Борис Моисеев родился странно, в тюрьме, потому что мать была политзаключенной. Был он послушным ребенком, хотя и делал все по-своему. В шесть лет услышал по радио песни известного в то время Робертино Лоретти и сказал себе: "Ты должен стать таким же, как он".

Известным Борис Моисеев стал. Но, когда пишут о нем, то сравнивают не с Лоретти, а с "дитем порока". Вот так меняет людей время...

- Давайте для начала поговорим о ваших киноработах. Сколько ролей вы сыграли?

- Надо посчитать, так сразу и не припомню. Что-то около восьми ролей. "Ясианина" в 1974 году, в 1978 "Музыкальный марафон", "Пришла и говорю" в 1984 году, "Сезон чудес" в 1985, "Насильник" в 1991 ну и так далее. Еще было несколько ролей. Последняя - в "Мести шута".

- Как-то раз вы сказали, что роль в картине "Месть шута" вам очень близка. Чем?

- Это ведь моя жизнь: актеры, игра, судьба. Между мной и Риголетто, которого я играл, очень-очень много общего. Была большая и интересная роль. Единственное, что я ожидал более требовательного режиссера, который бы требовал с меня как можно большего, потому что роль тяжелая. Тяжелая и морально и физически. Я люблю когда от меня больше требуют, потому что тогда я больше раскрываюсь. Больше возможностей для игры. Но тот режиссер как-то быстро мне доверился, что я сам все сделаю, сыграю.

Народу нравится, но я не в восторге от своей игры в "Мести шута". Я знаю, что мог бы лучше сыграть, если бы получал немного больше внимания, замечаний со стороны режиссера. Но в этом фильме были задействованы потрясающие актеры. Наверно, это и позволило как-то серьезно относится к картине.

- Но этот фильм не очень известен широкой публике. Почему?

- Он не вышел. Почему это произошло - не знаю. Вопрос к продюсерам.

Но тем не менее люди знают об этом фильме, продавались кассеты. Видеофильмов этих уже нет в киосках, и, я думаю, что это хороший показатель.

- Я знаю, что вы будете сниматься в новой картине Александра Невзорова. Что это будет за роль?

- Я не уполномочен ничего рассказывать. Я получил приглашение, прошел пробы. Скоро начну. Роль у меня главная...

- Какая?

- Ох!.. Ну приблизительно или условно - новый Ленин.

- Что общего между Борисом Моисеевым и "новым Лениным"?

- Это мне совсем не близко. Поэтому, наверное, меня и не позвали первым. Но играть я это буду, потому что интересно попробовать себя в этом образе.

Невзоров заявляет, что эту роль я сыграю, и она должна, якобы, получиться. Посмотрим... Он искал именно такого мерзкого, отвратительного, противного типажа как я. Вот он поэтому и предложил. Так говорят... Но я не знаю, насколько это правда, насколько я мерзкий. С этим я далеко не согласен. Во мне нет мерзости, я довольно нормальный человек, с нормальной психикой, контактный, обаятельный, весь народ рад видеть меня.

- Как вы познакомились с Невзоровым?

- На пробах. Я его до этого не знал.

- А как складываются ваши отношения? Всем известен жесткий характер Невзорова.

- Не знаю, я с ним еще близко не сталкивался на съемках. Все еще только начинается. Он интересный человек. Говорят, что грубый, но и я тоже не простой. Поэтому, если он начнет грубить, я ему отвечу в десять раз больше. Пусть знает, кого пригласил. Я не дам себя в обиду.

- Несколько лет назад вы сказали, что хотели бы сыграть в кино престарелого принца. О какой роли теперь мечтаете?

- Теперь мне хочется сыграть престарелого, но молодеющего. И не принца, а простого, обычного человека с хорошей историей.

А еще сыграть самого себя. Это очень приятно, и я надеюсь, что когда-нибудь получится такой фильм, кто-нибудь предложит его снять. Интересно сыграть свою судьбу, потому что она не однозначна. Как сценический образ, как характер, как жизненный образ, как опыт она будет интересна и для меня, и для публики.

- Готовите ли вы новые сценические премьеры?

- Какие-то идеи, естественно, всегда есть. Но пока ничего конкретного. Но недавно прошла премьера - "Королевство любви". Там очень много интересного: зарисовки, роли, мини-истории.

- Какой образ вы хотите воплотить на сцене?

- Я думаю, Оскара Уайльда. Он мне близок. Я люблю его чувствительность. У него даже природа, как состояние, как оживший человек.

- Вы часто говорите, что для вас Сцена и Жизнь не имеют разделения. Но мне кажется, что на сцене человек другой, нежели в жизни. Он может играть шута, но в жизни быть грустным меланхоликом.

- Это разные вещи, но это все настолько вместе и имеет продолжение другого. Сцена имеет продолжение жизни, Жизнь - продолжение сцены. Это игра. Игра в жизнь - это и есть сцена, по большому счету. И настоящему актеру очень трудно разделить себя: то ли ты в жизни, то ли ты на сцене. То, что ты хочешь получить от жизни, ты играешь на сцене. Страсть, пылкость, чувственность, влюбленность, то, что тебе не хватает в жизни, ты воплощаешь перед зрителем. И веришь, что так оно и есть.

- В одном интервью вы сказали: "Я играю всю жизнь и если не буду играть, то буду неинтересен". Не боитесь переиграть? И, вообще, какой вы, когда снимаете свою маску?

- Скромный, тихий, не бунтарь. Человек, если он профессионал, может играть постоянно. И на сцене, и в жизни. Это правильно. Человек должен всегда нести образ-маску, потому что ни каждому надо раскрывать свою душу, характер. Неожиданный плевок в мой же образ, в мое хорошее - это очень больно. А так они в маску плюнули и ладно. Как щелчок по носу. Безобидно.

Меня очень мало людей знают без маски. Мои близкие друзья и коллеги. Их не много, но они есть. Всем же не обязательно знать, кто я на самом деле.

- По телевидению долго крутили клип, в котором вы играли, а пел раскручиваемый ныне певец Трубач. Что общего между вами?

- Это продюсерская какая-то задумка. А Трубач - интересный мальчик. Он не пустышка. Притом приятная песня. И мне приятно играть в этом клипе. Что-то такое светлое, новое. Не знаю, сколь долго это будет продолжаться, но мне это интересно. Такая вкусная конфетка. Потому что то, что делаю я - это драматика, это трагедия. А здесь все с такой улыбкой. Ничаго....

- Что это за история, когда ваш автограф был куплен за очень большую цену?

- Один автограф купили за 1400 долларов, другой - за 1800. Это было в ночном клубе, где его разыграли. Стоимость моего автографа даже попала в Книгу рекордов Гиннеса.

- Люди старшего поколения относятся к вам, мне кажется, негативно. Даже Михаил Жванецкий как-то на концерте пропустил шуточку: "Моисеев и его ляди". Как вы относитесь к подобным выпадам в ваш адрес?

- Это коммерция. Жванецкий относится ко мне очень нежно уже в течении нескольких лет. А это игра.

Они понимают, что я все равно не отвечу. Правильный расчет. В отместку никогда не дам, как бы они меня не называли и что бы ни делали, потому, что я этим не занимаюсь.

Негатив скорее выходит больше из газет, от журналистов, потому что их совершенно не волнует то, что я делаю на сцене, кто я, что играю. Их интересует моя частная, рутинная жизнь, которую они разукрашивают разноцветными красками.

- Конечно, крайними оказываются журналисты... И какой скандал вы прочитали о себе в очередной газете?

- Трудно вспомнить... Но очень давно была забавная история. Я открываю газету и читаю, что, оказывается, партия "Женщины России" хочет сделать своим членом Бориса Моисеева. Забавная история

- Кстати, политикой не хотелось заняться?

- Я не занимаюсь политикой, но все знаю и все слышу. Мне это интересно. Меня очень интересует, что происходит в стране. Я смотрю все политические программы. И это, пожалуй, единственное, что я смотрю по телевидению, потому что все фильмы, которые крутят - старье, шоу - это тоже что-то страшное. Все эти игры, "Поле чудес", "Смак", "Пойми меня", пережеваны сотни раз и не интересны.

- А помнится мне, что вы были обижены на то, что во время президентской предвыборной кампании ни одна партия не пригласила вас выступить за своего кандидата .

- Да, меня никогда не приглашали на кампании. Не знаю почему. Это очень странно. Я думаю, что это какая-то игра в политике: посмотрите, мол, какие мы все серьезные, девственные.

- Бог с ней, с политикой... Вы ведь занимаетесь благотворительностью. Расскажите лучше об этом.

- В Могилеве , где я родился, есть больница, которой я помогаю. Помогал ей закупать оборудование за границей.

Давал деньги в кемеровский детский дом. Я отдал большую сумму денег, весть свой гонорар, весь гонорар своей труппы.

Сейчас у меня в квартире собирается большая, более тысячи, коллекция мягких игрушек, которую я хотел бы передать уже в московский детский дом. Я хочу отдать детям все это, пусть они играют. То, что мы не имели в детстве, пусть имеют сегодняшние дети, которые лишены родительской ласки. В свое время тоже когда-то не имели, но теперь имеем и можем поделиться.

- Как вы объясните то, что о вашей благотворительности не пишет ни одна газета?

- Я думаю, что у многих просто стоит задача сделать из меня отрицательного персонажа общества. Потому что отрицательные личности тоже должны существовать, как "минусы" и "плюсы". Наверно, эту роль они мне подготовили и тщательно ее подогревают. Это обидно... Но я отношусь к этому спокойно. С надеждой на...

- Лучшее....

- Нет. С надежной на человеческий разум. Ведь те, которые приходят в зал, видят совершенно другого актера. Хрупкого, трогательного человека.

- Однажды вы сказали, что у вас "мог бы быть сын, которому теперь бы исполнилось 19 лет". Что с ним случилось?

- Почему "мог бы быть"? Он есть, он живет и работает в Кракове в театре глухонемых. Очень способный актер, очень похож на меня. Единственное, но я думаю, что это не порок, он - глухонемой. Он себя чувствует нормально, и я всегда с нежностью вспоминаю его. Наверно, это хорошо...

- Почему же вы не вместе?

- Там другая семья, другая жизнь, другая страна... Все это было очень давно. Да и, пожалуй, случайно. Это была первая любовь.

- А сколько вам лет?

- Ой! Ну я думаю, что где-то уже за 40... Но это не чувствуется. Я не вижу своей старости и не вижу приступа одиночества. Я сильный человек, я умею бороться со всеми природными вещами. Думаю, что буду держаться до конца молодым, юным. Главное, чтобы духовность не терялась и не подпускала к себе старость. Мне интересно общаться с молодыми людьми, которые меня окружают, брать от них что-то, подсказывать им. Многое сейчас по-другому. Другой менталитет, другой вкус, другое общение.

- Чего же тогда боится такой сильный человек, как вы?

- Неспособности выйти на сцену, потому что сцена - это моя единственная трибуна жизни, с которой я с гордостью и счастьем говорю людям. Я говорю о тех потаенных чувствах, которые ни каждая женщина, ни каждый мужчина может признать в себе. А я - признаюсь. Я не боюсь оговоров или осуждений. Наоборот, это комплемент. Я все принимаю это как должное. Должен кто-то быть на моем месте, светить факелом правды, свободы.

- Как-то раз на вас было совершено покушение...

- Да... Я подвергся ограблению. Вышел их клуба и мне подставили машину, в которой и должно было совершиться ограбление. Я знаю теперь, кто это делал. Это неприятная очень история. Не жалко побрякушек, а жалко оскорблений личности, унижения личности. И себя немножко жалко, что я был бессилен.

- Что еще в обратной стороне популярности?

- Популярность требует опять-таки большой игры. Ты не должен показывать публике свои неприятности, обиды, неудачи. Ты не имеешь на это право. Должен носить на лице маску - "О"кей, у меня все хорошо".

- Последняя книга, которую вы прочитали?

- Сейчас я читаю Толстого. "Анну Каренину". Я не читал ее в детстве и теперь решил наверстать упущенное. Мне интересно. Более всего привлекает Каренин. Мужественный, интеллигентный. Я почему-то на его стороне, а не на ее. Мне жалко его. И вообще жалко мужчину, которого женщины убивают своим предательством.