Петров-Водкин, бывший судебный пристав и юрист первого класса, 40 лет.
Немирович - Данченко, старший лейтенант милиции, 32 года.
Действие происходит в подземном переходе.
Милиционер. (В спину хромого с подозрительным баулом). Гражданин, предьявим документы. Хромоногий гражданин, я вам говорю, попрошу остановиться на предмет проверки личности!
Пристав. (Останавливается, оборачивается). О, Немирович, ты что ль? Из конвойного батальона в андеграунд подался? Аусвайс проверять, на вольные хлеба?
Милиционер. А... Петров-Водкин, да сколько можно в одних кандалах со всякой швалью судейские скамейки протирать? Чего, брат, хромаем? Опять к кому-нибудь пристал неудачно? И пешком к тому же, а не на тойоте с черными стеклопакетами? Что курим? Достаём, показываем.
Пристав. Да всё тоже. (Отходят к выходу, закуривают). Видел у нас в каптёрке сейф с оружием стоит? Сверху на него аквариум поставили для моральной разгрузки, чтобы, значит, душой было где оттаять в перерыве между заседаниями. В аквариум трёх рыбок запустили: одну золотую и двух обыкновенных, вроде шпрот, но белого цвета. Гальки красивой на дно насыпали, ракушек раскидали, водоросли посадили, компрессор кислородный журчит, красота, смотри да радуйся! Так представь себе, та шпротина, что побольше принялась золотую рыбку гонять со страшной силой, вцепится ей в хвост бульдогом, и ну трепать! Гоняет, блин, как старик-дембель первогодка. Какая тут может быть моральная разгрузка? И где? В доме правосудия этакий беспредел творится. Разве можно? Соорудили укрытие на дне, чтобы золотой рыбке было где прятаться, но тут большая белая шпротина, мы её Козлом прозвали, переключился на шпротину поменьше. И загонял ведь насмерть, через неделю все плавники ей пооткусывал, она плавать стала торчком, в банку отсадили беднягу да поздно: через пару дней всплыла брюхом вверх. Хотели за это козлячью шпротину на вилку поймать в пятницу вечерком, а начальство запретило.
Милиционер. Начальства бояться стали? Ошизеть.
Пристав. Такую аморальную разгрузку для коллектива придумал наш новый старшой, бывший танкист - подполковник Люлькин. Вышел на военную пенсию и в юстицию подался старшим приставом по суду. Кинули ему сразу две звезды на погон и заделался пенсионер советником юстиции второго класса. А обещали, кстати говоря, меня старшим назначить, но танкист круче начальству показался. В общем, не по совести, но по закону сработали. И чёрт с ними. Я свое дело знаю, вверх не суюсь, а этот Люлькин ни хрена не понимает в делах, знай, круглосуточно журналы по боевой и политической подготовке заполняет. Когда все заполнит, усадит перед собой первого подвернувшегося под руку пристава и давай его воспитывать, в смысле крыть всяческими словами, да громко, так что всем посетителям в суде слышно. Разойдётся, разорётся, будто на танковом полигоне, а физиономия красным помидором так и рдеет, так и рдеет, оказалось неспроста. Раскусили мы его. Водку с нами в конвойке по пятницам после работы не пил, гнушался, авторитет потерять боялся, а представляешь, среди бела дня хлестал настойку боярышника на спирту. Натурально заскочит в туалет, куда и все посетители ходят, дёрнет там пузырек и обратно в каптёрку - мораль читать, каким он замечательным командир был, а советником юстиции стал еще краше. А мы думаем, откуда боярышником воняет?
Милиционер. Говорят, его уволили?
Пристав. Заложил Витёк Синеус. Написал телегу, что начальник хлещет боярку в рабочее время в общем сортире, как последний... Но всех честно предупредил, что заложит, потому что надоело. Стало быть, хоть не очень по совести, но не совсем, чтобы и против. И как думаешь, кого сделали старшим после того, как Лялькина выпнули?
Милиционер. Думаю, опять не тебя.
Пристав. Правильно мыслишь, юриста второго класса Синеуса. Это уже странности начальствующего состава, я им не судия, наверх не лезу, мне и тут хорошо. Но не совсем. С женой развёлся, сошелся с новой супружницей. Якорный бабай, под сорок лет вдруг развезло, будто мальчика с одной стопки. Влюбился страшно. Короче, от жены ушел, квартиру свою двухкомнатную разменял на малосемейку, куда жена с ребенком вселилась, и тойоту - камри, бэушную, но в хорошем состоянии для себя. У супружницы тоже сын есть, воспитываю сейчас его, а моего никто не воспитывает, безотцовщиной по улицам орыльничает. Живём в малосемейке супружницы общежитского типа с коридорной системой, куда прежде к ней втихаря бегал. По закону вроде всё правильно совершил и по совести тоже: с нелюбимой женой честно развелся, на любимой любовнице честно женился, сделалась теперь она законной моей супружницей.
Милиционер. Эх, лихой ты мужик, Петров, молодец, уважаю! А я никак решиться не могу, третий год тяну резину.
Пристав. Супружницу в деревню стал возить к её родне с комфортом, а не как раньше на перекладных электричках: приедем в субботу, в баньке помоемся - гулянка начинается. Новая родня водку хлещет, я спокойно пепси из бутылочки потягиваю: "за рулем" - никаких вопросов. Потом сажу кучу народу в салон, в другую деревню едем, там они опять гуляют, потом в третью... Все довольны - мне почёт и уважение. Хорошо и по закону и по совести. Недавно родственник к нам сюда нагрянул в гости. Тут дома уж грех не выпить с шурином на пару. Выпили. Просит прокатить на импортной машине по городу с ветерком, и супружница тоже: покатайтесь вокруг вашего суда: сейчас вечер, никто не увидит. Машина у меня в судейской ограде стояла, улица вокруг тихая. Ладно, шурин человек нормальный, почему не уважить? Идём, садимся, только выезжаю из ворот - бац! Чувствую: вокруг металл с похоронным скрипом рвётся и коробится в гармошку. Грузовика не заметил с пьяных глаз, бок ему подставил, он нас выбросил на тротуар и далее в тополь, тойоте моментальный каюк пришёл, мне ногу зажало, перелом в двух местах, родственник жив - здоров, но пьян как и я, значит виноваты и по закону и по совести. Машину угробил, сам на три месяца в малосемейке на кровать с переломанной ногой улёгся без денежного содержания.
Милиционер. Ё-ка-лэ-мэ-нэ!
Пристав. За три этих месяца, пока безвылазно пребывали в одной комнате, супружница меня тихо возненавидела, и я её тоже. Пасынок косит волчком. Чужой, совсем чужой. Господи, думаю, зачем здесь оказался? Что мне не хватало в прежней жизни? Какая такая любовь? Откуда впендюрилась под ребро? А главное, куда, дрянь бесшабашная, девалась в трудную минуту? Но делать на кровати нечего с переломанной ногой, терпеть надо. А как терпеть, когда все вокруг на нервах? Вот и примешь рюмочку втихаря. Однажды вечером супружница поскандалила с соседом в общем коридоре, гулянка у тех третьи сутки без перерыва шла, и аж завизжала, будто её тупым ножиком резать начали. Я на костылях вылетаю туда же, душа зашлась, не утерпел, врезал соседу гипсом по ноге, аж берцовая кость пополам. Он на полу валяется, орёт, у меня костыли в разные стороны разъехались, - тоже с копыт слетел, от боли зашёлся, жена подвывает - Куликово поле в общем коридоре. На меня дело завели, дальше суд, с работы попросили уволиться за пьяный дебош, а и чёрт с ними, отчислился, сейчас вот иду оттуда, вещички забрал, туфли, а куда иду ещё толком не знаю. И к супружнице до смерти неохота, и к жене бывшей невозможно, прокляла она меня, когда квартиру разменяли. Под судом состою с подпиской о невыезде. А ведь вроде всё по закону делал, как полагается. Сейчас задним числом соображаю: эх, жил бы да жил с женой, а к этой ходил налево, и было бы у меня как у всех, и обе бы меня любили и каждая изо всех сил в свою сторону тянула, и не знала, чем угодить. Как сыр бы в масле в своём бессовестном беззаконии скользил.
Милиционер. Да, события. Точно, нельзя у нас по совести жить, невозможно, про закон вообще молчу.
Пристав. Кстати сказать, пока на койке в гипсе лежал, представляешь, золотая рыбка выросла в здоровенную золотистую пиранью, жрёт только отварную курятину и гоняет белого козлика день и ночь напропалую. Это по совести или нет? Салага дедом заделался, но уж как тут закон с моралью соотнести - я лично без понятия. Не юрист больше. Как жить - не знаю. По закону? По совести? По любви? Или зажарить всех вечерком в пятницу да слопать на закусон? Чтобы голова не болела?