Они росли вместе – тихая девочка и угрюмый, погруженный в себя мальчишка. Оба слишком рано узнали, по каким законам живет мир взрослых. Она была вторым ребенком в семье; его семьей были бродячие актеры и музыканты, нищие и воры, разбойники и пираты. У нее была мать – попрошайка, которая перебивалась случайными заработками и сдала свою старшую дочь в публичный дом; он не знал своих родителей и, фактически, жил сам по себе. Только с ним она чувствовала себя в безопасности: он оберегал ее и заботился о ней – так, как мог заботиться мальчишка его возраста. Когда ее мать решила, что настала пора получить за нее легкие деньги, они сбежали. Ей было девять, ему – двенадцать.
Пару лет они скитались по королевству, приобретая сомнительные связи и зарабатывая в основном кражами. А затем судьба их разделила.
Вскоре после этого она впервые убила человека.
Это был пьяный бандит, которого она встретила в кабаке на окраине Моррока. У него был неудачный день, он обкурился, пол-вечера орал песни и в конце концов захотел девочку. Все случилось слишком быстро, а шок был слишком велик, чтобы что-то связно запомнить: в памяти остался лишь холод ночи, когда она, хрупкая, напуганная, убегала во мрак, спасаясь от преследователей.
За первым убийством последовало второе, за вторым – третье. Она научилась прятаться, обманывать и вводить в заблуждение, а главное – научилась убивать наверняка. К тринадцати годам о ней уже ходила мрачная слава.
Тогда ее нашли Ассассины.
Это был ее единственный шанс встать на ноги. Она не брезговала ничем: в четырнадцать рассталась с девственностью, чтобы заполучить наставника, в пятнадцать выполнила первый заказ по найму, в шестнадцать зарезала товарища, который ее подставил. Когда ей стукнуло семнадцать, в преступном мире южного Рун-Мидгарда не осталось никого, кто бы о ней не слышал. За стиль исполнения и быстроту действий ее, с подачи моряков, прозвали «Сфиреной», но впоследствии прозвище «удлиннилось» до более благозвучной «Асфирены». Умная, осторожная, превосходно владеющая оружием, она ничего не боялась и бралась за самые сложные поручения. Она знала, как преуспеть, и это работало: ее боялись, ее ненавидели и ею восхищались.
Однако, через два года она внезапно исчезла. Ее старшая сестра умерла в Пайоне, оставив полугодовалого сына. Убийца, сама в недавнем прошлом дитя – казалось бы, какая из такой мать?.. Но она не колебалась. Ей было невыносимо прозябать, не доверяя ни единой душе и исключая даже вероятность дать слабину; кроме того, ее «коллеги» часто не доживали и до тридцати, а она надеялась избежать этой участи. Она сменила внешность, придумала новое имя, буквально похитила ребенка у священнослужителей, которые о нем заботились, и увезла его в Излюд – подальше от чужих глаз.
Конечно, профессия Ассассина – не из тех, что легко отпускают. Возможно, ее «сдала» Гильдия наемных убийц (или кто-то из недругов постарался), но мирное существование длилось недолго. Одним холодным зимним днем в жилище Асфирены ворвались неизвестные. Они перевернули все вверх дном и забрали ребенка; по возвращении девушка нашла только записку, в которой ей советовали в назначенный час явиться по указанному адресу «для душевной беседы».
Так она познакомилась с Ровальдже и Сыскным отделом Королевской полиции. Ее будущее и судьба племянника были поставлены на карту против жизни одного человека и обещания «дальнейшего содействия». Выбора не было, и Асфирене пришлось вернуться к своему ремеслу.
Деталей ей не сообщали. Она до последнего не знала даже имени своей жертвы – ее только предупредили, что это очень знатный и влиятельный человек. Столица тогда праздновала наступление Нового года: знать веселилась на балу во дворце губернатора, а на улицах и площадях устроили гуляния для народа. Было снежно, много ярких огней – весь город пестрел ими, как наряженная елка, и сияние всей этой светящейся атрибутики разгоняло тени. В таких условиях было бы трудно спрятаться, если бы что-то пошло не так.
Человек, на которого шла охота, был среди приглашенных на бал во дворец губернатора – приехал туда вместе с королем, но после полуночи отправился домой, в особняк в северной части Пронтеры, недалеко от собора. Здание находилось в глубине большого сада, обнесенного высокой оградой; на крыльце он попрощался со своим эскортом до утра.
Асфирена выждала, пока он поднимется в спальню, переоденется и спустится обратно – в библиотеку. Перед сном он любил читать старинные книги, и сегодня «свои» люди презентовали ему очередную ветхую рукопись – дабы быть уверенными, что он будет действовать, как им нужно. Момент, когда она сквозь заиндевелое стекло наблюдала за ним, стоящим у стола, запомнился ей в подробностях: свечи в витых канделябрах, семейные портреты на стенах, его строгое лицо, тронутое первыми морщинками, черные, как смоль, прямые волосы – и какая-то простодушная, даже детская заинтересованность, с которой он перелистывал пожелтевшие страницы. Все это так контрастировало с морозом, терзавшим легкие, пальцами, задубевшими под тонкой тканью перчаток (чего «посерьезнее» Ассассины обычно не носили – это сковывало движения), и беспечным весельем большого города, не подозревавшего, с какими новостями он проснется завтра.
Детям в королевстве рассказывали, что далеко на севере, в ледяном подземелье, жили могущественные духи – гиганты, чье переменчивое настроение часто не лучшим образом сказывалось на зимней погоде. Однако, у этих духов была своего рода «социальная» роль: в канун Нового года они выходили из своих пещер и странствовали по свету, следя за тем, чтобы ничто не разрушало особое хрупкое волшебство этой ночи. Красивое поверье, о котором Асфирена не раз вспомнила в дальнейшем, потому что в ту ночь все было против нее.
Каким-то образом ее заметили: возможно, она слишком долго медлила или существовала магическая ловушка, о которой она не подозревала. Стоило ей проникнуть в помещение, как обыватель, увлеченный своим хобби, исчез – преобразился в нечто грозное и величественное. И когда по комнате начали летать тяжелые предметы и как из ниоткуда появился огонь, стало ясно, что ситуация выходит из-под контроля.
Этот худой, высокий человек в темном халате оказался боевым магом, и он готовился продать свою жизнь не просто дорого, а эффектно и с максимально возможным шумом. Стремясь достать налетчицу, он, фактически, превратил библиотеку в руины, что дополнительно усложнило убийце задачу: мелкие предметы и мебель, свистящие по помещению с дикой скоростью, создавали вокруг него своеобразный щит; Асфирене никак не удавалось приблизиться, а время между тем истекало: вряд ли охрана была согласна созерцать вспышки света и слушать раскаты грома, ничего не предпринимая.
В какое-то мгновение ей все же удалось перехитрить соперника, но воспользоваться своим преимуществом она не успела: в «игру» вступил новый «игрок». Он оттеснил Асфирену от раненого мага и преградил ей путь; он – молчаливая фигура в плаще с капюшоном, которая двигалась настолько быстро, что она едва ее различала.
Девушка, утомленная продолжительным боем с волшебником, была вынуждена отступить обратно в сад. Она даже оборонялась с величайшим трудом – о продолжении атаки не могло быть и речи. Но в какой-то момент раздались голоса, библиотека озарилась светом ламп – и она поняла, что и оборона потеряла смысл. Оставалось бежать.
Сад соседствовал с парком, который тянулся вдоль крепостной стены. Дорогу до этого парка Асфирена помнила смутно. Она долго петляла среди деревьев, долго вслушивалась и вглядывалась во мрак. Но ее как будто не преследовали: ее последний противник просто исчез.
Тогда она решила, что спаслась благодаря своим умениям – и продолжала так думать в том числе когда стало известно, кто он и кем ей приходится. То, что он не смог ее разыскать (или не стал этого делать) только тем паче убеждало ее. Хотя с точки зрения операции это ничего не меняло.
В Сыскном отделе утром 1 января девушку ждал холодный прием.
Неудача Ровальдже не устраивала. Новость о покушении на королевского министра распространилась по городу еще ночью; начальник Сыскного отдела пришел в ярость, избил Асфирену и велел заключить ее под стражу, но впоследствии освободил, посчитав, что еще не выжал из нее максимум. С тех пор ее жизнь превратилась в ад. Убийств ей больше не поручали – вместо этого она должна была собирать информацию об Ассассинах и выступать посредником в сомнительных сделках. К ней приставили того самого агента (тоже убийцу), который делал с ней все, что хотел. Никого не заботила ее судьба и никто не собирался ее покрывать в случае чего. Племянника она больше не видела, но ей постоянно напоминали о том, насколько сомнительна его безопасность.
― Представляю, что ты подумал, – Кристен тяжело вздохнула. – «Сама виновата, стоило оставить его в Пайоне!»
Йоркану на ум действительно пришло что-то подобное, но высказывать его напрямик он считал неправильным. К тому же, из прозвучавшего это заботило его в наименьшей степени.
Королевский министр. Боевой маг. И он тоже слышал об этом покушении: расследование тогда наделало шума и даже, кажется, закончилось казнью. Совпадение? Вряд ли. Но тогда его собственное «поручение», с самого начала казавшееся странным...
― Ты прав, – девушка подняла на него тяжелый взгляд. – Я думала только о себе: о том, как вырвусь из Гильдии, как начну новую жизнь. Я не подумала о том, что может случиться с ребенком.
Следовало все же отреагировать.
― Ты была совсем юной, – проронил рыцарь.
― Я была дурой. А теперь посмотри на меня: изливаю душу тому, кого знаю пару недель.
Йоркан потер переносицу.
― И каков был план? – изрек он чуть погодя.
― План?
― Да. Ты знала, что этот... капитан Чамбера и твой друг детства – один человек. Но все же поехала сюда.
На лице Кристен появилась загадочная улыбка.
― А ты неглуп, – заметила она. – Все верно: я на многое пошла, чтобы направили именно меня. Я хотела попросить его о помощи. Но я не думала, что он узнал меня в ту ночь.
― Если верить слухам о его «крутости», он тебя попросту пощадил. И ты даже мысли не допускала?
― Там было темно. Я была в маске. И, к тому же, столько лет прошло.
― Тогда откуда он знает?
― Может, выяснил после?
― И что ему мешало выяснить, что ты работаешь на Ровальдже?
― В таком случае я уже была бы мертва. Зачем ему со мной церемониться?
― По старой дружбе?.. – рыцарь развел руками. – Ты хоть понимаешь, в каком мы положении? На Клисцента покушались дважды, один раз – удачно. Нас отправляют чуть ли не в Гонрюн, и тут оказывается, что один из нас участвовал в первом покушении. Более того, те, кто нас послал, фактически, тогда его и «заказали». Это же абсурд!
Кристен поджала губы.
― Я не должна была рассказывать, – промолвила она. – Они были уверены, что я не рискну. Да и предыстории они не знали.
― То есть, расчет был исключительно на мою неосведомленность?.. Вот же бред!
Они немного помолчали.
― Что вообще происходит? – вывел Йоркан затем.
Девушка покачала головой:
― Не знаю. Честно.
Далее она смерила его долгим взглядом и произнесла:
― Лучше подумай, что теперь будешь делать.
― А что будешь делать ты?
― Попробую поговорить с Дейной.
― Вот так запросто выложишь, что тебя послала полиция? А если я ошибся, и он о том даже не подозревает?
― Все равно это мой единственный вариант.
― Отнюдь. Есть еще вариант положиться на меня.
Собеседница непонимающе нахмурилась.
― Я попробую разузнать, что ему известно, – пояснил Йоркан.
― Так ты и вправду намерен попасть в Чамбер?..
Теперь рыцарь отчего-то промолчал. У Кристен эти, еще даже не осознанные, сомнения вызвали грустную улыбку.
― Брось. Никто не осудит тебя, если ты откажешься, – сказала она.
Йоркан понимал это, но отчего-то чувствовал, что отказаться уже не может.
У его спутницы в действительности было не так уж много вариантов: несмотря на то, что ей разрешили участвовать в отборе, ее шансы на успех были мизерны; она не могла даже вступить в «Золотой Рассвет», поскольку там и без нее хватало Ассассинов, метивших присоединиться к именитой команде. Но и бить баклуши ей тоже не «светило»: агент Ровальдже продолжал ошиваться где-то поблизости, и хоть ситуация изменилась радикально, никто не знал, какие инструкции он получил от начальства и что собирался предпринять.
У рыцаря, впрочем, тоже не сказать, что была гора возможностей.
Он прибыл в Моррок, чтобы раздобыть информацию. Сыщик со стажем и репутацией борца с преступностью – Ровальдже в жизни бы не поверил, что такой заинтересуется кем-то из наемных убийц (не говоря уже о том, чтобы кто-то из наемных убийц заинтересовался им). По большому счету Йоркан не должен был даже приближаться к Чамберу: его задание ограничивалось вступлением в гильдию и внутренней «разведкой».
Теперь же он оказывался на перепутье. Конечно, сохранялась вероятность, что Асфирена солгала – выдумала всю историю или немалую ее долю и «впарила» ему с какой-то целью. Но если она все же не солгала, его положение оказывалось едва ли не более шатким, чем ее – ведь в среде, куда он думал пробиться, она была «своей».
Сыскной отдел хотел, чтобы он раздобыл информацию о капитане Чамбера – Вьяре Ли Дейне. О человеке, который (если верить Кристен) спас Клисцента во время первого покушения. Спас того, кого пытался убить Сыскной отдел.
Не так уж и нелогично в «системе координат», где последний брался за главного злодея. Но насколько такая «система» соответствовала реальности?.. Асфирена, очевидно, была бы не прочь привлечь Йоркана на свою сторону. Она определенно была не из простушек. Но в достаточной ли степени, чтобы обмануть и его?..
Рыцарь много думал об этом в последующие дни. Пока все шло своим чередом: впечатленные сценой в холле, руководители гильдии поспешили принять его в ряды организации, но в остальном он был обычным наемником, «пашущим» на коллективное благо – что означало ежедневные тренировки, выполнение поручений и помощь в борьбе за влияние в Морроке, для него выражавшуюся в патрулировании улиц.
«Золотой Рассвет», во многом благодаря вездесущему Чамберу, в то время возглавлял коалицию, которая правила городом. Его основателем и бессменным руководителем был Татенгар – амбициозный и, по слухам, жадный гордец, всех вокруг сражавший гиперактивностью. По немыслимому стечению обстоятельств он получил доспехи Паладина, хотя никто из тех, кто знал его близко, не отмечал в нем особой набожности. Но вот чего ему было точно не занимать – это радения о своей гильдии, и он делал все, чтобы она процветала и повсюду занимала ведущие позиции.
Естественно, согласны с этим были далеко не все. Члены правящей коалиции конкурировали между собой, но еще сильнее было соперничество между коалицией и организациями вне ее. В частности, уже упоминавшаяся «Райская Птица» всячески ратовала за то, чтобы положение «Золотого Рассвета» и его союзников переместилось с отметки «весьма устойчивое» до отметки «крайне зыбкое». Очередная победа Чамбера на Турнире не способствовала ее планам, и в ближайшее время все, кто хоть сколько-нибудь в этом разбирался, прогнозировали вспышки насилия.
Приходилось быть начеку. Буквально на следующий день после турнира в торговом районе разразилась драка с участием представителей правящей коалиции; дерущихся быстро разняли, но никто не сомневался, что это только начало. Собственно, поэтому Йоркан оказался готов, когда на него и его группу напали в одном из западных районов города.
Они проходили по улице между тесно прижатых друг к другу построек, когда их обстреляли сверху. Рыцарь и пятеро его соратников успели заскочить в ближайшую дверь – остальных убили. В здании не было черного хода; зная, что противники ждут их появления, Йоркан решился на отчаянный шаг. Взвалив на плечи мешки с чем-то сыпучим и плотным, он выскочил из укрытия и ринулся на противоположный конец улицы. Ему на голову тут же посыпались стрелы, которым ответили лучники из его группы. Сам рыцарь в итоге вломился в дом, где засел неприятель, и пробился наверх, выиграв время для товарищей, которые незамедлительно поспешили ему на выручку. Таким образом им посчастливилось уцелеть и отменно позабавить местное население.
Столь воодушевляющее начало принесло Йоркану известность в гильдии. Ему начали поручать более трудную работу. Чамбер также не оставил произошедшее без внимания: Дейну он по-прежнему почти не видел, но в поле зрения все чаще оказывались его подчиненные, завязывающие непродолжительные, но интригующие своим наличием разговоры. Первым так отметился Юррилан по кличке «Смеющийся дьявол» – молодой человек лет двадцати четырех, ростом чуть выше среднего, с коротко стрижеными темно-русыми вихрами и совершенно неопределяемым цветом глаз. Йоркан столкнулся с ним в коридоре через час после стычки в западном районе; Юррилан улыбнулся своей фирменной улыбкой, призванной скорее шокировать собеседника, нежели расположить к себе, и в своеобразной манере выразил одобрение его действиям.
Далее рыцаря навестили «двое Неизвестных» – близнецы, чьи настоящие имена, по слухам, знал только капитан. Невысокие, широкоплечие, энергичные брюнеты с одинаковыми загорелыми лицами, которые называли друг друга «брат» и постоянно соглашались один с другим, заведомо производили впечатление «двойной силы» – причем позитивной, когда речь шла о дружелюбных ее проявлениях. Но по-настоящему полезным для Йоркана оказалось знакомство с «головометателем» с серебристой шевелюрой.
Как-то раз рыцарь со товарищи упражнялись в фехтовании на тренировочной площадке. В разгар действия у ограждения вдруг возник упомянутый Ассассин. Долго грустить в одиночестве ему не пришлось: приятели Йоркана быстро сошлись на том, к кому он пришел, и отпустили рыцаря – от греха подальше. Ростом новый знакомый был с Юррилана, но совершенно отличался от него по характеру: улыбался «глазами», часто шутил и вообще вел себя, как «свой парень», пусть и с оговорками. Когда Йоркан поинтересовался, чему обязан честью, он признался, что ему скучно:
― Подумал, может и для меня найдешь какой-нибудь табурет.
Они немного поболтали. Выяснилось, что убийцу зовут Мелгур и он – кто-то вроде помощника или доверенного лица Вьяра Ли Дейны. «Кто-то вроде» – потому что, в зависимости от случая, это могло означать много всего и не значить ничего. Также он сообщил, что считает Йоркана весьма занятным человеком, поскольку тот сумел развеселить капитана.
― Это такое большое дело? – удивился рыцарь.
― А ты как думаешь?
Йоркан представил себе лицо Дейны и решил, что вопрос требует дополнительного обмозгования.
Мелгур еще заметил, что он, похоже, действительно заинтересовал его командира, что по его мнению было показательно, поскольку тот отлично разбирался в людях. Рыцарь, не желавший весь день говорить о своей исключительности, постарался замять тему.
В дальнейшем они еще не раз сталкивались. Сереброволосый Ассассин держал дистанцию, но почесать языком был не прочь. Он кое-что рассказал о Чамбере: к примеру, подтвердил, что на текущий момент в его составе девять Крестовых убийц, включая капитана, и что двое из этих девяти «в глубоком отъезде», а еще двоих Йоркан не видел, потому что встает поздно и ходит не теми путями. Команде было уже несколько лет, и она продолжала расширяться.
― У Дейны много талантов, – было пояснение по этому поводу. – Он дает нам то, что мы хотим, а взамен мы платим ему верностью.
После этого Мелгур перевел разговор на другую тему и более к этому не возвращался.
Йоркан до сих пор не сталкивался с Ассассинами лично и в ряде аспектов был заложником стереотипов. Так, он полагал, что некоторых из них называют «крестовыми» из-за какой-то особой техники душегубства (поскольку сомневался, что дело в религии). (У его нового приятеля обе версии вызвали смех; правда, когда у него уточнили, откуда в таком случае взялось наименование, он заявил, что понятия не имеет.) Кроме того, для рыцаря стало сюрпризом, что у них бывает свободное время, которое они тратят на какие-то увлечения, что они порой веселятся и даже имеют вредные привычки. Тот же Мелгур курил, был охотник «гульнуть» и обожал стратегические настольные игры. В любимой его игре – реверси – ему не было равных ни в его окружении, ни в гильдии (хотя вопрос, каким образом он это проверил, оставался открытым). Рыцарь, не игравший в нее ни разу в жизни, уцепился за эту возможность, чтобы напроситься «на квартирку». Можно сказать, что именно реверси стали для него «путевкой» в загадочный мир профессиональных убийц.
Однажды, в первый день лета, сереброволосый Ассассин позвал его «на орехи» – скоротать время за переставлением фишек в одной из комнат в северной части здания. Комната сообщалась с помещениями Чамбера, но имела также выходы в холл и на улицу. Неподалеку они наткнулись на Кристен, которая думала переговорить с кем-то из команды – в результате «коротающих время» стало трое.
― Пришли вести с «райских» угодий, – сказал Мелгур, когда время уже приближалось к полудню. – «Птичка» жаждет встречи.
― Пойдете? – Йоркан проследил, как он переворачивает очередную дорожку фишек.
― Наверняка. Татенгару интересно, а куда наш Тат без Чамбера?..
Убийца сделал паузу, после чего зачерпнул орехов из мешочка и добавил:
― Скоро Война. Они один черт не оставят дела в таком виде.
― «Райская Птица» тоже участвует в Войне?
― У них много народа полегло в стычках. Но все может быть.
В этот момент из коридора, ведущего в помещения Чамбера, появился Дейна. Двигался он бесшумно, так что был замечен присутствующими только в дверном проеме.
Мелгур, сидевший к коридору спиной, повернул голову так, чтобы его видеть.
― Пора? – произнес он.
― Нет, – Дейна принялся прилаживать накидку.
― Где там «голубки»?
― Должны уже прийти.
― Я успею сбегать вооружиться?
― Успеешь. Я все равно сначала иду к Татенгару.
В ту же минуту в проходе, примыкавшем к холлу, раздались шаги. Спустя несколько мгновений на пороге комнаты выросли двое в плащах – необычайно примечательный парень и необычайно примечательная девушка. Все в них, казалось, было построено на контрасте: он носил иссиня-черный комбинезон с вставками из черного металла и черные, как смоль, прямые волосы с длинной челкой, закрывающей левый глаз – она была одета в ярко-красный комбинезон с вставками из золотистого металла и никогда не закалывала роскошные светлые волосы. Он был всегда надменно спокоен, молчалив и замкнут – она всегда была весела, открыта и иронична. Но было в них и нечто общее, причем Йоркан лишь с течением времени разобрался, что: его темно-зеленые и ее светло-серые глаза всегда имели абсолютно одинаковое выражение.
Оба, мимоходом оглядев компанию, проследовали к капитану. Ситуация на доске между тем складывалась не в пользу рыцаря, так что последующие фразы промелькнули для него в дымке мрачной сосредоточенности.
― Дом на площади Бездомных. В два, – вывел парень идеально ровным тоном.
― Прекрасно, – произнес Дейна.
Девушка что-то прошептала ему на ухо и направилась к Кристен, стоявшей за спиной у Йоркана. По пути она наведалась к мешочку с орехами и адресовала рыцарю слова сочувствия в связи с развернувшейся на доске «драмой». Рыцарь развел руками с видом человека, покорно принимающего козни злого рока – она усмехнулась и потрепала его по волосам.
Повисла небольшая пауза, в течение которой он продолжал напряженно думать. Затем, будто говоря с собой, он проронил:
― Мда, видится овца мелко...
― Сигналь теплый в Е9 и полный в С8.
Йоркан, вздрогнув, поднял голову. На него, полунасмешливо-полуудивленно, смотрели глаза командира Чамбера.
― Не знаю, что здесь говорят, – промолвил рыцарь с сомнением в голосе.
― Он гуляет, – изрек Дейна, явно отвечая ему.
Судя по реакции остальных, среди них не было никого, кто бы понимал, что происходит.
― Разве он кипел? – спросил Йоркан. – Он долго не гасил в очаг.
Дейна усмехнулся.
― С его шторой стекло дергается от липового в горький, – сказал он.
Рыцарь оглянулся на Кристен.
― От левых игр она – твоя штора? – произнес он, насупившись.
― Он вряд ли не сидит от нее?
― Народ, у меня проблемы со слухом или они чушь несут? – наконец, выдал Мелгур, обращаясь к непосвященной части аудитории.
― Второе, – отозвался черноволосый парень, переводя взгляд с Йоркана на Дейну и обратно.
Его спутница и Кристен, остававшиеся за спиной рыцаря, промолчали, но, похоже, выглядели не лучше них.
― Да. Не отваливай его сливы в тебя, – вывел Йоркан, словно не замечая всего этого.
― Поворачивает, – капитан поднял правую бровь, как бы в знак удивления.
― Он не гасил в очаг, а отжег сферу ее солнца – даже ты вяжешь крупную метку, что он целый космос в нее царапает.
― Блин, да что за хрень?! – не выдержал Мелгур.
Рыцарь проследил, как на лице Дейны расплывается улыбка, и сам не мог не улыбнуться.
― Это «перевернутый» язык, – сказал капитан. – Изобретение ниндзя из Аматсу для обмена информацией: использует те же слова, но с другим значением. Странно, Йоркан, откуда ты его знаешь?
― Мой отец его изучал. Но я удивлен, что его не знают в Чамбере.
― Среди Ассассинов он не в ходу, – Дейна отвернулся.
Рыцарь смерил его задумчивым взором.
― Я выиграл, – мрачно заявил Мелгур, возвращая его внимание к себе.
― Еще бы! – в голосе спутницы черноволосого парня проскакивали нотки раздражения, придававшие ему некоторую искусственность. – В этой комнате нет человека, играющего лучше тебя.
― И будь он здесь, жил бы недолго, – поддержал ее напарник.
― Чушь несете, – сереброволосый убийца с недовольным видом ссыпал фишки в коробку.
Все трое явно чувствовали себя дураками, и если бы на странном языке ниндзя рыцарь беседовал не с их командиром, дело могло бы кончиться далеко не мирно.
― Фриц, Сейриден, подождите в холле. Мел, иди собирайся, – сказал Дейна, подходя к столу. – Мне нужно пару минут.
Йоркан проводил глазами Мелгура и повернулся к Кристен. Девушка застыла все на том же месте, скрестив руки на груди и смотря сычом. Видимо, она догадалась, что разговор на «перевернутом» языке шел о ней, и, как и ее «коллеги», чувствовала злость от того, что ничего не поняла.
― Татенгар хочет решить проблему с «Райской Птицей», – сказал Дейна, отрывая рыцаря от ее созерцания.
― «Решить»? – Йоркан напрягся, почуяв неладное.
― «Решить».
Взгляда убийцы оказалось достаточно, чтобы рассеять последние сомнения в значении этого слова. Рыцарь похолодел.
― Разве они не собирались договориться? – спросил он.
― С чего бы?
― Встреча не для этого?..
Капитан усмехнулся. Похоже, замешательство собеседника его забавляло.
― Ты же не рассчитывал не запачкаться? – проговорил он.
Йоркан нахмурился:
― И что я должен сделать?
― Разыщи дочь главы гильдии. До конца дня.
― Как ты себе это представляешь?
― Она любит «геройствовать». В два часа на площади Бездомных – она наверняка будет там.
Из помещений Чамбера вернулся экипированный Мелгур. Капитан подождал, пока он подойдет, и двинулся по коридору в холл.
― Ты играешь в опасную игру, – не очень любезно сказала Кристен, когда они ушли.
― Сам поражаюсь, – натянуто отозвался рыцарь. – По логике, я уже давно должен валяться с раскроенным черепом в какой-нибудь канаве.
Язвительность несколько подавляла нервное напряжение. Конечно, он не питал иллюзий относительно окружения, в которое попал: рано или поздно что-то подобное должно было произойти. Татенгар вполне ожидаемо «припряг» Чамбер, Дейна вполне ожидаемо не стал нагружать этим своих людей, и было совершенно логично, что он использовал ситуацию для проверки соискателей – в данном случае Йоркана.
Если, конечно, он одновременно не проверял еще кого-либо.
Капитан ведь мог устроить что-то вроде состязания между кандидатами. Кто знает, не содержали ли его слова тайных знаков, понятных только Ассассинам и адресованных, к примеру, Кристен? И не получали ли таких знаков еще какие-то убийцы?.. Впрочем, накручивать себя на этот счет было бессмысленно.
Татенгар хотел «решить проблему» с «Райской Птицей». В переводе на общечеловеческий это означало «взять заложника». Учитывая, что речь шла о главе гильдии, заложником мог быть только кто-то из приближенных или член семьи. Дейна не стал усложнять задачу и прямо указал на лицо, устраивающее всех. Йоркан, правда, располагал только словесным портретом этого лица. И сопутствующим ощущением, что он собирается сделать что-то, непростительное для рыцаря.
Площадь Бездомных располагалась на юго-западе города. В два часа пополудни Йоркан был там, но нашел ее пустой. Как выяснилось позже, это был лишь ориентир для отвода глаз: основные события развернулись севернее, на перекрестке трех улиц по пути ко дворцу градоначальника.
«Райская Птица» нарочно указала некую точку на карте в качестве места встречи, а засаду устроила на подступах к ней, так что атака получилась внезапной. Однако, этого было недостаточно в условиях, когда противник в принципе ожидал нападения.
Побоище быстро приобрело размах и «растеклось» по соседним территориям. Повсюду носились разгоряченные люди с обнаженным оружием, звучали крики и скрежет металла. На земле валялись утыканные стрелами тела – учитывая это, Йоркан в конце концов свернул с дороги. И в первом же дворе наткнулся на наемников «Золотого Рассвета», с которыми патрулировал город. Неприятель превосходил их численностью, и помощь рыцаря оказалась кстати; они же поведали ему о положении дел, когда оставшиеся в живых оппоненты рассеялись по близлежащим переулкам.
Оказалось, что непостижимым образом сражение проходило в отсутствие Вьяра Ли Дейны. Чамбер покинул дом гильдии в полном составе, но потом разделился: капитан в сопровождении Фрица и Сейриден свернул куда-то, а остальные вместе с отрядом Татенгара двинулась вперед, чтобы подождать его – как раз на этом злополучном перекрестке.
― Черт знает что!.. Полезли отовсюду, сверху посыпалось... Хорошо мы в хвосте шли!.. Кто там уцелел в этом пекле – я совершенно не представляю! – сбивчиво говорил один из братьев по оружию, вытирая пот рукавом.
― Глава «птицы» здесь? – спросил Йоркан.
― А я знаю?! Оглядись – ты видишь хоть что-нибудь?..
В жарком воздухе висела завеса из песка и пыли.
Оставив их переводить дух, рыцарь направился дальше на юго-запад. Дворы в итоге вывели его на неширокую улицу, на другой стороне которой стояла каменная башня, соединенная галереей с длинным зданием из двух этажей. Высоты башни не хватило бы, чтобы полюбоваться видом города, но для осмотра окрестных домов она годилась.
У подножия строения Йоркан встретил еще одну группу согильдийцев. У этих информации было побольше: так, они знали, в каком здании видели главу «Райской Птицы» и откуда еще, помимо этого здания, стреляли. Рыцарь аккуратно осведомился также об интересующей его особе, но собеседники успели предположить только, что она где-то среди лучников, как из ближайшего переулка повалили враждебно настроенные наемники.
Среди них оказалась пара «мечников посуровей» – вероятно, «коллег» Йоркана; одного задержали его соратники, а вот второй достался ему самому.
В правой его руке было копье, которое он тотчас пустил в ход. Бросок вышел мощным, но рыцарь сумел уклониться и вместо него «пострадала» стена башни. Тогда противник подключил меч. Йоркан парировал удар, но уже через пару секунд обнаружил, что вынужден отступать: его оппонент напирал вовсю, расчищая пространство перед собой размашистыми движениями и не оставляя практически никакой возможности «вклиниться».
Клинок в очередной раз чиркнул о стену и высек искры. Рыцарь отскочил, но противник нагнал его и продолжил теснить вдоль длинного здания. Вскоре оба оказались в непосредственной видимости строений, окружавших перекресток; здесь было пустынно – сражение сдвинулось на другие участки, поскольку положение тех, кто находился на земле, было слишком уязвимо. Конечно, раз переместились они, то переместились и лучники, но кто-то явно еще оставался на позиции: стоило оппонентам заступить на линию огня, как в них полетели стрелы. Удача была в том, что «палил» кто-то не шибко меткий, и противники, экстренно прервав поединок, убрались обратно к башне.
Тут обнаружилось, что группа из «Золотого Рассвета» перебила половину нападавших, а вторую половину обратила в бегство. Часть группы бросилась в погоню, но несколько человек явно намеревалось подсобить Йоркану. Оценив все это, вражеский рыцарь повел себя совсем не по-рыцарски: он ретировался.
Йоркан осознал это минуту спустя. Грубый натиск и последовавший за ним толчок отбросили его к стене, но он быстро среагировал, чтобы отбить кинжал, пущенный недругом на прощание. Подбежавшие мгновением позже согильдийцы хотели начать преследование, но вовремя одумались.
Рыцарь снова пристал к ним с расспросами о дочери главы «Райской Птицы». Они раздраженно поинтересовались, на кой черт она ему сдалась. Йоркан, все равно нуждавшийся в помощи, признался, что получил приказ ее умыкнуть – правда, в качестве источника назвал не Дейну, а кого-то из сподручных Татенгара.
По этому поводу мнения у наемников разделились. Двое тут же открестились от всякого участия в затее; прочие оказались менее принципиальными, но рассчитывали на награду. Рыцарь, не уверенный даже в собственных перспективах, поначалу не хотел внушать им ложные надежды, но потом подумал, что с руководителей «Золотого Рассвета» не убудет: в конце концов, надо же было им как-то отплатить за то, что они (пусть и косвенно) заставляли его делать.
В общем, через десять минут он действовал уже в статусе условного вожака похитителей. Его группа проверила несколько окрестных зданий, расспросила прячущихся там мирных жителей, мимоходом пересеклась с согильдийцами, прочесывающими окрестности, и в итоге вернулась к башне. В нижних помещениях последней обнаружились еще горожане, и от них Йоркан, наконец, услышал то, что хотел: что девушка, похожая на ту, кого он искал, проходила здесь совсем недавно.
По всей вероятности, ему улыбнулась удача. Стараясь не шуметь, он вместе с товарищами поднялся на второй этаж – ко входу в галерею, соединявшую башню с домом. Галерею стерегли трое; они, вроде как, должны были оставаться наготове, но появление «Золотого Рассвета» все равно каким-то образом «прошляпили».
К тому времени Йоркан уже «подзадолбался» и на снисхождение тем, кто заступал ему дорогу, рассчитывать не приходилось. Его стремительный натиск стоил жизни двоим, а третьего отбросил к двери на противоположном конце галереи. Дверь оказалась не заперта; за ней располагался крытый балкон с балюстрадой, декорированной нависавшими сверху подковообразными арками. Балкон упирался в глухую стену, возле которой имелся вход во внутренние помещения – и с него рыцаря и его спутников немедленно «выгнали» лучники из здания напротив. Количество «прилетевшего» наводило на мысль, что стреляли два или три человека, но балкон слишком хорошо просматривался – могло хватить (тем паче, что многие представители профессии были чемпионами по скорости «перезарядки»).
Последний оппонент Йоркана как раз «поймал» свой «прощальный билет», так что рыцарь вернулся к тому из окон галереи, что располагалось возле башни – проверить, откуда целились. С данной точки открывался отличный вид на переулок, примыкавший к противоположному зданию – и на дверь, которой здание выходило в этот переулок. Похоже, последняя была единственным способом проникнуть внутрь, поскольку дом в принципе не имел каких-либо еще проемов на первом этаже.
Йоркан начал соображать, какой маршрутом к ней подобраться. Но через пару мгновений она неожиданно открылась, выпуская вооруженную компанию – всего человек шесть. То, куда они направлялись, правда, осталось загадкой: сперва одного пришибло снарядом, вылетевшим из-за угла (как выяснилось позже – глиняным горшком), а затем на остальных наскочило стремительное нечто и порубило в капусту. Далее нечто «материализовалось» и, так как на нем не было плаща, рыцарь без труда опознал Юррилана. Убийца пару раз топнул ногой, как будто выбивая камешек из подошвы сапога, после чего оглядел улицу перед башней и нырнул за дверь.
Судя по шуму, донесшемуся из здания, вражеским стрелкам стало резко не до балкона. Йоркан воспользовался этим, чтобы все-таки миновать его и через смежные комнаты попасть во внутренний коридор. А затем его группа просто шла по этому коридору, проверяя все помещения подряд – пока, наконец, не обнаружила в одном неприятеля.
Это была группа Охотников – приверженцев дистанционного боя, которые составляли большинство в «Райской Птице». Похоже, им крепко досталось в какой-то заварушке и они оказались отрезаны от «своих», поскольку были вынуждены вместе с ранеными укрыться в этом строении, уповая на то, что его уже все покинули. Те из них, кто стоял на ногах, тем не менее, были начеку, и так как расположились они в конце вытянутого зала практически без мебели, рыцарь и братия с порога столкнулись с проблемой, как к ним подойти.
Ближайшего лучника достали метательным кинжалом, но он успел уложить одного из нападавших. Его соратники в спешном порядке забились в угол и начали отстреливаться, используя в качестве укрепления деревянный стол. Опасаясь потерять еще кого-то, Йоркан увел команду обратно в коридор.
На несколько мгновений установилась пауза. В душной тишине сквозь перегородки стали просачиваться звуки извне. Рыцарь услышал и свое дыхание. И в ту же секунду заметил, что один из двух товарищей, засевших у дверного косяка напротив, подает ему какой-то знак.
Товарищ ткнул пальцем в сторону стола, за которым притаились оппоненты, и обвел пальцем свое лицо, как бы намекая, что Йоркану стоит присмотреться к внешности. Йоркан кивнул, давая знать, что все понял. У него в голове созрел план.
Аналогично – жестами – он объяснил суть сподвижникам, после чего выдал (негромко, но с расчетом, чтобы его услышали враги):
― «Райская Птица» внизу. Живей! Потом вернемся.
Наемники «Золотого Рассвета» припустили в направлении башни. Тем временем рыцарь и те двое, что оказалась на противоположной стороне от двери, спрятались в примыкавших к проходу помещениях.
Прошло несколько минут. Ожидание превращало схватку ловкости и реакции в схватку выдержки и нервов. Йоркан, впрочем, был привычен: за свою карьеру ему не раз приходилось сидеть в засаде. Чего, похоже, нельзя было сказать о противниках: поначалу они вели себя тихо, но далее кто-то из них озвучил что-то – и разгорелся спор. Рыцарь не различал точные фразы, но по накалу страстей мог предположить, что в нем фигурировали соображения вида «а если там реально наши» и «черт побери, они же вернутся с подкреплением».
Последнее в итоге перевесило: от силы через четверть часа враги все же рискнули выбраться из комнаты в коридор. Их было пятеро: совсем молодые парень и девушка, державшие луки наготове, и две женщины постарше, помогавшие идти раненому мужчине (и сами, похоже, травмированные). Девушка – шатенка, настолько хрупкая, что, казалось, может спрятаться за своим оружием, – возглавляла шествие; парень – смуглый, ясноглазый, с «ястребиными» чертами лица, – шествие замыкал. Рыцарь, повторим, располагал только описанием, но без труда определил, что как раз первая ему и нужна; второй, правда, мог представлять проблему, поскольку сильно осторожничал (перемещался с опаской и замирал при малейшем шорохе).
У стрелков были чуткие уши – может, не настолько чуткие, как у Ассассинов, но все же. Однако, волнение было чересчур велико, звуков в окружающем пространстве – слишком много, а сдержанные стоны раненых – недостаточно сдержанными. Кроме того, некоторое время спустя девица начала шикать на своего приятеля: дескать, не торчи там, как истукан, сверля глазами пустой коридор. Он повернулся, чтобы возразить...
Йоркан среагировал мгновенно. От одного из кинжалов парень уклонился, но уклонился так, что оказался на пути у второго – того, что был выпущен одновременно с первым. Девушка молниеносно вскинула лук, но за ее спиной немедленно выросли те двое, что скрывались в комнатах по соседству; еще секунда – и она затрепыхалась у них в руках, бессильная помешать рыцарю, который настиг прочих ее товарищей и буквально раскидал их в стороны.
Закончив бесчинствовать, компания поволокла девицу прочь. Отправленные к башне побратимы поджидали в галерее; они припасли веревку и кляп, но пленница даже в связанном состоянии брыкалась и извивалась так, что ее с трудом удерживали трое.
Не то чтобы из похищения планировалось делать тайну, но рыцарь сомневался, что сможет заявиться со своим «трофеем» прямо в особняк «Золотого Рассвета». К счастью, у одного из его спутников оказался дом в городе, и он предложил его в качестве временного решения до получения дальнейших указаний.
День клонился к вечеру. Пол-Моррока словно перешло на военное положение: жителей на улицах поубавилось, двери были заперты, окна – закрыты. Все напоминало обстановку локальных конфликтов, которые вспыхивали между гильдиями в эпоху до Войн. Несчастной девушке и в обычное время вряд ли стали бы помогать, а теперь помощи ждать было еще и не от кого.
Запас сил и упрямства между тем у нее оказался титаническим. Она не унималась, даже когда ее затащили в полутемный интерьер скромного жилища без окон. Йоркан оставил при ней «сторожа», а сам, с другими наемниками, вышел наружу. С тем, чтобы с порога снарядить двоих к Татенгару – доложить об успехе операции и принести какой-нибудь ужин (поскольку в доме было хоть шаром покати).
Еще один его спутник вскоре отправился попросить воды у соседей. Прочие принялась коротать время за болтовней – и в итоге начали расспрашивать рыцаря про то, что продолжало всех волновать («что там у тебя с Чамбером»). Правда, на этот раз Йоркан не успел даже напрячься по поводу ответа: пленница, неожиданно выскочившая из дверей, избавила его от такой необходимости.
Позже выяснилось, что она припрятала лезвие, а согильдиец, взявшийся ее стеречь, настолько вымотался, что стал «клевать носом», едва опустившись на скамью. Как бы там ни было, Йоркан и компания кинулись в погоню. И хоть чертовку поймали уже в ближайшем дворе (подсобил тот товарищ, что пошел к соседям), у них не сыскалось запасных пут и кляпа, так что она всю обратную дорогу добросовестно лягалась, царапалась и «тренировала» голосовые связки.
Возле дома рыцарь углядел прозевавшего ее наемника – и, подходя, велел ему тащить то, что осталось от веревок. Но затем, разворачиваясь к остальным, вдруг обнаружил там же Юррилана.
Убийца появился из ближайшего переулка. Он где-то разжился плащом, и теперь детали его темно-коричневого комбинезона со вставками из обычного серого металла были скрыты. Что, впрочем, никак не отразилось на облике, который по-прежнему описывался словосочетанием «убийственно мрачный» – и при виде девицы, поносившей всех вокруг, стал ощутимо «убийственнее». Он собирался закурить – на ходу вытащил сигарету и потянулся за спичками, – но вместо этого засунул скрутку за ухо, пересек оставшийся кусок пространства и вырос за спиной у заложницы.
Та как раз заехала по «причинному месту» тому из похитителей, что пытался сцапать ее за ноги, и едва не вдарила двоим, удерживающим ее на месте (одному головой, другому коленом); опасность сзади она тоже отследила, но Юррилан шутя поднырнул под очередной ее «тычок» и внезапно сграбастал ее за волосы. После этого он буквально вырвал пленницу из рук ошарашенных наемников, дотащил ее до ближайшего здания и впечатал лицом в стену.
― Слушай сюда, швабра! – рявкнул он, наклонясь к ней. – До тебя что-то медленно доходит. Здесь тебе не Гаваи; если ты сейчас же не заткнешь свою пасть, я так высеку твою тощую задницу, что ты будешь срать через трубочку. Поняла?
Девушка из своего положения могла обозревать только фрагмент его лица. Правда, и обозримого фрагмента было достаточно: от ужаса она стала белой. И хоть хватка Смеющегося дьявола, очевидно, причиняла ей страшную боль, даже не пикнула.
Убийца брезгливо отшвырнул ее в сторону, как ненужную вещь. Несчастная упала на землю; ее сотрясала дрожь; она чисто машинально приподнялась, но за тем лишь, чтобы грохнуться снова и сжаться в комок. Похоже, из-за шока она поначалу даже не осознавала, что, собственно, произошло: через мгновение из ее блестящих, широко распахнутых глаз хлынули слезы, но она их как будто и не заметила.
Юррилан между тем отошел от стены и извлек сигарету из-за уха. И опять прервался: в поле его зрения оказался рыцарь.
В груди Йоркана рокотал праведный гнев: поведение Смеющегося дьявола, по его мнению, выходило за любые допустимые рамки. Несмотря на бунтарство заложницы, он и его товарищи старались обращаться с ней бережно: все-таки она была еще совсем ребенком. Но ощутив на себе тяжелый взор убийцы, он вдруг понял, что говорить что-либо по этому поводу бессмысленно: тот находился в состоянии, когда утрачивается всякая способность воспринимать критику.
Поэтому рыцарь (негаданно в том числе для себя) сделал лицо «кирпичом» и сказал совершенно другое:
― Трудный день?
Пару секунд ничего не происходило. Юррилан, ожидавший нравоучения или чего-то еще, что явно напрашивалось, слегка «залип», уставившись на Йоркана. Затем его начало пробирать – постепенно, словно он не верил услышанному, – и в конце концов улица огласилась хохотом.
Рыцарь как-то задавался вопросом, какое понятие в прозвище Ассассина было основополагающим. Но теперь становилось ясно, что основополагающими были оба: он был и «смеющийся», и «дьявол» – в равной степени. Глубокий, раскатистый, самодовольный смех с характерными переливами, от которых в дрожь бросало – такой было невозможно с чем-либо спутать. И хотя Юррилан сохранял полный контроль над собой (не запрокидывал голову, не жмурился и вообще становился чуть ли не собраннее обычного), он действительно приобретал черты дьявола: жуткий оскал и что-то подчеркнуто безумное во взгляде.
Засмеяться за компанию не тянуло. Йоркан невольно поежился. Однако, убийца быстро успокоился – и, шаря по карманам в поисках спичек, преодолел те немногие метры, что разделяли его и рыцаря.
― Зачет, – изрек он, наконец вытаскивая коробок.
― Что случилось-то? – осведомился Йоркан, наблюдая, как он закуривает.
― Да так. Не выношу бабьих криков.
― Я не об этом.
Юррилан в задумчивости выдохнул дым.
― Мел ранен, – ответил он после небольшой паузы.
Фраза прозвучала неожиданно буднично.
― То есть? – осторожно переспросил рыцарь, не зная, как это расценивать. – Серьезно?
― Не очень. Но для дела достаточно.
Йоркан непонимающе нахмурился.
Смеющийся дьявол проскользил взором до двери, за которую наемники увели заложницу.
― Вздумает удрать снова – подрежьте ножки, – проговорил он.
Рыцарь подавил вспышку гнева – что оказалось не так уж трудно сделать, поскольку первой реакцией организма был мороз по коже. Но втолковывать что-то собеседнику все еще представлялось ему занятием малоэффективным, так что он сменил тему и полюбопытствовал, каким образом тот их отыскал. Смеющийся дьявол сказал, что заметил компанию в галерее и, зачистив дом с лучниками, вернулся к башне, чтобы проследить за ее передвижениями. Затем он сбегал в особняк родной организации предупредить заинтересованных лиц – и теперь вернулся, поскольку заинтересованные лица отправили его назад.
― По поводу «птицы» не парьтесь, – добавил он в конце. – Они эту лачугу неделю искать будут.
И, оскалившись:
― К тому же, за вами Ассассины «рассвета» таскаются. По-любому будете в сохранности.
У рыцаря Ассассины в принципе с сохранностью не вязались, но он предпочел промолчать.
Юррилан потом ушел и вновь появился только утром. Йоркан к тому моменту готовился возвратиться в дом гильдии: те, кого он посылал к руководству, принесли весть, что на рассвете за пленницей придут и что один из заместителей Татенгара хочет видеть его лично. Однако, убийца, узнав об этом, заявил, что в первую очередь ему стоит пересечься с Дейной.
К заместителю рыцарь собирался не просто так: это была прекрасная возможность попросить за ребят, которые помогли ему. Но по глазам Смеющегося дьявола он понял, что сделать это до встречи с командиром Чамбера было бы гигантской ошибкой.
Юррилан сопроводил его – правда, не к «Золотому Рассвету», а куда-то в сторону турнирной площади. Хотя до самой площади они так и не добрались: на первой же крупной улице с выходом на нее им попался человек. С расстояния могло показаться, что он пьян – перемещался зигзагами и попеременно сталкивался с кем-либо или чем-либо, – но вблизи обнаружилось, что его лицо в крови, что он подволакивает ногу и что его одежда сильно измята. Люди позади него жались к обочине – по мере продвижения он как будто создавал в толпе «просеку».
В нескольких метрах от рыцаря неизвестный споткнулся и распластался на земле, едва не ударившись о колесо стоявшей тут же телеги. Рыцарь дернулся ему помочь, но несчастный, подняв голову, узрел за его спиной Смеющегося дьявола и отшатнулся – буквально откинулся, движимый незнамо откуда прорезавшимся импульсом. Вследствие чего налетел все на то же колесо и, похоже, «приложился» – но не придал значения, спеша обернуться.
Йоркан, впрочем, и сам все видел. Со стороны площади подходили четыре фигуры в плащах: плавно, выверенным шагом, с явным осознанием полного контроля над происходящим – над этой беззащитной жизнью, пытающейся даже не скрыться, а продлить минуты. Фриц, Сейриден, неожиданно Кристен. И...
Нет, перед рыцарем, конечно, не предстала «земная» вариация божественной карающей длани. Ему не почудилось, что наступил Апокалипсис и нечто «крылатого» толка с пылающим мечом появилось из воронки, разверзшейся посреди Моррока. Но тем было только хуже: на него, в «дрожащих» красках пространства, поделенного на фрагменты ярко-желтым солнцем и бурыми тенями, шел определенно человек – и в то же время словно не человек. Нечто неотвратимое, неумолимое, но пугающе реальное, с идеально бесшумной поступью и «остекленевшим» взглядом, от которого, казалось, не скрыться. И которого Йоркан не испытывал на себе (так как смотрели не на него), но который даже так, «по касательной», заставлял его чувствовать нестерпимый холод – ощущать озноб в удушливой жаре пыльного города, в котором в этот день стоял полный штиль.
Несчастный у его сапог не взывал о помощи и не просил пощады: ему было понятно, что ни того, ни другого не последует. Однако, он не был готов к развязке – его естество отчаянно цеплялось за жизнь, и, найдя Ассассинов совсем рядом, он собрал остатки сил и предпринял еще одну попытку удрать.
Им, впрочем, даже ничего не потребовалось делать: он почти тут же рухнул, как подкошенный. Затем до него добрел Фриц, схватил за шкирку и оттащил к центру дороги. И бросил к ногам Дейны, который остановился там же.
Неизвестного уже колотила жестокая судорога. К этой минуте он также перестал походить на человека: начал хрипеть и захлебываться, раздирая ногтями кожу на груди. Его лицо распухло и приобрело какой-то синюшный оттенок; через мгновение на лбу выступил кровавый пот, из носа и ушей, а затем и из-под глазных яблок хлынули алые струйки. Далее его шея выгнулась, голова запрокинулась, а ноги задергались в жутком непроизвольном «танце».
Капитан спокойно смотрел. Он и не думал прекращать его мучения. Он повременил, пока не стало тихо – пока смерть не наступила сама, как некое событие, происходящее точно по расписанию.
Потом, когда тело замерло, убийца перевел взгляд на Кристен. Он будто ждал от нее чего-то – возможно, выводов?..
Это было странное «застывшее» мгновение – словно улицу вырезали из тела безумного города Моррока и столь же безумного дня 2 июня. Вокруг нее все текло и изменялось, но и сама она, и люди на ней напоминали декорации – декорации для сцены, в которой «играли» всего два «актера». Однако, мгновение минуло – и наваждение ушло, а Дейна отвернулся и направился в проем между домами.
Йоркан тогда поймал взоры убийц. Сейриден кокетливо подмигнула ему; Фриц просто «одарил рублем». Оба затем как ни в чем не бывало зашагали за капитаном. Асфирена взглянула на рыцаря мельком – он бы, должно быть, и не заметил, если бы она в ту же минуту не сдвинулась с места. Наконец, Юррилан воззрился на него как-то «неопределенно», но ничего не сказал и сделал знак следовать за товарищами.
Теперь Йоркана уже рассматривали все. Внимание публики никогда его не тяготило, но сейчас отчего-то стало почти осязаемым. Отрезок до переулка посему был пройден второпях; в конце рыцарю, правда, померещилось, что кто-то что-то прошептал у него за спиной, но, обернувшись, он нашел лишь все то же напряженное безмолвие.
Переулок упирался в развилку с тремя выходами; тут же, у дальней стены, был навес, под которым горкой складировались бочки, перевязанные веревкой. Дейна остановился возле этих бочек; Фриц и Сейриден задержались на подходе. Шествуя к ним, Йоркан поймал себя на мысли, что вступает в круг вооруженных людей, бесцеремонно сверлящих его глазами – как будто он должен был показать им что-то в ответ на то, что показали ему они. При этом тишина повисла такая, что он различил в отдалении шум толпы.
С минуту ничего не происходило. Потом капитан сделал два шага вперед и произнес:
― Ну что, рыцарь, все еще хочешь в Чамбер?
Его взгляд вдруг стал «колючим». Йоркан понял: как бы он себя сейчас ни чувствовал, облажаться не имел права.
― Надеюсь, ты затеял там казнь не для того, чтобы это проверить? – проговорил он мрачно.
Дейна улыбнулся.
― Я выполнил твой приказ, – добавил рыцарь, сочтя нужным напомнить о заложнице.
― Мне сообщили.
― Точно. Ты же отправил Ассассинов гильдии шпионить за мной.