Искры взлетели в небо и затерялись среди звезд.
-И сошлось тогда небесное воинство с черными стаями, и бились они над перевалом. Разлетались птицами и падали на землю с долгим криком.
--
А где был я?
--
Ты готовился увидеть солнце.
--
Я плавал в Великом Озере?
--
Нет, ты парил над горами. Ты пришел оттуда, забудь об Озере...
--
Неправда!
--
Тойм, духи Великого Озера слишком суровы, чтобы дарить жизнь. Они её только отнимают.
--
Ты уверен? Отчего же они любят меня?
--
Они не умеют любить, Тойм.
Сидящий около костра мальчик недоверчиво пожал плечами и бросил в огонь две жертвенные палочки. Он три дня вырезал на коре срезанных веток изображение зверей, рыб и птиц. Сырое дерево загорелось не сразу, но потом духи огня приняли дар и послышался треск и шипение. Тойм вздохнул и улыбнулся. Старик стоял рядом с ним и, часто моргая, смотрел в прихотливо скачущее пламя. Сесть он не мог, его суставы болели и плохо сгибались, так что приходилось стоять, опираясь на толстый посох с навершием в виде плоской головы водяной коровы.
--
Я пришел к вам сразу после битвы?
--
Да, я сам видел на перевале мертвых птиц с окровавленными перьями. Они лежали вперемешку - черные и белые. Утренний небесный пожар принес тебя. В тот день я начал ковать тебе клинок, твой первый клинок - с детской рукояткой и головой птицы на крестовине.
--
Смотри, я всегда ношу его с собой. Но скоро моя рука вырастет...
--
К тому времени тебе выкуют новый. Если успеют. - В голосе старика послышалась горечь.
--
Ты тоже веришь в предназначение? - слова Тойма заглушил громкий треск и в воздух взвился огромный сноп искр. Старик поспешно бросил в костер несколько нефритовых бусин, и духи успокоились и затихли, получив подарок.
--
Небесное воинство копит силы и скоро позовет тебя. Так что следующий твой клинок может быть совсем иным. Ты видел огненные лезвия, рубящие тьму, чтобы свет и жизнь продолжались, так что знаешь, о чем я.
--
Не думай, что я боюсь. Представь, как прекрасно лететь в небе на белом коне - над горами, над Великим Озером... Но я хотел бы иногда возвращаться к вам. Небесное пламя может разить, но не может согреть.
Протянув тонкие пальцы к костру, Тойм быстрым движением окунул их в огонь и, тут же отдернув, засмеялся. Потом легко вскочил на ноги и побежал туда, где невысокой тугой волной размеренно билась о камни вода.
Старик проводил его исчезнувшую во тьме фигурку долгим взглядом. Когда-то и он был так же легок и стремителен. А теперь старость грызет его кости и скоро уже доведется испытать ему каково это - скользить по ледяной дороге смерти, дороге, в конце которой ждет его любимая жена Митха и оба их сына.
Но сейчас он должен крепко стоять на ногах - утром он поплывет на лодке на Змиёв остров, к стенам городища, чтобы представить своего внука гназу. Он должен спешить, пока у него достает сил, чтобы смотреть в глаза Рамиша и не дрогнуть, когда воины Змиёва грянут копьями в тугие шкуры боевых щитов. Гназ подл, но не глуп, он поймет, что юный Тойм не соперник ему - он правит на земле, а мальчику судьбой назначено встать в ряды Небесных. И велика честь дать приют будущему воину Неба. Даже если он - сын преданного тобой воителя Дарракша.
Старик горько усмехнулся, представив, как в глазах Рамиша будут метаться ненависть и страх, а губы искривятся в угодливой улыбке.
--
Посмотри, светило просыпается! - заставил его вздрогнуть крик Тойма, вернувшегося с мокрым кожаным мешком, из которого торчал трепещущий хвост крупной рыбины.
Старик повернул голову - за его правым плечом полыхала узкая огненно-алая полоса, безжалостно разделившая черноту неба и озера. В невидимых пока камышах засвистала первая птаха, зачивикала неуверенно, переходя на горький плач. Тойм засмеялся:
--
Свиристёлка!
--
Давай сюда рыбу и ступай, нарви лопухов и медяницы. Пора поесть, скоро в путь.
Мальчик послушно опустошил мешок и снова исчез в уже истаивающем рассветном сумраке. Птица испуганно вспорхнула из плавней, услышав его приближающиеся шаги и шуршание травы.
Брошенное у костра серебристое тельце недолго трепыхалось - старик умело вспорол рыбе брюхо, поддел кончиком ножа внутренности и отбросил подальше - пусть полакомятся мелкие луговые зверюшки. Потом зацепил концом посоха и выкатил из костра большой плоский камень. Его опаловый красный цвет тут же начал покрываться чернотой и тускнеть. Тойм уже тащил к огню охапку влажной от росы зелени.
На остывающий камень старик и мальчик уложили рыбью тушку, набитую пахучей травой, сверху накрыли листьями лопуха и завалили тлеющими углями.
Пока рыба пеклась, Тойм подогнал поближе разбредшихся лошадей. Приземистый лохматый конь, смешно переступая спутанными передними ногами, обиженно фыркал, и успокоила его только корка ноздреватого хлеба, полученная от старого хозяина.