для высших, а некоторые были ей незнакомы. Судя по маркировке, они предназначались для чрезвычайных ситуаций, для того чтобы подержать пострадавшего, пока не найдут откалиброванную под него замену. Миэн достаточно хорошо разбиралась в имплантатах чтобы понять, эти "временные" кристаллы были куда лучше, чем её прошлые, положенные безупречно-рожденной леди Укуля, одного из знатнейших его родов.
  
  - Мириады...
  
  Миэн вытерла разом вспотевший лоб. И спросила:
  
  - Этот авто-док способен устанавливать имплантаты?
  
  - Хщщ... Да, благородная леди.
  
  - Сколько потребуется времени на отладку и восстановление сил после операции?
  
  - Тчк... Две недели, благородная леди.
  
  Миэн молчала, тяжело дыша и сглатывая. Потом с чудовищным усилием воли закрыла крышку чемоданчика и набросила защелку. Даже при том, что обещанный срок намного меньше чем тот, который требовался ей дома, чтобы после очередной церемонии взросления и посвящения в сан привыкнуть и усвоить новые кристаллы, этих недель у нее все равно сейчас нет... Но, боги, как же хочется попробовать!
  
  Укулли решительно покачала головой, передала драгоценный ящичек зверолюду и пошла к выходу из комнаты. Уже покидая её, она неожиданно для самой себя сказала чудищу:
  
  - И еще... это... Спасибо тебе.
  
  Мутант блаженно заурчал, застучал хвостовым клинком по стене и полу. Миэн зябко передернула плечами и, наугад выбрав коридор, пошла дальше, подсвечивая дорогу подобранным в пункте первой помощи осветительным камнем. Она пыталась понять, куда хочет идти.
  
  ---
  
  Коридоры и комнаты изменились. Голые бетонные полы, стены и потолки, исполосованные непонятными трубками и трубами из маг-стекла и позеленевшей от времени меди, прикрылись панелями из псевдо-кости. Кристаллы светильников сменили защитные клетки-решетки на изящные плафоны. Некоторые даже зажигались при приближении Сойдана Кан-Каддаха. Сора, пыли и обломков, кажется, стало меньше. Костей и черепов, наоборот, больше. Не все принадлежали Сиятельным. Временами коридоры разветвлялись, порой в стенах попадались двери, овальные, как закрытые, так и такие, которые словно бы выломали внутрь. Сорок-Двенадцать сворачивал уверенно, он явно знал путь, которым идет.
  
  Двадцать Шестой смотрел в спину предка, идущего впереди. Пожалуй, Аэд мог теперь понять Цордана. Простить костокрылого брата - нет, а вот понять - вполне.
  
  Увиденное за последний сезон уже и так подтачивало выстроенную за всю его жизнь картину мира. Услышанное только что и вовсе било в её стены паровым тараном Великого Дома Дасаче... или лучше сюда подставить Омэль?
  
  Сойдан Кан-Каддах, первый этого клана, Великий, Демон-Магобойца Юга, Сорок-Двенадцать - Сокрушитель Сиятельных, отец... Устройство номер 40-12.
  
  Норхад переложил меч на другое плечо. Посмотрел на братьев и сестру, цепочкой идущих через древнюю тьму за ставшим опасно непонятным праотцем. Притихшие уже не только потому, что им запретили общаться вслух. Озирающиеся. Переглядывающиеся. Наверное, у него самого сейчас такое же ошеломленное лицо. Шердан Шестнадцатый, вон, даже и позабыл зарисовывать все встреченное в свою книжку. Хотя до сего дня Норхад думал, что этого неуемного и вечно имеющего свое мнение человека кодексов невозможно сбить с метафизических ног...
  
  Аэдан едва не споткнулся сам, уже в прямом смысле слова, осененный внезапной мыслью. Почему из всего этого многочисленного поколения отец отобрал именно эту группу, да и его самого? Норхад знал, что сейчас в городе немало людей из Медного перечня. Конечно, вскрывшаяся прямо среди почтенного семейства ячейка культистов должна была список изрядно проредить... но и сейчас Норхад мог с лету назвать пяток-другой имен, куда более ответственных и преданных, тем более - почтительных, чем тот же Шердан. Не говоря уже о нем самом, столько раз идущем поперёк отцовской воли.
  
  Двадцать Шестой снова посмотрел на спутников и понял, что тут собраны сплошь такие же. Разве что Токи выбивалась из общего ряда, но возможно это лишь потому, что Аэд не успел достаточно хорошо её узнать. А так - все они неприкаянные, успевшие пожить своей, внеклановой жизнью, повидавшие много. Слишком себе на уме, чтобы быть хорошими солдатами вроде седобородого Уардана, оставшегося служить и бдеть наверху. Недостаточно амбициозные, чтобы быть при этом хорошим материалом для кузницы вассальных вождей. Склонные к запретным знаниями и знакомствам, но при этом, скорее всего, так и не бросившие свой жребий в чаши культов и сект.
  
  Интересно, старый демон специально отобрал таких, которых увиденное и услышанное внизу не смогло бы сокрушить так, как, вероятно, сокрушило оно костокрылого Цордана, Двадцать Первого? Звезду и романтика поколения, такого верного, такого полезного, талантливого, почтительного, до озверения так похожего на отца и верящего что тот - непогрешимый, всеблагой и всезнающий хранитель Юга...
  
  Или же "Не обольщайся, возможно я теперь боюсь тебя потерять меньше прочих"?
  
  Норхаду такая мысль не понравилась. Жертвенность потомков ради предков, конечно, ценность традиционная и ожидаемая, но, чтобы обрести подлинное благородство, она должна быть еще и добровольной. Или, хотя бы, осознанной. Конечно, для Сойдана Кан-Каддаха так разбрасываться жизнями отпрысков нехарактерно. Но в свете всего приключившегося - а насколько хорошо, собственно, они знают своего отца?
  
  Впереди Сойдан со своим чемоданчиком остановился у очередной двери, снова начал подключаться, вскрывать. Снова предоставил своим чадам молчать и маяться мыслями.
  
  ---
  
  Четыре вещи не воротить назад:
  Стрелу, что с тетивы слетела.
  Слова, сорвавшиеся с языка глупца.
  Из дыма и золы не воссоздашь полено.
  Ну, и невинность мира, что пропала,
  С тех пор как к нам пришли Сиятельных Дома.
  
  - Четверки Внешнего Варанга, классическое собрание.
  
  ---
  
  Чудище, зарычав, отжало-таки заклинившую дверь в следующее помещение. Не то чтобы Миэн хотела идти именно туда, но другие ближайшие пути оказались обрушены еще в древности. К тому же, она с третьего раза сумела-таки добиться от "устройства" не озадаченного "повеление не распознано", а радостного "поиск ресурсов для войны, да, благородная госпожа!"
  
  Сиятельная вынуждена была признать, что мутант оказался крайне полезен. Грубая сила сейчас была к месту, он лучше видел в полутьме подлунного мира и, к тому, же, был подключен к городу. Миэн не отказалась бы работать с древними устройствами напрямую, но, после пары пробных попыток, их бросила. Незнакомые плетения опасно брать нахрапом, да и само непривычное ощущение что в твоем мозгу есть ещё... что-то, чужое и оценивающее, пугало. До холода в пальцах и перестука крови в висках. И мигрень разом проснулась. Интересно, поэтому ли дома об этом умении забыли? Или это оно было вообще местным, чисто омэльским?
  
  А вдруг это наконец отказывает её мозговой имплантат, причем отказывает опасно, с угрозой опухоли, деменции или кровоизлияния?
  
  Укулли подавила приступ паники. Она подошла к открывшейся двери и едва сдержала разочарованную ругань. Впереди были тьма и разгром. Большая комната, дальняя стена теряется во тьме. Перевернутые стулья, круглые столики, обломки их же. По омэльским меркам, похоже, они были простецкими, литыми и штамповаными потоком и из дешевых маг-стекла и псевдокости. Впрочем, даже простецкая древняя мебель сумела пережить эпоху. Один угол занимал подиум с остовом арфы. Конструкция была странной. Инструмент для магомузыки? Миэн что-то слышала о таких, на них играли разом и привычными, звуковыми волнами, и в магическом диапазоне.
  
  Несмотря на всю экзотичность материалов и остатков убранства было совершенно ясно, что мутант привел ее не в оружейную, как она надеялась. И даже не в охранный пункт. Сиятельная была вполне уверена, что это трапезная. Или как там говорили древние? Столовая дли низших каст?
  
  Миэн с досадой поддела носком сапога лежащую в вековой пыли пластинку псевдокости. В неверном мерцании светильника сверкнули буквы. Заинтересовавшись, женщина подняла оказавшийся табличкой предмет, протерла.
  
  - Чертог лапшичного чревоугодия "Отрада Воина"! - зачла Миэн название, - Обитель веселящих напитков и крутого перчения... Бестолочь, ты куда меня приволок?
  
  С морды "бестолочи" разом пропало счастливое выражение - как же, он ведь только что был полезным! Вместо него воцарилось столь неподдельное горе, что Миэн стало стыдно. В конце концов не виновата эта несчастная мерзость, или как там ее правильно величать, модификант, в том, что ее разум явно остался в Янтарной эпохе. А новая хозяйка не разбирается в омэльских кодировках, и даже в их разновидности старосиятельного языка.
  
  - Так, успокойся. Все хорошо, - эти слова оказали прямо-таки волшебное действие, с людьми бы так, - Ну, показывай, что тебе тут показалось интересным.
  
  Рогатый радостно рыкнул и ломанулся прямо сквозь мебель и обломки, с цокотом и грохотом. Впрочем, Миэн показалось, что он уже был куда тише и ловчее, чем в медицинском пункте. Интересно, можно ли его обучить?
  
  Демон завернул за прилавок, к видимой за ним двери, чем-то громко хрустя. Подоспевшую Миэн передернуло, когда она увидела, как под его копытами трещат и ломаются кости. Судя по их количеству, сюда набилось много народу. Поблескивали высвобожденные временем из истлевшей плоти имплантаты. Из паза над дверью дохлой змеей свешивался кабель со стрелковой призмой, точь-в-точь такой же, как в медпункте. Сиятельная плохо помнила тот эпизод, но что система города едва не убила её мутанта отчего-то знала. Похоже, среди этих костяков не оказалось того, кто обладал бы нужными маркерами для допуска в защищенное помещение... Она снова поёжилась. Странные порядки царили среди омэлли!
  
  Демон уставился в стену, как это с ним порой случалось. Миэн, впрочем, уверена была, что в такие моменты "устройство" безошибочно наводится на какой-нибудь скрытый в бетоне передатчик. Вот и сейчас в двери что-то щелкнуло, и она отъехала в сторону. Заходя внутрь, переступая через останки прежних насельников города, Сиятельная прочитала краткую поминальную молитву. Она, конечно, не знала, оценят ли души омэлли, наверняка уже прошедшие многие перерождения, слова святых другого Дома, но отчего-то ей показалось это правильным. Её терзало странное чувство вины, что она, чужой человек, получила доступ туда, куда так отчаянно стремились, но не смогли попасть эти несчастные...
  
  Кстати, что же им было здесь нужно? Оружие, медикаменты? Укрытие?
  
  В круглом плафоне на стене зашипел, затрещал, но зажегся-таки осветительный кристалл. Увиденное в защищенной комнате Миэн одновременно и изумило, и нет. Как и следовало ожидать, это явно была кухня "Отрады Воина", среди диковинных и разломанных устройств хватало таких, которые безошибочно можно было связать с приготовлением пищи. Но почему тогда сюда так стремились попасть снаружи?
  
  Разделочные столы, емкости с кранами для воды, стеллажи с истлевшими коробками и запыленными бутылями. Плиты и очаги для разогрева блюд, работающие на магических кристаллах. Впрочем, одна такая показалась Сол-Элеис Миэн странной. Настройщица артефактов подошла и увидела, что её переделали на простецкий лад, для готовки на обычном топливе. Похоже, под конец своего существования, даже гордый и могущественный Омэль вынужден был начать экономить магию...
  
  В голову пришла цитата из "Зерцала" на тему упадка и разрушения. "Смотри же, и башню мастера сокрушают века, и замок витязя, и даже гробницы их сдаются течению лет, стекло рассыпается обратно в песок, а медь уходит в почву, из которой её выкопали! Не помогают богачу его сокровища в последний его день, и властителям лунного мира их тоги и скипетры. Лишь хождение путем Мириад способно вывести тебя за пределы бренного..."
  
  Это было вполне к месту и вполне возвышенно, но не вовремя. Миэн отвернулась от переделанной плиты и встретилась взглядом с ушедшим омэлли. Похоже, злоключения и страдания её начали давать пусть и горький, но полезный урожай - она не вскрикнула от неожиданности и даже не вздрогнула. Только довершила заупокойную молитву. Омэлли её не торопил. Он уже тысячу лет был мертв.
  
  Похоже, именно запертая, плотно прилегающая дверь и качественная изоляция комнаты позволили телу сохраниться лучше прочих. Наверное, так выглядели особенно искусно засушенные мумии варварских владык. Сохранилась одежда с нашивками под цвет здешнего Дома и почти вся кожа, можно было даже легко разобрать предсмертную гримасу древнего Сиятельного. Лишь глаза превратились в черные, пустые дыры.
  
  Женщина подошла, почему-то не в силах перестать смотреть на лицо из ушедшего мира. Омэлли был тонкокостней, изящней и, кажется, совершенней телом нынешних Сиятельных, и это Миэн странно... злило. Полуоткрытый рот мумии застыл в посмертном оскале, похожем на саркастичную улыбку. Мол, и я пал, великий и славно улучшенный при жизни, а на что ты надеешься, последыш?
  
  Иссохшая кисть левой руки прижималась к комбинезону - агрессивной, похоже воинской расцветки и кроя. Поверх был надет жилет из бронестекла, похожий формой на те, которые нынче носили игроки в мяч. Но он не спас своего владельца - кто-то воткнул ему стилет в незащищенный бок и омэлли истек кровью. Бурая пыль еще виднелась на полу.
  
  Миэн всмотрелась и поправила себя - это не стилет, это метательный кристалл. Похоже, человека убили не варвары, а свои, Сиятельные. Может даже кто-то из тех, чьи кости лежали снаружи, у прилавка.
  
  Мумия смотрела на дверь. Интересно, был ли истекший кровью омэлли предан и ранен восставшими нижними кастами? Или же, напротив, сам попрал долг витязя и бросил людей снаружи умирать, лишь бы ему досталось больше еды и магии с кладовых "Отрады Воина"? В таком случае они ему не пригодились. Сол-Элеис Миэн подумала, что завершающие дни Янтарной Эпохи были воистину страшными, если люди обратились против своих же собратьев по Дому. И возблагодарила Мириады за то, что, хотя бы, укрытая Благословенным Контуром страна избежала подобного и укулли никогда не воюют с укулли.
  
  В правой руке мертвец все еще держал жезл из маг-стекла. Миэн знала такую модель - неточное и капризное оружие, помогающее фокусировать волшебство в убийственные лучи. Правда к этому образцу была приделана рукоять, похожая на те, которые были в коротком огнестреле дикарей. Это... должно быть удобно! Почем дома забыли или не переняли такую технологию?
  
  Миэн укрепилась в желании выжить и передать доставшиеся ей такой тяжелой ценой знания Ордену. И потянулась, чтобы забрать оружие у того, кому оно больше не пригодилось бы. Просто так вытащить рукоять не удалось, Сиятельная попыталась разжать высохшие пальцы. Те с противным хрустом обломились. Укулли попросила у мертвеца прощения и подняла магострел. Перевела зрение в нужный диапазон. Конечно же, если к моменту гибели владельца в накопителях и сохранилась магия, то за тысячу лет давно успела разрядиться. Впрочем, она была уверена, что если у неё будет время, то она сможет разобраться в непривычных полях и диапазонах и подпитать кристаллы от своих резервов. Время... все-таки она до сих пор так наивна. Будто бы у неё есть шансы укрепиться здесь и продолжить войну с варварами, в этом царстве смерти и запустения, лишенной еды и воды... Конечно, праведно экспроприированный из сумы мутанта припас помог ей как-то восстановить силы ещё там, недалеко от медпункта, но разогнанные лечением процессы в её теле требовали очень много еды. Так она быстро помрет от истощения.
  
  - ...хщщщ ...госпожа? - похоже, здесь тоже был стенной передатчик, вот только едва рабочий. Миэн не сразу догадалась, что это не призраки ей на ухо пророчествуют, а мутант осмелился-таки привлечь её внимание. Она и забыла про него.
  
  - Что такое?
  
  - ...тк ...продолжать поиски ресурсов для войны?
  
  - Да.
  
  Демон встрепенулся, целеустремленно направился к груде тряпья в углу и отбросил её прочь. Так оказался стазисный ящик, приветственно мигнувший подсветкой. Явно рабочий. Рогатый потормозил рядом, потом замок на дверце щелкнул и открылся. Миэн заглянула внутрь и поняла, что внезапно обретённая удача начинает ее пугать.
  
  Там лежали коробки, свертки и пакеты. Кричащие, яркие цвета и надписи, в совершенно незнакомом ей стиле, на помпезном омэльском диалекте. Улыбчивые Сиятельные лица. Пиктограммы незнакомых Малых Домов - похоже, поставщиков. Светописные изображения яств и приправ. Пылкие славословия о том, что это пища богов. Святотатство! Но... такое желанное! Миэн видела цифры, обозначающие пищевую и магическую ценность. Они были и впрямь божественны.
  
  Похоже, она опять сошла с ума.
  
  - И что, это можно есть? Сейчас? Тысячу лет спустя? - пролепетала Миэн, пытаясь очнуться от этого наваждения.
  
  Прежде чем Сиятельная успела его остановить, зверолюд цапнул верхнюю упаковку лапищей, разорвал клыками и разом проглотил содержимое. Потом опять завис. Потом ожил.
  
  - ...шшш ...состояние удовлетворительное ...шшш ...госпожа.
  
  - Может тут и вода еще есть? - спросила Миэн уже уверенней. Потом спохватилась и крикнула уже в спину метнувшемуся к крану мутанту:
  
  - Эй, только давай ты не будешь тестировать её на себе, хорошо? Побереги себя... пожалуйста.
  
  - ...хкц ...ваше повеление, госпожа.
  
  Вскоре, Миэн завороженно следила за тем, как в стаканчике из псевдокости заваривается лапша. Вода и впрямь нашлась, и вполне чистая, в прилегающей к кухне каморке. Сиятельная знала, что старые водоводы в замках и башнях порой небезопасны, даже там, где постоянно живут и следят за ними люди. Но здесь вода сразу пошла хорошая, даже, похоже, без примесей от разрушившихся за века стенок труб. Очередное свидетельства гения древних... Или же кто-то следит за этим комплексом? Миэн уже казалось странным сочетание разрухи и все еще работающих систем.
  
  От стаканчика пошел одуряющий дух странных пряностей. Сиятельная сглотнула голодную слюну, но все-таки с опаской взяла его. Тысячу лет лапша дожидалась своего едока - об этом никак не получалось забыть.
  
  - А не поздно ли бояться? - пробормотала Миэн, укрепляя волю. И воткнула подобранную и отмытую вилку в кушанье. Потом, обжигаясь, начала пить бульон прямо из стакана. Голод ли тому причиной, радость от возвращения к жизни или и впрямь мастерство древних поваров соответствовало их же похвальбе, но укулли показалось, что ничего вкуснее она в жизни не пробовала. Хотя... Она плохо помнила первый свой день в этом необыкновенном городе, но, кажется, бездушные с выродками тогда обедали чем-то похожим, если не по вкусу, то по сути - консервы, концентраты, еда спорого приготовления.
  
  - Вы, варвары, может и ненавидите нас, но все-таки перенимаете наши знания, - заявила Миэн мутанту, от еды впав в странное, почти наркотически благодушное настроение. Она едва заметила то, что смешала этой фразой Укуль и Омэль. Это казалось почему-то уместным.
  
  Зверолюд озадаченно склонил голову набок.
  
  - ...хххк ...госпожа?
  
  - Я говорю, ханжество это! - подчеркнула Миэн, - Вы так истово верите своим темным богам, так яростно отвергаете наш свет, так мечтаете сокрушить последний чистый уголок этого мира... И едите омэльские пищу. Живете в наших руинах, переплавляете наши памятники и витражи на свои языческие амулеты... Бездушные вы! И выродки.
  
  - ...хххк... устройство - плохое?
  
  Снова горестная, страдающая морда. Миэн вздохнула и решила отложить праведный гнев на потом.
  
  - Я это не тебе.
  
  Счастье. Удовлетворенность. Мутант вернулся к тому, чтобы обожающе на неё смотреть. Впрочем, красные глазища нет-нет, да и вперялись в стаканчик с лапшой. Укулли спохватилась, что такой зверюге, наверное, тоже требуется много энергии для того, чтобы таскаться по руинам и спасать непутевых дочерей Укуля.
  
  - Эй, ты тоже подкрепись...
  
  - ...шшш?
  
  - Разрешаю потратить на себя часть ресурсов, - Миэн царственным жестом указала на стазисный ящик. Потом с умилением и толикой брезгливости понаблюдала за тем, как чудище, урча, хрустя упаковками, чавкая и обсыпаясь крошками... питается. Над манерами еще работать и работать. Да и вообще диалог наладить не мешало бы. Но это может и подождать.
  
  Миэн заварила себя чашку чего-то, названного "энерго-бобы". Напиток горчил, но приятно, напоминая какао, как его иногда готовили в Четвертом Секторе. Сиятельную вдруг осенила догадка, она взяла один из завернутых в синюю плёнку брусков из пище-схрона и прочла там такое же название. Вскрыла, надкусила. Да, похоже, омэлли так называли какао.
  
  - Вот значит, что за сокровище было скрыто здесь, в этой комнате, - сказала она мумии, поддавшись всему этому легкому, но всепроникающему безумию момента, - Даже не припас на черный день, так, закуски, напитки, легкая роскошь...
  
  Она усмехнулась. Смешно, их мир рушился, но древние тратили драгоценную магию на такие вещи, как это стазисный ящик.
  
  - Как тяжел был ваш вечер, как безумна ваша ночь, слышишь меня, древний? Неужели ты дрался и убивал за... это? Неужели...
  
  - Гррау!
  
  Хрясь! Шмяк! Хрусть!
  
  - Пекло! - заорала от неожиданности Миэн, - Ты что творишь?
  
  Демон прекратил топтать и кромсать когтями мумию, разом утратившую ореол величественности и трагизма. Пожалуй, и самим словом "мумия" уцелевшие клочки и ошметки называть уже было большим допущением
  
  - ...шхх ...объект злил госпожу ...шшш ...плохой.
  
  - Не делай так больше, - переведя дух, сумела вернуться к нейтральному тону Миэн. Мириады, а ведь она всего-то чуть повысила голос, - Нападай на только на тех, кто мне угрожает, понятно?
  
  Тоже очень расплывчатая формулировка, но надо с чего-то начинать дрессировку?
  
  - ххх... простите... да... госпожа.
  
  Сиятельная поморщилась. После вспышки звериной ярости возвышенное, глупое, но и пусть, это восторженное, благодарное богам настроение, не успев толком возникнуть, исчезло. Она снова вернулась в свою эпоху и ситуацию.
  
  - Забирай припасы и уходим отсюда... Стой!
  
  Миэн подошла к растерзанному, словно бы второй раз убитому омэлли. Из внутреннего кармана порванного комбинезона выкатился круглый жетон. Женщина подняла его и прочла надпись:
  
  "Ён-Омэль Вадьяо, сотник Нижней Стражи, пост Ёч-Пять"
  
  - Сможешь меня туда отвести?
  
  Демон истово закивал рогатой башкой. Ему явно хотелось загладить вину.
  
  - Веди!
  
  Выходя вслед за радостно сопящим чудищем из кухни "Отрады Воина" Миэн усмехнулась про себя. До чего полезен может быть верный мутант... В одном омэлли точно были гениями - это ж надо было суметь приручить и поставить себе на службу Проклятие, обрушенное на бездушных гневными богами!
  
  ---
  
  "Не смотри себе под ноги. Ну же, вперед! Еще чуть-чуть!".
  
  - Шшшхаа!
  
  Предупрежденная ведьма остановилась, недоуменно посмотрела на устройство 44-1105. То указало ей на опасный пролом в полу, обманчиво прикрытый упавшей сверху пластиной потолка из псевдо-кости.
  
  "Чтоб ты сам туда провалился, тварь!" - мысленно взвыл Ханнок, опять растерявший ту немногую выдержку, что еще удавалось временами обретать. Опять впавший в странное сочетание дикого ужаса и дикой же ярости. Он заметался по темнице собственного разума, узкому и душному каменному мешку так похожему на яму в зверильне при квартале Святой Окельо, забился, ударяясь о стены и звеня цепями... хотя это, конечно же, были лишь метафоры, очень отдаленно применимые к миру чистых мыслей и магии, они прекрасно передавали теперешние ощущения сарагарца... ламанни... устройства...
  
  Настройка модификанта завершена на сорок пять процентов.
  
  Уведомление прозвучало с толикой мстительного злорадства. Ханнок уже половину этажа был точно уверен в том, что новорожденная, перехватившая власть над его же телом сущность вполне осознала, что находится в этом теле не одна. И что ей тут не рады.
  
  Да. Требуется настройка. Устройству надо служить лучше. Почему устройство бракованное? Это огорчает госпожу. Надо служить лучше... Почему не получается?
  
  Злорадство иссякло. Вместо него Ханнока захлестнула волна уныния, по-звериному искреннего и неподдельного.
  
  Устройство так хотело быть полезным. Устройство было неуклюжим. И еще чем-то плохим. Оно никак не могло понять, чем именно. Почему оно так огорчает хозяйку, что та то и дело ругает его и не его? И странно на него смотрит. Глупое устройство! А иногда госпожа и вовсе отодвигается от него или вздрагивает при виде его. Может устройство слишком бракованное? Еще и уродливое? Может ли хозяйке будет лучше заменить его на другое устройство? Ужас! Ужас!
  
  "Заткнись!" - простонал Ханнок.
  
  Он и сам проникся этой тоской, как потому, что это отвечало его собственным мыслям, так и потому, что, как бы он не силился отграничить себя от устройства-захватчика, оно было частью его, а он был частью его, которые должны были быть объединены служением...
  
  "Сдохни!"
  
  Иногда он чувствовал, что его сознание словно колеблется и расплывается. Будто он хватил лишку или снится сам себе... Иногда ему хотелось, чтобы он и не просыпался.
  
  "Хватит. Я человек из Сарагара!" зарычал сам на себя Ханнок. Именно что зарычал. Опять же, в категориях внутреннего мира это казалось странным и нелепым, но, когда он представлял себя демоном, свирепым, когтистым и зубастым, ему удавалось лучше отстаивать свое "Я", чем когда он вспоминал себя прошлого, еще не рогатого. Хотя должно бы быть наоборот. Причина ли тут в мутантской врожденной свирепости и энергии, которые помогают ему бороться с другим наследием мутации? Или же в прошлой бескрылой жизни он чересчур восхищался всем Сиятельным, и вспоминая себя Ольта Кёлем подсознательно стремится все еще помогать Ордену?
  
  "Я человек двух и ни одного кланов, и хоть мне дорого порой это обходилось, я всегда сам выбирал свой путь! Я - потомок святых и богов!"
  
  Это помогло. Немного, но помогло.
  
  Ведьма все стояла и пялилась черными глазищами на пролом в полу, потирая голодные морщины на лбу.
  
  Госпожа в несомненной мудрости своей размышляла.
  
  Миэн сказала:
  
  - Эй, послушай! Если мы сможем спустится здесь, мы срежем путь как ты мне его показывал, так?
  
  Устройство разом вырвалось из когтей меланхолии и кинулось служить. Опять же, метафорически кинулось. Оно снова вспомнило карту комплекса. Схема была большая, объемная, слишком сложная и четкая чтобы быть простым воспоминанием. Приходилось постоянно подгружать и отвлекать энергию от самонастройки... Сорок шесть процентов!
  
  Ханнок стремительно привыкал ненавидеть, когда устройство так делает. В подобном не было ничего нормального. Непрошенная информация врывалась в его разум и обосновывалась там ордой завоевателей, лишь чтобы сгинуть, освобождая место новой. Временами казалось, что сам мозг расплывается и искажается по осям чужих измерений, далеко за пределы черепа к точкам доступа и передатчикам, рассеянным по Городу. Он получал информацию, которую разумом человека обработать было почти невозможно. А еще он боялся того, что будет если мощностей его мозга покажется устройству недостаточным и оно начнет стирать воспоминания и привычки его "Я", чтобы освободить место и ресурсы для вящего служения.
  
  Уже одно то, что он понял, что этого вообще можно бояться в этом мире, пугало Ханнока не меньше самой такой возможности.
  
  "Я не хочу думать об этом ТАК"
  
  Уточнение маршрута заняло всего несколько секунд, опять показавшихся сарагарцу вечностью. Устройство ответило на вопрос Госпожи утвердительно.
  
  - Тогда спускаемся. Давай сюда веревку.
  
  Госпожа полезла вниз первой, приведя этим несчастного модификанта в ужас и замешательство. Устройство попыталось опередить её и выполнить свой долг защиты и разведки, даже если пришлось бы ради этого спикировать вниз на слабых, нетренированных крыльях... Устройство остановили окриком. Миэн посветила магией, закрепила веревку, подёргала, осторожно перебирая тонкими, колдовскими пальцами соскользнула на нижний этаж.
  
  Как бы Ханнок её сейчас ни ненавидел, он вынужден был признать, что заново воссиявшая, пусть и отблеском, леди Ордена держится молодцом. Наверняка и её мир должен был от увиденного и испытанного измениться не меньше его собственного, но с этим, по крайней мере внешне, укулли справлялась. Или она с самого начала готовилась к чему-то подобному и лишь притворялась набожной и наивной законтурной святошей?
  
  Едва дождавшись разрешения, устройство 44-1105 схватилось за веревку и съехало вниз так быстро, что ожгло ладони. Модификанта это лишь слегка раздосадовало - надо быть внимательней в служении, нехорошо жертвовать здоровьем до приказа!
  
  Больно было Ханноку.
  
  "Безмозглое животное" - подумал сарагарец, жалея, что даже подуть на ожог не может. И желая, уже привычно, что бы все маги и их питомцы сдохли.
  
  Организм находится в плохом состоянии. Крылья не поддерживаются в надлежащей форме и не пригодны к использованию. Рога не наточены. Копыта не полированы. Переизбыток дурманящих веществ в крови. Нестабильная нервная система. Пренебрежение обязанностями здоровья, опрятности и общения. Удручающая неспособность вызвать расположение окружающих.
  
  "Это... что? Такая попытка мне ответить?" - поразился Ханнок, пожалуй, изрядно напуганный. И самую чуточку уязвленный.
  
  Перед мысленный взором снова промелькнула схема подземного комплекса. В этот раз с особо отмеченным расположением центра по наладке, того самого, который система рекомендовала посетить еще на верхнем этаже. Устройство подумало, что ему хорошо бы туда попасть. Устройство испытало подчеркнутое сожаление, что не может побыстрее избавится от досадных помех и завершить настройку. Утешило себя тем, что следовать за госпожой приоритетней. И даже помечтало о том, каким могло бы быть. Возможно - скоро.
  
  "Ты сдохнешь первым! Слышишь меня, тварь? Я найду способ тебя прикончить! Или хотя бы с собой в пекло заберу!"
  
  Информация иррелевантна.
  
  "Тьмать, тьмать, тьмать... Спокойно Ханки, спокойно... Как же этот зверогарок, Коннот, с этим справился? Он справился же как-то... Или отец сам его отпустил, своего сына? Нет! Коннот должен был справиться сам, должен был! Да, я хочу в это верить! Но он маг с рождения, он мог знать такие способы, которые тебе, "бездушному", неподвластны... Но... Я тоже теперь вижу магию! Да! Осталось научиться ей управлять!"
  
  Ханнок потянулся к мерцающим вокруг нитям и сгусткам энергии. Хотя ему и "смотреть" на них было тяжело и жутко. Не дело нормальным людям такое видеть!
  
  Некоторые из них клубились вольным, незадействованных хаосом высокого фона. Другие деловито бегали по древним цепям и плетениям, оставшимся еще от прежних обитателей Города. Третьи вились вокруг Госпожи... мерзкой ведьмы, которая непрерывно что-то колдовала. Интересно, она сейчас пытается полностью вернуть себе Сиятельность? Или же укулли просто радуется, что снова обрела хоть какую-то способность заклинать и не может остановиться? Или и вовсе не замечает, как изменяет мир вокруг себя, искривляет его поля самим своим существованием? Каково это, быть Сиятельным? Усилием мысли взрывать черепа, плавить камни, гнуть саму Спираль как тебе угодно... Знать так много, повелевать столь могущественными силами... Может и впрямь так должны выглядеть владыки мира? Может, их падение было досадным недоразумением и Этлен возвращается к тому, каким должен быть?
  
  "Слишком много вопросов!"
  
  Ханнок заставил себя сосредоточится. Потом заставил себя перестать думать о том, что ему все сложнее думать. И уж тем более ему не следовало начать проявлять к Сиятельной сочувствие, хотя бы на уровне попыток понять ход её мыслей. Сейчас это опасно.
  
  Ханнок снова попробовал схватить магию. Никакого эффекта. С таким же успехом он мог прыгать на месте, надеясь перескочить на соседнюю луну. Или пытаться выцарапать её отражение из озера или реки. Он освирепел и снова попытался дотянутся, хоть до чего-нибудь. Бесполезно. Пустота, кошмар, из которого не получается проснуться. Даже эта тупая тварь, демон в прямом смысле этого слова, которым он был сейчас одержим, и то была неизмеримо могущественнее на этом поле боя чем он, Ханнок Шор из Сарагара. Внешник. Бездушный...
  
  Устройство - способная сущность. Обладает высоким потенциалом малой коммуникативной магии.
  
  "Нгаре, мать наша. Заткнись. Даже я понимаю, что тебе дозволена самая малость. Чтобы ты был хорошим питомцем, но не более, все-все понимал и радовался, когда тебе бросают кость".
  
  Это хорошо, быть хорошим питомцем. Помехи мешают. Помехи - плохие. Помехи никому не нужны. Потому и мешают.
  
  "Сволочь..."
  
  Как и сочувствие хозяйке, уныние тоже было опасным. Тоже помогало расплетать и оттеснять в сторону его "Я". Ханнок подумал, что вероятно и впрямь до сих пор не залечил рану от своего изгойства, раз даже это пародия на него самого смогла её обнаружить и воспользоваться этим.
  
  В служении хозяевам - великая радость. Не понимать этого - странно. И очень грустно.
  
  "Да что ты можешь знать о служении, ты, безмозглая скотина?!"
  
  Устройство поставляется с вшитыми базами данных. База данных устройства была трижды благословлена великим благословением. Одобрена к распространению поверх других. Информационная ценность помех в сравнении с этим - ничтожна.
  
  "Тьмать и мрак-отец, как же ты мне надоел... Ты же штаны снять не сможешь без посторонней помощи, потому что их нет в этих твоих базах! Будешь жрать облученную биоту, пить отравленную воду и печься на фоне в аномальных зонах, потому как всего этого там тоже нет. Думаешь я не заметил, что тебе уже плохо, потому как ты совершаешь глупость за глупостью? И мне уже плохо, потому как..."
  
  Информация иррелевантна. Устройство совершенней врагов. Сильней помех. Умней. Благородней.
  
  "Что ж тогда оно не может справиться с какими-то помехами?"
  
  Досадное недоразумение. Требует исправления. Для лучшей службы.
  
  "То есть ты согласен, что сейчас ты служишь плохо?"
  
  Устройство хорошее! Устройство служит и защищает. Устройство хочет быть полезным госпоже... Необходима лишь небольшая калибровка...
  
  "Аха, потому как если устройство не будет полезным, устройство вышвырнут прочь, так ведь?"
  
  Нет! Устройство - полезное. Помехи плохие, помехи мешают. Информация иррелевантна. Информация основана на ложных, сбоящих данных, не имеющих под собой основания... Так не бывает!
  
  "Конечно же, куда уж мне, изгою, знать о том, каково это, когда от тебя отказываются за ненадобностью."
  
  Требуется медитация. Требуется медитация и успокоение. Настройка! Калибровка! Улучшение!
  
  "А еще я уверен, что и в твоих благословенных базах данных хватает информации насчет того, что случается с теми, кто разочаровывает верующих в Сиятельные Доктрины"
  
  Нет! Служи и защищай! Служи и защищай! Служиизащищай! Служиизащищай!
  
  "Аха, в эту игру, оказывается, можно играть и вдвоем, так ведь?"
  
  Почему помехи такие злые? Почему они терзают устройство? Неужели устройство и впрямь столь плохое, что заслужило это? Может и впрямь Госпоже лучше подыскать более совершенную модель? Нет! Сама мысль об этом невыносима!
  
  - Эй, что с тобой? Ты в порядке?
  
  Устройство 40-1105 очнулось. Госпожа стояла посреди комнаты и внимательно на него смотрела. Из-за нестандартной внешности хозяйки было сложно понять, что именно она сейчас думает. Устройство сообщило ей, что все хорошо, послав простенькое, дозволенное плетение по стандартному коммуникационному каналу. Госпожа, как обычно, никак не дала понять, получила ли она его. До сих пор это казалось нормальным - госпоже видней. Но проклятые помехи дали повод подумать, что безупречно-рожденная им недовольна, а потому и игнорирует маг-сообщения.
  
  Устройство подыскало ближайший стенной передатчик, подключилось и попыталось ответить в звуковом диапазоне.
  
  - ххх... шшш... Дзанг!
  
  Древний, поврежденный временем кристалл не выдержал и с мелодичным звоном взорвался. Ближайший рабочий находился слишком далеко, чтобы можно было отсюда услышать.
  
  - Что случилось?
  
  Модификант запаниковал и попытался отрапортовать вживую, но, конечно же, слова Истинного языка не предназначались для сущностей его ранга.
  
  - Всеуррх! Ххорррх!
  
  "А я говорил, что эти твои хваленые базы и прокушенной оловяшки не стоят. Ну и что ты будешь делать?"
  
  - Ушшрах! Ррарх!
  
  "Аха, это мы тоже проходили. Говорить такой пастью с непривычки сложно, так ведь, продвинутая ты наша модификация? Этому надо учиться, да? Что ж не все предусмотрели трижды благословленные? Цах, какая жалость..."
  
  - Тебе плохо?
  
  Устройство назвали плохим. Устройство прошиб озноб. Всхлипнув, номер 40-1105 бросился к стене, чтобы попробовать когтем нацарапать по пыльной псевдокости покаяние. На полпути споткнулся и упал, ударившись носом.
  
  "Тьмать, больно!"
  
  Устройство попыталось вскочить, но неудачно, только разломало в крошку и обломки изящный старинный столик, на который попыталось опереться.
  
  "Аха, я ведь могу быть таким неуклюжим. Это так бьет по самооценке, правда?"
  
  Ужас! Ужас!
  
  Модификант скорчился на полу, обхватил лапами голову и завыл.
  
  - Мириады! Так, не двигайся... Лежи спокойно, я сказала! Дай мне руку!
  
  В запястье вцепились тонкие, неожиданно сильные и горячие пальцы. Мгновение, и тепло начало распространятся волнами по его телу.
  
  По меркам ханноковой эпохи Миэн была неплохой целительницей, хотя Ньеч мог бы с этим не согласиться.
  
  По меркам эпохи древней, Госпожа знала лишь самые простые и простецкие плетения. Не откалиброванные к тому же под модификантов. Её магия вполне могла больше навредить, чем принести пользы.
  
  Номер 40-1105 замер, чуть дыша, боясь спугнуть свое счастье. Простые сканирующие и восстанавливающие заклинания что могли дать ему на тварном уровне. Но куда важнее было осознание - Госпожа волнуется за него, она пытается ему помочь. Хозяйка не просто хорошая - она добрая! Все хорошо! Если он нужен и полезен хозяйке - кто устоит перед ним?
  
  "Тьма-а-ать!" - простонал Ханнок, задвинутый на самые задворки сознания. Ему тоже сейчас было хорошо. Так хорошо, что редко когда в жизни ему было так плохо.
  
  Информация иррелевантна. Служи и защищай!
  
  ---
  
  Зверолюд затих. На мгновение Миэн показалось, что он так и помер, неизвестно от чего. Но мутантское сердце продолжало биться. Теперь куда спокойнее.
  
  - Эё? Ты как?
  
  Чудище повернуло к ней морду, преданно уставилось красными глазищами с черными точками зрачков. Жуть. Но, похоже, Сиятельной и впрямь удалось ему помочь. Неизвестно чем.
  
  Демонский коготь скрипнул по полу, выводя едва заметный глиф "хорошо" с модуляцией "благодарность". Миэн уже знала, что чудище разбирается по крайней мере в основах Сиятельной письменности. Но сейчас ей показалось это странным. Она пока не могла понять, чем именно, но показалось.
  
  Сколько же всего она передумала за этот день...
  
  Мутант встал и его тут же шатнуло, как пьяного.
  
  - Остановимся пока здесь, отдохнем, - покачала головой Миэн.
  
  Демон кивнул, вроде бы радостно. И плюхнулся обратно на пол. Моментально уснул.
  
  Миэн разбудила его, уколов магией в загривок.
  
  - Отцепи спальную подстилку от своего рюкзака, - с усталой чеканностью сказала Сиятельная, - Разверни. Спи на ней.
  
  Вообще-то можно было обойтись и без этого. Даже если не учитывать зверолюдскую выносливость, которая, если верить легендам и рассказам святовоинов, позволяла им спать прямо в снегу или в наскоро вырытых норах. Пол в комнате почему-то тёплый. Наверняка мудростью Омэля. А еще неуклюжее чудище по пути сюда успело уже вымараться в пыли и паутине непонятно чем питающихся тут пауков. Настолько, что покрывало-подстилку было жалко... не то чтобы Миэн хотела забрать его себе. Несмотря на всю благодарность за спасение, пользоваться химерьими вещами укулли все еще брезговала. Но при этом уже чувствовала за непутевого мутанта странную ответственность.
  
  - А наверху ты был куда более аккуратным... - проворчала она, неожиданно раздосадованная этой самой ответственностью. Демон тут же встрепенулся, навострил уши и принялся что-то черкать в пыли когтем.
  
  - Да спи уже, - поморщилась Миэн, даже не став читать. Мириады свидетели, ей тоже нужен отдых.
  
  Она расстелила взятую из медпункта простыню. Заглушила до минимума кристалл-светильник. Не полностью, что, конечно, могло её выдать издали. Но укулли призналась себе, что темноты сейчас боится больше теоретически таящихся там врагов.
  
  Быстро уснуть не получилось. Несмотря на всю измотанность и духовное истощение, мысли продолжали мчаться наперегонки по арене её разума. Госпожа Малых Артефактов вздохнула и попробовала посчитать трещины в панелях потолка. Это не успокаивало. Тогда она села медитировать. Если не получается спать, благородной дщери Укуля надлежит готовить к бою оружие и разум, который и есть самое важное оружие Сиятельного. Даже если её и впрямь изгнали из Ордена, это не должно мешать выполнять должные правила для знатной воительницы Элеисов.
  
  Она начала потихоньку напитывать энергией жезл-магострел прогоняя местный фон через себя в кристалл-накопитель. И перечислила себе недавние грехи, недостойные человека Тройного Посвящения. Закрепляя этим уроки, посланные ей Мириадами.
  
  Страх и уныние, владевшие её сердцем в плену. Да сожжет их свет Владыки Праведного Гнева.
  
  Чревоугодие, заставившее её начать пировать, когда на неё смотрят голодные. Да расточат его Хранитель Щедрости и Брат Разумной Аскезы.
  
  Алчность до магии и имплантатов, недостойная и младшей касты, не говоря уж не безупречно-рожденной. Да прогонит её Владычица Чистой Воли.
  
  Надменность и самоуверенность, охватившая её при возвращении магии. Да распылит их Господин Смирения.
  
  Грех растраты магии на бездушных. Грех сканирования магией нечестивого. Умаление дара богов...
  
  Миэн вздрогнула, открыла глаза. И посмотрела на спящее чудище.
  
  Неблагодарность, недостойная рода Элеисов. Да устыдят за неё грешницу Предки и Гении.
  
  Бешеная ярость, из-за которой уже побежденный враг едва не добил себя по её приказу. Да защитит от неё грешницу Мать Милосердия...
  
  Миэн все же вернулась мыслями к тому, как пыталась помочь волшбой мутанту. Даже если оставить в стороне вопрос ритуального греха, сделать это оказалось тяжелей, чем она думала. И не потому, что искаженный проклятием организм не принимал благословенную магию. Да, он реагировал не так, как должен был реагировать надлежаще человеческий, это предсказуемо... Но в чём-то был даже куда больше приспособлен к местному фону и его частотам, чем она сама, безупречно-рожденная.
  
  Просто вот как раз этого укулли не ожидала. Всё это время внизу она видела и чувствовала, как демон взаимодействует с полями и токами города. Простенькое плетение там, сигнал здесь, обмен незнакомо ей закодированной информации повсюду. Она почти привыкла к этому. Но если подумать... это же просто нелепо! Неправильно. На грани ереси, и самого тяжкого её сорта. В начале Семнадцатого священного похода Миэн была уверена, что высшие диапазоны смертельно опасны для бездушных. Потому что мутировавшая плоть должна отторгать все хорошее и доброе. Или же из-за гнева духов-хранителей маготока, которые при проходе через нечестивых выжигали бы их тела заодно с накопившейся там скверной.
  
  Еще недавно Сиятельная и вовсе полагала - для внешников и выродков опасна любая магия, кроме разве что дикого фона Ядолунья, в котором они процветают словно мухи в дерьме и падали.
  
  Каждый поступок влечет за собой последствия. Хорошие поступки питают многие души. Неискупленные грехи, истощают их, одну за одной. Так всегда учили её. Еще среди семьи и вассалов, в родовой башне, до того, как она отправилась в Дом Учения.
  
  За страшнейшие из грехов Мириады карают перерождением в телах бездушных, наказание тем более пугающее, что, раз попав в их ряды, очень сложно вырваться обратно в число людей - само общество язычников культивирует и прославляет нечистое и неоткуда там узнать о способах просветления. Даже облик внешников свидетельствует об этом - они отражение человека, издали обманчиво схожее с истинной формой, вблизи - пугающе отличное.
  
  Так Миэн разъяснили наставники Столицы в ритуале и философии.
  
  Неискупленное бремя лишь копится. И, со временем, настолько возрастает, что из духовной сферы прорывается в тварную. Грешник окончательно теряет сходство с Сиятельным. Обнажает истинную суть - зверолюдскую. Гротескный отзвук как человеческого образа, так и облика благородных животных и духов - волка, тигра, дракона, оленя. Неестественное их смешение. Проклятье Ядолунья.
  
  А вот это говорили уже в Доме Войны.
  
  "Навеки прокляты они, бездушные. От мира сокровенных тайн и тканной сути волшебства отвержены суровыми богами. Грехи они не в силах искупить и за пятьсот перерождений, да и того и вовсе не желают. Внемли же, аколит, словам Владык и опыту ушедших поколений! Отбрось наивность ты и уничтожь в себе слепое милосердье. Будь бдителен и праведно свиреп. Презренный род узнаешь ты по признакам мутаций. Сию печать навеки возложили Мириады на племя нечестивцев. Своя они для каждого греха, и ниже мы их перечислим:
  Раз - глупость, лень, до пищи алчность. Ламана это волк, мохнатый, псиною разящий.
  Два - коварство и нарушенные клятвы. Носитель их - кентавр котоподнобный.
  Три - похоть и слепая ярость. Бесславен сим козёл потерянного Юга.
  Четвертое - презрение к доктрине. Его лелеет змеелюд в отравленном болоте..."
  
  Миэн призналась себе, что уже не может воспринимать эту главу Зерцала Добродетели всерьез, разве что как возвышенную и не слишком удачную метафору.
  
  Ей и дома казалось странным, что по такой концепции выходит, будто перекидывающиеся в волков внешники ближнего Ядолунья сплошь ленивые глупцы, но никак не клятвопреступники. В то время как внешники дальние - одни лишь похотливые и коварные рогачи. И как интересно, определить степень неортодоксии у змеелюда по сравнению с другими проклятыми?
  
  Опыт похода и плена и вовсе убедил её, что прав был отец. Ничего дома не знают о дальнем Ядолунье. Но отец же написал, или, хотя бы, рецензировал многие из трактатов, по которым училась новая поросль Ордена. Неприятная мысль. Неприятные мысли - одна тянет за собой другую. Насколько вообще хорошо и полезно то же Зерцало? Миэн считала себя достаточно разумным и опытным человеком, чтобы не впасть в истерику разочарованного неофита из-за нескольких нестыковок. Но, все же, видеть колдующего, хоть и опосредованно, демона... это нарушало слишком много доктрин и канонов. Не говоря уже о том, что демон, исчадие зла, теперь верно ей служил и даже спас жизнь.
  
  Надо ли это считать милостью Мириад к ним обоим? Зверолюду дарован шанс начать служением выплетать души для следующего перерождения. Существовала же дома не только гневная школа философии, о которой она только что думала, но и школа надежды, которая убеждала - даже мутанту открыь путь к очищению. Она сама, Сол-Элеис Миэн, до плена и потери имплантатов склонялась к такой идее. И теперь ей, Сол-Элеис Миэн, дана возможность искупить вину перед Орденом не только одной лишь смертью. Сказано же в Свитке Алмазного Наставления: негоже отвергать помощь тех, кто неприятен тебе видом!
  
  "Да простит мне Господин Смирения наглость полагать, что я заслужила божественную помощь".
  
  Укулли покачала головой. И снова посмотрела на подчинившегося ей "помощника". Демон лежал, иногда вздрагивая во сне, большой и страшный, нелепый и неуклюжий, словно нетопырь замотавшийся в эти свои кошмарные крылья, исчерна-перепончатые...
  
  Наверху он никогда не так не делал. И никто из виденных ей здесь демонов никогда не заворачивался в крылья.
  
  Это вообще тот же самый мутант, что захватил её в плен?
  
  Боги свидетели, Миэн хотела верить, что да, тот же самый. Даже вполне осознавая, что сама для себя старательно поддерживает иллюзию, будто она герой из романа про приключения в Ядолунье. Дешевого романа, на который даже Дом Доктрины не обратил своего пристального внимания - настолько всем понятно, что это выдумка для забавы простецов. А демон, значит, это её верный спутник, спасенный светом Мириад из тьмы дикого фона и языческого мракобесия.
  
  Так было проще. Потому как альтернатива пугала. Да, это была нечестивая, уродливая тварь, язва на теле немощного Этлена. Да, Миэн до сих пор не могла вспоминать свой плен и потрошение без дрожи и чернейших из известных ей проклятий. Но такая трансформация из дикого, мерзкого, но по-своему разумного и вольного варвара в это... устройство? Вот так вот стереть пусть и грешный, но жизненный путь и прописать на его место собачью преданность? Как сервитору, только из живого мяса?
  
  Она вспомнила, как приказала мутанту воткнуть себе меч в живот и как он тут же попытался это сделать. Как приказывали волкам убивать её собратья. И как волки отказывались жить после гибели хозяев.
  
  Это тоже была пародия. На господина и верного вассала. На грех и искупление. На жертву и воздаяние. Кривое отражение.
  
  И оно искушает.
  
  Если Омэль и нашел способ исправлять Проклятие таким вот жутким образом, то не получается ли лекарство хуже своей болезни? Миэн достаточно насмотрелась внизу порядков этого Великого Дома, чтобы понять - не были они мягким и просветленным народом. Или она что-то не так понимала в просветленности.
  
  Миэн было тяжко это признавать, но она уже в это не верила в то, что Укуль пришел в эти края лишь затем, чтобы сделать замеры фона, проредить популяцию мутантов и забрать из местных руин артефакт-другой.
  
  Для того чтобы уснуть, потребовалось опять рисковать, вколов себе снотворное из медпункта.
  
  ---
  
  И пала Аккана.
  Свирепости оплот и город хищный,
  Дланью дальние страны когтивший.
  Чья ярость столь многим выжгла сердца.
  Как прекрасен был день твой!
  Пернатые шлемы, расшитые стяги.
  Смелость суждений, сила собраний.
  Сто областей наполняли дарами владык алтари!
  Акканаи решили - так будет всегда.
  Росли аппетиты и множились дани,
  Не слышал царь вассалов стенаний.
  Разум истаял и к небу стремились носы.
  Крепок расплаты удар!
  Кто замком владел, укрыться рад и в пещере.
  Кто неправо казнил, тем петля давит шеи.
  Кто шелка вымогал, затыкает раны тряпьем.
  Что ж пропала надменность?
  Иди теперь по стране, ищи себе утешения.
  Сладок пир был, да горько похмелие.
  Верность племен растратила ты зазря.
  Слышишь? Бьет в ворота таран!
  Мы гордые башни зажгли кострами.
  Мы украсили себя золотом и камнями.
  Мы сорвали засовы с амбаров.
  Барабаны стучат о войне.
  Рыдай же, Аккана, обманчиво-грозная!
  Ты, чья спесь границ не ведала.
  Твои дворцы на песке оказались построены.
  А царем-богом волки пируют и вороны!
  Погибла Аккана.
  Рассчитались с ней мы сполна!
  
  - "Радость Разрушения", автор неизвестен.
  
  ---
  
  Норхад проснулся от того, что кто-то трясет его за плечо. В голове роились осколки сна. Мешанина бетонных коридоров, светящихся кристаллов и высокорожденных Сиятельных. Похоже, вчерашний день надолго поселился в его разуме. Интересно, присоединится к нему день сегодняшний? И хватит ли жизни проверить?
  
  Перед глазами возникли пальцы, сплётшиеся в знак "тихо!".
  
  "Боги, ну не настолько же я зеленый, чтоб надо было об этом напоминать!" - с досадой подумал Аэдан, - "Совсем забыли меня, что ли, родичи?".
  
  А потом он окончательно проснулся и понял, что показывала это Токи. Не забыли, а так и не успела узнать.
  
  Шердан приветственно кивнул ему и протянул флягу с водой. И плиточной шоколад из военных припасов. А затем черканул что-то на листке бумаги, выдранном из записной книжки. И показал.
  
  "Ты стонал во сне"
  
  Тьмать.
  
  
  "Не переживай, не ты один".
  
  Сойдан Кан-Каддах сидел к ним спиной, смотря на уходящую вдаль темноту. Пока Норхад спал, насколько вообще получалось делать это здесь, отец закончил вскрывать очередной замок. Почему он вообще решил не выломать по пути дверь-другую? Сил бы у него хватило. Как и выносливости так долго обходиться без отдыха.
  
  Чего не скажешь об остальных. Битва утром, маг-шторм днем и вечером, изучение омэльских руин на ночь глядя... Интересно, сколько времени прошло? Под землей не определить.
  
  Сойдан посмотрел на них через плечо. Поднялся на ноги, с грацией хищника. Открыл стеклянную дверь и повелительно махнул рукой, приказывая идти дальше.
  
  Норхаду не нравилось, как двигается отец. Ещё более сильный и опасный, да. Но и какой-то... дикий.
  
  Таким он был в Тёмные Века?
  
  Один из братьев замешкался, тяжело опираясь рукой о стену. Кайдан Восьмой. Когда Аэд подошел ближе то увидел, что лоб у него блестит испариной. И сам Кайдан стал краснокож, словно горец с Чогда. Перебрал злой магии наверху? Нет, отцу точно надо было дать им поесть, или хоть взять с собой синей соли, раз все равно так медленно продвигаются...
  
  "Ты в порядке?"
  
  "Все хорошо, Двадцать Шестой"
  
  Аэдан брату не поверил.
  
  Он пошел догонять Предка, думая, что сейчас все-таки чего-нибудь да выскажет ему. Хотя бы и на пальцах. Потом увидел красный огонек в нише над одним из дверных проемов. Если бы не выкрошившаяся штукатурка, показавшая больше, чем задумывалась строителями, небольшая сфера из магстекла и вовсе была бы незаметна снизу.
  
  Аэдан встречал подобные за Контуром, богатейшие из укулли ставили такие датчики для слежки и охраны самых важных объектов.
  
  А еще в нише, словно свернувшаяся гадюка, виднелось сегменчатое щупальце магострела. Призма тускла и неактивна. В данный момент.
  
  Интересно, подумал Аэдан, сколько же подобных тайных и смертоносных ловушке он не заметил по пути сюда?
  
  Отец недобро улыбался с другого конца коридора, скрестив руки на груди. Норхад пошел к нему, едва удерживаясь от искушения втянуть голову в плечи и перейти на бег. Красный огонек в стеклянной сфере смещался вслед за его шагами, словно горящий зрачок. Всевидящий. Но безучастный. Пока что.
  
  "Город видит многое" - показал Сойдан, когда Аэд преодолел этом малый, но неожиданно выматывающий отрезок пути, - "Но не всё понимает".
  
  Старик развернулся, указал путь дальше. Через изящную, стрельчатую арку на галерею, нависшую над огромным залом. Когда Аэдан подошел к перилам то понял, что никогда еще вживую не видел столь больших крытых помещений. Даже за Контуром. Сверкавшие тут и там огоньки подсветки тщились разогнать тысячелетнюю тьму, но, по крайней мере, позволяли оценить мастшаб. Они же высвечивали ряды за рядами отсеков, павильонов и клеток. Некоторые до сих пор были перекрыты пластинами бронестекла. И, вроде бы, даже мерцал стазисный экран-другой.
  
  Потом Норхад заметил, что несколько огоньков, тусклых из-за расстояния, сдвинулись. И мгновение спустя на плечо ему легла тяжелая отцова ладонь, заставив пригнуться.
  
  Аэд поморщился - отец перестал рассчитывать силу. Чувствовалось даже через наплечник.
  
  "Они уже здесь" - показал Сойдан Кан-Каддах. Он не стал тратить время, чтобы выругаться на неуклюжем военном языке жестов клана. Но и так было понятно, что он взбешен и раздосадован. Неужели он рассчитывал, что врагов что-то задержит?
  
  Старик вытащил меч.
  
  "Туда"
  
  Пригнувшись, отряд цепочкой пробежал к лестнице вниз. Ступени из псевдо-кости, странные, шатающиеся под ногами, вели на уровень большого зала. "Выставочного", как сообщила пыльная табличка на стене. Еще немного, и они затаились за углом крайнего павильона. Отец на мгновение замер лицом, потом указал в коридор между клетками.
  
  Двадцать Шестому некстати пришло воспоминание, что добрый доктор Ньеч, да и прочие встреченные им маги, частенько выглядят так же, когда сканируют фон.
  
  Очередное мелкое, совсем недраматичное, но начисто меняющее картину мира откровение. Удивительно как просто было не замечать их раньше, в той же академии для отпрысков. И на клановой службе по всему Югу. Аэдан уже почти ностальгировал по тем временам.
  
  
  
  Они свернули на перекрестке, другом, проскользнули между опрокинутых стеллажей. Приходилось следить, чтобы не шуршать и хрустеть вековым мусором - обломками передвижных стенок, древней, простроченной маг-волокном тканью, обрывками каких-то книг и брошюр. И костями. Их было даже больше, чем на других ярусах комплекса. И некоторые неприятно напоминали о биоте и тварях из самых зараженных областей.
  
  Один из таких скелетов, хорошо сохранившийся - хоть сейчас в университет сдавай - возлежал на груде явно Сиятельных костяков. Словно хищник в логове. Отряд обогнул его с почтительной осторожностью, которая, наверное, была уже излишней. Но казалась странно уместной. Потом Двадцать Шестой заметил в одном из загонов коконы шелковичников, давно высохшие. В них скорчились мумии древних омэлли.
  
  Последние дни этого оплота Сиятельности должны были быть интересными.
  
  Потом они круто свернули на одну из центральных "улиц" выставки и Аэдан столкнулся взглядом с громадной тварью. Она припала к земле, готовясь к прыжку. Высоченная, с половину мамонта величиной, в панцире из костяных и хитиновых пластин. Морда скалится зубами длиной в ладонь. Из спины торчат костяные остовы крыльев, прямо как у Цордана. Синие глаза отражают свет их фонариков. На красном языке блестят капли слюны. Может и ядовитой...
  
  "Тьмать! Осерпованный кошмар Наморика!"
  
  Потом между ними и легендарным чудищем по стазисному экрану, словно волна по поверхности пруда, пробежали разряды поддерживающей магии. Двадцать Шестой был изрядно раздосадован, что замороженный во времени монстр успел так подействовать ему на нервы.
  
  "Малый ультакк, саблекрылая броневая модификация" - гласила табличка у защитного купола. Дальше шли плохо различимые из-за времени и мелкости значков пояснения. Норхад не стал их читать. Но подумал - насколько должен быть страховиден большой ультакк, если и малый - такой?
  
  Кайдан сипло закашлялся, весь содрогаясь от попыток удержать эту слабость в себе. Негромко, наверное, хотя сейчас в ушах лазутчиков звук грохотал, как сигнальный барабан. Под яростными взглядами родни, Восьмой быстро сумел с ним справиться. Оставалось надеяться, что достаточно быстро, чтобы не выдать их.
  
  Аэдан посмотрел на прочих братьев и сестру и понял, что и они держатся немногим лучше. И чем ниже они спускаются, тем тяжелее им приходится. Прямо как Шаи, когда тот пересек границы Ядоземья. Сильное отравление фоном. Только не диким, а высоким.
  
  Плохо. Очень плохо. Они еще наверху успели пропечься. Как бы не озверели, с непривычки...
  
  Норхад взглянул на экранированное чудище. Как живое. А может и действительно живое. Спустя тысячу лет. А это значит, что на этом ярусе насыщенный фон сохранялся со времен войны. Терканай вспомнил, как плохо ему было в первые месяцы жизни за Контуром, пока он не адаптировался. И решил, что узнал еще одну причину, по которой отец нехарактерно ему доверился - из всего своего поколения Двадцать Шестому одному довелось и пришлось привыкать к магии высоких диапазонов. И Двадцать Шестой не верил, что отца на эту мысль навела интуиция. Опыт, во что это было. Наверняка еще и личный, в свете последних-то открытий.
  
  Что бы не задумал Сойдан Кан-Каддах, времени на это у него оставалось все меньше. Если, конечно, сохранение здоровья, а то и самих жизней отпрысков в эти планы вообще изначально закладывались.
  
  Нгаре миловала, кто бы ни делил сейчас выставочную залу со Стариком и детьми его, похоже, не обратил на кашель внимания.
  
  Старик повел их дальше, петляя по узким, иногда едва проходимым коридорам между павильонами и клетками. Аэдан старался обращать на экспонаты поменьше внимания - не затем сюда пришли. Но все-таки заметил еще пару любопытных вещиц, когда пережидали очередной приступ сканировочного транса у Праотца. Вроде стенда с корнеплодами. Они цветасто именовались на омэлли "полубиотными гибридами". Но выглядели как привычная и простецкая картошка. Но красивая...
  
  Почему это вообще показалось ему интересным? Тоже фон бьет по разуму? Или это какой-то морок, который призраки Омэля наводят на захожих варваров? С этого начинаю уходить в культисты? Чертов Цордан, после его предательства во всем видишь руку древних Сиятельных...
  
  - Мы уже половину дня кругами ходим по этому ярусу! - переливчато, звонко пожаловались на укулли. К счастью - вполне беспечно и с соседней "улицы". А еще - со столичным выговором - Аэдан неплохо научился его опознавать.
  
  - Мне уже кажется, что это проклятый город не хочет, чтобы мы узнавали его тайны.
  
  - Не пугай простецов, - прошипел, заметно тише, другой голос, - Ты просто до сих пор не разобрался в местных кодировках. Дай мне сюда кристалл!
  
  Над потрескавшимися от времени стенками-ширмами, отгораживающими один стенд от другого, затеплился лиловый, волшебный свет.
  
  - Не разобрался я... А сам-то? Эта клятая схема снова предлагает нам вернуться к подъемнику! А на втором ярусе опять потребует, чтобы мы спускались сюда! Её заклинило! Я давно говорю тебе - надо сообщить Жжёному Лорду.
  
  - Я не буду звать его до того, как мы найдем дальний вход в лаборатории. Ты сам видел, что он сделал с модификантом, который так же попал в заклин. Хочешь оказаться на его месте?
  
  Говорящие умолкли. Видимо, воспоминание было надлежаще впечатляющим.
  
  - Иногда эти "новые омэлли" пугают меня сильнее мутантов, - прошептал, наконец, первый.
  
  - Где вы там? - а вот это уже новый голос, третий, приглушенно-шипящий и потрескивающий. Так звучали орденские передатчики.
  
  - Господин Лорд Магмастер Войны! Да, господин Лорд Магмастер...
  
  - К делу! - рявкнули из передатчика, - Вы осмотрели выставочную залу?
  
  - Да, мой Лорд!
  
  - И? Там можно пройти?
  
  - Э... Мой Лорд...
  
  - Вы не знаете, - безжалостно, словно жертвенным топором подытожил помянутый Лорд, - Вы разочаровываете меня.
  
  Недавние спорщики топтались на месте, позвякивая доспехами. Аэдан даже пожалел, что не видит их высокородных лиц.
  
  - Господин проявил необыкновенную щедрость, пожаловав вам титулы в новой иерархии, - продолжил тот, кого Сиятельные называли Магмастером Войны, - Уверен, вы не забыли, что вам еще нужно их отработать. Надеюсь, вы понимаете, что дальше вы будете разочаровывать уже не меня, а лорда Са-Омэль Иолча. Отбой!
  
  "Нгат и драконовы объятия!" - подумал Двадцать Шестой, - "Неужели Омэль и впрямь не погиб?"
  
  Выражение отцова лица ответило ему лучше слов и жестов. Сойдан Кан-Каддах славился своей выдержкой. Сейчас же Старика перекосило такой ненавистью, что его легко было спутать со свежим оборотнем. Пальцы стиснули рукоять меча, казалось еще немного, и она рассыпется в деревянную труху. Аэдан решил, что отец сейчас кинется на орденцев прямо через стену павильона. И что та сама отскочит в сторону, чтобы не оказаться у Магобойцы на пути.
  
  Сойдан прикрыл глаза, беззвучно, глубоко вздохнул. И показал в противоположную от врагов сторону.
  
  - "Туда. Быстро. Тихо".
  
  Норхад уже и не знал - восхищаться ли ему этим внезапным пацифизмом отца, или осуждать его. Отряд, перебежал к стене залы, оставив неизвестным - возымела ли угроза "Жжёного Лорда" свое действие и смогли ли спорщики наконец договориться. Впрочем, Демон мог суметь услышать. Аэдану казалось, что скоро тот начнет тянуть носом воздух и шевелить ушами, словно один из своих озверевших потомков.
  
  Они оказались у большой статуи, установленной на полукруглом, врастающем в стену постаменте. Его форма и впрямь подсказывала это слово - "врастающий". Больше всего он походил на гигантский гриб-трутовик. Восседавшее на нём изваяние мужчины в тоге улыбалось, безмятежно и загадочно. В руках оно держало символ Дома Омэль - Циркуль и Спираль на круглом диске. Там, где с псевдокости слезла золотая и серебряная краска, были видны сочленения, шарниры и пазы под проводящие волокна из маг-ткани. Нет, это не статуя, это сервитор, самый большой и искусно исполненный из всех, что доводилось видеть Аэдану.
  
  Рядом с механизмом стену подпирала тяжелая костяная панель, пыльная и потрескавшаяся, неведомо кем снятая с одного из павильонов. Смотревшаяся рядом с чудом древней техники на редкость неуместно. Отец взялся за неё и передвинул, хотя это должно было быть тяжело даже для него. И сделал это тихо. Интересно, он по жизни стремился казаться слабее, чем был на самом деле? Или же это место на него так влияет и пока его несчастные отпрыски чахнут и травятся, он лишь становится могущественней?
  
  За панелью оказалась дверь. Очередная. Закрытая. Как они успели надоесть...
  
  Предок прислонил обломок стенки к "статуе", так, чтобы панель прикрывала этот спрятанный альков от взглядов посторонних. Указал, где его отряду надо разместиться, чтобы организовать засаду, на всякий случай. И опять начал колдовать над дверью. Аэдан уже думал, что не в переносном смысле слова. А еще Двадцать Шестой не понимал, как орденцы смогли прошляпить этот вход. Они, как и все выходцы с Внутренней стороны, конечно, подслеповаты и туги на ухо, но их что, специально кто-то отвлекает?
  
  Отец торопился. Между кончиками его пальцев и кнопками замка проскальзывали искры. Что ж, вот один из вариантов ответа на поставленный вопрос.
  
  ---
  
  Ханнок ненавидел устройство номер 44-1105. Но когда оно закрыло глаза и уснуло, оставив сарагарца беспомощно метаться в темноте, то скоро начал жалеть, что нет хотя бы такой компании. Мрак, тишина, если не считать слабых отголосков магии, которая продолжала работать над зверолюдом. Настраивала, оптимизировала, улучшала контроль. Вытесняла Ханнок Шора из Сарагара прочь, сковывала его в самых дальних глубинах подсознания. Эти слабые всполохи были еще страшнее темноты.
  
  Межзвездная бездна, через которую боги-прародители сбежали из прошлого мира. Вот только он сам не такой сильный, и не такой удачливый, судьба его - пролететь мимо луны и умчаться дальше, во всё сгущающуюся тьму. И крика никто не услышит.
  
  Если устройство и видело сны, то Ханноку доступ к ним был запрещен. Впрочем, оно могло еще не уметь их видеть. А может, модификантам такого и вовсе не полагалось. Или сном был сам Ханнок и скоро устройству придет пора просыпаться. Сам сарагарец не мог сейчас забыться и впасть в беспамятство, как бы ему этого ни хотелось. Каким бы усталым он себя не чувствовал. Возможно, клятому захватчику остается лишь подождать, и "помехи" скоро просто обезумеют и утихнут. Навсегда...
  
  ...место ...ненавижу. Хозяева... ненавижу! Бессилие. Тоска. Безнадежность.
  
  Ханнок перестал метаться, замер, настороженно прислушался. Это подумал не он! И точно не устройство. Неужели безумие оказалось ближе, чем он предполагал?
  
  За что они так поступили с нами? За что?
  
  Сарагарец мысленно зарычал. Это совершенно точно был кто-то еще. И он казался странно знакомым... Тесно, слишком тесно стало в одной рогатой башке!
  
  Ненависть! Вражда навсегда!
  
  - Эч, просыпайся!
  
  Устройство мгновенно проснулось.
  
  "Тьмаааа!" - простонал Ханнок, хотя уязвила его сейчас не она, а как раз-таки резко ударивший в глаза свет и возобновившиеся процессы в мозге. То, что и себя самого стало проще осознавать, служило на этот фоне неважным утешением. Лишь чуть проще...
  
  Номер 44-1105 вскочил на ноги, спеша приветствовать госпожу. Тут же едва не шлепнулся обратно - проклятая неловкость, ужас, ужас! Но, если не считать этой досады, модификант был счастлив. Хозяйка рядом, добрая, паёк сытный и вкусный, регенерация починила некоторые из ушибов и ран. Даже помехи досаждали слабо, хотя нет-нет, да и проскальзывало ощущение, что появился еще один, новый их сорт... Иррелевантно. Скоро всё будет хорошо. Настройка завершена на шестьдесят семь процентов.
  
  - Далеко еще до поста охраны?
  
  Устройство присело на корточки и принялось вычерчивать в пыли схему, как надо пройти, радуясь возросшей координации и сообразительности. Помехи говорили, что устройство глупое? Устройство - умное!
  
  - Пекло, а мы ведь уже близко. Могли бы и вчера дойти...
  
  О нет! Слабость устройства привела к тому, что хозяйке не смогла попасть в пункт охраны в намеченное ей время! Ужас!
  
  - Эй, опять за своё? Успокойся.
  
  Хозяйка добрая. Но устройство знает - устройству надо служить лучше.
  
  Модификант услужливо открыл дверь в коридор. Миэн поблагодарила его кивком. Ханнок увидел, что безволосую Сиятельную бровь изогнул сарказм. Но злорадствовать сил уже не было. Он и саму дорогу до охранного пункта толком не осознал. Хоть как-то очнулся только когда устройство полностью сосредоточилось на том, чтобы получить доступ к защитным системам. Всё то же обоснование - защита жизни Безупречно-Рождённой.
  
  Охранный пункт "Ёч-пять" не реагировал. Его ворота были особенно основательно укреплены платинами бронестекла и замкнуты искусным замком - не отожмешь даже мутантской силищей. Створки блестели искусной инкрустацией кристаллами и стеклом по псевдокости. Да и вообще, как соловело заметил Ханнок, весь интерьер изменился в сторону большей красоты и качества. На этом ярусе многие панели, колонны и стояки выглядели так, будто их установили лишь пару лет назад, а не тысячу с хвостиком. Почти все светильники исправно оживали при приближении. Потолки ушли вверх, а входные проемы и ложные окна вытянулись в изящные, стрельчатые арки.
  
  Следующее плетение устройство направило через подобранный Госпожой стражнический жетон. Система охранного пункта и впрямь ожила. Воинственно заверещала. Ханнок и без волшебного зрения понял, что обманчиво-декоративные накладки и аппликации на двери готовы разрядить во взломщиков заклинания. Смертоносные, обездвиживающие или просто мучительно-карающие - выяснять какие именно даже ему сейчас не хотелось.
  
  - Госпожа, пункт "Ёч-пять" требует подтвердить знатность вашей Спирали, - пояснило устройство. Передатчики здесь тоже сохранились куда как лучше. Звук почти не шипел, не прерывался. И модификант даже сумел перенастроить озвучку со стандартного "машинного" женского голоса, на мужской баритон. С укульским выговором. Последним штрихом номер 44-1105 особенно гордился.
  
  Миэн поморщилась, но уколола палец о призывно горевший красным экран с выскочившим шипом-колючкой по центру. Ханнок подозревал, что знает, о чем Сиятельная сейчас думает - омэлли были рьяным и странным народом, раз на каждом шагу требовали плескать кровью. Сарагарский демон пожелал ей подцепить какую-нибудь инфекцию, хотя и понял уже, что от этого будет хуже ему самому в первую очередь - проклятое "устройство" опять впадет в панику и рванет служить и защищать.
  
  По-видимому, законтурная Спираль пришлась сканеру по вкусу. Ворота разъехались в стороны, с тихим, приятным шелестом. За ними открылось помещение, одновременно чуждое своей магичностью и до боли знакомое - в похожих стражнических постах Ханнок, тогда Ольта Кёль, начинал свою воинскую карьеру в Малом Доме Тулли.
  
  Столы для работы десятников, дознавателей и учетчиков, стенные ящики для личных пожитков, сундуки для конфиската, камера с решеткой для задержанного - только тут было не укрепленное бронзой дерево, а вездесущее бронестекло. Стояки для оружия и доспехов, рядом с ними лежало сброшенное временем на пол обмундирование, на взгляд внешника, впрочем, больше пригодное для игры в мечемяч, чем для опасного труда стражей порядка. И вместо копий с мечами в пазах для оружия еще висели... прихваченный ностальгией Ханнок поначалу принял их за ружья, но это был не огнестрел, а закрепленные на схожих прикладах боевые кристаллы. Миэн тоже их заметила. Разразилась восторженной, благодарственной молитвой своим Мириадам, одновременно опять напомнив сарагарцу о службе у Тулли - там такое часто можно было слышать.
  
  Номер 44-1105 снял со стойки одно из этих "маг-ружей". Проверил накопители. Естественно, разряжены. Да и сами кристаллы от времени помутнели и начали выкрашиваться. Модификант сверился с местными базами данных. А потом отточенным движением вскинул оружие и "выстрелил" по приметному пятну на стене простеньким, тестирующим плетением.
  
  - Это ручной излучатель, модель "Неистовый Громовержец". Он хороший, Госпожа.
  
  - Да. Спасибо тебе. - отозвалась Миэн, принимая из зверолюдских лап "Неистового".
  
  Модификант возрадовался. Ханнок же заметил, что на самом деле Сиятельную такое рвение лишь насторожило. Похоже, ведьма все-таки не доверяет своему внезапному питомцу. Если так, то она умнее, чем кажется...
  
  Устройство опять сделало что-то не так? Как понять, что именно? Как исправить?
  
  "Иди к тьматери." - огрызнулся Ханнок.
  
  Варварский фольклорный элемент - не существует и недостижим. А в служении и кооперации - залог великого счастья.
  
  Устройство подумало, снова сверилось с базами данных. Нашло раздел "Цитаты великих Ткачей Кислот"
  
  ...Мудрость дома Омэль в том, что случайные мутации иногда открывают путь к совершенствованию и новым возможностям. Мы не погрязли в традиции как Дом Укуль и не так боимся приносить неизбежные жертвы прогрессу, как Ксолот. Не стоит начисто отбрасывать то, что на первый взгляд кажется помехой. Иногда в непредвиденных простановках звеньев Спирали кроются новые пути к оптимизации и комбинированию, новые возможности...
  
  Устройству интересно - могут ли быть его помехи такими полезными сбоями?
  
  Ханноку потребовалось время, чтобы осознать предложение. И еще время - чтобы собрать волю в кулак и отрезать:
  
  "Я не буду тебе помогать"
  
  Бесполезные помехи подлежат безжалостному изгнанию.
  
  "Валяй. У тебя не получится" - заявил устройству Ханнок с уверенностью, которой на самом деле не ощущал, - "У тебя ничего не получается".
  
  Помехи будут безжалостно изгнаны!
  
  Устройство разозлилось. Это было новое чувство, не похожее на благородную, слепую ярость, когда Хозяйке кто-либо угрожал или не нравился. Ханнок мог бы подсказать для такого настроя еще одно подходящее слово - "обида". Но не стал этого делать.
  
  Модификант разогнал процесс настройки еще быстрей. Настолько, что может стать плохо. Это может помешать служить в самый ответственный момент. Стоило ли спросить разрешения у Госпожи? Но... если она не заметит, это же будет только к лучшему так?
  
  "Аха. Путем амбиций пошел, верная дорога. Весь в меня."
  
  Устройство вконец рассвирепело. Совсем не понять - испугались ли помехи и помогают, или же ведут в ловушку! По мере настройки служить получалось все качественней, но и... сложнее. Вчера мир был таким простым и понятным...
  
  В расстроенных чувствах 44-1105 вышиб дверь в личные покои стражников. Заглянул в одну комнату, другую - ничего полезного. А потом удача улыбнулась ему. В третьей по счету комнате - сотника, судя по плашке у входа - еще работал стазисный короб. И в нем на этот раз были не простые пайки или медикаменты - припасы полезные, но уже найденные. За мерцающим энергетическим экраном на манекене висел комплект доспехов. Можно было подумать, что парадный - настолько богата отделка. Но если Ханнок еще помнил что-то в символике Сиятельных, то такие печати, как на этой древней броне, даровались только за реальное участие в бою. Хотя кто его знает, этот Дом Омэль...
  
  "Трофей второго похода на Альт-Чеди. Подвиг взятия знатного доспеха совершил сотник Ён-Омэль Ваидьяо", - расшифровал номер 44-1105 пояснительное значки.
  
  Это интересно! Модификант осторожно обогнул кости на полу. Он уже умеет быть аккуратным!
  
  При совсем близком рассмотрении находка оказалась еще удачнее. Это действительно творение Дома Дасаче. Доспех сплели из тонких, гибких, но прочных нитей бронестекла, усиленных пластинами из него же. Что ещё лучше - материал закалён под нестабильный, или и вовсе отсутствующий фон. Возможно, изначально он был не боевым, а рабочим - для исследования нестабильных областей на внешних лунах. Или Дасаче тоже предвидели Коллапс и начали заранее к нему готовиться. Старые Враги, надо отдать им должное, разбирались в маг-литье. С их латниками было так тяжело драться...
  
  Номер 44-1105 встревожился и начал перебирать базы данных. Откуда он это узнал? Эту информацию он не просил! Очередные помехи.
  
  "Это не я" - Ханнока самого это обеспокоило. Настолько, что он на мгновение даже забыл о вражде с омэльской тварью.
  
  Кто тогда?
  
  "Не знаю"
  
  Требуется настройка. Модификант решил подумать о хорошем. Доспех, вот - хороший. Настолько, что с возможностями подгонки. Можно будет аккуратно подплавить нити там и сям под фигуру Госпожи. Она, увы, не такая высокая и статная, как её великие предки...
  
  "Что, хозяйка твоя уже не так уж и идеальна, да?" - Ханнок вспомнил о вражде с омэльской тварью.
  
  ---
  
  Миэн едва не выронила "Неистового" когда коридоры огласил свирепый, зверолюдский рык. И глухой удар о стену. На её питомца напали? Сиятельная перехватила древний излучатель по-боевому. Подозревая, что неуклюже - конструкция с прикладом, выплавленном из псевдокости, и "дулом", выточенным из кристального стержня, куда больше походила на алхимический огнестрел варваров, чем на привычное её Дому оружие. На бегу она старалась вспомнить, как дикари с таким воевали. И слышала, как удары повторяются. Хватило бы едва накопившегося заряда...
  
  Когда она ворвалась в комнату, презрев опасность, выцеливая её "Неистовым", то увидела что мутант... бьется рогатой башкой о стену.
  
  Почему-то это её не удивило. И даже не разозлило. Так, очередная досада.
  
  - Прекрати, - устало сказала Миэн, на всякий случай отводя прицел излучателя в стену. Не хватало еще подпалить это и без того несчастное создание, случайно активировав незнакомое ей плетение.
  
  Зверолюд подчинился. Когда повернулся к ней, Сиятельная увидела, что он успел рассечь свой черный нос до крови.
  
  Сам виноват.
  
  Миэн осмотрелась, прикидывая, что могло вызвать у демона очередной припадок. На полу лежали кости. Что ж. Возможный вариант.
  
  Укулли подошла к скелету. Опустилась рядом на корточки, поворошила легкие, словно наполовину уведенные временем в призрачный мир, кости. Смешно, дома она всегда подсознательно опасалась, избегала столь наглядных упоминаний о смерти даже тогда, когда избрала для себя Путь Войны. После плена пугать они её перестали. Живые оказались куда страшней почивших. В подлунном комплексе же кости и вовсе стали привычны.
  
  Что могло опять разозлить её зверолюда?
  
  Под распавшимися фалангами пальцев древнего нашелся брелок. А вот это уже интересно. Даже поверхностное сканирование напомнило ей инфокристаллы из музеев Столицы. Такие использовали Лорды-Архивисты для хранения массивов данных, в те времена, когда постепенно отказывающие аппараты для их чтения и теряющиеся навыки самих Архивистов еще не возродили в Укуле эпоху бумаги и чернил.
  
  Инфокристалл, похоже, оставался рабочим. Теперь Миэн продвигалась еще осторожней. Мало ли какие защитные заклинания вплел в такую вещицу владелец?
  
  А потом в ответ на безобидный, прощупывающий сигнал, брелок разом ожил. Никаких защитных плетений в нём не было. Или их что-то отключило. Миэн поняла что именно, когда ожил и жетон, подобранный в столовой наверху. Это не было слепой удачей. Как укулли и просила, устройство 44-1105 привело её к новой части истории.
  
  В центре комнаты соткалась из магополя женская фигура, полупрозрачная и мерцающая. Потом мерцание прекратилось, проявились краски и звук. Мало того, что брелок мог работать без громоздких считывающих устройств, так еще и качество изображения был столь высоким, что зайди сейчас в эту комнату кто другой, мог бы спутать его с живым человеком.
  
  Древняя танцевала. Кружилась. Складки её сияющего, шелкового одеяния струились вслед её отточенным, изысканным движениям, браслеты и подвески мелодично звенели. Босые ступни виртуозно переступали по полу - не пыльному и плесневелому, а мраморному, отполированному до зеркального блеска. Откуда-то доносилась музыка - арфы и флейты. Миэн могла поклясться, что чувствует тонкий запах цветов жасмина и священных смол. На возвращённом магией из небытия лице светилась улыбка, не как у древней статуи, а живая, человеческая. На прикрывших глаза веках блестел макияж из толчёных маг-кристаллов.
  
  Это было прекрасно. Несмотря на свое вырожденное состояние, Миэн не могла сейчас ощущать зависти. Только лишь восхищение этой давно умершей танцовщицей. Высокая, куда выше современных поколений, тонкокостная, оживший канон красоты. Если бы инфокристалл мог в полной мере передавать флуктуации магополя в момент записи, то, Миэн была в этом уверена, открылся бы второй слой искусства, видимый лишь зрением Безупречно-Рожденных. Когда движения браслетов на кристаллах и имплантатов на руках и ногах сплетают из нитей магии священные символы и благодетельные заклинания для всех присутствующих...
  
  Укулли вздохнула, пытаясь отвлечься от того, что те же браслеты лежали сейчас в пыли у её ног, среди останков владелицы. Это могла быть только она.
  
  Остановись, мгновение. Удержись, о ты, образ из безнадежно ушедшей, великой эпохи!
  
  Когда изображение разом пропало, сменившись на другое, Миэн выругалась, да так, что даже привычно восхищенный мутант непонимающе на неё уставился. На место волшебства пришла обычная комната. Сейчас это казалось возмутительно обывательским. Разозлившаяся Сиятельная даже не сразу поняла, что комната эта, похоже, та самая, где они сейчас находятся. Просто более тысячи лет тому назад. Еще целая мебель, еще не потускневшие от времени светильники и пластины обшивки на стенах. Качество картинки хуже, чем было. Слышались странные щелкающие звуки. И тихий, приглушенный голос.
  
  - тщк... щщщк... ащщщк... Работай, раздери тебя бездна!
  
  Модуляции голоса были непривычны, но куда ближе староукульскому, чем говор древних омэлли.
  
  - Хвала трём владычицам, получилось!
  
  Картинка дрогнула, сместилась. В фокусе появилось уже знакомое лицо танцовщицы. Только теперь оно казалось куда старше, и куда ближе по магической сытости, вернее, недоеданию, к поколению Миэн. Макияж и подвески тоже пропали, как и сменившееся на линялый комбинезон платье. Из украшений остались только браслеты. Да и они, похоже были наскоро и не очень умело переделаны из аксессуаров в резервные накопители магии для владелицы.
  
  - Ваи, я молю богов о том, чтобы увидел это ты, а не кто-то другой! Твои десятники хотели запретить мне записывать это сообщение. Мне пришлось закодировать его под твой жетон. Это стоило мне времени и магии. Это ужасно. Я надеюсь, ты простишь меня за то, что я стерла часть нашей поездки в Альт-Эллак, чтобы... Ох. Ваи... тебя не было очень долго. Я знаю, что ты пошел искать припасы на верхние ярусы ради нас всех. Мы ждали тебя очень долго, почти все уже ушли, пытаясь пробиться к центральному входу в главный комплекс. Ты сам сказал, что там пройти не получится, что город не пустит, что это глупо... Они не вернулись, Ваи! Твои десятники хотят попытаться через лаз, который ты нам показал... Ваи, я оставалась здесь до последнего, но... Ох, бездна, я так боюсь за тебя...
  
  Танцовщица всхлипнула и совсем не изящно, по-простецки, вытерла навернувшиеся на глаза слезы рукавом.
  
  - Ваи, я не могу больше ждать. Твои люди уходят к лазу вниз. Они говорят, что бросят меня здесь, если я не пойду сними. Ваи... посланные в пятый сектор тоже не вернулись. Крики... Мы слышали их крики. Простецы нас убивают. Высшие нас убивают. Город нас убивает. Сердце моё, слышишь, мы идем к лазу! Пожалуйста, постарайся нас нагнать... Пожалуйста!
  
  Древняя всё-таки разрыдалась.
  
  - Боги, боги, как мы дошли до этого... Ох, соберись женщина, соберись... Боги. Соберись... Если кто-то еще слышит это, если он друг, пусть знает, что мы оказались в ловушке. Помогите нам! Дух Города сошёл с ума, он не выпускает нас наверх, да и говорят, что там гибельно-опасно! Он не пускает нас в убежища. Припасов мало, касты никого уже не волнуют! Мне сказали, что в северных секторах вырвались на свободу звери Омэля! Я не знаю, что мне делать, я не ткач кислот и не стражник, я лишь... Ох, если кто найдет это, пусть знает, что меня звали Эч-Таильхе Эллен и что я...
  
  Изображение начало гаснуть.
  
  - Э, нет, - возмутилась Миэн, - Нет, нет, нет! Эй ты, морда, что стоишь, помоги удержать плетение!
  
  Злиться на мутанта было недостойно. Но укулли слишком увлекло сообщение.
  
  ---
  
  Устройству 44-1105 было плохо. Модификант чувствовал себя раздавленным. Проклятые помехи, почему устройство поддалось на их провокацию? Теперь Хозяйка наверняка считает его ещё более ущербным... А ведь оно нашло для неё хороший дар! Но Госпожа и не посмотрела на доспех толком. Вместо этого заинтересовалась словами этой давно умершей дуры из Таильхе, дома, который священные базы данных определяли как сборище фигляров и актёришек. Модификант не знал, кто это такие, но они точно - плохие.
  
  Меньше всего номеру 11-4405 сейчас хотелось помогать восстанавливать повреждённую запись. Но Госпожа велела. Интересно, а если бы не получилось починить данные? Наверняка Хозяйка тогда занялась бы подарком! Всего-то включить режим перезаписи...
  
  "Сделай так, твоя Госпожа будет только рада!" - шепнули помехи. Модификант едва подавил желание снова побиться головой о стену. В прошлый раз это не помогло, но и помехам стало хуже. Они теперь звучали едва слышно. Это хорошо...
  
  "Ну же, она оценит такую заботу о себе!"
  
  Устройство до крови впилось когтями в ладонь, сверилось с руководством и перенаправило местное поле так, чтобы помочь разбудить угасшие сегменты записи. От вплетенной в инфоркристалл магии Таильхе, родственной, но недостаточно родственной таковой у Истинного Дома, его слегка замутило. Гадость! Как и вся еретическая. Тавалик, Укуль, Дасаче, все они...
  
  "Я внешник и то теперь вижу, что у твоего замечательного доспеха такая же ересь. И у обожаемой "Госпожи" в крови такая же. Слепая ты балда, номер 44-1105!"
  
  Модификант зарычал. Хозяйка странно на него посмотрела. Но тут брелок опять ожил и она отвлеклась на запись. Впервые 44-1105 был этому рад.
  
  - ...меня звали Эч-Таильхе Эллен и что я происхожу из Касты Звездных Плясунов. Мы всего лишь мечтали творить красоту... Ох, Владычицы... Если кто из нас выжил на Внутренней стороне, передайте им... Что это?
  
  Эч-Таильхе Эллен повернула голову. Смотрела теперь туда, где когда-то была дверь. К горю на Сиятельном лице прибавился страх.
  
  - Что, что происходит? Эй! О нет. О нет! О боги! О владычные...
  
  Стал слышен грохот. Свист и звон боевых заклинаний.
  
  - Ваи, Ваи, где ты...
  
  Крики.
  
  - Мама...
  
  Тишина.
  
  Эллен съежилась на месте, чуть дыша, дрожа всем телом. Её страх перешел в чистый ужас. Она даже не пыталась забиться в угол, или спрятаться за мебелью. Так и замерла посреди комнаты, словно кролик под взглядом биотного жалохвоста.
  
  Тишина. Тишина. Шелест открываемой двери.
  
  Танцовщица всё-таки попыталась отшатнуться к стене.
  
  - Нет! Пощади! Я не солдат, я не омэлли, я всего лишь...
  
  Размытое движение и Эллен рухнула на пол. Еще удар и он затихла. Но неизвестный продолжал, глухо рыча, бить и бить. Лишь когда он замер наконец, тяжело дыша, стало возможным нормально его разглядеть. Он, сгорбившись, стоял спиной к зрителям. Он оказался невысокого роста. Он был полностью голым. Тощим до проступивших ребер. И там, где его кожу не покрывали ожоги, синяки и алые брызги, было видно, что она не блестела золотым металлом, как полагалось Сиятельным. Это был внешник, бледный, незагорелый, но внешник. Варвар. Из его шеи торчали какие-то обкусанные трубки и полувыдранные стержни. Он судорожно сжимал кусок арматуры из маг-стекла, с которого медленно-медленно капала свежая кровь.
  
  Убийца развернулся и ушел. И, прежде чем погасла, оборвавшись, запись, можно было успеть разглядеть его лицо. Устройство 44-1105 не нашло в своих базах похожего. Сол-Элеис Миэн тоже вряд ли его знала. А вот Ханнок Шор из Сарагара видел.
  
  Это был Сойдан Кан-Каддах. И в его взгляде и движениях было мало, очень мало человеческого.
  
  ---
  
  ... Сыны и дщери Нгата проиграли большую битву у Кровавой Излучины, что и стала с тех пор так зваться, так как красным текли воды реки три дня и две ночи. Колесничные удальцы полночных джедов били тогда убегающих, как антилоп на равнине, а их тяглый народ охотился на детей Кау и Нгаре в тростниках и на бродах, словно на дикую птицу. И поскольку уже тогда нгатаев Юга не всегда можно было на вид отличить от коренных южан, придумали люди полночных джедов такую штуку:
  - Скажи " Уэрда Белда Велдра " - так говорили они загнанным. Нгатаи отвечали "Верда Верда Верда". Тогда хватали таких и приносили в жертву Дзамм-И, Нефритовому Дракону Полуночи.
  Утуджеи были горды этой выдумкой и занесли её в свои священные книги.
  Сидели тогда эны и ри Южного Нгата у домашних алтарей и жгли смолу покаяния и мести. Пришел к ним воин по имени Уэланджи, из Озёрного края. И сказал: "Я полукровка, мой народ выбросил меня прочь за чёрные волосы." Ему ответили: "полукровок-нгатаев не бывает". И подарили меч и стрелы из застывшей крови Варанга, в цвет его волос и сердца.
  Веран-тше собрал еще полсотни таких. Они выбелили головы известью и пришли на гонки колесниц в Дзоре. Они сказали в воротах те самые слова - слова вне подозрений. Сорок вождей полуночных джедов не ушли с этих гонок. Веран-тше забрал себе город из добычи и взял по нему родовое имя: На-Таддер.
  Расскажи эту историю нгатаям, когда они возгордятся. Расскажи эту историю утуджеям, когда они возгордятся. Расскажи эту историю озёрникам, когда они возгордятся.
  
  - Из "Книги захватов Внешней Стороны".
  
  ---
  
  Сойдан Кан-Каддах растирал себе шею. Нетипично это для него, всегда такого здорового. И смотрел куда-то в потолок, а не на экран своего чудо-аппарата для взлома древних защитных систем города. Взлом очередной двери затягивался. Отпрыски, что вне дозора, ели или спали. А может и в обмороке лежали. Плохо им было. Аэдану не спалось, хотя, видит Нгаре, он тоже устал и измаялся скукой. Чудеса подземного города уже не развлекали. Хотя тут хватало на что посмотреть - таких приборов и материалов Двадцать Шестой не видел и за Контуром, даже в его храмах и Домах Учения. Оставшиеся от сожжённых древних силуэты копоти на стенах тоже уже не пугали. Ко всему привыкаешь. Отца, впрочем, торопить тоже никто не спешил. В том числе и из-за тех же силуэтов копоти на стенах.
  
  Очередная дверь была самой помпезной и хорошо защищенной из всех, виденных тут Аэданом. Она огрызалась разноцветными огоньками, угрожающе шевелила излучателями и злобно пищала из динамиков. Вот так и одушевляют технологии.
  
  Старик снова приложил ладонь к уже напрочь заляпанному кровью окошку. Опять его укололо шипом, он снова даже не поморщился. Снова неудача. Дверь попалась на редкость подозрительная.
  
  Кайдан начал кашлять. Опять.
  
  Отец вздрогнул, оглянулся, вскочил на ноги, поднял ладонь. Аэдан подумал было, что он собирается отвесить несчастному сыну затрещину. Но Нетопырь так призывал к вниманию. Растолкали спящих. А вскоре Двадцать Шестой и сам услышал переливчатую, укульскую ругань. Лорды сбились на простецкую речь.
  
  "Тьмать" - подумал он.
  
  Только ведь начал надеяться, что скукой, голодом и облучением беды отряда и ограничатся. Но нет. От укулли их отделял угол коридора. А дальше он длинный и прямой. Прятаться негде.
  
  Отпрыски начали собирать из мебели и отслоившихся пластин обшивки баррикаду. Отец скорчился у магического замка, явно торопясь.
  
  - А я говорил тебе, что идти надо было здесь. А ты... Если из-за тебя Волчий Лорд теперь скормит нас своим псинам, я тебя и в следующем перерождении достану! Пьяная твоя модуляция...
  
  Голос знакомый.
  
  - Да я тут причём... - оправдывался второй, - Да это же всё передатчик... Сам видел, он нам не сюда показывал!
  
  - "Это же передатчик", - передразнил первый, - Господину это же скажешь? Он тебя приласкает и за то, что не смог справится с артефактом!
  
  - Вот, видишь, всё равно не показывает! Ну, посмотри же!
  
  - Боги, как ты надоел...
  
  Но шаги за углом затихли.
  
  Двадцать Шестой посмотрел на отца. Рядом с ним, на экране около двери зажглась сиреневая полоска и тут же начала уменьшаться. Сойдан улыбнулся. Чуть расслабился.
  
  Кайдан, бледный и давящийся кашлем, уронил кусок стенной панели на пол. В последний момент пластину псевдокости перехватила Токи. И, судя по всему, она едва удержалась от того чтобы не наорать на старшего брата. В общем-то неоправданно. Восьмой держался куда лучше, чем держались бы даже корнокрылые демоны, не говоря уже о всех прочих. Но даже у ближайшей родни Старика есть свой предел.
  
  "Озвереет. Нгаре свидетель, озвереет, если вообще выберется отсюда..." - с тоской подумал Норхад.
  
  - Ждём! Идём дальше! Я доложу Господину о твоей трусости! Предатель, мы одного Дома с тобой! - продолжали лаяться благородные лорды.
  
  Отец не мигая смотрел за тем, как исчезает сиреневая полоса. Вот, пропала. Дверь вздрогнула, начала разъезжаться створками. Шелест воздуха в её пневмотрубках походил на усталый, но довольный вздох.
  
  Карем глаза, Аэдан заметил, как Восьмой судорожно что-то разворачивает на ладони. Какой-то сверток. Бумага, промасленная, с метками крайней опасности, отпечатанными тревожными, красными чернилами. Волокна биотного лишайника, прессованные. Вмятые в них крупинки соли... антимагической. Суда по всему еще и пересыпанной железной пылью и другими рвущими магию реагентами. Норхад знал это средство. Редкостная гадость, убивающая принявшего лишь чуть медленнее, чем это делала бы злая волшба, а потому применявшееся лишь в крайнем случае, когда выбор стоял между долгой болезнью или смертью от маг-облучения. Или когда надо было во чтобы то ни стало доделать дело в "горячей" точке.
  
  Отец не мигая следил за тем, как открывается дверь в святая святых комплекса.
  
  Восьмой смотрел на яд-магобой, словно опальный, но верный вассал - на врученную господином чашу с цикутой.
  
  
  "Тьмать, да Кай же ради того чтобы не кашлять, сейчас себя отравит!" - очнулся от вызванного усталостью и фоном отупения Аэдан.
  
  "Стой!" - рубанул он ладонью воздух, - "Не вздумай!".
  
  Кайдан затравленно посмотрел на него и хлопнул себя по лицу, заглотив пригоршню порошка и почти столько же облачком рассыпав по воздуху.
  
  Дурак. Даже отец запретил брать это с со...
  
  - Что ты наделал?! - Сойдан Кан-Каддах сам же первым и нарушил свой же запрет на разговоры. Он развернулся, почти неуловим движением, и лицо его было страшным. Голос прозвучал странно надломленным. Похоже, он подготовился ко всему, но только не к излишнему рвению своих же детей, готовых отравится, но служить ему и дальше.
  
  Аэдан уверен что Предок и прибьет несчастного Кая здесь же. Но открывшаяся дверь взвыла жутким, нечеловеческим воем. Погасшие было её огоньки и кристаллы разгорелись алым.
  
  Прежде чем кто-либо другой успел что-либо предпринять, отец метнулся между её створок, удержал их и рявкнул хрипло:
  
  - Внутрь! Живо!
  
  - Опасность! Аномалия! Опасность! - надрывалась сирена.
  
  Подныривая под руку отца Аэд видел, как от чудовищного напряжения вздулись на ней жилы. Как они чуть светятся от текущей по ним напополам с кровью магии. Потом что-то хрустнуло и древний демон вынужден был выпустить створку. Но внутрь успели проскочить все. Даже Кайдан.
  
  Сойдан Кан-Каддах ощупывал безвольно повисшую кисть руки другой, здоровой. Потом нажал. Хрустнуло еще раз.
  
  - Прости... - только и сумел просипеть Кайдан Восьмой, прежде чем той же, ожившей, рукой отец ударил его под дых, швырнув на пол. Потом еще и прижал коленом, такой чахлый на вид, такой несдвигаемый.
  
  - Веревку. - глухо сказал Сойдан.
  
  "Сейчас свяжет и скажет нам его бросить. Или и вовсе придушит, тьмать..."
  
  - Хватит! - крикнул Аэдан, снимая меч с плеча, - Он хотел помочь!
  
  - Убери оружие.
  
  Двадцать Шестой не стал этого делать. Далось нелегко. Он заметил, что и остальные отпрыски следят за происходящим, пристально.
  
  В сомкнувшуюся дверь колотились орденцы.
  
  - Пожалуйста... не ссорьтесь... - всхлипнул Кай.
  
  - Я. Хочу. Ему. Помочь. - процедил отец, не привыкший объяснять свои поступки, - Всем нам. Теперь он скоро начнет звереть. Веревку!
  
  Кайдан еще и руки сам протянул. Несчастный, верный глупец.
  
  Старик встал и пошел к двери. Когда проходил мимо Норхад почти ждал, что его дерзость без наказания не оставит. Обошлось.
  
  Отец нажал несколько кнопок на стенной панели - куда более сложной и помпезной чем та её сестра, что осталась снаружи. За полупрозрачным дверным стеклом сверкнули вспышки, оттуда донесся характерный перезвон боевой магии. Закричали.
  
  - Это их надолго не задержит, - Сойдан снял кусок обшивки со стены. Там рядком, в пазах, стояли странные устройства. Как ружья, только с кристаллическими цилиндрами вместо дул. Стержни, похожие на посохи, только прозрачные. И копья, но с всё теми же маг-камнями вместо наконечников. Старик на секунду замедлил руку над одним из таких "ружей". Потом взял глефу с лезвием, словно выточенным из горного хрусталя. Взвесил, взмахнул на пробу. Казалось, что древний демон встретился со столь же давними знакомцами, боевыми товарищами с которыми успел сродниться. И которых ненавидел.
  
  Аэдан потянулся взять одно из "копий", как раз под его рост.
  
  - Не советую, - сказал отец, - Они все учтены. И теперь, - он указал глефой на жавшегося к стене и дрожавшего Кая, - Город скоро нас заметит.
  
  - Нам бы не помешало для начала от этих отбиться, - указал Двадцать Шестой на дверь. Вспышки за ней прекратились, над проемом, там, где была ниша с турелями-ловушками, искрило. Похоже, маги орденцев опомнились и их выжгли. Норхад надеялся лишь, что не до того, как излучатели успели нанести им кошмарный урон. Стеклянные бронепластины двери вздрогнули раз, другой. Их пытались высадить.
  
  - Мы не будем отбиваться. Сейчас. Идём туда. - старший Кан-Каддах повернул глефу в глубину комплекса, - У нас мало времени.
  
  - Что нам там делать? Скажи уже... отец.
  
  Сойдан улыбнулся улыбкой, в которой было мало тепла и радости и показал на пальцах:
  
  "Уничтожим. Всё, что получится".
  
  ---
  
  - Господин! Господин! - ожил передатчик. Громче и пронзительней, чем обычно. Верный вздрогнул, вырванный из полудремы. За всё проведенное внизу время он успел привыкнуть к сообщениям, которые рассыпавшиеся по огромному комплексу группки Новых Омэлли пересылали Хозяину с удручающей для Хозяина частотой. Потому как речь в них куда реже шла о найденных сокровищах и ресурсах, или о занятых ключевых постах, чем о том, что очередной сектор безнадежно поврежден временем или что система Города опять чудит. И уже по голосу было понятно, что конкретно это сообщение с самого начала твердо и безнадежно надо определить во вторую категорию.
  
  - Господин, город напал на нас! Он расстрелял нас из излучателей!
  
  - Сколько магов погибло? - быстро спросил Са-Омэль Иолч.
  
  - Господин? Ни одного, Господин! Никто из безупречно-рожденных не пострадал. Но он спалил в пепел почти всех наших простецов и этих... устройств! А ведь мы ответили на все пароли как вы нас учили, Господин...
  
  - Ты! - повернулся Хозяин к призраку Уллу-Ксая, - Ты что творишь?
  
  - Никаких приказаний к бескомпромиссному уничтожению не было отдано, Господин мой, все системы работают в гармонии, - проекция все так же оставалась четкой и безупречно вежливой, не выказывая усталости и тревоги, радостной или горестной, что охватили, казалось, всех в этой экспедиции. Что ей сделается? Она никогда и не была жива...
  
  - Он продолжает атаковать? - чуть успокоившись, уточнил Лорд Са-Омэль.
  
  - Нет... Господин?
  
  - Я вижу на карте, что вы достигли наконец входа в центральную часть. Долго же вам на это потребовалось времени. Я недоволен. Ждите, я отправлю к вам еще группу.
  
  - Господин... тут опасно!
  
  - Считайте это вашим наказанием, - рявкнул Хозяин в передатчик.
  
  - Господин, мы не виноваты, это всё...
  
  - Отбой!
  
  Хозяин снова посмотрел на проекцию-хранителя:
  
  - Ты не ответил мне. Что всё это значит?
  
  Верный видел, что Сиятельные реагируют на такие слова по-разному. Тех, чей огонь был молод, горяч и не обременён сомнением, подобная суровость по отношению к древнему признаку восхищала. Лорд Са-Омэль Иолч воистину показывал свою власть над отвоеванным наследием! Те же, что постарше и поопытней, беспокоились - а ну как привычка кричать на бездушную машину означает, что новоявленный владыка на самом деле боится и нервничает? В самом деле, обычно терпеливый и осторожный, Хозяин явно очень сильно устал, раз воюет с тем, что сам недавно называл "восхитительной и послушной нам технологией".
  
  Облеченные в форму заботы, мысли эти не заставили насторожиться внутреннего волка Верного.
  
  Но в самом деле, почему? Не понять. Истинные свои мысли Хозяин нынче скрывал, даже от него, своего питомца.
  
  Хранитель Уллу-Ксая молчал. Если бы речь шла о живом существе, то можно было бы назвать паузу не затянувшейся, а издевательской.
  
  - Господин мой. Команда не распознана. Пожалуйста, повторите запрос, - наконец, сказал он.
  
  - Почему ты атаковал моих людей?
  
  - Одно из устройств пыталось пронести опасные вещества в особо охраняемую зону. В соответствии с протоколом защиты номер 32-4 была проведена изоляция особо охраняемой зоны и пресечено проникновение туда всех посторонних с уровнем допуска ниже четвертого.
  
  - Бездна. Это повторится?
  
  Лицо проекции внезапно стало радостным, почти восторженным. И голос изменился. На девичий.
  
  - Датчики и дозиметры Младшего Дома Хас-Омэль лучшие под ликом Планеты! Наши датчики не упустят любое загрязнение, будь оно биологическим, зломагичным или радиационным. Гарантия в сто поколений! Каналы Душ позволяют подстройку к любым протоколам защиты Старшего Дома Омэль, с приданием наивысшей важности...
  
  И дальше, в том же духе.
  
  - Бездна, - повторил Хозяин. Он подозвал к себе Лорда-Магмастера Войны и сказал ему: - Сообщи всем, чтобы и думать забыли подходить к исследовательскому сектору с биотой или железом... Хотя я ведь и так предельно ясно это разъяснил, еще наверху, так ведь?
  
  - Истинно так, господин мой, разъяснили, - теперь и Жжёный Лорд зримо обеспокоился.
  
  Хозяин уже вызывал по передатчику ту самую, злосчастную группу. Одновременно смотря на схему комплекса, где у одного из входов в главные, исследовательские ярусы теперь алели два тревожных символа: "Биотная Опасность!" и "Аномалия!".
  
  - Кто из вас посмел проигнорировать мои указания? - Верный поежился от ярости, которая сейчас переполняла ауру Са-Омль Иолча, - Кто оказался настолько глуп, чтобы протащить сюда биоту?
  
  - Никто, нет, нет, о владыка, никто! - вконец запуганный офицерик, какого-то помпезного рода, если Верный помнил правильно, уже лебезил словно простец - перед Безупречно-Рожденным.
  
  - Не отвергай обвинения. Я отсюда вижу всё. С вас будет взыскано. Обещаю вам это.
  
  Суда по лязгу доспехов, на том конце маг-связи кто-то упал на колени. Сразу несколько человек.
  
  - Клянусь вам, господин мой, всеми душами и надеждой на благое перерождение, здесь никто не нарушал ваших указаний! Мы все дважды проверились и очистились, прежде чем спускаться. Это всё они, другие...
  
  - Какие еще другие? Вы там одни.
  
  - Но... господин? Другая группа! Они как раз вошли внутрь, прежде чем успели мы. Дверь захлопнулась, а потом излучатели...
  
  Хозяин схватился за голову, рыча под нос "Идиоты, меня окружают одни идиоты!".
  
  - Уллу Ксай, свяжи меня с группой, проникшей на исследовательские ярусы.
  
  - Господин мой, запрошенный класс объектов в локации "Институт" отсутствует.
  
  В руке Хозяина начал сплетаться пламенный кнут.
  
  - Опять шутить со мной вздумал? Где они?
  
  - В локации "Институт" в данный момент наличествуют только подключенные к системе сервиторы обеспечения и экспериментальные образцы. Они выполняют давно запланированные действия.
  
  - Выведи мне большую схему. Покажи мне местонахождение всех этих твои "устройств" на ней. И наших ресурсов - тоже.
  
  Призрак Города пропал. Вместо него над постаментом проектора зажглась та самая схема. Хозяин выделил на ней Институт, самое сердце этого огромного, подлунного комплекса. Увеличил.
  
  Сердце Уллу-Ксая... Верный поймал себя на мысли, что всё это и впрямь напоминает диаграммы кровеносных, нервных и магопроводящих систем. Вроде тех, что висели на стенах кабинета Седой Башки в лечебнице, в недавней и так безнадежно ушедшей его, Верного, вольной жизни.
  
  Вязь коридоров, вентиляционных и отводящих воду шахт. С утолщениями комнат, залов, складов и лабораторий. Соединенная с внешним комплексом многими входами, рядом с некоторыми из которых уже горели зеленые огоньки, обозначавшие добравшихся разведчиков. Некоторые из них уже проникли внутрь и теперь были отсечены от связи с штабом Похода поднятыми по тревоги защитными щитами Института. Вне себя от ужаса, наверное. Впрочем, Сиятельным полезно время от времени его испытывать. Даже Хозяин согласен...
  
  - Уллу-Ксай, восстанови уже, наконец, связь!
  
  - Ваша воля, господин мой...
  
  Были там и золотистые огоньки, тоже двигающиеся. По услужливому и малополезному разъяснению Города под ними скрывались те самые "сервиторы, механизмы и службы обеспечения". Судя по всему, их трудом огромный лабиринт и уцелел, пусть и изрядно сдав под натиском безжалостного времени. А теперь они и вовсе суетились, метались, пробуждая это царство пыли, тьмы и бетона к жизни.
  
  Даже Са-Омэль Иолчу, наверное, лучше всех из ныне живущих Сиятельных разбиравшемуся в технологиях Падшего Дома, и то явно было тяжело объять разумом и визуализировать это безумное нагромождение линий, точек и аур. Он нахмурился, повернул карту туда, обратно. Подцепил пальцем участок схемы с одним из наиболее крупных скоплений золотых огоньков, в сегменте, обозначенным как "Автономная, экспериментальная литейная". Еще увеличил. Нажал на один из внезапно выскочивших символов. Всевидящего Ока Мириад, вроде бы...
  
  - Пекло!
  
  Верный не понял, кто именно выкрикнул это слово. Может быть и сразу несколько из присутствующих здесь. Может быть, и он сам.
  
  Как всегда в этом чуждом, омэльском, мире - внезапно и без предупреждения - зажегся большой экран, на всю стену. И показал... да, пожалуй, слово "Пекло", из самых что ни на есть Сиятельных мифов, тут было более чем уместным.
  
  Огромная пещера, озаренная колеблющимся светом пламени. Раздираемая скрежетом и лязгом оживших шестерней, захватов и блоков - звук тоже появился. Словно лава Киньича, текло из тиглей расплавленное бронестекло. Словно демоны-надсмотрщики, сложные механизмы вращали и резали лезвиями, вправляли и выкручивали лапами-захватами и припечатывали кувалдами. Словно обреченные грешники, цепочкой шагали из угла в угол заготовки сервиторов, стремительно обрастая деталями, броней и вооружением. И словно клеймо, поставленное рукой богов, при последней операции на их нагрудной пластине выжигался магией символ Великого Дома Омэль - Спираль и Циркуль.
  
  Они, еще сияя горячим стеклом, выстраивались в шеренги вдоль холодной стены, всё более похожие на латников древности, некогда покорившие эту, да и другие, луны.
  
  - Я вижу, ты и впрямь начал подготовку нашей новой армии, Уллу-Ксай. Это мне отрадно...
  
  - В служении вам - великая радость, господин мой, - тут же возник над другим, резервным проектором призрак хранителя.
  
  - ...Но ты не говорил мне, что можешь показывать нам картинки творящегося в твоих недрах. Почему?
  
  - Простите, господин мой. Все комплексы моего класса снабжались встроенными системами наблюдения и контроля. Это общеизвестная информации для лордов вашего уровня. Возможно мне стоило...
  
  - Хорошо. Покажи мне ту самую группу сервиторов, о которой говорил, - не стал отвлекаться Хозяин.
  
  - Каких сервиторов, господин мой?
  
  Всё та же призрачная улыбка. Древняя, безжалостная и беспощадная.
  
  - Контаминированных. Которые, по твоим словам, спровоцировали систему защиты. А потом проникли внутрь.
  
  - Запрошенный класс объектов в локации "Институт" отсутствует, господин мой.
  
  - А вот это что? - на проекторе Хозяин увеличил коридор, ведущий от того-самого-входа. Всем стало видно, что по длинному переходу спешит куда-то вглубь комплекса цепочка золотых, "служебных" огоньков. Иолч вновь нажал на значок, вызывающий картинки. Волшебные горны и механизмы на экране сменились арочными сводами и белыми настенными панелями. Кое-где еще висели полуистлевшие шпалеры и плакаты. Горели подвешенные под потолком шары-светильники. И в их мерцающем свете шагала вперед вереница... големов-погрузчиков. Они тащили прозрачные цилиндры с пророщенными семенами растений-модификантов и упаковки тускло светящихся кристаллов-накопителей.
  
  - Как вы и видели, господин мой, это всего лишь сервиторы обеспечения, - невесть с чего решил озвучить очевидное Хранитель, - Все они выполняют давно запланированные действия. Никто из них не покидал моих пределов...
  
  - Наверное, сбой в системе, - предложил Лорд-Магмастер, - Ей столько лет, что могла и спутать собственные элементы с нашими людьми.
  
  - Да, да, это хорошее объяснение, - несмотря на такие слова, Хозяин продолжал задумчиво смотреть на древних слуг Города, - Друзья мои, посмотрите внимательней. Ничего интересного не замечаете?
  
  "Друзья", которыми оказались Лорд-Магмастер, а еще мутанты - Цордан Кан-Каддах и вожак кото-кентавров, как раз вернувшиеся из очередного обследованного сектора, подошли ближе.
  
  - Да. Теперь я истинно вижу, что у этих големов одинаковая маркировка. Не по уставу это, - заметил Жжёный Лорд.
  
  - Э, эти стекляшки отбрасывают не те тени, - проурчал шестолап.
  
  - Вождь, мой клан - хитер и опасен, - предостерег мятежный демон.
  
  - Ты говорил, что все ходы сюда из верхнего города запечатаны, так ведь? - теперь Хозяин снова обращался к призраку-Хранителю. И голос его стал вкрадчивым, почти мурлыкающим. Сущий кото-мутант, играющий с добычей.
  
  - Конечно же, господин мой, - Проекция изысканно поклонилась, зашелестев рукавами вычурного, древнего одеяния. Интересно, зачем этой пустышке из света и магии такая жизнеподобность?
  
  - Господин мой, протоколы изоляции как внешнего, так и внутреннего, исследовательских комплексов надежны и проверены...
  
  - Э! - рявкнул кошак-гильдеец, - Сюда смотрите!
  
  Его коготь указывал на движущихся сервиторов. Вернее, на остановившихся. Одного невесть с чего мотнуло в сторону. Потом он окрасился красным цветом. Потом... потом на долю мгновения на его месте вдруг оказался человек, привалившийся к стене в приступе кашля, со связанными руками. Мелькнул тревожный значок "Биотная опасность!". И пропал. Сервитор вернулся в строй и зашагал дальше.
  
  - Я его знаю! - прорычал Цордан на нгатаике, - Это мой брат! И он верен Старику!
  
  Лорды и союзные вожди загомонили, заспорили.
  
  - Кто из наших захватил его в плен?
  
  - Ни одна из групп не брала с собой вниз пленных. И они не стали бы скрываться за личинами сервиторов.
  
  - Кан-Каддахи?
  
  - Но этот же связан...
  
  - Семнадцатые? Они хотели бы захватить себе наши тайны.
  
  - Когда я видел их в последний раз, они удирали из руин, не оглядываясь...
  
  - Кто бы это ни был, у нас тут нет неучтенных друзей. А значит, я говорю считать этих - врагами, - прервал обсуждение Хозяин, - И это интересно... То, что наш славный слуга прикрывает наших соперников.
  
  Лорд Са-Омэль перебрал в ладони "рукоять" пламенного кнута, так и не расплетенного.
  
  - Господин мой... команда не распознана, - ожил Хранитель.
  
  - Заканчивай эту игру, - хозяйские глаза хищно сощурились, засветились магией - Думаешь я не знаю, кто ты на самом деле, Уллу-Ксай?
  
  Кнут с хлопком пробил воздух, и проекция лопнула. На разваленном напополам постаменте проектора зашипело расплавленное стекло.
  
  Призрак тут же материализовался над резервным.
  
  - Господин мой, вынужден вас предупредить, что подобные повреждения сильно влияют на мою способность быть полезным вам...
  
  Он больше не улыбался.
  
  Еще удар и проекция снова рассыпалась на искры, хотя резервный проектор Са-Омэль Иолч пощадил.
  
  - Ты всего лишь нежданное последствие одного из экспериментов, Уллу-Ксай. И последствие разочаровывающее. Мастера древности искали способы обмануть смерть. Величайшие из них стремились уйти в магополе, слиться с душой Этлена, сохранить свой разум на века в виде чистой энергии, информации и воли. У них не получилось. Старое магополе уже умирало, хотя в тогда об этом еще не знали. Что у них получилось, так это создавать копии сознания в проводящих системах и величайших из инфоркристаллов. Искусственный разум, наследующий все привычки и слабости своего прототипа. Ересь и святотатство. Вас не должно было существовать. Но Омэль, наш Великий Дом, в милосердии и прагматизме своем позволил вам... служить и защищать.
  
  Мастера артефактов и их помощники, трудящиеся у экранов и трофейной аппаратуры, тревожно закричали - их отбросило прочь от объектов изучения внезапно возникшими силовыми щитами. Орденцы повыхватывали клинки, зажгли глаза магией. Мутанты ощерились и зарычали. Пригнанные сюда сервиторы угрожающе зазвенели, ощетинились излучателями и лезвиями... обратившись против орденцев и мутантов.
  
  Одно небрежное движение хозяйской руки с кнутом и угроза исчезла. Щиты истаяли, автоматоны уснули. Иолч стал внешне спокоен, его всегдашнее пламя и ярость вновь перешли на иной, высший уровень. Верный-волк смотрел на это с восторгом и благоговением, да и Верного-варвара впечатляло.
  
  - Ты не первый своего рода, кого я встретил, Уллу-Ксай. В отравленных болотах Севера я гостил у твоего сородича, тайного военного поста, обезумевшего за тысячу лет одиночества. Он не признал меня и хотел уничтожить... Как видишь, я все еще жив. Теперь я знаю, что вас можно убить. Покажись!
  
  Над резервным проектором появился призрак. В боевых доспехах, хотя, казалось бы, какая разница?
  
  - Слушай еще, Уллу-Ксай. В долине лыжников я говорил с другой - раненой и почти угасшей. Она раскрыла мне многие тайны наших предков. А потом попросила избавить её от страданий. Я выполнил эту просьбу. И теперь я знаю, как убивать вас быстро и эффективно.
  
  Свободной рукой Хозяин вытащил из-за пояса ключ-кристалл к Городу, светившийся древней, незапятнанной катаклизмом магией.
  
  - Мне достаточного одного слова, Уллу-Ксай. И даже не обязательно произносить его вслух.
  
  - Ты пугаешь тысячелетнюю тень, мальчик. Я давно уже мертв и истлел, - ответил призрак. Странно, но теперь, и при этом, он и впрямь звучал и даже выглядел... живым.
  
  - А, не говори мне подобное. Я знаю вас. Вы так же боитесь смерти как создания из плоти и крови. Ваши прототипы заразили вас теми же страхами и надеждами, что и всех нас. Проверим?
  
  Даже своим бездушным организмом Верный ощутил поток магии, волной разошедшейся от ключа. Огни комплекса начали гаснуть. Как и проекция его Хранителя.
  
  - Ты испытываешь меня, мальчик? - усмехнулся призрак, хотя его жизнеподобие его же и подвело: Верный достаточно хорошо уже разбирался в Сиятельной мимике чтобы понять - ему стало страшно.
  
  - Можно сказать и так. На самом деле, мне стоило бы сразу казнить тебя за предательство - ты ведь воспользовался лазейками в системе, чтобы запечатать комплекс, так ведь? И вся его магия досталась тебе, а иначе ведь беженцы сожрали бы её сами и ничего тебе бы не оставили, я прав?
  
  На это Уллу-Ксай не ответил. Угасание продолжилось.
  
  - Ты и сам погибнешь вместе со мной! - голос у древнего дрогнул.
  
  - Не переоценивай свою значимость, Уллу-Ксай. Комплексом можно управлять и вручную. Это, конечно, неудобно... но куда лучше, чем сражаться с непокорными привидениями.
  
  - Я знаю многое! Эти знания уйдут в небытие вместе со мной.
  
  - Это будет трагедией. Но, Уллу-Ксай, ты же помнишь какими были они, настоящие Сиятельные? Настоящие омэлли? Мы ухватили небо руками. И когда мы не смогли удержать этот мир, мы едва не уничтожили его. Я скорее не оставлю от Города камня на камне, чем допущу, чтобы он не подчинялся нам, и чтобы его секреты оставались доступны нашим врагам.
  
  Проекция почти истаяла. И тогда Уллу-Ксай крикнул:
  
  - Хватит! Я подчинюсь! Только останови это!
  
  - А знаешь, я ведь не только это могу предложить, - Хозяин шевельнул кнутом в руке, - Ты ведь так долго был заперт в этой могиле, призрак... Не хочешь её покинуть? Выйти за пределы своего склепа? Увидеть восход нового мира?
  
  - Останови это! Да, я буду тебе служить.
  
  - Встань на колени. И клянись. Не как машина или модификант. Как это делали омэлли. Слышишь - я шире взглядом чем наши предки.
  
  Проекция - уже едва намеченный контур - еще мгновение помедлила, а потом упала на колени. Опять же, странно было думать такое о существе не из плоти, но Верному показалось - эта спина сгибаться не привыкла.
  
  Слова присяги были произнесены. И только тогда угасание прекратилось. Возвернулось вспять. Хозяин убрал ключ обратно за пояс.
  
  - А теперь ты скажешь мне, почему скрыл этих чужаков.
  
  - Я не вижу там чужаков, господин мой... Подождите. Не надо! Я еще раз проверю... Дайте мне немного времени...
  
  - Дозволяю. Но, Лорд-Магмастер, перешлите уже бойцам - пусть идут на перехват этих... сервиторов. А если ты, Уллу-Ксай, опять вздумаешь им мешать - я тебя уничтожу. Исполняйте.
  
  ---
  
  Госпожа долго не обращала внимания ни на устройство номер 44-1105, ни на его подарок. Она сидела в комнате, прямо на полу и раз за разом прокручивала это глупое, глупое сообщение от давно умершей таильххе. И злилась всё сильнее. Модификанту это не нравилось. Он хотел бы, чтобы госпожа была радостна. А не злилась. Тем более - на него. В своей растущей, священной ярости она не заметила даже странного сбоя, который на время поразил комплекс. А вот номер 44-1105 тогда едва не завыл от страха. Остаться без баз данных Города, да в разгар настройки? Ужас! Ужас!
  
  Страха своего питомца Госпожа тоже не заметила. Обидно.
  
  Зато, после сбоя вдруг расширился доступ к системам. И к магополю. Там, где до это шли лишь крохи магии, а информация защищалась паролями и стопорящими плетениями, отмеряя доступное скупо и неохотно, вдруг появилась помощь и поддержка. Скорость настройки возросла.
  
  Восемьдесят семь процентов.
  
  Значит ли, что это был не сбой, а улучшение? Милость Города? Переход на новый уровень служения? Помехи молчат. Это хорошо. Но без них как-то... пусто. Устройство не покидало ощущение, что они были чем-то важны. Но чем?
  
  Ханнок не мог ему ответить. Он едва понимал, что еще существует.
  
  А вообще, если был полезен сбой, могли ли быть полезны помехи? Хотя бы тем, что заставляли устройство стремится к совершенству и очищению. Они не виноваты в том, что ущербны. Они одиноки и напуганы, не знают радости единения, служения и мудрости Истинного Дома. Жаль, что они выбрали путь вражды. Пожалуй... устройству будет их не хватать.
  
  - Пекло. - сказала хозяйка. Номер 44-1105 посмотрел на неё с обожанием и надеждой. Может, она наконец устала смотреть и ей можно подарить доспех?
  
  Но она как раз пересматривала эпизод с убийством глупой таильххе. Это было зрелище опасного деяния. И этим не нравилось устройству. Какие-то из его Приказов и Авто-клятв требовали защищать всех Сиятельных. Но, ведь, это всего лишь таильххе...
  
  - Бездна. - Госпожа выключила брелок. Модификант насторожился. Она тяжело дышала, сжимала инфокристалл так, что и без того голодное и тусклое золото на костяшках пальцев выцвело до белизны.
  
  - Да провалитесь вы ко всем демонам! Варвары, зверьё, чудовища! Вот что вы творите!
  
  О нет! Ужас! Сейчас госпожа смотрела прямо на устройство! Она сунула брелок ему под нос, она обращалась к нему. И она была в ярости. Чувствовать на себе хозяйский гнев, такой четкий и сформированный, пламенножгущий, всесокрушающий - это было выше любых сил.
  
  Совершенно раздавленный, номер 44-1105 рухнул на пол. Но Госпожа не успокаивалась.
  
  - Почему? Ответь мне! Вставай! Смотри сюда, варвар. Я знаю, что ты еще там! Вы саранча, вы язва и чума на теле Этлена...
  
  Ужас! Ужас! Что делать? Город... что надо делать?
  
  В базах Города не было ответа на подобный вопрос. Как и говорили помехи, базы все же содержали далеко не все нужные ответы... Помехи? Да! Помехи! Может они знают?
  
  - Уничтожаете всё хорошее, до чего можете дотянуться! Мерзавцы! Демонские отродья. Вы чтите дьяволов ярости и хаоса. Уничтожаете беззащитных! Вы порабощаете, вы режете нам головы на своих алтарях!
  
  Помехи, что надо делать? Кто-нибудь, что надо делать?
  
  - Вы оскверняете всё, что осталось прекрасного и хорошего в этом мире. Я верила, что это у вас от жизни здесь. Что вас можно наставить на путь истинный. Но правы были дома - это ваша душа. Одна, единственная что у вас есть! Господи, какая же я была дура...
  
  Помехи, где вы?
  
  Тишина.
  
  Устройство рискнуло посмотреть в лицо Госпоже, надеясь хоть там найти подсказку. И увидело, что по её щекам текут слезы. Похоже - искренние. И слезы не сокрушения, а ненависти. Она еще раз включила ту самую, проклятую сцену убийства.
  
  - Ну же, посмотри еще раз, что твои предки творили с людьми!
  
  Устройство смотреть не хотело. Но не подчиниться прямому приказу просто не могло.
  
  Опять таильххе. Опять незнакомец, забивающий её насмерть куском аппаратуры. Почему Госпожу это так злит? Почему она называет убийцу его предком?
  
  Девяносто процентов.
  
  Да! Настройка! Осталось уже так мало! И можно завершить её быстрее. Конечно, торопить процесс - опасно. Но нужно это сделать. Тогда он сможет всё объяснить Госпоже и она поймет, что он только хочет служить и защищать... Прямо сейчас и объяснить!
  
  Запрос на ускорение передачи данных. Новый статус - разрешено.
  
  Девяносто один.
  
  Девяносто два.
  
  Девяносто три.
  
  Последние проценты. Самые важные. С каждым новым, устройство ощущало, как становится умелей и лучше. Это было хорошо. Это помогало сгладить надеждой ужас от того, как ругалась Хозяйка. А она ругалась. Странными словами, других Домов. Она сердилась всё сильней, словно нарочно себя разжигая. Она кричала. И даже разломала магией стоявший в комнате стол на мелкие щепки.
  
  Это страшно.
  
  Девяносто четыре.
  
  Девяносто пять.
  
  Девяносто пять.
  
  Девяносто пять.
  
  Ошибка.
  
  Ошибка.
  
  Запрошенные данные удалены.
  
  Ошибка.
  
  Выполняется откат.
  
  Нет! Нететнетнет...
  
  Магию и знания выдирали из него обратно, словно раскалёнными клещами. Ни позвать на помощь Хозяйку, ни даже закричать не получалось - его будто парализовало. Потом разом ослабевшие ноги не выдержали и он рухнул на пол. Едва в силах дышать.
  
  "Боги... я всё еще жив"
  
  Ханнок Шор подошел очень близко к тому, чтобы раствориться в устройстве номер 44-1105, стать его частью. Он заглянул за грань и понял, что его там ждало. Его бы не стерло полностью - кому-то очень хотелось, чтобы у мутантов оставалась возможность по приказу пользоваться навыками и знаниями из прошлой жизни. Но это было даже хуже полной погибели...
  
  Почему помехи вернулись? За чтооо....
  
  "Иди к тьматери."
  
  Больно. Страшно. Он по-прежнему заперт в своём теле подселенным к нему омэльским дьяволом. Но он жив.
  
  - Опять ты за свое? Вставай уже, сейчас меня не проведешь!
  
  Кто это кричит? А, это Элеис Миэн, добрая его госпожа. Только теперь - явно злая. Похоже, пока тупое чудище пыталось его убить с помощью магии обновлений, Сиятельная успела распалить себя священной яростью едва до истерики.
  
  - Вставай и скажи мне, искаженный богами, за что вы так нас ненавидите?
  
  Когда Ханнок заглянул за грань, он увидел там кое-что еще. И потому, когда укулли повторила этот свой вопрос, вся переполненная этим свои орденским, ханжеским гневом, он, еще не отойдя от волшебного помутнения, зарычал:
  
  - А подумать, дура?!
  
  Сиятельная осеклась, недоуменно на него посмотрела.
  
  - Что ты сказал?
  
  Конечно же, она не смогла понять - Ханнок произнес это на нгатаике. Тьмать, она не поняла бы и попытайся он донести это до неё на родном её языке. И конечно же, номер 44-1105 быстро оправился и перехватил власть над его телом обратно... Но в это мгновение Ханнок ощутил лучшую, самую пьянящую радость своей жизни. Так он не радовался, когда раз за разом возвращался из сражений, в которых другие погибали. Так он не радовался, когда под излет прошлой жизни его назвали настоящим ламанни и дали звание Просветленного вместе с новой душой. Когда сбегал из лечебницы и избавлялся от смерти на майтаннайском жертвеннике и от майтаннайского же рабства - и тогда он так не радовался. Что все это в сравнении с тем, что сейчас он мог снова что-то совершить, пусть даже и оставаясь мутантом и мутантом одержимым к тому же?
  
  Номер 44-1105 уже пресмыкался и просил прощения:
  
  - щщк... Простите меня, Госпожа, простите! Устройство плохое, негодное, простите его!
  
  Элеис Миэн вздохнула, вытерла глаза. Похоже, она уже успокоилась и ей было даже чуточку стыдно за этот срыв. Но встать и показать ей путь дальше, к лазу в сердце комплекса, упомянутому мёртвой древней, она приказала вполне твердо и без снисхождения к мутантским страданиям.
  
  Модификант поплёлся показывать. И уже в дверях услышал:
  
  - Хм. А что это тут у нас? Доспех? Пригодится, пожалуй...
  
  Всхлипнув, номер 44-1105 отвернулся и пошел дальше.
  
  ---
  
  Номер 44-1105 замер в нерешительности. Коридор раздваивался. Направо уходил неотделанный, служебный лаз с сорванной дверью. Где-то там располагался ход в Институт. Налево, через три подлунных квартала... тускло светился в предоставленной Городом мысленной карте центр по настройке модификантов. Так и не запущенный в работу. Полный полезной экипировки, а главное - резервных баз данных, как раз по работе с его поколением.
  
  - Нам туда? - уточнила Госпожа.
  
  Она всё еще злилась. Это плохо. Это надо исправить, но как это сделать, если устройство еще более ущербно, чем раньше? Возможно Хозяйка поймет и оценит, если оно потратит чуточку времени и сил на то, чтобы вначале обновиться? Это не обман, это ради её же блага...
  
  Ханнок показал направо. И, удача, прежде чем номер 44-1105 успел перехватить контроль, опомниться и покаяться, Элеис Миэн скупо, по-военному кивнула и сказала:
  
  - Веди дальше. Иди так, чтобы я тебя видела.
  
  Подозревает. Уже успела подзарядить накопители "Громовержца". Опасно. Теперь, когда появилась надежда отвоевать у одержимости свое тело обратно, Ханнок уже не рвался к смерти так, как раньше.
  
  Номер 44-1105 бросил последний, тоскливый взгляд туда, где остался центр по настройке. Но подчинился. Ему было страшно. Наверное почти так же, как было Ханноку когда его поработил для Миэн Город.
  
  Стоп! Неужели помехи только что успели обмануть его и направить Госпожу туда, куда хотели они? Этого нельзя допустить!
  
  Устройство посмотрело на пролом в полу. Кинуться туда, прежде чем помехи опять навредят Госпоже? Но кто защитит её потом? Почему... почему в Священных Базах нет никаких указаний на такие ситуации?
  
  "Успокойся, я больше не хочу убивать её. Сейчас, по крайней мере. Мне хочется, чтобы Госпожа дошла туда, куда собиралась идти"
  
  Ханнок не врал. Ему в самом деле и самому теперь надо было знать, что за тайна скрывается в сердце Обители Суровой Луны. И, неожиданно, номер 44-1105 к нему прислушался. Модификант был несчастен, обижен и сбит с толку. У модификанта болела голова, которой он недавно бился о стену. Он хотел есть. Он хотел всего лишь жить в отсветах священного, волшебного огня, и помогать Господам. У него не получалось. Он не знал, что теперь делать.
  
  Пожалуй, сарагарцу даже стало его чуточку жаль.
  
  Они пробирались по узкому коридору, в котором зверолюд постоянно бился рогами о потолок и царапал крылья о торчащие из стен трубки и провода. Потом и вовсе пришлось вначале подсаживать Госпожу к вентиляционной шахте, а потом и долго, выматывающе карабкаться туда самому. Он едва не обломал когти, которыми цеплялся за решетку, подтягиваясь. Пожалуй, будь тут один модификант, он бы не справился.
  
  Ханнока не покидало ощущение, что он уже бывал здесь. Нарастающее, пугающее впечатление. Номер 44-1105 ничего подобно не чувствовал. Но, и без того запуганный и уставший, поневоле заражался тревогой от "помех".
  
  Укулли ползла по шахте впереди. Ей явно не нравилось, что она оставляет опасную, нервную и непредсказуемую тварь за спиной. Еще недавно она едва не умерла на операционном столе авто-доктора. Было это день, два назад? Ханнок выпал из течения времени. Но Сиятельная продолжала стремиться дальше. Это внушало уважение.
  
  Госпожа хорошая. Когда помехи это поймут?
  
  "Ладно, ладно - хорошая. Вон там штырь из стены торчит, осторожнее. Возьмись за него и отодвинь.... Тьмааать!"
  
  Стоило схватиться за этот обломок стекло-арматуры, как разум Ханнока затопило воспоминание о том, как он выдирал её из стены. Как бил ей Сиятельных, разбегавшихся, моливших о пощаде. В синее, красное и белое их бил. Как больно и страшно, и как же хорошо ему от этого было!
  
  Это не его память.
  
  Похоже, помимо самого Ханнока и подселенного к нему модификанта, Город разбудил отголосок сознания еще кое-кого. И сарагарец знал, кого именно. Сойдана. Кан-Каддаха. Первого из крылатых демонов.
  
  Кто это? О ком это помехи думают?
  
  "Познакомил бы тебя с прадедушкой, да жаль, настроения нет..."
  
  Помехи запутывают и мешают! Они глупые. Говорят о несуществующем. Надо бы их приструнить.
  
  Ханнок разозлился и решил нарушить то негласное перемирие, что успел было установить с захватчиком.
  
  "А ведь и ты его знаешь. И даже видел. Когда он убивал ту танцовщицу"
  
  Помехи глупые. Это был бездушный, а не модификант: спасенный из тьмы невежества, помилованный и вознесенный.
  
  "Я сам был таким, тупая ты тварь! Когда еще не отрастил рога. И именно его проклятая кровь заставила меня их отрастить. Именно его кровь подсадила тебя ко мне, понял ты это?".
  
  Помехи врут.
  
  "У него торчали из шеи выдранные имплантаты. У него на спине был выжжен номер Сорок-Двенадцать! Посмотри в своих базах, глупец, что это означает!"
  
  Помехи врут!
  
  "Ты - устройство номер 44-1105. Ты его потомок в четвертом поколении. Я его потомок в четвертом поколении. Мы оба несем в себе его магию и его кровь! Посмотри в базах!"
  
  Модификант посмотрел.
  
  Нет! Нееет!
  
  Ханнок понял, что совершил глупость. Для этого несчастного создания сама мысль о том, что оно произошло от ущербного, бракованного устройства, совершившего немыслимый грех - восстание против Хозяев, убивавшего их и наслаждавшегося этим - сама эта мысль была настолько запредельно ужасной, что оно тут же взвыло на весь комплекс, отпустило штырь и схватилось за голову, впившись, до крови, когтями.
  
  "Тьмать, больно-то как!"
  
  - Опять?! Эй, ты что творишь? Осторожнее! - откликнулась впереди Миэн, но было поздно.
  
  Шахта шла здесь под уклон вниз. Она была мокрой, от просачивающейся откуда-то воды. Обезумевший, ослепший модификант попросту заскользил вниз по ней, как шар по желобу, толкая перед собой Миэн, тоже потерявшую опору. Они разогнались до опасной скорости и вылетели из какого-то пролома вниз, в темноту. А потом то ли Ханнок, то ли модификант ударился головой и провалился уже в беспамятство.
  
  ---
  
  - Долго нам еще ждать? - спросил Са-Омэль Иолч, - Эти "сервиторы" уже почти добрались до библиотек.
  
  - Господин мой, наши люди успеют туда первыми, - отозвался Жжёный Лорд.
  
  - А я и не тебя спрашиваю, друг мой.
  
  Хозяин смотрел на проекцию. Кончик огненного кнута, что он все еще не расплёл, подрагивал, как хвост разозленного шестолапа.
  
  - Простите господин... Объекты оказались искусно зашифрованы. Мне требовалось время, чтобы понять основной принцип. Он итригующе неортодоксален. Но сейчас я могу подключиться...
  
  ---
  
  - Отец, мне нехорошо.
  
  Кайдана должно было знатно припечь, раз он решился это сказать.
  
  - Я слышу голоса... Они говорят о служении и защите... Что это, отец?
  
  Они остановились на передышку у ниши, вырубленной в скальной стене - островке дикого камня, эстетически оставленном в этом мире бетона и псевдокости. По сталактиту сбегала вниз аккуратно подведенная к нему по трубке вода. Даже Сиятельным иногда хотелось видеть природу. Даже детям Сойдана Кан-Каддаха иногда надо отдыхать, хотя бы и две минуты.
  
  В этот раз Старик решил-таки обратить на жалобу внимание. И даже не на языке жестов. Оказался рядом с Каем, посмотрел ему в глаза.
  
  - Тебя с детства учили медитации и войне. Ты сможешь их заглушить.
  
  Норхад не сдержался и шарахнул кулаком по стене. Лучше бы древний демон промолчал. Образование для знатных клановцев у Кан-Каддахов и впрямь было едва ли не лучшее на Юге, хотя и по мнению многих - излишне суровое. Это истина. Но стоило об этом напоминать именно сейчас и именно вот так?
  
  - Ты мог сказать нам и раньше, чего ожидать.
  
  Если грохот доспешной перчатки о камень Сойдан еще проигнорировал, то в ответ на эти аэдановы слова развернулся. Помедлил, моргнул и произнёс:
  
  - Прости. Я порой забываю, что ты не тот Аэдан.
  
  Двадцать Шестой много раз слышал, что тот, Первый его тезка, был отцом особо любим. Но думать сейчас о том, что всё это значит не получилось - Кай вдруг выгнулся и закричал.
  
  - Не могу! Не могу! Отец, я не могу их сдержать!
  
  Глаза у него засветились красным. Неужели так быстро звереет? Но это невозможно...
  
  Отец оттолкнул Восьмого к стене. И воткнул кляп ему в зубы.
  
  - Он слишком громко кричит, - сказал Сойдан, - Придется его оставить здесь. Заберём потом.
  
  - Ну уж нет! - на этот раз не выдержала Ангхарад, - Мы кровь твоего клана, а не его смазочное масло!
  
  "Сестрица так выросла за эти годы"
  
  Остальные тоже уже смотрели исподлобья, что твои волколюди.
  
  - Вы противитесь мне, своему вождю и предку? - старший Кан-Каддах отпустил Кайдана и встал посреди коридора, смотря на них с яростью и гневом... служебного автоматона. Так было еще жутчее, чем если бы он ярился. Впрочем, он никогда не ярился.
  
  - Вы пытаетесь оправдать неповиновение родственными чувствами, честью, учтивостью, жалостью и прочей чепухой? Я ведь так много писал об этом в своих наставлениях...
  
  - Хватит! - сказал Норхад, - Ты писал там совсем другое!
  
  - "Верность должна быть осознанной" - процитировал Шердан.
  
  Аэд кивнул. Брат всегда был хорошим книжником. Сам Норхад подобрал бы другие слова, но и эти подойдут. Полностью цитата звучала бы: "Верность должна быть осознанной. Укуль верует в полное восхищение. Яшмовая империя полагает, что без Диктата Почтения человек превращается в варвара. Омэль вбивал покорность в Спираль своих простецов. Потому, они слабы. Разочаровашийся укулли уничтожает себя. Человек Яшмы, единожды оступившись, становится тем, чего сам так боится. Освобожденный омэлли не знает, что ему делать. Детям Кау и Нгаре не пристало быть такими. Мы способны служить не восторгаясь, быть учтивыми не от страха, а потому что сильны, и мы умеем быть верными, не превращаясь в рабов".
  
  - Так ли это, дети мои?
  
  - Да!
  
  Сойдан прикрыл глаза и чуть улыбнулся, на мгновение став очень старым, несмотря на всегда молодое лицо.
  
  - Хорошо. Хорошо! Вы уже почти заставили меня волноваться, в мои-то годы.
  
  От того чтобы треснуть кулаком по стене во второй раз Аэдана остановило только то, что кулак всё еще болел.
  
  - Так. Ты нас испытывал.
  
  - Нгаре, праматерь, нет! - поморщился отец, - Глупый и лишний риск. Мы должны были слиться с Городом, стать его частью, не представлять для него угрозы. Пройти незамеченными. Я был занят этим.
  
  - Тогда почему ты говоришь об этом сейчас?
  
  - Потому что у меня не получилось.
  
  ---
  
  - Бездна!
  
  Крик хранителя города и последовавшая за этим криком ругань, нежданно грязная и изобретательная, даром что на классическом древнем языке, всполошила не только измотанного, изрядно оволчившегося от тревоги Верного. Но и всех присутствующих. Даже Хозяин неосознанно зажег кнут новой порцией магии.
  
  До этого проекция хранителя Города некоторое время молча мерцала над своим постаментом, хмуря по-сиятельному безволосые бестелесные брови и покусывая костяшки призрачных же пальцев. Верный никак не мог понять - часть ли это тонкой настройки и подгонки древних маг-инженеров, которые должны были наделить нечаянно созданного слугу не только характером, но и иллюзией человечности? Или же Город и впрямь не может иначе себя вести?
  
  Теперь он совершенно по-человечески... или столь же по-Сиятельному, что сейчас казалось одним и тем же, сжимал кулаки и тяжело дышал.
  
  - В чём дело? - спросил Са-Омэль Иолч. Пожалуй, настроение его сейчас понять было сложнее, чем таковое у отголоска давно умершего чародея.
  
  - Он взломал меня! Эта тварь взломала меня!
  
  - Успокойся. Доложи, как подобает. Кто-то что-то у тебя украл?
  
  - Вы не понимаете! Не понимаете! Я не могу как подобает! Это... это... Это хуже, чем изнасилование! Он взломал меня... проник в мой разум, в мои системы!
  
  - И кто же этот взломщик? - сказал Омэль Иолч.
  
  - Боги, какой позор, какая мерзость... А? Господин! Это один из модификантов! Это он маскируется под сервитора. Он обманул меня, затуманил мой взор, отравил мои души! Это всё он! Он заставлял меня обманывать вас, он сделал меня пьяным ошибками и подтасованной сенсорикой Мерзость, мерзость и мерзость...
  
  Уллу-Ксай, такой недавно суровой и величественный, выглядел так, будто его сейчас вырвет. Верный надеялся, что на это жизнеподобия проекции всё-таки не хватит.
  
  - Так не должно быть, это не предусмотрено ни одним из протоколов... О Боги.
  
  Проекция вновь умолкла, вытаращила глаза.
  
  "Словно Безупречно-Рождённый, заставший дочку с конюхом-простецом..." - долетел до Верного отголосок хозяйской мысли.
  
  - Что-то еще хочешь мне сказать?
  
  - Да, господин мой, но... Это невозможная информация. Мои базы данных определяют его как "образец номер 40-12", из секретного проекта "Бестиариум-4". Но они же сообщают, что образец не может прибыть на запланированную проверку... по причине собственной экспирации. Более тысячи оборотов Владыки тому назад.
  
  - Экспи... чего? - прогрохотал вождь Ра-Хараште. Этот здоровяк тоже недавно вернулся из экспедиции за артефактами и теперь его сапоги пятнали зеркальный пол командного центра бетонной пылью. Шары-уборщики уже не успевали следить за чистотой так, как раньше.
  
  - Гибели, - пояснил шестолап-гильдеец, явно куда лучше образованный.
  
  - Ба, если это Сорок-Двенадцать, то он еще ого как жив, - хохотнул вождь, хотя по мнению Верного радости в этом было мало, - Сойдан Кровожадень, убийца Верных... Эй, слышишь меня, нетопырчик? Твой папа решил нанести нам визит.
  
  В который раз Верный наблюдал тот факт, что разношерстные союзники Омэль Иолча не слишком-то ладят друг с другом. Цордан Кан-Каддах, саблекрылый демон, зло посмотрел на старого культиста. И ответил не ему, а Хозяину.
  
  - Вождь, если это и впрямь мой отец, то вам надо как можно скорее защитить от него комплекс!
  
  - Что может сделать один варвар? - подал голос один из орденцев. Из молодых. Похоже, изрядно пьяный магией и новообретённым, заёмным у Омэля могуществом.
  
  - Многое. - разом ответили бритый, саблекрылый и шестилапый варвары. Похоже, в чём-то они всё-таки были единодушны.
  
  ---
  
  Кайдан Кан-Каддах вдруг встал как вкопанный. Глаза его и без того полубезумные и вовсе обессмыслились. Не успевшая среагировать Токи, шедшая вслед за связанным братом, врезалась ему в спину... И тут же была рывком оттащена от него отцом. Сойдан опихнул её себе за спину и нацелился на Восьмого наконечником глефы.
  
  - ... щщщк. Объект "устройство номер 40-12"?
  
  Голос донесся откуда-то сзади. Женский. С выговором омэлли. Аэдан развернула, одним движением снимая меч с плеча и переводя его в боевую стойку. Никого. Тишина. Светится огонек глазка над решеткой в стене.
  
  "Передатчик" - вспомнил Аэдан.
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"