"Удивительно, как быстро человек может менять своё отношение к тем или иным вещам, всего лишь столкнувшись один раз с ними лицом к лицу. Вот и я совсем недавно крайне отрицательно относился к геям и вообще к однополым отношениям, всегда резко об этом отзывался и едко шутил, совсем недавно... До того момента, пока не встретил тебя. Я был полностью сражён тобой, с первого дня, как увидел. Ты был для нас новым, подающим большие надежды гитаристом, и играл в группе, как тогда мы думали, только временно, в период турне. Я был одержим тобой. Обладая весьма несовершенной памятью на лица, я часто умудрялся, приходя вечером домой, рисовать тебя, восстанавливая в памяти, машинально карябать на кусочках бумаги.
Тебе с самого начала это нравилось, я видел. Когда ты стоишь посередине репетиционной, опустив глаза в пол под моим взглядом, нервно дышишь, я чувствую улыбку, играющую в этот момент на твоём лице. Но ты никогда не показываешь, что чувствуешь на самом деле.
На сцене ты ведёшь себя иначе. Сначала вздрагиваешь от моего прикосновения сзади, потом, когда я скольжу рукой тебе под рубашку, ловко её расстёгивая, ты расслабляешься, откидываешь голову мне на плечо и закусываешь губу... Я прижимаюсь к тебе плотнее и резко целую в губы, вызывая восторженный вой толпы и твой глухой стон. Это всего лишь игра на публику, мы играем со зрителями, с сотнями тысяч зрителей, забываясь, погружаясь в эту игру полностью.
Это веселье не утихает и после концерта, автографы, фотографии, но мне это уже не так нравится. Ты обнимаешься с фанатами, с ребятами из группы, со всеми подряд. Постепенно, раз за разом наблюдая за этим, я начинаю ревновать тебя самой гнусной ревностью. Через некоторое время я уже стал ревновать тебя буквально ко всему, что движется. Я возненавидел автографсессии и просто процедуру раздачи автографов после концерта.
И вот сейчас мы опять остались с тобой наедине в студии. Ты дерзко и похотливо смотришь на меня из-под прядки волос, свисающей на глаза. Я не могу сдержать циничного смешка. Между нами только тишина, такая плотная, что её можно резать. Я не решаюсь даже шевельнуться, и просто стою напротив тебя, оперевшись руками на стол.
Пять минут такого молчания... Десять...
Я отбрасываю к чёрту свою нерешительность и, быстро пододвинувшись к тебе, жадно целую в губы. Ты тихо стонешь от удовольствия. Нет, это не то, что на сцене, это - по-настоящему, и это уже не игра. Дрожа от желания, я расстёгиваю на тебе рубашку и начинаю нежно ласкать живот. Ты запрокидываешь голову назад и бурчишь что-то невнятное. Комната уже плывёт перед моими глазами, обхватив одной рукой тебя за шею, второй я освобождаю тебя от рубашки. Глубоко и довольно грубо целую в губы, дальше начинаю целовать твою шею, грудь...
Нарочито медленно я ловкими пальцами расстёгиваю брюки на тебе и осторожно укладываю тебя на стол, ты вздрагиваешь от его холодной поверхности. Жадно глядя мне в глаза, обхватываешь ногами мою талию.
- Кэт, а если сейчас кто-нибудь задёт? - задаю я неуместный и глупый вопрос, чтобы ещё немного поиграть с тобой.
- Плевать, продолжай... - выдыхаешь ты мне в ухо и снова ловишь своими губами мои.
Что ж, ты сам напросился. Аккуратно придерживая за бедро, я плавно вхожу в тебя. Ты стонешь во весь голос и ещё сильнее вцепляешься мне в спину, задыхаясь, ты выдаешь:
- Боже, Андреас... - и дальше снова стонешь...
Возбуждение достигает своего пика, и мы одновременно кончаем. В этот момент я осторожно затыкаю тебе рот ладонью. Ты бьёшься в конвульсии оргазма, заставляя стол трястись и скрипеть. Отнимая руку от твоего рта, я провожу ей по лицу, блестящему от капелек пота, на нем красуются дорожки от подводки. Сейчас ты выглядишь ещё прекраснее.
Я обессилено валюсь рядом с тобой. Находясь всё ещё в экстазе, ты туманными глазами смотришь на меня. Сейчас ты не играешь, я вижу это в твоём взгляде.