Аннотация: Попаданство, экшен, много стрельбы, крутых виражей и ненужных технических деталей. Присутствует мат.
Земля, вначале казавшаяся далёкой, в какой-то момент начала приближаться с пугающей быстротой. Меня несло прямо в городок - секунд за пять до столкновения я понял, что двухэтажного дома с красной крышей мне не миновать и успел закрыть руками лицо. Удар, звон стекла, и - тишина. читать дальшеТолько в висках стучит так, словно прямо по ушам едет поезд. Расшибся не сильно, но почему-то слегка болит голова, да с носа капает кровь, да набухает штанина на ноге, коленом которой я разбил окно. Несколько минут я переводил дыхание, болтаясь на стропах, как спелая груша на ветке. Парашют зацепился за что-то надёжно, высота не превышала двух метров, - относительная безопасность, одним словом. Тишина и покой, так бы и висел, слегка покачиваясь на ветру, проникаясь осознанием чудесного спасения от неминуемой смерти. Впрочем, из умиротворяющей тишина быстро превратилась в гнетущую. Я беспокойно заёрзал, пытаясь нашарить в кармане нож. Нож не нашаривался. Я был один в чужом безмолвном городе, да еще и висел лицом к стене - есть от чего занервничать.
- Не так уж это и страшно, - громко сказал я самому себе, - надо было раньше начинать. Научился бы парашютом управлять и нос не расквасил бы. Чёрт. Вернусь живым - сделаю прыжки обязательными. С У-2! Да где этот хренов нож?.. Вот он!
- Sind Sie verwundet?
Голос за спиной прозвучал как гром среди ясного неба, когда я уже перерезал последнюю стропу. Неуклюже шмякнувшись оземь я подкатился к стене и, вжавшись в неё, зашарил глазами по улице, одновременно пытаясь расстегнуть трясущимися руками кобуру. Улица казалась пустой.
- Herr Pilot, kommen Sie hier!
Я наконец-то вытащил пистолет и навёл его на голос. Тот доносился со стороны подъезда соседнего дома. Дверь приоткрылась пошире, в проёме показался толстый белобрысый детина, подумать только - в эсэсовской форме! Впрочем, до суровой белокурой бестии ему было далеко. Видок у зольдата был обеспокоенный, а увидев маузер, он и вовсе смутился.
- - Nicht schießen! Ich will keinen Schäden zufügen! Ich bin waffenlos! - быстро забормотал он, выставив вперёд пустые руки.
Я поманил его дулом пистолета, крутанул. Детина кивнул понимающе, сделал пару шагов навстречу и медленно повернулся. Он действительно был безоружен, даже кобуры не оказалось.
Я поднялся на ноги, отряхнулся и постарался придать себе по возможности строгий вид.
- Всё с тобой ясно. Пацифист и дезертир. По-русски нихт ферштейн?
Пацифист и дезертир отрицательно мотнул головой.
- Ну и что тебе от меня надо? Учти, если что не так, я тебе, сука, в глаз выстрелю.
Немец махнул рукой куда-то вдаль.
- Folgen Sie mir! - добавил он и для пущей выразительности мотнул в ту же строну головой.
- Ну пошли, посмотрим что у вас там.
Детина повернулся ко мне спиной и пошёл вдоль по улице, стараясь держаться ближе к стенам домов. Я захромал следом.
Дорога заняла минут десять. Экс-эсэсовец привёл к меня к ничем не выразительной двухэтажке, как две капли воды похожей на ту, в которую я приземлился.
- Э нет, иди сам вперёд - сказал я, заметив что провожатый посторонился и собирается пропустить меня. Фриц пожал плечами и шагнул в подъезд.
Дом был явно жилой. Над лестницей на длинных верёвках сушилось белье.
На площадке первого этажа открылась дверь, показалась женщина с тазом в руках. Увидев меня, она выронила таз и отпрянула назад. Обернувшись через плечо, я перехватил взгляд из полуоткрытой двери - скорее любопытный, чем испуганный.
- А что, у вас патрули только по улицам шастают, в дома не заходят?
Немец пожал плечами и стал подниматься на второй этаж.
Условный стук в дверь, и я услышал русскую речь:
- Ну, здравствуйте, товарищ лётчик, простите, в званиях ваших не разбираюсь - с лёгким акцентом поприветствовал меня хозяин квартиры. Был он невысок, и носил форму, правда не немецкую. Где-то я такую форму уже видел. - Вы ранены? - участливо спросил он, разглядев окровавленную штанину. Затем обратил внимание на мой нос - Ганс вас ударил?!
- Всё нормально, сам треснулся. И нога не отвалится. Майор Родригес к вашим услугам, если вас так интересуют наши звания - ответил я, убирая, наконец, пистолет и разминая затёкшую руку.
- Бывший хорунжий Мазур. - отрекомендовался хозяин квартиры, и, видимо, верховный анарх этой пацифистской коммуны - но что это я, прошу, входите. Нам есть о чём поговорить, только сперва займёмся вашей ногой.
Через пол часа я, умытый, переодетый и перебинтованный уже сидел за большим столом, переводя взгляд с бутылок и тарелок на хозяев и обратно. Соответственно, и настроение моё колебалось от воодушевления до настороженности. Во главе стола, напротив меня расположился Мазур, полтора месяца назад дезертировавший из Войска Польского, которое, как я успел выяснить, все это время стояло в глубоком тылу немецких дивизий в полном бездействии. По разные стороны от него расположились уже знакомый мне Ганс, а так же еще шесть человек из числа местных шишек. Все они оказались немцами в штатском. Русского никто не знал и все с плохо скрываемым беспокойством поглядывали то на меня, то на Мазура.
Хорунжий разлил по рюмкам прозрачную жидкость. Я с подозрением принюхался.
- Что это?
- Шнапс. Иногда мне кажется что спиртного здесь больше, чем оружия.
- У нас тоже самое. Ну что, за встречу?
- За встречу! - согласился Мазур.
Я проглотил похожую на водку маслянистую жидкость, одобрительно крякнул и занюхал рукавом - только для того чтобы посмотреть на выражения лиц присутствующих. Мазур слегка улыбнулся и начал обещанный разговор.
- Странная штука это война. Вы не находите?
- Я нахожу странным совсем другое.
Хорунжий посмотрел на меня вопросительно.
- Я вылетаю на секретное задание, однако вместо цели встречаю какой-то истребитель, который меня сбивает, а на месте падения уже и стол накрыт. Вот что я нахожу странным, господин хорунжий.
- Зовите меня Станислав. Про истребитель я вам ничего не скажу, а к встрече мы начали готовиться сразу, как только наблюдатели сообщили о русском парашютисте. У нас есть несколько постов с рациями, на случай появления патрулей. Мы даже выслали поисковую группу, но Ганс нашёл вас первым. Кстати, а что занесло вас в такой глубокий тыл?
- Но-но, я с одной рюмки военных тайн не раскрываю!
- Ох, простите, - улыбнулся Станислав. - я не собираюсь выведывать у вас детали секретных операций. К тому же, таких рискованных. Вы действительно спаслись из горящего самолёта?
- Да уж, повезло. А не выпить ли за удачу?
- За удачу так за удачу - согласился Станислав. Как у вас говорят - между первой и второй промежуток небольшой?
- Воистину! - согласился я и залпом осушил вторую рюмку. Немцы дружно чокнулись с нами, пробормотав что-то нечленораздельное.
- А у вы тут неплохо устроились - продолжил я, жуя мочёное яблоко. - Заселили дома, живёте почти открыто. Рации откуда-то, электричество.
- О, - улыбнулся Мазур, - у нас есть еще кое что. С этими словами он бросил мне через стол небольшой чёрный предмет. После секундного замешательства я опознал мобильный телефон. Прикосновение к чёрному пластику пробудило болезненные воспоминания из той, далёкой жизни.
- Самсунг - шепотом произнёс я странное, подзабытое слово. - У меня почти такой же слайдер был.
Я щёлкнул крышкой и вскрикнул:
- Он что, до сих пор работает? Но как?!
- У нас есть универсальное зарядное устройство. Ловить они, конечно, не ловят, но хоть музыку послушать можно. Позволяет не затеряться между мирами.
- Между мирами... Я неохотно вернул мобильник и протянул пустую рюмку.
- Выпьем за прояснение ситуации!
- Отличный тост! Раз уж вы настроились на разговор по существу, вернёмся к войне. Нам, гражданским, очень хочется понять, почему нормальные вроде бы люди с такой лёгкостью взялись за оружие и начали убивать друг друга.
- Хороши гражданские - пробурчал я, указывая на Ганса. Тот перехватил мой взгляд и вспыхнул. - А что до войны...
- Man kann ihm nicht trauen, toeten wir ihn! - прервал меня Ганс, гневно вращая глазами, но под укоризненным взглядом Мазура быстро сник.
- Что он сказал?
- Сказал, что не доверяет вам.
- А... Ну, передайте ему, что это взаимно.
- Он уже понял. Ну, так что же насчёт войны?
- С войной всё просто. Если одни так сильно хотят пересмотреть итоги Второй мировой, кому-то приходится её перепоказывать. И вообще - не мы всё это начали, - добавил я и осёкся, вспомнив боевой вылет двадцать первого июня. - Так или иначе, мы вынуждены защищать свою историю.
- Историю... Как у вас говорят - история непредсказуема? Что вы имеете в виду под пересмотром итогов войны?
- Как что - стремление представить Советский Союз агрессором и оккупантом. Попытки призвать нас к ответу за разжигание войны. По-моему, это несколько странная благодарность за избавление мира от фашизма.
- И это, по вашему, повод начать новую войну?
- Ну, разумеется, не только это. Я имею ввиду общий антироссийский настрой Запада. Его-то вы, надеюсь, не будете отрицать. Вот и приходится доказывать, что мы не согласны мириться с ролью отсталого сырьевого придатка.
Станислав помолчал, видимо подбирая слова, и, наконец, заговорил:
- К сожалению, вы просто не можете понять нашу позицию. Поставить себя на место европейца. Ваша страна слишком велика и слишком... нелогична. Вы чужды Европе. Огромная территория, огромные природные ресурсы, крупнейшие запасы ядерного оружия и ни одной приличной дороги. Невероятно низкий уровень жизни. Я бывал в России - даже ваша столица это один из самых неопрятных и недружелюбных городов мира. Всё это непонятно, странно, даже страшно. А что до истории - Германия проиграла войну, прошла через все унижения, раскаялась, немцы выплатили огромные компенсации пострадавшим. Ужасов той войны почти никто из ныне живущих не переживал, да и не сталкивалась Европа с тем, через что прошёл Советский Союз. Это касается и большинства нацистских преступлений. Да, на вас легла основная тяжесть войны, особенно в последние два года, но все историки сходятся на мысли о неизбежности поражения Германии, поэтому применению ядерного оружия трудно найти оправдание...
- Какого еще ядерного оружия?
- Давайте только без наигранного удивления! - недовольно воскликнул Станислав. - Я убеждён, что даже у вас в Союзе все понимают, что Берлинская катастрофа сорок шестого - это никакой не взрыв в секретной нацистской лаборатории.
На несколько мгновений я потерял дар речи. Затем робко поинтересовался:
- А как же американская атомная бомба?...
-Американцы испытали свою бомбу первого мая, то есть через неделю после уничтожения Берлина. Хотя, учитывая тогдашнюю близость Сталина и Трумэна, американцы могли помочь Советскому Союзу с разработками. Я даже допускаю мысль что американцы тогда передали вам готовую бомбу, для испытаний, так сказать, в полевых условиях. Но это мало что меняет.
Трумэн, передающий Сталину атомную бомбу для уничтожения Берлина... Это либо сумасшедший дом, либо...
- О чём вы задумались?
- О разрыве между Советским Союзом и Соединёнными Штатами. Как-то нелепо всё это - вместе воевали, и вдруг...
- Да, согласен. Но надо сказать, ваш союз продержался долго. А после речи Кеннеди на похоронах Сталина вообще казалось... Да что с вами такое?
Я поперхнулся шнапсом и знаками пытался показать Станиславу, что со мной всё в порядке и что он может продолжать. Но хорунжий потерял интерес к прошлому. Задумчиво посмотрев на меня через пустую рюмку, он вдруг резко изменил тему разговора.
- Скажите, а как вы научились управлять самолётом?
- Ну, это было несложно. В прошлой жизни я ни на чём не летал, но глубоко увлекался военной техникой и изучал самолёты. Ил-2 я знал досконально, да и авиасимуляторы помогли... Я буквально грезил авиацией времён войны и попадание сюда - это как сбывшаяся мечта. Так вначале казалось, по крайней мере.
- То есть вы, не имея опыта пилотирования вот так сразу сели и полетели?
- Не так уж и сразу - ответил я слегка обижено - чуть не разбился. А потом привык. В этом действительно нет ничего сложного. Не Боинг, в конце концов.
- А по-моему это всё очень даже странно - гнул своё Мазур - здесь все кроме меня сплошь штатские, и вдруг так быстро осваивают сложнейшую технику. Они что, все поголовно энтузиасты вроде вас? Ну допустим что так. С лётчиками всё понятно, летать это действительно здорово. А летать и стрелять здорово вдвойне. С танкистами всё ясно, танк это круто. Но подавляющее большинство оказалось в пехоте! Я не за что не поверю что человек, работающий, скажем, школьным учителем мечтает кормить вшей в окопе! Во время переноса что-то произошло с нашим сознанием, это совершенно очевидно!
- Ладно, не кипятись. Нас, теоретически умеющих летать, было меньше десятка на весь полк, остальные даже не знали с какой стороны к самолёту подходить. Но схватывали они всё налету, к нашему удивлению. Были и аварии, и тренировались мы до упаду с утра до вечера, но всё равно освоить самолёт за месяц, да еще и с нуля - это ненормально. Кстати, ты что, профессиональный военный?
- Ну, не совсем, я армейский психолог. Неважно. Неужели желание летать напрочь затмило в вас любопытство? Неужели вам не хотелось разобраться что это за место такое? Зачем всё это, как вернуться обратно?
- Так совершенно очевидно, что кратчайший путь к ответу на вопросы лежит через победу. Затем и воюем, в том числе. Чёрт, у тебя такой вид, будто ты собираешься прописать мне лоботомию. Естественно, такой подход не всех устраивал. Но когда я последний раз всерьёз задумался на эту тему, то потерял сознание от головной боли. Странно, что сейчас я ничего такого не чувствую. За это определённо стоит выпить!
Мазур молча разлил по рюмкам шнапс и раскупорил новую бутылку.
- Да, с этой проблемой я успел столкнуться до дезертирства. Взявшие в руки оружие не только не хотят, но и не могут думать о природе этого мира, при этом не проявляя никаких явных психических патологий. Налицо какой-то защитный...
- Точно! - оборвал я Станислава. - Головная боль накатывает волнами, и знаешь что? По-моему она тем сильнее, чем ближе ты подбираешься к истине! Я аж в обморок грохнулся, чёрт, я ведь всё понял!
- Что? Что ты понял? - Мазур впился в меня глазами - говори!
- Не помню! У меня что-то взорвалось в голове, я ничего не помню! Говорили о том, кто за всем этим стоит... перебирали варианты... Боль то усиливалась, то ослабевала, а потом бац! Нет, не могу вспомнить.
Хорунжий разочарованно откинулся на спинку стула.
- Проклятье. Но вопрос хороший. Понять бы, кто стоит за всем...
- Теперь можно только гадать, подсказки-то нет. Но кто бы это ни был, к нашей цивилизации они отношения явно не имеют. "И к вашей тоже" - добавил я про себя.- "Еще одна новость на мою голову. А может, врёт он всё? Дезинформирует, за дурака держит? Непохоже. Неужели мы и впрямь не с теми воюем?".
- Да технологии продвинутые. Одни монолиты чего стоят. Инопланетяне?
- Может инопланетяне. А может господь бог развлекается. Или британские учёные.
- Ну нет, - рассмеялся Мазур - для британских учёных проект слишком серьёзен. А в бога я не верю.
- А в инопланетян веришь?
- И в инопланетян не верил, пока сюда не попал. Ладно, вопрос остаётся открытым. Какие ещё вопросы у нас есть?
- Что это за место и в чём его смысл - подсказал я, протягивая пустую рюмку. - Этот мир одинаково хорошо подготовлен как для ведения войны, так и для мирной жизни - я обвёл взглядом комнату - все эти города и сёла, со всеми удобствами, пустуют по нашей вине, коль скоро мы сделали выбор в пользу войны. Тут нужно взглянуть на проблему с двух сторон.
Мазур утвердительно кивнул -
- Взглянем!
- И вздрогнем! - добавил я.
- За всесторонний анализ ситуации! - сформулировал Станислав, поднимая рюмку.
- Хорошо сказал! Итак, я с точки зрения военного картину хорошо представляю. А вот с точки зрения гражданского - ну ни в какую. Твоя очередь. Восполни-ка мои пробелы в восприятии!
- Сейчас восполню. Расскажу, как попал сюда.
Я отодвинул в сторону бутылку и приготовился внимательно слушать.
- Как сейчас помню тот день - начал Мазур. - У нас учения проходили. Последнее что я помню - как беседовал с одним подопечным, когда два солдата несли мимо нас ящик с минами. Очнулся под стеной казармы - мне сказали что я из воздуха мати... мате... появился, короче, и с размаху в эту стену влетел. Встретили меня радостно, из-за военной формы. Присвоили хорунжего, назначили главным инструктором по боевой подготовке, да. Я поначалу много вопросов задавал, пока не заметил, что на меня косятся подозрительно. В первый же день выяснилось, что я не могу монолитами пользоваться - там где все остальные видели пульты управления, я видел только ровную чёрную поверхность. На второй день я понял что скрывать этого долго не смогу. Я видел, что являюсь белой вороной, мне становилось страшно. На третий день к нам приехали какие-то немцы в больших чинах. После их визита весь полк снялся с места и двинулся на запад. Ну а я, значит, улучил момент и рванул на восток. Шёл пешком всю ночь, наобум - не успел прихватить в штабе карту. К полудню на город набрёл. И там встретил совершенно других людей, живущих мирной жизнью. В том городе было человек триста. Работал водопровод, электроснабжение, еду и всё остальное нам поставляли монолиты, такие же как в полку. Только городскими я пользоваться мог, видел и надписи, и кнопки. Некоторые всерьёз полагали, что это и есть рай. Ага, как же. На пятый день райской жизни в город вошли немцы - штатских отлавливали, сажали в грузовики и увозили. Так получилось, что на меня первым наткнулся Ганс, такой же вояка, как и я. Мы удрали вместе. Скитались из города в город, но облавы следовали по пятам. Наконец Ганс вспомнил рассказы бывших сослуживцев о Зельбстмёдерштате. Мы решили идти туда.
- А что такого в этом ...Зильберштате?
- Ах, да... Зельбстмёдерштат в переводе означает "Город Самоубийц". Эсэсовцы предпочитали объезжать его стороной.
- Нихрена себе название! И что, вы туда пошли?
- Пошли.
- И что там?
- Там? Не там, а здесь - Мазур сделал широкий жест. - Добро пожаловать в Зельбстмёдерштат.
- Ни хуя себе!.. - воскликнул я, чтоб не повторяться. - И... Что же?..
Мазур криво усмехнулся и снова разлил по рюмкам. Перестарался, шнапс хлынул через края, заливая скатерть, но никто не обратил на это внимания.
- Так что же здесь... такого? - повторил я вопрос.
- Сейчас расскажу. Ты пей давай. Время поджимает.
- Какое время, ты о чём?
- Сейчас поймёшь. Ну, за жизнь!
- За жизнь так за жизнь - я проглотил шнапс и снова впился глазами в Мазура. Тот поставил пустую рюмку и продолжил:
- Ганс толком не знал, почему город так называется, сам он никогда здесь не бывал. Город как город, на первый взгляд. Но не прошли мы и двухсот метров как наткнулись на первый труп.
- Первый?.. - я поёжился.
- Да, первый. Женщина выбросилась из окна. Здесь нет домов выше двух этажей, но её угораздило сломать шею. Жаль. Хотя, если бы она выжила и рассказала всё, едва ли кто-нибудь из нас здесь остался... В том же доме оказался один повешенный, а в соседнем сразу двое, В общей сложности человек пятнадцать. Ни одной живой души, представляешь наверно, каково нам было. Мы выбрали дом, стали устраиваться. Если не считать трупов - город как город, всё устроено для беззаботной жизни, всё работает. Первый день прошёл спокойно, второй тоже. На третий объявился эсэсовский патруль, но немцы ограничились минутным осмотром города в бинокль с холма. На четвёртые сутки, поздно вечером, я услышал отдалённый паровозный гудок. Рельсы проходят буквально в паре сотен метров от окраины, но я до этого мы не видели ни одного поезда. Я не придал этому особенного значения, но когда гудок раздался чуть ближе, мне стало немного не по себе. Мало ли, что или кого везут на этом поезде! Я решил спуститься в подвал. Стук колёс приближался, и моё сердце колотилось с ним в унисон. Кожа покрылась мурашками. Трясущимися руками я открыл дверь в нырнул в темноту. Дверь захлопнулась и я задвинул засов. Сделал несколько шагов назад, вглубь комнаты. Стук колёс, нисколько не заглушённый стенами и дверью, звучал в ушах. И тут я почувствовал, что за моей спиной кто-то есть. Ощутил ледяное дыхание, тянущиеся руки... Я вскрикнул, нашарил шнурок выключателя (лампочка посреди там посреди потолка висит), дёрнул. Вспыхнул свет, я резко обернулся, но не увидел ничего. Что бы это ни было, оно по-прежнему находилось позади меня! Я слышал его шёпот, хоть и не мог понять ни слова. Я завертелся на месте как полоумный, и в какой-то момент действительно заметил краем глаза нечто серое. Тут мои нервы не выдержали - я закричал и, зажмурившись с размаху вжался в угол. Вопреки всем ожиданиям, моя спина встретила твёрдую стену. Колёса теперь грохотали так, будто поезд ехал прямо по моей голове, но сквозь этот адский шум отчётливо слышался их шёпот. Да, теперь ими кишела вся комната, и от страха я никак не мог открыть глаза. Только бормотал обрывки молитв, от который вскоре осталось одно лишь слово "Господи". Господи, господи, господи, - твердил я, и чувствовал как колеблется воздух от их движений, а от их дыхания шевелятся волосы у меня на голове. Когда ледяные пальцы сквозь кожу прикоснулись к моему сердцу я должен был потерять сознание, но этот кошмар видимо, никак нельзя было прекратить.
Мазур замолчал, уставившись на полупустую бутылку.
- И что? - спросил я, выждав.
- Ничего - ответил Мазур. Поезд просто проехал мимо. Он здесь не останавливается. Стук колёс стал удаляться, комната опустела. Напоследок я разобрал и шёпот. "До встречи" - прошнптали мне. Остаток ночи я так и просидел в углу подвала. Утром выбрался. Нас было восемь человек - к утро все оказались живыми и здоровыми, только напуганными до смерти. Не задавая друг другу никаких вопросов мы кинулись отсюда прочь, но как назло началась массовая передислокация войск - мы нигде не могли пробраться незамеченными. Трое вышли и сдались, а остальные вернулись в город. Пришлось выждать еще пару дней, чего бы это не стоило. Поезд не возвращался. Потом в одном доме мы нашли надпись на стене - "Он ходит по вторникам", а ниже еще одну - "спасения нет". Мы решили, что до вторника можем переждать здесь, благо в каждой комнате были отрывные календари, и мы были уверены, что сможем уйти вовремя. Но оказалось что у поезда более сложный график. И спасение всё-таки есть, хотя Яне открытие это и стоило жизни.
Снова пауза. Мазур посмотрел в окно, вздохнул и налил ещё.
- Так в чём же это спасение?
- Оказывается, способ прост. Вам он понравится. Итак, был вечер понедельника. Гансу неожиданно пришло в голову, что из-за разницы календарей в нашем мире и в этом можно дважды в год отмечать праздники. С нами была одна девушка, Яна. Она тут же заявила что по местному календарю у неё как раз день рождения. Мы накрыли стол и сели праздновать. Напились основательно, кроме самой именинницы. У Яны были какие-то медицинские противопоказания к алкоголю. И вот в разгар веселья она замолкает, бледнеет, начинает озираться. Мы сразу не поняли в чём дело. Збых решил, что она нас разыгрывает, и подыграл - закатил глаза, руки вытянул в её сторону и захрипел. Она закричала, вскочила, начала пятится к окну. Тут уж все поняли, что дело нечисто. Я попытался успокоить её, что-то заговорил, взял за руку... А дальше всё было так внезапно... Яна выбросилась из окна с огромной силой, высадила и стекло, и раму. И только после того, как стекло разбилось, мы услышали стук колёс. Он уже удалялся. Поезд ходит не по вторникам, а с интервалом в шесть дней. Эх, Яна, Яна.. Спасибо тебе большое. Выпьем за тебя стоя и до дна.
- Ну и дела - протянул я , когда все снова уселись. Выходит, достаточно просто напиться?
- Ну да. Не знаю, что возят на этом поезде и как именно оно действует на психику, но спиртное даёт нам абсолютный иммунитет. Был город самоубийц, а стал город пьяниц - криво усмехнулся Мазур. Хотя, особо с нашим графиком не сопьёшься.
- Значит, этот поезд ходит по ночам?
- По вечерам.
- А обратно?
- Обратно он не ходит.
-Бывает. И сегодня поедет?
- Поедет.
- Ночью?
- Вечером.
- Ну разведка, ну просчиталась!
- Какая разведка?
- Да наша. Я ведь за тем и летел чтоб ваш поезд разбомбить.
- Разбомбить этот поезд?!
- Ага. Вот и мне чё-то как-то это не нравиться. Петров, сука, смерти моей захотел.
- Какой Петров?
- Алкаш красномордый. Ничего не понимаю.
- Да, без бутылки не разберёшься.
- Наливай. Меня ведь и сбили наши.
- Как ваши?
- А вот так. Он, гад, хоть и быстро пронёсся, но камуфляж я разглядел. И фюзеляж широкий. Либо Як, либо ЛаГГ. Скорее всего Як, ЛаГГи быстро не проносятся. Да и не пробивает "эрликон" броню нижних бензобаков, а вот ШВАК с УБСом - в лёгкую.
- Может, трофейный? - предположил Станислав.
- А может и трофейный. - не стал я спорить. Вернусь, выясню. Со всех спрошу. Я этого полковника, лыком шитого, возьму в оборот! Уж он-то мне всё расскажет! - в подтверждение серьёзности своих намерений я грохнул кулаком по столу. Упала и покатилась пустая бутылка. Сидевший слева от меня немец попытался её поймать, но промахнулся и сполз под стол.
- Первый пошёл! - прокомментировал Мазур с пьяной улыбкой на губах.
- В таком состоянии нормально? - спросил я.
- Нормально. - Подтвердил хорунжий.
- Поезд не страшен?
- Не страшнее огурца.
- А может подстраховаться? - на всякий случай спросил я.
- Однозначно подстраховаться - согласился Мазур и потянулся за новой бутылкой.
- Мне хватит! - неожиданно запротестовал Ганс на чистейшем русском языке.
"Так... Этому должно быть разумное объяснение" - подумал я и по примеру Мазура принялся рассматривать эсэсовца через пустую рюмку. Но даже вооружённым глазом ничего подозрительного я не увидел.
- Такой здоровый, и уже хватит? Да ты один две бутылки выпивать должен! - дал я волю своему возмущению.
- А я и выпиваю! - возразил Ганс заплетающимся языком.
- Выпивает - подтвердил Мазур, из речи которого также исчез польский акцент, причём давно.
- Тогда пей!
- Пей, Ганс! - поддержал меня поляк. - Не позорь нас перед гостем.
- И выпью!
- За взаимопонимание! - провозгласил я, поднимая рюмку высоко над головой.
- Алилуйя! - откликнулся Ганс и красиво вонзил шнапс в глотку. Я последовал его примеру, а затем поднял рюмку и с размаху грохнул об пол. Получилось эффектно, хоть рюмка и не разбилась.
- Во даёт! - одобрительно отозвался кто-то из немцев.
Когда я сел на место, комната уже кружилась. "Держаться. Во что бы то ни стало держаться. Я майор Военно-Воздушных Сил Рабоче-Крестьянской Красной Армии! Я им покажу, как пьют русские!"
- Оп-па! Все слышали? Майор Красной Армии сейчас начнёт показывать нам, как пьют русские!
Блииин! Я сказал это вслух! Надо их чем-то отвлечь!
- Ну что, теперь пойдём смотреть поезд?
- Нет, не стоит.
- Но почему?
- На свежем воздухе можно протрезветь. Это оооочень опасно!
- А кто здесь пьяный?
Мазур внимательно осмотрелся из-под полуопущенных век.
- Кажется никто. Непорядок!
Комната раскачивалась со страшной силой. Чтобы не упасть, я вцепился в столешницу. А чтоб никто не обратил внимания на побелевшие костяшки пальцев, я громко запел:
- В не-е-е-бе сно-о-о-ва луна! Завтра сно-о-ва война!
А значит можно пить, веселиться,
Не работать и не бриться,
Завтра сно-о-ва война!
Ганс попытался подпевать, Мазур аккомпанировал с помощью ложки и бутылок. Немец, сидящий по правую руку, затянул что-то своё, но перекричать меня не мог.
- Пташки в не-е-бе голубом! - орал я, раскачиваясь и притопывая ногой - завтра точно все помрём!
Всё разрушат самолёты,
Бронетанки, вездеходы
Завтра точно все помрём!
Ну а если оживём - наяву как страшный сон:
Всюду ямы и руины,
Всюду бомбы, всюду мины,
Наяву как страшный сон!
На посуде уже аккомпанировали все, Ганс не выдержал и пустился в какой-то чудовищный и бесформенный пляс.
- Наше дело табак! Не найти и собак!
А значит можно пить и веселиться!
Не работать и не бриться!
И не стричься и не мыться!
Не бояться всех милиций!
И орать когда хотитца и где хотитца там мочиться,
И... И что еще там можно?.. Я дальше слова забыл.
- Да всё можно! - воскликнул Мазур. - Ну майор, ну ты даёшь. Кстати, а чё это у нас тут за мальчишник? О делах поговорили, можно и развлечься, а? Ну-ка, Макс, сходи-ка, пригласи!..
Нетрезвый женский смех стал последним, что я запомнил. Мне приснился пылающий поезд, выехавший из преисподней. На открытой платформе стоял гроб с телом Сталина, а над гробом Джон Кеннеди произносил речь о советско-американской лунной программе.