-Да, точно. Вылетело из головы. Бывает же такое...
Она устало помассировала виски и отвернулась смотреть в окно. Никто не придал значения ее по-своему милому вопросу. Человек не может упомнить всего, и лучше забыть, как называется та или иная штука у тебя на столе, чем ключи от дома.
-Вентилятор. - неуверенно повторила она, глядя на едва качающиеся ветви деревьев.
После обеда наш офисный остряк специально налепил на него стикер, подписанный "вентилятор". В углу была подрисована ухмыляющаяся рожица.
Перед уходом она вдруг стала перебирать бумаги, скопившиеся у нее на столе. Шуршание раздражало весь офис. Сотрудники недовольно озирались и ничего не понимали. Наконец-то она нашла нужный документ и сказала:
-Дарья Наумова. Это ведь странное имя.
-Раньше ты не выражала недовольства тем, как тебя зовут.
-Меня?
-Даш, ну хватит уже придуриваться, - одернула ее наша бухгалтерша.
-Сегодня странный день. - как бы в оправдание ответила Дарья. - Странные облака бегут по небу.
Бухгалтерша поворчала, что надо поменьше в окно пялиться и побольше работать, тогда ничего странного и не будет. Впрочем, она всегда находила повод усомниться в компетентности окружающих.
Пришло время расходиться. Сотрудники подходили к вешалке, снимали куртки, спешно одевались и выходили на улицу. Дарья же застыла, разглядывая перчатки на своих руках. Кто-то не очень вежливо толкнул ее:
-Чего мешаешь?
-Руки черные. Так не должно быть.
Она сняла перчатки и бросила их на стол с гримасой отвращения. Так стряхивают забравшегося на рукав паука. Офис, разумеется, заметил ее жест.
-Ей надо отдохнуть, а то придет завтра с винтовкой и перестреляет нас. - произнес остряк, как только за ней закрылась дверь.
Перчатки так и остались лежать на столе. Со временем они стали неприкасаемыми.
На следующий день Даше стало хуже. Она сидела в прострации, ничего не соображала. Мы решили, что у нее грипп и температура. Чуть отодвинули стулья. Работа сама по себе текла и без нее.
Особенно жалел ее наш начальник. Он и раньше с каким-то заинтересованным сочувствием ее обхаживал. Предложил ей взять больничный, что, кажется, удивило Дашу.
-Я не больна, - сказала она. - Паринемирр. Осваиваюсь заново.
Все сделали вид, что пропустили это нелепое слово мимо ушей. Даже наш офисный остряк сдержал себя и не воспользовался таким очевидным шансом подколоть ее. Однако шеф кивнул, словно понял, о чем речь. На то он и главный.
На обеде мы обсуждали, конечно же, Дашу и ее неадекватное поведение. К нашей компании присоединилась секретарша. Она с видом эксперта заметила:
-Наверняка беременна.
-Этого еще не хватало! - встрепенулась бухгалтерша. - Я и так за полгода троих в декрет проводила! Работать кто будет?!
-Мы с вами.
-Мы с вами никуда не денемся.
Когда мы вернулись, то увидели, что Дарья деятельно перебирает вещи на столе. Изучает их. Она успела сдернуть с вентилятора вчерашний стикер. Наш остряк подошел к ней:
-Ты имеешь что-то против вентилятора?
-Это лончас. От слова лонч.
Он не нашелся, что ответить. Кому хочется быть втянутым в абсурдный спор о том, как называть очевидные вещи? Еще портить отношения - зачем?
Позже остряк признался нам, что в тот момент решил, будто Даша его разыгрывает. Хочет отобрать у него славу офисного шутника. И тогда он отступил, вернулся на рабочее место, где до конца дня не работал, а думал о том, что противопоставить наметившейся интриге. Он решил временно поддержать игру в слова и даже повесил на свой вентилятор стикер "лончас". Потом он специально пригласил Дарью к своему столу, якобы проконсультироваться по работе, а на самом деле, чтобы показать, что его так просто не проведешь.
Неизвестно, чего ему удалось добиться этим жестом, но она немного развеселилась и за час до ухода чуть-чуть помогла с обновлением клиентской базы. В Даше появилось что-то умилительное, наивно-детское. Будто к взрослому человеку вдруг вернулась вера в волшебство. Предвосхищение чуда.
Уйти домой хотелось пораньше: пятница же. Мы шли к метро и впереди виднелось блеклое, слабое октябрьское солнце, загороженное серой завесой облаков. Такое обессилевшее, что можно было смотреть на него, не щуря глаза. Даша, например, смотрела. Пока мы стояли на светофоре, она вдруг подняла руку, словно бы приветствуя солнце:
-Гна!
-Даш, ну может хватит уже?! - не выдержала наша бухгалтерша. Она работала в компании уже пять лет и много раз видела, как одно солнце сменяет другое. Она могла позволить себе хамить почти кому угодно, поскольку была твердо уверена в своем положении. - Подурела и хватит!
-Вы не понимаете, что я имею в виду. - ответила Дарья. - Но скоро поймете. Достаточно один раз увидеть Гна, и вы никогда не назовете его по-другому.
Мы расстались в метро. Поезда развезли нас по разным районам, однако все мы, выйдя на поверхность, пытались найти на небе октябрьское солнце. Оно ушло, уступив место промозглым сумеркам.
После выходных Даша слегка успокоилась. Она перестала задавать глупые вопросы и присваивать вещам эксцентричные имена. Потекла равномерная, привычная работа. Стук по клавиатуре, звяканье ложки в немытой чашке - ничего больше.
Офисное время циклично. Оно похоже на волны океана, которые приносят и уносят пену. Все забывается, кроме отношений. Никто и не упомнит, чем отличился тот или иной сотрудник на прошлой неделе, но зато все знают, следует ли с ним дружить или враждовать. Точно так же странные слова Дарьи потихоньку растворялись в недрах памяти, но мы понимали, что теперь на нее придется смотреть по-другому: с подозрением, ожидая подвоха.
Ближе к полудню наша бухгалтерша разослала ликующее письмо, поставив на копию всех тех, кого она считала своими союзниками. Суть сообщения сводилась к тому, что Даша снова накосячила: "Нет, вы посмотрите, что у нее теперь в подписи стоит. Вместо "телефон" у нее "тугарур"! Я предлагаю все рассказать шефу. Куда пойдем обедать?"
Обедать мы отправились в суши-бар. Пошли всей компанией, намереваясь провести совет и поочередно излить недовольство происходящим. Неожиданно вскрылось, что у всех много претензий к Даше, и эти новые слова стали отличным поводом их озвучить. Мы набросились на ее образ и стали обгладывать со всех сторон: тормозит, не работает, сидит в сети на каких-то левых сайтах, метит в руководители отдела, зазнается.
Наш офисный остряк, не выдержав коллективной женской ненависти, попытался чуть сгладить ситуацию:
-Ну, она вроде симпатичная.
-А что, мы не симпатичные?! - сказали мы.
-Нет, ну, она вроде неглупая.
-А что, мы глупые?! - сказали мы.
Остряк не нашелся, что ответить и сник. Его записали в ряды колеблющихся.
После обеда мы направились к боссу. Бухгалтерша веером разложила все аргументы против Даши. Начальник слушал ее, откинувшись на спинку начальственного кресла и полузакрыв глаза. Он производил впечатление до крайности занятого человека, который может позволить себе расслабиться только во время наших жалоб, которые он, судя по всему, считал безосновательными.
Наконец начальник огласил вердикт, огорошивший нас:
-А мне ее выдумки даже нравятся. Посмотрите, - он повернул монитор в нашу сторону, - Я себе тоже тугарур поставил.
Бухгалтерша захлопнула рот, повернулась и ушла. Мы посеменили за ней. Шеф, видимо, остался в легком недоумении, почему мы так разозлились из-за невинных игр нашей Дарьи. Честно говоря, мы и сами уже не знали. И теперь мы вопросительно глядели на бухгалтершу, втянувшую нас в свои личные разборки.
К вечеру почти все сотрудники поставили в контактные данные "тугарур". Сопротивлялась только бухгалтерша. Она шипела, что мы "прогнулись", что завтра "все увидят, что к чему", и что наш офис "можно смело закрывать с такими работничками".
Для нас стало неожиданностью, когда через несколько дней она подала заявление об уходе. Она всегда казалась мощным, укоренившимся посреди офиса дубом. Шеф нашел ей замену почти сразу же, тем более что новенькая дама, робкая и забитая серая мышь, безропотно приняла и "лончас", и "тугарур", и многое другое.
Нам всем запомнился разговор, вернее даже, перепалка между бухгалтершей и Дарьей. Когда бухгалтерша выплеснула ей в лицо все наболевшие обиды, Даша ответила неожиданно жестко, но не менее эмоционально, обращаясь, по-видимому, ко всем присутствующим:
-Да что вы вообще знаете о словах?! Что вы знаете о вещах, которые они обозначают?! Вы сидите в офисе и уже давно потеряли связь с реальностью! Вам-то откуда знать, что да как называется?! Вы и меня не знаете. Думаете, я - Дарья Наумова? В то время, как мое имя - Элари Монеско! Я устала таиться! Устала жить по вашим нелепым правилам! Почему вы имеете право навязывать ваш язык, а я нет? Это такой корпоративный стиль, да?
Никто ничего не ответил ей, и мы с виноватыми мыслями разбрелись по домам.
Лексикон Элари прочно вошел в наш обиход. Это только со стороны кажется, что тяжело выучить другой язык, скажем, французский или хинди, а стоит покрутиться в языковой среде пару месяцев, и слова сами идут на ум. Офисный сленг осваивается еще быстрее, но нам предстояла задача потруднее. От нас требовалось выработать новую модель сознания. Элари превратилась в жестокого и бескомпромиссного инквизитора. Она была почти одержима: с какой-то дьявольской проницательностью она находила среди нас нерадивых. За отставание в изучении гнарвиша можно было лишиться премии. У нас была сероватая зарплата, поэтому иногда взыскания доходили чуть ли не до половины оклада. В конце месяца Элари приносила директору список, согласно которому он карал и миловал.
В обеденный перерыв мы подходили к окну и приветствовали бледное Гна, вскидывая руку. Воздаяние почестей нашему солярному покровителю стало центральным ритуалом дня. Мы постепенно привыкли называть вещи на новый лад. Что удивительно, мы стали работать лучше! Объединенные общим языком, общей тайной, мы чувствовали себя единым целым. Никакие тренинги по командообразованию не могут дать такой результат. Мы стали не просто коллегами - братьями. И мудрая Элари вела нас. Она говорила, что увеличившаяся прибыль фирмы - мелочь, по сравнению с истинными возможностями Гна. И мы верили ей. Верили в нее.
О прежних временах напоминали лишь перчатки, брошенные Элари на тумбочку в первый день, когда ее коснулась благодать. Офисный остряк как-то раз спросил ее, почему она их больше не надевает. Она распростерла руки, раскрыв ладони: "Разве я могу служить Гна, если у меня будут черные руки? Разве я могу вести за собой людей, когда они не видят мою линию судьбы? Я принесла вам не новые слова, но забытые: они уже были однажды вашими".
Не все приняли новую картину мира. По крайней мере, не сразу. Наша секретарша как-то призналась нам, как к ней приходили забытые слова:
-Сперва я думала, что все перемелется, что это еще одна идиотская инициатива, какие часто охватывают наш офис. Ну, поговорю я на языке Дашки, а сама за глаза буду считать ее психопаткой. Тем более работы я лишаться не хотела. - секретарша отхлебнула кофе и продолжила. - Все не так просто. Да, каждое утро я вместе с вами вытягивала руку и кричала: "Гна!". Я освоила гнарвиш и соответственно приветствовала всех своих коллег. Но я чувствовала себя... так мерзко. Каждое "Гна" становилось ударом по моей совести, по моей уверенности в том, что я живу какой-то другой, нормальной жизнью. Хуже всего, я ни с кем не могла поговорить начистоту. Вы так увлеклись ее идеями, что, не раздумывая, сдали бы меня.
-Так почему ты нам сейчас это рассказываешь? Уволиться с помпой захотелось? - насторожился офисный остряк.
-Вовсе нет! - рассмеялась она. - Я приняла Гна. Я устала разрываться напополам. Мне хочется зажить одной полноценной жизнью. Той, что предлагает нам Элари.
-И как тебе?
-Превосходно!
Мы вгляделись в ее глаза и не увидели в них ни капли сомнения.
Осталось рассказать о том, что произошло буквально вчера. К нам пришел новый клиент. В переговорке ему и нашему шефу поставили по бутылке колы. Прислонившись к стене, рядом с белым полотном для проектора, сложив руки, стояла Элари. На нее внимания не обращали, и клиент едва ли догадывался, что ее присутствие было необходимо.
Они быстро договорились и сошлись в цене. Шеф протянул ему два варианта договора - на русском и на гнарвише:
-Мы бы хотели, чтобы договор на нашем наречии также был подписан.
-Я вообще не понимаю, что вы предлагаете подписать. Тарабарщина какая-то! - он воспринимал происходящее, как первоапрельскую шутку.
-Что же тут непонятного? Цифры те же.
-Да, но вот тут нормальные "рубли", а тут какие-то "рурехи". Этот документ не будет иметь никакой юридической силы.
-Вот именно, чего вы тогда боитесь? Мы предоставим вам пятипроцентную скидку, если подпишите оба документа.
Клиент подписал. Он ушел посмеиваясь, думая, что надул странноватого директора. Откуда же ему, жадному коммерсанту, знать, что только что он не просто открыл дверь и вышел на улицу. Вместе с ним на улицу вырвался наш мир. И мы знали, что он будет сильнее старого мира.
До вечера мы пили вино и гранатовый сок. Все вместе, как никогда не бывало раньше, при прежних порядках. И все вместе мы вышли на улицу, по пути приветствуя шарахающихся прохожих на нашем языке.
Над городом горело багровое Гна.