Аннотация: cатира сквозь злобу. если на вас падает ядерная бомба - смейтесь и посылайте мир на три весёлых буквы.на конкурс фол.ру.
Окурок сигареты, дымясь и кувыркаясь в воздухе, падает на рыхлую, черную от влаги и перегноя, землю.
Джек достает из заветной, мародёрской пачки "Мальборо" ещё одну сигарету. Щелкает дешевая, как и весь мир вокруг, зажигалка, в белесоватый сумеречный воздух течёт табачный дым.
Вокруг - на городском кладбище, благословенно пусто и малолюдно - весь народ скопился либо в Убежищах, либо в центре города. Да-да, прямо как в старинном фильме "День Независимости" - сотни тысяч придурков, разинув слюнявые пасти будут смотреть в это небо ещё несколько часов, прежде чем они все наконец-то обернутся жирным прахом. Да и что их жалеть?! Унылое сборище бездарных посредственностей, зомби, вонючие куски прямоходящего дерьма, неспособные к мышлению имбецилы, биологические роботы с атрофированным чувством собственного достоинства, все они: тупые микроцефалы, свинорылые уёбища, ненужные никому выблядки человеческой расы - пали ниц перед здравым смыслом государства. Перед ебанным оплотом де(рь)мократии, размозжили себе лбы в неистовом припадке принуждённого восторга и поклонения.
Так им и надо. Этот мир и так загажен человеческими отбросами, провонял аж до самых звёзд.
- Скоро вся эта пакость сойдет с лица планеты... - Беззлобно говорит Джек, присаживаясь на корточки перед ближайшей могильной плитой, извещающей, что здесь, на Спрингфилдском кладбище, захоронен некто Роланд Дин, которого очень любят (а главное, помнят! Кто тебя помнит, гнилой мешок с костями?!) жена и сын. Resquescat in pace, homo americANUS. Джек достаёт из кармана прорезиненной куртки черный маркер, прибранный к рукам в разгромленном неподалёку Кей-марте, пишет на плите, под выбитыми лазерной гравировкой буквами:
"Человечество. 0 - 23 октября 2077. Nobody's gonna cry".
Налюбовавшись делом рук своих, Джек убирает маркер, обращает свой взгляд на бренную землю и распростёртое там тело местного адвоката. Потом с видимым удовольствием пинает того в ребра, наслаждаясь треском сломанных костей. Тело безвольно содрогается - но ломен уже мёртв добрых полчаса. Проникающее, как любят выражаться ломены, ранение в брюшину, вызволившее томившиеся кишки адвоката в дивный новый мир, к сожалению, отправило самого ублюдка в мир иной. Джек вытирает окровавленный ботинок о траву, криво усмехается.
- Извини, но тебе могилка не положена по уставу. Контора накрылась, а?
Адвокат ничего не отвечает, только проклюнувшаяся луна отражается в стеклянных радужках глаз. Джек наклоняет голову набок, точь-в-точь как его собака Тайер, которая сдохла ещё тогда, когда мир был стабилен и светел.
- Мне вот что интересно. Почему вы - такие как вы - всё ещё цепляетесь за жизнь? Что в ней - в вашей жизни - такого распрекрасного? ЧТО?! Большие телеобои, крутой бокс, мебель из дерева, три машины в гараже, дети, телка, которую можно трахать когда захочется, а не когда разрешат?! Говнюк безмозглый, ломен. Хотя... Ты не цеплялся, ты думал, она у тебя в кармане. Зря. - Он сплевывает на сочащееся кровью тело, смачно и с ненавистью, сводящей скулы и сжимающей горло.
Джек... Когда по ВВС впервые объявили о том, что Китай готов к применению ядерного оружия средней дальности, он ничего не почувствовал. Сидел в своей протухшей каморке за 300 баксов в месяц, пил пиво, не обращая внимания на грязь и плесень, постепенно заполнявшие не только квартиру, но и его мысли, мозг. Срал чуть ли не под себя. Отчего опустились руки? От неудачной попытки поступления в колледж? От того, что любая работа вызывала столь стойкое отвращение, что его выгоняли даже с тех мест, где держались самые тупоголовые из ниггеров и латиносов? Нет денег, нет будущего. Нет радости, нет истинной американской улыбки. Нет друзей, а только враги - торговля наркотиками тоже не выгорела - в какой-то момент нервы, истончившиеся до своих пределов, до оголённой проводки, не выдержали, и вся партия канула в недрах его, а не клиентского, желудка. А что потом? Бля, то же, что показывают по телевидению - рвота и понос одновременно, размазанная по стенам кровь, зелёная слизь, в которой ползаешь, как раздавленный таракан, вскрывающие дверь соседи... Непреднамеренный суицид? Господин прокурор, и сколько за это дают?
Большой срок, ФРЕДДИ. На другом конце страны, в ещё большей и всепоглощающей срани, мон шер. Полная жопа. Беспросветная и безнадёжная. Такой заднице, как ты, даже пособие выплачивают с таким видом, будто спускают золотые слитки в городскую канализацию.
Think positive. Да. Ебитесь с презервативом. Пользуйтесь зубной щёткой. Низы? Ха, конечно же. Просто-таки. Нет-нет, это не интрафильм, это, мать её, жизнь. Со всем её говном, что сочится сквозь щели восприятия окружающего благолепия.
Поэтому-то, известие не особенно испугало Джека. Он давно себя похоронил, и не собирался и мизинцем шевелить, чтобы вытащить себя из той социально-материальной ямы, в которую провалился. Ему вполне хватало того, что мир, в том числе и криминальный, оставил его в покое, позволяя спокойно разлагаться телом и душой в одноместном гробу постройки начала века...
Но потом что-то произошло.
Всех граждан заставили придти в специально организованные по случаю ядерной угрозы, Социальные Центры. Там производилось считывание подкожных рек-чипов, на которые записывалась самая значимая для государства информация об индивиде. Конечно же, первыми в списке стояли: заболевания, образование, психологический профиль и судимости.
Во время прохождения унизительной процедуры считывания, где Джеку пришлось оголяться перед весьма симпатичной медсестрой (которая, надо сказать, заткнула нос ватными валиками, только бы не обонять пропитанное запахами латинского общежития, Джеково тело), что-то всколыхнулось в его душе. А именно - желание поиметь представителя противоположного пола. Это желание настолько затмило привычное абстрагированное от мира сознание Джека, что тот не сдержался, и совершенно против своей воли, кончилмедсестре прямо чуть ли не в рожу. Та ничего не сказала, хоть и изменилась в лице, выдала Джеку чистое полотенце и любезно выпроводила его из кабинета, сказав, что результаты считки и решение государственной комиссии будут сообщены через два дня...
Произошедшее заставило его задуматься... Да, кто в самом деле даст такому, как он? Куску самого низкосортного дерьма, человеку, давно скинутому со всех счетов? На счетах - все те прилизанные, выглаженные и отбеленные индивиды, что двигают экономику, развивают науку, показывают всему миру мощь имперской Америки. Вглядитесь в их ровные, озаренные звёздно-полосатым светом лица (как черные, так белые, так желтые и коричневые) - вот оно воплощение мудрости, силы, братства и равенства! Разве у вас не трепещут сердца при взгляде на этих строителей Мировой Справедливости? Разве вашей душе не хочется петь и прославлять Родину на всех политкорректных языках мира? Да, my eyes have seen the glory, воистину...
А что он? Он - ничтожество, червь, мразь. Его примитивный мозг не в силу постичь высокие технологии выживания и преуспевания в пост-пост-пост-индустриальном обществе всеобщего блага и процветания, он, и такие как он - атавизм, бельмо на сияющем от лоска и сытости, глазу Великого Среднего Класса.
Ты не нужен Америке. Go suck, you don't have the right to talk, stalk or FUCK. Any questions? Hell no, officer. I'm a good space monkey. Really.
Так и вышло. Пройдя через весь город, в чистенький и отмытый центр (который останется таковым, даже когда превратится в пепел), в самое святилище WBYP (White-Black-Yellow Protestants). Длинная очередь из взволнованных своей неминуемой судьбой, фатумом, проще говоря, образцово-показательных жителей, выстроилась перед зданием Спрингфилдского Социального Центра.
Джеку хотелось трахаться. На проститутку у не было денег, да и никакая белая бы ему, в его нынешнем виде, не дала б, максимум - врезала бы по яйцам железной стопой феминизма. Узкоглазая жёлтая обезьяна тоже не даст, даже минет не сделает, им законы не позволяют. Оставались афроа, но они, в силу всей своей чужеродности, вызывали у старомодно воспитанного Джека лишь омерзение, граничащее с тошнотой. И единственным выходом, чтобы познать все радости давно забытого СЕКСА, Его Величества Секса, Большой Пизды, Мягких Сисек и Крепкой Жопы, было попасть в список тех счастливчиков, которых возьмут в Убежище, и которые переживут само сошествие Ада на многострадальную Землю Господню. А там, в Убежище, трахаться придётся по-любому, чтобы восстановить род человеческий, и там, как полагал Джек, никто не посмотрит на его иссеченное шрамами лицо, на искусственный глаз и депигментированную кожу. Всем пох, тем более что инструмент был в боевой готовности.
Перед Джеком стоял адвокат. Эта гнида, как называл его Джек, зашла в кабинку извещения, и спустя пять минут, вышла оттуда с обновленным рек-чипом, сияя как мегатонны урана-238. Его, этого гарвардского хлюпика с прочищенными виртуалом мозгами и полной недееспособностью в сфере "сделать маленьких хлюпиков", взяли на Большой Корабль Жизни и Любви, спонсируемый торговой маркой Coca-Cola и Иисусом Христом лично!
А его, Джека, оставили за бортом.
Медсестра хищно и белоснежно улыбалась этому, весьма приятному для Будущего, факту.
Больше Джек в кабинете не кончал.
Please, do not ejaculate in case of mortal danger.
Проследить говнюка оказалось проще, чем обоссать ближайший водонапорный столб. Тот на радостях зашёл в цветочный магазин, купил банальный букет роз и направился к городскому кладбищу навеки прощаться с усопшими родственниками. Джек, умело растворяясь на местности, последовал за ним. С освещённых государственными патрулями небес неслись грозные предупреждения о том, что атака на оплот Добра и Света может грянуть в течение ближайших десяти часов, и все, кто благословлен Господом и Президентом, должны в кратчайшие сроки придти в местные убежища... Ну и конечно, что те, кто не был принят на небо, и остаются дожидаться четырёх всадников Апокалипсиса, в случае мародёрства и массовых беспорядков, будут политы свинцовым дождем из ружей бравых коммандос.
Ломена Джек настиг на кладбище. По пути, он представлял себе, как в случае удачи, будет трахаться с хорошенькой медсестрой. О, как он ей впендюрит, выплеснет всю свою любовь, отравленным гноем скопившуюся за прошедшие годы! Он представлял, как будет хватать её за длинные каштановые волосы, как будет буквально натягивать её на себя, тиская груди и впиваясь животными поцелуями в нежную кожу. Капли пота, ускорение кровообращения, трение. Физические законы в применении к инстинкту продолжения рода. Всплывающая облаком в голове дурманящая радость, побуждающая целовать испуганно бьющуюся под кожей сонную артерию, светло-коричневые кружки сосков, спускаться дальше, в мускатную сладость...
Апокатастасис.
Тесак, с широким, чуть иззубренным лезвием удобно лежал в руке благодаря рифленой резиновой ручке. Профилайн, ещё один трофей из разоренного супермаркета. Несмотря на все предупреждения, ещё за день до объявления результатов считывая, мародёрство началось. Те элементы, чьи надежды были самым злостным образом обмануты, те рабочие лошадки, которых наебал Дядя Сэм, хитро посмеивающийся в свою козлиную бородку, вдруг вышли из состояния перманентного ступора и вспомнили, что они люди. К сожалению, слишком поздно. Как говорится, задним умом крепки. Громить зажравшихся буржуев надо было лет семьдесят назад, но нет, увы - упокоенный ощущением мощи, мозг успел заплыть жиром. И теперь, опоздавший к раздаче "протест против Системы" был беспомощным криком, попыткой тонущего котёнка царапнуть своего убийцу...
Ломен, как полагается благовоспитанному протестанту, стоял перед могилой своего отца, и о чем-то думал. Рядом, на мраморной плите, лежали розы. В небе, далеко от кладбища (оно находилось на холме, как это принято, и в некотором отдалении от города), стрекотали вертолёты. Ветер шевелил обречённую листву одиноких вязов. Джек мягко ступал по мокрой траве, и улыбался.
- Эй, выживший...
Окрик заставил адвоката развернуться, в удивлении вскинуть брови - пока серебряная молния лезвия не пропорола пиджак, а за ним и всё, что полагается у любого человека, вплоть до брюшных мышц и внутренней требухи.
Ломен явно не ожидал такого поворота дел, но извечное "Протестую!" сказать не успел, захлебнувшись собственной кровью.
Наклонившись над подёргивающимся телом, Джек стянул со своей жертвы брюки, взмахнул тесаком и полоснул по правому бедру бывшего адвоката, взрезая кожу и мышцы. Запустив пальцы в желтовато-розовый слой подкожного жира, липкий и тёплый от ещё не свернувшейся крови, Джек, пыхтя и сопя, принялся нашаривать рек-чип. Получасовые усилия копания в свежеубитом обывателе закончились успехом - скользкая "рисинка" чипа оказалась в его единоличном владении. Чип, метка, которая позволит ему беспрепятственно войти в Убежище и слиться в половом акте с его первой и единственной любовью...
Но мечта, заляпанная лимфой и прочими малоприятными гадостями, пережив момент сверхновой, быстро начала блёкнуть... Как всегда, Джек не смог на длительное время сосредоточиться на чем-то одном...
- А знаешь, мне эта жизнь бля, в этом ебанном в сраку бункере, тоже нафиг не нужна. Там ведь, наверное, все такие, как ты - нудные мазафакеры, аристократы, маменькины сынки, политики, всё такое. Со скуки подохнуть можно... И телки все, феминистки - знаешь, из тех, что хуй тебе зубами оторвут, да... - Джек затягивается пятой сигаретой, смотрит на светлеющее небо. Уже прошло много времени, с тех пор ломен успел покрыться причудливыми тёмными пятнами и затвердеть, как деревяшка. Джек сидит около могилы Человечества, легкий бриз ласкает его лицо. Покойник молчит.
- Да, наверное, я останусь в живых, если прямо сейчас отдеру от земли свою задницу, и пойду во-он туда, - Джек машет в сторону центра города рукой - тот полыхает огненным заревом, языки пламени вырываются из сотен подожженных домов и лижут замазанное копотью предутреннее небо, а над ним всё ещё черными комарами висят вертолёты. Народ беснуется, ждёт, кружит вокруг своей смерти, как мотылёк - вокруг лампочки, - Возможно, я успею. Буду ебаться с этой медсестричкой, может, она даже нарожает мне маленьких дефективных уродцев, которые будут глотать радиоактивную пыль. Но, бля, нахуй, скажи мне?
С востока, вместе с солнцем, на страну надвигаются четыре всадника.
Один - бледный и улыбающийся, с расколовшимся "Ролексом" на одной руке, и с бензопилой фирмы "Black&Deker" в другой, верхом на оскалившемся спилберговской улыбкой скелете Тираннозавруса Рекса.
Второй - в запылённом противогазе, поверх которого напялена фашистская фуражка, с "Малышом" наперевес, в кабине сгоревшего "Харриера".
Третий - в белоснежной маске хирурга-эвтанайзера, с полным набором брошюрок о СПИДе и с письмами, наполненными сибирской язвой. Он, как барон Мюнгхаузен, летит на большом баллоне с надписью "Biohazard", из которого вырывается ядовито-зелёный газ.
И последний - толстый рыжий даун, судорожно вцепившийся в геймпад от Playstation'а, верхом на интеллектуальном роботе Homino, с набитым биг-маками, картошкой фри и обрывками порножурналов, обезображенным ртом...
- Нахуй? Я и сам могу подрочить...
Джек стоит на холме, широко раскинув руки. В небе, разрываемом громовым гневом слабоумного Господа Бога, пускающего обиженные слюни на детей своих, прочерчены десятки кровавых полос... Грохот стоит такой, словно это самое небо сейчас обвалится кусками прямо на землю, на которой до сих пор, словно черви на истерзанном трупе, копошатся люди, визгливо приветствующие смертельную зарю новой эры, рвущиеся, как алчные псы, испробовать на вкус этот глобальный приступ подросткового суицида.
Джек хохочет, как не хохотал никогда в жизни, истерично и искренне, хотя и не слышит собственного смеха - из ушей сочится кровь, а его член уже давно пришёл в вертикальное положение.
- Я и Сам! Могу! Подрочить!!! - Кричит он, потрясая эрегированным хуем, и его вой сливается с чудовищным, плавящим саму реальность, взрывом...
Всё утро напролёт шёл ядерный дождь. На следующий день было тихо и тепло.
Весь рассказ писался исключительно под подборку песен Гр.Об.