`		Он медленно скользил над колышущимися тростинками в чуть грустном полусвете,
		Мерцающем в бегущем мимо облаке -
		Загадочном, как детская улыбка, и как твоё дыханье -
		Неуловимо обжигающем.
		Он был
		Безмолвным прорицателем грядущего, чьи предсказанья -
		Всего лишь танец синих волн и крыльев -
		Осколок озера из чьих-то слёз, когда-то ставших ледяною гладью,
		И сгусток ультрафиолета,
		Вдруг 
		Прорвавшийся сквозь времена и бездны,
		Назло законам гравитации.
		Так проблеснул он средь прибрежных зарослей,
		И будто
		Вечность я глядел вослед,
		А Вечность, покачиваясь в такт порывам ветра,
		В глаза глядела мне.
		И было так...
		И утро щедрой мерой
		Дарило россыпь росных самоцветов,
		А вечер прятал в серебристый мрак
		Золото,
		Что иволговы флейты рассыпали из солнечного полдня
		На листья ив и ясеня...
		А позже... много позже, я слышал,
		Был человек -
		Он знал толк в стальных булавках и кованых гвоздях.
		И ещё умел плести из слов прочные, словно сталь сети.
		Я слышал, как он распял звёздную синь на полированной дощечке
		И в мёртвый пергамент
		Впечатал взмах живого мотылькового крыла.
		Взмах, в такт которому где-то пели порывы ветра.
		Говорят, он сшил из пергамента книгу -
		Манить нас призраком надежды и пугать чучелом веры -
		Лучшим из когда-либо созданных чучел.
		Говорят - в книге спрятано всё - шёпот дождя и крики рождающихся звёзд.
		Но...
		Врут.

		Всё ещё
		Скользит над вечностью мой мотылёк,
		И всё так же волнуется ветер, следуя мановенью крыла...