Он пришёл ко мне нежданно-негаданно. Я смотрел и не узнавал в нём никого из своих близких, друзей, знакомых. Попытавшись собраться с мыслями, я внимательно его осмотрел. Навести резкость на его лице, мне не удалось, а вот костюм его, оригинальный и цветистый, я разглядеть сумел. Но расцветка была основана только на одной краске - чёрной.
Встряхнув головой и потерев глаза, я попытался ещё раз навести резкость, и тут до меня дошло, что различные оттенки черного, достигаются переходами мха и плесени, покрывающими костюм.
Это заставило меня потянуться к бутылке, стоявшей на расстоянии вытянутой руки. Пришлось её полностью перевернуть, чтобы вылить остатки в бокал и осознать, что вторая литровая бутылка красного вина подошла к концу. Как?! Когда?! Ни черта не помню! Когда же я успел выпить два литра?
Допив остатки и косясь на моего гостя, я пошёл на кухню и достал из тумбочки новую бутылку, а из шкафчика - таблетки от головной боли. Доза была на пределе моих возможностей, а предстояло выпить ещё, чтобы не сорваться в пропасть безумия оттого, что меня посетил некто, кого я не ждал и не впускал в свою квартиру. Как он проник ко мне? Сквозь дверь? Стену? Через балкон, который находится высоко? Нет, хватит! Как говорится, клин вышибают клином. Я запьянел от скуки, одиночества, и перебрал, поэтому он ко мне и явился. Налив внушительную порцию, и залпом осушив бокал, я выдохнул, вдохнул и почувствовал, как меня качнуло. Вот и хорошо, он сейчас исчезнет!
Нет, зараза! Не уходит! Но, что же может значить плесень и мох на его костюме? Ещё стакан, я вырублюсь, и он уйдёт. А пока до меня будет доходить опьянение, я выйду на балкон и посмотрю на звёзды. А он пусть сидит и молчит, если ему так хочется.
Небо испещрено звёздами, и на севере тлеет закат... или зажигается рассвет. Ведь где-то там мой Петербург, и там сейчас Белые ночи. Грудь жмёт и на сердце что-то давит. Что же это? Никак мне из дома выйти хочется?! Как? В столь поздний час? Уже же полночь!
- Допей бутылку и иди, - гость говорит, - и прогуляйся, на кладбище, что здесь неподалеку.
- Зачем? - спросил я удивленно.
- Сходив туда, откроешь ты в себе, чего не знал.
- Сейчас?! Но как же так, ведь столько лет...
- В потёмках ты доселе пребывал.
- А что я там найти смогу?
- Пойди - увидишь. Что - я не скажу.
Я взял на грудь стакан, ещё один, а в заключенье третий, потом на кладбище пошёл, лишь потому, что потолок в моей квартире - поплыл, как бы качаясь на волнах. Я бросился из дома вон... на кладбище, как показалось мне, оно покой сулило. Но вышло так, что на вратах замок висел - убежище моё закрыто было. Но, исхитрился я - через ограду перелез.
Вдруг прояснился небосклон, Луна целёхонькая вышла, лазурью всё окрасив, словно утро чуть голову свою приподняло. Я рот раскрыл от изумленья, от прелести, красы, напавшей на меня. Лежала тишина на мне, лишь пели демоны, романтики певцы - сверчки, ведь их, гипноз Луны подогревал. Я двинулся вперёд, дорожка узкая озарена была. Блестел гранит надгробий чёрный, и стелы, словно дамы стройные в ночи, отбрасывали тени, которые ложились предо мною как рабыни. Я тронут был, признаться, но, должен всё же я себя не потерять. И шёл я дальше, в глубь надгробий леса, и млел я от Луны и в голове крутил "I need you tonight", магическую песню "ZZ-Top". И воздух был сей ночью, среди могил, насыщен ароматом томным, что исподволь фантазию мою теснил, покоя не давая. И он её тревожил, злил, что разродится, вдруг, она нежданным сможет! И ляжет неожиданно на лист, твоей рукой повелевая, работа, которую, потом, причислят вдруг к произведениям искусства. В себе почувствовал я это вдруг, и что-то приоткрыл, и дальше двинулся романтикой пленённый, которую, как будто бы не знал, не ведал. А время за полночь давно. Уж палка перегнута. И запах тошнотворный, откуда ни возьмись, подкатывает постепенно. Недоуменье, морщится лицо, а глаза край, улавливает лёгкое движенье. Ты смотришь, - видишь, как фигура, среди могил в тумане зыбком, с подсветкой лунной, вдруг, навстречу двинулась к тебе. Ха! Кто может быть там, как и ты? Романтик, что ли? Но с той фигурой запах мерзкий... он тоже двинулся к тебе. Ты сделал несколько шагов ещё и видишь, как шевельнулся дёрн, что обрамлял в спокойствие могилы. Его толкали будто снизу. Туман сгустился и, в его клубах фигуры прояснились ... могильный запах в нос теперь ударил резко. Забавно вроде, мямлишь ты, вокруг себя с опаской озираясь. А эти уж со всех сторон, а до кладбищенских ворот далече... Ты смотришь на фигуры напряжённо, и видишь, как кости белые мелькают в их разлагающейся плоти при ходьбе и осыпаются с них черви. Но как же? Ведь тишь, романтика, луна!
Смертельный ужас - всё немеет, в сознание муть, но из которой, всплывает мысль, что это всё твоё воображенье. Так отогнать всё это прочь! Но справа, слева, отовсюду, стремятся к телу твоему фаланги пальцев, челюсти без кожи, глазницы тёмные без глаз. Зловонье их подкатывает ком и вызывает рвоту. Крик горла твоего летит прощальным эхом в магическом сиянии. А-а-а! Нет смысла, бесполезно, поздно, никто сюда не подоспеет в этот час. Свирепость, злость и жажда, в тех пальцах, что вонзаются в тебя, а зубы чёрные, гнилые, - кусают и жуют, как мясо твоё "я".
Когда же ты очнёшься, от холода дрожа, - рассвет уже, - домой ты поплетёшься и... не дойдя ещё, захочешь, - перо, бумагу и писать. В тебе, возможно, вдруг проснётся Бодлер иль Гофман, По или Лавкрафт. Как знать...
Так выпьем же поэты творчества ещё и за себя, и нашу рать!