Тёплые листочки послушно выползали из принтера, и ворчание его ласкало слух даже приятней воробьиного чириканья под окном.

   Паша выключил компьютер и, откинувшись, сладко потянулся. Взгляд упал на прошлогоднюю фотку их курса: ох, угораздило же нацепить тёмные очки... Новые потому что. В результате его можно было узнать только по развевающемуся на ветру белобрысому чубу. Зато Маринка, как всегда, подошла к делу ответственно и красовалась на переднем плане в ярко-жёлтом платье. Собственно, ей фотография и обязана своим почётным местом.

   Интересно, попросит ли Маринка автограф? Ну так, в шутку? Да какая разница! Ведь главное - она откроет в своем давнем ухажёре Писателя, почти гениального и во всех смыслах многообещающего.

   Не выдержав наплыва чувств, Паша вскочил, сбацал нечто похожее на казацкий танец и рассмеялся над собой. А теперь на улицу - к солнцу, лужам и первой зелени. Хотя чего зря разгуливать - можно пешочком да прямиком к признанию.

   Паша точно знал, что с его "Марусей" не придётся обивать издательских порогов. Сбегая по лестнице, он мысленно восторгался своим творением. Обычно эти восторги принимали форму рецензии, но сегодня выходило как-то совсем сумбурно. "...Захватывающий детективный сюжет при полной реалистичности. Есть что-то от Достоевского, но у Достоевского нереальные страсти, да и герои нереальные. У меня тоже, хе-хе, не с однокурсников списаны, но как-то поспокойней что ли... Ох, до чего же хороши! Ненаглядные мои! А реалистичность не столько в героях и сюжете, сколько в подаче. Слабо написать от первого лица так, как я написал? Начнём с того, что у рассказчика нормальная человеческая память, он не берётся воспроизводить в лицах многостраничные диалоги десятилетней давности. Во-вторых, он не стремится к незримому присутствию там, куда его не звали. Наконец, это один из трёх главных героев и, безусловно, заинтересованное лицо, но с годами он становится беспристрастен. Да, французские гении прошлого позавидовали бы объективности изложения. Готов спорить, что меня не раз спросят, случилось ли всё это на самом деле. А потому что не придраться! Ни одной фальшивой ноты, как, кстати, и ни одной лишней. А также: ни тебе чудесных случайностей, ни мудрёной композиции, ни многозначительных символов и прочих искусственностей. И при этом в высшей степени художественно. Как так? Да так: повествует человек добрый, тонкий, честный с самим собой. Общение с ним уже удовольствие, а вы познакомьтесь с его младшим братом, Марусей, родителями... И ни одного подлого персонажа, слабо? А каков финал!.." При воспоминании о нём Паша широко заулыбался, потирая руки. "Все будут ждать грустной развязки и лишь в глубине души лелеять надежду на хэппи-энд, но что уготовил им Паша на предпоследней странице... Настоящий катарсис! Эх, до чего ж всё-таки вышло легко, свежо и стройно! Мечта!"

   А вот, наконец, и весенний воздух... Паша вдохнул полной грудью, подмигнул солнышку и чуть снова не пустился в пляс. Ох, сколько чудесных предвкушений. Впереди новая жизнь. Какие сюрпризы она готовит! В воображении понеслись уже затисканные картинки: поздравления друзей и знакомых, вручение премий, интервью на телевидении, в котором он непременно обратит внимание на основную идею книги, дабы читатель, чересчур увлёкшийся перипетиями сюжета, не упустил самого важного.

   Время от времени Паша вырывался из потока сладких грёз и всецело погружался в краски, запахи и звуки реального мира. В дорожных пробках гудели машины, крохотные молодые листочки сверкали безмятежной свежестью, а Паша лукаво заглядывал в лица прохожих, добрая половина которых скоро будет зачитываться новым бестселлером.

   Сердце застучало сильнее - ещё два поворота и он на месте. А Маринка, конечно, придёт на свидание (ресторан уже выбран), их сфотографирует папарацци, спрятавшись под соседним столиком, а на следующий день...

   При мысли о ресторане Паша явственно ощутил голод. Попытался вспомнить, когда он последний раз питался, но - безуспешно. В отсутствие родителей пищепринятие превратилось в жевание - необходимое подспорье трудового процесса, потерявшее всякую самоценность.

   Можно зайти в кафе под издательством - не самое демократичное, ну да ладно.

   Паша заказал суп и попросил принести побольше черного хлеба. В ожидании официанта обвёл взглядом маленькое уютное заведение. Наверняка высшие издательские чины питаются именно тут, а сейчас как раз обеденное время...

   - Молодой человек, простите за беспокойство, - прервал его размышления ничем не примечательный лысоватый мужчина средних лет, который мог оказаться кем угодно и по профессии, и по статусу. - Просто любопытно, правильно ли я догадался. Ведь вы в издательство собираетесь?

   - Да, так заметно?

   Незнакомец весело кивнул:

   - Можно присесть?

   - Конечно.

   - Знаете, настолько довольного собой писателя я давно не видел.

   Паша смутился: смахивало на издевательство, но тон казался безобидным. Неясность с профессиональной принадлежностью собеседника окончательно сбивала с толку.

   - Да, имею право - здорово получилось.

   Официант принес маленький горшочек с супом и корзинку с хлебом. Мужчина заказал сок.

   - Как называется?

   - "Маруся".

   - Хм, любовный роман?

   - Скорее, просто роман, а дальше - кому что ближе.

   - Мечтаете о славе?

   Паша хлебнул супа, и честолюбивые переживания померкли на фоне почти забытого наслаждения:

   - Да нет, зачем она...

   Незнакомец был искренне удивлён:

   - А зачем тогда пишете?

   - Чтобы сказать миру то, что имею сказать.

   Паша не врал: он действительно считал эту цель главной, а всё остальное - приятными сопутствующими обстоятельствами.

   - Не лукавьте. Пишут ради двух удовольствий - от процесса и от последующего признания. Первое составляет процентов десять и наполовину питается предвкушением второго.

   - Вы, наверное, судите по себе, а это, как правило, чревато большими заблуждениями, -парировал Паша и сам поразился эдакой дерзости. Видимо, ему тоже захотелось блеснуть проницательностью, кроме того, он сразу ощутил моральное превосходство над собеседником.

   - Не только по себе, но и по многим другим, - спокойно отвечал тот. - Вы просто путаете. Донести идею - это хорошо, но заманчивей другое - чтоб за неё похвалили, объявили глашатаем истины, совестью нации, а лет эдак через десять включили бы в школьную программу.

   Паша честно задумался и покачал головой:

   - Я считаю, что мне дана возможность сделать этот мир немного лучше, и я хочу её использовать. Вы можете называть это юношеским идеализмом или как вам угодно, но убеждать меня, что это не так...

   - А я и не собираюсь. Но легко докажу, что вы обманываетесь. Отдайте мне сейчас рукопись, а, если через три месяца она не появится на книжных прилавках в твёрдой обложке, вернётесь сюда и постучитесь в дверь издательства.

   Паша выпучил глаза: мужчина явно не шутил или... Может, всё-таки проверка? Что же происходит?..

   Подоспевший за отставленным горшочком официант показался ангелом-хранителем. Паша попросил счёт, и тут его осенило:

   - Мне нужны деньги, - вполне деловито сообщил он незнакомцу.

   - Сколько?

   - Я рассчитываю получить не меньше ста тысяч.

   - Здесь за углом банкомат. Я обернусь в минуту. Деньги останутся у вас в любом случае.

   "Всё логично - не отвертишься", - успел подумать Паша и протянул вспотевшую руку:

   - Договорились.

   "Беги отсюда, беги", - звучало в голове...

  

***

   Последний экзамен позади, диплом, считай, в кармане, и отвлечься будет уже не на что. Вместо заслуженного отдыха целый месяц считать дни в ожидании приговора. От мысли о неблагоприятном исходе Паша в который раз ощутил забег мурашек по спине. В вагоне и так дышать нечем, а тут ещё эти дурные предчувствия... Дурные, дурно...

   - Ой, очередной шедевр, - усмехнулась за его спиной девушка.

   - Даа, реклама с претензией, придётся ознакомиться, - ответила подруга.

   Паша поднял голову и обомлел:

  

Константин Калинин

новое имя в русской литературе

"Маруся"

его первый роман

с 15 июля в продаже и рекламы уже не понадобится

  

   Паша повис на поручне, а затем сполз на освободившееся место и закрыл лицо руками.

   Неужели конец? Да, это конец!

***

  

   Потянулись отравленные чёрной досадой дни. Родители снова уехали на дачу, спасаясь от невиданной жары, а Паша слонялся в четырех стенах, не находя покоя.

   "Может, признать, что незнакомец был прав? Найти его и взять этот ненавистный псевдоним? Отдаст или нет? Отдаст - никуда не денется. Но ведь он не прав! Нет, не прав! Отчасти прав, но в главном не прав! Мне просто хочется, чтобы родные гордились и... чтоб Маринка знала. Остальные - не важно".

   В конце июля Паша решился-таки уехать на дачу, но маринкин звонок вернул его с полпути. Оказалось, не смогла удержаться, прочитав "Марусю", - до того поражена, что нужно с кем-то поделиться. На пашино предложение о встрече согласилась не думая.

   Паша примчался домой, собрал черновики, портреты героев, хронологию событий и полетел по знакомому адресу.

   Марина отшатнулась, увидев его на пороге. Паша посмотрелся в зеркало: ввалившиеся щёки, огромные синяки под покрасневшими глазами, нечесаные волосы - было, чего испугаться...

   - Что с тобой? Ты болен?

   - Нет. Можно пройти?

   - Проходи, конечно.

   - Так что с тобой? - повторила вопрос Марина, когда Паша уселся за стол.

   Паша решительно выдохнул:

   - Это мой роман. Я его продал. Вот черновики, наброски.

   И вывалил на пол весь пакет.

   - Ты с ума сошёл? - ни на шутку перепугалась Марина.

   - Нет. Я просто сделал невероятную глупость.

   Паша сбивчиво, но всё-таки рассказал о встрече в кафе. Увы, в маринкиных чёрных глазах он не нашел ни сочувствия, ни радости от того, что её друг - гений, пусть и не признанный.

   - Чего так мучиться? Складывай своё добро обратно, подавай в суд, и на следующее утро проснёшься знаменитым.

   - Даже скандально знаменитым, - усмехнулся Паша. - Нет, я не могу. Он ничего у меня не украл - я сам отдал. Тебе рассказал, а больше никому не скажу... Сходим в хороший ресторан, а хочешь - можем в путешествие поехать. Давай на Гавайи, а?

   - Ты на самом деле сумасшедший! Какие Гавайи?! Подавай в суд, пока не пошли новые тиражи!

   Паша покачал головой и принялся собирать бумаги:

   - Ты подумай - предложение в силе до конца лета.

   - Да не поеду я никуда! Неудача может быть заразной.

   Марина уставилась в окно.

   - Тогда прощай, - прозвучало довольно пафосно, и Паша смутился.

   - Прощай-прощай, - она обернулась. - Несчастный! Всю жизнь будешь грызть себе локти, а ещё скорей - сопьёшься.

   Паша не ответил.

***

  

   Вечерело. Стало прохладней и непривычно тихо для Москвы. На душе полегчало. "Далеко Маринке до Маруси, но как здорово, что я только теперь это понял". Всё, связанное с романом, показалось сном: ночная работа втайне от родителей, мечты о славе, роковая встреча в кафе и последующие муки. Между тем в произошедшем ощущалось нечто непостижимое, почти великое. Паша улыбнулся впервые за последние месяцы. Знакомые подъезды, переулки, дворики глядели как-то особенно приветливо, будто подбадривая. А в любимом сквере Паша заметил Димона, друга детства. Всё в нём: осанка без лишней развязности, опрятная одежка и лишь угадываемая на этом расстоянии морщинка на челе - говорило о том, что он ждёт Катьку.

   Сунув рукопись в мусорку, Паша его окликнул. Кажется, тот рад был его видеть.

   - ...Ты чего это такой замученный? - нахмурился Димон. - От Маринки чешешь?

   Паша кивнул.

   - Опять от ворот поворот?

   - Ага. Больше не пойду.

   - Ну и правильно. А я вот Катьку жду. Уже на полчаса опаздывает. Может, и не придёт.

   - Позвони.

   - Да ладно. Всё к лучшему. Вот тебя, видишь, встретил. Пойдём махнём по стаканчику.

   - С удовольствием. В горле совсем пересохло.

   ...

   - Слушай, Катька мне тут книжку новую подсунула, "Маруся" называется. Не читал?

   - Читал.

   Паша глотнул пива. Мм...

   - Ну и как тебе?

   - Неплохо.

   - Не то слово! Молодец чувак! Так прям... - Димон не находил слов ввиду несклонности к восторгам и прочим подобным сантиментам.

   - А мне идея очень понравилась, - "закинул удочку" Паша.

   - И это есть. Ясно и доходчиво: меньше думай о себе и тогда всё будет как нужно.

   Паша стал щуриться на низкое, но ещё яркое солнце, таким образом камуфлируя борьбу с нахлынувшими слезами.

   - А вон и Катька идёт.

   - Легка как на помине, - улыбнулся Димон. - Слушай, можем и втроём посидеть.

   - Спасибо, но я вас покину. Электричка через полчаса. Убегаю.

   Приятели пожали руки и на радостях обнялись.

   Паша помахал рукой насторожившейся было Кате и поспешил на поезд.

  

***

   За окном летели дорогие сердцу пейзажи, Паша ёжился от сквозняка, и под стук колес слагались слова новой "песни". Когда фраза не клеилась, Паша принимался строить планы и сочинять очередную рецензию. "В августе-сентябре прокачусь по матушке-России, а если деньги останутся - махну в Европу. Всё запишу, и полромана уже готово. Это будет нечто совершенно невиданное и неслыханное, ни на что не похожее... Снова жизнь, снова реальность, но принципиально иной уровень, другой размах. Дух захватит от моей писательской щедрости. Ничего не пожалею, ничего не утаю. И никаких детективов, фантастик и прочих завлекаловок не понадобится. Ну или... так и быть - побалуем читателя приключениями. А там глядишь - и какой-нибудь дотошный критик сообразит, кто настоящий автор "Маруси".