Аннотация: Ризо знает, чем это закончится. Тем же, чем и всегда. Он недостаточно талантлив, недостаточно умён, во всём проигрывая брату. Вся ценность - разменная медная монета. Рыцарь. Это даже не серебро.
Под сводами главного собора светло, как днём, от разливающейся в воздухе святой силы. Потоки золотого света переплетаются с колоннами белого мрамора, что тянутся к потолку, как многовековые деревья. Стяги с гербами имперской семьи едва заметно колышутся, мерцая золотым шитьём.
Ризо, прикрыв глаза, читает короткую молитву, чувствуя, как святой росток в нём напитывается чужеродной святой силой - старания храмовых дев, воспевающих в молитвах любовь богини. Мягкая, непривычно уступчивая, она распирает имеющиеся линии силы в нём, разливаясь внутри теплом, вместо обжигающего жара. Оседает грузной тяжестью внизу живота и на кончиках пальцев.
Ризо с удивлением трёт собственные пальцы, усмехаясь. Мать долго пыталась ему объяснить, чем сила послушниц и святых дев отличается от силы святых рыцарей, но каждый раз не находила нужных слов. Само понятие силы, что не пылает под кожей в горячечной потребности действовать, была ему чужда. И только сейчас, находясь в месте переполненном святой силой храмовых дев, он отдалённо понимает слова матери об умиротворении и наполненности. Рыцари могут больше, чем будущие послушницы и жрицы. У каждого свои обязанности, и главной обязанностью рыцаря всегда было сражаться и защищать. Они должны защищать свою послушницу, храня росток светлой силы в ней, мирных жителей и мир в империи.
Сила рыцарей другая, горячая и несдержанная. Непригодная для исцеления, защиты душ от чумы и красной плесени, но пригодная для нападения и сдерживания. А ещё - для убийства собственной послушницы, если она отвернётся от света.
Ризо странно осознавать, что меч, который их учили направлять только для защиты чужих жизней, одновременно направлен и на убийство той, чью жизнь ты клянёшься защищать в самом святом месте империи.
Колокола бьют в левой башне собора, возвещая начало церемонии. Он видит, как его семья занимает свои места в ложе. Ловит благосклонный взгляд отца и чуть хитрый - брата, опуская голову в покорности. Ризо не знает, что ощущать от осознания того, что его семья будет наблюдать за тем, как в его руки передают послушницу. Как он будет клясться в том, что защитит её, но... малодушно отмахивается от этих мыслей, наблюдая за церемонией.
Начинают всегда с безродных рыцарей и послушниц, которых набирают с улиц или из крестьянских семей. Они переплетают руки, клянясь, что будут защитой и опорой: друг другу, братьям и сёстрам, империи. Ризо не может не признать, что его завораживает вид того, как святая сила скрепляет их руки. Мелькает тусклое любопытство - какую послушницу сговорила за него семья?
Брат горделиво приподнимает подбородок, когда очередь неспешно подбирается к его имени. В груди тяжело бухает сердце, словно вот-вот упадёт на пол, разбившись. Ризо кладёт руку на эфес меча, с силой сжимая ладонь. Он не знает, что делать. Это не его выбор.
В чувство его приводит едва слышное бряцанье цепей и тяжёлые шаги. Ризо оборачивается на главный вход, неосознанно подбираясь, как перед боем. Дверь собора натужно скрипит, привлекая внимание остальных присутствующих. Два святых рыцаря силой впихивают под своды собора послушницу. Руки и ноги девушки скованы кандалами, и именно цепь от них привлекла его внимание. Голова у неё неровно обрита, на теле грубая льняная ряса, подпоясанная кое-как, а ноги босые. Она ничуть не похожа на послушницу, особенно когда вскидывает голову на очередной толчок в спину от сопровождения. В ней нет ни покорности, ни жертвенности, свойственных святым девам. Она похожа на штормовое море. И Ризо взгляда не может оторвать от этой ярости. Послушница шипит на очередной тычок, дёргая острым плечом в попытке увернуться. Святой отец, что проводит церемонию, неодобрительно поджимает губы, слишком возмущённый тем, что его прервали чем-то столь недостойным.
- Ученица аббата Андриана доставлена, - хрипло гудит рыцарь и толкает девчонку вперёд. Она дёргает руками, выпрямляясь. Все замолкают, разгневанные подобной дерзостью, а потом собор взрывается гулом разговоров, напоминая растревоженный улей. Священник принимает свиток от служки.
- Обвиняется в сокрытии святой силы, в эгоистичном желании сохранить свою недостойную жизнь в сытой безопасности. - Ризо слушает монотонные слова, щедро приправленные нескрываемым презрением. Они бьют молотом по затылку, позвякивая в такт покачиванию цепей послушницы, свиваясь в единый поток недовольства, который с завидным равнодушием принимают. Словно девчонке всё равно до этих обвинений. - Во имя искупления, направляется в ссылку на южную границу.
Ропот среди рыцарей становится громче с каждой секундой, прежде чем утихнуть в инстинктивном страхе перед возможной ссылкой. Среди кардиналов идёт тихое обсуждение.
- Она ничуть не похожа на послушницу, - тянет кто-то из ложи. - Обычный рыцарь не справится с прислужницей, которую натаскивали на защиту будущей святой.
- Разве не у Венеса был взращен достойный святой рыцарь? - подхватывает следующий кардинал.
Ризо глухо сглатывает, поднимая глаза на отца с братом, не зная, что ему делать. Он понимает всю подоплёку этих слов, но не знает, как реагировать.
- А почему бы семье Эйнцзо не поделиться своим сыном, для столь благословенной миссии, - огрызается Арго в ответ, когда отец поднимает руку, обрывая старшего сына. Ризо отводит взгляд от семьи, глядя на равнодушную послушницу. Не вслушиваясь в нарастающий скандал, он движется вперёд, обходя замерших в ступоре рыцарей.
Ризо знает, чем это закончится. Тем же, чем и всегда.
Он недостаточно талантлив, недостаточно умён, во всём проигрывая брату. Вся ценность - разменная медная монета. Рыцарь. Это даже не серебро.
Почти бесполезный.
Он встаёт перед послушницей, спиной ощущая полные предвкушения взгляды. Смотря на неё сверху вниз - встречает только настороженный взгляд. Кардиналы замолкают, наблюдая с откровенной насмешкой, и у Ризо не хватает храбрости посмотреть на отца и брата. Снимает перчатки, заправляя их за пояс, и протягивает руки послушнице. Она смотрит на него с откровенным нежеланием, но неожиданно покорно протягивает руки. Раздражающе звенят цепи кандалов. Ладони у неё шершавые и ледяные, Ризо инстинктивно стискивает их. Подходит чуть ближе, склоняя голову.
- Я клянусь быть твоим щитом и мечом, - тихо выдыхает он, не дожидаясь ни священника, ни чужой реакции. В этом нет ни толики торжественности или обоюдного желания. Ни одного правильного слова, но прислужница вскидывает голову и пытливо смотрит в лицо тёмными глазами.
- Я сохраню твою душу, - говорит так же тихо, неожиданно продолжая: - Я защищу твою спину, я усилю твой дух.
Святая сила вспыхивает, переплетая их руки, и Ризо чувствует себя скованным, как и его послушница. Клятва давит кандалами, тянет к земле, принося неожиданное успокоение.
Словно он наконец-то может вдохнуть полной грудью.
Переводит взгляд на рыцарей, что сопровождали прислужницу, взглядом требуя ключ, который с неохотой ему отдают. Ризо размыкает кандалы, бросая их на пол, и расстёгивает свой плащ, укутывая в него послушницу. Она растерянно моргает, но благодарно кивает, зябко кутаясь. Не дожидаясь гневных отповедей, проворно поворачивается в сторону выхода, уходя не прощаясь.
Ризо замирает на мгновение, подавляя отчаянное желание посмотреть на отца и брата, но столь же сильное нежелание делать это подстёгивает его последовать за своей послушницей. Он догоняет её уже на выходе, нервно ждёт, пока монахи закроют за ними двери, удерживая себя от желания обернуться.
Они оба стоят на ступенях собора, оглядывая пока ещё пустую площадь. Рассвет нежно красит раскинувшийся внизу город бледным золотисто-жёлтым, путаясь в клочьях влажного тумана.
- Тебе нужна одежда, - неловко говорит Ризо, не зная, как начать разговор.
- Фира, - произносит послушница и скашивает на него тёмный взгляд, приподнимая брови. Он кивает, скованно представляясь в ответ:
- Ризо Венеса.
Фира хмыкает, показывая, что услышала, и начинает спускаться по ступеням собора, шлёпая босыми ногами по холодному мрамору. Ризо оглядывается на закрытые двери собора и следует за ней, как святой рыцарь должен следовать за своей святой девой.