"Немного гороха, лука, картошки... Так, что еще?! Мясо пусть будет копченое", - Арина колдовала на кухне, пытаясь приготовить для Жени суп. Вообще, она бы не стала ничего делать, ведь папа позаботился о том, чтобы в девятый мир доставлялась свежая и разнообразная еда, ведь Арина совершенно не умеет готовить. Но тут был особый случай: во сне Женя просил Машу сварить его любимый гороховый суп. Наутро он, конечно же, ничего не помнил, весь день ходил задумчивый, силясь что-то откопать в глубине своего сознания. И у него ничего не выходило.
И все равно это была катастрофа - понимала Арина. Она заказала у отца все возможные рецепты этого блюда и с самого утра, когда Женя в очередной раз ушел из дома, пробовала и пробовала приготовить этот несчастный суп. И вот сейчас, уже в пятый раз у нее ничего не получилось: то он получался слишком густой, то пересоленный, то с пережаренным луком, а то и вовсе ингредиенты были перепутаны. Девушка с криком злости и отчаяния швырнула в раковину доску и нож, села на пол и разрыдалась.
Да еще и не выходил из головы вчерашний разговор с отцом. Арина понимала, что предложенная им помощь - едва ли не последняя надежда удержать любимого. Но обращаться к древней не очень дружелюбной богине было по-настоящему страшно. Девушка перестала рыдать, насухо вытерла ладонью лицо от слез и, шмыгая распухшим носом, поднялась с пола. Затем глубоко вздохнула и решительно направилась в подвал, где хранилось блюдце с яблоком.
Темноту подвала разогнал теплый свет одинокой лампочки. Здесь было столько хлама: старые кресла, сваленные на них стулья с отломанными частями, какое-то древнее трюмо с тусклым грязноватым зеркалом, тяжелый с резными дверцами деревянный шкаф на коротких толстых ножках, полка с потрепанными большими книгами на непонятном языке. Помимо всего прочего, в подвале можно было наткнуться на птичью клетку, лопаты, ведра, пустые банки - все это было беспорядочно расставлено на полу. С каждым годом подвальная коллекция только пополнялась, хотя Арина не раз давала себе слово навести здесь хоть какое-то подобие порядка. Пробравшись через весь этот хлам к шкафу, она не без труда открыла дверцу и выудила оттуда серебряное блюдце с яблоком, которое, казалось, было приклеено намертво. Однако, стоило девушке произнести нужную вариацию, яблоко легко покатилось по кругу, набирая скорость.
Арину немного трясло от страха и волнения. К сожалению, отменить яблочный "звонок" в отличие от обычного телефона было нельзя. Поэтому ей оставалось только ждать, когда ответят.
- Я тебя слушаю, - произнес холодный низкий женский голос.
Блюдце при этом никого не показывало, оно стало темным, а Арину затрясло еще сильнее. Она словно оцепенела и не могла вымолвить ни слова, только открывала рот, будто уже говорила.
- Говори же, дитя, - повторился голос.
- Вы богиня Мара? - наконец пересилила себя Арина.
- Да, я.
- А я...
- ... я знаю, кто ты. Я чувствую между нами родственную связь. Чего же ты хочешь?
- Мне нужна ваша помощь, иначе я потеряю любимого, - Арина неожиданно ждя себя снова разрыдалась.
- Ну-ну, - произнесла Мара тем же холодным голосом. - Я знаю как помочь твоему горю. Возьми вот это...
Блюдце вдруг запрыгало в руках Арины, да так сильно, что она едва удержала его, при этом яблоко не прекратило свой бег по кругу. Тарелочка высоко подпрыгнула, упала в ладони девушки, а сверху со звоном свалилось какое-то массивное украшение.
- Что это? - удивилась Арина, осторожно беря подарок.
В середине серебряной оправы находился крупный черный камень с множеством граней. По краям ажурной каймы были четыре самоцвета, которые непрестанно мигали, делаясь то ярче, то снова затухая.
- Это Нигрум, древний амулет. Он поможет тебе.
- И как он это сделает? Я совсем не умею ничего волшебного!
- Ему это и не нужно. Нигрум сделает все за тебя. Твоя единственная задача - не упустить момент.
- Какой момент?
- Тот, в который тебе абсолютно точно не обойтись без помощи.
- А как я пойму, что...
- Дитя, - в голосе Мары послышалось едва уловимое раздражение, - дальше все зависит от тебя. Действуй с умом. И последнее - никому не рассказывай об амулете, никому его не показывай. Примени его только тогда, когда он тебе понадобится. Это древняя магия, она не любит легкомыслия.
Донышко блюдца посветлело, яблочко замедлило бег, а потом и вовсе остановилось как вкопанное. Арина аккуратно положила амулет в карман домашних штанов, а тарелочку вернула в шкаф. Плотно заперла дверцы и поднялась наверх. Подвал снова погрузился в темноту.
На кухню девушка возвращаться не стала. Раз уж не дано привлечь мужчину по-человечески, рассудила она, пусть действует магия. Арина достала тяжёленький амулет из кармана и медленно повертела его в руках. Большой черный камень не блестел и не переливался, лишь иногда по нему проходил тусклый проблеск. Разноцветные камешки по краям вспыхивали постоянно. Амулет был словно живой, выполнял какую-то беспрерывную работу, ему и дела не было до земных страстей и всяких любовных глупостей. Арина смотрела на него почти с уважнием, понимая, что ей досталась не какая-то там безделушка, а мощный магический инструмент. Вот только как им пользоваться?
***
Жива легко вошла в полуземляную избу, ласково улыбнулась Маре и сняла с плеча холщовую сумку, расшитую цветными узорами.
Мара сверкнула острым взглядом синих глаз. Она любила своих сестер, но ее буквально тошнило от их чрезмерной доброты и всепрощающей любви. Хотя, задавалась вопросом Мара, какое уж тут всепрощение, если они следят за ней каждодневно из года в год, из века в век.
- Сегодня, сестрица, как и всегда - настроение разлученной с любимым человеком девушки.
- Ты не сердись на нас, Марушка, - беззлобно ответила Жива, - мы желаем тебе только добра. А кстати, - богиня тревожно оглянулась, - здесь явно чего-то не хватает, что-то изменилось. А где амулет, Мара?
- Он в моей спальной, в сундуке. Мне надоело видеть его постоянно, я не хочу, как ночной филин, охранять символ зла.
- Милая, это вовсе не так! И ты его не охраняешь, а лишь наблюдаешь, как люди учатся владеть собой в дни, когда душа черна. Мы все ждем, когда ты уже примешь себя, свое предназначение и станешь добрым учителем им всем.
- Чему их учить? Творить зло они прекрасно умеют и без меня.
- В том-то и дело! Ты должна научить их тому, что не стоит торопить смерть, что нельзя поддаваться тьме, ведь людям справиться с ней не по силам. Мара, ты ведь не злая, ты...
- Хватит! - перебила сестру Мара. - Не нужны мне ваши нравоучения! А завтра еще мать придет с такими же речами! Как вы мне все надоели!
Богиню смерти затрясло от ярости, она одним едва заметным взмахом руки перевернула массивный дубовый стол и уже собиралась таким же неуловимым движением вышвырнуть сестрицу из избы, как вдруг волна ее гнева и обиды наткнулась на стальное спокойствие Живы. Она выставила вперед ладонь и словно бы остановила несущийся на нее смерч сокрушительной силы. Ее голубые глаза смотрели ясно, по-прежнему ласково, но с холодком.
- Запомни, сестра, - негромко сказала Жива, - любовь всего сильней. А я люблю тебя, поэтому ты не сможешь мне навредить. Полюби и ты себя, пока не стало слишком поздно.
Богиня развернулась и пошла прочь из избы. У самого выхода она, не оборачиваясь, крикнула:
- Я скажу матери и Ладе, что ты в порядке, чтобы тебя сегодня не беспокоили. Отдыхай, Марушка.
Переполнявшая Мару злость просилась наружу. Оглядевшись, она не придумала ничего лучше, чем разобрать на щепки несчастный дубовый стол и спалить его мгновенным пламенем так, что никаких следов, кроме сизой ниточки дымка, не осталось.