Роман
Благословен океан Любви, губительно озеро Ненависти,
всепоглощающа река Страха,
но что сравнится с морем Боли?
Любовь, ненависть и страх ранят сердце,
и слезы - видимые и невидимые - сливаются вместе,
чтобы стать прозрачным хрусталем.
Хрустальное море вызывает не восторг, а еще большую скорбь,
потому что темны его глубины и невозможно уничтожить его твердь.
Однажды основания земли поколеблются,
и океан Любви засияет светом, иссушающим
и река Страха исчезнет под его лучами.
Но море Боли отразит этот свет так, что слезы брызнут из глаз,
и никто не будет знать, что это -
слезы радости или слезы страдания.
И тогда каждый поймет свое предназначение
и поблагодарит за судьбу,
Песня Чувств, Книга Вселенной (отрывок).
Пролог
Сколько же сегодня солнца! Это потому, что небеса встречают праведника, - так говорят в народе. Когда Зазу хоронили, тоже был хороший денек. Но тогда было лето - солнечными лучами не удивить. А тут - несколько недель тучи, дождь, и вдруг - будто в один миг пришла весна. Настоящее чудо.
Сегодня всё какое-то волшебное. Трава неожиданно пробилась на поверхность и режет глаза зеленью. А ведь вроде бы рано ей еще зеленеть. Деревья словно в бледно-зеленом тумане - тоже вот-вот буйно покроются листьями, как кудрями. Впрочем, через неделю Новый год. Хороший праздник. Жизнеутверждающий. К нему природа и готовится. Всё ослепляет. Хочется ничего не видеть, только дышать. Потому что воздух сегодня тоже особенный: теплый, вкусный, как свежеиспеченный хлеб. Им можно наесться, не положив в рот ни крошки. Век бы простоять, вдыхая его.
Цохару такого воздуха не достанется. Его заковали в кандалы и бросили в яму. Он священник, на него у генерала рука не поднимется. Настолько чтобы повесить. А вот чтобы сгноить в подвале замка - запросто...
Старик считал, что подземелья Шереша слишком легкое наказание для таких, как генерал. Но вряд ли там лучше, чем в подземельях Ветонима. Так что Цохар на собственной шкуре узнает, достаточное это наказание или нет.
И все-таки... если бы пожить еще в этом подземелье... Хоть один месяц еще... Генерал тоже не вечен. Кто знает, может быть... Но к чему об этом мечтать сейчас? Я-то для генерала, скорее, отступник, который заслуживает только повешения.
Жаль, что рядом чужие. Хотя по-настоящему родных так мало. Но когда смотришь в эти насмешливые лица... и в фальшиво сочувствующие...
Нет, закрыть глаза. Солнце так приятно греет. Кажется, просто уснул на солнышке, как в детстве. И когда проснешься...
Да какого шереша ты толкаешься? Так хочется угодить генералу? Его раздражает, что я так спокоен? Я спокоен уже почти месяц. Нет сил о чем-то переживать. Силы человеческие не бесконечны, ты об этом знаешь? Так вот генералу тоже передай.
Забавно. Так хочется сказать проповедь. Но, пожалуй, это будет не к месту. Сочтут за помешанного.
А разве мы не сошли с ума? Я ведь двенадцать дней назад именно этому обстоятельству радовался: что все сошли с ума. Радовался, потому что сумасшедшему легче.
О, генерал! Да вы поэт. Какое красивое дерево нашли. Но что-то не выглядите вы безмятежно счастливым. Вы выглядите больным. Неужели генерал тоже болеет? Ну, не о смерти же брата вы скорбите? Никогда в это не поверю. У такого, как вы нет земных привязанностей.
Раму не написал. Почему не написал брату? Надо было попрощаться. И с мамой тоже. Отвез бы все письма разом. Почему-то тогда это казалось неважным. Тогда казалось - письмо ее высочеству, завещание - и всё. А теперь... Подумают, что бесчувственный чурбан. Отцу всё равно, а вот мама будет плакать. Жаль.
Ну что ж... Еще одно мгновение, чтобы охватить взглядом этот яркий мир. Поверх человеческих голов - они вид портят. Глаза закрыть, еще раз этот пьянящий воздух глотнуть. Ты там не заснул? Помочь тебе? А то я могу. На счет три.
Раз, два...
Уктубир, Жанхот
Дни тянулись медленно и однообразно. Ялмари заперли в холодной вонючей камере, поначалу даже без света. Потом пришел отец.
Это было так неожиданно, что он даже поверить не мог, казалось, это какое-то наваждение, обман. Только что были лишь отвратительные скользкие твари, - и вдруг Полад, такой же, как обычно, в форме рядового волка , только взгляд тоскливый, измученный. Никогда принц не видел такого.
Он выжидательно смотрел на Мардана: превратится он в чудовище или нет? Что он скажет? Если заговорит, то сразу станет понятно, сон это или явь. Сны по-прежнему снились невероятные, сказочные. Вот сейчас телохранитель королевы предложит ему... полетать, например. Значит, сон.
- Ты меня узнал? - осторожно поинтересовался Полад.
- Да, - так же неуверенно, почти вопросительно ответил Ялмари. И на всякий случай уточнил. - Телохранитель королевы?
Взгляд отца сразу просветлел. Он усмехнулся:
- Верно! А ты кто, тоже помнишь?
- Никогда не забывал, - хмыкнул принц. - Единственный и любимый сын ее величества королевы Эолин.
Мардан облегченно выдохнул и на мгновение прикрыл ладонью глаза.
- Неужели прошло? - пробормотал он себе под нос. Потом пристально всмотрелся в сына. - Помнишь, что произошло?
- Наверно, - задумчиво нахмурил брови Ялмари. - Если коротко, я побывал у эйманов, в Яхии, в Песчаном монастыре, а на обратном пути попал в плен... к каким-то чудовищам. А сейчас я где?
- Ты не поверишь, - хохотнул телохранитель. - В подвале Юдалы. Почти подземелье Шереша.
- Почему? - удивился принц.
- Как только приходил в сознание, пытался убить любого, до кого мог дотянуться.
- Почему? - повторил Ялмари.
- Проклятие отхи. Ты сам-то помнишь, что дрался?
Он вновь нахмурился. Потом уверенно заявил:
- Я попал в плен к чудовищам и сражался с монстрами.
- Не было никаких монстров, мой мальчик. Было проклятие отхи. Люди казались тебе чудовищами. Ты пытался убить Шрама, Герарда, меня... - Ялмари смотрел на отца с недоверием. Всё это казалось каким-то бредом. - Ладно, - завершил Мардан. - Хорошо, что всё закончилось. Давай сниму ошейник. Фалал, принеси инструменты! - крикнул он, обернувшись, а потом отошел, уступая место какому-то волку .
А в следующее мгновение над ним склонилась тварь, разевая вонючую пасть...
Его опять били, пока он не потерял сознание.
Потом снова очнулся в камере. Он не мог понять, сколько прошло времени, пока заскрежетал ключ в замке, скрипнула дверь. Вошел отец, воткнул факел в стену. Кажется, он сильно похудел, под глазами темные круги. Или это тени так падают?
Они снова беседовали. Ялмари ужасался тому, что творил. Но проходило совсем немного времени, и всё повторялось: приходили чудовища и он пытался их убить.
В очередное просветление он увидел другое знакомое лицо: священник, с которым он познакомился в Биргере. Приятный старик. Такие интересные мысли у него... Они общались довольно долго, прежде чем снова его посетили монстры.
В следующий раз, увидев отца, он в первую очередь спросил:
- Я кого-нибудь убил?
- Нет, - покачал головой телохранитель. - Но серьезно покалечил одного волка . Я теперь уже примерно знаю, чего ожидать, поэтому всегда наготове. Вот только не знаю, сколько это еще продлится. Монахиня обещала Шраму, что тебе будет легче с каждым днем. Я тоже это замечаю. Раньше ты и четверти часа не был в себе, а теперь с тобой уже полдня можно разговаривать. Но... что если ты никогда не будешь полностью безопасен? Что если периоды нормального состояния будут увеличиваться до суток, недели, месяца... Но потом снова придет безумие? Я ведь не смогу постоянно быть с тобой...
Да, положение аховое. По всему выходило, что люди могут быть в безопасности, только если он сидит на цепи в подвале.
А потом пришла какая-то старуха. Что-то шептала на воду, затем брызгала на него, снова шептала. В какой-то момент всё это стало злить. И тут появилась тварь, тянущая к нему свои лапы. Он мгновенно оскалился и бросился, чтобы разорвать ее. Вот только цепь душила и не давала дотянуться. А монстр продолжал хищно скалиться, стоя на безопасном расстоянии. Один из многочисленных глаз, открывавшихся на его теле, посмотрел на него, и принц услышал хриплое:
- Ты чудовище!
И в одно мгновение морок исчез. Перед ним стояла старуха и насмешливо его разглядывала. Ялмари тут же отодвинулся к стене, обхватил себя за волосы в ужасе.
Снова проходил день за днем. Он спал, ел, разговаривал с отцом, ждал. Больше он ничего не мог сделать. Только вера в то, что он не останется здесь навсегда, давала силы жить, не впадать в отчаяние.
И постепенно Ялмари понял, как запускалось проклятье. Как только в душе появлялось раздражение, гнев, глаза застилало красное марево, искажавшее всё вокруг. Постепенно он научился и замечать эту пелену, и замедлять ее действие, видеть, как люди, колеблясь, словно стали призраками, меняют свои очертания. Останавливать безумие.
Это оказалось очень просто. Как только он начинал видеть монстров, в голове возникали слова старухи: Не они чудовища. Ты чудовище . Своими открытиями он поделился с отцом.
- Мне кажется, я уже могу контролировать себя.
- Если тебе только кажется, всё закончится очень печально.
- Давай попробуем.
Полад неожиданно вспылил:
- Попробуем? Еще кого-нибудь убить попробуем? Я сам еле выжил после встречи с тобой. Один волк погиб! Еще раз попробовать хочешь?
Ялмари задержал дыхание, услышав, что всё же опять стал убийцей, а потом твердо произнес:
- Да.
- Пошел ты...! - телохранитель всё больше злился. - Один ты всё понимаешь? Остальные дураки, да? Подумаешь: одной смертью меньше - одной больше! - он подошел так стремительно, что принц вздрогнул, замахнулся и дал пощечину.
Ялмари только смотрел.
- Я могу себя контролировать, - ответил он, потирая щеку.
- Можешь? - процедил Полад. - Можешь? Ладно! - он решительно освободил принца от ошейника. - Ну так шагай отсюда! Любой исход лучше, чем это бесконечное ожидание. Пусть лучше прибьют тебя.
Чем сильнее Мардан злился, тем спокойнее становился принц. Он вышел из подвала и в коридоре столкнулся со Шрамом.
- Что? Выпустили блохастого? Не рано ли, господин Полад? Я бы лучше его еще на цепи подержал.
- Он меня задолбал! - раздалось яростное за спиной. - Сколько можно с ним нянчиться? Пусть уже сдохнет. У тебя ведь с собой оружие?
- Тут уже у всех оружие. Подыхать от его клыков неохота.
Ялмари переводил взгляд с одного на другого. Потом догадался:
- Вы хотите меня разозлить? Меня таким не проймешь. Надо было Герарда позвать. У него хорошо получается.
- Герарду некогда. Он твою сестру трахает, - усмехнулся Етварт.
Глаза начало закрывать пеленой. Принц прикрыл их и несколько раз повторил: Ты чудовище. Ты чудовище, а не Герард . Затем посмотрел на майора:
- Эта попытка была удачней. Но я могу себя контролировать, - он посмотрел на телохранителя. - Он ведь неправду сказал?
- Мне бы очень хотелось, чтобы это была неправда, - губы телохранителя кривились. - Но Эолин выбрала свой путь.
Ялмари снова прикрыл веки.
- Эолин выбрала свой путь. А я хочу продолжить свой. Я могу себя контролировать.
И всё же его не выпустили сразу. Еще три дня он жил в благоустроенной камере в Юдале. К нему приходили самые разные люди. Кто-то издевался, кто-то беседовал, кто-то говорил мерзости об Илкер или его сестре. Но он действительно справился со своим проклятием. Чудовище, живущее в нем, больше не вырвалось наружу.
30 уктубира, Жанхот
Неприятный тип , - Гарое едва удержался, чтобы не скривиться, и демонстративно уставился поверх бритого затылка сидевшего напротив него человека.
Дело было не в том, что собеседник не блистал красотой, что глубокие морщины уже пролегли возле губ, а щеки запали, так что нос торчал горой. И этот острый взгляд, будто изучающий содержимое его желудка, он бы простил. Но зачем же так показательно унижать того, кто к тебе приходит? Особенно если посетитель отчаянно в тебе нуждается. Если бы Полад хоть на геру был так хорош, как о нем рассказывал папаша Улм, он бы так себя не вел.
Человек за столом напротив гадко ухмыльнулся.
- Знаете, что мне о вас докладывали, господин Кеворк? Вы позволите называть вас так или предпочитаете церковное имя - отец Гарое?
- Да, вы можете называть меня господином Кеворком, - четко, почти по-военному откликнулся Гарое, всё так же глядя поверх головы Полада. - Нет, я не знаю, что вам обо мне докладывали.
Полад взял перо и покрутил в пальцах. Теперь его взгляд исследовал инструмент для письма так же ревностно, как мгновение назад рассматривал священника. Лишь изредка телохранитель королевы бросал взгляд на Гарое, словно из лука выстреливал. Наверняка пытался застать его врасплох. Чтобы не потерять самообладание, священник перечислял внутри себя детали интерьера: шесть больших окон, три на южную террасу и три на лестницу, по ней можно спуститься к фонтану; много золота и цветной эмали - слишком много даже в глазах рябит; стол тяжеловат для такой обстановки - сюда бы что-нибудь изящное...
- Мне доложили, что вы загадочный человек. Не поймешь, чего от вас ожидать. По вашему мнению, на кого вы больше похожи: на отца, мать или старших братьев? - изучает перо, точно в нем есть какой-то секрет, как у шкатулки.
- На отца Далфона, - Гарое вскинул подбородок.
Полад на этот раз добродушно рассмеялся, откладывая перо в сторону.
- Я надеялся, что вы это скажете, - заметил он. - Хотя этот священник тоже был загадкой, но одно несомненно: он был честен. А вы честны, господин Кеворк?
- Достаточно честен, чтобы не шпионить ни для вас, ни для кого-нибудь другого, - вся эта прелюдия с игрой в гляделки, рассматриванием пера, была рассчитана именно на это: Гарое потеряет контроль и скажет то, что думает. Полад своего добился: священника прорвало, и остановиться он уже не мог.
- Достойно. Хотя возникает вопрос: вы считаете, что ее сиятельство леди Илкер или сударь Улм, с которыми вы познакомились, недостаточно честны? - Гарое собрался оправдываться, но Полад прервал его. - Не надо отвечать. Я только замечу, что не всё так однозначно. Бывают моменты, когда то, что вы считаете бесчестным, необходимо для спасения многих людей или восстановления справедливости. Но вы не доверяете лично мне и не желаете мне служить. Я уважаю вашу откровенность. Кстати, я благодарен вам за то, что вы спасли ее сиятельство в монастыре. Поэтому очень хочу вам помочь, верите вы мне или нет. Каким вы видите свое будущее?
- Я его не вижу, - все-таки скривился Гарое.
- А что бы вы сделали, если бы я не пригласил вас в Жанхот?
- Послал бы просьбу о переводе в другую церковь Верховному священнику, поехал бы к родителям и ждал там ответ.
- Ждали бы, не веря, что ответ придет, терпели насмешки от старших братьев и отца, назойливую заботливость матери, необходимость выпрашивать средства на самое необходимое...
- А вы хотите, чтобы я пошел землю копать?
- В этом есть что-то предосудительное, по-вашему? - опять развеселился Полад. - Мне хочется узнать: кем бы вы стали, если бы не сдали экзамен на священника?
Повисла долгая пауза. Гарое не знал, что сказать, а Полад терпеливо ожидал, когда он что-нибудь придумает.
- У меня такое ощущение, что я на исповеди, - недовольно буркнул парень. - Я никогда не видел себя ни в чем более. Я выбрал этот путь по велению сердца, и он мне нравился... - он запнулся, сообразив, что невольно сообщил об этом в прошедшем времени, поэтому сразу поправился. - Нравится. Мне нравится быть младшим священником в деревенской церкви, и ничто другое мне неинтересно.
- Да, - разочарованно протянул телохранитель королевы. - И об этом мне тоже сказали. Очень жаль. Но церковники вас больше не примут, надеюсь, это вы понимаете... - он побарабанил пальцами по столу. - Что ж, если вас так привлекает духовный сан, то, наверно, вам всё равно, где служить: в маленькой деревушке или большом городе. Или... - он сделал паузу, - в армии. Вы удивлены? Скоро начнется война. Нам нужны священники, которые будут рядом с солдатами.
- Я не из тех, кто управляется с камнями Зары... Боюсь, я...
- Духовная поддержка, знаете ли, тоже очень важна. Я прекрасно осведомлен о ваших способностях. Я знаю, что крестьяне вас любили за искренность, смирение, неприхотливость, готовность прийти на помощь и постоять за справедливость. Пехота нашей армии, а частично и кавалерия, - это тоже крестьяне или дети крестьян. Думаю, ничего особенно нового в вашем служении не будет. Разве только камни Зары будут-таки летать рядом. Так же как и стрелы, дротики и всякая убивающая дрянь.
Полад умолк, хотя, по мнению Гарое, сейчас следовало сказать что-нибудь в духе: Если вы не боитесь за свою жизнь, то... и таким образом поймать собеседника в ловушку, потому что какой же благородный человек не побежит скорее в бой, только чтобы доказать, что он не трус? Он не был трусом, но и не желал кому-то что-то доказывать. Его беспокоило другое.
- Кому я буду подчиняться и что от меня вообще ожидается?
- Подчиняться вы, вероятно, будете тому священнику, который всё же швырнет огонь в противника и тоже будет находиться при армии. Мне, если честно, это абсолютно безразлично. Я ожидаю, что вы будете выполнять свои непосредственные обязанности: вдохновлять воинов на подвиг, утешать скорбящих, облегчать умирающим... умирание. Не в буквальном смысле, конечно, - он ухмыльнулся. - Чем там еще священники занимаются? Делать то, чего вы так желаете, только в более опасных условиях. Это, в общем-то, всё, что я могу вам предложить, если уж вы не желаете расстаться с рясой.
- Если... - Гарое помедлил, - никаких дополнительных условий вы не выдвигаете... то я согласен.
Он выжидающе смотрел на Полада. Тот явно еле сдерживал смех.
- Вы у отца наслушались о моем коварстве или еще кто просветил? - беззлобно поинтересовался он. - Нет, никаких дополнительных условий я не выдвигаю. Правда, уехать вам придется довольно далеко от семьи. Я направляю вас на восток, в армию под командованием генерала Харвинда. Мы имеем точные сведения, что едва Кашшафа перейдет Рыжие горы, герцог Пагиил войдет с войсками из Лейна на востоке. Точные сведения тоже иногда оказываются неточны, тогда вы позже присоединитесь к войне на западе. Но пока вы будете служить в пехотном полку. Он уже стоит под Тофелом. Вот рекомендательные письма... - он подтолкнул к Гарое запечатанные конверты, лежащие на столе, и священник снова был в недоумении: заранее знал, что он согласится или на всякий случай приготовил? А Полад невозмутимо продолжал: - Я также даю вам подорожные, - он выложил на стол мешочек с деньгами. - О дальнейшей оплате договоритесь с Харвиндом. Он, кстати, хорошо знает вашего брата, полковника Кеворка. Вряд ли он заплатит вам меньше, чем вы получали в церкви. Вы можете отбыть в Тофел завтра же или отложить отъезд на неделю, сначала побывать дома, попрощаться с матерью.
Гарое взял письма, мешочек с деньгами и поднялся.
- Благодарю, - он направился к выходу.
- Кстати, письма написаны не от моего имени, - бросил в спину Полад. - Так что никакого предубеждения по отношению к вам не будет. Разве только у старшего священника, который прибудет позже, будет длинный язык. Но, я думаю, что к тому времени вы сумеете зарекомендовать себя.
Гарое кивнул и вышел. Он сжимал в руке письма и кошель, а мысли скакали, как куры при виде лисы, и никак не получалось успокоить их, чтобы хоть немного разобраться: рад он этому назначению или нет?
С одной стороны, доверять такому человеку, как Полад, нельзя. Если он и обрисовал всё так радужно: и контролировать-то он Гарое не будет, и особых услуг не потребует, и не узнает никто, что телохранитель посодействовал его появлению в армии, - это не значит, что всё будет точно так. Ничто не мешает ему нарушить каждое из этих заверений.
С другой стороны, он остался священником, чего и добивался. А репутация дело наживное. Даже если никто не будет ему доверять, людям он служить сможет - это хорошо.
Но больше всего смущало другое. На его жизнь на самом деле сильно повлиял отец Далфон. Когда мать, молоденькая купеческая дочка с хорошим приданым, вышла замуж за графа Кеворка, тот уже был дважды вдовцом, и предыдущие жены родили ему троих сыновей. Еще дети ему были не нужны. Он и близнецам, родившимся за шесть лет до Гарое, не особенно внимания уделял. Мама, все-таки подарившая высокородному мужу еще одного сына, была всегда в хлопотах: присмотреть за детьми, чтобы не убились, за слугами, чтобы не ленились, за мужем, чтобы у него было хорошее настроение. На более близкое общение с сыном у нее не хватало времени, да и она старалась не выделять собственного ребенка в ущерб старшим сироткам - отцу бы это не понравилось. Как-то само собой подразумевалось, что особого гувернера сыну купеческой дочки не требуется - наследником-то ему не стать. Достаточно и местного священника. Поэтому лет с пяти Гарое пропадал у отца Далфона. Старик мальчишку привечал: и читать выучил, и вкус к хорошим книгам привил, и о других науках потом не забывал - благо был достаточно образован для этого. А за учебой не забывал и о воспитании: дурное в мальчике сдерживал, доброе взращивал... Когда пришлось делать выбор: в армию ему идти, как младшему из близнецов, или пойти к деду по матери в услужение, чтобы и самому когда-нибудь превратиться в зажиточного купца, Гарое выбрал путь священника.
Отец злился и надеялся насмешками и криком добиться от него иного решения. Затем вроде бы смирился, но на самом деле злоба перешла в глухое, неизбывное раздражение. Особенно когда стало понятно, что нет в младшем сыне амбиций, дворянской гордости. Ведь и путь священника неплох, не в разбойники же он пошел. Но не мечтал Гарое стать старшим священником, а когда-нибудь и Высшим, а поставил цель служить людям в маленькой церквушке, как отец Далфон. Как тут не разозлиться?
С отцом Гарое никогда не был близок, сначала привык к его равнодушию, теперь привык и к его раздражению. Насмешки при встречах ранили, но где-то глубоко-глубоко внутри, так что уже почти и не ощущал этой боли. Гораздо больнее было то, что Далфон тоже не одобрил его решение. Не похвалил, не обрадовался, что мальчишка его в пример взял. А сказал, покачав головой: Не твое это дело, сынок. В армию бы тебе, там твое место! И предложение Полада стать полковым священником, образовало неожиданное созвучие с теми давними словами наставника. Будто настало время исполниться пророчеству.
Нет, домой он не поедет. Прав всемогущий телохранитель: кроме насмешек, ничего его там не ждет. Матери он письмо напишет. Она вся в заботах по-прежнему, так что ей этого вполне хватит. Раньше он приезжал в поместье Холон, чтобы встретиться с братом-полковником да отцом Далфоном. Но сейчас брат у Рыжих гор, а священник умер три года назад. Так что лучше прямиком в Тофел. Познакомиться с генералом Харвиндом, а потом с крестьянами , которых ему надо вдохновлять и облегчать им умирание, - он усмехнулся тому, что повторил слова Полада. Наверняка работы там непочатый край.
Пока всё закончилось не так плохо, как он ожидал. Надо поблагодарить за это Эль-Элиона.
1 нуфамбира, Жанхот
Сегодня Ялмари впервые вернулся в королевский дворец. И впервые за... он даже не помнил сколько лет, королева, увидев его, не подставила величественно щеку, а крепко обняла и разрыдалась.
Это было так неожиданно, что он даже не знал, как себя вести. Хорошо, что она быстро взяла себя в руки. Но, хотя мать и села в кресло, величественная и холодная, глаза по-прежнему смотрели на него с такой нежностью, что сердце сбивалось с ритма.
- Всё хорошо, мама, - он прикоснулся к ее руке губами. - Всё хорошо.
Она ласково провела ладонью по затылку.
Сестренка, напротив, была более сдержанна в эмоциях, чем обычно. Неужели всё правда, и она сделала Герарда своим любовником? Очень хотелось надеяться, что Шрам и Полад просто искали его слабое место. А холодность лишь от того, что ей наговорил Герард, пока принц был под проклятием. Как странно, что самые близкие люди для нее вдруг стали врагами. Будто тоже под проклятие попала.
Они ужинали вместе. Затем Ялмари остался наедине с отцом и еще раз подробно рассказал о путешествии. Полад уже давно всё знал, пусть и из других уст. Зачем было рассказывать? Но он говорил.
Ему было страшно, что если возникнет пауза, то сорвется другой вопрос. На который он очень боялся услышать ответ. Но пауза всё же возникла. И Ялмари спросил, будто в воду с обрыва нырнул:
- Где Илкер?
- Здесь, - Полад сидел в кресле напротив. После напряженных дней, он очень устал: глаза и щеки ввалились.
- Я не почувствовал ее присутствия.
- Я попросил ее не выходить из комнаты. Между прочим, ты исцелен благодаря ей. Она посоветовала привести к тебе ведьму. Помнишь старуху, которая сказала тебе, что ты чудовище?
- Еще бы! - он опустил голову.
- Эта почтенная женщина сказала мне потом, что проклятие ослабевает, но очень медленно. Может исчезнуть через год, а может и через десять лет. Надо научиться с ним жить. И в этом она поможет. Мы стали тебе почаще говорить, что ты чудовище, монстр.
- Я был уверен, что сам догадался.
- Надеюсь, ты не разозлишься из-за того, что тебе помогла ведьма? - усмехнулся Полад. Затем всмотрелся в сына: - Что думаешь делать с леди Лаксме?
- А что я могу с ней сделать? Постой, ты рассказал ей о том, что со мной произошло?
- Рассказал. С ней невозможно хитрить, знаешь ли.
- Так, может, и мне рискнуть и сказать ей всё?
Мардан покачал головой.
- Не сейчас. Нет. Ты ведь понимаешь, что мне придется сделать, если окажется, что мы ошиблись и она плохо воспримет новость о том, кто ты? Конечно, я ее не убью. Но придется отправить ее настолько далеко, чтобы она никак не могла повредить нашей семье. Ты готов сломать ей жизнь, разлучив с самыми близкими, а возможно, и с родной страной? - Ялмари с силой потер лицо руками и выдохнул сквозь зубы. - Ну-ну! - протянул Полад. - Осталось немного. После войны всё скажешь. Пока можешь общаться с ней.
- Посмотрим, - пожал плечами Ялмари. - Ты как будто забыл, что, возможно, после войны у меня не будет времени. Хотя тогда тем более не стоит ничего начинать.
3 нуфамбира, Западный Умар
Вампиры всегда готовы к встрече неожиданных гостей. Казалось, каждый день они увеличивают сторожевые посты. Скоро уже не только сыновья и слуги Шонгкора будут сидеть в засадах на дереве, но и сам Шонгкор. Была бы его воля, он бы на каждом дереве посадил по вампиру. Эти попытки задержать вожака были бы смешны, если бы не их причина.
Пробираться между деревьями Тевосу помогало не только острое обоняние - оно и у вампиров не хуже. Дар видения, которым вожак одаривался особым образом, предупреждал об опасности намного раньше, чем чутье волка, поэтому он легко обходил ловушки. Если бы Шонгкор владел магией, то у него еще был бы маленький шанс поймать Тевоса. Но очень маленький. Три месяца назад он попал в плен лишь потому, что нападавших было слишком много.
Деревья редели. Чем ближе к замку, тем меньше сторожевых постов, но и его легче заметить. Тевос свернул в густые заросли малинника. Сразу за ними начинался сад, который был ему нужен. Здесь он затаится и подождет. Пробраться мимо вампиров не самое сложное.
Рыжий волк вытянулся в струнку, весь устремляясь вперед, ожидая мгновения, когда можно будет скользнуть дальше, стараясь не наделать много шума. А это довольно сложно: волк-оборотень крупнее, чем обычные волки. Поэтому надо выверить каждый шаг, надо сдерживать себя, хотя знаешь, что времени очень мало. Он глазами прощупывает путь, знакомый запах волнует кровь, заставляя дрожать от нетерпения. Но к нему примешивается и другой - чужой, излучающий враждебность. Надо ждать, пока он исчезнет. Уже два раза Тевос пробирался к вампирам напрасно, даже увидеть ничего не смог, только вот так вдыхал ветер. Неужели и сегодня уйдет ни с чем? Главное, не спешить, он ни в коем случае не должен ошибиться.
Чтобы отвлечься, Тевос вспомнил Ялмари - принца-оборотня, чья судьба все еще не определилась. В последнюю встречу вожак так ясно увидел его смерть. Сейчас он бы уже не был так категоричен. Люди верят, что судьба человека неизменна, она прописывается Эль-Элионом еще до рождения и изменить ее нельзя. Но он больше, чем кто-либо, знал, что всё может измениться в один миг и только Всевышний знает причину этого. Недаром в книге Оборотней написано, что удел живущих лишь доверять. Отдавать себя в руки Всемогущего и доверять, что Он выберет для тебя лучший путь. Но это и самый трудный жизненный урок. Как доверять Тому, Кого не знаешь?
Оборотням легче давалось такое доверие, потому что сначала они доверяли слову вожака, даже если не понимали, почему нужно делать именно так. А потом встречались с Эль-Элионом в Его храме.
Тевосу три месяца назад так ясно открылась его судьба, что он не мог пойти другим путем. Только поэтому прячется здесь, в малиннике.
- Челеш, принеси мне воды, пожалуйста, - эти слова еле слышны, но сердце вновь забилось, как в лихорадке, а мышцы напряглись, готовясь к рывку.
Чтобы не упустить момент, он прикрыл янтарные волчьи глаза. Увидел ее внутренним зрением: сидит на тканом покрывале - судя по багрово-красным тонам, ногальском. Рядом корзины с яблоками. Девушка перебирает фрукты: гладкие, крепкие, не испорченные червями - в одну корзину, с изъяном - в другую, сильно порченные отбрасывает.
Рядом паренек, красивый, как дух Всевышнего, - густые светлые волосы до плеч, карие глаза, утонченные черты лица. Из-под добротного камзола выглядывает белая рубашка. Запросто сойдет в городе за обедневшего дворянина. Вернее, за сына обедневшего дворянина - ему больше восемнадцати не дашь, хотя на самом деле, ему... тридцать пять. Не так уж и много. И влюблен в дочь Шонгкора, хотя не всякий это заметит - Челеш всегда холодно-сдержан. Его чувства проявляются разве что в ненавязчивой заботе и ненависти ко всем, кто может причинить ей вред. Например, к нему, вожаку стаи. Но сейчас он не подозревает о близости главного врага. Поэтому торопится выполнить просьбу, не задумываясь: а почему, собственно, девушка не взяла с собой воды сразу? Ведь ясно же было, что собирается в сад надолго. Парень исчезает. Теперь быстро к ней.
Ойрош услышала еле слышный шорох из зарослей и напряженно всмотрелась туда, стараясь заметить его приближение. Это уже Тевос видел по-настоящему. Когда он выбрался из кустов уже как человек, девушка едва не вскрикнула, но вовремя спохватилась: у вампиров слух очень острый, поэтому ни слова, ни звука. Лишь несколько быстрых шагов навстречу друг другу.
Они уже недели две общаются только так: долгое-долгое ожидание, а потом молчаливые прикосновения. Робкие, нежные, едва ощутимые, а потом, будто испуганные близким расставанием, страстные. В несколько мгновений нужно вместить всё: запомнить ее чуть загоревшее лицо, от этого глаза сияют ярче, будто голубые эвклазы; выбеленные летним солнцем волосы. Запомнить ее запах: роза с нотками минеолы и яблоки, она ведь в яблоневом саду. Легкими поцелуями сказать то, что опасно произнести вслух: лоб - помню , глаза - тоскую , щеки - ты моя радость , губы - люблю , шея - ты моя . Это их тайный язык, поэтому Ойрош проделывает тот же путь. Когда целует шею, он вздрагивает и еле сдерживает стон. Тут же смеется, потому что реакция у него всегда одна и та же. Девушка об этом знает, поэтому любит помучить, целуя еще и еще. Так она говорит: никому тебя не отдам .
Всё, пора. Ласковый поцелуй запястья - потерпи, осталось совсем немного . Ойрош бы поцеловать макушку, как обычно, - терплю, только приходи скорее , но на этот раз ее губы скользнули к уху - не лукавь . И он выпрямляется резко, с болью глядя ей в глаза. А они полны слез. Но дольше ждать нельзя, он скрывается в малиннике за миг до возвращения вампира с кувшином воды.
Ойрош уже снова раскладывает яблоки на покрывале. Только теперь она походит на марионетку, у которой обрезали ниточки. Руки уже не порхают, а будто переносят тяжелые камни. В одну корзину, в другую. Парень, даже если бы не почуял чужой запах, такой перемены без внимания не оставил бы.
- Он был здесь, да? - Челеш слишком уж сурово разговаривает с дочерью господина. Это неприятно задевает.
- Кто? - Ойрош старается приободриться, придать голосу невинность, но уже поздно.
- Я сообщу господину Шонгкору, - резко отвечает вампир и вновь улетает к замку.
Девушка снова смотрит вслед Тевосу, а он уже стремглав несется прочь. Мимо вампиров, мирно трудящихся на небольшом поле, мимо стражей и расставленных ловушек. Время будто стало осязаемым. Мгновения превратились в песчинки, они слепились между собой, образуя камни, летящие мимо него вместе с деревьями и кустами. Стоит чуть помедлить, потерять бдительность и тебя убьет, размозжит булыжником голову. А он должен жить. Ради стаи и ради Ойрош. Шонгкор мечтает выдать ее замуж за вампира. Он считает, что так она будет в безопасности, а главное, останется в семье. Только Эль-Элион посмеялся над ними, сведя вожака стаи и дочь вампира, родившуюся человеком, в замке врага. Если бы Тевосу еще полгода назад кто-то сказал, что возможно такое, он бы тоже посмеялся.
Уже на территории стаи Тевос замедлил бег. Время успокоилось. Он был в безопасности. Теперь можно вновь посмотреть на любимую. Она идет к замку. Величаво, не торопясь. Она ведь не сделала ничего дурного, поэтому не боится встречи с отцом. Но за ней как будто вьется темный шлейф. Снаружи она такая же, как всегда, но внутри, всё посерело, потому что надежда на благополучный исход умирает в конвульсиях. Скоро этот шлейф почернеет.
На душе тревожно до тошноты. Даже если бы у них было чуть больше времени. Даже если бы они могли разговаривать как обычно, он бы все равно не утешил девушку. Все обговорено раньше: надо подождать. Чуть-чуть подождать...
Но это действительно лукавство. Ойрош поняла это сегодня, а может, уже вчера. А могла бы догадаться в первый же день, когда он, оборвав очередной бессмысленный богословский спор, воскликнул:
- Вы правы! Вы абсолютно правы...
А она удивленно вскинула красивые тонкие брови, будто птица расправила крылья:
- Вы так легко сдаетесь сегодня?
- Да! - рассмеялся он. - Простите, но я не могу подыскивать аргументы, когда думаю лишь о том, дадите вы мне пощечину, если я вас поцелую или... - он оборвал сам себя, напряженно ожидая ответа.
Девушка смутилась лишь на мгновение. Спрятала глаза, чтобы случайно не выдать себя.
- Вожак стаи не знает своего будущего? - если ирония и слышалась в этом вопросе, то очень легкая, почти незаметная.
- Я боюсь заглядывать в него, - ответил он еле слышно.
Тогда она шагнула ближе, будто приближала таким образом это будущее к нему, чтобы он уже не мог отвернуться, не мог сделать вид, что не видит его. Она хотела лишить его остатков самообладания.
И уже гораздо позже, замерев у него на груди, выдохнула:
- Всё будет хорошо. Ведь в книге Вселенной... Ты сам говорил, что в книге Вселенной написано: если отдашь себя в руки Эль-Элиона, то Он для тебя передвинет горы и реки пустит по другому руслу. Ведь ты же отдал себя Ему, правда? И нам не нужно гор и рек, нам нужно быть вместе. Это такая малость для Него, правда? Поэтому всё будет хорошо. Надо только немного потерпеть.
Тевос радовался этим словам и соглашался с ней, хотя уже тогда лукавил. Сколько продлится это немного ? Хорошо, если всего лишь до конца войны. Хорошо, если война не растянется на десятилетия, - в истории Гошты бывало и такое. Хорошо, если за это время Шонгкор не увезет семью в безопасное место, - он поговаривал об этом. Хорошо, если стая не предъявит права на его личную жизнь, не потребует от него расстаться с Ойрош, потому что и без того хватает тревог, - к чему еще с вампирами ссориться?.. Хорошо, если...
...На пороге замка Ойрош вдруг оборачивается и будто смотрит ему в душу через расстояние, которое разделяло их. Всё будет хорошо, любимая, - успокаивает он девушку. - Сегодня всё будет хорошо .
Сегодня они были вместе. В завтра он не заглядывал.
3 нуфамбира, Беероф
Стоя в глубине древнего храма, Таш-Темир рассматривал мозаику, изображавшую сотворение Гошты. Глядя на ладони Творца, из которых сыпался золотой песок звезд, он отметил, как похожи в разных мирах легенды о творении. Хотя на самом деле они вовсе не соответствуют истине. Но людям хочется верить, что Творец большой и мудрый. Они стараются не изображать его, а если уж дерзают, то это обязательно благородный старик с мудрым взглядом. Потому что молодость глупа и безрассудна. Не хочется зависеть от безголового юнца. С другой стороны, старость - это немощь. Вот и приходится искать золотую середину: пусть мозаика уже старая, растрескавшаяся, если присмотреться к рукам, всё равно заметно, что они молодые и сильные. Наверняка очень похожи на ладони Эрвина. Интересно, нравятся демиургу эти изображения?
Гошта - один из немногих миров, где все поклоняются Эль-Элиону. На любом материке, в самом дальнем закутке, только Вседержителю. Но опять проявляется противоречие, свойственное людям. Они жаждут единения, но им нужен и враг. Иначе на ком они будут вымещать скопившееся в них зло? Поэтому существуют храмы церкви Хранителей Гошты - как громко звучит! - без окон, лишь с небольшим отверстием в куполе, освещающиеся редкими свечами. Они украшены мозаикой или, в более новых церквях, холстами. Существуют в Энгарне храмы Истинной церкви (тоже неплохое название придумали), - светлые, с огромными витражными окнами. А еще есть храмы оборотней (когда Умар уничтожат, маг обязательно туда сходит, чтобы узнать особенности их магии). Есть храмы Бакане - легкие, как весенние цветы. Храмы Ногалы - ажурные, как снежинки, хотя снега в стране не бывает. Храмы Сэлы - неприступные крепости, потому что каждый воин там - священник, а каждый священник - воин... И везде - везде! - кричат, что их церковь права, их храмы лучшие. Каждый считает, что он поклоняется Эль-Элиону правильно, а остальные заблуждаются. И почти каждый готов воевать за свою веру.
Но, если Эль-Элион так велик, как о Нем рассказывают, Ему должны быть безразличны размер, форма и убранство храмов. Он должен ценить содержание. И наверняка так и есть. Поэтому Таш-Темир знал, где на самом деле находится истина.
Мозаика натолкнула еще на одну идею. Когда маг услышал за спиной шаги, даже не обернулся: это появился Нигмат, которого он пригласил для беседы. Подождав, когда герцог встанет у него за спиной, служитель Храма Света поделился открытием:
- Вон, в правом верхнем углу, мозаика обвалилась и теперь неясно, что там было изображено. Как вы считаете: это была птица?
Магу удалось поставить в тупик Нигмата. После долой паузы он невнятно промямлил:
- Да, похоже на птицу.
- А вот и нет! Я посмотрел в рукописях. То, что сейчас напоминает птичье крыло, на самом деле изображало облако. Художник хотел показать: я изобразил только руки, потому что фигуру Творца скрывает облако. Очень интересное решение. Но это открывает одну истину: нельзя понять замысел, если не видишь картину целиком. Потеряешь несколько кусочков мозаики и впадешь в заблуждение. Как вам такая мысль?
Герцог прочистил горло, а потом важно согласился:
- Мудро.
Таш-Темир быстро повернулся и вперился в него глазами. Нигмат первым понял, что посланник Света стал вампиром и был рядом всё это время, но сейчас всё равно отшатнулся.
- А знаете, какую мозаику я сейчас складываю?
- Какую? - герцог изо всех сил старался казаться непроницаемым, но ему это плохо удавалось.
- Вы сделали всё, чтобы заседание регентского совета прошло так, как нужно мне?
- Вы сомневаетесь? - очень искренно возмутился Нигмат. - После того как я потратил столько денег, чтобы собрать армию? Ни один дворянин в королевстве не привел столько полков!
- Да-да, - смягчился иномирец. - Это достойно похвалы. Мне нравится ваше усердие. Что ж, если никаких непредвиденных случайностей больше не ожидается, я могу быть спокоен.
- От всех неожиданностей, к сожалению, невозможно уберечься. Но, не думаю, что лорды изменят решение и не захотят начинать войну. Они уверены в успехе. Хотя всё же немного волнуются при мысли, что Полад перебросит к границе свои лучшие войска.
- Напомните, что у нас много союзников, - наставил маг. - Я подготовил почву и внутри страны. Нас будут воспринимать как освободителей от тирании Полада, защитников от нечисти.
- Хорошо.
- Пусть сила Света будет с вами. Сегодня решающий день.
Герцог склонил голову для благословения, потом развернулся и покинул храм. Таш-Темир присел на скамью, чтобы еще немного поразмышлять о том, что он уже сделал и что еще предстоит сделать.
Дочь Сайхат Жааф еще под его опекой , и умертвие хоть и появлялось несколько раз во сне, но лишь для того, чтобы продемонстрировать покорность. Хорошо, что он нашел слабое место этого существа, иначе бы не справился.
Потерпел фиаско с эйманами. Переоценил Охотника. Но это вряд ли пойдет на пользу Энгарну. Эйманы еще не поняли, что это за война, поэтому постараются держаться от нее подальше, получая выгоду, насколько это возможно.
Яхия выступит на стороне Энгарна? Да на здоровье! Что там может эта кучка женщин, как бы хорошо они ни были тренированы. Пыль под ногами. Растопчут вместе с ее соседом, и даже дыхание не собьется.
На стороне Энгарна выступит Лейн, зато на стороне Кашшафы - герцог Пагиил. И как будто у Таш-Темира более выгодное приобретение, поскольку войска Пагиила сражаются постоянно, в то время как королевские войска отвыкли от военных лишений.
Отхи погибла, но некоторые существа, которые подчинялись ей, теперь принадлежат магу и выполняют поручения, которые для другого представляли бы сложность.
Полад чувствует, что произошедшее в Наеме - лишь маленькая часть уготованного ему сюрприза. И пытается вычислить других служителей Света. Но вряд ли ему это удастся. Не успеет. Да, он раскрыл заговор в Наеме, но Таш-Темир не зря почти два месяца путешествовал по стране как странствующий проповедник. Теперь его люди повсюду. А ведь будет и еще полнолуние, когда те проклятые, которых не успели выловить, снова выйдут на охоту...
А самое приятное... Он завербовал в столице такого помощника... Просто прелесть! Теперь будут поступать сведения непосредственно из дворца.
Сам он так и остался вампиром, но уже не волновался об этом. Пусть всё идет так, как идет. Приходилось быть осторожным и летать на территорию Энгарна, чтобы охотиться. Он не перемещался мгновенно, как раньше, но были и некоторые преимущества от жизни монстром: всё то же умение летать на большие расстояния; физическая сила, превышающая силу даже самого тренированного воина. Учитывая, что Гошта взимала плату, за использование чужеродной магии, и после ее использования кожа Таш-Темира начинала нестерпимо зудеть, - это хороший бонус.
Он пока не сообразил, что собирается предпринять Полад. Принц попытается договориться с драконами? Пусть попробует. Магу уже доложили о том, что оборотень узнал в Песчаном монастыре: найти драконов может только тот, в ком тоже кровь дракона. И как он собирается решить эту проблему? Неужели есть какой-то шанс? Жаль Халварда убили, он бы быстро узнал всё, что нужно. Теперь заставить эйманов шпионить на себя он уже не сможет. Придется обходиться своими средствами.
Таш-Темир проведет армию Кашшафы через Пегларские горы. Придется задействовать орден магов, но дело того стоит. Чем быстрее они завоюют Энгарн и очистят его от нечисти, тем лучше. Потом примутся за эйманов, Лейн с его оборотнями. Дальше будет видно. Кто знает - может, если на Гоште останутся только люди, тогда и он вновь станет человеком. Потому что в этом мире останется только чистая магия.
Маг поднялся, вновь подошел к мозаике. Постояв немного, он по обычаю кашшафцев поцеловал кончики пальцев и прикоснулся ими к картине: Благослови меня, Эль-Элион, - торжественно произнес он про себя, - потому что кого Ты благословишь, тот истинно благословен будет .
4 нуфамбира, Беероф
...Венадад Ройне граф Дивон всегда так громко разговаривал, что Солта от неожиданности вздрагивал. Он был еще мал, чтобы разобрать, чем отец возмущен, и лишь плотнее прижимался к матери, к ее большому животу. Но мама тоже была измучена, она отталкивала сына, а потом звала:
- Файзет! Цуца! Куда вы провалились? - обессилено падала в старое жесткое кресло, закрывала лицо, начинала причитать: - Кто-нибудь в этом доме заберет Солту? Неужели так трудно понять, что я больна?
Солту забирали. В хорошую погоду его вели во двор, в плохую - на кухню. И это было гораздо приятнее, чем слушать раздраженный голос отца или болезненный матери, поэтому он иногда специально начинал приставать к маме, чтобы его увели. Крик - мама - сад... Вероятно, это продолжалось бы еще пару лет, но в один из дней отец закричал громче обычного. Солта ткнулся в заметно опавший мамин живот, а она не оттолкнула его, как всегда, а, наоборот, прижала к себе и так горько заплакала, что мальчик испугался. Так плакали только по покойникам - уж это-то он видел. И кто же умер? Или кто-то умирает прямо сейчас?
Он недолго размышлял об этом. Отец стих. В комнату вошли два рыцаря. Один из них без лишних слов вырвал Солту из рук матери, подхватил под мышку и понес из замка. Поначалу он брыкался и кричал. Он бы укусил рыцаря, но никак не мог дотянуться до кисти, а кусать в другое место было глупо - о кожаные доспехи только зубы поломаешь. Убедившись, что спасать его никто не собирается, Солта и кричать перестал. Было забавно висеть в воздухе, болтая ногами. Только немного болел бок. И вскоре он предложил:
- Отпусти! Я сам пойду...
Рыцарь хохотнул и поставил его на пол.
- Сбежит... - предостерег второй.
- Сбежит - мы его родителей и братьев младших убьем, - сообщил тот, что нес, глядя прямо на Солту. - Сбежишь?
- Не-а... - заверил мальчик и поковырял в носу. Младших братьев он ни разу не видел, только слышал, что они есть. Отец громко разговаривал, а вот маму было жаль. Немного.
Рыцарь слегка шлепнул его по ладони:
- Не сметь ковырять в носу! Будущий граф Дивон, даже если он нищий, должен следить за манерами. Графу Ветониму не понравится, что ты ковыряешь в носу, и он тебя высечет. Хочешь, чтобы тебя высекли?
- Нет, - заверил Солта и на всякий случай прикрыл ладонями задницу.
Рыцарь расхохотался оглушительно, так что мальчик невольно втянул голову в плечи.
- Ладно, идем, - он положил огромную ладонь на плечо. - Ехать нам почти через всю страну.
Солта плохо запомнил путешествие. Долгая тряска на коне перед рыцарем, почти таким же шумным, как отец, но почему-то нестрашным. Ночевки в трактирах: то грязных, то очень грязных. Он спал в седле, спал на полу, спал на земле, спал в кровати. Ел то, что ему давали, и почти всё время молчал. Кажется, они ехали целый год.
В очередной бесконечный день Солта задремал, но конь внезапно остановился. Мальчик нехотя открыл глаза и огляделся. Поблизости не было ни городка, ни захудалой деревушки, ни одинокого домика, где они могли бы перекусить, поэтому задержка вызвала недоумение. Но тут рыцарь показал вдаль:
- Вот он, Ветоним! - сообщил он. - За него действительно стоит воевать.
Солта привстал в седле и посмотрел, куда указывал рыцарь. Он будто попал в сказку: небо необыкновенно синее, глубокое, высокие травы колышутся на ветру, будто омывая лошадей, неяркие полевые цветы пахнут до одури приятно, бабочки летают вокруг, отвоевывая место у шмелей. А на холме стоит темный замок - гордый и прекрасный. Замок, который принадлежит странствующему рыцарю.
Солта лишь счастливо выдохнул, но его прекрасно поняли.
- Ветоним всех покоряет с первого взгляда, - подтвердил его провожатый и пришпорил коня.
Дальше опять всё смешалось, и в следующее мгновение Солта осознал, что находится в восхитительной комнате, блестящей золотом подсвечников, полной мягких ковров, ярких гобеленов. Всё вокруг искрилось, от восторга захватывало дух, он вертелся, стараясь всё рассмотреть, а желательно и потрогать.
- Как он вел себя в пути? - Солта прислушался, сообразив, что говорят о нем.
- Прекрасно, мой господин. Он терпелив и скромен. Он не доставит вам хлопот, - заверил рыцарь.
- Он мал. Если он сдохнет, я буду отвечать за него?
Седой человек с небольшой бородой сидел в кресле, напоминавшем сказочный трон.
- Он не сдохнет, - возразили ему. - Он очень живуч.
- Ну-ну, - нахмурился старик. - Он должен принести мне присягу?
- Да, но будет лучше, если мы подождем годик-другой. Он немного подрастет и забудет родных. Через год принесет обет верности, а лет через пять станет вашим оруженосцем.
- Хорошо. Доверяю его пока тебе. Когда посчитаешь нужным, покажешь, на что он способен.
- Благодарю, мой господин.
Солту крепко ухватили за предплечье и потащили прочь из прекрасной комнаты. Однако ему так понравилось здесь, что он стал сопротивляться. Но как справиться с этим гигантом? Мальчик позавидовал силе рыцаря, а затем пообещал себе две вещи: во-первых, он сделает всё, что нужно, чтобы снова попасть в эту комнату. А во-вторых, он никогда не забудет дом, откуда его забрали...
***
Зал Совета отличался от парадного зала Ветонима, так поразившего в свое время Солту, пожалуй, лишь обилием света. В его замке окна маленькие: изначально он строился для обороны, и до сих пор вокруг было неспокойно, поэтому он освещался многочисленными свечами и по особым дням - факелами. Здесь же, в центре Беерофа, давно уже никого не опасались, поэтому солнечный свет щедро лился в большие окна, так что тонкие перекладины квадратных рам становились почти незаметными. Лучи играли на позолоте мрамора, делали более насыщенными краски на росписи потолка и дорогой парче, покрывавшей стол в центре. Но ни в одном зале дворца не было столько тайных ходов и слуховых окон, и эта яркость была притворством, призванная скрыть интриги и подлость. Зал Совета как нельзя лучше подходил для лордов-регентов.
Денисолта Ройне сидел на регентском совете, рассматривал лордов, большинство из которых обогатились за счет тысяч костров, которые разожгли по стране, и не мог не испытывать отвращения. Обрюзгшие, наглые, чувствующие себя хозяевами. Интересно, что они придумают, когда король достигнет совершеннолетия? Они ведь не захотят отдавать власть. Ни за что не захотят. Но, если это будет в его силах, он не позволит им причинить вред Еглону. Король всего лишь ребенок, ставший фигуркой чаккув в руках лордов.
Серые глаза Солты вперились в герцога Нигмата, занявшего кресло главы Совета. Если он и творит в Кашшафе всё, что хочет, то это ненадолго. Много было таких. И где они теперь? Граф Ветоним чуть вскинул подбородок.
- Как поживает Ветоним? - сидящий рядом лорд полон скрытого яда.
Ройне ненавидят, потому что он, как и принцесса Мирела, посмел бросить им вызов. И эта ненависть была взаимной. Только они были в заведомо неравном положении: их много, а он один. Но, пока у него есть целая армия, никто не посмеет тронуть его. Граф Ветоним нужен им на войне.
Денисолта не повернулся к спрашивавшему, только процедил:
- Прекрасно. Намного лучше, чем поместье Бернт. Улла Ири барон Шаод передавал вам привет.
Шпилька не прошла даром. Лорд выругался вполголоса и отвернулся. Ройне был сравнительно молод - всего тридцать лет. За прямое оскорбление мог вызвать на поединок и, без сомнения, победил бы. Поэтому с ним предпочитали не враждовать открыто. Этот аристократ радовался, что захватил чужое поместье? Так Солта напомнил ему, как быстро все меняется в этом мире. Еще пятнадцать лет назад он жил заложником в Ветониме, а теперь поместье принадлежит ему, а сын предыдущего владельца стал уже заложником Солты. Лорд намек прекрасно понял.
Мелодично зазвонил колокольчик. Герцог Нигмат встал, а остальные успокоились. Ройне по-прежнему смотрел перед собой.
- Господа, вы знаете, почему мы собрались здесь. В течение недели наши войска должны перейти Пегларские горы...
- Разве мы не собрались, чтобы обсудить этот вопрос? - тут же перебили его.
На перебившего шикнули.