Аннотация: Второй рассказ, написанный мной. К сожалению, не столь удачный, сколь первый - "Четыре жизни". Тем не менее, наверное, некоторым женщинам пронравится. А может и мужчинам :-))
1
Сначала она даже не поверила тому, что увидела. Казалось, что глаза ее обманывают, но затем, логично рассуждая, она поняла, что ошибки быть не может и сказала:
— Здравствуй, это я.
Подслеповатые глаза уставились на нее, руки, задрожав, полезли во внутренний карман и достали очки. Надев их на нос, мужчина судорожно пригладил свои уже не столь густые волосы и ответил голосом, выдающим знакомство с гитарой и вином:
— Здравствуй , — затем, помолчав и привычным жестом поправив очки, добавил, — а ты совсем не изменилась.
Ей хотелось было съязвить, заявив, что “ ты — вот зато изменился и отнюдь не в лучшую сторону”, но она сдержалась. Вместо этого вылетело обыденное и ничем не примечательное:
— Как живешь ?
— Живу пока,-- невесело усмехнулся в ответ. Зубы его также носили на себе отпечаток времени, а может и чьей-нибудь могучей длани.
— Ты красивая, — сказал он, немного волнуясь, — у тебя все хорошо ?
Эти слова! Словно двадцать три года назад. Как трудно было ответить, сохраняя спокойствие:
— Да, у меня все нормально.
Вдруг оба почувствовали, что говорить им больше не о чем. Остались только воспоминания, предаваться которым не хотелось: слишком больно могли они ранить . Слухами делиться друг с другом они тоже не могли, так как не было уже между ними давно уже той духовной близости, которая позволяет двум образованным и интеллигентным людям рассказывать сплетни и слухи. Для того, чтобы хоть что-нибудь говорить, она выдавила:
— Ты здесь недалеко живешь ?
— Да. А ты часто ходишь в эту школу ?
— Зашла только посмотреть, узнать, как здесь учат.
— Понятно,- он явно не хотел много о себе рассказывать, да и у нее не было желания слушать. Поэтому она взглянула на часы и сообщила, что торопится. Мужчина кивнул головой и начал убирать очки обратно. Попрощавшись, она медленно пошла к выходу, но вдруг услышала :
— Постой , - она замерла, не оборачиваясь,- береги себя, глупенькая . . .
2.
— “Глупенькая”, как странно по-детски,- подумала она, выходя из школы, - все как было когда-то , ничуть не изменилось. Интересно, правда ли все то, что о нем рассказывали подруги, до которых, как обычно, доносились вести со всего мира ?
Она попыталась собрать и восстановить в памяти то, что знала об этом человеке, но так как мысли были заняты не только этим, то и картина получилась довольно сумбурная, неполная, однако сведений оказалось довольно много.
Очень хорошее окончание института, много женщин (в начале это было ей неприятно, затем стало все равно), неудача на первой работе, снова женщины, грязь. Затем ему посчастливилось занять высокую должность, сулящую блестящее будущее, но новая неудача, казалось, подкосила его: на год о нем не было ни у кого никаких известей. Тишина. . . Затем, вынырнув словно из пучины, он начал бешено действовать. На новом месте все шло хорошо, но почему- то не срослось и в итоге, к сорока годам он оставался ( в области жизненных успехов) таким же, как и в двадцать. Внутренне ничуть не изменился. Лишь появилась семья: сын, жена. Все удивлялись, что он нашел себе такую, но кто- то находил в ней свое отражение, что было крайне неприятно с одной и лестно с другой стороны. У них, вроде бы все было хорошо. Да, внутренних изменений почти нет, но внешне. . . Ей казалось, что перед ней стоял старик лет шестидесяти. Не сравнить с тем, что было.
3.
Воспоминания о нем она не любила. Воспоминания хороши, когда они делают тебя чище и светлее. Когда ты радуешься дождю, которого благополучно избежала и на который теперь любуешься сквозь стекла автомобиля; когда ты улыбаешься собаке, проходящей мимо. Помнить же о том, что принесло боль и горе, что заставило сразу же повзрослеть на те два года, на которые она не могла повзрослеть, когда он был рядом, помнить об этом было и трудно и неприятно. Тем более, что до сих пор она не могла понять, что же было, не могла разобраться, что же закружило ее в этом безудержном вихре? Чувство девичьей любви, возникшее внезапно и так же внезапно исчезнувшее, или расчет, желание обладать запретным плодом, искони присущее всем женщинам. Так или иначе, вспоминая о нем, она резала себя по сердцу ржавым и гнутым ножом. Поэтому всю эту горькую память она спрятала в дальний и укромный уголок души, откуда они очень редко выбирались на свет: одно - два события, один - два случая из этой прошлой жизни.
Но думать о себе ей не мешало ничто. Ее судьба оказалась даже лучше, чем она могла ожидать. Что бы ни делала, все ей удавалось, несмотря на то, что, как впоследствии обнаружилось, к ее глубокому удивлению, большой ум явно не входил в число достоинств, которыми наделила ее природа. Институт был закончен неплохо, но не блестяще. Поездка за границу удалась: приняли ее там с радостью, но остаться не предложили. Да она и сама не хотела остаться :в России ее ждала интересная и многообещающая работа. Быстрое продвижение по служебной лестнице закончилось однако так же быстро, как и началось, но ее упорство брало верх над всем. Она поняла, что пора выходить замуж. Муж оказался самым добрым, хотя и далеко не самым умным человеком на свете, и она, наконец, узнала, что такое Женщина. В их семейной жизни почти не было разладов, а десять лет назад появился и ребенок- девочка. Все прекрасно и теперь она ищет школу, в которой бы ее дочь продолжила обучение после четвертого класса.
4.
А ночью она лежала с открытыми глазами, слушая мерное посапывание мужа и думала, думала. Думать о прошлом было так тяжело, но не думать было невозможно. Перед сном ей в голову пришла страшная, острая как лезвие мысль:
— А стоило ли так все заканчивать? Стоило ли? Почему сейчас со мною лежит не он? Какая разница для меня, слушающей с тихим восторгом его шаги за дверью? Моя работа, моя карьера. Стоили ли они тех лет мучений, которые я пережила? Был ли смысл в моем желании самостоятельности? Вера из “Обрыва” тоже отказалась дать руку и слепо идти туда, куда ведут ее. Не стала ли я той же самой Верой, которая, возжелав пойти по собственному пути, в конце концов, оказалась под обрывом. Не тоже ли я? Только мой обрыв мягче и нежнее. Что было бы, если бы я осталась с ним? Что получила бы я в итоге? Подавленную волю? Она и так подавлена мною самой ради мужа и дочери. Раздавленное будущее? Но моя карьера и так давно стоит на месте. Да и стоила ли она хоть чего-нибудь? Хоть что-то кроме боли приносила ли она мне, когда мои подруги, нянчившие детей, смотрели на меня и за спиной говорили :”Дура. Синий чулок”? Мое сердце. . . Знают ли они, как долго и как сильно оно любило ? Знают ли они, как теперь любит? Но что из того. От добра добра не ищут. Я пошла искать от любви добра. Что нашла? Рядом со мною муж, дочь. Все остальное не стоит ровным счетом ничего. Но не тоже ли и он предлагал мне? Не получилось ли , что я у себя самой вырвала из жизни столько лет? Лучших, быть может. Сама у себя отрубила руку, а затем заменила ее деревянной культей?
И тут ей стало себя так жалко. Так много сладких, нежных воспоминаний, связанных с ним нахлынуло на нее разом, что она вдруг забилась в рыданиях, отчаянно колотя своей маленькой, изящной ручкой по спинке кровати.
Ничего непонимающий спросонья муж , нежно обняв ее , начал поглаживать по голове , тихо нашептывая на ухо : “ Тихо, солнышко мое, успокойся, нежная моя, радость моя, любимая моя”. Из соседней комнаты прибежала дочка и, обхватив ручками тонкую мамину шею, стала горячо целовать ее в губы, глаза и лоб, прижимаясь и причитая :”Не плачь, мамочка, ты ведь большая, тебе нельзя плакать”.
И такая волна нежности окатила в этот момент еще недавно безутешное, жалкое создание, что почти сразу слезы отчаяния, боли и обиды сменились слезами умиления и радости, любви к этим двум людям, которые дарят ее любовью. И так хорошо стало на ее душе, что все мысли о нем оставили ее. И теперь уже навсегда.