Эта история случилась в 1995 году. Я только что получила диплом учителя иностранных языков и принялась искать работу. Распределение уже было отменено, хотя в холле института всегда висели объявления - "требуются учителя в среднюю школу в селе... деревне... поселке городского типа". Все это не устраивало - я хотела остаться в городе. Помотавшись по окрестным учебным заведениям, я с удивлением осознала тот факт, что пробиться в школу, на нищенскую зарплату - не так-то просто. Помогла мамина подруга, которая подсказала мне обратиться в школу N 29, там как раз искали учителя немецкого языка, правда всего на полставки. Завуч приняла меня с распростертыми объятьями. Из сбивчивого монолога я уловила, что за последние полгода в школе поменялись четыре "немки". Последняя была уволена со скандалом: закрутила интрижку с каким-то старшеклассником. Ее предшественница в один прекрасный день просто не пришла на работу - устроилась продавщицей в ларек. О судьбе остальных я не узнала - но, в принципе, это было неважно, как мне казалось.
- Постарайтесь меньше пользоваться косметикой, - честно предупредила завуч. - И смените юбку. В нашей школе учителя не ходят в юбках выше колена.
Ученики (шестые и девятые классы) мне достались не запущенные, в меру прилежные. Конечно, была парочка отпетых неучей, но с ними боролась институтскими методами - не замечала шалостей, а под конец урока "лепила" пары. На растерянные вопросы:
-За что? - отвечала:
-За работу на уроке.
Ученички еще больше округляли глаза и говорили:
-Так мы же не работали.
-Вот за это и поставила.
Единственное неудобство было в том, что с шестыми классами я занималась в субботу, во вторую смену. Поэтому зачастую мне казалось, что выходных у меня нет - воскресенье пролетало незаметно, а в понедельник надо было вставать с утра. Вечер субботы казался нереальным временем, для меня его просто не существовало, настолько он сливался с буднями. Половина седьмого, все нормальные люди сидят дома, за окном уже стемнело, а у меня начинается урок, и надо объяснять уставшим шестиклашкам склонения определенных и неопределенных артиклей.
После месяца работы у меня не возникло ни неприятностей, ни проблем. Я легко влилась в коллектив, завела подругу, Анну Александровну, "англичанку", и в предвкушении ждала Нового года.
В тот субботний вечер все начиналось как обычно. Текст, перевод, вялый диалог. Все ждали конца урока, и, услышав звонок, вздохнули с облегчением. Ученики, зевая, поставили стулья на парты. Я спустилась в учительскую, поболтала с физичкой, Александрой Геннадьевной, потом пошла закрывать кабинет за дежурными. На часах уже было восемь. Лениво окинув взглядом грязные разводы от швабры, выключила в кабинете свет, закрыла дверь, и положила ключ в сумочку.
Спустившись на первый этаж, оделась и тепло попрощалась с вахтершей, Татьяной Васильевной. И, конечно, совершенно забыла отдать ей ключ. Но не потому, что куда-то торопилась, а просто из головы вылетело. Так часто бывает на новом месте, когда еще не успеваешь привыкнуть к десяткам мелочей, и не выработались привычки, приходящие со временем - автоматически проверять газовую плиту дома, газеты в почтовом ящике, машинально вешать ключ на нужный крючок... А спешить было некуда: дома, кроме голодного кота, никто не ждал. Погода стояла замечательная: легкий морозец, медленный редкий снег, сочный хруст под ногами. Завернув за угол школы, я пошла по пустой аллее, огибая горку, и только ступила на шаткий мостик, как что-то дернуло меня обернуться. На длинной темной гряде здания горели три окна. В первое мгновение я мысленно выругалась. Потом внимательно посчитала окна. Так и есть, свет горел в моем кабинете. Я тщательно вспомнила все свои действия за последние полчаса. Сомнений не было - в двадцать шестом горел свет. Я же его точно выключала! И несчастный ключ остался лежать в сумочке. Вахтерша в класс попасть не могла - дубликаты были только у нашей директрисы.
"Наверно, плохо нажала на выключатель, - с досадой подумала я. - Вот растяпа!'.
Ругая электрификацию страны в целом, и себя в частности, я поплелась обратно. Не оставлять же свет на выходные!
"А вдруг там кто-то остался? - неожиданно пришла мысль. - Вдруг этот кто-то спрятался, а я его не заметила? Ну и достанется сейчас ему! Ничего, пусть посидит, ума наберется".
Я даже замедлила шаг.
Школа наша стоит на стыке улицы Новоселов с Профсоюзным проспектом. С одной стороны, через речку, видны деревянные домишки, с другой, через дорогу - стандартные многоэтажки. Само здание затерялось в огромном парке из старых лип и тополей. Этакий четырехэтажный монстр из красного кирпича, с решетками на первых этажах, со старыми, вытертыми лестницами серого камня и скрипучими настильными полами. Раньше, еще до революции, здесь была женская гимназия. Потом ее немного перестроили и отдали детскому интернату. Только после войны в этих стенах разместилась обычная средняя школа, со своими порядками и сложенными годами традициями.
Дверь в вестибюль была открыта - Татьяна Васильевна, видимо, еще не успела ее запереть. Я вошла и поразилась тишине, царящей вокруг. Она была почти осязаема - эта тишина, и темнота, нереальная тьма большого старого здания. Полы потревожено скрипели, и этот звук разносился по коридору, возвращаясь от гулких стен зловещим эхом. Не скажу, что я трусиха, но в первую очередь позвала:
-Татьяна Васильевна, я в классе свет оставила!
Тишина в ответ. Очень трудно было заставить себя подниматься по темной лестнице наверх. Я подождала вахтершу, но она, как назло, словно под землю провалилась - ни шороха, ни звука, ни малейшего намека на то, что в школе еще кто-то остался. Куда она могла запропаститься!
"А, - вдруг мелькнула догадка. - Она тоже увидела свет, и теперь, наверно, стоит под дверью, и не знает - что делать, только ругает молодую и бестолковую учительницу. Тем более, если там еще кто-то есть..."
С такими мыслями я быстро миновала коридор, поднялась по лестнице, и, громко стуча каблуками зимних сапог, уверенно подошла к двери с хорошо знакомой табличкой: "N 26. Кабинет иностранных языков". Свет сочился снизу, облекая дверь в мрачный прямоугольник. Вахтерши здесь тоже не оказалось, за дверью никто не орал: "Откройте-помогите!" Тишь да гладь царили в школе. Всегда бы так!
Скважина нашлась на ощупь, ключ легко провернулся один раз, и на мгновение показалось, что за дверью кто-то есть. Я понимала, что этого не может быть. Что никого там нет, но по телу пробежала нехорошая дрожь, и совершенно расхотелось проворачивать удивительно легко взявшийся за дело ключ. Обычно с ним приходилось помучиться минуту или две... Лучше бы я не открывала ту дверь, лучше бы достался нагоняй от директрисы, черт с ней!
Парты в наших классах стояли в три ряда, во втором, за третьей партой сидел мальчик.
Я облегченно вздохнула: значит, не зря возвращалась. Все пристальней приглядываясь к мальчику, я все больше укреплялась в мысли, что все правильно, нет, не зря. Такой бы не стал ломиться в дверь, не стал бы орать благим матом. Сидел бы себе спокойненько до утра, до понедельника, а родители бы с ума сходили все выходные. Есть такая порода молодых людей - вечнозамкнутых, спокойных, серьезных с детства. Такие даже крикнуть как следуют не умеют. Или боятся.
-Ты что здесь делаешь? - спросила я строго.
Мальчик тотчас же поднялся и теперь, стоя, отвечал:
-Учусь.
-Как фамилия?
-Тихомиров.
-Класс?
-Шестой "Г".
У меня отлегло от сердца. Шестой "Г" сегодня занимался последним, у них была физика, и этот сорванец, видимо, просто замешкался, может, замечтался у окна, а я закрыла дверь, он и пикнуть не успел.
-Пойдем домой, - как можно мягче сказала я. На сорванца мальчик не был похож.
Он неопределенно мотнул головой и поднял с пола портфель. Это был очень старый портфель, наверно, еще его отец ходил с ним в школу. И одет был мальчик не совсем обычно: в старую школьную форму мышиного цвета, с обшлагами и хлястиком. Малыш явно был из бедной семьи, да еще застенчивый, даже - затюканый.
Я снова выключила свет, закрыла дверь и стала спускаться вниз. Мальчик тенью следовал за мной. Татьяну Васильевну я опять не нашла, и поэтому, тихонько ругаясь, вновь положила ключ в сумочку. Но на выходе из школы нас поджидала неприятность: на входной двери висел внушительный амбарный замок. Это было уже слишком. Теперь я по настоящему разозлилась на вахтершу, мало что не зарычала. Зато заорала во все горло:
-Татьяна Васильевна!!
Мальчуган от моего крика шарахнулся к стенке.
-Может, она вышла ненадолго? - предположил он тихо.
Я чуть не выругалась, усилием воли разжала кулаки и сказала:
-Подожди меня немного. Она, верно, где-то здесь. Я сейчас ее найду, и мы выйдем.
Мальчик кивнул, а я понеслась на вахту. Вахта, а точнее - некое подобие бункера с окошечком, сколоченная из фанеры невероятной толщины и обитая зачем-то железом, тоже оказалась закрытой. Я постучала, сначала руками, потом ногами, потом бросилась к учительской, прошлась по туалетам (вдруг у нашей Татьяны Васильевны проблемы с кишечником?), заглянула в подсобки. Ничего и никого.
Вихрем пробегая по второму этажу, я вдруг замерла. В проклятом двадцать шестом снова горел свет! Уже откровенно высказав все, что думаю о совдеповских выключателях, я отперла дверь и зашла в кабинет.
Мальчик снова сидел там. На втором ряду, за третьей партой. Он поспешно вскочил, приветствуя учительницу, и, предвосхищая вопрос, сказал:
-Я испугался.
С меня тут же слетела вся злость.
-Ты как сюда попал?
-Вы ушли, я остался один, испугался и снова пришел сюда. Было открыто...
-Как открыто? - тихо поинтересовалась я.
Мальчик молчал.
-Ладно, сиди здесь, я сейчас приду.
Но мой повторный забег по школе ничего не дал. Татьяна Васильевна как сквозь землю провалилась. Ко мне возвращалась уверенность в себе, я шла по этажам и включала свет, иногда кричала, но отвечало мне лишь гулкое эхо сквозных коридоров. Только сейчас я стала осознавать трагикомичность ситуации. Окна первого этажа были зарешечены. Хотя пожарные наверняка не раз обращали внимание на этот факт, директриса упорно настаивала на присутствии этих монументальных дополнений к хрупким рамам и грязным стеклам. Кроме того, школа имела четыре мощных прожектора (работал из них только один, освещающий внутренний двор) и кое-где - колючую проволоку по забору. И это было обоснованно - на то время из школы уже выносили компьютеры, один раз ограбили столовую и начисто срезали на металлолом весь спортивный городок. Именно после последнего события вахтеры в школе дежурили круглосуточно - на более серьезную охрану средств не было. По инструкции, в случае "проникновения на территорию школы подозрительных личностей", вахтерша должна была взять ключ от учительской, подняться на третий этаж, позвонить в милицию, спуститься обратно, запереться на вахте (именно поэтому вахта была так похожа на гитлеровское "Вольфшанце"), и дожидаться приезда людей в форме...
Окна второго этажа находились на высоте семи-восьми метров над уровнем снега, но когда я представила ситуацию, что буду выпихивать мальчика из окна, а потом прыгать сама... Ладно еще, если сломает ноги кто-нибудь один. А если оба?
Мне с трудом удалось открыть (а точнее - оторвать) оконные рамы на втором этаже. Передо мной открылся умиротворяющий пейзаж. Деревья застыли в снегу, в полумраке угадывался провал речки, за которой горели редкие окошки деревянных домов, а на горизонте угадывались смутные силуэты многоэтажек. Со стороны проспекта доносился ровный гул большегрузных тягачей - чтобы миновать дневные отряды городской милиции, они шли обычно ночью.
-Помогите, - сказала я негромко. А потом разозлилась на саму себя и рявкнула:
-Помогите!
Подумала и завизжала еще:
-Пожар!!!
Мои крики растаяли в темноте парка и в далеком гуле машин.
В школе было три телефона - у директрисы, секретаря и в учительской. Но ключ у меня был только один - от двадцать шестого. Спустившись на первый этаж, я еще раз в надежде попинала дверь вахты и, окончательно смирившись с мыслью о ночевке в школе, поплелась в кабинет.
Мальчик снова вскочил из-за парты.
-Сиди уж, - добродушно сказала я. - Ты как здесь оказался?
-Я хотел учиться, - начал мальчуган. Я с трудом подавила хмыканье: редко встретишь ученика, желающего учиться.
-Я пришел, а здесь открыто, свет горит...
-Ты знаешь, сколько сейчас времени?
-..свет горит, а никого нет, - словно не замечая моих вопросов, продолжал он. - У меня всегда с немецким было не очень хорошо, математику и русский по учебникам легко проходить, а вот немецкий...
-Что-то я не помню тебя, Тихомиров, - сказала я. - Ты точно из шестого "Г"?
-Точно, - отвечал он. - Только меня долго не было...
-Болел? - сочувственно спросила я.
Мальчик неопределенно мотнул головой.
-Вы поможете мне с немецким? - спросил он. Мне захотелось одновременно заплакать и засмеяться. Но вместо этого я сказала:
-Помогу.
-Сейчас?
Что я могла ответить?
-Ну, давай сейчас.
Мальчик с готовностью вытащил из портфеля учебник. Я чуть не ойкнула, увидев книгу. Старый учебник по "немецкому", для шестого класса, в черной обложке, растрепанный и какой-то разбухший, словно побывавший в воде.
-Откуда ты его взял? - растерянно спросила я.
-Выдали, - отозвался мальчик.
-Где выдали?
-Здесь, в школе. В библиотеке...
-Так тебе что, учебника не хватило? Надо поменять, я сама видела - есть новые. В понедельник сходим, получим.
И тут этот мальчишечка так поглядел на меня, что у меня остановилось сердце. Этот взгляд, испуганно-восхищенный, полный какого-то немого доверия и даже обожания - поверг меня в шок.
-Правда? - спросил он почти весело.
-Конечно, - отозвалась я и отодвинулась от мальчика.
-Мы последний раз проходили тему "Мой город". Хотите, расскажу? Я наизусть выучил, - в голосе мальчугана слышалась немедленная готовность.
-Рассказывай, - согласилась я.
Мой ученик закрыл учебник и начал:
-Ich wohne in Kostroma. Diese Stadt ist nicht gross....
Совершенно незаметно для себя я втянулась в эту странную игру. Конечно, с одной стороны, делать было совершенно нечего, разве что идти и снова пинать дверь "вахты". Но Васильевна наверняка ушла "на минутку" домой, и ждать ее теперь надо к утру. Тему мальчик знал действительно назубок, отбарабанил как с листа и выжидающе смотрел на меня.
-Sehr gut, - похвалила я и машинально начала задавать вопросы.
Мальчуган и здесь не подвел - знал всё от и до.
-Новая тема будет "Meine Familie", - сказала я твердо по-немецки. - Сначала мы прочитаем текст.
И снова натолкнулась на его странный, недетский взгляд. Только в нем уже не было обожания - лишь грусть, которая с каждой секундой переходила в звериную тоску.
-Будем читать вместе, - предложила я жизнерадостно, понимая, что выбрала не совсем уместную тему. Наверняка родители беспокоятся, может, даже морги обзванивают. Я подумала, что должна найти лом и выбить дверь в учительскую. Но вместо этого мы прочитали текст. Вместе - предложение он, предложение - я; потом также совместно перевели.
-Знаете, - начал он вдруг. - Отец разводил голубей, у него даже голубятня была. Как будет по-немецки - "голубятня"?
Честно говоря, я не знала. Ну вот не знала и все!
-По-немецки голубь - die Taubе, значит голубятня должна звучать так, "дом для голубей", - размышляла я вслух.
-А здесь, в школе, плохой дом для голубей, - снова сказал мальчик. - На чердаке дырки снаружи широкие, а изнутри - узкие. Они сюда залетают, а обратно вылететь не могут. Там поверху пыль, а смахнешь ее - и слой по колено - кости и перья. Раньше дворник им запасной выход открывал, так они все равно не вылетали. Боялись, здесь ведь шумно. Они и сейчас там...
-А ты откуда знаешь?
-А мы с мальчишками лазали, там ведь открыто все время было, только недавно закрыли...
Мальчик повернул ко мне голову. Я смотрела на парту, переваривая "страшилку". Я видела его движение, но до меня не сразу дошло, что в нем неправильно... Я смотрела на парту, смотрела на собственную руку и на тень от моей головы на матовой поверхности. Перед мальчиком не было этого темного пятна. Мальчуган сидел ровно под лампой, посередине класса, вполне возможно, что у меня глаза устали, и вообще - я совершенно замоталась и хочу спать. Но самое страшное, отчего похолодели пальцы - это то, что из нагрудного кармана его чуть ли не довоенного "френча" выглядывал клочок красной материи. Не сразу я сообразила - что это такое, а когда поняла - то пусть у моего ученика выросли клыки - это не испугало бы меня более... Даже дышать стало тяжело... Чтобы немного успокоиться, встала и прошлась по кабинету. Среди стендов с правилами вдруг наткнулась на обитую выцветвшим атласом фанерку. Стекло на ней давно треснуло, но было заметно, что кто-то ее протирает - в отличие от запыленных стендов она была чистой. Под стеклом находился пожелтевший от времени листок - вырезанная из газеты статья. Называлась она: "Подвиг школьника". Я читала расплывающиеся буквы и едва складывала из них слова. Получалось, что зимой 1964 года некий Саша по пути в школу спас из Черной речки (район, в котором находилась школа N 113, так и назывался - Чернореченский) несколько малышей. Ребятишки угодили в запорошенную снегом промоину, а "героический пионер" сумел их вытащить, но потом провалился сам, и не сумел выбраться на берег... Основательная такая статья, со всеми подробностями, чуть ли не дело в прокуратуре... Несколько раз пропускала фамилию мальчика, страшась все более и более, пока не дошла до того места, где говорилось что в школе даже открыли "мемориальный класс", и номер кабинета поверг меня в ступор. Я лихорадочно рылась в сумочке, пока не нащупала пудреницу. Зеркало прыгало в руке, а я пыталась разглядеть позади себя Тихомирова Сашу. Пионера, который прятал свой галстук в нагрудный карман. Он прятал его от меня и от тех, кто был до меня, кто тоже видел его, в этой школе, больше похожей на мавзолей, в этой форме, в этом классе, у Черной речки... Но его, конечно, не было в прыгающем зеркале. И даже когда я обернулась, его не было. Ни мальчика, ни портфеля, ни учебника...
Горло пересохло мгновенно. Я ринулась из класса, вместе с сумочкой, куда-то побежала, пока не поняла, что стою в учительском туалете, прислонившись к стене, а руки дрожат так, что невозможно и сумочку открыть. Я, вообще-то, редко курю, как говорится - раз в пятилетку. Но всегда ношу с собой пачку "Вог" - мало ли что? Первая сигарета сломалась, но я закурила вторую. Хотелось по-щенячьи завыть, но еще больше - пойти в этот кабинет и убедиться, понять, что никто не сошел с ума. Даже не знаю, что бы меня больше обрадовало - присутствие или отсутствие этого... мальчика. В какой-то момент я зажала уши, но быстро опомнилась и долго вслушивалась в тишину, страшась узнать легкие шаги и робкий, словно извиняющийся голос.
Из туалета я выползла под утро, совершенно разбитая, уставшая, растрепанная.
Часы вновь показывали полдевятого, серый свет лениво расползался по стенам. Внизу, на первом этаже, кто-то ходил и разговаривал. Как тень я спустилась по лестнице, а когда увидела Татьяну Васильевну, то чуть не рухнула без чувств. Только усилием воли я смогла напустить на себя уверенный вид.
-Татьяна Васильевна, вы меня вчера в школе заперли. Где вы были? - спросила я как строгий цыпленок.
-Дак, здесь я. Ох, милочка, так ведь надо было к радистам стучать. Я же у них была, в каморке...
Старая женщина взяла меня за руку и буквально поволокла к "радиорубке". Взглянув на обитые толстенным поролоном дверь и стены глухого закутка, я поняла, что могла ночью стрелять хоть из пушки.
-Я свет оставила в "двадцать шестом", - сказала я невпопад. - Там что-то с выключателями.
-Ничего, вы не виноваты, - попыталась я ободрить ее. Мне был понятен ее страх перед темнотой и пустотой ночной школы.
Вместе мы пошли закрывать дверь и выключать свет. И уже потом, на пороге класса, вахтерша обернулась:
-Ну как там Шурочка? Учится?
-У вас здесь внучка учится? - спросила я расслабленно.
Татьяна Васильевна помолчала, пошамкала губами, а потом глухо произнесла:
-Нет. Сын.
Эти два слова подхлестнули меня не хуже кнута. Я бежала по скрипучему полу, мимо гулких стен, все ближе к вахте...
-Симеонова... Данилюк..., - читала фамилии вахтерш под стеклом на столе, на графике дежурств. - ...Тихомирова Т.В.
Я плохо помню, как оказалась дома. Знаю только, что всю дорогу бежала, и холодный воздух жег нос и горло.
Дома я слегла с грандиозной ангиной. Проболела весь остаток четверти, зимние каникулы и старый Новый год. Никто не мог бы заставить меня выбраться из дома. А потом пришел Олег, давнишний и безнадежно влюбленный в меня институтский приятель. Он сказал, что пришел попрощаться, его принимают на работу в другой город. В общем, я не стала упускать такой момент..., а утром Олег сделал мне предложение, и я не отказалась.
Теперь работаю учителем немецкого языка в современной школе с широкими окнами, высокими потолками, чистыми чердаками. Может быть, это смешно, но никакая сила не заставит меня остаться в школе после захода солнца...