|
Понедельник
Уголь привезли на рассвете. Холла не спала, но вздрогнула, когда рокот мотора и звонок разорвали туманную хмарь утра. Она часто заморгала, прогоняя дремоту, улыбнулась встревоженным сестренкам и заспешила к воротам.
- Доброго утречка, мадам! Ранние мы пташки с вами, а?
Водитель знал ее давно и обращался почти фамильярно, будто они повязаны каким-то общим заговором. Впрочем... Каприз чудаковатой старой девы, которая заказывает уголь, когда весь город перешел на центральное отопление, - тоже в чем-то заговор. Против общественного мнения, по крайней мере...
- Не передумали со своей печкой?
Холла развела руками - полушутливо-полувиновато.
- Ну, дело хозяйское... - он кивнул помощникам, и те начали резво разгружать уголь. - А то перешли бы на дрова: и дешевле, и таскать легче, а?
- Нет! - вырвалось у Холлы раньше, чем она вспомнила о вежливости.
- Нет, так нет, - добродушно ответил угольщик и вытащил из кабины кожаную папку. - Спилили бы вот корягу свою - на ползимы хватило бы... Шучу, шучу. Пятнадцать восемьдесят с вас - скидка, как обещал.
Холла торопливо расплатилась, и грузовик уехал, оставив после себя ненавистный запах выхлопов и машинного масла. Она вздохнула и заперла тяжелые обледенелые ворота.
- Прости, - сказала она Дереву. - Теперь они нескоро явятся.
Она, конечно, понимала, что и уголь, и бензин, которым провонял город, - это тоже давно умершие растения, но холодные черные камни молчали под ее пальцами, и сжигать их было как-то проще... Холла поежилась на утреннем холоде, накидала в ведерко угля и поспешила в тепло дома. У двери она обернулась. Дерево чуть покачивало на ветру искореженными, как старческие руки, ветками.
Вторник
В десять Холла открыла лавку, но покупатели не спешили. Хмурое и холодное утро рабочего дня - не то время, когда хочется купить цветок в горшке. Пройдет несколько часов, и к ней потянутся постоянные покупательницы - за подкормкой, каталогами, отростками и живым общением. Старые кумушки, которые весь день беседуют только со своими питомцами, порой и не веря, что те умеют слушать. Холла улыбнулась и оглядела сестренок. Умеют, еще как умеют.
Звякнул колокольчик. Нескладный парень одной рукой пытался снять и протереть шерстяной перчаткой запотевшие очки, другой нашаривал кошелек в сумке через плечо.
- Не торопитесь, молодой человек, - приветливо заговорила Холла. - Присядьте. Чем могу помочь?
- Мне бы цветок... - очки снова оседлали нос и начали шарить по полкам и витринам. - Покрасивее какой-нибудь, и чтобы ухаживать не очень.
Холла вздохнула и нахмурилась.
- Подарок?
Парень кивнул.
- Мне бы чего-нибудь... Розочку там...
- Котенка, - ответила Холла.
- Кого?
- Купите ей лучше котенка. Или щенка.
Парень непонимающе уставился на нее.
- Да, н-но... котенок - это же все-таки...
- Ответственность, - закончила Холла. - Он живой. Как и эти розы. Только, в отличие от них, он хотя бы запищит, если ему станет плохо или захочется есть.
Дверь снова распахнулась, в лавку влетел мальчишка с полиэтиленовым пакетом.
- Здрасте, это у вас цветы лечат?
Холла кивнула.
- Что у тебя?
- Вот, - пакет сткунул о прилавок. - Мама уехала, сказала поливать, а я забыл, а потом полил, а она желтая вся...
- Видите? - Холла повернулась к первому посетителю. - Котенка он бы не забыл покормить. И не сунул бы в пакет на таком морозе, а спрятал под курткой, чтобы не замерз. Забираю я цветок, - повернулась она к мальчику. - Посмотрим, что можно сделать.
Тот шмыгнул носом.
- А... когда оно будет?
- Мама когда приезжает? - прищурилась Холла. - Послезавтра? - Ну вот и приходи послезавтра с мамой, поговорим.
- Купите ей котенка, - повернулась она к парню, когда за мальчиком закрылась дверь. - Игрушечного. Или украшение, тут через дорогу продают хорошую бижутерию.
Среда
Ночью ударил мороз, да такой, что с утра радио забубнило об отмене занятий в школах. Посетителей ждать не приходилось, и Холла закрыла лавку.
- Вам же теплее будет! - сказала она заскучавшим сестренкам.
Она проверила трубы и подбросила угля в печку. В такой мороз радуешься, что есть теплый дом и не надо стучать зубами где-нибудь...
Под мостом.
Холла вздохнула, закуталась потеплее и вышла на улицу.
Первый каменный мост через Анассу люди построили несколько столетий назад. Дерево Холлы тогда было частью леса, молоденькой липкой. Город до него еще не добрался. После мост много раз перестраивали, по нему понеслись машины в несколько рядов, а незамерзающую теперь Анассу сковала гранитная набережная.
Уннот как всегда сидела под мостом у бетонной опоры, похожая на сугроб. Она не шевелилась, и незнающий мог бы решить, что еще одну бродяжку сгубили внезапные холода. Холла смела варежкой снег со сгорбленных плеч.
- Пойдем ко мне.
Уннот не ответила.
- Идем! - Холла потянула ее за руку. - Пожалуйста.
Наконец ей удалось заставить подругу встать. Дальше было проще - нужно было только обнять ее за плечи и легонько подталкивать. Шла Уннот сама.
Дома Холла тут же потащила ее в ванную. Задубевшие от холода и грязи тряпки полетели в стиральную машину. В чем-то и от цивилизации есть толк, - усмехнулась Холла, запихивая Уннот под душ.
Уннот не мешала и не помогала. Покорно стояла под струями прозрачной, выхолощенной, мертвой воды, дала завернуть себя в полотенце, просунула руки в рукава теплого халата. Руки дрожали мелкой дрожью.
Холла заварила чай. Хороший чай, на ключевой воде, с чабрецом и мятой. Уннот держала чашку двумя руками и пила частыми крошечными глоточками - почти лакала, как кошка.
- Спасибо, - прохрипела она через пару часов, когда из ванной запиликала сушка. - Я пойду.
- Останься на ночь, - предложила Холла.
Уннот покачала головой.
- Я должна быть с ней.
Холла не пыталась ее удержать.
- Скоро весна, пойдут дожди... - она помогла Уннот одеться. - Будет легче.
Уннот кивнула.
- Мэр обещал очистить реку, - беспомощно продолжила Холла.
Уннот кивнула снова.
- Почему ты не уйдешь в верховья?
- А почему ты не зароешься в землю? - устало посмотрела на нее Уннот. - Я пойду, ладно?
- Приходи, - развела руками Холла.
Уннот пожала плечами и ушла в метель и холод.
Четверг
Этим утром звонок был каким-то особенно деликатным и настойчивым. Сестренки настороженно замерли, когда Холла пошла к двери.
За дверью стоял вежливый молодой человек из муниципалитета. Холла его знала и знала, что ему нужно.
- Мадам, я вынужден напомнить вам о нашем договоре. Осенью вы просили отсрочку до конца вегетативного периода, но уже февраль, а дерево вы не трогали.
Старая липа в саду Холлы давно сердила соседей одним своим существованием. Старики часто раздражают окружающих, а липа, многое повидав на своем веку, была крива, черна и некрасива, да еще к тому же застила свет как раз там, где можно было бы разбить красивую клумбу. И в прошлом году в муниципалитет поступила жалоба: дерево находится в опасной близости от воздушной электропроводки.
- Может, все-таки перетянуть провода? - спросила Холла. - Я заплачу.
Молодой человек терпеливо подавил вздох.
- Мадам Форей, мы уже делали вам поблажки. Поймите, мы же не требуем спилить дерево, хотя по современным нормам пожарной безопасности оно стоит слишком близко к дому. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы до конца недели ветка была удалена.
Холла сжала губы и кивнула. Ей было бы проще отрезать себе руку.
Молодой человек откланялся и ушел. Холла вытащила из сарая лестницу и пилу с веревкой.
- Прости... - она провела рукой по обледенелой коре.
Перед глазами пробежали годы - тогда еще тягучие, неторопливые: зеленому прутику пришлось долго расти, чтобы стать массивной тяжелой веткой. Куда дольше, чем нужно, чтобы изготовить эти дурацкие провода...
И уж точно дольше, чем полчаса работы пилой.
Ветка качнулась на веревке и опустилась вниз. Провода были спасены. Холла закрыла глаза и вдавила в ладонь холодное лезвие пилы. Рука заныла и запульсировала. Свежий спил медленно, капля за каплей, впитывал кровь, возвращая горечь, жалость и прощение. Весной, когда по стволу побегут соки, здесь останется небольшой шрам, который быстро зарастет корой.
Голова закружилась. Холла медленно, осторожно спустилась с лестницы. Пора было открывать лавку.
Пятница
Холла проснулась оттого, что сквозняк распахнул окно. Кутаясь в одеяло и зябко переступая босыми ногами по ледяному полу, Холла подошла к тревожно скрипящей створке. Ветер раздраженно швырнул из темноты горсть снежной крупы. Холла посмотрела на календарь и вздохнула.
Айя всегда приходила рано, чтобы не распугать посетителей. Сегодня ее "боевой раскрас" отличался особенной, какой-то пошловато-стервозной яркостью.
- Устала? - Холла положила ей руку на плечо, стараясь подпитать своим вниманием.
Айя раздраженно скинула руку, тут же замерла, посмотрела виновато, и Холла отругала себя: конечно, только прикосновений ей сейчас не хватает.
- Плохой клиент, - Айя тяжело навалилась на кресло, подтащила его ближе к печке и рухнула на подушки, вытягивая ноги к самому огню.
- Сифилитик, чтоб ему! Эльза его ко мне отправила - ну конечно, девчонок же лечить придется...
- И что теперь?
- А... как всегда. Вечером еду в Рагаву, через пару дней снова работаю.
Двухдневная путевка на дешевенький курорт обходилась рачительной Эльзе куда дешевле, чем траты на врачей для остальных "девочек". Глотка теплого и сухого воздуха Айе хватало, чтобы восстановиться после клиента с дурной болезнью.
- Я посплю тут у тебя, ладно? - Айя зевнула во весь рот, жадно захватывая воздух.
- Ты можешь тут спать хоть до лета, - серьезно ответила Холла.
- Если я буду спать до лета, ты сдохнешь с голоду, - Айя потянулась за сумкой и достала серый конверт. - А город задохнется в своей вони. Знаешь, сколько тут астматиков?
Холла вздохнула. Наверное, много. Как и чахоточных, как и просто тех, кому так нужен лишний глоток свежего воздуха. И особенно зимой, когда Айя и ее сестры не летают и вынуждены пить дыхание одних, чтобы дарить его другим.
Возражать было нечего, она взяла конверт и защелкала замком сейфа. Да, Айя помогала деньгами, и без нее магазинчик бы, наверное, давно прогорел. Но иногда... Иногда Холла задумывалась: а что же будет с ними - без нее.
По сравнению с подругами Холла была девчонкой. Семечком. Но временами ей казалось, что она гораздо старше их. Наверное, потому, что ее срок на земле гораздо короче.
Потрескивал огонь в печке. Айя замолчала, и Холле показалось, что она задремала прямо в кресле, но тут подруга снова подала голос:
- Тебе не страшно?
- Что? - не поняла Холла.
Айя кивнула на огонь.
- А... - Холла осторожно, как злой собаке, кинула печке кусок угля. - Страшно, конечно. Просто... Люди сейчас так редко зажигают живой огонь.
В камине зашуршало, посыпались искры, и Холла с опаской отступила. Маленькая золотая ящерка заворочалась во сне и тоненько, с присвистом, засопела.
Суббота
В субботу Холла не открывала лавку. Работал только лазарет. Сестренки льнули к замерзшим окнам и скучали. Холла поговорила с ними, обещала сказку вечером и отправилась к больным. К половине одиннадцатого пришли помощницы.
Сын мадам Грюндаум ее увлечения не перенял, а вот внучка охотно ходила с бабушкой "лечить цветочки". И в свои шесть лет знала о растениях куда больше, чем многие удосуживаются выучить к сорока.
Юная Катрин была похожа на бабушку в детстве - такая же белобрысая, вертлявая и любопытная. Вела она себя, конечно, куда свободнее. Человеческие нравы быстро меняются...
- А это что? - спросила девочка, показывая на темно-зеленый кустик, широко раскинувший вытянутые листья.
- Глоксиния, - Холла приподняла листья. - Видишь, на черенках черные пятна? Ее слишком много поливали, и появился грибок. Сейчас мы дадим ей лекарство - принеси-ка мне вон тот пакет.
Они обошли больных: алоказию, которую тоже усердно поливали, пока она не сбросила все листья, бегонию, которая уже почти оправилась от серой гнили, кактус, который на зиму забрали в теплую комнату и хорошенько перегрели, монстеру, горшок которой долго стоял в самом темном углу комнаты, Несчастную вторничную лиану, которая пострадала не только от пересушенного воздуха, и перелива, но и от путешествия по морозу в полиэтиленовом пакете. Холла погладила цветок по скукоженным жухлым листьям.
- Ничего, мы тебя вылечим, малыш, вот увидишь.
- Бабушка, а это кто? Азалия, да? А что с ней?
Мадам Грюндаум грустно поцокала языком.
- Корневая гниль. Боюсь, тут уже ничего не сделаешь. Вот разве что Холла ей поможет.
Азалию принесли вчера вечером, и вид у нее был жалкий, несмотря на лечение. Гниль уже основательно поразила корни, и сил отращивать новые взамен удаленных у цветка не было.
- Тетя Холла, вы же сможете ей помочь, да? - Катрин с надеждой подняла глаза.
Холла осторожно провела пальцами по листьям, стеблю, спустилась к обрубкам корней, жадно впивающимся в обновленную почву. Жадно, но недостаточно сильно.
Оживи, сестренка!..
Растения в ее руках оживали, как бы безжалостно с ними ни обращались прежние хозяева. Мало кто знал причину, хотя Холла, наверное, могла бы сделать своей лавке неплохую рекламу. Однажды ее "феноменом" заинтересовался заезжий профессор, случайно забредший в лавку. Профессор расспрашивал, хмыкал, двигал бровями, а потом предложил ей место в столичной университетской оранжерее.
Холла отказалась. Профессор деликатно осведомился о причинах отказа. Холла объяснила. Профессор удивленно заморгал и засыпал ее вопросами. А уехав, написал. Завязалась переписка на много лет, к Холле приезжали из столицы вежливые молодые люди с живыми глазами, и она с удовольствием делилась с ними чем могла. Знания и умения должны переходить из поколения в поколение, взращиваться годами. Это нормально...
Цветок замер в ее руках - и успокоился, будто котенок за пазухой, - и задышал.
- Ну вот, теперь все будет хорошо... - пробормотала Холла не то девочке, не то азалии, не то себе самой, и устало оперлась ладонями о рабочий стол.
- Вам не больно? - испугалась Катрин.
- Ну что ты, она же маленькая.
- А меня так научите? - загорелась девочка.
Холла покачала головой. Мадам Грюндаум понимающе вздохнула.
Людям всего не передашь...
Воскресенье
Солнце шибануло в стекла витрины, рассыпалось по стеллажам, и сестренки обрадованно зашелестели, подставляя свету листья. Холла вышла на крыльцо. Небо было даже не голубое, а бесстыже синее, такое бывает только весной. На липе ошалело чирикали воробьи. Холла заморгала и кинулась на кухню. Май любил ореховое печенье.
Через час звонок в закрытой лавке весело затрезвонил.
- Открывай, хозяйка, я пришел!
Холла раскрыла дверь и ворота, потом завозилась на кухне, а Май тем временем перетаскал из багажника гостинцы.
- Вода! - он с усилием втащил на кухню две тяжелые канистры.
Вода, земля из нетронутых пока уголков, семена, подкормка, пара просто красивых камешков в качестве сувенира, а еще - блеск глаз и солнечная улыбка. Сестренки, если бы умели, визжали бы от восторга и виляли хвостами перед долгожданным гостем.
Отдав должное плотному завтраку, Май хлопнул себя по лбу.
- Чуть не забыл! Есть у меня тебе еще один подарочек.
Холла достала из духовки противень с горячим печеньем и вгляделась в лукавые голубые глаза. Что он еще придумал?
- Ну?!
- Смотри! - Май достал из кармана маленький сверток. У Холлы почему-то перехватило дыхание.
- Это что?
- Если честно, сам не знаю, - Май пожал плечами. - Купил по дешевке в Оркензе. Какой-то дед распродавал барахло с чердака - и там была коробочка засохших луковиц. Я подумал, тебе будет интересно, я такой раньше не видел.
Дрожащими пальцами Холла развернула обертку, и в руку ей легла круглая коричневая луковка.
- Она старая, конечно, да и хранили ее незнамо как, - развел руками Май. - Но если вдруг и оживет, то только у тебя.
Холла молчала, разглядывая бесценный подарок. Оживет! Она все отдаст, лишь бы ожила - проснулась в мягкой черной земле, дала росток и раскрылась ярко-алым, как человеческая кровь, цветком.
И тогда - если очень повезет, - Холле на ладонь доверчиво шагнет маленькая девочка.
|